|
Скачать в архиве
Данная книга не содержит критики или апологии модели психологических типов, разработанной Карлом Густавом Юнгом. В ней делается попытка объяснить эту модель. Автор намеревался избежать вульгарного упрощения самой модели равно как и продемонстрировать ее сложность и многообразие практического применения.
Типологическая модель Юнга — это не система анализа характеров, и не способ навешивания ярлыков на самого себя или других. В той степени, в какой человек может использовать компас для определения своего местонахождения в физическом пространстве на Земле, юнговская типология является инструментом для психологической ориентации. Это метод понимания, как самого себя, так и тех трудностей, которые могут возникать в отношениях между людьми.
Предисловие редактора русского издания
Данная книга, выходящая в серии “Библиотека Аналитической Психологии”, посвящена разбору типологической модели личности, описанной известным швейцарским психологом и мыслителем Карлом Густавом Юнгом (1875 — 1961) в его знаменитой работе “Психологические типы” (полное русское издание вышло в 1995 году), а также в ряде статей.
Юнг начал работать над “Психологическими типами” после своего окончательного разрыва с Фрейдом и другими психоаналитиками, когда он вышел из Психоаналитической Ассоциации и оставил кафедру в Цюрихском университете.
Этот критический период (с 1913 по 1918 гг.) болезненного одиночества, который сам Юнг позже определил как “время внутренней неуверенности”, “кризис середины жизни”, оказался интенсивно насыщен образами собственного бессознательного, о чем он впоследствии и написал в автобиографической книге “Воспоминания, Сновидения, Размышления”. Там, среди прочего, есть и такое свидетельство:
Эта работа возникла первоначально из моей потребности определить те пути, по которым мои взгляды отличались от взглядов Фрейда и Адлера. Пытаясь ответить на этот вопрос, я натолкнулся на проблему типов; поскольку именно психологический тип с самого начала определяет и ограничивает личностное суждение. Поэтому моя книга стала попыткой заняться взаимоотношениями и связями индивида с внешней средой, другими людьми и вещами. В ней обсуждаются различные аспекты сознания, многочисленные установки сознательного разума к окружающему его миру и, таким образом, конституируется психология сознания, из которой просматривается то, что можно назвать клиническим углом зрения.*
Впервые книга Psychologische Typen вышла в Цюрихе в 1921 году в издательстве Rascher Verlag. В последующие годы появились ее переводы на английский, французский, итальянский, греческий, испанский, португальский, голландский, шведский, японский, русский. Надо отметить, что первое появление книги на русском языке оказалось возможным благодаря усилиям русского издателя-эмигранта Эмилия Карловича Метнера, который в августе
------------------------------------------------
* Цит. по англ. изданию: Jung С. С. Memories, Dreams, Reflections. Flamingo Edition, 1989. Ch.7.P.233.
-----------------------------------------------
1914 года бежал из воюющей Германии в Швейцарию, был вначале пациентом Юнга, а затем после “чудесного исцеления” стал его близким другом и последователем. Будучи редактором известного еще в дореволюционной России издательства “Мусагет”, Метнер задумал и осуществил четырехтомное издание трудов Юнга на русском языке, которое открывалось публикацией “Психологических типов”, вышедших в Цюрихе в 1929 году. К слову сказать, сокращенный перевод “Типов” (Введение и 10 глава) вышел еще раньше, в 1923 году, в Москве, седьмым выпуском серии “Психологическая и психоаналитическая библиотека” под ред. И. Д. Ермакова. Сотрудничество Юнга и Метнера (на этапе мучительного вынашивания Юнгом собственного образа Самости и параллельной работы над “Психологическими типами”) в деле подготовки и осуществления русского четырехтомного издания составляет ключевой узел отдельной обширной и малоизученной темы “Юнг и Россия”.
