|
Опыты производились в утренние часы в отдельной небольшой комнате, из которой была вынесена вся мебель, за исключением табурета для внушающего и койки, стоявшей посреди комнаты, на которой лежала больная. Отражающих поверхностей в комнате не было; окна были завешены белой пропускавшей свет материей. Ход опытов (демонстрированных в то время, ряду врачей) состоял в следующем. Д-р Финне словесным внушением погружал больную в гипноз. Один из экспериментаторов садился за изголовьем больной, на расстоянии 1 — 2 метров. Кто-нибудь из присутствовавших писал на листке бумаги задание для мысленного внушения и передавал экспериментатору, который, прочитав задание (нередко неизвестное остальным присутствующим), приступал к проведению опыта. При этом экспериментатор напрягал все усилия на то, чтобы вызвать в своём воображении образ испытуемой, выполняющей внушаемый двигательный акт. Особое внимание обращалось самим экспериментатором и присутствовавшими при опыте на возможность непроизвольного нашёптывания задания, что может привести к грубым ошибкам в истолковании результатов.
При соблюдении указанных условий находившаяся в довольно глубоком сне с плотно закрытыми, а чаще завязанными глазами, испытуемая обычно быстро и точно, не производя лишних движений, выполняла внушаемый двигательный акт. На вопрос гипнотизёра — почему она производила это движение, больная давала ответ: мне приказал это сделать такой-то (Финне, Васильев или кто-либо другой), причём всякий раз правильно называла того, кто внушал.
Демонстрация была организована по просьбе прибывшего в Ленинград известного физиолога проф. А.А.Кулябко, желавшего удостовериться своими глазами в реальности этих явлений. О них он узнал от своих ленинградских друзей. Привожу выдержку из тогда же составленного протокола.
“Задание присутствовавшего на опыте проф. А.А.Кулябко: “Почесать левую щеку и переносицу”; внушает он же, сидя на табурете за изголовьем испытуемой. Во время опыта внушающий многократно поднимает свою правую руку и трёт свою левую щёку. Испытуемая сгибает свою правую ногу в коленке. Поднимает правую руку к левой щеке. Трёт пальцами правой руки левую щёку и губы. Чешет той же рукой правую щёку. Вопрос д-ра Финне: “Что вы делаете?” Ответ испытуемой: “Неприятно раздражена правая сторона лица”. “Кто с вами разговаривал”? — “Не вы”. — “Кто же?” — “Профессор Кульбашов” (больная первый раз видела проф. Кулябко; всего на опыте присутствовало 12 человек). “Что он просил вас сделать?” — “Страшно неприятно раздражал мне правую сторону лица”.
Тогда же. Задание: “Открыть глаза” (задание д-ра Финне; внушает он же, сидя за изголовьем испытуемой). Через 2,5 минуты после начала внушения испытуемая после ряда прикосновений левой рукой к щекам, виску, лбу открывает глаза (полностью). Затем снова закрывает их, продолжая почёсывать рукой лицо. Вопрос д-ра Финне: “Что я вам говорю?” Ответ Г испытуемой: “Открыть мне глаза””.
Нельзя удивляться тому, что подобные публичные демонстрации удаются так редко и преимущественно тогда, когда перципиент находится в гипнотическом сне. Ведь мысленное внушение относится прежде всего к явлениям психического порядка. Это феномен особого взаимоотношения двух индивидуумов, двух личностей, а что может быть изменчивее, реактивнее человеческой личности в её общении с другой столь же изменчивой личностью? Всё здесь быстро изменяется, никогда в точности не повторяясь! Гипнотическое состояние несколько умеряет эту непрерывную изменчивость. Поэтому и повторяемость, степень постоянства телепатических явлений в гипнозе несколько возрастают.
