|
Когда то Зигмунд Фрейд потряс мир, объявив о своем открытии, что сексуальность начинается не в возрасте половой зрелости, а в младенчестве. Но здесь нас просят расширить воображение еще больше и допустить, что мы испытываем сексуальные чувства еще даже не родившись! На то, что это действительно так, ясно указывают наблюдения людей, переживающих БПМ-III в необычных состояниях сознания. Эти свидетельства наводят на мысль о том, что в человеческом теле есть механизм, который переводит чрезвычайное страдание (особенно если оно связано с удушьем) в возбуждение, по форме напоминающее сексуальное. Об этом механизме рассказывали пациенты, имеющие садомазохистские наклонности, а также бывшие военнопленные, подвергавшиеся пыткам, и люди, которые пытались повеситься, но остались в живых. Во всех этих ситуациях мучение может близко соотноситься с экстазом и даже вести к трансцендентным переживаниям, как в случае флагеллантов и религиозных мучеников.
Но что все это означает с точки зрения повседневной реальности? Для начала важно понимать, что наш первый опыт сексуальности имеет место в опасном, угрожающем жизни контексте. Наряду с ним присутствуют переживания страдания и постоянной боли, а также чувства тревоги и слепой агрессивности. Вдобавок, во время прохождения через родовой канал ребенок соприкасается с различными биологическими продуктами, включая слизь, кровь, и, возможно, даже мочу и кал. Эта связь, в сочетании с другими элементами, образует естественную основу для развития различных сексуальных расстройств и отклонений в дальнейшей жизни. Будучи подкреплены травмирующим опытом младенчества и детства, переживания БПМ-III могут приводить к сексуальным нарушениям, равно как и к практикам насилия и садомазохизма, к ассоциациям сексуальности с мочой и калом и даже к криминальной сексуальности.
Титаническое измерение третьей матрицы
Как и другие матрицы, БПМ-III имеет собственный символизм, который включает в себя мирские, мифологические и духовные темы. Они подразделяются на пять отчетливых категорий: титанические, агрессивные и садомазохистские, сексуальные, демонические и скатологические. Однако всем им присущ один и тот же мотив: столкновение со смертью и борьба за рождение. Как мы видели в рассказе, с которого начинается эта глава, переживания третьей матрицы, чаще всего, представляют собой смесь ощущений и эмоций, связанных с рождением, и архетипических символов.
Пожалуй, самым поразительным аспектом этой матрицы является атмосфера титанической борьбы, нередко достигающей масштабов катастрофы. В ней ясно отражаются гигантские конфликтующие силы, которые задействованы на данной стадии процесса рождения и от которых мы пытаемся освободиться. Эти переживания могут достигать невероятной силы, казалось бы, далеко превосходящей все, что способен вынести любой из нас. Человек может периодически ощущать, как чрезвычайно сконцентрированная и сфокусированная энергия протекает по его телу, подобно высоковольтному электрическому току. Эта поток энергии может запруживаться или замыкаться накоротко, создавая в различных частях тела огромные напряжения, которое затем будут бурно разряжаться. У многих людей это ассоциируется с образами современной технологии и бедствий, вызванных человеком — с гигантскими электростанциями, высоковольтными линиями, ядерными взрывами, запуском ракет, артиллерийским обстрелом, воздушными налетами, и другими сценами войны.
Другие утснавливают эмпирическую связь с опустошительными стихийными бедствиями — извержениями вулканов, ужасными землетрясениями, неистовыми ураганами и смерчами, эффектными грозами, кометами или метеорами и космическими катаклизмами. На доводилось слышать упоминания о таких катастрофах, как последний день Помпеи или взрыв вулкана Кракатау. Несколько реже в этих образах присутствуют разрушения, вызванные водой; сюда относятся сцены угрожающих океанских штормов, огромных приливных волн, наводнений, или прорыва плотин с последующим затоплением целых городов. Некоторые люди описывали мифологические образы, как, например, гибель Атлантиды, конец Содома и Гоморры или даже Армагеддон.