Монументальный труд Юнга — русский перевод содержит 718 страниц — насыщен многочисленными экскурсами в индийскую, китайскую и японскую философии, античную культуру, гностицизм, средневековье, Ренессанс, Реформацию и новейшую историю. В нем разбираются труды Отцов Церкви, Канта, Гете, Шиллера, Гегеля, Шопенгауэра, Вагнера, Ницше и ряда более поздних мыслителей и ученых — все в связи с темой психологической типологизации. Здесь Юнгу удалось реализовать в синтетическом виде свой накопившийся за два десятилетия психиатрический и психотерапевтический опыт, многочисленные психологические наблюдения, религиозно-философские, культурологические и историко-этнографические идеи.
В предлагаемой читателю работе Д.Шарпа автор, как пишет он сам, “стремился избежать вульгарного упрощения самой модели”, но одновременно он демонстрирует ее сложность и многообразие практического применения. Для русского издания мы сочли уместным опубликовать отдельным приложением одиннадцатую главу из “Психологических типов” Юнга, посвященную основным понятиям аналитической психологии.
Настоящее издание подготовлено в рамках программы Информационного центра психоаналитической культуры в Санкт-Петербурге.
Валерий Зеленский Июль, 1996 г.
Предисловие автора к русскому изданию
Двадцатитомное Собрание сочинений К. Г. Юнга дает нам полное представление о широте мировоззренческих взглядов и огромной житейской мудрости зачинателя психологического направления — аналитической психологии. Здесь мы встречаем цикл психиатрических изысканий, уникальную разработку символической интерпретации мифологических мотивов и образов сновидений. Представлены основополагающие работы по теории архетипов и понятию коллективного бессознательного. В ряде статей и эссе перед нами предстает, так называемый, “мистический” Юнг — один из первых современных психологов прокомментировавший эзотерические алхимические тексты средневековья и выпустивший принципиальную работу о мистической связи между материей и разумом, проявляющейся в синхронистических переживаниях. Ну и, конечно, важнейшей работой Юнга является его грандиозный труд по психологической типологии — “Психологические типы”, представленный в шестом томе. Во всем этом поражающем многообразии идей и мыслей постоянно — явным образом или незримо — присутствует и земное смиренное понимание разрушительного аспекта неизбывной психической смуты — “человеческое, слишком человеческое”,— порождаемой бессознательными комплексами, и напряженное духовное величие смысловой картины мира. Не случайно Юнг в конце своей жизни на вопрос, верит ли он в Бога, ответил: “Я не верю, я знаю”.
Книга “Типы личности”, как я думаю, окажется полезной не только для психологов или студентов-гуманитариев, но может также послужить хорошим подспорьем для понимания типологической модели Юнга неспециалистами. Во всяком случае я стремился к возможной простоте изложения, пытаясь при этом избежать вульгарного упрощения самой модели и показать ее сложность и многообразие практического применения. Хотя эта книга — попытка объяснить систему мышления знаменитого психолога, при ее написании я хотел также понять лучше и самого себя. Теперь же мне остается надеяться, что это может получиться и с теми, кто будет ее читать.
Я глубоко признателен Психоаналитическому Обществу Санкт-Петербурга и издательству БСК, представляющим теперь “Типы личности” русскому читателю. Трудно удержаться и от сочувственной хвалы моему коллеге и другу Валерию Зеленскому за столь непростое начинание — организацию серии публикаций, знакомящих русского читателя с идеями Юнга, и деятельность, способствовавшую началу возрождения глубинно-психологического движения в России.
Дарэл Шарп Торонто, Канада, Апрель, 1996 г.
Классификация не объясняет индивидуальной психики. Тем не менее, представление о психологических типах открывает путь к более лучшему пониманию человеческой психологии вообще.
Карл Густав Юнг.
Глава I
Введение в юнговскую типологию.
Человеческий опыт или отдельное переживание, которые каждый человек осуществляет своим специфическим образом, отличным от других, издавна являлись основой и предпосылкой для многочисленных систем типологии С ранних времен культур ной истории делались попытки категоризировать индивидуальные установки и поведенческие образцы (паттерны), для того, чтобы объяснить само различие между людьми.
