|
Я перенес ее в это время, и она заявила, что ей три годика. В этот день ей устроили праздник, и я попросил описать, что происходило и что она сама делала в этот день. Она рассказала о праздничном торте, о своих маленьких друзьях, о том, что на ней было платье с аппликациями и что она каталась во дворе на своей лошадке.
Когда женщина пробудилась и прослушала пленку с рассказом о дне рождения, она засмеялась и сказала: «Что то здесь не так. Ни один трехлетний ребенок не знает слово „аппликация“, я то уж точно не знала такого слова в три года. А уж о катанье на лошади не может быть и речи – дворик у нас был крохотный, там и лошадь даже не уместилась бы. Чистый вымысел».
Примерно месяц спустя она навестила свою мать и та сказала: «Конечно, ты знала слово „аппликация“ в три года. Я сама шила тебе платья и все украшала аппликациями. Пойдем на чердак, и я покажу тебе фотографии, которые мы делали на каждом твоем дне рождения, там много и других снимков».
Они отыскали фотографии, сделанные когда ей было три года. На ней было платьице с аппликациями, и она каталась на лошадке во дворе. Жена дантиста заказала копии этих фотографий и подарила их мне. (Эриксон показывает их группе.) Вот платье с аппликациями, а вот лошадка.
Как люди взрослые, мы с ней поняли слово «лошадка» как «лошадь». А у нее просто был трехколесный велосипед, похожий на лошадку. (Эриксон смеется.)
И вопреки ее взрослым представлениям, трехлетний ребенок знает слово «аппликация». Платье с «аппликацией» тому доказательство.
Когда пациент говорит с вами на своем языке, не переводите сказанное на свой язык. Ее трехлетний ум вспомнил «лошадку», а мы, взрослые, перевели это как «лошадь».
Еще раз предупреждаю: слушая пациента своими ушами и переводя его мысли на свой лад, никогда не считайте, что вы его поняли до конца. Язык пациента своеобразен. Для трехлетки «лошадка» – это «лошадка», а для шестидесятилетнего человека «лошадка» – это «лошадь».
Будьте добры, который час?
Стъю: Два часа пять минут. (Стъю – психоаналитик из Аризоны.)
Эриксон: Я вам сейчас расскажу об одном клиническом случае. Пожалуй, даже о двух. Из первого вы поймете, что лечащий врач не играет абсолютно никакой роли. Однажды ко мне на прием пришел молодой адвокат из Висконсина. Это было около полудня в среду. Он рассказал о себе: «У меня в Висконсине практика, но нам с женой не подходит климат в тех местах. Нам хотелось бы переехать в Аризону и завести там детей. Я решил сдать экзамены на право открыть свою практику в Аризоне. Я пробовал пять раз и пять раз проваливался. Завтра, рано утром, я еду в Таксон, чтобы снова попытаться сдать экзамен».
Стало быть, он появился у меня в среду, в полдень, и намеревался на следующее утро отправиться в Таксон, где он уже пять раз проваливался на экзаменах по праву. «Вы сказали, что хотите с женой переехать в Аризону и обзавестись там детьми?» «Совершенно верно», – ответил он. «Я не знаю законодательства штата Аризона, – заметил я, – я лишь психиатр и в юриспруденции не разбираюсь, но я знаю, как проходят такие экзамены. Желающие получить лицензию юристы собираются в определенном помещении в Таксоне и отвечают на вопросы в письменном виде. Экзаменационные вопросы размножены на мимеографе. На столах будут стопки вопросников и тетради в синих обложках. Каждый претендент получает вопросник и тетрадь, находит себе удобное местечко, садится и пишет целый день с девяти утра до пяти вечера. В пятницу он точно так же начинает в девять утра и заканчивает в пять вечера. В субботу он получает новый список вопросов и пишет до пяти вечера. Вот и весь экзамен. Каждый день новый список вопросов и письменные ответы».
Я ввел его в состояние глубокого транса и сказал: "Завтра утром вам нужно ехать на экзамены в Таксон. И вы говорите, что вам с женой хочется переехать в Аризону, что вам нравится там и не нравится в Висконсине. Так вот, вы встанете рано утром и поедете на машине в Таксон, а по дороге (а это 150 миль с большим гаком) полюбуйтесь на открывающиеся перед вами виды по обе стороны от шоссе. И вы будете наслаждаться природой Аризоны до самого Таксона. (Новое шоссе сократило дорогу до 125 миль.) В раннем утреннем свете пейзажи вам особенно понравятся.
В Таксоне вы, не задумываясь, найдете стоянку и поставите свою машину, оглядитесь вокруг и увидите здание. «Что это за здание?» – подумаете вы и все же войдете. Там будет много народа, старые и молодые, мужчины и женщины. Но вы не обратите на них внимания. Вы увидите стопку листков с вопросами, возьмете один экземпляр и тетрадь. Найдите себе удобное место для работы.
