|
Дон Хуан говорит, что перед тем, как человек пересечет границу в бессознательное, страж должен стать ничем: только подлинное видение позволит стражу стать ничем. В книге "Второе Кольцо Силы" Горда соотносит этот процесс с "утратой человеческой формы".[120] Видение - это больший процесс, нежели сама способность воспринимать образы; это глубокое и преображающее проникновение (инсайт) в природу вещей: глубокий инсайт изменяет и побеждает стража; и это не достигается участием эго.
Разбирая внимательно и детально свои рутинные привычки и свойства (экстраверсия, интроверсия, материнство, отцовство, интеллектуализация и т.д.), можно начать испытывать ощущение своего собственного стража. Рассматривая стража как персонификацию нашего сопротивления бессознательного, мы можем поиграть с этим образом более свободно и тогда обнаружим, что страж появляется самым неожиданным путем. Например, как-то с одним другом из Цюриха мы поднимались по канатной дороге в горы, чтобы съехать на лыжах вниз, и беседовали. В разговоре я затронул тему о страже и начал играть мыслями о том, кем мог быть этот страж. И тут мой приятель заметил, что немногим ранее я пожаловался на боль в колене, говоря, что мне следует быть более осторожным на спуске. Он посмотрел на меня и чисто интуитивно отметил, что именно в тот момент ему показалось, что страж и был той самой болью в моем колене. Другими словами, то, что стояло между мной и ощущением пьянящей радости на склоне горы, предстало в виде предостережения, символизировавшегося болью в колене. Я принял это замечание к сердцу и был доволен тем, что в дальнейшем не чувствовал боли или трудности на склонах.
Резюмируя, отметим, что можно выделить различные аспекты стража, осведомляясь более о тех моментах, когда мы находимся под его опекой.
Светящееся яйцо и воля
Когда вы учитесь видеть, говорит дон Хуан, то видите, что все люди выглядят, как светящиеся яйца, состоящие из чудесных световых нитей, струящихся от головы к пупку. И вы видите, что люди соприкасаются с окружающим их миром с помощью длинных пучков света, исходящих из самого центра живота. Эти пучки ответственны за специфику равновесия и устойчивости воина. Дон Хуан называет эти особые пучки волей.
Видениеоткрывает сущность того, что есть. Следовательно, если мы исследуем символ Светящегося яйца, как его описывает дон Хуан, мы получаем некоторое указание на то, как он понимает существенную природу человека. Прежде всего, яйцо символизирует целостность и потенциальность, или, если слегка перефразировать, яйцо и есть наша собственная потенциальная целостность. Символ светящегося яйца находит отголоски в других религиозных традициях, таких, как даосизм и западная(алхимия. В алхимической традиции сферический свет, огонь внутри Бога, сводится к точке. Он представлен также, как сияющее и сверкающее тело, которое обитает в сердце человека.[121] С яйцом сравнима и таинственная субстанция в алхимии.[122] Эта скрытая субстанция есть та, что содержит противоположности в несоединенном виде, как начало всех вещей.[123] Состояние яйца является предварительным условием философского камня, символа цели в процессе индивидуации. Свет или сияние яйца соотносится с тем,. что алхимики называют божественной искрой, которая возникает в природе, в том числе и в природе человека.
Светящееся яйцо в представлениях даосистов предстает в образе Золотого Цветка: "Золотой Цветок - это и есть Свет... подлинная сила трансцендентного Великого."[124] Даосисты говорят еще и о свете, распространяющемся по кругу. Циркуляция света для них, как и циркуляция светящихся пучков для дона Хуана, представляет то, что даосисты называют "методом обратного потока". Эта циркуляция является сосредоточенностью на своем либидо или внимании, а циркуляция самого внимания представляет процесс саморефлексии. Из этого обращенного внутрь зрения приходит не только наше познание самих себя от вершины до глубин, но и кристаллизируется то, что называется божественным в нас. Циркуляция света во времени создает центр личности. Именно, поэтому даосисты говорят, что циркуляция света создает природные дух-тело, сущностное сознание индивида, которое изменяет время и пространство и продолжается после смерти. Дух-тело - это постижение своего сияния; оно есть двойник.