Наиболее древняя известная нам система типологии — это система, разработанная восточными астрологами Они классифицировали характер в терминах четырех тригонов (треугольников). соответствующих четырем элементам — воде, воздуху, земле и огню Например, воздушный тригон в гороскопе состоит из трех воздушных знаков Зодиака, — Водолея, Близнецов, Весов, огненный тригон состоит из Овна, Льва и Стрельца Согласно этому стародавнему воззрению, тот, кто родился под этими знаками несет в себе их воздушную или огненную стихию и имеет соответствующий темперамент и судьбу; аналогичная картина имеет место для водного и земного знаков Эта система в модифицированной форме дожила в астрологии до наших дней
С этой древней космологической схемой близко соседствует физиологическая типология греческой медицины, согласно которой индивиды были расклассифицированы как флегматики, сангвиники, холерики и меланхолики, она основывалась на определениях секреций тела (флегма, кровь, желтая желчь и черная желчь) Эти описания все еще находятся в общем языковом обиходе, хотя медицински они уже давно вытеснились другими более современны ми терминами.
Собственно, юнговская типологическая модель выпестовалась из широкого исторического обозрения (обзора, изучения, про смотра, проверки) типологических вопросов в литературе, мифологии, эстетике, философии и психопатологии. В предисловии к одной из наиболее известных книг Карла Густава Юнга Психологические типы*, представляющей глубокое научное исследование, автор пишет:
Эта книга плод более двадцатилетней работы в области практической психологии. Она вырастала в моем сознании постепенно, обретая форму из многочисленных впечатлений и психиатрических наблюдений при лечении нервных болезней, из взаимодействия с людьми — мужчинами и женщинами — всех социальных уровней, из моих собственных отношений с друзьями и, так называемыми, недругами, и, в конце концов, из критического осмысления моих собственных психологических особенностей **.
Базовая модель
В то время как более ранние классификации строились на основе наблюдений за темпераментом или эмоциональными поведенческими образцами, модель Юнга связана с движением психической энергии и воплощена в определенном специфическом направлении, на котором тот или иной человек более привычно или предпочтительно ориентируется в мире
С этой точки зрения Юнг выделил восемь типологических групп две личностные установки интроверсию и экстраверсию — и четыре функции и или типа ориентации — мышление, ( ощущение, интуицию и чувство — каждая из которых может действовать либо интровертным, либо экстравертным образом.
Получившиеся восемь вариаций мы разберем в последующих главах, с подробным описанием того, как каждая из функций действует в комбинации с экстравертной или интровертной установок. А здесь мы займемся кратким пояснением тех терминов, которыми пользовался Юнг Хотя экстраверсия и интроверсия сделались, буквально, домашними понятиями, их значение часто понимается неправильно, что касается четырех функций, то они
------------------------------------------
* Имеется полное русское издание Психологические типы СПб , 1995 г С 716 (далee ПТ), а также издание под редакцией Эмилия Метнера Цюрих, 1929 С 475 **111.с 23
-----------------------------------------
известны не столь широко, соответственно, понимаются значительно хуже.
Интроверсия и экстраверсия являются психологическими способами адаптации. В интроверсии движение энергии осуществляется по направлению к внутреннему миру. В экстраверсии интерес направлен во внешний мир. В одном случае, сам субъект (внутренняя реальность), а в другом, сам объект (предметы или другие люди, внешняя реальность) оказываются изначально более важными.
Интроверсия, пишет Юнг, “в норме характеризуется колеблющейся, рефлективной, застенчивой, стремящейся к уединению натурой, которая сохраняет себя для самой себя, склонна удаляться от объектов и всегда пребывать в несколько оборонительной позиции”.*
Соответственно, Экстраверсия — “нормально характеризуется подвижной, чистосердечной, сговорчивой, уживчивой натурой, легко приспосабливающейся к данной ситуации; такая натура быстро образует связи и привязанности и отбрасывает в сторону любые возможные дурные опасения и предчувствия, и часто в незнакомой ситуации предпринимает рискованные начинания с беззаботной уверенностью”.**
В экстравертной установке внешние факторы являются преобладающей движущей силой для суждений, чувственных восприятии, аффектов и действий. Это остро контрастирует с психологической природой интроверсии, где внутренние или субъективные факторы оказываются ведущей мотивацией.
