|
«От ощущения неуверенности и неполноценности, из боязни, что не смогу сделать ничего первоклассного, выше среднего уровня, я предпочитаю вообще не начинать что-либо делать и, вероятно, пытаюсь создать для себя особое положение таким подчеркнутым отказом» (Horney, 1980, р. 250).
Особенно заинтересовало Хорни объяснение Адлером маскулинного протеста (masculine protest), который развивается у каждой женщины в ответ на ощущение физической неполноценности по сравнению с мужчинами. Она, которая «завидовала Берндту, потому что он мог встать и пописать у дерева» (Horney, 1980, р. 252), без труда распознала этот протест в себе. Карен нравилось носить брюки, в детских шарадах она всегда играла принца, а в возрасте 12 лет обрезала свои волосы до плеч. Физическую неполноценность по отношению к мужчинам она компенсировала успехами в школе и очень гордилась тем, что училась лучше брата. По меркам своей культуры, Хорни вела себя как мужчина и когда изучала медицину, и когда верила в сексуальную свободу.
Как писала Хорни в своем адлерианском «Самоанализе», ей необходимо было чувствовать превосходство. Она была недостаточно красива и ощущала свою женскую неполноценность, что и вело к стремлению преуспеть в мужской сфере. Однако низкая самооценка вызывала в ней боязнь неудачи, поэтому она избегала продуктивной работы, «как поступают вообще все женщины» (Horney, 1980, р. 251). Перед экзаменами она испытывала непропорционально сильное беспокойство. Усталость возникала как результат тревоги, как предлог, чтобы уйти от соревнования с мужчинами, как средство скрыть свою неполноценность и отвести себе какое-то особое место, вызвав беспокойство за себя у окружающих.
Следующие два десятилетия Хорни не развивала это адлерианское направление в своих трудах, однако в 1930—1940-е годы оно снова совпало с ее собственным подходом к психоанализу. Хорни часто характеризовала Адлера как поверхностного психолога, однако признавала его своим интеллектуальным предшественником, поскольку Адлер первый рассматривал стремление к славе как «всеобъемлющий феномен и указал его решающее значение в возникновении невроза» (1950, р. 28).
Другие интеллектуальные влияния.
Еще живя в Германии, Хорни изучала различные этнографические и антропологические труды, а также работы философа и социолога Георга Зиммеля, с которым у нее установились дружеские отношения. Почувствовав после переезда в Соединенные Штаты коренную разницу между Европой и Америкой, она заинтересовалась исследованиями социологов, антропологов и психоаналитиков, связывавших свои разработки с явлениями культуры. Среди этих ученых были Эрих Фромм, Макс Хоркхаймер, Джон Доллард, Гарольд Лассвел, Эдвард Шапир, Рут Бенедикт, Ральф Линтон, Маргарет Мид, Абрахам Кардинер и Гарри Стек Салливан, и с большинством из них Хорни познакомилась лично. Под их влиянием она отстаивала мнение о том, что для поколения невротиков культура важнее биологии, что патогенный конфликт между личностью и обществом возникает из-за плохого устройства общества и не является неизбежным, на чем настаивал Фрейд. Вслед за Брониславом Малиновски, Феликсом Боем и Эриком Фроммом Хорни рассматривала эдипов комплекс как культурно обусловленный феномен. Так же, как Гарри Стек Салливан, она считала, что, объясняя поведение человека, важнее учитывать не сексуальные влечения, а «потребность в безопасности и удовлетворении».
«Георг Зиммель говорит... что исторически сложившиеся отношения полов можно примитивно представить как отношения хозяина и раба. В них «одна из привилегий хозяина состоит в том, что он не обязан постоянно думать о том, что он — хозяин, в то время как позиция раба такова, что он никогда об этом не забывает»» (Horney, 1967, р. 69).
