Кабанова Елена, Ципоркина Инесса "333 удовольствия и 1000 проблем"

Якорь«Желания — половина жизни»

Так сказал восточный мудрец Халиль Джебран, перебравшийся накануне своего тридцатилетия в США. Видимо, вторую половину жизни он решил провести не в желаниях, а в трудах. Что ж, можно сказать, успел вовремя. Хотя кому-то наверняка покажется, что опоздал. Или поторопился.

Люди по-разному относятся к охоте, которая пуще неволи. Или не пуще. Для кого-то именно неприятности, которые доведется испытать в ходе достижения желаемого, и «побочные эффекты», которые неизбежно возникают после осуществления надежд — вот что становится главным «отборочным критерием». Ну, не любит человек суеты и проблем. Вот он и рад удовлетвориться чем попроще, лишь бы лишний раз не подставляться и не рисковать тем, что уже имеет. Бухгалтер, типичный бухгалтер. Другие по натуре брокеры: их трудности восхождения не беспокоят, их беспокоит только невозможность действовать, действовать незамедлительно, действовать постоянно, благодаря или вопреки обстоятельствам. Заставьте их сидеть и — нет, не просчитывать каждый свой шаг, поскольку разработка планов тоже относится к действиям — а сидеть и рефлексировать: если у меня не выйдет, то я потеряю то-то и се-то, а если выйдет — потеряю покой и сон, потому что придется охранять свое приобретение… Брокеру от раздражения недолго и язву заработать. А бухгалтер, наоборот, подхватит сразу целый список неврозов и психозов, если его поместить в атмосферу «быстрого реагирования».

ЯкорьЯкорь Говорю же: подход к потребностям у каждого свой. Да к тому же с возрастом отношение меняется. Например, в детстве-отрочестве-юности на желания возлагаешь массу надежд: вроде как на Санта-Клауса, который непременно в своей час заявится с подарками повсеместно — и в квартиру без камина,[1] и в южное полушарие, и к шалуну, и даже к довольно большому шалуну… Чем старше становишься, тем меньше уверенности в обязательном исполнении желания. Ни хорошее поведение, ни жалобные письма в Лапландию — ничто не даст уже гарантии на своевременную «сбычу мечт».[2] А потом и вовсе начинаешь понимать: не зря на Востоке есть пословица «Молись, чтобы Аллах не исполнил твоих желаний». Потому что у каждого серебристого облачка есть шанс превратиться в грозовую тучу. Или даже в торнадо.

О чем я говорю? Да все о том же — о непредсказуемых последствиях. Причем непредсказуемых исключительно в силу нежелания смотреть и видеть реальность. Когда ты вынужден принять меры, дабы «разрулить» неприятную ситуацию, стараешься только, чтобы потери оказались минимальными — ну, хотя бы не запредельными. А по прошествии времени, вылезая из целого архипелага дерьма, ощущаешь, конечно, не аромат роз, но, по крайней мере, законную гордость: вот, справился, остался жив, получил полезный урок и стал умнее. И вообще, я сильнее, чем целые горы этого, которого! Получается, плату за кризисные, проблемные моменты нашей жизни мы вносим бесперебойно и даже в некотором смысле охотно: так, дескать, и должно быть, подобные ситуации не могут не влететь а копеечку — и буквально, и фигурально… Ну, а что касается диаметрально противоположных ситуаций? Когда мы раскрываем объятья и ждем исключительно упоительных ощущений — и вдруг обнаруживаем, что за упоением следует кое-что непредвиденное?

Что, если нас заставляют платить за удовольствие — притом и цену назначают немалую? Какая тогда реакция? Какая-какая. Обида смертная. Я-то думал, меня порадовать хотят, подарить наслаждение, блаженство, радость жизни и все прочее незабываемое в том же роде. А сами! Дали небольшую — прямо-таки мизерную — порцию удовольствия и теперь намереваются ввергнуть меня, бедного-несчастного, в пучину! То есть в бездну. Я спрашиваю, почему меня своевременно не предупредили, что после обозначенных в списке наслаждений пищевого характера у меня откроется диарея, после сексуальных — сформируется комплекс вины, а после карьерных — от меня отвернуться старые друзья? Где здесь соответствующие разъяснения?