Понимание доном Хуаном воли представляет естественное продолжение его взгляда на человека, как светящегося яйца. Воля состоит из щупальцеобразных пучков, выходящих из тела человека в области солнечного сплетения. Возникновение воли - это естественный результат циркуляции света, или процесс постепенного просветления в нашем постижении своей всеобщности. Эти светящиеся пучки, по словам дона Хуана, соединяют человека с внешним миром. Воля оказывается связью между центром личности и текущей жизнью, в которой он участвует как воин. Позже нам скажут, что воля направляет действия воина, и что она бросает вызов чувству здравого смысла, и что воин осознает появление воли, когда совершает невозможные действия и допускает совершение невозможного в отношении самого себя. Воля - это та сила, которая сохраняет воина, когда ему уже становится очевидно, что рока судьбы не избегнуть. Именно этот непостижимый фактор и является решающим в пользу жизни. Следовательно, воля является символическим воплощением глубочайшего инстинктивного ядра личности и ее привязанности к жизни. Воля - это отношение между трехмерной реальностью и гораздо большей личностью, чем та, которая пытается проявить себя в жизни.
Думается, что это описание воли соответствует фактам. Например, когда дон Хуан говорит, что воля воина наделяет его способностью совершать невозможные действия и переживать невероятные вещи, он имеет в виду, что существует равенство между проявлением воли и синхронистическими явлениями. Синхронистические события - это такие значимые совпадения, которые поражают нас идентичностью внутреннего и внешнего, переживания. Например, когда мы испытываем внутреннее чувство гармонии, то обнаруживаем, что внешние конфликты разрешаются без какого-либо сознательного усилия, или мы видим во сне какой-то особый творческий прожект, а на следующий день кто-то из друзей приносит книгу, имеющую непосредственное отношение к предмету нашего интереса.[125]
Юнг часто говорил о психической жизни, пользуясь образом спектра. Область инфракрасного излучения является местопроявлением инстинктов, тогда как ультрафиолетовая зона спектра отражает область архетипов, символических представлений тех же самых процессов, которые проявляются в инстинктивной области. Мы постигаем архетипы через психику, а инстинкты - с помощью физической сферы. И те, и другие оказываются проявлениями одного и того же явления, так же, как два конца спектра являются различными аспектами одного светового явления. На физическом конце спектра обнаруживается воля в виде инстинктивной силы, а на психологическом - мы встречаем архетип Самости.
Воля поддерживает необходимое равновесие по отношению к результатам видения. Видение, как говорит нам дон Хуан, отделяет нас от мира, разоблачая его глупость. Со своей стороны, воля вновь объединяет нас с миром и с принципом жизни. Как выражение связи с миром, она является трансличностным влечением внутри нас стать сознательным или воплотиться в мире через нас. Наша собственная всеобщность ищет способа войти в бытие с помощью воли, как своего выражения. В этом смысле мы можем либо препятствовать волевым замыслам, либо, как говорит дон Хуан, умерять их до тех пор, пока они не сделаются четкими, здравыми и вполне достоверными.
Позже дон Хуан говорит Карлосу, что сначала человек осознает волю, как какое-то теплое местечко, постепенно становящееся сильной болью, переходящей в конце концов в конвульсии. Он говорит, что сила воли может быть такой же сильной, как и человеческие страдания. Это рассуждение о воле напоминает мысль Юнга о том, что сила влечения к индивидуации (воля) столь же сильна, что и сила симптомов. Воля есть Дао, действие природы на ее самом глубочайшем уровне. Как и воля, Дао определяет ход вещей и событий и творит равновесие. О Дао говорят: "Высокое - оно (Дао) снижает, низкое - поднимает. Чрезмерное - удаляет, к недостаточному - прибавляет".[126]
Теперь обратимся к управляемой глупости Видящего, к отношению, которое вытекает из специфической направленности зрения Видящего отделять себя от жизни, как таковой, и склонности его воли быть привязанным к жизни.
