|
Оказалось, что после окончания Оксфорда он приехал в Америку с деловым поручением, но все окончилось катастрофически, в результате чего он остался на мели, без средств к существованию и друзей. Однако вот что бросалось в глаза: его речь была настолько безукоризненной и изящной, что слушавшие его вскоре забывали о его истоптанных ботинках, изношенном пальто и небритом лице. Стиль его речи стал как бы пропуском в высшие деловые круги.
История этого человека является в некоторой степени необычной, но она иллюстрирует основную истину, а именно: каждый день о нас судят по нашей речи. Наши слова показывают нашу интеллигентность; они говорят проницательному слушателю о том обществе, в котором мы вращаемся; они указывают на наш уровень образования и культуры.
И у вас, и у меня имеется лишь четыре метода контактов с окружающим миром. О нас судят на основании того, что мы делаем, как мы выглядим, что мы говорим и как мы это говорим. Тем не менее множество людей проходит кое-как свой длинный жизненный путь после окончания школы, даже не пытаясь сознательно обогатить свой запас слов, овладеть различными оттенками их значений и научиться произносить слова четко и ясно. Они привыкают употреблять избытые фразы, которые слышат на работе и на улице. Нет ничего удивительного в том, что они часто нарушают традиционные правила произношения, а порой и основные каноны самой английской грамматики. И если даже люди, имеющие ученые степени, делают подобные ошибки, то чего можно ожидать от тех, кто вынужден был прервать свое образование ввиду экономической необходимости?
Много лет назад я стоял днем в задумчивости в римском Колизее. Ко мне подошел незнакомец, англичанин, проживавший в одной из английских колоний. Представился и стал рассказывать о своей жизни в Вечном городе. Он не проговорил и трех минут, как начал делать грубые грамматические ошибки. В то утро, встав с постели, он почистил ботинки и надел безупречно чистое белье, чтобы поддержать самоуважение и завоевать уважение тех людей, с которыми он общался. Однако он не сделал и малейшей попытки безупречно строить свои фразы и безукоризненно произносить предложения. Он, например, почувствовал бы стыд, если бы не приподнял шляпу во время разговора с женщиной, но он не чувствовал стыда и даже вообще не обратил никакого внимания на нарушения правил грамматики и на то, что он оскорбляет слух внимательных слушателей. Тем самым он показал, что он собой представляет, и определил занимаемое им место в обществе. Его не правильный английский язык неопровержимо свидетельствовал всему миру, что он не является культурным человеком.
Д-р Чарлз У. Эллиот, бывший президентом Гарвардского университета треть столетия, заявил: «Я признаю только одно духовное приобретение как необходимую часть образования мужчины и женщины. Я имею в виду точное и изысканное употребление родного языка». Это важное заявление.
Подумайте над ним.
Однако вы спросите, каким образом можно овладеть словами, чтобы употреблять их красиво и точно? К счастью, нет ничего таинственного и ничего хитрого, когда речь идет о средстве, которое следует использовать. Это средство является секретом полишинеля. Линкольн использовал его с потрясающим успехом. Ни один американец никогда не создавал столь удачных сочетаний слов и никогда не высказывал в прозе столь неповторимых фраз, звучащих как бесподобная музыка: «Ни к кому со злобой, ко всем с милосердием». Был ли Линкольн, отец которого — простой безграмотный плотник, а мать — женщина без каких-либо выдающихся способностей, наделен от природы этим даром слова? Нет оснований принять такое предположение. Когда Линкольна избрали в конгресс, то он, заполняя в Вашингтоне официальную анкету, на вопрос относительно образования ответил при помощи лишь одного прилагательного: «Недостаточное». За всю свою жизнь он не посещал школу и одного года. Кто же был его учителем? Захария Бирни и Калеб Хезел в лесах Кентукки, Эзел Дорси и Эндрю Кроуфорд в Пиджин-Крик, штат Индиана, — все это были странствующие педагоги, переезжавшие из одного поселения пионеров в другое и едва сводившие концы с концами, если удавалось найти нескольких учеников, которые были готовы обменять окорока, кукурузу и пшеницу на обучение чтению, письму и арифметике.