Перинатальные корни насилия
Агрессивные и садомазохистские аспекты третьей перинатальной матрицы, судя по всему, представляют собой неизбежные следствия ситуации, с которой ребенок сталкивается в родовом канале. Агрессия, направленная вовне, отражает биологическую ярость организма, выживанию которого грозит удушение. Ее нельзя объяснить психологически, и она также не имеет никакого этического смысла. Она сравнима с тем состоянием, которое проявилось бы у любого из нас, если бы его голову держали под водой, не давая дышать. Когда этот аспект матрицы активизируется в необычных состояниях сознания, он находит свое выражение в многочисленных сценах войн, революций, избиений, убийств, пыток и различного рода жестокостей, в которых мы играем активную роль.
Кроме того, есть связанная с этой матрицей форма агрессии, направленной внутрь, которая обладает качеством саморазрушения. Эта агрессия, выражающаяся в саморазрушительных фантазиях и побуждениях, по-видимому, представляет собой результат интериоризации сил, первоначально действовавших на нас извне — сокращений матки и сопротивления в родовом канале. Память о таких переживаниях живет в нас в виде ощущения эмоционального и физического ограничения и неспособности полностью радоваться жизни. Иногда она обретает форму жестокого внутреннего судьи, требующего наказания, — той яростной части суперэго, которая может побуждать человека к крайностям саморазрушения.
Здесь я хотел бы отметить некоторые важные различия между переживаниями, связанными со второй и третьей матрицами. В то время как в БПМ-II мы являемся исключительно жертвами, в БПМ-III мы можем поочередно отождествляться то с жертвой, то с мучителем. Вдобавок, иногда мы можем быть зрителями, наблюдающими эти сцены со стороны. Это выражено в приведенном выше рассказе человека, который одновременно переживает себя и евреем-жертвой, и нацистским палачом. Люди, соприкасающиеся с этим аспектом процесса рождения, нередко говорят, что через него они могут реально отождествляться и сопереживать с жестокими военными лидерами и тиранами, наподобие Чингисхана, Гитлера или Сталина, и даже с более современными массовыми убийцами.
Садомазохистские ассоциации этой матрицы отражают обсуждавшуюся выше взаимосвязь между вызыванием и причинением боли, страданием и сексуальным возбуждением. Этим объясняется характерное для садомазохизма переплетение сексуальных чувств и боли. Садизм и мазохизм никогда не существуют как полностью изолированные явления; напротив, в человеческой психике они тесно связаны друг с другом и представляют собой две стороны одной медали. Как можно догадаться, образы, связанные с садомазохистскими переживаниями, включают в себя сцены изнасилования, сексуальных убийств и садомазохистских практик в роли мучителя или жертвы.
Агония и экстаз рождения
По мере того, как растет сила переживаний, связанных с этой матрицей, эмоции и ощущения, которые первоначально были полярно противоположными (например, боль и удовольствие), начинают сходиться к одной точке. В конечном итоге, они могут слиться в единое недифференцированное состояние сознания, содержащее все возможные измерения человеческого опыта. Мучительные страдания и изысканные удовольствия становятся одним и тем же; обжигающий жар ощущается как леденящий холод; жестокая агрессия и страстная любовь сливаются воедино; агония смерти становится экстазом рождения. Когда страдание достигает своего апогея, ситуация странным образом перестает обладать качеством муки и агонии. Вместо этого, сама сила переживания преобразуется в дикий экстатический восторг, который можно описать как «дионисийский», или «вулканический» экстаз.
Этот вулканический экстаз или восторг идти даже еще дальше, достигая трансцендентных масштабов. В отличие от океанического блаженства, связанного с БПМ-I, этот вулканический тип включает в себя огромное взрывное напряжение, обладающее как агрессивными, так и саморазрушительными элементами. Эта форма экстаза может переживаться при родах, в катастрофах или в ритуалах, где используются мучительные процедуры, как, например, практика самобичевания или танец Солнца у американских индейцев, когда человек добровольно подвергается сильной физической боли в течение продолжительного времени. Определенный уровень вулканического экстаза может достигаться в церемониях аборигенов, куда входят танцы и громкая возбуждающая музыка, или даже в их современных прототипах — некоторых рок-концертах.