Экстраверты любят путешествовать, встречать новых людей, видеть новые места. Они типичные искатели приключений, их жизнь напоминает вечеринку, открытую и дружественную. Интроверт, по сути, консервативен, предпочитает привычную домашнюю обстановку, близкие отношения только с ограниченным числом друзей. Для экстраверта интроверт — косный отсталый человек, тот, кто портит удовольствие другим, скучный и предсказуемый. Со своей стороны интроверт, стремящийся быть
---------------------------------------
* Two Essays on Analytical Psychology, CW 7, par. 62. См. также К. Г. Юнг:
Психология бессознательного (далее ПБ). М.: Канон. 1995. С. 77. **Там же.
-------------------------------------
более самодостаточным, чем экстраверт, считает последнего капризным, взбалмошным, поверхностным бездельником, неприкаянным жуиром.
"На практике продемонстрировать экстравертную и интравертную установки, как таковые, невозможно; в изолированном виде они не существуют. К какому типу принадлежит тот или иной человек становится более очевидным и ясным только в связи с одной из четырех функций, каждая из которых имеет свою собственную область компетентности (существования, действия). Функция мышления относится к процессу когнитивной познавательной мысли, ощущение есть восприятие с помощью органов чувств, чувство есть функция субъективного суждения или оценки, а интуиция относится к восприятию с помощью бессознательного (т. е., чувствительностью к бессознательным содержаниям).
Базовая модель Юнга, включая взаимоотношения между четырьмя функциями, составляет кватерность, как показано на диаграмме, (см.) Мышление на ней изображено — что можно оспорить — наверху; по сути, любая из функций может быть помещена наверху; соответственно ей, наиболее для него характерной, тот или иной человек и ориентируется в мире. Относительная позиция других функций, однако,— тех, которые по бокам и внизу — определяется функцией, расположенной наверху. В последующем изложении, причина такого рода дистрибуции, составляющей специфику индивидуального функционирования, станет более ясной.
Кратко: ощущающая функция устанавливает то, что нечто существует, мышление говорит нам, что такое это нечто существующее, чувство сообщает, что чего стоит, а через интуицию мы получаем смысл того, что с этим может быть сделано (сами возможности). Любая функция, сама по себе, еще не является достаточной для упорядочивания нашего опыта относительно нас самих или окружающего нас мира; для этого, для ясного понимания, пишет Юнг, требуются все четыре:
Для полной ориентации все четыре функции должны внести одинаковый вклад: мышление обязано облегчить опознание и осмысление, чувство расскажет нам о том, в какой степени те или иные вещи оказываются важными или неважными для нас, ощущение сообщает о конкретной реальности посредством зрения, слуха, вкуса и т. д., а интуиция делает нас способными к предугадыванию скрытых возможностей, гнездящихся в подоплеке явлений, на их заднем плане, поскольку последние также принадлежат целостной картине данной ситуации.*
Идеальным было бы иметь сознательный доступ к той самой функции или функциям, которые требуются или оказываются соответствующими определенным специфическим обстоятельствам, но на практике эти четыре функции получаются представленными субъекту не в равной степени осознанной доступности — то есть, они не являются развитыми одинаковым образом или не дифференцированы у любого индивида одинаково хорошо. Неизменно и неизбежно та или иная функция оказывается более развитой; Юнг назвал ее первичной или ведущей, доминирующей, в то время, как остальные остаются подчиненными и относительно или сравнительно менее дифференцированными.
Термин “ведущая” и “подчиненная” в этом контексте не носит оценочного характера, не составляет суждения “лучше” или “хуже”. Ни одна из функций не может быть лучше, нежели
* Г1Т, пар. 900. Юнг признавал что эти четыре функции ориентирования не составляют всецело сознательное психическое. Сила воли и память, например, оказываются невключенными. Причина заключается в том, что они не являются типологическими детерминантами — хотя, естественно, что они воздействуют, тем или иным образом, на типологические функции.