Первоначально Хорни рассматривала концепцию психического здоровья в ее взаимосвязи с культурой, но позже, в 1930-х годах, она вывела дефиницию здоровья, универсальную по своей природе. Опираясь на труд У. У. Троттера «Стадные инстинкты в период войны и мира» (1916), Хорни описала эмоциональное благополучие как «состояние внутренней свободы», при котором «все способности человека полностью востребованы» (1939, р. 182). Теперь она считала, что главная черта невроза — самоотчуждение, потеря контакта со «спонтанным индивидуальным „я“» (1939, р. 11). В первую очередь на Хорни повлиял Эрик Фромм, но важное воздействие на ее мысли оказали также Уильям Джеймс и Серен Кьеркегор. Так, понятие «духовного „я“», данное Уильямом Джеймсом в его «Принципах психологии» (1890), вдохновило Хорни на, то чтобы ввести понятие «реального „я“», а рассуждая о потере «я», она опиралась на труд Кьеркегора «От болезни к смерти» (1949). Хорни цитировала Отто Ранка и приводила его концепцию «воли» в качестве примера, который помог сформировать ей идею «реального „я“». В последней же своей работе она обратилась к идее «беззаветной преданности» дзэн.
Трудно найти причины, по которым Хорни сместила акцент с прошлого на настоящее. Она признавала влияние Шульц-Хенке и Вильгельма Рейха — аналитиков, которых знала еще по работе в Берлине. Зафиксированный в ее дневнике адлерианский метод анализа, к которому она потом вернулась, также выделяет главным образом события настоящего.
«С точки зрения Уильяма Джеймса, реальное «я»... является источником спонтанного интереса и энергии, «источником усилий и концентрации, откуда исходят указы воли»;... это часть нас самих жаждет расширения, роста и достижения самой себя. Она порождает спонтанную реакцию наших чувств и мыслей, когда мы соглашаемся и противостоим, приобретаем или отказываемся от чего-либо, борясь с ней заодно или вопреки ей, говоря через нее «да» или «нет»» (Horney, 1950, р. 157).
Несмотря на отчаяние, человек может вполне благополучно жить... так, что, пожалуй, никто и не заметит, что в каком-то более глубинном смысле ему недостает себя самого... так как «я» — это такая вещь, которой внешний мир менее всего склонен интересоваться... Самая большая опасность заключается в том, что потеря своего собственного «я» может пройти совершенно незаметно: на любую другую потерю — руки, ноги, пяти долларов, жены — обязательно обратят внимание (Kierkegaard in: Horney, 1945, p. 185).
Основные понятия.
Так как мысль Хорни прошла три стадии развития, то будет лучше обсудить отдельно главные концепции каждой из них. Сначала мы рассмотрим ее идеи относительно женской психологии, затем — введенную в 30-х годах новую психоаналитическую парадигму и лишь потом — зрелую теорию.
Женская психология.
Нэнси Ходороу связывает с Карен Хорни «возникновение теории и политики феминизма». Теории Хорни создали первоначальную базу «для недавнего пересмотра психоаналитического понимания пола и для психоаналитического диссидентства в вопросе пола» (1989, р. 2-3). Идеи Хорни многие годы игнорировались, однако сейчас они представляются по-настоящему актуальными.
Психология женщин рассматривалась до сих пор только с точки зрения мужчин. Позиция мужского превосходства объективно значима в личностном чувственном отношении мужчин к женщинам. По Делиусу, психология женщин до сих пор изображается только как откладывание желаемого на потом и разочаровывание мужчин (Horney, 1967, р. 56).
Отношение мужчин к женщинам
В своих ранних эссе о женской психологии Хорни стремилась показать, что девушки и женщины имеют присущие им биологическую конституцию и паттерны развития, которые должны быть поняты и осознаны, исходя из женской точки зрения, а не только как производная предполагаемой женской неполноценности по сравнению с мужчинами или как результат отличия женщин от мужчин. Хорни доказывала, что психоанализ создан в условиях культуры с мужской доминантой и является продуктом мужского гения (Фрейда), он рассматривает женщин просто как неполноценных мужчин. Мужская точка зрения на женщин является частью теории психоанализа и подана как научное представление о женской природе.
Хорни важно было объяснить, почему мужчины видят женщин именно так, а не иначе. Она сделала вывод, что мужчины завидуют беременности, деторождению и материнству, завидуют женской груди и процессу сосания, у них возникает бессознательное стремление принизить ценность женщин, а мужской творческий импульс является сверхкомпенсацией за их ничтожную роль в процессе продолжения рода. Зависть к матке у мужчин сильнее, чем так называемая зависть к пенису у женщин, так как мужчинам требуется значительно больше принизить ценность женщин, чем женщинам — роль мужчин.