VIII. ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ВНУШЕНИЯ НА РАССТОЯНИЕ.
Мысленное внушение в развитой своей форме вызывает у перципиента подотчётные его сознанию реакции — такие, как узнавание одной из пяти возможных фигур, воспроизведение рисунков, произвольных движений и т.п. (об этом шла речь в предыдущих главах). Подобные реакции имеют нервно-психический характер и изучаются, как мы видели, психологическими методами (их можно назвать парапсихологическими тестами). Но это далеко не всё: мысленное внушение может вызывать у перципиента и целый ряд неподотчётных его сознанию реакций, связанных с подотчётными реакциями, или даже не связанных с ними; например, подсознательные автоматические движения, изменения в деятельности головного мозга, сердечно-сосудистого аппарата и т.п. Для регистрации таких неподотчётных и не управляемых волей реакций парапсихологи успешно применяют различные лабораторные физиологические методы.
Одна из первых попыток такого рода принадлежит д-ру Бругмансу. Перципиент (Ван Дам) вводился в гальваническую цепь, причём один электрод прикладывался к его ладони, а другой — к тыльной части руки. В цепь включились: слабый источник электрического тока, чувствительный зеркальный гальванометр и добавочное сопротивление, регулируемое реохордом[78]. Когда перципиент находился в обычном бодрственном состоянии, “зайчик” от зеркальца гальванометра, отброшенный на шкалу с нанесёнными на неё делениями, колебался около определённого уровня. В известный момент перципиенту предлагалось создать у себя пассивное состояние; при этом кривая, отмечаемая “зайчиком” гальванометра, начинала падать и устанавливалась на более низком уровне. Значит, пассивное состояние характеризуется ослаблением тока, проходящего через руку. Когда же перципиенту передавалось мысленное внушение (указать определённую клетку шахматной доски), когда он испытывал “чувство контакта” с индуктором и “чувство удачи”, кривая резким скачком поднималась, а затем снова спускалась к исходному уровню. Таким образом, каждый удачный опыт, по данным Бругманса, сопровождался своеобразной электрофизиологической реакцией[79]. В 1952 г. американские учёные Вудреф и Дэйл возобновили попытку Бругманса применить эту “методику психогальванического ответа” для исследования парапсихических явлений и получили сходные результаты.
В четвёртой главе уже упоминалось о надеждах парапсихологов, возлагаемых на методику регистрации биоэлектрических токов мозговой коры, — так называемую электроэнцефалографию. Ещё в 1939 г. голландские учёные Франке и Коопман попытались зарегистрировать электроэнцефалограмму перципиента во время протекания парапсихнческих явлений. В то время эта методика находилась ещё в начальном периоде своего развития и многого дать не могла. Авторам удалось лишь показать, что во время обычного сна, гипноза и так называемого транса у лиц, якобы одарённых парапсихическими способностями, электро-энцефалограмма резко изменяется по сравнению с тем какой она была у тех же лиц в состоянии бодрствования. Изменение состоит в появлении волн с большой амплитудой и низкой частотой, известных теперь под названием дельта-волн[80]. В состоянии бодрствования) у подопытных лиц электроэнцефалограмма, по данным аргентинского парапсихолога д-ра Канавезио (1953 г.), такая же, как и у других здоровых людей; никаких особых ритмов биоэлектрических токов она не содержит. Во время восприятия бодрствующим перципиентом мысленного внушения в его электроэнцефалограмме происходят изменения, сходные с теми, какие наблюдаются в состоянии нормального сна.
Мне не известно, чтобы эти скромные результаты были существенно обогащены последующими исследованиями. Как уже говорилось, некоторые авторы возлагают надежду на опыты с одновременной регистрацией электроэнцефалограмм агента и перципиента в процессе мысленного внушения — результативного по сравнению с неудавшимся. Ожидается синхронизация ритмов этих двух электроэнцефалограмм в случае удачного опыта. Принимая, однако, во внимание ограниченные возможности этой методики, сложный характер электроэнцефалограмм, трудности физиологического истолкования их и пр., вряд ли можно многого ожидать. Быть может, более, перспективным окажется недавно разработанный метод электроэнцефалоскопии, дающий возможность регистрировать динамику электрических потенциалов, отводя их одновременно от 100 и более точек мозговой коры. Такой метод обещает дать точную картину пространственного распределения биопотенциалов при различных функциональных состояниях коры больших полушарий мозга, чего не может дать электроэнцефалография[81].
