Фрейджер Роберт, Фейдимен Джеймс "Личность. Теории, упражнения, эксперименты"

Скачать в архиве

Демократичное изложение многих имеющихся на сегодняшний день концепций личности. Особое внимание уделено практическому курсу развития личности и методам, влияющим на сознание человека. Помимо классических и современных теорий личности в учебник включены восточные концепции личности, которые познакомят читателя со взглядами на личность индуизма, буддизма и ислама.

Выражение признательности.

В подготовке настоящего издания нам помогал талантливый выпускающий редактор Джеймс Стрэндберг, который просмотрел весь текст свежим взглядом и высказал много полезных идей. В результате нам пришлось проделать большую дополнительную работу, зато перед вами теперь более совершенный текст.

Нам посчастливилось воспользоваться помощью ведущего редактора Энн Кернс, ответственной за подбор фотоматериалов Карен Кобик, выпускающего менеджера Лайзы Пинто, координатора-маркетолога Мэрианн Терреро, технического редактора Синди Тейлор, ответственной за подготовку макета Мэри Аркондес, бесподобного корректора Сюзан Джозеф и любезного редактора Эрика Стейно.

Выражаем особую благодарность доктору философии Уильяму Брейтеру, подготовившему большую часть нового материала для главы 5, и доктору философии Сюзан Ньютон, которая написала разделы «Итоги главы» и «Ключевые понятия».

Рукопись была просмотрена:

Майклом Пичовски (Нортлендский колледж);

Дэвидом У. Петерсоном (Колледж Маунт Сенарио);

Дороти Бианко (Колледж Род-Айленда);

Донной Кэнаван (Бостонский колледж);

Джорджем Бери (Шиппенсбергский университет);

Джоун Кэннон (Массачусетский университет);

Джеромом Смоллом (Янгстаунский государственный университет).

Их советы и исправления улучшили основные части текста и позволили нам избежать ряд оплошностей. Вина за все оставшиеся фактические или смысловые ошибки ложится на нас.

Роберт Фрейджер

Джеймс Фейдимен

Об авторах.

Роберт Фрейджер (Robert Frager) получил степень доктора философии в области социальной психологии в Гарвардском университете, где преподавал и был ассистентом у Эрика Эриксона. Он преподавал психологию в филиалах Калифорнийского университета в Беркли и Санта-Крусе и является основателем и первым президентом Института трансперсональной психологии. Он также занимал пост президента Ассоциации трансперсональной психологии. Автор нескольких книг и многочисленных статей по психологии и родственным отраслям знаний, он в настоящий момент возглавляет докторскую программу в Институте трансперсональной психологии в Пало-Алто, Калифорния.

«Мне посчастливилось сотрудничать со многими видными теоретиками и терапевтами, чья работа освещается в этой книге, и я сам практиковал юнгианский анализ, гештальт-терапию, райхианскую и неорайхианскую терапию и групповую работу по методике Роджерса. Кроме того, я жил в дзэнских монастырях, ашрамах йогов и суфийских центрах, изучая и практикуя эти традиции.

Кроме психологии, я преподаю японское боевое искусство айкидо, которым занимаюсь свыше тридцати лет. Обучался у самого основателя школы айкидо. Он был первым в ряду удивительных наставников, которые обучили меня тому, что Маслоу назвал «расширением пределов человеческой природы». Я также читаю лекции по суфизму и недавно завершил работу над сборником суфийских рассказов, наставлений и стихов, носящим название Essential Sufism («Сущность суфизма»).

Я женат на удивительной, творчески одаренной художнице; у нас четверо детей, которым сейчас 27, 24, 13 и 10 лет.»

Джеймс Фейдимен (James Fadiman) получил степень доктора философии в области психологии в Стэнфордском университете и преподавал в Университете Сан-Франциско, в Университете Брэндиса и в Стэнфорде. У него собственная консалтинговая фирма, которая проводит семинары для руководящих работников и педагогов в США и за рубежом. Он написал и отредактировал ряд книг по холистической медицине, постановке целей и патопсихологии, является редактором двух журналов и членом совета нескольких корпораций, чья деятельность связана с сохранением природных ресурсов.

«Мне повезло, и я смог применить психологические и клинические навыки, приобретенные мной в аспирантуре, в разнообразных областях вне психологии. Хотя я отдал несколько лет работе в колледже и продолжаю преподавать психологию, большую часть времени я занимался консультированием научных работников и бизнесменов. Мои ранние исследования измененных состояний сознания позволили мне открыть для себя сокровенную мудрость туземных и восточных культур. Я с радостью обнаружил, что древняя мудрость может быть чрезвычайно практичной.

При написании этой книги меня вдохновляло то, что она дает мне возможность объединить разные точки зрения, которые я находил для себя полезными, даже если творцы этих идей являлись непримиримыми противниками.

В настоящий момент я организую курс обучения решению творческих проблем и изобретательству в одной крупной фирме по производству электроники в «Силиконовой долине», приступаю к написанию второго романа, продолжаю писать ряд коротких рассказов и сотрудничать с несколькими компаниями, следящими за обеспечением сохранности окружающей среды при пуске производственных объектов.

Моя жена, с которой я состою в браке тридцать лет, — кинорежиссер-документалист. У нас двое детей.»

Глава 1. Вступление.

Эта книга призвана снабдить учащихся мировым, межкультурным запасом знаний, которые имеют практическое значение для изучения человеческой природы. Большинство учащихся надеются найти в курсе психологии набор структур, концепций, теорий и точек зрения, которые облегчат собственный рост и сделают их более способными к адаптации в быстро меняющемся, разноликом обществе. В каждой главе нашего издания, являющегося четвертым по счету, мы обеспечиваем учащихся средствами, позволяющими добиться лучшего понимания как собственной личности, так и других людей.

Конструктивный подход к теории личности.

Мы подходим ко всем теориям, представленным в книге, настолько позитивно и благожелательно, насколько это возможно. Каждая глава была прочитана и оценена теоретиками и практиками описанной в ней системы, что дает нам уверенность в том, что наша трактовка является достаточно исчерпывающей и точной. Мы пытались избежать тенденции критиковать или умалять достижения какой-либо из теорий. Напротив, мы постарались высветить сильные стороны и эффективность каждого подхода. Мы стремились избежать как предвзятости, так и бездумной эклектики. Однако проявили осознанное пристрастие в своем выборе теоретиков. Мы остановились на тех теоретиках, чьи достоинства и полезные качества являются для нас очевидными, обойдя вниманием известных теоретиков, которые казались нам менее полезными и менее отвечающими общей цели этой книги.

Каждый теоретик, включенный в эту книгу, предлагает что-то, имеющее уникальную ценность и релевантность, выделяя и проясняя различные аспекты человеческой природы. Нам кажется, что каждый из них в целом «корректен» в сфере своей компетенции. Тем не менее мы указали на ряд серьезных разногласий, имеющих место среди теоретиков личности. Представляется, что эти споры часто напоминают известную притчу о слепых людях и слоне. Когда тот или иной слепой ощупывает какую-то часть слона, то предполагает, что именно она является ключом к всему внешнему виду животного.

В оригинальной версии этой притчи слепые люди были философами, которых один мудрый царь (вероятно, уставший от их ученых споров) послал на погруженный в темноту скотный двор. Каждый философ настаивал, что его ограниченный опыт и теория, основанная на этом опыте, являются истиной в последней инстанции. Эта тенденция до сих пор обнаруживается среди современных теоретиков личности. Мы решили избрать иной подход.

В своей трактовке каждой теории мы исходим из того, что эта теория имеет определенное отношение к любому из нас. Например, работники, получающие почасовую оплату, могут обнаружить, что концепция режимов подкрепления (schedules of reinforcement) Б. Ф. Скиннера проливает свет на их поведение на работе. Однако сомнительно, что чтение Скиннера поможет людям понять, почему они посещают религиозные службы. Здесь скорее будут полезны сочинения Карла Юнга, посвященные роли символов и значимости «я». Таким образом, в различные периоды времени и в разных сферах нашей жизни каждая теория способна стать для нас руководством, просветить нас или внести ясность в какой-то вопрос.

Вероятно, один-два теоретика покажутся вам более близкими по сравнению с другими, представленными в этой книге. Каждый теоретик пишет об определенных базовых паттернах человеческого опыта, скорее всего паттернах, с которыми он встретился в собственной жизни. Мы привыкли считать наиболее значимыми теории, описывающие такие паттерны, которые в наибольшей степени соответствуют нашим собственным.

В каждой главе обсуждается какая-то теория или точка зрения, которая расширяет наши общие знания о человеческом поведении. Мы убеждены, что в дополнение к нашему врожденному биологическому паттерну роста и развития людей отличает тенденция к психологическому росту и развитию. Эта тенденция была описана многими психологами как стремление человека к самовыражению (self-actualization): желание понять себя и потребность реализовать свои способности в полной мере.

Теории личности.

До Фрейда и других ведущих западных теоретиков личности не существовало какой бы то ни было реальной теории личности. Считалось, что психические расстройства являются результатом необъяснимой «потусторонней (alien) одержимости» в остальном разумных, здравомыслящих людей. Об этом свидетельствует тот факт, что врачей, которые первыми стали заниматься лечением психических больных, называли «алиенистами» (alienists).

Одна из величайших заслуг Фрейда заключается в том, что он твердо стоял на следующей позиции: психическими проявлениями управляют определенные правила и причинно-следственные структуры. Рассматривая иррациональные и бессознательные мысли и поступки своих пациентов, он заметил, что они возникают или совершаются в соответствии с определенными паттернами. Занимаясь изучением этих вопросов, Фрейд положил начало «науке иррационального». Кроме того, он увидел, что поведенческие паттерны, обнаруживаемые у пациентов, страдающих неврозами или психозами, являются по своей сути интенсивными проявлениями ментальных паттернов, наблюдаемых у нормальных людей.

Юнг, Адлер и многие другие создали свои теории на основании догадок Фрейда. В теории Юнга бессознательное индивида включает в себя не только личные воспоминания (на чем настаивал Фрейд), но и материал, принадлежащий коллективному бессознательному всего человечества. Альфред Адлер и другие ученые направили свое внимание на эго как на сложный механизм адаптации к внутренней и внешней среде.

Карен Хорни посвятила свои исследования эго-психологии, а также инициировала развитие женской психологии. Она расширила рамки психоаналитической теории, распространив ее на женщин. Ее работа была продолжена несколькими поколениями теоретиков-женщин. Одной из наиболее известных исследовательских групп здесь считается центр Стоуна, чья самая последняя теоретическая работа представлена в главе 9 «Женская психология».

Уильяма Джеймса, современника Фрейда и Юнга, больше интересовало сознание само по себе, чем его составляющие. Изучая то, как функционирует разум, Джеймс стал предшественником когнитивных психологов. Он также положил начало исследованиям сознания — области, в которой ученые изучают такие вопросы, как измененные состояния сознания (сновидения, медитация, воздействие наркотических веществ на человека и т. д.).

Позже американские теоретики, в том числе Карл Роджерс и Абрахам Маслоу, занялись изучением вопросов психологического здоровья и роста. Маслоу высказал такую убедительную мысль: «Похоже на то, что Фрейд передал нам в наследство нездоровую половину психологии, и мы должны теперь дополнить ее здоровой половиной» (Maslow, 1968, р. 5).

Расширение рамок теории личности.

В последние годы все более значимыми становятся следующие четыре подхода к человеческой природе и функционированию: когнитивная психология, движение за развитие человеческого потенциала (the human potential movement), женская психология и восточные идеи. Наше освещение этих направлений призвано расширить границы традиционных взглядов на теорию личности.

Когнитивная психология.

Когнитивная психология вторглась во многие области психологии, включая теорию личности. Когнитивная психология позволяет проанализировать, как функционирует разум, и оценить разнообразие и сложность человеческого поведения. Если нам удастся лучше понять, как мы мыслим, наблюдаем, концентрируем свое внимание и запоминаем, то мы получим более ясное представление о том, как эти когнитивные строительные блоки способствуют возникновению страхов и иллюзий, творческой деятельности и всех моделей поведения и психических проявлений, которые делают нас тем, что мы собой являем.

Первый когнитивный психолог Джордж Келли указывал на важность интеллектуального осмысления нашего опыта. Согласно Келли, все люди являются учеными. Они формулируют теории и гипотезы в отношении собственной личности и других людей и, подобно ученым-профессионалам, иногда цепляются за любимую теорию, несмотря на множащиеся свидетельства, указывающие на ее несостоятельность.

Движение за развитие человеческого потенциала.

Движение за развитие человеческого потенциала возникло в 1950—1960-е гг. прежде всего в Институте Исален в Калифорнии и в Национальных учебных лабораториях в штате Мэн и опиралось по большей части на теории Роджерса и Маслоу. В настоящий момент оно представляет собой широко распространенный культурный феномен. Центры роста, или обучения, существуют в большинстве крупных городов, как правило, предлагая интенсивные, часто по-настоящему захватывающие семинары, которые проходят в выходные дни или в течение недели и включают в себя различные виды групповой психотерапии, физических упражнений, медитации и духовных практик. Эти семинары предлагают также обучение навыкам коммуникации, планирования времени, контролирования качественных показателей и снятия стресса. Во многих колледжах и университетах регулярно проводятся курсы, ориентированные на экспериментальную работу и уделяющие особое внимание личной вовлеченности человека в какую-либо деятельность и эмоциональному осознанию, а корпорации часто посылают своих руководящих работников на занятия и семинары, которые уходят своими корнями в движение за развитие человеческого потенциала. Лидеры и члены различных групп, а также государственные и частные спонсоры, как правило, считают, что посещение этих занятий может способствовать благотворным, долговременным изменениям.

К сожалению, с течением времени наряду с акцентом на непосредственное овладение навыками и быстрые результаты в рамках движения получила развитие антинаучная и антиконцептуальная тенденция, которую иногда рассматривают как намеренное проявление неуважения к традиционной психологии. С другой стороны, психологи-традиционалисты предпочитают не замечать реальные и важные достижения движения. Мы же понимаем, что многие теории и практические методы, представленные в движении за развитие человеческого потенциала, имеют прочную и убедительную интеллектуальную базу. Важный теоретический вклад в это движение, кроме Роджерса и Маслоу, внесли Вильгельм Райх, Фриц и Лаура Перлс.

Женская психология.

Третий из основных подходов к человеческой природе и функционированию, по-прежнему остающийся несколько в стороне от магистрального пути науки, признает различия между мужчинами и женщинами. Это звучит абсурдно, но большинство теорий личности и учебных пособий продолжают замалчивать этот вопрос. Когда мы в 1970-х гг. готовили первое издание настоящей книги, то включили в него главу под названием «Женская психология». В то время к этому предмету проявлялся большой интерес, но еще не было проведено достаточного количества основательных исследований. В нашем втором издании мы отказались от этой главы и включили вопрос, касающийся половых различий, в остальную часть текста. В третьем и четвертом изданиях данная тема по-прежнему разбросана по многим главам, однако нам посчастливилось работать с группой видных ученых и терапевтов, которые великодушно пожертвовали своим временем и, оторвавшись от собственных важных изысканий, написали оригинальный материал о том уникальном вкладе, который вносят в сферу личности исследования, посвященные женщинам. Мы также полностью пересмотрели главу об одном из наиболее ярких и недооцениваемых теоретиков личности — Карен Хорни. Задолго до того как получило развитие современное женское движение, Хорни создала первую убедительную и всеобъемлющую теорию женской психологии.

Восточные теории личности.

Последние три главы этой книги посвящены моделям личности, разработанным в трех восточных психодуховных учениях: йоге, дзэн-буддизме и суфизме. Главы 15, 16 и 17 отражают расширение традиционных принципов теории личности. Эта тенденция прослеживается на протяжении всего развития психологии, но в последнее время она все больше превращается в область международных исследований, менее зависимую от американских и западноевропейских интеллектуальных и философских гипотез.

В этих трех главах мы хотим взглянуть с более широких и разносторонних позиций на западную теорию личности, которая стала уделом белых европейцев и американцев мужского и, в гораздо меньшей степени, женского пола. Эти восточные теории были созданы в обществах и системах ценностей, которые зачастую резко отличаются от Европы и Соединенных Штатов. Верования и идеалы, присущие этим культурам, обогащают наши представления о том, что значит быть человеческим существом.

Религиозные традиции, лежащие в основе этих систем, — индуизм, буддизм и ислам — отражают взгляды почти трех миллиардов людей, живущих в более чем сотне стран. Эти религии исповедует большая часть населения мира. Они являются для их приверженцев повседневной реальностью, а не какими-то академическими, научными или оторванными от практики абстракциями.

Современный интерес к восточным системам

Начиная с 1960-х гг. американцы стали проявлять все больший интерес к восточной мысли. Появилось множество курсов, книг и организаций, основывающихся на различных восточных учениях. Многие западные люди в поисках новых ценностей, стремясь к личностному и духовному росту, посвящают свое время интенсивному изучению и практике той или иной восточной системы.

Восточные теории включают в себя весомые концепции и эффективные методики личностного и духовного развития. На Западе эти учения становятся объектом как научных исследований, так и практического применения.

Все чаще признается, что западные психологи могли недооценивать психологию и терапию других культур. Отдельные азиатские учения включают в себя комплексные виды терапии, и экспериментальные исследования подтверждают их способность оказывать психологическое, физиологическое и психотерапевтическое воздействие. Сейчас азиатские виды терапии используются все большим числом западных людей, в том числе специалистами в области психического здоровья. Они позволяют по-новому взглянуть на психологическое функционирование, потенциальные возможности и патологии, а также применить новые подходы и методы. Вдобавок изучение других культур и практик часто оказывает целительное воздействие, разоблачая скрытые этноцентрические гипотезы и ограниченные представления и тем самым способствуя более широкому взгляду на человеческую природу и терапию...

Азиатские виды психологии делают акцент главным образом на экзистенциальных и трансперсональных уровнях, уделяя мало внимания патологии. Они содержат подробные описания различных состояний сознания, уровней развития и ступеней просветления, которые выходят за рамки традиционных западных психологических схем. Более того, они притязают на обладание приемами, с помощью которых можно вызвать эти состояния (Walsh, 1989, р. 547-548).

Данные главы включены в книгу с тем, чтобы дать вам возможность рассмотреть, оценить и в какой-то степени опробовать на практике эти подходы к личности в контексте критического и сравнительного направления внутри психологии. Мы имеем немало свидетельств о том внимании, которое учащиеся уже уделяют этим вопросам. Однако уровень фундаментальных знаний о восточных традициях часто бывает очень низок в сравнении с тем интересом, который многие люди проявляют к этим занятиям, или хотя бы с тем количеством времени, которое на них затрачивается.

Изучение восточной психологии

Зачем нужно рассматривать религиозные системы в книге, посвященной психологии? Термин религия имеет такие побочные значения, как застывшая догма, общепринятая мораль и т. д. Казалось бы, эти понятия не слишком совместимы с психологией.

Важно не забывать, что мы говорим здесь о восточной психологии, а не о восточной религии. Общим истоком йоги, дзэна и суфизма является потребность объяснить отношения между религиозной практикой и повседневной жизнью. Духовные наставники были среди первых психологов как на Западе, так и на Востоке. Они хотели понять эмоциональную и личностную динамику своих учеников, а также их духовные потребности. С целью осмысления вопросов, с которыми сталкивались их ученики, они обратились сначала к собственному опыту — принцип, почитающийся, как мы видим, и сегодня в учебном психоанализе, который проходят многие психотерапевты.

Эти системы действительно отличаются от большинства западных теорий личности повышенным интересом к ценностям и моральным вопросам и акцентом на целесообразности жизни в соответствии с определенными духовными нормами. Они утверждают, что мы должны жить согласно определенному моральному закону, поскольку нравственно регламентированная жизнь оказывает прямое, зримое и благотворное воздействие на наше сознание и общее благополучие. Однако все эти три психологические системы исповедуют практический, даже «иконоборческий» подход к морали и ценностям. Каждая из этих традиций указывает на бесполезность и неразумность такой ситуации, когда внешней форме уделяется большее внимание, чем внутренней функции.

В основе этих видов психологии, как и их западных аналогов, лежит внимательное изучение человеческого опыта. В течение веков они обобщали эмпирические наблюдения за тем психологическим, физиологическим и духовным воздействием, которое оказывают разнообразные идеи, установки, модели поведения и упражнения.

Кредо каждой системы базируется на личном опыте и прозрениях ее основателей. Жизнеспособность и значимость этих традиционных психологических систем поддерживается постоянной проверкой, доработкой и видоизменением тех первичных прозрений, с тем чтобы они соответствовали новым условиям и межличностным ситуациям, а также различной культурной среде. Другими словами, эти многовековые психологические системы сохраняют свою актуальность, продолжая изменяться и развиваться.

Карл Юнг писал: «Знание восточной психологии... формирует необходимую основу для критического и объективного рассмотрения западной психологии» (in: Shamdasani, 1996, p. XLXI). Таким образом, всестороннее развитие психологии требует изучения и понимания восточного мышления.

Трансперсональный опыт

Все эти системы уделяют внимание трансперсональному росту, или росту, выходящему за пределы эго и личности. Им свойственно общее с трансперсональной психологией (см. главу 14) представление, что с помощью медитации или других упражнений, воздействующих на сознание, можно достичь глубинных состояний осознания, выходящих за рамки (trans) нашего повседневного, личного опыта. В отличие от них, западные психологи, как правило, рассматривают рост с точки зрения укрепления эго: достижения большей независимости, самостоятельности, самореализации, избавления от невротических процессов и оздоровления психики. Тем не менее концепции трансперсонального роста и укрепления эго могут быть, скорее, взаимодополняющими, чем противоречащими друг другу.

Один из первых теоретиков личности Андраш Андьял (Andras Angyal) обсуждает каждую из этих позиций.

«Если рассматривать человеческое существо с одной из этих точек зрения [касающихся полноценного развития личности], представляется, что оно стремится в основном к тому, чтобы утвердить и расширить свою самостоятельность. Оно являет собой автономную, саморазвивающуюся сущность, которая активно себя утверждает, вместо того чтобы пассивно реагировать на воздействия со стороны окружающего мира, подобно какому-нибудь физическому телу. Эта основополагающая тенденция проявляет себя в стремлении человека сделать более консолидированным и полным свое самоуправление, другими словами, воспользоваться своей свободой и организовать соответствующие аспекты своего мира из автономного центра управления, то есть из своего «я». Эта тенденция, которую я назвал «устремленностью к большей автономии», проявляет себя в спонтанности, самоутверждении, стремлении к свободе и совершенству. <...>

Рассматриваемая с другой точки зрения человеческая жизнь обнаруживает базовый паттерн, резко отличающийся от описанного выше. С этой точки зрения может показаться, что человек пытается найти для себя место в неком большем сообществе, частью которого он стремится стать. В первой тенденции мы видит его борющимся за центральное положение в своем мире, пытающимся сформировать, организовать объекты и события своего мира, распространить на них свою юрисдикцию и управление [как в случае роста эго]. Во второй тенденции он, по-видимому, скорее добровольно отказывается от себя, с тем чтобы найти для себя пристанище и стать органической частью чего-то, рассматриваемого им как нечто большее, чем он сам [как в случае трансперсонального роста]. Надындивидуальному сообществу, частью которого человек себя ощущает или желает стать, можно дать различные определения в зависимости от культурного уровня и личного понимания человека» (Angyal, 1956, р. 44-45).

Вторая тенденция, вероятно, больше подходит тем, кто уже достиг определенного уровня самообладания, зрелости и самореализации. Развитие сильной независимой личности и ощущения «я» является, по-видимому, предпосылкой этого второго типа роста.

В главах 15, 16 и 17 представлены развернутые и практические теории личности, описанные в психологически релевантных терминах. Каждая система серьезно занимается вопросами основополагающих ценностей, трансперсональным опытом и отношениями индивида с каким-то большим целым. Каждой системе на Западе было уделено серьезное внимание, и многие аспекты этих систем уже учитываются в различных отраслях психологии.

Оценка восточных систем не должна отличаться от личных суждений, которые мы просим вас вынести в отношении западных теорий, представленных в этой книге: помогают ли они вам понять себя и окружающих? Соответствуют ли они вашему собственному опыту?

Структура глав.

Каждая глава, как правило, разделена на следующие разделы:

Биографический экскурс.

Идейные предшественники.

Основные понятия.

Динамика.

Психологический рост.

Помехи росту.

Структура.

Соматика (тело).

Социальные отношения.

Воля.

Эмоции.

Интеллект.

«Я».

Терапевт/наставник.

Оценка.

Теория из первоисточника.

Итоги главы.

Ключевые понятия.

Библиография.

Одна из наибольших трудностей при сравнении и противопоставлении различных теорий личности состоит в том, что каждая из основных теорий не только внесла независимый и уникальный вклад в копилку человеческих знаний, но и отличается собственным подходом, определениями и динамикой. Часто одно и то же слово, например «я», при переходе от одной теории к другой меняет свое значение. (Некоторые теоретики использовали один и тот же термин в разных значениях даже в собственных сочинениях.) Чтобы упростить задачу, мы попытались описать каждую теорию с точки зрения ее полезности для понимания человека. Мы подходили к каждой теории не как исследователи, не как психотерапевты, не как пациенты, а главным образом как люди, стремящиеся понять самих себя и окружающих. К счастью, многие теоретики имеют между собой точки соприкосновения и легко поддаются сравнению. Кроме тех случаев, когда это противоречило здравому смыслу (например, в главе 5 «Анна Фрейд и постфрейдисты» и в главе 9 «Женская психология»), мы пользовались этой системой организации материала.

Биографический экскурс.

В каждой главе представлены биография и идейные предшественники теоретика. Мы указываем те факторы, которые оказали наибольшее влияние на мышление теоретика и которые уходят своими корнями в его детские годы и последующий жизненный опыт.

Мы убедились, что теорию легче понять, если известно больше подробностей о том человеке, который ее создал. Поэтому биографии, помещенные нами в каждой главе, достаточно обширны, что позволит вам проникнуться определенным чувством к человеку, перед тем как вы начнете изучать его теорию. Вы обнаружите, что теория Скиннера (Фрейда, Роджерса и т. д.) становится намного более понятной, если можно проследить ее истоки в жизненном опыте теоретика.

В этом издании мы, вероятно, внесли в биографические разделы больше изменений, чем в любые другие, поскольку новые биографии исправляют ранее допущенные ошибки и показывают значимость до сих пор неизвестных или плохо понимаемых периодов в жизни теоретиков. Например, рассказ об Анне Фрейд, выдвинувшей много собственных новаторских идей, был почти полностью пересмотрен после выхода в свет нашего последнего издания.

Идейные предшественники.

Своим происхождением и развитием любая теория частично обязана идеям других людей. Каждая теория разрабатывалась внутри определенного общества, в конкретное историческое время, когда на мышление буквально всех писателей и ученых оказывали влияние какие-то другие теории и концепции. Любая идея является, в сущности, частью некой экосистемы родственных теорий и концепций. Масштаб теории часто легко оценить, если мы осведомлены об основных интеллектуальных течениях того времени. Например, большинство теорий, разработанных в конце XIX в., испытали на себе сильное влияние дарвиновских принципов эволюции, естественного отбора и выживания наиболее приспособленных организмов.

Основные понятия.

Большую часть каждой главы занимает рассмотрение теории, начинающееся с изложения основных понятий. Они представляют собой фундамент, на котором покоится каждая теория, и элементы, которые большинство людей используют для разграничения теорий. Понятия — это также и то, что каждый теоретик не преминул бы назвать своим наиболее важным вкладом в понимание человека.

Этот раздел называется «Основные понятия», а не «Основные факты». Было бы заманчиво сказать, что основные понятия, освещенные в этой книге, благодаря многолетним исследованиям опираются на фактическую базу. К сожалению, это не так. По-прежнему мало объективных данных, свидетельствующих в пользу существования «оно», архетипов, сублимации, комплекса неполноценности или проекции (основных понятий каждой из следующих пяти глав). Однако имеются эмпирические подтверждения ряда важных идей, таких, как концепция идентичности и человеческого развития Эриксона и концепция самореализации (self-actualization) Маслоу.

Кроме эмпирических данных область теории личности содержит огромное количество ярких мыслей, метких наблюдений, новаторских методов терапии и обстоятельных разъяснений концепций, которые помогают нам получить ответ на сложный вопрос, что же мы собой представляем.

Как вы увидите, мы редко оперируем данными исследований. Буквально все теоретики относились с большим скепсисом к достоверности и полезности каких бы то ни было исследований, которым подвергались их теории (Corsini & Wedding, 1989). Вместо этого мы используем то ограниченное количество страниц, которое мы можем отвести для каждой теории, таким образом, чтобы сделать ее как можно более ясной, живой и понятной.

Динамика.

Мы — живые, а не статичные системы. Наше стремление улучшить свое здоровье и достичь большего осознания мы называем психологическим ростом. Все, что препятствует росту, замедляет или искажает его, определяется как помехи росту.

В рамках каждой из включенных в книгу теорий был разработан ряд практических методик, называемых терапией, консультированием или духовной практикой, с тем чтобы помочь человеку преодолеть помехи и вновь обеспечить его нормальный личностный рост. Хотя эти методики и являются показательным продолжением теории, мы не обсуждаем их подробно, поскольку данный текст посвящен теории личности, а не психотерапии.

Структура.

Мы старались быть последовательными в своем стремлении помочь вам сравнить и противопоставить различные теории, но пытались избежать формализма, который мог бы повлечь за собой необъективное освещение теорий. Хотя любая теория в этой книге может утверждать, что она вбирает в себя все основные аспекты функционирования человека, мы обнаружили, что каждая из них направляет свое внимание главным образом на какие-то отдельные области, почти полностью игнорируя другие. Часто после того или иного заголовка мы ограничиваемся лишь следующей фразой: «Эта теория не обсуждает данный вопрос».

Соматика (тело)

Хотя эта книга посвящена психологическим теориям, все они базируются на изучении наделенных плотью человеческих существ, которые дышат, принимают пищу, способны испытывать напряжение и расслабляться. Некоторые теории уделяют пристальное внимание тому, насколько велико влияние физиологии на психологические процессы; другие проявляют к этой связи гораздо меньший интерес.

Вероятно, среди западных теоретиков больше других интересовался соматикой Вильгельм Райх (Wilhelm Reich). Хотя в своих поздних трудах Фрейд уделяет либидо меньше внимания, Райх сделал его концепцию либидо своим центральным принципом. По Райху, главной задачей психотерапии является высвобождение заблокированной биологической энергии. Райх доказывал, что психика и тело едины; все психологические процессы, согласно его постулату, — это составная часть физических процессов, и наоборот.

Социальные отношения

Говоря, что люди — это социальные животные, мы предполагаем, что человек придает своей жизни смысл и удовлетворяет свои базовые потребности, общаясь с другими людьми: в семье, игровых и рабочих коллективах, общественных организациях, с друзьями и возлюбленными. Некоторые теории считают, что эти группы имеют важнейшее значение, тогда как другие уделяют первостепенное внимание внутреннему миру индивида и обходят молчанием социальные отношения. Так, Карен Хорни, которая проявляла большой интерес к культурным детерминантам личности, определяет невроз в терминах социальных отношений. Она анализирует три классических невротических паттерна: влечение к людям, неприятие людей и уход от людей.

Воля

Апостол Павел сказал: «То, что я хотел бы делать, я не делаю. То, чего я не хотел бы делать, я делаю».¹ Он размышлял над расхождением между своими намерениями и своей способностью исполнить эти намерения.

Каждый из нас проявляет аналогичный интерес к тому, что внутри нас отделяет наши намерения («На этой неделе я выполню все свои домашние задания вовремя») от результатов («Я посмотрел два фильма, сходил на потрясающую вечеринку, выполнил часть заданий и бегло просмотрел остальной материал»). Ряд теорий пытается понять эту фундаментальную борьбу человека за превращение намерения в действие.

Уильям Джеймс сделал волю центральным понятием своей психологии. По Джеймсу, воля представляет собой сочетание внимания и усилий. Она является важным средством фокусировки сознания, и ее можно систематически укреплять и тренировать. В отличие от Джеймса, Скиннер считал волю вводящим в заблуждение и нереалистичным понятием, так как он полагал, что все действия детерминированы, даже если мы не понимаем, как и почему это происходит. В теории Скиннера воле не нашлось места.

Эмоции

Декарт писал: «Я мыслю, следовательно, я существую». Кто-то мог бы добавить: «Я чувствую, следовательно, я — человек». Психологическая теория богата различными подходами к изучению влияния эмоций на всю остальную ментальную и физическую деятельность человека. И действительно, мышление, которое оторвано от эмоций, ограниченно и неэффективно.

Согласно Маслоу и восточным психологическим учениям, существует два основных вида эмоций: позитивные и негативные. Маслоу относил к позитивным эмоциям невозмутимость, радость и ощущение счастья. Он писал, что они облегчают самореализацию. Аналогичным образом, традиция йоги проводит различия между эмоциями, ведущими к большей свободе, знаниям и в конечном счете к просветлению, и эмоциями, способствующими неведению.

Интеллект

Теории личности часто направляют свое внимание на иррациональные аспекты личности. Важно понять те различные способы, которыми теоретики конструируют «рациональное» функционирование, и увидеть, что теоретики очень сильно отличаются друг от друга в том, насколько важной они считают рациональность.

Согласно когнитивному теоретику Джорджу Келли, интеллект — это основной элемент в нашем конструировании концепций реальности, являющемся центральным понятием его теории. В суфизме выделяют несколько уровней интеллекта, в частности любопытство, логику и эмпирическое понимание. Существует также развитый интеллект, который включает в себя сердце (чувства) и голову (мышление).

«Я»

«Я» — это расплывчатое понятие, которое пытались осмыслить многие теоретики, но которое так полностью и не определено. Это нечто большее, чем эго, чем сумма факторов, которые делают индивида индивидом; оно не столь ограниченно, как личность, поскольку включает ее в себя. «Я» — это понятие, которое бросает решительный вызов миру чистой науки, отказываясь поддаваться объективным оценкам. Звучит невразумительно? Возможно.

Говорят также о «прочувствованном ощущении» своего «я». Вы ясно ощущаете, кто вы такой, независимо от того, насколько плохо вы себя чувствуете, насколько сильно вы можете быть расстроены, каков ваш возраст. Один из нас спросил своего отца, когда тому было 88 лет, чувствовал ли он себя хоть раз стариком. Отец ответил, что, хотя он прекрасно знает о том, насколько старо его тело, его прочувствованное ощущение себя, похоже, не изменилось со времени детства. Его установки, мнения, поступки, настроения и интересы менялись в ходе жизни, но это трудноуловимое нечто оставалось неизменным. Некоторые теоретики не хотят иметь дела с этим «скользким» аспектом нашей личности, в то время как другие проявляют смелость и превращают его в центральное понятие своих теорий.

Одно из самых больших различий между йогой и буддизмом состоит в том, как они определяют «я». В йоге «я» — это вечная, неменяющаяся сущность каждого индивида. Согласно буддизму, внутри индивида не существует какого-то неменяющегося, центрального «я». Человек — это всего лишь непостоянный набор преходящих характеристик. Большее «я», или природа Будды, не индивидуально, а столь же огромно, как вселенная.

Терапевт/наставник

Каждая теория содержит идеи, помогающие людям развиваться и делать свою жизнь более радостной и целостной. И, в согласии со своими основными понятиями, каждая теория предлагает такой вид обучения, которой может понадобиться человеку для того, чтобы стать профессиональным терапевтом или квалифицированным помощником/наставником. То, что считается приемлемой подготовкой для такой работы, может иметь самый разнообразный характер. Психоаналитиком обычно становится врач, который затем в течение нескольких лет проходит интенсивное обучение психоаналитической психотерапии, тогда как дзэнский монах приобретает знания, отдавая долгие годы медитации и выполнению указаний духовных наставников. Каждая система предъявляет специфические требования к тем, кто ее практикует, и способствует развитию различных навыков.

Оценка.

При рассмотрении любой теории очень заманчиво занять твердую позицию в отношении ценности той или иной концепции. Однако мы старались остаться в стороне и предоставить вам, читателям, возможность оценить каждого теоретика не только в соответствии с традиционными академическими и психологическими стандартами, но также с точки зрения полезности теории лично для вас, сейчас и в будущем. Мы придерживаемся мнения, что все представленные здесь теории могут иметь большую ценность для каждого человека в различные моменты его жизни.

Итоги главы.

В качестве нового средства, помогающего учащимся понять важнейшие элементы каждой главы, мы включили в книгу краткое изложение основных пунктов и центральных теоретических вопросов, обсуждаемых в каждой теории.

Ключевые понятия.

Другая новая особенность этого издания, преследующая педагогические цели, — это раздел «Ключевые понятия», помещенный в конце каждой главы. В этом напоминающем глоссарий перечне мы даем определения основных терминов, используемых каждым теоретиком.

Библиография.

Мы поместили библиографические разделы в самом конце всех глав, вместо того чтобы давать общую библиографию в завершающей части книги. Учащиеся сказали нам, что наша книга является полезным справочником по другим предметам и в случае самостоятельного изучения отдельных теоретиков. А все благодаря тому, что ранее они посоветовали нам дать библиографию в такой раздельной форме.

Для размышления.

В добавление к этой общей структуре каждая глава содержит ряд разбросанных внутри нее блоков «Для размышления», которые позволят вам лучше прочувствовать некоторые аспекты теории. Экспериментальное и интеллектуальное обучение — это, скорее, взаимодополняющие, чем антагонистические процессы. Личное знакомство с какой-то концепцией делает восприятие теории более непосредственным, чего нельзя добиться никакими иными средствами. Все упражнения проверялись, усовершенствовались и перепроверялись, пока учащиеся не признавали их полезными.

Мы настоятельно советуем вам проделать как можно больше упражнений, представленных в «Самонаблюдениях». Наши студенты обнаружили, что упражнения по-настоящему углубляют их понимание материала, помогают им запоминать понятия и расширяют знания о себе и окружающих.

Для размышления. Биографический опросник

Перед вами первое из серии упражнений, задача которых дать вам возможность лучше узнать представленные концепции. Мы развиваемся и формируемся в определенной степени под влиянием прошлого опыта; следовательно, мы подходим к любому материалу, будучи уже готовыми принять или отвергнуть какие-то его части. Перед тем как приступить к чтению этой книги, вы, возможно, сочтете для себя полезным оценить некоторые из основных факторов, обусловивших ваше собственное развитие. Напишите ответы на нижеследующие вопросы. Отвечайте на вопросы как можно более непринужденно и полно, поскольку это упражнение носит конфиденциальный характер.

1. Что означает ваше имя? Назвали ли вас в честь кого-то из ваших родственников? Имеет ли ваше имя какое-то особое значение для вас или вашей семьи?

2. Какое прозвище(а) вам больше нравится? Почему?

3. Какова ваша этническая и/или религиозная принадлежность? Если здесь между вами и вашей семьей имеются какие-то отличия, прокомментируйте их.

4. Опишите своих родных братьев и сестер и свои чувства к ним.

5. Опишите своих родителей (приемных родителей) и свои чувства к ним.

6. На кого из членов вашей семьи вы больше всего похожи? Чем?

7. Каковы нынешние обстоятельства вашей жизни — работа, жилищные условия и т. д.?

8. Снятся ли вам одни и те же сны, предаетесь ли вы одним и тем же мечтам? Опишите их.

9. Кто из мужчин и женщин прошлого или настоящего вызывает у вас наибольшее восхищение, кого из них вы больше всего цените? Почему? Кого из них вы могли бы назвать идеальной ролевой моделью?

10. Какие книги, стихи, музыка или иные виды искусства повлияли на вас в наибольшей степени? Когда и каким образом?

11. Какие события или внутренние переживания доставляют или доставили вам наибольшую радость?

12. Какие события или внутренние переживания доставляют или доставили вам наибольшее огорчение?

13. Какое занятие привлекло бы вас в наибольшей степени, если бы вы могли стать тем, кем вам хочется? Почему?

14. Какое занятие было бы для вас наименее возможным, вызывало бы у вас настоящее отвращение? Почему?

15. Имеются ли у вас такие черты, которые вам хотелось бы изменить?

16. Что вам нравится в себе больше всего?

Библиография.

Angyal, A. (1956). A theoretical model for personality studies. In С. Moustakas (Ed.), The self. New York: Harper & Row.

Corsini, R., & Wedding, D. (Eds.). (1989). Current psychotherapies (4th ed.). Itasca, IL: F. E. Peacock.

Maslow, A. (1968). Toward a psychology of being (2nd ed.). New York: Van Nostrand.

Shamdasani, S. (Ed.). (1996). The psychology of kundalini yoga: Notes of the seminar given in 1932 by C. G. Jung. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Walsh, R. (1989). Asian psychotherapies. In R. Corsini & D. Wedding (Eds.), Current psychotherapies (4th ed.). Itasca, IL: F. E. Peacock.

Глава 2. Зигмунд Фрейд и психоанализ.

Работы Зигмунда Фрейда, берущие свое начало из таких отраслей знаний, как биология, неврология и психиатрия, предложили новое понимание личности, которое оказало глубокое влияние на западную культуру. Взгляды Фрейда на природу человека, нанесшие сильный удар по общепринятым понятиям его эпохи, нашли отражение в комплексном и вызывающем значительный интерес методе понимания нормальной и анормальной психической деятельности. Его идеи были подобны взрыву, разметавшему представления о природе человека, существовавшие в позднюю викторианскую эпоху во всех областях. Его исследования темных сторон человеческой психики помогли людям осознать многие экстремальные состояния страха, проявившиеся во время Первой мировой войны, и травматические последствия, вызванные войной в каждой стране, вовлеченной в конфликт.

«Зигмунд Фрейд по степени влияния своих произведений, широте взглядов и смелости теорий произвел коренную ломку мышления, устоев и представлений эпохи... Трудно найти в истории человеческой мысли, даже в истории религии, человека, чье влияние было бы так непосредственно, так обширно или так значительно» (Wollheim, 1971, р. IX).

Фрейд изучал те области психики, которые были закрыты для философии и нравственности викторианской эпохи. Он разработал новые способы лечения психических заболеваний. Его работы подвергли сомнению культурные, религиозные, социальные и научные запреты. Произведения Фрейда, его решимость расширить границы своих работ вынуждали его находиться в центре интенсивного изменчивого круговорота друзей, последователей и критиков. Фрейд постоянно пересматривал и вносил коррективы в свои более ранние идеи. Интересно, что его самыми злейшими критиками были именно те, кем он лично руководил на разных этапах их научного пути.

Невозможно рассмотреть весь научный вклад Фрейда в одной главе. Поэтому следует придерживаться намеренного упрощения комплексного и сложно построенного метода. Эта глава представляет собой беглый обзор, предназначенный для того, чтобы рассмотреть идеи Фрейда с более понятной точки зрения и лучше постичь теоретиков, чьи работы находятся под его сильным влиянием.

Биографический экскурс.

Зигмунд Фрейд (Sigmund Freud) родился 6 мая 1856 года во Фрейберге в Моравии (теперь это часть Чешской Республики). Когда ему было 4 года, семья пережила финансовые неприятности и переехала в Вену, где Фрейд и провел большую часть своей жизни. В 1938 году, чтобы спастись от немецкой оккупации, он бежал в Англию.

В детстве Фрейд был чрезвычайно способным учеником. Несмотря на ограниченные финансовые возможности своей семьи (восемь человек ютились вместе в тесной квартирке), самый старший ребенок, Зигмунд, имел свою собственную комнату и даже керосиновую лампу для занятий, а все остальные были вынуждены обходиться свечами. В гимназии он продолжил свою отличную учебу. «Я был первым среди учеников моего класса в течение семи лет. Я пользовался там особыми привилегиями и с легкостью сдавал любые экзамены» (Freud, 1925 а, р. 9).

Но так как в те времена в Австрии господствовал дух антисемитизма, а Фрейд был евреем, то большая часть профессий, за исключением медицины и юриспруденции, была перед ним закрыта. В 1873 году он выбрал для поступления медицинский факультет Венского университета.

Занятия в Венском университете, где к нему относились как к низшему по положению, к тому же, из-за его еврейского происхождения, как к чужестранцу, укрепили способность Фрейда противостоять критике. «С раннего возраста меня заставили привыкнуть к уделу быть в оппозиции и находиться под запретом по „соглашению большинства“. Таким образом, были заложены основы для определенной степени независимости в суждениях» (1935, р. 11). Фрейд оставался студентом-медиком на протяжении восьми лет, на три года больше, чем это было принято.

«Он был евреем в абсолютном смысле, но не в смысле своих религиозных убеждений, а в его понимании нравственности, в его любви к скептицизму в его недоверии ко всякого рода иллюзиям, в форме его пророческого таланта» (Bruner; 1956, р. 344).

«Ни в то время, ни в более позднем возрасте я не чувствовал какой-либо особой склонности к профессии врача. Я был движим, скорее, своего рода любопытством, которое, однако, имело отношение больше к тому, что касается человека, нежели к объектам природы; я также не понимал важности наблюдений как одного из самых лучших способов удовлетворения этого любопытства» (Freud, 1935, р. 10).

В эти годы он работал в физиологической лаборатории Эрнста Брюкке (Ernst Brucke), где выполнил самостоятельные исследования по гистологии, по изучению детальной структуры животных и растительных тканей и опубликовал ряд статей по анатомии и неврологии. В возрасте 26 лет Фрейд получил медицинскую ученую степень. На протяжении года он продолжил работу под руководством Брюкке, живя в то время дома. Он стремился получить в лаборатории следующую свободную должность, но Брюкке имел двух превосходных ассистентов, опередивших Фрейда. Фрейд сделал вывод о том времени своей жизни: «Поворотный момент наступил в 1882 году, когда мой учитель, к которому я испытывал чувство глубочайшего уважения, исправил великодушную расточительность моего отца и настоятельно советовал мне, видя мое скверное финансовое положение, отказаться от карьеры теоретика» (1925 а, р. 13). Кроме того, Фрейд влюбился и ясно понимал, что если думать о женитьбе, то необходимо улучшить финансовое положение.

Фрейд с неохотой перешел к частной практике, но первостепенными для него остались интересы в области научных исследований и наблюдений. Работая вначале как хирург, затем в общей медицине, он стал врачом-интерном в главном госпитале Вены и занялся тем направлением в психиатрии, которое соответствовало его интересам, касающимся взаимосвязи психических симптомов и телесных болезней. К 1885 году он утвердился в престижной должности преподавателя Венского университета. Карьера начала выглядеть многообещающе.

В период с 1884 по 1887 год Фрейд провел первые из своих научных исследований, связанных с кокаином. Сначала он был поражен его свойствами: «Я испытывал на себе воздействие кокаина, которое подавляет чувство голода, сна, утомления и обостряет интеллектуальные способности в несколько десятков раз» (1963, р. 11). Фрейд писал о возможном терапевтическом использовании кокаина для лечения как физических, так и психических нарушений. Позже он стал заниматься его наркотическими свойствами и прекратил исследования (Byck, 1975).

«Даже поверхностный взгляд на мою работу покажет, скольким я обязан блестящим открытиям Фрейда» (Jung in: McGuire, 1974).

При поддержке Брюкке Фрейд получил грант для выезда в Париж, чтобы работать под руководством Жана Мартена Шарко (Jean Martin Charcot). Он изучил методики гипноза и помогал Шарко в качестве переводчика на его лекциях (Carroy, 1991). Шарко увидел во Фрейде способного, понимающего ученика и разрешил ему переводить свои статьи на немецкий язык по возвращении Фрейда в Вену.

Работа Фрейда во Франции усилила его интерес к гипнозу как терапевтическому инструменту. В сотрудничестве с известным, более опытным врачом Йозефом Брейером (Josef Breuer) Фрейд (в 1885 году) изучал динамику истерии. Их выводы были резюмированы Фрейдом: «Симптомы истерических пациентов зависят от потрясших их, но забытых моментов жизни (травма). Терапия основывалась на том, чтобы заставить пациентов вспомнить и воспроизвести эти переживания под гипнозом (катарсис)» (1914, р. 13). Фрейд убедился, однако, что гипноз был не настолько эффективен, как он надеялся. Гипноз не позволял работать над противодействием пациента восстановлению в памяти травматических воспоминаний. В конце концов Фрейд отказался от гипноза совершенно. Вместо этого он поощрял своих пациентов к тому, чтобы свободно высказываться, сообщая любые мысли, пришедшие на ум, невзирая на то, каким образом эти мысли были связаны с болезненными симптомами пациента.

В 1896 году Фрейд, чтобы описать свою методику, впервые использовал термин «психоанализ». Его собственный самоанализ начался в 1897 году. Интерес Фрейда к пониманию сути бессознательного, подкрепленный описанием сновидений его пациентов, привел к публикации в 1900 году работы «Толкование сновидений». Эта серьезная, фундаментальная для того времени трактовка смысла сновидений получила тогда лишь незначительную известность, но сейчас рассматривается многими как его самая важная работа. Фрейд развил свои идеи на следующий год в другой основополагающей книге «Психопатология обыденной жизни», посвященной повседневным моментам жизни, в которых мы раскрываем подавленные желания, не отдавая себе отчета в том, что делаем и говорим. Со временем приверженцами Фрейда стали такие известные врачи, как Альфред Адлер (Alfred Adler), Шандор Ференци (Sandor Ferenczi), Карл Густав Юнг (Carl Gustav Jung), Отто Ранк (Otto Rank), Карл Абрахам (Karl Abraham) и Эрнст Джонс (Ernst Jones). Эта группа основала общество, были написаны научные статьи, публиковался журнал, и психоаналитическое движение получило распространение. Вскоре возникли психоаналитические группы в десятках стран. К 1919 году Фрейда пригласили в Соединенные Штаты прочесть лекции в университете Кларка в Вустере штат Массачусетс. Его работы были переведены на английский язык. Люди стали проявлять интерес к теориям доктора Зигмунда Фрейда.

«Когда я ступил на платформу в Вустере, чтобы прочесть свои «пять лекций» по психоанализу это казалось подобно невероятной фантазии: психоанализ не был больше плодом иллюзий, он становился значительной частью реальности» (Freud, 1925 a, р. 104).

Фрейд провел остаток жизни в работе над развитием, распространением и разъяснением психоанализа. Он пытался удержать контроль над психоаналитическим движением путем изгнания из его рядов тех членов, кто не соглашался с его мнением, и требовал от остальных необычайной преданности его собственной позиции. Юнг, Адлер и Ранк среди других покинули Фрейда после повторяющихся разногласий по теоретическим вопросам. Каждый из них позднее основал собственную научную школу.

Фрейд много писал. Его собрание сочинений составляет 24 тома и включает в себя очерки, касающиеся сложнейших аспектов клинической практики, циклы лекций, дающие представление о теории в целом, и специализированные монографии по религиозным и культурологическим вопросам. Он пытался создать структуру, которая пережила бы его и могла со временем переориентировать всю психиатрию. В некоторых вопросах Фрейд был категоричен и безапелляционен, в других — открыт критике и готов к пересмотру своих позиций. Он опасался, что аналитики, отклонившиеся от методик, которые он установил, могли ослабить силу и возможности психоанализа. Главным образом он хотел предотвратить искажение и неправильное применение теории психоанализа. Когда, например, в 1931 году Ференци неожиданно изменил его методики, создавая аналитическую ситуацию, в которой аффективное состояние могло бы более свободно выражаться, Фрейд написал ему следующее:

«Я думаю, что различия между нами достигли критической стадии из-за технических деталей, которые заслуживают того, чтобы обсудить их основательно. Вы не делаете секрета из того факта, что целуете своих пациентов и позволяете им целовать вас...

На сегодняшний момент я, конечно, не являюсь одним из тех, кто из ханжества или из соображений буржуазных условностей будет осуждать маленькие эротические удовольствия такого рода... Мы до настоящего времени в наших методах придерживаемся суждения, что удовольствия эротического плана должны отвергаться пациентами.

Теперь представим себе, что будет являться следствием опубликования вашей методики. Не существует такого революционера, на которого не найдется в сфере его деятельности еще более радикальный революционер. Некоторые независимые мыслители зададут себе вопрос относительно этой методики: зачем ограничиваться только поцелуями?» (Jones, 1955, р. 163-164).

Несмотря на ухудшающееся здоровье, Фрейд занимался частной практикой, составлением полного каталога своих произведений и постоянно увеличивающейся перепиской, отвечая даже на письма от большого числа незнакомых людей, просящих его о помощи (Benjamin & Dixon, 1996).

Когда работы Фрейда стали более доступными, критика усилилась. В 1933 году фашисты, раздраженные его откровенным обсуждением сексуальных вопросов, сожгли груду книг Фрейда в Берлине. Фрейд прокомментировал это событие: «Какого прогресса мы достигли! В Средние века они сожгли бы меня, в наши дни довольствуются сжиганием моих книг» (Jones, 1957).

«Нет никого, кто, подобно мне, вызывал бы в воображении людей такое количество несчастий от этих полуусмиренных демонов, обитающих в душе человека, искал бы путей, чтобы сразиться с ними, и мог рассчитывать остаться невредимым в этой борьбе» (Freud, 1905 b).

Беспрестанно вовлекаемый в споры по поводу обоснованности и утилитарности его теории, он продолжал писать. Последняя книга Фрейда «Очерки по психоанализу» (1940) начинается с прямого предупреждения критикам: «Учение психоанализа основано на многочисленных наблюдениях и опытах, и только тот, кто повторяет эти наблюдения применительно к себе и к другим, имеет возможность прийти к собственному заключению о нем».

Последние годы жизни Фрейда были трудны. С 1923 года он был болен, страдая от рака в области рта и челюстей. Он испытывал почти непрерывную боль и перенес в общей сложности 33 операции, чтобы остановить течение болезни. Когда в 1938 году немцы захватили Австрию и угроза нависла над жизнью его дочери Анны, Фрейд уехал в Лондон. Он умер там год спустя.

К несчастью, первый биограф Фрейда, Эрнст Джонс, к тому же его близкий личный друг, составил слишком краткий отчет о его жизни, оставляя написание более подробной версии последующим поколениям (Gay, 1988). Иные осуждали Фрейда за вероятную любовную связь с сестрой его жены (O'Brien, 1991), отсутствие профессиональной честности (Masson, 1984) и вопиющее игнорирование конфиденциальности, связанное с психоанализом (Goleman, 1990; Hamilton, 1991). Его также обвиняли в возможном искажении некоторых самых известных случаев из его медицинской практики (Decker, 1991) и даже в том, что он был «ложным пророком одурманенного мира» (Thornton, 1984). Только непреходящая важность трудов Фрейда дает повод к публикациям этих нападок.

Об истинной значимости Фрейда можно судить, не только оценивая его поступки и неоднозначно трактуя аспекты теории психоанализа, но и в большей мере по количеству его идей, которые стали неотъемлемым наследием западной культуры. Мы все в долгу перед Фрейдом за то, что он частично приоткрыл мир человека, который управляется тем, что находится ниже уровня осознанности.

Идейные предшественники.

Мышление Фрейда явилось творческим синтезом его приверженности философскому мировоззрению, его воспитания в духе научной точности и собственного контакта с бессознательным.

Философия.

Будучи еще студентом Венского университета, Фрейд находился под влиянием немецкого поэта-романтика Клеменса Брентано и там же познакомился с идеями Фридриха Ницше (Godde, 1991 а). Ницше полагал, например, что нравственные убеждения являются результатом интернализованной агрессии. Фрейд с этим соглашался (Roazen, 1991). Идеи Фрейда также близки идеям Артура Шопенгауэра (Arthur Schopenhauer). Они частично совпадали во взглядах на волю, важность сексуальности в детерминации человеческого поведения, преобладание эмоций над разумом и первостепенное значение подавления, то есть неприятия того, что испытывает индивидуум.

Биология.

Некоторые убеждения Фрейда по поводу биологической основы сознания коренятся во взглядах на этот вопрос его учителя Брюкке (Brucke). Брюкке когда-то дал официальную клятву: твердо придерживаться суждения, которое, по-видимому, было достаточно откровенным и оптимистичным для того времени:

«Не существует иных сил, кроме общих физических и химических, которые действуют в организме. Для тех случаев, которые не могут быть в данное время объяснены с помощью этих сил, нужно либо найти характерный способ или форму их воздействия при помощи физико-математического метода, либо допустить существование новых сил, равноценных физико-химическим, присущих материи, действие которых сводится к действию силы притяжения и отталкивания» (Rycroft, 1972, р. 14).

«Я иногда выходил с его лекций (лекций Шарко)... с совершенно новой идеей относительно совершенствования ... Никакой другой человек никогда не влиял на меня подобным образом» (Freud in: E. Freud, 1961, p. 184-185).

Шарко продемонстрировал, что возможно вызывать и снимать истерические симптомы с помощью гипнотического внушения. Фрейд, как и другие, наблюдал у истерических пациентов симптомы, которые невозможны с физиологической точки зрения. Например, в «перчаточной анестезии» (glove anesthesia) кисть человека лишена чувствительности, в то время как чувствительность в запястье и по всей руке обычная. Так как нервы пронизывают руку от плеча к кисти непрерывно, то не может быть физической причины существования этого симптома. Фрейду стало ясно, что истерия была болезнью, чей генезис требовал психологического объяснения.

Бессознательное.

Фрейд не открыл бессознательное. Древние греки, среди прочего, советовали изучать сновидения. Незадолго до Фрейда Иоганн Вольфганг Гете и Фридрих Шиллер «искали источники поэтического вдохновения в бессознательном» (Gay, 1988, р. 128) так же, как многие другие поэты-романтики и даже современник Фрейда, писатель-романист Генри Джеймс (Henry James). Вклад Фрейда заключается в том, что он исследовал эту часть психики, ее первоосновы и сущность при помощи нового метода научного анализа. Его работы и внимание, которое они к себе привлекли, сделали слово «бессознательное» частью нашего общепринятого лексикона.

Решающая попытка Фрейда разработать неврологически обоснованную психологию стала результатом его собственных ранних и чрезвычайно сложных исследований свойств кокаина (Fuller, 1992). Эта работа, в конце концов заброшенная Фрейдом, впоследствии была возобновлена другими учеными, и оказалось, что она явилась блестящей предтечей современных теорий, связывающих изменения в химии мозга с эмоциональным состоянием (Pribam, 1962).

Основные понятия.

«Однажды вечером на прошлой неделе, когда я напряженно работал, мучимый болью такой силы, которая, казалось, довела меня до состояния, обострившего деятельность моего мозга, все преграды неожиданно рухнули, пелена спала, и я увидел отчетливую картину от деталей неврозов до всех возможных состояний, созданных сознанием. Все казалось согласованным, все в целом работало взаимосвязанно, и было впечатление, что это создание было реальным механизмом, который вскоре мог бы работать сам по себе... все было абсолютно ясно, и до сих пор это так. Естественно, я не знаю, как удержаться от радости» (Freud, Letter to Fliess; in: Bonaparte, 1954).

В основе размышлений Фрейда лежит допущение того, что тело человека является единственным источником всей психической энергии. Он с нетерпением ожидал того времени, когда все психические явления смогут быть объяснены в непосредственной связи с физиологией мозга (Sulloway, 1979). Пытаясь создать теорию, рассматривающую психическую деятельность в целом, Фрейд исследовал биологические модели. Его главные концепции содержат в себе структурный анализ, компоненты психической организации, их фазы развития, в чем проявляется их действие и к чему это приводит.

«Большинство самых трудных и, по-видимому, условных построений психоаналитической теории... являются либо скрытыми биологическими допущениями, либо прямым результатом таких допущений» (Halt, 1965, р. 64).

Психический детерминизм.

Фрейд предположил, что душевная жизнь человека характеризуется непрерывностью и что всякая мысль и всякое поведение имеют значение. Он утверждал, что «пустота» (nothing) носит случайный характер и менее всего свойственна психическим процессам. Существует повод, даже многочисленные поводы, для каждой мысли, чувства, воспоминания или действия. Всякое явление вызывается сознательными или бессознательными намерениями и определяется событиями, которые ему предшествовали. Кажется, что многие психические явления возникают самопроизвольно; однако Фрейд начал исследовать и описывать скрытые связи, которые соединяют одно сознательное явление с другим.

«Нет необходимости характеризовать то, что мы называем «сознательное». Это подразумевает как сознание философов, так и сознание обывателей» (Freud, 1940, р. 16).

Сознательное, подсознательное и предсознательное.

Фрейд описывал психическую организацию как бы разделенной на три компоненты: сознательное, бессознательное и предсознательное.

Сознательное

Сознание очевидно, и по этой причине оно — та часть психики, которой наука больше всего занималась до Фрейда. Однако сознательное является лишь небольшой частью психической организации; оно включает в себя только то, что мы осознаем в данный момент времени. Хотя Фрейд интересовался механизмами работы сознания, его больше привлекали наименее раскрытые и изученные области сознания, которые он обозначил как предсознательное и бессознательное (Herzog, 1991).

Бессознательное

Иногда мысль или чувство, возникающие в сознании, кажутся не имеющими отношения к мыслям и чувствам, которые им предшествовали. Фрейд предположил наличие взаимосвязей, но на бессознательном уровне. Раз наличие бессознательных связей установлено, то разрешаются сомнения по поводу кажущегося отсутствия последовательности. «Мы называем психический процесс бессознательным, существование которого обязаны допустить, — мы заключаем это из его воздействий, — но мы ничего о нем не знаем» (1933, р. 70).

Во внутренних пределах бессознательного находятся инстинктивные элементы, которые никогда не сознаваемы и никогда не доступны сознанию. Кроме того, существует материал, который отделен — подвергнут цензуре и вытеснен — из области сознания. Этот материал не забыт и не потерян, но он никогда не вспоминается. Мысль или воспоминание тем не менее воздействуют на сознание, но косвенным образом.

«Некоторая неадекватность наших психических функций и некоторые поступки, очевидно, являются непроизвольным подтверждением их полной мотивированности при проведении психоаналитического исследования» (Freud, 1901).

Для бессознательного материала характерны живость и непосредственность восприятия. «Мы установили опытным путем, что бессознательные психические процессы сами по себе не относятся к определенному моменту времени. Прежде всего, можно сказать следующее: они не располагаются хронологически, время не вносит в них никаких изменений, и к ним не может быть применено понятие времени» (Freud in: Fodor & Gaynor, 1958, p. 162). Воспоминания, которым десятки лет, когда они впускаются в область сознания, нисколько не теряют своей эмоциональной силы.

Предсознательное

Строго говоря, предсознательное — это часть бессознательного, которая легко может стать сознательной. Те участки памяти, которые доступны, являются частью предсознательного. К этой области можно отнести, например, вспоминание всего, что человек делал вчера, имен, уличных адресов, даты завоевания Англии норманнами, любимой еды, запаха костра из опавших листьев и необычной формы пирога, съеденного на праздновании десятого дня рождения. Предсознательное подобно вмещающему пространству для воспоминаний функционального сознания.

Влечения.

Влечение (Trieb по-немецки) иногда неправильно переводится в некоторых руководствах как «инстинкт» (Bettelheim, 1982, р. 87-88). Влечения, или побуждения, вынуждают действовать в направлении определенных целей без участия сознательного размышления. Такие влечения являются «основным мотивом всей деятельности» (Freud, 1940, р. 5). Фрейд обозначил физические аспекты влечений как потребности и психические аспекты влечений как желания. Эти потребности и желания побуждают людей совершать поступки.

«Нельзя ставить вопрос об ограничении тех или иных основных влечений пределами одной области психики, их присутствие неизбежно повсюду» (Freud, 1940).

Все влечения имеют четыре составных элемента: источник (source), цель (aim), стимул (impetus) и объект (object). Источником, то есть местом, где происходит возникновение потребности, может быть какая-то часть или тело человека в целом. Цель должна ослаблять потребность до такой степени, что отпадает необходимость в действии; это дает организму удовлетворение его актуальных желаний. Стимул — это количество энергии, сила или давление, которое используется для удовлетворения влечения. Объект влечения — это любая вещь или действие, позволяющее удовлетворить исходное желание.

Рассмотрим случай, в котором эти составные элементы проявляются на примере человека, томимого жаждой. Тело человека постепенно обезвоживается до тех пор, пока ему не потребуется снова какое-то количество жидкости; источник — это растущая потребность в жидкости. Когда потребность становится сильнее, возникает ощущение жажды. Когда же эта жажда не удовлетворяется, она становится более явной. И наконец, сила жажды возрастает настолько, что делает стимул или энергию способной действовать таким образом, чтобы уменьшить силу жажды. Цель должна ослабить состояние напряжения. Решение проблемы заключается не просто в какой-то жидкости — молоке, воде или пиве, — но во всех действиях, которые приводят к ослаблению напряжения. Эти возможные действия включают в себя следующие поступки: встать, пойти на кухню, выбрать среди разных напитков один, приготовить и выпить его. Решающим моментом для запоминания является то, что влечение может быть полностью или частично удовлетворяемо множеством способов, невзирая на то, инстинктивны или нет исходные ответные действия по поводу поиска путей решения проблемы.

Способность удовлетворять потребности у животных часто ограничена моделью стереотипного поведения. Влечения человека только инициируют потребность в действии; они не предопределяют деталей действия или того, как оно завершится. Множество решений, доступных для индивида, — это совокупность его или ее исходного биологического побуждения, психического «желания» (которое может быть, а может и не быть сознательным) и сонма предшествующих мыслей, привычек и наличествующих взглядов.

Фрейд предположил, что нормальная, здравомыслящая модель поведения заключается в стремлении уменьшить состояние напряжения до приемлемого уровня. Человек, у которого имеется в наличии некая потребность, будет продолжать заниматься поисками путей, которые смогут ослабить первоначальное состояние напряжения. Завершенный цикл поведения — от релаксации к напряжению, действию и обратно к релаксации — назван моделью напряжения—ослабления (tension—reduction). Напряжение снимается при помощи возвращения физического тела к состоянию равновесия, которое существовало до того, как возникла потребность.

Множество кажущихся полезными мыслей и моделей поведения в действительности не ослабляют напряжения; напротив, они могут вызывать и поддерживать состояние напряжения, стресса или тревоги. По Фрейду, такие мысли и модели поведения указывают на то, что открытое проявление влечения искажено или блокировано.

Основные влечения

Фрейд раскрыл два вида основных влечений. Его ранняя модель описывала две противоположные силы: сексуальную (в более широком смысле эротическую или доставляющую физическое удовольствие) и агрессивную, или деструктивную. Позднее он описал эти силы более масштабно: одну в качестве силы, поддерживающей жизнь, другую в качестве силы, потворствующей смерти (и разрушению). Обе формулировки подразумевают биологическую, поведенческую и неразрешенную пару противоречий. Проявление этого основного антагонизма необязательно для душевной жизни человека, поскольку большинство наших мыслей и поступков вызваны действием этих инстинктивных сил, но не каждой в отдельности, а в их единой комбинации.

Фрейд был поражен разнообразием и сложностью, присущими поведению человека, которое является результатом взаимодействия основных побуждений. «Сексуальные влечения удивительны по причине своей гибкости, по той легкости, с которой они могут менять свои объекты, по своей взаимозаменяемости, то есть по непринужденности, с которой они заменяют один вид удовольствия другим, и по способу, которым можно временно приостановить их воздействие» (1933, р. 97). Фрейд отметил, что объектом сексуального влечения может быть множество вещей. Сексуальное желание, например, может удовлетворяться посредством сексуальной активности, но также и при просматривании эротических фильмов, разглядывании изображений, чтении соответствующей литературы, фантазировании, а также, как показали исследования, во время еды, питья и даже при выполнении физических упражнений. Влечения — это каналы, по которым может течь энергия, но эта энергия подчиняется своим собственным законам.

«Человек страдает неврозом, если его эго теряет способность каким-то образом распределять свое либидо» (Freud, 1916).

Либидо и агрессивная энергия.

Каждое из этих обобщенных влечений имеет свой особый источник энергии. Либидо (лат. libido — страстное влечение, сильное желание) — это энергия, которая наличествует у влечения к жизни. «Ее вырабатывание, усиление или ослабление, распределение и перемещение может предоставить нам возможность объяснения наблюдаемого психосексуального феномена» (Freud, 1905 а, р. 118).

Одной из характеристик либидо является его «мобильность» — это та легкость, с которой оно может переключаться с одной зоны внимания на другую. Фрейд изобразил изменчивую природу эмоциональной восприимчивости (responsiveness) в виде потока энергии, устремляющегося к областям непосредственного интереса и вытекающего из них.

Агрессивная энергия, или влечение к смерти, не имеет специального названия. Предположительно ее основные свойства такие же, как и у либидо, хотя Фрейд не дал четкого описания.

Катексис.

Катексис — это способ, посредством которого имеющаяся в наличии либидозная, психическая энергия привязывается или вкладывается в какого-то человека, идею или вещь. Либидо в состоянии катексиса больше не мобильно и не может перейти к новым объектам. Причина этого кроется в той области психики, которая притягивает и удерживает его (либидо).

Немецкое слово Besetzung, которое Фрейд использовал для обозначения этого понятия, имеет как значение «захватывание», так и значение «вкладывание». Если вы представите ваш запас либидо как некое данное количество денег, то катексис — это способ их вложения. Раз уж какая-то часть денег инвестирована или вложена, она остается там, позволяя вам инвестировать то, что осталось, в другом месте.

Например, психоаналитические изучения случаев переживания скорби по поводу смерти близкого человека интерпретируют отсутствие интереса к повседневным делам и излишнюю сосредоточенность на недавно умершем человеке как уход либидо из сферы обычных взаимоотношений и как катексис крайней степени по отношению к ушедшему.

«Существуют определенные патологические состояния, которые, по-видимому невозможно объяснить, не постулируя того, что субъект извлекает конкретное количество энергии, которую он распределяет в различных пропорциях в его взаимоотношениях с объектами и с самим собой» (La Planche & Pontalis, 1973, p. 65).

Психоаналитическая теория связана с пониманием того, где либидо «привязалось» (cathected) неподходящим образом. Когда эта энергия освобождается и перенаправляется, тогда она становится пригодной для удовлетворения других имеющихся потребностей. Необходимость высвобождения пограничных энергий (bound energies) обнаруживается в идеях Карла Роджерса (Carl Rogers) и Абрахама Маслоу (Abraham Maslow), а также в буддизме и суфизме. Каждая из этих теорий приходит к различным выводам относительно источника психической энергии, но все согласны с утверждением Фрейда о том, что идентификация и направленность психической энергии — это главный вопрос в понимании личности.

Структура личности.

Фрейд наблюдал у своих пациентов бесконечное число душевных конфликтов и компромиссов. Он увидел, что одно влечение противостоит другому, общественные запреты препятствуют проявлению биологических побуждений, а способы для того, чтобы справиться с этим, зачастую противоречат друг другу. Только позднее в своей работе он упорядочил для себя этот кажущийся хаос, предложив три основные структурные компоненты психической организации: ид (Id), эго (Ego) и суперэго (Superego). Они являются в настоящий момент общепринятыми английскими терминами, но представляют собой искусственные отвлеченные понятия и оставляют впечатление, отличное от того, которое имел в виду Фрейд. Его обозначения для каждого понятия были простыми и ясными. Das es (Id) просто означает «оно», das Ich (Ego) — «я» и das uber-Ich (Superego) — «сверх-я». Слишком поздно исправлять огрехи, сделанные при первоначальном переводе работ Фрейда на английский язык. Его произведения были переведены умышленно непонятно, чтобы этой наукообразностью привлечь американскую публику того времени (Bettelheim, 1982).

Ид.

Ид — исходная суть для остальных проявлений личности. Оно является биологическим по своей природе и содержит в себе источник энергии для всех инстанций в структуре личности. Несмотря на то что другие области сознания развивались исходя из ид, само по себе ид примитивно и неорганизованно. «Логические законы мышления не применимы к ид» (Freud, 1933, р. 73). Кроме того, ид не модифицируется по мере развития и достижения зрелого возраста. Ид не меняется под воздействием жизненного опыта, так как оно не находится в контакте с внешним миром. Его задача заключается в ослаблении состояния напряжения, усилении удовольствия и доведении до минимума состояний дискомфорта. Ид старается выполнить это при помощи рефлекторных действий (автоматических реакций, таких, как чихание или мигание) и при помощи психологических процессов в других областях психики.

«В структуре ид ничто не связано с понятием времени, не признается течение времени и (что весьма удивительно и ожидает адекватного внимания со стороны философской мысли) не существует изменений в психических процессах с течением времени... Естественно, ид не имеет представления ни о ценностях, ни о добре и зле, ни о нравственности» (Freud, 1933, р. 74).

Ид может быть уподоблено слепому королю, который наделен абсолютной властью и полномочиями, но чьи доверенные советники, главным образом эго, указывают ему, как и где использовать эту власть.

Содержание ид почти полностью бессознательно. Оно включает в себя примитивные мысли, которые никогда не осознаются, и мысли, которые сознание отвергает и обосновывает для себя как неприемлемые. Согласно Фрейду, переживания, которые отвергаются или подавляются, все же обладают способностью воздействовать на поведение человека с неослабевающей интенсивностью и без участия какого-либо контроля сознания.

Эго.

Эго — структурная компонента психики, которая находится в контакте с реальностью внешнего мира. Оно развивается из ид по мере того, как ребенок начинает осознавать свою собственную индивидуальность, удовлетворять и умиротворять повторяющиеся требования ид. Для того чтобы выполнить это, эго, подобно коре дерева, защищает ид, но также питается его энергией. Его задача заключается в обеспечении жизнеспособности личности, безопасности и здоровой психики. Фрейд постулировал, что эго имеет особые функции по отношению как к внешнему миру, так и к внутреннему, чьи побуждения оно старается удовлетворить.

Его основные свойства включают в себя контроль над произвольными движениями и ту сторону деятельности, которая направлена на самосохранение. Оно осознает события внешнего мира, соотнося их с прошедшими событиями, затем через активность либо избегает определенных обстоятельств, адаптируется к ним, либо изменяет реалии внешнего мира, чтобы сделать их безопаснее или комфортнее. Рассматривая «внутренние события», оно пытается сохранить контроль над «требованиями инстинктов, решая, должны ли они быть приняты во внимание для получения удовлетворения, или откладывая это удовлетворение до более благоприятных времен и обстоятельств внешнего мира, или же полностью подавляя их возбуждение» (1940, р. 2-3). Деятельность эго заключается в регулировании уровня напряжения, создаваемого внутренними или внешними раздражителями. Увеличение напряжения ощущается как состояние дискомфорта, тогда как уменьшение напряжения — как состояние удовольствия. Поэтому эго стремится к удовольствию и ищет пути, чтобы избежать и преуменьшить страдание.

«[Мы] могли бы сказать, что эго символизирует разум и здравый смысл, тогда как ид символизирует необузданные страсти» (Freud, 1933).

Таким образом, эго изначально сотворено ид в попытке справиться со стрессом. Однако, чтобы выполнить это, эго должно, в свою очередь, контролировать или модулировать влечения, исходящие от ид, так чтобы индивид мог следовать реалистическому подходу к жизни.

Назначение любовного свидания является примером того, как эго контролирует сексуальные влечения. Ид чувствует напряжение, возникающее от неудовлетворенного сексуального возбуждения, и без влияния эго могло бы уменьшить это напряжение при помощи немедленного и прямого сексуального действия. В рамках свидания, однако, эго может определить, в какой мере возможно сексуальное выражение и как создать ситуацию, в которой сексуальный контакт наиболее осуществим.

Суперэго.

Последняя компонента структуры личности образуется не из ид, а из эго. Суперэго служит судьей или цензором поступков и мыслей эго. Это хранилище моральных норм, стандартов поведения и тех образований, которые формируют запреты для личности. Фрейд описал три функции суперэго: совесть, самонаблюдение и формирование идеалов. В качестве совести суперэго выполняет роль по ограничению, запрещению или осуждению деятельности сознания, а также бессознательных действий. Бессознательные ограничения — это не прямые ограничения, а проявляющиеся в виде принуждений или запрещений. «Страдалец... ведет себя так, как будто у него преобладает чувство вины, о которой он ничего не знает» (1907, р. 123).

«[Суперэго] похоже на тайный департамент полиции, безошибочно определяющий любые тенденции со стороны запретных влечений, особенно агрессивного плана, и безжалостно карающий человека, если присутствуют любые из этих тенденций» (Horney, 1933, р. 211).

Суперэго разрабатывает, развивает и утверждает моральные нормы личности. «Суперэго ребенка в действительности базируется не на образах родителей, а на их суперэго. Содержание его — тоже самое, оно служит сохранению традиций и устойчивой системы ценностей, передающихся из поколения в поколение» (1933, р. 39). Ребенок поэтому узнает не только реальные жизненные ограничители в любой ситуации, но также нравственные убеждения родителей, прежде чем быть в состоянии действовать для получения удовольствия или для уменьшения напряжения.

Взаимосвязь между тремя подструктурами.

Высшая цель психической деятельности заключается в том, чтобы поддерживать (а когда потерян, то достичь снова) тот приемлемый уровень динамического равновесия, который предельно увеличивает удовольствие в результате уменьшения напряжения; используемая энергия создается ид, которое имеет примитивную, инстинктивную природу. Эго, развивающееся из ид, существует, чтобы рассматривать реалистически основные побуждения, исходящие от ид. Оно также выступает посредником между силами, которые оказывают влияние на ид, суперэго и требованиями реальности внешнего мира. Суперэго, развиваясь на основе эго, выполняет роль нравственного тормоза или контрсилы по отношению к практической деятельности эго. Оно выставляет ряд установок, которые определяют и ограничивают гибкость эго.

Ид полностью бессознательно, тогда как эго и суперэго только отчасти таковые. «Несомненно значительные области эго и суперэго могут оставаться бессознательными и являться, в действительности, обычным бессознательным. Это значит, что человек ничего не знает об их содержании и требуется затратить определенные усилия, чтобы заставить его осознать их» (Freud, 1933, р. 69).

Главная задача психоанализа, выражаясь этим языком, заключается в том, чтобы усилить эго, сделать его независимым от чрезмерно строгого отношения со стороны суперэго и повысить его способность к рассмотрению материала, ранее вытесненного или скрытого в ид.

Психосексуальные фазы развития.

По мере того как младенец становится ребенком, ребенок — подростком, а подросток — взрослым человеком, происходят характерные изменения в том, что является предметом желания и как эти желания удовлетворяются. Эти сменяющие друг друга способы получения удовольствия и физические аспекты удовольствия представляют собой основные элементы в описанных Фрейдом фазах развития. Фрейд использовал термин фиксация для описания того, что имеет место в том случае, когда человек не развивается нормально от фазы к фазе, а остается на какой-то определенной фазе развития. Человек, фиксированный на определенной фазе, имеет тенденцию искать удовлетворение своих потребностей более простыми способами, скорее как ребенок, чем как взрослый человек при нормальном развитии.

«Психоанализ стал первым в психологии рассматривать тело человека в целом как место существования... Психоанализ является глубоко биологическим по своей сути» (Le Barre, 1968).

Оральная фаза.

Оральная фаза начинается с момента рождения, когда и потребности, и их удовлетворение предполагают участие губ, языка и, немного позднее, зубов. Основной стимул младенца не социальный и не межличностный: просто получить пищу и ослабить состояние напряжения от голода и жажды. Во время кормления ребенка также успокаивают, прижимают к себе и убаюкивают. Ребенок ассоциирует как удовольствие, так и ослабление напряжения с процессом кормления.

Рот — это первая зона тела, которую ребенок может контролировать, большая часть либидозной энергии направлена туда или сфокусирована на этой зоне. По мере созревания ребенка развиваются другие части тела. Однако некоторое количество энергии остается перманентно прикрепленным или «заряженным» (cathected) по отношению к способам орального удовлетворения. Во взрослом состоянии существует множество усовершенствованных привычек и сохраняется интерес к поддержанию оральных удовольствий. Поглощение пищи, сосание, жевание, курение, кусание, облизывание или чмоканье губами являются физическими выражениями этих интересов. Те, кто постоянно грызет что-то, курильщики и те, кто часто переедает, могут быть частично фиксированными на оральной фазе; это люди, чье психологическое созревание, возможно, не завершено.

Поздняя оральная фаза, после того как у ребенка появляются зубы, содержит в себе удовлетворение агрессивных инстинктов. Кусание груди, вызывающее у матери боль и приводящее к фактическому удалению от груди, является примером этого рода. Сарказм взрослого, вырывание силой чьей-то пищи и сплетничание описываются как имеющие отношение к этой фазе развития.

Сохранение некоторого интереса к оральным удовольствиям — это нормальное состояние. Оральное удовлетворение может рассматриваться как патологическое в том случае, если это доминирующий способ удовлетворения, то есть если человек зависит от оральных привычек для ослабления состояния беспокойства или напряжения.

Анальная фаза.

По мере того как ребенок растет, в осознание вносятся новые зоны напряжения и удовлетворения. В возрасте между двумя и четырьмя годами ребенок в основном учится управлять анальным сфинктером и мочевым пузырем. Ребенок уделяет особое внимание мочеиспусканию и дефекации. Обучение туалетным навыкам вызывает естественный интерес к самоузнаванию. Повышение физиологического контроля ассоциируется с осознанием, что такой контроль является новым источником удовольствия.

Кроме того, дети быстро учатся тому, что возрастающий контроль приносит им внимание и похвалы со стороны родителей. Неудача при обучении туалетным навыкам, вызывающая искреннее огорчение родителей, позволяет ребенку требовать внимания как в случае успешного контроля, так и в случае ошибки.

Характерные черты взрослого человека, связанные с частичной фиксацией на анальной фазе, — это аккуратность, бережливость и упорство. Фрейд заметил, что эти три черты характера обычно бывают заложены одновременно. Он упоминает сочетание «анальный характер», при котором манеры поведения тесно связаны с тяжелыми переживаниями, испытанными во время этого периода в детстве.

