|
Кажется очевидным, что группа, в состав которой входит эксцентричный молодой человек, не очень хорошо функционирует; а иначе в ненормальности не было бы необходимости. Это часто незаметно на первый взгляд. Например, дочь может голодать, и тогда семья придет на прием к терапевту с этим ходячим скелетом, предъявляя ее в качестве проблемы. Родители, братья и сестры кажутся разумными людьми, которые жертвуют своим временем ради голодающей дочери и волнуются за нее. Тем не менее, можно взять в качестве основной предпосылки, что функционирование семейной организации нарушено, а иначе дочь бы ела нормально. Один из способов, как можно сделать это нарушение более очевидным – это потребовать, чтобы родители заставили дочь есть. Ситуация меняется, если раньше были добрые родители и уступчивый ребенок, то теперь полная неразбериха, и никто не контролирует ситуацию, за исключением визжащего скелета. Иногда характер организационных трудностей становится очевидным только когда эксцентричный молодой человек становится нормальнее; в данном случае, когда юный скелет начинает есть и набирает вес.
Хотя научное описание отклоняющегося коммуникативного поведения трудного молодого человека в семье чрезвычайно сложно, терапевтическое описание можно упростить. Для терапевтических целей поведение можно упростить до двух основных функций.
-
Социальная функция. Молодой человек стабилизирует группу своих родных с помощью своего эксцентричного поведения. Эта функция является основным объектом терапевтического вмешательства.
-
Метафорическая функция. Каждое отклоняющееся от нормы действие – это также сообщение к членам группы и людям со стороны. Это действие можно рассматривать как метафору (или даже как пародию) на тему, важную для группы. Обычно это конфликтный для группы вопрос.
Молодой человек, выжигающий сигаретами стигматы у себя на руках, может выражать нечто, связанное в его семье с религией. Молодой человек, надевающий на голову вместо шляпы таз, который ему дали, чтобы он в него мочился, выражает нечто шутовское. Роботоподобная походка эксцентричного молодого человека может выражать слишком жесткие правила, существующие в группе. Буйный молодой человек поднимает тему буйства в группе своих родных, с которыми он живет.
Метафорическая функция эксцентричного поведения сложна, и ее часто трудно понять. Каждое действие имеет множество значений и можно упустить какое-нибудь значимое сообщение, придавая особое значение чему-то другому. Точно установить смысл сообщений бывает довольно трудно потому, что расспросы и исследования часто не приветствуются в семье или среди персонала. Эксцентричное поведение обычно затрагивает такие предметы, которые группа предпочла бы отрицать или скрывать.
Так что не стоит рассчитывать, что группа согласиться признать смысл сообщения. На расспросы группа обычно реагирует метафорой, эта метафора ведет к еще одной метафоре и т.д.
Истолкование сообщения, выражаемого эксцентричным поведением, не приветствуется ни семьей, ни персоналом больницы, ни терапевтом. Например, эксцентричный молодой человек, совершающий случайные кражи, вероятно из семьи, где существует скрытая нечестность; члены семьи знают, что означают действия молодого человека, хотя они могут утверждать, что не понимают этого. Обычно семья и персонал предпочитают определять эксцентричное поведение как бессмысленное и органически обусловленное потому, что значение этого поведения не приветствуется группой.
Одно время считалось важным исследовать значение метафорического поведения в семье. Но в настоящее время считается, что лучше этого не делать. Метафорическое общение может стать проблемой для терапевта потому, что если он объяснит его значение, что не приветствуется семьей (или персоналом), то он вызовет враждебность группы, а ее сотрудничество ему необходимо, чтобы достичь изменений. Поэтому важно, чтобы терапевт не сообщал, каково, по его мнению, значение поведения: в любом случае все это знают, так что не так уж много смысла в том, чтобы его раскрыть. Разумный психотерапевт поймет это значение и вежливо промолчит, оставляя его при себе, чтобы ориентироваться в происходящем. Если терапевт сделает это, эксцентричный молодой человек и его семья будут яснее выражать, в каком направлении двигаться.
