Эпох ХищникаПросто послушай секунду, о'кей? Услышь — это очень важное место! Я смотрел сверху на эту планету. Космонавт над этой землей. И я видел страдания. И войны. И жадность, жадность, жадность. И я подумал: прокляну продажу. Прокляну покупку. Прокляну этот сучий мир и давайте будем… Прекрасными. Как будто ничего не произошло. Потолок бокса ярко светился, а на оконном экране убаюкивающе кружилась галактика. Сиреневая, безобидная. Одни и те же созвездия медленно плыли по кругу. И тоскливо выла далекая сирена. - Мамонты это драконы? — снова промурлыкала Глайя. - Прости? — я очнулся и оторвал взгляд от звездного крошева. - Гигантские вымершие рептилии. Я читал эпос. - Читала эпос. — поправил я. — Ты существо женского пола! Выражайся правильно! - Не срывайся. — сказала Глайя. — Все будет хорошо. Мне стало стыдно. Глайя отлично знала русский язык. Когда механик принес ее на борт в плетеной корзинке, мурчала только "солнце" и "добрый день". Себя называла в третьем лице — "пушистый". Объяснялась жестами, смешно махала толстыми лапками. Русский выучила в первый день полета. Сидела безвылазно за планшеткой в каюте, не выходила даже поесть — мы с механиком носили еду в мисочке. Они жутко талантливы, эти Чужие. Сейчас Глайя свернулась калачиком на холодном пластике медицинского стола и смотрела на меня большими глазами. Мышь размером со спаниеля. Кошка с расцветкой енота. Огромные глаза. Сплошной каштановый зрачок, никаких белков. Как ей не холодно? Я мерз даже в телаксовом комбезе. Хотя ведь у нее мех. Самый теплый мех в мире. - Мне удобно говорить о себе в мужском роде. — промурлыкала Глайя, — Ведь человек мужского рода. И разум — мужского. И значит все, что делает разум, должно быть мужского рода. Я Глайя из рода ют с планеты Юта. Я изучал ваш эпос. У вас очень маленький эпос, всего несколько тысяч лет. Можно выучить за сутки. Глайя задумчиво уткнулась мордочкой в лапки. Я отвернулся. Медленно плыли звезды на экране. Отвратительные, холодные. Хотелось закрыть глаза, но тогда пространство заполнит сирена, безнадежная как зубная боль. - Сколько тебе лет? — спросил я тихо, просто чтобы нарушить тоскливый вой. - В переводе на ваше исчисление… — Глайя задумалась, пушистый хвост покрутился вокруг ножки стола, — Хронологически мне шесть земных лет. А социально — около семнадцати. - Ты несовершеннолетняя? - Я совсем маленький. Но если бы я вернулся с Земли, выучив язык и эпос, то мог стать совершеннолетним. Глайя свернула бархатные уши как два зонтика. Они скрылись в волнах серого меха. Это должно обозначать какую-то эмоцию. Свернула уши. Отчаяние? Печаль? Или ей тоже давит на мозг сирена? Что может быть глупее, чем сирена, пытающаяся сообщить о том, что уже сутки известно и без нее? - Ты не ответил. — Глайя снова развернула уши. — Драконы это мамонты? - Нет. Мамонты — были такие слоны. — объяснил я, — Огромные косматые звери. Древние люди перебили их. - Почему перебили? — Глайя смотрела громадными глазами. - Глупые были. — я отвел взгляд, — Жрать хотелось. - Я забыл. Вы плотоядные. — Глайя снова задумчиво уставилась на автоклав в углу. - Драконы — это вымышленные существа, вроде гигантских рептилий. — продолжил я. — Были и настоящие гигантские рептилии, но они вымерли за миллионы лет до появления человека. Никто не знает почему. А драконов по правде не было. Я вдруг поймал себя на том, что разговариваю с ней как с ребенком. Но ведь это не ребенок… - Как-то очень запутанно. — сказала Глайя. А может и ребенок… Я же не ксенопсихолог. Я бортовой фельдшер самого обычного человеческого корабля. Хвост снова махнул в воздухе. Огромный, белый с черными полосками. - Слушай, — я глотнул, — а что если эта чертова сирена… Это значит что многие аварийные системы в порядке! Может мы зря волнуемся, уже давно сигнал бедствия… Глайя мягко плюхнулась