Контролируемая глупость
Одним из результатов видения для дона Хуана является распознавание того, что наши собственные действия, равно как и действия окружающих нас людей, глупы. Воин контролирует свою глупость, действуя так, будто вещи что-то значат в свете знания, но само знание не значит ничего. Дон Хуан объясняет, что именно его воля "контролирует глупость" его жизни и направляет ее течение. Для него не имеет значения, что все ничего не значит.[127]
Воин использует свою контролируемую глупость во всех своих взаимодействиях с миром, кроме тех случаев, когда он имеет дело с союзниками знания. Никто не может увидеть союзника самого по себе, он видит лишь форму, которую союзник принимает на данный момент, тогда как воин может видеть своих спутников. Безличностная сила архетипа или союзника допускает различные формы или символические представления, но сам по себе архетип мы увидеть никогда не можем. Мы всегда имеем дело с образами или представлениями - "герой с тысячью лиц", например. Можно видеть глупость тысячи и одной вещи, захватившей наше внимание, но сам союзник представляет сверхличностную силу, источник которой составляет тайну, выходящую за пределы наших возможностей.
Чтобы лучше понять контролируемую глупость, отделим контроль от глупости. Глупость жизни характеризуется коллективными и личными привычками сознания. Наша глупость это наше отождествление себя с повседневной жизнью, в которой мы смотрим, но никогда не видим дальше того, что лежит за пределами наших привязанностей и увлечений. Отказ отождествиться с повседневной жизнью - то, что Юнг называл временным отношением, - равнозначен бессознательному, равнозначен глупости. Временное отношение дает человеку чувство того, что настоящее - не вполне "реальная вещь". Реальная жизнь всегда где-то в будущем, и если настоящее, по какой-либо причине, неприятно, то человек не обязан в нем жить. Человек, имеющий временное отношение, ощущает ту глупость, которую воин видит, но его воля развита недостаточно, чтобы помочь ему наиболее полно пережить свою глупость и принять на себя ответственность за нее. Воля воина контролирует его глупость, потому что она организует глупость в значимую форму. Воин контролирует свою глупость, потому что видит гораздо больший символический процесс, совершающийся в стремлении стать сознательным через себя самого и свою жизненную ситуацию.
Именно через самоосознание и понимание смысла нашего переживания мы контролируем свою глупость. В 1932 году Юнг читал лекции о психологической основе кундалини-йога и обсуждал понятие, которое содержит параллели к контролируемой глупости в понимании дона Хуана. В кундалини-йоге различают два разных аспекта ощущений разных чакр стула (sthula) и суксма (suksma): "Аспект стула - это просто вещи, такие, какими мы их видим. Суксма аспект - это то, как мы представляем их себе: или абстракции, или философские заключения, которые мы делаем из наблюдаемых фактов".[128]
Юнг дал пример того, как эти два аспекта проявляются в отношениях двух людей. Когда мы кого-то любим, то отождествляемся с этим человеком и живем вместе с ним бессознательно в мистическом соучастии (participation mystique). И, следовательно, подавляем свою индивидуальность и индивидуальность своего партнера. В результате начинает развиваться сопротивление, и мы испытываем неприятные ощущения, разочарование и приступы ненависти или страха. Путем таких отрицательных эмоций в аспекте стула мы отделяемся от любимого человека. Если же мы посмотрим на это с позиции аспекта суксма, то увидим, что бессознательное разделяет нас для того, чтобы каждый мог осознать свои различия и индивидуальные черты. Как говорил Юнг: "Мы учимся тому, что все возможные прискорбные привычки, невыносимые настроения или неизъяснимые несогласия в аспекте стула оказываются совершенно иными в аспекте суксма".[129] Значение аспекта суксма контролирует глупость аспекта стула. "Если человек всегда это понимает..., он знает, что если он любит, то вскоре возненавидит. Поэтому он смеется, когда идет в гору, и плачет, когда спускается с горы, как Тиль Уленшпигель".[130]
Контроль и глупость неразделимы. Контроль без глупости изолирует нас от жизни и мешает нам что-либо понять; глупость без контроля погружает нас в бессознательное и препятствует росту нашей индивидуальности. Ранее мы обнаружили тот же союз в комбинации Чертовой Травки и Маленького Дымка. Чертова Травка погружает нас в глупость страсти, амбиции и силы и ведет нас к Маленькому Дымку, объективности, позволяющей нам увидеть более глубокое значение символической жизни, пытающейся реализовать себя с помощью нашей глупости.