Вы прочитаете все вопросы и ничего не поймете. Потом вы еще раз прочитаете первый вопрос и кое что начнет проясняться. Небольшой ручеек сведений закапает с вашего пера на синюю тетрадку. Прежде чем он успеет иссякнуть, подоспеет второй ручеек, за ним третий, и так далее. Когда все ручейки пересохнут, вы прочитаете второй вопрос. Вам он покажется достаточно понятным, и ваше перо опять побежит по бумаге. Когда из него уже нельзя будет выдавить ни капли информации, вы перейдете к следующему вопросу, и так до конца списка.
Вечером вы пойдете погулять по Таксону и все виды города будут вам нравиться: и те, что рядом, и те, что виднеются вдали. Вы нагуляете отличный аппетит и с удовольствием поужинаете. Перед сном вы опять погуляете. Вам понравится синее небо Аризоны. А после прогулки вы крепко уснете. Вы проснетесь свежим, отдохнувшим, хорошо позавтракаете и отправитесь в то же здание и повторите все, как в четверг.
В пятницу вечером вы опять погуляете по Таксону, любуясь природой и нагуливая аппетит, и с удовольствием пообедаете. Перед сном вы опять выйдете полюбоваться синим небом Таксона и окружающими его горами. И крепко уснете, вернувшись с прогулки. Все повторится и в субботу".
Год спустя ко мне в кабинет вошла беременная женщина, видно, на последнем месяце. Она назвала свою фамилию, и это была фамилия того адвоката. «Я отправляюсь в больницу рожать. Вы так помогли моему мужу, что я хочу рожать под гипнозом». Я, правда, осторожно намекнул, что неплохо было бы обратиться ко мне немного пораньше.
Она очень быстро погрузилась в транс, и я ей сказал: «Отправляйтесь в больницу и во всем помогайте докторам, только предупредите их, что вы не хотите никакого медикаментозного воздействия и никакой анестезии. Вы просто хотите попасть в операционное отделение и родить своего малыша. На столе вы думайте только о ребенке. Кто это будет – мальчик или девочка? Какой вес? Какой рост? Какого цвета волосы или совсем без волос родится? Подойдет ли ему имя, которое выбрали вы с мужем? Ожидая ребенка там на столе, радуйтесь вашему материнству и терпеливо ждите первого желанного крика малыша. Думайте о том, что рождение ребенка – это огромное счастье, как будет счастлив ваш муж и как вам славно будет жить в Аризоне».
Так все и получилось. Она погрузилась в свои радостные мысли и вдруг к ней обратился акушер: «Миссис X., вот ваш малыш». И он поднял новорожденного мальчика.
Два года спустя эта женщина снова пришла ко мне. «Я запомнила, как вы тогда сказали, что мне надо было навестить вас раньше. Я отправляюсь в больницу через три дня и опять хочу рожать под гипнозом».
«Хорошо, закройте глаза. Войдите в глубокий транс и сделайте все так же, как и в первый раз». Я ее разбудил, и она ушла.
Еще до этого она рассказала, как ее муж решил вернуться домой после экзаменов в субботу вечером, чтобы иными глазами рассмотреть пейзажи Аризоны. По дороге туда у него создалось одно впечатление, он решил перепроверить его на обратном пути. (Эриксон смеется.)
Зигфрид: Я не совсем понял последнее предложение, повторите, пожалуйста.
Эриксон: Сдав экзамены, муж этой пациентки решил вернуться домой вечером, чтобы увидеть природу Аризоны с другой точки – в вечернем освещении.
У него даже не возникло мысли сообщить мне о своем успехе на экзаменах, ибо моя установка при работе с пациентами такова: у вас все получится, вы достигнете поставленной цели. И я абсолютно убежден в этом. Я держусь уверенно. Действую уверенно. Говорю уверенно, и пациент мне верит.
А многие терапевты говорят пациенту: «Надеюсь, что смогу вам помочь» – а у самих сомнение в голосе. У меня не было заметно ни малейшего сомнения, когда я сказал ей войти в транс. И в ее случае (Эриксон указывает на Кэрол) я ничуть не сомневался. Я был полностью уверен. Хороший врач всегда должен быть абсолютно уверен.