Сексуальные аспекты БПМ-III обычно переживаются как обобщенная эротика, ощущаемая не только в области гениталий, но и во всем теле. Многие люди описывают экстаз, который похож на начальную фазу сексуального оргазма, но в тысячу раз сильнее. Однако в данном случае эти ощущения могут продолжаться в течение длительного периода, сопровождаясь неистовыми эротическими образами. Изображаемая здесь сексуальность характеризуется огромной силой инстинктивного влечения и не имеет конкретной цели или направленности. Это, безусловно, не та эротика, которую мы переживаем в романтических отношениях с глубоким взаимным уважением, пониманием и чувством любви, достигающем кульминации в сексуальном соединении. Здесь на первый план выходит эгоистическое удовлетворение примитивных сексуальных побуждений, нередко, с всевозможными отклонениями от нормы и без малейшего уважения к партнеру.
Образы и переживания БПМ-III часто обладают порнографическими чертами или связывают секс с опасностью и безнравственностью. В этот период люди могут отождествляться с владельцами гаремов, сутенерами и проститутками, или с любым из множества исторических и легендарных сексуальных персонажей, наподобие Казановы, Распутина, Дон-Жуана или Марии-Терезы. Они могут оказываться очевидцами или участниками сцен, происходящих в Сохо, на площади Пигаль, и в других знаменитых районах «красных фонарей». Поскольку эта матрица, кроме того, содержит динамический духовный аспект, мы можем время от времени сталкиваться здесь с, казалось бы, противоречивыми переживаниями, связывающими секс с запредельностью. Здесь мы могли бы можно обнаружить видения ритуалов плодородия, фаллических культов и храмовой проституции.
Пожалуй, самая любпытная особенность переживаний БПМ-III заключается в эмоциональной близости смерти и сексуальности. Казалось бы, угроза смерти должна исключать любые сексуальные чувства, однако, в том, что касается этой матрицы, дело, судя по всему, обстоит совсем наоборот. Наблюдения из клинической психиатрии, переживания людей, которых истязали в концлагерях и тюрьмах, и документы Международной амнистии подтверждают факт существования прочных взаимосвязей между сексуальным экстазом, рождением ребенка и крайней опасностью для выживания и телесной целостности. В процессе смерти-возрождения мотивы, относящиеся ко всем этим трем областям, чередуются или даже сосуществуют в различных сочетаниях.
Столкновения с гротескным, сатанинским и скатологическим
Иногда аспекты БПМ-III переживаются в карнавальной атмосфере, наполненной яркими красками, экзотическими костюмами и возбуждающей музыкой. Характерное сочетание мотивов смерти, ужаса и гротеска с радостным и праздничным — это очень подходящее символическое выражение состояния сознания, непосредственно предшествующего возрождению. На этой стадии высвобождаются долго подавлявшиеся сексуальные и агрессивные энергии, и память о смертельной угрозе теряет свою власть над телом и психикой. Популярность Марди Грас* и других аналогичных событий вполне может объясняться тем фактом, что они не только служат развлечением и контекстом для высвобождения скрытого напряжения, но и позволяют нам установить связь с архетипом возрождения в глубине нашей психики.
Кроме того, переживания, происходящие на заключительных стадиях процесса смерти-возрождения, предлагают интересные догадки в отношении некоторых видов колдовства и сатанинских практик. Борьба в родовом канале может ассоциироваться с видениями, напоминающими ритуалы Черной мессы и ведьмовские шабаши. Вторжение сатанинских элементов в этот конкретный момент, по всей видимости, связано с тем фактом, что БПМ-III разделяет с этими ритуалами странное сочетание эмоций и физических ощущений. Наряду с эмоциональным подъемом и сексуальным возбуждением, борьба в родовом канале включает в себя нестерпимую боль, а также встречу с кровью и физиологическими выделениями. Она может поставить ребенка на грань смерти, но также содержит в себе обещание освобождения и перехода к другому существованию. Все эти элементы тесно переплетаются с образами служения Князю Тьмы. Связь между подобными практиками и околородовым уровнем бессознательного следует принимать во внимание при любом серьезном исследовании извращений сатанинского культа — явления, которое, судя по всему, привлекает все большее внимание как специалистов, так и широкой общественности. Еще одно важное переживание из той же категории представляет собой искушение силами зла — мотив, который можно найти в духовной литературе многих религий мира.