Некоторая доля смущения, которая может сопровождать анальную фазу развития, заключается в очевидном противоречии между щедрыми похвалами и одобрением, с одной стороны, и мыслью о том, что все, что касается туалета, неприлично и должно сохраняться в тайне, с другой стороны. Ребенок вначале не понимает, что деятельность его или ее кишечника и мочеиспускание не имеют ценностного значения. Маленькие дети любят наблюдать работу унитаза в момент смывания водой, часто махая рукой и говоря «до свидания» своим испражнениям.

Не является редкостью, когда ребенок предлагает продукт деятельности своего кишечника родителям в подарок. Получив похвалы от родителей за то, что он сходил в туалет, ребенок может быть удивлен и сконфужен, если родители реагируют с отвращением на его подарок. Немногие из сфер современной жизни обременены такими запретами и табу, как туалетные навыки и манеры поведения, типичные для анальной фазы.

Фаллическая фаза.

Начиная с трехлетнего возраста ребенок переходит в фаллическую фазу развития, которая сфокусирована на гениталиях. Фрейд утверждал, что эта фаза характеризуется как фаллическая, так как в этот период ребенок пытается осознавать, есть у него пенис или нет. Это первая фаза, в которой дети начинают понимать различия полов.

Фрейд пытался понять напряженные состояния детских переживаний во время сексуального возбуждения, то есть удовольствия от стимуляции в области гениталий. Это возбуждение, в детском понимании, связано с близким физическим присутствием родителей. Удовлетворить стремление к такому контакту становится для ребенка все более затруднительным; он борется за близость, которую родители разделяют друг с другом. Эта фаза характеризуется детским желанием лечь в постель с родителями и возникающей ревностью из-за внимания, которое родители уделяют друг другу. Фрейд заключил из своих наблюдений, что во время этого периода как у мужчин, так и у женщин развиваются страхи, связанные с сексуальными проблемами.

«Итак, вы тоже сознаете, что эдипов комплекс стоит у истоков религиозного сознания. Браво!» (Freud, Letter to Jung; in: McGuire, 1974).

Фрейд увидел, что дети в фаллической фазе развития реагируют на своих родителей как на потенциальную угрозу для осуществления их потребностей. Таким образом, для мальчика, который хочет быть близким к своей матери, отец приобретает некоторые черты соперника. В то же самое время мальчики хотят любви и привязанности со стороны отца, из-за чего мать выглядит как соперница. Ребенок в такой ситуации находится в противоречивом состоянии желания и боязни обоих родителей.

Для мальчиков Фрейд назвал этот конфликт эдипов комплекс в честь героя трагедии древнегреческого драматурга Софокла. В известной версии этого мифа Эдип убивает своего отца, а затем женится на матери (не зная ни того, ни другого родителя). Когда он в конце концов осознал, кого он убил и на ком женился, Эдип выколол себе глаза. Фрейд считал, что каждый ребенок мужского пола переживает подобную внутреннюю драму. Он хочет владеть своей матерью и для достижения этой цели убрать отца как соперника. Он также боится своего отца и опасается, что он, ребенок, будет кастрирован отцом и останется лишенным пола. Тревога, связанная с кастрацией, страх и любовь к отцу, а также любовь и сексуальное желание по отношению к матери никогда не могут быть полностью разрешены. В детстве весь этот комплекс подавляется. Среди первых задач развивающегося суперэго — удержать этот нарушающий душевное равновесие конфликт вытесненным из сферы сознания, чтобы защитить ребенка от его воздействия.

«Каждый аспект женского эдипова комплекса подвергнут действенной критике с использованием эмпирических данных и методов, которые не существовали во времена Фрейда» (Emmanuel, 1992, р. 27).

Для девочек существует аналогичная проблема, но ее выражение и решение принимают другие формы. Девочка хочет обладать своим отцом и видит в матери главную соперницу. Мальчики подавляют свои чувства частично из-за страха кастрации. У девочек это выглядит по-другому. Подавление их желаний переживается менее тяжело и не в такой полной мере. Отсутствие напряженности позволяет девочке «оставаться в эдиповой ситуации в течение неопределенного периода времени. Она только откладывает ее на более поздний период своей жизни, оставляя ее неразрешенной» (Freud, 1933, р. 129). Взгляды Фрейда на природу женщины и ее психологическое развитие подвергались постоянным критическим нападкам, что будет еще обсуждаться в этой главе, а также в последующих главах данной книги.

Для размышления.

Психосексуальные фазы

Следующие упражнения и вопросы дадут вам возможность испытать чувства, связанные с каждой фазой развития. Если Фрейд прав в своем предположении о том, что любые оставшиеся фиксации на каждой фазе всегда бывают связаны с состоянием тревоги, следующее может оказаться трудновыполнимым и приводящим в замешательство.

Оральная фаза

Купите детскую бутылку с соской. Наполните ее молоком, водой или фруктовым соком. Один или с другими членами группы попейте из бутылки. Вызывает ли питье из бутылки или даже намерение попить какие-нибудь воспоминания или чувства? Если вы продолжаете пить, то в каких позах вам удобнее делать это? Дайте себе прочувствовать всю полноту ваших ощущений. Поделитесь этими ощущениями с группой. Находите ли вы, что существуют ответы, характерные для мужчин и для женщин?

Анальная фаза

Отметьте для себя, насколько уединение является важным обстоятельством в устройстве общественных туалетов, так же, как и вашей ванной комнаты дома. Какую роль играет уединение в том, как вы ведете себя в общественном туалете? Избегаете ли вы встретиться с кем-нибудь глазами или даже посмотреть на кого-нибудь, когда вы входите в общественную уборную? Можете ли вы представить, что мочитесь на публике? В парке? На обочине дороги? В лесу?

Многие люди имеют слишком обусловленные манеры поведения по отношению к туалету. Например, некоторые должны читать, когда они там находятся. Какова возможная цель такого поведения?

Поделитесь вашими наблюдениями с другими и отдайте себе полный отчет в том, что вы испытываете при обсуждении этого вопроса. Шутки и смех могли бы служить защитой от ощущения дискомфорта, которое у вас, возможно, возникает в связи с этой темой.

Фаллическая фаза

Можете ли вы вспомнить, что родители говорили вам о ваших половых органах, когда вы были маленькими? Могут ли женщины в группе вспомнить какие-нибудь мысли или представления о мальчиках и их пенисах? Могут ли мужчины в группе вспомнить какие-нибудь свои страхи потерять пенис? Если у вас нет воспоминаний о такого рода ощущениях, достаточное ли это основание, чтобы предположить, что вы не имели таких ощущений в то время?

Генитальная фаза

Запишите любую неверную информацию сексуального характера, имевшуюся у вас, которая впоследствии была исправлена. Например: вас принес аист или купили в супермаркете, всякий раз половые связи чреваты беременностью.

Считаете ли вы, что ранние сексуальные познания повлияли на ваше мнение относительно собственной сексуальности? Подкрепили ли эти познания те убеждения, которых вы придерживались ранее? Как вы восприняли . ваш первый сексуальный опыт? Воспринимаете ли вы сейчас это по-другому? Можете ли вы связать ваше сегодняшнее отношение к сексуальным вопросам со своими ранее существовавшими отношениями и мнениями по этому поводу?

Латентный период

Какую бы форму разрешения конфликтов мы ни рассматривали, оказывается, что большинство детей видоизменяют свои привязанности к родителям и сосредоточиваются на отношениях со сверстниками, на учебе в школе, спорте и других занятиях. Эта фаза, длящаяся с 5 или 6 лет и до начала подросткового возраста, названа латентным периодом. Это время, когда неразрешенные сексуальные желания фаллической фазы не рассматриваются эго, а успешно подавляются суперэго.

«С этого момента и до половой зрелости... сексуальность не развивается; напротив, сексуальные устремления ослабляются и многое из того, что дети знали или практиковали до этого, забрасывается и забывается. В этот период, после того как ранние цветы сексуального развития увядают, закладываются такие основы в структуре эго, как стыд, отвращение и нравственное поведение, предназначенные для противостояния бурям периода половой зрелости и управления недавно пробудившимися сексуальными желаниями» (1926, р. 216).

Как для родителей, так и для детей это относительно спокойный, небогатый событиями период.

Генитальная фаза.

Заключительный этап биологического и психологического развития, генитальная фаза, имеет место с наступлением половой зрелости и является результатом возвращения либидозной энергии к сексуальным органам. Теперь мальчики и девочки вынуждены осознать сексуальные различия и начинают искать пути удовлетворения своих эротических и межличностных запросов. Фрейд полагал, что гомосексуализм на этой стадии есть результат отсутствия адекватного развития и что гетеросексуальность есть свойство здоровой личности (позиция, которой до сих пор придерживаются в некоторых странах, несмотря на современное понимание многообразия проявлений нормального сексуального развития).

Взгляды Фрейда на природу женщины.

Взгляды Фрейда на природу женщины главным образом основывались на биологических различиях между мужчинами и женщинами и всегда подвергались резким критическим нападкам. В следующих главах этой книги, в основном в главе 6 («Карен Хорни и гуманистический психоанализ») и в главе 9 («Психология женщины: интегративный подход»), обсуждаются современные противоположные точки зрения. Здесь мы рассматриваем только позицию Фрейда, так чтобы вы имели представление, о чем спорят другие теоретики. Резкие, вполне обоснованные опровержения со стороны феминистских школ, включая Миллера (Miller, 1984) и Саган (Sagan, 1988), оставляют без критических замечаний лишь немногие из положений теории Фрейда.

Зависть к пенису, то есть желание девочки иметь пенис, и связанное с этим понимание, что его «отсутствие» — это критическое обстоятельство в женском развитии. «Открытие того, что она кастрирована, является поворотным моментом в процессе созревания девочки. Отсюда проистекают три направления развития: одно приводит к сексуальному подавлению и неврозам, второе направление ведет к изменению характера в смысле комплекса мужественности, а третье — это развитие нормальной женственности» (Freud, 1933, р. 126).

Согласно Фрейду, данная теория имеет важное значение для развития личности женщины. Зависть девочки к пенису продолжает существовать как чувство неполноценности и предрасполагает ее к ревности. Постоянное желание иметь пенис, или «высший дар», превращается у зрелой женщины в желание иметь ребенка, особенно сына, появление которого удовлетворит ее настойчивое стремление иметь пенис (1933). Ситуация эдипова комплекса не вынуждает женщину преодолевать ее решительным образом из-за страха кастрации. В результате женское суперэго менее развито и интернализовано, чем мужское.

«Фрейд утверждал, что женщина надеется когда-нибудь получить пенис, несмотря ни на что... Я не могу избавиться от представления (хотя я не решаюсь выразить его), что для женщины уровень того, что является этической нормой; отличен от мужского... Мы не должны позволять самим себе уклоняться от таких выводов из-за опровержений со стороны феминистов, которые страстно желают заставить нас считать оба пола равными по положению и достоинству» (1925 b, р. 258).

Фрейд рассматривал маленькую девочку как создание, чьи фаллические устремления являются чрезвычайно важными, но остаются неизменно неудовлетворенными, тем самым обрекая ее на чувство собственного несовершенства и неполноценности. Все же, несмотря на такие утверждения (которые, что не удивительно, подвергались многочисленным критическим нападкам в феминистской литературе), Фрейд часто заявлял о том, что он никогда на самом деле не считал, что понимает природу женщины или женскую психологию. В действительности он неоднократно отмечал экспериментальный характер своих описаний женской сексуальности и ее изменений.

Женская сексуальность, согласно Фрейду, представляет собой разочаровавшуюся мужскую сексуальность, вместо того чтобы отражать чисто женские наклонности. Сегодня эта точка зрения представляется, возможно, одним из самых слабых предположений в теории Фрейда. Если принять во внимание эту основную необъективность, то большинство выводов Фрейда относительно природы женской сексуальности и женской психологии покажутся сомнительными. На самом деле некоторые из явлений, которые Фрейд наблюдал и пытался описать, гораздо более правдоподобны, когда они лишены этой разочаровавшейся мужской необъективности.

«Действительно, хотя анатомия может отличать характерные черты, присущие мужскому и женскому организму, психология этого не может. Для психологии противоположность полов постепенно переходит в активность и пассивность, и мы слишком далеки от того, чтобы с легкостью отождествлять активность с мужским началом, а пассивность с женским» (Freud, 1930).

Предположение, сделанное в большинстве ранних психоаналитических работ, заключается в том, что отсутствие пениса у маленькой девочки приводит не только к зависти по отношению к пенису мальчиков и чувству неполноценности, но и к подлинной неполноценности — неполноценности в понятиях женского чувства справедливости, в склонности к интеллектуальному творчеству, в способности осуществления своих намерений без одобрения со стороны мужчины и т. д. Представление о том, что зависть к пенису может быть самым реальным и часто наблюдаемым клиническим явлением, отвергается, потому что это так тесно связано, по мнению большинства людей, с предположением о женской неполноценности более общего свойства. Такой взгляд на данную проблему является неудачным, потому что, как предположила Карен Хорни (Karen Horney, 1926), зависть к пенису может быть естественным переживанием для женщин, таким же, как зависть по отношению к беременности, деторождению, материнству и вскармливанию грудью — для мужчин. Даже более важно то, что переживаемая зависть не обрекает маленькую девочку на постоянное чувство неполноценности. Скорее, ее наличие, говорит Хорни, может дать девочке целый спектр чувств, совладание с которыми служит основой для её роста и развития как зрелого человека, а не как низшего существа.

Эрнст Джонс, биограф Фрейда, был одним из первых психоаналитиков, кто доказал, что эдипов комплекс маленькой девочки развивается из ее врожденной, присущей ей женственности, которая подвержена своим собственным процессам созревания (Fliegel, 1973, р. 387). Он также высказал предположение о том, что страх кастрации происходит из основного страха потери сексуальности и этот страх принимает вид угрозы как для маленькой девочки, так и для маленького мальчика (Jones, 1927).

Мы имеем возможность успешно пересмотреть традиционную психоаналитическую концепцию, которая действительно подверглась значительной критике со стороны феминистов. Вместо того чтобы ликвидировать в целом понятие о зависти к пенису (которое не могло быть оправдано своими частыми клиническими проявлениями), мы можем переоценить идею о том, что женщины ощущают себя стоящими ниже по развитию в результате зависти к пенису, исследовать глубже, почему некоторые женщины описывают чувство неполноценности, имевшее место особенно в юношеском возрасте. Повторяющаяся время от времени в феминистской литературе критика высказывает предположение, что результаты научных наблюдений Фрейда по поводу чувства неполноценности у женщин могли бы быть переосмыслены заново, а не отвергнуты совсем, даже если его идея о происхождении этого чувства не кажется реалистичной. Изучение того, как рассматривать с продуктивных позиций чувство зависти, или чувство неполноценности, или чувство неадекватности, является в конце концов главной задачей становления личности.

Движущие силы: психоанализ, деятельность сновидения и тревога.

Идеи, которые привели к созданию теории психоанализа, явились результатом многолетней врачебной практики. Теория, фундаментальные принципы которой привели к созданию новых методов исследования поведения человека, была основана на нескольких главных предпосылках. Одна из них — ключевая роль тревоги в содержании неврозов, неадекватного и навязчивого поведения.

Психоанализ: теория.

Цель Фрейда, исходя из его ранних работ, заключалась в улучшении понимания таких аспектов душевной жизни, которые были скрытыми и, очевидно, недосягаемыми. Он назвал как теорию, так и терапию психоанализом.

«Психоанализ — это название 1) методики исследования душевных процессов, которые не поддаются исследованию другими способами, 2) метода (базирующегося на научном исследовании) для лечения невротических расстройств и 3) системы психологических знаний, полученных по этим направлениям, которая постепенно аккумулируется в новую научную дисциплину» (1923, р. 234).

«Чем больше психоанализ становится известным, тем больше в нем будет появляться врачей-дилетантов, которые, естественно, испортят все дело. В таком случае это легло бы ответственностью на Вас и вашу теорию» (Jung, Letter to Freud; in: McGuire, 1974).

Фрейд полагал, что бессознательное содержание остается бессознательным только при значительном и постоянном расходе энергии либидо. Когда это содержание становится доступным, освобождается энергия, которая может использоваться эго для более полезных устремлений личности. Освобождение заблокированного содержания может свести к минимуму саморазрушительные тенденции. Потребность быть наказанным или потребность в чувстве неполноценности могут быть переоценены посредством осознания тех ранних событий или фантазий, которые привели к такой потребности. Тогда люди могут освободиться от страданий, которые они постоянно доставляют сами себе. Например, многие американцы обеспокоены своей сексуальной недостаточной привлекательностью: пенис слишком короткий или слишком тонкий; грудь очень маленькая или, наоборот, большая, не такой красивой формы и т. д. Большинство этих убеждений возникает во время подросткового периода или ранее. Бессознательные следы таких убеждений проявляются в беспокойствах по поводу сексуальной адекватности, желательности, преждевременной эякуляции, фригидности и множества других связанных с подобными проблемами беспокойств. Если эти неопределенные страхи изучить, выявить и освободиться от них, то можно повысить уровень имеющейся в наличии сексуальной энергии, а также снизить состояние напряжения в целом.

Теория психоанализа предполагает, что достижение соглашения с требованиями ид возможно, но трудновыполнимо. Психоанализ стремится преодолеть естественное сопротивление и вернуть болезненные, подавленные мысли и воспоминания из ид обратно в область сознательного (Freud, 1906). «Одна из задач психоанализа, как вы знаете, заключается в том, чтобы снять покрывало амнезии, которое окутывает ранние годы детства, и внести те выражения детской сексуальности, которые за ним скрыты, в сознательные воспоминания» (1933, р. 28). Задачи психоанализа, как описано у Фрейда, допускают, что, если мы освобождаемся от репрессивных влияний со стороны бессознательного, эго устанавливает новые уровни удовлетворения во всех областях деятельности. Таким образом, устранение состояний тревоги, укоренившейся в раннем детстве, высвобождало блокированную или смещенную энергию для более реалистичного и полного удовлетворения потребностей индивида.

Сновидения и деятельность сновидения.

Выслушивая свободные ассоциации пациентов, а также исходя из собственного анализа, Фрейд начал тщательно исследовать сообщения и записи о сновидениях. В работе «Толкование сновидений» (1890) он описал, каким образом сновидения помогают психике защищать себя и достигать чувства удовлетворения. Разного рода препятствия и желания наполняют повседневную жизнь человека. Сновидения достигают своего рода равновесия, как в физическом, так и в психологическом плане, между инстинктивными побуждениями и ограничениями, которые ставит реальная жизнь. Сновидение — это способ высвобождения неосуществленных желаний человека посредством его сознания без пробуждения физического тела.

«Мыслительные структуры, в большинстве своем достаточно сложные, которые постепенно выстроились за день, но не привели к решению каких-то насущных вопросов или проблем, — эти так называемые дневные переживания упорно преследуют человека в течение ночи и доводят его до состояния, при котором возможно расстройство сна. Дневные переживания трансформируются в сновидение посредством деятельности сновидения, и таким образом сновидение является невинной платой за возможность сна.»

Более важными, чем биологическое значение сна, являются психологические эффекты от деятельности сновидения. Деятельность сновидения — это в целом все процессы, которые преобразуют необработанный материал сна, как то: физические раздражители, дневные переживания, разного рода мечты, с тем чтобы все это было воспроизведено в реальном сновидении. Сновидение само по себе не возникает. Появление сновидения связано с определенными проблемами, стоящими перед человеком, хотя это явно и не раскрывается в контексте сновидения.

«Мы признаем, что правильность теории осуществленного желания пригодна до определенного момента, но мы идем дальше. По нашему мнению, она (теория) не исчерпывает всего смысла сновидения» (Jung, Letter to Freud; in: McGuire, 1974).

Почти каждое сновидение может быть понято как осуществленное желание. Сновидение — это альтернативный путь для удовлетворения требованиям бессознательного. Во время бодрствования эго стремится усилить удовольствие и ослабить напряжение. Во время сна неосуществленные желания отбираются, комбинируются и выстраиваются таким образом, что последовательность событий или образов сновидения позволяет достичь чувства дополнительного удовлетворения или уменьшить напряжение. Для бессознательного не имеет значения, достигается ли удовлетворение в физической, осязаемой реальности или во внутренней, воображаемой реальности сновидения. В обоих случаях происходит высвобождение накопившихся энергий. В сновидении участвуют, по крайней мере, два уровня: это текущие проблемы, не решенные на данный момент, и некоторая часть более важных давних проблем, которые никогда не были решены ранее.

«Сновидение, кроме того, — это психоз со всей его абсурдностью, галлюцинациями и иллюзиями. Несомненно, это кратковременный психоз, который безвреден и даже выполняет полезную функцию» (Freud, 1940).

Без конца повторяющиеся сновидения могут происходить, когда в дневное время какие-то события вызывают одинаковое чувство тревоги, которое и приводит к данному сновидению. Например, активная, счастливая в замужестве женщина шестидесятилетнего возраста до сих пор может время от времени видеть сон о том, что она собирается сдавать экзамен в колледже. Но когда она приходит в классную комнату, то обнаруживает, что экзамены закончены. Она пришла слишком поздно. Женщина видит этот сон, когда обеспокоена какими-то злободневными проблемами; однако ее беспокойство не связано ни с колледжем, ни с экзаменами, которые она оставила позади много лет назад.

«Сновидения не должны быть уподоблены неупорядоченным звукам, которые извлекаются из музыкального инструмента путем воздействия некой внешней силы взамен руки музыканта; они не бессмысленны и не абсурдны... они могут быть включены в последовательность реальных психических процессов; они создаются сверхсложной активностью мысли» (Freud, 1900).

Большинство сновидений не приносит удовольствия: одни действуют угнетающе, другие взбудораживают, третьи вызывают ужас, а многие просто невразумительны. Оказывается, что большое количество сновидений связано с переживаниями по поводу прошедших событий, тогда как некоторые кажутся пророческими. Исходя из детального анализа десятков сновидений, соотнося их с событиями жизни человека, Фрейд сумел показать, что деятельность сновидения — это процесс отбора, искажения, трансформации, перестановки, перемещения и других модификаций первоначального желания. Эти изменения делают модифицированное желание приемлемым для эго, если первоначальное желание было в целом неприемлемо для бодрствующего сознания. Фрейд изложил свои соображения по поводу вседозволенности в сновидениях, в которых мы действуем за пределами моральных ограничений нашей реальной жизни.

В сновидениях мы убиваем, наносим увечья или уничтожаем врагов, родственников, друзей; совершаем извращения и имеем множество различных сексуальных партнеров. В сновидениях мы соединяем людей, места и обстоятельства, которые представляли бы собой невозможное смешение в мире нашего бодрствования.

Для размышления. Исследование ваших собственных сновидений

Заведите журнал сновидений и держите его рядом с постелью. Утром, прежде чем заняться делами, запишите несколько строчек о ваших сновидениях. Даже если вы никогда не вспоминали сновидения прежде, эта процедура поможет вам восстановить их в памяти. Эксперименты показали, что группы студентов, которым давалось это задание, обычно вспоминали забытые сновидения нескольких дней.

Позже, днем, опишите свои сновидения в подробностях, насколько вы сможете их вспомнить. Какие ассоциации возникают у вас в связи с отдельными сновидениями? Подумайте, какой смысл эти ассоциации могут иметь. Например, могли ли ваши сновидения быть осуществлениями желаний? Попытайтесь угадать, что могли означать различные отрывки сновидения. Обратите внимание на те фрагменты, которые, как кажется, являются частью ваших дневных переживаний. Отметили ли вы что-нибудь, что отражает ваши желания или ваши позиции по отношению к окружающим?

Ведите этот дневник в течение нескольких недель. Особо отличайте повторяющиеся темы или предметы. Когда вы прочтете другие части этой книги, вы научитесь иным методам анализа сновидений (в главах о Юнге, Анне Фрейд и постфрейдистах рассматриваются другие подходы к регистрации сновидений).

---

Сновидения пытаются осуществить наши желания, но не всегда успешно. «При определенных условиях сновидение может достичь своего завершения только не вполне законченным способом, то есть полностью прерваться; бессознательная фиксация на травме, по-видимому, подразумевает весь реестр помех или препятствий, мешающих работе сновидения».

«Сновидения — это истинные толкователи наших наклонностей, но для искусства толкования требуется их тщательный отбор и понимание» (Montaigne, 1580, Essays).

В контексте психоанализа терапевт помогает пациенту в толковании сновидений, чтобы содействовать раскрытию у него бессознательных мотиваций. Фрейд сделал определенные обобщения, касающиеся отдельных видов сновидений (сновидения о разного рода падениях, полетах, плаваниях, сновидения с участием огня). Фрейд подчеркнул, что общие правила подхода к сновидениям не всегда имеют силу. Индивидуальные ассоциации, возникающие по поводу собственных сновидений, являются более важными, чем любой предвзятый набор руководств по их толкованию.

«Сновидения реальны, пока они длятся — можем ли мы больше сказать о жизни?» (Havelock Ellis).

Иногда некоторые критики Фрейда говорят о том, что он преувеличил роль сексуальных составляющих сновидения для подтверждения своей общей теории. Возражение Фрейда заключается в следующем: «Я никогда не считал верным часто приписываемое мне утверждение о том, что толкование сновидений доказывает, будто все сновидения имеют сексуальное содержание или происходят от сексуальных мотиваций» (Freud, 1925 а, р. 47). Фрейд подчеркивал, что сновидения не являются беспорядочными или случайными, а представляют собой способ удовлетворения неосуществленных желаний.

«Фрейд не имел надежных оснований для того, чтобы различать вытесненные детские неудовлетворенные желания в том множестве разнообразных бессознательных намерений, возникающих в сновидении в качестве основных мотиваций наших сновидений» (Grunbaum, 1997, р. 81).

Критика иного рода заключалась в том, что взгляды Фрейда были ограничены отсутствием у него знаний о неевропейских цивилизациях. В Индии, например, «собственная личность [и ее сновидения] никоим образом так четко не разграничена, как у нас» (O'Flaherty, 1984, р. 22), и у американских индейцев функция и понимание сновидений отличаются от предположений Фрейда. «У большинства из 16 опрошенных групп американских индейцев не существовало отчетливого разделения между миром сновидений и реальным миром... Наоборот, люди западной культуры четко отделяют сновидение от бодрствования и рассматривают сновидение как биологически управляемое, изменяемое состояние сознания, которое тем не менее может дать полезную информацию в руках искусного интерпретатора» (Krippner & Thompson, 1966).

Ничуть не устаревшее проникновение Фрейда в сущность мира сновидений до сих пор имеет важное значение и представляет собой предмет для обсуждения (Kramer et al., 1994).

Природа тревоги.

Главная проблема для психики заключается в том, как справиться с состоянием тревоги. Тревога вызывается ожидаемым или предугадываемым усилением состояния напряжения или раздражения; она может развиться в любой ситуации (реальной или воображаемой), когда физическая или. психическая угроза слишком велика, чтобы ее проигнорировать, справиться с ней или избегнуть.

Потенциальные события, которые вызывают состояние тревоги, могут включать в себя, но не ограничиваться следующими:

«1. Потеря желаемого объекта — например, ребенок лишился отца или матери, близкого друга или любимого животного.

2. Потеря любви — например, в случае отказа или неспособности вернуть любовь или расположение со стороны того, кто имеет для вас значение.

3. Потеря личной индивидуальности, страх кастрации, потери собственного лица или страх публичного осмеяния.

4. Потеря любви к себе — например, суперэго осуждает черты характера или особенности собственной личности, а также поступки, что приводит к чувству вины или чувству ненависти к себе.»

Существуют два основных способа ослабления состояния тревоги. Первый заключается в том, чтобы непосредственно рассмотреть ситуацию. Мы преодолеваем препятствия, или сталкиваемся с неприятностями лицом к лицу, или избегаем их, тем самым разрешая свои проблемы, или же вступаем с ними в соглашение для того, чтобы свести к минимуму их воздействие. Такими способами мы действуем, чтобы устранить трудности, снизить вероятность их повторения, а также уменьшить перспективы возникновения тревоги в будущем. Перефразируя слова Гамлета, мы «беремся за оружие против бесчисленных бед, сражаясь с ними до конца».

«Если эго заставляют признавать свою слабость, оно убегает в тревогу — реалистическую тревогу перед лицом внешнего мира, моральную тревогу, относящуюся к суперэго, и невротическую тревогу, относящуюся к сильным душевным волнениям, исходящим от ид» (Freud, 1933).

Альтернативный способ защиты от состояния тревоги осуществляется посредством искажения или отрицания самой реальной ситуации. Эго может защищать индивид в целом от угрозы, фальсифицируя природу угрозы. Способы, с помощью которых совершаются искажения, названы защитными механизмами. Они полностью описаны Анной Фрейд (1936) в главе 5 и трактуются как неотъемлемые части основополагающих понятий психоанализа.

Структура.

Фрейд рассмотрел едва ли не каждый аспект душевной и социальной жизни человека. Важные понятия, включая энергию, тело, социальные отношения, эмоции, интеллект, собственную личность и особую роль психотерапии, он трактовал различными способами на разных этапах своей жизни. То, что изложено здесь, — это попытка создать некоторый порядок из чудовищной путаницы, существующей в этих вопросах.

Энергия.

Центральное место в теории Фрейда занимает понятие потока энергии. Энергия связывает его концепции бессознательного, психологического развития, личности и неврозов. «Его теория о влечениях главным образом рассматривает источник психической энергии, его теория психосексуального развития и защитных механизмов касается вопросов об отклонениях энергии; его теория ид, эго и суперэго рассматривает энергетические противоречия и последствия таких противоречий» (Cohen, 1982, р. 4).

Тело.

Фрейд разработал свои теоретические принципы на основе физических и биологических допущений. Основные побуждения проистекают из соматических источников. Либидозная энергия производится из физической энергии; реакции на состояние напряжения бывают как психического, так и физического плана. Тело есть основа для жизненных проявлений. Как отмечает Саллоуэй (Salloway), «Фрейд продолжал обращаться к биологическим допущениям, чтобы подтвердить свою личную убежденность в том, что он окончательно создал универсальную, обоснованную теорию человеческого мышления и поведения» (1979, р. 419).

«Эго — есть первая и самая главная организация субъекта» (Freud, 1937).

Кроме того, основные центры сосредоточения энергии имеют место в различных формах сексуального выражения (оральной, анальной и генитальной). Зрелость частично определяется как способность достижения качества выражения в генитальной сексуальности. Многие критики Фрейда никогда не смотрели на его теорию как на единое целое, но взамен они становились одержимыми тем, что он заново ввел рассмотрение физических и сексуальных вопросов в сферу так называемой психической деятельности.

Несмотря на то что Фрейд признавал центральное значение тела, его собственные работы по психотерапии почти полностью его игнорируют. Возможно, отрицание тела в культурном плане, которое характеризовало викторианскую эпоху, наложило отпечаток на его собственное очевидное отсутствие интереса к жестикуляциям, позам и другим физическим выражениям, проявляемым его пациентами. Многие из поздних фрейдистов, такие, как Эрик Эриксон (Erik Erikson) и Фредерик Перлс (Frederick Perls), а также те теоретики, кто разорвал отношения с Фрейдом: Карл Юнг и Вильгельм Райх, обращали больше внимания на фактическое физическое тело и меньше внимания уделяли биологическим теориям.

Социальные взаимоотношения.

Взаимоотношения людей зрелого возраста складываются под значительным влиянием опыта ранних детских лет. Самые первые взаимоотношения, возникающие внутри семьи, являются определяющими. Все более поздние взаимосвязи с людьми зависят от того, каким образом сложились и утвердились эти первоначальные отношения. Основные модели: ребенок—мать, ребенок—отец, ребенок—брат, ребенок—сестра являются прототипами, относительно которых невольно оцениваются все последующие связи между людьми. Более поздние взаимоотношения — это, до некоторой степени, краткие повторения тех движущих сил, состояний напряжения и удовольствия, которыми характеризовались отношения в родной семье.

«Вся исчерпывающая природа сексуальной энергии все еще неправильно понимается психологами. В действительности сам термин репродуктивная, или сексуальная, энергия употребляется неправильно. Воспроизводство является лишь одним из аспектов жизненной энергии, другим полем деятельности которой служит мозг» (Krishna, 1974).

Наш выбор в жизни любимых людей, друзей, начальников, даже наших врагов является производным от связи родители—ребенок. Естественное соперничество повторяется в наших сексуальных ролях и в отношении того, как мы учитываем запросы других людей. Снова и снова мы разыгрываем действие, берущее начало в наших родительских домах, очень часто подбирающее нам в качестве партнеров людей, которые вновь пробуждают в нас интерес к нерешенным аспектам наших потребностей детского возраста. Для одних — это сознательный выбор. Для других — выбор, сделанный без участия сознательного знания о динамике, лежащей в основе данного выбора.

«Я признаюсь вам, да, погружение в сексуальность в теории и практике не в моем вкусе, но мой вкус и ощущение того, что пристойно, а что непристойно, относится к вопросу: что есть истина?» (Breuer in: Julloway, 1979, p. 80).

Люди уклоняются от этого аспекта теории Фрейда, так как он предполагает, что их будущий выбор им неподвластен. Проблема включает в себя вопрос о том, насколько детские переживания определяют выбор во взрослом состоянии. Например, единственный критический период в развитии взаимоотношений имеет место во время фаллической стадии, когда оба пола впервые противостоят своим растущим эротически окрашенным чувствам по отношению к родителям и сопровождающему чувству невозможности удовлетворить такие желания. В соответствии с теорией Фрейда, даже если исходные проблемы, связанные с эдиповым комплексом, находят разрешение, эти движущие силы продолжают влиять на индивидуальные взаимоотношения.

Взаимосвязи между людьми строятся на основе остаточных влияний от переживаний и впечатлений ранних детских лет. Отношения, складывающиеся в подростковом периоде, в молодости и зрелости, а также характер дружеских и брачных отношений являются переработкой неразрешенных проблем детства.

Для размышления. Существуют ли примеры в вашей жизни?

Здесь излагается способ рассмотрения ваших текущих взаимоотношений с людьми и то, как они связаны с вашими отношениями с родителями.

Часть 1

1. Составьте список людей, которые вам нравятся или которых вы любите больше всего в вашей жизни, исключая родителей. Перечислите мужчин и женщин отдельно.

2. Опишите положительные и отрицательные стороны каждого человека.

3. Обратите внимание на имеющиеся сходства и различия в ваших списках, поразмышляйте над ними и запишите их. Существуют ли некоторые черты, общие как для мужчин, так и для женщин?

Часть 2

1. Составьте список положительных и отрицательных черт характера ваших родителей.

2. Перечислите положительные и отрицательные черты характера ваших родителей, как вы их видели, когда были ребенком (эти два списка, возможно, частично совпадают, а возможно, и не совпадают).

Часть 3

Сравните и сопоставьте список характерных черт ваших родителей со списком, в котором фигурируют люди, имеющие для вас большое значение.

---

Эмоции.

В эпоху, которая поклонялась рассудку и отрицала значение и власть эмоций, Фрейд открыл, что мы, прежде всего, существа не рациональные, а управляемые могущественными эмоциональными силами, происхождение которых часто не осознается. Эмоции служат средством для избавления от состояния напряжения и для понимания состояния удовольствия. Эмоции могут также служить эго, помогая ему удерживать определенные воспоминания вне области осознания. Сильные эмоциональные реакции могут действительно скрывать детскую травму. Например, чувство отвращения по отношению к пище, которую годами даже не пробовали, может скрывать воспоминания о несчастливом времени, связанном с этой пищей. Фобическая реакция эффективно предохраняет человека от приближения к объекту или классу объектов, которые могли бы стать более угрожающим источником тревоги.

Наблюдая как уместные, так и неуместные проявления эмоций, Фрейд нашел ключи к раскрытию и пониманию мотиваций внутри бессознательного.

Интеллект.

Интеллект — это один из рабочих инструментов, имеющихся в распоряжении эго. Человек, который наиболее свободен, может использовать рассудок, когда это целесообразно, и его эмоциональная жизнь открыта сознательному контролю. Такой человек не управляется последствиями своих неосуществленных желаний в переживаемых событиях, но может реагировать непосредственно на каждую ситуацию, в которой оказывается, сопоставляя индивидуальные желания с ограничениями, налагаемыми культурой.

Самой поразительной и, вероятно, самой сильной стороной Фрейда была его страсть к истине и его бескомпромиссная вера в разум. Для него только разум был той способностью человека, которая могла помочь ему разрешить жизненные проблемы или, по крайней мере, уменьшить страдание, присущее человеческой жизни.

«Рассудок, как считал Фрейд, это только инструмент или средство — мы должны иметь смысл жизни, расстаться с иллюзиями... стать независимыми от оков чужих авторитетов и, таким образом, установить свой собственный авторитет» (Fromm, 1959).

Что касается самого Фрейда, как и века, в котором он жил, нельзя недооценивать влияние работ Дарвина. Неоспоримая задача времени заключалась в доказательстве того, что рациональное мышление ставит людей над животными. Большая часть противодействий работам Фрейда проистекала из очевидности того, что люди менее разумные существа, в меньшей степени управляют своими эмоциями и больше похожи на животных, чем кто-либо мог предположить.

Надежда и личная убежденность Фрейда основывались на том, что разум имеет первостепенное значение и что интеллект — это самый важный, если не единственный, инструмент, с помощью которого сознание сохраняет контроль над своими телесными сторонами.

Фрейд понимал, что любой аспект бессознательного существования в свете сознания мог быть рассмотрен рационально: «Где есть ид, там пусть будет эго» (1933, р. 80). Там, где преобладают иррациональные, инстинктивные побуждения, пусть они будут выявлены, обузданы и подавлены эго. Если исходное побуждение не подавляется, для эго ставится задача разработки надежных и достаточных методов удовлетворения желания или насыщения. Использование интеллекта зависит от способности и силы эго.

Самость.

Самость — это единая сущность: тело и инстинкты, а также сознательные и бессознательные процессы. По Фрейду, самости, независимой от тела или разъединенной с ним, нет места в биологических воззрениях. Сталкиваясь с таким метафизическим или духовным изображением человеческого рода, Фрейд утверждал, что это вне его компетенции как ученого. С тех пор психоаналитики продвинулись далеко вперед и пространно описали данную тему.

«Все еще не существует приемлемых оснований для подтверждения мнения о том, что психоанализ представляет собой эффективный способ лечения» (Rachman & Wilson, 1980, p. 76).

Психотерапевт и психотерапия.

Мы, главным образом, касаемся общей теории личности Фрейда. Фрейд сам, однако, был заинтересован в практическом применении своей работы — практике психоанализа. Цель психоанализа состоит в том, чтобы помочь пациенту установить оптимальный уровень функционирования эго при условии неизбежных конфликтов, проистекающих из внешнего окружения, от суперэго и неумолимых требований со стороны ид. Кеннет Колби, бывший инструктор-психоаналитик, описывает цель психоаналитической процедуры:

«Применительно к цели психоаналитической процедуры термин «лечение»... требует определения. Если под «лечением» мы подразумеваем облегчение существующих невротических расстройств пациента, тогда это определенно наша цель. Если под «лечением» мы подразумеваем пожизненную свободу от эмоциональных конфликтов и психологических проблем, тогда это не может являться нашей целью. Точно также, как человек может страдать от пневмонии, перелома или диабета в течение своей жизни и нуждаться в особых медикаментах и различном лечении по каждому случаю, так и другой человек может переживать на разных этапах жизни депрессию, слабость или фобию, требующие психотерапевтической помощи...» (1951, р. 4).

Полезно помнить о том, что психотерапия, используемая любым из теоретиков, включенных в эту книгу, не только не «излечивает» от прошлых проблем, но и не предотвращает будущих.

Роль психоаналитика.

Задача психотерапевта заключается в том, чтобы помочь пациенту вспомнить, выделить и реинтегрировать бессознательные содержания таким образом, чтобы обычная жизнь пациента могла приносить ему большее удовлетворение. Фрейд говорит:

«Мы берем с него клятву подчиняться фундаментальному правилу психоанализа, которое состоит в том, что с этого момента нам предстоит регулировать его поведение. Он должен рассказать нам не только то, что он может сообщить намеренно и с готовностью, что дает ему чувство облегчения, как на исповеди, но все, что еще приходит в голову, даже если ему неприятно говорить об этом, даже если это кажется ему неважным или фактически бессмысленным» (1940, р. 31).

Психоаналитик опирается на эти открытия, не критикуя, не одобряя их по своей сути. Психоаналитик не занимает нравственной позиции, а служит как бы чистым экраном, отражающим взгляды пациентов. Терапевт старается не показывать своего личного отношения к пациенту. Это дает пациенту свободу обращения с психоаналитиком множеством способов, перенося на терапевта отношения, взгляды, даже физические характеристики, действительно принадлежавшие людям, с которыми пациент общался в прошлом. Это перенесение является решающим в психотерапевтическом процессе, так как оно переводит прошедшие события в новый контекст, который благоприятствует их пониманию. Например, если пациентка начинает обращаться с терапевтом-мужчиной как со своим отцом, внешне покорно и почтительно, а в завуалированной форме враждебно и неуважительно, психоаналитик может разъяснить эти чувства пациентке. Он может обратить внимание на то, что не он, терапевт, вызывает эти чувства, а они возникают у самой пациентки и могут отражать аспекты ее отношений со своим отцом, которые она когда-то подавляла.

«Чтобы устоять против этой всесторонней атаки со стороны пациента, психоаналитику нужно полностью и всецело проанализировать себя самого... Психоаналитик, от которого зависит судьба многих людей, должен знать и держать под контролем даже самые трудноискоренимые недостатки своего собственного характера; а это невозможно без проведения полного психоанализа» (Ferenczi, 1955).

«Концепция переноса... утверждает, что наблюдение, понимание и обсуждение эмоциональных реакций пациентов на психоаналитическую ситуацию устанавливает самые прямые пути достижения понимания структуры его характера, а следовательно, его проблем. Она становится самым могущественным и действительно необходимым инструментом психоаналитической терапии» (Horney, 1939, р. 33-34).

Перенос делает психотерапию живым процессом. Вместо того чтобы только говорить о жизни, пациент формирует критические взаимоотношения с психотерапевтом. Чтобы помочь пациенту в создании этих связей, психоаналитик интерпретирует некоторое из того, что говорит пациент, предполагая наличие звеньев, которые, возможно, были, а возможно, и не были ранее сознаваемы пациентом. Этот процесс интерпретации есть продукт интуиции и клинического опыта.

При психоаналитической процедуре пациент поощряется к тому, чтобы никогда не подавлять бессознательное содержание. Фрейд видел психоанализ как естественный процесс; энергия, которая подавлялась, медленно переходит в область сознания, где она может использоваться совершенствующимся эго: «Всякий раз, когда мы добиваемся успеха при анализировании симптома в его основе, высвобождая влечение из одной зависимости, оно не остается в изоляции, а немедленно вступает в новую зависимость». Задача психотерапевта заключается в выявлении, объяснении и отделении составных элементов влечений, которые отрицаются или искажаются пациентом. «Психосинтез, таким образом, достигается во время аналитического лечения без нашего вмешательства, автоматически и неизменно» (1919, р. 161). Преобразование старых, нездоровых привычек и установление новых, более здоровых происходит без вторжения психотерапевта.

Ограничения психоанализа.

Психоанализ, как его практиковали Фрейд и его ближайшие последователи, подходил не для каждого случая. Фрейд говорил:

«Область применения психоаналитической терапии лежит в переносе (в трансфере) неврозов — разного рода фобий, истерии, неврозов навязчивых состояний и отклонений в характере, вызванных этими заболеваниями. Все отличное от этого — нарциссизм и психотические состояния — не подходит в большей или меньшей степени» (1933, р. 155).

«Это выглядит почти так, как если бы психоанализ был третьей из тех «невозможных» профессий, в которых можно быть заранее уверенным в достижении неудовлетворительных результатов. Другими двумя... являются образование и государственное управление» (Freud, 1937).

Некоторые психоаналитики говорят о том, что люди, здоровые сами по себе и имеющие здоровую и неповрежденную психическую структуру, становятся самыми лучшими кандидатами для психоанализа. Как и любая другая форма лечения, он имеет присущие ему ограничения, которые обсуждаются исходя из разных точек зрения. Его можно сравнить с буддизмом, потому что как буддизм, так и психоанализ предоставляют человеку возможности для облегчения его страданий (Pruett, 1987). Психоанализ с таким же успехом был бы подвергнут критическому рассмотрению, если бы он мог противоречить марксистскому мировоззрению (Volosinov, 1927). Хотя Фрейд надеялся, что психоанализ в состоянии объяснить все аспекты сознания человека, он осторожно упрекал тех, кто имел склонность к убеждению, что психоаналитическая терапия — самое радикальное средство лечения.

«Психоанализ — это интимная сфера загнивающей буржуазной идеологии» (Volosinov, 1927, р. 132).

Психоанализ — это реальный метод лечения, как и любой другой. Он имеет свои достижения и свои поражения, свои трудности, ограничения и показания...

«Я должен, вероятно, добавить, что не считаю, будто наши средства могут конкурировать с возможностями Господа Бога. Множество людей верят больше в чудеса Пресвятой Девы, чем в существование бессознательного» (1933, р. 152).

Постфрейдисты, однако, расширили диапазон своих клиентов и состояний, которые можно внести в поле зрения психоанализа, таким количеством способов, что их работы заслуживают своей собственной главы (см. главу 5).

Для размышления. Ранние воспоминания

Фрейд обнаружил, что ранние воспоминания часто указывают на существующие личные проблемы. Вы можете попытаться проверить это предположение, выполняя следующее упражнение.

Найдите партнера. Один из вас будет рассказывать о своем самом раннем воспоминании, в то время как другой — записывать его (вы будете меняться ролями, поэтому не беспокойтесь о том, кто из вас будет первым рассказчиком).

1. Говорящий должен сесть так, чтобы не смотреть на того, кто записывает. Восстановите свое самое раннее воспоминание или одно из самых ранних. Сообщите о нем своему партнеру, который записывает. Говорите не более 5 минут. Чем более ясную и живую картину вы сможете воскресить в своей памяти, тем большего вы можете достичь, выполняя это упражнение. К тому воспоминанию, которое вы уже описали, возможно, добавятся какие-то еще. Также упомяните и о них. Запомните, что задача записывающего состоит в том, чтобы делать записи, пока говорящий рассказывает о событиях из своего прошлого. Не прерывайтесь. Обратите внимание на важность того, чтобы записывающий задействовал любой аспект воспоминаний. В ваших записях вы можете пользоваться терминами Фрейда, описанными в этой главе.

2. По истечении 5 минут прервитесь. Без всякого обсуждения поменяйтесь ролями. Человек, который рассказывал, теперь записывает воспоминания партнера. По прошествии 5 минут снова прервитесь. Молча, в течение минуты или около того, обдумайте, что вы сказали и что услышали.

3. Обсудите ваши записи друг с другом. Обратите внимание на любые выводы и связи, которые вы заметили. Отметьте разницу в ощущениях, испытываемых вами и вашим партнером. Помните, что механизмы защиты могут искажать или маскировать воспоминания. Попытайтесь соотнести эти ранние воспоминания с текущими событиями вашей жизни.

Оценка.

Мы представили беглый обзор пространной и комплексной теоретической структуры, которую разработал Фрейд. Мы не предпринимали попыток в этой главе рассмотреть многочисленные нюансы и уточнения его последователей, сторонников, клеветников, критиков и пациентов. Мы попытались привести в порядок и упростить основные принципы, заключающие в себе его исходную позицию, радикальную и новаторскую точку зрения. Фрейд бросил вызов, который лишь немногие мыслители могли принять бесспорно. Большинство теоретиков, представленных в этой книге, сознают свой долг перед Фрейдом: и те, кто соглашается с ним, и те, кто постоянно ему противоречит.

Идеи Фрейда продолжают влиять на психологию, литературу, искусство, антропологию, социологию и медицину. Многие из его воззрений, такие, как важность сновидений и энергия бессознательных процессов, являются общепризнанными. Другие аспекты его теории, например взаимоотношения между эго, ид и суперэго или роль эдипова комплекса в юношеском развитии, широко дискутируются. Однако некоторые его работы, включая анализ женской сексуальности и теорию о происхождении цивилизации, также широко критикуются.

Продолжает литься настоящий поток книг и журнальных статей, посвященных идеям Фрейда, а также поток журналов и монографий по психоаналитической терапии. О Фрейде публикуется каждый год больше работ, чем обо всех теоретиках, представленных в этой книге. Например, публикации только за 1991 год включают работы почти по каждому аспекту его теории. Были обнаружены и напечатаны неопубликованные рукописи (Bergeret, 1991; Nitzschke, 1991). В настоящее время Фрейда интерпретируют как гораздо более гуманистического, гибкого и непредубежденного исследователя поведения человека, чем считали ранее. Аспекты его теории критикуются в разумной мере, например, Хорачек (Horacek, 1991) признает результаты научных наблюдений Фрейда по исследованию природы человеческого горя, печали неверными; Ван Дам (Van Dam, 1991) критикует описание эдипова комплекса, тогда как Керени (Kereny) и Хилльман (Hillman) (1991) говорят, что его понимание мифа об Эдипе неверно. Диллер (Diller, 1991) пишет, что все другие биографы пропускали тот факт, что Фрейд был еврей (психоанализ считался в течение некоторого времени «еврейской наукой»). Варнер (Warner, 1991) перечисляет причины, по которым Фрейду никогда не нравились Соединенные Штаты. Одна из причин заключалась в его принципе, что психоаналитиками должны быть врачи. Этим принципом продолжают руководствоваться и на сегодняшний день. Существует постоянно растущая индустрия международного масштаба фрейдистских журналов, институтов и издательств, целый мир сам по себе. Несмотря на то что большинство этих организаций являются сложными и замкнутыми системами, присутствие Фрейда время от времени все же вновь заявляет о себе в вопросах общей культуры. В 1993 году, например, он фигурировал на обложке журнала «Тайм», и библиотекой Конгресса планировалась выставка, посвященная влиянию идей Фрейда. Вскоре после этого, однако, выставка была отложена, так как слишком много критики было направлено в ее адрес.

В наши намерения не входит предсказание того, как фрейдистская теория будет оценена с исторической точки зрения. Но мы утверждаем, что его идеи являются не менее актуальными на сегодняшний день, чем они были при его жизни. Те, кто хочет изучать душевную жизнь человека или попытаться понять других людей, должны руководствоваться основным утверждением Фрейда, что этого можно достичь, изучая свою собственную внутреннюю жизнь.

Наша позиция заключается в признании того факта, что существуют периоды в жизни человека, когда описание, данное Фрейдом о роли сознательных и бессознательных процессов, оказывается личным открытием. Ошеломляющее воздействие его мышления может осветить какую-то сторону вашего собственного характера или характера другого человека и отослать вас впоследствии к его другим работам. В иные периоды жизни его взгляды кажутся нам неприемлемыми, идеи — далекими, запутанными и не относящимися к делу.

Но вне зависимости от времени, Фрейд — это фигура в психологии, с которой следует считаться. Его работы вызывают у каждого человека свое личное, индивидуальное отношение. Когда мы просматриваем его книги, накопившиеся на наших полках, то перечитываем в них свои собственные заметки на полях, некоторые хвалебного свойства, а некоторые — осуждающего. К нему нельзя относиться несерьезно, потому что он обсуждает и описывает проблемы, которые возникают в жизни каждого человека.

Каково бы ни было ваше отношение к идеям Фрейда, сам Фрейд дал бы совет рассматривать это отношение как индикатор состояния вашей собственной психики, а также здравой реакции на его работы.

Напомним слова поэта У. X. Одена (W. H. Auden) о Фрейде: «Хотя часто он был неправ, а временами абсурден, теперь для нас он является не просто человеком, а выразителем состояния общественного мнения в целом» (1945).

Выводы для индивидуального развития.

Чтобы получить ключ к разгадке собственного поведения, нужно исследовать свой внутренний мир, однако это чрезвычайно трудная задача, потому что вы, с различной степенью успеха, скрываете эти же ключи от самих себя.

Фрейд предполагает, что поведение в целом взаимосвязано и не существует случайностей с психологической точки зрения: ваш выбор людей, мест, пищи, развлечений проистекает из внутреннего опыта, который вы не помните или не можете вспомнить. Любая мысль и любая манера поведения имеют значение.

Если ваша память о прошедших событиях фактически представляет собой смешение точных воспоминаний и воспоминаний искаженных, искривленных и извращенных, то как же вы можете иметь представление о том, что произошло в действительности?

Ниже приведен пример того, как два человека могут вспоминать по-разному одно и то же событие:

«Я отчетливо вспоминаю страдание, возникающее оттого, что меня заставляли в течение долгого периода в детстве есть в качестве горячего завтрака кашу. Я ясно помню это, ощущаю всем своим существом. Я могу вспомнить столовую, свое место, стол, чувство тошноты, подступающее к горлу, попытки отсрочки, ожидание того момента, когда взрослые устанут от меня и оставят в одиночестве с полупустой тарелкой теперь холодной, застывшей каши; все еще отчетливы в памяти мои попытки уничтожить вкус каши с помощью сахара. До сих пор я не могу смотреть на тарелку горячей овсянки без этого натиска детских воспоминаний. Я помню, что я месяцами сражался с моей матерью по этому поводу. Несколько лет назад я обсуждал это с ней. Она помнила события отчетливо, но в ее представлении это был непродолжительный период, несколько дней, возможно, неделя или две в крайнем случае; и она была удивлена тем, что я помню обо всем так подробно. Мне предстоит решение — принять ее воспоминания или мои.»

Из рассмотрения этой истории вытекает осознание того факта, что ни тот, ни другой человек сознательно не лжет, тем не менее их рассказы совершенно различны. Вероятно, не существует способа узнать когда-либо действительные события этой истории. Историческая истина недоступна; остаются только воспоминания, искаженные с обеих сторон процессом подавления и искривления, а также проекции и переработки.

Фрейд не предполагает выхода из создавшейся дилеммы. Он раскрывает осознание того факта, что ваша память или ваше толкование собственного прошлого содержат в себе ключи к тому, как вы себя ведете и кто вы есть. Не так просто четко изложить факты прошедших событий для объективного исследования.

Психоанализ использует целый набор методов для индивидуального анализа, которые включают в себя продолжительное по времени самоисследование, размышление и анализ сновидений, а также запись повторяющихся время от времени мыслей и штампов поведения. Фрейд описал, как он использовал методы, открытые им, и какие выводы сделал из своих открытий. Хотя эти выводы до сих пор являются предметом обсуждений, его методы занимают центральное место среди десятка других систем и представляют собой самый значительный вклад Фрейда в вопрос изучения личности.

Теория из первых рук. Отрывок из «Очерков истерии».

Ниже приводится отрывок одной из ранних работ Фрейда. По большей части он не требует пояснений. Этот очерк прекрасно иллюстрирует то, как Фрейд, руководствуясь разрозненными сведениями, воссоздавал полную картину болезни и выяснял основной симптом и причину заболевания.

Летом 189... года, во время летнего отпуска, я отправился к Хоэ Тауэрн [на один из высочайших горных кряжей в Восточных Альпах], так что на какое-то время я почти позабыл о медицине и, в частности, о неврозах. Мне это удавалось, пока однажды я не свернул с главной дороги, собираясь взобраться на гору, находившуюся несколько поодаль. Это место славилось чудесным видом и уютной гостиницей. Преодолев напряженный подъем, я добрался до вершины. Чувствуя себя посвежевшим и отдохнувшим, я сидел, погрузившись в созерцание чарующей перспективы... Я настолько был поглощен собственными мыслями, что когда до меня донеслись слова: «Вы, господин, доктор?», то я сначала решил, что это относится не ко мне. Однако вопрос был адресован именно мне. Его задала девушка лет восемнадцати на вид, с довольно хмурым лицом. Она подавала мне в отеле еду, и хозяйка называла ее Катариной. Судя по одежде и манере держаться, Катарина была не служанкой, а дочерью или родственницей хозяйки.

Придя в себя, я ответил: «Да, я доктор, а как вы это узнали?»

«Вы написали ваше имя в книге посетителей. Я подумала, что, если у вас есть немного времени... По правде говоря, господин, мои нервы не в порядке. Я была у врача в Л., и он дал мне лекарство. Но я еще плохо себя чувствую».

Итак, я снова встретился с неврозами, — вряд ли что-то еще могло беспокоить эту сильную, хорошо сложенную девушку с несчастным выражением лица. Любопытно, что неврозы могли процветать даже на высоте более 6000 футов. Я стал задавать ей вопросы. Я привожу разговор, состоявшийся между нами, в том виде, как он отпечатался в моей памяти.

— Ну расскажи, что тебя беспокоит?

— Я задыхаюсь. Не всегда. Но иногда мне так сжимает грудь, что я боюсь совсем задохнуться.

На первый взгляд, это не было симптомом нервного расстройства. Но тут я подумал, что ее рассказ был описанием приступа тревоги: из множества ощущений, возникающих от беспокойства, девушка рассказала лишь об одышке, придав ей слишком большое значение.

— Присядь. Расскажи, как ты задыхаешься.

— Это случается неожиданно. Сначала как будто что-то давит мне на глаза. Голова становится тяжелой, потом начинает ужасно кружиться, я не могу устоять на месте и чувствую, что вот-вот упаду. Потом что-то как будто давит мне на грудь, так что я не могу дышать.

— А с твоим горлом ничего не происходит?

— Мое горло сжимается, как если бы я подавилась.

— А голова?

— Да, и в голове стучит, и, кажется, что она взорвется.

— Тебя не пугает, когда это с тобой случается?

— Я все время думаю, что умру. Вообще-то я смелая и везде хожу одна — и в подвал, и по горе. Но в тот день, когда это со мной происходит, я боюсь выходить из дома. Мне все время кажется, что кто-то стоит за моей спиной и хочет меня схватить.

Действительно, это были признаки приступов тревожности, сопровождающиеся симптомами истерической «ауры» [ощущения, предшествующие эпилептическому или истерическому припадку], или, правильнее сказать, это был истерический припадок, в основе которого лежала тревожность. Может быть, у этого припадка было еще какое-то содержание?

— Когда у тебя случается приступ, ты о чем-то думаешь? Всегда об одном и том же? Или ты видишь что-то перед собой?

— Да. Мне постоянно кажется, что на меня смотрит какое-то страшное лицо. Оно пугает меня.

Пожалуй, это могло бы прояснить суть дела.

— Ты узнаешь это лицо? Я хочу сказать, быть может, это лицо, которое ты уже когда-то видела?

— Нет.

— Ты знаешь, почему с тобой случаются припадки?

— Нет.

— Когда они начались?

— Два года назад. Тогда я еще жила с тетей на другой горе. Она в то время держала там отель. Сюда мы переехали 18 месяцев назад. Но припадки случаются со мной до сих пор.

Стоило ли попытаться провести анализ? Я бы не рискнул применять гипноз на таких высотах, но, пожалуй, простой разговор мог бы что-то дать. Надо было попытаться понять причины. Я достаточно часто обнаруживал, что тревожность девушек возникала в результате ужаса, который охватывал сознание девственниц, впервые сталкивавшихся с миром сексуальности. (Я приведу здесь случай, когда я впервые отметил эту причинно-следственную связь. Я лечил тогда молодую замужнюю женщину, страдавшую от сложной формы невроза, но не желавшую допустить, что болезнь была как-то связана с ее семейной жизнью. Она отрицала, что приступы тревожности, заканчивавшиеся обмороками, случались с ней еще в девичестве. Я стоял на своем. Когда мы получше узнали друг друга, она однажды призналась: «Теперь я вам расскажу, какие у меня возникали приступы страха, когда я была девушкой. В то время я спала в комнате, примыкавшей к спальне родителей. Дверь оставалась открытой, и на столе обычно оставалась зажженная лампа. Так что не один раз я видела, как отец ложился в постель с моей матерью, и слышала звуки, приводившие меня в сильное возбуждение. Тогда у меня и начались приступы.)

Поэтому я ответил: «Если ты не знаешь, я сам скажу тебе, как начались эти приступы. Тогда, два года назад, ты, наверное, увидела или услышала что-то, что тебя сильно обеспокоило, что ты не хотела бы видеть.

— О боже мой, да, — ответила девушка. — Это было, когда я застала моего дядю с девушкой. Моей кузиной, Франциской.

— Что за история произошла с этой девушкой? Ты мне расскажешь?

— Я думаю, доктору можно все рассказать. Мой дядя — муж тети, которую вы здесь видели, тогда — владел гостиницей на -когель [название другой горы]. Теперь они развелись, я виновата в том, что они развелись, потому что как раз из-за меня он начал флиртовать с Франциской.

— Как ты это обнаружила?

— А вот как. Однажды, два года назад, какие-то джентльмены взобрались на гору и попросили принести им поесть. Тети не было дома, а Франциску, которая всегда занималась готовкой, мы нигде не могли найти. Моего дядю тоже было никак не найти. Мы всюду посмотрели, и наконец маленький Алуа, мой кузен, сказал: «А что, наверное, Франциска в комнате папы!» И мы оба рассмеялись, хотя ничего плохого не подумали. Потом мы пошли к комнате дяди. Она была закрыта. Мне это показалось странным. А потом Алуа сказал: «Тут есть окно в коридоре, ты из него можешь заглянуть в комнату». Мы пошли в коридор. Но Алуа не пошел к окну и сказал, что он боится.

Так что я сказала ему: «Ты глупый мальчишка! Я пойду. Я ни чуточки не боюсь». В душе я ни о чем плохом не думала. Я заглянула внутрь. В комнате было довольно темно, но я разглядела моего дядю и Франциску. Он лежал на ней.

— Ну?

— Я тут же отошла от окна и прислонилась к стене, и не могла дышать, — как это случается со мной теперь, потому что все померкло перед глазами, мои веки сдавило и в голове стучало и гудело.

— Ты рассказала обо всем тете в тот же день?

— Нет. Я ничего ей не рассказывала.

— Тогда почему ты так испугалась, когда нашла их вместе? Ты понимала это? Ты знала, что происходило между ними?

— Ой, нет. В то время я ничего не понимала. Мне было всего 16. Я не знаю, отчего я так перепугалась.

— Фройляйн Катарина, если бы вы смогли теперь припомнить, что происходило с вами тогда, когда случился первый приступ, если бы вы вспомнили, что об этом думали, — это бы могло вам помочь.

— Да, если бы я могла. Но я так перепугалась, что все забыла.

(Если перевести этот разговор на терминологию нашей «Предварительной коммуникации», он означает: «аффект сам по себе привел к состоянию, близкому к гипнотическому, результаты утратили ассоциативную связь с сознанием «я».)

— Скажите, фройляйн, может ли быть, что голова, которую вы всегда видите, когда не можете дышать, это голова Франциски, как вы ее увидели тогда?

— Да нет, она не могла быть такой страшной. К тому же это мужская голова.

— Может быть, это голова вашего дяди?

— Я не видела его лицо так ясно, как это. В комнате было слишком темно. Да и зачем ему надо было именно в тот момент состроить такую ужасную гримасу?

— Вы совершенно правы.

(Казалось, что дорога внезапно обрывалась. Но что-то еще могло обнаружиться в продолжении ее рассказа.)

— А что случилось потом?

— Те двое. Скорее всего, они услышали шум, потому что вскоре вышли. Я в тот раз себя очень плохо чувствовала. Я все думала об этом. Потом прошло два дня, наступило воскресенье, надо было много успеть, и я весь день работала. В понедельник утром у меня снова закружилась голова и меня затошнило. Я лежала в кровати три дня, и меня тошнило.

Мы (доктор Бройер и я) часто сравнивали симптоматологию истерии с пиктографическим письмом, которое можно расшифровать, если прочесть несколько билингвистических надписей. В алфавите этого языка «тошнить», означает испытывать отвращение. Так что я сказал ей: если вас тошнило три дня спустя, я полагаю, это значит, что когда вы заглянули в комнату, то почувствовали отвращение.

— Да, наверное, я чувствовала отвращение, — задумчиво ответила Катарина, — но отвращение к чему?

— Может быть, вы увидели что-то обнаженное? В каком положении они были?

— Было слишком темно, чтобы разглядеть что-то. Кроме того, они оба были одеты. О, если бы я только знала, к чему я чувствовала такое отвращение!

Я тоже ничего не мог себе представить. Я велел ей продолжать и рассказать мне все, что с ней случилось. Я был уверен, что направление ее мыслей даст мне как раз то, что было необходимо для разъяснения этого дела.

Итак, она описала, как доложила о своем открытии тете, считавшей, что Катарина изменилась, и подозревавшей, что она что-то от нее утаивает. После этого последовали неприятные сцены между дядей и тетей, во время которых детям приходилось выслушивать вещи, приоткрывающие их глаза на многое, но которые им лучше было не слышать совсем. Наконец ее тетя решила переехать вместе с детьми и племянницей и приобрела эту гостиницу, оставив дядю с Франциской, которая тем временем забеременела. Однако после этого, к моему удивлению, Катарина прервала эту линию истории и стала рассказывать о случаях другого рода, произошедших за два или три года до момента травмы. Одни из них относились к тем ситуациям, когда тот же дядя заигрывал с ней самой, когда ей было всего четырнадцать лет. Она рассказала, как однажды зимой отправилась с ним в долину и провела там ночь в гостинице. Он сидел в баре, пил и играл в карты, а она хотела спать. Она рано поднялась на второй этаж и легла в кровать в той комнате, которую они занимали. Она еще не успела заснуть, когда дядя пришел; потом снова заснула и вдруг проснулась, «ощутив его тело» в кровати. Катарина подскочила с кровати и стала его уговаривать: «Что тебе надо, дядя? Ты бы лучше лег в свою кровать». Тот пытался ее успокоить: «Ну, глупышка, не бойся. Ты не знаешь, какая это хорошая вещь». — «Мне не нравятся твои „хорошие“ штуки. Ты даже не можешь дать спокойно поспать». Она все стояла возле двери, готовая убежать в коридор, пока наконец дядя не прекратил к ней приставать и не отправился спать один. Потом Катарина вернулась в свою кровать и спала до утра. Из ее рассказа о том, как она себя защищала, по-видимому, следовало, что она не осознавала этот случай как сексуальное нападение. Когда я спросил ее, знала ли она, что он хотел с ней сделать, Катарина ответила: «Нет, тогда нет». Она сказала, что это стало ей яснее намного позже. Она сопротивлялась, потому что ей было неприятно, что ей мешают спать, и «потому что это было нехорошо».

Я должен передать этот рассказ подробно, потому что он очень важен для понимания всего того, что произошло потом. Катарина продолжала говорить о других своих переживаниях более позднего времени: как ей однажды снова пришлось защищаться от дяди в гостинице, когда он был совершенно пьян, и тому подобные истории. В ответ на вопрос, чувствовала ли она в это время что-нибудь похожее на задержку дыхания, которое случалось потом, девушка уверенно ответила, что она каждый раз ощущала, как что-то сдавливает ей глаза и грудь, но ничего схожего по силе с переживаниями, испытанными ею во время сцены разоблачения.

Как только девушка закончила пересказывать этот ряд воспоминаний, она начала говорить о других случаях, когда замечала, как что-то происходит между ее дядей и Франциской. Однажды вся их семья проводила ночь на сеновале, они спали в одежде. Внезапно Катарину разбудил шум; ей показалось, она заметила, как дядя, спавший между ней и Франциской, отворачивается, а Франческа просто лежала неподвижно. В другой раз они останавливались на ночь в гостинице в деревне Н. Она и ее дядя были в одной комнате, а Франциска в соседней. Она вдруг проснулась посреди ночи и увидела высокий белый силуэт у двери, поворачивающий дверную ручку: «Это ты, дядя? Что ты делаешь у двери?»

— Успокойся. Я просто искал кое-что.

— Но выход через другую дверь.

— Я ошибся... — И так далее.

Я спросил Катарину, не возникало ли у нее подозрений в то время. «Нет, я ничего об этом не думала; я просто замечала это и больше не думала об этом». Когда я поинтересовался, пугали ли ее и эти случаи, девушка сказала, что, кажется, да, но на этот раз она была в этом не уверена.

Подойдя к концу воспоминаний такого рода, Катарина остановилась. Она теперь была другим человеком. Угрюмое несчастное лицо стало живым, глаза сверкали, она повеселела и пришла в возбуждение. Тем временем мне стала ясна ее болезнь. Последняя часть этого рассказа, на первый взгляд бессвязного по форме, содержала удивительное объяснение ее поведения в сцене разоблачения. В этот раз ее увлекли два рода воспоминаний, которые остались в памяти, но не были поняты, и из которых она не сделала никаких выводов. Когда Катарина застала пару в момент совокупления, девушка сразу же установила связь между новым впечатлением и этими двумя рядами воспоминаний, она начала понимать их и в то же время гнала их от себя. Затем наступил короткий период обработки, «инкубационный», после которого вступили в действие симптомы конверсии — рвота как замещение морального и физического отвращения. Она и послужила ключом к разгадке. Катарина не чувствовала отвращения, когда видела этих двух людей вместе, отвращение вызывали воспоминания о том зрелище, которое когда-то ее взволновало. Напрашивался вывод, что это было воспоминание о покушении на нее в ту ночь, когда «она почувствовала тело дяди».

Поэтому, когда Катарина закончила свое признание, я сказал ей: «Я знаю теперь, о чем ты думала, когда заглянула в ту комнату. Ты подумала: "Теперь он делает с ней то, что он хотел сделать со мной в ту ночь и во все остальные". Именно это вызвало у тебя отвращение, ты вспомнила ощущение в ту ночь, когда ты проснулась и почувствовали его тело».

— Может, так и было, — ответила она, — что именно к этому я чувствовала отвращение и это было то, о чем я думала.

— Скажи мне только еще одну вещь. Ты теперь взрослая девушка и знаешь обо всем...

— Да.

— Тогда скажи, что это была за часть тела, которую ты почувствовала в ту ночь?

Но она не дала мне точного ответа. Она неловко улыбнулась, как будто ее разгадали, как тот, кто должен согласиться с тем, что найдено какое-то основное положение, когда уже нечего сказать. Я мог только представить, какое это было тактильное ощущение, которое она интерпретировала только позже. Выражение ее лица, казалось, говорило мне, что я был прав в своем предположении. Но я не мог проникнуть дальше, и, во всяком случае, я испытывал к ней благодарность за то, что с ней мне было говорить гораздо легче, чем со стыдливыми дамами из моей городской практики, считавшими все естественное постыдным.

Так это дело прояснилось. Но остановимся на минуту! Что за повторяющаяся галлюцинация эта голова, появлявшаяся во время ее припадков и вселявшая в Катарину ужас? Откуда это взялось? Я продолжал расспрашивать, и, как будто ее знание тоже за время нашего разговора расширилось, она живо ответила: «Да, теперь я знаю. Это голова моего дяди, — я узнаю ее теперь, — но не с того раза. Позже, когда начались ссоры, мой дядя дал волю бессмысленной злобе ко мне. Он постоянно говорил, что это была моя вина: если бы я не болтала, то дело бы никогда не дошло до развода. Он угрожал, что сделает что-нибудь со мной, и, бывало, когда завидит меня в отдалении, то его лицо искажалось от злости и он замахивался на меня. Я приходила в ужас от мысли, что он когда-нибудь мог застигнуть меня врасплох. Лицо, которое я теперь вижу, это его злое лицо».

Эта информация напомнила мне, что ее первый истерический симптом, рвота, прошел. Приступы страха оставались и приобрели новое содержание. Соответственно, мы имели дело с истерией, которая была в значительной степени отреагированной. И действительно, вскоре, после того как это произошло, Катарина рассказала о своем открытии своей тете.

— Ты рассказывала своей тете другие истории — о том, как он с тобой заигрывал?

— Да, не сразу, а позже, когда уже шел разговор о разводе. Моя тетя сказала: мы придержим это в запасе. Если он будет чинить неприятности в суде, мы расскажем и об этом тоже.

Я могу прекрасно понять, что именно этот последний период — когда в доме происходило все больше волнующих сцен и когда состояние девушки перестало интересовать ее тетю, целиком занятую спором, — должно быть, как раз тот период накопления и сохранения информации оставил Катарине в наследство мнемический символ (или галлюцинацию — лицо).

Я надеюсь, эта девушка, чья сексуальная чувствительность пострадала в таком юном возрасте, извлекла некоторую пользу из нашего разговора. С тех пор я ее не видел (Breuer & Freud, 1895, p. 125-134). (Примечание добавлено в 1924: Теперь, когда прошло столько лет, я отважусь приподнять завесу осторожности и открою факт, что Катарина была не племянницей, а дочерью хозяйки гостиницы. Девушка заболела, следовательно, в результате сексуальных покушений на нее своего собственного отца. Таких искажений, какие допустил я в настоящем примере, следует избегать, передавая историю болезни. Для понимания данного случая искажение такого рода не столь маловажно, каким было бы перенесение места действия с одной горы на другую.)

Итоги главы.

— Тело является первоосновой сознания в целом.

— Пустота (nothing) носит случайный характер и менее всего свойственна индивидуальным психическим процессам. Всякая мысль и всякое поведение имеют значение.

— Сознательное — это лишь небольшая часть Психики. Бессознательное и предсознательное представляют собой другие компоненты сознания, менее раскрытые и изученные. Психический процесс называется бессознательным в том случае, когда о его существовании делают вывод по результатам его воздействий. Предсознательное — это часть бессознательного, которая содержит доступные воспоминания.

— Влечения человека не предопределяют исход действия. Описываются два основных вида влечений: сексуальные (поддерживающие жизнь) и агрессивные, или деструктивные (потворствующие смерти).

— Структура личности состоит из ид (оно), эго (я) и суперэго (сверх-я). Высшая задача психики заключается в поддержании приемлемого уровня динамического равновесия, который предельно увеличивает удовольствие, воспринимаемое как снижение напряжения.

— Главная задача психоанализа в том, чтобы усилить эго, сделать его независимым от чрезмерно требовательного внимания со стороны суперэго и увеличить его способность к рассмотрению ранее вытесненного или скрытого содержания.

— Фрейд предложил описание психосексуальных фаз развития. Способы удовлетворения желаний и физические зоны удовлетворения изменяются в каждой фазе. Индивид последовательно проходит через оральную, анальную и фаллическую фазы развития. Проблемы, связанные с эдиповым комплексом, имеют место во время фаллической фазы. Латентный период продолжается до тех пор, пока индивид не вступает в генитальную фазу развития. Фиксация происходит тогда, когда человек чрезмерно «застревает» на какой-то определенной фазе.

— Фрейд, после того как признался, что он не вполне понимает природу женщины, предложил биологическое основание для чувства неполноценности, которое описывали женщины при проведении психоаналитической процедуры. Его теория относительно того, что женская сексуальность представляет собой «разочаровавшуюся» мужскую сексуальность, подвергалась резкой критике с момента ее опубликования.

— Сновидения используются в психоанализе как вспомогательное средство для раскрытия бессознательного содержания. Сновидения не случайны и не беспорядочны, они рассматриваются как один из способов удовлетворения неосуществленных желаний.

— Состояние тревоги является главной психологической проблемой душевной жизни человека. Если не существует прямой угрозы для тела или для психики, то вступают в действие механизмы защиты. Расход энергии, необходимой для поддержания эффективной защиты, ограничивает гибкость и силу эго.

— Понятие потока энергии занимает центральное место в теоретических предположениях Фрейда, связывая такие понятия, как бессознательное, психологическое развитие, личность и неврозы.

— Ответные реакции на состояние напряжения могут быть как психического, так и физического плана. Либидозная энергия производится из физической энергии. Основные побуждения возникают из соматических источников.

— Опыт раннего детства оказывает значительное влияние на характер взаимоотношений, складывающихся в подростковом периоде, в молодости и зрелости. Отношения, которые имеют место в родной семье между родителями и детьми, являются определяющими на протяжении всей последующей жизни человека.

— Мы, прежде всего, не рациональные животные. Скорее, мы часто побуждаемы могущественными эмоциональными силами, которые могут нам предоставить средства для избавления от напряжения и понимания удовольствия и помогают удерживать определенные воспоминания вне области осознания.

— Данные противоречия являются неизбежным результатом влияния внешнего окружения, суперэго и неумолимых инстинктивных требований со стороны ид. Цель психотерапии состоит в том, чтобы помочь установить наилучший из возможных уровней функционирования эго.

— Роль психотерапевта заключается в воскрешении в памяти, возвращении в осознание и реинтегрировании бессознательных содержаний таким образом, чтобы жизнь пациента могла приносить ему большее удовлетворение.

Ключевые понятия.

Агрессивная энергия (Aggressive energy). Энергия, предположительно имеющая те же самые основные свойства, что и либидо. Она также называется энергией влечения к смерти.

Анальная фаза развития (Anal Developmental stage). Фаза, охватывающая возраст от двух до четырех лет. На этом этапе вводятся в осознание анальный сфинктер и мочевой пузырь как зоны напряжения и удовлетворения. Естественный интерес к самопознанию вызывается с помощью вырабатывания туалетных навыков.

Влечения, побуждения (Impulses, drives). Давления, принуждающие действовать в особых случаях без участия сознательного размышления. Потребности являются физическими аспектами, а желания — психическими аспектами влечений. Все влечения характеризуются четырьмя составными элементами: источником, целью, стимулом и объектом.

Генитальная фаза развития (Genital Developmental stage). Фаза, начинающаяся в подростковом возрасте и продолжающаяся всю жизнь. Либидозная энергия вновь возвращается в область гениталий. В этой фазе развития мальчиков и девочек происходит осознание их половых различий и идет поиск путей удовлетворения эротических и межличностных потребностей.

Деятельность сновидения (Dreamwork). Процесс искажения, отбора, перестановки, замещения, преобразования и других видоизменений исходного желания, чтобы привести его к состоянию, приемлемому для эго, даже если само исходное желание для него неприемлемо.

Зависть к пенису (Penis envy). Чувство неполноценности как результат желания девочки иметь пенис и связанного с этим осознания факта его отсутствия. Для зрелой женщины настойчивое желание иметь пенис превращается в специфическое желание иметь ребенка мужского пола, который принесет ей желаемое. В теории Хорни зависть к пенису рассматривается как дополнение к чувству зависти мальчиков по отношению к беременности, родам и материнству.

Ид (оно) [Id (it)]. Исходная биологическая суть для остальных проявлений личности. Несмотря на примитивность и неорганизованность, ид содержит в себе источник энергии для всех структур личности. Оно не изменяется под воздействием жизненного опыта и не находится в контакте с внешним миром. Его задачами являются ослабление напряжения, усиление удовольствия и уменьшение состояния дискомфорта. Содержания ид почти полностью бессознательны.

Катексис (Cathexis). Процесс, посредством которого имеющаяся в наличии либидозная психическая энергия «прикрепляется» или вкладывается в человека, идею или вещь. Как только эта энергия освобождается, она может быть перенаправлена и становится пригодной для удовлетворения других потребностей.

Латентный период развития (Latency Developmental period). Период, начинающийся в возрасте 5—6 лет и продолжающийся до начала периода половой зрелости. Сосредоточение личных интересов переключается от взаимоотношений с родителями на отношения со сверстниками, спортивные занятия, школьную учебу и другие интересы. Суперэго успешно вытесняет неразрешенные сексуальные желания фаллической фазы.

Либидо (Libido). Энергия влечений к жизни. Характеризуется как поток энергии, свободно перетекающий от одной зоны внимания к другой, перемещаясь с изменчивой природой эмоциональной восприимчивости. Предполагается, что агрессивная энергия, или влечения к смерти, имеет такие же свойства, как и либидо.

Неврозы (Neurosis). Неадекватные и навязчивые формы поведения, образовавшиеся в результате подавления влечений в сдерживающем окружении.

Оральная фаза развития (Oral Developmental stage). Фаза, начинающаяся с момента рождения и длящаяся до 2—4 лет. Потребности и их удовлетворение преимущественно включают в себя губы, язык и, позднее, зубы. Основное побуждение — получение питания, для того чтобы ослабить напряжение от голода и жажды.

Осуществленное желание (Wish fulfillment). Аспект сновидений, который может рассматриваться как альтернативный способ удовлетворения желаний со стороны ид.

Перенос, «трансфер» (Transference). Процесс в психотерапии, когда отношения, взгляды и физические характеристики, принадлежавшие людям из прошлого пациента, переносятся на отношения с психотерапевтом, выполняющим роль «чистого экрана». Перенос включает прошедшие события в новый контекст, который может способствовать их пониманию.

Психоанализ (Psychoanalysis). Процедура исследования, метод лечения и накопление психологической информации, используемые для понимания тех аспектов психической жизни, которые являются скрытыми и, по-видимому, недоступными. Психоаналитическая теория предполагает, что, несмотря на трудность процесса, с его помощью можно прийти к соглашению с повторяющимися требованиями со стороны Ид.

Суперэго (сверх-я) [Superego (above I)]. Компонента психической организации, которая развивается из эго, служит в качестве хранилища моральных норм, правил поведения, запретов и несет в себе функции совести, самонаблюдения и формирования идеалов. Оно разрабатывает, совершенствует и утверждает моральные нормы для личности, а также предъявляет ряд требований, которые определяют и ограничивают гибкость эго.

Тревога (Anxiety). Главная психологическая проблема душевной жизни. Тревога вызывается ожидаемым или предугадываемым усилением напряжения или неудовольствия, когда угроза для тела или для психики слишком велика, чтобы ее проигнорировать, ликвидировать или преодолеть.

Фиксация (Fixation). Отклик на то, что происходит, когда имеет место чрезмерное «застревание» на какой-либо одной фазе развития. В фиксации существует тенденция искать удовлетворения потребностей более простыми или детскими способами, а не способами, характерными для взрослых людей.