В последних работах Хорни продолжала анализировать мужское видение женщин и доказывала отсутствие в нем какого бы то ни было научного основания. В книге «Недоверие между полами» (1931) она писала, что женщину считают «существом второго сорта», так как «во все времена более сильная сторона создает идеологию, которая бы помогла ей сохранить свое положение... В этой идеологии отличие будет трактоваться как неполноценность, и еще будет доказано, что это отличие неизменное, базисное или что это воля божья» (1967, р. 116). В «Страхе перед женщиной» («The Dread of Woman», 1932) Хорни объясняет мужской страх перед женщинами детским опасением мальчиков, что их гениталии неадекватны материнским. Женщина представляет собой угрозу не кастрации, а унижения мужского достоинства, угрозу мужскому самоуважению. По мере того как мальчик вырастает, он продолжает испытывать скрытую тревогу по поводу размеров своего пениса или потенции. Женщина не испытывает такого рода тревог, потому что она «исполняет свою роль одним своим существованием» (1967, р. 145) и не обязана подтверждать свою женственность. Конечно, есть и соответствующий страх женщин перед мужчинами. Мужчина преодолевает свою тревогу эффективной деятельностью, поисками сексуальных побед и унижением сексуального объекта.
«Говорят, что она хорошо разбирается только в области эроса, что духовные вопросы чужды ее внутренней сути, что она не в ладах с культурными течениями. Следовательно, она, как прямо выражаются азиаты, существо второго сорта... Кровавые трагедии менструации и деторождения препятствуют ей, если она хочет чего-то в жизни достичь. Поэтому каждый мужчина так же, как благочестивый иудей в своих молитвах, про себя благодарит Бога, что он не родился женщиной» (Horney, 1967, р. 114).
Культурные факторы
В своих эссе о женской психологии Хорни отошла от фрейдовской убежденности в «анатомии судьбы», она уделяла больше внимания культурным факторам и рассматривала их в качестве источника женских проблем и проблем идентичности женщины в целом. Она признавала, что маленькие девочки завидуют половым органам мальчиков, однако не считала этот факт психологически значимым. На самом же деле женщины завидуют мужским привилегиям, и им нужно больше возможностей для развития общих для всех способностей и нормальных человеческих качеств. Патриархальный идеал женщины необязательно должен совпадать с ее врожденным характером, однако культурная сила этого идеала такова, что она вынуждает женщин жить в соответствии с ним.
В «Проблемах женского мазохизма» (1935) Хорни оспаривала тезис, гласящий, что «мазохистские тенденции присущи и родственны женской природе» (1967, р. 214). Такова точка зрения психоаналитиков, повторяющих стереотип мужской культуры, однако Хорни определила ряд социальных условий, делающих женщин более склонными к мазохизму, чем мужчин. Более того, ее исследования показывают, что эти условия не универсальны и что некоторые общества менее благоприятны для развития женской индивидуальности, чем другие.
«Хорошо известно, что наша культура — это мужская культура и поэтому в целом неблагоприятна для раскрытия женской индивидуальности... Неважно, что женщину могут высоко ценить как мать или возлюбленную, тем не менее в духовном и общечеловеческом плане мужчина всегда будет оцениваться выше. Маленькая девочка развивается и растет, сопровождаемая именно таким впечатлением» (Horney, 1967, р. 82).
Комплекс маскулинности
Хорни не отрицала, что женщины часто завидуют мужчинам и недовольны своей женской ролью. Многие ее эссе описывают комплекс маскулинности (masculinity complex), схожий с понятием маскулинного протеста у Адлера. Хорни определяла этот комплекс так: «это целый комплекс чувств и фантазий, которые развиваются у женщины в ответ на ощущение дискриминации, это ее зависть к мужчине, ее желание стать мужчиной, желание отбросить женскую роль» (1967, р. 74). Первоначально Хорни придерживалась другого взгляда. Она полагала, что у женщин обязательно образуется комплекс маскулинности от потребности избавиться от чувства вины и тревоги, являющейся последствием эдиповой ситуации. Хорни пришла к выводу, что комплекс маскулинности вовсе не неизбежен, он является продуктом культуры с мужской доминантой и результатом тех или иных семейных обстоятельств. «С самого рождения девочке прямо или косвенно намекают на ее неполноценность», и переживание этого «постоянно стимулирует ее комплекс маскулинности» (1967, р. 69).