Из-за тесного контакта новорожденного с телесными жидкостями и, порой, с мочой и калом на заключительных стадиях родов, скатологические впечатления составляют неотъемлемую часть БПМ-III. В процессе смерти-возрождения скатологические столкновения могут быть значительно преувеличены и включать в себя все ни менее приемлемые продукты, которые может предложить биология. Хотя контакт с подобными материалами при рождении мог быть минимальным, человек, переживающий этот аспект, может увидеть себя ползающим по канализационным системам, буквально купающимся в нечистотах, пьющим кровь или получающим удовольствие от сцен гниения и разложения.
Мифологические и духовные темы
Особенно богаты и разнообразны мифологические и духовные аспекты этой матрицы. Титанический аспект может выражаться в архетипических образах противоборства сил добра и зла или разрушения и сотворения мира. Еще одну форму борьбы за установление баланса между добром представляет архетип Страшного Суда. Агрессивные эпизоды часто ассоциируются с образами разрушительных божеств — Кали, Шивы, Сатаны, Коатликуэ или Марса. Особенно характерно сильное отождествление с мифологическими персонажами, символизирующими смерть и возрождение, которые можно найти в каждой крупной культуре — с Озирисом, Дионисом, Персефоной, Вотаном, Бальдуром и многими другими. В нашей культуре вариантом той же темы является история смерти и воскрешения Иисуса Христа. У людей, сталкивающихся с БПМ-III, часто бывают видения распятия, либо они сами полностью отождествляются с распятым Христом. Кроме того, эта стадия изобилует сценами жертвоприношения и самопожертвования, сопровождающимися соответствующими божествами, в частности, из пантеонов ацтеков и майя.
Здесь могут присутствовать видения образов мужских и женских божеств, связанных с сексуальностью и деторождением, наряду со сценами вакханалий Я уже упоминал о мотивах, сочетающих в себе духовность и сексуальность — таких, как ритуалы плодородия, фаллические культы, храмовая проституция, ритуальное изнасилование и обряды аборигенов, в которых подчеркиваются чувственные и сексуальные аспекты. Скатологические мотивы выражены в мифологии такими образами, как царь Авгий или Тлакольтеатль — Пожирательница Грязи, ацтекская богиня деторождения и плотской похоти.
Переход от БПМ-III к БПМ-IV часто ассоциируется с видениями поглощающего пламени. Это пламя разрушает все пороченное и прогнившее в нашей жизни и готовит нас к обновлению и возрождению. Интересно, что на соответствующей стадии родов многие матери ощущают, что их гениталии охвачены огнем. Переживая это состояние в пассивной роли, люди могут почувствовать, что их тела горят или что они проходят через огонь очищения. Это особенно удачно выражено в мифе о Фениксе, сказочной птице из египетской легенды, которая, достигнув пятисотлетнего возраста, сжигает себя на погребальном костре. Затем из его пепла восстает другой Феникс. Очищающий огонь также характерен для религиозных образов чистилища.
БПМ-III и искусство
Возможно, что с самого начала человеческой истории переживания БПМ-III были неиссякаемым источником вдохновения для художников многих жанров. Примеров так много, что можно предложить лишь ограниченную выборку. Атмосфера сильных эмоций, граничащих с помешательством, мастерски изображена в романах Федора Достоевского, а также во многих пьесах Уильяма Шекспира, в частности в «Гамлете», «Макбете» и «Короле Лире» . Дионисийский элемент и жажда власти отражены в философских трудах Фридриха Ницше. Рисунки дьявольских военных машин, выполненные Леонардо да Винчи, кошмарные видения Франсиско Гойи, связанное со смертью искусство Гансруди Гигера и всю школа сюрреалистической живописи можно назвать великолепными визуальными представлениями БПМ-III. Точно так же, оперы Рихарда Вагнера изобилуют мощными секвенциями, выражающими атмосферу этой матрицы. Среди них — оргиастические сцены на горе Венеры из оперы «Тангейзер», магические огненные секвенции из «Валькирий», и в особенности принесение в жертву Зигфрида и сожжение Вальгаллы в заключительной сцене «Гибели богов». Сочетание высокой драмы, секса и насилия, характерное для этой матрицы, является формулой успеха для многих современных кинорежиссеров.