Метафоры также предупреждают психотерапевта о возможных случайностях, которые могут произойти, если возникнет угроза изменения. Например, если молодой человек совершает неудачную попытку самоубийства, так что ее называют «жестом», терапевту следует понимать значение этого жеста в том смысле, что вопросы самоубийства значимы в этой семье. Если молодой человек угрожает поджечь дом, то в этой семье есть взрывоопасные темы.
Хотя такое руководство может быть полезным, тем не менее, метафорические темы не должны быть главной заботой психотерапевта, если только он не занимается исследованиями. Даже само исследование смысла метафоры, проводимое для проверки идеи, скорее всего, вызовет сопротивление, которое может стать причиной провала терапии (вот почему интерпретации с целью инсайта или встречи лицом к лицу с «реальностью» могут стать фатальными для успешной психотерапии).
Кроме того, поскольку это сообщение в форме эксцентричного поведения может быть полезным для стабилизации группы, группа не захочет, чтобы оно было выражено открыто. Если у матери роман на стороне, так что ее брак находится под угрозой, то дочь может выражать эту тему с помощью преувеличенно соблазнительных разговоров и манеры поведения. Родителям не понравится, если будет указано, что это поведение связано с поведением матери. Точно так же, если молодая женщина во время госпитализации высказывает бредовые идеи об абортах, это может быть связано с тем, что она из католической семьи, и ее мать обременена большим количеством детей. Лучше всего предположить, что семья понимает смысл поведения этой молодой женщины и не будет приветствовать объяснение терапевта по поводу того, что дочь «на самом деле» выразила этим. Эксцентричное поведение всегда является как полезным, так и угрожающим потому, что оно часто затрагивает темы, вызывающие глубокое отчаяние, с комической стороны.
В свое время считалось, что сумасшествие – это предмет восхищения, или, что сумасшедшие и эксцентричные люди являются более творческими и чувствительными, чем все остальные. Они провозглашались бунтарями в репрессивном обществе. Некоторые авторитеты заявляли даже, что сумасшедшим лучше известна тайна жизни, чем остальным людям. Восхищение сумасшествием не является частью терапевтического подхода, рекомендуемого в этой книге. Сумасшедшие – это неудачники, а неудачник не является чем-то замечательным. Поощрять сумасшествие, как делают некоторые энтузиасты, означает поощрять неудачи. Если устроить такое место, где эксцентричные молодые люди могут быть эксцентричными, то это не приведет к нормальности.
Учитывая, что сумасшествие не является чем-то замечательным, психотерапевт все еще может признать навыки межличностного общения, которые есть у многих сумасшедших молодых людей. Для терапевта лучше уважать эти навыки, а иначе он будет выглядеть глупо. Лучше всего также предположить, что сумасшедшие действия эксцентричных молодых людей положительны в том смысле, что они являются попыткой улучшить положение. Это борьба за то, чтобы выйти из невозможной ситуации и сделать шаг вперед. Результаты могут быть катастрофическими из-за реакции общества, но нужно отдать должное сумасшедшему молодому человеку за то, что он старается улучшить свою судьбу и судьбу своей семьи.
Вопрос об ответственности
Там где есть сумасшествие, там, по определению, есть и безответственное поведение. Люди не делают того, что им следует делать, и делают то, чего им, согласно общепринятым правилам поведения, делать не следует. Сумасшедшее и эксцентричное поведение отличают от других способов поведения не только его крайние формы, но и указание на то, что человек не может справиться с собой и не отвечает за свои действия. Неспособность справиться с собой выражается также через продолжающие действия, которые приводят к повторяющимся неудачам и страданиям. Характерной чертой трудных молодых людей является то, что они совершают нечто, нарушающее общественные нормы, а затем изображают это действие таким образом, как будто это не их вина. Жизнь наркомана отклоняется от нормы, и он демонстрирует, что его толкает на такие действия навязчивое желание. Он за это не отвечает потому, что не может справиться с собой. Точно так же, девушка, которая морит себя голодом, говорит, что она за это не отвечает потому, что у нее нет аппетита или отвращение к еде. Эксцентричный вор крадет ненужные ему вещи, демонстрируя, что он не может остановиться.