со стола на все четыре лапки, и в следующий миг уже сидела рядом с моим креслом. - Не надо. Мы ведь решили пока не говорить про это? Мы будем рассказывать друг другу сказки про драконов, да? Все-таки ребенок… - Но если нас не найдут за двенадцать часов… - Нет. — Глайя положила теплую лапку на мое колено, — Если разговор ничего не изменит, зачем разговор? - Незачем. — согласился я и погладил ее спину. Удивительно шелковистая. У земных зверей не бывает такой шерсти. Приятно сидеть рядом. Просто сидеть и смотреть как сиреневая галактика нарезает круг за кругом. - Еще три миллиона лет назад, — начала Глайя, — у нас тоже всюду жили драконы. Они нападали, но предки строили заграды. Есть такое слово — заграды? Потом юты размножились и теперь ящеры живут только в заповедниках. Они не разумные, но в эпосе часто разговаривают. - Я слышал, что ваша раса очень древняя. — вспомнил я. - Первому эпосу более двух миллионов лет. — промурлыкала Глайя. - Вы могли быть первыми в галактике. - Мы первые. - Я имею в виду — первыми покорителями космоса. Вы же такие умные. Глайя повернула ко мне мордочку и посмотрела снизу вверх. Каштановые глазищи. Крохотная черная носопырка. Изящные усы. И огромные бархатные уши. - Ты тоже умный. — сказала Глайя. — Я расскажу тебе один наш старый эпос и ты все поймешь. - Сказку? — я поднялся с кресла и сел на пол рядом с ней. - Да, сказку. У нас бывают похожие сказки. — сказала Глайя, — Про драконов, принцесс и рыцарей. - Наши расы вообще похожи. — кивнул я, — Углеродные, дышащие кислородом организмы, даже клетки почти одинаковые. Есть гипотеза, что мы — одна форма жизни, занесенная на наши планеты из космоса. И метаболизм. Ведь ты попросила капли от головной боли и мы отправились в бокс когда… - Здесь надо остановиться. — Глайя требовательно постучала лапкой по моему колену. — Послушай, я рассказываю сказку. Постараюсь перевести дословно. Эта сказка звучит полдня, но я расскажу только сюжет. Давным-давно в поселке N жила принцесса… - Тогда уж в замке. Принцессы не живут в поселках. Принцесса — дочь из элитного рода. Или у вас различий тоже не бывает? - Бывают конечно. В том все и дело — принцесса родилась очень красивая. У нее было белое мохнатое брюшко, очень пушистая спинка и самый длинный хвост в округе. У нее были бархатные уши и красивые глаза. Она была очень умной. Еще в раннем возрасте знала множество эпосов. Женихи поселения ее очень любили. С ней было ужасно приятно спариваться. - Так нельзя в сказках. Спаривание — это табу. Ну, в смысле… - Я знаю табу, я изучал ваш океанский эпос. Хорошо, буду цензурировать. Однажды летним днем принцесса вышла из заграды в дремучую хвою. - Лес? - Да, густой хвойный лес. Из надежной заграды. Вдруг из хвои выскочил дракон, схватил принцессу, взлетел в воздух и унес в горное гнездо. Жители поселения решили что она погибла. Но самый некрасивый жених отправился ее искать. Он шел без отдыха много дней и ночей. Трава, деревья, ручьи и птицы кормили его, согревали и показывали дорогу. Наконец он поднялся в гору и ночью вышел к гнезду дракона. Дракон спал, а принцесса была заперта в каменной темнице. Но он нашел щель, окликнул принцессу и она услышала его. Он был рядом и они говорили обо всем на свете — ночь до утра. Глайя замолчала и посмотрела на меня. - Продолжай, я внимательно слушаю. — сказал я. - Все. - Что? Конец сказки? - Да. - А в чем смысл? - Больше ей не было страшно. - Он не победил дракона, не открыл темницу? - Для нашей сказки это не принципиально. Может победил, может не победил. Может не смог открыть темницу. Может дракон утром съел обоих. Или дракон съел принцессу, а он спрятался. Зато принцесса знала что рядом друг. Ей не было страшно. Он пришел чтобы быть вместе. Ведь это важнее всего — быть рядом до самого конца. - Идиотизм. — сказал я, поднялся с