Связь с переживаниями последующей жизни
Как и другие перинатальные матрицы, БПМ-III имеет специфические связи с жизнью после рождения. У людей, которые были свидетелями или участниками войны, воспоминания о реальных ужасах смешиваются с титаническими, агрессивными и скатологическими аспектами этой матрицы. И наоборот, переживание войны в реальной жизни может активизировать в бессознательном соответствующие перинатальные элементы, которые позднее могут привести к серьезным эмоциональным проблемам, что типично для солдат, видевших много сражений. Особая форма возбуждения, смешанного со страхом и опасностью, связывает БПМ-III с такими захватывающими, но опасными ситуациями, такими, как прыжки с парашютом, автомобильные гонки, катание с «американских горок», экзотические приключения на охоте, бокс и борьба. Эротические аспекты БПМ-III связаны с СКО, включающими в себя сильные сексуальные переживания в опасных обстоятельствах, например, изнасилование, прелюбодеяние и другие сексуальные приключения, связанные с высоким риском, а также посещениекварталов «красных фонарей». Скатологический аспект ассоциируется с принудительным приучением к туалету, детским недержанием мочи и кала, посещением помоек, свалок и других антисанитарных мест, а также с наблюдение сцен разложения или выпадения из тела внутренностей во время войны и при автомобильных катастрофах.
Кроме того, переживания БПМ-III сопровождаются характерными проявлениями во фрейдовских эрогенных зонах. Они связаны с широким спектром действий, приносящих внезапное облегчение, удовольствие и расслабление после длительного напряжения или стресса. На оральном уровне эти действия включают откусывание, разжевывание и глотание пищи, а также очищение через рвоту. В анальной области к ним относятся естественные процессы дефекации и испускания газов; в уретральной области — мочеиспускание после длительной задержки. И наконец, соответствующие генитальные явления — это сексуальный оргазм, а также ощущения, встречающиеся у женщин на второй клинической стадии родов.
Третья матрица представляет собой огромный резервуар проблематичных эмоций и неприятных ощущений, которые, в сочетании с более поздними событиями младенчества и детства, могут способствовать развитию разнообразных расстройств. Среди них — определенные формы депрессии и состояния, связанные с агрессивностью и несдержанным, саморазрушительным поведением. По-видимому, в этой матрице также содержатся корни сексуальных расстройств и отклонений, неврозов навязчивых состояний, фобий и истерических проявлений. То, какая из множества возможных форм эмоциональных расстройств проявятся на самом деле, вероятно зависит и от характера последующих биографических переживаний, которые могут избирательно усиливать агрессивные, саморазрушительные, сексуальные или скатологические аспекты БПМ-III.
Борьба заканчивается
Когда мучительная борьба за выход из родового канала подходит к концу, напряжение и страдание достигают своего апогея. За этим следует подобное взрыву высвобождение — младенец, наконец, вырывается из тазового отверстия на свободу и делает свой первый вдох. Обычно, этот момент содержит в себе обещание огромного облегчения, но то, в какой степени это действительно происходит, зависит от специфических обстоятельств, окружающих рождение — таких, как возможность получения первой материнской ласки, установления зрительной связи с ней, и другие факторы. Эмпирические аспекты этого переходя составляют тему следующей главы.
ПЕРЕЖИВАНИЕ СМЕРТИ И ВОЗРОЖДЕНИЯ — БПМ-IV
Душа видит и вкушает изобилие, бесценные богатства, наслаждается любым отдыхом и покоем, какого пожелает, и понимает непостижимые тайны Бога… Она также чувствует в Боге внушающую благоговение власть и силу, превосходящую любую другую власть и силу; она вкушает дивную сладость и духовное наслаждение, находит истинный покой и Божественный свет, и имеет возвышенный опыт познания Бога…
Св. Иоанн Креста, «Духовная песнь»
О н начал испытывать сильное замешательство. По нему проходили волны жара, и он вспотел. Он начал дрожать и чувствовать тошноту. Он вдруг оказывался на вершине «американских горок», постепенно двигаясь к краю, затем терял контроль и устремлялся вниз. Ему пришла в голову аналогия: это было все равно, что глотать динамитную шашку с зажженным запалом. Шашка вот-вот должна взорваться, а он ничего не может сделать. Это ему совершенно неподвластно.
