|
Скачать в архиве
В книге коучинг трактуется как высшая психология, которая помогает открыть каждому человеку новые перспективы его жизни. Большинство психологических учений и практик адресовано неудачникам, чтобы помочь им справиться со своими жизненными проблемами. Коучинг, в отличие от этого, адресован человеку успешному, который вполне справляется с обыденными проблемами сам. Он вполне процветает, но начинает скучать. Эта скука может перейти в тоску, а затем - в кризис середины жизни, если не обрести способность выходить из этой тоски повседневности, подниматься на следующий пик в своей жизни, с которой открываются новые горизонты.
Коучинг учит, как достигать успеха после успеха. О том, как двигаться дальше по лестнице успеха, но при этом не превращаться в его пленника. О том, как управлять своим делом, не позволяя ему управлять собой.
Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся психологией.
Введение. Коучинг - как он есть и как его нет
Не так давно в одном хорошем юмористическом журнале - возможно, в «Красной Бурде» - авторам довелось прочитать такое объявление об услугах:
****************************************************
Бэби-ситтинг. Колясинг. Попинг-шлепинг
****************************************************
Вряд ли можно лучше повеселиться над распространенной ныне модой - сочетать английский с нижегородским.
В большинстве случаев такой необходимости нет. Просто очень хочется создать впечатление чего-то нездешнего, неведомого и манящего. Вроде вывески на магазине, описанной классиком - «Иностранец Василий Федоров».
Но иногда бывает, что без заимствования иностранного слова не обойтись - потому, что точного соответствия ему в русском языке найти невозможно. А все дело - в том, что в русской жизни еще не было такого явления, которое это иностранное слово описывает.
Именно так и обстоит дело со словом «коучинг».
* * *
«Коучинг» происходит от слова «coach».
Если открыть англо-русский словарь, то мы найдем в нем такие варианты перевода этого слова:
а. «тренер»
б. «репетитор»
в. «инструктор».
Все эти варианты нам не подходят.
Тренер обычно занимается со спортсменами. Сколько ни говорят сегодня о психологических тренингах, а всё равно при слове «тренер» привычно вспоминается кто-то в умопомрачительном спортивном костюме, в кроссовках и со свистком. Обычно при помощи свистка и кратких энергичных выражений этот человек добивается, чтобы движения тела его подопечных были отработаны до профессионального автоматизма.
Коучинг же направлен, во-первых, не на тело человека, а на его душу. Во-вторых, его задача - вовсе не формирование каких-то автоматических движений души. Всё как раз наоборот: мастер коучинга прилагает все усилия, чтобы человек отучился мыслить и действовать автоматически.
Репетитор повторяет со своим учеником то, что им уже было пройдено. (Само слово «репетитор» происходит от французского слова «повторять»). При этом репетитор, как правило, занимается с отстающими.
Коучинг, наоборот, нацелен на то, чтобы освободить человека от постоянного и навязчивого повторения пройденного им. Кроме того, мастер коучинга работает вовсе не с отстающими в жизни, а с теми, кто уже достиг в ней немалых успехов. Но эти успехи стали для них чересчур привычными, а потому жизнь утратила остроту, стала пресной. Им хочется чего-то нового. Но - не просто нового, не просто того же, только в большем количестве. Хочется качественно иного - такого, чтобы оно было только твоим и только твоим. Чтобы никто не смог сделать того, что призван сделать ты.
Инструктор - это тот, кто дает инструкции. Сразу рисуется образ существа сурового, непреклонного, непоколебимо уверенного в своей правоте. Инструктор диктует свои правила человеку и требует неотступно следовать им.
Мастер коучинга, наоборот, не дает никаких инструкций. Ведь инструкции исключают всякие сомнения и поиски. Мастер коучинга учит человека творческому сомнению. Он учит задавать себе вопрос: « А так ли уж несомненны все правила, которым я следовал в жизни до сих пор? Так ли уж несомненны все мои прежние цели?»
Точно так же не подходят для описания коучинга и слова «наставник» или «учитель».
В слове наставник есть что-то патриархальное и умильное. Оно сразу вызывает образ старичка, который назойливо пытается передать молодёжи свой жизненный опыт - абсолютно непригодный в современных условиях.