Линкольн получил от них скромную материальную помощь и небольшую моральную поддержку. Столь же немногое он почерпнул от своего окружения.
Фермеры и купцы, адвокаты и тяжущиеся, с которыми Линкольн общался в восьмом судебном округе штата Иллинойс, не обладали магическим даром слова. Однако Линкольн — и это важный факт, который стоит запомнить, — не расточал свое время на общение с теми, кто был равен ему или ниже его по умственным способностям. Он выбирал себе друзей среди интеллектуальной элиты, певцов и поэтов всех веков. Он мог цитировать по памяти целые страницы из произведений Бернса, Байрона и Броунинга.
Он написал лекцию о Бернсе. Один экземпляр стихов Байрона лежал у него в кабинете, а второй — дома. Тот экземпляр, который находился в его официальном кабинете, был им использован так много раз, что, как только его брали в руки, он сразу открывался на той странице, где начиналась поэма «Дон Жуан». Даже когда он был в Белом доме и трагическое бремя Гражданской войны истощало его силы и приводило к появлению глубоких морщин на его лице, он часто находил время, чтобы в постели почитать стихи Гуда. Иногда он просыпался среди ночи и, открыв книгу, начинал читать стихи, которые особенно нравились ему. Встав с постели, в ночной рубашке и шлепанцах, он потихоньку шел через залы к своему секретарю и начинал ему читать одно стихотворение за другим. Будучи президентом, он находил время, чтобы повторять по памяти большие отрывки из Шекспира, критиковать манеру чтения какого-либо актера и давать свое собственное толкование того или иного произведения. «Я снова прочитал некоторые шекспировские пьесы, — писал он актеру Хеккету. — Я делаю это так же часто, как любой читатель, не имеющий специальной подготовки: „Лир“, „Ричард III“, „Генри VIII“, „Гамлет“ и особенно „Макбет“. Я думаю, что нет ничего, равного „Макбету“. Это удивительно!»
Линкольн был предан поэзии. Он не только запоминал стихи и повторял их как в частной беседе, так и на людях, но и даже пытался писать стихи сам. На свадьбе своей сестры он прочел одну из своих длинных поэм. Позднее, в середине своей жизни, он заполнил тетрадку своими оригинальными сочинениями, однако он так стеснялся этих творений, что никогда не разрешал их читать даже самым близким друзьям.
"Этот самоучка, — пишет Робинсон в книге «Линкольн как литератор», — обогатил свой ум образцами истинной культуры. Называйте его гением или талантом, но процесс его достижений может быть охарактеризован словами профессора Эмертона, который говорил об образовании Эразма Роттердамского: «Ему уже незачем было учиться в школе — он обучался, следуя педагогическому методу, который всегда оказывается единственно эффективным: опираясь на собственную неутомимую энергию, направленную на постоянное пополнение знаний и практическую деятельность».
Этот неуклюжий первопоселенец, который занимался лущением кукурузы и убоем свиней за тридцать один цент в день на фермах Пиджин-Крик в Индиане, произнес в Геттисберге одну из самых красивых речей, когда-либо произнесенных смертным. Там сражалось сто семьдесят тысяч человек. Семь тысяч было убито. Тем не менее вскоре после смерти Линкольна Чарлз Самнер сказал, что речь Линкольна будет жить, когда память об этой битве исчезнет, и что когда-нибудь о ней вспомнят главным образом благодаря этой речи. Кто может усомниться в правильности этого пророчества?
Эдвард Эверет говорил в Геттисберге в течение двух часов, но все, что он сказал, давно уже забыто. Фотограф попытался снять его во время произнесения этой речи, однако Линкольн закончил свое выступление прежде, чем удалось установить и навести примитивный фотоаппарат тех времен.
Речь Линкольна была отлита в бронзе и помещена в библиотеку Оксфорда в качестве примера того, что можно сделать с английским языком. Каждый, изучающий публичные выступления, должен выучить ее наизусть.