Последним, что он мог вспомнить, срываясь с края «американских горок», был грохот музыки, звучавшей с такой силой, словно она исходила из миллиона наушников. Его голова была огромной, и он чувствовал, будто у него тысяча ушей, в каждом из которых раздается разная музыка. Это было величайшее замешательство, которое ему когда-либо доводилось испытывать. Он умирал прямо здесь, и ничего не мог с этим поделать. Единственное, что ему оставалось, — идти навстречу этому. До него донеслись слова «верь и подчинись », и вдруг, подобно вспышке, он ощутил, что больше не лежит на кушетке и не имеет своей обычной личности. Перед ним начали разворачиваться сразу несколько сцен.
В первой сцене он погружался в болото, заполненное отвратительными существами. Эти существа приближались к нему, но не могли до него добраться. Лучше всего он мог описать эту «поездку по американским горкам» и полную потерю контроля, сравнивая ее с ходьбой по чрезвычайно скользкой поверхности. Сначала, должно быть, была какая-то твердая поверхность, а затем все становилось нетвердым, скользким и было не за что ухватиться; он падал, погружаясь все дальше и дальше в забвение. Он умирал.
Вдруг он оказался посреди площади средневекового города. Площадь была окружена фасадами готических соборов. Он видел, как все фигуры, венчающие карнизы, горгульи, животные, люди, полулюди-полуживотные, дьяволы и духи, казавшиеся ему сошедшими с полотен Иеронима Босха — выходили из своих соборных ниш. Они шагали ему навстречу!
По мере того, как на него надвигались все эти существа, он начал испытывать сильное страдание и боль, панику, ужас и отвращение. Что-то сдавливало ему виски, и он умирал. И затем он умер. Его смерть завершилась, когда давление в голове, наконец, переполнило его и он был в великой спешке вытолкнут в другой мир.
Новый мир, с которым он встретился, был нисколько не похож на предыдущие. Теперь паника и ужас ушли. Здесь были новые страдания, но в них он был не одинок. Каким-то образом он участвовал в смерти всех людей. Он начал переживать страдания Христа. Он был Иисусом, а также был Каждым, и все они, подобно погребальной процессии, совершали свой путь на Голгофу. В это время в его переживаниях больше не было замешательства. Его видения были совершенно ясными.
Ощущаемая им печаль была просто мучением. Затем он начал осознавать выступившую на оке Божьем кровавую слезу. На самом деле, он не видел ока Божьего, но он видел слезу, и она начала проливаться на весь мир, поскольку сам Бог участвовал в смерти и страданиях всех когда-либо живших людей. Процессия двигалась к Голгофе, и там его распяли вместе с Христом и со всеми людьми; он был Христом и всеми людьми. Он был распят и умер.
Сразу после этой всеобщей смерти он услышал самую возвышенную музыку, какую ему когда-либо приходилось слышать. Он слышал голоса поющих ангелов, и все умершие люди начали медленно подниматься. Это было подобно рождению; смерть на Кресте свершилась, а затем раздался свистящий звук, словно с Креста сорвался ветер и устремился в иной мир. Все вокруг него начали подниматься, и толпы людей образовали гигантские процессии, идущие к огромным соборам, наполненным светом свечей, золотом и благовониями. В это момент у него не было чувства отдельной личности. Он был во всех процессиях, и все процессии были в нем. Он был каждым мужчиной и каждой женщиной.
Вместе со всеми окружавшими его людьми он начал подниматься к свету, все выше и выше, мимо величественных беломраморных колонн. Толпы оставляли позади себя голубые, зеленые, красные и пурпурные краски и золото соборов и все цвета человеческих одеяний. Они поднимались в белизну, двигаясь между огромными чисто-белыми колоннами. С высоты доносилась музыка, все пели, а затем пришло видение. Это видение не было похоже ни на что виденное ранее; оно обладало особым качеством, которое убеждало его в том, что оно было ему даровано. Его коснулась плащаница Христа. В то же время, она коснулась не только его; скорее она коснулась всех людей, однако, в прикосновении ко всем, она коснулась его.