Действительно, сумасшедшие люди – это лучшие специалисты в том, чтобы совершить нечто и изобразить это таким образом, как будто они не отвечают за свой поступок. Иногда они демонстрируют, что они – это на самом деле не они, а кто-то другой, или, что место и время иные, не такие, как утверждают другие люди, и поэтому они этого не делали.
Молодой человек может отказаться устроиться на работу и сказать, что он делает это потому, что у него спрятан миллион долларов в ценных бумагах; таким образом он демонстрирует, что он не знает, что делает.
Для терапевта важно признать, что трудный молодой человек ведет себя безответственно и от него нужно потребовать, чтобы он взял на себя ответственность за свои действия. Настолько же важно заметить, что люди вокруг него ведут себя безответственно. Когда есть безумное поведение, эксцентричный молодой человек скажет, что это не его вина, потому что голос с другой планеты потребовал, чтобы он это делал. Каждый родитель будет утверждать, что он за это не отвечает потому, что это вина другого, или влияние плохой компании, или наркотики, или наследственность. Приглашенные специалисты часто обвиняют родителей, или «болезнь», или генетику. Они не признают, что их вмешательство – это часть проблемы. Когда молодой человек находится под замком, психиатр будет отрицать свою ответственность за это, говоря, что это сделал судья. Судья скажет, что он не отвечает за свой неопределенный приговор, потому что он должен прислушиваться к мнению специалистов из психиатрической больницы. Таким образом, никто не берет на себя ответственность за то, что произошло или за свои действия, связанные с происшедшим. Когда никто не берет на себя руководство или ответственность, это означает, что в организации путаница и нет иерархии с четко выраженными границами авторитета. Когда иерархия в организации запутана, появляется сумасшедшее и эксцентричное поведение, и в этой ситуации оно адаптивно. Сумасшедшее поведение направлено на стабилизацию организации и прояснение иерархии. Когда возвращается нормальность, в организации снова начинается путаница. Чтобы исправить сумасшедшее поведение, необходимо исправить иерархию в организации, так, что в эксцентричном поведении больше не будет необходимости и оно будет неуместно.
Стадии терапии
С точки зрения данного подхода к проблеме, терапия эксцентричных молодых людей может быть разделена на следующие стадии:
1. Когда молодой человек привлекает к себе внимание общества, специалистам нужно организоваться таким образом, чтобы один терапевт взял на себя ответственность за этот случай. Лучше не привлекать множество терапевтов и способов терапии. Терапевт должен отвечать за дозы медикаментов и, если это возможно, за госпитализацию.
2. Терапевту нужно собрать семью на первую встречу. Если молодой человек живет отдельно, даже с женой, он должен быть на встрече с родителями и остальными членами его семьи. Не должно быть никаких обвинений в адрес родителей. Вместо этого, родители (или мать и бабушка, или кто бы то ни был) должны стать главными в решении проблемы молодого человека. Их нужно убедить, что они лучшие терапевты для их трудного ребенка. Предполагается, что между членами семьи есть конфликт, и ребенок его выражает. Когда от них требуют, чтобы они встали во главе семьи и устанавливали правила для молодого человека, они, как обычно, общаются по поводу молодого человека, но в положительном смысле. Нужно прояснить конкретные вопросы:
а) Внимание должно быть сосредоточено на трудном человеке и его поведении, а не на обсуждении семейных отношений. Если ребенок наркоман, то семья должна сосредоточиться на том, что будет, если он когда-нибудь снова начнет принимать наркотики; если он сумасшедший и плохо себя ведет, то, что они будут делать, если он будет вести себя так же плохо, как и в прошлый раз, когда он попал в больницу.
б) Прошлое и причины проблем в прошлом игнорируются, не обсуждаются. Внимание сосредоточено на том, что теперь делать.