«Восемьдесят семь лет назад наши отцы основали на этом континенте новую нацию, взращенную в условиях свободы и преданную принципу, согласно которому все люди созданы равными. Сейчас мы ведем великую Гражданскую войну, в которой проверяется, может ли эта нация или любая другая, воспитанная в таком же духе и преданная таким же идеалам, существовать дальше. Мы встретились сейчас на поле одной из величайших битв этой войны. Мы пришли сюда для того, чтобы отвести часть этого поля для последнего места успокоения тех, кто отдал здесь свои жизни ради того, чтобы эта нация могла жить. Очень правильно, что мы делаем это. Однако, по большому счету, не мы освящаем и не мы восславляем эту землю. Те храбрые люди, живые и мертвые, которые сражались здесь, уже освятили и восславили ее и сделали это гораздо успешнее нас — мы со своими ничтожными силами ничего не можем ни добавить, ни убавить. Мир почти не заметит и не будет долго помнить того, что здесь совершили они. Мы, живущие, должны здесь посвятить себя решению тем незаконченным трудам, которые те, кто сражался здесь, так благородно осуществляли. Мы должны посвятить себя решению той великой задачи, которая еще стоит перед нами. Именно от этих людей, погибших с честью, мы должны воспринять глубокую преданность тому делу, которому они столь верно служили. Мы здесь должны торжественно заявить, что они погибли недаром и что наша нация с благословения господа обретет новое возрождение свободы и что правительство народа, управляемое народом и для народа, никогда не исчезнет с лица земли».
Обычно считают, что Линкольн сам создал бессмертную фразу, которой заканчивается это выступление, но так ли это? Герндон, его партнер по адвокатским делам, дал Линкольну за несколько лет до этого экземпляр выступлений Теодора Паркера. Линкольн прочел эту книгу и подчеркнул в ней слова: «Демократия — это непосредственное самоуправление над всем народом, осуществляемое всем народом и для всего народа». Возможно, Теодор Паркер заимствовал эту фразу у Вебстера, который за четыре года до этого сказал в своем знаменитом ответе Хейну: «Правительство народа, созданное для народа самим народом и ответственное перед народом».
Вебстер мог заимствовать эту фразу у президента Деймса Монро, который высказал эту же идею на тридцать с лишним лет раньше. У кого же мог взять ее Джеймс Монро? За пятьсот лет до его рождения Уиклиф в предисловии к переводу Священного писания сказал, что «это Библия для правительства народа, управляемого народом и для народа». Задолго до того, как Уиклиф появился на свет, за четыреста лет до нашей эры, Клеон, выступая с речью перед гражданами Афин, говорил о правителе «народа, который правит народом и для народа». Что касается того, из какого древнего источника Клеон взял эту идею, то ответ на этот вопрос затерян во мраке древности.
Как мало нового! Как многим даже великие ораторы обязаны чтению и книгам!
Книги! Вот в чем секрет! Тот, кто обогащает и расширяет свой запас слов, должен постоянно изучать сокровища литературы. «Единственное сожаление, которое я всегда испытывал, находясь в библиотеке, — говорил Джон Брайт, — связано с тем, что жизнь слишком коротка и у меня нет никакой надежды на то, что я смогу полностью насладиться этими роскошными блюдами, находящимися передо мной». Брайт оставил школу в возрасте пятнадцати лет и пошел работать на хлопкопрядильную фабрику, и после этого ему так и не удалось продолжить свое образование. Тем не менее он стал одним из самых блестящих ораторов своего поколения, известным исключительным знанием английского языка. Он читал, изучал, переписывал в свои тетради и заучивал длинные отрывки из стихотворных произведений Байрона и Мильтона, Вордсворта и Уитьера, Шекспира и Шелли. Каждый год он перечитывал «Потерянный рай», чтобы обогатить свой запас слов.
Чарлз Джеймс Фокс вслух читал Шекспира, чтобы улучшить свой стиль.
Гладстон называл свой кабинет «храмом мира» и держал там пятнадцать тысяч книг. Он признавался, что больше всего ему помогало чтение сочинений святого Августина, епископа Батлера, Данте, Аристотеля и Гомера. «Илиада» и «Одиссея» восхищали его. Он написал шесть книг о поэзии и временах Гомера.
У Питта-младшего вошло в привычку просматривать одну или две страницы на греческом или латинском языках, а затем переводить этот отрывок на родной язык. Он делал это ежедневно в течение десяти лет и «приобрел почти ни с чем не сравнимую возможность выражать свои мысли, без предварительного обдумывания, при помощи хорошо отобранных и хорошо соответствующих друг другу слов».