(Эриксон смотрит в пол.) После рождения первого ребенка адвокат пришел поблагодарить меня: «Вы так помогли моей жене. Мы так рады, что у нас родился мальчик. Но меня кое что тревожит. Когда мой дед со стороны отца был в моем возрасте, у него обнаружилось заболевание позвоночника, оно стало хроническим и принесло ему много страданий. В таком же возрасте подобное заболевание развилось и у его брата. То же самое произошло и с моим отцом, у него постоянные боли в спине, и это мешает ему в работе. Такая же болезнь появилась и у моего старшего брата, когда ему исполнилось столько лет, сколько сейчас мне. А теперь и я начинаю ощущать эти боли».
«Все понятно, – ответил я.– Я об этом позабочусь. Войдите в транс». Когда он погрузился в глубокий транс, я сказал: «Никакие мои слова не помогут, если ваше заболевание органического происхождения или в позвоночнике есть какое то патологическое изменение. Но если это психологическая, психосоматическая модель, унаследованная вами от деда, двоюродного деда, отца и брата, тогда вы должны знать, что такая боль у вас вовсе не обязательна. Это просто психосоматическая модель поведения».
Адвокат явился ко мне через девять лет. «Помните, как вы меня лечили от боли в спине? С тех пор я о ней позабыл, но несколько недель назад появилось какое то неприятное ощущение в позвоночнике, пока не очень сильное. Но я забеспокоился, памятуя о моих родном и двоюродном дедушках, отце и брате».
Я ответил: «Девять лет – это большой срок. Вам нужно пройти рентгеновское и клиническое обследование. Я этим не занимаюсь, поэтому я направлю вас к своему знакомому коллеге, а он передаст мне результаты обследования и свои рекомендации».
Мой друг Фрэнк сказал адвокату: «Вы занимаетесь юридической практикой, проводите весь день за своим столом и мало двигаетесь. Я вам порекомендую ряд упражнений, которыми вы должны заниматься ежедневно, если хотите, чтобы у вас не болела спина и было отличное общее самочувствие».
Адвокат передал мне слова Фрэнка, я ввел его в транс и сказал: «Теперь вы будете выполнять все упражнения и правильно чередовать труд и отдых».
Он мне позвонил через год и сказал: «Вы знаете, я чувствую себя гораздо моложе и здоровее, чем год назад. Я словно сбросил несколько лет, и спина не болит благодаря этим упражнениям».
Теперь еще одна вещь, которую вам следует знать. У меня была одна легко внушаемая пациентка, она работала секретарем в фирме. Она позвонила мне и пожаловалась: «Во время менструации у меня бывают очень болезненные спазмы. У меня как раз начинается цикл и дико болит в нижней правой части живота. Вы не могли бы обезболить эти спазмы?»
Я ввел ее в транс по телефону и сказал: «Вы рассказали мне в бодрствующем состоянии о менструальных болях и хотите избавиться от них. Запомните, что отныне у вас не будет никаких болей во время цикла. У вас больше не будет менструальных спазмов». Я особо подчеркнул слова «менструальная боль», «менструальные спазмы». «Сейчас проснитесь». Она проснулась и сказала: «Спасибо, боль совсем прошла». «Вот и хорошо», – ответил я.
Минут через двадцать она позвонила и сказала: «Анестезия кончилась. Опять болит». Я ответил: «Погрузитесь в транс и внимательно слушайте. Я внушаю вам гипнотическое обезболивание менструальных спазмов и менструальных болей любого характера. Просыпайтесь, боли нет». Она проснулась и сказала: «Вот теперь отличная анестезия. Большое спасибо».
Через полчаса снова звонит: «Боли опять вернулись». Тогда я сказал: «Ваше тело гораздо умнее вас. У вас не менструальные боли. От них вы получили гипнотическое обезболивание. Но любой доктор знает, что острый аппендицит дает боли, похожие на менструальные. Я говорил о менструальных болях, но не упоминал об аппендиците. Звоните своему хирургу». Что она и сделала. Ее немедленно положили в больницу и наутро прооперировали по поводу аппендицита.
Ваше тело знает о вас гораздо больше, чем вы сами. Поэтому, когда вы занимаетесь с пациентом, имейте четкое представление о том, что внушать. Не давайте общих установок. Допустим, я лечу головную боль, тогда установка будет на устранение «безобидной головной боли». Но если ее причиной является опухоль мозга, никакое внушение не поможет. Так и в случае с аппендицитом: можно внушить гипнотическое обезболивание, но диагноз, на который оно ориентировано, – менструальные спазмы или еще что нибудь. Так что, когда вы имеете дело с органическим заболеванием, знайте, что внушать.
Вернемся к нашему адвокату. Мне потребовалось всего лишь заставить его думать об Аризоне как о чудесном крае, где приятно жить, и о том, что сдать экзамен для него ерундовое дело. Не о чем беспокоиться и нечего бояться. Пиши себе понемногу, что вспомнишь. Это всякому под силу. Я помог таким образом многим юристам и медикам, внушив им душевное спокойствие и уверенность в своих силах.