пола и сел в кресло. - Конечно сказка очень древняя. — кивнула Глайя, — Но почему идиотизм? - Вообще-то в сказках добру положено победить. - Но ведь ты помнишь, что юты не хищники? — она повернула мордочку, — Откуда в нашем эпосе идея победы? - Значит идея поражения? Хорошие сказки. - В нашей культуре нет идеи поражения. Воспевание жертвенности — тоже эпос хищников. А у нас идея помощи. - Идея пассивности! - Нет. - Превосходно! Глайя, ты знаешь что твой мех считается самым ценным в галактике? - Да. - А знаешь как еще пять лет назад браконьеры опускались на Юту и стреляли в твоих сородичей? И земляне и бандиты других планет тайно летали на охоту? Это нормально? - Не нормально. Было всего пятнадцать случаев, затем мы поставили систему ловушек, теперь этого нет, браконьеры депортируются раньше чем ступят на планету. - А это нормально что убийцы не наказаны? - Мертвые шкурки не станут живыми ютами. Какой смысл наказывать? Я не нашелся что ответить и только со злостью хлопнул руками по подлокотникам кресла. - Я попробую объяснить. — сказала Глайя, — Представь, что горная лавина засыпала альпинистов. Вы же не станете мстить лавине? - Идиотизм. — сказал я. — Непротивление злу. - Почему непротивление? В нашем эпосе много сказок, где юты мешают дракону убить своих друзей. Просто они не герои и действуют разумно и сообща. Герой-одиночка бывает только в эпосе хищника. - Почему? - Потому что герой — это не тот, кто сильнее врагов. Герой — это тот, кто сильнее своих. Ему не должно быть равных в том, что он делает, поэтому герои хищников действуют в одиночку. В наших сказках обычно нет ни героев ни врагов. Но мне хотелось рассказать тебе именно эту сказку чтобы ты сравнил со своим эпосом. - Ясно. — я хмыкнул, — Показать какие наши сказки поганые и какие ваши добрые? - Как это удивительно. — промурлыкала Глайя, потерлась бархатным ушком о мое колено, обернулась и посмотрела мне в глаза. — Ты любой разговор превращаешь в борьбу. Неужели всерьез думаешь, что я хочу оскорбить твой эпос и похвалить свой? - Извини. — смутился я. - Извини… — повторила Глайя задумчиво. — Это слово мне было выучить сложнее всего. В нашем языке нет слова "извини". - А какими словами вы просите прощения? - Мы не просим прощения. У нас есть слово "счюитц" — заблуждение, ошибка. Можно сказать собеседнику: "мои слова были счюитц". Но незачем демонстрировать отсутствие агрессии и просить не карать за проступок, понимаешь? - То есть вы можете хамить друг другу, но вам и в голову не придет извиниться?! - Мы не умеем хамить. — Глайя потянулась, — Если слова оказываются неприятными, то это не агрессия. Возможно счюитц. А может неприятная правда. Понимаешь? У нас нет слов "равенство", "смирение", "возмездие" и "добро". У нас никто не стремится попасть в более лучшее место чем остальные. У нас вообще никто не стремится. Понимаешь? А у вас по-другому. Войны, олимпийские игры, экономическая конкуренция, карьерный рост, научные споры. Сильный и слабый, оскорбление и извинение, преступление и наказание, подчинение и руководство, предательство и месть. У вас смешной обычай приветствия — соприкоснуться открытой ладонью, показать что нет оружия. Или обычай чокаться бокалами, чтобы напитки плескались через края и было видно что нету яда. У вас есть деньги. У вас есть преступность и вы с ней боретесь. Это ведь не только на Земле, это психология любой цивилизации хищников. И это очень интересно, правда? Мне очень интересна ваша культура, а тебе интересна наша, правда? - Интересна. Но я вас не понимаю. - Так и я не все понимаю. — Глайя потянулась, — Вот у вас отменена смертная казнь… - И чего тут непонятного? — я подозрительно уставился на Глайю. - Я изучал разные эпосы. Я был на Волгле. Там недавно отменили поедание самца после спаривания… - Что??! — изумился я — Ты была на