В более ясной форме воздействовать мысленным внушением удаётся на некоторые неподотчётные движения перципиента, которые остаются незаметными для него самого. К числу таких движений относятся непроизвольные покачивания тела при стойке. Их можно зарегистрировать в виде кривой на вращающемся барабане кимографа (прибор для графической регистрации явлений). Для этого употребляется пневматическая платформа, впервые сконструированная д-ром Бружесом и усовершенствованная А.И.Бронштейном. В наших опытах она употреблялась следующим образом.
На полу лежал деревянный равнобедренный треугольник (длина сторон треугольника около 1 м) с тремя углублениями у каждого из углов. В два углубления мы помещали по деревянному кубику, в третье — толстостенный резиновый баллон А. Сверху накладывался другой такой же треугольник с тремя углублениями, на который во время опытов становился перципиент. От баллона А шла толстостенная резиновая трубка к другому баллону В, помещённому в герметически закрытую банку. Воздушное пространство банки посредством стеклянной трубки, проходящей, через пробку банки, сообщалось с мареевской капсулой. Таким образом, всякое сдавливание баллона А вызывало расширение баллона В и выпячивание мембраны мареевской капсулы, поднимавшее её пишущий рычажок. Перципиент становился лицом к тому углу треугольника, под которым находился баллон А. При малейшем качании его тела вперёд нагрузка на баллон увеличивается, рычажок поднимается, поднимается и регистрируемая “кривая стойки”. Наоборот, малейшее отклонение тела назад вызывает опускание рычажка, а тем самым и регистрируемой на барабане кимографа кривой[82].
В наших опытах перципиенту с завязанными глазами предлагалось встать указанным образом на платформу, лицом к стене, и стоять неподвижно в течение, всего опыта. Кимограф с обслуживающим его наблюдателем находился на расстоянии 2 — 3 м от перципиента и был скрыт от него шерстяной занавеской. Тут же помещался и индуктор (Васильев). В начале каждого опыта записывалась кривая спонтанных покачиваний перципиента, без какого-либо внушения. Затем индуктор приступал к словесному или мысленному внушению: “Падайте назад, падайте назад, вас тянет назад!”. Период внушения, продолжавшийся каждый раз около одной минуты, отмечался наблюдателем на кимографе горизонтальной чертой. Кимограф в течение всего опыта наблюдателем не останавливался, так как его остановка была бы услышана перципиентом и могла бы навести его на догадки о цели и назначении опыта.
Результат одного из опытов со словесным внушением приводится на рис. 8. Опускание кривой соответствует отклонению тела испытуемой (молодой здоровой девушки) назад. Нечто подобное этому наблюдалось и у других испытуемых, достаточно чувствительных к словесному внушению. Однако мысленное внушение падения назад на них не действовало: кривая покачиваний во время такого внушения нисколько не изменялась. Другой результат был получен в таких же опытах, проведённых с истеричной больной И.М., проявлявшей и по другим данным некоторую способность к телепатической перцепции. Вот описание одного из опытов с этой больной[83].
В начале опыта были записаны значительные по размаху, но медленные и плавные колебания кривой — неспокойная стойка, характерная для нервных больных. Спустя некоторое время было дано мысленное внушение: “Падайте назад”. С этим совпал по времени ряд очень быстрых и резких качаний перципиентки — на кривой несколько почти слившихся друг с другом качаний. По окончании мысленного внушения кривая приобрела первоначальный более спокойный ход. То же самое повторилось при второй и третьей пробе мысленного внушения. Получилось впечатление, как будто бы во время мысленного воздействия у перципиентки каждый раз нарушалась способность поддерживать равновесие. Произведённый по окончанию опыта опрос показал, что отмеченные три приступа усиленных и ускоренных качаний самой перципиенткой замечены не были. В повторных опытах такие положительные пробы чередовались с неудачными или же весь опыт оказывался неудачным.