Мастер коучинга, наоборот, вовсе не считает опыт абсолютной ценностью. Он знает, что на крутых жизненных поворотах опыт может и мешать, ибо повисает на человеке, словно многопудовая гиря. Излишнее доверие к себе прежнему отучает мыслить и искать новое. Поэтому мастер коучинга побуждает своего подопечного вовремя расставаться с ненужным опытом.
Учителем мастера коучинга тоже назвать нельзя - хотя бы потому, что он ничему не учит. У него нет собственного учения, пригодного на все случаи жизни и отвечающего на все вопросы. К тому же мастер коучинга знает, что человек, чересчур привыкший учиться, никогда не будет принимать собственные решения и нести за них ответственность. Джордж Бернард Шоу был совершенно прав, когда сказал:
« Если умыть кошку, она, как многие говорят, никогда больше не станет умываться. Человек никогда не научится тому, чему его учат».
Восточные наставники - разнообразные гуру и сэнсэи - тоже не имеют ничего общего с коучингом, потому что учат человека не меняться во времена перемен. Стоять, словно скала, посреди бурлящего потока. Сохранять непоколебимую верность стародавнему традиционному обществу, что бы вокруг ни происходило. Превращать себя в живой храм, в котором оберегаются вечные ценности.
Мастер коучинга, наоборот, полагает, что птица должна двигаться вместе с бурей, а не цепляться за ветку. Но он считает также, что для того, кто не знает, куда плывет, не бывает попутного ветра.
* * *
Так что оставим пока слово «коучинг» без перевода.
Раз уж коучинг должен побуждать читателя к самостоятельным выводам и решениям, пусть он сам составит свое представление о том, что это такое, прочитав эту книгу.
Тем не менее, дадим ему уже сейчас некоторую информацию к размышлению, которая, на наш взгляд, совершенно необходима для общей ориентации.
Пару десятилетий тому назад западные психологи обратили внимание на такую тенденцию: вполне успешные менеджеры достаточно высокого ранга стали подавать заявления об увольнении. При этом они так и не могли внятно объяснить, почему у них возникло желание оставить свой пост. Заработная плата и условия труда их вполне устраивали. Отношения с руководством и с подчиненными тоже не давали никакого повода к увольнению. Они не получали каких-то более выгодных предложений «со стороны».
И все же они уходили, потому что чувствовали: в их работе и в жизни не хватает чего-то очень важного. Настолько важного, что без него просто не хочется работать и жить.
Руководители фирм обратились за разъяснениями к психологам. А психологи, столкнувшись с таким феноменом, который можно назвать недовольством жизнью успешного человека, оказались в трудном положении.
Ведь до сих пор, если вдуматься, психология занималась помощью неудачникам. Она изучала проблемы людей, которые не могут нормально учиться, нормально работать, нормально общаться, нормально строить семейную жизнь. Все ее усилия сводились к тому, чтобы привести людей, не дотягивавших до нормы, к среднестатистической жизни. Психолог старался добиться того, чтобы жизнь у такого человека-неудачника была такой же, как у всех нормальных людей. Он, таким образом, действовал вполне в русле христианской традиции - помогал слабым, немощным, сирым и убогим, совершенно не обращая внимания на тех, кто успешно справляется с жизнью сам.
И вот теперь вдруг обнаружилось, что психология знает очень многое о проблемах неудачников, но почти совсем ничего не знает о проблемах успешных людей. О проблемах тех, жизненные достижения которых не ниже, а выше нормы.
* * *
С таким же удивлением врачи в ХХ веке обнаружили, что очень многое знают о болезнях, но почти совсем ничего не знают о здоровье. Когда же они начали размышлять о здоровье, то сразу же пришли к парадоксальным выводам.
Во-первых, им пришлось признать, что абсолютно здоровых людей не бывает. Именно потому врачи осторожно пишут в своих бумагах - «практически здоров». Причем пишут они такой диагноз в истории болезни. Согласимся, что это - достаточно странно. История болезни фиксирует, что болезни практически нет. Представим себе на минуту, что это - не история болезни, а, например, история страны. И вот история страны показала, что никакой страны практически не существует…
Здоровые люди, которые приходят на какое-нибудь плановое обследование, почему-то обижаются, когда медсестра, приглашая их в кабинет, говорит: «Проходите, больной!». Некоторые из них даже приходят в негодование.