Волгле? У диких пауков? - Они не дикие, они разумные. Их инстинкты давно скованы социальными нормами, для путешественников опасности мало. — Глайя лизнула правую лапку, — Я изучал их эпос, там тоже драконы. Хочешь расскажу Тратаниан? Это главный эпос самого богатого правящего рода. Эпос о Перворождении. - Ну расскажи… — я снова опустился на пол и прислонился к Глайе. - На заре мира рыцарша Тратаниан отправилась на бой с драконом. Панцирный дракон был так могуч, что закрывал полнеба на семь дней пути. - А похитить принцессу? — уточнил я на всякий случай. - Зачем? Пауки Волглы — хищники одиночные, торговля поступком не в их обычаях. - Чего?? - Торговля поступком. Когда помогают за помощь и мстят за агрессию. Поэтому нападение на врага не требует причины. Понимаешь? - Кажется понимаю… - Рыцарша Тратаниан шла много дней и на ее пути встала гора. "Прочь с дороги!" — закричала Тратаниан и укусила гору. Но гора не шелохнулась. Тратаниан пришла в неописуемый гнев. Ударами своих мощных хелицер она раскидала гору и на ее месте образовалась яма. Тратаниан испражнилась в яму и отправилась дальше. - Идиотизм. — сказал я. - Почему идиотизм? — живо повернулась Глайя, — Просто преувеличение. Конечно паучиха не может раскидать гору, к тому же они ростом меньше меня. - А почему гору надо раскидывать? - Ну как ты не понимаешь! Гора встала на ее пути. Гора — враг. Врага надо победить, уничтожить и унизить. Представь что гора — живое чудовище, тогда поведение Тратаниан будет логичным с точки зрения человека. - Человек не борется с неживой природой! — сказал я. - Человек не такой ярко выраженный хищник. — возразила Глайя. — Но и в вашем эпосе встречается борьба с неживой природой. - Пример пожалуйста. — обиделся я. - Пример… — Глайя подняла пушистую лапку и совсем по-кошачьи почесала ухо. — Человек сказал Днепру: я стеной тебя запру… - Это откуда? — насторожился я. - Нет, не то. — мурлыкнула Глайя, — Вот хороший пример: буря разметала флот царя Ксеркса и тот решил наказать море. Он приказал высечь море кнутами. Эпос древней Греции. - Увы, не знаком. — сказал я. — Наверно совсем древний эпос? Но если так, то полный идиотизм! - Вот относительно новый эпос: Иисус Христос, увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней и, ничего не найдя на ней, кроме одних листьев, говорит ей: да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла. - Совершенно неуместный пример! — возмутился я, — Это просто земледелие. Селекция. - Я продолжу сказку, хорошо? Тратаниан отправилась дальше, но дорогу преградило поле флои. Флоя — такое ядовитое колючее растение с толстыми древесными стеблями, оно растет сплошной стеной. Представляешь, да? Тратаниан закричала: "расступись, флоя!", но флоя лишь зашелестела и встала еще плотнее. Тратаниан пришла в неописуемый гнев. Она начала перекусывать стебли один за другим и насиловать их. - Чего делать? — удивился я. - Принуждать к сексуальным отношениям. В эпосе хищников часто используется как форма агрессии и победы. Например у людей, когда… - Как можно изнасиловать поле ядовитых растений? - Я тоже не очень хорошо представляю. — задумалась Глайя, — Но так говорит эпос, наверно в переносном смысле. Когда с полем было покончено, Тратаниан отправилась дальше. Дорогу ей преградило озеро. - Дальше понятно. — сказал я, — Она крикнула озеру "отойди в сторону", но озеро не послушало, тогда она пришла в неописуемый гнев, озеро выпила, в яму нагадила, ну еще как-нибудь изнасиловала… - Нет. — сказала Глайя. — В эпосе пауков вода не бывает врагом. У нас принято объяснять это тем, что воды на Волгле мало и она ценится. Но я думаю, все потому, что вода не имеет формы. Это сложно объяснить, для пауков облик врага важнее всего. Тратаниан увидела на берегу пасущегося коленчатого моллюска. Она вскочила на его спину и велела перевезти