Несравненно более чёткие результаты были получены автором в совместных многолетних исследованиях с сотрудниками Бехтеревского института мозга — д-ром А.В.Дубровским и физиологом И.Ф.Томашевским — в опытах мысленного внушения сна и пробуждения. Из большого числа обследованных в этом отношении лиц, главным образом истеричных больных, пациентов д-ра Дубровского, нам посчастливилось отобрать трёх перципиенток (Ф., И. и С.), пригодных для опытов мысленного внушения, проводимых с применением гипногенной методики. В целях уточнения этой методики мы ввели пневматическую регистрацию на кимографе ритмических движений наших перципиенток. Суть этого впервые разработанного нами приёма исследования состояла в следующем.
В правую руку испытуемой вкладывался наполненный воздухом резиновый баллон; для большей надёжности баллон прикреплялся к руке посредством шнурка, перекинутого через тыльную её часть. С помощью резиновой трубки, переходящей в металлическую, баллон соединялся с регистрирующей капсулой Марея, находившейся обычно в другой комнате. Мареевская капсула представляет собой плоский цилиндр, затянутый сверху подвижной резиновой мембраной, упирающейся в лёгкий рычаг. Рычаг капсулы своим свободным концом прикасался к закопчённой ленте вращающегося барабана кимографа. Нетрудно понять, что при этих условиях малейшее давление испытуемой на баллон пневматически передавалось мареевской капсуле, вызывая выпячивание мембраны и поднятие записывающего рычага. Это позволяет получать на барабане кимографа графическую регистрацию движений, производимых кистью руки испытуемой, находящейся в другой комнате.
Опыты проводились следующим образом. Испытуемой, остававшейся в бодрственном состоянии, давалась инструкция ритмически сжимать баллон, что не представляло для неё большого труда и могло ею производиться без заметного утомления в течение нескольких десятков минут. В некоторый неизвестный для испытуемой момент опыта индуктор из другой комнаты приступал к мысленному усыплению; при этом он сам или находившийся при нём ассистент замыкал цепь электромагнитного отметчика; отметчик регистрировал на том же кимографе момент начала усыпления. Пока перципиентка ещё оставалась в бодрствующем состоянии, пневматическая запись её движений, продолжалась. Но как только внушение реализовалось и перципиентка впадала в состояние гипноза, движения тотчас же прекращались и, пока сон продолжался, регистрирующие приборы записывали ровную линию.
В момент начала мысленного пробуждения индуктор снова включал отметчик. Когда внушение реализовалось, т.е. перципиентка пробуждалась, она тотчас же и без всякой дополнительной инструкции возобновляла прерванное во время гипноза сжимание баллона. При этом обычно, благодаря послегипнотической амнезии (забвению), испытуемая не замечала того, что во время сна сжимание баллона ею не производилось.
С помощью этой методики в опытах с тремя испытуемыми нам удалось получить большое число кимографических записей, которые, как нам кажется, со всей объективностью устанавливают явление мысленного усыпления и пробуждения. В качестве иллюстрации привожу кимографическую запись, полученную с испытуемой Ф. при индукторе Томашевском (рис. 9). Ее рассмотрение показывает, что в начале записи испытуемая находилась в состоянии бодрствования. В некоторый момент опыта, указанный опусканием линии отметчика (1-е “З”), индуктор начинает мысленно усыплять испытуемую. Как видно по записи, это внушение почти тотчас же реализуется: размахи кривой (т.е. сжимания испытуемой баллона) прекращаются (1-е “Г” — гипноз). Через некоторое время индуктор посылает мысленный приказ: “Проснитесь” (1-е “П” на линии отметчика), и размахи кривой вскоре возобновляются — испытуемая пробуждается. Спустя некоторое время индуктор снова начинает мысленное усыпление (2-е “З” на линии отметчика), испытуемая немедленно засыпает. Индуктор начинает мысленно пробуждать ещё раз, и размахи кривой появляются опять, и т.д.