Рассуждая о семейных обстоятельствах, Хорни сосредоточила свое внимание на взаимоотношениях девочки с мужчинами в семье, однако позже она отнесла комплекс маскулинности и прочие явления, традиционно ассоциирующиеся с завистью к пенису (в частности, чувство неполноценности, мстительность и соревновательность по отношению к мужчинам), к взаимоотношениям девочки с женщинами в семье. Особенно важную роль в развитии этого комплекса играют, по мнению Хорни, отношения с матерью. В «Конфликтах с матерью» (1933) она объединила различные эпизоды из своего детства, в которых, как она писала в предыдущих эссе, проявился комплекс маскулинности. «Девочка может вполне обоснованно невзлюбить свой собственный женский мир очень рано, может быть, из-за того, что ее напугала ее собственная мать, или оттого, что она пережила жестокое разочарование от общения с братом или отцом; она могла иметь ранние сексуальные контакты, испугавшие ее, или обнаружила, что ее брата любят в семье больше, чем ее» (1967, р. 179). Все эти обстоятельства присутствовали и в детстве самой Хорни.
Переоценка любви
«Переоценка любви» (1934) стала кульминацией в попытках Хорни проанализировать себя с точки зрения женской психологии. Эссе описывает случаи семи женщин, истории семей которых, симптомы и социальное положение схожи с ситуацией Хорни настолько, что она могла бы включить в этот список и себя. Большая часть эссе представляет собой попытку объяснить причины, по которым такие женщины буквально одержимы желанием быть с мужчинами, однако не в состоянии установить с ними сколько-нибудь удовлетворительные отношения. Эта одержимость исходит из детства, когда «каждая из них всегда оказывалась на втором месте после мужчины» (1967, р. 193). Для судьбы девочки типично пережить фрустрацию в любви к отцу, однако для этих женщин последствия оказываются необычайно суровыми из-за присутствия сестры или матери, эротически доминирующей в данной ситуации.
В ответ на чувство поражения девочка старается избежать соперничества за мужчину или в ней вынужденно развивается соперничество с другими женщинами, в котором она пытается продемонстрировать свою эротическую привлекательность. Завоевание мужчин дает ей не только ощущение того, что Хорни позднее назовет «мстительным триумфом», но также и способ борьбы с тревогой и ненавистью к себе. Неуверенная в себе девочка беспокоится, ей кажется, что она не совсем нормальна, и эта тревога часто выражается в страхе, что что-то не так с ее гениталиями, или в боязни, что она некрасива и потому не может быть привлекательна. В качестве защитной реакции она может уделять непропорционально большое внимание своей внешности или хотеть стать мужчиной. Самое главное для нее — доказать, что, несмотря на свои недостатки, она действительно может привлечь мужчину. Быть без мужчины позорно, иметь мужчину — признак нормальности. «Отсюда происходит и это безумное преследование» (1967, р. 197-198).
Положение таких женщин незавидно: хотя отношения с мужчинами имеют для них первостепенное значение, эти отношения не могут удовлетворять. Женщины теряют интерес к мужчине, как только он завоеван. «В них глубоко сидит страх разочарования и унижения, которые, как им кажется, угрожают им, если они почувствуют, что любят мужчину» (1967, р. 205). Не найдя в детстве ответной любви у отца или брата, они пытаются подтвердить свою ценность эротическими победами, делаясь бесчувственными и избегая глубоких эмоциональных связей. Они стремятся часто менять партнеров, закрепив мужчину за собой, прекращают с ним отношения, чтобы не испытывать внутренней боли. Какими бы привлекательными они ни были, они не верят, что мужчина может действительно их любить. Более того, их самое страстное желание — отомстить за нанесенное когда-то в детстве поражение: «они хотят победить мужчину, отбросить его в сторону, ведь сами они однажды почувствовали себя брошенными и отвергнутыми» (1967, р. 206).