И потом: что это означает - «практически здоров»? Практически здоров, а теоретически - болен? Или, быть может, некоторые болезни общество считает нормальными для своих членов? Кто, спрашивается, должен определять эту норму?
Во-вторых, медикам пришлось сделать еще один парадоксальный вывод. Людей, ресурсы здоровья которых позволяют не обращаться к врачам, в обществе очень мало - всего несколько процентов. А если их - меньшинство, то это значит: здоровый человек - исключение, а больной - правило. Норма.
Представление о болезни как норме поставило медиков в тупик. Ведь доныне они считали нормой именно здоровье…
* * *
С той же, в сущности, проблемой столкнулись и психиатры - еще в начале ХХ века. Классик западной психологии и психиатрии К.Ясперс навсегда запомнил разговор со своим учителем, профессором Вильмансом:
«В одной из бесед Вильманс следующим образом выразил парадоксальную природу понятия «болезнь»: «Так называемая нормальность – не что иное, как легкая форма слабоумия». Логически это означает следующее: объявив нормой умственную одаренность, мы должны будем признать, что большинство людей слегка слабоумно. Но мера здоровья – это нечто статистически среднее, то есть свойственное большинству; соответственно, легкая степень слабоумия – это и есть здоровье. Тем не менее, ¸говоря о легкой степени слабоумия, мы всякий раз подразумеваем нечто болезненное. Следовательно, нечто болезненное есть норма. Таким образом, «здоровое» - синоним «больного». Такой логический ход мысли завершается очевидным распадом обоих понятий, независимо от того, основываем ли мы их на оценочных или среднестатистических суждениях».
И Вильманс, и Ясперс, и все прочие западные психиатры после таких размышлений предпочли не использовать понятия «здоровье» и «болезнь» при характеристике психического состояния человека. Они заявили, что настоящий врач может говорить только о конкретных заболеваниях.
* * *
Какое же отношение все сказанное имеет к коучингу?
Самое прямое.
Пришла пора расстаться с наивным, но устойчивым и «само собой разумеющимся» представлением, в соответствии с которым есть больной, у которого существуют психологические проблемы, и есть здоровый человек, у которого психологических проблем не существует. Точно так же надо расстаться с наивным представлением о том, что в жизни существуют неудачники, которые только и нуждаются в помощи, и существуют успешные люди, которые ни в какой в помощи не нуждаются.
Каждый из читателей наверняка замечал, что так называемые неудачники вовсе не всегда влачат жалкое существование. В большинстве своем они прекрасно умеют перекладывать свои жизненные проблемы на плечи так называемых успешных людей.
В сущности, понятие «неудачник» обозначает определенный стиль жизни, при котором человек умело использует свою беспомощность, чтобы получить разнообразную и эффективную поддержку «успешных людей». Больше того: он агрессивно требует этой помощи, объединяясь в единый фронт с другими «неудачниками».
В результате оказывается, что у так называемых «успешных людей» проблем оказывается в два раза больше: ведь им надо решать не только свои собственные проблемы, но и проблемы неудачников.
Как отмечает народная мудрость, кто много везет, на того много и грузят.
Миф о неудачниках, у которых только и есть проблемы на этом свете, создан самими неудачниками. Точно так же, как и миф о том, что у людей успешных - «социально здоровых» - никаких серьезных проблем не просто существует.
* * *
Психология коучинга, таким образом, вступает на территорию, остававшуюся до сих пор «неведомой землей» - причем такой, о которой большинство исследователей ранее просто не подозревало, а некоторые напрочь отрицали саму возможность существования такой земли.
Психология коучинга собирается исследовать проблемы успешных людей.
Вот только некоторые основные вопросы, на которые психология коучинга намерена искать ответ:
Может ли успех тяготить человека?
При каких условиях вчерашний успех превращается в сегодняшнее бремя?
Какова максимальная цена, которую человек готов заплатить за то, чтобы достигнуть успеха и оставаться на его гребне?