В течение короткого промежутка времени в этом опыте удалось вызвать три усыпления и три пробуждения, реализуемых в течение нескольких секунд (в первых трёх записях) или десятков секунд (во вторых трёх) после начала соответствующего мысленного внушения. Объяснить этот результат приступами самопроизвольно возникающего гипноза (так называемого автогипноза) и пробуждения, случайно совпавшими по времени с моментами мысленного внушения уснуть или проснуться, едва ли возможно. Вероятность таких совпадений слишком мала. Это предположение придётся и вовсе отбросить, если мы скажем, что такие же приблизительно результаты были получены нами десятки раз, во многих опытах и на разных (трёх) испытуемых.
В некоторых опытах мы одновременно со сжатиями баллона посредством несложного механического, приспособления регистрировали на движущейся ленте кимографа, ещё и гальванограмму, получаемую с другой руки перципиентки таким же образом, как это делал д-р Бругманс в своих опытах с Ван Дамом. На рис. 10 представлена запись, полученная в опыте на одной из перципиенток ещё тогда, когда она в первый раз явилась в лабораторию и обнаружила способность к восприятию мысленных внушений. В 8 час. 45 мин. опыт был начат, в 9 час. 10 мин. произведено первое мысленное внушение сна, и уже в 9 час. 11 мин. 12 сек. размахи на записи прекратились — наступил сон. Изменилась при этом и гальванограмма: она временно поднялась и — что особенно характерно — на всё время сна утратила свою зубчатость, приняв ровный ход. Гальваническая реакция на мысленное внушение неподотчётна сознанию и не может быть подделана перципиенткой. В этом её большое преимущество перед произвольными двигательными реакциями.
Но сколько бы мы ни приводили отдельных примеров, выбранных, из накопленного эмпирического материала, это вряд ли покажется читателю вполне убедительным. В исследованиях такого рода решающую роль играет закон больших чисел. На трёх испытуемых в 64 опытах мы произвели 260 проб мысленного усыпления и пробуждения. Из них 194 с применением графической регистрации. Усыпление не удалось лишь в 6 случаях, а пробуждение — в 21 случае, что по отношению к общему числу проб составляет 10,4%. Что касается скорости наступления мысленно внушенного сна и пробуждения, то для разъяснения этого вопроса нами были построены общепринятые в вариационной статистике кривые распределения всех полученных нами цифровых данных. По оси абсцисс обозначены в минутах скорости наступления мысленного усыпления (рис. 11А) или мысленного пробуждения (рис. 11 В). По оси ординат — числа наблюдённых нами случаев засыпания или пробуждения, реализовавшихся с той или иной скоростью.
Приведённые графики показывают, что наибольшее число случаев засыпания и пробуждения происходили уже в течение первой минуты после начала мысленного внушения и только в отдельных случаях реализация внушения затягивалась на 10 и более минут. Это согласуется с приведёнными в предыдущей главе данными проф. К.И.Платонова.
Надо, однако, заметить, что наибольшую доказательность имеют первые опыты, проводимые на “свежих” испытуемых. Нами было замечено, что по мере повторения этих опытов у испытуемых мало-помалу развивается склонность впадать в гипнотическое состояние самопроизвольно (без мысленного внушения заснуть) и также самопроизвольно выходить из этого состояния, чего в двух или трёх первых десятках опытов, с теми же испытуемыми нами ни разу не наблюдалось. Если этого не учитывать, то легко можно впасть в большую ошибку, приняв самогипноз и самопробуждение за более или менее отсроченные проявления мысленного внушения.
Постепенное образование у наших испытуемых этих явлений, мешающих проведению опыта, находит объяснение в учении И.П.Павлова об условных рефлексах. Многократное засыпание испытуемых при данной окружающей обстановке рано или поздно приводит к тому, что сама эта обстановка становится комплексным сложным условным раздражителем, вызывающим сон. Надо также в этих опытах опасаться различных звуковых раздражителей, могущих приобрести значение условных сигналов ко сну или пробуждению. Действие подобных условных раздражений было детально изучено физиологической школой И.П.Павлова, в частности проф. Б.Н.Бирманом, на подопытных собаках и людях-гипнотиках[84].