«Пережитое в детстве сексуальное возбуждение оставляет после себя след... удовольствие, превышающее удовольствия из любого другого источника, воспоминание о чем-то странно оживляющем весь организм. Я склонна думать, что эти остаточные воспоминания заставляют некоторых женщин считать сексуальное удовлетворение своего рода эликсиром жизни, который только мужчина может им предоставить и без которого они истощатся и зачахнут...» (Horney, 1967, р. 204)
«Мы должны перестать интересоваться тем, что же на самом деле является женственным... Стандарты мужественности и женственности — искусственны... Различия между двумя полами, разумеется, существуют, но мы не сможем определить, в чем именно они заключаются, если сначала не разовьем нашего потенциала как просто человеческие существа. Пожалуй, это может звучать парадоксально, но мы можем обнаружить эти различия, только если забудем о них» (Horney, 1935; Paris, 1994, p. 238).
Половая нейтральность
Хотя большая часть трудов Хорни и посвящена женской психологии, в 1935 году она не писала на эту тему: Хорни почувствовала, что роль культуры в формировании женской души не позволяет выделить в ней исключительно женское начало. В лекции под названием «Женский страх перед поступком» (1935) она настаивала на том, что, только если освободить женщин от концепции женственности, навязанной им культурами с мужской доминантой, мы сможем увидеть их реальные психологические отличия от мужчин. Наша главная цель состоит не в том, чтобы идентифицировать исключительно женское, а в том, чтобы «поощрять развитие личностей того и другого пола» (Paris, 1994, р. 238). Позже Хорни развивала нейтральную теорию, применимую как к женщинам, так и к мужчинам.
Новая парадигма Хорни.
В «Невротической личности нашего времени» и в «Новых путях в психоанализе» Хорни систематически критиковала теории Фрейда и развивала свою собственную версию психоанализа. Ее отличительными чертами были подчеркнуто высокая роль культуры, концепция невроза как ряда защитных реакций, вырабатывающихся как реакция на базовую тревогу. Особое внимание Хорни уделяла структуре личности в текущий момент времени, а не его истокам в детстве.
Роль культуры
Хорни критиковала Фрейда за то, что он слишком высоко ставил биологическую природу поведения человека и неправильно, по ее мнению, истолковывал универсальность чувств и взаимоотношений, распространенных в его культуре. Отрицая значение социальных факторов, Фрейд приписывал невротическую эгоцентричность нарциссическому либидо, враждебность — инстинкту разрушения, страсть к деньгам — анальному либидо, стремление приобретать — оральности. Однако, как показывают антропологические исследования, в разных культурах эти характеристики и их качество варьируются. Например, эдипов комплекс встречается далеко не везде. Собственный опыт Хорни, после того как она переехала в Соединенные Штаты и почувствовала разницу в культурах, подтвердил ее наблюдения.
Хорни в целом отвергала позицию Фрейда; невроз, как она считала, возникал не вследствие столкновения культуры и инстинкта. Фрейд полагал, что культура нам нужна, чтобы выжить, и мы должны подавлять или сублимировать наши инстинкты во имя культуры. Хорни же не верила в то, что столкновение личности и общества неизбежно, скорее, оно имеет место, когда неблагоприятное окружение не удовлетворяет наши эмоциональные потребности и вызывает страх и враждебность. Фрейд видит человека ненасытным, деструктивным и асоциальным от природы; по Хорни, эти явления — не выражение инстинкта, а невротическая реакция на неблагоприятные условия.
Для размышления. Философия
В начале работы «Невроз и развитие человека» (1950, р. 14-15) Хорни рассматривает три понятия морали, основывающихся на трех различных взглядах на природу человека:
1. Человек от природы грешен и одержим примитивными импульсами. Цель нравственного поведения состоит в том, чтобы подавить, укротить и преодолеть их.
2. Если в природе человека есть врожденное «добро» и врожденное «зло», то мораль призвана обеспечить конечную победу хорошего, подавив плохое и усилив элементы добра. Мораль должна руководить человеком с помощью воли, разума и силы.
3. Если рассматривать развитие человека как его стремление к самореализации, присущее как тенденция, а не как направление воли, то мораль превращается в препятствие на пути этой эволюции, которое нужно устранить и дать возможность проявиться спонтанным силам роста.