Любая другая ведущая функция выступает в том смысле, что у какого-либо человека она используется с наибольшей вероятностью; аналогичным образом, подчиненная вовсе не означает какой-либо патологии, а попросту не используется (или, по крайней мере, используется гораздо меньше по сравнению с функцией “излюбленной”).
Что же происходит с теми функциями, которые в сознательной повседневной жизни, как правило, не применяются и поэтому не развиваются, остаются неразвитыми?
Они пребывают в более или менее примитивном и инфантильном состоянии, зачастую осознаются лишь наполовину или даже и вовсе не осознаются. Относительно неразвитые функции составляют некую специфическую неполноценность, характеризующую любой тип и являющуюся интегральной (составляющей) частью его целостного характера. Односторонний акцент на мышление всегда сопровождается неполноценным чувством, а дифференцированное развитое ощущение вредит интуиции и наоборот.*
Типологически многие люди представляют как бы суповую кастрюлю. Они действуют интровертным или экстравертным образом в зависимости от своей склонности, погоды или состояния ума; они думают, чувствуют, ощущают или интуируют более или менее случайным путем, используя ту или иную функцию не хуже и не лучше, нежели другую. При этом они совершенно не задумываются об их важности или значимости для себя.
Такие люди могут на первый взгляд казаться хорошо оснащенными и подготовленными со всех сторон. Однако, вышеназванные характеристики типичны для бессознательного, в то время, как сознание уже включает определенные различия, сказывающиеся на том, как действует тот или иной человек. “Равномерность и единообразие сознательного или равномерность и единообразие бессознательного состояния функций — замечает Юнг, — есть признак первобытного склада ума”.**
----------------------------------------
* Там же,пар.955. ** Там же, пар. 667.
----------------------------------------
Рациональные и иррациональные функции
В зависимости от характера ведущей функции Юнг различал два класса типов: рациональные и иррациональные. К первым принадлежат мыслящий и чувствующий типы; ко вторым — интуитивный и ощущающий.
Мышление, как функция логического различения, с очевидностью, рационально. Также и чувство, как способ информировать нас о ценности тех или иных вещей, вполне может быть различительной, а стало быть, рациональной функцией, как и мышление. Таким образом, мышление и чувство относятся к разряду рациональных функций, поскольку оба базируются на рефлективном линейном процессе, образующем отдельное суждение.
Ощущение и интуицию Юнг назвал функциями иррациональными (постигающими, воспринимающими). Каждая есть просто тот или иной способ что-то воспринять — ощущение схватывает, сообщает человеку, что нечто есть во внешнем для него мире, интуиция постигает (или, можно сказать, “подхватывает, подбирает”) то, что находится в мире внутреннем.
Сам термин “иррациональный” применительно к функциям ощущения и интуиции не означает чего-то неразумного или неблагоразумного, он подразумевает нечто выходящее за рамки рассудочного, лежащего в узких пределах здравого смысла. Физическое восприятие чего-то, что не зависит ни от какой логики — нечто просто есть. Ощущения не говорят что это, но свидетельствуют, что это нечто присутствует. Сходным образом интуиция существует сама по себе; она представлена в разуме, вне зависимости от рассудка или процесса рационального мышления. Юнг комментирует:
Лишь просто потому что [иррациональные типы] подчиняют суждение восприятию, было бы совершенно неправильным считать их “неблагоразумными”. Гораздо более правильным было бы сказать, что они являются в высшей степени эмпирическими. Иррациональные типы основываются исключительно на переживании — настолько исключительно, что, как правило, их суждения никак не могут поспеть за их переживаниями.*
------------------------
* Там же,пар. 371.