Фаллическая фаза развития (Phallic Developmental stage). Фаза, включающая возраст от трех до пяти лет. В этой фазе происходит сосредоточение на гениталиях с осознанием факта наличия или отсутствия пениса. Дети начинают понимать различия полов.

Эго (я) [Ego (I)]. Подструктура психической организации, которая призвана обеспечивать здоровье, безопасность и нормальную психическую деятельность личности; выступает в качестве посредника между требованиями со стороны ид и реальностью внешнего мира. Эго ответственно за возможности, тогда как ид — только за потребности.

Эдипов комплекс (Oedipus complex). Конфликт, имеющий место в фаллической фазе развития. Для мальчиков отец представляется в качестве соперника в борьбе за внимание со стороны матери. В то же время мальчик хочет любви и привязанности со стороны отца, в этом случае мать представляется соперницей. Чувства мальчика отчасти подавляются из-за страха кастрации. Для девочек существует подобная проблема, но она отличается по способам проявления и разрешения. Так как подавление желаний происходит менее тотальным и суровым образом, девочке позволяется оставаться в этой ситуации в течение неопределенного периода времени.

Аннотированная библиография.

Книги, написанные Фрейдом

Freud, S. The interpretation of dreams. In J. Strachey (Ed. and I'r.ins.), The standard edition of the complete psychological works of Sigmund Freud (Vols. 4, 5 of 24). Hogarth Press, 1953—1966. Originally published, 1900.)

Фрейд З. Толкование сновидений. (Первое издание 1900 г.)

Об этой книге Фрейд сказал в 1931 году: «Она содержит, даже по моим теперешним представлениям, наиболее ценные из всех открытий, которые мне посчастливилось сделать». Мы согласны с его мнением — это лучшая его работа. Прочтите ее и оцените его гениальную интуицию и стиль изложения. Большинство работ Фрейда можно найти в различных недорогих изданиях.

Freud, S. Introductory lectures on psycho-analysis. In Standard edition (Vols. 15, 16). (Originally published, 1916.)

«Введение в психоанализ. Лекции». (Первое издание 1916 г.)

Два курса лекций, прочитанных в Венском университете. Первая часть книги не предполагает профессиональной подготовки читателя; вторая часть предполагает знакомство с первой. Лекции были прочитаны и предназначены для студентов.

Freud, S. (1957). A general selection from the works of Sigmund Freud (John Rickman, Ed.). New York: Doubleday.

Фрейд З. (1957). Избранные работы Зигмунда Фрейда.

Хорошая подборка фрагментов, взятых из разных работ Фрейда. Возможно, другие сборники не хуже, но нам нравится эта.

Freud, S. (1963). Three case histories. New York: Collier Books.

Фрейд З. (1963). Три истории болезни.

Три истории болезни, проанализированные Фрейдом. Фрейд перемежает описание каждого случая с изложением своей теории. Читая эту работу, можно получить наиболее полное представление о ходе мыслей Фрейда, какое только возможно при прочтении его работ.

Книги, посвященные Фрейду и его идеям

Crew's, R. (1998). Unauthorized Freud: Doubters confront a legend. New York: Viking Penguin.

Крюз Р. (1998). Несанкционированный Фрейд. Скептики, оспаривающие легенду.

Если вы действительно хотите отвергнуть Фрейда и все, что он написал, эта книга доставит вам бесконечное удовольствие и снабдит вас аргументами, способными укрепить вашу позицию.

Gay, P. (1988). Freud: A life for our time. New York: W. W. Norton.

Гэй П. (1988). Фрейд: Жизнь для современности.

Лучшая из изданных биографий Фрейда. Автор ни нападает на Фрейда, ни защищает его, избегая субъективности — недостатка, присущего большинству других биографий. Автор столь же хорошо чувствует эпоху, как и личность Фрейда.

Hall, С. S. (1954). A primer of Freudian psychology. New York: New American Library (Mentor Books).

Холл (К) С. (1954). Учебник фрейдистской психологии.

Небольшое, легко читающееся и ясное изложение основных положений теории Фрейда. Сжатое и точное. Лучшая из опубликованных вводная работа для неподготовленного читателя.

Holl, C., & Lindzey, G. (1968). The relevance of Freudian psychology and related viewpoints for the social sciences. In G. Lindzey & E. Arronson (Eds.), The handbook of social psychology (2d ed.). Menio Park, СA: Addison-Wesley.

Холл С., Линдсей Дж. (1968). Актуальность фрейдистской психологии и близких ей взглядов для социальных наук. Статья из сборника: Линдсей Дж., Арронсон Э. (Ред.). Руководство по социальной психологии (2-е изд.).

Ориентированное на средний уровень подготовки краткое изложение психоаналитических идей, с акцентом на их актуальность для социальной психологии. Книга написана в большей степени с теоретической, чем клинической точки зрения.

Rapaport, D. (1959). The structure of psychoanalytic theory. In S. Koch (Ed.), Psychology: The study of a science: Vol. 3. Formulations of the person and the social context. New York: McGraw-Hill.

Рапапорт Д. (1959). Структура психоаналитической теории. Статья из сборника: Кох С. (Ред.). Психология: научные труды: Т. 3. Определения личности и социального контекста.

Одно из наиболее профессиональных и полных теоретических изложений психоаналитических идей. Не для слабонервных.

Roazen, P. (1993). Meeting Freud's family. Amherst: University of Massachusetts Press.

Роазен П. (1993). Знакомство с семьей Фрейда.

Любопытная книга для тех, кого заинтересовали странные и часто нелепые истории, происходившие в самом центре психоаналитического мира, и в частности в доме самого Фрейда.

Sulloway, F. (1979). Freud, biologist of the mind: Beyond the psychoanalytic legend. New York: Basic Books.

Саллоуэй Ф. (1979). Фрейд; биология разума: За кулисами психоаналитической легенды.

Книга предполагает, что Фрейд был, скорее, биологом, чем психологом. Более человечное и менее героическое описание Фрейда, чем предлагается в большинстве книг, тщательно основанное на исторических документах. Автор, как в изложении фактов, так и во взглядах, расходится с Эрнестом Джонсом. Огромное количество ссылок.

Книги о психоанализе

Bergman, M., & Hartman, F. (Eds.). (1976). The evolution of psychoanalytic technique. New York: Basic Books.

Бергман М., Хартман Ф. (Ред.) (1976). Эволюция психоаналитической техники.

Собрание работ представителей первой волны психоаналитического движения, вдохновленных оригинальными мыслями Фрейда. Работы тех последователей Фрейда, которые считали себя ортодоксальными представителями его учения.

В книгу включены работы Эриксона, Фенихеля, Ференци, Александера и Райха.

Bergman, M., & Hartman, F. (Eds.). (1972). The fallacy of understanding. An inquiry into the changing structure of psychoanalysis. New York: Basic Books.

Бергман М., Хартман Ф. (1972). Превратности понимания. Экскурс в изменчивую структуру психоанализа.

Прекрасная книга размышлений о том, как мы воспринимаем и интерпретируем работы Фрейда, написанная людьми, оценивающими его труд с позиций отделяющих нас лет и культурных изменений. Авторы предлагают нам обоснованный пересмотр основных положений Фрейда, а также их первоначального изложения и понимания, свой свежий взгляд на психоаналитические теории, подчеркивающий ее практическую ценность.

Levenson, Е., & Mitchell, S. (1988). Relational concepts in psychoanalysis: An integration.

Левенсон Э., Митчелл С. (1988). Концепции отношений в психоанализе: Интеграция.

Смелая и часто убедительная попытка интегрировать ряд успешных ответвлений традиционного психоанализа, включая психологию «я», экзистенциальный психоанализ, теорию объектных отношений и межличностный психоанализ. Не для слабонервных.

Schafer, K. (1983). The analytic attitude. New York: Basic Books.

Шафер Р. (1983). Взгляд аналитика.

Исследование мыслительной работы аналитика во время сеанса терапии, предлагаемое профессором психиатрии, работающим в Медицинском центре психоаналитической подготовки и исследований при Колумбийском университете. Широко известная, используемая и высоко оцениваемая профессионалами книга.

Jordan, J., Kaplan, A., Miller, J., Striver, I., & Surrey, J. (1991). Woman's growth in connection. New York: Guilford Press.

Джордан Дж., Каплан А., Миллер Дж., Страйвер И., Саррей Дж. (1991). [Интеграция личности женщины.]

Авторы книги являются наиболее авторитетными теоретиками постфрейдизма, пишущими о женщинах. Книга не ограничивается психоаналитической тематикой.

Mitchell, J. (1974). Psychoanalysis and feminism. New York: Pantheon.

Митчелл Дж. (1974). Психоанализ и феминизм.

Митчелл подробно рассматривает вопрос о пользе психоаналитической теории для понимания психологии женщины, живущей в западном мужском обществе. Позиция Митчелл является откровенно и активно феминистской, и именно с позиций феминизма она оценивает психоанализ, предложенный в трактовке Фрейда и теоретиков психоанализа после Фрейда. В книге представлен обзор критики со стороны феминизма выдвигаемых этими авторами теорий, и прежде всего — самого психоанализа.

Ruitenbeck, H. (Ed.). (1966). Psychoanalysis and female sexuality. New Haven, CT: College and University Press.

Рютенбекк Х. (Ред.) (1966). Психоанализ и женская сексуальность.

Собрание психоаналитических работ, посвященных вопросам женской сексуальности. В книгу включены статьи Джонса, Томпсона, Хорни, (Анны) Фрейд, Гринакра, Ривьера и, что может показаться несколько странным, Маслоу.

Веб-сайты.

Abstracts of The complete psychological works of Sigmund Freud

http://nyfreudian.org/abstracts/

Электронная версия выдержек из «Академического полного издания психологических работ Зигмунда Фрейда». Приводятся подробные описания. Книга очень полезна.

Sigmund Freud and the Freud Archives

http://plaza.interport.net/nypsan/rreudarc.html

Основной сайт со ссылками на большинство других ценных сайтов, посвященных Фрейду.

Freud chat room

http://westerncanon.com/cgibin/lecture/SigmundFreudhall/ live/chat.cgi

Откровенно неформальный сайт. Если у вас есть свое мнение или вы хотите ознакомиться с мнениями других, этот сайт для вас.

http://www.human-nature.com/esterson/index.html

Данный сайт представляет собой замечательное зрелище для желающих стать свидетелем междуусобной войны фрейдистов. Хорошо написанные и документированные материалы свидетельствуют о страстях, все еще кипящих вокруг наследия Фрейда.

Библиография.

Auden, W. H. (1945). The collected poems of W. H. Audm. New York: Random House.

Benjamin, L., & Dixon, D. (1996). Dream analysis by mail: An American woman seeks Freud's advice. American Psychologist, 51(S), 461-468.

Bettelheim, B. (1982, March 1). Reflections: Freud and the soul. The New Torker, pp. 52-93.

Bonaparte, M. (Ed.). (1954). The origins of psychoanalysis: Letters to Wilhelm Fliess. London: Imago.

Breuer, J., & Freud, S. (1953-1966). Studies in hysteria. In J. Strachey (Ed. and Trans.), The standard edition of the complete psychological works of Sigmund Freud (Vol. 2). London: Hogarth Press. (Originally published, 1895.)

Bruner, J. (1956). Freud and the image of man. Partisan Review, 23, 340-347.

Byck, R. (Ed.). (1975). Cocaine papers by Sigmund Freud. New York: New American Library.

Carroy, J. (1991). «My interpreter with German readers»: Freud and the French history of hypnosis. Psychoanalyse a I' Universite, 16(62), 97-113.

Cohen, M. (1982). Putting energy back into Freud. Unpublished doctoral dissertation, California Institute of Transpersonal Psychology.

Colby, K. М. (1951). Aprimer for psychotherapists. New York: Ronald Press.

Decker, H. (1991). Freud, Dora, and Vienna 1900. New York: Free Press.

Emmanuel, D. (1992). A developmental model of girls and women. Progress: Family Systems Research and Therapy, 1(1), 25-40.

Farber, L. H. (1966). The ways of the will: Essays toward a psychology and psycho-pathology ofwill. New York: Harper & Row.

Fenichel, O. (1945). The psychoanalytic theory of neurosis. New York: Norton.

Ferenczi, S. (1955). Final contributions to the problems and methods of psychoanalysis. London: Hogarth Press/New York: Basic Books.

Fliegel, Z. O. (1973). Feminine psychosexual development in Freudian theory: A historical reconstruction. The Psychoanalytic Quarterly, 42 (3), 385-108.

Fodor, N., & Gaynor, F. (1958). Freud: Dictionary of psychoanalysis. New York: Fawcett Books.

Freud, A. (1936). The ego and the mechanisms of defense. London: Hogarth Press.

Freud, Ernest (Ed.). (1992). Letters of Sigmund Freud. New York: Dover Publications.

Freud, Ernest (Ed.). The interpretation of dreams. In Standard edition (Vols. 4, 5). (Originally published, 1900.)

Freud, Ernest (Ed.). The psychopathology of everyday life. In Standard edition (Vol. 6). (Originally published, 1901.)

Freud, Ernest (Ed.). Three essays on the theory of sexuality. In Standard edition (Vol. 7). (Originally published, 1905.1.1.)

Freud, Ernest (Ed.). Fragment of an analysis of a case of hysteria. In Standard edition (Vol. 8). (Originally published, 1905b.)

Freud, Ernest (Ed.). Psychoanalysis and the establishment of the facts in legal proceedings. In Standard edition (Vol. 9). (Originally published, 1906.)

Freud, Ernest (Ed.). Obsessive actions and religious practices. In Standard edition (Vol. 9). (Originally published, 1907.)

Freud, Ernest (Ed.). Notes upon a case of obsessional neurosis. In Standard editition (Vol. 10). (Originally published, 1909.)

Freud, Ernest (Ed.). Five lectures on psychoanalysis. In Standard edition (Vol. 11). (Originally published, 1910.)

Freud, Ernest (Ed.). Formulations on the two principles of mental functioning. In Standard edition (Vol. 12). (Originally published, 1911.)

Freud, Ernest (Ed.). On the history of the psychoanalytic movement. In Standard edition (Vol. 14). (Originally published, 1914.)

Freud, Ernest (Ed.). Introductory lectures on psychoanalysis (Part III). In Standard edition (Vol. 16). (Originally published, 1916.)

Freud, Ernest (Ed.). On the transformations of instinct, as exemplified in anal eroticism. In Standard edition (Vol. 17). (Originally published, 1917.)

Freud, Ernest (Ed.). Lines of advance in psychoanalytic therapy. In Standard edition (Vol. 17). (Originally published, 1919.)

Freud, Ernest (Ed.). Beyond the pleasure principle. In Standard edition (Vol. 1,S). (Originally published, 1920.)

Freud, Ernest (Ed.). Two encyclopedia articles. In Standard edition (Vol. 18). (Originally published, 1923.)

Freud, Ernest (Ed.). An autobiographical study. In Standard edition (Vol. 20). (Originally published, 1925a.) (Also, Autobiography. New York: Norton, 1935.)

Freud, Ernest (Ed.). Some psychical consequences of the anatomical distinctions between the sexes. In Standard edition (Vol. 19). (Originally published, 1925b.)

Freud, Ernest (Ed.). The question of lay analysis. In Standard edition (Vol. 20). (Originally published, 1926.)

Freud, Ernest (Ed.). Civilization and its discontents. In Standard edition (Vol. 21). (Originally published, 1930.)

Freud, Ernest (Ed.). New introductory lectures on psychoanalysis. In Standard edition (Vol. 22). (Originally published, 1933.) (Also, New York: Norton, 1949.)

Freud, Ernest (Ed.). Analysis terminable and interminable. In Standard edition (Vol. 23). (Originally published, 1937.)

Freud, Ernest (Ed.). (1963). The cocaine papers. Zurich: Duquin Press. (Papers not reprinted in The standard edition; originally published, 1884-1887.)

Fromm, E. (1959). Sigmund Freud's mission: An analysis of his personality and influence. New York: Harper & Row.

Fuller, R. (1992). Biographical origins of psychological ideas.

Gay, P. (1988). Freud: A life for our time. New York: W. W. Norton.

Godde, G. (1991a). Freud's philosophical discussion circles in his student years. Jahrbuch der Psychoanalyse, 27, 73, 113.

Goleman, D. (1990, February 7). Freud's reputation shrinks a little. The New Turk Times, (c), 1, 4.

Grunbaum, A. (1994). A brief appraisal of Freud's dream theory. Dreaming, 4(1), 80-82.

Halt, R. R. (1965). A review of some of Freud's biological assumptions and their influence on his theories. In N. S. Greenfield & W. C. Lewis (Eds.), Psychoanalysis and current biological thought. Madison: University of Wisconsin Press.

Hamilton, J. (1991). A reconsideration of the Freud-Tausk-Deutch relationship. Psychoanalytic Review, 78(2), 267-278.

Herzog, P. (1991). Conscious and unconscious: Freud's dynamic distinction reconsidered. Madison, CT: International Universities Press.

Horney, K. (1939). New ways in psychoanalysis. New York: Norton.

Horney, K. (1967). The flight from womanhood. In H. Kelman (Ed.), Feminine psychology. New York: Norton. (Originally published, 1926.)

Jones, E. (1953, 1955, 1957). The life and work of Sigmund Freud (3 Vols.). New York: Basic Books. .

Jones, E. (1966). The early development of female sexuality. In H. Ruitenbeck (Ed.), Psychoanalysis and female sexuality. New Haven, CT: College and University Press. (Originally published, 1927.)

Kazin, Alfred. (1956). The Freudian Revolution Analyzed, New York Times Magazine, May 6, 1956.

Kramer, M., et al. (1994). 13 book reviews of Freud's The Interpretation of Dreams. Dreaming 4(1), 43-88.

Krippner, S., Thompson, A. (1996). A 10-facet model of dreaming applied to dream practices of sixteen Native American cultural groups. Dreaming 6(2), 71-96.

Krishna, G. (1974). Higher consciousness: The evolutionary thrust of kundcilini. New York: Julian Press.

Kuhn, Phillip. (1998). «A pretty piece of treachery»: The strange case of Dr. Stekel and Sigmund Freud. The International Journal of Psychoanalysis, 79(6), 1151-1171.

La Planche, I., & Pontalis, J. B. (1973). The language of psychoanalysis (D. Nicholson-Smith, Trans.). New York: Norton.

Lauzan, G. (1962). Sigmund Freud: The man and his theories (P. Evans, Trans.). New York: Fawcett.

Le Barre, W. (1968). Personality from a psychoanalytic viewpoint. In E. Lothane, Zvi. (1998). The feud between Freud and Ferenczi over love. American Journal of Psychoanalysis, 58(1), 21-39.

Newton, Peter M. (1995). Freud: From youthful dream to midlife crisis. New York: Guilford.

Norbeck, D. Price-Williams, & McCord, W. (Eds.). (1997). The study of personality: An interdisciplinary appraisal (pp. 65-87). New York: Holt, Rinehart & Winston.

Masson, J. (1984). The assault on truth: Freud's suppression of the seduction theory. New York: Farrar, Straus & Giroux.

McGuire, W. (Ed.). (1974). The Freud/Jung letters. Bollingen Series XCIV. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Miller, A. (1984). Thou shalt not be aware. New York: Farrar, Straus & Giroux.

O'Brien, M. (1991). Freud's affair with Minna Bernays: Flis letter of June 4, 1896. American Journal of Psychoanalysis, 51(2), 173-184.

O'Flaherty, W (1984). Dreams, illusions, and other realities. Chicago: University of Chicago Press.

Pribram, K. (1962). The neuropsychology of Sigmund Freud. In A. Bachrach (Ed.), Experimental found ations of clinical psychology (pp. 442-468). New York: Basic Books.

Pruett, G. E. (1987). The meaning and. end of suffering for Freud and the Buddhist tradition. Lantham, MD: University Press.

Richards, Arlene K. (1999). Freud and feminism: a critical appraisal. Journal of the American Psychoanalytic Association, 47(4), 1213-1237.

Roazen, P. (1991). Nietzsche and Freud: Two voices from the underground. Psychohistory Review, 19(3), 327-349.

Rycroft, С. (1972). Wilhelm Reich. New York: Viking Press.

Sagan, E. (1988). Freud, women and morality: The psychology of good and evil. New York: Basic Books.

Sand, Rosemarie. (1999). The interpretation of dreams: Freud and the Western dream tradition. Psychoanalytic Dialogues. 9(6), 725-747.

Solms, Mark. (1998). Controversies in Freud translation. Psychoanalysis and History, 2(1), 28-43.

Steiner, Ricardo. (2000). Nostaliga for the future; biographies of myths and heros...? Remarks on Jones' Freud Biography. Psyche: Zeitschrift fuer Psychoanalyse und ihre Anwendungen. 54(3), 242-282.

Strachey, J. (Ed. and Trans.). (1953-1966). The standard edition of the complete psychological works of Sigmund Freud (Vols. 1-24). London: Hogarth Press.

Sulloway, F. (1979). Freud, biologist of the mind: Beyond the psychoanalytic legend. New York: Basic Books.

Thornton, E. M. (1984). The Freudian fallacy. Garden City, NY: Dial Press.

Twayne/Noland, Richard. W. (1999). Sigmund Freud revisited. New York: Macmillan.

Volosinov, V. (1987). Freudianism, a critical sketch (I. R. Titunik, Trans.). Bloomington: Indiana University Press. (Originally published in Russian.)

Wollheim, R. (1971). Sigmund Freud. New York: Viking Press.

Глава 3. Анна Фрейд и постфрейдисты: Мелани Клейн, Доналд Уинникотт, Хайнц Кохут и гештальт-терапия Фрица и Лауры Перлс.

Хотя Зигмунд Фрейд и многие другие полагали, что с помощью теории психоанализа можно понять любого человека, большинство практикующих врачей, включая и самого Фрейда, признавали, что терапевтический метод подходит лишь для очень ограниченной группы пациентов и патологических состояний.

Ряд ранних последователей Фрейда вели с ним полемику по теоретическим и практическим вопросам и покинули его, образовав собственные «диссидентские» школы. Отдельные теории, связанные с этими школами, описаны в главах 3 и 4. Однако некоторые видные теоретики и врачи остались верны идеям Фрейда, распространив психоанализ на более широкий круг болезненных состояний и лиц, а также пополнив практику психоанализа новыми подходами. В число этих последователей входили дочь Фрейда Анна, ряд психоаналитиков, знавших его в последние годы его жизни, и группа людей, чьи труды находились вне непосредственного влияния фрейдистской школы.²

Анна Фрейд.

Биографический экскурс.

Наиболее верным помощником Фрейда была его дочь Анна, которая не только внесла большой теоретический вклад в психоанализ, но также разработала методику его применения при лечении тревожных маленьких детей, обучала этой методике и пропагандировала ее. Возможно, еще более важным является то, что она стала первой использовать психоаналитические идеи при обучении и оказании помощи нормальным детям, попавшим в трудные ситуации. Многие учебники и исторические материалы умаляют ее вклад по следующим причинам:

— Она носила ту же фамилию, что и ее знаменитый отец.

— Она жила в его доме и была его постоянным спутником, помощником и коллегой до самой его смерти.

— Она не стремилась добиться особого признания, незаметно выполняя свою работу вместе с сотнями детских психоаналитиков, которых она обучала, и с детьми, которых она любила.

Анна Фрейд, младшая из шести детей Фрейда, родилась в 1895 году, в большом комфортабельном доме в престижном районе Вены, где она прожила до 43-летнего возраста, когда они с отцом бежали в Лондон, спасая свою жизнь после нацистского переворота.

В 1914 году за 18-летней Анной, только что окончившей среднюю школу, начал ухаживать Эрнст Джонс (Ernest Jones) — верный фрейдист, который впоследствии напишет первую большую биографию Фрейда (Jones, 1953, 1955, 1957). Перспектива такого брака совершенно не устраивала старшего Фрейда, который считал Джонса слишком старым (ему было 35 лет), а его мотивы — сомнительными. Анна скажет впоследствии: «Разумеется, я была польщена и тронута, хотя у меня и закрадывалось подозрение, что его интерес направлен больше на моего отца, чем на меня» (Young-Bruehl, 1988). Вскоре после этого она поступила в начальное училище, получила педагогическое образование и следующие пять лет преподавала в небольшой частной школе. Вот что она говорит: «Когда я оглядываюсь назад... я понимаю, насколько важны для меня были те годы. Они дали мне возможность узнать „нормальных“ детей до того, как я начала наблюдать детей, испытывавших те или иные трудности» (A. Freud in: Coles, 1992, p. 5).

Когда Анне исполнилось 23 года, она прошла двухгодичный курс психоанализа у своего отца. Сегодня подобное событие было бы немыслимо в силу конфиденциального характера психоанализа и того внимания, которое придается роли сексуальных вопросов, которые, как считается, возникают в отношениях между родителями и детьми. Но на начальном этапе, когда работа Фрейда носила экспериментальный характер, психоанализ дочери, проведенный ее отцом, рассматривался как нечто необычное, но вполне допустимое.

«Что касается психоанализа вашего сына, то это весьма щекотливый вопрос... С собственной дочерью я определенно добился успеха.... [Однако] я бы не советовал вам этим заниматься, хотя и не имею права запрещать это (из письма З. Фрейда психоаналитику Эдуардо Вайссу» (Eduardo Weiss, 1935).

Какие бы иные обстоятельства ни имели место в ходе той терапии, она обострила интерес Анны к психоанализу, ставшему средоточием ее последующей деятельности. К 1926 году она становится практикующим психоаналитиком, работающим с детьми и читающим учителям и родителям лекции о том, как психоаналитическая теория может помочь в их нормальных отношениях с детьми. Ее ранние лекции были изданы в виде книги The Psychoanalytic Treatment of Children («Лечение детей с помощью психоанализа») (1964. Vol. 1). Год спустя на Десятом международном конгрессе психоаналитиков она читает лекции о различных методах работы со взрослыми и детьми. Позже она развила эти идеи в книге Psychoanalysis for Teachers and Parents («Психоанализ для учителей и родителей») (1964. Vol. 1).

Хотя работа Анны с маленькими детьми уже сама по себе была радикальным развитием первоначальных исследований ее отца, эту ее деятельность затмила публикация в 1936 году ее самой значительной книги The Ego and the Mechanisms of Defense («Эго и защитные механизмы»). До выхода в свет этой книги психоаналитическое мышление сосредоточивалось главным образом на «оно» («ид») и инстинктивных влечениях. После ее появления и в теории, и в практике стали придавать большее значение повседневной деятельности, направляемой эго или происходящей в его области.

22 марта 1938 года, через девять дней после того, как немецкие войска пересекли австрийскую границу, Анна была задержана и допрошена гестапо. Вскоре после этого она и ее отец, которому тогда было 82 года и здоровье которого было ослаблено, уехали в Англию. Он умер спустя 18 месяцев, в первые недели Второй мировой войны.

Во время войны Анна помогла в организации и руководила работой приюта в лондонском районе Хэмпстед, который оказывал поддержку семьям, чья жизнь оказалась искалеченной войной и, прежде всего, бомбежками самого Лондона. В двух своих книгах War and Children («Война и дети») и Infants Without Families («Младенцы-сироты») (1964—1981, Vol. 3) она описывает ментальные и эмоциональные проблемы, с которыми сталкиваются обычные люди в трагических обстоятельствах.

В противовес обычной житейской мудрости, следуя которой взрослые отправляли тысячи детей из Лондона в интернаты в сельской местности, она поняла, что «война имеет для детей сравнительно небольшое значение, пока она лишь угрожает их жизни, нарушает их материальное благополучие или ограничивает их пищевой рацион. Она становится намного более значимой в тот момент, когда нарушает течение семейной жизни и подрывает первые эмоциональные привязанности ребенка внутри семейной группы. Лондонские дети были, следовательно, обеспокоены не столько бомбежками, сколько эвакуацией в сельскую местность, явившейся средством защиты от первых» (Vol. 3).

В 1947 году, продолжая заниматься частной практикой, Фрейд основала в Хэмпстеде клинику — учебный центр, задачей которого было обучение тех, кто хотел стать детским психоаналитиком. До конца своей жизни она продолжала работать с детьми, готовить учителей и расширять область и рамки психоанализа.

Она жила в Англии — в доме, где когда-то поселилась вместе с отцом, — со своей хорошей подругой, психоаналитиком (и бывшей пациенткой Зигмунда Фрейда) Дороти Берлингхем (Dorothy Burlingham), до самой своей смерти в 1979 году (см. Burlingham, 1989).

«Когда Анну Фрейд спросили, чем она предпочла бы заниматься в дальнейшем (ей было в это время за 70), она ответила: «Я не хочу делать ничего другого, как только быть с детьми — и теми [взрослыми], кто также желает быть с детьми»» (in: Coles, 1992, p. 27).

Наиболее заметное интеллектуальное влияние на Анну Фрейд оказали идеи ее отца и работы других аналитиков — как тех, кто поддерживал его взгляды, так и его ярых противников. Вне мира психоаналитики решение Анны Фрейд стать детским учителем и ее последующая работа с детьми во многом обязаны трудам Марии Монтессори (Maria Montessori) и школ, основанных ею и ее последователями, которые считали, что дети в раннем возрасте способны к инсайту (озарению), дисциплине и самосознанию. Кроме того, Фрейд любила читать писателей, не имевших отношение к психоанализу, чья способность описывать противоречия в жизни и умах людей была источником ее собственного постоянного самообразования. Она была знакома с трудами Гете и Рильке и говорила, что оба они оказали сильное влияние на ее мышление.

«Она любила поэзию, и я слышал, что она сама писала стихи; и она помнила наизусть несколько поэм. Она постоянно призывала детей заниматься музыкой и живописью» (Е. Erikson in: Coles, 1992, p. 14).

Основные разработки: защитные механизмы.

Описания Анной Фрейд защитных механизмов эго попали в психотерапевтическую литературу, после чего вошли в широкое употребление, не вызвав серьезных возражений. Согласно Фрейд, каждый из нас предохраняет себя от тревог с помощью набора приемов, обусловленных нашей генетической предрасположенностью, внешними трудностями и микроклиматом в нашей семье и социуме.

Осознанное и целенаправленное использование защитных механизмов делает жизнь более легкой и успешной. Однако, когда эти средства защиты искажают реальность и мешают нашей функциональной способности, они становятся невротическими и могут причинить нам вред.

Здесь описываются следующие защитные механизмы (defense mechanisms): вытеснение (repression), отрицание (denial), рационализация (rationalization), реактивное образование (reactive formation), проекция (projection), изоляция (isolation), регрессия (regression) и сублимация (sublimation). Все они, за исключением сублимации, блокируют непосредственное выражение инстинктивных потребностей. Хотя любой из этих механизмов может иметь место и обнаруживает себя у здоровых людей, само их присутствие является индикатором возможного невроза.

Вытеснение

С помощью этого механизма какое-то событие, идея или восприятие, способные вызвать тревогу, вытесняются из сознания, тем самым препятствуя любому их возможному разрешению. «Суть вытеснения заключается в следующем: с его помощью что-то изгоняется из сознания и держится от него на определенной дистанции» (S. Freud, 1915, р. 147). К сожалению, вытесненный элемент продолжает оставаться частью психики, хотя человек этого и не осознает и сохраняет активность. «Вытеснение никогда не носит единовременный характер, требуя постоянных затрат энергии на свое поддержание, в то время как вытесненное постоянно стремится найти выход» (Fenichel, 1945, р. 150).

«Если эго прибегает к вытеснению, образование симптомов избавляет его от необходимости преодолевать свои конфликты» (A. Freud, 1946, р. 52).

Часто выясняется, что истерические симптомы являются следствием вытеснения, имевшего место ранее. Некоторые психосоматические недуги, такие, как астма, артрит и язвенная болезнь, могут быть связаны с вытеснением. Избыточная вялость, фобии и импотенция или фригидность могут также быть производными вытесненных (подавленных) чувств. Например, если вы испытываете глубоко амбивалентные чувства к своему отцу, вы можете любить его и одновременно желать его смерти. И желание его смерти, и сопровождающие это желание фантазии, и ваши результирующие чувства вины и стыда могут быть бессознательными, поскольку и ваше эго, и ваше суперэго будут считать эту мысль неприемлемой. Если ваш отец действительно умрет, эти конфликтующие чувства будут вытесняться в еще большей степени. Допустить амбивалентность своих чувств значит испытать удовольствие от его смерти — реакция, еще более неприемлемая для вашего супер-эго, чем первоначальное недовольство или враждебность. В этой ситуации вы можете казаться безучастным или равнодушным к его смерти, поскольку вытеснение не позволит проявиться ни вашей искренней и подобающей печали и чувству утраты, ни вашей невыраженной враждебности.

«В жизни бывают моменты, когда вы должны взглянуть в лицо реальности, а затем отвергнуть ее» (Garrison Keillor, 1995).

Отрицание

Под отрицанием понимают нежелание признавать событие, которое беспокоит эго. Взрослым людям свойственно «делать вид», что некоторые события не таковы, какие они есть, что они в действительности не происходили. Это бегство в фантазии может принимать множество форм, некоторые из которых могут казаться внешнему наблюдателю абсурдными. В качестве иллюстрации можно привести следующую известную историю:

«Одну женщину доставили в суд по требованию ее соседки. Эта соседка обвинила женщину в том, что та взяла у нее на время дорогую вазу и повредила ее. Когда женщина стала выступать в свою защиту, она привела три аргумента: «Во-первых, я вообще не одалживала вазу. Во-вторых, она была с трещиной, когда я ее брала. Наконец, ваша честь, я вернула ее в идеальном состоянии».»

«Люди в целом неискренни в сексуальных вопросах. Они не демонстрируют открыто свою сексуальность, а прячут ее, надевая на себя плотное пальто, сшитое из материи под названием «ложь», как будто в мире сексуальных отношений стоит плохая погода» (S. Freud in: Malcolm, 1980).

Формой отрицания, наиболее часто наблюдаемой в психотерапии, является примечательная тенденция неверно припоминать события. Примером здесь может служить пациент, который красочно описывает одну версию какого-то инцидента, затем, через некоторое время, может рассказать об этом случае иначе и неожиданно понять, что первая версия была выдумкой в целях защиты.

Зигмунд Фрейд не утверждал, что проводимые им клинические исследования, которые вызвали к жизни его теории, являются чем-то совершенно оригинальным. Он цитировал самонаблюдения Чарльза Дарвина и Фридриха Ницше. Дарвин в своей автобиографии отмечал:

«Многие годы я следовал одному золотому правилу, а именно: всякий раз, когда я наталкивался на какой-то опубликованный факт, новое наблюдение или идею, которые противоречили полученным мною результатам, я обязательно сразу же записывал их; ибо я обнаружил из своего опыта, что такие факты и идеи намного чаще ускользают из памяти, чем те, которые оказываются благоприятными» (Darwin in: S. Freud, 1901, p. 148).

Ницше прокомментировал другой аспект того же процесса:

««Ты сделал это», — говорит моя память. «Невозможно, чтобы ты это сделал», — говорит моя гордыня и остается неумолимой. В конце концов моя память уступает» (Nietzsche in: S. Freud, 1901, p. 148).

Рационализация

Это процесс поиска допустимых причин для недопустимых мыслей или действий. Посредством этого процесса человек находит объяснение, которое является либо этически допустимым для других, либо логически согласующимся с какой-то установкой, действием, идеей или чувством, которые происходят из других мотивационных источников. Мы прибегаем к рационализации, чтобы оправдать свое поведение, когда в действительности причины наших действий не заслуживают одобрения или даже не понимаемы нами. Рационализацией могут быть следующие утверждения (слова в скобках соответствуют возможным невыраженным чувствам):

««Я делаю это ради вашего блага». (Я хочу сделать это с вами. Я не хочу, чтобы это делали со мной. Я даже хочу, чтобы вы испытали некоторые страдания.)

«Эксперимент был логическим продолжением моей предыдущей работы». (Он начался с ошибки; мне повезло, что он получился.)»

Рационализация — это способ выдержать давление со стороны супер-эго; она маскирует наши мотивы, превращая наши действия в морально допустимые. Являясь помехой саморазвитию, она не позволяет рационализирующему человеку (или другим людям!) работать с истинными, менее приемлемыми мотивационными силами, наблюдать и понимать их. Когда рационализацию наблюдают со стороны, как в нижеприведенном рассказе, ее нелепая сторона становится очевидной:

«Я решила, — сказала мышь, — что мне нравится сыр. Излишне говорить, что к столь важному решению нельзя прийти без предварительных тщательных размышлений. Никто не отрицает, что этот продукт вызывает к себе мгновенное, непреодолимое эстетическое притяжение. Однако само по себе оно возможно только в случае рафинированной личности — например, глупая лиса настолько бесчувственна, что даже не приблизится к сыру.

Другие факторы этого решения также не ускользают от рационального анализа — как это, разумеется, и должно быть.

Приятный цвет, подходящая структура, нужный вес, интересная и необычная форма, относительное множество мест нахождения, достаточно легкая усвояемость, сравнительное изобилие питательных веществ, доступность употребления, большая легкость перемещения, полное отсутствие побочных эффектов — все это и сотни других легко определяемых факторов служат несомненным доказательством моего вкуса и глубокой интуиции, сознательно используемых при принятии этого мудрого и взвешенного решения» (Shah, 1972, р. 138).

Реактивное образование

Этот защитный механизм заменяет модели поведения или чувства такими, которые диаметрально противоположны подлинному желанию; это явная и обычно бессознательная инверсия желания.

Подобно другим защитным механизмам, реактивные образования впервые появляются в детские годы. «Когда ребенок осознает сексуальное желание, которое не может быть удовлетворено, сексуальные «позывы» пробуждают психические силы, которые, чтобы эффективно подавить это чувство неудовольствия, выстраивают психические преграды в виде отвращения, стыда и нравственности» (S. Freud, 1905, р. 178). При этом не только подавляется первичная идея, но любой стыд или самоупрек, которые могут возникнуть при допущении таких мыслей, также вытесняются из сознания.

К сожалению, побочные эффекты реактивного образования могут повредить социальным отношениям. Главными идентифицирующими характеристиками реактивного образования являются его избыточность, устойчивость и вычурность. Отрицаемое влечение должно постоянно замаскировываться.

«Человек, у которого сформировались реактивные образования, не создает каких-то особых защитных механизмов, которые можно использовать при возникновении инстинктивной опасности; он изменил структуру своей личности таким образом, как будто эта опасность постоянно присутствует, с тем чтобы быть наготове всякий раз, когда эта опасность появляется» (Fenichel, 1945).

Нижеследующее письмо было написано противником опытов над животными и адресовано одному исследователю. Оно являет собой яркий пример проявления одного из чувств — сострадания ко всем живым существам, использованного для маскировки другого чувства — желания причинять боль и мучить:

«Я прочитал [журнальную статью]... посвященную вашей книге по алкоголизму... Я удивлен, что такой образованный человек, каким вы, должно быть, являетесь, раз вы занимаете столь высокое положение, может дойти до того, чтобы мучить беззащитных маленьких котят с той лишь целью, чтобы найти лекарство для лечения каких-то алкоголиков... Пьяница не нуждается в том, чтобы его лечили; пьяница — это всего лишь слабоумный идиот, который обитает в трущобах и должен в них оставаться. Вместо того чтобы мучить беззащитных котят, почему бы не начать мучить пьянчуг или, еще лучше, направить свои якобы благородные усилия на то, чтобы провести закон об уничтожении пьяниц... Мое самое большое желание: чтобы вы испытали мучение, которое будет в тысячу раз сильнее тех, которым вы подвергали и продолжаете подвергать животных... Если вы являете собой пример прославленного психиатра, я рад, что являюсь лишь простым смертным, в конце имени которого не стоит никаких букв. Я лучше останусь человеком с чистой совестью, знающим, что он не причинил вреда ни одному живому существу, и буду спать, не видя во сне испуганных, обезумевших умирающих кошек — так как я знаю, что они должны умереть после того, как вы закончите над ними свои опыты. Нет такого наказания, которое было бы для вас чрезмерным, и я надеюсь, что доживу до того дня, когда смогу прочитать о вашем искалеченном теле и ваших долгих страданиях перед смертью — при этом я буду долго и громко смеяться» (Masserman, 1961, р. 38).

Для размышления. Защитные механизмы

Припомните какой-то момент или событие, которые были для вас психологически мучительными — например, смерть близкого друга или родственника, — либо эпизод, когда вас глубоко унизили, поколотили или уличили в каком-то проступке. Отметьте прежде всего отсутствие у вас интереса к тому, чтобы вспомнить подробности этого события, и, более того, ваше нежелание даже подумать о нем. Возможно, вам захочется сказать себе: «Я не желаю этого делать. Я могу отказаться от этого упражнения. Почему я должен думать об этом снова?» Если можете, преодолейте усилием воли ваши первичные защитные реакции и попытайтесь восстановить в памяти то событие. Возможно, вас снова охватят сильные чувства. Если вам трудно сосредоточиться на воспоминаниях, тогда обратите внимание на то, как ваше сознание отклоняется от них. Можете ли вы теперь увидеть те механизмы, которые люди используют для ослабления психического напряжения?

---

Реактивные образования могут присутствовать в любых избыточных действиях. Домохозяйка, постоянно убирающаяся у себя в доме, может в действительности все время сосредоточивать свои мысли на появлении и изучении грязи. Родитель, неспособный признаться себе в своей ненависти к детям, «может вмешиваться в их жизнь столь часто, под предлогом заботы об их благополучии и безопасности, что эта чрезмерная опека начинает принимать форму наказания» (Hall, 1954, р. 93). Реактивное образование затушевывает отдельные стороны личности и ограничивает способность человека реагировать на события; личность может утратить свою гибкость.

Проекция

Приписывание другому лицу, животному или предмету качеств, чувств или намерений, которые коренятся в самом человеке, называют проекцией. Это защитный механизм, при котором аспекты личности человека извлекаются из него и переносятся на внешнее окружение. Угроза расценивается как исходящая от какой-то внешней силы. Тем самым человек может иметь дело с реальными чувствами, но не признавать или не осознавать, что пугающая его идея или действие принадлежат ему самому. Следующие высказывания могут быть проекциями (утверждение в скобках отражает реальное несознаваемое чувство):

«1. «Все мужчины/женщины хотят только одного». (Я постоянно думаю о сексе.)

2. «Никогда нельзя верить иммигранту из Европы (мексиканцу, негру, протестанту, белому, юноше-студенту, женщине, священнику)». (Я хочу использовать других в своих интересах.)

3. «Вы сердитесь на меня». (Я сержусь на вас.)»

Всякий раз, когда мы расцениваем нечто внешнее как порочное, опасное, извращенное и т. д., не признавая, что эти характеристики могут относиться и к нам, мы, скорее всего, проецируем. В равной степени верно и то, что, когда мы считаем других людей влиятельными, привлекательными, способными и т. д., не распознавая тех же качеств в себе, мы также проецируем. Важнейшей характеристикой проекции является то, что мы не видим в себе чего-то, представляющегося нам ярким и заметным в других.

Исследования динамики предубеждений показали, что люди, склонные к стереотипным представлениям о других, также выказывают малое понимание собственных чувств. Люди, отрицающие у себя какую-то специфическую черту личности, относятся к ней более критично, когда замечают или проецируют ее на других (Sears, 1936).

Изоляция

При изоляции вызывающие тревогу аспекты какой-то ситуации отделяются от остальной части психики. Это операция расчленения, в результате которой с событием остается связанной в лучшем случае незначительная часть эмоциональных реакций.

Когда человек обсуждает проблемы, которые были изолированы от остальной части личности, события описываются им без всяких чувств, как если бы они происходили с третьими лицами. Такой стоический подход может стать доминантным стилем преодоления трудностей. Человек может все больше и больше предаваться отвлеченным идеям, утрачивая контакт со своими чувствами.

Дети иногда используют изоляцию в играх, разделяя свою личность на хорошую и плохую составляющие. Они могут взять игрушечное животное и заставить его произносить и делать нечто запрещенное. Это животное может стать деспотичным, грубым, саркастичным, безрассудным. Тем самым у ребенка может появиться возможность проиграть, посредством этого животного, те «расщепленные» действия, которые его родители не допустили бы в обычных обстоятельствах.

Фрейд полагал, что нормальным прототипом изоляции является логическое мышление, при котором также делается попытка отстранить содержание от эмоциональной ситуации, в которой оно себя обнаруживает. Изоляция становится защитным механизмом только тогда, когда она используется для недопущения того, чтобы эго признало какие-то вызывающие тревогу аспекты ситуации или взаимоотношений (S. Freud, 1926).

Регрессия

Это возврат к более раннему уровню развития или к более упрощенной, более ребячливой манере самовыражения. Регрессия является способом уменьшения тревоги путем отказа от реалистичного мышления в пользу действий, которые уменьшали тревогу в прошлом. Лайнус, герой комикса «Peanuts» («Гроши»), постоянно возвращается к безопасной психологической ситуации, испытывая стресс; он чувствует себя в безопасности, когда держит свое одеяло. При регрессии человек в качестве способа ухода от настоящего может предпочесть вкусное мороженое, которое ему давали в детстве, или углубиться в любимую книгу.

Для размышления. Регрессивное поведение

Регрессия — это примитивный способ преодоления трудностей. Хотя она и уменьшает тревогу, но часто оставляет источник беспокойства нетронутым. Просмотрите следующий обширный перечень регрессивных действий, предлагаемый Калвином Холлом (Calvin Hall). Нет ли в нем каких-либо моделей поведения, свойственных вам?

Даже здоровые, легко адаптирующиеся люди время от времени предаются регрессии, с тем чтобы уменьшить тревогу или, как они говорят, выпустить пар. Они курят, напиваются, слишком много едят, выходят из себя, кусают ногти, ковыряют в носу, нарушают законы, по-детски лепечут, ломают вещи, мастурбируют, читают мистические рассказы, ходят в кино, совершают сексуальные похождения, жуют резинку и табак, одеваются как дети, водят машину слишком быстро и неосторожно, верят в добрых и злых духов, любят вздремнуть, дерутся и убивают друг друга, делают ставки на ипподроме, мечтают, бунтуют против власти или покорно ей подчиняются, играют в азартные игры, вертятся перед зеркалом, следуют своим импульсам, находят себе козлов отпущения и предаются тысяче иных детских занятий. Некоторые из этих типов регрессии настолько распространены, что их принимают за признаки зрелости. В действительности же все это формы регрессии, к которым прибегают взрослые (1954, р. 95-96).

Согласны ли вы, что все модели поведения в перечне Холла действительно регрессивны?

---

Сублимация

Это процесс, посредством которого энергия, первоначально направляемая на сексуальные или агрессивные цели, перенаправляется на новые цели, часто имеющие художественный, интеллектуальный или культурный характер. Сублимация получила название «успешной защиты» (Fenichel, 1945). Если первичную энергию можно представить в виде реки, которая периодически выходит из берегов, разрушая дома и причиняя ущерб, тогда сублимация — это построение дамб и прорытие отводных каналов. Они, в свою очередь, могут быть использованы для выработки электроэнергии, ирригации засушливых земель, разбивки парков и создания других рекреационных возможностей. Исходную энергию реки удается направить по социально допустимым или культурно приемлемым каналам. Сублимация, в отличие от других защитных механизмов, действительно снимает и полностью устраняет напряжение.

«Силы, которые можно использовать в культурной деятельности, высвобождаются в значительной степени благодаря подавлению того, что называют «нездоровыми» элементами сексуального возбуждения» (S. Freud, 1908).

Зигмунд Фрейд утверждал, что вся та огромная энергия и усложненность, которые присущи цивилизации, являются результатом желания найти допустимый и достаточный выход подавленной энергии. Цивилизация способствует трансцендентности (переходу на другой качественный уровень) первичных влечений и в некоторых случаях формирует альтернативные цели, которые могут доставлять «оно» большее удовольствие, чем удовлетворение первичных вожделений. Эта трансформация «предоставляет в распоряжение цивилизованной деятельности огромнейший запас сил и делает это за счет примечательной способности изменять свою цель, практически не уменьшая при этом свою интенсивность» (S. Freud, 1908, р. 187).

Защитные механизмы. Заключение

Защитные механизмы, описанные здесь, — это приемы, с помощью которых психика предохраняет себя от внутреннего и внешнего напряжения. Защитные механизмы позволяют избежать реальность (вытеснение), исключить реальность (отрицание), переопределить реальность (рационализация) или придать реальности противоположный знак (реактивное образование). Эти механизмы помещают внутренние чувства во внешний мир (проекция), расщепляют реальность (изоляция), способствуют уходу от реальности (регрессия) или переориентируют реальность (сублимация). В каждом случае необходима энергия либидо, которая поддерживает механизм защиты, косвенным образом ограничивая гибкость и силу эго.

«Все защитные приемы, выявленные на данный момент с помощью психоанализа, служат одной цели: они помогают эго в его борьбе с инстинктивной жизнью... Во всех этих конфликтных ситуациях эго пытается отречься от части собственного «оно»» (A. Freud, 1946, р. 73).

«Когда защита становится чрезмерной, она начинает властвовать над эго, уменьшая его гибкость и приспособляемость. Наконец, если защитные механизмы дают сбой, у эго не остается ничего, на что можно было бы положиться, и его охватывает тревога» (Hall, 1954, р. 96). Каждый механизм защиты отбирает психологическую энергию у какой-то более продуктивной деятельности эго.

Дальнейшее развитие психоаналитической теории: Мелани Клейн, Доналд Уинникотт и Хайнц Кохут³.

Начиная со своего революционного появления в первой четверти XX в. психоаналитическая традиция развивалась в нескольких направлениях. Это развитие успешно распространило теорию и психотерапевтические приемы на психологические состояния, которые Фрейд считал не поддающимися лечению. Для Зигмунда Фрейда основным объектом психоаналитической теории являлись внутренние невротические конфликты, которые возникают в эдипов период, отмечаемый у ребенка в возрасте от 3 до 6 лет, а основным способом вмешательства были интерпретация и прояснение, путем психоанализа, этих теперь неосознаваемых конфликтов. Интерпретация оказывалась эффективной частично потому, что сами конфликты возникают, когда у ребенка начинает развиваться вербальная память. Однако в 1930-х гг. психоаналитики начали сталкиваться с пациентами, чьи трудности, по-видимому, возникали много ранее и, следовательно, были погребены намного более глубоко в бессознательном. Психотерапевты решили, что. такие конфликты играют определяющую роль на раннем этапе организации психики и часто несут ответственность за более серьезные патологии, такие, как пограничные состояния (отсутствие устойчивого ощущения «я»), нарциссические состояния (гипертрофированное и нереальное ощущение «я») и даже психозы. В равной степени было важно и то, что эти ранние конфликты, по-видимому, являлись причиной распространенной ситуации, при которой нормальные люди страдали от чувства нереальности, опустошенности и потери смысла жизни — состояния, которые не удавалось снять с помощью классической техники интерпретации. В итоге теоретические наработки, сделанные после Фрейда, и новые психотерапевтические приемы, созданные на их основе, усовершенствовали теорию психоанализа, в результате чего современный психоаналитик обладает инструментарием и пониманием для того, чтобы работать со всеми психическими расстройствами, за исключением самых тяжелых.

«Задача аналитика состоит в том, чтобы довести до сознания то, что является бессознательным, к какому бы психическому образованию оно ни принадлежало» (A. Freud, 1946, р. 30).

В настоящее время ученик, желающий познакомиться с ведущими последователями первоначальной теории Фрейда, сталкивается с огромным корпусом литературы. Вдобавок каждый теоретик подходит к психоаналитическим проблемам со своей позиции и тем самым дает различные определения и различные объяснения основным понятиям этой области. В результате мы имеем огромное разнообразие теорий. Например, Мелани Клейн в своих глубоких исследованиях сил, расщепляющих и организующих психику, дает описание эго, значительно отличающееся от того, которое предложила Анна Фрейд, изучая защитные механизмы эго. Кроме того, понимание «я», основанное на врожденном ощущении бытия, как оно разработано Доналдом Уинникоттом, отличается от «я», как его видит Хайнц Кохут, который считает основополагающими идеализацию и стремления. В нижеследующем обсуждении мы не ставим перед собой задачу охватить всю работу того или иного теоретика или предложить собственную концепцию последней, а опишем и проиллюстрируем те идеи, которые оказали существенное влияние на психоаналитическую традицию. К счастью, большинству этих идей присущ весомый элемент здравого смысла. При чтении постарайтесь прочувствовать состояния психики, которые описывает каждый теоретик. Это облегчит вам различение отдельных подходов и определений.

«Мы не можем не заметить, что при обсуждении человеческой природы мы склонны использовать одни и те же термины, имеющие значения, которые не просто отличаются друг от друга, но кажутся несовместимыми. Хуже всего здесь обстоит дело со словами «бессознательное» и «я»» (Winnicott, 1989, р. 488).

Мелани Клейн (1882—1960).

Мелани Клейн (Melanie Klein) была ключевой фигурой в психоаналитическом движении в период, когда его интеллектуальный центр переместился из Вены в Лондон. На раннем этапе своей деятельности она познакомилась с несколькими людьми из так называемого «внутреннего круга» Фрейда и завоевала их уважение.

Клейн родилась в Вене, но потом перебралась в Прагу, где прошла психоанализ у Шандора Ференси (Ferenczi), близкого друга и коллеги Фрейда, затем — в Берлин, где она продолжила свой психоанализ с Карлом Абрахамом (Karl Abraham), основоположником теории ранних детских психосексуальных стадий, и наконец в 1926 г. — в Лондон, по просьбе Эрнста Джонса, биографа и ближайшего помощника Фрейда в Англии. Каждый из этих людей по-своему способствовал ее дальнейшей деятельности: Ференси видел в ней личность с исключительными психоаналитическими наклонностями и способствовал тому, что она начала глубоко погружаться в эмоциональный мир своих пациентов; Абрахам поддерживал ее первоначальную работу, даже когда она разошлась во взглядах с Зигмундом Фрейдом, и вдохновил ее на занятие детским психоанализом; а Джонс предоставил ей возможность публично изложить свои оригинальные идеи (Grosskurth, 1986). Ее новаторская работа была в самом разгаре, когда Фрейд, спасаясь от нацистов, прибыл в Лондон в сопровождении своей взрослой дочери Анны. Начиная с этого времени между Анной Фрейд и Клейн стали возникать споры и разногласия в отношении того, какие пути понимания и использования психоанализа являются правильными.

Несмотря на быстрое признание Клейн в качестве исключительно яркого и оригинального теоретика, ее взгляды стали вызывать критику, когда она расширила рамки исследования бессознательного. Так, центральную роль в ее мышлении начал играть «инстинкт смерти» — идея Фрейда, которая была встречена остальными психоаналитиками весьма неблагосклонно. Согласно Клейн, инстинкт смерти обнаруживает себя в сложных и часто крайне деструктивных фантазиях маленьких детей. Врожденная агрессивность, которую она наблюдала в играх детей, согласно Клейн, также является манифестацией инстинкта смерти. Она полагала, что при организации психики врожденная агрессивность так же важна, как и сексуальное влечение (или даже более важна). Она даже предположила, что супер-эго, которое, по мнению Фрейда, закладывается в эдипов период, в действительности появляется в примитивной форме в первые месяцы жизни (Segal, 1973). Анна Фрейд, в особенности, находила увлечение Клейн доэдиповыми процессами весьма неортодоксальным, и это расхождение позиций стало частью того досадного личного и теоретического конфликта, который между ними возник. По-видимому, теории и наблюдения Клейн противоречили более распространенной идее о том, что наиболее важными организующими факторами психики являются сексуальные конфликты в эдипов период. Сам Фрейд занимал нейтральную позицию в этом споре, тем самым молчаливо одобряя очень разную, но одинаково важную работу обеих женщин. Однако в частной переписке он замечал, что поддержка Клейн Джонсом в противовес позиции его дочери была отложенным актом «мести Анне за ее отказ в 1914 г. позволить ему ухаживать за ней» (Young-Bruehl, 1988, p. 172).

«Если мы обретем способность, глубоко в бессознательной части нашей психики, очистить в определенной степени свои чувства к нашим родителям от обид и простить им ту фрустрацию, которую нам пришлось испытать, тогда мы сможем жить в мире с собой и любить других в истинном смысле этого слова» (Klein, 1975. Vol. I, p. 343).

Клейн оставалась непоколебимой в своих описаниях и интерпретациях тех переживаний, с которыми многие психически больные люди живут все время, а все люди — какое-то время, а именно: жестоких, злобных и деструктивных фантазий по отношению к людям, в которых они нуждаются и которых даже любят. Клейн давала объяснение распространенному чувству внезапной ненависти и неприятия к человеку, который минуту назад был любим. Например, мать может испытывать побуждение причинить боль своему младенцу, когда тот постоянно капризничает. Дети, а также подростки и взрослые могут неожиданно отвергнуть любимого человека — мать, друга, подругу или супруга, потому что он ведет себя не так, как им хочется. Возможно, благодаря тому, что Клейн так хорошо понимала ненависть, она разбиралась и в любви. Она была первым аналитиком, описавшим любовь не просто как реализацию эротических желаний, но как настоящую доброту и подлинную заботу о другом человеке. Она поняла, что проявление сознательной любви неотъемлемо связано с нашими угрызениями совести из-за деструктивной ненависти. То есть, когда мы осознаем, насколько внутренне жестокими мы можем быть к тем, кого любим, мы также понимаем, насколько необходимо сохранять те отношения, которые мы ценим. Таким образом она объяснила одну из величайших тайн, с которой сталкиваются все люди: что любовь и ненависть — наши индивидуальные небеса и преисподнюю — нельзя отделять друг от друга.

Одна из наиболее важных идей Клейн состоит в том, что агрессия и любовь выступают в качестве фундаментальных организующих сил психики. Агрессия расщепляет психику, тогда как любовь ее цементирует. Ребенок (или взрослый) будет агрессивно «расщеплять» мир, с тем чтобы отвергнуть то, что он ненавидит, и сохранить то, чего он желает. Постоянное желание ребенка — иметь рядом добрую и наполненную грудь и отвергать опустошенную, назойливую или безучастную грудь. Таким образом, Клейн постулировала, что первым организатором психики является процесс разделения. Этому деструктивному, расщепляющему процессу противостоит другой, организующий процесс, который производит интеграцию и способствует целостности и любви. Клейн заметила, что ребенок, проявляющий ненависть к своей матери (хотя бы в фантазиях), со временем попытается восполнить тот ущерб, который, по мнению ребенка, был им нанесен. Типичный пример этого — ребенок, предлагающий любимую игрушку в виде дара, с тем чтобы утешить маму, которой он причинил боль в своих фантазиях. Тем самым мама, которая в сознании ребенка была расщеплена, сольется в единый образ, объединяющий в себе хорошее и плохое (Klein, 1975, Vol. I).

«Малышу кажется, что желаемое им в фантазиях действительно имело место; то есть ему кажется, что он на самом деле разрушил объект своих деструктивных импульсов и продолжает его разрушать, — все это имеет крайне важные последствия для развития его психики» (Klein, 1975, Vol. I, p. 308).

Клейн считала, что эти два процесса являются основополагающими внутри психики. Первый она назвала параноидно-шизоидным состоянием, поскольку ребенок расщепляет (шизоидное) грудь на хорошую и плохую из страха (параноидное). Второй она назвала депрессивным состоянием, поскольку после расщепления и «разрушения» матери (в фантазиях) ребенок в состоянии депрессивной мечтательности представляет себе целостную мать, которая объединяет в себе хорошие и плохие качества. Эти состояния образуют два полюса психологического функционирования, которые появляются снова и снова, когда в психику интегрируются новые переживания. Хотя Клейн критиковали за неуклюжесть этих терминов, нет сомнений, что они описывают реальные переживания, наблюдаемые у детей и испытываемые взрослыми. Идеи Клейн оказали глубокое влияние на теорию объектных отношений (object relations theory), — возможно, наиболее популярную область психоаналитического мышления сегодня. Фундаментом ее теории является идея, что наши отношения к любимым и ненавидимым «объектам» (или значимым людям в нашей жизни) — это строительные кирпичики нашего мировосприятия и мироощущения (Greenberg & Mitchell, 1983). Наш опыт общения со значимыми людьми, такими, как наши родители или первые возлюбленные, интернализуется и затем структурирует наше восприятие не только других, но и нашей собственной личности. Например, когда мы «расщепляем» мир на хорошую и плохую составляющие, мы также расщепляем на пугающий и желаемый аспекты нашего ощущения собственного «я». Или если мы достигли определенной интеграции и можем сохранять объединенный внутренний образ тех, кого мы любим, тогда мы воспринимаем себя целостными и находимся в мире с собой.

Значительным было и влияние Клейн на психоаналитическую технику. Она ввела эффективный стиль волевой интерпретации агрессивных и сексуальных влечений, до сих пор используемый многими аналитиками. Поскольку она рассматривала самые ранние и наиболее болезненные процессы человеческой психики — в частности, ненавидящую любовь, сильное пугающее желание, потребность в близости, стремление загладить свою вину, завистливую привязанность, благодарную доброту и подлинную любовь, — ее работа позволила психоанализу изучить модели человеческого поведения, которые ранее игнорировались. Школы, опирающиеся на психоаналитическую теорию и практику Клейн, можно встретить в любой части западного мира.

Доналд Уинникотт (1896—1971).

Доналд Уинникотт (Donald Winnicott) работал в Англии одновременно с Клейн. Он был прекрасным клиницистом, чьи провидческие идеи оказывают все большее влияние не только на психоаналитическую теорию, но также на детских и взрослых психотерапевтов, представляющих почти все направления. Причина этого масштабного успеха в том, что, несмотря на частый радикализм теоретических и практических идей и новшеств Уинникотта, его работа отвечает здравому смыслу более, чем труды любого другого психоаналитического мыслителя. Он никогда не забывал о том, что описывает реальных людей (Goldman, 1993). Младенцу не выжить, как физически, так и психологически, если о нем не будет заботиться мать или другой значимый для него опекун. С психологической точки зрения развитие «я» младенца происходит успешно только в любящей, игровой и, самое главное, зеркальной (отражающей) среде, создаваемой вниманием матери. Отсюда вытекает следующая теоретическая предпосылка: никакую психику нельзя понять как существующую в изоляции. Эта идея глубоко повлияла на развивающуюся область теории объектных отношений.

Уинникотт имел хорошую возможность наблюдать младенцев и их матерей, поскольку перед тем, как стать психоаналитиком, он работал педиатром. Он говорил, что в период своей работы в одной из лондонских больниц ему пришлось видеть не менее шести тысяч младенцев и их матерей (Goldman, 1993). Большая часть психоаналитических формулировок и нововведений в технике психоанализа возникла из понимания того, что отношения матери с ребенком во многом напоминают отношения аналитика с пациентом. Задержка развития у взрослых может быть объяснена дефицитом материнского внимания в младенчестве. Психоаналитик может успешно осуществить лечение, воссоздавая условия материнской опеки.

Уинникотт сделал радикальный шаг, когда заметил, что в основе личностной идентичности лежит прежде всего ощущение бытия. Другими словами, при формировании личности ощущение собственного существования (экзистенции) более важно, чем сексуальные или агрессивные влечения: «После бытия — собственное действие и превращение в объект внешнего воздействия. Но сначала бытие» (Winnicott, 1971, р. 85). Способность быть начинается с отношения младенца к матери и особенно к груди. Если голодное дитя постоянно встречает любящую заботу, проявляющуюся в том, что мать дает грудь в гармоничной и любящей манере, тогда младенец начнет ощущать продолжение собственного существования. Но если мать недовольна или отнимает грудь и тем самым вызывает у ребенка фрустрацию, будут иметь место травмирующие разрывы в первичной реальности ребенка. По мере того как ощущение собственного бытия становится сильнее, оно образует фундамент для всех последующих функций личности.

«Либо у матери есть грудь как таковая, так что ребенок также может «быть», когда он и мать еще не разделены в рудиментарном сознании младенца; либо мать неспособна выполнить эту функцию, в результате чего ребенок должен будет развиваться, не обладая способностью «быть» или с неполноценной способностью «быть»» (Winnicott, 1971, р. 82).

Кроме того, Уинникотт известен следующим введенным им термином: достаточно хорошая мать (good enough mother) (1971). Он понял, что матери очень непросто создать среду, в которой ребенок может выработать ощущение «я», т. е. безусловное ощущение собственного существования. Он также понял, что, как это ни парадоксально, лучше всего, если мать не идеальна. Ей нужно быть лишь достаточно хорошей (реальность, которая также касается и психотерапевта). Если она будет совершенной в своих реакциях, ребенок останется зависимым. Из-за регулярных, но не чрезмерных перерывов в материнской гармонии и заботе ребенок (или клиент в психотерапии) должен возвращаться к собственным ресурсам и развивать способность удовлетворения своих потребностей. Задача матери — создать среду, в которой ребенок сможет развить с течением времени истинное и аутентичное самоощущение; чтобы это произошло, необходима достаточно хорошая, но не совершенная мать.

Однако, чтобы быть достаточно хорошей, мать должна удовлетворять потребности ребенка большую часть времени. Ребенок, по словам Уинникотта, не обладает ощущением ограниченности собственных возможностей; ему кажется, что он всесилен. Это чувство всесилия необходимо для развития «я». Если младенец хочет, чтобы его накормили, и мать дает ему грудь или бутылку в нужный момент, если младенец улыбается и мать улыбается в знак подтверждения, если младенец намочил пеленки и плачет и мать вовремя их меняет, тогда у младенца возникнет чувство, что его спонтанные экспрессии дают результат. Со временем ощущение ребенком своего всесилия уступает место чувству относительной независимости, по мере того как он учится удовлетворять собственные потребности. Тем не менее именно ранний успех ребенка в выражении себя внутри отношений «мать—младенец» приводит в действие ощущение эффективности и аутентичности себя как взрослого.

«До последних лет своей жизни он ездил на велосипеде, закинув ноги на руль, и водил машину, высунув голову через крышу и давя тростью на газ. Когда ему был 71 год, полиция даже сделала ему предупреждение за его способ езды на велосипеде» (Goldman, 1993, р. 20).

Уинникотт проводит грань между истинным «я» (true self) и ложным «я» (false self). Когда всесилие младенца получает признание, развивается истинное «я»; однако, когда ребенок не ощущает своей эффективности, он чувствует себя беспомощным и начинает приспосабливаться к потребностям матери, чтобы получить желаемое. В этом случае у него выработается ложное «я». Многие из пациентов, приходивших к Уинникотту как к психоаналитику, чувствовали себя опустошенными и неудачливыми, поскольку они жили большей частью своим ложным «я», поверяя все свои желания и действия реакцией окружающих. Уинникотт видел задачу психоанализа в создании такой среды, в которой могут проявиться спонтанные экспрессии истинного «я». Он был известен разработкой игровых приемов и условий, в которых эти экспрессии могли быть наиболее легко осуществлены (Winnicott, 1971).

Основу другой широко признанной концепции Уинникотта составляет то, что он назвал переходными объектами (transitional objects), или переходными феноменами (transitional phenomena). Эта концепция опирается на наблюдения, которые все мы делаем, и припоминание нами ситуаций, которые могли иметь место еще в период нашего детства. Суть этого наблюдения в том, что для младенцев и детей (и даже взрослых) определенные объекты приобретают особую значимость. Распространенными примерами здесь являются одеяло или игрушечный медвежонок, к которым ребенок часто бывает страстно привязан. Уинникотт увидел, что эти предметы играют особую роль, насыщаемые силой, исходящей из ребенка, но оставаясь при этом реальными предметами объективного мира. Уинникотт понял, что мы не совершаем прыжок от совершенно неоформленного ощущения «я» к полностью сформированному «я». Необходимы какие-то переходные звенья. Они имеют место в области, лежащей между «реальным» внешним миром и чисто субъективным внутренним миром, состоящим из ощущения бытия и фантазий. Переходный объект — та точка, где встречаются эти два мира, где внутренний субъективный мир находит внешнюю форму. Эти объекты и мир внутренних образов, в которых они существуют, являют собой первые слабые выражения «я», и они должны быть ценимы и охраняемы матерью (а затем и психотерапевтом).

Наблюдения Уинникотта особенно подходят для психотерапевтических отношений между врачом и пациентом. Он увидел, что психоаналитические отношения являются проигрыванием первых отношений ребенка, т. е. его отношений с матерью, и таким образом можно поставить знак равенства между аналитиком и матерью и между пациентом и ребенком. Психотерапевтическая среда подобна материнской среде, в которой аналитик (мать) создает условия, облегчающие психологический рост пациента (ребенка). Чтобы лечение оказалось успешным, аналитик должен проявлять к пациенту огромное уважение.⁴.

Уинникотт полагал, что крайне полезной для проявления истинного «я» может быть игра. В игре человек может возвращаться ко времени, когда ему были нанесены первичные раны. В своей психоаналитической практике Уинникотт допускал значительный отход от условностей. Необходимо, считал он, прежде всего удовлетворить нужды пациента, а не заставлять его приспосабливаться к графику и потребностям аналитика. Иначе это может только способствовать развитию ложного «я» у пациента. Например, Уинникотт проводил неограниченные временем беседы, которые могли продолжаться два-три часа, если обычный 50-минутный прием проходил, на взгляд пациента, в несвободной и негармоничной обстановке. Ведь именно гармоничная эмпатия и удовлетворение потребностей истинного «я» пациента являются целью психоанализа.

«Достаточно хорошая адаптация матери к потребностям младенца вызывает у ребенка иллюзию, что существует внешняя реальность, которая соответствует его собственной потребности создавать» (Winnicott, 1971, р. 121).

В большей степени, чем это свойственно большинству теоретиков, Уинникотт всегда начинал с наблюдений и только затем переходил к разработке концептуальной базы. Он видел, к примеру, что развитие ребенка идет от абсолютной зависимости его от матери через относительную зависимость к состоянию «нацеленности на независимость». Понятия достаточно хорошей матери, облегчающих условий, истинного «я» и ложного «я», а также многие другие термины и фразы Уинникотта основаны на здравом смысле. Фактически, одно из самых больших благ, извлеченных многими читателями Уинникотта, — это побуждение искать собственный здравый подход к психологическим вопросам. Демонстрацией своей собственной спонтанной творческой активности Уинникотт продолжает вдохновлять многих психотерапевтов на то, чтобы они доверяли своей интуиции и способности помогать другим.

Хайнц Кохут (1913—1981).

Хайнц Кохут (Heinz Kohut) положил начало психоаналитической школе мысли, называемой я-психологией. Выросший и получивший образование в Вене, он, подобно Фрейду, был вынужден покинуть Австрию из-за нацистов в 1939 году. Он окончил медицинскую школу и получил свою психоаналитическую подготовку в Соединенных Штатах. Его работа на начальном этапе рассматривалась как продолжение модели Фрейда, и он старался включить влечения в разрабатываемую им теорию «я» (St. Clair, 1986). Однако в итоге Кохут пришел к выводу, что личность развивается в двух направлениях: одно ведет к зрелости эго, как Фрейд понимал этот термин, а другое — к зрелости «я», области, не имевшей четкого определения (Kohut, 1977). Некоторые другие ученые, в частности Уинникотт и Юнг, ранее предпринимали психологическое исследование «я» со своих собственных позиций. Однако Кохут добавил один ключевой элемент к этому исследованию. Он понял, что наш врожденный нарциссизм является существенной частью развития «я», и описал его в виде отдельной линии развития внутри личности. Влияние Кохута было значительным, породив целый ряд ассоциаций, учебных институтов и журналов.

Подобно Фрейдам, Клейн и Уинникотту, Кохут основывал свое новаторское мышление на наблюдении внутри психоаналитической среды. Он часто работал с пациентами, которые жаловались на чувство дезинтеграции или отчаянную борьбу с внутренней пустотой. Его не удовлетворял фрейдовский психоаналитический диагноз вытесненной (подавленной) сексуальной и агрессивной энергии. Скорее, заключал он, эти пациенты страдают от недостаточного развития как «я», так и ощущения внутренней субстанциальности (прочности). «Я» стало термином, который объединял, по Кохуту, присущее человеку базовое ощущение реальности и цели, его устремления и идеалы. Оно является стержнем ощущения человеком смысла происходящего. В дополнение к диагностированию болезненного состояния внутренней пустоты, Кохут подметил то, как это состояние излечивалось: выздоровление пациентов происходило тогда, когда они в течение продолжительного времени чувствовали, что аналитик их по-настоящему понимает. Он обнаружил, что ключом исцеления является не интерпретация, а глубоко эмпатическое слушание. Интерпретация же, этот традиционный психоаналитический прием, только усугубляла положение вещей.

Многие из этих наблюдений симптомов пустоты и бессмысленности происходящего, а также эффективности эмпатии как терапевтического средства были уже осуществлены Уинникоттом, но Кохут разработал теоретические модели для систематического понимания и лечения этих трудноизлечимых состояний.

Кохут развил аспект фрейдовской концепции нарциссизма, который позволил ему полностью уйти от теории влечений и решительно выдвинуть теорию «я». До Кохута нарциссизм считался патологическим состоянием, при котором человек — подобно мифическому Нарциссу, любовавшемуся своим отражением в лесном озере, — рассматривает свое тело и свою индивидуальность в качестве центра мироздания и единственного критерия ценности. Всем нам известны люди, которые говорят только о себе или своих переживаниях, не придавая никакого значения мыслям и чувствам окружающих. Кохут понял, что такое состояние является аберрацией (искажением) в сущности нормального процесса и что прохождение через период нарциссизма — это необходимый и здоровый этап взросления. Каждый младенец и маленький ребенок должны почувствовать себя центром вселенной, по крайней мере на какое-то время. Результирующая пустота вызовет нарциссическую жажду внимания, которая позже станет дефектом личности только тогда, когда это чувство отрицается. Кохут видел, что нормальный нарциссизм образует ядро «я».

Кохут фокусировал свое внимание на двух нормальных нарциссических процессах, которые являются решающими в развитии «я». Первый из них — отражение (mirroring), при котором младенец смотрит на мать и видит свое «я» отраженным в ее радостном взгляде. При отношении отражения ребенок как будто говорит про себя: «Ты видишь меня чудесным. Значит, я чудесен». Наблюдая собственные положительные качества в сиянии материнских глаз, ребенок чувствует всю свою самоценность. Второй нормальный нарциссический процесс — идеализация (idealization), которая начинается с узнавания ребенком своего родителя или другого любимого человека. В этом случае качества собственного «я» — доброта, совершенство, всесилие, значимость, чувство реальности и т. д. — проецируются на этого человека, так что ребенок (как бы) может сказать: «Я вижу тебя чудесной и нахожусь рядом с тобой; значит, я существую и тоже чудесен». В объектных отношениях отражения и идеализации ребенок узнает свое «я» с помощью другого человека.

Кохут назвал этих отражающих и идеализируемых людей я-объектами (selfobjects) (Kohut, 1977), так как ребенку кажется, что они являются продолжением его самого. Со временем ребенок произведет интернализацию отношений с я-объектами таким образом, что он сможет осуществлять операции отражения и идеализации внутри себя. Когда эти два процесса интернализации проходят успешно, они образуют базис двухполюсного «я». Внутренний процесс отражения ведет к реалистическим устремлениям в мире, подкрепляемом интернализованной стимулирующей похвалой матери. Равным образом, когда будет интернализован идеализируемый отец, ребенок может нацелиться на реалистические идеалы. Эти два полюса составляют ядро здорового «я» и генерируют прочувствованные устремления и идеалы, которые обеспечивают чувство цели и смысла.

«[Кохут связывал] эти два полюса «электрической дугой» базовых навыков и талантов, с помощью которых индивид пытается в течение всего своего существования поддерживать баланс между стремлениями к индивидуальным целям и жизнью в согласии с идеалами и ценностями, которые придают ей смысл» (Tobin, 1991, р. 15).

Кохут заметил, что успешное развитие «я» может обеспечить любой из этих процессов. Например, если мать неспособна произвести отражение должным образом, тогда здоровый идеализирующий процесс с отцом может все же обеспечить такое проявление ощущения «я», которое будет достаточно для возникновения чувства реальности и мотивации. Если один полюс функционирует нормально, тогда дефекты другого полюса могут быть исправлены позже. Однако если ущербны оба полюса, тогда следом могут возникнуть симптомы, которыми и занимался Кохут, — чувства нереальности, опустошенности и бессмысленности происходящего, — поскольку в этом случае отсутствует внутренняя структура «я», которая способна обеспечить чувство самоценности.

«Успешное окончание анализа... достигается тогда, когда ранее ослабленное или фрагментированное нуклеарное «я» анализируемого... укрепилось и консолидировалось настолько, что оно может функционировать как более или менее самодвижимая, самоуправляемая и самоподдерживаемая единица, которая обеспечивает основополагающую цель для его личности и придает чувство смысла его жизни» (Kohut, 1977, р. 138-139).

Кроме теории, Кохут разработал практические приемы лечения расстройств «я». Он установил, что дефекты структуры «я» становятся заметны при трех ситуациях переноса, или способах видения собственного психоанализа. При отражающем переносе (mirroring transference) пациент пытается исправить эти дефекты, воспринимая терапевта как человека, полностью очарованного и осчастливленного пациентом. Пациент испытывает неутолимую потребность рассказать о каждой подробности своей жизни. При идеализирующем переносе (idealizing transference) пациент превращает аналитика в человека, достойного благоговения и восхищения, а затем начинает ощущать собственную важность и значимость как результат их отношений. При близнецовом переносе (twin transference) пациент фантазирует, что он и аналитик являются в некотором роде равноправными партнерами, совершающими совместное путешествие по жизни. В этом случае пациент более не чувствует себя одиноким или опустошенным. Во всех трех моделях переноса психотерапевтическое вмешательство в целом схоже: глубокое эмпатическое понимание со стороны аналитика. Перенос и взаимоотношения, которые он порождает, принимаются и понимаются аналитиком, и в результате пациент может постепенно интернализовать личность аналитика. Тем самым психическая организация, которую пациент не смог осуществить с родителями, теперь успешно структурирована, а его здоровье восстановлено (Kohut, 1977).

Дальнейшее развитие психоаналитической терапии: гештальт-терапия Фрица и Лауры Перлс.

В отличие от Анны Фрейд, Клейн, Уинникотта и Кохута, Фредерик (Фриц) и Лаура Перлс (Fritz & Laura Perls) считали, что их вклад в психологию личности лежит преимущественно в области практики психотерапии, а не создания теории. Фактически отсутствие строгого теоретического акцента во многих поздних работах Перлсов отражает то направление, которым они пытались следовать в психологии. Фриц вынес теоретическую модель за рамки терапевтического кабинета, включив ее в общий поток движения за развитие человеческого потенциала (the human potential movement). Его агрессивный, конфронтационный стиль и его решение работать с людьми перед большой аудиторией сделало психотерапию известной и доступной. Позже гештальт-терапия стала менее драматичной в своем исполнении, но более широко понимаемой и применяемой терапевтами, придерживающимися самых разных убеждений.

Фредерик С. Перлс родился в 1893 году в Берлине, в еврейской семье, принадлежавшей к нижним слоям среднего класса. Несмотря на то что он испытывал трудности со старшими по положению на протяжении всей своей юности, он сумел тем не менее получить медицинский диплом, специализируясь в психиатрии. Заканчивая свою медицинскую подготовку, он служил санитаром в годы Второй мировой войны. После войны Фриц работал во Франкфурте, где он встретил Лауру. Оба они, вместе со многими из своих друзей, занимались психоанализом с первыми учениками Фрейда.

Лаура Перлс родилась в 1905 году. Она увлеклась психоанализом в ранний период своей жизни, прочитав в 16-летнем возрасте «Толкование сновидений» Фрейда. Позже она училась у теологов Пауля Тиллиха (Paul Tillich) и Мартина Бубера (Martin Buber) (Humphrey, 1986).

«Ни один из нас, вероятно за исключением самого Фрейда, не понимал преждевременности использования психоанализа при лечении... Мы не видели того, чем он в действительности был: исследовательским проектом» (F. Perls, 1969 c, р. 142).

В 1927 году Перлсы переехали в Вену, где Фриц начал проходить психоаналитическую подготовку. Он занимался анализом у Вильгельма Рейха (Райха) (Wilhelm Reich) и работал под наставничеством ряда других первых ведущих психоаналитиков: Карен Хорни (Karen Horney), Отто Фенихеля (Otto Fenichel) и Хелен Дойч (Helen Deutsch). В 1930 году Фриц и Лаура стали мужем и женой. Угроза прихода к власти Гитлера заставила Перлсов бежать в 1933 году в Голландию, а затем — в Южную Африку. Внеся элемент новаторства, Лаура начала садиться во время сеанса лицом к своим клиентам и уделять внимание их позам и жестам, пользуясь своим знакомством с лечебной гимнастикой и современным танцем (Serlin, 1992).

В 1946 году Фриц и Лаура эмигрировали в США, где продолжали развивать то, что стало затем гештальт-терапией. В 1952 году они основали сначала на своем факультете Нью-Йоркский институт гештальт-терапии. Позже Фриц переехал в Лос-Анджелес, а затем, в начале 1960-х гг., стал работать в Институте Исален (Esalen Institute) в Биг Сюр (Big Sur), Калифорния. Там он проводил семинары, преподавал и стал известен как выразитель новой философии жизни и метода психотерапии. Он умер в 1970 году на острове Ванкувер, местопребывании первого гештальт-терапевтического общества (общины) (Gaines, 1979; Shepard, 1975). Пока Фриц был жив, его ученикам было трудно примирить его персональный стиль, часто отличавшийся резкостью, с гештальт-терапией, которая, хотя и носит конфронтационный характер, предлагает человеку поддержку.