на другой берег. Дрожа от страха, моллюск перевез ее. Тратаниан вспорола ему брюхо, съела сердце и отправилась дальше. - Благодарность… — фыркнул я. - Свойственна только культурам стадных хищников. — кивнула Глайя, — Пауки не торгуют поступками. - Постой, а у вас тоже нет благодарности? - И у нас нет. Разве для поступка помощи нужна причина? Мне было сложно это понять. И тебе наверно очень сложно? - Да уж… - К тому же моллюск — добыча, глупо оставлять еду. Представь что банка консервов помогла тебе заколотить деталь в крепежное гнездо, ты же ее после этого съешь, а не отпустишь в космическое пространство? - Банка-то не живая! - Мы уже обсуждали. Хищники не всегда делают различия между живым и неживым врагом. Тратаниан отправилась дальше и вышла к логову панцирного дракона. Дракон был страшен. Я опускаю подробности. Началась битва. Тоже пропускаю, это самая длинная и подробная часть эпоса. Наконец гигантский дракон был повержен. Тратаниан изнасиловала его, затем разорвала на части и съела. Вскоре у нее завязалась кладка яиц от него. - От дракона?! - Но ведь и люди в некоторых эпосах ведут род от зверей? Конечно с точки зрения генетики… - Да пес с ней, с генетикой! У нее будут дети от врага?! - Вполне разумное поведение для хищников-одиночек: сильный враг — сильный генофонд. Тут другая неясность — выходит, дракон был самцом? Но самцом он не мог быть, пауки не считают геройством победу над слабым полом. Когда просишь объяснить это место в эпосе, они впадают в агрессию… — Глайя задумчиво лизнула правую лапку, — Так вот, Тратаниан отложила кладку и у нее родилось пятьсот одиннадцать дочерей. В оригинале — семьсот семьдесят семь, у них восьмеричная система счисления. Тогда Тратаниан бросилась на спину, разодрала свое тело на пятьсот одиннадцать частей и умерла. А дочери расползлись по миру и дали начало могущественному роду Тратаниан. Конец сказки. - Впечатляет. — сказал я. — Только зачем себя разрывать? - Жертвенная гибель. — объяснила Глайя, — Неизбежно появляется в эпосе всех развитых хищников. Как обратная сторона медали. Лицевая сторона — это агрессия внешняя, расправа над врагом. Победа физическая или более сложная, социальная — месть, разоблачение, позор. А обратная сторона — это агрессия, направленная внутрь. Жертвенная гибель — победа над собой, над жизнью и смертью. - Это как? — не понял я. - Эпос, прославляющий красоту гибели. Когда хищник уничтожает врагов, погибая сам. Взрывает оружие, сбрасывает общий транспорт в пропасть, заводит чужую армию в ущелье и запутывает следы. В более продвинутом варианте хищник принимает мучительную смерть ради своей идеи. Например у людей в относительно новом эпосе… - А ну, заткнись! — рявкнул я и стукнул кулаком по полу так, что звякнули защелки автоклава. Глайя замолчала и задумчиво почесала ушко. Наступила тишина, и в тишине снова выплыла тоскливая сирена. - Извини. — сказал я, откашлявшись. — Счюитц бить кулаком по полу. - Так вот. — откликнулась Глайя. — Мы говорили о Тратаниан. Основательница сильного рода не должна иметь себе равных в мире. Поэтому не может принять смерть от врагов, от старости или от болезней, правильно? Она может принять мучительную смерть только от себя самой — во имя идеи рода. Дочери пожирают плоть ее и кровь ее и расходятся сытые по миру. Эпос пауков очень логичен. Я помолчал, а затем все-таки спросил: - Глайя, а ты сама как считаешь — эпос людей больше похож на эпос пауков или ют? - Трудно сравнивать. — ответила Глайя, подумав, — Где-то посередине, но обособленно. Вы умеренно агрессивные стадные хищники и все отношения строите на торговле. Классический эпос землян — это цепочка торговли поступками. Дракон похищает принцессу, а рыцарь в одиночку отправляется наказать его за это. В пути он мстит встречным за агрессию и покупает себе помощь. Не стреляй