Прочитав эти определения, попробуйте выполнить следующее упражнение:
1. В группе, по крайней мере, из трех студентов обсудите эти три точки зрения, предварительно выбрав одну, которую будете защищать.
2. Хорни отстаивала третью концепцию морали. Обсудите, какое влияние эта философия оказала на ее психотерапию.
3. Какое бы положение из этих трех вы ни выбрали, подумайте, действительно ли вы живете в соответствии с ним. Как ваше поведение подтверждает ваши взгляды? Обменяйтесь мнениями в группе.
Структура невроза
Хорни не отрицала значение детства для эмоционального развития, однако, по ее мнению, именно патогенные условия, а не фрустрация либидозных желаний заставляют детей чувствовать себя неуверенно или считать себя нелюбимыми и ненужными. При возникновении таких условий у детей развивается базовая тревога (basic anxiety) — чувство беспомощности в потенциально враждебном мире, от которого дети пытаются избавиться, развивая стратегию защиты: стремясь обрести любовь и власть или уединение.
«Человек, предрасположенный к неврозу — это, кажется, тот, кто в детстве остро пережил проблемы, обусловленные культурой, и кто впоследствии оказался неспособен их разрешить или разрешил только за счет своей личности. Такого человека, пожалуй, можно назвать пасынком культуры» (Horney, 1937, р. 290).
«[Базовая тревога возникает, когда] окружающее в целом пугает, потому что кажется небезопасным, лживым, неблагодарным, завистливым и безжалостным... Ребенок видит в окружающем угрозу своему развитию и препятствие законным желаниям и побуждениям. Ему кажется, что его индивидуальность хотят уничтожить, его свободу отобрать, а счастью воспрепятствовать. По сравнению со страхом кастрации этот страх не фантазия, а вполне обоснованная реальность» (Horney, 1939, р. 75).
Хорни казалось, что эти защитные стратегии обречены на неудачу, потому что создают порочные круги (vicious circles): средство, с помощью которого человек хочет развеять тревогу, только усиливает ее. В частности, неудовлетворенная потребность в любви делает эту потребность ненасыщаемой, а требовательность и ревность, сопровождающие ее, уменьшают вероятность того, что такой человек когда-либо будет к кому-нибудь по-настоящему привязан. Люди, которых когда-то не любили, начинают ощущать себя нелюбимыми и не замечают доказательств обратного. Дефицит любви делает их зависимыми от других, однако они боятся этой самой зависимости, которая может сделать их уязвимыми. Хорни проводит параллель с человеком, умирающим от голода, но не решающимся дотронуться до пищи из страха, что она может быть отравлена (1937, р. 114).
В работе Хорни «Невротическая личность нашего времени» кроме невротической потребности в любви рассматривается также проблема погони за властью, престижем и обладанием, возникающая, когда человек не надеется найти любовь.
Хорни представила следующую парадигму возникновения невроза: расстройства в человеческих взаимоотношениях порождают базовую тревогу, провоцирующую развитие защитных стратегий. Эти стратегии не только, в принципе, саморазрушительны — они противоречат друг другу, так как люди принимают не одну, а сразу несколько подобных стратегий. Эта парадигма сформировала базис зрелой теории Хорни.
Структура против генезиса
Вероятно, самым значительным в новой версии психоанализа Хорни было то, что она сместила акцент с прошлого на настоящее как в теории, так и в клинической практике. Она заменила характерный для Фрейда акцент на генезисе структурным подходом, отстаивая мнение о том, что цель психоанализа не только в поисках источников невроза в детских переживаниях, но и в анализе ряда защитных реакций и внутренних конфликтов. Эта черта существенно отличает ее теорию от классического психоанализа, объясняющего события настоящего с помощью воспоминаний о прошлом.
В «Новых путях в психоанализе» Хорни разграничила свое собственное «эволюционистское» направление мысли и то, что она называла фрейдовским «механистически-эволюционистским» направлением. Эволюционистское направление предполагает, что «вещь, существующая сегодня, не существовала в той же форме с самого начала, а стала такой, пройдя некоторые стадии. Эти предшествующие стадии, может, и вовсе не напоминали форм настоящего, но настоящее непредставимо без предшествующих стадий». Механистически-эволюционистское направление утверждает, что «в процессе развития ничего нового не рождается». То, что «мы видим сейчас, это то же старое, только в другой форме» (1939, р. 42). По Хорни, глубокое влияние ранних детских переживаний не препятствует дальнейшему развитию, тогда как для Фрейда ничего нового не происходит с человеком после 5 лет и позднейшие реакции и переживания просто повторяют более ранние.