Демосфен восемь раз переписал «Историю» Фукидида, чтобы овладеть величественной и впечатляющей фразеологией этого знаменитого историка.
Каковы были результаты? Две тысячи лет спустя Вудро Вильсон, чтобы улучшить свой стиль, изучал труды Демосфена. Асквит считал, что лучшей подготовкой для него является чтение трудов епископа Беркли.
Теннисон ежедневно изучал Библию. Толстой читал и перечитывал Евангелие до тех пор, пока не выучил большие отрывки наизусть. Мать Рескина заставляла его путем постоянных и ежедневных усилий запоминать длинные главы из Библии и ежегодно читать вслух всю книгу, «каждый слог, трудно произносимые имена, все — от книги Бытия до Апокалипсиса».
Рескин считал, что благодаря такой дисциплине и работе он сумел развить свой вкус и стиль в литературе.
Говорят, что самыми любимыми инициалами в английской литературе были инициалы Р.Л.С. Роберт Луис Стивенсон был, в сущности, писателем для писателей. Как ему удалось развить в себе этот очаровательный стиль, который сделал его знаменитым? К счастью, он сам рассказывает нам об этом:
"Когда я читал книгу или абзац, которые мне особенно нравились и в которых что-то описывалось с большим искусством, либо чувствовалась какая-то особая сила или выдающийся стиль, я садился немедленно за стол и заставлял себя подражать этому мастеру. Мне это не удавалось, и я знал об этом, и я начинал все с начала, и снова терпел неудачу. Мне всегда не везло. Однако несмотря на бесплодные усилия я по крайней мере приобрел некоторый опыт в области ритмики, гармонии и композиции отдельных частей произведения.
Таким образом, я старательно копировал Хезлита, Лэма, Вордсворта, сэра Томаса Брауна, Дэфо, Хоторна, Монтеня.
Таков, нравится это нам или нет, путь к тому, чтобы научиться писать; пошло мне это на пользу или нет, но это именно тот путь. Именно таким образом учился Китс, а никогда в литературе не было более утонченного и темпераментного писателя, чем он.
Великий смысл этих подражаний заключается в том, что за пределами досягаемости ученика сверкает неподражаемый образец. Пусть он пробует так, как ему нравится. Он, возможно, потерпит неудачу, но существует старая и очень правильная поговорка, что неудача — лучший путь к успеху".
Довольно имен и конкретных рассказов. Секрет ясен. Линкольн написал молодому человеку, страстно желавшему стать преуспевающим адвокатом: «Единственный путь к успеху состоит в том, чтобы доставать книги и тщательно читать и изучать их. Работа, работа, работа — вот что главное».
Какие книги? Начнем с работы Арнолда Беннетта «Как жить двадцать четыре часа в сутки». Эта книга будет так же стимулировать, как холодный душ. Она расскажет вам многое о том, что является для вас самым интересным из всех предметов, — о вас самих. Она раскроет вам, как много времени вы понапрасну растрачиваете каждый день, как бороться с этими бесцельными тратами и как использовать то, что вы сэкономите. В книге всего сто три страницы. Ее легко можно прочитать за неделю.
Каждое утро вырывайте из нее двадцать страниц и кладите их в карман.
После этого затрачивайте на чтение утренней газеты только десять минут вместо обычных двадцати или тридцати.
«Я отказался от газет в обмен на Тацита и Фукидида, Ньютона и Евклида, — писал Томас Джефферсон. — И чувствую себя намного более счастливым». Неужели вы не полагает, что, последовав примеру Джефферсона — по крайней мере в том, что касается уменьшения вдвое времени, затрачиваемого вами на чтение газет, — вы в не столь отдаленном будущем не почувствуете себя более счастливым и умным?
Неужели вы не хотите хотя бы попытаться делать это в течение месяца и посвятить сэкономленное таким образом время более полезному занятию — чтению хорошей книги? Почему бы не читать те страницы, которые вы взяли с собой, пока вы будете ждать лифт, автобус, заказанные кушанья или встречи?