Нету. Ибо не предусмотрено. Каждый из нас, отправляясь на охоту за удовольствиями, пропускает мимо ушей вялые, нечеткие и на вид бесполезные предсказания старших, в свое время уже получивших по носу. И неизбежно получает дозу «похмельных явлений». Если «изнанка» наслаждения не отобьет у «охотника» вкус к развлечениям, он продолжает совершенствоваться в избранном занятии и становится, например, плейбоем. А отобьет — перестанет заглядываться на опасную «дичь» и превратится в резонера. Или в нытика, что бывает гораздо чаще.

Якорь Но вообще, мало кто способен представить себе, какими на поверку оказываются эти самые воплощенные мечты. И в массе своей люди даже не разглядывают пристально, о чем им там возмечталось.[3] Берут что дают — все, что официально признано симптом успеха. Почему «симптомом»? Да потому, что личный успех, выстроенный по общественному стереотипу — это как душевный недуг. И симптоматика та еще: стойкая депрессия, необъяснимые приступы паники и агрессии — и полное непонимание окружающих, что происходит. Вроде все хорошо, а человек мучается. И на «ободряющие» высказывания типа «Мне бы твои проблемы!» реагирует без оптимизма: глядит исподлобья, весь как-то поджимается, морщится, будто вот-вот крикнет «На!!!» — и вручит «утешителю» всю свою успешную, благополучную жизнь и все свои воплощенные мечты…

ЯкорьЯкорь А о чем мы, собственно, мечтаем? И чем отличается индивидуальная мечта от стандартной. Только тем, что от последней ничего, кроме разочарования, не бывает? Или есть еще какие-то аспекты, которые мы не успеваем рассмотреть, кидаясь на амбразуру в неглиже с отвагой? И что, наконец, лучше: как следует все обдумать, взвесить и рассмотреть, отправляясь в дорогу за птицей счастья — тогда, конечно, есть большой риск остаться дома и ничего не добиться, увязнув в вечной нерешительности; или кидаться осуществлять все «начинанья, взнесшиеся мощно», пока они не потеряли «имя действия»,[4] как Гамлет предостерегал? Между прочим, ответ у меня имеется. И я не стану тянуть до самого послесловия, чтобы наконец объявить его истомившейся публике с торжественной придурью, словно Эркюль Пуаро,[5] наслаждающийся ролью гениального безумца. Вот так и скажу, прямо сейчас: для каждого конкретного случая и для каждой конкретной личности — свой выбор. Единый и неделимый выход из положения — суть единый и несуществующий философский камень, лекарство от всех болезней и от всех задолженностей по всем счетам. Его не существует, поэтому вопрос о нем активно обсуждается и будет обсуждаться впредь — бесконечно.

Как я уже писала, вопросы, не решаемые в принципе, отлично помогают ТВ заполнить эфир: чем бессмысленнее тема передачи, тем острее обсуждение и тем активнее отклик. Волна писем и звонков типа «А я считаю, что абонент Как-его-там, отвечавший на мнение гостя передачи господина Мокростулова, который выразился по поводу высказывания выступавшей до него госпожи Портянучкиной, что они все неправы! Лично я бы никогда так не поступил!» — это называется «массы подтянутся и включатся». Хуже нет, чем подтянуться и включиться вместе с какими-то неведомыми «массами» в решение твоего собственного, лично для тебя очень важного вопроса. Не дай бог оказаться в строю и угодить в струю. Смоет, словно деревню Гадюкино.

Кое-кто из моих постоянных читателей наверняка уже удивлялся: и чего это она так порицает массовый подход, стереотипы, общественные нормы, традиционные установки? В некоторых случаях все это, как известно, становится решающим… Ну, «решающий» не всегда означает «оптимальный». А «массовый» никогда не означает «индивидуальный», то есть учитывающий личные потребности конкретного человека. И значит, решение, принятое благодаря такому подходу, содержит серьезные изъяны в каждом конкретном случае. Но мы, к сожалению, чаще склонны влиться в «общественные настроения», нежели отвоевывать «индивидуальные достижения». А зря. Почему именно, я и собираюсь рассказать в своей очередной книге.