Суть концепции Фрейда о взаимосвязи детских переживаний и поведения взрослого человека — доктрина о безвременности бессознательного. Скрытые в детстве страхи, желания или опыт не претерпевают никаких изменений по мере роста и накопления опыта. Это положение создало базу для понятия фиксации (fixation), относящегося к окружению человека в раннем детстве — его отцу, матери, переживаниях на всех стадиях развития либидо. Концепция фиксации позволяет рассматривать дальнейшие привязанности или формы поведения как повторение прошлого, пребывающего в бессознательном скрыто и неизменно.
Хорни не оспаривала доктрину вневременного характера бессознательного и ряд связанных с ним понятий — в основании ее теории лежали совершенно иные предпосылки. «Немеханистическая точка зрения основывается на том, что в органическом развитии нет и не может быть простого повторения или регрессии к предыдущим стадиям» (1939, р. 44). Прошлое всегда является частью настоящего, однако настоящее — это часть процесса развития, а не простое повторение. В действительности жизнь развивается так, писала Хорни, что «каждый шаг обусловливает последующий». Таким образом, «интерпретации, связывающие проблемы настоящего непосредственно с влиянием детства, в научном плане дают только половину правды и практически бесполезны» (1935, р. 404-405).
Согласно модели Хорни, ранние детские переживания не только порождают фиксации, которые заставляют нас повторять предыдущие паттерны поведения, но и обусловливают наше восприятие и реакцию на внешний мир. На них также влияет и весь последующий опыт, который в конце концов выливается в наши взрослые защитные стратегии и образует структуру характера. Самые первые переживания могут повлиять сильнее последующих, так как именно они определяют направление развития, однако характер взрослого человека есть продукт всех прежних взаимодействий между психической структурой и окружением.
Еще одно существенное отличие теории Хорни от теории Фрейда заключается в том, что если Фрейд считает определяющими немногие детские переживания, в основном сексуального характера, то Хорни видит причину неврозов в сумме всех детских переживаний и опыта. Дела у человека идут плохо из-за всех событий и личностей, которые ему сопутствуют, из-за отношений со сверстниками, и особенно в семье, если ребенок чувствует себя неуверенным, нелюбимым, неоцененным, что создает основу для базовой тревоги. Эта тревога ведет к развитию защитных стратегий, формирующих структуру невротического типа, и эта структура является причиной трудностей в дальнейшей жизни. Хорни рассматривает сексуальные проблемы, скорее, как результат, а не как причину личностных проблем.
«Суть моего убеждения в том, что психоанализ должен выйти за рамки инстинктивистской психологии и психологии развития» (Horney, 1939, р. 8).
«Короче говоря, теория либидо и все ее тезисы ничем не подкреплены... То, что подается как очевидный факт, — на самом деле неподтвержденные и зачастую грубые обобщения отдельных ценных наблюдений. Существующее сходство между физиологическими функциями и психическими явлениями, а также побуждениями взято как пример того, что первое определяет последнее. Предполагается, что особенности в сексуальной сфере являются причиной сопутствующих особенностей характера личности» (Horney, 1939, р. 68).
«Теоретическое ожидание успехов анализа, которых можно добиться, восстановив детские воспоминания, искушает нас воспользоваться необоснованной реконструкцией смутных воспоминаний, которые так и не разрешают наше сомнение, реальны ли эти переживания или это просто фантазии. Когда реальная картина детства отходит на задний план, искусственные попытки проникнуть сквозь туман кажутся стремлением объяснить одно неизвестное — специфические черты настоящего — с помощью другого неизвестного — детства» (Horney, 1939, р. 146).