Одновременно с прикосновением плащаницы произошло несколько событий. Он стал очень маленьким — маленьким, как клетка, крошечным, как атом. Все люди выражали смирение и кланялись. Его наполняли покой и чувства радости и любви. Он всецело любил Бога. В то время, как все это происходило, касание плащаницы было подобно прикосновению высоковольтного провода. Все взорвалось, и этим взрывом людей забросило в высочайшее место из всех, — в сферу абсолютного света. Неожиданно все смолкло. Музыка прекратилась. Все звуки исчезли. Это было подобно нахождению в центре источника энергии, подобно бытию в Боге — не просто в присутствии Бога, но в Боге, соучастию в Боге.
Это продолжалось недолго — хотя в ходе переживания он осознал, что время ничего не значит — и они начали опускаться. Мир, в который они теперь спускались, не был похож ни на какой другой из тех, что он когда-либо знал — это был мир великой красоты. Там величественно пели хоры, и во время пения «Священных песнопений», «Славы в вышних к Богу» и «Осанны» был слышен голос Оракула: «Ничего не желай, ничего не желай», «ни к чему не стремись, ничего не ищи».
В этот период его посещали многие другие видения. В одном очень важном видении он как бы смотрел сквозь землю на основания Вселенной. Он опустился в глубины и открыл тайну, что Бога славят не только высотах, но и в глубинах. И в глубинах вселенной можно узреть свет. В глубинах множество тюремных камер. Когда он проходил через эти камеры, двери открывались и узники выходили славить Бога.
Еще одним впечатляющим видением этого сеанса была фигура, идущая по широкой, красивой реке в глубокой и просторной долине. На водной глади медленно и плавно текущей реки цвели кувшинки. Долина была окружена очень высокими горами со множеством стекавших с них ручьев. Вдруг донесся голос: «Река жизни течет в уста Божьи». Ему очень хотелось быть в этой реке, и он не мог понять, шел ли он по реке или сам был рекой. Река текла, и по мере того, как она двигалась к устам Бога, толпы людей и стаи животных — все твари Божьи — спускались ручьями, вливаясь в основной поток реки жизни.
Когда сеанс подходил к концу, он снова осознал себя в той же комнате, где все начиналось, но продолжал ощущать, что его наполняют благоговение, смирение, покой, благость и радость. Он был твердо убежден, что пребывал с Богом в энергетическом центре вселенной. У него по прежнему оставалось отчетливое чувство, что вся жизнь едина, что река жизни в самом деле течет в уста Божьи, и что между людьми нет различий — будь то друзья или враги, черные или белые, мужчины или женщины, — все едины1.
Описанное выше — это рассказ священника о глубоком эмпирическом сеансе, в котором он встретился с четвертой перинатальной матрицей. И хотя его образы и символы были явно христианскими, те же основные темы снова и снова возникают при переживании БПМ-IV людьми различной религиозной и этнической принадлежности. На первый план здесь выходят тема смерти и возрождения, а также встречи с гневными демонами и божественными существами, как отождествление со страданиями всего человечества и откровения в отношении природы самой Вселенной. Как и другие матрицы, БПМ-IV представляет собой сочетание воспоминаний самых основных биологических событий, связанных с рождением, и их духовных и мифологических параллелей.
Биологические реалии
Биологическую основу БПМ-IV составляют кульминация борьбы в родовом канале, сам момент рождения, а также ситуация сразу после рождения. Путешествие по родовому каналу приближается к концу, и появляются на свет голова, плечи, а затем и все тело. (Разумеется, при обратном положении плода первыми появляются ноги.) Все, что остается от первоначального союза с матерью — это связь через пуповину. В конце концов, пуповину перерезают, и биологическая связь — единство с материнским организмом — навсегда разрывается.
Когда мы делаем свой первый вдох, наши легкие и дыхательные пути открываются и расправляются; кровь, которую снабжало кислородом и питанием и очищало от токсичных продуктов материнское тело, теперь перенаправляется в наши собственные легкие, желудочно-кишечную систему и почки. С завершением этих основополагающих физических актов разделения мы начинаем свое существование в качестве анатомически отдельных индивидуумов.