Существуют ли объективные критерии успеха или они - чисто субъективны, то есть, говоря проще, зависят только от твоего мнения и мнения других ?
Каково отношение успешного человека к себе самому?
В чем заключается суть психологических кризисов, переживаемых «успешным человеком»?
Каковы пути их преодоления?
Все эти вопросы, перечень которых, впрочем, далеко не полон, можно свести к одному, главному:
Как возможен успех после успеха?
Его-то мы и будем считать основным вопросом коучинга.
Коучинг - это высшая психология, которая помогает успешному человеку открыть новые перспективы его жизни.
* * *
«Коучинг» уже есть сегодня, но он есть всего лишь как потребность и как попытка. В разных странах Европы давно возникли консультации для здоровых людей, где с большим или меньшим успехом практикуется «talking cure», то есть «лечение непринужденным разговором». Но - вовсе не по Зигмунду Фрейду. В кабинетах психоаналитиков происходит как раз разговор принужденный, поскольку сводится он, в конечном счете, к выпытыванию того, как именно возникло ваше вожделение к одному из родителей и ревность к другому. В дальнейшем психоаналитическая беседа представляет собой детектив-хэппенинг, в котором психоаналитик и пациент выдумывают очередные преступления либидо с последующим их разоблачением.
Настоящий коучинг далек от этих увлекательных игрищ.
Он ориентируется на тех, кого не убеждают нехитрые объясняющие схемы Фрейда. Он желает иметь дело с теми людьми, которых не устраивает наивная игра в психологию как точную науку - вроде физики души. Он адресуется и к тем, кто не удовлетворился вековечными советами священников, которые призывают жить вне пространства и времени этого мира.
Однако сама непереводимость и неопределяемость слова «коучинг» доказывает, что пока его еще нет. Еще древние греки загадывали нехитрую загадку: что это за вещь, которая есть, но ее в то же время еще нет? Отгадка была простой: это вещь, которая строится.
Так и коучинг всё еще складывается, и продолжается это уже двадцать седьмой век кряду.
* * *
Сегодня на наших глазах предпринимается еще одна, решительная и окончательная попытка заняться коучингом. Она неоспоримо доказывает, что психологи устали от ползучего эмпиризма, намертво прикованного к фактам и утратившего способность видеть общий смысл своей деятельности. Их также утомила и вечная возня с неудачниками.
Сама попытка сотворения коучинга, конечно, заслуживает всяческого одобрения.
Однако сегодняшние способы реализации столь благого замысла отчего-то напоминают древнюю восточную притчу о группе слепых, которых впервые подвели к слону. Один, наиболее робкий из них, подойти так и не решился, и всё спрашивал издали, что же такое слон. Его собраться стали отвечать - и немедленно завязалась живая дискуссия. Кто-то из слепых уверенно констатировал, что слон подобен шершавой колонне, в чем он только что непосредственно убедился на опыте. Другой немедленно возразил, что слон похож на толстую кожаную трубу, которая свисает откуда-то сверху и шевелится. Третий решительно опроверг эти ложные мнения: он как раз ухватил слона за хвостик.
Приблизительно так же сегодня коллективно нащупывается представление о коучинге.
* * *
Часть нынешних искателей коучинга полагает, что коуч - это любой наставник-профессионал, находящийся на служебной лестнице хотя бы одной ступенькой выше. Он открывает наставляемым новые горизонты - именно благодаря тому, что оттуда, сверху, лучше видит дальние перспективы. Иными словами, любой руководитель холдинга вполне может быть коучем для руководителя отдельного предприятия. А для него самого, в свою очередь, идеальным коучем мог бы стать, к примеру, министр соответствующей отрасли.
Как и любой из слепцов в приведенной нами притче, такие теоретики коучинга в чем-то правы. А именно - в том, что мастер коучинга действительно помогает открыть новые горизонты.