ЯкорьТеатр невоенных действий

Когда я просматриваю свой дневник, меня охватывает странное чувство. Жизнь юной девы в мегаполисе. Вылазки в стан врага, встречные бои, обходные маневры, залегания в окопе, разведка боем. В общем, книжечку в обложке из розовой кожи с золотыми виньетками и мелованной бумагой, которую мне мама привезла из Вены, можно обозвать дневником военных действий или дневником наблюдения за природой… безумия. Но странно. Во всей этой заварушке я как рыба в воде. Я не испытываю, даже находясь в эпицентре событий, ни страха, ни безнадеги. Напротив, мне безумно любопытно: что будет дальше? Весело и нисколечко не страшно.

Я не чувствую в себе особенной агрессии, но если жизнь выбрасывает тебя на ринг — тебе придется вступить в борьбу. Хотя даже на ринге, где прописаны правила, суетится рефери и поддерживают секунданты, все равно — преимущество у того, у кого есть опыт уличной драки. Схваток, в которых не взвешивают противников, где правил нет или же те ежесекундно меняются — тут группа поддержки может тебе изменить. В любой момент. Опыт, полученный в таких стычках, и есть жизненный капитал хулиганки. А капитал не должен лежать, он должен оборачиваться и приносить дивиденды.

Иной самоуверенный тип начинает спорить: женщина не должна быть такой! Тем более девушка! Девушка должна быть другой! Какие еще драки-ринги! Камелек, вязанье, свечка, печка, сверчок и шесток — вот нормальное окружение нормальной особы женского пола. За стенами терема родного, в уюте и безопасности, словно в Алмазном фонде, должно деве пребывать. По крайней мере, в юности. Но мы, юные девы, вовсе не такие уж эфирные созданья, чтобы залеживаться в сейфах и засиживаться в теремах. Строить взаимоотношения, налаживать общение, формировать окружение любой человек вынужден. Иначе останется один, в какую компанию его ни помести.

Едва ли не самая важная задача — отношения с противоположным полом. Нет, не с «мальчиками», а с парнями, с мужиками, с теми самыми «грубыми волосатыми животными», от упоминания коих трепещут старые девы. Не то в страхе трепещут, не то… Словом, о взаимоотношениях с мужчинами — следующая часть моего повествования. И далеко не всегда речь идет о любви. Иной раз… Впрочем, все по порядку.

Помните Мирру, мою приятельницу Мирру, журналистку-садистку? Ту самую, которая привела меня в сказочный телемир — именно для того, чтобы показать: этот мир реален и «с исподу» нисколечко не хорош? Если не помните, то прочтите о ней в «Боксе, лохотроне и кодексе самурая». А заодно и про другую мою знакомую представительницу мира прессы — про Сероухову по прозвищу Сероушка. Они обе еще всплывут в моем повествовании.

Итак, со временем я оценила все преимущества сотрудничества с Миркой. Писать мне было не трудно, а с ее легкой руки можно было попасть на крутые тусовки. Вначале мне страшно нравилось: было куда выгуливать шмотки, нравилось трепаться, дурачиться, знакомиться, нравилось, что вот так, запросто, вокруг меня ходят люди «из телевизора» или те, кто делает этих людей. Когда мне это наскучило, я начала ловить кайф оттого, что чувствовала себя умной, циничной и знающей всему цену. Потом мне и это стало надоедать, и гораздо быстрее, чем я даже могла предположить. Я не получала адреналинового допинга, шатаясь по тусовкам, как престарелая Сероушка. Я не млела от общения со знаменитостями: чаще всего они оказывались людьми либо не очень умными, либо уныло банальными. Оно и понятно: рассыпаться фейерверками эмоций и острот перед каждым журналистом не станешь. Слишком много нас развелось.

Поэтому единственное, что удерживало меня в этих местах — это заработок. Я постепенно внедрялась во взрослую жизнь. Училась идти на компромисс, заниматься рутиной, с приятной улыбкой терпеть общество неинтересных лично мне людей, и что-то подсказывало мне: дальше удельный вес неприятных занятий будет все увеличиваться и увеличиваться. С этими невеселыми мыслями я и отправилась на очередной показ мод очередных младых талантов, коими в последнее время стал так обилен fashion-бизнес. Приехала я в клуб с опозданием, но тут и не думали еще начинать. Зато щедро раздавали спиртное: официанты с особой навязчивостью обносили всех крюшоном, который бармены под стойкой разливали по стаканам алюминиевыми половниками. Я пропустила пяток заходов, на шестой поддалась: быстро справилась с содержимым стакана, потом взяла еще. Показ не начинали. Я маялась от скуки, вяло отшивала от себя какого-то парня со смутно знакомой физиономией. Он был явно из тех заядлых тусовщиков, которые обожают позировать для светской хроники и мозолить глаза. А потому считают себя всем родными.