Шаманский полет
Дон Хуан и Карлос сидят за столиком в ресторане в Мехико. На доне Хуане нет привычной одежды и сандалий, он одет в сшитый на заказ костюм, поскольку сегодня собирается учить Карлоса понятиям "тонального", "нагуального" и "целостности самого себя". Дон Хуан объясняет, что у всего есть две стороны, пара противоположностей: одна - тональное, другая - нагуальное. Тональное, говорит дон Хуан и потирает при этом руками грудь, обозначает все, что нам известно и что можно обозначить словом. Моя личность, добавляет он, тоже тональ. Нагуальное, с другой стороны, представляет все то, что неизвестно. С рождения мы все нагуальны, но постепенно начинает прорастать тональное. Оно проявляется в нас до тех пор, пока не наступит время признания всего только тональным.
Для иллюстрации дон Хуан указал на стол, предметы на нем и сравнил его с островом, омываемым огромным морем. На острове имеется все, что нам известно, а все нам неизвестное и о чем мы сказать ничего не можем, окружает остров. Человек знания не только знает и наблюдает результаты нагуального на самом острове, но также может переносить себя в нагуальное время.[131]
Тональное и нагуальное
Встреча Карлоса с доном Хуаном в Мехико и появление дона Хуана в цивильном сшитом на заказ костюме символизируют прорыв в развитии Карлоса. Большинство людей, как говорит дон Хуан, не понимают нагуальное и не могут видеть дальше мира очевидного, то есть тонального.
Однако в истории продвижения Карлоса к данной точке развития мы очень мало видели и слышали о его отношении к повседневному миру, а в первую очередь знакомились с его приключениями с нагуальным. Данная встреча поэтому привлекает особое внимание к тому факту, что все представляемое доном Хуаном, оказывается, "прекрасно" вписывается в повседневный мир бизнеса, дорожного движения, денег, жилища, налогов, взаимоотношений и так далее. Шок недоверия, пережитый Карлосом, когда он увидел дона Хуана в костюме, означает его неудачу в попытке понять необходимость изменить свою каждодневную жизнь с помощью знания, которое он приобрел в своем переживании нагуального.
В качестве острова сознания тональное оказывается суммой наших многочисленных описаний самих себя и мира. Более точнее, оно является врожденной склонностью создавать порядок из хаоса, который структурирует и организует наш опыт и актуализирует само бытие: характер, жизненную ситуацию и мировоззрение.
Дон Хуан говорит, что существуют личностный и коллективный тональ. Личностный тональ это наша отдельная личность и определенное восприятие мира. Поскольку все мы живем в коллективном окружении (Америка, Лос-Анджелес, Мехико, и т.д.), мы участвуем также в коллективном описании мира, который мы разделяем с другими или оказываемся с ними несогласными. Но вне зависимости от того, согласны мы или нет, республиканцы мы или демократы, все мы окружены коллективным тоналем. Примерами различных коллективных тоналей являются Индейский тональ, утверждающий, что земля - наша мать, которую должно почитать, благодарить и сохранять, в то время как Американский тональ говорит (по крайней мере, до недавних пор), что земля является объектом использования в наших насущных целях и к нашей выгоде. Индейский тональ говорит, что духи существуют вне нас и могут селиться в определенных местах на земле, а Западный тональ считает, что духи являются психологическими комплексами, спроецированными на предметы, места и людей в окружающей среде. По поводу личностного и коллективного тоналей дон Хуан замечает, что индейцы растеряли как личностный, так и коллективный.[132] Индивидуально и коллективно коренные американцы оказались подавленными и дискриминированными, их мировоззрение подверглось ошеломляющему и дискредитирующему воздействию технологического сознания и специфического клеймения рациональностью, принадлежащих Западной культуре.