Одна моя пациентка раз за разом проваливалась на защите своей докторской диссертации. Комиссия не сомневалась в ее подготовленности, но женщину каждый раз охватывал такой панический страх, что у нее все вылетало из головы. Я пригласил ее на свое занятие, где рассказывал об уже знакомом нам адвокате, и она погрузилась в транс. Когда занятие окончилось, она проснулась. Мы распрощались, и она уехала домой, в свой штат. Через месяц я получил от нее письмо. «Я с отличием защитила свою докторскую диссертацию, – писала она.– Что вы со мной сделали?» (Эриксон смеется.) Да ничего я не сделал, рассказал только об адвокате.
Теперь послушайте, что я вам расскажу. А вы сделайте свои выводы в соответствии с тем, как каждый из вас поймет мой рассказ. Когда я говорил, как адвокат восхищался чудесными пейзажами Аризоны (обращается к Кристине), ты подумала о чудесной (wunderbar) природе Германии, а это две разные вещи.
Как получить сведения о пациенте? Надо начать с ним непринужденную беседу. Расскажите о ваших годах учебы в колледже. Я лично учился в Висконсин ском университете. Каждый из вас тут же подумал о своем университете. Начни я говорить о Миссисипи, наш немецкий друг сразу же вспомнил бы Рейн. Мы всегда переводим чужие слова на свой язык.
Итак, в 1972 году ко мне в дверь позвонила красивая замужняя тридцатипятилетняя женщина. Войдя в кабинет, она рассказала о своих затруднениях: "Доктор Эриксон, мой начальник приказал мне отправиться в четверг самолетом в Даллас, штат Техас, и вернуться самолетом же в субботу. И еще он добавил: «Либо ты летишь туда и обратно, либо прощайся с работой'» Доктор Эриксон, я программист по профессии и настраивала компьютеры по всей стране.
В 1962 году, десять лет назад, я попала в авиакатастрофу. К счастью, самолет практически не пострадал и все пассажиры остались целы. В течение следующих пяти лет мне довелось летать из Феникса в Бостон, Нью Йорк, Новый Орлеан, Даллас и во многие другие города. Но с каждым разом мне становилось в воздухе все страшнее и страшнее. Я дошла до того, что меня начинало всю трясти. (Эриксон показывает.) Я сидела в самолете с закрытыми глазами, не слышала, что говорит мне муж. Когда самолет приземлялся в месте назначения, у меня вся одежда была влажная от пота. Мне было так плохо, что, прежде чем приступить к работе, я ложилась в постель и часов восемь спала. Я стала ездить в командировки поездом, автобусом или на машине. У меня какая то странная фобия. Я спокойно сажусь в самолет, спокойно держусь, пока самолет выруливает на полосу и разгоняется, но стоит ему оторваться от земли, меня начинает бить дрожь и я умираю от страха. Я абсолютно успокаиваютсь во время промежуточных посадок, стоит самолету коснуться земли".
Итак, стала я пользоваться машинами, автобусами и поездами. В конце концов,моему боссу надоело, что я использовала на поездки свое отпускное время, и время на больничном листе, и дни за свой счет, чтобы уложиться в сроки. Сегодня утром он заявил: «Либо летишь в Даллас, либо теряешь работу». Я люблю свою работу и не хочу ее потерять".
Я спросил: «А как вы хотите чтобы я вылечил вашу фобию?» «Гипнозом», – ответила она. «Я не знаю, легко ли вы поддаетесь гипнозу. Мне надо вас проверить».
Она оказалась прекрасной пациенткой. Я ее разбудил и сказал: «Вы хорошо поддаетесь внушению. Мне нужно самому увидеть ваше состояние в полете. Я погружу вас в транс, и вы представите себя в реактивном лайнере на высоте 35.000 футов». Я просто ужаснулся, когда увидел, как ее колотит, и тут же велел ей представить, что самолет приземлился.
«Прежде чем вам помочь, – начал я,– я хочу, чтобы вы поняли одну вещь. Для своих лет вы весьма красивая женщина. А я – мужчина. И хотя я передвигаюсь в инвалидной коляске, вы не знаете, в какой мере я зависим от своей болезни. Я хочу, чтобы вы пообещали мне выполнить любую мою просьбу, будь она хорошая или плохая. И помните, что вы – привлекательная женщина, а я – мужчина и вы не знаете моих физических возможностей. Дайте мне безоговорочное обещание выполнить любую мою просьбу, хорошую или плохую».
Минут пять она раздумывала и, наконец, ответила: «0 чем бы вы меня ни попросили и что бы вы со мной ни делали, хуже моей фобии ничего быть не может». «Хорошо, – сказал я. – Сейчас я введу вас в транс, и вы повторите свое обещание».