-----------------------
Особенно важно различать между чувством, как психологической функцией, и общеупотребительным бытовым значением этого слова у большинства людей. Юнг указывал на возможную путаницу в этом вопросе: мы говорим о чувстве счастья, печали, раздражения, сожаления и так далее; у нас есть чувство меняющейся погоды или падения биржевого рынка; мы чувствуем, что шелк более гладкий, чем простой холст, нечто “чувствуется неправильным” и так далее. Ясно, что мы используем само слово “чувство” весьма вольно, так как в каком-то отдельном контексте это может обозначать ощущение, восприятие, мысли, интуицию или какую-то эмоциональную реакцию.
Здесь это вопрос терминологический, вопрос ясности предлагаемых определений. Мы можем измерять температуру в градусах по Фаренгейту, по Цельсию или Реомюру, расстояние в милях или километрах, вес в унциях или граммах, массу в чашах, бушелях или фунтах, и всякое другое, — главное обозначить, какую систему измерения мы используем. В юнговской модели термин “чувство” весьма строго информирует субъекта о ценности вещей. Оно, чувство, говорит нам, что тот или иной предмет стоит для нас, какую ценность он представляет. В этом смысле данная функция рациональна — ибо, по свидетельству опыта, ценности, в общем, устанавливаются по законам разума точно так же, как и понятия. К тому же, чувство не окрашенное эмоцией, может оставаться вполне холодным или нейтральным.
Таким образом, чувственную функцию, как способ психологической ориентации, не следует путать с эмоцией. Последняя (в равной степени может быть названа аффектом) является неизменным следствием активного комплекса. “Чувство отличается от аффекта, — пишет Юнг, — тем фактом, что оно не производит ощутимых физических иннерваций, т. е. оказывается, не больше не меньше, обычным мыслительным процессом”.*
Аффект имеет свойство “заражать” или искажать каждую из функций: мы не имеем возможности правильно мыслить, если находимся в безрассудном состоянии — счастье окрашивает сам способ, которым мы воспринимаем людей, предметы или события; мы не способны соответствующим образом оценить нечто или
---------------------------------------
* Там же, пар. 835. См. ниже приложение III настоящего издания, с. 209.
---------------------------------------
кого либо — другого человека, предмет или событие, — когда сами чем-то расстроены, да и интуитивные возможности тоже иссякают, если субъект оказывается в состоянии депрессии
Первичная функция и вспомогательные функции
Как было отмечено выше, одна из четырех функций неизменно оказывается более развитой, чем остальные Это основная или ведущая функция, та самая, которую мы воспроизводим (используем) автоматически, поскольку она представляется наиболее естественной и приносит определенные преимущества Юнг пишет:
Опыт показывает, что вследствие неблагоприятных обстоятельств вообще, практически любому человеку невозможно развивать все свои психологические функции одновременно. Требования общества вынуждают человека прежде всего (и по большей части) прилагать себя к выделению той из функции, которой он наилучшим образом наделен от природы, или которая обеспечит ему наилучший социальный успех. Очень часто, а в действительности это общее правило, — человек отождествляет себя более или менее полно с наиболее предпочтительной для него и следовательно, наиболее развитой функцией. А это как раз то, что дает начало различным психологическим типам. Как следствие такого одностороннего развития, одна или более функции неизбежно оказываются отстающими изначально и в последующем своем развитии.*
Слово “отстающими” в данном случае означает попросту оставленными без внимания, запущенными или недостаточно развитыми На самом деле лишь в крайних случаях другие функции оказываются полностью отсутствующими, обычно же имеется вторая функция (иногда даже и третья), которая вполне совершенна, чтобы оказывать соопределяющее влияние на сознание.
Можно, конечно, осознавать содержания или продукты, связанные с каждой из функций Например, я могу знать, что
---------------------
*См ниже с 178
-------------------
я думаю, не имея мыслительную функцию в качестве ведущей, и я могу объяснить разницу между столом и бутылкой, не имея ведущей функцию ощущения. Но мы, согласно Юнгу, можем толь ко говорить о самом “сознании” функции, “когда ее осуществление находится под контролем воли и, в то же самое время, ее управляющий принцип является решающим для ориентации сознания.”