в) Предполагается, что иерархия в семье запутана. Поэтому, если терапевт со своим статусом специалиста пересекает линию между поколениями и объединяется с молодым человеком против родителей, то этим он усугубит проблему. Терапевт должен объединиться с родителями против трудного молодого человека, даже если кажется, что это лишает его личных прав и возможностей выбора, и даже если кажется, что он слишком взрослый, чтобы быть таким зависимым. Если молодому человеку не нравится эта ситуация, он может уйти и стать самостоятельным. Когда человек ведет себя нормально, его права можно учитывать.
г) Конфликты между родителями или другими членами семьи игнорируются или сводятся до минимума, даже если кто-нибудь из участников заговаривает на конфликтную тему. И так происходит до тех пор, пока молодой человек не станет снова нормальным. Если родители заявляют, что им тоже нужна помощь, терапевт должен сказать, что с этим можно поработать, когда их сын или дочь снова придет в норму.
д) Все должны ожидать, что трудный молодой человек снова станет нормальным, и не прощать ему неудач. Специалисты должны указывать семье, что с ребенком все в порядке и что он будет вести себя так же, как его сверстники. Применение медикаментов должно быть прекращено настолько быстро, насколько это возможно. Нужно требовать немедленного возвращения на работу или в учебное заведение, без всяких задержек на дневной стационар или долгосрочную терапию. Возвращение в нормальное состояние несет семье кризис и изменение. Продолжение ненормальной ситуации стабилизирует страдания семьи.
е) Предполагается, что когда молодой человек становится нормальным: успешно работает или учится, или заводит друзей,– семья становится нестабильной. Родители могут быть под угрозой разрыва или развода и один из них или оба становится встревоженными. Одна из причин, по которой терапевт полностью объединяется с родителями на первой стадии терапии (даже выступая против ребенка) – чтобы из такой позиции помочь им на этой стадии. Если терапевт не может помочь родителям, то трудный молодой человек выкинет что-нибудь сумасшедшее и семья снова стабилизируется вокруг молодого человека и его эксцентричности. В этот момент нужно предотвратить помещение в учреждение, чтобы не повторялся цикл: дом – учреждение – дом. Один из способов это сделать состоит в том, что терапевт заменяет эксцентричного молодого человека в семье и тогда он свободен, он может стать нормальным и заняться своими делами. Затем терапевт должен либо разрешить семейный конфликт, либо устранить молодого человека из этого конфликта, чтобы он стал более прямым и больше бы не требовалось посредничество молодого человека. С этого момента молодой человек может продолжать оставаться нормальным.
3. Терапия должна состоять из короткого интенсивного вмешательства, а не из регулярных встреч, тянущихся годами. Как только изменение произошло, терапевт может начать отделяться и планировать завершение. Задача состоит не в том, чтобы разрешить все семейные проблемы, а только организационные, те, что вокруг молодого человека (разве что семья хочет подписать новый контракт для разрешения остальных проблем).
4. Терапевт должен время от времени связываться с семьей, чтобы быть в курсе происходящего и удостовериться, что положительные изменения сохраняются.
В сущности, данный терапевтический подход – это что-то напоминающее обряд инициации. Эта процедура помогает родителям и ребенку отделиться друг от друга, так, что семья больше не нуждается в нем как в средстве коммуникации, и молодой человек может устроить свою собственную жизнь. Два крайних подхода часто терпят неудачу. Неудачи типичны, когда родителей обвиняют в пагубном влиянии и высылают молодого человека прочь из семьи. Молодой человек проваливается и возвращается обратно домой. Противоположная крайность – оставить молодого человека дома и стараться внести гармонию в отношения родителей и ребенка – тоже терпит неудачу. Это не время для объединения, это время отделения. Искусство психотерапии в том, чтобы, возвращая молодого человека обратно в семью, тем самым отделить его, чтобы он мог вести более независимую жизнь.
Терапевт может определить простую цель, описанную здесь, если он способен думать в простых терминах организации. Достижение цели может быть сложным предприятием и потребует всех его навыков и всей поддержки, какие он может получить.