Сходное разрушение тонального можно увидеть и в других культурах. Юнг говорит, например, об утрате тонального, которое он наблюдал у африканского племени элгонийцев.[133] В 1925 году во время своего пребывания там, Юнг спросил одного пожилого лекаря о сновидениях. Глаза мужчины наполнились слезами, и он сказал: "В старые времена laibons (врачеватели) видели сны и знали, где идет война, и будет ли болезнь, и пойдет ли дождь, и куда нужно перегнать стада."[134] Он рассказал Юнгу, что после прихода белых людей, уже никто больше не видит снов, по крайней мере, "больших" снов. "Сны больше не нужны, поскольку теперь есть англичане, которые знают все!"[135] Этот старый лекарь был "живым воплощением" разрушения африканского тоналя, или, как говорит Юнг, "расширяющейся дезинтеграции разрушительного, бесформенного, невосстановимого мира".[136]
Описание доном Хуаном тонального, как острова в море нагуального, соответствует тем образам, которые можно часто найти в снах, мифах о сотворении мира и сказках. Мифы большинства дивергентных культур (Дивергентная культура - культура с разнообразными формами и типологическими особенностями. - Прим. перев.) описывают сотворение мира, как выброс илистой грязи со дна морского с целью возвышения земной тверди посреди первозданных вод, основы всего ведомого и неведомого. В сновидениях мы часто видим свое эго, и прочность нашего сознательного мира испытывается приливными волнами и наводнениями. Часто сознательная жизнь в снах представлена скучной, механически-безжизненной и иссушенной; затем какая-то сила ведет сновидца к источнику, колодцу, текущей реке или к океану, где живые воды нагуального могут утолить его жажду к обновлению.
Таким образом, многое из того, что делает Карлос во время своего ученичества, направлено на то, чтобы выполнить задачу по очищению острова тонального. Очищение острова тонального соответствует стремлению к физическому здоровью, эмоциональной устойчивости, хорошей приспособляемости к своему социальному и экономическому окружению (контексту) и к развитию сознания, способному снимать стресс и разрешать конфликты. Наведение порядка на своем острове - одна из главных задач безупречного охотника или воина. Хотя работа по очистке может потребовать своей позиции во внешнем мире, все же более существенным аспектом, собственно, тонального является реализация сильного, решительного и уравновешенного, сознательного отношения. Здесь более точным и важным оказывается само качество индивидуального сознательного отношения, чем менее устойчивые составляющие этого острова, такие как профессия, жалование, семейное положение и т.д.
Дон Хуан говорит, что нагуальное постоянно поддерживает тональное. Борьба с бессознательным (аналитический процесс - пример такой борьбы), как раз то, что укрепляет эго. Юнговская формулировка данного утверждения гласит, что интеграция Тени более остального укрепляет и усиливает это. Другими словами, когда теневые структуры, которые мы традиционно привыкли отрицать, вроде секса, жадности, агрессии, гнева, лени и так далее, существуют неподалеку от берега нашего острова, то мы будем чувствовать себя в гораздо большей безопасности в своих повседневных делах, если будем хорошо знакомы со всеми прибрежными мелями и рифами. Неосознание своей тени ослабляет и разрушает нас, поскольку теневые устремления и тенденции оказываются наиболее влиятельными именно тогда, когда мы их отвергаем. Многое из того, что мы считаем терапией, состоит из процесса интеграции тени, использования бессознательного для поддержания и укрепления эго и очищения острова.
Продолжая знакомить нас с понятием совершенного тоналя, дон Хуан характеризует его балансом и уравновешенностью. Он говорит, что каждый тональ имеет две стороны - активную, грубую, сильную и более мягкую сторону, более связанную с суждением и решением. И хотя дон Хуан не уточняет, что он имеет в виду, давая эти различия, думается, что он подразумевает нечто схожее с юнговским понятием двух сознательных аттитюдов - экстраверсии и интроверсии. Интроверсия представляет тенденцию нашего внимания и психической энергии устремляться вовнутрь и фокусироваться на субъективном переживании, в то время как экстраверсия оказывается тенденцией направлять психическую энергию ко внешним объектам. Равновесие совершенного тоналя подтверждает, что данный индивид развит в обоих проявлениях личности настолько, что не ограничен лишь одним аттитюдом, более естественным и удобным для него.
Неудивительно, что дон Хуан, знакомя Карлоса с пониманием совершенного тонального, побуждает его перевести это понимание в переживание. Прежде всего он предлагает Карлосу оценить тональное проходящих мимо людей. По мере того, как Карлос изучает этих людей и комментирует свое восприятие силы или слабости их тоналя, дон Хуан учит Карлоса распознавать различные формы индульгирования, то есть способы, с помощью которых люди делают свой тональ слабым. Как они обучаются взращивать свою робость, покорность, скуку, подчиненность и так далее. Мы также тщательно и прилежно обхаживаем свои слабости, как китайские женщины из высшего общества следили за тем, чтобы размер их маленьких ножек не увеличился.