После того как вы прочли эти двадцать страниц, положите их обратно в книгу и вырвите следующие двадцать. Когда вы прочтете их все, натяните на обложку книги резиновую ленту, чтобы не потерять вырванные страницы. Разве не лучше изуродовать книгу подобным образом и воспринять мысли, которые в ней заключаются, чем оставить ее нетронутой и непрочитанной на полках вашей библиотеки?
После того как вы прочли «Как жить двадцать четыре часа в сутки», вас может заинтересовать еще одна книга того же автора. Попробуйте прочесть «Человеческую машину». Эта книга научит вас более тактично обращаться с людьми. Она выработает у вас уравновешенность и самообладание. Эти книги рекомендованы здесь не только в связи с тем, что в них говорится, но и как об этом говорится, а также в связи с тем обогащающим и очистительным влиянием, которое они обязательно окажут на ваш словарный запас.
Мы предлагаем также несколько других полезных книг: «Спрут» и «Биржа» Фрэнка Норриса являются двумя самыми лучшими американскими романами, которые когда-либо были написаны. В первой рассказывается о волнениях и человеческих трагедиях, происходящих на пшеничных полях Калифорнии, а во второй описываются сражения между «медведями» и «быками» на чикагской бирже. «Тэсс из рода д'Эрбервиллей» Томаса Харди представляет собой одно из самых прекрасных произведений. Следует также прочитать книгу Ньюэлла Дуайта Хиллиса «Ценность человека для общества» и работу профессора Уильяма Джеймса «Беседы с преподавателями». Такие книги, как «Жизнь Шелли» Андре Моруа, «Чайльд Гарольд» Байрона и «Путешествия с ослом» Роберта Луиса Стивенсона, также должны быть включены в ваш список.
Сделайте Ралфа Уолдо Эмерсона вашим каждодневным спутником.
Прикажите ему прежде всего дать вам его знаменито эссе «Доверие к себе». Пусть он нашептывает вам на ухо мерные фразы, подобные этим:
"Выскажи убеждение, родившееся в глубинах души, и оно приобретет смысл для всех, ибо проходит время, и сокровенное делается всеобщим, и мысль, мелькнувшую у нас, разносят по свету трубы Страшного суда. Как бы ни доверял каждый из нас голосу души, все же в Моисее, Платоне, Мильтоне нас больше всего восхищает как раз то, что они умели пренебрегать книжной мудростью и расхожими мнениями и говорили то, что думали они сами, а не люди, их окружающие. Человеку следует научиться распознавать и ловить проблески света, озаряющие его душу изнутри, а не лучи, исходящие от созвездия бардов и провидцев. А мы равнодушно даем угаснуть нашим мыслям только потому, что эти мысли нам самим пришли в голову. В каждом слове гения мы распознаем эти упущенные нами мысли; они возвращаются к нам в ореоле холодного величия. Самый назидательный урок, который могут преподать нам великие творения искусства, состоит именно в этом: они учат нас без самонадеянного упорства, но непреклонно держаться инстинктивно сложившегося у нас впечатления — и особенно в тех случаях, когда хором твердят прямо противоположное. Если же мы откажемся от этого впечатления, завтра некто неведомый нам чрезвычайно убедительно докажет в точности то самое, что и мы как-то подумали или ощутили, и нам не без стыда придется с той поры держаться нашего же собственного мнения, которое утвердил другой.
В духовной жизни каждого человека наступает такой момент, когда он приходит к убеждению, что зависть порождается невежеством; что подражание — самоубийство; что человек, хочет он того или нет, должен примириться с собой, как и с назначенным ему уделом; что какими бы благами ни изобиловала вселенная, хлеба насущного ему не найти, коль скоро он не будет прилежно возделывать отведенный ему клочок земли.
Силы, заложенные в нем, не имеют подобных в природе, и лишь ему самому дано узнать, на что он способен, а это не прояснится, пока он не испытает себя".
Однако мы действительно оставили лучших авторов напоследок. Кто же они? Когда сэра Генри Ирвинга попросили составить список из ста лучших книг, он ответил: «Прежде чем составлять список из ста книг, позвольте мне выучить две — Библию и Шекспира». Сэр Генри был прав. Пейте из этих двух великих источников английской литературы. Пейте долго и часто.