Во избежание образования у испытуемых гипногенных условных рефлексов на случайные раздражители нами применялся ряд предохранительных мер. Интервалы между отдельными пробами мысленного усыпления и пробуждения в наших опытах колебались от 1—2 мин. до 1 час. и более. Этим устранялась возможность образования гипногенного условного рефлекса на время. В большой серии опытов индуктор и перципиент помещались в двух удалённых друг от друга комнатах: индуктор — в круглой (В), перципиент — в малой (А) или наоборот. При этом во многих опытах наблюдателя при испытуемой не было. Он находился у регистрирующих приборов в комнате (С), следя за записью на кимограмме реакций испытуемой, передаваемых из комнаты В, и сигналов индуктора из комнаты А. План лаборатории см. на рис. 12.
В новейшее время заслуживающие большого внимания результаты были получены чехословацким физиологом Стефаном Фигаром[85].0н одновременно регистрировал на одном и том же кимографе плетизмограммы (записи изменения кровенаполнения сосудов руки) двух испытуемых. Они сидели спиной друг к другу на расстоянии нескольких метров. По ходу опыта одному испытуемому (агенту) Фигар передавал записку со счётным заданием, например перемножить в уме двухзначные числа. Производимая умственная работа вызывала опускание плетизмограммы (что означало отток крови от конечностей вследствие сужения в них кровеносных сосудов). Это в порядке вещей, но удивительно, что такое же опускание плетизмограммы с некоторой задержкой происходило и у другого испытуемого-перципиента, который никакой счётной работы не выполнял. Это наблюдалось в 33% поставленных опытов, и у одних пар испытуемых значительно чаще, чем у других. Одновременное опускание этих двух плетизмограмм часто наблюдалось и без счётной работы одного из испытуемых. Если у одного из них происходила так называемая спонтанная плетизмографическая реакция (опускание кривой без видимой причины), то такая же реакция тотчас же начиналась и у другого испытуемого. Такие параллельные сдвиги плетизмограмм наблюдались в 85 случаях, но в 106 случаях параллелизма не было. По поручению Лондонского общества психических исследований собранный д-ром Фигаром экспериментальный материал был детально изучен одним из членов общества, Д. Вестом[86]. Критик одобрил постановку опытов и признал результаты убедительными, хотя многое в них ещё остается неясным.
Надо заметить, что опыты такого рода, при всём их интересе и значении, имеют лишь косвенное отношение к тому, что принято называть телепатической связью. Телепатическая связь в типичной, развитой своей форме — это не только энергетическое воздействие на расстоянии одного организма на другой; сверх того — это особый род информации, характерный для живых существ, по крайней мере некоторых из них[87]. Одно существо информирует другое о каком-либо воспринятом им событии, полученном ощущении, переживаемом представлении, чувстве, желании и т.п. В опытах же Фигара несознаваемое физиологическое явление одного лица на близком расстоянии передаётся другому лицу, для которого оно тоже остаётся неосознанным. Если это и информация, то “информация без уведомления”.
IX. ЯВЛЕНИЯ “БИОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕЛЕСВЯЗИ” У ЖИВОТНЫХ.
Чарлз Дарвин научил нас понимать, что в животном мире каждый орган, всякая функция, любая способность имеет шансы возникнуть и развиться до той или иной степени совершенства лишь в том случае, если может принести данному виду живых существ какую-либо пользу в их борьбе за существование. Это положение, конечно, относится и к телепатической способности. Отсюда возникает ряд важных для нас вопросов: на какой ступени эволюции эта способность возникла впервые? Присуща ли она только человеку или также и некоторым животным? Эволюция снабдила животных и человека тремя дистантными (воспринимающими на расстоянии) органами чувств. Мы общаемся на расстоянии посредством зрения, слуха, а животные ещё и посредством обоняния. Что могла бы добавить к этому телепатическая связь, если бы она существовала? Какое она могла бы иметь биологическое значение?