Лаура, разойдясь с Фрицем, оставалась в Нью-Йорке, возглавляла в течение многих лет Нью-Йоркский институт и обучала психотерапевтов. Ее взгляды часто резко контрастировали с тем, что Фриц излагал в своих последних трудах (Rosenfeld, 1978). Лаура умерла в 1990 году в Германии во время посещения своего родного города.

«Практический акцент на осознании тела стал частью гештальт-терапии благодаря не только Райху, но и моему продолжавшемуся всю жизнь увлечению современным танцем... и моему знакомству с системой Александра (Alexander) и Фельденкрайса (Feldenkrais) и другими видами лечебной гимнастики» (L. Perls, 1992, р. 52-53).

Краткая характеристика гештальт-терапии.

Слово гештальт, как его использовали Перлсы, имеет отношение к работе, проделанной первоначально в психологии восприятия и начатой в конце XIX века в Германии и Австрии. Хотя не существует точного английского эквивалента немецкого слова Gestalt, общий смысл его таков: «паттерн или конфигурация, т. е. определенная организация частей, которая образует нечто целое». Главный принцип гештальт-подхода заключается в том, что анализ частей никогда не может дать понимания целого, поскольку целое состоит из частей, дополненных взаимодействием и взаимозависимостью частей.

«Эта ручная работа вызывает у меня настоящее отчаяние. Я смотрю на гобелен, почти полностью вытканный, однако неспособный дать общую картину, общий гештальт» (F. Perls, 1969 b).

Один из аспектов этой идеи может быть понят, если обратить внимание на то, как человек в какой-то ситуации придает осмысленность своим восприятиям, как он делает различия между фигурой и фоном. На рис. 3.1 дан пример стимула, интерпретация которого зависит от того, что воспринимать в качестве фигуры, а что — в качестве фона. Если белое пространство рассматривать как фигуру, а черное — как фон, тогда появится чаша; если же рассматривать как фигуру черное, а белое — как фон, то можно увидеть силуэт двух голов в профиль. Согласно гештальтистам, феномен, представленный на этой картинке, показывает, как наш организм выбирает то, что ему интересно в какой-то определенный момент времени. Человеку, мучимому жаждой, стакан воды, помещенный среди любимых блюд, покажется фигурой на фоне пищи, тогда как голодному человеку бросится в глаза пища.

Рис. 3.1. Пример феномена фигура—фон

Гештальт-терапевты, исходя из такого рода данных, выступили против идеи, что исследование человеческого существа может быть сведено исключительно к рациональному, механистическому, научно-естественному подходу. Они настаивали на том, что опытный мир индивида может быть понят только через непосредственное описание этого индивида. Мир, с которым сталкивается человек, нельзя отделять от его личного опыта.

Единство души и тела.

Согласно Перлсам, разделение психики и соматики, производимое многими направлениями психологии, произвольно и обманчиво. Перлсы считали, что люди функционируют в виде некой совокупности, и описывали поведение в терминах, в которых упор делался на единстве, а не на разделении на составные части. Они твердо верили в мудрость организма (wisdom of the organism) и рассматривали здорового, зрелого человека как индивида, который сам себя поддерживает и регулирует. Тем самым они стремились в своем терапевтическом подходе помочь пациентам осознать себя и мир и установить прямой контакт с собой и миром. В качестве решающих аспектов жизни с повышенным осознанием они рассматривали организм как единое целое, бытие в «здесь и сейчас» и преимущество «как» перед «почему».

Организм как целое

Фриц Перлс предполагал, что любой аспект поведения индивида можно рассматривать как проявление единого целого — бытия человека (F. Perls, 1978). В терапии, например, действия пациента — то, как он двигается, говорит и т. д., — дают столько же информации, сколько и то, о чем он думает и какие слова произносит. Наше тело является прямым выражением того, что мы собой представляем. Просто наблюдая наши наиболее явные физические действия — позу, дыхание, движения — мы можем узнать о себе очень многое.

«В действительности ничто не вытесняется. Все релевантные гештальты проявляют себя, они — на поверхности, они очевидны, подобно наготе короля» (F. Perls, 1969 b, p. 272).

Акцент на «здесь и сейчас»

Холистический взгляд Перлсов придавал особое значение связи непосредственного самовосприятия человека с его или ее окружением. Например, невротики неспособны жить в настоящем. Они постоянно носят с собой «неоконченные дела» из прошлого. Поскольку их внимание сфокусировано на том, что остается неразрешенным, они не обладают ни осознанием, ни энергией для того, чтобы в полной мере заняться настоящим. Они не ощущают себя способными успешно жить в настоящем. Гештальт-подход не исследует прошлое в поисках воспоминаний о травмах, а лишь просит пациента сосредоточиться на осознании своих текущих переживаний. Перлсы полагали, что осколки и фрагменты прошлых неразрешенных конфликтов в конце концов дадут о себе знать в виде составной части этих текущих переживаний. Когда эти неоконченные ситуации появляются, пациент заново их переживает, с тем чтобы их завершить и включить в настоящее.

Тревога — это разрыв в напряжении между «сейчас» и «тогда». Фриц Перлс приводит следующий пример: «Если бы я спросил: „Кто хочет выйти поработать сюда (перед группой)?“, вы бы, вероятно, начали быстро повторять про себя: „Что я должен буду там делать?“ и т. д. И разумеется, у вас мог бы возникнуть страх перед аудиторией в тот момент, когда вы бы покинули реальность настоящего времени и перескочили в будущее» (1969 в). Неспособность выдержать это напряжение заставляет людей заполнять разрыв планированием, повторением и попытками обезопасить будущее. Эти действия не только поглощают энергию и внимание, отбирая ее от настоящего (тем самым постоянно создавая незавершенные ситуации), — они также препятствуют своего рода открытости навстречу будущему, которую предполагают развитие и спонтанность.

«Я считаю, что это очень важная для понимания вещь: что осознание как таковое — уже само по себе — может быть целительным» (F. Perls, 1969 а, р. 16).

Значимость преимущества «как» перед «почему»

Естественный итог ориентации на «здесь и сейчас» — это упор на понимании своего опыта через его описание. Человек, понимающий, как он делает что-то, обладает возможностью понять само действие. Поскольку любое действие может быть следствием множества различных причин, фокусировка на той или иной из причин может уводить человека все дальше и дальше от наблюдения за самим действием. Занятость вопросами, почему происходят какие-то вещи, не позволяет людям ощутить, как они происходят; тем самым подлинное эмоциональное осознание блокируется в интересах отыскания объяснений.

«При полном осознании вы начинаете осознавать эту саморегуляцию организма, вы можете позволить организму взять власть в свои руки, не мешая ему не прерывая его» (F. Perls, 1969 b).

Центральная роль осознания

Взгляд на организм как на целое, акцент на «здесь и сейчас» и значимость преимущества «как» перед «почему» являются основой исследования осознания, фокусной точкой подхода Перлсов. Процесс роста — это, в терминологии гештальта, процесс расширения самосознания, а основной фактор, препятствующий психологическому росту, — это уход от осознания.

Невроз и здоровье.

Перлсы полагали, что сужение эмоций является коренной причиной всех невротических состояний. Если выражение эмоций подавлено, тревога усиливает тревогу. Охваченные тревогой люди пытаются десенсибилизировать свою сенсорную систему, с тем чтобы снять возникшее напряжение. В этот момент и развиваются такие симптомы, как фригидность или фобическая реакция — то, что Фриц Перлс назвал «дырами в нашей личности». Эта эмоциональная десенсибилизация ведет к уходу от осознания, что, в свою очередь, создает слои невроза (layers of neurosis), которые сохраняются с помощью нескольких типов невротических механизмов.

«Эмоции — это сама наша жизнь... Эмоции — это язык организма; они модифицируют базовое возбуждение в соответствии с ситуацией, которая должна быть разрешена» (F. Perls, 1973, р. 23).

Слои невроза

Фриц Перлс предположил, что невроз можно в целом рассматривать в виде пятислойной структуры и что рост личности и конечное освобождение от невроза происходят посредством прохождения через эти пять слоев. Первый из слоев невроза — слой клише, или слой символьного существования (token existence). Он включает в себя такие символы контакта, как довольно бессодержательные выражения «доброе утро», «привет» и «хорошая погода, не правда ли?» Второй слой — ролевой (role), или игровой (game-playing). Это слой «как бы», где мы делаем вид, что являемся человеком, которым нам более всего хотелось бы быть, например неизменно компетентным руководящим работником, вечно милой молоденькой девушкой или очень важной особой.

Перлс полагал, что после того, как мы реорганизовали эти два слоя, мы достигаем тупикового (impasse) слоя, также называемого слоем антисуществования (antiexistence) или слоем фобического ухода (phobic avoidance). Здесь мы ощущаем пустоту, небытие. Избегая небытия, мы, как правило, прекращаем свое осознание и возвращаемся к игровому слою. Если, однако, мы способны сохранить самосознание в этой пустоте, то достигаем слоя смерти (death) или имплозии (implosion) (смычки). Этот слой напоминает смерть или страх смерти, потому что в нем происходит «паралич» противоположных сил. Но если мы сможем сохранить контакт с этой смертью, то достигаем последнего слоя — слоя эксплозии (explosion) (взрыва). Перлс считал, что осознание этого слоя являет собой развитие подлинного человека, истинного «я», человека, способного ощущать и выражать эмоции.

Существует четыре основных вида эксплозии, которые индивид может испытать после того, как он прошел слой смерти. Есть эксплозия печали, которая подразумевает проживание какой-то потери или чьей-то смерти, которые прежде не были ассимилированы. Есть эксплозия перехода в оргазм у людей сексуально заторможенных. Может иметь место эксплозия перехода в гнев, когда выражение этого чувства было подавлено. И наконец, есть эксплозия перехода в то, что Перлс назвал joie de vivre, — в веселье и смех, радость жизни.

«Имеются два пункта, являющихся для гештальта исключительно важными. Один из них состоит в том, что вы уже знаете все, что нужно для того, чтобы вести удовлетворяющую вас, счастливую, деятельную жизнь» (Enright, 1980, р. 17).

Основное заблуждение, сводящееся к тому, что эту энергию необходимо контролировать, проистекает из нашего страха пустоты и небытия (третий слой). Перлсы поняли, что восточные философские системы, в частности дзэн, могут рассказать нам многое о жизнеутверждающем, позитивном аспекте небытия и о важности непрерывного переживания небытия. Они придерживались мнения, что изменения нельзя вызвать насильно и что психологический рост — это естественный, спонтанный процесс.

Для размышления. Непрерывное осознание

Это упражнение по осознанию требует большой самодисциплины, однако, как это ни парадоксально, оно служит развитию нашей спонтанности.

Часть 1. Начните с наблюдения за своим дыханием. Ровное оно или нет? Глубокое или поверхностное? Обратите внимание на помещение, в котором вы находитесь, на температуру, освещение, обстановку и других людей. Просто осознавайте, секунда за секундой, что вы ощущаете, как вы ощущаете себя. В это мгновение. И в следующее. И в следующее.

Обратите внимание на то, как протекает ваше осознание. Не отвлекаетесь ли вы на построение планов, повторение в уме чего-то, фантазирование, воспоминания? Не оцениваете ли вы себя, вместо того чтобы предаться чистому осознанию? Что вам напоминает осознание?

Обратите особое внимание на то, как вы срываете собственные попытки непрерывного осознания. Не таким ли образом вы часто препятствуете полноценному контакту со своим собственным опытом?

Часть 2. Она более трудна. Попытайтесь не терять связь с тем моментом, в который вам захотелось уйти от непрерывного осознания. Можете ли вы почувствовать, от чего вы уходите? Не появляется ли ситуация, которая кажется вам незаконченной?

---

Невротические механизмы

Фриц Перлс описал четыре невротических механизма, препятствующих росту. Вот они: интроекция (introjection), конфлуэнция (confluence), ретрофлексия (retroflexion) и проекция (projection).

Интроекция (включение). Интроекция, или «проглатывание целиком», — это механизм, посредством которого люди усваивают нормы, установки и способы действия и мышления, которые не являются их собственными и которые они ассимилируют или усваивают недостаточно полно для того, чтобы сделать их своими собственными. Интроецирующим людям трудно провести грань между тем, что они в действительности чувствуют, и тем, что другие хотят заставить их почувствовать, — или, говоря попросту, тем, что чувствуют другие. Поскольку концепции или установки, которые они «заглатывают», несовместимы друг с другом, интроецирующие люди испытывают внутренние конфликты.

Конфлуэнция (слияние). При этом механизме люди не ощущают границ между собой и своим окружением. Конфлуэнция делает невозможным здоровый ритм контакта и его прерывания, потому что и контакт, и прерывание предполагают способность адекватного восприятия другого человека как другого.

Ретрофлексия. Этот термин означает буквально «поворачиваться резко назад навстречу чему-то». Ретрофлексирующие люди поворачиваются лицом к себе и, вместо того чтобы направить свою энергию на изменение своего окружения и манипулирование им, направляют эту энергию на себя. Они расщепляют себя и становятся одновременно и субъектом, и объектом своих поступков; они являются «мишенью» всех своих действий.

Проекция. Это стремление сделать других ответственными за то, что исходит из «я». Проекция подразумевает отказ от собственных импульсов, желаний и поступков, так как человек помещает то, что принадлежит «я», за пределы последнего.

Фриц Перлс так описывает взаимодействие между этими четырьмя механизмами:

«Интроецирующий делает то, что другие хотели бы заставить сделать его; проецирующий совершает по отношению к другим то, что, как ему кажется, они делают с ним; человек с патологической конфлуэнцией не знает, кто совершает какие действия и по отношению к кому; а ретрофлексирующий делает с собой то, что он хотел бы делать с другими... Как интроекция проявляет себя в использовании местоимения «я», когда реально подразумевается «они»; как проекция проявляет себя в использовании местоимений «оно» и «они», хотя реально подразумевается «я»; как конфлуэнция проявляет себя в использовании местоимения «мы», хотя реальный смысл остается под вопросом; так ретрофлексия проявляет себя в использовании рефлексирующего [sic] «меня»» (F. Perls, 1973, р. 40-41).

Проекция имеет решающее значение при формировании и понимании сновидений. На взгляд Фрица Перлса, все составляющие сна — это спроецированные, отброшенные фрагменты нас самих. Каждый сон содержит, по крайней мере, одну незавершенную ситуацию, которая включает в себя эти спроецированные фрагменты. Работать над сном — значит снова овладеть этими спроецированными элементами, тем самым придав законченность незавершенному гештальту.

«Любое нарушение баланса организма представляет собой какой-то неполный гештальт, какую-то незавершенную ситуацию, вынуждающую организм заняться созиданием, изыскать средства и способы восстановления этого баланса» (F. Perls, 1969 b, p. 79).

Для размышления. Проекция

Попытайтесь выполнить это упражнение по проекции в небольшой группе, чтобы послушать, как ее члены описывают друг друга, и поразмышлять над этими описаниями. Осмотрите взглядом помещение; выберите какой-нибудь объект, который привлекает ваше внимание. Попытайтесь идентифицировать себя с этим объектом; опишите себя в характеристиках объекта. Описывая объект, вместо «он» говорите «я». Спустя несколько минут обсудите с группой, что ваши описания могут сказать о вас самих.

Например, женщина, которая идентифицировала себя с потолочной балкой, описала ее следующим образом: «Я очень старомодная и бессмысленно украшенная... Я несу на себе огромную нагрузку» (Adapted from: Enright, 1977).

---

Здоровье

Перлсы определяют психологическое здоровье и зрелость как способность заменить внешнюю поддержку и регуляцию самоподдержкой и саморегуляцией. Основная идея гештальт-теории состоит в том, что каждый организм обладает способностью достигать оптимального баланса внутри себя и по отношению к своему окружению. Регулирующие и поддерживающие себя индивиды осознают собственную способность выбирать средства удовлетворения потребностей, когда эти потребности дают о себе знать.

«Нет никакой необходимости сознательно планировать, вызывать или сдерживать позывы аппетита, сексуальности и так далее... Если оставить их в покое, они спонтанно себя отрегулируют» (F. Perls, R. Hefferline & P. Goodman in: Stoehr, 1994, p. 44).

Акцентируя внимание на самоподдерживаемой и саморегулируемой природе психологического благополучия, Перлсы вместе с тем не считали, что человек может существовать в каком бы то ни было отрыве от своего окружения. В действительности баланс организма предполагает постоянное взаимодействие со средой. Крайне важно то, чтобы мы могли выбирать, как нам относиться к среде; мы поддерживаем и регулируем себя потому, что осознаем свою способность определять, как мы осуществляем самоподдержку и саморегуляцию в мире, который включает в себя, помимо нас, многое другое.

Психотерапия и работа со снами.

Во время работы со своими клиентами Перлсы установили, что их теоретические идеи начинают отклоняться от фрейдистских концепций. По мере того как они все дальше уходили от Фрейда, их терапевтическая практика изменялась, и в конце концов они разработали совершенно новый способ работы со снами и их понимания.

«Устарели не открытия Фрейда, а его философия и практические приемы» (F. Perls, 1969 b, p. 14).

За рамками психоанализа Фрейда

Первая книга Фрица Перлса Ego, Hunger and Aggression («Эго, желание и агрессия) должна была явиться продолжением трудов Фрейда, а вовсе не предлагать какую-то новую теорию личности. Разногласия Перлсов с Фрейдом касались главным образом методов психотерапевтического лечения Фрейда, а не его теоретических толкований.

Сначала новаторство Перлсов выразилось в их отношении к созданной Фрейдом теории импульсов и либидо. Для них импульсы были не основополагающими влечениями, управляющими человеческим поведением, а выражением биологических и эмоциональных потребностей. Перлсы предположили, что психоаналитические методы интерпретации и свободных ассоциаций позволяют избежать непосредственного опыта и, следовательно, являются нерациональными и зачастую неэффективными методами самоизучения.

Они также не были согласны с предположением Фрейда, что наиболее важной терапевтической задачей является высвобождение вытесненного материала, после чего проработка и ассимиляция последнего может произойти естественным образом. Перлсы полагали, что каждый индивид лишь в силу своего существования обладает обилием материала, с которым можно работать в терапии. Труднейшей и важнейшей задачей является сам процесс ассимиляции — интегрирование ранее интроецированных качеств, привычек, установок и моделей поведения.

«Когда я работаю, я уже не Фриц Перлс. Я превращаюсь в ничто — становлюсь своего рода катализатором и наслаждаюсь своей работой. Я забываю о себе и вхожу в ваше состояние. А когда мы заканчиваем сеанс, я возвращаюсь к аудитории, словно примадонна, ждущая оваций. Я могу работать с каждым. Но я не могу добиваться успеха в работе с каждым» (F. Perls, 1969 b, p. 228-229).

Роль психотерапевта

Перлсы считали, что психотерапевт является по сути экраном, на котором пациент видит свой нереализованный потенциал. Терапевт — это прежде всего фрустратор. Пациент добивается внимания и одобрения терапевта. В то же время терапевт должен фрустрировать пациента, отказываясь предоставить поддержку, которой пациенту внутренне не хватает. Терапевт действует в качестве катализатора, помогая пациенту перестать уходить от чего-то и выйти из тупиковых положений (Wheeler, 1991). Первичное катализирующее средство терапевта — это помочь пациенту увидеть, как он или она систематически прерывают себя, уходят от осознания, играют роли и т. д. (Wheeler, 1993).

Согласно Фрицу Перлсу, индивидуальная терапия устарела, оказавшись как нерациональной, так и зачастую неэффективной. Он считал, что работа в группах может дать гораздо больше, независимо от того, предполагает ли она участие всей группы или представляет собой лишь взаимодействие между терапевтом и одним из членов группы. К примеру, нынешние теоретики гештальта расширяют рамки своей практики, включая в нее работу с супружескими парами (Wheeler and Backman, 1994).

Работа со снами в гештальте

Фриц Перлс рассматривал сны в качестве сообщений о наших незавершенных ситуациях, включая то, чего мы не замечаем в своей жизни, чего мы избегаем делать и как именно мы игнорируем и отрицаем какие-то стороны своей личности. Этот подход значительно отличается от того, как работал со сновидениями Фрейд.

«Я особенно люблю работать со сновидениями. Я считаю, что в сновидении мы имеем ясное сущностное (экзистенциальное) сообщение о том, чего мы не замечаем в своей жизни, чего мы избегаем делать и чем избегаем жить» (F. Perls, 1969 b, p. 76).

В гештальт-терапии мы не истолковываем сны. Мы делаем с ними нечто более интересное. Вместо того чтобы анализировать и затем расчленять сновидение, мы стремимся вернуть его к жизни. А вернуть его к жизни — значит заново пережить сон, как если бы он происходил сейчас. Вместо того чтобы пересказывать сон как какую-то историю из прошлого, проиграйте его в настоящий момент, так чтобы он стал частью вас, так чтобы вы в нем по-настоящему участвовали.

«Если вам ясно, что вы можете сделать со сновидениями, значит, вы способны самостоятельно сделать для себя очень много. Просто возьмите любой старый сон или фрагмент сна. Когда сон вспоминается, он по-прежнему жив и доступен и он по-прежнему содержит какую-то незавершенную, неассимилированную ситуацию... И если вам ясна значимость каждого момента, когда вы идентифицируете себя с некоторой частицей сна, каждого момента, когда вы переводите «оно» в «я», значит, вы увеличиваете свою жизненную силу и свой потенциал» (F. Perls, 1969 а, р. 68-70).

«Новаторский способ, который Перлс разъяснил и перенес на сновидения, сделал работу с ним или наблюдение за теми, кто с ним работал, часто волнительным, однако вносящим ясность опытом.»

«Если вы имеете ясное представление о событиях вашей жизни, тогда ваша жизнь протекает нормально, без волнений и ненужных огорчений... За счет осознания вы можете свести к минимуму боль и довести до максимума жизненные радости и удовольствия» (Stevens & Stevens, 1977, p. X).

Для размышления. Работа со снами

Часть 1. Запишите свой сон и составьте перечень всех его деталей. Вспомните каждого человека, каждый предмет, каждое ваше переживание, а затем поработайте над ними, став каждым из них. Проиграйте их и по-настоящему перевоплотитесь в каждый из этих разнящихся элементов. По-настоящему станьте им, чем бы он ни был в сновидении. Воспользуйтесь своими магическими способностями. Превратитесь в уродливую лягушку или во что бы там ни было еще — в неодушевленный объект, живое существо, демона — и перестаньте думать. Забудьте о своих мыслях и перейдите к своим чувствам. Каждая маленькая частица — это кусочек картинки-загадки, которые вместе образуют какое-то намного более крупное целое — намного более сильную, счастливую, более законченную и реальную личность.

Часть 2. (Обратите внимание: эта часть намного более важна.) Затем возьмите каждый из этих разных элементов, персонажей и частей и дайте им возможность общаться друг с другом. Напишите сценарий. Придумайте диалог между двумя противостоящими частями — и вы обнаружите (особенно если вы правильно определили противные стороны), что они обязательно начнут враждовать друг с другом. Все разнящиеся части, любая часть сна — это вы сами, это ваша собственная проекция, и если существуют какие-то непримиримые стороны и вы заставляете их вести борьбу друг с другом, то вы ведете вечную конфликтную игру, превращающуюся в самоистязание. По мере того как процесс общения продолжается, происходит взаимное узнавание, до тех пор пока вы наконец не придете к единству и интеграции этих двух противоположных сил. После чего эта «гражданская война» завершится, и вы сможете направить свою энергию на борьбу с внешним миром.

---

Оценка.

Гештальт-терапия — это, прежде всего, синтез подходов, дающих понимание психологии и поведения человека. В качестве такого синтеза гештальт-терапия с успехом вобрала в себя многое из психоаналитической и экзистенциальной психологии, а также отдельные элементы бихевиоризма (акцент на поведении и том, что очевидно), психодрамы (проигрывание конфликтов), групповой психотерапии (работа в группах) и дзэн-буддизма (акцент на мудрости, а не на интеллектуальности, и упор на осознание настоящего). Дух гештальт-терапии отличается гуманизмом и ориентацией на развитие, что, в дополнение к связям Фрица Перлса с Институтом Исален, сделало гештальт-терапию значимой силой в движении за развитие человеческого потенциала. Здравый смысл, диалоговый характер литературы по гештальт-терапии, а также установки, свойственные многим гештальт-терапевтам, способствовали долгожданному снятию покрова таинственности с психотерапии.

В силу своего резкого выступления против многих превалирующих идей и частично из-за самой личности Фрица Перлса (F. Perls, 1989) гештальт никогда не испытывал недостатка в критиках. Критиковалось то, что гештальт делает акцент на чувствах, а не на мыслях, и на процессе, а не на содержании (Jurjevich, 1978; Becker, 1982). Некоторые называли гештальт-молитву иррациональной (Morris & Ellis, 1975), тогда как другие подвергали сомнению наиболее фундаментальные посылки гештальта. «Некоторые из тезисов гештальта являются не только ложными, но и опасными. Среди них следующие: человек функционирует лучше всего, когда он пребывает в одиночестве. Человеческая природа хороша уже сама по себе... Всякое мышление невротично и незрело» (Cadwallader, 1984, р. 193).

К началу 1990-х гг. во всем мире насчитывалось 62 центра обучения гештальту.

Заключение.

После смерти Фрейда появились, по крайней мере, три влиятельные постфрейдистские школы, не считая более самобытного течения гештальта. Первая из них — эго-психология, связываемая с Анной Фрейд (наряду со многими другими, прежде всего с Хайнцем Хартманном [Heinz Hartmann]), разработала концепцию защитных механизмов эго — процессов, с помощью которых эго предохраняет себя от осознания конфликтов между «оно» и суперэго — и средства их истолкования, тем самым сделав традиционные психоаналитические приемы более эффективными. Теоретики второй школы изучили преэдипово развитие и конфликты. Мелани Клейн, Дональд Уинникотт и другие выдвинули идеи, которые образуют базу того, что стали называть теорией объектных отношений. Эти теоретики заметили, что многие из конфликтов, которые проявляются в эдипов период, можно также наблюдать у очень маленьких детей, чьи первичные отношения представлены не треугольником (мать, отец, ребенок), а простой диадой связи с матерью. По этой причине здесь в центре наблюдения оказались отношения с матерью, называемой объектом любви. Еще одна школа, основывавшаяся на концепциях Кохута, разработала идею, сводящуюся к тому, что наиболее значимым аспектом индивидуальности является не эго, а более фундаментальное выражение индивидуальности — «я». Кохут назвал свою теорию я-психологией и пытался ответить на вопрос, как психоанализ может залечить эти ранние раны.

И наконец, Фриц и Лаура Перлс создали гештальт-терапию, которая уделяет особое внимание энергии эмоций, первичности «здесь и сейчас», а не прошлых событий, а также подходу и методу лечения, которые используют конфронтационный стиль вместо менее непосредственных, больше рассчитанных на внешнюю поддержку стилей, которые предпочитают другие новаторы-постфрейдисты.

Теория из первоисточника. Три отрывка из работ Анны Фрейд.

О подростках.

Подростки исключительно эгоистичны. Они рассматривают себя в качестве центра Вселенной и единственного объекта интереса, но при этом ни в какой другой период своей последующей жизни они неспособны на столь большое самопожертвование и преданность. Они завязывают необычайно страстные любовные отношения, чтобы оборвать их столь же внезапно, как начали. С одной стороны, они с энтузиазмом включаются в жизнь общества, а с другой — находятся во власти сильного желания уединиться. Они колеблются между слепой покорностью ими же выбранному лидеру и открытым вызовом всякому авторитету. Они себялюбивы и практичны и в то же время полны возвышенных идей. Они ведут аскетический образ жизни, но внезапно начинают потакать своим самым примитивным инстинктам. Временами их отношение к другим людям отличается грубостью и невнимательностью, однако сами они крайне обидчивы. Их настроение варьирует между легкомысленным оптимизмом и мрачнейшим пессимизмом. Иногда они работают с неутомимым энтузиазмом, а в другие моменты они ленивы и апатичны (A. Freud in: Coles, 1992, p. 164).

О защитных механизмах.

Когда я говорю о успешном защитном механизме, то смотрю на него с точки зрения эго. Если эго защищает себя успешно, это означает, что оно достигает своей цели, состоящей в том, чтобы не позволить запретному импульсу проникнуть в сознание, и что оно избавляется от тревоги, связанной с этим процессом, и какого бы то ни было чувства неудовольствия. Такая защита является успешной, хотя она и может иметь нежелательные последствия для здоровья и дальнейшего развития. Но, с точки зрения самозащиты, эта операция успешна. Скажем, если на вас кто-то нападает, и вы убиваете этого человека, ваши защитные действия оказываются весьма эффективными, но они могут вызвать неодобрение и иметь для вас неприятные последствия. Все зависит от вашей точки зрения (A. Freud in: Sandler, 1985, p. 194).

Последствия изменений в психоаналитическом мышлении.

Нашей целью было психоаналитическое обучение — такое, которое предотвращало бы невроз. Мы никогда не отказывались от попыток достичь этой цели, какими бы неприятными и сбивающими с толку ни оказывались порою их результаты... В то время, когда психоанализ уделял большое внимание провоцирующему влиянию того обстоятельства, что дети спят в одной постели с родителями, и травматических последствий наблюдения половых сношений между родителями, последних предупреждали, чтобы они избегали телесной близости со своими детьми и не совершали половые акты в присутствии даже самых маленьких. Когда в ходе анализа взрослых было доказано, что виною многих интеллектуальных проблем было утаивание сексуальной информации, рекомендовалось полное сексуальное просвещение в раннем возрасте. Когда было установлено, что истерические симптомы, фригидность, импотенция и т. д. вызваны запретами и последующим подавлением сексуального влечения в детстве, психоаналитическое воспитание включило в свою программу снисходительную и разрешительную установку в отношении проявления инфантильной, прегенитальной сексуальности. Когда новая теория инстинктов придала агрессии статус базового влечения, терпимость была перенесена также на ранние откровенно враждебные реакции ребенка, его желания смерти родителей и своих братьев и сестер. Когда было признано, что тревога играет центральную роль в образовании симптомов, были приложены все усилия, чтобы уменьшить страх ребенка перед родительским авторитетом. Когда было показано, что чувство вины коррелирует с напряжением между внутренними силами, за этим последовал запрет всех воспитательных мер, которые могли продуцировать строгое суперэго. Когда новый структурный взгляд на личность возложил ответственность за сохранение внутреннего равновесия на эго, это вылилось в необходимость взращивания в ребенке сил эго, достаточно мощных, чтобы противостоять давлению влечений. Наконец, в наше время, когда аналитические исследования были перенесены на самые ранние события первого года жизни и высветили их важность, эти специфические идеи преобразуются в новые и в некоторых отношениях революционные приемы ухода за младенцами.

(From Normality and Pathology in Childhood. Vol. 6 of The Writings of Anna Freud; quoted in: Coles, 1992, p. 192-193).

Отрывок из книги Фрица Перлса «Гештальт-терапия в дословной передаче».

Я хочу поговорить о нынешнем развитии гуманистической психологии. У нас ушло много времени на то, чтобы развенчать весь этот фрейдовский вздор, и теперь мы вступаем в новую и более опасную фазу. Мы вступаем в фазу «обращающих»: обращайтесь к мгновенному излечению, мгновенной радости, мгновенному чувственному восприятию. Мы вступаем в фазу знахарей и шаманов, которые считают, что если вы совершили некий прорыв, то вы излечились — невзирая ни на какие требования роста, невзирая ни на какой реальный потенциал, врожденные качества каждого из нас. Если это становится причудой, то это не опаснее для психологии, чем лежание на кушетке в течение года, десятилетия, века. По крайней мере, ущерб, который мы терпели при психоанализе, почти не сказывается на пациенте, за исключением того, что делает последнего все более и более мертвым. Это не столь предосудительно, как наше быстрое, быстрое, быстрое средство...

По-видимому, блокирующей преградой является тревога. Всегда тревога. Разумеется, вы тревожитесь, если вам приходится осваивать новый способ поведения, а психиатры обычно опасаются тревоги. Они не знают, что такое тревога. Тревога — это возбуждение, сила жизни, которую мы несем в себе и которая застаивается, если мы испытываем неуверенность в отношении той роли, которую должны играть. Если мы не знаем, удостоят ли нас аплодисментами или гнилыми помидорами, мы колеблемся, в результате чего сердце начинает стучать, наше возбуждение не может полностью вылиться в действие, и нас охватывает страх перед залом. Поэтому формула тревоги очень проста: тревога — это разрыв между сейчас и тогда. Если вы находитесь в «сейчас», вы не можете испытывать тревогу, поскольку возбуждение немедленно выливается в непрерывное спонтанное действие. Если вы находитесь в «сейчас», вы демонстрируете творческие способности и изобретательность. Если ваши чувства наготове, если ваши глаза и уши раскрыты, как у любого маленького ребенка, вы находите решение.

Прорыв к спонтанности, к поддержанию целостности нашей личности — да, да, да... (1969 а, р. 1-4).

Итоги главы.

— Анна Фрейд оказалась наиболее верным последователем своего знаменитого отца. Она разработала методику применения психоанализа при лечении тревожных маленьких детей, обучала ей и пропагандировала ее, а также использовала идеи, почерпнутые ею из практики работы с нормальными детьми, попавшими в трудные ситуации.

— В своей книге The Ego and the Mechanisms of Defence Анна Фрейд проливает свет на роль повседневной деятельности, направляемой эго и относящейся к области его ведения. Ее работа принизила значимость роли «оно» и инстинктивных влечений как в теории, так и на практике.

— Чтобы предохранить себя от различного вида тревог, человек прибегает к ряду приемов, используя их в качестве защитных механизмов. Эти приемы обусловлены совокупностью внешних трудностей, генетической предрасположенностью и микроклиматом семьи индивида и его социального окружения.

— Жизнь может быть более легкой и успешной, если человек, использующий защитные механизмы, осознает их и понимает себя. Они становятся невротическими и оказывают пагубное действие, если препятствуют нормальному функционированию индивида и искажают реальность.

— Начиная с 1930-х гг. психоаналитики, расширявшие рамки теории и практики Фрейда, стали изучать менее вербальные или осознаваемые конфликты у маленьких детей. Эти самые ранние конфликты играют центральную роль в организации психики и часто ответственны за более тяжелые патологии — пограничные и нарциссические состояния и психозы.

— Классические приемы интерпретации не помогали в распространенной ситуации, когда нормальные люди страдали от чувства опустошенности, нереальности и утраты смысла жизни. Эти эмоции, по-видимому, уходили корнями в ранние конфликты.

— Мелани Клейн расширила рамки изучения бессознательного. Ключевым в ее теории стало понятие инстинкта смерти, который проявляет себя в агрессивных фантазиях и игре детей. Она считала, что в организации психики эта врожденная агрессия имеет такое же, если не более важное значение, как и сексуальное влечение.

— Согласно Клейн, проявление сознательной любви неразрывно связано с угрызениями совести, вызванными деструктивной ненавистью. Стоит нам осознать, насколько внутренне жестокими мы можем быть по отношению к тем, кого любим, и мы также осознаем, насколько необходимо заботиться об отношениях, которые мы ценим.

— По теории Клейн, агрессия и любовь действуют в качестве организующих сил психики, причем агрессия расщепляет ее, а любовь — снова объединяет. Наш опыт общения с наиболее любимыми и ненавидимыми «объектами» (или значимыми для нас окружающими) определяет наше мировоззрение и мироощущение.

— Психоаналитическая теория Доналда Уинникотта основывалась на предпосылке, что психику нельзя понять, если рассматривать ее как существующую в изоляции. Развитие «я» младенца будет благополучным только в игровой, любящей и, самое главное, отражающей среде, создаваемой вниманием матери (или основного опекуна).

— Уинникотт заметил, что в основе личностной идентичности лежит прежде всего ощущение бытия. При формировании личности ощущение собственного существования более значимо, чем сексуальные или агрессивные влечения. Он считал, что основа всех последующих функций личности закладывается, когда набирает силу ощущение собственного бытия.

— Психоаналитическая школа я-психологии возникла из наблюдений и практики Хайнца Кохута. Термин «я» охватывает, по Кохуту, индивидуальное ощущение реальности и цели, честолюбие и идеалы.

— Разрабатывая практические методы работы с дефектами я-структуры, Кохут предложил три взгляда на перенос, или три способа видения собственного психоанализа: отражающий перенос, идеализирующий перенос и близнецовый перенос. Во всех трех вмешательство аналогично: глубокое эмпатическое понимание со стороны аналитика.

— Согласно гештальт-терапии, анализ частей не может обеспечить понимания целого, поскольку целое состоит из частей, дополненных их взаимодействием и взаимозависимостью. Для понимания мира переживаний человека необходимо непосредственное описание этого индивида. Этот мир нельзя отделять от личного опыта.

— В гештальт-терапии любой аспект поведения человека можно рассматривать как одно из проявлений целого. Информация собирается исходя из того, что человек делает и как он двигается и говорит, или на основании того, что мыслится и произносится. Понимание опыта через его описание предполагает фокусировку внимания на том, как, а не почему что-то происходит.

— Сны, с точки зрения гештальта, рассматриваются в качестве сообщений о незавершенных ситуациях, включая то, чего мы избегаем делать, чего мы не замечаем в своей жизни, в них проявляются отрицаемые нами части личности. В этом подходе сон проигрывается, возвращается к жизни, как если бы он происходил сейчас.

— Гештальт-терапия была создана Фрицем и Лаурой Перлс. Она придает особое значение роли «здесь и сейчас», а не прошлых событий, энергии эмоций и использованию более конфронтационного стиля работы.

Ключевые понятия.

Вытеснение (Repression). Защитный механизм, который вытесняет из сознания какие-то способные вызвать тревогу идеи, события или восприятия, препятствуя возможному их разрешению.

Достаточно хорошая мать (Good enough mother). На взгляд Уинникотта, обязанность матери создать среду, в которой ребенок сможет выработать с течением времени истинное и аутентичное ощущение себя. Эта обязанность может быть выполнена достаточно хорошей, но не совершенной матерью, которая способна удовлетворять потребности ребенка большую часть времени.

Защитные механизмы (Defense mechanisms). В модели Фрейда приемы, с помощью которых эго пытается защитить целостную личность от угрозы. Вытеснение, отрицание, рационализация, реактивное образование, проекция, изоляция, регрессия — все эти процессы блокируют непосредственное выражение инстинктивных потребностей. Сублимация дает этому выражению иное направление.

Идеализация (Idealization). По Кохуту, второй нормальный нарциссический процесс, при котором ребенок проецирует на своего родителя или другого любимого человека качества собственного «я» — доброту, значимость, всесилие, совершенство, чувство реальности.

Изоляция (Isolation). Защитный механизм отделения или отрыва вызывающих тревогу элементов ситуации от остальной части психики. С событием остается связанной в лучшем случае незначительная часть эмоциональных реакций.

Интроекция (Introjection). В гештальт-терапии защитный механизм, при котором люди инкорпорируют установки, нормы, способы мышления и действия, не являющиеся их собственными, не ассимилируя и не усваивая их в достаточной степени, чтобы сделать своими.

Конфлуэнция (Confluence). Невротический механизм, при котором люди не ощущают границ между собой и своим окружением. Такая реакция, согласно гештальт-терапии, препятствует адекватному восприятию другого человека как другого.

Ложное «я» (False self). Согласно Уинникотту, реакция, возникающая, когда ребенок чувствует свое бессилие и приспосабливается к потребностям матери, с тем чтобы получить желаемое. Ложное «я» может также проявляться в последующей жизни, когда индивид оценивает все свои желания и действия по реакции других людей.

Мудрость организма (Wisdom of the organism). На взгляд Фрица Перлса, разновидность интуиции, основывающаяся прежде всего на эмоциях, а не на интеллекте, и на природных способностях, а не на концептуальных системах. Он также предположил, что в нашем обществе интеллекту придается слишком большое значение в ущерб подлинному эмоциональному осознанию.

Отражение (Mirroring). По Кохуту, нормальный нарциссический процесс, при котором младенец смотрит на свою мать (или основного опекуна) и видит себя отраженным в ее радостном взгляде. Наблюдая отражение собственных положительных качеств, ребенок чувствует всю свою самоценность. Этот процесс приводит со временем к реалистичным устремлениям, подкрепленным интернализованной похвалой матери.

Отрицание (Denial). Защитный механизм, заключающийся в нежелании признавать событие, которое тревожит эго.

Переходные объекты (Transitional objects), или переходные феномены (transitional phenomena). По Уинникотту, объекты, которые играют особую роль, насыщаемые силой, исходящей от ребенка. В то же время они являются реальными объектами, принадлежащими реальному миру.

Проекция (Projection). С точки зрения гештальта отказ от собственных импульсов, желаний и поступков. Проекция также проявляется в виде тенденции возлагать на других ответственность за то, что исходит из самого человека. Она играет решающую роль в формировании и понимании сновидений.

Проекция (Projection). Защитный механизм, при котором индивид приписывает другому человеку, животному или объекту качества, чувства или намерения, присущие ему самому. Затем проекцию начинают воспринимать так, как если бы она была некой внешней силой.

Рационализация (Rationalization). Защитный механизм, при котором индивид находит допустимые причины для недопустимых мыслей и действий. Этот механизм маскирует мотивы, делая наши поступки морально оправданными и тем самым подчиняясь давлению, исходящему от супер-эго.

Реактивное образование (Reactive formation). Защитный механизм, который заменяет наши поступки или чувства диаметрально противоположными. Результатом становится явно выраженная и обычно несознаваемая инверсия желаний.

Регрессия (Regression). Защитный механизм, который проявляется в виде возврата к более раннему уровню развития, то есть к более примитивному или ребячливому способу самовыражения.

Ретрофлексия (Retroflexion). В теории гештальта невротический процесс, при котором люди становятся одновременно и субъектом, и объектом своих поступков. Расщепляя себя, они являются «мишенью» собственных действий.

Слои невроза (Layers of neurosis). Пятислойная структура невроза. Согласно описанию Фрица Перлса, рост личности происходит при прохождении через эти слои. Первый из них — слой клише, или слой символьного существования. Следующий — ролевой, или игровой, слой. Затем идет тупиковый слой, иначе называемый слоем антисуществования или фобий. Четвертый — слой смерти, или имплозии. Последний слой — слой эксплозии.

Сублимация (Sublimation). Защитный механизм в модели Фрейда. Он отличается от других фрейдистских механизмов защиты тем, что при нем напряжение действительно может быть снято и устранено путем направления его по другим каналам. Интеллектуальные, художественные, или культурные наклонности могут получить энергию, которая направлялась ранее на сексуальные или агрессивные цели.

Я-объекты (Selfobjects). В теории Кохута — отражающие и идеализируемые люди, которых ребенок считает продолжением самого себя. Со временем две эти функции интернализуются и образуют базис двухполюсного «я».

Аннотированная библиография.

Greenberg, J., & Mitchell, S. (1983). Object relations theory and clinical psychoanalytic theory. Cambridge, MA: Harvard University Press.

Ясное изложение различных точек зрения, которых придерживаются наиболее авторитетные современные теоретики психоанализа. Прекрасные вступительные главы, посвященные первоначально данному Фрейдом описанию природы психоаналитических отношений.

Kohut, H. (1977). The restoration of the self. New York: International Universities Press.

Хотя книга тяжело читается, она является лучшим введением в теорию (автора).

Peltzman, B. ( 1990). Anna Freud.: A guide to research. New York: Garland.

Аннотированный сопроводительный том к собранию сочинений Анны Фрейд. Даются описания наиболее интересных и важных ее работ.

Perls, F. S. (1947). Ego, hunger and aggression. New York: Random House.

Перлс Ф. Эго, голод и агрессия.

Наиболее интеллектуально ориентированная работа Перлса, которой подробно излагается теория гештальт-терапии и история ее развития из идей психоанализа и гештальт-психологии. Работа также включает несколько глав, написанных Лаурой Перлс.

Perls, F. S. (1969a). Gestalt therapy verbatim. Lafayette, CA: The Real People Press.

Перлс Ф. Гештальт-терапия дословно.

Прекрасное изложение основ гештальт-терапии, включая стенографические записи терапевтических сеансов.

Perls, F. S. (1969b). In and out of the garbage fail. Lafayette, CA: The Real People Press.

Перлс Ф. Внутри и вне помойного ведра.

Автобиография Перлса, изобилующая анекдотическими историями из его жизни, написанная неформальным юмористическим стилем, описывает истоки и историю развития гештальт-терапии.

Perls, F. S. (1973). The Gestalt approach: Eyewitness to therapy. Ben Lomond, CA: Science and Behavior Books; New York: Bantam, 1976.

Перлс Ф. Гештальт-подход: Свидетель терапии.

Последние рукописи Перлса, опубликованные в одном томе посмертно. Работа «Гештальт-подход» предлагает читателю прекрасное доступное теоретическое описание гештальт-терапии, в то время как работа «Свидетель терапии» включает стенографические записи серии снятых на кинопленку сеансов терапии, которые Перлс планировал использовать в качестве учебного материала.

Pine, F. (1990). Drive, ego, object, and self: A synthesis for clinical work. New York: Basic Books.

В одном томе, написанном живым повествовательным стилем, сведены описания различных подходов, используемых в клинической практике, сопровождаемые серией примеров.

Segal, H. (1973). Introduction to the work of Melanie Klein. London: Hogarth Press and the Institute of Psychoanalysis.

Ясное, легко читаемое и сжатое изложение теории Мелани Клейн. Автору удалось изложить трудные для понимания концепции Клейн в доступной форме.

St. Clair, M. (1986). Object relations and self psychology: An introduction. Monterey, CA: Brooks/Cole.

Обзор теорий наиболее авторитетных специалистов в области теории объектных отношений и психологии «я», не требующий от читателя предварительной подготовки и написанный сжатым и ясным языком.

Winnicott, D. W. (1971). Playing and reality. New York: Penguin.

Эта небольшая легко читаемая книга содержит наиболее важные идеи автора, включая концепцию истинного и ложного «я», транзициональных объектов, и достаточно хорошей матери.

Веб-сайты.

Анна Фрейд (Anna Freud)

http://annafreudcentre.org/goto.htm

Начните с этого сайта, в нем вы найдете ссылки на множество других.

http://www.psychematters.com/bibliographies/annafreud.htm

Полный список рукописей Анны Фрейд. Множество ссылок на другие посвященные ее творчеству сайты.

Мелани Клейн (Melanie Klein)

http://www.psychematters.com/bibliographies/klein.htm

Полная библиография работ Мелани Клейн, а также книг и ссылок на сайты, посвященные ее творчеству.

Доналд Винникотт (Donald Winnicott)

http://home.sol.no/~vals/winni.html

Краткое введение и несколько ссылок. Переходите прямо на ссылку «selected web site and e-groups» (избранные веб-сайты и интернет-группы), где вы найдете обсуждение всех аспектов работы Винникотта, доступных в Интернете. Также имеется ссылка на хороший глоссарий.

http://www.psychematters.com/bibliographies/winnicott.htm

Полная библиография работ Винникотта, а также книг и ссылок на сайты, посвященных его творчеству.

Хейнц Кохут (Heinz Kohut)

http://www.sfti.ca/~psimpson/selfpsychology.htm

Прекрасный сайт, если вы хотите найти посвященные Кохуту материалы в легко доступной форме. Сайт имеет заголовок «Кохут для начинающих».

http://www.psychematters.com/bibliographies/kohut.htm Списки всех работ, опубликованных на английском языке, а также ссылки на другие сайты.

http://www.selfpsychology.org/

На сайте вы найдете теоретические статьи, информацию и обмен мнениями, посвященные психоаналитической психологии «я» Хейнца Кохута и современным разработкам на основе его теории.

http://www.findingstone.com/professionals/monographs/kohutandjung.htm

Серьезная академическая статья, сравнивающая идеи Юнга и Кохута. Если вы захотите сопоставить или противопоставить теории этих авторов, сначала просмотрите данный сайт.

Гештальт-терапия Фрица и Лауры Перлс (Fritz Perls, Laura Perls)

http://www.gestalt.org/fritz.htm

Хронология жизни Фредерика (Фрица) Перлса. Рукописи, помещенные на этом сайте, Перлс писал как введение к своей книге «Эго, голод и агрессия», готовящемуся к публикации издательством Random House в 1969 году.

В окончательный вариант издания вошли только хронологические материалы. Здесь же вы найдете точное воспроизведение рукописей Перлса.

http://www.gestalt.org/index.htm

Веб-страница, посвященная гештальт-терапии, спонсируемая журналом Gestalt Journal и Международной ассоциацией гештальт-терапии.

С этого сайта хорошо начать, если вы хотите проследить как трансформировались первоначальные идеи Перлса при их воплощении на практике.

http://www.g-g.org/gestalt-global/

Сайт содержит ссылки на программы предлагаемых тренингов по гештальт-терапии, а также примеры практических приложений гештальт-терапии.

http://www.gestalt.org/Stephen.htm

Крайне необычный сайт, содержащий воспоминания о Фрице и Лауре Перлс их сына.

Библиография.

Becker, E. (1982). Growing up rugged: Fritz Peris and Gestalt therapy. ReVISION, 5(2), 6-14.

Burlingham, M. (1989). The last Tiffany: A biography of Dorothy Tiffany Burlingham. New York: Atheneum.

Cadwallader, E. (1984). Values in Fritz Perls's Gestalt therapy: On the dangers of half-truths. Counseling and Values, 25(4), 192-201.

Coles, R. (1992). Anna Freud: The dream of psychoanalysis. Reading, MA: Addison-Wesley (Mentor Books).

Enright, J. (1977). Thou art that: Projection and play. In J. Stevens (Ed.), Gestalt is. New York: Bantam, 152-159.

Enright, J. (1980). Enlightening Gestalt: Waking up from the nightmare. Mill Valley, CA: Pro Telos.

Fenichel, O. (1945). The psychoanalytic theory of neurosis. New York: Norton.

Freud, A. (1946). The ego and the mechanisms of defense. New York: International Universities Press. (Originally published, 1936.)

Freud, A. (1964-1981). The writings of Anna Freud. New York: International Universities Press. (8 vols.)

Freud, S. The psychopathology of everyday life. In J. Strachey (Ed. and Trans.), The standard edition of the complete psychological works of Sigmund Freud (Vol. 6). London: Hogarth Press, 1953-1966. (Originally published, 1901.)

Freud, S. Three essays on the theory of sexuality. In Standard edition (Vol. 7). (Originally published, 1905.)

Freud, S. «Civilized» sexual morality and modern nervous illness. In Standard edition (Vol. 9). (Originally published, 1908.)

Freud, S. Repression. In Standard edition (Vol. 14). (Originally published, 1915.)

Freud, S. Inhibitions, symptoms, and anxiety. In Standard edition (Vol. 14). (Originally published, 1926.)

Gaines, J. (1979). Fritz Peris: Here and now. Millbrae, CA: Celestial Arts.

Goldman, D. (1993). In search of the real: The origins and originality of D. W. Winnicott. Northvale, NJ: Jason Aronson.

Gordon, D. (1987). Gestalt therapy: The historical influences of Fredericks. Peris. Gestalt Journal, 9(10), 28-39.

Greenberg, J., & Mitchell, S. (1983). Object relations theory and clinical psychoanalytic theory. Cambridge, MA: Harvard University Press.

Grosskurth, P. (1986). Melanie Klein. London: Hodder and Stroughton.

Grotstein, J. (1999). Melaine Klein and Heinz Kohut: An odd couple or secretly connected? In Pluralism in self psychology: Progress in self psychology, Volume 15. Hillsdale, New Jersey: The Analaytic Press, 123-146.

Hall, C. S. (1954). A primer of Freudian psychology. New York: New American Library.

Humphrey, K. (1986). Laura Peris: A biographical sketch. Gestalt Journal, (1), 5-11.

Johnson, W., & Smith, E. (1997). Gestalt empty-chair dialogue versus systematic desensitization in the treatment of a phobia. Gestalt Review, 1(2), 150-162.

Jones, E. (1953, 1955, 1957). The life and work of Sigmund Freud (3 vols.). New York: Basic Books.

Jurjevich, R. (1978). Emotionality and irrationality in psychotherapeutic fads. Psychotherapy Theory, Research, and Practice, 15(2), 168-179.

Keillor, G. (1995, April 19). A prairie home companion. National Public Radio.

Klein, M. (1975). The writings of Melanie Klein, 4 vols. Vol. I: Low, guilt and reparation and other works 1921-1945. Vol. II: The fsychoanalysis of children. Vol. III: Envy andgratitude and other works 1946-1963. Vol. IV: Narrative ofa child analysis. The conduct of the psycho-analysis of children as seen in the treatment of a ten-year-old boy. London: Hogarth Press and the Institute of Psychoanalysis.

Kohut, H. (1959). Introspection, empathy and psychoanalysis: An examination of the relationship between modes of observation and theory. Journal of the American Psychoanalytic Association, 7, 459-483.

Kohut, (1971). The analysis of the self. New York: International Universities Press.

Kohut, (1977). The restoration of the self. New York: International Universities Press.

Kohut, (1982). Introspection, empathy, and the semicircle of mental health. International Journal of Psychoanalysis, 63, 395-407.

Kohut, (1984). How does analysis cure! Chicago: University of Chicago Press.

Kriegman, D. (1990). Compassion and altruism in psychoanalytic theory: An evolutionary analysis of self psychology. Journal of the American Academy of Psychoanalysis, 18(2), 342-367.

Malcolm, J. (1980, November 24 & December 1). The impossible profession. The New Torker.

Masserman, J. H. (1961). Principles of dynamic psychiatry (2d ed.). Philadelphia: Saunders.

Morris, K., & Ellis, A. (1975). The Peris' perversion. Personnel and Guidance Journal, 54(2), 90-93.

Pauchant, Т., & Dumas, С (1991). Abraham Maslow and Heinz Kohut. Journal of Humanistic Psychology, 31(2), 49-71.

Perls, F. S. (1969a). Ego, hunger and aggression. New York: Random House. (Originally published, 1947.)

Perls, F. S. (1969b). Gestalt therapy verbatim. Lafayette, CA: The Real People Press.

Perls, F. S. (1969c). In and out of the garbage pail. Lafayette, CA: The Real People Press.

Perls, F. S. (1973). The Gestalt approach: Eyewitness to therapy. Ben Lomond, CA: Science and Behavior Books; New York: Bantam, 1976.

Perls, F. S. (1977). Resolution. In J. Stevens (Ed.), Gestalt is. New York: Bantam, 70-75.

Perls, F. S. (1978). Psychiatry in a new key. Gestalt Journal, 7(1), 32-53.

Perls, F. S. (1979). Planned psychotherapy. Gestalt Journal, 2(2), 5-23.

Perls, F. S. (1989). Theory and technique of personality integration. TACD Journal, 77(1), 35-52.

Perls, F. S., Hefferline, R. F., & Goodman, P. (1951). Gestalt therapy. New York: Dell.

Perls, L. (1986). Opening address: 8th annual conference on the theory and practice of Gestalt therapy-May 17, 1985. Gestalt Journal, 9(1), 12-15.

Perls, F. S. (1992). Concepts and misconceptions of Gestalt therapy. Journal of Humanistic Psychology, 32(3), 50-56. (Originally published in Voices, 14[3]).

Rogers, C. (1986). Rogers, Kohut, and Erikson. Person-Centered Review, 1, 125-140.

Rosenfeld, E. (1978). An oral history of Gestalt therapy. Part I: A conversation with Laura Peris. Gestalt Journal, 7(1), 8-31.

Sandler, J., with Anna Freud. (1985). The analysis of defenses: The ego and the mechanisms of defence revisited. New York: International Universities Press.

Sears, R. T. (1936). Experimental studies of projection. I: Attributions of traits. Journal of Social Psychology, 7, 151-163.

Segal, H. (1973). Introduction to the work of Melanie Klein. London: Hogarth Press and the Institute of Psychoanalysis.

Serlin, I. (1992). Tribute to Laura Peris. Journal of Humanistic Psychology, 32(3), 57-66.

Shah, I. (1972). The magic monastery. New York: Dutton.

Shepard, M. (1975). Fritz: An intimate portrait of Fritz Perls and Gestalt therapy. New York: Dutton-Saturday Review Press.

Smith, E. (1975). The role of early Reichian theory in the development of Gestalt therapy. Psychotherapy Theory, Research, and Practice, 12(3), 268-272.

Stevens, J., & Stevens, B. (1977). Introduction. In J. Stevens (Ed.), Gestalt is. New York: Bantam, VII-XI.

Stoehr, T. (1994). Here now next: Paul Goodman and the origins of Gestalt therapy. San Francisco: Josscy-Bass.

Tobin, S. (1990). Self psychology as a bridge between existential-humanistic psychology and psychoanalysis. Journal of Humanistic Psychology, 30(1), 14-63.

Tobin, S. (1991). A comparison of psychoanalytic self psychology and Carl Rogers person-centered therapy. Journal of Humanistic Psychology, 31(1), 9-33.

Wheeler, G. (1991). Gestalt reconsidered: A new approach to contact and resistance. New York: Gardner Press.

Wheeler, G. (1993). Translator's introduction. In B. Heimannsberg & C. Schmidt (Eds.), The collective silence: German identity and the legacy of shame. San Francisco: Jossey-Bass, XV-XXVIII.

Wheeler, G., & Backman, S. (1994). On intimate ground: A Gestalt approach to working with couples. San Francisco: Jossey-Bass.

Winnicott, D. W. (1960). The theory of the parent-infant relationship. In The maturcitional process and the facilitating environment. London: Hogarth Press, 1975.

Winnicott, D. W. (1989). Psychoanalytic explorations. С Winnicott, R. Shepherd, & M. Davis (Eds.). Cambridge, MA: Harvard University Press.

Young-Bruehl, E. (1988). Anna Freud. New York: Summit.

Глава 4. Карл Густав Юнг и аналитическая психология.

Карл Густав Юнг — один из самых значительных, самых сложных и самых спорных теоретиков психологии. Юнгианская психология фокусируется на установлении и формировании связей между процессами сознания и бессознательного. Диалог между сознательными и бессознательными аспектами психики обогащает личность, и Юнг верил, что без этого диалога процессы бессознательного могут ослабить личность и подвергнуть ее опасности.

В этой главе мы уделим серьезное внимание основным понятиям юнгианской психологии и рассмотрим некоторые краткие ссылки на ее философские обоснования. Мы будем использовать такие понятия, как индивидуация, архетип, природа символического, структура психики по Юнгу, которая включает эго, тень, аниму/анимус и самость.

«Все в бессознательном стремится к внешним проявлениям, и личность также имеет сильное желание развиваться с учетом своего бессознательного и приобретать свой собственный опыт целостности» (Jung, 1961, р. 3).

Одно из основных понятий у Юнга — индивидуация. Этим термином он обозначал процесс личностного развития, что подразумевает установление связей между эго и самостью. Эго является центром сознания; самость — ядром психики вообще, включая и сознание, и бессознательное. Согласно Юнгу, сознание и бессознательное постоянно взаимодействуют. Они существуют не отдельно друг от друга, а являются как два звена единой системы. Индивидуация есть процесс развития целостности путем интеграции разнообразных частей психики.

Юнгианский анализ человеческой природы включает исследования религий Востока и Запада, алхимии, парапсихологии и мифологии. Первоначально влияние Юнга на философов, фольклористов и писателей было заметнее, чем влияние на психологов или психиатров. Однако сегодня возрастание интереса ко всему, что относится к человеческому сознанию и человеческим возможностям, обусловило и возрождение интереса к идеям Юнга.

Биографический экскурс.

Любая теория лучше всего понимается в контексте мировоззрения теоретика. Теория Юнга — не исключение. Так, подходящим началом для нашего изучения Юнга является рассмотрение личностных, исторических и культурных влияний, которые его коснулись.

Карл Густав Юнг родился в Швейцарии 26 июля 1875 года. До 9 лет, т. е. до рождения его сестры, Юнг приобрел опыт детства отчасти изолированного, которое он заполнял уединенной игрой и богатым внутренним миром: «Я не хотел, чтобы меня беспокоили (во время игры). Я был глубоко поглощен игрой и терпеть не мог, когда на меня смотрели» (1961, р. 18). Его отец был пастором Швейцарской реформатской церкви и знатоком азиатских языков. Уже в детстве Юнг живо интересовался религиозными и духовными проблемами. В своей автобиографии «Воспоминания, сновидения, размышления» (1961) Юнг рассказывает о двух ярких опытах, оказавших сильное влияние на его отношение к религии. В возрасте между тремя и четырьмя годами он увидел во сне ужасающий фаллический образ, стоящий на троне в подземелье. Сон преследовал Юнга спустя годы. Через несколько лет он понял, что образ был ритуальным фаллосом; он представлял собой скрытого, «подземного Бога», еще более страшного, еще более реального и еще более значительного для Юнга, чем традиционные церковные образы Иисуса. Второй опыт случился, когда Юнгу было 11 лет. Он пришел из школы в полдень и увидел солнце, сверкающее на крыше Базельской церкви. Он размышлял о красоте мира, великолепии церкви и могуществе Бога, сидящего на небе на золотом троне. И вот внезапно Юнгу пришла на ум мысль настолько кощунственная, что он пришел в ужас. Он отчаянно боролся несколько дней, чтобы подавить запретную мысль. Наконец Юнг сдался: он видел красивый кафедральный собор, и Бог восседал на своем троне над миром, и из-под трона валились экскременты и падали на крышу собора, заваливая ее и разрушая стены.

Размышляя об этом опыте, Юнг писал:

«Очень многие вещи раньше не были мне понятны. В Его испытании человеческого мужества Бог отказывается придерживаться традиции, и, несмотря ни на что, он священен... Нужно быть целиком преданным Богу: никаких вопросов, лишь только выполнение Его воли... В противном случае все есть безрассудство и бессмысленность» (1961, р. 38-40).

«Никто не мог лишить меня уверенности, и мне доставляло радость делать то, что хотел Бог, а не то, что хотел я... Часто у меня возникало чувство, что во всех решающих вопросах я был не более значимым, чем другие люди, но был один с Богом» (Jung, 1961, р. 48).

Сегодня нам трудно уяснить ужасающую власть видения Юнга. При традиционной набожности и недостатке психологических знаний в обществе в 1887 году такие мысли были не то что непроизносимыми — они были невероятными. Тем не менее, следуя за своим видением, Юнг вместо ожидаемой вины чувствовал странное облегчение и ощущение передышки. Он интерпретировал это как видение знака, данного Богом. На то была воля Бога, чтобы Юнг шел против традиций церкви. С того времени Юнг чувствовал, что совсем отмежевался от традиционной набожности своего отца и его родственников. Он видел, как большинство людей отсекают себя от непосредственного религиозного опыта, следуя предписаниям традиционной церкви вместо того, чтобы всерьез прикоснуться к духу Бога как к живой реальности.

Отчасти вследствие своих внутренних опытов Юнг чувствовал себя изолированным от остальных людей; иногда он ощущал почти нестерпимое одиночество. Школа надоела ему; тем не менее он страстно читал, испытывая «абсолютное желание... читать каждый кусочек печатного материала, попадавший мне в руки» (1961, р. 30).

«В конечном итоге, большинство наших трудностей происходит от потери контакта с нашими инстинктами, со старой незабытой мудростью, накопленной в нас» (Jung in: McGuire & Hull, 1977, p. 89).

Юнг с детства осознавал, что в нем совмещаются две личности. Одной из них был сын приходского священника — хрупкий и неуверенный. Другой был мудрым стариком, «скептическим, недоверчивым, отдаленным от мира людей, но связанным с природой, землей, солнцем, луной, погодой, всеми живущими созданиями, и при всем при этом стремившимся к ночи, сновидениям и к какому бы то ни было „Богу“, который работал прямо в нем» (Jung, 1961, р. 44-45). Сын приходского священника жил обыкновенной повседневной жизнью ребенка, растущего в определенное время в определенном месте. Мудрый старик жил во вневременном и внеграничном мире мудрости, смысла и исторического континуума. Взаимодействие этих двух личностей, говорил Юнг, происходит в каждом человеке, только большинство людей не знают о второй фигуре. Эта фигура имела основное значение в его жизни. Во многих отношениях теория личности Юнга, особенно его понятия индивидуации и самости, происходит от его рано появившегося знания об этой внутренней мудрости.

Когда пришло время поступать в университет, Юнг решил изучать медицину — компромисс между его интересами к науке и гуманитарным дисциплинам. Он увлекся психиатрией как изучением «болезней личности», хотя в те дни психиатрия была относительно неразвитой и непримечательной. Он представлял себе, что психиатрия, в частности, включает в себя и научные, и гуманистические перспективы. Юнг также развивал интерес к психическим феноменам и начал исследование сообщений, полученных от своего кузена, местного медиума. Это исследование стало основой его диссертации «О психологии и патологии так называемых оккультных явлений».

В 1900 году Юнга приняли в интернатуру Бюрцгольского медицинского госпиталя в Цюрихе — одного из наиболее прогрессивных психиатрических центров Европы. Цюрих стал его постоянным домом.

Четыре года спустя Юнг возглавил экспериментальную лабораторию в психиатрической клинике и разработал словесный ассоциативный тест в целях психиатрической диагностики. В этом тесте испытуемого просили ответить на стандартный список стимульных слов; любое необычное промедление между стимулом и ответом берется в качестве индикатора эмоционального стресса и связывается со стимульным словом. Юнг также стал мастером интерпретации психологических смыслов, стоящих за различными ассоциациями, продуцируемыми испытуемыми. В 1905 году, в возрасте 30 лет, он начал читать лекции по психиатрии в Цюрихском университете и занял должность главного врача в психиатрической клинике. В это время Юнг уже открыл для себя произведения человека, который станет его учителем и наставником, — Зигмунда Фрейда.

«Фрейд был первым, по-настоящему важным человеком, которого я встретил» (Jung, 1961, р. 149).

Несмотря на сильный критицизм, направленный на Фрейда в научных и академических кругах, Юнг был убежден в ценности его работы. Он послал Фрейду копии своих статей и своей первой книги «The Psychology of Dementia Praecox» (1907). Фрейд ответил, пригласив его в Вену. В первую встречу эти двое проговорили практически без перерыва около 13 часов. После этого они еженедельно переписывались, и Фрейд считал Юнга своим научным преемником.

Несмотря на тесную дружбу, ученые имели фундаментальные разногласия. Юнг никогда не был способен принять настойчивого требования Фрейда, что случаи подавления всегда являются сексуальной травмой. Фрейд, со своей стороны, был обеспокоен интересом Юнга к мифологическим, спиритическим и оккультным феноменам. Между ними произошел философский и личный разрыв, когда Юнг опубликовал «Символы трансформации» (1912), где оспаривались некоторые из основных идей Фрейда. Например, Юнг считал либидо генерализованной психической энергией, тогда как Фрейд был тверд в убеждении, что либидо — энергия сексуальная.

В своем предисловии к книге Юнг писал: «То, что обрушилось на меня подобно обвалу, который невозможно остановить... Это было взрывом всех тех психических содержаний, которые не могли найти ни комнаты, ни жизненного пространства в давящей атмосфере фрейдовской психологии и ее ограниченного кругозора» (1912, р. XXIII). Для Юнга было непросто потерять своего друга и наставника. «В течение двух месяцев я был неспособен прикоснуться к перу, так я был измучен этим конфликтом» (1961, р. 167). Разрыв с Фрейдом был болезненным, травматичным для Юнга, но он решил преодолеть чувство вины.

«Сны выводят на свет материал, который не может быть порожден жизнью взрослого сновидца или его детским опытом. Мы склонны считать его частью архаического наследия, которое ребенок приносит с собой в мир прежде любого своего собственного опыта и прежде, чем на него повлияет опыт его предков. Мы находим дубликат этого филогенетического материала в самых ранних человеческих легендах и в ныне живущих обычаях» (Freud, 1964, р. 177).

Для Юнга разрыв с Фрейдом ускорил сильную конфронтацию с бессознательным. Чтобы вместить в себя эти яркие опыты и вырасти благодаря им, Юнг начал записывать их в свои личные дневники с целью самоанализа.

Юнг постепенно развивал свои собственные теории бессознательных процессов и анализа сновидений. Он пришел к выводу, что методы, при помощи которых он анализирует символы сновидений пациентов, могут быть также приложимы к анализу и других форм символизма, то есть он подобрал ключ к интерпретации мифов, народных сказок, религиозных символов и искусства.

Интерес к фундаментальным психологическим процессам привел Юнга к изучению старых западных традиций алхимии и гностицизма (эллинистическая религия и философская традиция) и к исследованию неевропейских культур.

Он также серьезно изучал индийскую, китайскую и тибетскую мысль. Юнг совершил два путешествия в Африку, побывал в Индии, приезжал в Нью-Мехико, чтобы посетить индейцев пуэбло.

В 1949 году, в возрасте 69 лет, Юнг чуть не умер от нескольких сердечных приступов. В больнице у него был опыт яркого видения, в котором ему казалось, что он парит высоко в космосе, 1000 миль над землей, под ногами у него Цейлон, под головой Индия и слева — Аравийская пустыня. Затем Юнг вошел в черную каменную глыбу которая тоже парила в космосе. Направившись к входу, Юнг почувствовал что-то слева от себя. Все, что осталось от его земного существования, было его опытом, историей его жизни. Он видел свою жизнь как часть огромной исторической матрицы, в существовании которой он прежде не отдавал себе отчета. Прежде чем он смог войти в храм, Юнгу преградил путь доктор, который сказал ему, что он не имеет права покинуть землю сейчас. И тут видение прекратилось.

Несколькими неделями позже Юнг постепенно оправился от болезни, он был слаб и подавлен целыми днями, но каждую ночь около полуночи ощущал прилив бодрости с чувством восторга. Он ощущал себя парящим в блаженном мире. Его ночное видение длилось около часа, а затем он снова проваливался в сон.

По выздоровлении у Юнга начался очень продуктивный период, в течение которого он написал наиболее важные работы. Его видения дали ему мужество сформулировать некоторые из своих наиболее оригинальных идей. Эти опыты также сместили его личную точку зрения в сторону более глубокого принятия своего собственного предназначения.

«Я мог формулировать это как принятие вещей такими, какие они есть: безоговорочное «да» тому, что есть, без субъективного протеста — принятие условий существования, как я их вижу и понимаю, принятие моей собственной природы; как я счастлив, что живу.. Таким образом, мы выковываем эго и не прекращаем работу, когда происходят непостижимые вещи; эго, которое выдерживает правду и способно к воспроизведению мира и судьбы» (1961, р. 297).

«За несколько дней до смерти Юнг видел сон. Он видел огромный круглый камень на возвышении, совершенно бесплодном, и на нем были выгравированы слова: «И это будет для тебя знаком Целостности и Единства». Затем он увидел множество сосудов... и четырехугольник деревьев, корни которых тянулись вокруг земли и огибали его, и среди корней блестели золотые нити» (Франц, 1975, р. 287).

Юнг умер 6 июня 1961 года в возрасте 86 лет. В течение всей его жизни, клинической практики, исследований работа Юнга оказывала неоспоримое влияние на психологию, антропологию, историю и религиозные труды.

Идейные предшественники.

Юнг относился к тем ученым, которые постоянно стремятся расширить круг своих знаний. Он изучал вопросы современной науки и философии, читал греческих и латинских классиков, памятники восточной мысли, погружался в такие необычные для западного человека отрасли знаний, как алхимия и гностицизм. Самое заметное влияние в начале творческого пути оказал на него Фрейд.

Фрейд.

Хотя до встречи с Фрейдом Юнг уже был практикующим психиатром, теории Фрейда оказали на него сильнейшее влияние. «Толкование сновидений» Фрейда (1900) вдохновило Юнга опробовать свой собственный подход к сновидению и анализу символов. Предложенные Фрейдом теории бессознательных процессов помогли Юнгу сформировать новые представления о возможностях систематического анализа динамики психических функций — Юнг не доверял поверхностным схемам классификации, принятым в психиатрии того времени.

Признавая бесспорные достижения Фрейда в сфере психопатологии, Юнг, однако, склонялся к мнению, что его собственные теоретические работы в большей степени должны быть нацелены на вопросы, касающиеся индивидуации и позитивного роста личности. Юнг писал:

«Величайшее достижение Фрейда, вероятно, состоит в его внимательности к страдающим неврозами пациентам и в проникновении в их своеобразную индивидуальную психологию. Он имел мужество дать этому фактическое подтверждение и на этом пути был способен проникать в истинную психологию своих пациентов... Благодаря определению сновидений как важнейшего источника информации, связанного с бессознательными процессами, Фрейд вернул человечеству орудие, казавшееся безвозвратно утерянным» (1961, р. 168-169).

Юнгом была сформулирована теория личного и коллективного бессознательного. Личное бессознательное состоит из забытых воспоминаний, подавленного опыта и сублимированных восприятий. Такая концепция сродни фрейдовскому понятию бессознательного.

Содержание коллективного бессознательного, известного также как безличное или трансперсональное бессознательное, является универсальным и не имеет корней в нашем личном опыте. Эта концепция является, вероятно, величайшим отступлением Юнга от Фрейда и его наиболее значительным вкладом в психологию (см. «Основные понятия» в этой главе).

«Бессознательное нельзя считать пустым мешком, в котором содержится отказ от сознательного... Это — другая половина живой души» (Jung, 1963, р. 143).

Гете и Ницше.

Разочарованный ортодоксальной направленностью книг по теологии, которые читал его отец, Юнг очень рано начал искать путь, который помог бы понять Бога и Его Творение. Мать предложила ему почитать «Фауста» Гете. Трудно переоценить влияние этого произведения на понимание Юнгом человеческой психики и власти зла, связи личностного роста и самопонимания. Жадный до знаний студент, Юнг скоро стал весьма начитанным в области философии и литературы.

Ницше также оказал глубокое влияние на Юнга, который чувствовал, что работы Ницше полны удивительного психологизма, даже несмотря на то, что ницшеанское очарование властью слегка затмевало образ свободного, зрелого человека. Для Юнга Ницше и Фрейд стали представителями двух величайших тем в западной культуре — темы власти и темы любви. Тем не менее он чувствовал, что философы так глубоко погрузились в свои темы, что практически поглощены ими.

«Когда люди говорят, что я благоразумный человек или мудрец, я не могу принять этого. Однажды какой-то прохожий зачерпнул полную шляпу воды из реки. Чему это равносильно? Я не эта река. Я на реке, но я ничего не делаю» (Jung, 1961, р. 355).

Алхимия и гностицизм.

Исследуя западноевропейские традиции, связанные с развитием сознания, Юнг в первую очередь интересовался символами и понятиями, используемыми для описания этого процесса. Особо ценными стали для него идеи гностицизма — философского учения, появившегося во времена раннего христианства (см. Segal, Singer & Strein, 1995). Кроме того, Юнг фактически открыл для современной культуры западную литературу по алхимии, долгое время отвергавшуюся как мистический, донаучный нонсенс. Он интерпретировал тексты алхимических трактатов как наставления о внутреннем изменении и очищении личности, замаскированные в химические и магические метафоры: «Только познакомившись с алхимией, я понял, что бессознательное — это процесс и что психика трансформирована и развита благодаря родству эго и содержания бессознательного» (Jung, 1936 b, p. 482). Юнг интерпретировал трансформацию основных металлов в золото как метафору перерождения личности и сознания в процессе индивидуации.

Восточная мысль.

Занимаясь исследованиями западного мифа и символизма, Юнг развивал собственные оригинальные теории, связанные с индивидуацией или личностной интеграцией. И лишь потом, познакомившись с восточными традициями (а они произвели на него глубочайшее впечатление), Юнг впервые нашел подтверждение многих своих идей.

Оказалось, что восточные описания духовного роста, внутреннего психического развития во многом соответствуют процессу индивидуации, который Юнг наблюдал у своих западных пациентов. В частности, Юнг заинтересовался мандалой как образом самости и процесса индивидуации. («Мандала» на санскрите означает круг, то есть круглую конструкцию, или диаграмму, используемую в медитации и других духовных практиках.) Юнг обнаружил, что его пациенты спонтанно продуцируют изображения мандалы, хотя им и неизвестны восточное искусство и философия. Мандалы чаще появляются в рисунках пациентов, сделавших значительный прогресс в своей собственной индивидуации. Центр рисунка располагается возле самости, которая появляется, чтобы заменить ограниченное эго как центр личности, а круглая диаграмма как целое представляет баланс и порядок, развивающийся в душе как продолжение индивидуационного процесса.

«К целостности ведет множество окольных путей, но и самый короткий изобилует неверными поворотами» (Jung, 1961, р. 325).

Индия и индийская мысль оказали сильное влияние на идеи Юнга (Kakar, 1994), но он всегда очень внимательно относился к принципиальным различиям между восточными и западными путями индивидуации. Социальные и культурные рамки, в которых происходит процесс роста, сильно отличаются на Востоке и на Западе как превалирующими установками по отношению к понятию индивидуации, так и личностями тех, кто активно стремится к индивидуации как к цели. Положительное отношение к внутреннему развитию и просвещенности широко распространено на Востоке, где ясно осознаны пути и техники для поддержки этого развития. Однако Юнг был тверд в убеждении, что наиболее развитые духовные практики стали в большей степени ригидными системами, навязываемыми индивиду, нежели способами извлечения собственного уникального паттерна внутреннего роста индивида.

Основные понятия.

Вначале будет изложена теория типов личности, разработанная Юнгом: два основных аттитюда (интроверсия и экстраверсия) и четыре функции — мышления, чувств, интуиции и ощущений. Далее речь пойдет о юнгианской модели бессознательного и понятии архетипа, затем, через архетипы личности, — к эго, персоне, тени, аниме и анимусу, самости. И в завершение представлены дискуссия об исследовании символов Юнга и два приложения его работы — применительно к активному воображению и ко снам.

Аттитюды: интроверсия и экстраверсия.

Среди всех понятий, предложенных Юнгом, интроверсия и экстраверсия, вероятно, получили самое широкое распространение. Юнг обнаружил, что индивидов можно характеризовать как внутренне или внешне ориентированных. Интроверту комфортнее с внутренним миром мыслей и чувств, тогда как экстраверт чувствует себя «в своей тарелке» в мире объектов и других людей.

Нет чистых интровертов или чистых экстравертов. Юнг сравнивал эти два способа поведения с сердцебиением: есть ритмическое чередование между циклами сокращения (интроверсия) и циклами расширения (экстраверсия). Тем не менее каждый индивид предпочитает один или другой аттитюд и чаще действует в ключе предпочитаемого аттитюда.

Эти же качества определяют баланс между сознанием и бессознательным:

«В случае экстраверта вы обнаружите, что его бессознательное имеет интровертные черты, потому что все экстравертные проявлены в его сознании, а интровертные оставлены в бессознательном» (Jung in: McGuire & Hull, 1977, p. 342).

В одних случаях более уместна интроверсия, в других — экстраверсия.

То и другое взаимно исключается; вы не можете в один и тот же момент вести себя и как интроверт, и как экстраверт. У каждого способа свои преимущества. Самое лучшее — быть гибким и использовать более подходящий к ситуации аттитюд, то есть действовать в ключе динамического баланса между ними и не развивать фиксированные, ригидные способы ответа миру.

Интроверты интересуются в основном своими мыслями и чувствами и, находясь в своем внутреннем мире, могут потерять соприкосновение с миром внешним. Типичный тому пример — рассеянный профессор.

«Тот способ, который подтверждается опытом, и будет вашим собственным, т. е. истинным выражением вашей индивидуальности» (Jung in: Serrano, 1966, p. 83).

Экстраверты активно включены в мир людей и вещей; они, как правило, более социальны и более осведомлены о том, что происходит в мире вокруг них. Они нуждаются в том, чтобы защищать других, доминируя благодаря внешним обстоятельствам. Но от внутреннего мира они отчуждены. Жестко себя ведущие представители деловых кругов, не понимающие человеческих чувств и отношений, являются классическим примером несбалансированной экстраверсии.

Интроверты видят мир в том ключе, в каком он влияет на них, тогда как экстраверты больше связаны со своим воздействием на мир.

Функции: мышление, чувства, ощущения, интуиция.

Одним из величайших вкладов Юнга в психологию является его теория типов. Юнг обнаружил, что различные люди думают, чувствуют, получают опыт общения с миром фундаментально различными способами. Его теория типов стала мощным инструментом, помогающим нам понять, как живут другие.

Юнг идентифицировал четыре фундаментальные психологические функции: мышление, чувства, ощущения, интуицию. Любая из них существует в интровертной или экстравертной форме. У каждого человека одна из функций является более осознанной, развитой и доминирующей. Юнг назвал эту функцию превосходящей и считал, что она действует из доминантного аттитюда (экстраверсии или интроверсии), а одна из трех оставшихся функций уходит глубоко в бессознательное и менее развита.

Мышление и чувства являются альтернативными способами формирования мнения, принятия решений и развития различных отношений. Мышление связано с объективной реальностью, со взглядами и объективным анализом. Мышление задает вопросы: «Что это значит?». Для него очень ценны содержание и общие принципы. Мыслительные типы (те индивиды, в ком доминирует мыслительная функция) — прекрасные составители планов; они стремятся следовать своим планам и абстрактным теориям даже тогда, когда те опровергаются новыми доказательствами.

Чувства фокусируются на ценности. Она может включать в себя взгляды на то, что хорошо и что плохо, что верно и что неверно, противопоставляемые желанию мышления действовать согласно логическим критериям. Чувство задает вопрос: «Насколько это ценно?».