Отбросьте вашу вечернюю газету в сторону и скажите: «Шекспир, приди ко мне и расскажи мне сегодня вечером о Ромео и его Джульетте, о Макбете и его честолюбии».
Если вы выполните эти советы, то что вы получите? Постепенно, незаметно, но неизбежно ваша манера речи станет более красивой и утонченной. Постепенно вы начнете в какой-то мере отражать славу, красоту и величие ваших спутников. «Скажи мне, что ты читаешь, — заметил Гете, — и я скажу тебе, кто ты».
Эта программа чтения, которую я предложил, потребует некоторой силы воли, а также более тщательной экономии времени… Вы можете приобрести карманную серию эссе Эмерсона и пьес Шекспира.
Секрет использования слов Марком Твеном
Как сумел Марк Твен развить свои выдающиеся способности в употреблении слов? Будучи молодым человеком, он проехал в дилижансе весь путь от Миссури до Невады, ужасно медленно и с огромными мучениями. Приходилось везти еду, а иногда даже воду как для пассажиров, так и для лошадей. Лишний вес мог привести к катастрофе. За багаж платили с учетом каждой унции веса, и тем не менее Марк Твен вез с собой словарь Вебстера, который побывал с ним на горных перевалах, выжженных солнцем пустынях, а также местностях, которые кишели бандитами и индейцами. Он хотел сделаться повелителем слов. И с характерной для него храбростью и здравым смыслом он начал делать то, что необходимо, чтобы достичь в этом мастерства.
И Питт, и лорд Четем дважды изучали словарь, каждую страницу и каждое слово. Броунинг штудировал его ежедневно, находя в этом удовольствие и пользу. Линкольн «любил сидеть в сумерках, — пишут его биографы Николи и Хей, — и читать словарь до тех пор, пока можно было еще что-то рассмотреть». Эти случаи не являются исключительными. Каждый выдающийся писатель и каждый выдающийся оратор делают то же самое.
Вудро Вильсон обладал исключительными познаниями в области английского языка. Кое-что из написанного им — разделы Декларации о войне против Германии — займет, несомненно, свое место в литературе.
Вот что он сам рассказывал о том, как научился располагать слова:
«Мой отец никогда не позволял никому из членов семьи употреблять не правильные выражения. Любая ошибка в речи, сделанная кем-то из детей, немедленно исправлялась; любое незнакомое слово тотчас же объяснялось; каждый из нас поощрялся к тому, чтобы использовать такое слово в нашем разговоре, которое можно было бы закрепить в памяти».
Один нью-йоркский оратор, которого часто хвалят за четкую структуру его предложений и красоту языка, во время одного недавнего разговора открыл секрет своей способности выбирать подходящие, меткие слова. Каждый раз, когда он сталкивался с незнакомым словом в разговоре или при чтении, он записывал его в специальную книжечку.
Затем, перед тем как ложиться спать, он смотрел в свой словарь и брал это слово на вооружение. Если ему не удавалось собрать таким образом никакого материала в течение дня, то он изучал одну или две страницы работы Ферналда «Синонимы, антонимы и предлоги», отмечая значения слов, которые он считал взаимозаменяемыми в качестве полных синонимов. Одно новое слово в день — таков его девиз. Это означает, что в течение года он приобретал триста шестьдесят пять дополнительных орудий для выражения мыслей. Эти новые слова собираются в записной книжке, а их значение просматривается в течение дня в свободные минуты. Он заметил, что новое слово становится для него обиходным после того, как он применил его трижды.
Романтические истории слов, которые вы употребляете
Используйте словарь не только для того, чтобы уточнить значение слова, но и для того, чтобы отыскать его происхождение. После объяснения слова в скобках дается его этимология. Ни секунды не думайте, что те слова, которые вы ежедневно употребляете, являются лишь скучными и безразличными звуками. Они полны света и романтики.