На помощь мне пришла неожиданно возникшая из толпы Сероушка. Увидев знакомую личность с представителем мужского пола, Сероушка втянула живот, расправила плечи и покачивая бедрами двинулась к нам.

Приве-е-ет! — и под Сероушкиным носом приклеилась улыбка, — Откуда я вас знаю? — Сероушка понизила голос, наклонившись к моему собеседнику.

Парень самодовольно ухмыльнулся:

Ох, уж этот шоу-бизнес, меня знают все!

Я так и поняла, — растягивая гласные, пропела Сероушка, — Я же профессионал!

А вот ваша подруга не хочет меня признавать. У нас с ней полчаса беседа не клеиться.

Предпочитаю отличаться от всех, — отрезала я, — «Другие — вообще кошмарная публика».

Якорь Естественно, ни парень, ни Сероушка не вспомнили, что это цитата из Уайльда,[6] и тут же оба признали меня автором этого афоризма. И обиделись.

Ляля, хамить — непрофессионально! — попыталась отчитать меня Сероушка.

Еще бы! У проституток это первое правило хорошего тона!

Какая ты противная, — вынужденно захихикала Сероушка и подвинулась поближе к всеобщему знакомцу, — Давайте не будем обращать на нее внимание. Вы здесь по делу или отдыхаете?

Хотел развлечься, но не сложилось. Я пошел. Пока.

Рыбка сорвалась с Сероушкиного крючка и растворилась в мутных водах тусовки.

Ну, ха-а-ам, — обалдело промямлила Сероушка, — правильно ты его отшивала.

Меня всегда поражала эта манера у дамского контингента. Вначале в припадке соперничества они на тебя наезжают, а через две минуты, оказавшись в полном дерьме, тут же начинают жаловаться тебе на «жись» как лучшей подруге по горькой бабьей доле. Сероушка в состоянии полного облома сидела грустная, притихшая. Очевидно, мысленно она уже строила планы на бурную ночь с незнакомцем. Я цапнула у проходящего мимо официанта еще парочку крюшонов. Один протянула Сероушке:

Хорошо, что отвалил. От таких козлов больше мороки, чем пользы, и в штанах у них одна мелочь звенит.

Точно-точно, — ухмыльнулась Сероушка. Она уже приходила в себя. Сняла с подноса еще официанта еще два стакана. Один протянула мне. — Пошли места занимать, — обратилась она ко мне уже покровительственным тоном, — они сейчас начнут.

И мы стали пробираться через размякшую пьяную толпу к местам для прессы.

Якорь На каждом стуле лежало по релизу, смачно описывавшему творческие потуги молодых дизайнеров. Будто бы для создания своей коллекции они и философией буддизма проникались, и на льды Исландии глазели, и своими крестными отцами в моде объявили «Виктора и Рольфа»,[7] а идеалом женщины, конечно, Уму Турман. Дальше я прочесть не смогла, потому что погасили свет, заиграла музыка и на подиум вышли модели. Через пару минут я поняла, на что рассчитывали устроители дефиле и почему так затягивали начало показа. За те полтора часа времени они постарались влить в публику как можно больше спиртного для примирения с действительностью. Может, на кого и подействовало, а со мной получилось точь-в-точь как в старом анекдоте: «Не, я столько не выпью!» И хотя у меня было полное ощущение, что крюшон тихонько выливается у меня из ушей, а в глазах вместо зрачков — ягодки из хмельного напитка, словно я не я, а игральный автомат, — так вот: для примирения с увиденным мне было явно недостаточно.