Юнг классифицировал ощущения и интуицию, объединив их как способы сбора информации, в отличие от способов принятия решений. Ощущения опираются на непосредственный чувственный опыт, восприятие деталей и конкретных фактов: зрением, осязанием, обонянием. Реальный, непосредственный опыт дан прежде его обсуждения или анализа. Ощущение задает вопрос: «Что именно я воспринимаю?» Ощущающий тип имеет тенденцию реагировать на непосредственную ситуацию, он эффективен и продуктивен при любых кризисах и крайностях. Он работает с инструментами и материалами лучше, чем это делает любой другой тип. Интуиция является способом постижения сенсорной информации в терминах возможностей, прошлого опыта, будущих целей и бессознательных процессов. Интуиция задает вопрос: «Что могло бы случиться?». Использование опыта более важно для интуитивистов, чем актуальный опыт сам по себе. Люди с сильной интуицией продуцируют смыслы так быстро, что часто не могут отделить собственные интерпретации от необработанных сенсорных данных. Интуитивисты быстро интегрируют новую информацию, автоматически связывая с непосредственным опытом прошлый опыт и относящуюся к делу информацию. Так как сюда часто включается бессознательный материал, интуитивному мышлению свойственны и озарения, и ограничения.

Менее развитую у индивида функцию Юнг назвал низшей. Она является менее осознанной, наиболее примитивной и недифференцированной. Для некоторых людей она может представлять что-то вроде демонического влияния, потому что они могут лишь в очень малой степени понять ее и совсем не могут контролировать. Например, выраженный интуитивный тип, который не соприкасается со своей функцией восприятия, может расценить опыт сексуальных импульсов как таинственный или даже опасный. Менее представленная в сознании низшая функция может служить проводником в бессознательное. Юнг говорил, что через нашу низшую функцию — ту, которая менее развита в нас, мы видим Бога. Благодаря борьбе с внутренними препятствиями мы можем ближе подойти к Божественному.

Для индивида комбинация всех четырех функций выражается в четко сформированном подходе к миру:

«Чтобы сориентироваться, мы должны иметь функцию, которая удостоверяет, что что-то находится здесь (восприятие); вторую функцию, которая устанавливает, что именно есть (мышление); третью, устанавливающую, подходит это нам или нет, хотим мы принять это или нет (чувство); и четвертую функцию, которая указывает, откуда это пришло и в каком направлении будет развиваться (интуиция)» (Jung, 1942, р. 167).

К сожалению, ни у кого все четыре функции не развиты одинаково хорошо. Каждый индивид имеет одну доминантную функцию и одну частично развитую вспомогательную функцию. Две другие функции, в общей, бессознательны и действуют со значительно меньшей эффективностью. Развитая и осознанная, доминирующая и вспомогательная функции, их противоположности — все это уходит глубоко в бессознательное (см. рис. 4.1).

(Интуитивно-чувствующий тип (интуиция сильно развита; чувства — меньше))

Рис. 4.1. Пример функциональной типологии Юнга. Функции над горизонтальной линией лучше развиты, более осознанны, те, что ниже линии,— менее развиты, менее осознанны.

Функции одного типа показывают связи силы, слабости и предпочитаемого стиля деятельности. Типология Юнга особенно полезна, когда нам требуется понять социальные связи; она описывает различные способы восприятия и использует разнообразные критерии в создании и формировании мнений. Например, интуитивно-чувствующие ораторы не будут иметь такого же логичного, четко организованного стиля лекций, как мыслительно-ощущающие лекторы. Лекции первых больше похожи на бессвязный разговор, содержащий истории и передающий смысл темы с разных сторон, а не путем систематического развития.

Бессознательное.

В своих произведениях Юнг подчеркивает: истинная природа бессознательного такова, что оно не может быть узнано и описано в связи с сознанием. Сознание, верит он, теоретически не имеет границ.

Далее Юнг подразделяет бессознательное на личное и коллективное.

«Наши бессознательные желания, подобно нашему телу, являются кладовой обломков и воспоминаний прошлого» (Jung, 1968, р. 44).

Личное бессознательное

Материалом для формирования личного бессознательного становится прошлое индивида. Эта формулировка аналогична фрейдовскому понятию бессознательного. Личное бессознательное состоит из болезненных и подавленных воспоминаний, а также незначительных воспоминаний, просочившихся из области сознания. Личное бессознательное содержит в себе части личности, которые никогда не доходят до сознания.

Коллективное бессознательное

Коллективное бессознательное — это самое смелое и самое спорное понятие из предложенных Юнгом. Юнг идентифицирует коллективное, или трансперсональное, бессознательное с ядром всего психического материала, который не проходит через личный опыт. Его составляющие и образы появляются, распределяясь между людьми всех временных периодов и всех культур. Некоторые психологи, например Скиннер, безоговорочно приняли, что каждый человек рождается как «чистая доска», tabula rasa; следовательно, психическое развитие возможно только через их личный опыт. Юнг постулирует, что психика ребенка уже хранит структуру, определяющую и каналы всего дальнейшего развития, и способы взаимодействия со средой. Эта базовая структура является, по существу, одинаковой у всех детей. Хотя мы развиваемся по-разному и становимся уникальными индивидами, коллективное бессознательное является общим для всех людей и, следовательно, едино (Jung, 1951 а).

«Оно [коллективное бессознательное] больше похоже на атмосферу, в которой мы живем, чем на что-либо, найденное внутри нас. Это просто неизвестная величина» (Jung, 1973, р. 433).

Подход Юнга к коллективному бессознательному можно увидеть в следующем отрывке из письма, которое он написал одному из своих пациентов:

«Вы доверяете своему бессознательному, как если бы это был Ваш любящий отец. Но это природа, и она не может быть устроена так, чтобы ее можно было использовать, как если бы она была надежным человеческим бытием. Это — нечеловеческое и нуждается в человеческой психике, чтобы функционировать во благо человека... Оно всегда обращается к своим коллективным целям и никогда — к Вашей индивидуальной судьбе. Ваша судьба является результатом сотрудничества между сознанием и бессознательным» (Jung, 1973, р. 283).

«Мы все... объяснили в беседах о бессознательной психике. Она не слишком удобна для наблюдения — иначе она не была бы бессознательной» (Jung in: Campbell, 1971, p. 28).

Согласно Юнгу, мы рождены с психологическим наследством, так же как с биологическим. Оба являются важными детерминантами поведения и опыта. «Как человеческое тело представляет целый музей органов, каждый с долгим эволюционным периодом, так и психика, по нашему предположению, организована подобным образом. Она может быть продуктом без историй не больше, чем тело, в котором она существует» (1964, р. 67).

Коллективное бессознательное, являющееся результатом опыта, общего для всех людей, включает и материал наших дочеловеческих и животных предков. Это источник наших самых захватывающих идей и опыта.

Архетип.

Одним из самых трудных понятий Юнга, вероятно, является архетип. Архетипы — это наследуемые склонности отвечать миру определенными способами. Они являются изначальными образами, воспоминаниями об инстинктивных энергиях коллективного бессознательного.

«Изначальный означает «первый» или «исходный»; следовательно, первый образ относится к самому раннему развитию психики. Человек наследует эти образы из прошлого своих предков, прошлого, которое включает всех человеческих предков, так же как и дочеловеческих, и животных» (Jung in: Hall & Nordby, 1973, p. 39).

Юнг постулировал идею архетипа, изучив рассказы своих пациентов. Ряд пациентов Юнга описывали сны и фантазии, включавшие удивительные идеи и образы, содержание которых не могло быть прослежено из прошлого опыта индивида. Юнг предположил, что в коллективном бессознательном есть уровень образности. Юнг также открыл тесную связь между содержанием снов пациентов и мифическими и религиозными темами, найденными им в разных культурах.

Согласно Юнгу, архетипы являются структурно-формирующими элементами внутри бессознательного. Из этих элементов вырастают архетипические образы, которые доминируют и в существовании личных фантазий, и в мифологиях всей культуры. Архетипы обнажают «готовность продуцировать вновь и вновь одинаковые или сходные мифические идеи» (1917, р. 69). Они имеют тенденцию появляться как основные паттерны — повторяющиеся ситуации и персонажи. Архетипические ситуации включают поиск, который осуществляет герой, путешествие по ночному морю и битву за освобождение от матери. Архетипические фигуры — это божественный ребенок, двойник, старый мудрец и предвечная мать.

С каждым архетипом может быть связано широкое разнообразие символов. Например, архетип матери заключает в себе не только реальную мать каждого человека, но также все материнские фигуры и фигуры воспитанников. Эта группа архетипа включает женщин вообще, мистические образы женщин, такие, как Венера или Девственная Мать и Мать Природа, поддерживающие и воспитывающие символы, такие, как церковь и рай. Архетип матери содержит в себе и позитивные, и негативные черты, такие, как угрожающая, доминирующая или душащая мать. В средние века, например, этот аспект архетипа выкристаллизовался в образ ведьмы.

«Это существенно — настаивать на том, что архетипы не являются просто именами или даже психологическими понятиями. Они являются частью самой жизни — образы, которые целиком связаны с живущим индивидом мостом эмоций» (Jung, 1964, р. 96).

Каждая из главных черт личности является архетипом. Эти структуры включают эго, персону, тень, аниму (у мужчин), анимус (у женщин) и самость.

В общем архетипические образы имеют современные формы. Сегодня людям более свойственно мечтать о борьбе с родней своего супруга, чем о победе над драконом.

Сами архетипы являются формами без собственного содержания, которые служат для того, чтобы организовывать или направлять в определенное русло психологический материал. Они в чем-то подобны сухим руслам рек, чья форма определяет характеристики реки, когда-то протекавшей по ним. Архетипы являются носителями энергии. Все творчество — архетипический элемент.

Архетипические формы — это инфраструктура психики. Архетипические паттерны подобны паттернам, организованным в кристаллическую структуру. Нет двух совершенно одинаковых снежинок, но каждая снежинка имеет одну и ту же основную кристаллическую структуру. Подобно этому содержание психики каждого индивида, так же как опыта каждого индивида, уникально. Тем не менее общие паттерны, в которые эти опыты вливаются, определяются универсальными параметрами и основополагающими принципами, или архетипами: «Архетипы бессознательного являются проявлениями органов тела и сил. Архетипы биологически обоснованы» (Campbell, 1988, р. 51).

В своей книге «Герой с тысячью лиц» (1949) Джозеф Кэмпбелл, ученик Юнга, намечает в общих чертах базовые архетипические темы и паттерны в историях и легендах о героях на всем протяжении истории. Несколько превосходных работ отмечают общие аспекты героического архетипа в сироте, воине, мудреце, глупце (Pearson, 1989, 1991), а также в короле, старце, волшебнике и любовнике (Moore & Gilette, 1990). История Эдипа является хорошей иллюстрацией архетипической ситуации, которая связана с глубокой любовью сына к матери и конфликтом с отцом. Эту же базовую структуру можно найти как тему во многих мифах и легендах. Она может быть психологическим паттерном у многих людей. Есть много других ситуаций связи, таких, как связь дочери с ее родителями, родительская связь с детьми, связи между мужчинами и женщинами, братьями и сестрами и т. д.

«Термин «архетип» часто неправильно понимается как обозначающий определенные мифологические образы или основные темы... Архетип является тенденцией к формированию представлений основной темы — представлений, которые в деталях могут изменяться без потери своего основного паттерна» (Jung, 1964, р. 67).

Для размышления. Архетипы в вашей собственной жизни

Каким был главный архетипический образ или тема в вашей жизни?

Какими способами он влияет на вас и на все вокруг вас? Приведите некоторые примеры того, насколько он актуален в вашей жизни.

Знайте, что первый архетип, который приходит на ум, не является непременно самым важным. Один из способов обнаружить, какие архетипы полны для вас смысла, — это думать о темах в литературе и фильмах, которые для вас привлекательны. Есть ли характер, который вы находите особенно пленительным? Или есть основной вид ситуаций, который вы находите наиболее соблазнительным, — например, обреченная великая любовь или опасное путешествие в неведомое?

---

Эго.

Эго является центром сознания и одним из главных архетипов личности. Эго обеспечивает чувство постоянства и направления в нашей сознательной жизни. Оно противится нарушению хрупкой целостности сознания и пытается убедить нас, что мы должны всегда сознательно планировать и анализировать наш опыт.

Согласно Юнгу, психика в первую очередь состоит из бессознательного. Юнг, как и Фрейд, считал, что эго вырастает из бессознательного и привносит и разнообразный опыт, и воспоминания, продолжая деление между бессознательным и сознанием. В эго нет бессознательных элементов, только сознание содержит в себе выведенное из личного опыта. Мы привыкли верить, что эго является основным элементом психики, и в конце концов игнорируем другую половину психики — бессознательное (см. рис. 4.2 и 4.3 для описания структуры личности)

Рис. 4.2. Структура личности. На рисунке изображен порядок, в котором главные архетипы обычно появляются в юнгианской психологии. Тем не менее двухполюсная репрезентация теории Юнга не проводит особенно четкой границы. Самость, например, глубже уходит в бессознательное, чем структуры личности, но в то же время это также центр всей личности (адапт. из Thomas Parker).

Рис. 4.3. Общая схема психики. Из «Я и Не-Я» (диагр. 1, приложение) М. Е. Harding, 1965. © 1965 Bollingen. Адапт. с разрешения.

«Эго всегда хочет все объяснить и утвердить свое собственное существование» (Jung, 1973, р. 427).

Персона.

Наша персона является внешним проявлением того, что мы предъявляем миру. Это характер, который мы считаем приемлемым; через него мы взаимодействуем с другими. Личность включает в себя наши социальные роли, одежду, которую мы носим, и наши индивидуальные способы выражать себя. Термин персона пришел из латыни, означая «маска», или «фальшивое лицо». Маска надевалась актерами в Древнем Риме. Чтобы социально функционировать, мы играем роль, используя приемы, свойственные именно этой роли. Даже тогда, когда мы не можем приспособиться к чему-либо, наши роли продолжают работать. Это роли, выражающие отказ.

Персона имеет и негативные, и позитивные аспекты. Доминирующая персона может подавить человека. Те, кто идентифицируется с персоной, видят себя в основном в границах своих специфических социальных ролей. Юнг назвал персону «согласованным архетипом». Как часть своей позитивной функции, она ограждает эго и психику от различных социальных сил и аттитюдов, которые сталкиваются с ними. Вдобавок персона является ценным инструментом для общения. В античной драме ненадежность человека передавалась с помощью искаженных масок, информируя о личности и о роли, которую играл актер. Персона может быть решающей в нашем позитивном развитии. Когда мы начинаем играть главную роль, наше эго мало-помалу стремится идентифицироваться с ней. Этот процесс является основным в личностном развитии.

Процесс тем не менее не всегда позитивен. В то время как эго идентифицируется с персоной, люди начинают верить, что они являются тем, чем претендуют быть. Согласно Юнгу, мы в конечном счете извлекаем эту идентификацию, чтобы изучить в ходе самореализации, или индивидуации, что же мы собой представляем. Небольшая группа других людей, окружающих нас, содержит проблемы их личностей, из-за культурных предубеждений и социальных срезов их персон (Hopcke, 1995).

Персона может быть выражена через объекты, которые мы используем, чтобы закрыть свое тело (одежда или покрывало), и через инструменты нашего занятия (лопата или портфель). Таким образом, обычные предметы становятся символами идентификации человека. Термин символ статуса (машина, дом или диплом) выражает понимание обществом важности имиджа. Все эти символы могут быть найдены в снах как репрезентации персоны. Например, кто-либо с сильной персоной может появиться во сне как слишком нарядно одетый или стесненный слишком большим количеством одежды. Человек со слабой персоной может появиться голым или в открытой одежде. Одним из возможных выражений неадекватной персоны может быть фигура, не имеющая кожи.

Для размышления. Персона

Составьте список вашей любимой одежды, драгоценностей или другого имущества, которым вы владеете. Выберите тот предмет из списка, который, как вам кажется, представляет вас наиболее полно, является в некотором роде интегральной частью вашего образа самого себя. Выберите что-либо, что вы носите или надеваете самое продолжительное время.

1. Обходитесь без этого предмета в течение недели и заметьте свою реакцию на его отсутствие.

2. Дайте этот предмет взаймы вашему другу. Как вы себя чувствуете, когда кто-то надевает ваш любимый предмет или пользуется им?

---

Тень.

Тень — это архетипическая форма, состоящая из материала, подавленного сознанием; ее содержание включает те тенденции, желания, воспоминания и опыты, которые отсекаются человеком как несовместимые с персоной и противоречащие социальным стандартам и идеалам. Тень содержит в себе все негативные тенденции, которые человек хочет отвергнуть, включая животные инстинкты, а также неразвитые позитивные и негативные черты.

«Как я могу быть реальным, не отбрасывая тени? Если я хочу быть цельным, то должен иметь и темную сторону; осознавая свою тень, я вспоминаю еще раз, что я человеческое существо, подобное любому другому» (Jung, 1931, р. 59).

Чем сильнее становится наша персона, тем более мы идентифицируемся с ней и тем больше отвергаем другие части самих себя. Тень представляет собой то, что мы намереваемся сделать подчиненным в нашей личности, и даже то, чем мы пренебрегаем и чего никогда не развиваем в себе. В снах фигура тени может появиться как животное, карлик, бродяга или любая другая подчиненная фигура.

В своих работах о подавлении и неврозе Фрейд в первую очередь рассматривал аспекты того, что Юнг называет тенью. Юнг нашел, что подавленный материал организован и структурирован вокруг тени, которая становится в буквальном смысле негативной самостью, или тенью эго. Тень часто является в опыте снов как темная, примитивная, враждебная или пугающая фигура, так как содержание тени насильственно вытеснено из сознания и антагонистично сознательной точке зрения. Если материал из тени возвращается обратно в сознание, она теряет очень многие из своих примитивных и пугающих черт. Тень наиболее опасна, когда неузнана. В этом случае человек проецирует свои нежелательные черты на других или подавляется тенью, не понимая ее. Образы врага, дьявола или понятие первородного греха являются аспектами архетипа тени. Когда большая часть материала тени становится осознанной, меньшая не может доминировать. Но тень является интегральной частью нашей природы и никогда не может быть полностью уничтожена. Личность, претендующая на то, чтобы не иметь тени, оказывается не сложным человеком, а двумерной карикатурой, отрицающей смесь хорошего и плохого, неизбежно присутствующую во всех нас.

Юнгианский подход к тени стал предметом многих популярных книг и статей (см.: Abrams & Zweig, 1991 и Abrams, 1994, о точке зрения на тень в Америке).

Древний китайский мудрец Чжуан-цзы (369—286 до н. э.) описывает подход к установлению контакта с тенью, который заметно похож на юнгианский:

«Жил человек, который был так обеспокоен видом своей собственной тени и так недоволен своими собственными следами, что решил избавиться оттого и от другого.

Метод, который он нашел, — убежать от них. Так он встал и побежал. Но он все время ставил ноги (на землю) и оставлял другой след, пока тень держалась возле него без единого затруднения. Он приписал свою неудачу тому, что бежал недостаточно быстро. Так он бежал все быстрее и быстрее, не останавливаясь, пока наконец его не настигла смерть.

Ему не удалось понять, что, если бы он просто остановился в тени, его тень исчезла бы, а если бы он сел и оставался спокойным, не было бы больше следов» (in: Merton, 1965, p. 155).

Каждая подавленная частица тени представляет часть нас самих. И пока мы храним этот бессознательный материал, мы сами себя ограничиваем. По мере того как тень становится все более осознанной, мы получаем обратно подавленные части самих себя. Кроме того, тень остается негативной силой в психике. Тень — кладовая значительной инстинктивной энергии, спонтанной и жизненной — является главным источником нашей творческой энергии. Подобно всем архетипам, тень уходит корнями в коллективное бессознательное, и это может открыть доступ к множеству ценного бессознательного материала, отвергаемого эго и персоной.

Следующий отрывок ясно иллюстрирует юнгианское понятие тени и бессознательного в целом:

«Вопрос, который вы называете техникой установления контакта с тенью, очень труден и важен. Это фактически не является «техникой», так как техника означает то, что заранее известно, способ, связанный с основной трудностью или задачей, даже некое предписание. А это можно сравнить с дипломатией или управлением государством. Это, например, не отдельная техника, которая могла бы помочь нам примирить две противостоящие друг другу политические партии... Если кто-то может говорить о технике вообще, это включается только лишь в аттитюд. Во-первых, нужно принять опыт тени и серьезно к нему отнестись. Во-вторых, необходимо знать ее черты и стремления. В-третьих, длинные и сложные переговоры с ней будут неизбежны...

Никто не знает, каким может оказаться конечный результат таких переговоров. Известно только, что осмотрительное сотрудничество приводит к тому что проблема меняет свои очертания. Очень часто основные невозможные желания тени оказываются не более чем угрозами, обусловленными нежеланием части эго выйти на серьезное рассмотрение тени. Такие угрозы обычно ослабевают, если встретить их серьезно» (1973, р. 234).

Только когда мы размышляем, мы понимаем это, и тень появляется в другой форме. Установление контакта с тенью — пожизненный процесс всматривания и правдивого отражения того, что мы видим. Надо только удержаться в нашем основном, аутентичном ядре, нашей сокровенной самости (Франц, 1995).

Для размышления. Тень

Один из аспектов тени может быть персонифицирован в образе маленького демона, посвятившего себя тому, чтобы навредить вам или расстроить ваши замечательные планы. Он может появляться как непримиримый критик или как вопрошающий судья. Приведенные ниже вопросы направлены на то, чтобы помочь вам лучше понять этот аспект вашей тени.

1. Подумайте о том, как бы вы описали в деталях вашего личного демона и то, как он действует в вашей жизни. Когда он появляется? Делаете ли вы что-нибудь, что, как вам кажется, может послужить началом преодоления демона?

2. Если бы можно было персонифицировать этот аспект тени, на что он был бы похож? Есть ли у него имя? Как он был бы одет? Какими могут быть его любимые выражения?

3. Пообщайтесь с этим персонажем. Обсудите его хорошие качества. Как он помог вам? Как он поощрял или останавливал ваш личный выбор и рост?

4. Какой внутренний персонаж может быть противоположен вашему личному демону? С мыслями об этом противоположном персонаже пересмотрите пункты 1 и 3.

---

Анима и анимус.

Юнг считал очевидным, что составной частью персоны является некая бессознательная структура, и назвал ее анимой у мужчины и анимусом у женщин. Эта основная психическая структура служит средоточием всего психологического материала, который не согласовывается с тем, как именно человек осознает себя мужчиной или женщиной. Таким образом, насколько женщина осознанно представляет себя в границах того, что свойственно женщинам, настолько ее анимус будет включать те непознанные тенденции и опыт, который она считает свойственным мужчинам.

Для женщины процесс психологического развития влечет за собой начало диалога между ее эго и анимусом. Анимус может патологически доминировать благодаря идентификации с архетипическими образами (например, заколдованного принца, романтического поэта, призрачного любовника или мародерствующего пирата) и/или из-за чрезвычайно сильной привязанности к отцу.

Анимус рассматривается Юнгом как отдельная личность. Когда анимус и его влияние на человека осознаны, анимус берет на себя роль связующего звена между сознанием и бессознательным, пока последнее постепенно не интегрируется в самость. Юнг рассматривает черты этого союза противоположностей (в данном случае, мужского и женского начал) как главную детерминанту выполнения личностью женской роли.

Подобный же процесс происходит между анимой и маскулинным эго у мужчины. Пока наша анима или анимус неосознанны, не приняты как часть нашей самости, мы будем стремиться проецировать их на людей противоположного пола:

«Каждый мужчина несет внутри себя вечный образ женщины, не образ той или другой конкретной женщины, но определенный феминный образ. Этот образ является... отпечатком или «архетипом» опыта всех женских предков, хранилищем, так сказать, всех впечатлений, когда-либо приобретенных женщинами.

...Так как этот образ является неосознанным, он всегда бессознательно проецируется на любимого человека, и это одна из главных причин для страстного влечения или отвращения» (Jung, 1931 b, p. 198).

Согласно Юнгу, родитель противоположного пола оказывает основополагающее влияние на развитие анимы или анимуса ребенка. Все связи с объектами противоположного пола, включая родителей, подвержены сильному воздействию фантазий анимы или анимуса. Этот архетип является одним из наиболее влиятельных регуляторов поведения. Он проявляется в снах и фантазиях как персонажи противоположного пола и функционирует в качестве важнейшего посредника между процессами сознания и бессознательного. Он ориентирован преимущественно на внутренние процессы, так же как персона ориентирована на внешние. Это источник проекций, источник создания образа и доступ к творчеству. (Креативное влияние анимы видно на примере художников, рисовавших своих муз как богинь.) Юнг еще называл этот архетип и «образом души». Так как он способен приводить нас в соприкосновение с силами нашего бессознательного, то часто является ключом, открывающим нашу креативность.

Для размышления. Видение себя в других

Составьте список качеств, которыми вы восхищаетесь в любимом человеке или в том, кого больше всех уважаете. Затем перечислите качества, которые вам больше всего неприятны в человеке, которого вы совсем не уважаете.

Наиболее вероятно, первый список содержит проекции анимы или анимуса — эти качества есть в вас, и вы можете их развивать. Второй список содержит проекции вашей тени — эти качества должны быть противопоставлены вам.

---

Самость.

Самость — наиболее важный и трудный для понимания архетип. Юнг назвал самость главным архетипом, архетипом психологического строя и целостности личности. Самость — архетип центрированности. Это единство сознания и бессознательного, которое воплощает гармонию и баланс различных противоположных элементов психики. Самость определяет функционирование целостной психики методом интеграции. Согласно Юнгу, «сознание и бессознательное не обязательно противостоят друг другу, они дополняют друг друга до целостности, которая и является самостью» (1928 b, р. 175). Юнг открыл архетип самости только после своих исследований других структур личности.

«Архетипом человека является самость. Самость всеобъемлюща. Бог — круг чей центр везде, и границ у него нет» (Jung in: McGuire & Hull, 1977, p. 86).

Самость изображается в снах и образах или безлично (как круг, мандала, кристалл, камень), или персонифицированно (как королевская чета, божественный ребенок или другие символы божественности). Великие духовные учителя, такие, как Христос, Магомет и Будда, являются также и символами самости. Это символы целостности, единства, примирения противоположностей и динамического равновесия — целей процесса индивидуации (Edinger, 1996). Юнг так объясняет функцию самости:

«Эго получает свет от самости. Мы что-то знаем о самости, но все же мы о ней не знаем... Несмотря на то что мы получаем от самости свет сознания и знаем об источнике, который освещает нас, мы не знаем, хранится ли он именно в сознании... Если бы самость была целиком выводима из опыта, она бы и ограничивалась опытом, тогда как в реальности этот опыт неограничен и бесконечен... Если бы я был один со своей самостью, я бы знал обо всем, говорил бы на санскрите, читал бы клинопись, знал бы о доисторических событиях, был бы знаком с жизнью на других планетах и т. д.» (1975, р. 194-195).

Самость — глубокий внутренний руководящий фактор, который может показаться легко отличимым от сознания и эго, если не чуждым им. «Самость — не только центр, но и периферия, которая охватывает и сознание, и бессознательное: это центр всего, так же как эго — центр сознания» (1936 b, р. 41). Самость может проявляться в первую очередь в снах, как небольшой, незначительный образ. Самость у большинства людей неразвита, и они не знают о ней. Развитие самости не означает исчезновения эго. Эго остается центром сознания, важной структурой психики. Оно обретает связь с самостью в результате долгой, тяжелой работы понимания и принятия бессознательных процессов.

«Как растение дает свои цветы, так психика создает свои символы» (Jung, 1964, р. 64).

Символы.

Согласно Юнгу, бессознательное выражает себя в первую очередь через символы. Несмотря на то что нет специфического символа или образа, полностью представляющего архетип (который является формой без специфического содержания), чем больше символ соответствует бессознательному материалу, организованному вокруг архетипа, тем более сильный, эмоционально заряженный ответ он вызывает.

Символ имеет очень сложное значение, потому что не подчиняется причине; он всегда предполагает много значений, и эта многозначность не может быть сведена к единой логической системе. Символ обращен в будущее. Прошлого недостаточно для его интерпретации, потому что ростки будущего пробиваются в каждой нынешней ситуации. Это объясняет, почему символизм, спонтанно приложимый к ней, содержит будущее (Jung in: McGuire & Hull, 1977, p. 143).

Юнг изучал два вида символов: индивидуальные и коллективные. Под индивидуальными символами Юнг подразумевает «естественные» символы, которые спонтанно продуцируются человеческой психикой, в отличие от образов или рисунков, намеренно созданных художником. В дополнение к личным символам, находящимся в снах и фантазиях человека, существуют важные коллективные символы, которые часто являются религиозными образами, например крест, шестиконечная звезда Давида и буддийское колесо жизни. Символические способы выражения и образы представляют понятия, которые мы не можем полностью определить или целиком понять. Символы всегда имеют дополнительные значения, которые неясны или скрыты от нас. По Юнгу, за знаком стоит что-то еще, но символ, например дерево, является чем-то сам по себе — динамической, живущей сущностью. Символ может представлять психическую ситуацию человека, и он же является ситуацией в каждый данный момент.

Активное воображение

Юнг расценивал использование активного воображения как способ развития самопонимания через работу с символами. Он поощрял своих пациентов рисовать, лепить или работать с другими видами искусства и считал это способом проникновения в свои внутренние глубины. Активное воображение является не пустой фантазией, а попыткой через символы вовлечь бессознательное в диалог с эго.

Активное воображение относится к любой сознательной цели создать материал, тесно связанный с бессознательными процессами, чтобы ослабить обычный контроль нашего эго, при этом не позволяя бессознательному полностью главенствовать. Процесс активного воображения у каждого свой. Некоторые люди наиболее продуктивно используют рисование или живопись, тогда как другие предпочитают сознательное построение образов, или фантазию, или еще какие-то формы выражения.

Исследуя свое собственное бессознательное, Юнг использовал разнообразные пути. Он спроектировал себе уединенный дом в Боллингене, следуя своим внутренним потребностям, и, занимаясь собственным развитием, добавлял к дому различные пристройки. Юнг писал на стенах в Боллингене фрески; переписывал манускрипты на латыни и верхненемецком языке, иллюстрировал свои собственные рукописи и вырезал из камня.

Для размышления. Активное воображение

Рисование

Начните вести дневник — ежедневную коллекцию эскизов и рисунков. По мере работы с дневником вы постепенно увидите, как главные изменения в вашей психологической жизни соотносятся с вашими рисунками. Когда вы будете рисовать, то, вероятно, обнаружите, что часто ассоциируете основные цвета или формы с основными эмоциями и людьми, и ваши рисунки станут более ясным средством самовыражения.

Другой подход к рисованию — сесть с блокнотом и цветными карандашами и задать своему бессознательному вопрос. Затем позвольте вашему воображению найти образ; перенесите образ на бумагу. Не думайте об ответе.

Другие средства

Технология может служить помощью в активном воображении. Фотография и видеозапись предоставляют нам множество возможностей, аудиозапись также легко доступное средство для реализации активного воображения. Выберите какой-нибудь один вариант и поэкспериментируйте с ним, позволяя вашему бессознательному выражать себя в форме, которую вы выбрали.

Осознанное воображение

Начните с образа сна или любого образа, который является особенно сильным или значимым для вас. Созерцайте его и наблюдайте, как он начинает меняться или раскрываться. Не пытайтесь сделать, чтобы что-нибудь произошло; только наблюдайте за тем, что, как вам кажется, происходит спонтанно. Осмыслите ваш первый образ и моментально перейдите от одного объекта к другому.

Вы можете в конце концов решить, что будете продвигаться вглубь самого себя, адресуясь к образу, и слушать, что же он хочет сказать.

---

Сны

По Юнгу, сны играют важную дополнительную (или компенсаторную) роль в психике. Мы подвергаемся огромному числу разнообразных влияний, жизнь стремится сбить нас с толку и сформировать наше мышление способами, которые часто не подходят нашей личности и индивидуальности. «Общая функция снов, — писал Юнг, — попытаться восстановить наш психологический баланс продуцированием материала сна, который восстанавливает трудноуловимым способом общее психическое равновесие» (1964, р. 50).

Юнг подходил к сновидениям как к живым реальностям. Их надо получить посредством опыта и внимательно наблюдать. Иначе понять их невозможно. Уделяя пристальное внимание форме и содержанию сновидения, Юнг пытался раскрыть значение символов сна и при этом постепенно отходил от свойственного психоаналитикам доверия к свободным ассоциациям в анализе сновидений. «Свободные ассоциации выносят на поверхность все мои комплексы, но всегда тяжело понять значение сна. Чтобы понять значение сновидения, я должен придерживаться, насколько возможно, его образов» (1934, р. 149). Во время анализа Юнг очень часто возвращал своих пациентов к образам сна и спрашивал их: «О чем говорит сон?» (1964, р. 29).

Так как сон связан с символами, имеющими более одного значения, то для его интерпретации не может быть простой механической системы. Любая попытка анализа сна должна предприниматься с учетом аттитюдов, опыта и биографии сновидца. Это полная риска общность аналитика и пациента. Сновидец интерпретирует сон с помощью аналитика и под его руководством. Помощь аналитика может быть жизненно важна, но в итоге только сновидец может знать, что означает сон.

«Образ является сконцентрированным выражением психической ситуации как целого, не единственным и даже не преобладающим — простым и чистым содержанием бессознательного» (Jung, 1921, р. 442).

Джереми Тейлор (Jeremy Taylor), признанный авторитет в юнгианской теории сновидений, постулирует основные предположения относительно снов (1922, р. 11):

«1. Все сны служат здоровью и целостности.

2. Сны не просто рассказывают сновидцу то, что он или она уже знает.

3. Только сновидец может с уверенностью сказать, может ли произойти то, что означает сон.

4. Не бывает сна только с одним значением.

5. Все сны говорят на универсальном языке — языке метафоры и символа.»

Более важным, чем когнитивное понимание сна, является его понимание как акта извлечения опыта из материала сна и принятия этого материала всерьез. Юнг поощряет нас дружески относиться к нашим снам и рассматривать их не как изолированные события, но как сообщения, идущие из бессознательного. Этот процесс создает диалог между сознанием и бессознательным как важный шаг их интеграции (Singer, 1972, р. 283).

Для размышления. Дневник снов

Ведите дневник снов, которые вы видите по ночам. Просматривайте записи в конце каждой недели, найдите повторяющиеся паттерны или символику. Вы можете сделать эскизы символов и образов ваших снов. Помните, что языком снов является язык символов и метафор и что один и тот же сон может иметь несколько значений.

Когда вы рассматриваете ваши сны и образы сна, спросите себя: «Что мне хочет сказать этот сон?».

---

Динамика.

Психологический рост: индивидуация.

Согласно Юнгу, у каждого человека есть тенденция к индивидуации или саморазвитию. Юнг считал, что психика имеет врожденное стремление к целостности. Эта идея подобна понятию самореализации Маслоу, но базируется на более сложной теории психики, чем концепция последнего: «Индивидуация означает становление единого, цельного существа, и так как „индивидуальность“ содержит в себе нашу сокровенную, совершенную и несравненную уникальность, индивидуация означает еще и ожидание нашей собственной самости. Мы, следовательно, могли бы интерпретировать индивидуацию как „путь к личности“ или „самореализацию“» (Jung, 1928 b, p. 171).

«Понимать — моя сильная страсть. Но я наделен и интуицией врача. Мне нравится помогать людям» (Jung, 1961, р. 322).

Индивидуация — естественный, органичный процесс. В ней раскрываются наша сокровенная природа и главный путь каждого из нас. Как писал Юнг, «это то, что дерево делает деревом» (in: McGuirre & Hull, 1977, p. 210). Подобно любому естественному процессу, индивидуация может чем-то блокироваться или ей могут мешать. Так и дерево может вырасти чахлым в неблагоприятной среде.

Индивидуация — процесс достижения целостности и, таким образом, стремление к большей свободе. Процесс включает развитие динамической связи между эго и самостью с интеграцией различных частей психики: эго, персоны, тени, анимы и анимуса и других архетипов бессознательного. Когда люди становятся более интегрированными, они начинают выражать эти архетипы более тонкими и сложными способами.

«Насколько больше мы осознаем себя через самопознание и действуем соответственно этому, настолько уменьшается пласт личного бессознательного, накладываемый на коллективное бессознательное. При этом возрастает сознание, которое больше не заточено в ограниченный, сверхчувствительный личный мир интересов цели. Это расширенное сознание больше не будет ранимым, эгоистическим набором личных желаний, страхов, надежд и амбиций... Напротив, оно принимает на себя функцию связи с миром объектов, приводящих человека к абсолютной, связующей и неразрывной общности с миром в целом» (Jung, 1928 b, p. 176).

«Все, что случается с нами, должным образом понятое, возвращает нас к самим себе; как будто есть некие неузнанные наставники, чья цель — освободить нас от всего этого и сделать нас подвластными только самим себе» (Jung, 1973, р. 78).

Работая в качестве аналитика, Юнг обнаружил, что пациенты, которые приходят к нему в первой половине своей жизни, не слишком включены во внутренний процесс индивидуации; они нацелены в первую очередь на результат, на успех в достижении целей эго. Пациенты старшего возраста, уже достигшие этих целей, добиваются других: стремятся к интеграции больше, чем к достижениям, и ищут гармонию с общностью психики.

С точки зрения эго рост и развитие включают интегрирование в сознание нового материала, это процесс приобретения знаний о мире и о себе. Рост для эго — лишь возрастание осведомленности сознания. Индивидуация, напротив, является развитием самости, а с точки зрения самости целью является единство сознания и бессознательного.

Раскрытие персоны

В начале процесса индивидуации мы должны начать раскрытие персоны и рассматривать ее, скорее, как полезный инструмент, чем как постоянную часть самих себя. Хотя персона выполняет важные защитные функции, она также является маской, скрывающей самость и бессознательное.

«Когда мы анализируем персону, то срываем маску и раскрываем казавшееся нам индивидуальным, по сути являющееся коллективным; другими словами, персона была только маской для коллективной души. В основном персона не является реальностью: это компромисс между человеком и обществом, то, как человек хотел бы себя проявлять. У него есть имя, он заслуживает титула, представляет офис, он здесь или там. Однако по отношению к конкретному индивиду это лишь вторичная реальность, результат компромисса с окружающими, которые часто получают гораздо больше» (Jung, 1928 b, p. 156).

В результате становления знаний об ограничениях и деформациях персоны мы стали более независимы от нашей культуры и нашего общества.

Борьба с тенью

Мы вынужденно сталкиваемся с тенью, когда смотрим на то, что стоит за внешними проявлениями. Мы можем освободиться от влияния тени в той мере, в какой приняли реальность темной стороны каждого из нас и одновременно поняли, что представляем собой больше, чем тень.

Противостояние аниме и анимусу

Следующим шагом является столкновение с анимой или анимусом. Мы должны относиться к этому архетипу как к реальному человеку или людям, с которыми мы можем общаться и учиться у них. Например, Юнг спрашивал у являвшихся ему персонажей анимы об интерпретации символов сна, подобно тому, как пациент консультируется у аналитика. Мы также узнаем, что фигуры анимы или анимуса достаточно автономны и могут влиять на нас и даже управлять нами, если мы игнорируем их или слепо принимаем их образы и планы за свое собственное личное создание.

«Бессознательное видит верно даже тогда, когда доводы сознания слепы или бессильны» (Jung, 1952 b, p. 386).

Развитие самости

Целью и кульминацией процесса индивидуации является развитие самости. «Самость — это цель нашей жизни, так как она и есть наиболее полное выражение пророческого сочетания, которое мы называем индивидуальностью» (Jung, 1952 b, p. 386). Самость перемещает эго в центр психики. Знание о самости привносит в психику единство и помогает интегрировать сознательный и бессознательный материал: «Цель индивидуации — не меньше чем лишение самости фальшивых оберток персоны, с одной стороны, и гипнотической власти первобытной самости — с другой» (Jung, 1945, р. 174). Эго по-прежнему является центром сознания, но больше не выглядит ядром цельной личности.

Юнг писал, что

«каждый должен быть тем, кто он есть; каждый должен раскрывать свою собственную уникальность, центр личности находится на одинаковом расстоянии от сознания и бессознательного; мы должны стремиться к той идеальной цели, которую природа выявляет, чтобы направить нас. Только исходя из этой точки, человек может удовлетворить свои нужды» (Jung in: Serrano, 1966, p. 91).

Несмотря на то что возможно описать индивидуацию в терминах последовательных ступеней, процесс значительно сложнее, чем просто развитие, представленное здесь. Все описанные шаги частично перекрывают друг друга, и каждый из нас постоянно возвращается к старым проблемам и вопросам (с надеждой, обусловленной различными перспективами). Индивидуацию можно представить как спираль, в которой перед нами встают все те же основные вопросы, каждый раз в более ясной форме. (Это понятие тесно связано с понятием дзэн-буддизма об озарении, в котором человек никогда не решит проблему личного коана⁵, или духовную проблему, и его поиск становится самоцелью.)

Препятствия росту.

Индивидуация, осуществляемая сознательно, — трудная задача, так что человек должен быть психологически здоров, чтобы управлять этим процессом. Требуется весьма сильное эго, чтобы переносить эти потрясающие изменения, быть вывернутым буквально наизнанку в процессе индивидуации:

«Можно было бы сказать, что целый мир с его беспорядком и страданием принимает участие в процессе индивидуации. Индивидуация никоим образом не исключительная вещь или наслаждение горстки людей, но о тех, кто знает, что они осуществляют этот процесс, можно говорить как об удачливых. Они получают от этого нечто, достаточно обеспечивающее их сознание» (Jung, 1973, р. 442).

Этот процесс особенно труден, потому что это инициатива отдельного человека, часто осуществляемая в условиях отрицания или, в лучшем случае, равнодушия других. Юнг пишет, что

«природа никак не заботится о высоком уровне сознания; как раз наоборот. И общество не ценит эти подвиги психики достаточно высоко; его награды всегда даются за достижения, а не за личность, последнее вознаграждается большей частью посмертно» (1931 а, р. 394).

«Ощущение сознательной жизни с идеальным представлением — характерная черта западной теософии... Нельзя достичь просветления, воображая светлые персонажи, но отстаивая темноту сознания» (Jung, 1954 а, р. 265-266).

Каждая стадия процесса индивидуации сопровождается трудностями. Первой является опасность идентификации с персоной. Те, кто идентифицируется с персоной, могут пытаться стать «совершенными», неспособными принять своих ошибок или слабостей, так же как и любое отклонение от своей идеализированной я-концепции. Люди, которые полностью идентифицируются с персоной, стремятся подавлять любые тенденции, не подходящие я-образу, и приписывать такие поведенческие проявления другим; работа представления подавленной, негативной идентификации поручена другим людям.

Тень также может стать главным препятствием индивидуации. Люди, не знающие о своей тени, могут просто выплескивать губительные импульсы, не обращая на них внимания как на неправильные или вообще не осознавая свои собственные негативные чувства. В таких людях начальный импульс разрушать или делать скверные вещи немедленно рационализируется, когда они терпят неудачу в признании в себе таких импульсов. Игнорирование тени может найти выражение и в установках морального превосходства или проекции тени на других. Например, некоторые из таких людей в восторге кричат от того, что правительство разрешило фотографии, которые сами же они хотят запретить; они могут верить даже в то, что нужно внимательно изучить всю доступную порнографию, чтобы стать квалифицированными цензорами.

Конфронтация с анимой или анимусом привносит, вместе с тем, проблему связи с коллективным бессознательным. У мужчины анима может порождать непредсказуемые эмоциональные изменения или настроения. У женщины анимус способен обнаружить себя как иррациональные, ригидно удерживаемые мнения. Дискуссия Юнга об аниме и анимусе не является описанием маскулинности или феминности в целом. Содержание анимы или анимуса — дополнение нашего осознанного понимания самих себя как мужчины или женщины, которое у большинства людей детерминировано культурными ценностями и социально обусловленными гендерными ролями.

Человек, раскрывающий коллективный материал, сталкивается с опасностью поглощения им. Согласно Юнгу, этот результат может иметь две формы. Есть возможность раздувания эго, когда человеку требуются все добродетели и знания о коллективной психике. Противоположной реакцией является слабость эго; человек чувствует, что он или она не имеет власти над коллективной психикой, и вдруг осознает неприемлемые аспекты бессознательного — иррациональные, негативные импульсы и т. д.

Во многих мифах и сказках самыми большими препятствиями оказываются те, которые подстерегают героя у самой цели (Франц, 1995). Когда человек вступает в контакт с анимой или анимусом, с цепи срывается страшная энергия. Эту энергию можно использовать, чтобы строить эго, а не развивать самость. Юнг называл такое идентификацией с архетипом мана-личности. (Mana — меланезийское слово, обозначающее энергию или силу, исходящую от людей, объектов или сверхъестественных сущностей; эта энергия таинственной или чарующей природы.) Эго идентифицируется с мудрым мужчиной или мудрой женщиной, мудрецом, который знает все. (Этот синдром встречается не только среди университетских профессоров старшего возраста.) Мана-личность опасна, потому что является ложным преувеличением силы. Люди застревают на этой стадии, пытаясь быть и больше, и меньше, чем они есть на самом деле: больше, потому что имеют тенденцию верить, что стали совершенными, цельными или даже подобными богу; но в результате они оказываются меньше, потому что потеряли контакт со своей неотъемлемой человеческой природой, — и фактически нет ни одного непогрешимого, безупречного и абсолютно мудрого человека.

«Не совершенство, а завершенность — вот то, чего ждут от вас» (Jung, 1973, р. 97).

Юнг видит временную идентификацию с архетипом самости или мана-личности как явление, почти неизбежное в процессе индивидуации. Лучшая защита от раздувания эго — помнить об исключительно человеческом и не терять контакта с реальностью того, что можно и должно делать, а не того, что хотелось бы делать или кем бы хотелось быть.

Структура.

Тело.

В своих многотомных трудах Юнг уделял не слишком много внимания роли тела, предпочитая концентрировать усилия на анализе психики. Он не разделял точки зрения, что происходящие в нас процессы, имеющие отношение к физическому телу, существуют лишь в той мере, в какой они представлены в психике. Тем не менее физическое тело и внешний мир можно познать только как психологический опыт: «Я связан с психикой самой по себе, следовательно, не обращаю внимания на тело и дух... Тело и дух для меня — не более чем аспекты реальности психики. Опыт психики — непосредственный опыт. Тело является метафизическим, как и душа» (1973, р. 200). По Юнгу, опыт тела весь без исключения важен (Conger, 1988).

«Психика и тело — отдельные сущности, но они едины и живут одной и той же жизнью» (Jung, 1917, р. 113).

Социальные связи.

Юнг подчеркивал, что индивидуация является исключительно личностным стремлением; тем не менее это процесс, развивающийся и через связи с другими людьми:

«Никто не сможет узнать о своей индивидуальности, пока не обретет тесной и надежной связи со своими собратьями; пытаясь найти себя, он не возвратится в пустыню эгоизма. Он только тогда сможет открыть себя, когда глубоко и безоговорочно будет связан с другими, в целом — с великим множеством людей, с коими будет иметь возможность себя сравнивать и от которых сумеет себя отличить» (Jung in: Serrano, 1966, p. 83-84).

«Индивидуация не разделяет людей, она устанавливает связи между ними. Я никогда не встречал связей между людьми, основанных только на бессознательном» (Jung, 1973, р. 504).

Социальное взаимодействие — важный фактор в формировании и развитии главных личностных структур: персоны, тени и анимы или анимуса. Содержание социального опыта помогает определить специфические образы и символы, связанные с каждой структурой; в то же время эти основные архетипические структуры формируют наши социальные связи и направляют их.

Воля.

Юнг склонялся к мысли, что воля — относительно недавняя составляющая структуры личности. Члены первобытного племени в той ситуации действия, когда мы прилагаем свойственные современным людям волевые усилия, исполняют ритуалы (например, охотничьи танцы).

«Воли практически не существовало, и требовались все церемониалы, которые мы наблюдаем во всех примитивных племенах, чтобы достичь того, что является эквивалентом нашему слову «решимость». Постепенно, с веками, мы приобрели некоторый уровень силы воли. Мы можем отделить некоторое количество энергии от энергии природы, от начального бессознательного, от начального течения событий, количество энергии, которое мы не можем контролировать» (Jung in: McGuire & Hull, 1977, p. 103).

Юнг определяет волю как энергию, которая управляется сознанием или эго. Развитие воли связано с усвоением культурных ценностей, моральных стандартов и т. д. Воля обретает силу только благодаря сознательной мысли и действию и не может целенаправленно воздействовать на инстинктивные или другие бессознательные процессы, но имеет реальную, хотя и косвенную, власть над ними через сознание.

Эмоции.

Юнг подчеркивает, что основную роль в психологии должно играть изучение эмоций:

«Только психология стала наукой, принимающей во внимание фактор ценности (т. е. чувства), потому что именно чувства связывают жизнь с тем, что происходит в психике. Психологию часто обвиняют, что в этом смысле она не наука; но тем, кто ее критикует, не удается понять научную и практическую необходимость того, почему стоит придавать значение чувству» (1964, р. 99).

Материал, относящийся к архетипам, пробуждает порой сильнейшие эмоции, и его черты часто внушают трепет. Обсуждая символы, Юнг не пишет о безжизненных словах или безликих шаблонах, но говорит о мощных связях, которые помогают мужчинам и женщинам прожить свои жизни и из-за разрыва которых многие умирают. Согласно Юнгу, эмоция — это сила, стоящая за процессом индивидуации. «Эмоция является главным источником сознания» (1954 b, р. 96). Любое реальное, внутреннее изменение имеет эмоциональный компонент.

«В своем врачебном опыте, так же как и в моей собственной жизни, я снова и снова встречаюсь лицом к лицу с мистерией любви и никогда не могу объяснить, что же это такое» (Jung, 1961, р. 353).

Интеллект.

По мнению Юнга, интеллект относится к направленным, осознанным мыслительным процессам. Юнг отделяет интеллект от интуиции, которая заметно влияет на содержание сознания. Интеллект играет важную, но ограниченную роль в функционировании психики. Юнг подчеркивает, что исключительно интеллектуальное понимание не может быть полным: «Психология, которая удовлетворяет только интеллект, никогда не сможет быть практической, для понимания психики никогда не достаточно только интеллекта» (1917, р. 117). Наилучшим образом интеллект работает в соединении с интуицией и чувством.

Терапевт.

Согласно Юнгу, терапия является местом соединения усилий аналитика и пациента, работающих вместе как равные. Так как двое формируют динамическое единство, аналитик тоже должен быть открыт для изменения в результате этих взаимодействий. Юнг чувствовал, что терапия включает в первую очередь взаимодействие между бессознательным аналитика с бессознательным пациента, который может продвинуться в терапии ровно настолько, насколько это удалось аналитику: «Отличительная черта психотерапии заключается в том, что нельзя, зная несколько рецептов, применять их более или менее к месту; психотерапевт может добиться излечения лишь при соблюдении главного условия, которое заключается в том, чтобы понять пациента как психологическое целое, найти к нему подход как человеку, оставив в стороне теорию и внимательно выслушать то, что он скажет» (1973, р. 456).

«Терапевт не заслуживает этого названия, если у него невроз, ведь невозможно вывести пациента на более высокий уровень, чем тот, которого достиг сам терапевт» (Jung, 1973, р. 95).

Юнг не надеялся на теорию и применение специальных техник в процессе терапии. Он считал, что такая надежда побуждает аналитика механически применять эти техники, не вступая в контакт с пациентом. А терапевт не должен лечить отдельные части психики, подобно тому как механик латает старую машину, нуждающуюся в новом карбюраторе или глушителе. Целью терапии является подход к пациенту как к целостному человеку через установление доверительных отношений с ним.

«Любой из моих учеников в состоянии понять вас настолько, чтобы вы смогли излечиться, если, конечно, вы не станете жертвой предрассудка и не будете думать, что выздоровели за счет других. В конце концов каждый человек должен сам выиграть свою битву. Никто другой не сможет это сделать за него» (Jung, 1973, р. 126).

Сам Юнг жил затворником и встречался с пациентами только один или два раза в неделю. Чтобы поощрить в них чувство автономии, он давал им домашние задания — например, мог попросить проанализировать их собственные сны. По его настоянию пациенты время от времени устраивали себе «каникулы», чтобы избегнуть формирования зависимости от него и от привычной процедуры анализа.

Юнг разделил терапевтический процесс на две главные стадии, каждая из которых имеет две части. В начале идет аналитическая стадия. Ее первая часть — это исповедь, во время которой индивид начинает раскрывать материал бессознательного. Здесь же проявляется и зависимость пациента от терапевта. Во второй части первой стадии идет разъяснение материала исповеди, в которой возрастает осведомленность и понимание психических процессов. Пациент остается зависимым от аналитика.

«Серьезные жизненные проблемы остаются тем не менее не решенными полностью. Если они проявятся вновь — это будет знаком, что что-то в процессе терапии было упущено. Если и не находится готовых решений, то наша непрерывная работа с этими проблемами в любом случае имеет большое значение» (Jung, 1931 а, р. 394).

Вторая стадия является синтетической. Первым здесь идет обучение, в котором Юнг подчеркивал необходимость двигаться от психологического инсайта к актуальному новому опыту, который является результатом индивидуального роста и формирования новых привычек. Заключительная часть — трансформация. Связь пациент аналитик является интегрированной, и зависимость редуцируется по мере изменения связи. Индивидуальный опыт есть плотно сконцентрированный процесс индивидуации, и архетипический материал не обязательно противоречит этому опыту. Это стадия самообразования, на которой человек становится все более и более ответственным за свое собственное развитие.

Оценка.

Юнга часто критиковали за отсутствие в его теории связанной, ясно структурированной системы мышления. Иногда кажется, что написанное им сбивается на нечто приблизительное и не представляет собой идей, изложенных формально, логично или хотя бы систематически. Кроме того, в разное время Юнг мог употреблять различные определения одного и того же понятия. Он знал о том, что его произведения трудны, но не считал необходимым упрощать их. Юнг верил, что жизнь редко следует логичным, ясным шаблонам, которые стали стандартами для ученого и академичного писателя, и его сложный стиль может оказаться теснее связанным с богатой и сложной психологической реальностью.

Юнг обдуманно развивал открытую систему, где новая информация принималась бы без искажения и приспосабливала бы к себе неразделимые теоретические рамки. Он никогда не считал, что знает все ответы или что любая новая информация непременно подтвердит его теории. Следовательно, теоретизированию Юнга недостает сжатой, логической структуры, которая описывала бы всю жизнь человека с помощью небольшого ряда теоретических построений.

Религия и мистицизм.

Так как Юнг уделял внимание вопросам религии, алхимии, спиритизма и подобным областям, то некоторые критики считали его больше мистиком, чем ученым. Но Юнг, бесспорно, всегда считал себя исследователем, а не фанатиком или приверженцем какого-либо религиозного учения. Он утверждал, что мистические системы веры были важным выражением человеческих идеалов и надежд. В своих работах Юнг рассматривал духовный опыт как факты, которые мы не имеем права игнорировать, поскольку они связаны со всей сферой человеческой мысли и поведения.

«Я исследователь, а не пророк. В своих исследованиях я ориентируюсь на опыт, на непосредственное его переживание. И меня не интересуют пустопорожние рассуждения о переживании» (Jung, 1973, р. 203).

«Я психолог и остаюсь таковым. Я не интересуюсь ничем, что не укладывается в психологическое содержание человеческого опыта... Но на психологическом уровне я имею дело с религиозным опытом, с его структурой и символикой, которые можно интерпретировать. Я считаю, что религиозный опыт реален, достоверен. Я обнаружил, что через такой религиозный опыт дух может быть «сохранен», его интеграция ускорена и установлено духовное равновесие» (Jung in: McGuire и Hull, p. 229).

Юнг ясно видел, что религиозный подход к жизни тесно связан с психологическим здоровьем:

«Среди всех моих пациентов, вступивших во вторую половину жизни — так сказать, после тридцати пяти, не было тех, чьи проблемы так или иначе не касались бы поисков духовных основ этой жизни. Этого достаточно, чтобы сказать, что каждый из них чувствовал себя больным, забыв, что именно дают своим последователям религии каждой эпохи, и никто из них по-настоящему не выздоровел, не обретя их духовых основ» (1932, р. 334).

«Мой основной интерес связан не с лечением неврозов, а, скорее, с подходом к непостижимому (чувством целостности). Но фактом является то, что приближение к непостижимому — это реальная терапия. Поскольку вы достигаете опытов непостижимого, постольку освобождаетесь от проклятия патологии» (Jung, 1973, р. 377).

Пристальное внимание Юнга к важности духа очевидно в письме, которое он написал Биллу Вильсону, одному из соучредителей Общества анонимных алкоголиков. В этом письме Юнг упоминал о своем пациенте Роланде X., страдающем алкоголизмом, говоря, что пагубная привычка Роланда к алкоголю была неисправимой, пока «он не смог стать человеком с духовным или религиозным опытом — во внезапном и полном перерождении». Юнг решающим образом повлиял на лечение и перерождение самого Вильсона и в 1934 году участвовал в соучреждении Общества анонимных алкоголиков. Следующая цитата является отрывком из письма Юнга Вильсону:

«У меня не было новостей от Роланда X., и я часто задумывался о его судьбе... Его стремление к алкоголю было эквивалентом, на нижнем уровне, духовной жажды бытия ради целостности, которую в средневековье называли единством с Богом.

Как можно сформулировать такой инсайт на современном языке, чтобы это было понятным и в наши дни?

Можно говорить о нем только как о правильном и бескомпромиссном пути к тому опыту, который случается с вами в реальности, и о том, что может случиться только с вами, когда вы идете по тропинке, приводящей вас к высшему пониманию. Вы могли бы прийти к этой цели через прощение или через личный и искренний контакт с друзьями, а может быть, и через совершенствование разума вне границ простого рационализма...

Вы видите, что «алкоголь» по-латыни spiritus, и употребляете одно и то же слово для высшего религиозного опыта и для самого развращающего яда. Полезная формула, следовательно, такова: spiritus contra spiritum» (1984, p. 197-198).

Труд Юнга в создании Общества анонимных алкоголиков и Движения 12 ступеней, возможно, один из важнейших его вкладов в современность.

Анализ символов.

Признание Юнгом важности символа и подробный анализ символов и их интерпретаций являются его наиболее весомым вкладом в психологию. Юнг обладал глубокими знаниями о сложности символизма. Он изучал и методологию, и фольклор, и алхимию, потому что они обеспечивали различные контексты, проливавшие свет на сложные символические произведения, с которыми он неожиданно встречался в процессе анализа.

«Психическое развитие не может быть завершено только благодаря намерению и воле; оно нуждается в привлечении символа» (Jung, 1928 а, р. 25).

Хотя произведения Юнга сложны для понимания, они ценнее простой и логичной прозы, потому что передают богатство его мышления. Поразительная гибкость и интерес к глубинным пластам человеческого существования привносят в работы Юнга широкий размах и многогранность, фактически не имеющие себе равных в психологии.

Современность: влияние Юнга.

Популярность и влияние идей Юнга постоянно растут. Институт Юнга в Цюрихе по-прежнему готовит аналитиков со всего мира. В некоторых странах и нескольких крупных городах США успешно работают Юнгианские институты, которыми накоплен обширный исследовательский материал, проводятся циклы лекций, семинары выходного дня по обучению юнгианскому анализу. Практика юнгианского анализа продолжает развиваться и после смерти Юнга (см. Stein, 1995).

«Я только надеюсь и хочу, чтобы никто не становился «юнгианцем»... Я не провозглашаю шаблонной доктрины и не выношу «слепой приверженности». Я оставляю всем свободу заниматься фактами их собственной жизни, так же как утверждаю эту свободу и для себя» (Jung, 1973, р. 405).

Myers-Briggs Type Indicator, основанный на юнгианской теории типов, стал одним из самых популярных тестов в мире (Myers, 1980). Он широко используется в бизнесе и образовании и применяется миллионами людей. Каждый человек анализируется по показателю интроверсии — экстраверсии, мышления — чувств, интуиции — ощущений, а также восприятия — суждения. Заключительная категория была добавлена к основной схеме Юнга его последователями. Восприятие соотносится с открытостью новым данным и новому опыту, суждение — с переключением на новое восприятие и быстрым принятием решения. Над идеями Юнга работали многие известные писатели и ученые. Джозеф Кемпбелл применил концепции Юнга к проблемам мифологии (1985, 1988) и исследованию архетипических персонажей (1949). Джеймс Хиллман (1975, 1989), на которого Юнг оказал сильное влияние, развивал подход, названный им архетипической психологией. Джен Шинода Бален (1984, 1989) написала два бестселлера об архетипах богинь в женщинах и богов в мужчинах. В своей книге King, Warrior, Magician, Lover R. Moore и D. Gille (1990) описывают «архетипы зрелой мужественности». Подвергся сильному влиянию идей Юнга и один из основателей общественного движения мужчин Роберт Блу (1990).

«Все, что люди утверждают о Боге, — пустая болтовня, и нет человека, который может знать Бога» (Jung, 1975, р. 377).

Существует и обширная литература религиозных направлений, связанная с юнгианской психологией и духовной практикой. Примером христианского направления могут служить, в частности, произведения Kelsey (1974, 1982) и Sanford (1968, 1981). Книга Kaprio и Hedberg Coming Home: A Handbook for Exploring the Sanctuary Within является практическим руководством по духовной работе в христианской традиции. Она включает в себя замечательные личные истории, превосходные иллюстрации и полезные практические упражнения.

Чтобы иметь представление о связи между юнгианской психологией и буддизмом, смотрите Spiegelman и Miyuki (1985). Spiegelman (1982) также писал о связях юнгианской психологии и еврейского мистицизма, юнгианской психологии и иудаизма (Spiegelman & Vasavada).

Теория из первоисточника. Выдержки из «Аналитической психологии».

Словесные ассоциации.

Первое нововведение Юнга в глубинную психологию касается экспериментов со словесными ассоциациями. Накопленные им огромные знания и опыт в интерпретации ассоциаций сочетались с поистине изумительными интуитивными возможностями.

Много лет назад, когда я был совсем молодым доктором, старый профессор криминологии спросил меня об эксперименте (словесных ассоциациях) и сказал, что он не верит этому. Я сказал: «Не верите, профессор? Вы можете испробовать его, когда пожелаете». Он пригласил меня к себе домой, и я начал... После десяти слов он устал и сказал: «Что вы можете извлечь из этого? Отсюда ничего не следует». Я объяснил ему, что он и не мог наблюдать результат после десяти или двенадцати слов; необходимо слов сто, и потом он может увидеть что-нибудь. Он сказал: «Сможете вы сделать какой-либо вывод из этих слов?» Я ответил: «Почти никакого, но все же могу рассказать вам что-то. Совсем недавно у вас были волнения, связанные с деньгами, у вас их слишком мало. Вы боитесь умереть от сердечной болезни. Вы учились во Франции, и у вас там была любовная связь, вы вспоминаете ее всякий раз, когда думаете о смерти, старые сладкие воспоминания возвращаются из лона времени». Он сказал: «Как вы узнали?» Каждый ребенок может это увидеть! Ему было 72 года, и он связывал слово сердце со словом боль — страх, что он может умереть от сердечной недостаточности. Он связывал слово смерть со словом умереть — естественная реакция — и со словом деньги он связывал слишком мало — самая обычная реакция. Затем ответы стали весьма удивлять меня. К платить, после длительной паузы, он сказал La Semeuse, (La Semeuse — сеятельница, фр.) хотя наш диалог происходил в Германии. Это знаменитая фигура на французских деньгах. Теперь почему он мог ответить La Semeuse? Когда он дошел до слова целовать, снова была долгая пауза, его глаза сияли, и он произнес: красивая. Затем, конечно, я услышал историю. Он никогда бы не употребил французский, если бы не было ассоциаций с отдельным чувством, и мы должны думать, почему он употребил их. Терял ли он французские франки? Но в те дни не было разговора об инфляции или девальвации. Ключ был не в этом. Я сомневался, была ли это любовь или деньги, но когда он дошел до целовать/красивая, я уже знал, что это была любовь. Он не принадлежал к типу людей, которые едут во Францию во второй половине жизни, в Париже, возможно в Сорбонне, он был студентом-юристом. Было относительно просто скомпоновать все в целую историю (Jung, 1968, р. 57).

Анализ сновидения.

Следующая цитата иллюстрирует подход Юнга к анализу сновидения:

Я помню случай молодой девушки, уже побывавшей у двух аналитиков, прежде чем попасть ко мне, и когда она ко мне пришла, ей приснился тот же самый сон, что и тогда, когда она работала с двумя предыдущими аналитиками. Каждый раз в самом начале анализа она видела сон: она подходит к границе и хочет пересечь ее, но не может найти таможню, чтобы заполнить декларацию о том, что она везет с собой. В первом сне она нашла границу, но не смогла даже подойти к ней. Этот сон порождал у нее чувство, что она никогда не сможет установить правильных отношений со своим аналитиком. Но так как у нее было чувство более зависимого положения и она не доверяла своему мнению, она продолжила работу с аналитиком и никогда не возвращалась к этой проблеме. Она работала с ним два месяца, а потом прекратила (потом она работала три месяца с другим аналитиком и также оставила его)...

Когда она пришла ко мне (она видела меня прежде на лекции, и у нее возникла мысль прийти ко мне), ей приснилось, что она подходит к швейцарской границе. Был день, и она увидела таможню. Она пересекла границу и вошла в таможню, и там стоял швейцарский таможенник. Перед ней была женщина, которой он позволил пройти, а затем повернулся к ней, чтобы и она вошла. У нее была только маленькая сумочка, и она думала, что сможет пройти незамеченной. Но таможенник посмотрел на нее и сказал: «Что у вас в сумочке?» Она ответила: «О, совсем ничего» — и открыла ее. Он запустил туда руку и извлек нечто, становившееся все больше и больше, пока не выяснилось, что это две укомплектованные кровати. Ее проблема состояла в том, что она противилась браку; хотя она и была помолвлена, но не выходила замуж по определенным причинам, и эти постели были брачными. Я извлек этот комплекс и помог ей осознать проблему, и вскоре после этого она вышла замуж.

Эти начальные сны часто являются самыми поучительными. Так что я всегда спрашиваю нового пациента, когда он впервые приходит ко мне: «Знали ли вы некоторое время назад, что придете? Встречали ли вы меня прежде? Видели ли вы сон недавно, может быть, прошлой ночью?» — потому что, если видел, это дает мне наиболее ценную информацию о его установках. И когда вы тесно соприкасаетесь с бессознательным, вы можете многое увидеть в ином свете (Jung, 1968, р. 168-169).

Итоги главы.

— Для достижения целостности человеку необходимо установить связь между сознательными и бессознательными процессами.

— Индивидуация — процесс личностного развития в сторону целостности. Он включает установление связи между эго и самостью, интегрирование различных частей психики.

— Эго — центр сознания, и самость — центр всей психики, включающей и сознательные, и бессознательные процессы.

— Мышление, чувства, ощущения и интуиция — четыре фундаментальные психологические функции. Любая из них способна развиваться по экстравертному или интровертному типу. Ведущая функция более осознанна, более развита. Подчиненная — более примитивна и менее осознанна. Она может служить дорогой в бессознательное. Четко очерченный подход к миру является результатом комбинации всех четырех функций.

— Забытые воспоминания, подавленный опыт и сублимированные ощущения создают личное бессознательное. Содержание коллективного бессознательного не имеет корней в личном опыте, являясь универсальным для всех эпох и культур.

— Архетипические образы можно увидеть во многих культурах и исторических периодах, что доказывается общими темами в мифах всего мира, народными сказками и легендами.

— Главными структурами личности являются архетипы: самость, персона, эго, тень, анима или анимус.

— Символы — первичная форма выражения бессознательного. Есть две формы символов, соответствующие двум формам бессознательных процессов: индивидуальная и коллективная.

— Функции сновидений состоят в том, чтобы восстановить психологический баланс, общее психическое равновесие человека. К снам следует подходить как к живым сущностям, которые необходимо внимательно наблюдать и извлекать из них опыт. Только так можно их понять.

— Психика имеет внутреннее стремление к целостности, и у каждого человека есть тенденция к саморазвитию, или индивидуации.

— Чтобы объединить данные духовного опыта, Юнг рассматривал весь спектр человеческой мысли и поведения. Мистические религиозные системы веры были для него важным выражением человеческих стремлений и идеалов.

— Главным вкладом Юнга в психологию стало то, что он признал психологическую важность символов и детальный анализ их интерпретаций.

Ключевые понятия.

Активное воображение (Active imagination). Рисование, живопись, скульптура, осознанное воображение, фантазия и другие формы выражения — все это попытки вовлечь бессознательное в диалог с эго через употребление символов.

Анима / Анимус (Anima / Animus). Основная психологическая структура в бессознательном. Дополнение к персоне, анима или анимус сосредоточивают в себе весь психологический материал, не соответствующий сознательному «я»-образу человека как мужчины или женщины. Первоначальное представление Анимы/Анимуса как отдельной личности противоположного пола становится связью между сознанием и бессознательным и постепенно интегрируется в самость.

Архетипы (Archetypes). Первообразы, априорные структурные элементы психики, действуют как структурообразующие элементы в бессознательном.

Индивидуация (Individuation). Процесс развития динамической связи между эго и самостью вместе с интеграцией различных частей психики. Целью индивидуации является объединение сознательного и бессознательного.

Интроверсия (Introversion). Выраженный аттитюд личности, ориентированной в первую очередь на свой внутренний мир, которой комфортнее в мире чувств и мыслей, чем во взаимодействии с окружающей средой.

Коллективное бессознательное (Collective unconscious). Средоточие всего психологического материала, который, не являясь нашим личным опытом, проходит через культуры и эпохи. Врожденное психологическое бытие, структурирующее индивидуальное развитие, коллективное бессознательное содержит наследие духовной эволюции человечества.

Персона (Persona). Стиль, в котором мы общаемся с другими. Он включает одежду, которую мы носим, и наш индивидуальный стиль выражения.

Самость (Self). Архетип центрирования и психологического порядка. Он направляет функционирование целостной психики по пути интеграции. Самость осуществляет баланс и гармонизирует в психике различные противоположные элементы.

Тень (Shadow). Архетип, служащий средоточием материала, подавленного сознанием. Он может включать материал, противоречащий социальным стандартам, так же как и желания, тенденции, воспоминания и опыт, отвергаемый человеком. Тень — это кладезь творческой и инстинктивной энергии, спонтанности и жизненности.

Экстраверсия (Extraversion). Выраженный аттитюд личности, ориентированной в первую очередь вовне, которой проще с миром других людей и объектов.

Аннотированная библиография.

Первоисточники

Jung, С. G. (1961). Memories, dreams, reflections. New York: Random House (Vintage Books).

Автобиография, помогающая охватить взором многогранное творчество Юнга и представляющая собой прекрасное введение в его теорию. Книга включает глоссарий с описанием основных концепций Юнга.

Jung, С. G. (Ed.). (1964). Man and his symbols. New York: Doubleday.

Издание содержит написанную исключительно ясным языком работу Юнга «Подходы к бессознательному» (Approaching the Unconscious). Эта богато иллюстрированная книга являет собой один из лучших образцов сочетания текста и иллюстративного материала в психологическом издании. Имеется недорогое издание в мягком переплете издательства Dell, однако, издание в твердом переплете издательства Doubleday содержит больше фотографий, среди которых много цветных.

Jung, С. G. Collected works of С. G. Jung (H. Read, M. Fordham, & G. Adier, Eds.). Princeton, NJ: Princeton University Press, 1967. (Published under the sponsorship of the Bollingen Foundation; English edition, London: Routledge & Kegan Paul; American edition, volumes issued 1953—1967, Pantheon Books.)

Это собрание, предназначенное для тех, кто хотел бы серьезно изучить творчество Юнга, включает практически все написанные им работы.

Jung, C. G. (1968). Analytical psychology, its theory and practice. New York: Pantheon Books.

Ясное изложение концепций Юнга, включающее стенографические записи серии лекций, прочитанных им в Лондоне. Многие эссе Юнга теперь доступны в недорогих изданиях. Особый интерес представляют «Два эссе по аналитической психологии» (Two Essays on Analytical Psychology), представляющие собой обзор всей его теоретической системы, а также работа «Психологические типы» (Psychological Types), в особенности глава 10 «Общее описание типов» и глава 11 «Определения», в которых обсуждаются основные концепции Юнга.

Дополнительная литература

Dry, A. (1961). The psychology of Jung. New York: Wiley.

Fordham, F. (1953). An introduction to Jung's psychology. London Penguin Books.

Hall, C., & Nordby, V. (1973). A primer of Jungian psychohur New York: New American Library (Mentor Books).

Написанная ясным и живым языком обзорная работа по юнгианской психологии.

Jacoby, J. (1959). Complex, archetype, symbol in the psychology of C. G. Jung. New York: Pantheon Books.

Serrano, M. (1966). C. G. Jung and Hermann Hesse: A record of two friendships. London: Routledge & Kegan Paul.

Книга включает интереснейшие беседы между Юнгом и Серрано — чилийским поэтом и романистом, несколько лет прожившим в Индии.

Singer, J. (1972). Boundaries of the soul: The practice of June's psychology. New York: Doubleday.

Ясное описание динамики теории и терапии Юнга, предложенное одним из его современных последователей.

Веб-сайты.

Страница К. Г. Юнга (The С. G. Jung Page)

http://www.cgjungpage.org/

Сайт включает три основных раздела:

1. Введение в психологию Юнга: обсуждение юнгианской терминологии, мероприятий, связанных с именем Юнга, тренингов, книг и юнгианских организаций.

2. Библиотеку статей по юнгианскому анализу.

3. Обсуждение темы психологии и культуры, включая взгляды Юнга на технологическое развитие, экологию и массовую культуру.

Библиография работ К. Г. Юнга

http://www.lib.loyno.edu/bibl/jung.htm

Мифология и фольклор

http://www.mythinglinks.org/

Прекрасно иллюстрированная и аннотированная коллекция материалов, связанных с именем Юнга. Включает ссылки на сайты, посвященные Юнгу, Кэмпбеллу, Хиллману и другим представителям глубинной психологии. Разделы сайта содержат ссылки на сайты, посвященные шаманизму, мифам о сотворении мира и широкому кругу мифологических тем. Сайт разрабатывался как справочное пособие для студентов, проводящих исследования по мифологии и фольклору.

Библиография.

Abrams, J., & Zweig, С. (Eds.). (1991). Meeting the shadow. Los Angeles: Tarcher.

Abrams, J. (Ed.). (1994). The shadow in America. Novato, CA: Nataraj.

Adier, G. (1918). Studies in analytical psychology. New York: Norton.

Ely, R. (1990). Iron John. Memo Park, CA: Addison-Wesley.

Bolen, J. (1984). The goddesses in everywoman. San Francisco: Harper & Row.

Bolen, J. (1989). Thegods in everyman. San Francisco: Flarper & Row.

Brooke, R. (Ed.). (2000). Pathways into the Jungian world. New York: Routledge.

Brookes, C. (1991). Jung's concept of individuation. Journal of the American Academy of Psychoanalysis, 19, 307-315.

Campbell, J. (1949). Hero with a thousand faces. New York: Harcourt Brace Jovanovich.

Campbell, J. (1985). The inner reaches of outer space: Metaphor as myth and as religion. New York: A. van der Marck.

Campbell, J. (1988). The power of myth. New York: Doubleday.

Campbell, J. (Ed.). (1971). The portable Jung. New York: Viking Press.

Caprio, В., & Hedberg, T. (1986). Coming home: A handbook for exploring the sanctuary within. New York: Paulist Press.

Conger, J. (1988). Jung and Reich: The body as shadow. Berkeley, CA: Atlantic Books.

Drob, S. (1999). Jung and the Kabbalah. History of psychology, 2, 102-118.

Dry, A. (1961). The psychology of Jung. New York: Wiley.

Dyer, D. (2000). Jung's thoughts on God. York Beach, ME: Nicholas-Hays.

Edinger, E. (1996). The Aion lectures. Toronto: Inner City Books.

Evans, R. (1964). Conversations with Carl Jung. New York: Van Nostrand.

Feuerstein, G. (1989). Toga: The technology of ecstasy. Los Angeles: Tarcher.

Fordham, F. (1953). An introduction to Jung's psychology. London: Penguin Books.

Freud, S. The interpretation of dreams. In J. Strachey (Ed. and Trans.), The standard edition of the complete psychological works of Sigmund Freud (Vols. 4, 5). London: Hogarth Press, 1953-1966. (Originally published, 1900.)

Freud, S. (1964). An outline of psychoanalysis. Standard edition (Vol. 23). London: Hogarth Press and Institute of Psychoanalysis. Glover, E. (1950). Freud or Jung? New York: Norton.

Hall, C., & Nordby, V. (1973). A primer of Jungian psychology. New York: New American Library (Mentor Books).

Harding, M. E. (1965). The «I» and the «Not-I.» New York: Bollingen.

Harding, M. E. (1970). The way of all women. New York: C. G. Jung Foundation for Analytical Psychology.

Hauke, C. (2000). Jung and the post modern. New York. Routledge.

Haule, J. (2000). Aiialyzing from the Self. In R. Brooke. (Ed.), Pathways into the Jungian world. New York: Routledge.

Hillman, J. (1975). Revisioning psychology. New York: Harper & Row.

Hillman, J. (1989). A blue fire: Selected writings by James Hillman. New York: Harper & Row.

Hopcke, R. (1995). Persona: Where sacred meets profane. Boston: Shambhala.

Jacobs, H. (1961). Western psychotherapy and Hindu-sadhana. London: Alien & Unwin.

Jacoby, J. (1959). Complex, archetype, symbol in the psychology of C. G. Jung. New York: Pantheon Books.

Jung, C. G. The psychology of dementia praecox. In H. Read, M. Fordham, & G. Adier (Eds.), Collected works of C. G. Jung (Vol. 3). Princeton, NJ: Princeton University Press, 1967. (Published under the sponsorship of the Bollingen Foundation; English edition, London: Routledge & Kegan Paul; American edition, volumes issued 1953-1967, Pantheon Books.) (Originally published, 1907.)

Jung, C. G. Symbols of transformation. In Collected works (Vol. 5). (Originally published, 1912.)

Jung, C. G. The transcendent function. In Collected works (Vol. 8). (Originally published, 1913.)

Jung, C. G. The psychology of the unconscious. In Collected works (Vol. 7). (Originally published, 1917.)

Jung, C. G. Psychological types. In Collected works (Vol. 6). (Originally published, 1921.)

Jung, C. G. On psychic energy. In Collected works (Vol. 8). (Originally published, 1928a.)

Jung, C. G. The relations between the ego and the unconscious. In Collected works (Vol. 7). (Originally published, 1928b.)

Jung, C. G. The stages of lire. In Collected works (Vol. 8). (Originally published, 193 la.)

Jung, C: G. Marriage as a psychological relationship. In Collected works (Vol. 17). (Originally published, 1931b.)

Jung, C. G. Problems of modern psychotherapy. In Collected works (Vol. 16). (Originally published, 1931c.)

Jung, C. G. Psychotherapists or the clergy. In Collected works (Vol. 11). (Originally published, 1932.)

Jung, C. G. (1933). Modern man in search of a soul. New York: Harcourt Brace Jovanovich.

Jung, C. G. The practical use of dream analysis. In Collected works (Vol. 16). (Originally published, 1934.)

Jung, C. G. The concept of the collective unconscious. In Collected works (Vol. 9, Part 1). (Originally published, 1936a.)

Jung, C. G. Individual dream symbolism in relation to alchemy. In Collected works (Vol. 12). (Originally published, 1936b.)

Jung, C. G. The archetypes and the collective unconscious. In Collected works (Vol. 9, Part 1). (Originally published, 1936c.)

Jung, C. G. Psychology and religion. In Collected works (Vol. 2) (Originally published, 1938.)

Jung, С. G. Conscious, unconscious, and individuation. In Collectcii works (Vol. 9, Part 1). (Originally published, 1939.)

Jung, C. G. A psychological approach to the dogma of the Trinity. In Collected works (Vol. 11). (Originally published, 1942.)

Jung, C. G. The relations between the ego and the unconscious. Collected works (Vol. 7). (Originally published, 1945.)

Jung, C. G. Instinct and the unconscious. In Collected works (Vol. 8). (Originally published, 1948.)

Jung, C. G. A study in the process of individuation. In Collected works (Vol. 9, Part 1). (Originally published, 1950.)

Jung, C. G. Aion. In Collected works (Vol. 9, Part 2). (Originally published, 1951a.)

Jung, C. G. The psychology of the child archetype. In Collectced works (Vol. 9, Part 1). (Originally published, 1951b.)

Jung, C. G. Symbols of transformation. In Collected, works (Vol. 5). (Originally published, 1952a.)

Jung, C. G. Answer to Job. In Collected works (Vol. 12). (Originally published, 1952b.)

Jung, C. G. The philosophical tree. In Collected works (Vol. 13). (Originally published, 1954a.)

Jung, C. G. Psychological aspects of the mother archetype. In Collected works (Vol. 9, Part 1). (Originally published, 1954b.

Jung, C. G. The undiscovered self (present and future). In Collected works (Vol. 10). (Originally published, 1957.)

Jung, C. G. (1961). Memories, dreams, reflections. New York: Random House (Vintage Books).

Jung, C. G. (1968). Analytical psychology, its theory and practice. New York: Pantheon.

Jung, C. G. (Ed.). (1964). Man and his symbols. New York: Doubleday.

Jung, C. G. (1973). Letters (G. Adier, Ed.). Princeton, NJ: Princeton University Press.

Jung, C. G. (1975). Letters, Vol. II: 1951-61. (G. Adier, Ed.). Princeton, NJ: Princeton University Press.

Jung, C. G. (1984). Selected letters of C. G. Jung, 1909-1961. (G. Adier, Ed.). Princeton, NJ: Princeton University Press.