Например, вы не можете сказать такую прозаическую фразу, как «позвоните по телефону бакалейщику насчет сахара», не употребив слов, которые мы заимствовали из многих различных языков и цивилизаций. «Телефон» состоит из двух греческих слов — «теле», что означает «далекий» и «фон», означающий «звук». Слово «бакалейщик» происходит от арабского «баккаль» — «торговец овощами». Англичане заимствовали слово «сахар» из французского языка, а французы взяли у испанцев. Испанцы в свою очередь взяли его из арабского языка, а арабы — у персов. Персидское слов «шакер» было заимствовано из санскритского «каркара», что означает «сладости».
Вы можете работать для «компании» или быть ее владельцем. Слово «компания» произошло от старого французского слова, означающего «компаньон», а «компаньон» буквально означает: «com» — "с" и «panis» — «хлеб», то есть компаньон — человек, с которым вы вместе едите хлеб.
Фактически «компания» представляет собой сообщество людей, которые пытаются вместе заработать на хлеб. «Доллар», который лежит в вашем кармане, буквально означает «талер» — «долина»; доллары были впервые отчеканены в долине святого Иоахима в XVI веке.
Слово «январь» происходит от имени этрусского кузнеца, который жил в Риме, его специальностью было производство замков и болтов для дверей. Когда он умер, его сделали языческим богом и изображали с двумя лицами, так что он мог смотреть одновременно в разные стороны, что было связано с открыванием и закрыванием дверей. Поэтому месяц, который стоял в конце одного года и начале другого, был назван «январем», то есть месяцем Януса. Вот почему когда мы говорим о январе, то вспоминаем имя кузнеца, который жил за тысячу лет до нашей эры и жену которого звали Януа.
Седьмой месяц, июль, был назван в честь Юлия Цезаря. Поэтому император Август, не желая быть обойденным, назвал следующий месяц августом. Однако в те времена восьмой месяц имел только тридцать дней, а Август не хотел, чтобы месяц, названный его именем, был короче, чем месяц, названный в честь Юлия Цезаря. И он взял один день из февраля и добавил его к августу. Следы этой тщеславной кражи вы можете видеть на календаре, висящем сегодня в вашем доме. В самом деле, вы узнаете, что история слов очень увлекательна.
Постарайтесь найти в большом словаре происхождение следующих слов: атлас, бойкот, колоссальный, финансы, лунатик, сэндвич. Узнайте их истории. Благодаря этому они станут вдвойне более красочными, вдвойне более интересными. И тогда вы будете использовать их с еще большим увлечением и интересом.
Переписывание одного предложения сто четыре раза
Старайтесь точно сказать то, что вы имеете в виду, и выразить наиболее тонкие нюансы ваших мыслей. Это не всегда легко, даже для опытных писателей. Фанни Херст рассказала мне, что она иногда переписывала свои предложения от пятидесяти до ста раз. Всего лишь за несколько дней до того, как состоялся наш разговор, сказала она, одно предложение было переписано сто четыре раза. Мейбл Герберт Урнер сообщила мне, что она иногда затрачивает целый день на сокращение на одно или два предложения коротенького рассказа, который будет напечатан в нескольких газетах.
Гувернер Моррис рассказал, как Ричард Хардинг Дэвис постоянно работал, чтобы найти подходящее и правильное слово.
"Каждая фраза в его художественной прозе была наиболее подходящей из того бесчисленного множества фраз, которые он мог бы предложить.
Фразы, абзацы, страницы, даже целые рассказы переписывались снова и снова. Он работал по принципу устранения. Если он хотел описать, как автомобиль поворачивает у ворот, то сначала давал длинное и подробное описание, не упуская ни одной детали, которую даже самый наблюдательный человек в христианском мире не смог бы запомнить в связи с данным событием. Затем он начинал отбрасывать эти детали одну за другой, те самые детали, которые он с таким напряжением припоминал. После каждого сокращения он спрашивал себя: «Сохраняется ли картина?» Если она не сохранялась, то он восстанавливал только что выброшенную деталь и начинал сокращать другие детали и т.д. и т.п. Это продолжалось до тех пор, пока после геркулесовых трудов для читателя оставались лишь те яркие и четкие картины, завершенные каждой мелкой деталью, которыми его рассказы и романтические истории всегда так восхитительно украшены".