Однако это вовсе не означает, что он обязательно видит эти горизонты сам. А даже если и видит, его видение остается всего лишь его собственным, приватным видением, но - не более того. Это его собственное видение перспектив вовсе не будет безоговорочно принято теми людьми, с которыми он ведет свои беседы. Ведь слушатели - далеко не профаны, а мастера в своем деле. Они давно успели составить свое представление о нем. Едва ли одна беседа - путь даже с самим министром! - сможет это представление изменить. Речи высшестоящего специалиста вовсе не воспринимаются ими как откровения, которые заставляют замирать с открытым ртом. Он излагает всего лишь собственное видение перспектив. Слушатели сопоставляют это видение со своим прогнозом на будущее. Возможно, их представления о перспективах в чем-то уточняются, в чем-то дополняются - но в основе своей они остаются прежними.
Одним словом, никакого прорыва на иной, качественно новый уровень понимания собственной жизни и деятельности у слушателя такого коуча отнюдь не происходит.
Чтобы такой прорыв произошел, надо, чтобы его осуществил сам человек, а не кто-то другой - за него и вместо него.
Роль коуча можно сравнить с ролью катализатора в химических процессах. Катализатор не участвует в реакции сам, но существенно ускоряет ее протекание. Мастер коучинга не должен предлагать свою перспективную стратегию человеку. Он может только ускорить процесс ее самостоятельного вызревания в голове того, с кем ведет беседу.
* * *
Второй подход к пониманию коучинга сегодня основывается на том, что слушателям предлагается несколько новых, «продвинутых» гуманитарных технологий. Если в первом случае в роли коуча представляется человек «из своих», то есть специалист из той же сферы, в которой заняты наставляемые, то во втором случае коучем пытается быть именно человек «со стороны». Он сразу же откровенно признается, что ничего не понимает в конкретной специфике того дела, которым заняты наставляемые. Но именно в этом, якобы, и заключается его преимущество. Ведь наставляемые целыми днями только и думают, что им делать, а потому у них просто не остается времени, чтобы посмотреть на себя со стороны и задаться вопросом - а как они это делают и как можно было бы делать это лучше и эффективнее?
Новоприбывший коуч, наоборот, не особенно интересуется тем, что делается его слушателями конкретно. Зато он только и занят тем, что анализирует, как именно строят свою деятельность и свои отношения самые разные люди. Он сопоставляет принципы организации деятельности пекарей, артистов, химиков и священнослужителей, обнаруживая в них нечто сходное. А в результате - обретает представление о продвинутых гуманитарных технологиях.
Применение таких универсальных технологий на данной конкретной фирме (заводе, отрасли и т.п), как предполагается, должно привести к прорыву на новый, более высокий уровень. Их можно предложить, для начала, руководителю - чтобы он более искусно управлял своими подчиненными. Их можно, далее, предложить подчиненным - например, менеджерам среднего звена. Подразумевается, что это повысит уровень управления персоналом. Наконец, с некоторыми новыми технологиями было бы полезно познакомить и сам рядовой персонал фирмы. К примеру, раскрыть глаза продавцам на тонкости глубинной психологии покупателей.
Что же, и в таком представлении о коучинге тоже есть некоторая крупица истины. Действительно, в основе коучинга лежит знание о людях, то есть знание гуманитарное. Без такого, гуманитарного знания прорыв к новым вершинам сегодня невозможен даже на трижды техническом производстве.
С этим невозможно не согласиться.
Но вот свести коучинг к применению продвинутых гуманитарных технологий всё же нельзя.
Начнем с того, что любая технология - и производственная, и гуманитарная - это всего лишь средство для достижения цели. Если же цель не определена, никакие знания о средствах не помогут. Консультантов по продвинутым гуманитарным технологиям можно сравнить со штабом военачальника. Хороший штабист прекрасно знает, как наступать, как занимать оборону, как проводить отступление. Он не знает одного: что именно военачальник намерен делать в данном конкретном случае - атаковать, обороняться или отводить войска. Цель штабу должен поставить именно он, военачальник. И только после этого наступит черед применения технологий.
Мастер коучинга никаких универсальных технологий не предлагает. Он побуждает человека взять на себя командование своей жизнью и поставить цель - себе самому и возглавляемой им «команде».
Возможно, после этого и потребуются знатоки продвинутых технологий. А, может, и не потребуются, поскольку окажется, что руководителю и подчиненных будет вполне достаточно собственных знаний и разумения.