Kakar, S. (1994). Encounters of the psychological kind: Freud, Jung, and India. In L. Boyer, R. Boyer, & H. Stein (Eds.), Essays in honor of George A. DeVos. Hillsdale, NJ: Analytic Press.

Kelsey, M. (1974). God, dreams, and revelation: A Christian interpretation of dreams. Minneapolis: Augsburg.

Jung, C. G. (1982). Christo-psychology. New York: Crossroad.

Kotsch, W. (2000). Jung's mediatory sciences as a psychology beyond objectivism. Journal of Analytic Psychology, 45, 217-244.

McGuire, W. (Ed.). (1974). The Freud-Jung letters: The correspondence between Sigmund Freud and C. G. Jung. Princeton, NJ: Princeton University Press.

McCuirc, W., & Hull, R. F. C. (Eds.). (1977). C. G. Jung speaking. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Merton, C. (Trans.). (1965). The way of Chuang Tzu. New York: New Directions.

Moore, R., & Gillette, D. (1990). King, warrior, magician, lover: Rediscovering the archetypes of mature masculinity. San Francisco: Harper Collins.

Myers, I. (1980). Gifts differing. Palo Alto, CA: Consulting Psychologists Press.

Neumann, E. (1954). The origins ana history of consciousness. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Pearson, C. (1989). The hero within: Six archetypes we live by. New York: Harper & Row.

Pearson, С (1991). Awakening the heroes within. San Francisco: Harper San Francisco.

Progoff, I. (1953). June's psychology and its social meaning. New York: Julian Press.

Riesman, D. (1950). The lonely crowd. New Haven, CT: Yale University Press.

Sanford, J. A. (1968). Dreams: God's forgotten language. Philadelphia: Lippincott.

Sanford, J. A. (1981). The man who wrestled with God: Light from the Old Testament on the psychology of individuation. Ramsey, NY: Paulist Press.

Sedgwick, D. (2000). Answers to nine questions about Jungian psychology. Psychoanalytic Dialogues, 10, 457-72.

Segal, R., Singer, J., & Stein, M. (Eds.). (1995). The allure of gnosticism: The gnostic experience in Jungian psychology and iiintemporary culture. Chicago: Open Court.

Serrano, M. (1966). C. G. Jung and Hermann Hesse: A record of tivo friendships. London: Routledge & Kegan Paul.

Sheill, R. (1999). The Jungian decision-making process and its relationship to diversity' training. Dissertation Abstracts, 60.

Singer, J. (1972). Boundaries of the soul: The practice of June's psychology. New York: Doubleday.

Spiegelman, J. (1982). Jungian psychology and the tree of life. Phoenix, AZ: Falcon Press.

Spiegelman, J., & Miyuki, M. (1985). Buddhism and Jungian psychology. Phoenix, AZ: Falcon Press.

Spiegelman, J., & Vasavada, A. (1987). Hinduism and Jungian psychology. Phoenix, AZ: Falcon Press.

Stein, M. (Ed.). (1995). Jungian analysis. Chicago: Open Court.

Stein, M. (1998). Jung's map of the Jungian analysis. Chicago: Open Court, soul. Chicago: Open Court.

Suxuki, D. T. (1964). An introduction to Zen Buddhism. New York: Grove Press.

Taylor, J. (1992). Where people fly and water runs uphill: Using dreams to tap the wisdom of the unconscious. New York: Warner Books.

von Franz, M. (1975). C. G. Jung: His myth in our time. New York: Putnam.

von Franz, M. (1991). Dreams. Boston: Shambhala.

von Franz, M. (1995). Shadow and evil in fairy tales. Boston: Shambhala.

Whitmont, E. (1969). The symbolic quest. New York: Putnam.

Wilhelm, R., & Jung, С. G. (1962). The secret of the golden flower. London: Routledge & Kegan Paul.

Глава 5. Альфред Адлер и индивидуальная психология.

Альфред Адлер — основатель холистической системы индивидуальной психологии, которая рассматривает личность как часть социальной системы, неразрывно связанную с другими. Он назвал свою теорию индивидуальной психологией (Individual Psychology), подчеркивая уникальность каждого индивидуума, в отличие от работ Фрейда, где описаны общие стереотипы поведения.

Последователи Адлера основали центры в Европе, в частности в Англии, и в Соединенных Штатах; многие из его оригинальных идей стали широко применяться в современной психологии и психотерапии. Наверно, введенная Адлером концепция комплекса неполноценности (inferiority complex) сейчас известна гораздо больше, чем любое другое понятие из области психологии.

Четыре основных принципа адлеровской системы — это целостность, единство индивидуального стиля жизни, социальный интерес, или чувство общности (community feelings), и важность целеориентированного поведения. Вывод Адлера о том, что цели и ожидания больше влияют на поведение человека, чем впечатления прошлого, был главной причиной его расхождения с Фрейдом. Адлер полагал также, что люди руководствуются прежде всего целью достижения превосходства или завоевания окружающей среды. Он выделял как эффект социального воздействия на личность, так и важность социального интереса личности: чувства общности, сотрудничества и заботы о других. По Адлеру, жизнь в основе своей есть движение к все более успешной адаптации в окружающем мире, большему сотрудничеству и альтруизму.

Индивидуальная психология Адлера похожа на бихевиоризм (behaviorism) тем, что занимается доступным для наблюдения поведением и его последствиями, а также утверждает, что любая концепция должна быть конкретной и привязанной к реально существующему поведению. В отличие от большинства психологических теорий, описанных здесь, индивидуальная психология не является глубинной психологией (depth psychology), то есть она не постулирует неосязаемые силы и построения, таящиеся в глубине психики. Адлер, скорее, развивал контекстную психологию, где поведение объясняется с помощью терминов физической и социальной окружающей среды, в контексте, самой личностью обычно не осознаваемом. Адлер первым начал практиковать семейную терапию, это было в 1920 году. Последователи Адлера внесли большой вклад в групповую терапию (group therapy), краткосрочную терапию (brief therapy) и применение психологии в образовании.

Биографический экскурс.

Альфред Адлер, сын еврейского торговца средней руки, родился в пригороде Вены 7 февраля 1870 года. Семья была очень музыкальной. Мать Альфреда была замечательной пианисткой, один из братьев стал учителем игры на скрипке, а сам Альфред обладал настолько красивым голосом, что ему часто советовали попробовать себя в качестве оперного певца. В детстве он перенес несколько серьезных заболеваний, включая рахит. Но еще больше, чем от болезней, мальчик страдал от ревнивого соперничества со старшим братом. Адлер заметил однажды: «Мой старший брат... был всегда впереди меня, — он и сейчас впереди меня!» (Adler in: Bottome, 1957, p. 27).

Адлер упорно боролся со своей физической слабостью. Когда только это было возможно, юный Альфред бегал и играл с другими детьми, которые всегда с удовольствием принимали его в свою компанию. Казалось, он находил среди друзей то чувство равенства и самоуважения, которого был лишен дома. Влияние этого опыта можно видеть в последующей работе Адлера, когда он подчеркивает важность сопереживания и общих ценностей, называя это социальным интересом (social interest), благодаря которому, по его мнению, личность может реализовать свой потенциал и стать полезным членом общества.

Все годы своей болезненной юности Альфред жадно читал. Когда он стал взрослым, хорошее знакомство с литературой, Библией, психологией и немецкой классической философией принесло ему популярность в венском обществе, а позднее и всемирную известность в качестве лектора.

«Самое сложное для людей — это понять себя и изменить себя» (Adler, 1928, р. 11).

В детстве Адлер несколько раз был близок к смерти. Когда Альфреду было 3 года, его младший брат умер в кроватке, где они спали вместе. Кроме того, дважды Адлер едва не был убит в уличных происшествиях, а в пять лет переболел тяжелой пневмонией. Семейный врач считал случай безнадежным, но другому доктору удалось спасти мальчика. После этой истории Адлер решил стать врачом.

В 18 лет Адлер поступил в Венский университет на отделение медицины. Он глубоко интересовался социализмом и участвовал в нескольких политических собраниях. На одном из них он встретил свою будущую жену Раису, русскую студентку, которая училась в университете.

Адлер получил медицинскую степень в 1895 году. Он начал практику сначала как офтальмолог, затем в качестве врача общего направления. Позже, по причине его растущей заинтересованности функциями нервной системы и адаптацией, профессиональные устремления Адлера переместились в сторону неврологии и психиатрии. В 1901 году Адлер, подающий надежды молодой врач, активно защищал в печати новую книгу Фрейда «Толкование сновидений». Хотя Фрейд раньше не был знаком с Адлером, он был глубоко тронут смелой защитой Адлером его работы и прислал ему письмо с благодарностью и приглашением участвовать в только что сформированной дискуссионной группе по психоанализу.

Адлер вошел в группу (позднее превратившуюся в Венское психоаналитическое общество) сформировавшимся молодым профессионалом, уже разрабатывавшим собственное научное мировоззрение. Он не был ни последователем, ни «учеником» Фрейда и никогда не подвергался тренировочному анализу. Тем не менее в 1910 году Адлер стал президентом Психоаналитического общества и соредактором одного из его журналов.

Всего через год его расхождения во взглядах с Фрейдом стали неприемлемыми для многих членов Общества и для самого Фрейда. Основных расхождений было два: главным мотивом, определяющим человеческое поведение, Адлер считал не сексуальность, а стремление к власти; он сосредоточивался на социальном окружении, не уделяя внимания бессознательным процессам. Он подал в отставку с поста президента и покинул Общество вместе с девятью единомышленниками, которые тоже полагали, что психоанализ — слишком жесткая и нетерпимая система для независимого мышления. С Фрейдом осталась группа из четырнадцати человек. Адлер основал собственную организацию — Ассоциацию индивидуальной психологии, и это направление постепенно распространилось по всей Европе.

Адлер и его последователи активно занимались образованием, особенно подготовкой учителей, так как считали чрезвычайно важной работу с теми, кто формирует ум и характер молодежи. С одобрения министра образования Адлер и его товарищи открыли в государственных средних школах центры, где дети и их родители могли получить консультацию. К 1930-м годам только в Вене было 30 таких клиник. С 1921 по 1927 год, когда Адлер преподавал в Соединенных Штатах, он читал лекции и проводил практические занятия дважды в месяц для коллег, родителей и учителей. Часто он мог объяснить схему жизни какого-либо человека, услышав всего несколько основных фактов из его биографии и что-то из его ранних воспоминаний или снов.

Один из знаменитых врачей того времени отмечал: «Весь подход Венской медицинской школы к пациенту был перевернут... учением Адлера. Я думаю, нет ни одного врача, который, будучи в Вене, не посетил хотя бы раз лекции Адлера и не извлек бы из них пользу» (Bottome, 1957, р. 209). Мудрость Адлера и его глубокое понимание человеческой природы были очевидны практически для каждого, кому приходилось общаться с ним. Клерк из отеля, в котором Адлер часто останавливался, однажды заметил одному из коллег Адлера: «Невозможно вытащить коридорных и портье из его комнаты. Они используют любую возможность, чтобы поговорить с ним, и, если уж на то пошло, я и сам не лучше» (Bottome, 1957, р. 54).

Адлер опубликовал множество статей и монографий, а также посвятил огромную часть своего времени лекционным турам по Европе и Соединенным Штатам. Между Первой и Второй мировыми войнами группы последователей Адлера были сформированы в двадцати европейских странах и в США. В 1927 году Адлер был штатным преподавателем Колумбийского университета. В 1928 году преподавал в Новой школе социальных исследований в Нью-Йорке, а годом позже вернулся к преподавательской работе и к демонстрации клинических исследований. Адлер покинул Вену навсегда в 1932 году в связи с ростом нацистских настроений. Он обосновался в Соединенных Штатах и возглавил кафедру медицинской психологии Лонг-Айлендского медицинского колледжа. Адлер умер в Шотландии в 1937 году, в возрасте 67 лет, во время лекционного тура по Европе.

Идейные предшественники.

Теория Адлера основана на нескольких источниках. Особенно значительными являются теория эволюции Дарвина, психоаналитическая теория Фрейда, воля к власти Ницше, вымышленные цели (fictional goals) Вайхингера (Vaihinger) и теория холизма (holism).

Эволюция.

Как и на большинство его современников, на Адлера сильное влияние оказала теория эволюции Дарвина. Его концепция индивидуальной психологии основана на предположении, что адаптация к окружающей среде является фундаментальным законом жизни.

«Индивидуальная психология твердо стоит на платформе эволюции и в свете эволюции рассматривает все человеческие устремления как борьбу за совершенство» (Adler, 1964 а, р. 36-37).

Большинство психологов-теоретиков занимаются в основном внутрипсихической динамикой (intrapsychic dynamics). Но это не относится к Адлеру. Он был экологическим психологом, концентрирующим свое внимание на отношениях между личностью и миром, окружающим ее. Ранняя книга Адлера о неполноценности органов и ее компенсации в большой степени отражала взгляды Дарвина на медицину. Она считалась медицинским приложением к психоаналитической теории и была хорошо принята Фрейдом. Однако дальнейшую работу Адлера можно рассматривать как опровержение социального дарвинизма, который декларирует выживание наиболее приспособленных и исчезновение неприспособленных. Согласно Адлеру, органическая неполноценность может подтолкнуть нас к большим достижениям, вместо того чтобы неминуемо вызвать поражение в жизненной борьбе. К тому же Адлер утверждал, что в процессе эволюции человека сотрудничество и чувство общности гораздо важнее, чем соревнование.

Психоанализ.

Ко времени знакомства с Фрейдом Адлер уже начал собственную теоретическую работу и опубликовал несколько статей в области социальной медицины и образования. Хотя он по-настоящему никогда не соглашался с идеями либидо и эдипова комплекса, психоаналитическая теория оказала на него глубокое влияние, в особенности те ее моменты, где утверждается важность ранних впечатлений детства и отношений матери и ребенка, большое значение невротических симптомов и значительность снов.

«Все невротические симптомы — это защита людей, которые не чувствуют себя надлежащим образом вооруженными и подготовленными для решения жизненных проблем» (Adler, 1964 b, p. 95).

Фрейд считал Адлера своим учеником, это мнение Адлер упорно опровергал. Вместо того чтобы развивать теорию психоанализа, Адлер занялся собственными научными поисками, часто повторявшими взгляды Фрейда. Однако эти два ученых придерживались коренным образом различающихся подходов к исследованию человеческой природы. Фрейд интересовался анализом частей и подчеркивал разделение, тогда как Адлер настаивал на том, что ключом к пониманию данной личности является целостность индивидуальности. Симптомы для него имели значение только как выражение индивидуальных особенностей человека.

Адлер не соглашался с Фрейдом по нескольким главным пунктам. Он не принимал теорию Фрейда о том, что ядром всех неврозов являются подавленные, не осознаваемые человеком сексуальные впечатления детства. Адлер рассматривал сексуальность как выражение личных свойств человека, а не как фундаментальную движущую силу и опровергал утверждение Фрейда о первоочередном значении либидо. Адлер предлагал другую фундаментальную движущую силу — стремление к власти. Ребенок, говорил Адлер, старается стать сильным и утвердить свою власть над другими. Главный биологический факт для Адлера — это не инстинктивное сексуальное поведение ребенка, а то, что ребенок чувствует себя маленьким и беспомощным в мире взрослых. Согласно Адлеру, ранние попытки детей адаптироваться к окружающей среде приводят к тому, что они выбирают превосходство над другими в качестве способа обрести самоуважение и достигнуть успеха.

«Адлер всегда говорил новому пациенту: «Доктор сидит в вашем кресле»» (Adler in: Bottome, 1957, p. 217).

Адлер весьма критично относился к фрейдистскому анализу, который, по его ощущению, страдал отсутствием моральной ориентации и вел к формированию антисоциальных, эгоистичных личностей: «Это психология испорченного ребенка, но что можно ожидать от человека, который спрашивает: „Почему я должен любить моего соседа?"» (Adler in: Bottome, 1957, p. 256). Адлер был совершенно уверен, что психологическое здоровье должно основываться на здоровых социальных отношениях.

Фридрих Ницше.

Как и практически все интеллектуалы его поколения, Адлер увлекался знаменитыми трудами Фридриха Ницше. Однако он не был поверхностным имитатором Ницше, как утверждали некоторые критики. Хотя его ранняя концепция агрессивных инстинктов действительно имела много общего с ницшеанской волей к власти, более поздняя формулировка Адлера о стремлении к превосходству гораздо шире понятия стремления к власти, здесь выделяется роль творческого роста и развития. К тому же адлеровское понятие социального интереса является диаметрально противоположным ницшеанскому индивидуалистическому взгляду на мир.

Выдуманные цели.

Значительное влияние на Адлера оказали работы Ханса Вайхингера — философа, предложившего понятие социальных вымыслов (fictions), которые не имеют основания в реальной действительности, но становятся определяющими чертами человеческого поведения. Вайхингер полагал, что люди, оказываясь лицом к лицу с неразберихой фактов и переживаний, создают системы, чтобы организовать свой опыт. Затем они принимают эти простые системы за истину. Эти вымыслы становятся одним из самых важных факторов, влияющих на наше поведение. Согласно Вайхингеру, на людей больше воздействуют их ожидания, чем реальный опыт. Он называл этот подход фикционализмом (fictionalism), или философией «если бы». В работе «Невротическая конституция» (1912) Адлер высказал предположение, что все человеческое поведение, мышление и чувства следуют стереотипам «как если бы». Сперва в детстве мы пытаемся приспособиться к окружающему миру и преодолеть чувство собственной слабости. Мы создаем для себя идеализированную цель полной адаптации, а затем боремся за ее достижение, как если бы эта цель равнялась успеху, счастью и безопасности.

Холизм (holism).

Пятнадцать лет спустя после знакомства с работами Вайхингера Адлер увлекся холистической философией Жана Сматса (Jan Smuts). Сматс был южноафриканским военным лидером, государственным деятелем и философом, его работы о холизме оказали влияние на многих современных ему мыслителей. Адлер и Сматс переписывались, и Адлер помог Сматсу напечатать его работы в Европе. Сматс считал, что целые системы часто имеют свойства, отличные от свойств их частей, и поэтому стремление к повышению организации, к целостности присутствует в каждой личности. Адлер часто говорил: «Нужно не только спрашивать себя, как воздействует бацилла на тело, важно также знать, как тело воздействует на бациллу!» (Adler in: Bottome, 1957, p. 72). Он нашел в холистической философии подтверждение многим собственным идеям и важную философскую основу для индивидуальной психологии.

«Есть логика головы, есть логика сердца, а есть более глубокая логика целого» (Adler in: Bottome, 1957, p. 80).

Основные понятия.

Одним из величайших вкладов Адлера в психологическую науку был его постулат о комплексе неполноценности и нашей потребности компенсировать чувство неполноценности. В системе Адлера процесс борьбы за превосходство явился серьезным переосмыслением ницшеанской концепции воли к власти. Концепции жизненных целей (life goals), жизненного стиля (lifestyle) и творческой энергии личности — важнейший вклад холизма в психологию. Выделение Адлером социальных интересов, сотрудничества и отношения общества к различию полов говорит о том, что его теория остается в рамках социальных наук.

Неполноценность и компенсация.

В своей монографии об органической неполноценности, вышедшей в 1907 году, Адлер сделал попытку объяснить, почему болезни по-разному воздействуют на разных людей. В то время Адлер писал как врач, занимаясь преимущественно физиологическими процессами. Он высказал предположение, что у каждого индивидуума существуют определенные слабые места — органы, особенно подверженные болезням. Адлер также отмечал, что органическая слабость может быть преодолена с помощью усердной тренировки и упражнений. Фактически слабый орган можно развить до такой степени, что он станет самой главной силой человека. Адлер писал: «Почти у всех выдающихся людей мы можем найти какой-либо органический недостаток, и это производит впечатление, что они болезненно переживали собственную неполноценность в начале жизни, но боролись и преодолели свои затруднения» (1931, р. 248).

«Важно не то, с чем человек родился, а то, как он этим распоряжается» (Adler, 1964b, p. 86).

Адлер расширил свое исследование органической неполноценности до изучения психологического чувства неполноценности. Он придумал термин комплекс неполноценности (inferiority complex). Согласно Адлеру, на детей глубоко воздействует сознание ими собственной неполноценности, которое является неизбежным следствием размеров ребенка и отсутствия у него власти. Детские впечатления самого Адлера привели его к необходимости выделить эту мысль:

«Одно из моих самых ранних воспоминаний — это воспоминание о том, как я сижу на скамейке, весь перебинтованный из-за рахита, а напротив сидит мой здоровый старший брат. Он мог бегать, прыгать и двигаться как угодно, без всякого труда, тогда как для меня любое движение означало напряжение и усилие» (Adler in: Bottome, 1957, p. 30).

Адлер считал, что жизненный опыт ребенка заставляет его чувствовать свою слабость, несостоятельность (inadequacy) и фрустрацию (frustration).

Дети относительно малы и беспомощны во взрослом мире. Для ребенка контролировать собственное поведение и вырваться на свободу из-под власти взрослых — наиважнейшая задача. С этой точки зрения сила выглядит как первое добро, а слабость — как первое зло. Борьба за достижение власти — это ранняя детская компенсация чувства неполноценности.

«Чувство неполноценности само по себе не является ненормальным. Оно — причина всех улучшений в положении человечества» (Adler, 1956, р. 117).

Умеренное чувство неполноценности может подтолкнуть личность к конструктивным достижениям. Однако глубокое осознание своей неполноценности препятствует позитивному росту и развитию:

«Он [ребенок] обнаруживает в раннем возрасте, что существуют другие человеческие существа, которые могут удовлетворять свои потребности более полно и лучше подготовлены к жизни... Он начинает чрезмерно высоко оценивать значение размеров и роста, которые позволяют открыть дверь, или способность передвигать тяжелые предметы, или право других отдавать команды и требовать послушания. Желание вырасти, стать таким же сильным или даже сильнее, чем все окружающие, растет в его душе» (Adler, 1928, р. 34).

Для Адлера практически весь прогресс есть результат наших стараний компенсировать чувство неполноценности. Это чувство подталкивает нас к более значительным достижениям.

Агрессия и борьба за превосходство.

В своих ранних работах Адлер подчеркивал важность агрессии и стремления к власти. Однако он отождествлял агрессию не с враждебностью, а, скорее, с инициативностью и способностью преодолевать препятствия, например, как в агрессивной тактике продаж. Адлер утверждал, что агрессивные тенденции в человеке являются решающими в индивидуальном и видовом выживании. Агрессия может проявлять себя как воля к власти — фраза Ницше, которой Адлер воспользовался. Адлер отмечал, что и мужчины, и женщины для удовлетворения стремления к власти часто используют сексуальность.

Позднее, развивая свою теорию, Адлер рассматривал агрессию и волю к власти как проявления более общего мотива — цели достичь превосходства или совершенства, то есть стремления улучшить себя, развить свои способности и возможности. Адлер считал, что все здоровые индивидуумы руководствуются стремлением к совершенствованию, к постоянному улучшению: «Стремление к совершенствованию является врожденным в том смысле, что оно — часть жизни, побуждающая сила, нечто, без чего жизнь была бы немыслима» (1956, р. 104).

Стремление к превосходству может принимать как позитивное, так и негативное направление. Если это стремление связано с социальным интересом и заботой о благополучии окружающих, оно развивается в конструктивном и здоровом направлении. Личность, ведомая такой целью, старается расти, развивать свои навыки и возможности, стремится к конструктивному образу жизни. Однако некоторые люди ищут личного (personal) превосходства, стараясь ощутить его, подчиняя себе других, вместо того чтобы становиться более полезными для окружающих. Для Адлера стремление к личному превосходству есть невротический симптом, результат сильного чувства неполноценности и отсутствия социального интереса. Личное превосходство обычно не приносит признания и личного удовлетворения, которого ищет человек.

«Чувство личной ценности может возникать лишь из достижений, из способности преодолевать» (Adler, 1964 b, p. 61).

Цель достижения превосходства имеет свои корни в эволюционном процессе постоянной адаптации к окружающей среде. Все виды должны развиваться в направлении наиболее эффективной адаптации, в противном случае они исчезнут. Таким образом, личность вынуждена искать более гармоничных отношений с окружающим миром: «Если бы это стремление не было врожденной чертой организма, ни одна из форм жизни не могла бы сохранить себя. Таким образом, цель как можно лучше приспособить окружающую среду к своим нуждам, которую называют стремлением к совершенству, также характеризует развитие человека» (1964b, p. 39).

«Жить — значит развиваться» (Adler, 1964 b, p. 31).

Однажды Адлер сказал пациенту:

«Что вы делаете сперва, когда учитесь плавать? Вы делаете ошибки, не правда ли? А что случается потом? Вы делаете другие ошибки, и когда сделаете все ошибки, которые только возможно сделать, не утонув, — а некоторые из них много раз подряд, — что вы обнаруживаете? Что умеете плавать? Прекрасно, жизнь — это то же самое, что обучение плаванию! Не бойтесь делать ошибки, потому что нет другого пути научиться жить!» (Adler in: Bottome, 1957, p. 37).

Согласно Адлеру, «высший закон жизни» состоит в том, что «чувство ценности человеческой личности не должно уменьшаться» (Adler, 1956, р. 358). Личности хотят испытывать чувство успеха и самоуважения.

Для размышления. Власть

Адлер много писал о чувстве власти над окружающим миром и о способности им управлять.

1. Где и когда вы ощущали себя беспомощным в жизни? Как это было? Есть ли какие-то области, в которых вы и сейчас чувствуете себя бессильным? Как вы можете изменить это?

2. Приведите пример, когда вы искали личного превосходства вместо конструктивного самоусовершенствования. Каковы были результаты? Как вы себя чувствовали?

3. Представьте, что вам дана власть совершить почти все. Что бы вы стали делать? Как реальная власть могла бы подействовать на вашу жизнь? Стало бы у вас больше или меньше друзей? Были бы вы счастливее или несчастнее и в чем бы это проявлялось?

Жизненные цели.

По Адлеру, цель покорения окружающей среды — слишком широкое понятие, чтобы с его помощью логически объяснить, как люди выбирают свою линию в жизни. Поэтому Адлер выдвинул идею, согласно которой личность вырабатывает специфическую жизненную цель, используя ее в качестве ориентира. На жизненную цель человека влияют его личный опыт, его ценности, склонности и личные свойства. Жизненная цель не есть ясная и осознанная цель.

«Цель превосходства для каждого человека персональна и уникальна. Она зависит от значения, которое он придает жизни. Это значение не просто слова. Оно строится на основе его стиля жизни и проходит через всю эту жизнь» (Adler, 1956, р. 181).

«Человек — всего лишь капля воды... но капля с большим тщеславием» (Adler in: Way, 1950, p. 167).

Формирование жизненных целей начинается в детстве как компенсация чувства неполноценности, незащищенности и беспомощности в мире взрослых. Жизненные цели обычно служат защитой от чувства бессилия, мостом из неудовлетворяющего настоящего в яркую, подвластную нам, полноценную будущую жизнь. Потом, когда мы становимся взрослыми, у нас могут появиться четкие, логические причины для нашего выбора карьеры. Однако жизненные цели, которые руководят нами и побуждают нас к действию, формируются в раннем детстве и остаются скрытыми от сознания. В качестве примера Адлер указывал на то, что многие врачи, как и он сам, выбирают свою карьеру в детстве, надеясь таким образом совладать со своими опасениями относительно смерти.

Жизненные цели — всегда нечто нереалистичное, и они могут быть невротически преувеличены, если чувство неполноценности слишком сильно. Для невротика обычно существует огромная пропасть между сознательно поставленными целями и саморазрушительными жизненными целями, поставленными бессознательно. Фантазиям о личном превосходстве и самоуважении уделяется больше внимания, чем целям, приводящим к реальным достижениям. Адлер любил задавать своим пациентам вопрос: «Что бы вы делали, если бы у вас не было этой проблемы?» По ответам на него он обычно обнаруживал, чего стремился избежать пациент, прячась за симптомы своего заболевания.

Жизненные цели определяют направление и конечную цель нашей деятельности, позволяют стороннему наблюдателю объяснить конкретные аспекты нашего мышления и поведения с точки зрения этих целей. Адлер указывал, что черты характера не являются ни врожденными, ни неизменяемыми, они вырабатываются как интегральные части нашей целевой ориентации: «Это не первичные, а вторичные факторы, вызванные скрытыми целями личности, и их надо понимать телеологически (teleologically)» (1956, р. 219). Например, тот, кто стремится к превосходству, добиваясь личной власти, вырабатывает в себе различные необходимые для достижения этой цели свойства, такие, как честолюбие, зависть, недоверие.

Для размышления. Понимание целей

Адлер обращал внимание, скорее, на притяжение будущего, чем на давление прошедшего. Для Адлера гораздо важнее то, куда мы надеемся прийти, чем то, где мы были. Чтобы разобраться, как ваша повседневная деятельность относится к вашим жизненным целям, попробуйте выполнить следующее упражнение.

Отведите на это упражнение 15 минут. Сядьте, возьмите 4 листа бумаги, карандаш или ручку. Напишите вверху на первом листе: «Каковы мои цели в жизни?» Потратьте 2 минуты, чтобы ответить на этот вопрос. Пишите все, что приходит вам в голову, каким бы общим, абстрактным или тривиальным это ни казалось. Вы можете включить сюда личные, семейные, карьерные, социальные, общественные или духовные цели. Дайте себе еще 2 минуты, чтобы просмотреть весь список и сделать дополнения и исправления. Отложите первый лист в сторону.

Возьмите второй лист и напишите вверху: «Как бы я хотел провести следующие три года?» Потратьте 2 минуты, чтобы ответить на этот вопрос. Потратьте еще 2 минуты на то, чтобы просмотреть список. Этот вопрос должен помочь вам выявить ваши цели более отчетливо, чем первый. Отложите в сторону и этот список.

Чтобы увидеть свои цели с другой точки зрения, напишите на третьем листе: «Если бы я знал, что мне осталось жить 6 месяцев, начиная с сегодняшнего дня, как бы я их прожил?» Этот вопрос нужен, чтобы выявить, что важно для вас, но о чем вы до сих пор даже не задумывались. Снова потратьте на ответы 2 минуты и еще 2 минуты на то, чтобы проверить список, и отложите лист в сторону.

На четвертом листе выпишите 3 цели, которые считаете наиболее важными из всех перечисленных. Сравните все четыре списка. Есть ли темы, проходящие красной нитью через все разнообразие ваших желаний? Не принадлежат ли все ваши цели к одной категории, например социальной или личной? Появляются ли какие-то цели во всех трех первых списках? Не отличаются ли цели, которые вы выбрали как самые важные, от остальных перечисленных вами целей?

Хотя этот метод и не раскрывает целиком неосознанные жизненные цели, о которых говорил Адлер, он может помочь вам понять взаимоотношения между вашими целями и вашей повседневной деятельностью. Полезно повторять это упражнение каждые 6 месяцев, чтобы увидеть, какие изменения произошли за это время (adapted from: Lakein, 1974).

Стиль жизни.

Адлер подчеркивал необходимость анализировать личность как единое целое. Жизненный стиль — это уникальный способ достижения своих целей, избираемый личностью. Это комплекс средств, позволяющих приспособиться к окружающей действительности.

«Первейшая задача социальной психологии — выявить это единство в каждом человеке: в его мышлении, чувствах, действиях, в его так называемом сознательном и бессознательном — в любом проявлении его личных свойств» (Adler, 1964 b, p. 69).

Согласно Адлеру, ключ к пониманию поведения человека находится в скрытых целях, которыми он руководствуется. Эти цели простираются далеко за рамки внешних фактов и ситуаций, например, если я считаю, что мой отец плохо обращался со мной в детстве, и возлагаю на это вину за свою неудавшуюся жизнь, в то время как я сам дирижирую своими поражениями. Неважно, как со мной в действительности обращались. Моя вера в то, что меня подавляли, — психологическая правда. Далее я превращаю плохое обращение в реальность, подходящую для оправдания стиля жизни, выбранного мной, — жизни неудачника.

«Как мы уже видели, в первые четыре или пять лет жизни человек формирует единство своего сознания, выстраивает отношения между сознанием и телом. Он использует наследственный материал и впечатления, получаемые от окружающего мира, приспосабливая их к своему стремлению к превосходству. К концу пятого года жизни его личность кристаллизуется. Значение, которое он придает жизни, цель, которую он преследует, способ ее добиваться и его эмоциональные склонности — все фиксируется. Он может это изменить в дальнейшем, но только если освободится от ошибки, допущенной во время детской кристаллизации. Также, как его предыдущее самовыражение соответствовало его пониманию жизни, так и теперь, когда он способен исправить ошибку, его новое самовыражение будет соответствовать его новому пониманию» (Adler, 1931, р. 34).

По-видимому, отдельные привычки и черты поведения приобретают значение как элементы индивидуального жизненного стиля и целей, и, следовательно, психологические и эмоциональные проблемы необходимо решать в этом контексте. Поэтому при лечении следует обращаться к целостному стилю жизни, так как данный симптом или черта поведения — всего лишь выражение единого жизненного стиля личности.

Мозак (Mosak) (1989) перечислил следующие основные составляющие жизненного стиля:

«1. Я-концепция — представление человека о себе, кто он есть.

2. Идеал себя — мнение о том, каким он должен быть. (Адлер развивал эту концепцию в 1912 году.)

3. Образ мира — представления о таких вещах, как мир, люди и природа, а также о том, что мир требует от человека.

4. Этические убеждения — личный этический кодекс.»

Схема апперцепции.

Как часть жизненного стиля, личность вырабатывает представление о себе и о мире. Адлер назвал эти представления схемой апперцепции (schema of apperception). Апперцепция — это психологический термин, который относится к восприятию (perception), включая субъективную интерпретацию того, что мы получаем посредством чувств.

«Вы находите то, что вы планировали найти» (Adler, 1964 b, p. 100).

Адлер подчеркивал, что это — личная концепция мира, определяющая поведение человека. Если некто верит, что моток веревок в темном углу — змея, то его страх может быть таким же сильным, как если бы змея там и в самом деле была. Адлер напоминал, что «наши чувства получают не реальные факты, а лишь субъективный образ их, отражение внешнего мира» (1956, р. 182). Схема апперцепции имеет свойство усиливать сама себя. Например, если мы боимся, мы более склонны замечать угрозы в окружающем мире и тем самым усиливаем нашу изначальную веру в то, что окружающий мир угрожает нам. Работа Адлера над схемой апперцепции является важной предпосылкой когнитивной (cognitive) психологии и когнитивной терапии (см. главу 11).

Адлер умел с большой эффективностью использовать этот принцип в терапии. Один пациент пришел к нему с длинной историей жизненных неудач. Адлер объяснил ему, что эту «способность» терпеть поражения можно обратить себе на пользу. «Согласен, успех очень важен для вас, тогда почему бы специально не постараться проиграть, ведь тогда, согласно вашим собственным словам, вы почти наверняка преуспеете?» (Adler in: Bottome, 1957, p. 100). Это стало настоящим поворотным пунктом для человека, который не мог не рассмеяться над собой.

Творческая энергия личности.

Адлер указывал, что на различные влияния, воздействующие на нашу жизнь, мы реагируем активно и творчески. Мы — не инертные объекты, пассивно воспринимающие все внешние влияния, мы активно ищем одни впечатления и отвергаем другие. Мы избирательно систематизируем и осмысливаем опыт, вырабатывая индивидуальную схему апперцепции и формируя четкую модель отношения к миру:

«Индивидуальная психология как наука возникла из попыток понять эту таинственную творческую энергию жизни, которая проявляется в желании развиваться, стараться, достигать... Это телеологическая сила, она выражается в стремлении к цели, и в этом стремлении все телесные и психологические усилия призваны действовать вместе. Бессмысленно изучать телесные движения и ментальные состояния абстрактно, не привязывая их к личности в целом» (Adler, 1956, р. 92).

Каждый человек, считал Адлер, имеет центр, где он свободен. А раз мы свободны, мы отвечаем за наши действия и за нашу жизнь.

«Бесполезно строить психологию только на основе движущих сил (drives), не принимая во внимание творческую энергию ребенка, которая направляет эти силы, отливает их в определенную форму и снабжает достойной целью» (Adler, 1956, р. 177).

Адлер всегда подчеркивал позитивные, творческие, здоровые способности личности. Когда пациентка приходила к нему, Адлер спрашивал себя не о том, насколько она больна, а о том, сколько в ней здорового. Он полагал, что основа любого излечения заключается не в силе болезни, но в воле индивидуума к сопротивлению (Bottome, 1957).

Ядром адлеровской модели человеческой природы является творчество — способность формулировать (сознательно или бессознательно) цели и способы их достижения. Она достигает наивысшего развития в создании жизненного плана, который организует жизнь человека в последовательный жизненный стиль.

«Каждый человек приходит к конкретной цели преодоления трудностей с помощью творческой энергии, которая идентична его «я»» (Adler, 1956, р. 180).

По Адлеру, формирование жизненной цели, жизненного стиля и схемы апперцепции, в сущности, есть творческий акт. Творческая сила индивидуума организует и направляет его реакцию на окружающий мир. Адлер приписывал личности уникальность, самосознание и контроль над своей судьбой — качества, которым, по его мнению, Фрейд не уделял должного внимания в своей концепции человеческой природы. «Каждый человек представляет собой как единство персональных качеств, так и индивидуальный способ проявления этого единства. Таким образом, человек — и картина, и художник одновременно. Он — художник своей личности» (Adler, 1956, р. 177). Адлер подчеркивал, что мы не безвольные пешки в руках внешних сил. Мы сами выплавляем свою личность.

Для размышления. Три желания

Вы нашли старую запечатанную бутылку, выброшенную волнами на берег. Вы открыли ее, появился джинн и пообещал исполнить три ваших желания. Когда будете обдумывать, что загадать, помните, что желания должны оставаться в пределах человеческих возможностей. Они должны быть увлекательными, но правдоподобными.

1. Напишите ваши три желания.

2. Выберите одно, наиболее важное для вас.

3. Напишите о своем желании четко и подробно, как о главной жизненной цели.

4. Что вы делаете или собираетесь сделать для достижения этой цели?

5. Каковы препятствия для ее достижения?

6. Что вы чувствовали, когда писали о своей цели, принимая ее всерьез?

7. Если хотите, повторите пункты 3—6 для оставшихся двух желаний.

Социальный интерес.

Многие критики упрощенно воспринимали мысли Адлера относительно агрессии и стремления к власти, приписывая им слишком большое значение в его концепции. Центральным в позднейшей работе Адлера является понятие социального интереса (social interest).⁶ Под социальным интересом Адлер понимал «чувство солидарности, связанности человека с человеком... расширенное значение „чувства товарищества в человеческом обществе“» (Wolf in: Adler, 1928, p. 32n). Чувство общности (community feeling) касается участия, которое мы принимаем в делах других людей, не просто ради достижения собственных целей, но из «интереса к интересам» других.

«Все неудачники... есть результат недостаточного развития социального интереса. Все они неконтактные, одинокие существа, которые в большей или меньшей степени идут по жизни отдельно от всего остального мира, существа более или менее асоциальные, если не сказать антисоциальные» (Adler, 1964 b, p. 90).

Со своей холистической точки зрения Адлер видел человека не только как нечто цельное само по себе, но и как часть большей целостности: семьи, сообщества друзей и знакомых, общества, человечества. Наша жизнь и вся наша деятельность протекают в социальном контексте:

«Любая ценность человека определяется его отношением к ближнему и той долей труда, необходимого для совместной жизни, которую он на себя берет. Благодаря своей работе на пользу этой совместной жизни он становится ценным для других человеческих существ, звеном в великой цепи, которая связывает общество, в цепи, повредив которую нельзя не повредить человеческому обществу» (Adler, 1928, р. 121).

В некотором смысле все поведение человека социально, потому что, как доказывал Адлер, мы развиваемся в социальном окружении и наши личностные характеристики формируются обществом. Социальный интерес — это нечто большее, чем забота о непосредственном социальном окружении или конкретном обществе. В самом широком смысле он является заботой об интересах «идеального сообщества всего человечества, которое есть основная цель эволюции» (Adler, 1964 b, p. 35). Социальный интерес включает в себя чувство родства со всем человечеством и привязанности к жизни в целом.

Сотрудничество.

Один из важных аспектов социального интереса — формирование способности сотрудничать. С эволюционной точки зрения способность взаимодействовать в добывании пищи, охоте и защите от хищников была решающим фактором для выживания человеческой расы и наиболее эффективной формой адаптации к окружающей среде. Адлер считал, что только взаимодействуя друг с другом, принося пользу обществу, мы можем преодолеть нашу реальную неполноценность или наше чувство неполноценности. С другой стороны, недостаток взаимодействия и, в результате, чувство собственной несостоятельности и недовольства жизнью есть корень всех невротических или неадаптивных (maladaptive) жизненных стилей. «Если человек взаимодействует с другими, — писал Адлер, — он никогда не станет невротиком» (1964 b, р. 193). Те, кто внес наибольший вклад в развитие человечества, всегда были наиболее кооперативными личностями, и работа величайших гениев всегда была направлена на пользу общества (Adler, 1931).

«Однако людьми, которые действительно умеют встречать и решать свои жизненные проблемы., являются только те, кто в своих устремлениях выказывает тенденцию обогащать остальных, те, кто движется вперед по пути, несущему пользу и другим» (Adler, 1956, р. 255).

Для размышления. Сотрудничество на практике

Чтобы лучше уяснить, что Адлер понимал под сотрудничеством и социальным интересом, попробуйте в течение одной недели уделять столько времени, сколько вы сможете, помощи другим людям. Ведите запись своего поведения и своих ощущений. Примите решение не отказываться от исполнения любых разумных просьб, даже если придется потратить часть ценного для вас времени, энергию и деньги (если вы хотите сделать упражнение более обязывающим, сообщите своим друзьям, что выполняете это упражнение и целую неделю готовы быть в их распоряжении). Не просто ждите, пока вас попросят, но активно ищите возможность предложить свою помощь другим.

В конце недели проверьте свои впечатления. Как другие люди реагировали на ваши действия? Что вы чувствовали, помогая другим? Что вы узнали, выполняя это упражнение?

Адлер о женщинах.

Альфред Адлер занимал довольно радикальную позицию, считая, что все психологические различия между полами являются непосредственным результатом культурных отношений. Он отвергал принятую в обществе концепцию, согласно которой женщины рассматриваются как низшие существа, считая, что она создана для увековечения культурных систем мужского доминирования и мужских привилегий. Он предполагал, что

«девочка приходит в этот мир с предрассудком, постоянно звучащим у нее в ушах, который призван отнять у нее веру в свою ценность, поколебать ее уверенность в себе и разрушить ее надежду сделать когда-либо что-либо стоящее... Очевидные преимущества быть мужчиной (в нашем обществе) являются причиной тяжелых психических нарушений в развитии женщин» (1973, р. 41-42).

Адлер указывал также, что отношение общества к различиям между полами воздействует на развитие личности с момента рождения более глубоко, чем любые другие культурные отношения.

«Жизнь человеческой души есть не «бытие», а «становление»» (Adler, 1929, р. IX).

Основные принципы теории Адлера.

Мозак (Mosak, 1989) выделил основные утверждения адлеровского направления в психологии. Их можно свести к следующему:

1. Все действия человека происходят в социальном контексте. Нельзя изучать людей изолированно.

2. Упор делается на межличностной (interpersonal) психологии. Самым важным для индивидуума является развитие у него чувства включенности его в некое более крупное социальное целое в качестве неотъемлемой части.

3. Индивидуальная психология придерживается холистической, а не редукционистской (reductionism) точки зрения. Все функции подчинены личной цели и стилю жизни.

4. В психологии Адлера термин бессознательное — прилагательное, а не существительное. Бессознательные процессы целенаправлены и служат целям индивидуума, так же как и сознательные процессы.

5. Чтобы понять человека, надо понять его или ее стиль жизни, или когнитивную организацию (cognitive organization). Это линза, через которую люди видят себя и свою жизнь.

6. Хотя поведение может меняться, стиль жизни и долговременные цели индивидуума остаются относительно постоянными, пока не изменятся его основные убеждения. Достижение такой трансформации является одной из важнейших задач терапии.

7. Поведение определяется не прошлым, а наследственностью и окружением. Люди движимы целями, выбранными ими самими, которые, по их ощущению, принесут им счастье и успех.

8. Главная движущая сила личности — стремление к совершенству или к превосходству. Это утверждение можно сравнить с концепцией самореализации (self-realization) Хорни (Horney) или с самоактуализацией (self-actualization) Маслоу (Maslow).

9. Человеку предоставлен широкий выбор различных вариантов жизни. Он или она могут выбрать здоровые, общественно полезные цели или невротические, бесполезные для общества.

10. Психология Адлера концентрируется в первую очередь на процессе. Относительно небольшое внимание уделяется классификации типов личностей (labeling of individuals).

11. В любом случае смысл нашей жизни определяется тем, как мы относимся к ней. Здоровая концепция жизни включает в себя осознание того, как важно помогать другим людям и работать на пользу общества.

Динамика.

Психологический рост.

Сущность психологического роста состоит прежде всего в движении от эгоцентричной цели достичь личного превосходства к позиции конструктивного воздействия на окружающую среду и на развитие общества. Конструктивное стремление к превосходству плюс сильный социальный интерес и кооперация — вот основные черты здоровой личности.

Жизненные задачи

Адлер рассматривал три главные жизненные задачи (life tasks), стоящие перед человеком: работу, дружбу и любовь. Эти задачи определяются основными условиями человеческого существования:

«Эти три главных узла определены тем фактом, что мы живем в одном конкретном месте вселенной и должны развиваться в пределах тех возможностей, которые предоставляют нам обстоятельства; а также тем, что мы живем среди других подобных нам существ, приспосабливаться к которым нам приходится учиться, и еще тем, что мы разделены на два пола и будущее нашей расы зависит от отношений этих двух полов» (Adler, 1931, р. 264).

Работа включает в себя деятельность, полезную для общества, а не просто те занятия, которые приносят доход. По Адлеру, работа приносит чувство удовлетворения и самоуважения только тогда, когда она полезна для остальных. Важность труда в первую очередь основана на нашей зависимости от среды обитания:

«Мы живем на поверхности этой планеты, и в нашем распоряжении только ее ресурсы, плодородность почвы, ее минеральные богатства, ее климат и атмосфера. И задача человечества всегда состояла в том, чтобы найти правильные решения тех проблем, которые ставят нам эти условия... Всегда было необходимо стремиться к усовершенствованию и к дальнейшим достижениям» (Adler, 1956, р. 131).

Дружба обусловлена нашей принадлежностью к человеческой расе и необходимостью постоянно приспосабливаться к другим существам нашего вида и взаимодействовать с ними. Дружеские отношения позволяют обзавестись жизненно важными связями, так как ни один индивидуум не может быть привязан к обществу абстрактно. Дружеские, совместные усилия есть важный элемент конструктивной работы.

Любовь рассматривается Адлером в смысле гетеросексуальной любви. Она приводит к близкому взаимодействию на физическом и ментальном уровне и порождает высокую степень сотрудничества между людьми противоположных полов. Любовь возникает из интимных отношений, которые необходимы для продолжения нашего рода. Адлер писал, что тесные узы семейных отношений требуют от нас величайшей способности взаимодействовать с другим человеческим существом, а успешный, счастливый брак создает наилучшую обстановку для воспитания в детях общительности и социального интереса.

По Адлеру, эти три компонента (работа, дружба и любовь) взаимосвязаны. Успех в чем-то одном ведет к успеху в других. Фактически все три задачи являются разными сторонами одной проблемы — как жить конструктивно в окружающем нас мире.

Препятствия росту.

Обсуждая главные препятствия для роста и развития человека, Адлер прежде всего отмечал три негативных обстоятельства, связанных с детством: органическую неполноценность, избалованность и заброшенность. Он подчеркивал, что все неврозы взрослых имеют свои корни в попытках преодолеть чувство неполноценности, которое приводит к все увеличивающейся изоляции и отчуждению от окружающего мира. Неврозы и фактически все другие психологические проблемы возникают, когда мы стараемся добиться личного превосходства вместо того, чтобы стремиться к здоровому конструктивному поведению.

Органическая неполноценность, избалованность и заброшенность

Органическая неполноценность, избалованность и заброшенность — вот ситуации детства, которые ведут к недостатку социального интереса, изоляции и обособленному стилю жизни, основанному на нереальной цели добиться личного превосходства.

Дети, перенесшие серьезные заболевания, часто становятся крайне эгоцентричными. Из чувства неполноценности и неспособности успешно конкурировать с другими детьми они избегают любого социального взаимодействия. Однако те дети, которые преодолевают свои затруднения, могут, компенсируя свою изначальную слабость, развить способности до уровня выше обычного.

Избалованные или испорченные дети также испытывают трудности в развитии социального интереса и способности сотрудничать с другими людьми. Они теряют уверенность в своих способностях, потому что другие всегда делали за них то, что они могли бы сделать сами. Вместо того чтобы взаимодействовать с другими, они предъявляют односторонние требования к друзьям и семье. Социальный интерес у них обычно минимален, и, как обнаружил Адлер, избалованные дети чаще всего не испытывают особенно теплых чувств к своим родителям, которыми хорошо манипулируют.

Заброшенность — третья причина, которая может осложнить развитие ребенка. Заброшенные или нежеланные дети не знали любви, не видели сотрудничества в своем доме, и поэтому им необыкновенно трудно развить в себе эти качества. У таких детей нет уверенности в своей способности приносить пользу и завоевать признание и уважение окружающих. Вырастая, они обычно становятся холодными и жесткими людьми.

«Черты нелюбимых детей в их наиболее развитой форме можно наблюдать, изучая биографии всех величайших врагов человечества. Здесь сразу бросается в глаза то, что, когда они были детьми, с ними плохо обращались взрослые. Поэтому они развили в себе жесткость характера, зависть и ненависть; они не могут выносить, когда другие счастливы» (Adler, 1956, р. 371).

В результате органической неполноценности, избалованности и заброшенности у детей часто возникает искаженный взгляд на мир, а это порождает жизненный стиль неудачника. И снова Адлер подчеркивает, что это не реальный «опыт» детей, а их восприятие и выводы, которые они извлекают из своего опыта и которые определяют путь, избираемый ими в жизни.

Основная динамика неврозов

В 1913 году Адлер и его группа опубликовали работу об адлеровском подходе к неврозам (Bottome, 1957). Его основные пункты сводятся к следующему:

1. Любой невроз можно понимать как попытку преодолеть чувство неполноценности и достичь чувства состоятельности.

2. Невроз изолирует личность, так как уводит ее от социальной деятельности и от решения проблем реальной жизни.

3. Отношения невротической личности с окружающими строго лимитированы сочетанием суперчувствительности и нетерпимости.

4. Оторванный от реальности невротик склонен жить в мире воображения и фантазии, избегая ответственности и служения обществу.

5. Болезнь и страдания заменяют собой изначальную, здоровую цель добиться превосходства.

6. Невроз представляет собой попытку освободиться от всех ограничений, налагаемых обществом, путем создания вынужденного ответа (counter-compulsion). Он может принимать форму приступов беспокойства, сонливости, вынужденных действий, галлюцинаций, ипохондрии и т. д.

7. Даже логическое мышление испытывает влияние вынужденного ответа.

8. Способность логически мыслить, любить, испытывать сострадание, воля к жизни — все возникает на фоне социального образа жизни. Невротическая изоляция и стремление к власти направлены против этих качеств.

9. Невротик постоянно ищет личной власти и личного престижа, предлога для оправдания своего ухода от решения проблем реальной жизни и, следовательно, никогда не развивает в себе социальный интерес.

10. Чтобы излечить невроз, терапевт помогает человеку полностью изменить мировоззрение, которое является результатом воспитания, и тем самым дает пациенту возможность стать активным членом общества, включенным в социальную жизнь.

Этот перечень показывает, как применить главные идеи Адлера к пониманию проблем личности и работе над ними. Адлер четко выделял важность конструктивной жизни в обществе и сотрудничества между людьми.

«Нет ни одной когда-либо совершенной жестокости, которая не основывалась бы на тайной слабости. По-настоящему сильный человек не склонен к жестокости» (Adler, 1956, р. 390).

Стремление к личному превосходству

Когда чувство неполноценности преобладает или когда социальный интерес слабо развит, человек ищет личного превосходства, так как ему не хватает уверенности в своей способности эффективно действовать и конструктивно работать вместе с другими. Блеск успеха, престижа, славы становится более важным, чем конкретные достижения: «Они отвернулись от реальной жизни и занимаются борьбой с тенью, чтобы убедить себя в собственной силе» (Adler, 1956, р. 255). Такие люди не приносят никакой реальной пользы обществу, а фиксируются на эгоцентрических поведенческих моделях, что неизбежно приводит к чувству провала.

Структура.

Тело.

Для Адлера тело — главный источник чувства неполноценности у ребенка, ведь он окружен существами, которые больше и сильнее его и более эффективно действуют физически. Однако гораздо важнее то, как мы относимся к собственному телу (Adler, 1964 b). Многие привлекательные мужчины и женщины так и не смогли освободиться от детского ощущения, что они некрасивы и неприятны для окружающих, и до сих пор ведут себя так, как будто они непривлекательны. С другой стороны, те, кто имеет физические недостатки, могут, упорно добиваясь этого, компенсировать эти недостатки, усовершенствовать свое тело и развить физические возможности до уровня выше среднего.

Социальные отношения.

Социальные отношения занимают первое место в теории Адлера. Они — прямое выражение социального интереса и существенны для развития полноценного, конструктивного жизненного стиля. Адлер никогда не забывал, что мы — существа социальные. Без общества и социальных отношений человек не имел бы языка и был бы вынужден довольствоваться чрезвычайно ограниченным набором мыслей и действий.

Воля.

Для Адлера воля (will) — еще один термин, обозначающий стремление к превосходству и воплощению жизненных целей. В качестве такового она — центральный элемент его теории. Для Адлера чрезвычайно важно, чтобы воля использовалась конструктивно для индивидуального роста и общественного сотрудничества. Воля используется неправильно, если она направлена на эгоцентричные, самовозвеличивающие цели.

Эмоции.

Адлер описывал два вида эмоций: не связанные с обществом (socially disjunctive), которые относятся к достижению индивидуальных целей, и связанные с обществом (socially conjunctive), которые способствуют социальному взаимодействию. Не связанные с обществом эмоции, такие, как гнев, страх, отвращение, направлены на достижение позитивных изменений в жизни человека, хотя бы и за счет других людей. Они являются результатом ощущения неудавшейся жизни и собственной несостоятельности и предназначены мобилизовать силы индивидуума на то, чтобы сделать еще одну новую попытку (Adler, 1956). Связанные с обществом эмоции социально ориентированы, как, например, желание разделить нашу радость и наш смех с другими. Эмоция симпатии есть «чистейшее выражение социального интереса», она показывает, насколько сильно мы можем привязаться к другим людям (1956, р. 228).

Интеллект.

Адлер делал различия между разумом (reason) и интеллектом (intelligence). Невротики, преступники и другие, кто не делает ничего полезного для общества, часто обладают большим интеллектом. Зачастую они приводят совершенно логические обоснования и оправдания своего поведения. Однако Адлер называл такой вид интеллекта личным интеллектом (personal intelligence), или мышлением, ограниченным индивидуальной целью личного превосходства, а не общественно полезными соображениями. Разум — это «вид интеллекта, который содержит в себе социальный интерес и который действует на общее благо» (1956, р. 150). Разум соответствует здравому смыслу, который определяется основными культурными отношениями и ценностями.

«Я».

«Я» (self) — это стиль жизни индивидуума. Это все его личностные характеристики, рассматриваемые как единое целое.

«В реальной жизни мы всегда находим подтверждение мелодии цельного «я» с ее тысячами разветвлений. Если мы полагаем, что фундамент, первичную основу всего можно найти в чертах характера, движущих силах, рефлексах, то скорее всего упустим «я» из виду. Авторы, выделяющие часть из целого, склонны приписывать этой части все способности и наблюдения, присущие «я», индивидууму. Они показывают «нечто», наделенное рассудительностью, решительностью, волей и творческой энергией, не зная, что на самом деле они описывают «я», а не движущие силы, черты характера или рефлексы» (Adler, 1956, р. 175).

Для Адлера «я» — это динамический, единый принцип, а не некая структура, находящаяся внутри психики. «[В психологии Адлера] „я“ не рассматривается как некая сущность... В буквальном смысле нет никакого „я“, которое можно найти и описать, оно проявляется только во взаимодействии с окружающим миром» (Ansbacher, 1971, р. 60). Позиция Адлера относительно «я» очень похожа на концепцию самости в буддийской психологии.

Терапевт.

Задача психотерапии Адлера — помочь человеку перестроить свои предположения и цели, чтобы они приобрели наибольшую общественную полезность. Адлер определяет три главных аспекта терапии: исследование специфического жизненного стиля пациента, помощь пациенту в понимании самого себя и усиление его социального интереса.

«Необходимо шаг за шагом раскрывать: недостижимую цель превосходства над всем вокруг; нарочитое сокрытие этой цели; всеподавляющую, направляющую жизнь пациента власть этой цели; недостаток у больного свободы и его враждебность по отношению к человечеству, которые определяются этой целью» (Adler, 1956, р. 333).

Исследование жизненного стиля

Терапия требует взаимодействия. Одна из первых задач — обратиться к целям и ожиданиям каждого пациента. Пациенты часто ждут от терапевта той же ответной реакции, какую они получали от всех остальных. Пациент может чувствовать, что его не понимают, не любят или несправедливо с ним обращаются. Терапевт должен тщательно избегать действий, которые подтвердили бы эти бессознательные ожидания.

Поскольку жизненный стиль в основе своей есть единое целое, терапевт ищет темы, которые проходят через все поведение человека. Чтобы определить жизненный стиль пациентов, Адлер расспрашивал об их ранних воспоминаниях, наиболее ярких событиях детства: «Нет „случайных воспоминаний“, из бесчисленного множества впечатлений человек выборочно запоминает только те, которые, как он чувствует, хотя и смутно, имеют отношение к его ситуации» (1931, р. 73).

«Даже ложь пациента представляет для меня ценность... Ведь это его ложь и ничья больше! Что он не может замаскировать, так это свою самобытность» (Adler in: Bottome, 1957, p. 162).

Адлер подчеркивал также важность выразительного поведения, включая позу и интонацию: «Я нахожу, что очень полезно вести себя как во время пантомимы, то есть иногда я не обращаю внимания на слова пациента, а вместо этого угадываю его более глубокие намерения по его реакциям и его движениям в данной ситуаций» (1956, р. 330).

Адлер предполагал, что жизненный план пациента развивался под влиянием негативных условий, поэтому терапевт должен внимательно искать органическую неполноценность, избалованность или заброшенность в детстве пациента.

Содействие пониманию себя

Адлер видел главную проблему большинства пациентов в наличии у них ошибочной схемы апперцепции, обусловленной недостижимой и нереалистичной целью достичь превосходства над остальными. Одна из важнейших задач терапевта — помочь пациентам понять свой собственный жизненный стиль, включая основной подход к жизни. Только когда человек начнет понимать самого себя, он сможет исправить свой неадаптивный стиль жизни:

«Пациента нужно привести в такое состояние чувств, в котором он захочет слушать и захочет понимать. Только тогда на него можно повлиять, чтобы он стал жить так, как он понял» (1956, р. 335). Понимание себя означает умение видеть ошибки, которые человек делает, постоянно преодолевая обычные ежедневно возникающие трудности. Понимание себя помогает лучше понять мир и свое место в нем.

«Согласно Адлеру, успех терапии всегда зависит от пациента.

Реальные изменения в состоянии пациента могут быть достигнуты только его собственным трудом... На лечение и выздоровление всегда следует смотреть не как на успех консультанта, но как на успех пациента. Консультант может только указать на ошибки, пациент сам должен выбрать правильную жизнь» (1956, р. 336).

Адлер придавал больше значения умению понимать последствия нашего поведения, чем подробному изучению наших внутренних переживаний. Для Адлера настоящее постижение человеческого характера — это не просто абстрактное знание. Это понимание, превращенное в конструктивное действие.

«Психотерапия — это упражнение в сотрудничестве и проверка сотрудничества. Мы можем достичь успеха только если по-настоящему интересуемся другим человеком» (Adler, 1956, р. 340).

Усиление социального интереса

Терапия — это совместное дело врача и пациента, помощь и поддержка, которые помогают больному научиться сотрудничеству и развить в себе социальный интерес: «Задача врача или психолога — создать у больного опыт общения с дружески настроенным к нему человеком и потом позволить перенести проснувшийся социальный интерес на других» (Adler, 1956, р. 341).

«Мы можем достигнуть успеха только при условии неподдельного интереса к другому. Мы должны уметь смотреть его глазами и слышать его ушами. В наше общее понимание он должен вносить свой вклад... Даже если мы чувствуем, что поняли его, у нас не может быть никаких доказательств своей правоты до тех пор, пока он сам не понял то же, что и мы» (Adler, 1929, р. 340).

Как указывал Адлер, во многих случаях терапевт должен дать пациенту заботу, поддержку и возможность сотрудничать, то есть все то, что тот не получил от своих родителей. Адлер был убежден, что ядром большинства психологических проблем является забота только о себе, а не о других. Поэтому он считал, что главная задача терапевта состоит в том, чтобы постепенно увести пациента от исключительной сосредоточенности на самом себе и способствовать его конструктивной работе для других в качестве полезного члена человеческого сообщества. Заботясь о пациенте, терапевт служит ролевой моделью для формирования у последнего социального интереса.

Роль терапевта

Как терапевт, Адлер старался установить отношения равенства между пациентом и врачом. Он предпочитал общаться с человеком лицом к лицу, а не сидеть позади лежащего пациента, как практиковал Фрейд. К тому же Адлер использовал в процессе лечения свободное обсуждение, а не свободные ассоциации. Его убеждения, касающиеся отношений врача и больного во время лечения, по-видимому, предвосхитили работу Карла Роджерса (Carl Rogers).

«Я говорю [пациентам]: «Вы можете выздороветь за четырнадцать дней, если будете следовать одному рецепту: старайтесь каждый день думать, как вы можете кого-нибудь порадовать»» (Adler, 1956, р. 347).

Адлер твердо верил, что людям надо давать возможность действовать самостоятельно. Он считал, что пациент должен работать, чтобы изменить себя. Терапевт может предоставить ему лишь свое понимание и поддержку. «Пациент как человек в темной комнате. Он взывает ко мне: „Я не могу выйти“. Я включаю свет и показываю ему дверную ручку. Если он и тогда говорит, что не может выйти, я понимаю, что он не хочет выходить!» (Adler in: Bottome, p. 101).

В психологии Адлера различаются психотерапия и консультирование. Психотерапия стремится достичь фундаментальных изменений в Нездоровом жизненном стиле индивидуума. Консультирование нацелено на изменение поведения в рамках существующего жизненного стиля.

Оценка.

Теории Адлера явились сильным толчком для развития гуманистической психологии, психотерапии и теории личности. Многие из его концепций были восприняты другими школами. Выделение Адлером социального интереса сделало психотерапию гораздо более социально-ориентированной. Из его работы с осознанными, рациональными процессами возникла первая эго-психология (ego psychology). Фактически уже говорилось, что для таких теоретиков, как Эрик Фромм, Карен Хорни и Гарри Стэк Салливан, «нео-адлерианцы» — более точное название, чем «нео-фрейдисты» (Wittels, 1939). По словам одного автора, «большинство наблюдений и идей Альфреда Адлера неуловимо и тихо проникли в современное психологическое мышление настолько, что надо спрашивать не о том, является ли некто адлерианцем, а о том, насколько он адлерианец» (Wilder, 1959, р. XV). Мысли Адлера имели большое влияние и на многих других знаменитых психологов, но, что удивительно, он относительно неизвестен за пределами своей профессиональной области.

Виктор Франкл (Victor Francl) и Ролло Мэй (Rollo May), известные экзистенциальные аналитики, рассматривали психологию Адлера как важную предпосылку экзистенциальной психиатрии (Francl, 1970; May, 1970), а интерес Адлера к холизму, целенаправленности и роли личных ценностей в человеческом поведении предварил многие достижения гуманистической психологии. Абрахам Маслоу писал:

«Для меня теории Альфреда Адлера становятся все более верными с каждым годом. Как только появляются новые факты, они дают все более и более убедительное подтверждение его пониманию человека... Особенно в одном он до сих пор впереди времени. Я имею в виду его настойчивое утверждение целостности» (1970, р. 13).

Тем не менее Адлер не получил того признания, которое он заслужил. Понятия, принадлежащие Адлеру, часто считаются производными от психоаналитической теории, очевидными или тривиальными. В своем обзоре основных школ психиатрической мысли Элленбергер (Ellenberger) писал:

«Непросто найти другого автора, у которого так много заимствовали, не воздавая ему при этом никакой благодарности, как Альфред Адлер. Его учение стало... местом, куда каждый может прийти и утащить все, что ему заблагорассудится, без малейших угрызений совести. Какой-нибудь автор будет скрупулезно называть источники цитат, но почему-то ему это и в голову не приходит, если источник — индивидуальная психология, как будто Адлером не было создано ничего оригинального.»

Альберт Эллис (Albert Ellis), основатель рационально-эмотивной (rational-emotive) терапии, пошел еще дальше в признании заслуг Адлера:

«Альфред Адлер, возможно, даже более, чем Фрейд, является настоящим отцом современной психотерапии. Доказательства: он основал эго-психологию, которую фрейдисты только недавно вновь открыли; он был одним из первых гуманистических психологов... он подчеркивал целостность, стремление к цели и чрезвычайную важность личных ценностей для мышления, эмоционального развития и деятельности человека. Он правильно понял, что сексуальные побуждения и сексуальное поведение, хотя и играют большую роль в человеческих делах, есть, скорее, результат, чем причина несексуальных мыслей человека.

Сейчас сложно найти кого-либо из ведущих психотерапевтов, кто, в том или ином смысле не был бы обязан очень многим индивидуальной психологии Альфреда Адлера» (1970, р. 11).

Одна из причин того, что Адлер недостаточно популярен, лежит в его манере писать. Он был замечательный оратор и всегда предпочитал чтение лекций писанию книг. Его записи не всегда были точными, свои теоретические мысли он любил излагать в простой, общедоступной форме, и от этого они часто казались поверхностными или мелкими. Адлер гораздо больше интересовался практикой, чем теорией. Его сильной стороной была работа с фактическим материалом, и потому его записи наиболее популярны среди учителей, социальных работников, практикующих врачей — среди всех тех, кому в их профессиональной деятельности нужны практические психологические навыки. Значительным вкладом Адлера в развитие современной психологии стали идея комплекса неполноценности, исследование роли власти и агрессии в поведении человека, концепция единства личности и утверждение важности несексуальных факторов в развитии.

Новейшие достижения: влияние Адлера.

Многие из новаторских идей Адлера сейчас применяются столь широко, что воспринимаются как нечто само собой разумеющееся. Его работа над взаимодействием психологических и физических элементов в случаях органической неполноценности стала инструментом для создания психосоматической медицины (psychosomatic medicine), его исследования лежат в основе приобретающих сегодня все большую популярность руководств для родителей по воспитанию детей (parenting). Почти в каждой современной работе о воспитании используются положения Адлера, касающиеся детского поведения, правда без ссылок на него. Ученик Адлера Рудольф Дрейкурс (Rudolf Dreikurs) стал влиятельной фигурой в этой области. Его книга «Дети: вызов» (Children: The Challenge, 1964) признана классической.

Адлерианские учебные заведения, семейные образовательные центры, обучающие группы и профессиональные общества растут, их влияние усиливается. Первый адлерианский учебник психологии «Индивидуальная психология» (Individual Psychology, Manster & Corsini, 1982), написанный по-английски, вызвал огромный интерес. «Библиография адлерианской психологии» (A Bibliography of Adlerian Psychology) в двух томах содержит более десяти тысяч ссылок на литературу по адлерианской психологии (Mosak & Mosak, 1975 а, 1975 b).

Адлерианская психология процветает. Влияние Адлера на ведущих психологов, таких, как Абрахам Маслоу, Карл Роджерс и Ролло Мэй, подтверждено документально (Ansbacher, 1990). Наиболее подробная биография Адлера появилась в 1994 году (Hoffman). Как неоднократно было доказано, теория Адлера стала предпосылкой когнитивной теории (cognitive theory) (Scott, Kelly & Tolbert, 1995) и продолжает оказывать влияние на психологию образования (educational psychology) (Carlson, 1995), консультационную психиатрию (counceling) (Kern, 1993) и педиатрию (child therapy) (Mosak & Maniacci, 1993; Kottman, 1995).

Теория из первых рук. Из книги «Социальный интерес».

Следующий отрывок представляет собой пример применения аналитического метода Адлера.

Женщина 32 лет жаловалась на жестокие боли в области внешней стороны левого глаза и на то, что при этом у нее двоится в глазах (double vision), так что ей приходится закрывать левый глаз. Пациентка страдала такими приступами в течение одиннадцати лет, первый случился с ней в то время, когда она познакомилось со своим будущим мужем... Свой последний приступ она объясняла тем, что приняла накануне холодную ванну, а причиной предыдущих считала холодные сквозняки...

До замужества она давала уроки игры на скрипке, а также выступала на концертах и любила свою работу, но, выйдя замуж, забросила ее. В настоящее время она жила вместе с семьей своего деверя, чтобы быть ближе к доктору, как она говорила, и была вполне довольна жизнью...

Она, несомненно, была лидером в браке, но возмущалась леностью своего мужа и его желанием покоя. Он напряженно работал, приходил домой усталым поздно вечером и не был склонен выходить куда-то со своей женой или поддерживать с ней беседу. Когда ей приходилось играть на публике, она испытывала сильный страх перед сценой. На вопрос, представляющийся мне важным: «Чем бы вы занимались, если бы были здоровы?», — вопрос, ответ на который ясно показывает причину робкого отступления пациента перед жизнью, она отвечала уклончиво, ссылаясь на свои постоянные головные боли. Тем не менее перед последним приступом она приняла холодную ванну, которая, по ее словам, немедленно вызвала приступ...

Выяснилось, что с того момента, когда она с огромным ужасом наблюдала рождение своей младшей сестры, пациентка испытывает безрассудную тревогу в связи с деторождением... Когда ей было одиннадцать лет, ее отец бездоказательно обвинил ее в сексуальной связи с сыном соседа. Эти детские и отроческие впечатления от сексуальных взаимоотношений, тесно связанные с чувством тревоги и ужаса, усилили ее протест против любви, и этот протест проявлялся в ее браке как фригидность. Перед тем как выйти замуж, она потребовала от своего жениха дать твердое обещание, что он никогда не захочет иметь детей. Приступы мигрени и страх перед ними, постоянно преследующий ее, облегчили для нее задачу установить такие взаимоотношения, при которых супружеская жизнь была сведена к минимуму...

Она, конечно, очень уважала своего мужа, но была далека от того, чтобы любить его, на самом деле она никогда по-настоящему не была влюблена. После того как несколько раз ей был задан вопрос о том, что бы она делала, если бы полностью вылечилась, она, наконец, ответила, что переехала бы в столицу, давала бы там уроки игры на скрипке и сама играла бы в оркестре. Всякий, кто знаком с искусством догадок, которому учит индивидуальная психология, без больших затруднений определил бы, что это значит расстаться с мужем, который был привязан к провинциальному городку... Поскольку муж очень любил ее и давал ей, безусловно, лучшую возможность удовлетворять свое страстное желание власти на всю катушку, ей, конечно, трудно было покинуть его...

Полное излечение было достигнуто в течение месяца. Этому предшествовало объяснение одного внешнего обстоятельства, вызвавшего ее последний приступ. Она нашла в кармане пальто своего мужа письмо от девушки, в котором не было ничего, кроме нескольких слов приветствия. Мужу удалось успокоить ее подозрения. Несмотря на это, она продолжала подозревать его и испытывать ревность, чего с ней никогда не случалось раньше. Она начала следить за ним. Это было как раз тогда, когда она приняла холодную ванну, и это вызвало приступ... Во время объяснения она сказала, что никогда не была ревнивой, что ее гордость запрещала ей этот порок, но с тех пор как она обнаружила письмо, ей стали приходить в голову мысли о том, что муж может быть не верен ей. Когда она думала о такой возможности, ее гнев усиливался, с другой стороны, она почувствовала зависимость жены от мужа. Ее холодная ванна была, таким образом, местью ее стиля жизни ее представлению о том, что ее собственная ценность целиком зависит от мужа, и ее поражению в деле поддержания этой ценности. Не получи она приступ мигрени — результат шока, — ей пришлось бы признать, что она ничего не стоит. Это было бы худшее, что могло бы с ней произойти. (Adler, 1964а, р. 75-85).

Итоги главы.

— Важнейшим вкладом Адлера в современную психологию является доказательство значения несексуальных факторов в окружающем мире, единства личности, роли власти и агрессии в человеческом поведении, а также понятие комплекса неполноценности.

— Адлер подчеркивал уникальность каждого человека и важность понимания того, что личность — единое целое, включенное в социальную систему.

— Покорение своего окружения является приоритетной задачей для личности, но это стремление уравновешивается социальным интересом, или чувством общности и сотрудничеством.

— Как и в бихевиоризме (behaviorism), понятия в психологии Адлера привязаны к конкретному, реально существующему поведению. Акцент делается на доступном для наблюдения поведении и следствиях из него.

— Индивидуальная психология занимается отношениями между человеком и окружающей средой, а не течением процессов, происходящих глубоко внутри психики (intrapsychic dynamics).

— Практически любой прогресс есть результат стараний личности компенсировать органическую неполноценность или чувство неполноценности, и эти старания лежат в основе наиболее значительных достижений человечества.

— Стремление к власти — фундаментальное стремление человеческой души. Более поздняя формулировка этого принципа — стремление к превосходству, здесь учитывается роль развития и творческого роста.

— Эволюционный процесс осознанного приспособления к окружающему миру — основа стремления личности к совершенству или наиболее эффективному управлению окружающей средой.

— Цель достижения превосходства или совершенства подвигает здоровую личность стремиться к постоянному развитию и росту. Такое стремление позитивно, если включает социальный интерес и заботу о благополучии остальных. Оно негативно, если сосредоточено на желании личного превосходства путем преобладания над другими.

— Цель каждого человека — стать ценной и значительной личностью. Важнейший закон жизни состоит в том, что ощущение человеком ценности своей личности не должно уменьшаться.

— Поведение определяется индивидуальной концепцией мира.

— Обсуждать и лечить психологические и эмоциональные проблемы нужно в контексте жизненных целей и жизненного стиля личности. Единый жизненный стиль человека проявляется в любой черте его поведения и в любом симптоме.

— Способность к творчеству, т. е. способность формулировать как цели, так и способы их достижения, — основа личности. Жизненная цель обеспечивает последовательную организацию жизни человека: это его творческий ответ окружающему миру.

— Чувство общности, или социальный интерес, — это чувство принадлежности к более крупному социальному целому и привязанности к семье, окружению, обществу и человечеству.

— Сотрудничество — ключевая составляющая социального интереса. Чувство неполноценности может быть преодолено только через активное участие человека в жизни других людей в качестве полезного и ценного члена общества.

— Корень неадаптивных и невротических стилей жизни — неумение сотрудничать и, в результате, ощущение неудавшейся жизни и собственной несостоятельности.

— Здоровая личность взаимодействует с другими, для нее характерны сильный социальный интерес и конструктивное стремление к превосходству.

— Любой невроз — это попытка достичь ощущения состоятельности и преодолеть чувство неполноценности. Неврозы изолируют человека, они уводят его от взаимодействия с обществом и от решения проблем реальной жизни. Чтобы вылечить невроз, терапевт должен помочь пациенту полностью изменить свою ориентацию, направить пациента обратно в общество.

— Те люди, которым недостает уверенности в своей способности эффективно и конструктивно взаимодействовать с другими, ищут личного превосходства. Чувство неполноценности в этом случае преобладает.

— Более важно понять последствия поведения человека, чем его внутренние переживания. Настоящее постижение человеческого характера — это не просто абстрактное знание, а понимание, воплощенное в конструктивное действие.

— Ядро всех психологических проблем — забота о себе вместо заботы о других.

Ключевые понятия.

Апперцепция (Apperception). Восприятие, включающее субъективную интерпретацию того, что мы получаем посредством чувств.

Комплекс неполноценности (Inferiority complex). Чувство собственной несостоятельности, которое является результатом того, что ребенок ощущает себя маленьким и бессильным. Адлер рассматривал психологический аспект неполноценности, который, как он полагал, присутствует в жизненном опыте каждого ребенка (см. Органическая неполноценность).

Жизненная цель (Life goal). To, чего человек хочет достичь в жизни. Начинает формироваться в детстве в качестве компенсации чувства неполноценности, а затем как защита от ощущения собственного бессилия.

Жизненный стиль (Lifestyle). Уникальный для каждого человека способ взаимодействия с жизнью и приспособления к ней для достижения своих целей.

Органическая неполноценность (Organ inferiority). Утверждение, что у каждого человека есть органы более слабые и подверженные болезням, чем остальные. С помощью тренировок и упражнений человек может сделать свой слабый орган своим самым сильным местом или своим главным активом (см. Комплекс неполноценности).

Схема апперцепции (Schema of apperception). Индивидуальная концепция мира и себя, разработанная как часть жизненного стиля и, как правило, обладающая свойством усиливать саму себя.

Социальный интерес (Social interest). Сопереживание и общие ценности. В наиболее широком смысле термин означает чувство связанности и родства со всем человечеством, так же как и с жизнью в целом.

Аннотированная библиография.

Adler, A. (1929). The practice and theory of individual psychology. London: Routledge & Kegan Paul.

Сборник эссе и статей Адлера, посвященных теме неврозов и психологических проблем, включая многочисленные описания историй болезни.

Adler, A. (1931). What life should mean to you. Boston: Little, Brown.

Написанное ясным языком изложение базовых концепций Адлера, предназначенное для неподготовленного читателя.

Adler, A. (1956). The individual psychology of Alfred Adler: A systematic presentation in selections from his writings (H. L. Ansbacher & R. R. Ansbacher, Eds.). New York: Harper & Row.

Лучшее введение в психологию Адлера, включающее материалы, нигде больше не опубликованные, на английском языке. Книга содержит два основных раздела: теория личности и психопатология.

Adler, A. (1964). Superiority and social interest: A collection of later writings (H. L. Ansbacher & R. R. Ansbacher, Eds.). New York: Viking Press.

Книга включает разделы, посвященные теории, анализу историй болезни, религии, а также различным практическим приложениям индивидуальной психологии. Книга также содержит эссе, посвященное растущему признанию Адлера, его биографию, а также полную библиографию работ Адлера.

Dreikurs, R. (1957). Psychology in the classroom: A manual for teachers. New York: Harper & Row.

Manaster, G. J., & Corsini, R. J. (1982). Individual psychology: Itasca, IL: F. E. Peacock.

Первая книга по психологии Адлера, написанная на английском языке, включает полный обзор методов адлерианской психотерапии, а также раздел, посвященный исследованиям в области адлерианской психологии.

Веб-сайты.

Alfred Adler Institute of San Francisco

http://ourworld.CompuServe.com/homepages/hstein/

База данных по статьям, излагающим адлерианский подход, обсуждение адлерианской философии, теории и практики, концепции воспитания и образования детей; классические цитаты из работ Адлера; вопросы и ответы, а также информации о предоставляемых психотерапевтических услугах. Кроме того, вы найдете на сайте информацию, касающуюся заочных тренинговых программ по адлерианской психотерапии.

North American Society of Adlerian Psychology

http://www.alfredadler.org/index.htm

Сайт включает программы конференций и других мероприятий, тренинговых программ и списки публикаций.

Journal of Individual Psychology

http://www.utexas.edu/utpress/journals/jip.html

Форум, на котором обсуждаются вопросы практики, принципов и теории Адлера.

Библиография.

Ackerknecht, L. (n.d.). Recent influences of Adierian psychology an general psychology. Unpublished manuscript.

Adler, A. (1912). The neurotic constitution. New York: Moffat, Yard.

Adler, A. (1928). Understanding human nature. London: Alien & Unwin.

Adler, A. (1929). The practice and theory of individual psychology. London: Routledge & Kegan Paul.

Adler, A. (1930). The science of living. London: Alien & Unwin.

Adler, A. (1931). What life should mean to you. Boston: Little, Brown.

Adler, A. (1956). The individual psychology of Alfred Adler: A stematic presentation in selections from his writings H. L. Ansbacher & R. R. Ansbacher, Eds.). New York: Harper & Row.

Adler, A. (1964a). Social interest: A challenge to mankind. New York: Capricorn Books.

Adler, A. (1964b). Superiority and social interest: A collection of later writings (H. L. Ansbacher & R. R. Ansbacher, Eds.). New York: Viking Press.

Adler, A. (1973). Sex. In J. Miller (Ed.), Psychoanalysis and women. Baltimore: Penguin Books.

Adler, K., & Deutsch, D. (Eds.). (1959). Essays in individual psychology. New York: Grove Press.

Ansbacher, H. L. (1971). Alfred Adler and humanistic psychology. Journal of Humanistic Psychology, 2, 53-63.

Ansbacher, H. L. (1974). The Adlerian and Jungian schools. [Part] A: Individual psychology. In S. Arieti (Ed.), American handbook of psychiatry. New York: Basic Books.

Ansbacher, H. L. (1990). Alfred Adler's influence on the three leading cofounders of humanistic psychology. Journal of Humanistic Psychology, 30, 45-53.

Bottome, P. (1957). Alfred Adler: A portrait from life. New York: Vanguard Press.

Carlson, J. (1995). Adlerian parent consultation. In A. Dougherty (Ed.), Case studies in human services consultation. Pacific Grove, CA: Brooks/Cole.