Для животных она имела бы примерно такое же значение, какое для современного человека имеет радиопередача, намного превосходящая природные средства общения через дистантные органы чувств и устную речь, воспринимаемую органами слуха. Биологически это было бы вполне оправдано: И действительно, имеются признаки того, что и некоторые животные располагают естественной “биологической радиосвязью”, причём на восходящих ступенях эволюции животного мира эта связь проявляется по-разному и имеет разное назначение. Иногда она, по-видимому, существует между особями, принадлежащими к одному и тому же зоологическому виду, например между самцами и самками, и в таком случае служит целям размножения, сохранения вида. В других случаях информация передаётся на расстоянии представителям другого вида, и тогда она может способствовать инстинкту самосохранения или нахождению добычи.
Парапсихологи полагают, что человек может оказывать бессловесное внушающее воздействие на поведение домашних животных, в частности собак и кошек. В этом отношении большую известность получили опыты В.М.Бехтерева, производившиеся им в 20-е годы на собаках известного дрессировщика животных В.Л.Дурова. Эти опыты продолжают интересовать современных парапсихологов, в том числе д-ра Райна[88].
Опыты состояли в выполнении собакой задуманных присутствующими актов поведения — побежать туда, сделать то-то. Сперва внушение производилось самим Дуровым или кем-либо другим в его присутствии. В этих условиях опыты почти всегда удавались — собака выполняла порой очень сложные задания. Но тут будет уместно вспомнить предостережения вроде тех, какие делались Джорджем Прайсом: дрессировщик мог применять какой-либо неизвестный присутствующим способ сигнализации. Например, засунуть руку в карман с находящейся там пищевой приманкой и затем под тем или иным предлогом прикоснуться этой рукой к намеченному присутствующими предмету. Собака смогла бы легко распознать этот предмет среди многих других, руководствуясь своим высокоразвитым обонянием[89]. Можно в качестве сигнала применить и свисток Гальтона, издающий ультравысокий звук, неслышимый человеком, но улавливаемый собакой. Сигналами, подсказывающими собаке, что надо сделать, могут служить вольные или невольные жесты и мимика дрессировщика или присутствующих на опыте лиц. Для того чтобы исключить возможность подобных источников ошибок, В.М.Бехтерев и его сотрудники последние серии своих опытов ставили при соблюдении следующих условий: 1) владелец собаки (Дуров) отсутствовал; 2) отсутствовали и зрители, опыт проводился только экспериментатором и ассистентом; 3) записанное экспериментатором задание ассистенту до конца опыта не сообщалось; 4) собака вводилась в комнату перед самым опытом; 5) сделав мысленное внушение, экспериментатор отделялся от собаки ширмой или иным путём; за выполнением задания собакой следил только ассистент, не знавший в чём именно состоит задание.
В.М.Бехтерев приводит в своей статье протоколы двух опытов, проведённые его сотрудниками с соблюдением всех перечисленных условий. Вот эти опыты.
“Дуров (владелец собаки) отсутствует. В комнате В я записываю задание: собака должна взять зубами комок бумаги, лежащий под столом в комнате А. Ассистент, не знающий задания, впускает в комнату А собаку (фокстерьера Пикки), сажает её на стул, фиксирует её голову руками. Я стою на пороге двери, собака передо мной, в расстоянии около аршина. При первой попытке животного вырваться из рук быстро отступаю, назад в комнату В, захлопываю при этом дверь. По рассказу ассистента, Пикст, соскочив со стула, подбегает к назначенному мною бумажному комку, лежащему под столом, тычет в него носом, затем бежит поочерёдно к двум комкам, проделывая с ними то же самое” (всех таких же бумажных комков, разбросанных в разных местах, было семь). Другой опыт состоял в следующем. “Внушаю я, собака должна побежать из комнаты А в комнату В и вскочить там на кресло. Собака бросается в другую комнату, за ней следует ассистент, не знающий задания, и запирает за собой дверь. По его заявлению, Пикки вскакивает на соседний с назначенным мною креслом диван и царапает лапой стену”[90].