Дон Хуан говорит Карлосу, что нужно иметь терпение дожидаться появления совершенного тонального. Мимо проходит привлекательная и хорошо одетая женщина, и у Карлоса незамедлительно возникает предположение, что она пребывает в гармоническом согласии с собой и окружающей средой. Дон Хуан подтверждает оценку Карлоса - да, она обладает качеством потенциального воина. Дон Хуан настаивает на том, чтобы Карлос, по крайней мере, заговорил с этой женщиной. Он заставляет Карлоса почувствовать переживание реальности и завершенности совершенного тоналя.
Когда некоторое время назад я размышлял об этом эпизоде, то решил понаблюдать за людьми с точки зрения их тональности и посмотреть, встречусь ли я с кем-то в течение дня, чей тональ покажется мне совершенным. Я был в банке, когда эта идея стукнула мне в голову, и оттуда я направился на почту. Когда я вышел из машины, чтобы бросить письмо в почтовый ящик, то увидел женщину лет тридцати, которую я встретил полгода назад в Мексике. После мига узнавания и краткого разговора я осознал, что вот он, тот самый совершенный тональ, который я искал. Весьма любопытно, что хотя мы и живем в одном и том же маленьком городке, я ни разу не встречал ее после Мексики. Я узнал, что у нее крепкий брак, большие обязательства перед семьей и глубокое чувство собственной индивидуальности. Она была хорошо приспособлена к внешнему миру и вместе с мужем принадлежала той же самой христианской вере, основанной на глубоком внутреннем переживании. Религиозная жизнь была для нее ответом-реакцией на внутренние требования, а не данью традиции или приспособлением к последней.
Возвращаясь к наугальному, мы видим, что, хотя оно неведомо и неизмеримо, тем не менее, воздействует на сознательную жизнь. Следуя образу моря и острова, можно сказать, что нагуальное воздействует на береговую линию или границы сознания. Оно вызывает как едва заметные перемены в очертаниях нашего мира, так и весьма существенные изменения в нем. Оно порождает странные существа, чуждые нам, принадлежащие другой среде, абсолютно отличной от нашей. Нагуальное выбрасывает на берег обломки, утонувшие в море предметы и сброшенный с берега мусор. Вещи, которые когда-то принадлежали сознанию, либо ускользают назад в бессознательное, прочь с глаз, или же подавляются, или забываются. Впоследствии же, бессознательное достаточно спонтанно воспроизводит эти вещи, хотя, кое-что и меняется под воздействием воды. Каким-то более внутренним (сухопутным) образом. Когда же мы внимательно созерцаем море, то этот процесс каким-то еще более глубинно-внутренним образом тоже будит в нас нечто, а именно: вдохновение, прозрение, настроение, творческие идеи и совершенно неожиданные фантазии. Из воздействия нагуального можно сделать вывод, что оно является источником спонтанного творчества и значимых внутренних и внешних переживаний, будь эти переживания сновидениями, фантазиями, предчувствиями или же символическими событиями во внешней жизни.
Дон Хуан учит Карлоса замечать мгновенные воздействия нагуального. Только что Карлос ощутил дрожь, и дон Хуан заставляет его обратить внимание на то, что происходит, когда дрожь пробегает по телу, поскольку в этот момент появляется нагуальное. Я помню аналогичную историю, происшедшую у меня однажды вечером с друзьями в Цюрихе, когда только что была опубликована книга "Сказки о Силе". Кто-то из нашей компании попытался рассказать о нагуальном. "Нагуальное", - начал он, - "есть хм,..." и замолчал. Его рот продолжал оставаться открытым, но слова не появлялись. И тут другой заговорил и сказал: "Вот, вот! Это и есть нагуальное!" Нагуальное продемонстрировало себя само. Когда нагуальное проявляется телесно, как потеря речи, судороги, глубокого вздоха или зевоты, то эго получает возможность осознать, что в работе участвует еще нечто, что противостоит нашему сознательному настрою или, по крайней мере, отличается от него, нечто, не поддающееся нашим попыткам упорядочения. Эти воздействия нагуального дают нам картину мгновенного проблеска нашей тотальности, всеобщности. Точно так же, как мы оказываемся в состоянии управлять машиной, не осознавая сам факт управления, мы переживаем воздействие нагуального на наше тело, не замечая самого его существования или значимости этого другого измерения.