Dreikurs, R. (1950). Fundamentals of Adlerian psychology. New York: Greenbcrg.

Dreikurs, R. (1957). Psychology in the classroom: A manual for teachers. New York: Harper & Row.

Dreikurs, R. (1964). Children: The challenge. New York: Dutton.

Ellenberger, H. (1970). The discovery of the unconscious: The history and evolution of dynamic psychiatry. New York: Basic Books.

Ellis, A. (1970). Tributes to Alfred Adler on his hundredth birthday. Journal of Individual Psychology, 26, 11-12.

Frankl, V. (1970). Tributes to Alfred Adler on his hundredth birthday. Journal of Individual Psychology, 26, 12.

Grey, L. (1998). Alfred Adler, the forgotten prophet. Westport, CT: Praeger.

Hall, C., & Lindzey, G. (1957). Theories of personality. New York: Wiley.

Hoffman, E. (1994). The drive for self: Alfred Adler and the founding of individual psychology. Reading, MA: Addison-Wesley.

Kawulich, В., & Curlettc, W. (1998). Life tasks and the Native American perspectives. Journal of Individual Psychology, 54, 359-367.

Kern, C. (1993). Adlerian counseling. TCA Journal, 21, 85-95.

Kottman, T. (1995). Partners in play: An Adlerian approach to play therapy. Alexandria, VA: American Counseling Association.

Lakein, A. (1974). How to get control ofyour time and your life. New York: New American Library.

Manaster, G. J., & Corsini, R. J. (1982). Individual psychology. Itasca, IL: F. E. Peacock.

Martinex, D. (1998). Transcending cultures: the American process. Journal of Individual Psychology, 54, 346-358.

Maslow, A. (1970). Tributes to Alfred Adler on his hundredth birthday. Journal of Individual Psychology, 26, 13.

May, R. (1970). Tributes to Alfred Adler on his hundredth birthday. Journal of Individual Psychology, 26, 13.

Mosak, H. (1989). Adlerian psychotherapy. In R. Corsini & D. Wedding (Eds.), Current psychotherapies (4th ed.). Itasca, IL: F. E. Peacock.

Mosak, H., & Maniacci, M. (1993). Adlerian child psychotherapy. In R. Kratochwill & J. Morris (Eds.), Handbook of psychotherapy with children and adolescents. Boston: Allyn & Bacon.

Mosak, H., & Mosak, B. (1975a). A bibliography of Adlerian psychology (Vol. 1). Washington, DC: Hemisphere.

Mosak, H., & Mosak, B. (1975b). A bibliography of Adlerian psychology (Vol. 2). Washington, DC: Hemisphere.

Nystui, M. (1995). A problem solving approach to counseling. Elementary School Guidance and Counseling, 29, 297-302.

Orgler, H. (1939). Alfred Adler: The man and his work. London: Daniel.

Pryor, D. & Tollerud, T. (1999). Applications of Adlerian principles in school settings. Professional School Counseling, 2, 299-304.

Roberts, R., Harper, R., Tuttle-Eagle-Bull, D., Heideman, P., & Heideman, L. (1998). The Native American medicine wheel and Individual Psychology. Journal of Individual Psychology, 54, 135-145.

Scott, C., Kelly, F., & Tolbert, B. (1995). Realism, constructivism, and the individual psychology of Alfred Adler.

Individual Psychology Journal of Adlertan theory, Research and Practice, 51, 4-20.

Sweeney, T. (1998). Adlerian counseling: A practitioner's approach (4th ed.). Philadelphia: Accelerated Development.

Watts, R. (1998). The remarkable parallel between Rogers's core conditions and Adler's social interest. Journal of Individual Psychology, 54, 4-9.

Way, L. (1950). Adler's place in psychology. London: Alien & Unwin.

Wilder, J. (1959). Introduction. In K. Adler & D. Deutsch (Eds.), Essays in individual psychology. New York: Grove Press.

Wittels, F. (1939). The neo-Adlerians. American Journal of Sociology, 45, 433-445.

Глава 6. Карен Хорни: гуманистический психоанализ.

Три этапа научной деятельности Карен Хорни настолько отличаются друг от друга, что разные люди воспринимают ее из-за этого совсем по-разному. В своих основных работах по женской психологии, написанных в 1920-х и начале 1930-х годов, Хорни пыталась видоизменить идеи Фрейда о зависти к пенису, женском мазохизме, женском развитии, оставаясь в рамках ортодоксальной теории. Эти статьи слишком опередили свое время и получили широкую популярность, лишь когда в 1967-м была переиздана ее «Женская психология», после чего Карен Хорни была единодушно признана «первой леди психоанализа».

Те, кого привлекает второй этап ее научной деятельности, отождествляют Хорни главным образом с неофрейдистской школой, представителями которой также были Эрик Фромм, Гарри Стек Салливан, Клара Томсон и Абрахам Кардинер. В «Невротической личности нашего времени» (1937) и «Новых путях психоанализа» Хорни порвала с Фрейдом и развила психоаналитическую парадигму, в соответствии с которой отнюдь не биология, а культура и нарушенные человеческие отношения рассматриваются в качестве самых важных причин невротического развития. «Невротическая личность нашего времени» сделала Хорни известной в интеллектуальных кругах. Эта работа привлекла повышенное внимание к роли культурных факторов в психических нарушениях и подстегнула изучение культуры с точки зрения психоанализа. Так как это была открытая критика Фрейда, «Новые пути психоанализа» принесли Хорни дурную славу среди ортодоксальных психоаналитиков, и она подверглась остракизму со стороны психоаналитической общественности. Хотя Хорни и отдала дань значимости вклада и гению Фрейда, но «Новые пути психоанализа» многое в его теории отвергли и сместили фокус психоанализа от переживаний детства к современной структуре личности. Это легло в основу терапии по принципу «здесь и сейчас», важность которой в наше время все более повышается.

В 1940-е годы Хорни завершила разработку своей зрелой теории. В книгах «Внутренние конфликты» (1945) и «Неврозы и человеческое развитие» (1950) Хорни утверждает, что человек борется с тревогой, вызванной ощущением опасности, сознанием, что его не любят и не ценят, отказываясь от своих истинных чувств и тщательно разрабатывая стратегии защиты. В «Неврозах и человеческом развитии» Хорни подчеркивает значение психологических защит, показывая, как идеализация самого себя порождает в человеке желание славы и то, что Хорни называет «системой гордости», которая складывается из невротической гордости, невротических требований, деспотизма и ненависти к самому себе. Огромные возможности и всеобъемлющий характер зрелой теории Хорни доказаны не только эффективным применения в клинической практике, но и возможностью ее использования в таких сферах деятельности, как литературная критика, составление биографий, изучение культуры и гендерных проблем.

Хорни считала, что ее терапия призвана помочь людям отказаться от защит, которые отдаляют их от истинных симпатий и антипатий, надежд, опасений и желаний — так чтобы человек смог достичь того, что Хорни назвала реальным «я». Поскольку Хорни придавала большое значение реализации «я» как цели жизни и источнику здоровья, ее считают одним из основателей гуманистической психологии.

Биографический экскурс.

Карен Хорни (девичья фамилия — Даниельсен) родилась в пригороде Гамбурга 15 сентября 1885 года, в семье моряка. Ее отец, капитан, был по происхождению норвежец, мать — голландская немка. Брат Карен Бернард был на четыре года старше ее. Родители Карен не подходили друг другу ни по возрасту, ни по происхождению, и в серьезных конфликтах между ними Карен всегда была на стороне матери, которая, несмотря на противодействие мужа, поддерживала желание дочери получить образование.

Когда Карен было 13 лет, она решила, что хочет быть врачом, и стала одной из первых женщин в Германии, поступивших в медицинское учебное заведение. Свое образование Карен завершила в университетах Фрейбурга, Геттингена и Берлина. В 1909 году она вышла замуж за Оскара Хорни, ученого-социолога, с которым встретилась, когда оба были студентами во Фрейбурге. В 1910 году Карен прошла курс психоанализа у Карла Абрахама, члена фрейдистского кружка и первого практикующего психоаналитика Германии. Затем Карен сама решила стать психоаналитиком, и в 1920 году стала одним из шести членов-основателей Берлинского института психоанализа. Там она преподавала до 1932 года, когда Франц Александер пригласил Хорни на должность помощника директора недавно образованного Чикагского института психоанализа, а в 1934 году она стала работать в Нью-Йоркском институте психоанализа, откуда в 1941 году была уволена за публикацию книги «Новые пути психоанализа». В том же году Хорни основала Американский институт психоанализа и до самой своей смерти в 1952 году занимала там пост декана. Кроме того, она была основателем и редактором «Американского психоаналитического журнала» (The American Journal of Psychoanalysis).

В юности Карен Хорни была погружена в себя и занималась самоанализом, отчасти по душевной склонности, отчасти из-за своего несчастливого детства. Карен чувствовала себя нежеланным ребенком и ощущала, что братом дорожат гораздо больше, чем ею, главным образом потому, что он — мальчик. С тех пор она недолюбливала отца, которого считала лицемером, и мать, уделявшую больше внимания брату. Карен чувствовала себя в семье одинокой, лишенной поддержки родителей. Чтобы компенсировать это, она пыталась сблизиться с братом, с которым, когда ей было пять, а ему девять лет, была по-видимому вовлечена в какие-то сексуальные игры. Возмужав, брат отдалился от Карен, она почувствовала себя отвергнутой и старалась обрести ощущение собственной значимости, став в школе одной из первых учениц.

В детстве Карен была злой и непослушной, но в подростковом возрасте не могла больше выносить изолированность и нашла в своей семье «экологическую нишу», начав поклоняться собственной матери. В возрасте 13 лет она начала вести дневник, в котором описывала, как обожает мать и брата. Ее скрытая враждебность к ним выплеснулась наружу, когда Карен был 21 год, и семейные отношения с тех пор были испорчены. Дневники, написанные в период, когда Карен подавляла свою злость, создают ложную картину отношений Карен с ее семьей, их следует рассматривать в свете случая Клэр, описанного в автобиографической работе Хорни «Самоанализ» (1942), которая и объясняет поведение автора в юности.

Хотя дневники Карен вводят читателя в заблуждение по поводу отношений с семьей, зато они достаточно ясно раскрывают ее эмоциональные проблемы. Она страдала от депрессии, робости и парализующей усталости, не могла существовать без поклонников, была неуверенна в своих умственных способностях и чувствовала себя «гадким утенком», который не мог сравниться с красивой матерью. Юной Карен было невероятно трудно сконцентрироваться на работе, и только за счет своего исключительного ума ей удавалось преуспевать в научных исследованиях.

Дневники Карен главным образом посвящены ее отношениям с мужчинами, во внимании которых она отчаянно нуждалась. Типичная модель ее отношений была такова: идеализировать мужчину, а затем разочароваться в нем, потом следовала депрессия и попытки понять, почему же отношения расстроились. Из-за своих разочарований она переходила от одного мужчины к другому, часто пытаясь удержать сразу нескольких, потому что каждый из них удовлетворял хоть каким-то из ее разнообразных требований. Карен надеялась найти особенного человека, который отвечал бы ее противоречивым потребностям в доминировании и покорности, грубой силе и утонченной чувствительности, но она постоянно оказывалась разочарована. Вечно несчастная, она пыталась понять источники своего страдания — сначала в дневниках, а затем в психоаналитических трудах, многие из которых являются ее завуалированной автобиографией.

Сначала Карен думала, что Оскар Хорни и был тем самым замечательным человеком, которого она искала, но увы, он оказался не совсем таким, и их брак вскоре распался. Она искала помощи в психоаналитических сессиях с Карлом Абрахамом, но после двух лет лечения симптомы остались такими же, какими и были в начале. Безуспешность этого анализа послужила одной из причин, из-за которых Карен Хорни подвергла сомнению ортодоксальную теорию психоанализа, а особенно ее аспекты, касающиеся психологии женщины. После того как у Карен и Оскара появилось трое детей, они в 1926 году расстались, а в 1938 году развелись. Карен больше не выходила замуж, но имела сложную личную жизнь, тип отношений в которой она описывает в своих статьях по психологии женщины и в случае Клэр из книги «Самоанализ».

Хотя Карен Хорни признавала влияние культуры на личность еще в своих работах 20-х годов, но именно после переезда в 1932 году в США она убедилась в том, что Фрейд придавал излишне большое значение биологии и слишком малое — социальным факторам. Сначала в Чикаго, а потом и в Нью-Йорке она нашла пациентов, проблемы которых очень отличались от тех, с какими она сталкивалась в Германии. Этот опыт, в сочетании с тем, что она почерпнула из бурно развивающихся социологии и антропологии, заставил Хорни усомниться в универсальности эдипова комплекса и привел ее к исследованию влияния культуры на психологию личности. В 1935 году Хорни читала лекции на эту тему в Новой школе социальных исследований и получила предложение от В. В. Нортона написать книгу, которая получила название «Невротическая личность нашего времени». Тем временем, ее расхождение с Фрейдом все более и более углублялось, Хорни казалось важным систематизировать свои разногласия с ним, что и было сделано в книге «Новые пути психоанализа».

В результате разлада отношений с Эриком Фроммом Хорни написала свою третью книгу: «Самоанализ» (1942). Она познакомилась с Фроммом, когда тот был студентом Берлинского института психоанализа (он был на 15 лет младше ее), и вновь повстречалась с ним, когда Фромм читал лекции в Чикагском университете в 1932 году. Они полюбили друг друга, когда в 1934 году вместе переехали в Нью-Йорк. Взаимоотношения были не только эмоциональными, но и интеллектуальными: Фромм обучал Хорни социологии, а она Фромма — психоанализу. Ухудшились их отношения в конце 30-х годов, когда Хорни отправила к Фромму для прохождения тренинг-анализа свою дочь Марианну, которая специализировалась в психиатрии.

Как и следовало ожидать, курс психоанализа, пройденный Хорни, выявил ее враждебное отношение к матери. А за разрыв отношений с Фроммом, как и предполагалось, она винила его самого. Этот разрыв был для Хорни крайне болезненным и привел к интенсивным занятиям самоанализом, что, в свою очередь, вдохновило ее на написание «Самоанализа» — истории Клер и Петера, в форме вымысла пересказывающей случившееся между ней и Фроммом. Несмотря на их охлаждение друг к другу, Фромм после основания Американского института психоанализа в 1941 году вошел в его состав. Однако в 1942 году Хорни добилась исключения Фромма, воспользовавшись в качестве предлога непрофессиональным статусом последнего (Фромм имел ученую степень доктора философии, а не медицины).

Тридцатые годы в жизни Хорни прошли бурно: коллеги по Нью-Йоркскому психоаналитическому институту враждебно встретили ее критику идей Фрейда и разрыв с Эриком Фроммом. Сороковые годы также были наполнены событиями: самые знаменитые коллеги Хорни ушли из Американского института. Одна группа (в нее входили Фромм, Гарри Стек Салливан и Клара Томпсон) основала Институт Вильяма Аланзона Уайта, а другая вошла в состав Нью-Йоркского медицинского колледжа. Этот раскол отчасти произошел по вине Хорни: он стал следствием ее стремления утвердить свое влияние и неспособности предоставить другим ту свободу в преподавании, которую она требовала для себя в Нью-Йоркском психоаналитическом институте. В любовной сфере Хорни продолжала испытывать трудности, которые часто вносили диссонанс и сбои в работу ее института. Мужчинам, с которыми у нее были дружеские или любовные отношения, Хорни предоставляла в институте важные посты. Хотя такое положение дел и вызвало склоки, должность главы института дала Хорни возможность процветать: она наконец обрела интеллектуальную свободу и независимость. Относительное благополучие позволило ей заняться разработкой собственной теории. В конце десятилетия Хорни увлеклась учением дзэн, и незадолго до своей смерти в 1952 году она посетила Японию вместе с Д. Т. Судзуки и побывала с ним в дзэнских монастырях (Судзуки много писал о дзэн и читал на эту тему лекции в Соединенных Штатах).

«Люди, дававшие интервью ее биографу, отзывались о Хорни противоречиво: ее считали хрупкой и сильной, откровенной и скрытной, «себе на уме» и в то же время участливой, далекой от остальных людей и близкой им, по-матерински заботливой и небрежной. Ее называли нечуткой, любящей и неспособной к любви, доминирующей и держащейся в тени, склонной манипулировать людьми и поддающейся на уговоры, лидером и ведомым, справедливой и злой женщиной... Казалось, Хорни требовалось объединить в себе много конфликтных черт, и это, видимо, давалось ей с невероятным трудом» (Rubins, 1978, р. XIII-XIV).

Сама Хорни была блестящим клиницистом, но всю свою жизнь она страдала оттого, что не могла найти аналитика, который бы действительно ей помог. Попробовав пройти курс психоанализа сначала с Карлом Абрахамом, а затем в начале 20-х годов с Гансом Заксом, она разочаровалась и, чтобы как-то облегчить свою эмоциональную жизнь, обратилась к самоанализу. Опыт клинического анализа и самоанализ послужили источником ее психоаналитических идей. В постоянной борьбе с личными проблемами и эмоциональными трудностями Хорни развивала собственную теорию и понимание психоанализа. Хорни обладала удивительной способностью отчетливо видеть себя, по отношению к себе она была честна до жесткости. Но, если не считать ее ранние незрелые эссе, Хорни никогда не пыталась строить теорию, обобщавшую или оправдывавшую ее личные проблемы.

«Она творила, несмотря на свои проблемы, из-за своих проблем и изживая эти проблемы» (Harold Kelman in: Paris, 1994, p. 176).

Хотя некоторые свои трудности Хорни и не удалось разрешить, она добилась успеха в другом. В молодости она сильно страдала от депрессии, усталости и неспособности работать, и тем не менее ей удалось стать творческой, энергичной, продуктивной личностью. Как и героиня ее «Самоанализа» Клер, Хорни поздно расцвела: она начала интенсивно писать, когда ей было за сорок. Последние 15 лет ее жизни были знаменательны: она опубликовала пять сенсационных книг; как психоаналитик, наблюдатель и лектор пользовалась колоссальной популярностью; основала Американский институт психоанализа и руководила им, издавала «Американский психоаналитический журнал», была постоянным преподавателем в Новой школе, училась рисовать. У нее было много именитых друзей, и она вела бурную общественную жизнь. Летом она много времени уделяла своим дочерям и путешествовала. Неспособность преодолеть некоторые собственные проблемы сделала ее реалистичной, в то же время успехи были источником ее знаменитого оптимизма. Хорни верила в потенциал развития человеческой личности и видела всю трудность его осуществления. Эта вера основывалась на ее собственном опыте.

«Можно сказать, что она тратила всю свою творческую энергию на работу, на исследования, то делая творческие усилия, то спасаясь от своих собственных межличностных трудностей. Она была необычайно конфликтной личностью, однако ей удалось найти успешный и творческий подход к жизни. Я думаю, она всегда хотела, чтобы ее книги говорили за нее, оправдывая ее существование» (Marianne Eckardt in: Paris, 1994, p. 178).

Идейные предшественники.

Зигмунд Фрейд и классический психоанализ.

Несмотря на то что, как писал один из критиков «Новых методов психоанализа», отношения «новых методов» (Хорни) и «старых» (Фрейда) представляли собой «настоящий боксерский бой в 14 раундов» (Brown, 1939, р. 328). Хорни признавала, что многим обязана Фрейду, создавшему базу для всей последующей психоаналитической мысли. Легко понять, почему молодую Хорни так привлекал психоанализ. Она очень страдала от непонятных тревог и недовольств, ее трудоспособность была понижена. Хорни, с ее темпераментом интраверта, привыкла искать облегчение в объяснении собственных чувств и мотиваций. Психоанализ давал для таких занятий самые мощные средства. Часто она рассматривала себя саму с точки зрения Фрейда и его подхода к психологии женщин. При ее внутреннем страдании, темпераменте и жажде понять саму себя психоанализ как нельзя лучше подходил ей как теория и терапия. Это было то, что она искала.

«Поскольку психология до сих пор разрабатывалась в основном мужчинами, мне кажется, задача женщины-психолога, или, по крайней мере, моя задача, состоит в том, чтобы уяснить специфически женские тенденции и установки» (Horney in: Paris, p. 55).

Одни аспекты теории Фрейда хорошо вписывались в теорию Хорни, а другие — нет. К началу 20-х годов она стала видоизменять фрейдовскую теорию, учитывая свой собственный опыт и наблюдения над женщинами-пациентами. Возможно, самым важным фактором первоначального несогласия Хорни с Фрейдом было то, что, как она считала, психоаналитическая теория воспроизводит и усиливает обесценивание всего женского, от чего она так страдала в детстве. Ее беспокоило предвзятое мужское отношение, принятое в психоанализе, и свою работу Хорни посвятила тому, чтобы предложить женский взгляд на различие между полами и на расстройства отношений между ними. Это в конце концов привело ее к парадигме, кардинально отличающейся от подхода Фрейда. Однако Хорни всегда отдавала должное его неоспоримому вкладу. Она соглашалась, что «психические процессы строго детерминированы, что действиями и чувствами движет бессознательная мотивация и что наши мотивации представляют реальные эмоциональные силы» (1939, р. 18). Хорни придавала большое значение фрейдовским понятиям вытеснения, образования реакции, проекции, смещения, рационализации, его теории сновидений. Она считала, что Фрейд предоставил незаменимые возможности для терапии, введя понятия переноса, сопротивления и свободной ассоциации (1939, р. 117).

Альфред Адлер.

Фриц Уиттелс (1939) полагал, что взгляды неофрейдистов, в том числе и Хорни, были гораздо ближе к взглядам Адлера, чем Фрейда, и, соответственно, неофрейдистов правильнее было бы называть «неоадлерианцами». Хорни изучала труды Адлера еще в 1910 году, и, несмотря на то что она не считала его своим интеллектуальным предшественником, между размышлениями Адлера и взглядами Хорни есть много общего.

Влияние Адлера впервые проявилось в 1911 году, его можно проследить по дневниковым записям Хорни. Во время сеансов психоанализа с Карлом Абрахамом Хорни пыталась найти причины своей усталости и записала в дневнике множество объяснений, которые предлагал аналитик: большинство из них сводилось к бессознательным сексуальным желаниям. Однако, судя по одной из записей, в какой-то момент Карен все же взглянула на себя с адлеровской точки зрения, которая позднее отразилась и в ее собственном анализе Клер, написанном тридцать лет спустя. Хорни задавала себе вопрос, не происходит ли ее страх перед продуктивной работой не только от неверия в собственные способности, но также из потребности быть первой, которую Адлер считал характерной чертой невротиков.

«От ощущения неуверенности и неполноценности, из боязни, что не смогу сделать ничего первоклассного, выше среднего уровня, я предпочитаю вообще не начинать что-либо делать и, вероятно, пытаюсь создать для себя особое положение таким подчеркнутым отказом» (Horney, 1980, р. 250).

Особенно заинтересовало Хорни объяснение Адлером маскулинного протеста (masculine protest), который развивается у каждой женщины в ответ на ощущение физической неполноценности по сравнению с мужчинами. Она, которая «завидовала Берндту, потому что он мог встать и пописать у дерева» (Horney, 1980, р. 252), без труда распознала этот протест в себе. Карен нравилось носить брюки, в детских шарадах она всегда играла принца, а в возрасте 12 лет обрезала свои волосы до плеч. Физическую неполноценность по отношению к мужчинам она компенсировала успехами в школе и очень гордилась тем, что училась лучше брата. По меркам своей культуры, Хорни вела себя как мужчина и когда изучала медицину, и когда верила в сексуальную свободу.

Как писала Хорни в своем адлерианском «Самоанализе», ей необходимо было чувствовать превосходство. Она была недостаточно красива и ощущала свою женскую неполноценность, что и вело к стремлению преуспеть в мужской сфере. Однако низкая самооценка вызывала в ней боязнь неудачи, поэтому она избегала продуктивной работы, «как поступают вообще все женщины» (Horney, 1980, р. 251). Перед экзаменами она испытывала непропорционально сильное беспокойство. Усталость возникала как результат тревоги, как предлог, чтобы уйти от соревнования с мужчинами, как средство скрыть свою неполноценность и отвести себе какое-то особое место, вызвав беспокойство за себя у окружающих.

Следующие два десятилетия Хорни не развивала это адлерианское направление в своих трудах, однако в 1930—1940-е годы оно снова совпало с ее собственным подходом к психоанализу. Хорни часто характеризовала Адлера как поверхностного психолога, однако признавала его своим интеллектуальным предшественником, поскольку Адлер первый рассматривал стремление к славе как «всеобъемлющий феномен и указал его решающее значение в возникновении невроза» (1950, р. 28).

Другие интеллектуальные влияния.

Еще живя в Германии, Хорни изучала различные этнографические и антропологические труды, а также работы философа и социолога Георга Зиммеля, с которым у нее установились дружеские отношения. Почувствовав после переезда в Соединенные Штаты коренную разницу между Европой и Америкой, она заинтересовалась исследованиями социологов, антропологов и психоаналитиков, связывавших свои разработки с явлениями культуры. Среди этих ученых были Эрих Фромм, Макс Хоркхаймер, Джон Доллард, Гарольд Лассвел, Эдвард Шапир, Рут Бенедикт, Ральф Линтон, Маргарет Мид, Абрахам Кардинер и Гарри Стек Салливан, и с большинством из них Хорни познакомилась лично. Под их влиянием она отстаивала мнение о том, что для поколения невротиков культура важнее биологии, что патогенный конфликт между личностью и обществом возникает из-за плохого устройства общества и не является неизбежным, на чем настаивал Фрейд. Вслед за Брониславом Малиновски, Феликсом Боем и Эриком Фроммом Хорни рассматривала эдипов комплекс как культурно обусловленный феномен. Так же, как Гарри Стек Салливан, она считала, что, объясняя поведение человека, важнее учитывать не сексуальные влечения, а «потребность в безопасности и удовлетворении».

«Георг Зиммель говорит... что исторически сложившиеся отношения полов можно примитивно представить как отношения хозяина и раба. В них «одна из привилегий хозяина состоит в том, что он не обязан постоянно думать о том, что он — хозяин, в то время как позиция раба такова, что он никогда об этом не забывает»» (Horney, 1967, р. 69).

Первоначально Хорни рассматривала концепцию психического здоровья в ее взаимосвязи с культурой, но позже, в 1930-х годах, она вывела дефиницию здоровья, универсальную по своей природе. Опираясь на труд У. У. Троттера «Стадные инстинкты в период войны и мира» (1916), Хорни описала эмоциональное благополучие как «состояние внутренней свободы», при котором «все способности человека полностью востребованы» (1939, р. 182). Теперь она считала, что главная черта невроза — самоотчуждение, потеря контакта со «спонтанным индивидуальным „я“» (1939, р. 11). В первую очередь на Хорни повлиял Эрик Фромм, но важное воздействие на ее мысли оказали также Уильям Джеймс и Серен Кьеркегор. Так, понятие «духовного „я“», данное Уильямом Джеймсом в его «Принципах психологии» (1890), вдохновило Хорни на, то чтобы ввести понятие «реального „я“», а рассуждая о потере «я», она опиралась на труд Кьеркегора «От болезни к смерти» (1949). Хорни цитировала Отто Ранка и приводила его концепцию «воли» в качестве примера, который помог сформировать ей идею «реального „я“». В последней же своей работе она обратилась к идее «беззаветной преданности» дзэн.

Трудно найти причины, по которым Хорни сместила акцент с прошлого на настоящее. Она признавала влияние Шульц-Хенке и Вильгельма Рейха — аналитиков, которых знала еще по работе в Берлине. Зафиксированный в ее дневнике адлерианский метод анализа, к которому она потом вернулась, также выделяет главным образом события настоящего.

«С точки зрения Уильяма Джеймса, реальное «я»... является источником спонтанного интереса и энергии, «источником усилий и концентрации, откуда исходят указы воли»;... это часть нас самих жаждет расширения, роста и достижения самой себя. Она порождает спонтанную реакцию наших чувств и мыслей, когда мы соглашаемся и противостоим, приобретаем или отказываемся от чего-либо, борясь с ней заодно или вопреки ей, говоря через нее «да» или «нет»» (Horney, 1950, р. 157).

Несмотря на отчаяние, человек может вполне благополучно жить... так, что, пожалуй, никто и не заметит, что в каком-то более глубинном смысле ему недостает себя самого... так как «я» — это такая вещь, которой внешний мир менее всего склонен интересоваться... Самая большая опасность заключается в том, что потеря своего собственного «я» может пройти совершенно незаметно: на любую другую потерю — руки, ноги, пяти долларов, жены — обязательно обратят внимание (Kierkegaard in: Horney, 1945, p. 185).

Основные понятия.

Так как мысль Хорни прошла три стадии развития, то будет лучше обсудить отдельно главные концепции каждой из них. Сначала мы рассмотрим ее идеи относительно женской психологии, затем — введенную в 30-х годах новую психоаналитическую парадигму и лишь потом — зрелую теорию.

Женская психология.

Нэнси Ходороу связывает с Карен Хорни «возникновение теории и политики феминизма». Теории Хорни создали первоначальную базу «для недавнего пересмотра психоаналитического понимания пола и для психоаналитического диссидентства в вопросе пола» (1989, р. 2-3). Идеи Хорни многие годы игнорировались, однако сейчас они представляются по-настоящему актуальными.

Психология женщин рассматривалась до сих пор только с точки зрения мужчин. Позиция мужского превосходства объективно значима в личностном чувственном отношении мужчин к женщинам. По Делиусу, психология женщин до сих пор изображается только как откладывание желаемого на потом и разочаровывание мужчин (Horney, 1967, р. 56).

Отношение мужчин к женщинам

В своих ранних эссе о женской психологии Хорни стремилась показать, что девушки и женщины имеют присущие им биологическую конституцию и паттерны развития, которые должны быть поняты и осознаны, исходя из женской точки зрения, а не только как производная предполагаемой женской неполноценности по сравнению с мужчинами или как результат отличия женщин от мужчин. Хорни доказывала, что психоанализ создан в условиях культуры с мужской доминантой и является продуктом мужского гения (Фрейда), он рассматривает женщин просто как неполноценных мужчин. Мужская точка зрения на женщин является частью теории психоанализа и подана как научное представление о женской природе.

Хорни важно было объяснить, почему мужчины видят женщин именно так, а не иначе. Она сделала вывод, что мужчины завидуют беременности, деторождению и материнству, завидуют женской груди и процессу сосания, у них возникает бессознательное стремление принизить ценность женщин, а мужской творческий импульс является сверхкомпенсацией за их ничтожную роль в процессе продолжения рода. Зависть к матке у мужчин сильнее, чем так называемая зависть к пенису у женщин, так как мужчинам требуется значительно больше принизить ценность женщин, чем женщинам — роль мужчин.

В последних работах Хорни продолжала анализировать мужское видение женщин и доказывала отсутствие в нем какого бы то ни было научного основания. В книге «Недоверие между полами» (1931) она писала, что женщину считают «существом второго сорта», так как «во все времена более сильная сторона создает идеологию, которая бы помогла ей сохранить свое положение... В этой идеологии отличие будет трактоваться как неполноценность, и еще будет доказано, что это отличие неизменное, базисное или что это воля божья» (1967, р. 116). В «Страхе перед женщиной» («The Dread of Woman», 1932) Хорни объясняет мужской страх перед женщинами детским опасением мальчиков, что их гениталии неадекватны материнским. Женщина представляет собой угрозу не кастрации, а унижения мужского достоинства, угрозу мужскому самоуважению. По мере того как мальчик вырастает, он продолжает испытывать скрытую тревогу по поводу размеров своего пениса или потенции. Женщина не испытывает такого рода тревог, потому что она «исполняет свою роль одним своим существованием» (1967, р. 145) и не обязана подтверждать свою женственность. Конечно, есть и соответствующий страх женщин перед мужчинами. Мужчина преодолевает свою тревогу эффективной деятельностью, поисками сексуальных побед и унижением сексуального объекта.

«Говорят, что она хорошо разбирается только в области эроса, что духовные вопросы чужды ее внутренней сути, что она не в ладах с культурными течениями. Следовательно, она, как прямо выражаются азиаты, существо второго сорта... Кровавые трагедии менструации и деторождения препятствуют ей, если она хочет чего-то в жизни достичь. Поэтому каждый мужчина так же, как благочестивый иудей в своих молитвах, про себя благодарит Бога, что он не родился женщиной» (Horney, 1967, р. 114).

Культурные факторы

В своих эссе о женской психологии Хорни отошла от фрейдовской убежденности в «анатомии судьбы», она уделяла больше внимания культурным факторам и рассматривала их в качестве источника женских проблем и проблем идентичности женщины в целом. Она признавала, что маленькие девочки завидуют половым органам мальчиков, однако не считала этот факт психологически значимым. На самом же деле женщины завидуют мужским привилегиям, и им нужно больше возможностей для развития общих для всех способностей и нормальных человеческих качеств. Патриархальный идеал женщины необязательно должен совпадать с ее врожденным характером, однако культурная сила этого идеала такова, что она вынуждает женщин жить в соответствии с ним.

В «Проблемах женского мазохизма» (1935) Хорни оспаривала тезис, гласящий, что «мазохистские тенденции присущи и родственны женской природе» (1967, р. 214). Такова точка зрения психоаналитиков, повторяющих стереотип мужской культуры, однако Хорни определила ряд социальных условий, делающих женщин более склонными к мазохизму, чем мужчин. Более того, ее исследования показывают, что эти условия не универсальны и что некоторые общества менее благоприятны для развития женской индивидуальности, чем другие.

«Хорошо известно, что наша культура — это мужская культура и поэтому в целом неблагоприятна для раскрытия женской индивидуальности... Неважно, что женщину могут высоко ценить как мать или возлюбленную, тем не менее в духовном и общечеловеческом плане мужчина всегда будет оцениваться выше. Маленькая девочка развивается и растет, сопровождаемая именно таким впечатлением» (Horney, 1967, р. 82).

Комплекс маскулинности

Хорни не отрицала, что женщины часто завидуют мужчинам и недовольны своей женской ролью. Многие ее эссе описывают комплекс маскулинности (masculinity complex), схожий с понятием маскулинного протеста у Адлера. Хорни определяла этот комплекс так: «это целый комплекс чувств и фантазий, которые развиваются у женщины в ответ на ощущение дискриминации, это ее зависть к мужчине, ее желание стать мужчиной, желание отбросить женскую роль» (1967, р. 74). Первоначально Хорни придерживалась другого взгляда. Она полагала, что у женщин обязательно образуется комплекс маскулинности от потребности избавиться от чувства вины и тревоги, являющейся последствием эдиповой ситуации. Хорни пришла к выводу, что комплекс маскулинности вовсе не неизбежен, он является продуктом культуры с мужской доминантой и результатом тех или иных семейных обстоятельств. «С самого рождения девочке прямо или косвенно намекают на ее неполноценность», и переживание этого «постоянно стимулирует ее комплекс маскулинности» (1967, р. 69).

Рассуждая о семейных обстоятельствах, Хорни сосредоточила свое внимание на взаимоотношениях девочки с мужчинами в семье, однако позже она отнесла комплекс маскулинности и прочие явления, традиционно ассоциирующиеся с завистью к пенису (в частности, чувство неполноценности, мстительность и соревновательность по отношению к мужчинам), к взаимоотношениям девочки с женщинами в семье. Особенно важную роль в развитии этого комплекса играют, по мнению Хорни, отношения с матерью. В «Конфликтах с матерью» (1933) она объединила различные эпизоды из своего детства, в которых, как она писала в предыдущих эссе, проявился комплекс маскулинности. «Девочка может вполне обоснованно невзлюбить свой собственный женский мир очень рано, может быть, из-за того, что ее напугала ее собственная мать, или оттого, что она пережила жестокое разочарование от общения с братом или отцом; она могла иметь ранние сексуальные контакты, испугавшие ее, или обнаружила, что ее брата любят в семье больше, чем ее» (1967, р. 179). Все эти обстоятельства присутствовали и в детстве самой Хорни.

Переоценка любви

«Переоценка любви» (1934) стала кульминацией в попытках Хорни проанализировать себя с точки зрения женской психологии. Эссе описывает случаи семи женщин, истории семей которых, симптомы и социальное положение схожи с ситуацией Хорни настолько, что она могла бы включить в этот список и себя. Большая часть эссе представляет собой попытку объяснить причины, по которым такие женщины буквально одержимы желанием быть с мужчинами, однако не в состоянии установить с ними сколько-нибудь удовлетворительные отношения. Эта одержимость исходит из детства, когда «каждая из них всегда оказывалась на втором месте после мужчины» (1967, р. 193). Для судьбы девочки типично пережить фрустрацию в любви к отцу, однако для этих женщин последствия оказываются необычайно суровыми из-за присутствия сестры или матери, эротически доминирующей в данной ситуации.

В ответ на чувство поражения девочка старается избежать соперничества за мужчину или в ней вынужденно развивается соперничество с другими женщинами, в котором она пытается продемонстрировать свою эротическую привлекательность. Завоевание мужчин дает ей не только ощущение того, что Хорни позднее назовет «мстительным триумфом», но также и способ борьбы с тревогой и ненавистью к себе. Неуверенная в себе девочка беспокоится, ей кажется, что она не совсем нормальна, и эта тревога часто выражается в страхе, что что-то не так с ее гениталиями, или в боязни, что она некрасива и потому не может быть привлекательна. В качестве защитной реакции она может уделять непропорционально большое внимание своей внешности или хотеть стать мужчиной. Самое главное для нее — доказать, что, несмотря на свои недостатки, она действительно может привлечь мужчину. Быть без мужчины позорно, иметь мужчину — признак нормальности. «Отсюда происходит и это безумное преследование» (1967, р. 197-198).

Положение таких женщин незавидно: хотя отношения с мужчинами имеют для них первостепенное значение, эти отношения не могут удовлетворять. Женщины теряют интерес к мужчине, как только он завоеван. «В них глубоко сидит страх разочарования и унижения, которые, как им кажется, угрожают им, если они почувствуют, что любят мужчину» (1967, р. 205). Не найдя в детстве ответной любви у отца или брата, они пытаются подтвердить свою ценность эротическими победами, делаясь бесчувственными и избегая глубоких эмоциональных связей. Они стремятся часто менять партнеров, закрепив мужчину за собой, прекращают с ним отношения, чтобы не испытывать внутренней боли. Какими бы привлекательными они ни были, они не верят, что мужчина может действительно их любить. Более того, их самое страстное желание — отомстить за нанесенное когда-то в детстве поражение: «они хотят победить мужчину, отбросить его в сторону, ведь сами они однажды почувствовали себя брошенными и отвергнутыми» (1967, р. 206).

«Пережитое в детстве сексуальное возбуждение оставляет после себя след... удовольствие, превышающее удовольствия из любого другого источника, воспоминание о чем-то странно оживляющем весь организм. Я склонна думать, что эти остаточные воспоминания заставляют некоторых женщин считать сексуальное удовлетворение своего рода эликсиром жизни, который только мужчина может им предоставить и без которого они истощатся и зачахнут...» (Horney, 1967, р. 204)

«Мы должны перестать интересоваться тем, что же на самом деле является женственным... Стандарты мужественности и женственности — искусственны... Различия между двумя полами, разумеется, существуют, но мы не сможем определить, в чем именно они заключаются, если сначала не разовьем нашего потенциала как просто человеческие существа. Пожалуй, это может звучать парадоксально, но мы можем обнаружить эти различия, только если забудем о них» (Horney, 1935; Paris, 1994, p. 238).

Половая нейтральность

Хотя большая часть трудов Хорни и посвящена женской психологии, в 1935 году она не писала на эту тему: Хорни почувствовала, что роль культуры в формировании женской души не позволяет выделить в ней исключительно женское начало. В лекции под названием «Женский страх перед поступком» (1935) она настаивала на том, что, только если освободить женщин от концепции женственности, навязанной им культурами с мужской доминантой, мы сможем увидеть их реальные психологические отличия от мужчин. Наша главная цель состоит не в том, чтобы идентифицировать исключительно женское, а в том, чтобы «поощрять развитие личностей того и другого пола» (Paris, 1994, р. 238). Позже Хорни развивала нейтральную теорию, применимую как к женщинам, так и к мужчинам.

Новая парадигма Хорни.

В «Невротической личности нашего времени» и в «Новых путях в психоанализе» Хорни систематически критиковала теории Фрейда и развивала свою собственную версию психоанализа. Ее отличительными чертами были подчеркнуто высокая роль культуры, концепция невроза как ряда защитных реакций, вырабатывающихся как реакция на базовую тревогу. Особое внимание Хорни уделяла структуре личности в текущий момент времени, а не его истокам в детстве.

Роль культуры

Хорни критиковала Фрейда за то, что он слишком высоко ставил биологическую природу поведения человека и неправильно, по ее мнению, истолковывал универсальность чувств и взаимоотношений, распространенных в его культуре. Отрицая значение социальных факторов, Фрейд приписывал невротическую эгоцентричность нарциссическому либидо, враждебность — инстинкту разрушения, страсть к деньгам — анальному либидо, стремление приобретать — оральности. Однако, как показывают антропологические исследования, в разных культурах эти характеристики и их качество варьируются. Например, эдипов комплекс встречается далеко не везде. Собственный опыт Хорни, после того как она переехала в Соединенные Штаты и почувствовала разницу в культурах, подтвердил ее наблюдения.

Хорни в целом отвергала позицию Фрейда; невроз, как она считала, возникал не вследствие столкновения культуры и инстинкта. Фрейд полагал, что культура нам нужна, чтобы выжить, и мы должны подавлять или сублимировать наши инстинкты во имя культуры. Хорни же не верила в то, что столкновение личности и общества неизбежно, скорее, оно имеет место, когда неблагоприятное окружение не удовлетворяет наши эмоциональные потребности и вызывает страх и враждебность. Фрейд видит человека ненасытным, деструктивным и асоциальным от природы; по Хорни, эти явления — не выражение инстинкта, а невротическая реакция на неблагоприятные условия.

Для размышления. Философия

В начале работы «Невроз и развитие человека» (1950, р. 14-15) Хорни рассматривает три понятия морали, основывающихся на трех различных взглядах на природу человека:

1. Человек от природы грешен и одержим примитивными импульсами. Цель нравственного поведения состоит в том, чтобы подавить, укротить и преодолеть их.

2. Если в природе человека есть врожденное «добро» и врожденное «зло», то мораль призвана обеспечить конечную победу хорошего, подавив плохое и усилив элементы добра. Мораль должна руководить человеком с помощью воли, разума и силы.

3. Если рассматривать развитие человека как его стремление к самореализации, присущее как тенденция, а не как направление воли, то мораль превращается в препятствие на пути этой эволюции, которое нужно устранить и дать возможность проявиться спонтанным силам роста.

Прочитав эти определения, попробуйте выполнить следующее упражнение:

1. В группе, по крайней мере, из трех студентов обсудите эти три точки зрения, предварительно выбрав одну, которую будете защищать.

2. Хорни отстаивала третью концепцию морали. Обсудите, какое влияние эта философия оказала на ее психотерапию.

3. Какое бы положение из этих трех вы ни выбрали, подумайте, действительно ли вы живете в соответствии с ним. Как ваше поведение подтверждает ваши взгляды? Обменяйтесь мнениями в группе.

Структура невроза

Хорни не отрицала значение детства для эмоционального развития, однако, по ее мнению, именно патогенные условия, а не фрустрация либидозных желаний заставляют детей чувствовать себя неуверенно или считать себя нелюбимыми и ненужными. При возникновении таких условий у детей развивается базовая тревога (basic anxiety) — чувство беспомощности в потенциально враждебном мире, от которого дети пытаются избавиться, развивая стратегию защиты: стремясь обрести любовь и власть или уединение.

«Человек, предрасположенный к неврозу — это, кажется, тот, кто в детстве остро пережил проблемы, обусловленные культурой, и кто впоследствии оказался неспособен их разрешить или разрешил только за счет своей личности. Такого человека, пожалуй, можно назвать пасынком культуры» (Horney, 1937, р. 290).

«[Базовая тревога возникает, когда] окружающее в целом пугает, потому что кажется небезопасным, лживым, неблагодарным, завистливым и безжалостным... Ребенок видит в окружающем угрозу своему развитию и препятствие законным желаниям и побуждениям. Ему кажется, что его индивидуальность хотят уничтожить, его свободу отобрать, а счастью воспрепятствовать. По сравнению со страхом кастрации этот страх не фантазия, а вполне обоснованная реальность» (Horney, 1939, р. 75).

Хорни казалось, что эти защитные стратегии обречены на неудачу, потому что создают порочные круги (vicious circles): средство, с помощью которого человек хочет развеять тревогу, только усиливает ее. В частности, неудовлетворенная потребность в любви делает эту потребность ненасыщаемой, а требовательность и ревность, сопровождающие ее, уменьшают вероятность того, что такой человек когда-либо будет к кому-нибудь по-настоящему привязан. Люди, которых когда-то не любили, начинают ощущать себя нелюбимыми и не замечают доказательств обратного. Дефицит любви делает их зависимыми от других, однако они боятся этой самой зависимости, которая может сделать их уязвимыми. Хорни проводит параллель с человеком, умирающим от голода, но не решающимся дотронуться до пищи из страха, что она может быть отравлена (1937, р. 114).

В работе Хорни «Невротическая личность нашего времени» кроме невротической потребности в любви рассматривается также проблема погони за властью, престижем и обладанием, возникающая, когда человек не надеется найти любовь.

Хорни представила следующую парадигму возникновения невроза: расстройства в человеческих взаимоотношениях порождают базовую тревогу, провоцирующую развитие защитных стратегий. Эти стратегии не только, в принципе, саморазрушительны — они противоречат друг другу, так как люди принимают не одну, а сразу несколько подобных стратегий. Эта парадигма сформировала базис зрелой теории Хорни.

Структура против генезиса

Вероятно, самым значительным в новой версии психоанализа Хорни было то, что она сместила акцент с прошлого на настоящее как в теории, так и в клинической практике. Она заменила характерный для Фрейда акцент на генезисе структурным подходом, отстаивая мнение о том, что цель психоанализа не только в поисках источников невроза в детских переживаниях, но и в анализе ряда защитных реакций и внутренних конфликтов. Эта черта существенно отличает ее теорию от классического психоанализа, объясняющего события настоящего с помощью воспоминаний о прошлом.

В «Новых путях в психоанализе» Хорни разграничила свое собственное «эволюционистское» направление мысли и то, что она называла фрейдовским «механистически-эволюционистским» направлением. Эволюционистское направление предполагает, что «вещь, существующая сегодня, не существовала в той же форме с самого начала, а стала такой, пройдя некоторые стадии. Эти предшествующие стадии, может, и вовсе не напоминали форм настоящего, но настоящее непредставимо без предшествующих стадий». Механистически-эволюционистское направление утверждает, что «в процессе развития ничего нового не рождается». То, что «мы видим сейчас, это то же старое, только в другой форме» (1939, р. 42). По Хорни, глубокое влияние ранних детских переживаний не препятствует дальнейшему развитию, тогда как для Фрейда ничего нового не происходит с человеком после 5 лет и позднейшие реакции и переживания просто повторяют более ранние.

Суть концепции Фрейда о взаимосвязи детских переживаний и поведения взрослого человека — доктрина о безвременности бессознательного. Скрытые в детстве страхи, желания или опыт не претерпевают никаких изменений по мере роста и накопления опыта. Это положение создало базу для понятия фиксации (fixation), относящегося к окружению человека в раннем детстве — его отцу, матери, переживаниях на всех стадиях развития либидо. Концепция фиксации позволяет рассматривать дальнейшие привязанности или формы поведения как повторение прошлого, пребывающего в бессознательном скрыто и неизменно.

Хорни не оспаривала доктрину вневременного характера бессознательного и ряд связанных с ним понятий — в основании ее теории лежали совершенно иные предпосылки. «Немеханистическая точка зрения основывается на том, что в органическом развитии нет и не может быть простого повторения или регрессии к предыдущим стадиям» (1939, р. 44). Прошлое всегда является частью настоящего, однако настоящее — это часть процесса развития, а не простое повторение. В действительности жизнь развивается так, писала Хорни, что «каждый шаг обусловливает последующий». Таким образом, «интерпретации, связывающие проблемы настоящего непосредственно с влиянием детства, в научном плане дают только половину правды и практически бесполезны» (1935, р. 404-405).

Согласно модели Хорни, ранние детские переживания не только порождают фиксации, которые заставляют нас повторять предыдущие паттерны поведения, но и обусловливают наше восприятие и реакцию на внешний мир. На них также влияет и весь последующий опыт, который в конце концов выливается в наши взрослые защитные стратегии и образует структуру характера. Самые первые переживания могут повлиять сильнее последующих, так как именно они определяют направление развития, однако характер взрослого человека есть продукт всех прежних взаимодействий между психической структурой и окружением.

Еще одно существенное отличие теории Хорни от теории Фрейда заключается в том, что если Фрейд считает определяющими немногие детские переживания, в основном сексуального характера, то Хорни видит причину неврозов в сумме всех детских переживаний и опыта. Дела у человека идут плохо из-за всех событий и личностей, которые ему сопутствуют, из-за отношений со сверстниками, и особенно в семье, если ребенок чувствует себя неуверенным, нелюбимым, неоцененным, что создает основу для базовой тревоги. Эта тревога ведет к развитию защитных стратегий, формирующих структуру невротического типа, и эта структура является причиной трудностей в дальнейшей жизни. Хорни рассматривает сексуальные проблемы, скорее, как результат, а не как причину личностных проблем.

«Суть моего убеждения в том, что психоанализ должен выйти за рамки инстинктивистской психологии и психологии развития» (Horney, 1939, р. 8).

«Короче говоря, теория либидо и все ее тезисы ничем не подкреплены... То, что подается как очевидный факт, — на самом деле неподтвержденные и зачастую грубые обобщения отдельных ценных наблюдений. Существующее сходство между физиологическими функциями и психическими явлениями, а также побуждениями взято как пример того, что первое определяет последнее. Предполагается, что особенности в сексуальной сфере являются причиной сопутствующих особенностей характера личности» (Horney, 1939, р. 68).

«Теоретическое ожидание успехов анализа, которых можно добиться, восстановив детские воспоминания, искушает нас воспользоваться необоснованной реконструкцией смутных воспоминаний, которые так и не разрешают наше сомнение, реальны ли эти переживания или это просто фантазии. Когда реальная картина детства отходит на задний план, искусственные попытки проникнуть сквозь туман кажутся стремлением объяснить одно неизвестное — специфические черты настоящего — с помощью другого неизвестного — детства» (Horney, 1939, р. 146).

«Та же тревога, которая может заставить человека мастурбировать, может побудить его раскладывать пасьянс. Вовсе не очевидно, что стыд, ощущаемый при этой игре, происходит от того, что этот человек ищет запрещенных сексуальных удовольствий. Если он относится к типу людей, для которых видимость совершенства важнее чего бы то ни было, то подразумевающееся в этом занятии потворство своим желаниям и отсутствие самоконтроля достаточно для того, чтобы у данного человека возникло чувство самоосуждения» (Horney, 1939, р. 61).

Зрелая теория Хорни.

Как считает Хорни, человек обладает неким реальным «я», требующим благоприятных условий для его реализации. Когда человеком движут защитные стратегии, а не подлинные чувства, он отдаляется от своего реального «я». Хорни различала защитные стратегии двух видов: межличностные, которые мы используем в общении с людьми, и интрапсихические, которыми мы оперируем для самих себя. Хорни описала межличностные стратегии в работе «Наши внутренние конфликты» и интрапсихические — в «Неврозе и человеческом развитии».

«Реальное «я» — это то, на что мы ссылаемся, когда говорим, что хотим найти себя... Это возможное «я» — в противоположность идеальному «я», недостижимому в принципе» (Horney, 1950, р. 158).

Реальное «я»

Хорни пришла к выводу, что главной чертой невроза является отчуждение от реального «я» в результате подавляющего воздействия окружения. Цель терапии — «восстановить личность для самой себя, помочь человеку обрести спонтанность реакции и центр тяжести в себе самом» (1939, р. 11). Реальное «я» (the real self) — не фиксированная сущность, а ряд врожденных возможностей. К ним относятся темперамент, таланты, способности и склонности. Они являются частью нашей наследственности, и для их развития необходимы благоприятные условия. Они не вырабатываются в процессе обучения, так как нельзя научиться быть собой, но открыты для внешних влияний, так как реализуются через взаимодействие с внешним миром, обеспечивающим множество путей развития.

Человек может реализоваться в различных условиях по-разному, однако в детстве существует ряд условий, необходимых для будущей самореализации. Они включают «атмосферу тепла», которая дает возможность ребенку выражать свои собственные мысли и чувства, доброжелательность остальных людей, способных удовлетворять различные нужды ребенка. Ребенок также должен обладать «здоровым антагонизмом желаниям и воле» тех, кто находится рядом с ним. Когда неврозы родителей мешают им любить ребенка или хотя бы «воспринимать его как самостоятельную личность», у него возникает базовая тревога, мешающая ему «относиться к другим с непосредственностью подлинных чувств», вынуждающая его развивать защитные стратегии (1950, р. 18).

«Удивительно, но я не знаю, кто я такая. У меня нет на этот счет ни малейшего понятия... Насколько я себя помню, я была всегда послушной, покорной, кроткой... Раз или два в детстве, в порыве самоутверждения, я устраивала скандалы... Моя мать пресекала все мои отклонения от условностей с образцовой жестокостью. Потому что меня и моих сестер воспитывали так, чтобы мы могли казаться приятными» (Марианна в фильме Ингмара Бергмана «Сцены из семейной жизни»).

Для размышления. Реальное «я»

Хорни говорит о том, что ребенок отдаляется от своего реального «я» вследствие базовой тревоги, которая делает непосредственность опасной и порождает защитные стратегии и самоотчуждение. Проверьте применимость данной теории к вашей собственной жизни и проделайте следующее упражнение:

1. Закройте глаза, расслабьтесь и вспомните обычный день, когда вам было 13 или 14 лет. Представьте, что вы проснулись утром. Вспомните ваши переживания, как вы выполняли задания и играли в школе, ваше общение с семьей и друзьями днем и вечером. Запишите события этого дня, ваши мысли, чувства, общее настроение.

2. То же самое задание, но вам 4—5 лет. Расслабьтесь на несколько минут. Это поможет вам вспомнить.

3. Сравните эти два дня. Есть ли какая-то разница в степени вашей непосредственности? Стали ли ваши интересы, по мере того как вы росли, исходить больше от вас самих или нет? Ограничилась ли ваша жизнь конфликтными внутренними приказами или вы смогли сохранить ощущение того, что для вас правильно, а что нет? Понравились ли вам перемены в себе и окружающих?

4. Сформируйте группу в количестве не более шести человек. Пусть каждый опишет и сравнит свои два дня с рассказами других.

Межличностные защитные стратегии

По Хорни, человек, пытаясь справиться с базовой тревогой, либо находит решение в уступчивости, принижении себя и движется навстречу людям, либо принимает агрессивное и экспансивное решение и движется против людей, либо принимает решение в пользу отдаления от всех и уединения и движется прочь от людей. Здоровые люди, в зависимости от ситуации, гибко движутся во всех трех направлениях, однако при возникновении невроза эти движения становятся вынужденными и беспорядочными. Каждое решение включает комплекс поведенческих паттернов и черт личности, концепцию справедливости и ряд убеждений о природе человека, человеческие ценности и условия жизни. Оно также содержит сделку с судьбой (bargain with fate), при которой подчинение предписаниям данного решения должно быть вознаграждено.

Решение в пользу уступчивости

Люди с доминирующим решением в пользу уступчивости (the compliant solution) преодолевают базовую тревогу и пытаются заслужить любовь и одобрение других людей, контролируя их своей зависимостью. Ценности таких людей «принадлежат к сфере добра, сочувствия, любви, щедрости, бескорыстия и скромности; в то же время эгоизм, честолюбие, бессердечие, стремление к власти и беспринципность вызывают у них отвращение» (1945, р. 54). По необходимости они принимают христианскую систему ценностей, которая обеспечивает их системы защиты. Они должны сохранять в себе веру в то, что надо подставить щеку, если тебя ударили. В мире они видят установленный свыше порядок и добродетель, которая вознаграждается. Их сделка с судьбой состоит в том, что если они будут хорошими, любящими людьми, которым чужда гордость и которые не стремятся к собственной выгоде или славе, то судьба и люди будут им благоволить. Если сделка не состоялась — ими завладеет чувство вины, они могут отчаяться в божественной справедливости или прийти к вере в справедливость трансцендентную, недоступную человеческому пониманию. Им нужна вера не только в справедливость мирового порядка, но и в доброту человеческой природы, и тут их тоже может постичь разочарование. Чтобы воплотить свой план, скромные люди подавляют свои агрессивные тенденции, однако особой привлекательностью для них обладают люди экспансивные, через которых они контролируют жизнь опосредованно. Зачастую у людей уступчивого типа возникает «патологическая зависимость» от партнера.

«...наш друг Вильям Доббин... обладал таким покладистым характером, что, если бы его родители нажали на него хорошенько, вероятно, пошел бы в кухню и женился на кухарке, и [ему]... ради собственных интересов трудно было перейти через улицу...» (Теккерей У. Ярмарка тщеславия. Гл. 23. М.: Художественная литература, 1976).

Экспансивные решения: нарциссистские, перфекционистские и надменно-мстительные

Люди, у которых доминируют экспансивные решения (the expansive solutions), имеют цели, черты характера и ценности, прямо противоположные аналогичным ценностям и целям скромных людей. Их привлекает не любовь, а господство. Они ненавидят беспомощность, стыдятся страдания, им нужны достижения и успех, престиж и признание. В «Неврозе и человеческом развитии» Хорни разделила экспансивные решения на три различных вида — нарциссистские, перфекционистские и надменно-мстительные. Таким образом, она выделила всего пять основных решений.

Люди, выбравшие нарциссистское решение (the narcissistic solution), стремятся получить власть над жизнью посредством «восхищения собой и попыткой очаровать» (1950, р. 212). В детстве они часто были любимыми детьми, объектами восхищения, одаренными выше среднего уровня. Они росли с ощущением того, что они баловни судьбы и окружающий мир будет их опекать, как опекали родители. Они полны веры в собственные способности и думают, что нет такой игры, которую они не могли бы выиграть. Их неуверенность выражается в непрестанном подчеркивании своих достижений и замечательных качеств, им нужно все время подтверждать свою высокую самооценку и вызывать у окружающих восхищение и преданность. Их сделка с судьбой состоит в том, что, если они будут следовать за своей мечтой и предъявлять к себе завышенные требования, жизнь даст им то, чего они хотят. Если этого не происходит, они переживают тяжелый психологический кризис, так как плохо приспособлены к реальности.

«Когда однажды дождь промочил меня, — от холодного ветра зуб на зуб не попадал, — когда гром не захотел меня слушаться и не утихал, тогда я их понял, тогда я их разнюхал. Поди ты, слово у них расходится с делом; они говорили, что я — все. Они лгали: я и с лихорадкой справиться не могу» (Шекспир В. Трагедия о короле Лире. Акт IV, сцена 6: Перевод М. Кузмина. М.: Academia, 1936. С. 574).

Люди с чрезмерно высокими моральными и интеллектуальными стандартами находят прибежище в перфекционистском решении (the perfectionistic solution), на основании которого они могут презирать других людей. Они очень гордятся своей правотой и стремятся достичь безупречности в поведении. Жить в соответствии с такими стандартами достаточно трудно, и они пытаются сделать так, чтобы их понимание моральных ценностей соответствовало их поведению — поведению хороших людей. Пока длится этот обман, они могут и от других требовать жить в соответствии со стандартами совершенства и презирать тех, кому это не удается. Они доводят до крайности свое презрение к себе. Перфекционисты заключают сделку с судьбой, в которой быть честным, справедливым и обязательным означает «справедливое отношение остальных людей к жизни в целом. Это убеждение в нерушимости действующих в жизни законов справедливости дает им ощущение мастерства» (1950, р. 197). Своими высокими стандартами они бросают вызов судьбе. Их неудачи и ошибки несут угрозу их сделке и могут вызвать у таких людей ощущение беспомощности и ненависти к себе.

«Идея незаслуженного счастья, не важно — для хорошего или плохого человека, чужда перфекционисту. Поэтому успеху, благосостоянию и хорошему здоровью он радуется меньше, чем доказательству своей добродетели. Зато и любая неудача буквально сшибает его с ног.. Может привести этого на вид уравновешенного человека на грань срыва» (Horney, 1950, р. 197).

Для размышления. Предъявляю ли я невротические требования?

Хорни предполагала, что изучение собственной реакции ведет нас к выявлению наших невротических паттернов. Она писала: «Мы заинтересованы в исследовании собственных реакций, когда нас начинает тревожить то, что с нами поступили несправедливо, или когда нас тяготят ненавистные нам качества другого человека, или когда мы испытываем желание отомстить остальным» (1950, р. 57).

Следующие вопросы помогут вам объяснить ваши паттерны поведения:

1. Можете ли вы вспомнить случай, когда просили что-то нереалистичное и огорчались, потому что не получили того, что хотели?

2. Вспоминаете ли вы случай, когда согласились сделать что-то, чего вы на самом деле не хотели делать?

3. Отзывались ли вы критически о другом человеке из-за того, что он не отвечал вашим собственным стандартам и понятиям о том, что хорошо и плохо?

4. Вспоминается ли вам случай, когда ваша гордость была сильно задета?

Надменно-мстительные решения (the arrogant-vindictive solutions) характерны для людей, испытывающих потребность в мести и победе. Если нарциссисты с детства вызывали восхищение, а перфекционисты росли под давлением жестких стандартов, то с людьми надменно-мстительного типа в детстве грубо или жестоко обращались, и им нужно отплатить за несправедливость. Им кажется, что мир — арена, на которой в дарвиновском смысле выживает только тот, кто более приспособлен, и сильный побеждает слабого (1945, р. 64). Единственный закон морали — сила. В отношениях с другими людьми они безжалостные соперники и циники. Они хотят быть жесткими и упорными, считая любое проявление чувства признаком слабости. Они заключают сделку главным образом с самими собой. Они не рассчитывают, что мир им что-то даст, но убеждены, что могут достичь своих честолюбивых целей, если будут придерживаться взгляда на жизнь как на поле битвы и не поддадутся влиянию морали или каким-то нежным чувствам. Если их экспансия терпит поражение, у них проявляются тенденции к скромности, отходу в тень и самоуничижению.

«Яго.... Есть другие:

Они как бы хлопочут для господ,

А на поверку — для своей наживы.

Такие далеко не дураки,

И я горжусь, что я из их породы.»

(Шекспир В. Отелло. Акт I, сцена 1: Перевод Б. Пастернака. М.: Искусство, 1960)

Уход

Люди с доминирующим стремлением к уходу (detachment) от других не ищут любви и не хотят достичь господства. Они предпочитают свободу, покой и самодостаточность. Они презирают погоню за успехом и испытывают глубокое отвращение к любого рода усилиям. В них сильна потребность в превосходстве над другими, они снисходительно относятся к своим близким и коллегам, однако осознают, что их честолюбие существует больше в их воображении и не воплощается в реальных достижениях. От мира, угрожающего и сильного, они отдаляются и не допускают других в свою собственную жизнь. Для того чтобы избежать зависимости от окружения, они подавляют и гасят свои страстные желания и довольствуются малым. Обычно они не ограждаются полностью от жизни, смиряются с существующим положением дел и принимают свою судьбу с иронией и стоическим достоинством. Их сделка с судьбой состоит в том, что если они ничего не просят у других, то другие их не побеспокоят. Если они ничего не будут делать, то не потерпят неудачу. Если они мало ждут от жизни, они не разочаруются.

«...Моя квартира была мой особняк, моя скорлупа, мой футляр, в который я прятался от всего человечества...» (Достоевский Ф. М. Записки из подполья. М.: 1970).

Интрапсихические защитные стратегии

Если межличностные проблемы ведут к движениям к людям, против людей и прочь от людей, то проблемы внутри психики приводят к развитию защитных стратегий личности. Идеализация себя способствует возникновению у человека так называемой системы гордости, которая включает невротическую гордость, невротические требования, тиранические долженствования и преувеличенную ненависть к собственной персоне.

Идеализированный образ и поиск славы. Чтобы компенсировать чувства слабости, никчемности и неадекватности, с помощью нашего воображения мы создаем наш собственный идеализированный образ (idealized image), который наделяем «неограниченной силой и преувеличенными возможностями» (1950, р. 22). Процесс самоидеализации следует рассматривать в связи с межличностными стратегиями, так, как идеализированный образ основывается на нашей доминирующей защите и чертах характера, которые он преувеличивает. Идеализированный образ скромных людей — это «смесь милых качеств, таких как, бескорыстие, доброта, щедрость, скромность, святость, благородство, сочувствие».

«...Ведь это ж так и было! Вот что: я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил... Ну, понятно теперь?» (Достоевского Ф. М. Преступление и наказание. М., 1970. С. 321).

В этот образ также вписываются понятия «беспомощности, страдания и мученичества», сочувствие и понимание искусства, природы и других человеческих существ (1950, р. 222). Надменно-мстительные люди считают себя непобедимыми и владеют любой ситуацией. Они умнее, жестче, реалистичнее других людей и поэтому могут взять над ними верх. Они гордятся своей бдительностью, способностью предвидеть и планировать, и им кажется, что ничто не может причинить им боль. Нарциссистский тип личности — это «помазанник божий, судьбоносная личность, человек, готовый все отдать и пожертвовать, благодетель человечества» (1950, р. 194). Людям нарциссистского склада кажется, что они наделены неограниченной энергией, способны многого достичь без особых усилий. Перфекционисты считают себя образцами правильности, чьи поступки всегда безупречны. Они обладают ясной способностью суждения, справедливы и обязательны в человеческих взаимоотношениях. Идеализированный образ смиренных, склонных к уходу людей состоит из «самодостаточности, независимости, сосредоточенности на себе, безмятежности и свободы от желаний и страстей» в сочетании со стоическим равнодушием к ударам и стрелам жестокой судьбы. Они стремятся освободиться от ограничений и невосприимчивы к давлению извне. Идеализированный образ для каждого решения базируется на религиозном или культурном идеале, историческом примере или личном опыте.

Идеализированный образ не обязательно повышает нас в собственных глазах, он, скорее, усиливает нашу ненависть к себе и ожесточает конфликт внутри нас. Хотя качества, которыми мы себя наделяем, продиктованы доминирующей в нас межличностной стратегией, второстепенные решения также представлены в нашей личности. Поскольку каждое решение поощряет различные черты характера и идеализированный образ имеет противоречивые аспекты, мы должны попытаться реализовать их все. Более того, так как мы ощущаем собственную ценность, только если соответствуем нашему идеализированному образу, то все, что недостаточно для этого образа, не представляет для нас особой ценности, и возникает презираемый образ (a despised image) — главный объект презрения к самим себе. Многие люди, пишет Хорни, колеблются между «ощущением высокомерного всемогущества и собственного абсолютного ничтожества» (1955, р. 188).

Создав для себя идеализированный образ, мы пускаемся на поиски славы (search for glory), цель которых — реализовать наше идеальное «я». Понятие славы и побед варьируется в зависимости от выбранного нами решения. Поиск славы приводит к образованию нашей собственной религии, заповеди которой определяются нашим неврозом. Мы также можем воспринять систему славы и триумфа из культуры: из традиционных религий, различных форм групповой идентификации, в армии и во время войн, из спортивных соревнований, чествований и различных иерархических систем.

«Один из пациентов представлял себя благодетелем человечества, мудрым человеком, достигшим полной безмятежности и сосредоточенности на своей персоне, он мог совершенно без колебаний убивать своих врагов. Эти аспекты — все сознательные — нисколько не противоречили его личности. В литературе этот метод ухода от конфликта с помощью изоляции представлен в повести Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»» (Horney, 1950, p. 22).

«У нас есть все основания задаться вопросом, не слишком ли часто человеческие жизни в буквальном и переносном смысле приносятся в жертву славе» (Horney 1950, р. 29-30).

Система гордости. Создание идеализированного образа приводит не только к поиску славы, но и развивает систему гордости: невротическую гордость, невротические притязания, тиранические долженствования, ненависть к себе, — все черты, варьирующиеся в зависимости от решения.

Невротическая гордость (neurotic pride) заменяет удовлетворение нашим идеализированным образом на реалистическую уверенность в себе и самоуважение. Угроза чувству гордости вызывает тревогу и чувство враждебности; его крушение приводит к отчаянию и презрению к себе. На базе нашей гордости мы строим наши невротические притязания и претензии к внешнему миру, требуя от него, чтобы с нами обращались в соответствии с нашим величественным представлением о самих себе. Эти притязания «переполнены ожиданием волшебства» (1950, р. 62). Они усиливают нашу ранимость, так как их утрата сбивает с нас спесь и создает ощущение беспомощности и неадекватности, которых мы избегаем.

Наличие идеализированного образа вызывает не только чувство гордости и притязания, но и развивает то, что Хорни называла тираническими долженствованиями (the tyranny of shoulds). Их функция состоит в том, чтобы побудить нас жить в соответствии с нашими величественными представлениями о самих себе. Эти долженствования определяются чертами характера и ценностями, связанными с доминирующим решением, но так как наши второстепенные тенденции тоже представлены в идеализированном образе, мы часто попадаем под «перекрестный огонь противоречивых долженствований». Например, скромный человек хочет быть хорошим, благородным, любящим, прощающим, щедрым. Однако у него есть агрессивная сторона, которая говорит ему: «Делай все для своей выгоды» или «Ударь того, кто тебя оскорбит». «Соответственно, такой человек будет в глубине души презирать себя за любое проявление „трусости“, неэффективности и уступчивости. Он всегда находится под перекрестным огнем. Он проклинает себя, если делает что-то и если ничего не делает» (1950, р. 221). Это хорошо показывает пример Гамлета (см. Paris, 1991а). «За любыми долженствованиями скрывается угроза карающей ненависти к себе», — отмечает Хорни. Это действительно держит человека в режиме внутреннего террора (1950, р. 85).

«Долженствования саморазрушительны по своей природе. Они загоняют личность в смирительную рубашку и препятствуют внутренней свободе. Даже если человеку и удается сформировать образцовое поведение, оно получается в ущерб непосредственности и аутентичности чувств и убеждений. Долженствования, как и любая тирания, направлены на подавление индивидуальности» (Horney, 1950, р. 118).

Долженствования создают базу для нашей сделки с судьбой (bargain with fate). Неважно, какое решение мы выбрали, — наша сделка состоит в том, что наши требования будут удовлетворены, если мы будем жить в соответствии с данными долженствованиями. Мы стремимся к тому, чтобы волшебным образом контролировать реальность, подчиняясь для этого собственному внутреннему диктату. Мы, конечно, считаем наши притязания и требования разумными, но только когда у нас есть право ждать лучшего при нашей величественной концепции собственной личности. Тогда, если наши ожидания не оправдываются, мы можем считать жизнь несправедливой. Наше чувство справедливости определяется доминирующим решением и связанной с ним сделкой.

«Я люблю пушистую киску —

В ее шерстке так много тепла.

Если я ее не обижаю,

Она тоже ко мне добра.

Рядом с растопленной печкой

Поставлю ей плошку с едой.

Пусть меня киска полюбит,

Раз я хороший такой.»

(Сказки Матушки Гусыни. № 407)

Чувство ненависти к себе (self-hate) — это конечный продукт интрапсихических защитных стратегий, каждая из которых усиливает наше ощущение неадекватности и неудачи. Чувство ненависти к себе представляет собой гнев, который наше идеальное «я» (the idealized self) ощущает по отношению к реальному (the real self) за то, что мы не такие, какими «должны» быть. Хорни видит в ненависти к себе «пожалуй, величайшую трагедию человеческой души. В стремлении к бесконечности и абсолюту человек начинает себя разрушать. Когда он заключает сделку с дьяволом, обещающим ему славу, то приходится следовать в ад — ад внутри себя самого» (1950, р. 154).

«Легкий путь к бесконечной славе является неизбежно и путем во внутренний ад презрения к самому себе и самоистязания. Вступив на эту дорогу, человек фактически теряет свою душу — свое реальное «я»» (Horney, 1950, р. 39).

Динамика.

Суть теории Хорни в динамике: решения объединяются, конфликтуют между собой, становятся сильнее или слабее, их нужно защищать, они могут порождать порочные круги, сменяемые другими кругами, когда рушатся эти. Конфликты между защитными стратегиями вызывают колебания, неуверенность и ненависть к себе. В системе гордости существуют колебания между идеализированным и презираемым «я» и перекрестный огонь конфликтующих долженствований.

Базовый конфликт

В любой из межличностных защитных стратегий один элемент, маркирующий базовую тревогу, выделяется больше других: беспомощность в решении в пользу уступчивости, враждебность в агрессивном решении, изоляция при решении в пользу уединения и ухода от людей. Так как в патогенных условиях вероятнее всего проявятся все эти чувства, человеку приходится вырабатывать все три защитных движения одновременно. Возникает конфликт, который Хорни называла базовым.

Для достижения ощущения цельности человек выделяет какое-то одно движение больше других и становится преимущественно скромным, экспансивным или обособленным. Какое движение будет преобладать в человеке, зависит от отдельной комбинации факторов темперамента и окружающей среды, проявляющихся в данной ситуации. Другие тенденции продолжают существовать, однако действуют бессознательно и проявляются скрыто или косвенно. Базовый конфликт (the basic conflict) не разрешается, он просто уходит вглубь. Когда скрытые тенденции по какой-либо причине выходят на поверхность, человек переживает сильнейшую внутреннюю тревогу и становится не способен двигаться в каком бы то ни было направлении. Под воздействием какого-нибудь мощного влияния или при драматической развязке выбранного решения человек может перейти к одной из подавленных в нем защитных стратегий. Человек может переживать это при обращении в какую-либо веру или получая образование, а на самом деле он просто подменяет одно невротическое решение другим.

Связь межличностных и интрапсихических защит.

В работе «Невроз и развитие человеческой личности» Хорни предостерегала аналитиков от чрезмерного внимания к какому-то одному ряду факторов — интрапсихических или межличностных, она считала, что невроз следует рассматривать в динамике и «как процесс, в котором межличностные конфликты приводят к особой конфигурации психики, влияют на прежние паттерны человеческих отношений и модифицируют их» (р. 237). Хотя сама Хорни иногда переоценивала значение интрапсихических процессов, в целом ее теория сохраняет предписанный ею баланс.

Анализируя эволюцию своей теории в «Неврозе и развитии человеческой личности», Хорни отметила, что прежде всего она считала невроз нарушением в человеческих взаимоотношениях. Нарушение вызывает базовую тревогу, с которой мы боремся, используя межличностные стратегии защиты. В ранних работах Хорни также касалась интрапсихических факторов, но тогда не придавала им особого значения. Она пришла к выводу, что формирование идеализированного образа — поворотный пункт в развитии личности, после этого наша энергия смещается с развития наших реальных возможностей к реализации нашей возвеличенной концепции самих себя. Идеализированный образ порождает систему гордости, которая становится своеобразным чудовищем Франкенштейна, ненавидящим и стремящимся уничтожить своего создателя.

Расстройство отношений с самими собой лишает нас возможности наладить и улучшить отношения с другими людьми. Даже если мы налаживаем отношения, они не устраняют наших внутренних конфликтов. Система гордости есть логический результат предыдущего развития и начало новой ступени. Однажды возникнув внутри нас, она по большей части не зависит от внешних событий. Так как эта система влияет на наши отношения с другими людьми, именно она может все испортить — отношения уже не будут источником, оздоровляющим наше состояние и помогающим нам развиваться. Чтобы успешно оперировать с системой гордости, аналитики должны уметь четко распознавать ее признаки в переносе (проявлении враждебных чувств пациента к психоаналитику), должны понять ее структуру и функцию.

«Человеческие взаимоотношения, хотя и имеют первостепенное значение, не могут искоренить систему гордости человека, который скрывает свое реальное «я» и некоммуникабелен. Здесь система гордости снова проявляет себя как враг нашего развития» (Horney 1950, р. 308).

Главный внутренний конфликт.

В успешном курсе психотерапии развивается конфликт между системой гордости и выявляющимся реальным «я», которое теперь становится объектом ненависти к себе. Хорни называет это явление главным внутренним конфликтом (the central inner conflict). Жизнь в соответствии с реальным «я» подразумевает принятие области неопределенности процессов, внутренних и внешних ограничений. Это означает прекращение стремления к славе и переход к менее экзальтированному существованию. Гордое «я» поэтому видит в реальном «я» угрозу самому своему бытию и с презрением обращается против него.

Хотя главный внутренний конфликт возникает на довольно поздней ступени психологического роста, разрешить его крайне трудно. Люди, посвятившие свою жизнь мечтам о славе, могут так никогда и не освободиться от привычки к самоидеализации. Если терапия с ними проходит успешно, они могут опереться на улучшение своего состояния «как на последний шанс реализовать свое идеализированное „я“ за счет блеска и славы внутреннего здоровья» (1950, р. 358). Они станут презирать других невротичных людей, будут стараться вести себя, как им кажется, здраво и будут негодовать на себя, когда поймут, что у них всегда останутся проблемы и недостатки. Хорни надеялась, что пациенты «с сочувствием отнесутся к самим себе и будут ощущать себя не особенно замечательными людьми, но и не такими, которых надо презирать, постоянно борющимися и озадаченными человеческими существами» (1950, р. 359).

«Освобождение реального «я» от колебаний в системе гордости есть, я полагаю, победа нормального... Человек, просто такой, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками, начинает понимать. Понимать, что не обязательно быть экстраординарным, чтобы обладать какой-то ценностью» (Westkott, 1986, р. 211).

Психотерапевтический процесс.

Хорни говорила, что желание пересмотреть психоаналитическую теорию возникло у нее вследствие «неудовлетворенности терапевтическими результатами» (1939, р. 7). В «Новых путях в психоанализе» она заново дала определение переноса и контрпереноса и целей терапии, а в «Самоанализе» описала процесс анализа в соответствии с новой парадигмой. Хорни усовершенствовала свои идеи относительно психоаналитической терапии в последующих работах (1950, 1987, 1991), однако ее сосредоточенность на настоящем больше, чем на прошлом, на структуре больше, чем на генезисе, сохранялась неизменной.

Фрейд полагал, что психоаналитики вызывают регрессивные реакции, которые вынуждают пациента переносить на аналитика чувства, извлеченные из его детских переживаний. Хорни считала, что возникновение враждебных эмоций у пациентов (переноса) обусловлено структурой их характера. Поэтому аналитик должен использовать эти эмоции пациента, чтобы понять его защитные стратегии и внутренние конфликты. Как и перенос, контрперенос (возникновение подавляемых эмоций у психоаналитика) есть проявление не только инфантильных реакций, но и структуры характера, теперь уже не у пациента, а у психоаналитика. Аналитик должен хорошо понимать свои собственные защитные стратегии, чтобы они не заслоняли от него схожие защитные стратегии пациентов и чтобы не поощрять эти защитные стратегии.

Хорни особенно тщательно выясняла защитные стратегии своих пациентов и старалась раскрыть их функции и значение. Цель терапии не в том, чтобы помочь людям овладеть собственными инстинктами, а в снижении их тревоги до такой степени, что они могут обходиться без невротических решений. Конечная цель терапии — «восстановить человека для себя самого, помочь ему вернуть непосредственность и центр тяжести внутри себя» (1939, р. 11).

«[Сопротивление] — это не только желание пациента поддержать status quo, но и стремление улучшить функционирование своего невроза. Таким образом, он желает сохранить свой невроз, но без проблем и расстройств, с ним связанных» (Horney, 1987, р. 73).

Хорни изображает психоаналитический процесс как совместное предприятие, в котором и аналитик, и пациент стремятся к одной и той же цели. Если аналитик принимает «авторитарную установку», у пациента может возникнуть «парализующее ощущение некоторой беспомощности», в то время как цель психоанализа — поощрить «инициативу и находчивость» пациента (1942, р. 301). В модели психоанализа Хорни и пациент, и психоаналитик имеют свои обязанности. Три главных задачи пациентов — это, прежде всего, как можно полнее выразить себя с помощью свободных ассоциаций, выявить бессознательные силы и импульсы и воздействие этих сил на свою жизнь, изменить поведенческие паттерны, нарушающие их отношения с собой и с другими. Психоанализ состоит из пяти компонентов: наблюдение, понимание, интерпретация, помощь при сопротивлении и «простая человеческая помощь» (1942, р. 123). Под простой человеческой помощью подразумевается, что аналитик может дать пациенту то же, «что друг дает своему другу: эмоциональную поддержку, ободрение, заинтересованность в счастье другого» (1942, р. 145).

«В конце концов, вы, аналитики, и есть тот инструмент, с которым вы работаете. Поэтому вы должны поддерживать себя в хорошей форме» (Horney, 1987, р. 190).

Поддержка психоаналитика особенно нужна пациентам, чтобы помочь им совладать с унынием, тревогой и осознанием мучительной правды о себе самом. Аналитик помогает преодолеть страх беспомощности, дает ощущение, что проблемы можно разрешить. Пациенты чувствуют себя в опасности, когда, «лишенные славы и блеска», понимают, что они «не такие святые и любящие, могущественные и независимые, как им казалось раньше» (1942, р. 145). В такой момент им нужен кто-то, кто в них верит, даже когда их собственная вера исчезла. В курсе анализа пациенты не только лишаются ореола, который они для себя создали, но и сталкиваются со своими неприглядными сторонами, являющимися продуктом невроза. Обычная реакция пациентов в процессе психоанализа — не конструктивная ненависть к себе, а неприятие себя такими, какие они есть (это позволило бы им развиваться). Аналитик понимает, что они «ищущие и борющиеся человеческие существа», и «все-таки любит и уважает их» (1942, р. 145). Это ободрение противодействует ненависти пациентов к самим себе и помогает им любить и уважать самих себя.