Есть и еще одна тонкость в таком технологическом подходе к коучингу, которую принять невозможно. Если ты рассуждаешь о гуманитарных технологиях, то ты предполагаешь, что твоя фирма (завод, отрасль) ничем не отличается от машины. Люди в ней - это шестеренки. А ни один технолог не ожидает от шестеренок самостоятельности и свободы. Если в машине что-то болтается, надо это немедленно подтянуть. Иначе оно развинтится окончательно и разнесет весь механизм. Любой шофер знает, что всякое постукивание рано или поздно закончится большим грохотом, а потому все время чутко прислушивается к звукам, которые издает управляемое им средство передвижения.
Манипулирование людьми с помощью технологий несовместимо с самим духом коучинга.
Подлинный мастер коучинга знает, что для прорыва на новый уровень надо в первую очередь отказаться от сравнения людей с шестеренками. Как раз наоборот ! Даже в тех, кто уже дал превратить себя в простую шестерню, мастер коучинга пытается разбудить самостоятельное мышление.
* * *
Сторонники третьего подхода к пониманию коучинга признают, что его смысл состоит именно в том, чтобы побудить человека самостоятельно определять свои жизненные цели.
Это признание - необходимое, но еще далеко не достаточное. Можно сколько угодно взывать к человеку: «Мысли самостоятельно! Имей мужество пользоваться собственным умом!», но при этом от тебя будут только отмахиваться, словно от назойливой мухи.
Почему? Да потому, что искусство коучинга требуется человеку только тогда, когда в нем возникнет реальная потребность. Во все остальные моменты коучинг не только излишен, но и вреден. Ведь всяческие поиски нового, качественно иного, словом, творческое мышление требуется руководителю далеко не всегда. Тот, кто постоянно мыслит, так и не может перейти к действию.
На заводах есть железное правило: без крайней необходимости не пускать конструктора в сборочный цех. Он неизбежно дезорганизует производство своими очередными гениальными идеями. И летчиков тоже учат так: принял решение - твердо держись его, не занимайся поисками лучшего, иначе разобьешься!
Поэтому коучинг нужен человеку вовсе не постоянно. Он требуется только в переломные моменты его жизни.
Истинный мастер коучинга всегда умеет определять, когда именно такие моменты наступают. Он должен распознавать начало психологического кризиса еще до того, как его почувствует и осознает сам подопечный. Он должен своевременно побудить подопечного к осознанию кризиса и к принятию им самостоятельного стратегического решения - в каком именно направлении нужно выходить из него.
Эту-то главную, стратегическую цель мастер коучинга и побуждает поставить перед собой. Только ее! Не вдаваясь в частности! И только в нужный, в переломный момент.
Здесь, согласимся, ни о каких общих технологиях уже не может быть речи. Здесь требуется строго индивидуальное понимание каждого отдельного человека.
Но как же мастер коучинга сможет побудить человека к постановке им его собственной стратегической цели?
Он, конечно, мог бы непрерывно твердить свое просветительское заклинание: «Думай! Проявляй творчество! Мысли и решай самостоятельно!» Но делу такие заклинания не помогут. Мастер коучинга обладает искусством подтолкнуть человека к стратегическому жизненному выбору, прибегая к собственным средствам. Он может вовремя рассказать о том, как мыслили и поступали различные люди в аналогичных ситуациях. Нет, разумеется, каждая ситуация неповторима. Именно такой ситуации, если рассматривать ее во всех деталях, еще не было ни у кого на свете за всю историю человечества. Но вот, к примеру, весьма отдаленная аналогия, о которой может поведать притча… Вот сходный случай из давней или недавней истории … Вот подходящая к случаю мысль, высказанная кем-то из мудрецов давнего или недавнего прошлого…
Здесь-то, собственно, и начинается высшее искусство коучинга. А верный признак настоящего искусства - полная непостижимость того, как именно догадался это сделать мастер…
* * *
Быть может, понять сущность коучинга будет легче, если говорить не о том, как его нет, а о том, как он есть?
Точнее, о том, как он был?
А еще точнее - как он пытался быть?
Если говорить о тех элементах коучинга, которые уже наблюдались раньше - в давней или недавней истории?
Но которые, увы, так и остались элементами, так и не сложившись в некое осмысленное целое…
Пожалуй, именно таким путем мы и двинемся.