Большинство из нас не обладает ни временем, ни желанием так тщательно работать над словом. Эти эпизоды приведены для того, чтобы показать вам то значение, которое известные писатели придают правильной манере изложения и выражения мысли. Это делается в надежде вдохновить вас, вызвать усиленный интерес к активному употреблению языка. Конечно, оратору не следует, произнося предложение, начинать раздумывать над тем, какое именно слово нужно употребить для выражения именно того оттенка мысли, который он хочет передать. Однако он должен вырабатывать в себе точность выражения мысли в процессе ежедневного общения до тех пор, пока это не начнет происходить неосознанно. Он должен это делать, но делает ли он? Нет.
Говорят, что Мильтон использовал восемь тысяч слов, а Шекспир — пятнадцать тысяч. Нормативный словарь английского языка содержит на пятьдесят тысяч слов меньше полумиллиона. Однако средний человек, согласно имеющимся данным, обходится примерно двумя тысячами слов. У него в запасе есть некоторое количество глаголов, достаточное количество соединительных слов, чтобы объединить их, горстка существительных и несколько затертых прилагательных. Он слишком ленив умом или слишком занят делами, чтобы воспитывать в себе точность и четкость выражений. Что же получается в результате? Позвольте привести пример. Однажды я провел несколько незабываемых дней возле Большого каньона на плато Колорадо. В течение дня я слышал, как одна дама употребляла одно и то же прилагательное, говоря о собаке породы чау-чау, о музыкальном произведении, исполнявшемся оркестром, о характере человека и о самом Большом каньоне. Это было прилагательное «красивый».
Что ей следовало бы говорить? Использовать синонимы к слову «красивый» из словаря Роже «Сокровищница слов» (P. Roget. «Treasury of Words»). Это сокращенное издание его полного словаря (P. Roget. «Thesaurus of Words and Phrases»), которое приносит большую пользу. Я лично никогда не сажусь писать, если эта книга не лежит у меня на столе. Я употребляю ее в десять раз чаще, чем обычный словарь.
Сколько лет тяжелого труда посвятил Роже созданию этой книги! Тем не менее эта книга будет лежать на вашем письменном столе и служить вам всю жизнь за ту сумму, которая уплачена за недорогой галстук. Эта книга не из тех, которую следует хранить на полке библиотеки. Это инструмент, которым нужно пользоваться постоянно. Пользуйтесь ею, когда вы записываете и отшлифовываете мысли, изложенные в ваших выступлениях.
Используйте эту книгу, диктуя ваши письма и составляя доклады вашего комитета. Используйте ее ежедневно, и она удвоит и утроит ваше умение распоряжаться словами.
Избегайте избитых фраз
Старайтесь не только быть точным, но и выражаться свежими и оригинальными словами. Имейте мужество называть вещи своими именами.
Например, вскоре после всемирного потопа какой-то оригинальный ум впервые употребил сравнение «холодный как огурец». Тогда это было исключительно хорошо, поскольку было совершенно ново. Даже во времена знаменитого Валтасарова пира это выражение, возможно, продолжало сохранять свою первозданную свежесть, и его можно было использовать для выступлений на банкетах. Но какой человек, гордящийся своей оригинальностью, станет повторять его теперь, когда прошло столько времени?
Вот вам дюжина сравнений для выражения холода. Они не менее выразительны, чем затасканные сравнения с огурцом, вместе с тем более свежи и более приемлемы.
Холодный как лягушка.
Холодный как грелка поутру.
Холодный как шомпол.
Холодный как гробница.
Холодный как ледяные вершины Гренландии.
Холодный как глина. — Колридж.
Холодный как черепаха. — Ричард Камберленд.
Холодный как снежный сугроб. — Аллан Каннингем.
Холодный как соль. — Джеймс Хьюнкер.
Холодный как земляной червь. — Морис Метерлинк.
Холодный как заря.
Холодный как осенний дождь.
Пока у вас будет настроение, подумайте о своих собственных сравнениях, передающих идею холода. Имейте мужество быть своеобразным. Напишите их здесь.
Холодный как… Холодный как…
Холодный как… Холодный как…
Однажды я спросил Кетлин Норрис, как можно улучшить стиль. «Путем чтения классиков, прозаиков и поэтов, — ответила она, — и путем критического выбрасывания из ваших произведений стертых фраз и навязших в зубах выражений».
|