Терапия испытанием
Однажды ко мне обратился за помощью один адвокат, так как он не мог спать по ночам. Из-за бессонницы под угрозой уже оказалась его карьера, потому что он засыпал в зале суда. Даже принимая сильнодействующие лекарства, он спал по ночам не больше часа или двух. Я только начал свою частную практику, и этого человека прислали ко мне, чтобы я его загипнотизировал и решил его проблему. Он не поддавался гипнозу. Более того, он реагировал на внушения в гипнозе так же, как и на старание заснуть. Он внезапно пробуждался с широко раскрытыми глазами, как будто испуганный какой-то неясной мыслью. После нескольких попыток я решил, что гипноз ему не поможет. Но я чувствовал, что должен что-то сделать. Он прошел курс традиционной терапии, но ничего ему не помогало, ему становилось все хуже и хуже, и он боялся, что вообще не сможет работать.
Этот адвокат утверждал, что у него все в порядке; он был доволен своей работой, своей женой и детьми. Единственная его проблема была в том, что он не мог спать. Он говорил: «Когда я начинаю засыпать, что-то заставляет меня проснуться и после этого я часами не сплю».
Наконец я решился на эксперимент. Я предложил ему создать перед сном приятную обстановку, чтобы жена, как и раньше, приносила ему теплое молоко. После этого, когда он ложился спать, он должен был намеренно думать обо всех самых ужасных вещах, какие он только мог придумать или сделать, наяву или в воображении. Во время сеанса я попросил его поупражняться, думая обо всех этих ужасных вещах, но он не смог ничего придумать. Однако, когда я попросил его подумать обо всех ужасных вещах, какие могли бы прийти на ум воображаемому субъекту, мистеру Смиту, он подумал об убийстве, о гомосексуализме и тому подобных захватывающих вещах. Я сказал ему, что сегодня вечером он должен лечь в постель, но вместо того, чтобы стараться уснуть, он должен нарочно думать обо всех этих ужасных вещах, какие он только сможет придумать. Выходя из кабинета, он спросил: «Вы хотите сказать, как будто я отправил мою жену в публичный дом?». Я ответил: «Это неплохо».
Этот человек пришел домой и выполнил указания. Он сразу же уснул и проспал всю ночь. С этого момента он пользовался этой процедурой и избавился от бессонницы.
В это время, в 50-е годы, не было терапевтической теории, объясняющей возникновение такого приема и его успех. Единственной теорией была психодинамическая теория подавления, руководствуясь ею можно было бы решить, что если предложить человеку думать обо всех этих
ужасных вещах, то это не даст ему уснуть, а наоборот заставит бодрствовать, так как подпустит подавленный материал близко к сознанию.
В это время также не было объяснения быстрых терапевтических изменений, потому что не было теории краткосрочной терапии. Предполагалось, что если кто-нибудь провел краткосрочную терапию, то он попросту сделал меньше, чем при долгосрочной. Поэтому мое предписание не имело обоснования. Так как я удивлялся своему успеху в этом случае и другим подобным, я решил посоветоваться с Милтоном Эриксоном.
Я учился гипнозу у доктора Эриксона и беседовал с ним о гипнозе как о части научного проекта. Наконец, я сам начал обучать гипнозу местных врачей и психологов. Когда я начал работать как терапевт, я сразу понял, что гипноз в клинической практике – это нечто совсем другое, чем гипноз в исследовании и преподавании. Я знал, как вызывать у людей гипнотические переживания, как погружать их в глубокий транс, как обсуждать с ними их проблемы в виде метафор. Но я и в самом деле не знал, как можно с помощью гипноза кого-нибудь изменить.
В то время единственным человеком, с которым я мог посоветоваться об использовании гипноза в краткосрочной терапии, был Милтон Эриксон. Я знал также, что у него есть ряд приемов краткосрочной терапии, не использующих гипноз. Об этом упоминалось вскользь в разговорах на другие темы. На самом деле, только он один из всех, кого я знал, мог предложить нечто новое в терапевтической технике или теории.