Однако путь этот будет далеко не прямым, поскольку коучинг не предполагает вкладывание готовых мыслей в голову читателя или слушателя. Он представляет собой искусство наталкивать читателя или слушателя на собственные мысли с помощью весьма неожиданных для него и, на первый взгляд, очень странных техник.
Один из авторов, писавших о Сократе, использовал образ, который прекрасно подходит для описания сущности коучинга. Он сравнил слушателя Сократа с человеком, который самостоятельно ищет дорогу в темном лесу. А Сократ, сопутствующий ему, не указывает дороги, не ведет за собой и даже не подталкивает его незаметно в нужную сторону. Он просто держит над головой фонарь. Слабый свет этого фонаря выхватывает из темноты то одно, то другое. Но это - отнюдь не подсказки, которые так любят двоечники и реформаторы образования, устраивающие экзамены в виде тестов. Странник, сопровождаемый Сократом, должен найти свой путь исключительно сам. А свет фонаря - это, возможно, свет самых неожиданных аналогий. В этом, ином свете даже привычное и знакомое вдруг открывается совершенно неведомой своей стороной…
Глава 1. О том, почему коучинг не был придуман в прошлом врачами и психологами
1.1. Парадокс новизны коучинга
Сегодня коучинг воспринимается как абсолютно новое слово в психологии. И это - странно. Так что для начала стоит разобраться, почему возникает впечатление столь радикальной его новизны.
Неужели раньше не было ничего подобного?
Было. И вскоре мы убедимся в этом.
Может быть, коучинг представляется чем-то абсолютно новым только психологам?
Нет, психологи вовсе не так наивны. К их чести надо сказать, что они, занявшись коучингом, очень быстро обнаружили своих предшественников, существовавших не вчера, не позавчера, а в самой глубокой древности - целых два с половиной тысячелетия тому назад. Особенно притягательной для них оказалась фигура Сократа ( ок. 470 -399 до н.э.): этого древнегреческого мудреца уже готовы объявить прародителем коучинга.
Был или не был Сократ первым в истории человечества мастером коучинга, мы еще успеем выяснить в свое время. А пока укажем на явный парадокс:
коучинг объявляется абсолютно новым словом в психологии, но при этом его первоистоки обнаруживаются двадцать пять веков тому назад!
Право, здесь есть о чем поразмыслить…
* * *
Представим себе такую картину: портреты великих учителей жизни - от античности до современности - вывешены в огромной картинной галерее, а те, кто интересуется их учениями, выступают в роли ее посетителей. Нетрудно будет заметить: не только в разные века, но и в разные десятилетия одного и того же века публика в галерее вовсе не распределяется по ней равномерно. У одних портретов собираются огромные толпы, другие же едва привлекают внимание одиночек, поразительно глухих к голосу моды. Но проходит некоторое время - и массы посетителей возвращаются к тем, кто, казалось бы, уже навсегда был позабыт ими. Публика движется по галерее, словно маятник: она постоянно возвращается к тем великим учителям жизни, которые долгое время пребывали в забвении - и тогда их фигуры предстают в новом свете и в новом блеске.
* * *
Что же вызывает такие изменения в интеллектуальной моде? Что провоцирует «вечное возвращение» древних наставников жизни? Почему интерес к учению каждого из них, выражаясь словами Гераклита, « мерами вспыхивает и мерами затухает», заставляя то одного, то другого мудреца появляться из тьмы забвения и завладевать умами, а затем снова уходить в глубокую тень?
Здесь дело вовсе не только в том, что новое - это хорошо забытое старое. Каждая эпоха, каждый век, даже каждое десятилетие задает прошлому свои собственные вопросы -такие, которые вызваны необходимостью разобраться в современных коллизиях. И даже тогда, когда кажется, что вопросы звучат одинаково, ответы на них получаются в различные исторические моменты самыми разными.
Говорят, что однажды студенты спросили А.Эйнштейна, почему он уже на протяжении нескольких лет предлагает одни и те же темы для научных рефератов. Великий физик ответил, что с каждым годом ответы на одни и те же научные вопросы должны изменяться. А потому рефераты на одни и те же темы неизбежно получатся разными.
|