Якорь Все, что понадобилось парочке молодых дарований для вдохновения, было взято из клипа двухлетней давности одной молодежной группы. Дуэт наших модельеров честно ободрал шведский квартет, апгрейдил их стильные фасончики своими несуразными деталями и выпустил своих уродцев на «язык». Но на это у организаторов дефиле был припасен ход конем. Когда коллекция так себе или просто дрянь, непременно в манекенщики берут одного-двух негров для «сексу», оживляжа и разрядки напряженности. Почему-то у девчонок в тусовках при виде полуголого негра на подиуме принято истерически визжать, закатывать глаза, гладить себя по всем местам, изображая предпоследнюю стадию «хотюньчика».[8]

Устроители и здесь выпустили негра, и девки честно визжали, хотя, на мой взгляд, негр был, прямо скажем, не очень. Он был тонкокостный, худощавый, с накачанными стероидами мускулами, которые инородно смотрелись на его хрупком торсе и длинных руках. Плечи и шея отсутствовали у негра на теле как категория. Зато голова у него была непропорционально большая и походила на черное яйцо. К тому же организаторы, очевидно, строго-настрого наказали ему для зажигания женских масс время от времени с важным видом шукать левой рукой в области гульфика. Негр честно трогал себя в положенном месте, выслушивал ответные вопли из зала — в общем, зрелище было прежалостное. Хоть бы накладку они ему подложили бы, что ли?

Якорь Все двадцать минут, что шел показ, я раздумывала, как мне про это мероприятие написать. Вроде ответ напрашивался сам собой: врежь правду-матку и ничего кроме нее. Получится аналитическая ехидная заметка, которыми так бедна наша пресса. С удовольствием опубликуют, денег дадут и, если буду дальше продолжать в том же духе, назовут продвинутым молодым автором. По всем статьям прибыль. А с другой стороны, ну, пропляшу я на костях двух молодых дур, пусть даже они старше меня? Почему именно их — по гамбургскому счету? Они плохи, уныло вторичны, несамостоятельны, но разве они хуже других? Или другие лучше? Ничем не лучше. Тогда есть ли смысл тыкать их носом в содеянное, как котят в свежие говняшки,[9] оказавшиеся в неположенное время в ненужном месте? Желания не было. Никакого.

Меня когда-нибудь погубит мое великодушие. Непременно. Железное правило всех детских игр «лежачего не бьют» по жизни стало чем-то вроде категорического императива. Может быть, со временем удастся от этого избавиться, а пока придется смириться и выкручиваться. Ведь Мирка ждет от меня чего-нибудь остренького, и не следует ее подводить. М-да! Желание добра ближнему часто выводит нас на торную тропу подлости и саморазрушения.

Мои раздумья оборвал вспыхнувший свет. Дефиле кончилось. Публика селевым потоком хлынула в гардероб, увлекая за собой и меня с Сероуховой.

Коллекция, конечно, не выразительная, — напевно зудела мне на ухо Сероушка, — но я профессионал, так что выйду из положения. Я много фоток с манекенщиков сделала. Там у них один мальчик был на Ди Каприо похож.

Который?

Ну тот, светленький, с прыщиками. И негр, конечно. Просто супер. Крутой негр. И с ним фотку поставлю в колонку. Зашибись получится!

Меня вдруг стало колбасить со злости. Да что она, курица слепая, совсем ничего не видит? Накопившийся во мне за вечер негатив требовал выхода, а крюшон предательски подталкивал на безобразия. Я огляделась. В курилку было не войти: там как сельди в бочке терлись друг о дружку животами пожилые дядьки в строгих костюмах с изрядным лишком веса. У стойки гардеробщик обслуживал стайку геев, выдавал их стильные курточки. Рядом с зеркалом, не в силах оторвать от себя глаз, крутились пританцовывающие девчонки всех мастей. Им явно хотелось «продолжения банкета». А мне хотелось разрядиться.

Толпа вяло циркулировала в спертом воздухе по гардеробу, и только гардеробщик двигался с неимоверной быстротой, словно жонглировал разноцветными вещичками. Гардеробщик был негр. Не такой лиловый до черноты, как тот, на подиуме, зато более ладно скроенный. А Сероушка все норовила продемонстрировать мне свой нерастраченный сексуальный потенциал и продолжала петь дифирамбы тому, с подиума:

Боже, какой же он красавчик, — скулила она, пялясь в свою цифровую камеру, — как сладкий черный персик!

Интересно, она надеется таким образом сойти за нимфетку?

Хочешь, я тебя обрадую? Вон гардеробщик тоже негр, ничем не хуже.

Где, где? — Сероушка завертела головой в разные стороны, — Ой! Да ну-у-у… — разочарованно потянула она, — ска-ажешь тоже.

Тебе просто униформа глаза застит. Ты их разуй и увидишь: совсем не хуже.

Ху-у-уже. Я лучше знаю! Я профессионал!

И это была последняя капля, которая переполнила чашу моего терпения.