Она немедленно повторила свое обещание под гипнозом. Я ее разбудил и сказал: "Вы дали мне безоговорочное обещание и наяву, и под гипнозом.
Теперь я могу вылечить вас. Засните и представьте, что вы на высоте 35.000 футов и летите со скоростью 650 миль в час".
Она страшно задрожала, согнулась и уткнула голову в колени. «А сейчас вообразите, что самолет опускается, и в тот момент, когда он коснется земли, все ваши страхи и фобии, тревоги и терзающие вас бесы соскользнут с вас на сидение». Она все так и представила, проснулась – и вдруг с криком: «Они там! Они там!» (Эринсон показывает на зеленое кресло) – выскочила из кресла и отлетела к противоположной стене комнаты.
Я позвал миссис Эриксон и сказал: «Бетти, сядь в это кресло». (Эриксон показывает.) Но пацинтка стала ее умолять: «Пожалуйста, миссис Эриксон, не садитесь в это кресло». Но миссис Эриксон направилась к креслу, и тогда пациентка буквально вцепилась в Бетти и не дала ей сесть. Я отпустил Бетти и повернулся к пациентке: «Лечение окончено. Счастливого полета в Даллас и обратно в Феникс. Позвоните мне из аэропорта и расскажите, как вам понравилось путешествие».
Когда она ушла, я попросил дочь сфотографировать кресло с передержкой, недодержкой и нормально. Каждый снимок я положил в отдельный конверт. На передержанном снимке я написал: «Место вечного упокоения ваших фобий, страхов, тревог и терзающих бесов, медленно опускающихся в забвение вечного мрака». На недодержанной фотографии я сделал надпись: «Место вечного упокоения ваших страхов, полностью растворившихся в космическом пространстве». А на третьей, нормальной, написал: «Место вечного упокоения ваших фобий, страхов и тревог».
Все три конверта я отправил моей пациентке. Она получила их в среду утром. В субботу раздался звонок и восторженным голосом она сообщила: «Это было великолепно. Просто чудо какое то. Самое прекрасное путешествие в жизни!» «Не согласитесь ли вы, – попросил я, – рассказать ваш случай четырем моим студентам, которых я готовлю к докторской диссертации по философии?» «Конечно», – ответила она. Я попросил ее прийти к восьми утра.
Ровно в восемь она пришла ко мне со своим мужем. Пройдя как можно дальше от кресла, она уселась в другом конце комнаты. Минут через пять подошли мои ученики, и один из них хотел было сесть в зеленое кресло, но моя пациентка воскликнула: «Ради Бога, не садитесь в это кресло!»
«Да я в нем не раз сидел, – возразил студент, – удобное кресло, почему бы и сейчас не сесть?» Но пациентка снова взмолилась: «Нет нет, пожалуйста, ни в коем случае!» «Раз такое дело, посижу на полу, это для меня не впервой. Вас так устроит?» – ответил студент. «Да, я вам очень благодарна».
Затем она рассказала о своем случае и о полученных от меня фотографиях. "Я взяла эти фотографии с собой как талисман, на счастье. На первом отрезке пути до Эль Пасо я чувствовала себя спокойно и все ждала, когда же начнется моя воздушная трясучка. Остановка в Эль Пасо заняла двадцать минут. Выйдя из самолета, я добралась до аэропорта, нашла там укромное местечко и вошла в транс.
Я повторяла себе: «Доктор Эриксон велел тебе наслаждаться полетом. Делай так, как сказал доктор Эриксон». Я вернулась на посадку, и перелет из Эль Пасо в Даллас прошел чудесно. На обратном пути из Далласа я вместе с другими пассажирами любовалась раскинувшимся внизу покрывалом с появляющимися там и сям просветами, в которые была видна земля. Путешествие было сказочно прекрасное".
Я сказал: «Сейчас я хочу, чтобы вы немедленно вошли в транс». Ее реакция была моментальной, тогда я сказал: «Сейчас, под гипнозом, вы отправитесь на аэродром Феникса, купите билет до Сан Франциско и по дороге будете любоваться пейзажами, особенно горными. Прибыв в Сан Франциско, вы возьмете напрокат автомобиль и поедете к мосту Золотые ворота. Поставьте машину у въезда на мост, дойдите пешком до середины моста и посмотрите вниз».
"Я вам немного расскажу об истории этого моста. Мост держится на опорах высотой 740 футов (около 25 метров. – Прим. перев.). Когда строительство было окончено и на мосту оставались только заканчивавшие свою работу маляры, один из них приспособил к концу длинного шеста рыболовную сеть и с ее помощью стал ловить чаек и красить им головы в красный цвет. А вскоре какой то предприимчивый газетчик опубликовал сообщение о новом виде красноголовых чаек. Его фамилия была Джейк. Это подлинная история".