в меня, Иванушка, я тебе еще пригожусь. В конце бьется с драконом, который превосходит его силой. Одолевает его. Освобождает принцессу, и она за это становится его брачной партнершей. Вообще решение своей половой проблемы — важный стимул многих геройских поступков на Земле. А потом рыцарь возвращается в племя и становится королем, потому что купил себе право власти, доказав, что сильнее всех своих. Я вскочил с кресла, дошел до автоклава, оперся на него рукой и обернулся. - Послушай ты, маленькая юта, а не кажется ли тебе… - Не обижайся. — перебила Глайя, — У тебя замечательная разумная раса, ваша культура развивается быстро, со временем вы изживете хищнические инстинкты. Начни с себя. Перестань обижаться. Перестань соревноваться. Перестань побеждать и торговать. - Стоп! — крикнул я. — Стоп!!! Хватит!!! Я больше не хочу говорить про эпос! Я хочу еще раз обсудить нашу ситуацию. - Как хочешь… Глайя вздохнула, запрыгнула на медицинский стол и легла, уткнув мордочку в лапы. Она казалась еще более пушистой чем раньше, и я понял что ей тоже холодно. Я подошел к экрану. Горло сжало судорогой, глаза резануло и по нижним векам растеклась вода. Звезды помутнели и засияли лучистыми пятнами. Выла сирена. Я долго стоял спиной к Глайе и делал вид, что задумчиво рассматриваю галактику. Но глаза не высыхали. Тогда я придвинул к экрану кресло, поднял с пола планшетку, сбросил обзор пространства и запросил карту ресурсов. На экране появилась схема корабля. В который уже раз за последние часы я разглядывал ее. Скорый пассажирский для средних перелетов с выносным реактором. Сплюснутый шар жилого борта, и от него на сто сорок метров тянется тонкая мачта, внутри нее транспортный коридор. Мачта заканчивается воронкой реактора. В том месте, где начинается воронка, небольшое кольцо — дальние вспомогательные помещения. Но я не спешил переходить туда, сначала вывел крупным планом сам борт. Восемь палуб. Три грузовых, затем три пассажирских — плацкарта, эконом-класс и вип-класс с универсальными каютами для любых форм жизни. Выше — обеденный зал, он же игровой бар. Последняя палуба — гаражи сервороботов, каюты экипажа и рубка пилотов. Все было шершаво набросано серым пунктиром. Ничего этого уже не существовало. Я коснулся пальцами планшетки и сдвинул изображение, еще и еще. Началась мачта. Я дал увеличение и повел изображение вдоль нее. Примерно на середине пунктир наконец сменился разноцветными красками, и я дал максимальное увеличение. Изображение было схематичным, наверняка туда лазил фотографировать микроробот из шлюпки. Полая труба мачты была словно разворочена изнутри — как лепестки дикого цветка, наружу во все стороны торчали клочья обшивки. - Мне кажется, — произнесла за спиной Глайя, — это было в нижнем грузовом. Что там везли? - Нашла у кого спрашивать! — рявкнул я. — У фельдшера! Откуда мне знать? - Все-таки думаешь, что террористы? - Я уже ничего не думаю! — заорал я. — Может твои пауки с Волглы! Может покушение на кого-то из пассажиров! Может какой-то идиот сдал в багаж промышленный конденсатор, а идиот таможенник пропустил! А идиот серворобот распаковал и отключил контур! Какая нам разница? Я хлопнул по планшету и вывел на экран схему присутствия. Как и прежде, мигали всего два огонька. В окружающем пространстве живых существ не было, только сигналил мой коммуникатор на запястье и клипса на ухе Глайи. - Бешеный пульс. — сказала Глайя и соскочила со стола. — Просто ляг и полежи. Сволочь, успела прочесть цифры. Я сбросил схему присутствия и пронесся по технологическому коридору до утолщения перед воронкой. Вспомогательные помещения. Склад ремонтных железяк для реактора. И вот она, аварийная шлюпка. И совсем рядом, напротив — медицинский бокс. Потому что чиновники из здравоохранения, которые сами ни разу не летали дальше курортных