Я ощутила немедленный позыв к действию и, чтобы не стать убийцей безвредной дуры, решительными шагами направилась к стойке.

Сейчас я тебе докажу!

Ляля, не надо! Ляля, пусти! — канючила перетрухнувшая Сероушка, которую я поволокла за собой.

Извините, — сказала я негру-гардеробщику, — не могли бы вы нам помочь? Мы с подругой поспорили. Я утверждаю, что вы гораздо красивее, чем ваш собрат, гулявший сегодня по подиуму, и ваши внешние данные гораздо лучше, чем у него. А матерый зубр светской хроники, — я кивнула на Сероухову, она была малинового цвета, — утверждает обратное. Вы не могли бы нас рассудить?

Я на работе, — засмеялся гардеробщик, — нет времени.

Я что-то не понимаю, — не унималась я, — говорю мужчине, что он прекрасен, а он мне — времени нет.

Так всегда бывает в жизни, детка, — наклонился ко мне один из геев, — женщинам не везет.

Так я не собираюсь с ним трахаться здесь и сейчас! Я хочу доказательства своей правоты! Я утверждаю, что он — хорош и на подиуме смотрелся бы не хуже другого. А он не хочет оказать снисхождения и раздеться до пояса!

А ведь она — права, — подключился другой гей, — он гораздо лучше Джонни.

Макс, — засмеялся третий, обращаясь к гардеробщику, — иногда женщине легче дать, чем отвязаться!

Кто гораздо лучше Джонни? Этот? А что? Да-а! Не-е-ет! — подключились остальные сексуальные неформалы.

Сероушка возвышалась каланчей в водовороте спорщиков и все багровела, багровела… Если бы к ней подвели коммуникации, она бы обогрела все нуждающееся Приморье в лихую годину.

Пари! Пари! Макс! Стриптиз!! Макс! — завизжали девчонки, подвалив к нам шумным разноцветным прибоем, — Стриптиз крутого мачо!! Ва-а-ууу! Ух!

Одна из девчонок запела «Бомбу» Рикки Мартина. И многие с чувством подхватили старую добрую песню, яростно отбивая ритм ладонями. Вокруг стойки образовалось пространство с полукруг. Я уже выпустила ситуацию из-под контроля. Она стала раскручиваться помимо меня. Мне оставалось лишь петь и хлопать со всеми в первом ряду.

Макс дрогнул. Секунд пять он улыбался и отмахивался, но не стерпел — черной пумой перепрыгнул через стойку, пару раз крутанулся вокруг собственной оси, сорвал с себя форменную куртку, на мгновение замер. Потом, пародируя Джексона, тронул свои фамильные ценности. По народу пронесся гул одобрения, даже Сероушка оживилась. Макс прыжком оказался передо мной, я расстегнула пару пуговиц на его рубашке. Вокруг раздавались свист и визги. Макс снова метнулся от меня в центр круга, бросил на стойку рубашку и оказался по пояс обнажен. Раздался взрыв одобрения вперемешку с щелчками камер. Публика оживилась, компенсируя пережитую скучищу официальной части. Гардеробщик, на раз перевоплотившийся в стиптизера, — надо отдать ему должное — одним своим видом мог развеять самую беспросветную депрессуху. Ну прямо шоколадный «Оскар» — лаконичность, скульптурность, гладкость и аппетитность. Я как всегда оказалась права. И даже больше, чем права — Максу самое место на подиуме. Впрочем, он, наверное, и гардеробщиком работает не просто так, а в ожидании лучшей вакансии. Ничего, я его пропиарю: не пропадать же такому Максику среди чужих польт. В смысле пальтов.

Макс! Макс! Ты лучший! Ты-ы самый лучший! Сла-адкий!! А-а-а! У-у-у! Га-адкий! Ы-ы-ы! Е-е-е!

Девчонки начали теснить Макса. Интересно, чего они хотят? Чтобы он дал всем и сразу?

Я послала Максу воздушный поцелуй, он махнул мне рукой, подхватил свою рубашку и растаял в дебрях гардероба. На его место заступил массивный секьюрити с непроницаемым лицом и начал выдавать вещи. Кто-то из разбушевавшихся стал требовать, чтобы и он разделся. Но его идею массы не поддержали, и он вскоре затих. Время от времени в очереди раздавались девичьи стоны: «Ма-акс! О Ма-акс!»