Результаты этих двух опытов значительно скромнее тех, что получались в опытах, на которых присутствовал сам В.Л.Дуров. Сотрудник акад. Бехтерева, поставивший приведённые опыты, справедливо считает их лишь “относительно удачными”, а сам вопрос ещё не разрешённым, но заслуживающим дальнейших исследований. К сожалению, после смерти В.Л.Дурова подобные опыты никем не были повторены; вопрос так и остался неразрешённым.
В опытах Бехтерева внушающим агентом был человек, перципиентом — животное; но описаны и такие наблюдения, в которых можно предполагать обратное отношение: агентом служит животное, перципиентом — человек. В этом отношении заслуживают внимания записки известного английского охотника Джима Корбетта — истребителя водящихся в Индии леопардов и тигров-людоедов. Во многих местах своей книги он пишет о “чувстве, предупреждающем об угрожающей опасности” со стороны притаившегося хищника. Интересен следующий отрывок.
“Чувство это вполне реально, хотя я не знаю и поэтому не могу объяснить, как оно действует. В данном случае я не видел и не слыхал тигрицы, не получал никакого указания от птиц и зверей на её присутствие. И всё же я знал, без тени какого-либо сомнения, что она лежала в скалах и следила за мной. В этот день я провёл в пути много часов и прошёл много миль по джунглям без всякого ощущения тревоги. Когда я перешёл гребень и проходил мимо скал, то знал, что тут для меня кроется опасность. Несколькими минутами позже это предчувствие подтвердилось тревожными криками каркара и тем, что я нашёл отпечаток лап людоеда на моих следах”[91].
Сам Корбетт обладал таким “чувством”, подобным телепатической перцепции, в высшей степени, быть может, развившимся в результате многолетней тренировки его на охоте. Но описанные в его книге многочисленные случаи гибели индусов показывают, что жертвы тигров-людоедов таким “чувством” отнюдь не обладали. Возможно, что, у Корбетта оно создавалось какими-то неподотчетными слуховыми, обонятельными и другими “субсенсорными” раздражениями, исходившими от притаившегося зверя и всё же действовавшими на изощрённые органы чувств знаменитого охотника. Здесь опять-таки мы имеем не установление факта телепатического воздействия, а лишь серьезный повод для дальнейших исканий в этом направлении.
Явление, очень похожее на “биологическую радиосвязь” между особями одного и того же вида, встречается у некоторых рыб, обитающих в мутной воде больших рек, например у мормируса, нильского длиннорыла и других. Мутная вода лишает возможности находить подобных себе особей (например, самцом самку), руководствуясь зрением или каким-либо другим органом чувств даже на очень близком расстоянии. Это привело к выработке у таких рыб (в процессе их эволюции) органов, осуществляющих самую подлинную радиосвязь. Каждая особь имеет электрический орган, генерирующий ритмические разряды небольшой силы (амплитудой около 1—2 в). Эти разряды создают низкочастотное электромагнитное поле, распространяющееся в водной среде. Для восприятия раздражающего действия такого поля у каждой особи имеются специальные органы чувств — электрорецепторы, расположенные вдоль боковой линии рыб. Электрорецепторы чрезвычайно чувствительны к действию поля: они реагируют возбуждением на изменения разности потенциалов поля, равных всего 3×10-9 в на 1 мм. При этом через каждый квадратный сантиметр поверхности тела рыбы протекает ток в 2×10-11 а, т.е., в 100 тыс. раз более слабый, чем ток, нужный для порогового раздражения нервных волокон. Радиосвязь в данном случае двусторонняя: каждая особь является “индуктором” и вместе с тем “перципиентом”[92].
|