Дон Хуан объясняет, что наши глаза принадлежат тональному и что мы должны учиться моргать, когда чувствуем нагуальное. Наши глаза приспособлены к описанию мира, сделанному эго; они были натренированы обнаружением тонального. Наше зрение обычно подавляется образами и переживаниями нагуального, поскольку последние не соответствуют тому описанию реальности, к которому мы привыкли. Способность мигать глазами является способностью рассеивать чары бессознательного. Она оказывается способом переносить нас в другой мир, связующей нитью с которым мы являемся в повседневной жизни. Моргание глазами - это тот щит, который составлен из элементов, которые представлены в сердце воина. (Интересно отметить, что шизофреники мигают с меньшей частотой, нежели другие люди; они наводнены бессознательным).
По мере того, как воин продвигается по пути знания, он учреждает "таможню" между тональным и нагуальным. "Таможня", говорит дон .Хуан, - это его намерение. На этой стадии воин продвинулся уже достаточно далеко, чтобы быть в состоянии отделить часть своего сознания от тонального; то есть он развил наблюдающее эго. Пользуясь наблюдающим эго, воин может различать тональное и нагуальное, и знать, с каким миром он имеет дело. Он в состоянии в любой данной ситуации избрать, с чем ему предпочтительней иметь дело: с тональным или нагуальным. Воин может фокусироваться и на бессознательном фоне (аспект суксма, отмеченный выше) с помощью рефлексии или активного воображения или выбирает нужный фокус и вступает в контакт с вещами, каковыми они являются (аспект стула). Образ таможни выражает тот факт, что наблюдающее эго воина становится психической средней точкой, которая не принадлежит ни тональному, ни нагуальному.
Таможня или наблюдающее эго позволяет нам, когда мы испытываем, скажем, чувство гнева или страха, выбрать по желанию либо его разрядку, либо поиск глубинного смысла этого чувства. Этот образ оказывается полезным также при различении между сознательным и бессознательным содержанием в наших взаимодействиях с другими. Молодая женщина, например, рассказывает своей матери, что ее интерес к живописи вырос, и показывает свою последнюю работу. Мать реагирует весьма воодушевленно и радостно и советует дочери брать классные уроки у одного из хорошо известных преподавателей живописи в университете. Мать думает, что симпатизирует дочери и поддерживает ее. Однако дочь воспринимает сказанное, как то, что все создаваемое ею недостаточно совершенно, включая и эту работу. Она не скрывает от матери своей досады или гнева; мать в растерянности, а дочь остается с чувством вины и непонятости. Но где же правда? Почувствовала ли дочь какое-то бессознательное содержание в устах матери или тут сработал ее собственный отрицательный материнский комплекс? По мере того, как молодая женщина учится дифференцировать между видимым или слышимым проявлением своего отношения с матерью и структурой (констелляцией) негативного материнского комплекса, она узнает, где она имеет дело с тоналем, а где с нагуалем, и учится вести себя соответствующим образом.
Когда дон Хуан впервые говорит Карлосу о тональном и нагуальном, тот ссылается на собственное знание этих понятий из антропологической литературы. Он полагает, что тональ - это сторожевой дух, обычно животное, которого каждый ребенок получал при рождении, а нагуаль - это имя, дававшееся либо человеку знания, либо лицу, способному превращаться в животное. Дон Хуан поправляет понимание тонального Карлосом: он говорит, что это не животное-страж, а скорее, страж, который мог символизироваться каким-то животным.
Будучи в Цюрихе, я обнаружил монографию "Нагуализм", написанную Даниелем Бринтоном в 1894 году, в которой прояснялись понятия тонального и нагуального. Слово tonalliпереводится с языка индейцев Нахуатль, как означающее уникальную индивидуальность человека.