Когда я советовался с доктором Эриксоном, оказалось, что у него были выработанные процедуры изменений с использованием особых испытаний, и что они похожи на ту, которую я придумал для адвоката. Я также нашел объяснения и подходы к другим случаям, вызывавшим у меня недоумение. Например, я лечил женщину от сильных головных болей, побуждая ее вызывать у себя сильные головные боли, чтобы она могла ими управлять. Беседуя с Эриксоном, я понял, что в его терапевтическую технику входят парадоксальные приемы как раз этого типа.
Я хочу предложить описание процедуры испытания для случая бессонницы, изложенное доктором Эриксоном.
«Ко мне обратился 65-летний мужчина, уже в течение пятнадцати лет страдавший легкой бессонницей; его врач выписал ему амитал-натрий. За три месяца до этого его жена умерла, и он остался один с неженатым сыном. Этот человек регулярно принимал 15 капсул, по 3 грана каждая (0,195 г), т.е. доза составляла 45 гран амитал-натрия (2,925 г). Он ложился в постель в восемь часов, крутился и ворочался до полуночи, потом принимал 15 капсул, 45 гран (2,925 г), выпивал пару стаканов воды, ложился и спал приблизительно полтора – два часа. Потом он просыпался и крутился и ворочался, пока не нужно было вставать. Когда его жена умерла, 15 капсул больше не помогали. Он пошел к семейному врачу и попросил выписать ему 18 капсул. Семейный врач встревожился и извинился за то, что по его вине у этого мужчины развилась зависимость от барбитуратов. Он послал его ко мне».
«Я спросил этого человека, действительно ли он хочет избавиться от бессонницы и действительно ли он хочет освободиться от лекарственной зависимости. Он подтвердил свое желание, и при этом был очень честен и искренен. Я сказал ему, что он легко может это сделать. Из его рассказов о себе я узнал, что он живет в большом доме с полами из твердой древесины. Он почти всегда готовил и мыл посуду, а его сын выполнял остальную работу по дому, в том числе и натирал полы воском, так как пациент особенно ненавидел это занятие. Он ненавидел запах воска, а сын не имел ничего против. Так что я объяснил этому человеку, что я могу его вылечить, и это будет стоить ему самое большее восемь часов сна, только и всего, ведь это не такая уже большая цена. Готов ли он добровольно пожертвовать восемью часами сна, чтобы вылечиться от бессонницы? Пациент уверил меня, что он готов на это. Я сказал ему, что для этого нужно будет потрудиться, и он на это согласился».
«Я объяснил ему, что вместо того, чтобы лечь спать в восемь часов, сегодня вечером ему нужно будет достать банку с воском и несколько тряпок. «Это будет стоить вам только полтора часа сна или самое большее два, и вы начнете натирать полы. Вы будете ненавидеть это занятие, вы будете ненавидеть меня; время будет тянуться медленно и все это время вы будете думать обо мне плохо. Но вы будете натирать эти полы из твердого дерева всю ночь и на следующее утро в восемь часов вы пойдете на работу. Перестаньте натирать полы в семь часов, и у вас будет целый час, чтобы собраться. Следующим вечером вставайте и натирайте полы воском. Вы на самом деле снова натрете все эти полы, и вам это не понравится. Но вы потеряете самое большее два часа сна. На третью ночь сделайте то же самое, и на четвертую ночь сделайте тоже самое». Он натирал эти полы в первую ночь, во вторую ночь и в третью ночь. На четвертый день вечером он сказал: «Я так устал выполнять указания этого сумасшедшего психиатра, но я думаю, что мог бы продолжать». Он потерял шесть часов сна; в действительности ему нужно было потерять еще два, прежде чем вылечиться. Он сказал себе: «Пожалуй, я прилягу и отдохну полчаса». Он проснулся на следующее утро в семь часов. Этим вечером он оказался перед дилеммой. Следует ли ему ложиться в постель, если он все еще должен мне два часа сна? Он пришел к компромиссу. В восемь часов он подготовится ко сну и достанет воск и тряпки для натирания полов. Если на часах будет 8:15, а он еще не уснет, то он встанет и будет всю ночь натирать полы».