планет, панически боятся неизвестной космической заразы и приказывают выносить медбоксы в карантинную зону к самому реактору, да еще герметизировать по высшей категории. Как будто заболевший не успеет заразить всех еще в обеденном зале! И как будто существует инфекция, с которой не справится активный белок из любой стандартной аптечки! Зато теперь жилой борт рассеян мелкой пылью в космическом пространстве. И семеро членов экипажа. И двести восемь пассажиров — земляне, адонцы, кажется даже юты. И кругом вакуум, в огрызке транспортного коридора тоже вакуум. А мы — мы заперты в боксе. Я и эта зверушка, которая напросилась слетать на Землю с экипажем. И все, что у нас есть — это запас кислорода на десять часов. И холод. И связь с компьютером шлюпки. Отличной быстроходной шлюпки, до которой нельзя добраться, потому что за дверью — вакуум. Исчезающая надежда что придет помощь. Откуда она придет? Глухой космос. И медикаменты. И универсальный автоклав. И еще у меня есть кое-что, о чем она не знает. Но об этом нельзя думать, потому что он один, а нас двое. - Послушай, — сказала Глайя, — а если меня усыпить? - Что?! — я от неожиданности подпрыгнул. - Если пушистого усыпить, тебе кислорода хватит надолго. — полосатый хвост задумчиво ползал по полу. - Прекрати!!! — рявкнул я. - Просто расскажи, как бы ты меня усыпил? Тебе ведь приходилось усыплять пушистых зверей? - Приходилось. — выдавил я, — Не хватило мест в госпитале и трое студентов с нашего курса проходили практику в ветеринарной клинике. - Расскажи, чем усыпляют животных? — в голосе Глайи было живое любопытство, внутри огромных глаз блестели искорки. - Как усыпляют? Ты хочешь это знать? — я сунул замерзшие руки в карманы комбеза и прошелся по боксу, — Я бы дождался пока ты заснешь. Я бы поднес к твоему носу вату, смоченную эфиром. Затем вколол глубокий наркоз. Затем взял шприц с толстой иглой и наполнил его аммиаком. Затем проткнул грудную клетку между ребер и ввел аммиак в легкие. Мгновенный некроз тканей. Быстрая, безболезненная смерть. Так усыпляли собак и кошек в начале двадцать первого века. Глайя смотрела круглыми глазами, чуть склонив голову. Уши бархатными лопухами висели задумчиво и печально. - А шкурка не попортится от иглы? — спросила она. — Ты набьешь хорошее чучелко? Я промолчал. - Обещай, — сказала Глайя, — что не бросишь меня, набьешь хорошее чучелко. У меня очень ценный мех. - Обещаю. — буркнул я. - Точно? - Точно. Глайя помолчала, задумчиво елозя хвостом по полу. Я внимательно смотрел на нее, а затем расхохотался: - И это существо рассказывало мне что я хищник, а у вас в культуре нет ни геройских подвигов ни жертвенной гибели? - Я плохо выучил русский язык. — медленно произнесла Глайя, хвост проехал по полу и замер. — Я не знал, что "усыпить" имеет два значения… Изо всей силы прикусив губу, я закрыл лицо руками и упал в кресло. Меня трясло. Я чувствовал что Глайя села рядом и прислонилась ко мне, чувствовал ее тепло. Она что-то говорила, успокаивала. Наконец я почувствовал, что силы покидают меня и накатывается тяжелый сон, видения наплывали со всех сторон. Я сполз с кресла и лег на пол. Глайя свернулась рядом. - Ты не бросишь пушистого? — промурлыкала она сонно. - Нет конечно. — ответил я. …Очнулся я от холода. Встал, посмотрел на спящую Глайю. Открыл сейф с медикаментами, достал вату и эфир. Намочил вату и положил рядом с ее носопыркой. Она шумно вздохнула, и я испугался что она проснется. Но она не проснулась. Очень долго искал наркоз, а вот аммиак нашелся быстро. Шприц вошел в легкие не сразу — панически дрожали руки, игла натыкалась на ребрышки. Затем я распахнул стенной шкаф и достал скафандр эпидемиологической защиты. Полноценный герметичный космический скафандр, с запасом кислорода на несколько часов. Разве что не экранирует от радиации, зато с усилителями