«Итак, вы наблюдаете за волнами внизу с их пенящимися гребнями и любуетесь на чаек. Но в этот миг глубокий туман окутывает мост и видимость исчезает. Вы возвращаетесь к автомобилю и летите самолетом обратно в Феникс, а из аэропорта приезжаете прямо сюда».
Она быстро пробудилась и, обращаясь к студентам, сказала: «Я должна вам рассказать о своем путешествии в Сан Франциско и об этом негодяе Джейке». «Я знал, что ей эта история не понравится», – заметил ее муж. Моя пациентка принадлежала к ревностным радетелям за экологию. (Эриксон смеется.) Закончив свой рассказ, она добавила: «Я сюда приехала прямо с аэродрома. Бог мой, да ведь все это было со мной во сне! На самом деле ни в каком Сан Франциско я не была. Это я в трансе думала, что отправилась туда».
Тогда я задал ей важный вопрос: «А какие еще сложности были у вас во время поездки в Даллас?» – «Никаких, кроме моей авиафобии». «Нет, у вас еще была проблема, – возразил я, – и очень серьезная. Я не знаю, давно ли вы от этого страдаете. Но теперь вы от нее отделались. А сейчас расскажите студентам об этой проблеме». В ответ она искренне удивилась: «Да нет у меня больше никаких проблем. Ничего подобного». «Действительно, сейчас у вас нет никаких проблем, – ответил я, – но в Далласе вы решили еще одну проблему. Что это было?» «Вам придется самому объяснить», – ответила она. «Нет, я сейчас задам вам один вопрос и вы все поймете».
Но сначала я хочу спросить у присутствующих, каковы ее проблемы? (Пауза.) Хочу сказать заранее, что этих проблем три. И все серьезно осложняли ей жизнь. Что же это? (Пауза.)
Даю подсказку. Никакой аэрофобии у нее не было. (Эриксон смеется.) Это она себе придумала. Я внимательно ее выслушал и передал вам самое важное из ее расказа. (Пауза.)
Так, не можете разгадать загадку? Верно, надо еще подучиться. Однако среди моих учеников, которым я раньше рассказывал этот случай, находились такие, которые довольно легко разгадывали по крайней мере одну загадку. (Пауза.)
Не кричите все сразу, давайте по очереди. (Эриксон смеется. Пауза.)
Санда: Она боялась мужчин.
Эриксон: Джон, не подсказывай, говори сам.
Анна: Может, у нее были проблемы с боссом на работе?
Эриксон отрицательно качает головой.
Зигфрид: Возможно, она боялась добиться слишком больших успехов на работе?
Эриксон (отрицательно качает головой): Я ей сказал: «Вы избавились еще от одной проблемы. Что это за проблема? Я задам вам простой вопрос: с чего вы начали свое пребывание в Далласе?»
«А, вы об этом, – сказала она. – Я отправилась к зданию фирмы, куда меня командировали, и поднялась прямо с первого на сороковой этаж». «А раньше как вы поднимались в лифте?» – спросил я. «Обычно я выходила на втором этаже, пересаживалась в другой лифт и поднималась до третьего этажа, выходила, дожидалась лифта и поднималась на пятый этаж. Каждый раз один два этажа. Я так привыкла, что и не считала это проблемой».
Анна: Боязнь высоты?
Эриксон (отрицательно качает головой): Она же сказала: «Я могу сесть в самолет. Нормально чувствую, когда он выруливает на взлетную полосу и берет разбег. Но лишь только он отрывается от земли, начинается моя трясучка». У нее страх закрытого пространства, где нет никакой видимой опоры. Самолет – закрытое пространство без всякой опоры, то же относится и к лифту.
Я ее спросил, какая у нее еще была проблема. Она ответила: «Я лично такой проблемы не знаю, но если вы так спрашиваете, значит, она была». – «Она у вас действительно была, теперь мы ее устранили. Отказавшись от воздушного транспорта, вы стали ездить на машине, на автобусе и поезде. В поезде все было в порядке. А вот если машине или автобусу приходилось проезжать по подвесному мосту, да еще длинному, что тогда с вами происходило?» "А, вот вы о чем, – ответила пациентка. – Я прижималась к полу, закрывала глаза и дрожала. Обычно я спрашивала кого нибудь из пассажиров: «Мы уже переехали через мост?» Мои студенты поняли, зачем я велел ей во сне отправиться в Сан Франциско и пройтись по мосту.