«Через год он сообщил мне, что спит каждую ночь. На самом деле, он сказал: «Вы знаете, у меня духу не хватает страдать бессонницей, я смотрю на часы и говорю себе: «Если я не усну через 15 минут, я встану и буду всю ночь натирать полы, и это не шутка!» Знаете, этот человек готов был делать все, что угодно, только бы ни натирать полы – даже спать».
Когда доктор Эриксон рассказал мне об этом случае, я сразу же понял, что по структуре это совпадает с процедурой, которую я придумал для адвоката. Я устроил все так, чтобы адвокату нужно было пройти через испытание, а он предпочел уклониться от него с помощью сна. Доктор Эриксон дал клиенту такое задание, что тот предпочел засыпать, вместо того, чтобы его выполнять. Эта процедура основана на довольно простой предпосылке. Если терапевт сделает так, что пациенту будет труднее иметь симптом, чем отказаться от него, то пациент откажется от симптома. Годами я применял приемы этого типа самыми разными способами, и в этой книге я опишу разные варианты его применения.
Процесс испытания отличается от некоторых других терапевтических техник, впервые предложенных Милтоном Эриксоном. Например, его способ использования метафор, когда он менял «А», делая особое ударение на «В», применяя аналогию, не является процедурой испытания. В некоторых применениях метафорического подхода от клиента не требуется ничего, кроме слушания. Точно так же, предложенные Эриксоном процедуры накопления изменений довольно сильно отличаются от процедуры испытания. Человек, которого просят отпустить боль на одну секунду, затем увеличить это до двух секунд, а потом до четырех, идет к улучшению через геометрическую прогрессию, и, это, по-видимому, не включает в себя никаких испытаний.
Если мы рассмотрим нововведения доктора Эриксона в использовании парадокса, мы можем заметить, что он заставлял человека намеренно переживать мучительный симптом, что не является процедурой испытания. Или является? Разве это не попадает в категорию отказа от симптома, чтобы избежать испытания? Представляется возможным, что терапия испытанием – это не просто техника, но и теория изменений, которая приложима ко множеству терапевтических техник, предположительно отличающихся друг от друга. Прежде чем продолжать развивать дальше эту идею, может быть, лучше всего описать разные процедуры испытаний и их этапы.
Техника испытаний
При применении техники испытаний задачу терапевта определить легко. Необходимо предписать человеку, желающему измениться, такое испытание, которое соответствует его проблеме, так чтобы испытание было труднее, чем проблема. Главное требование к испытанию состоит в том, что оно должно причинять столько же страданий, сколько и симптом, или даже больше, точно так же как наказание должно соответствовать преступлению.
Обычно, если испытание недостаточно тяжелое, чтобы подавить симптом, его размеры можно увеличивать, пока оно не станет достаточно тяжелым. Лучше всего при этом, чтобы испытание приносило человеку пользу. Любому человеку нелегко делать что-то полезное для себя, но, по-видимому, это особенно трудно для людей, которые обращаются за психотерапией. Например, для человека могут быть полезны физкультура, развитие интеллекта, здоровое питание и другие вещи, направленные на самосовершенствование. Такие испытания могут также включать в себя и жертвы во имя других.
У испытания должна быть еще одна характеристика. Оно должно быть таким, чтобы человек мог его выдержать и чтобы он не мог выдвинуть против него законных возражений. То есть, испытание это должно быть такого рода, чтобы терапевт легко мог сказать: «Это не нарушит ни одного из ваших нравственных критериев, и вы сможете это сделать». И еще одна последняя характеристика терапевтического испытания. Оно не должно наносить вред самому человеку или другим людям.