движений. Кто знает, если бы не усилители, может мы смогли бы влезть туда вдвоем? Я отключил трансляцию внешних звуков. Сирена стихла, но тишина оказалась страшнее. Нашел пластиковый пакет и положил туда тушку Глайи. Поднял с пола планшетку и ввел команду. Тяжелая дверь бокса отползла в сторону. Порывом ветра меня качнуло и кинуло вперед, я грохнулся на порог, но пакета не выпустил. Дошел до шлюпки и залез внутрь. Когда давление выровнялось, снял скафандр и положил руки на пульт… Чучелко я поставил в своем загородном доме под Ярославлем. Глайя сидела на задних лапках и казалась совсем живой, если бы не тусклые стеклянные глаза, в которых уже не бегали искорки. Неделю я выдержал, а затем переставил чучелко на чердак. А когда через пару лет заглянул туда, увидел как его безнадежно испортили мыши. * * *- Ты не бросишь пушистого? — промурлыкала она сонно. - Нет конечно. — ответил я. …Очнулся я от холода и долго пытался прийти в себя после кошмарного сна. Встал, посмотрел на спящую Глайю и потряс ее. Она сонно хлопала глазами. - Глайя, у меня есть один скафандр. Ты попытаешься залезть в него и доберешься до шлюпки. - Где? — спросила Глайя и повертела головой. - В шкафу. Неважно. Он один. - А ты? — спросила Глайя. - Я — нет. И не смей спорить! Это решено. - Героизм и жертвенность. — промурлыкала Глайя и перевернулась на другой бок, — Прекрати глупости, давай спать. Ты же не бросишь пушистого? - Нет конечно. — ответил я. Сел в кресло, включил внешнее наблюдение и стал смотреть как сиреневая галактика нарезает бесконечные круги. Когда Глайя заснула, подошел к шкафу, достал вату, эфир и шприцы. Сделал все необходимое, подошел к автоклаву, открыл тяжелую дверцу и положил внутрь маленькую остывающую тушку. На ощупь сквозь мех она казалась совсем крохотной. Я закрыл дверцу и установил на пульте режим кремации. Когда в камере автоклава потух багровый огонь, я отстегнул защелки и распахнул дверцу чтобы прах рассеялся в космосе. Герметичная дверца распахнулась с тяжелым хлопком. В воздухе разлился горячий запах паленой шерстя. Я надел скафандр. Разблокировал дверь бокса. Дошел до шлюпки. * * *- Ты не бросишь пушистого? — промурлыкала она сонно. - Нет конечно. — ответил я. …Очнулся я от холода. Встал, посмотрел на спящую Глайю, открыл сейф с медикаментами, достал вату и эфир. Намочил вату и положил рядом с ее носопыркой. Она шумно вздохнула, и я испугался что она проснется. Но она не проснулась. Вколол снотворное. Ее дыхание стало почти незаметным. Надел скафандр. Подошел к автоклаву, открыл дверцу и осторожно положил Глайю внутрь. Закрыл дверь и вручную запер герметичные защелки. Затем обхватил автоклав руками и напрягся, чувствуя как вибрируют мускулы скафандра. Наконец опоры дрогнули и выползли из пола, раскроив пластик. Я обломал их, схватил громоздкий цилиндр подмышку, открыл дверь бокса и рванулся к шлюпке. Он должен выдержать. Я успею за две минуты. Она не задохнется. © Леонид Каганов (http://lleo.aha.ru) * * *Спасибо всем, кто помогал в написании рассказа: Ю.Никитину за тему конкурса "Рыцарь отправляется спасать принцессу от дракона"; С.Лукьяненко за моральную поддержку и одобрение идеи; Ю.Бурнусову (Бурцеву) за консультации и моральную поддержку; В.Кронгауз за соавторство образов; С.Горбачевой за шиншилл, которые живут у нее на кухне в коробке; Т.Монаховой за консультации по ветеринарии; М.Тумановой за помощь в поиске книжек по теме в "Молодой гвардии"; автору книги Б.Диденко "Цивилизация каннибалов" за полный бред; автору книги Д.Моррис "Голая обезьяна" за пищу для размышлений; М.Салтыковой за неоценимую помощь в осмыслении идеи и моральную поддержку; Т.Шельен за консультации по истории культуры и моральную поддержку.  Обращение к авторам и издательствам: |
 Звоните: (495) 507-8793 Наши филиалы  Наша рассылка
|
 |
 |
|