Это абсолютное верховенство, эмпирически всегда при надлежит только одной функции и может принадлежать только одной функции, поскольку равно независимое вторжение другой функции с неизбежной необходимостью изменит ориентацию, которая — по крайней мере отчасти — противоречит первой. Но так как это жизненное условие для сознательного процесса адаптации — всегда иметь ясные и непротиворечивые цели, — само присутствие второй функции равной силы, естественно, исключено. Поэтому другая функция может иметь только вторичное значение. Ее вторичное значение состоит в том, что она, в отличие от ведущей функции, не имеет единственной и абсолютной достоверности и решающего значения, но учитывается больше как вспомогательная или дополнительная функция .*
На практике вспомогательная функция всегда такова, что ее природа, рациональная или иррациональная, отличается от ведущей функции. Например, чувство не может быть вторичной функцией, когда доминирует мышление, и наоборот потому что обе являются функциями рациональными. Мышление, если оно же лает быть истинным, следуя своему собственному принципу, обязано полностью строго исключить всякое чувство. Это, конечно, не уводит нас от того факта, что есть индивиды, чьи мышление и чувство находятся на одном и том же уровне, оба выступая с равной мотивационной силой для сознания. Но в этих случаях вопрос о различении типов не ставится, а речь идет лишь об относительно неразвитых мышлении и чувстве .**
-----------------------
* Там же,пар 667
** Там же
---------------------
Вторичная функция всегда поэтому является той, чья природа отличается от первичной функции, но не антагонистична ей: либо иррациональные функции могут быть вспомогательными для одной из рациональных функций, либо наоборот.
Сходным образом, когда ощущение является ведущей функцией, интуиция не может быть вспомогательной функцией и наоборот. Это происходит потому, что эффективное действие ощущения требует от самого себя фокусирования на восприятиях органов чувств во внешнем мире. А это совершенно несопоставимо одновременно с интуицией, которая “ощущает” то, что происходит в мире внутреннем.
Таким образом, мышление и интуиция могут легко, без труда образовывать пару, равно как это могут делать ощущение и мышление, так как природа интуиции и ощущения не является фундаментально противоположной мыслительной функции. И в самом деле, как мы увидим позже в детальном описании самих типов, ощущение или интуиция, обе являясь иррациональными функциями восприятия, могут быть весьма полезными в рациональных суждениях мыслительной функции.
Практически также одинаково верно, что ощущение поддерживается вспомогательной функцией мышления или чувства, чувство всегда находит поддержку у ощущения или интуиции, а интуиции могут помочь чувство или мышление.
Окончательные комбинации представляют, например, известную картину практического мышления в союзничестве с ощущением, спекулятивное мышление с трудом продвигается вперед с интуицией, артистическая интуиция отбирает и представляет свои образы с помощью чувственных оценок, философская интуиция систематизирует свое видение в умопостигаемую мысль с помощью мощного интеллекта и так далее.*
Подчиненная функция
Как уже упоминалось, все функции кроме ведущей, доминантной, наиболее предпочтительной, оказываются относительно подчиненными.
Во всех случаях имеется одна функция, которая особенно сопротивляется интеграции в сознание Это так называемая подчиненная функция, или иногда, чтобы отличить ее от других подчиненных функций, ее называют “четвертой функцией”.