Как только вновь устанавливается физиологическое равновесие, эта новая ситуация оказывается значительным улучшением по сравнению с двумя предыдущими стадиями — БПМ-II и БПМ-III. Однако, по сравнению с тем, как обстояли дела до начала процесса рождения (БПМ-I), некоторые условия здесь хуже. Биологические нужды, которые удовлетворялись автоматически, пока мы еще пребывали в полном единстве с телом матери, теперь требуют постоянной заботы. В течение дородового периода утроба матери постоянно обеспечивала безопасность; после того как мы родились, защищающая фигура матери присутствует не всегда. Мы больше не ограждены от перепадов температуры, беспокоящих шумов, изменения интенсивности света или неприятных тактильных ощущений. Теперь наше благополучие полностью зависит от качества материнской заботы, но даже самая лучшая мать не может воспроизвести условия хорошей матки.
Смерть, возрождение и эго
Как и в случае первых трех матриц, при повторном переживании этой, последней, люди часто соприкасаются с весьма точными подробностями опыта своего настоящего рождения. Не имея никаких предшествующих интеллектуальных знаний об обстоятельствах своего рождения, они могут обнаружить, что родились при помощи щипцов, или в обратном положении, или с пуповиной, обвитой вокруг шеи. Нередко, они способны распознать, какая анестезия использовалась при родах. И довольно часто они могут в подробностях воскрешать в памяти конкретные события, которые происходили сразу после их рождения. Во многих случаях, нам предоставлялась возможность проверить точность таких сообщений.
БПМ-IV также обладает характерным символическим и духовным измерением. Психологически, повторное переживание момента рождения принимает форму опыта смерти-возрождения. Страдания и агония, с которыми мы столкнулись в БПМ-II и БПМ-III, теперь достигают кульминации в «смерти эго» — переживании полного уничтожения на всех уровнях: физическом, эмоциональном, интеллектуальном и духовном.
Согласно фрейдистской психологии, эго представляет собой ту часть нашей психики, которая позволяет нам правильно воспринимать внешнюю реальность и успешно действовать в повседневной жизни. Люди, имеющие такое представление об эго, часто считают его смерть пугающим и чрезвычайно отрицательным событием — утратой способности действовать в этом мире. Однако, в действительности, в этом процессе умирает только та часть нас, которая придерживается, по существу, параноидальной точки зрения на себя и окружающий мир. Алан Уотс называл этот аспект, связанный с чувством абсолютной отделенности от всего остального, «эго, заключенным в кожу». Он состоит из внутреннего восприятия нашей жизни, которое мы усвоили во время борьбы в родовом канале и в различных болезненных столкновениях после рождения.
В этих ранних ситуациях нам кажется, что вокруг нас смыкается враждебный мир, изгоняя нас из единственной жизни, которую мы пока что знаем, и причиняя нам душевную и физическую боль. Эти переживания выковали в нас «ложное эго», которое продолжает считать мир опасным и переносит это отношение на последующие ситуации, даже хотя обстоятельства в них совершенно иные. Эго, умирающее в четвертой матрице, отождествляется с принуждением быть всегда сильным, сохранять контроль и быть постоянно готовым к возможным опасностям, даже к тем, которые мы никогда не смогли бы предвидеть, а также к чисто воображаемым. Оно заставляет нас чувствовать, что обстоятельства никогда не бывают благоприятными, что все время чего-то недостает, и что нам приходится предпринимать разнообразные грандиозные проекты, чтобы доказать что-либо самим себе и другим. Таким образом, уничтожение ложного эго помогает нам вырабатывать более реалистичное видение мира и строить более подходящие и вознаграждающие стратегии подхода к нему.
Переживание смерти эго, отмечающее переход от БПМ-III к БПМ-IV, как правило, драматично и катастрофично. Нас могут одолевать образы из прошлого и настоящего, и, оценивая их, мы можем чувствовать, что никогда и ничего не делали правильно, и всегда были и остаемся абсолютными неудачниками. Мы убеждены в своем жалком положении и бессилии и в том, что никакие наши действия не смогут изменить ситуацию. Нам кажется, что весь наш мир рушится и мы теряем все значимые отправные точки в нашей жизни — личные достижения, любимых людей, поддерживающие системы, надежды и мечты — все обращается в ничто. Путь к свободе от отчаяния и беспомощности, которые мы ощущаем, лежит через смирение — через то самое, с чем борется наше эго. Опыт полного личного смирения — это необходимая предпосылка для установления связи с надличностным источником. Выздоравливающим алкоголикам и наркоманам это известно как момент, когда человек признает свое полное бессилие и открывает Высшую Силу.
|