Бринтон утверждает, что тональ является досознательной индивидуальностью, с которой человек рождается и которая в его последующей жизни может либо усиливаться, либо ослабляться. Астрологическая карта-гороскоп рождения человека является попыткой дать информацию о человеке как о tonalli, и точно так же, как сам астрологический солнечный знак говорит очень многое о сознательном аттитюде, так и слово tonalli, образованное из корня tona, означающее "греть" или "быть гретым", имеет отношение к tonalli, что значит "солнце".[137]
В XVIII столетии, когда было собрано большинство сведений о нагуализме, укрепилась вера (она и сейчас распространена среди многих людей), что сторожевой дух, или тональ, мог блуждая, потеряться или быть украденным, принося болезнь или несчастье для человека. И мы переживаем нечто подобное в опыте "потери души", когда нами овладевают апатия, депрессия, болезнь или другие расстройства. К такому человеку индейцы приводили шамана, и шаман совершал обряд, называвшийся "восстановлением тоналя".[138] Целью такой церемонии было возвращение сторожевого духа и приведение пациента обратно к прежним нормальным отношениям с самим собой, со своей природной энергией и своим естественным воодушевлением. Терапевт или целитель часто напоминает tetonaltiani, того, "который имеет отношение к тональному".[139] Бринтон также подтверждает идею о том, что человеком знания является тот, кто строит мост к нагуальному. Он указывает, что в языке Нахуатль корень na содержит понятие "знать" или "знание".[140] Первые сообщения миссионеров из Испании говорят о naualli, "мастерах мистического знания".
Испанские католики были весьма озабочены тем, что "нагуалисты" так обожают свой нагуаль, своих союзников. Бринтон цитирует епископа Чапы (Chiapas), в 1962 году издавшего указ, по которому за счет церкви были сооружены тюрьмы для наказания тех индейцев, которые либо учились нагуальному, либо следовали его доктрине. В 1968 году епископ писал:
Нельзя сказать, что все они поддались искушениям Дьявола, как прежде, но все же достаточно тесно союзничают с ним и превращаются в тигров, львов, буйволов, во вспышки света и огненные шары. Можно сказать, по признанию этих грешников, что они вступили в плотскую связь с Дьяволом..., который связывается с ними в форме их Нагуального.[141]
Интересно, что епископ, живший в столь давние времена, не сомневался относительно реальности нагуального или же по поводу способности нагуалистов превращать себя в животных, становиться невидимыми, перемещаться за секунды на значительные расстояния или же "на глазах у зрителей сотворять реку, дерево, дом или животное там, где они не существовали".[142] И теперь Кастанеда представляет нам подобные превращения и чудеса столь же серьезно, как об этом писали испанские католики в XVI, XVII и XVIII веках, хотя и делает эти более с почтением, нежели с осуждением.[143]
Союзник
Первая встреча Карлоса с союзником состоялась 3 сентября 1969 года, когда он испробовал курительную смесь, приготовленную доном Хуаном. Карлос пережил видение отдаленного склона, перепаханного горизонтальными бороздами. По одной из этих борозд навстречу ему двигался мужчина в одежде мексиканского крестьянина. Карлос разглядел на поле три огромных валуна, внизу находился овраг или водный каньон. Союзник достал из мешка, который нес с собой, веревку и намотал ее на левую руку. Затем стал всматриваться в пространство, простиравшееся перед ним и вытянул руку в сторону оврага. Дон Хуан истолковал это видение таким образом, что Карлос на своем пути знания имеет три камня преткновения, и ему необходим ловец духов вроде веревки из мешка союзника. Лучшие места, где он может обрести наибольшую силу, - это овраги и водные каньоны типа, указанного союзником.[114]
Переживание союзника доступно всем нам; это не неведомый дух, обитающий в горах Мексики, который только немногие люди вроде Карлоса могут встретить. О видении духов Юнг говорит следующее:
Общепринято, что видение призраков, привидений гораздо более распространено среди первобытных, нежели цивилизованных людей. Причем доминирует представление, что это не что иное, как предрассудок, суеверие, поскольку у цивилизованных людей, если они не больны, таких видений не бывает. Вполне очевидно, что цивилизованный человек гораздо меньше пользуется гипотезой о духах, нежели первобытный, но также равновероятно, по моему мнению, что психические явления столь же часты и у цивилизованных людей, как и у первобытных. Единственная разница заключается в том, что когда первобытный говорит о духах, европеец рассказывает о сновидениях, фантазиях, невротических симптомах, и придает им меньшее значение, чем это делает первобытный. Я убежден, что если бы европейцу пришлось пройти через ту же самую систему обрядов и церемоний, которые совершает врачеватель, чтобы сделать духов видимыми, то он испытал бы то же самое. Конечно, он истолковал бы это совершенно иначе и не придал бы никакого значения, но это не меняет самого факта, как такового.[145]
|