“Сущность подчиненной функции, — пишет Юнг, — автономность: она независима, она нападает, очаровывает, пленяет и так раскручивает нас, что мы уже перестаем быть хозяевами самих себя и не можем больше правильно различать между собой и другими”.**
Мария-Луиза фон Франц, близкий сотрудник и коллега Юнга на протяжении многих лет, указывает, что одна из самых больших проблем подчиненной функции заключается в том, что она действует очень медленно в отличие от функции ведущей:
[Вот почему] люди ненавидят начинать работать с ней, реакция ведущей функции протекает быстро и хорошо адаптировано, в то время как многие люди даже и не представляют, в чем заключается их подчиненная функция. Например, мыслящие типы не задумываются над тем, что они
-----------------------------------
* Там же, пар 669 ** Two E4says, par 85, ПБ, с 96
----------------------------------
чувствуют или какого рода чувства испытывают. Они сидят по полчаса в размышлении, чувствуют ли они что либо по поводу чего либо вообще, а если что то и чувствуют, то пребывают в неопреде ценности по поводу характеристики этого чувства. Если вы спросите мыслящий тип, что он чувствует, он обычно ответит либо какой-то мыслью или даст быструю условную реакцию, если вы будете настойчиво спрашивать его дальше о том, что же он в действительности чувствует, то выяснится, что он просто не знает. Вытягивание этого признания из его так сказать, печени, может занять полчаса. Или если интуитив заполняет налоговую форму, то ему требуется неделя там, где другим людям достаточно и одного дня. *
В Юнговской модели, как показано на диаграмме на странице 20, подчиненная или четвертая функция неизменно оказывается той же самой природы, что и функция ведущая когда рациональная мыслительная функция наиболее развита, то другая рациональная функция, чувство, будет подчиненной, если доминирует ощущение, то интуиция, другая иррациональная функция, будет четвертой функцией и так далее.
Это согласуется с общим опытом мыслитель регулярно спотыкается о чувственные оценки, практический ощущающий тип легко попадает в колею слепоты к возможностям “видимым” интуицией, чувствующий тип глух к заключениям, представляемым логическим мышлением, а интуитив, настроенный на внутренний мир, двигается сквозь скверну конкретной реальности.
Разумеется, это не значит, что человек полностью забывчив к такого рода восприятиям или суждениям, связанным с подчиненной функцией. Мыслящие типы, например, могут знать о своих чувствах — в той степени, в какой они способны к интроспекции ** — но не придают им сильного значения, они сомневаются.
* Lectuies oil Jungs Typology (Zurich Spring Publications 1971) p 8 ** Разница между интроверсией и интроспекцией такова что первая относится к направлению в котором течет энергия в то время как последняя означает само исследование само изучение Хотя способность к интроспекции — которую Юнг называет “само общение” (см ниже стр 38 39 и 74) — кажется бoлee превалирующей среди интровертов ни интровертная установка, ни мыслительная функция не имеют монополии на интроспекцию в их значимости и даже могут заявить, что и вовсе не находятся под каким либо их влиянием.
Аналогичным образом, ощущающие типы, которые односторонне ориентированы на восприятие физических ощущении, могут обдалать и интуицией, но даже если они и допускают наличие у себя, она не мотивирует их деятельность. Точно так же, чувствующие типы отбрасывают прочь будоражащие их мысли, а интуитивы попросту игнорируют то, что находится прямо у них под носом.
Хотя подчиненная функция может осознаваться как явление, тем не менее, ее истинное значение остается нераспознанным. Она ведет себя подобно многим подавленным или недостаточно приемлемым содержаниям отчасти осознаваемым, а отчасти нет. Таким образом, в нормальных случаях подчиненная функция остается осознаваемой, по крайней мере в своих проявлениях, но в неврозе она полностью или частично погружается в бессознательное *.
В той степени, в какой человек действует слишком односторонне, подчиненная функция, соответственно, становится примитивной и хлопотной, как для него самого, так и для других (“Жизнь не милосердна, замечает фон Франц, с низким положением подчиненной функции” **). Психическая энергия, на которую претендует ведущая функция, забирается у подчиненной функции, выпадающей в бессознательное. Там подчиненная функция склонна активироваться неестественным образом, давая ход детским фантазиям и многочисленным расстройствам личности.
Это и есть то, что регулярно происходит в так называемом кризисе середины жизни, когда индивид пренебрегает некоторыми аспектами своей личности столь долго, что они, в конце концов, требуют своего признания. В такие моменты обычно причины самих “расстройств” проектируются на других. И только определенный период саморефлексии и анализа фантазии может восстановить равновесие и сделать возможным дальнейшее развитие На
--------------------------------------------------
* См ниже, с 179 ** Jungs Typology p 12
--------------------------------------------------
самом деле, как указывает фон Франц, кризис такого рода может оказаться “золотой” благоприятной возможностью.
|