«Та же тревога, которая может заставить человека мастурбировать, может побудить его раскладывать пасьянс. Вовсе не очевидно, что стыд, ощущаемый при этой игре, происходит от того, что этот человек ищет запрещенных сексуальных удовольствий. Если он относится к типу людей, для которых видимость совершенства важнее чего бы то ни было, то подразумевающееся в этом занятии потворство своим желаниям и отсутствие самоконтроля достаточно для того, чтобы у данного человека возникло чувство самоосуждения» (Horney, 1939, р. 61).
Зрелая теория Хорни.
Как считает Хорни, человек обладает неким реальным «я», требующим благоприятных условий для его реализации. Когда человеком движут защитные стратегии, а не подлинные чувства, он отдаляется от своего реального «я». Хорни различала защитные стратегии двух видов: межличностные, которые мы используем в общении с людьми, и интрапсихические, которыми мы оперируем для самих себя. Хорни описала межличностные стратегии в работе «Наши внутренние конфликты» и интрапсихические — в «Неврозе и человеческом развитии».
«Реальное «я» — это то, на что мы ссылаемся, когда говорим, что хотим найти себя... Это возможное «я» — в противоположность идеальному «я», недостижимому в принципе» (Horney, 1950, р. 158).
Реальное «я»
Хорни пришла к выводу, что главной чертой невроза является отчуждение от реального «я» в результате подавляющего воздействия окружения. Цель терапии — «восстановить личность для самой себя, помочь человеку обрести спонтанность реакции и центр тяжести в себе самом» (1939, р. 11). Реальное «я» (the real self) — не фиксированная сущность, а ряд врожденных возможностей. К ним относятся темперамент, таланты, способности и склонности. Они являются частью нашей наследственности, и для их развития необходимы благоприятные условия. Они не вырабатываются в процессе обучения, так как нельзя научиться быть собой, но открыты для внешних влияний, так как реализуются через взаимодействие с внешним миром, обеспечивающим множество путей развития.
Человек может реализоваться в различных условиях по-разному, однако в детстве существует ряд условий, необходимых для будущей самореализации. Они включают «атмосферу тепла», которая дает возможность ребенку выражать свои собственные мысли и чувства, доброжелательность остальных людей, способных удовлетворять различные нужды ребенка. Ребенок также должен обладать «здоровым антагонизмом желаниям и воле» тех, кто находится рядом с ним. Когда неврозы родителей мешают им любить ребенка или хотя бы «воспринимать его как самостоятельную личность», у него возникает базовая тревога, мешающая ему «относиться к другим с непосредственностью подлинных чувств», вынуждающая его развивать защитные стратегии (1950, р. 18).
«Удивительно, но я не знаю, кто я такая. У меня нет на этот счет ни малейшего понятия... Насколько я себя помню, я была всегда послушной, покорной, кроткой... Раз или два в детстве, в порыве самоутверждения, я устраивала скандалы... Моя мать пресекала все мои отклонения от условностей с образцовой жестокостью. Потому что меня и моих сестер воспитывали так, чтобы мы могли казаться приятными» (Марианна в фильме Ингмара Бергмана «Сцены из семейной жизни»).
Для размышления. Реальное «я»
Хорни говорит о том, что ребенок отдаляется от своего реального «я» вследствие базовой тревоги, которая делает непосредственность опасной и порождает защитные стратегии и самоотчуждение. Проверьте применимость данной теории к вашей собственной жизни и проделайте следующее упражнение:
1. Закройте глаза, расслабьтесь и вспомните обычный день, когда вам было 13 или 14 лет. Представьте, что вы проснулись утром. Вспомните ваши переживания, как вы выполняли задания и играли в школе, ваше общение с семьей и друзьями днем и вечером. Запишите события этого дня, ваши мысли, чувства, общее настроение.
2. То же самое задание, но вам 4—5 лет. Расслабьтесь на несколько минут. Это поможет вам вспомнить.
3. Сравните эти два дня. Есть ли какая-то разница в степени вашей непосредственности? Стали ли ваши интересы, по мере того как вы росли, исходить больше от вас самих или нет? Ограничилась ли ваша жизнь конфликтными внутренними приказами или вы смогли сохранить ощущение того, что для вас правильно, а что нет? Понравились ли вам перемены в себе и окружающих?
4. Сформируйте группу в количестве не более шести человек. Пусть каждый опишет и сравнит свои два дня с рассказами других.
|