Так кто из нас был прав? — обратилась я к Сероуховой, вполне довольная собой и учиненным безобразием.

Супер! Просто супер! Макс — красавчик супер-супер! Я успела сделать несколько фоток. Я же профессионал! Завтра этот скандальчик пойдет в хронику! Просто супер!

Я чувствовала приятную усталость и неимоверное довольство собой. Как прима после удачной премьеры. Даже Сероушка меня не раздражала. Иногда и ей была доступна высшая мудрость дурака: вовремя согласиться с умным человеком.

ЯкорьРазвлечение, ставшее профессией

На следующее утро, сладко выспавшись, как это всегда со мной бывает после удачно учиненного хулиганства, я проснулась весьма довольная собой. Соорудив себе большую чашку кофе, я уселась перед компом, чтобы написать о показе. В почте болталось сообщение от Сероуховой, которая благодарила за прекрасно проведенный вечер, а заодно прислала мне свою заметку о вчерашнем, дабы я имела возможность насладиться ее профессиональным уровнем. Я заглянула в приложение и мое хорошее настроение мгновенно испарилось.

Творенье называлось «Суд прекрасной Елены». Не иначе как себя имеет ввиду. И ниже: «Вчера в клубе «Пресс-папье» две светские львицы и богини тусовок инкогнито решили выбрать чернокожего Париса…» Вообще-то, у античных было сильно наоборот. Дальше пошло еще тошнотворнее: «тревожное мерцание обнаженного торса», «неистовая толпа», «чувственные увеселения». «неутоленные страсти». Несмотря на «инкогнито», Сероушка все-таки прописала наши имена. Не хватало только в конце эпического штампа: «Он страстно обнял ее всю!»

Якорь «Странное дело! — задумалась я, — строчит себе человек из года в год тексты средней корявости на заданные темы и выглядит вполне сносно. Но стоит ему черкнуть пару ласковых о себе, любимом, как он начисто теряет рассудок, чувство меры и пускается во все тяжкие. Выставляет все свои нелепые комплексы. И гадит себе так, как ни один злопыхатель не смог бы ему подосрать[10]». В следующую минуту я представила, как этот клинический ужас увидит свет и мне стало совсем плохо. Щеголять в задорных наперсницах прекрасной Сероушки мне как-то не хотелось. Получается: совершенно неважно — что ты учинил, а имеет значение — как об этом напишут. Я поразилась тому, до чего же легко оказаться в положении запредельной дуры даже тогда, когда тебя не подставляют намеренно. А просто знакомая идиотка решила сделать тебе приятное, как она это понимает. Пришлось срочно срываться с места и бежать к Сероушке на работу.

Увидев меня перед собой, Сероушка дернулась, спешно приняла позу «звезда в окружении телекамер и поклонников» и расплылась в довольной улыбке:

Приве-е-ет! Ну, ка-ак? Ты довольна?

Якорь Еще бы! «Поутру рано проснувшись», получить в такой маленькой заметке такой большой «ка-ак» — тут можно с ума сойти от радости, — в моем голосе можно было, как в царской водке,[11] растворить любой объект. Даже совершенно индифферентный к внешнему воздействию. Но только не сероуховскую глупость.

А здорово я, а?

Бесподобно! Только все надо переписать!

Вот я и плюнула в душу чистому человеку. Небесный сероушкин взгляд окрасился упреком.

Ляля, я — автор и профессионал! — Сероушка перешла на менторский тон, — У меня двадцать лет стажа!

Надо же! Сколько я живу на свете, столько Сероушка пишет свою муть. И ждет от жизни праздника. От такой судьбины кто хочешь сдвинется.

Понимаю, преклонные лета и гипотетические седины. Все там будем. Но я, собственно, по частному вопросу — по фразеологии. Надо написать пожестче, а то весь смак теряется.

Якорь И что ты предлагаешь конкретно? — Сероухова мигом развернулась к компу. Очевидно она, как и героиня Уайльда, любит писать под диктовку.[12]

Название и прочую античность выбрасываем. Начать следует так: «Вчера в клубе «Пресс-папье» две оголтелые нимфоманки…»

Хи-хи, как ты этих модельерш, — Сероушка застучала по клавишам.

Речь не о них, а о нас. А модельерши — это пейзаж, который может и не попасть в кадр.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 Все