Учитывая данные характеристики, предложенное испытание может быть грубым, как тупое орудие, или искусным и тонким. При этом, оно может быть стандартным, подходящим ко многим проблемам. Или оно может быть тщательно спланированным для конкретного человека или семьи и не подходящим для других. Примером стандартного испытания может служить физзарядка посреди ночи, причем ее проделывают каждый раз, когда днем проявлялся симптом. Описание испытания, рассчитанного на конкретного человека, заняло бы здесь слишком много места; на страницах этой книги читатели найдут такие примеры. Еще один последний аспект испытания. Иногда человеку нужно проходить через него несколько раз, чтобы вылечиться от симптома. А другого человека одна только угроза испытания приводит к выздоровлению. Таким образом, когда терапевт планирует испытание как процедуру и человек соглашается ее выполнить, он часто отказывается от симптома еще до начала испытания.
Типы испытаний
Можно перечислить несколько примеров разного рода испытаний.
Прямое задание. Когда испытание является прямым заданием, терапевт выясняет проблему и требует, чтобы человек проходил через определенное испытание каждый раз, когда проявляется эта проблема. Во время сеанса терапевт, часто не привлекая к этому внимания клиента, выясняет назначение испытания, т. е. каких полезных вещей клиенту следует делать больше. Типичный ответ таков: человеку нужно больше заниматься физкультурой. Поэтому терапевт предписывает пациенту выполнять определенное количество упражнений каждый раз, когда у него проявляется симптом. Чаще всего самое лучшее время для выполнения такого предписания – это середина ночи. Таким образом, человека просят лечь спать и завести будильник на три часа ночи, а потом встать в три и проделать серию упражнений. После этого человек снова ложится спать, так что процедура похожа на сон или ночной кошмар. Нагрузка должна быть достаточной, чтобы на следующий день можно было бы почувствовать ощущения в мышцах. Например, мужчина по роду своих обязанностей должен был выступать перед публикой, и в такие моменты он начинал чувствовать тревогу. Я предписал ему выполнять упражнения каждую ночь, когда он будет чувствовать больше тревоги, чем это, по его мнению, необходимо. Упражнения должны были быть достаточно тяжелыми, чтобы на следующий день во время встречи он мог почувствовать эти ощущения в мышцах. Вскоре он стал удивительно спокойным во время своих выступлений. Я научился этому у доктора Эриксона, который описал процедуру для подобного случая, делая особый упор на использовании энергии.
У его пациента была ритуалистическая, фобическая, паническая реакция, когда он вел телевизионную программу, с учащенным дыханием, одышкой, так что в течение пятнадцати минут он ловил воздух, задыхался и сердце у него колотилось. Потом ему говорили: «Вы в эфире,» – и он вел программу с величайшей легкостью. Однако с каждым днем ему становилось все хуже. Вначале это продолжалось одну – две минуты, но к тому времени, когда он пришел ко мне на прием, эта реакция продолжалась уже пятнадцать минут. А он представлял себе двадцать минут, тридцать минут, час; это уже начинало мешать ему выполнять другую работу на студии. День спустя, когда я выяснил его привычки, связанные со сном, я выдал ему концепцию избыточной энергии. Как и следовало ожидать, эти привычки были достаточно ритуалистические. Он всегда ложился спать в одно и то же время. Всегда вставал в одно и то же время. После того, как я выдвинул концепцию энергии, клокочущей у него в голове, я предложил ему – почему бы не использовать эту энергию, которую он расходовал таким образом? [Демонстрирует одышку.] Сколько для этого нужно приседаний каждый день? Я сказал ему, что не знаю, сколько энергии это у него заберет, но я думаю, что ему следует начать с двадцати пяти (утром, перед тем как он пойдет на работу), хотя, по моему мнению, для этого потребуется не менее ста. Но он может начать с двадцати пяти … Никому не захочется это делать … Весь день он хромал, чувствовал боль в ногах, и это его убедило в том, что он использовал энергию с избытком. У него ничего не оставалось для этого [демонстрирует одышку]. Ему понравился такой способ использования энергии. Он наращивал количество приседаний, глубоких приседаний, и это был здоровый способ, как уменьшить его тучность. Потом он начал ходить в гимнастический зал, и там выполнять упражнения, так что этот ежедневный ритуал – занятия в зале, начал приносить ему удовольствие.
|