Теперь мою пациентку с самолета не стащишь. Во время отпуска они с мужем излетали вдоль и поперек всю Австралию. Она то и дело летает в Рим, Лондон и Париж. Она даже не любит в отелях останавливаться. Предпочитает спать и питаться в самолете. И все время возит с собой те три фотографии, а кресла этого все так же боится. (Эриксон со смехом указывает на кресло.)
А вы просто невнимательно слушали. У нее не было боязни самолетов. Она же говорила: «В самолете мне удобно, но когда он взлетает, я начинаю трястись». Мне было ясно, что, когда самолет взлетает, он превращается в закрытое пространство без видимой опоры. Это же относится к лифту. Та же картина с автобусом на подвесном мосту, опоры которого не видны ни справа, ни слева. (Эриксон жестикулирует рукой вправо и влево.) Вы подвешены в воздухе. В поезде она слышит перестук колес по рельсам, звуковое свидетельство наличия опоры, поэтому в купе поезда ей не страшно. Она слышит внешнюю опору.
Интересно, как вам запомнится этот рассказ хотя бы через год. Я не раз рассказывал его и, бывает, год спустя уже слышу его от моих студентов с разными вариациями. (Эриксон смеется.) Пациентка иногда становится пациентом. Это оттого, что, слушая меня, каждый переводит услышанное на свой язык.
Стоит мне произнести «Висконсинский университет», как каждый из вас подумает о своем учебном заведении. Если я скажу, что родился в горах Сьерра Невада, каждый вспомнит о своем родном месте. Стану говорить о своих сестрах, вы подумаете о своих, если они есть, или о том, что их у вас нет. Каждое слово отзывается в человеке в зависимости от его жизненного опыта. Вот о чем должен помнить врач.
А теперь, кто из вас был здесь раньше? Кому приходилось здесь бывать? (Одна женщина поднимает руку.)
Эриксон: Вы были? Давно?
Санда: Семь месяцев тому назад.
Эриксон: Тогда не выдавай меня. Кто из вас верит в лампу Алладина?
Анна: В лампу Алладина?
Эриксон: Признавайтесь, кто верит? Лампа Алладина у меня. Стоило ему погладить лампу, как появлялся дух. Только у меня модернизированная лампа, я включаю штепсель в розетку – и дух тут как тут, он женского рода и очень дружелюбный. Я вас с ней познакомлю, она любит улыбнуться, подмигнуть и одарить поцелуем. Это – мой личный дух, так и знайте.
О, я совсем забыл, что миссис Эриксон сейчас нет дома, а то бы я ее позвал и познакомил вас с моим духом. (Эриксон обращается к Анне.) Ты вот мне не веришь. И не веришь в моего графа Дракулу.
Анна: Да нет, верю.
Эриксон: Постарайся не оказаться здесь в полночь, а то лишишься некоторой толики крови.
Вот еще что хочу вам сказать. Преподавание, лечение невозможны без юмора. У пациентов и так много горя и печали, и надо хоть немного снять с них эту тяжесть. Постарайтесь поднять у них настроение.
Будь добра, найди там одну открытку. (Эриксон указывает на стопку бумаг справа от него. Кристина ищет нужную открытку.) Вон та, черного цвета.
Я сейчас ее пущу по рукам, чтобы все могли прочитать. Открытку прислала мне моя дочь Бетти Элис, когда она училась в колледже. В нашей родне было так заведено, когда кто нибудь из Эриксонов получал интересную открытку, он зачеркивал имя отправителя и посылал ее еще кому нибудь. Например, моя сестра прислала открытку моей жене в день рождения. Жена зачеркнула имя моей сестры и послала ее еще кому то из родственников. Сестра была тридцать пятым адресатом.
(Эриксон передает открытку сидящей слева от него Кэрол.) Прочитай все, что написано сверху, а потом разверни и прочитай внутри. (Кэрол улыбается. Эриксон берет у нее открытку и передает следующей женщине.) Прочитайте и представьте, как это подействует на удрученного пациента. (Все по очереди читают. На передней стороне открытки написано: «Когда перестаешь думать о всех неразгаданных тайнах вселенной… разве это не приводит к ощущению собственной бренности и ничтожности?» Слова на развороте: «…меня нет».)
(Эриксон обращается к Кристине.) Эту открытку я даю читать унылым пациентам. (Эриксон смеется.) Всем своим студентам я напоминаю: если их интересуют индийские драгоценности, единственное место, где они не зря потратят свои деньги, это Музей Херда на Центральной Авеню. Там вам продадут подлинные индийские украшения. В других магазинах вам подсунут фальшивую или восстановленную бирюзу, фальшивое серебро и золото. Музей Херда предложит вам подлинные изделия. Туда стоит наведаться.
Советую прогуляться до Глендейл Авеню, это три четверти мили отсюда, не больше, и свернуть на Линкольн Драйв. Глендейл Авеню поворачивает на Линкольн Дайв. Это шоссе бежит за пределы Феникса в его пригород – Скотт сдейл. Вскоре, в районе 24 й улицы, вам встретится парк под названием Парк Пика Скво. Поставьте машину поблизости и поднимитесь на вершину Пика Скво.
Я считаю, что и пациенты, и студенты должны быть деятельными, больше узнавать, лучше запоминать. Взобравшись на гору, вы не пожалеете о затраченных усилиях. Только поднимайтесь не в дневное жаркое время, а лучше на рассвете, или после заката солнца, или в полночь – и перед вами откроется незабываемый вид.
Высота пика 1.100 футов (330 метров. – Прим. перев.), а длина подъема полторы мили. Рекордное время подъема – 15 минут и 10 секунд. У одного моего студента еще с детства была заветная мечта взобраться на трехкилометровую гору, так он влез на Пик Скво десять раз подряд. Каждый подъем занял у него в среднем 23 минуты. Жена добирается до вершины за полтора часа. Сын не спеша взбирается за 43 минуты. Советую начать подъем перед самым восходом солнца. Усилие стоит того.
Еще вам обязательно надо побывать в Ботаническом саду. Анна: В Фениксе?
Эриксон: В Фениксе. У нас великолепный Ботанический сад. Особое внимание следует там обратить на два экспоната. Там есть дерево «Буджам». Помните, в «Акульей охоте»? Дерево «Буджам», вот оно, настоящее дерево «Буджам»*.
Анна: Я видела его в Ботаническом саду в Таксоне.
Эриксон: Это дерево вас озадачит. Умом вы будете знать, что это дерево, но с трудом поверите своим глазам.
Анна: Это словно репа вверх ногами.
"Название «Буджам» дерево впервые получило в 1922 году. Английский ботаник Годфри Сайке, видимо, читал о волшебном дереве Буджам в шуточной поэме Льюиса Кэррола «Акулья охота». Говорят, что, когда он впервые увидел дерево в подзорную трубу, он воскликнул: "Хо хо! Это же Буджам. Без сомнения, Буджам. – Примеч. редактора английского текста.
Эриксон: Пусть они сами посмотрят. Там еще есть Ползучие Черти. Они рядом с деревьями Буджам. Вы их сразу узнаете. И дорогу спрашивать не надо. Ползучие Черти вызовут у вас уважительный трепет. Итак, встречаемся завтра в полдень.
Сейчас я отправляюсь к себе домой, выпью водички и лягу спать. Утром проснусь, оденусь и еще посплю до полудня. Сил у меня маловато. Давайте ка, снимайте с меня насекомых. (Смех.).
(Эриксон указывает на микрофоны жучки, которыми обвешали его студенты.)
Вторник
(Эриксон начинает занятие с того, что дает анкету для заполнения новому студенту. Затем, обращаясь к Кристине, он замечает, что двух его внучек зовут Кристинами.)
Кристина: Это довольно необычно, назвать обеих одним и тем же именем.
Эриксон: Теперь я хочу, чтобы вы сели в другом порядке. (Обращаясь к Розе.) Смотрите, как она уворачивается от моего взгляда. (Обращаясь прямо к Розе.) Потому что пришла твоя очередь.
(Эриксон пересаживает Розу в зеленое кресло. Она говорит по английски слегка запинаясь.) Пыталась улизнуть от моих глаз?
Роза: Нет, у меня зрение неважное. Дальнозоркость. (Пауза.)
Эриксон (Кладет слева от себя на сидение коляски игрушечного пурпурного осьминога, сделанного из пушистой пряжи.): В юности мы охотно познаем. Но с возрастом налагаем на– себя все больше ограничений. Хочу проиллюстрировать вам эту мысль. (Наклоняется влево. Роза склоняется ближе к Эриксону.)
Семь. Десять. Один. Пять. Два. Четыре. Шесть. Три. Восемь. Девять. (Эриксон обращается к группе.) Что я сейчас сделал?
Анна: Посчитали наоборот.
Зигфрид: Назвали числа.
Эриксон: Я повторю. Девять. Пять. Три. Шесть. Два. Один. Семь. Десять. Восемь. (Пауза.) Кто из вас слышал, как дети считают на пальцах от единицы до десяти? Четыре. Семь. Десять. Восемь. Три. Пять. Два. Один. Семь. (В лад счету Эриксон по очереди загибает пальцы на руках.) Чтобы научиться считать от единицы до десяти, ребенку потребуется еще много времени. Сначала он запоминает название чисел, узнает понятие счета до десяти, но еще не знает правильной последовательности чисел.
(Обращается к Розе.) Скажи ка, сколько у тебя пальцев?
|