«Аналитик может строить разные предположения, может дать пациенту представление о вещах, он может стимулировать желание пациента быть самим собой, однако расти и развиваться пациент должен сам» (Horney in: Weiss, 1991, p. 226).

Аналитик помогает пациентам осознавать свои защитные стратегии, функции, которые они выполняют, и их деструктивное воздействие на жизнь пациента. Это понимание приводит к дезориентации пациента, особенно если затрагивается его эмоциональная и интеллектуальная сфера. Однако всего этого недостаточно, если нет желания приобрести психическое здоровье. Людей следует мотивировать для напряженной работы по изменению их самих не только для того, чтобы они могли избавиться от страдания, но также и для того, чтобы дать возможность проявиться конструктивным силам реального «я» (1950, р. 348). Аналитик должен быть безусловным союзником «я», которое подвергается опасности (1950, р. 362).

Вера Хорни во врожденные конструктивные силы в человеке делала ее теорию оптимистичнее воззрений Фрейда на возможности психотерапии. По ее мнению, Фрейд не имел «ясного представления о конструктивных внутренних силах человека» и «ему приходилось отрицать их аутентичность». Для него творчество и любовь являлись сублимированными формами либидо, а стремление к самореализации рассматривалось только «как выражение нарциссистского либидо» (1950, р. 378).

По Хорни, цель терапии состояла не в том, чтобы трансформировать «истерическое страдание в повседневное несчастье» (Breuer & Freud, 1946, p. 232), а в том, чтобы помочь пациенту достичь ощущения радости от самореализации.

Для размышления. Самоанализ

Попробуйте провести самоанализ. Возьмите учебник, записную книжку или блокнот, сядьте в спокойном, уединенном месте и проделайте следующее:

1. Обозначьте какую-то свою личную проблему. Выбрав ее, напишите о ней кратко.

2. С объективностью внешнего наблюдателя, насколько это возможно, напишите абзац или два: ваше поведение в данной ситуации.

3. Перечитайте раздел «Межличностные стратегии защиты» (171-173) о движении к людям, против людей и прочь от людей. Подумайте, относятся ли данные тенденции и соответствующие долженствования к вашим проблемам.

4. Создает ли эта проблема только незначительные трудности, возникающие в специфических условиях? Или она постоянно ощущается, носит продолжительный характер и взаимосвязана с другими конфликтами?

5. Составьте список выгод и затрат, связанных с данной проблемой, и сопоставьте их с другими психологическими и реальными потерями и приобретениями в жизни.

6. Погрузитесь в вашу проблему. У вас уже были схожие ощущения? Если вы что-то вспомнили, запишите ваши воспоминания.

7. Если возможно, прочтите ваши записи другому человеку. Обратите внимание на то, что вы ощущаете, когда рассказываете о своем самоанализе: что вы чувствовали во время чтения различных частей самоанализа? Что вам не понравилось? Что, как вам кажется, требует дальнейшего пояснения?

Применение теории Хорни в других областях.

Теории Хорни оправдали себя не только в клинической практике, их также стали использовать в качестве систем интерпретации в других областях науки и культуры. В последние годы их часто применяют при анализе литературных произведений, в биографических исследованиях, в сфере культуры и в исследованиях тендерных проблем. Теории Хорни нашли отражение в работах, посвященных религии (Zabriskie, 1976; Wood, 1980; Rubins, 1980; Huffman, 1982; Paris, 1986) и философии (Tigner, 1985; Paris, 1986; Mullin, 1988).

Литературоведение.

Бернар Парис считал, что теории Хорни особенно удобны для анализа характера литературных героев. Поскольку классический психоанализ опирается при обосновании поведения взрослого человека в основном на детские переживания, его применение в литературоведении было затруднительно: переживания раннего детства редко встречаются в литературе. А теории Хорни имеют дело с защитными механизмами и внутренними конфликтами взрослого человека, для которых есть много литературных примеров. Кроме анализа характеров литературных героев, теории Хорни применяются в анализе тематических несоответствий, противоречий между темой и ее разработкой, при психологическом толковании отношения авторов к своим произведениям и анализе психологии читательской реакции (Paris, 1974, 1978, 1986, 1989, 1991 a, 1991 b, 1991 c).

Они помогают интерпретировать произведения и авторов не только американской и английской литературы, но и античности. Аналогичные исследования проводятся на примере французской, русской, немецкой, испанской, норвежской и шведской литературы разных периодов. Также теории Хорни используются в исследовании литературы Китая, Японии и Индии.

«Защищая точку зрения о том, что «Ярмарка тщеславия» полна противоречий и не поддается последовательной интерпретации, я вдруг вспомнил утверждение Карен Хорни о том, что «противоречия — явный показатель наличия конфликтов, так же как высокая температура тела свидетельствует о физическом недомогании», и тогда я понял: противоречия романа становятся понятны, если мы будем считать их частью системы внутренних конфликтов... С тех пор я открываю для себя смысл этого мгновенного понимания» (Paris, 1991 а, р. 6).

Психобиография.

Особенно ценной теория Хорни о структуре личности оказалась для жанра психологической биографии. Так же как литературный критик или автор, описывающий характер, биограф обычно располагает достаточной информацией о юности и зрелой жизни своего героя, однако очень мало или почти ничего не знает о самом раннем опыте. Биографические исследования жизни Роберта Фроста (Thompson, 1966, 1970; Thompson & Winnick, 1976), Чарльза Эванса Хьюджеса (Glad, 1966), биографии членов семьи Кеннеди (Clinch, 1973), Сталина (Tucker, 1973, 1985, 1990), Вудро Вильсона (Tucker, 1977), Джимми Картера (Glad, 1980, см. также 1973), Феликса Франкфуртера (Hirsh, 1981) и Линдона Джонсона (Huffman, 1989) — во всех них плодотворно применялся психоанализ Хорни.

«Внезапно мне пришла в голову следующая мысль: что, если идеализированный образ Сталина, появлявшийся на страницах подконтрольных партии газет, был неким идеализированным «я» из теории Хорни? Если так, Сталин, должно быть, был самым откровенным невротиком всех времен. Чтобы узнать о нем самое важное, не обязательно класть его на кушетку психоаналитика; можно это сделать, читая «Правду» и перечитывая Хорни!» (Tucker, 1985, р. 251.)

Биография Фроста наглядно показывает, как можно применять теорию Хорни. Лоуренс Томпсон, названный официальным биографом поэта за 24 года до его смерти, обратил внимание на жестокость, противоречия и внутренние конфликты Фроста. Завершив черновик первого тома биографии, Томпсон прочел «Невроз и человеческое развитие» и обнаружил в нем концепции, необходимые ему для осмысления темы. Книга Хорни упоминала Фроста на каждой странице, Томпсон записал в своем блокноте: «Нет ничего ближе, что помогло бы создать психологическое обоснование того, что я пытаюсь сказать» (Sheehy, 1986, р. 398). Томпсон пересмотрел написанное им, для того чтобы отобразить свое новое понимание личности Фроста как человека, который стремился к славе в ответ на унижения и жаждал триумфа и отмщения тем, кто его обидел. Противоречивые рассказы Фроста о своей жизни были результатом его внутренних конфликтов и потребности оправдать свой идеализированный образ, мифологизируя его. Иногда Фрост использовал свою поэзию, чтобы «сбежать от замешательства в идеализированные позы», а иногда поэзия была для него «средством нанести ответный удар или наказать» тех, кого он считал врагами (Thompson, 1966, р. XIX).

Исследования культуры.

Некоторые писатели использовали идеи Хорни в анализе культуры. На исследователя Давида М. Поттера (1954) произвел впечатление разработанный Хорни метод анализа черт характера, ее описание внутренних конфликтов и порочных кругов, характерных для соревновательного характера. Мы отдаем безопасность в обмен на возможность, а потом ощущаем тревогу и неуверенность. Пол Вачтел (1989, 1991) также считает, что есть что-то вынужденное, иррациональное и саморазрушительное в том, как американцы постоянно стремятся увеличить свое благосостояние. Мы поощряем конкуренцию, а не взаимоподдержку, мы ведем себя агрессивно, для того чтобы нас не упрекнули в слабости. Джеймс Хаффман (1982) придает важное значение угрозе и чувству неполноценности, исторически повлиявшим на американский характер. Ощущения угрозы и неполноценности привели к компенсаторной самоидеализации и поискам национальной славы. Мы предъявляем преувеличенные требования к самим себе и приходим в ярость, когда эти требования не одобряют другие нации. Как Поттер и Вачтел, Хаффман считает американский характер преимущественно агрессивным. Нам нравятся воинственные лидеры, мы прославляем людей, которые собственной борьбой проложили себе путь к успеху. Бернар Парис (1986) рассуждал о викторианской культуре с точки зрения Хорни и связал конфликтные культурные коды эпохи Елизаветы I (они отражены в шекспировских пьесах) со стратегиями защиты, описанными Хорни (Paris, 1991a).

Взаимоотношения полов.

В последние годы феминистки, часть взглядов которых Хорни разделяла, проявили интерес к ее работам. Хотя основное внимание привлекли ее ранние эссе, зрелая теория также содержит важные пояснения, необходимые для понимания половой идентичности, мужской и женской психологии. Большую работу в этом направлении проделали Александра Саймондс, аналитик школы Хорни, а также Марсия Весткотт, социальный психолог. Зрелая теория Хорни использовалась в популярных книгах, посвященных проблемам полов: Хелен Де Росис и Виктории Пелегрино (1976) и Клодетты Доулинг (1981).

Эссе Саймондс (1974, 1976, 1978, 1991) написаны на базе ее клинического опыта работы с женщинами — теми, кто страдал от своей женской роли, теми, кто тщетно пытался не избегать роли, навязанной обществом, и теми, кто, казалось, избежал этой роли, но столкнулся с неприятными последствиями. В каждом случае отправным пунктом терапии оказывалась культура, обусловливающая чрезмерную скромность и зависимость девочек, тогда как мальчиков поощряли быть автономными и агрессивными. Саймондс писала больше о проблемах девочек, хотя она и признавала, что мальчики также сталкиваются с рядом трудностей, вызванных культурными стереотипами.

В «Феминистском наследии Карен Хорни» (1986) Марсия Весткотт развивала мысли Хорни о женской психологии и писала о сексуальности и недооценке женщин, результатом чего становятся зависимость, гнев и отчужденность. Кроме того, она вслед за Хорни критиковала основные концепции феминистской теории. Феминистки Джин Бейкер Миллер, Нэнси Ходороу, Кэрол Гилиган и группа Стоун-центра считали, что у женщин есть специфические личностные черты, которыми не обладают мужчины. Это потребность в любви, склонность воспитывать, чувство ответственности за других людей и относительное чувство идентичности. Весткотт заметила, что, хотя эти черты считаются позитивными, происхождение их вполне понятно, поскольку они «исторически обоснованы тем, что женщины ценятся гораздо меньше мужчин» (Westkott, 1986, р. 2). Весткотт полагала, что эти черты — защитные реакции на подчинение, недооценку и бессилие и что, какими бы желанными они ни казались с социальной точки зрения, они препятствуют женской самореализации. Весткотт таким образом развенчала женскую зависимость как «современное теоретическое оправдание традиционно идеализировавшейся женственности» (1989, р. 245). Она соглашалась с Хорни, что чувство лишения не облагораживает, а вредит и что женская скромность и незаметность, вырабатывающаяся в ответ на недооценку, — деструктивна по сути.

«[Женский альтруизм] происходит не от привязанности матери и дочери... а от недооценки матерью потребностей дочери, поскольку мать испытывает ту же потребность в заботе... Женский альтруизм — противоречие, в котором недокормленная кормилица дает то, чего у нее нет, для того чтобы быть «любимой» теми, кто не уважает и даже презирает ее реальное «я» и ее истинные потребности» (Westkott, 1986, р. 134-135, 139-140).

Оценка.

Карен Хорни достойна глубокого уважения за ее вклад в женскую психологию, вклад, много лет остававшийся в тени, который, однако, оказал на науку большое влияние после переиздания трудов Хорни в «Женской психологии» в 1967 году. Этот вклад Хорни замечателен тем, что развитие женщин исследуется с женской точки зрения и по их значимости в культурной конструкции пола. В отличие от ее эссе по женской психологии, первые две книги Хорни оказали сильное влияние на науку своего времени. Их важное значение для культуры и структурной модели невроза остается неизменным. Возрастающий интерес к терапии, ориентированной на настоящее, многим обязан Хорни. Ее третья книга «Самоанализ» послужила толчком для основания Института самоанализа в Лондоне, и эта книга и сейчас дает наиболее подробное исследование возможностей и техник успешного исследования себя. Надо отметить, что Хорни считала, что самоанализ имеет высокие шансы на успех, если используется в сочетании с терапией или продолжается как работа над собой после окончания терапевтического курса. Хотя все стадии развития мысли Хорни важны, ее зрелая теория представляет самый значительный вклад в науку. Большая часть ранних идей Хорни была пересмотрена и обогащена самой Хорни или другими аналитиками, их переняло и открыло заново следующее поколение. Совсем иначе обстоит дело с ее зрелой теорией. «Наши внутренние конфликты» (1945), «Невроз и человеческое развитие» (1950) объясняют человеческое поведение в терминах существующих защитных стратегий и внутренних конфликтов и являются уникальными. Хорни не освещает всю человеческую психологию в целом, так же как любой теоретик, она описывает только часть картины, однако ее зрелая теория точно характеризует многие распространенные паттерны поведения. Хорни возражала против инстинктивистской природы фрейдистской теории, тем не менее ее собственная теория имела биологическую базу, так как движения против людей, прочь от людей и к другим людям являются усовершенствованными человеком базовыми защитными реакциями животных — борьба, бегство, подчинение. Все стратегии закодированы почти в каждой культуре; однако каждая культура несет свое особое отношение к различным стратегиям, свою собственную формулировку и вариации и собственную структуру внутренних конфликтов. Часто считают, что Хорни описала невротическую личность своего времени, однако, как показывают междисциплинарные исследования, ее теория находит широкое применение.

«Хорни была первым и, пожалуй, лучшим критиком фрейдовских идей, касающихся женщин. Ее ранние эссе о женской психологии отличала потрясающая непосредственность... Многие мысли Хорни, так взбудоражившие нью-йоркское общество в 1941 году с тех пор находятся в главном русле психоаналитических идей» (Quinn, 1987).

Заключение.

Большинство психоаналитиков вслед за Фрейдом в поисках путей объяснения и терапии концентрировали свое внимание на детстве и ранних переживаниях. Опережая многих недавних критиков психоанализа, Карен Хорни поняла, что подобная практика приводит к круговой причинности, она влечет за собой превращение аналогий в причины и проблемы эпистемологии. Она также считала, что это терапевтически неэффективно. Хорни сомневалась в том, что раннее детство может быть точно восстановлено, так как мы вынуждены реконструировать его с точки зрения наших нынешних потребностей, убеждений и защит. В людях живет потребность объяснять вещи их происхождением, однако Хорни полагала, что мифов о происхождении столько же, сколько и психоаналитических теорий. Более выгодно, считала она, «сосредоточиться на силах, которые действительно ведут человека и присущи ему; разумно будет понять их, даже ничего не зная о детстве» (1939, р. 146). Хорни пыталась объяснить поведение исходя из его защитной функции и ответственности за противоречивые отношения, поступки и убеждения, она рассматривала все это как часть структуры внутренних конфликтов.

Карен Хорни, вероятно, первый представитель того направления, которое теперь известно как гуманистический психоанализ. Ее теория и теория Абрахама Маслоу, на которого Хорни значительно повлияла, дополняют друг друга. В основе обеих теорий лежит концепция реального «я» (real self), и цель человеческой жизни состоит в его реализации. Хорни обращает внимание на то, что происходит, когда мы отделяемся от своих реальных «я» из-за патогенного окружения. Маслоу сосредоточил свое внимание на условиях, которые необходимы для здорового развития личности, и на определении и характеристиках самореализующихся людей. Хорни описала, какие защитные стратегии мы используем, когда наши здоровые базовые потребности в безопасности, любви, принадлежности, уважении превратились в невротические потребности из-за того, что не были удовлетворены. Теории Хорни и Маслоу комплементарны и, взятые вместе, дают более полную картину человеческого поведения, чем каждая из них в отдельности.

«Альберт Швейцер использует термины «оптимистичный» и «пессимистичный» в смысле «принятие мира и жизни» и «отрицание мира и жизни». Философия Фрейда в этом глубоком смысле пессимистична. Наша, при всем понимании трагической сущности невроза, — оптимистична» (Horney, 1950, р. 378).

Теория из первоисточника. Отрывок из самоанализа.

Следующий отрывок взят из рассказа Хорни о самоанализе ее «пациентки» Клэр, повторяющей судьбу самой Хорни. В этом отрывке описаны попытки Клэр отринуть «патологическую зависимость» от бросившего ее любовника Питера, вымышленного подобия Эриха Фромма. (Цит. по: Хорни К. Собр. соч.: в 3 т. Т. 1-2 : Пер. А. М. Боковикова, М. К. Гасанова. М.: Смысл, 1977. с. 474-479).

Она колебалась между периодами, когда отношения с Питером и все с ними связанное казались частью давно минувшего прошлого, и другими периодами, когда она отчаянно желала вернуть его обратно. Одиночество тогда ощущалось как непостижимая жестокость, совершенная по отношению к ней.

В один из этих последних дней, возвращаясь одна домой с концерта, она поймала себя на мысли, что каждому живется лучше, чем ей... Она поняла, что здесь, должно быть, проявляется тенденция убеждать себя в своем чрезмерном несчастье... У нее было ожидание, что большое горе вызовет помощь. Из-за этой бессознательной веры она усугубляла свое отчаяние. Это было чрезвычайно глупо, и все же она поступала так довольно часто... Клэр вспомнила множество случаев, когда она считала себя несчастнейшей из всех смертных и только спустя некоторое время понимала, что сгущала краски. Во время же самих приступов причины отчаяния казались и даже воспринимались как реальные...

Да, здесь имела место четкая повторяющаяся схема: преувеличение несчастья и в то же время ожидание помощи, утешения, поддержки — от матери, Бога, Брюса, своего мужа, Питера. Должно быть, играя роль мученицы, она, помимо прочего, бессознательно взывала о помощи. Таким образом, Клэр приблизилась к пониманию еще одного важного момента в своей зависимости... Клэр осознала, что ее вера в возможность получить помощь благодаря отчаянию в действительности имела над ней огромную власть.

В течение последующих месяцев ей становилось все более ясно, что эта вера сделала с ней. Она увидела, что бессознательно стремилась превратить в катастрофу любую возникавшую в ее жизни проблему, впадая в состояние полной беспомощности перед ударами судьбы. Она поняла, что вера в предстоящую помощь стала для нее своего рода личной религией, являлась мощным источником самоуспокоения.

Клэр также достигла более глубокого понимания того, насколько ее надежда на другого заменила ей опору на саму себя. Если бы рядом с ней находился человек, который бы учил, побуждал, давал советы, помогал, защищал, подтверждал ее ценность, тогда у нее не было бы никакой причины пытаться преодолеть тревогу, возникавшую из-за необходимости самой распоряжаться собственной жизнью... Фактически эта зависимость не только закрепляла ее слабость, подавляя ее побуждение стать более уверенной в себе, но и делала Клэр заинтересованной в том, чтобы оставаться беспомощной. Если бы Клэр оставалась покорной и держалась в тени, ее ожидали бы счастье и триумф. Любая попытка большей самостоятельности и большего самоутверждения ставила под сомнение ее надежду обрести рай на земле... Навязчивая скромность не только давала ей защитный покров неприметности, но и являлась необходимой основой ожидания ею «любви».

Клэр поняла, что это было просто логическим следствием, что партнер, которому она приписывала богоподобную роль волшебного помощника, если воспользоваться выражением Эриха Фромма, становился «сверхважным» и единственное, что имело значение, — это достижение его расположения и любви. Его [Питера] значение заключалось в том, что он был инструментом, к чьим услугам, потребность в которых была достаточно велика, она могла прибегнуть.

В результате такого инсайта она почувствовала себя намного более свободной, чем когда-либо раньше. Ее стремление к Питеру, которое временами было мучительно сильным, начало ослабевать. И, что еще важнее, инсайт привел к реальному изменению ее жизненных устремлений. Она всегда хотела быть независимой, но в реальной жизни признавала это желание только на словах и тянулась за помощью при любом затруднении. Теперь же ее целью стало уметь справляться со своими жизненными проблемами.

Итоги главы.

— Мысль Хорни развивалась по трем направлениям: 1) ее ранние эссе о женской психологии; 2) в числе причин возникновения неврозов более важными она считала факторы культуры и нарушения в человеческих взаимоотношениях, а не биологические факторы; 3) она исследовала межличностные и интрапсихические защиты, которые помогают человеку преодолевать тревогу.

— Хорни была одним из психологов, положивших начало развитию гуманистической психологии, основанной на том, что здоровые цели и ценности жизни рождаются в процессе самореализации. Хорни верила в потенциал человеческого психического роста, исходя из собственного опыта, однако признавала всю трудность достижения этого потенциала.

— Хорни признавала, что многим обязана Фрейду и базе, которую он создал для дальнейшего развития психоанализа. Тем не менее она полагала, что психоанализ предвзято относится к женщинам и воспроизводит и усиливает их обесценивание.

— Хорни предложила женскую точку зрения на расстройства отношений между полами и различия мужчин и женщин. Девушки и женщины, по мнению Хорни, обладают собственными паттернами развития, которые надо понимать, исходя из них самих, не сравнивая их с мужскими паттернами.

— Женщины больше завидуют мужским привилегиям, а не пенису. Возможность развивать свои человеческие способности нужна как мужчинам, так и женщинам.

— По версии психоанализа Хорни, невроз представляет собой набор защитных реакций на базовую тревогу. Хорни выделяет роль культуры и смещает фокус с инфантильных источников структуры характера, описанных Фрейдом.

— Как в теории, так и в практике Хорни использовала структурный подход, рассматривающий внутренние конфликты и защиты человека в данный момент времени, для объяснения его поведения и проблем, она не пыталась, как Фрейд, восстановить события прошлого для того, чтобы объяснить настоящее.

— В отличие от Фрейда, считавшего, что ничего нового не происходит с человеком после пяти лет, Хорни предполагала, что развитие не останавливается на этом периоде и что последующие реакции и переживания человека вытекают из предшествующих.

— События прошлого содержатся в настоящем, скорее, как часть процесса развития, а не простое повторение. Наши детские переживания глубоко влияют на нас: они определяют направление нашего развития, обусловливая нашу реакцию на окружающее, однако они не обязательно порождают фиксации, заставляющие нас повторять прежние паттерны.

— Люди используют три базовые стратегии для преодоления базальной тревоги: они двигаются к людям и принимают решение в пользу уступчивости; двигаются против людей и принимают агрессивное и экспансивное решение; двигаются от людей, становясь отчужденными и обособленными. В рамках экспансивного решения существуют три типа людей: люди нарциссистского, перфекционистского и надменно-мстительного типов.

— Хорни вводит термин «система гордости», подразумевающий невротическую гордость, невротические притязания, тиранические долженствования, преувеличенную ненависть к себе. К возникновению системы гордости приводит идеализация нашего «я».

— Теория Хорни отличается динамикой: конфликты развиваются в соответствии с их циклами, порождают колебания, противоречия и ненависть к себе. В системе гордости существует конфликт между долженствованиями и колебания между презираемым и идеализированным «я».

— Наша энергия смещается с развития наших реальных возможностей к реализации нашей возвеличенной концепции нас самих. Нашим поведением мы пытаемся создать идеализированный образ. Он, в свою очередь, порождает систему гордости.

— Теории Хорни вышли за пределы клинической практики и нашли применение в качестве систем интерпретации в области литературы, культуры, в жанре биографий, в исследованиях проблем пола, так же как в религии и философии.

— Хорни пыталась объяснить противоречивые поступки, отношения и убеждения, считая их частью структуры внутреннего конфликта и объясняя поведение человека, исходя из его защитной функции.

Ключевые понятия.

Базовая тревога (Basic anxiety). Это реакция ребенка на внешнюю среду, кажется, угрожающую нашему физическому выживанию, так же как и нашим желаниям и побуждениям. Чувствуя беспомощность в потенциально враждебном мире, ребенок стремится к власти, любви или обособленности. Эти его стремления составляют межличностную стратегию защиты.

Базовый конфликт (Basic conflict). Это выбор человеком одной из трех видов защит — стать ли ему скромным, экспансивным или обособленным. Выбор человека определяется взаимодействием факторов социального окружения и особенностей темперамента. Все три защиты, как правило, используются, хотя доминирующей становится какая-то одна. Остальные уходят вглубь и действуют бессознательно, проявляясь скрытым или косвенным образом.

Главный внутренний конфликт (Central inner conflict). Конфликт между сформировавшимся реальным «я» и системой гордости. Реальное «я» ощущается как угроза гордому «я», которое отвечает реальному «я» ненавистью. Этот конфликт случается на сравнительно поздней стадии психологического роста.

Зависть к матке (Womb envy). Зависть мужчин к беременности, деторождению и материнству, которая приводит к бессознательному обесцениванию женщин. Импульс мужчин к творческой работе может быть сверхкомпенсацией за их незначительную роль в продолжении рода.

Зависть к пенису (Penis envy). Чувство неполноценности, конкуренции с мужчинами и мстительность. Классическая психоаналитическая теория утверждает, что эти чувства возникают у женщин, когда они осознают отсутствие у них пениса.

Идеализированный образ (Idealized image). Концепция «я», основанная на нашей доминирующей межличностной защите и чертах характера, которые она идеализирует. Этот образ, созданный нашим воображением, чтобы компенсировать чувство неадекватности, никчемности и слабости, наделен экспансивными силами и преувеличенными возможностями. Его формирование ведет человека к поиску славы, невротическим притязаниям, невротической гордости, тираническим долженствованиям и ненависти к себе.

Комплекс маскулинности (Masculinity complex). Это ряд чувств и фантазий, связанных с женским ощущением дискриминации, зависти к мужчине и с желанием отвергнуть женскую роль. Хорни предполагала, что этот комплекс возникает в отдельных семьях в условиях культуры с мужской доминантой.

Контрперенос (Countertransference). Хорни использовала этот термин в значении проявления структуры характера, а не детских переживаний. В терапии под данным термином подразумевается структура характера аналитика.

Надменно-мстительное решение (Arrogant-vindictive solution). Один из экспансивных межличностных способов, помогающих справиться с базовой тревогой. Люди, использующие эту стратегию, стремятся к мщению и победам. Они заключают сделку с самими собой. Такие люди считают, что жизнь — это жестокая борьба, в которой, однако, есть за что бороться и можно добиться поставленных целей, если не поддаваться на нежные чувства и не следовать традиционной морали.

Нарциссистское решение (Narcissistic solution). Одно из экспансивных межличностных решений в ответ на базовую тревогу. Нарциссистский тип стремится достичь своих целей в жизни с помощью обаяния и восхищения собой. Их сделка с судьбой состоит в том, что жизнь должна дать им то, что они хотят, если они будут следовать за своей мечтой и предъявлять к себе повышенные требования.

Невротическая гордость (Neurotic pride). Гордость чертами нашего идеализированного образа. Эта гордость замещает реалистическую уверенность и самоуважение.

Невротические требования (Neurotic claims). Наши требования, основанные на нашей гордости. Согласно им, с нами должны обходиться в соответствии с нашей возвеличенной концепцией нас самих. Эти требования, проникнутые духом магии, усиливают нашу ранимость.

Ненависть к себе (Self-hate). Это гнев, который идеализированное «я» чувствует к реальному «я» за то, что мы не те, кем должны быть. Когда мы терпим неудачу в попытке быть нашим идеализированным образом, в нас развивается презираемый образ, он становится основной причиной нашей ненависти к себе. В результате возникают дополнительные внутренние конфликты, а ненависть к себе растет.

Перенос (Transference). В концепции Хорни — это манера поведения пациентов по отношению к психоаналитикам в зависимости от структуры их характера, а не перенос на аналитика чувств и переживаний детства.

Перфекционистское решение (Perfectionistic solution). Одно из экспансивных межличностных решений, реакция на базовую тревогу. Высокие интеллектуальные и моральные стандарты перфекционистов дают им основания сверху вниз смотреть на остальных людей. Будучи справедливыми, честными и обязательными, они ожидают такого же справедливого отношения к себе и от жизни в целом и от других людей.

Поиск славы (Search for glory). Это стремление, цель которого — реализация нашего идеализированного «я». Наш собственный вид невроза определяет устав этой частной религии. Каждая культура имеет свои особые системы гордости.

Порочные круги (Vicious circles). Ситуация, при которой защитные стратегии, использующиеся для облегчения тревоги, лишь усиливают ее.

Реальное «я» (Real self). В отличие от идеализированного «я», это наше возможное «я». У него есть присущие ему возможности. Это понятие включает наш врожденный потенциал, являющийся частью нашего генетического склада. Для его дальнейшего развития необходима благоприятная окружающая среда. Реальное «я» реализуется во взаимодействии с внешним миром и подвержено его влияниям. Это все же не продукт обучения, так как нельзя научиться быть самим собой.

Сделка с судьбой (Bargain with fate). Это вера, сформированная нашими долженствованиями, вне зависимости от типа решения, если мы живем в соответствии с ними. Подчиняясь нашему внутреннему диктату, мы волшебным образом пытаемся воздействовать на внешнюю реальность.

Система гордости (Pride system). Продукт нашего идеализированного образа. Состоит из невротической гордости, тирании долженствований и ненависти к себе. Она влияет на то, как мы работаем с другими людьми, может отравить любые отношения, которые перестают быть для нас источником роста и терапии. Систему гордости порождает идеализированный образ «я»; она является логическим завершением предыдущего развития, имеет свою собственную динамику, независимую от внешних событий.

Тирания долженствований (Tyranny of the shoulds). Это наше побуждение жить согласно нашей грандиозной концепции самих себя. Саморазрушительная по природе, эта тирания стремится полностью уничтожить нашу индивидуальность. Долженствования определяются в основном ценностями и чертами характера, ассоциирующимися с нашим доминантным решением.

Уступчивость (Compliant solution). Межличностная стратегия, позволяющая справиться с базальной тревогой и контролировать окружающих своей зависимостью от них. Это способ завоевать любовь и одобрение. Сделка этого решения состоит в том, что человек, живущий в соответствии с ней, получит многое от судьбы и от других людей, если не станет стремиться к собственной выгоде и славе и будет добрым, скромным и любящим.

Уход (Detachment). Межличностная стратегия — способ справиться с базовой тревогой, двигаясь прочь от людей. Люди этого типа заключают трехстороннюю сделку с судьбой: другие не будут их трогать, если они ничего не попросят; они не потерпят неудачу, если ничего не будут пытаться сделать, и не разочаруются, если не будут ожидать от жизни многого.

Чувство справедливости (Sense of justice). Это наше ожидание, подкрепленное сделкой с судьбой, связанной с нашим доминирующим решением.

Экспансивные решения (Expansive solutions). Межличностные стратегии — способ справиться с тревогой, двигаясь против людей или заняв агрессивную позицию по отношению к ним. Людей, использующих эти стратегии, привлекает не любовь, а господство. Так как они стыдятся страдания, беспомощность для них — настоящее проклятие. Три типа людей разделяют это решение: нарциссистский тип, перфекционистский и надменно-агрессивный.

Аннотированная библиография.

(Обратите внимание на то, что большинство написанных Хорни книг, в отличие от ее статей, рассчитаны на неподготовленного читателя. Все написанные Хорни книги опубликованы и доступны в недорогих изданиях.)

Horney, K. (1937). The neurotic personality of our time. New York: Norton.

Хорни доказывает факт влияния культуры на личность и разрабатывает новую парадигму структуры невроза.

Horney, K. (1939). New ways in psychoanalysis. New York: Norton.

Систематическая критика теория Фрейда, в особенности его акцента на роли биологических факторов и истоков психологических проблем, обнаруживаемых в младенческом возрасте. Хорни подчеркивает роль факторов среды, структуры характера взрослого человека и самореализации как цели терапии.

Horney, K. (1942). Self-Analysis. New York: Norton.

Книга описывает возможности, техники и проблемы как диадного анализа (анализа пациента), так и самоанализа. Книга также содержит наиболее тщательно проанализированную Хорни историю болезни Клары, которая в значительной степени носит автобиографический характер.

Horney, K. (1945). Our inner conflicts. New York: Norton.

Внимание Хорни сосредоточено на межличностных стратегиях уступчивости (движения навстречу), агрессии (движения против) и отстранения (движения от другого человека), а также на конфликтах между этими стратегиями поведения (базовых конфликтах). Хорошая книга для первого знакомства с творчеством Хорни.

Horney, K. (1950). Neurosis and human growth. New York: Norton.

Внимание Хорни сосредоточено на таких феноменах, как интрапсихические стратегии самоидеализации, стремление к славе, невротическая гордыня, невротические претензии и тиранические долженствования, каждый из которых одновременно является защитой от ненависти к себе и усиливает эту ненависть. Хорни интегрирует различные межличностные стратегии в единую, хотя иногда и запутанную систему, Данная книга является наиболее серьезной и значительной работой Хорни, хотя и предназначенной для своих коллег, психоаналитиков, но написанной ясным языком, доступным для неподготовленного читателя.

Horney, K. (1967). Feminine psychology. (H. Kelman, Ed.). New York: Norton.

Эссе, посвященные женским проблемам и отношениям между полами. Подчеркивая роль культуры в формировании тендерной принадлежности, Хорни на несколько десятилетий опережает свое время.

Paris, B. (1994), Karen Horney: A psychoanalyst's search for self-understanding. New Haven, CT: Yale University Press.

Книга представляет собой сочетание биографических материалов с исчерпывающим описанием концепций Хорни. Автор доказывает, что эволюция идей Хорни является продуктом ее многолетних усилий разрешить свои проблемы путем понимания себя. Эта книга, скорее, литературный портрет характера Хорни, чем традиционная биография.

Quinn, S. (1987). A mind of her own: The life of Karen Horney. New York: Summit Books.

Лучшее описание социальной и культурной среды, окружающей Хорни, и событий ее жизни. Менее удачно описан внутренний мир Хорни и ее идеи, в особенности ее уже сформировавшаяся теория.

Weiss, F. (1991). Karen Horney: A bibliography. The American Journal of Psychoanalysis, 51, 343-347.

(Куинн и Париж) Также содержит много биографическом информации.

Westkott, M. (1986). The feminist legacy of Karen Horney. New Haven, CT: Yale University Press.

Наиболее последовательная попытка показать, что зрелая теория Хорни освещает вопросы феминизма.

Horney, K. (1999). The therapeutic process: Essays and lectures. (B. Paris, Ed.). New Haven: Yale University Press.

Данные лекции, представляющие собой вариант книги, которую Хорни готовила к изданию в момент, когда ее застала смерть, содержат наиболее полный обзор ее идей, касающихся практики психотерапии.

Horney, K. (2000). The unknown Karen Horney: Essays engender, culture, and psychoanalysis. (B. Paris, Ed.). New Haven: Yale University Press.

Представляя читателю восемнадцать ранее неопубликованных работ, четыре из которых до сих пор не переводились на английский язык, а другие было трудно найти, данный сборник открывает перед ним важную грань работы Хорни.

Веб-сайты.

http://www.lw.net/karen/index.html

Данный сайт содержит ссылки на сайты учреждений и журналов, связанных с работой Хорни.

http://more.women.com/news/top_100/0_33 .html

На этом сайте имя Хорни включено в ряд ста наиболее выдающихся женщин XX столетия. Ценный источник информации для тех, кто хотел бы изучить жизнь и творчество наиболее выдающихся женщин любой эпохи за последнюю тысячу лет.

(Примечание. Если вы зададите ключевое слово Horney (Хорни) в поисковой машине, среди выданных ссылок окажется большое количество порно сайтов. Указывайте ключевые слова Karen Horney (Карен Хорни).)

Библиография.

Breuer, J., & Freud, S. (1936). Studies in hysteria. New York: Nervous and Mental Disease Monograph No. 61. (Originally published, 1895.)

Brown, J. F. (1939, September 23). Review of new ways in psychoanalysis. The Nation, pp. 328-329.

Chodorow, N. (1989). Feminism and psychoanalytic thought. New Haven, CT: Yale University Press.

Clinch, N. (1973). The Kennedy neurosis. New York: Grosset & Dunlap.

De Rosis, H., & Pelligrino, V. (1976). The book of hope: How women can overcome depression. New York: Macmillan.

Dowling, C. (1981). The Cinderella complex: Woman's hidden fear of independence. New York: Summit Books.

Glad, B. (1966). Charles Evans Hughes and the illusions of innocence. Urbana: University of Illinois Press.

Glad, B. (1973). Contributions of psychobiography. In J. N. Knutson (Ed.), Handbook of political psychology (p. 296-321). San Francisco: Jossey-Bass.

Glad, B. (1980). Jimmy Carter. New York: Norton.

Hirsch, H. N. (1981). The enigma of Felix Frankfurter. New York: Basic Books.

Horney, K. (1935). Conceptions and misconceptions of the analytical method. Journal of Nervous and Mental Disease, 81, 399-110.

Horney, K. (1937). The neurotic personality of our time. New York: Norton.

Horney, K. (1939). New ways in psychoanalysis. New York: Norton.

Horney, K. (1942). Self-Analysis. New York: Norton.

Horney, K. (1945). Our inner conflicts. New York: Norton.

Horney, K. (1950). Neurosis and human growth. New York: Norton.

Horney, K. (1967). Feminine psychology. (H. Kelman, Ed.). New York: Norton.

Horney, K. (1980). The adolescent diaries of Karen Horney. New York: Basic Books.

Horney, K. (1987). Final lectures. (1). Ingram, Ed.). New York: Norton.

Horney, K. (1991). The goals of analytic therapy. The American Journal of Psychoanalysis, 51, 219-226. (Originally published, 1951.)

Horney, K. (1989). Young man Johnson. The American Journal of Psychoanalysis, 49, 251-265.

Horney, K. (1999). The therapeutic process: Essays and lectures. (B. Paris, lid.) New Haven: Yale University Press.

Horney, K. (2000). The unknown Karen Horney: Essays engender, culture, and psychoanalysis. (B. Paris, Ed.) New Haven: Yale University Press.

Huffman, J. (1982). A psychological critique of American culture. The American Journal of Psychoanalysis, 42, 27-38.

Mullin, H. (1988). Horney's contribution to a rational approach to morals. The American Journal of Psychoanalysis, 48, 127-137.

Paris, B. (1974). A psychological approach to fiction: Studies in Thackeray, Stendhal, George Eliot, Dostoevski, ana Conrad. Bloomington: Indiana University Press.

Paris, B. (1978). Character and conflict in Jane Austen's novels: A psychological approach. Detroit: Wayne State University Press.

Paris, B. (Ed.). (1986). Third force psychology and the study of literature. Rutherford, NJ: Fairieigh Dickinson University Press.

Paris, B. (Ed.). (1989). Special issue of The American Journal of Psychoanalysis, 49(3), on interdisciplinary applications of Horney.

Paris, B. (1991a). Bargains with fate: Psychological crises and conflicts in Shakespeare and his flays. New York: Insight Books.

Paris, B. (1991b). Character as a subversive force in Shakespeare: The history and Roman plays. Rutherford, NJ: Fairieigh Dickinson University Press.

Paris, B. (1991c). A Horneyan approach to literature. The American Journal of Psychoanalysis, 51, 319-337.

Paris, B. (1994). Karen Horney. A psychoanalyses search for self-understanding. New Haven, CT: Yale University Press.

Potter, D. (1954). People of plenty: Economic abundance and the American character. Chicago: University of Chicago Press.

Quinn, S. (1987). A mind of her own: The life of Karen Horney. New York: Summit Books.

Rubins, J. (1978). Karen Horney: Gentle rebel of psychoanalysis. New York: Dial Press.

Rubins, J. (1980). Discussion of Barry G. Wood: The religion of psychoanalysis. The American Journal of Psychoanalysis, 40, 23-26.

Sheehy, D. (1986). The poet as neurotic: The official biography of Robert Frost. American Literature, 58, 393-410.

Symonds, A. (1974). The liberated woman: Healthy and neurotic. The American Journal of Psychoanalysis, 34, 177-183.

Symonds, A. (1976). Neurotic dependency in successful women. Journal of the American Academy of Psychoanalysis, 4, 95-103.

Symonds, A. (1978). The psychodynamics of expansiveness in the success-oriented woman. The American Journal of Psychoanalysis, 38, 195-205.

Symonds, A. (1991). Gender-issues and Horney's theory. The American Journal of Psychoanalysis, 51, 301-312.

Thompson, L. (1966). Robert Frost: The early years 1874-1915. New York: Holt, Rinehart & Winston.

Thompson, L. (1970). Robert Frost: The years of triumph 1915-1938. New York: Holt, Rinehart and Winston.

Thompson, L., & Winnick, R. H. (1976). Robert Frost: The later years 1938-1963. New York: Holt, Rinehart & Winston.

Tigner, J. (1985). An analysis of Spinoza's pride and self-abasement. The American Journal of Psychoanalysis, 45, 208-220.

Trotter W. (1916). Instincts of the herd in peace and war. London: T. Fischer Unwin.

Tucker, R. (1973). Stalin as revolutionary, 1897-1929: A study in history and personality. New York: Norton.

Tucker, R. (1977). The Georges' Wilson reexamined: An essay on psychbbiography. American Political Science Review, 71, 606-618.

Tucker, R. (1985). A Stalin biographer's memoir. In S. H. Baron & C. Pletsch (Eds.), Introspection in biography: The biographer's quest for self-awareness (pp. 249-271). Hillsdale, NJ: Analytic Press.

Tucker, R. (1990). Stalin in power: The revolution from above, 1928-1941. New York: Norton.

Wachtel, P. (1977). Psychoanalysis and behavior therapy: Toirnrii an integration. New York: Basic Books.

Wachtel, P. (1989). The poverty of affluence: A psychological portrait of the American way of life. Philadelphia: New Society Publishers.

Wachtel, P. (1991). The preoccupation with economic growth: An analysis informed by Horneyan theory. The American Journal of Psychoanalysis, 51, 89-103.

Weiss, F. (1991). Karen Horney: A bibliography. The American Journal of Psychoanalysis, 51, 343-347.

Westkott, M. (1986). The feminist legacy of Karen Horney. New Haven, CT: Yale University Press.

Westkott, M. (1989). Female relationality and the idealized self. American Journal of Psychoanalysis, 49, 239-250.

Wittels, F. (1939). The neo-Adlerians. American Journal of Sociology, 45, 433-445.

Wolcott, J. (1996, June 3). Letterman Unbound: Dave's No 2 and Trying Harder, The New Torker, pp. 80-92.

Wood, B. (1980). The religion of psychoanalysis. The American Journal of Psychoanalysis, 40, 13-22.

Zabriskie, C. (1976). A psychological analysis of biblical interpretation pertaining to women. Journal of Psychology and Theology, 4, 304-312.

Глава 7. Женские теории.

В 1970-х годах теоретики начали исследовать влияние полового фактора на психологическое развитие женщины. Они разделились на две группы, одна из которых сосредоточилась на совершенствовании существующих теорий, работая с концепциями Фрейда и Юнга⁷; другая же, чей подход описывается в этой главе, предположила, что к появлению новых ценностей, категорий и терминов может привести тщательное изучение жизненного опыта женщин, который раньше фактически игнорировался психологией (Belenky, Clinchy, Goldberger & Tarule, 1986; Gilligan, 1982; Jordan et al., 1991; Miller, 1976).

Так, в работе Джин Бейкер Миллер «К новой психологии женщины» (Toward a New Psychology of Women), вышедшей в 1976 году, был предложен новый взгляд на психологию женщины, поставивший под сомнение основные концепции традиционных теорий. Примерно в это же время социолог Кэрол Гиллиган (Carol Gilligan) занималась сбором эмпирических данных, отражавших коренные различия в психологическом и моральном созревании женщин и мужчин, на основе которых в работе «Другим голосом» (In a Different Voice, 1982) она изложила свою точку зрения, также бросившую вызов существующим теориям. Гиллиган пишет: «Если реальный опыт личностного развития женщины не соответствует тому, что об этом пишется в учебниках, то, как правило, официальная психология зачисляет эту женщину в разряд подвергшихся психологической деформации. Однако эта разница может указывать и на ограниченность существующих моделей человеческого развития, их несоответствие реальной жизни» (1982, р. 1-2).

Те психиатры, психологи и социологи, которые сами принадлежали к женскому полу, быстро оценили труды Миллер и Гиллиган, но прошло более десяти лет, пока господствующая тенденция в психиатрии и психологии не начала признавать, уважать и ассимилировать эти оригинальные подходы, ценность которых подтверждалась все новыми и новыми исследованиями.

Основные понятия.

Подход к психологии женщины, центрированный на отношениях (relational approach).

В контексте центрированного на отношениях подхода к структуре психологии женщины Миллер исследовала три основные темы: культурная среда, отношения и пути личностного роста.

Культурная среда

Разрабатывая свою модель, Миллер уделила особое внимание тому, каким образом на жизнь женщины влияет культурная среда. В патриархальном обществе женщины, как правило, вынуждены приспосабливаться к неравным и в основном невзаимным отношениям.

Они страдают, чувствуя себя неспособными влиять на сколько-либо важные события личной и общественной жизни. Особенно это касается представительниц малочисленных культурных и этнических групп, которые вдобавок подвержены расовой дискриминации, притеснениям на почве сексуальной ориентации, социально-экономического положения и возраста.

Стараясь глубже вникнуть в психологию женщины и описать особенности развития психики, мы начали свою работу с исследований в группе, состоящей в основном из белых, гетеросексуальных, образованных представительниц среднего класса. Но поскольку наши исследования охватили лишь одну группу, мы отдаем себе отчет в том, что их результаты нельзя рассматривать как истину в последней инстанции. Для окончательного прояснения вопроса мы продолжили исследования среди лесбиянок и цветных женщин и пришли к следующему выводу: у женщин, принадлежащих к меньшинствам, в процессе жизни развиваются качества, отличные от тех, какими обладают белые, привилегированные, гетеросексуальные женщины. В связи с этим хотим подчеркнуть, что источником личностного роста могут служить и различия между людьми.

Однако в нашем обществе роль этих различий явно недооценивается: обычно они организованы по иерархическому принципу и характеризуются такими понятиями, как «нормальный» и «желательный» или «инакомыслящий» и «нежелательный». В результате вместо того, чтобы приносить пользу и способствовать личностному росту, различия становятся причиной страха перед отношениями, недоверия людей друг к другу и их отчуждения друг от друга. Как пишет Александра Каплан, те, кто принадлежит к большинству, часто «оставляют за собой право определять, какие сходства между людьми являются основополагающими и каким образом можно лучше узнать людей... Люди понятны только там, где они вписываются в условную иерархию ценностей, определяемую доминирующей культурой» (1991, р. 6). На самом же деле глубокое понимание различий между людьми — это один из лучших путей к развитию человеческой личности и межличностных отношений.

«Увидеть сходство с другим человеком помогает взаимная эмпатия (mutual empathy). Однако очень важно оценивать и различия. Понимание, принятие одного человека другим, несмотря на различия между ними, является воистину прекрасным средством для улучшения качества взаимоотношений и помогает каждому из людей ощутить свою значимость. Развитие происходит благодаря тому, что, пытаясь понять тебя, я расширяю свое сознание и утверждаю в себе нечто новое» (Jordan, 1986, р. 89).

Центрированная на отношениях модель Стоуна подчеркивает тот факт, что общение с людьми играет ведущую роль в жизни женщины, а уединение и изоляция являются основной причиной страданий. Мы полностью разделяем эту точку зрения и полагаем, что психологическое развитие женщины происходит именно через ее отношения с людьми.

Отношения (relationships)

Ядром модели Миллер стало признание важности межличностных отношений в жизни и психологическом развитии женщины. Вместо того чтобы вступать в борьбу за независимость и самостоятельность, женщины чаще ищут участия и контактов с людьми. Причем зрелая женщина в первую очередь занимается этим не для себя, а для других, и, конечно же, для детей.

Весь человеческий опыт указывает на то, что:

«1. Личностное развитие женщины происходит именно в отношениях.

2. Общение с людьми оказывает наибольшее влияние на психологический комфорт женщины.

3. Движение к достижению взаимности в отношениях происходит в течение всей жизни, являясь результатом взаимной эмпатии, отзывчивости и влияния этих отношений на развитие каждого индивида» (Jordan, 1983; Miller, 1984, 1986; Stiver, 1984; Surrey, 1985).

«Человечество придерживалось ограниченного и искаженного взгляда на самое себя — от проникновения в самые сокровенные эмоции до видения человеческих возможностей — только лишь по причине подчиненного положения женщин» (Miller, 1976).

Потребность в общении, эмоциональных контактах стоит на первом месте в жизни каждого человека. Причиной большей части человеческих страданий является отсутствие связей с людьми, психологическая изоляция. Джордан так описала чувство изоляции: человек не верит в возможность быть понятым другими людьми (1989).

«Когда люди не способны преодолевать препятствия на пути к контактам с другими, возникающие в результате скованность и уход в себя могут принести тяжкие мучения. Часто они сопровождаются чувством стыда и ощущением, что человек недостоин общения, несмотря на глубокую тоску по нему. Если человек заранее боится потерпеть крах в межличностных отношениях, то его стремление вступать в них порождает напряженность и препятствует свободному выражению чувств и мыслей» (Jordan, 1989).

Для размышления. Важность отношений

Для того чтобы лучше понять, насколько в вашей жизни важны межличностные отношения, попробуйте выполнить следующее упражнение:

1. Подумайте о 5—7 взаимоотношениях, которые играют важную роль в вашей жизни (например, с родителями, бабушкой и дедушкой, братом и сестрой, друзьями, учителями, одноклассниками, членами спортивной команды и т. д.).

2. Опишите, как отношения с этими людьми повлияли на ваше психологическое развитие. Как вы изменились с помощью этих отношений — в лучшую или в худшую сторону? Каков ваш личный вклад в эти отношения?

3. Какое влияние, по вашему мнению, окажут эти отношения на формирование вашего будущего? Каким образом они могут повлиять на вашу самооценку, чувство собственного достоинства, карьеру, коммуникабельность, цели, систему ценностей?

Пути развития

Третьим основополагающим аспектом в модели Миллер стало признание того факта, что способность женщины вступать в межличностные отношения и поддерживать их является качеством, совершенно необходимым для здорового психологического развития и роста. К сожалению, это утверждение противоречит принятой точке зрения, согласно которой некоторые личностные качества, присущие женщинам, не представляют собой ценности, а наоборот, являются недостатками. Например, недостатком обычно считается умение женщины более открыто, чем мужчины, выражать свои эмоции и то, какое огромное значение она придает межличностным отношениям. В психологической литературе часто встречаются довольно обидные определения в адрес женщин, например «истеричная» или «слишком зависимая» (Chesler, 1972; Houck, 1972). Эти термины можно встретить даже среди критериев диагноза «психическое заболевание», содержащихся в официальном для американских психиатров «Руководстве по диагностике и статистике расстройств психической деятельности человека», что еще раз доказывает предвзятое отношение к женщинам.

Критикуя эту предвзятость, Каплан в шутку предложила внести в упомянутое пособие две новые характеристики, относящиеся, скорее, к мужской психопатологии: «психическое расстройство независимой личности» и «психическое расстройство ограниченной личности» (1983).

«Совсем недавно мы начали исследовать и то, как в рамках традиционных психологических моделей развития человека столь же неверно истолковывается личностный опыт мужчин. Так, Бергман (1991) заметила, что общество оказывает давление на мальчиков, заставляя их отдавать предпочтение конкуренции, силе и независимости. Что касается женщины, то ее внимание направлено в основном на ответственность за других людей и заботу о них. Женщина сориентирована на межличностные отношения, в то время как мужчина больше тяготеет к уединению. Особенно трудно приходится девочкам-подросткам в период полового созревания, когда, пытаясь поддерживать адекватную самооценку и прислушаться к своему внутреннему голосу, они рискуют быть отвергнутыми обществом, где потребность женщины в межличностных отношениях до сих пор остается непонятой» (Brown & Gilligan, 1992; Gilligan, Lyons & Hammer, 1990).

Для размышления. Взаимоотношения с родителями

Чтобы глубже понять свои взаимоотношения с родителями, попробуйте выполнить следующие упражнения:

1. Опишите другому человеку ваш недавний контакт с матерью (отцом). Затем опишите его еще раз, но представив, будто ваш родитель находится в комнате и слушает вас. Изменился ли ваш рассказ? Как? Почему?

2. Разыграйте перед другим человеком или в небольшой группе роль одного из ваших родителей. Расскажите о его жизни с его точки зрения, обращая внимание на крупные события и важнейшие периоды жизни. Подумайте, как события из жизни вашей матери (отца) повлияли на ваши чувства и ваше понимание этого человека.

Смена эталонов.

Модель психологии женщины, предложенная Миллер и Гиллиган, получила развитие в начале 1980-х годов. Как мы уже знаем, она основана на глубоком понимании важности отношений с людьми в жизни женщин любого возраста. Ежегодно большое количество специалистов вносит в нее новые дополнения (Lewis & Herman, 1986; Stiver, 1991a). Пришло время пересмотра основных концепций, лежащих в основе психологии женщины. Благодаря этому появится возможность лучше понять женщину и ее место в социальных институтах, особенно на работе и в семье.

Так, например, известно, что у женщин на работе часто возникают проблемы из-за того, что человеческие отношения стоят в их жизни на первом месте, в то время как в большинстве учреждений приветствуется ориентация сотрудников на независимость и иерархию. Другой пример малоисследованной области — взаимоотношения матери и дочери. Несмотря на частое возникновение конфликтов, обе они испытывают огромный дефицит общения. Природа конфликтов, возникающих между матерью и дочерью, уже была описана Фрейдом в рамках комплекса Электры (женского варианта эдипова комплекса), однако сегодня новые психологические концепции предлагают взглянуть на эту проблему с другой стороны.

Еще одна неисследованная область женской психологии — борьба за власть. Власть означает преимущество, а также контроль и координацию действий людей (Jordan, 1991a). Большинство женщин считают, что власть как таковая им не нужна, однако они принимают активное участие в психологическом воспитании других людей, тем самым способствуя и собственному личностному развитию (Miller, 1982). Когда мы оказываем человеку доверие, передавая ему какие-либо полномочия, то развиваем в нем качества, которые позволят ему выйти в мир жизнеспособным: уверенность в себе, ощущение собственной ценности, осознание своего творческого потенциала. Как правило, люди, стремящиеся получить преимущество над другими, делают это для того, чтобы сохранить собственный статус. К сожалению, человек в нашем обществе в первую очередь заинтересован в достижении личных целей и слабо учитывает интересы и ценности окружающих. Часто такая позиция основана на применении силы — социальной (игнорирование и дискредитация мнения меньшинства), психологической (в подчиненных развиваются чувства вины и страха) или физической (угрозы, применение физической силы, вплоть до объявления войны).

В свете нового подхода к психологии женщины, о котором здесь идет речь, традиционные психологические понятия нуждаются в пересмотре — в частности, значение слова «зависимость». Известно, что стремление женщины к общению и искреннее выражение ею своих эмоций зачастую приводят к тому, что на нее навешивают ярлык «зависимая», а следовательно, невротичная, инфантильная и т. д. Поэтому необходимо прекратить использовать слово «зависимая» как оскорбление в адрес женщин. Выше мы уже определили ценность доверия и передачи полномочий и теперь смело можем сделать вывод, что «зависимость» является положительным качеством, необходимым для здорового психологического развития и личностного роста. Придавая этому понятию новый смысл, мы отказываемся от несправедливых обвинений. Независимость и самостоятельность слишком высоко ценятся в нашем обществе, а это неминуемо ведет к девальвации человеческих отношений, которые не могут по-настоящему существовать без взаимности и доверия.

«Когда вы прекращаете жертвовать собой, вы начинаете умирать» (Элеонора Рузвельт).

Модель внутреннего «я».

Проводимая нами переоценка служит также для нового осмысления внутреннего «я» личности, причем не только женщины, но человека вообще. Классические теории, как известно, сосредоточены на изучении психологического развития отдельно взятой, автономной личности и придают большое значение логическому мышлению и самостоятельности. Авторы нетрадиционных подходов Миллер (1976), Гиллиган (1982) и Джордан (1989, 1991) выяснили, что главной движущей силой в жизни женщины является стремление к общению, взаимности, отзывчивости, и создали новую схему изучения жизненного опыта человека — в контексте его отношений с другими.

Ядром человеческих отношений являются взаимная эмпатия (empathy) и взаимное доверие (empowerment). Эмпатия включает в себя: мотивацию (стремление узнать другого человека), восприятие (способность воспринимать вербальную и невербальную информацию), эмоции (возможность понимать чувства другого) и познание (способность вынести из общения смысл).

Другими словами, эмпатия — это способность понимать и проникать в мир другого человека, передавая ему это понимание. Взаимность (mutuality) подразумевает открытость и искренность, которые необходимы для личностного роста людей. Взаимность — это когда каждый человек полон уважения к жизненному опыту другого (Jordan, 1986).

Несмотря на критику, центрированный на отношениях подход нашел понимание в определенных научных кругах и даже оказался весьма полезным. Так, пересмотр значения слова «зависимость» помог по-новому объяснить ряд особенностей японской культуры (Kobayashi, 1989) и некоторые линии поведения афроамериканских женщин (Turner, 1987), понять особенности психологического развития лесбиянок. Центрированная на отношениях модель Миллер предлагает новый взгляд на супружескую жизнь лесбиянок, которая всегда считалась извращением. Однако близость, равенство, тесное общение, эмоциональная поддержка друг друга — словом, все характерные черты супружеской жизни приносят глубокое удовлетворение обоим партнерам и являются, скорее, признаком психологического здоровья, чем патологии (Mencher, 1990).

Связь (connection).

Связь с людьми и ее отсутствие — вот главные моменты, влияющие на развитие личности. Что же на самом деле означают эти понятия? Огромную роль здесь играет эмпатия. В конце 1970-х годов психологи Джордан, Каплан и Суррей тщательно разрабатывали концепцию эмпатии, описывая ее как комплекс эмоционально-познавательных возможностей, а не как нечто таинственное и непостижимое. Работая в параллельном направлении, Суррей предположила, что в основе психологического развития человека лежат взаимное доверие, взаимная эмпатия и взаимные обязательства и целью этого развития является участие в межличностных отношениях, но никак не уединение.

Взаимная эмпатия глубоко затрагивает личность, поскольку каждый человек вовлечен в эмоциональное взаимодействие и в процесс познания, оказывая тем самым помощь другому. Описанный ниже эпизод из жизни трех женщин иллюстрирует процесс и последствия взаимной эмпатии и взаимного доверия.

«Энн услышала от своей подруги Эмили о том, что у Эмили, возможно, серьезное заболевание. Она рассказывает об этом другой подруге, Бетт. На глазах Энн — слезы, в голосе — печаль и страх. Бетт говорит: «Как грустно». Энн добавляет: «Да, очень грустно, но у меня другое ужасное чувство, похожее на страх, — я боюсь, что это могло бы случиться со мной». Бетт отвечает: «У меня тоже. Ужасно, но, возможно, мы все чувствуем, будто это случилось с нами, когда слышим подобные вещи».»

По мере того как разговор продолжался, обе собеседницы — и Энн, и Бетт — все глубже и глубже понимали чувства Эмили. В результате они, конечно, сделают все возможное, чтобы помочь ей.

Этот пример описывает очень банальную житейскую ситуацию. Тем не менее общение такого рода происходит довольно часто, особенно между женщинами, и имеет огромную ценность, которая обычно никем не замечается. Мы верим, что подобные взаимодействия между людьми содержат основные направления, по которым происходит психологическое развитие людей всех возрастов. Более подробно эта тема рассматривается в следующем параграфе.

Динамика.

Основные направления психологического развития и роста.

Как мы уже не раз говорили, психологическое развитие человека происходит в процессе его общения с другими, и особенно это касается женщин. Процесс общения предполагает взаимную эмпатию. Когда один человек находит в другом отзывчивость и понимание, то у него возникают новые мысли и чувства, он становится более доверчивым. Так рождается взаимодействие, в результате которого происходит психологическое развитие обоих людей как минимум по пяти основным направлениям (Miller, 1986):

«1. Оба чувствуют связь друг с другом, благодаря чему появляется взаимный интерес и инициатива. Большинству из нас хорошо знакомо ощущение связи, эмоциональной близости с другим человеком, равно как и его противоположность — чувство подавленности, которое преследует, когда наладить контакт не удалось.

2. Поскольку оба партнера общаются активно, они чувствуют себя более уверенными и при взаимодействии с другими людьми.

3. Каждый человек узнает что-то новое как о самом себе, так и о партнере — его мыслях, чувствах.

4. Оба ощущают в процессе общения свою ценность и значимость.

5. В результате у обоих появляется желание наладить новые контакты.»

Отчуждение (disconnection).

Поскольку женщины придают большое значение отношениям, отсутствие последних чревато серьезными последствиями. Отчуждение происходит, когда ребенок или взрослый огражден от участия в отношениях, в которых присутствуют взаимная отзывчивость и взаимное доверие, — другими словами, когда человек страдает от плохого обращения с ним, будь то унижения на физической, сексуальной почве или черствость окружающих его людей. Естественно, в процессе общения периодически возникает непонимание, однако если отношения достаточно искренние, то оно не влечет за собой серьезных проблем. Человек, у которого существует угроза отчуждения, имеет следующие возможности для психологического и личностного развития: 1) вступая в отношения, он может вести себя активно, проявлять инициативу; 2) люди, с которыми он общается, отзывчивы (Miller, 1988).

Приведем простой пример. Представьте, что 9-месячный ребенок играет и вдруг внезапно., без явной на то причины, начинает плакать. Родители в первый момент не понимают его поведения и реагируют сердитыми упреками. Ребенок потрясен и испуган. Однако если он снова обратится к родителям и со второй попытки обнаружит, что они более отзывчивы к нему, то в дальнейшем будет чувствовать себя гораздо увереннее. На самом деле он просто играл роль — ему хотелось привлечь к себе внимание, пообщаться. Психологи выяснили, что эта способность у детей проявляется с трех месяцев (Gianino & Tronick, 1985; Stern, 1985).

Более серьезный вариант непонимания между людьми мы можем наблюдать в продолжении описанного выше эпизода из жизни Эмили, Энн и Бетт. Вместо Бетт в нем участвует Том, муж Энн. Вот его реакция на слезы Энн и ее испуганный грустный голос: «Да, это ужасно. Но в конце концов, она сама сделает все возможное. Ей нужно обратиться к другому врачу. Ты еще не перезвонила ей? А ты звонила моей сестре Хелен насчет вечеринки, которую она устраивает на следующей неделе по случаю дня рождения моей мамы?»

Один такой инцидент, конечно, не ведет к психическому заболеванию, но если подобное общение происходит постоянно, оно может иметь неблагоприятные последствия. А теперь на минуту представьте, будто проблема Эмили вызвала грусть и страх и у Тома. Тогда разница между реакциями Тома и Энн будет заключаться в том, что он, в отличие от жены, совершенно не представляет себе, как испытывать эти чувства по отношению к другим людям, поэтому становится агрессивным, если кто-нибудь пытается вызвать в нем грусть и страх. Энн способна понимать некоторые чувства Тома, но в данном случае они не смогли бы переживать их вместе, открыто, как две женщины. Энн будет чувствовать, что все эти эмоции только ее.

Теперь Энн вдобавок еще и рассержена. Сначала ей передается раздражение Тома, а потом, как реакция, возникает ее собственное раздражение, которое, смешавшись с другими чувствами, подавляет их. В результате Энн впадает в депрессию. И чем глубже депрессия, тем больше ей хочется пообщаться с кем-нибудь еще. Предположим, что она попытается донести эти переживания до Тома. В ответ он, естественно, будет еще больше злиться и «нападать» на жену или вовсе уйдет. В итоге Энн находится в полном расстройстве чувств — и этот процесс прогрессирует.

В приведенном примере Энн была неспособна изменить ход беседы, а близкий человек оказался неотзывчивым к ее попыткам выразить свои чувства. Она считала, что ее чувства и мысли способствуют повышению качества общения, которое, в свою очередь, приведет к конкретным действиям и доверию. Получилось же наоборот: результатом стал конфликт. Следовательно, она думает, что вела себя неправильно, ее эмоции были неадекватными, то есть проблема находится в ней самой. Энн будет чувствовать себя непонятой, изолированной; ее будут мучить разочарование, бессилие, неуверенность в себе, сомнения по поводу правильности ее чувств и мыслей, которые, как оказалось, ведут к отчуждению от самого близкого человека в ее жизни.

Для размышления. Общение с людьми в вашей жизни: удачи и неудачи

Вспомните случаи из своей жизни, когда вам удалось достичь взаимопонимания при общении с каким-нибудь важным для вас человеком. А теперь — когда не удалось.

1. Что лежало в основе ваших чувств?

2. Какие это были чувства?

3. Каков результат?

4. Как ваши чувства изменили вас или отношения, о которых шла речь?

---

Клинический опыт показывает: самая ужасная беда для человека — психологическая изоляция. Это вовсе не одиночество, нет, — это чувство, будто ты не имеешь возможности общаться с людьми, отчаяние, сопровождающееся вдобавок еще и комплексом вины. Чувствуя себя беспомощным, бессильным и неспособным изменить ситуацию к лучшему, человек прибегнет к самым изощренным психологическим маневрам, чтобы этого избежать.

«Я понимаю, почему так возросла активность женщин в этом столетии: это ответ человеческой расы на угрозу ее самоуничтожения и разрушения планеты» (Sally Miller Gearheardt).

Психологические последствия хронического отчуждения

Потерпев, как Энн, неудачу в общении с одним человеком, люди пытаются вступить в отношения и достичь взаимопонимания с другими. Их усилия приводят к аналогичным последствиям — последствиям, которые часто длятся в течение многих лет.

Если женщина не может найти пути воздействия на межличностные отношения, она предпримет другой возможный шаг — попытается изменить единственного человека, которого можно изменить, то есть себя. А главное, она попытается изменить мысленное представление о себе и об окружающих так, чтобы оно позволило ей без проблем вступать в отношения с важными для нее людьми. Таким образом, чтобы наладить неудавшийся контакт с близким человеком, женщина вынуждена отступить и пересмотреть большую часть своих чувств и эмоций, в особенности те, которые, как она убедилась, недопустимы, «неправильны».

Этот процесс может происходить и с детьми в семье; в зависимости от возраста ребенка он имеет несколько степеней сложности. В семьях, где родители черствы и неотзывчивы, у ребенка происходит нарушение психики: девочка делает вывод, что единственный путь наладить контакты с необходимыми ей людьми — это стать такой, какой ее хотят видеть. Например, ей могут внушить, что только нехороший человек может позволить себе такие эмоции, как грусть, страх и т. д. Следовательно, она попытается стать человеком, у которого подобных чувств не будет. Когда же происходят события, вызывающие эти «недопустимые» эмоции, она теряется, так как не в состоянии разобраться в своих ощущениях и знает точно лишь одно: она не должна чувствовать того, что чувствует, не должна эти эмоции испытывать.

Проявления определенных эмоций становятся заметными лишь спустя какое-то время. Такова, например, тревожность. Допустим, девочка растет в условиях, постоянно вызывающих тревогу и беспокойство. В результате спустя какое-то время она начинает постоянно испытывать тревогу за других людей. Вероятность пробуждения каких-нибудь «запретных» мыслей и чувств, угрожающих разрушить представление о себе и о других, существует всегда. Одним из таких чувств является гнев. Никто не может без гнева противостоять покушениям на мысленный образ самого себя и постоянным угрозам возможности общения с людьми — рано или поздно гнев возникнет. Важнее всего, что описанный процесс ведет к главному противоречию — так называемому парадоксу «связь — отчуждение» (the paradox of connection—disconnection). Происходит следующее: чтобы наладить отношения с людьми, истинная суть девочки, ее «я», прячется все. дальше и дальше от людей. Девочка поддерживает отношения ценой отказа от выражения своих чувств и мыслей. Она все больше отдаляется от самой себя и в итоге теряет основной источник психологического роста — взаимодействие с другим человеком в процессе общения. То, что она «заморозила» в себе, не имеет возможности изменяться и совершенствоваться — например, ее мнение о себе и о других не может стать адекватным без взаимного обмена эмоциями, который происходит только в межличностных отношениях. Она занимается лишь построением каких-то мысленных образов, получая все меньше и меньше информации о реальных событиях. Поразительно, но Гиллиган описывала очень похожий парадокс, имеющий место при обучении девочек-подростков (Brown & Gilligan, 1992).

Часто (не всегда!) хроническое отчуждение, возникающее в процессе общения, ведет к депрессивному состоянию, вплоть до уединения и полного ухода в себя (Hamilton & Jensvold, 1992). В патриархальном обществе такая перспектива до некоторой степени угрожает всем женщинам и лежит в основе большей части их психологических страданий, включая фобии, наркоманию, алкоголизм, нарушение пищеварения, депрессию, раздвоение личности, навязчивые идеи и т. д. (Brown, 1992).

Значение парадокса «связь — отчуждение» в развитии личности

Взгляд на психологическое развитие человека в свете парадокса «связь — отчуждение» помогает нам не только лучше понять оба пола и объяснить, каким образом возникают психологические проблемы, но и найти оптимальные пути работы с пациентами. Мы выяснили, что психологические проблемы представляют собой некие механизмы, построенные людьми, — механизмы, не позволяющие людям вступать в отношения с окружающими, несмотря на их активное стремление к общению. Стайвер (Stiver, 1990c) описала развитие парадокса «связь — отчуждение» в неблагополучных семьях: например, в семьях, выживших после стихийных бедствий, или в тех, где присутствует алкоголизм или инцест. Суррей (Surrey, 1991 а), Штайнер-Адейр (Steiner-Adair, 1991) и Миркин (Mirkin, 1990) с помощью этого парадокса провели анализ развития нарушений пищеварения у подростков и проиллюстрировали, как конструкция «связь — отчуждение» помогает проводить индивидуальную и семейную терапию. Джек (Jack, 1991), Каплан (Kaplan, 1984) и Стайвер и Миллер (Stiver & Miller, 1988) применили упомянутый парадокс к лечению депрессии. Саундерс и Арнольд (Saunders & Arnold, 1990) пересмотрели методы психологической помощи женщинам, имеющим диагноз «пограничное состояние», и предложили новые, щадящие пути лечения психических расстройств.

Используя центрированный на отношениях подход, Килборн, Суррей (Kilbourne & Surrey, 1991) и Глисон (Gleason, 1992) попытались объяснить причины наркомании и найти пути ее предупреждения и реабилитации больных. Каплан и Клейн (Kaplan & Klein, 1990) исследовали природу женского суицида, его отличия от мужского и объяснили попытки суицида в свете противопоставления жизненного опыта мужчин и женщин. Кроме этого модель Миллер меняет наше восприятие таких психологических понятий, как конфликт, гнев, стыд. Конфликт и гнев не только неминуемы в процессе общения, но и необходимы (Jordan, 1990; Miller & Surrey, 1989), а стыд описывается Джордан (1989) как чувство отсутствия возможности получить эмпатическое понимание.

Центрированная на отношениях психотерапия.

Чтобы понять, как действует парадокс «связь — отчуждение», мы можем провести анализ психологического климата в неблагополучных семьях. В таких семьях скрытность, черствость родителей, подавление родителями детей отчуждают членов семьи друг от друга. Чтобы наладить контакты с людьми, в первую очередь с родителями, дети используют ряд стратегий, включая эмоциональную холодность и разыгрывание ролей. Особое внимание психологов к этим семьям помогает ученым отслеживать, как дети становятся отчужденными от людей, испытывая при этом дефицит общения с ними (Stiver, 1990 b).

Приведем пример. Женщина, выросшая в семье алкоголиков, будучи ребенком, часто беспокоилась, что ее отец слишком много выпьет и будет обижать мать, пугая этим ее и других детей. Когда она попыталась сказать отцу, чтобы он не пил так много, тот пришел в ярость; мать тоже рассердилась на нее за то, что она раздражает отца. Девочка очень рано поняла: лучше всего молчать и никуда не вмешиваться. Став взрослой, она ведет себя с людьми очень тактично и осторожно, чтобы не обидеть никого из окружающих и не вызвать неприятностей. Ее детские воспоминания о стычках с отцом и реакции семьи дали при лечении возможность понять, откуда у пациентки взялось такое глубокое чувство изоляции, несмотря на бесспорно прекрасные социальные качества. Таким образом, парадокс «связь — отчуждение» может служить руководством для практикующего психотерапевта.

«Без строгой и обстоятельной оценки будущего, которое мы хотим создать, и без точного осознания значения, которое мы придаем всем нашим взаимоотношениям, в том числе и самым интимным, мы не продвигаемся вперед, а лишь снова играем ту же роль в старой надоевшей драме.»

Мы хорошо знакомы с методами, используемыми нашими пациентами для выхода из контакта: например, человек может непрерывно говорить на протяжении всего сеанса, не давая другим возможности высказать свои суждения, или посещать сеансы исправно, но без какого-либо прогресса. Однако сосредоточиться на парадоксе «связь — отчуждение» как на главном руководстве для лечения можно только при условии взаимности: психотерапевт должен принимать активное участие в отношениях с пациентом, а не придерживаться нейтральной позиции, так защищаемой фрейдистами и другими психоаналитиками. Пациент должен видеть, что его проблемы затрагивают психотерапевта. Чтобы лечение стало эффективным, оно должно превратиться в отношения с взаимной эмпатией. Концентрация внимания на доверительных отношениях между врачом и пациентом привела к новым методам групповой психотерапии и стала базой для возникновения служб психического здоровья, например женских психиатрических и наркологических стационаров (Fedele & Miller, 1988; Fedele & Harrington, 1990).

Оценка.

Делая акцент на понятиях «связь» и «отчуждение», центрированный на отношениях подход обращается непосредственно к истокам психологических проблем личности. Традиционные теории тоже уделяли внимание межличностным отношениям, однако многие моменты остались неясными, поскольку эти теории исходят из таких понятий, как «индивидуализация», «власть», «разделение», а следовательно, не дают развернутой картины психологического состояния человека. Мы провели более обширные исследования и убедились в том, что человек должен рассматриваться лишь в контексте отношений с другими людьми, ибо именно через межличностные отношения происходит его психологическое развитие. Потребность в отношениях с взаимной эмпатией является первичной человеческой потребностью; отчуждение же может привести к возникновению психических расстройств. Кроме того, находясь среди людей и активно общаясь с ними, человек может достичь гораздо больших успехов в своей жизни и полнее раскрыть свой творческий потенциал, чем если он будет пребывать в уединении.

«Для того чтобы движение феминизма выжило как общественное движение, оно должно находиться на гребне подлинных перемен в обществе.»

Для размышления. Переоценка

Сделайте вместе с другом (любовником) переоценку ваших отношений, обсудите их качество.

На примере ваших взаимоотношений обсудите понятия, представленные в этой главе: эмпатия, искренность, взаимность, доверие, контакт, связь, отчуждение, попытки установления контакта, гнев, конфликт, уединение.

Теория из первоисточника.

Следующий отрывок из книги Джордан, Каплан, Миллер, Стайвер и Суррей «Психологический рост женщины в отношениях» (J. V. Jordan, A. G. Kaplan, J. В. Miller, I. P. Stiver, J. В. Surrey, Women's Growth in Connection)⁸ иллюстрирует тот факт, что сохранение дистанции между психотерапевтом и пациентом является чисто мужской моделью, которая далеко не всегда срабатывает.

На первый взгляд, между внимательным, заботливым отношением к человеку и психотерапией существует непосредственная связь. Тем не менее нам, воспитанным на традиционных моделях психотерапии, искренний интерес к проблемам пациента и забота о нем часто кажутся чем-то, что может быть достигнуто лишь в течение продолжительного времени. Сохранение дистанции между психотерапевтом и пациентом — это признак того, что врач продолжает хранить верность двум главным принципам, лежащим в основе традиционных моделей. Первый требует от психотерапевта объективного, беспристрастного отношения к пациенту. Второй сводится к тому, что изменения состояния пациента могут происходить только тогда, когда врач не выражает своего одобрения. Фрустрация и неудовлетворенность, возникающие в ходе психотерапии, считаются необходимыми для успешного лечения.

...Я думаю, что эта модель является чисто мужской, поскольку она отражает стиль, более привычный для мужчин: объективность, беспристрастность, безличные отношения между психотерапевтом и пациентом и т. д. Именно по этой причине метод не слишком эффективно работает с женщинами, а возможно, и с некоторыми мужчинами.

...Такие характеристики, как «манипулятор», «соблазнительница», «страдалица», «фригидная», «мазохистка», «истеричка», присваиваемые пациенткам, весьма распространены и предполагают, что таких пациенток тяжело выносить, почти невозможно вылечить и, если психотерапевт не соблюдает осторожность, он рискует оказаться соблазненным. В итоге пациент остается непонятым и не получает необходимой помощи.

Позвольте мне поделиться с вами небольшим примером из практики. Однажды меня попросили проконсультировать молодую женщину, у которой после относительно спокойного периода вновь появились признаки депрессии. Это была 19-летняя студентка колледжа — привлекательная, интеллигентная и очень чувствительная. Она с удовольствием рассказала мне о том, как страдала в этом мире, казавшемся ей нереальным. Когда я подошла к одному из ведущих психиатров, чтобы обсудить ситуацию, он мне сообщил, что эта женщина — «манипулятор» и «сущее наказание». Я была немного удивлена, поскольку при общении со мной она проявляла хорошие манеры и высокий уровень культуры, и спросила, что он имеет в виду. «Если на занятии вы понаблюдаете за группой в тот момент, когда эта женщина говорит, то увидите, что все испытывают дискомфорт». Размышляя по поводу его слов, я думала о том, что главной проблемой пациентки был страх: она всегда боялась быть непонятой, боялась, что ее способность поддерживать безупречный внешний вид, быть общительной, хорошо смотреться в обществе и делать успехи в учебе скроет ее истинное «я», которое так подавлено, смятенно, неопределенно. Я сама часто волновалась в ее присутствии, поражаясь ее необычной способности передавать глубину своей фрустрации и боли, поэтому могла представить, какие «спектакли» она разыгрывала на занятиях, одновременно и беспокоясь о том, как другие отреагируют на нее, и чувствуя беспомощность и отчаяние, если никто не замечал, что же скрывается за блестящим фасадом. А однажды я увидела ее реакцию на непонимание другим человеком: с глубоким разочарованием и тайным гневом она прекратила попытки. Я уверена, что ее тревога и гнев, возникшие именно из-за этого, были просто неверно истолкованы в группе, поэтому и привели к появлению дискомфорта. Данная ей врачом характеристика «манипулятор» также не способствовала эффективному лечению, а лишь отдаляла пациентку от группы, отнимая у нее возможность быть понятой.

Пациенты мужского пола, конечно, тоже могут остаться непонятыми, но я хочу обратить особое внимание именно на женщин, поскольку многие из даваемых им характеристик звучат, по меньшей мере, обидно и способствуют поддержанию дистанции между психотерапевтом и пациентом. В результате женщины в процессе лечения оказываются более подверженными унижениям, нежели мужчины. Кроме того, мы знаем, что большая часть наших пациентов — женщины, а психотерапевты — в основном мужчины. Но это еще не все. Женщины, которые овладевают этой профессией, в основном учатся и проходят анализ у мужчин и, чтобы выжить на поприще психотерапии, вынуждены адаптироваться к стандартам и ценностям, которые ассоциируются с их профессией. Таким образом, большинство психологов, неважно, мужчины это или женщины, находятся под влиянием стандартов, отражающих мужскую модель психотерапии...

Важно отметить, что отношение к пациенту не имеет непосредственной связи с полом психотерапевта. Так, некоторые женщины-психотерапевты считают дистанцию между врачом и пациентом необходимой только потому, что хотят прослыть знатоком на поприще психотерапии. Вместе с тем, я знала заботливых мужчин-психотерапевтов, которые умели быть мягкими и отзывчивыми с пациентами обоих полов, — их общение с пациентом было естественным и неавторитарным. Мы все прекрасно понимаем, что здесь играет роль выбор: психотерапевтами чаще всего становятся малоэмоциональные, если хотите, «сверхмужественные» мужчины. Однако зачастую просто скрывают свою истинную манеру обращения с пациентом во избежание критики и насмешек со стороны коллег мужского пола.

Мне хочется закончить примером, который прекрасно иллюстрирует эту любопытную дилемму. Моя знакомая, психиатр, рассказала о завершении своей работы с одной пациенткой, к которой она очень привязалась. Тренинг заканчивался, а сама она переезжала в другой город. На вопрос пациентки о том, куда она уезжает и можно ли будет с ней общаться, она ответила, что будет очень рада снова встретиться. Когда моя знакомая сообщила об этом своему непосредственному начальнику, мужчине, тот сделал ей замечание, что она была слишком открытой и недопустимо вела себя с пациентами. Она расстроилась, но приняла эту критику. Одновременно моя знакомая заканчивала курс собственной терапии, а ее психоаналитиком был мужчина старше ее возрастом. Когда она спросила, сможет ли снова увидеть его, когда будет в Бостоне, тот ответил: «Конечно, я буду рад встрече с вами». Ее мнение получило подтверждение. Она воскликнула: «Что же происходит за закрытыми дверями! Все эти аналитики тайно играют там человеческие роли, но никто даже не догадывается об этом!» Я верю, что за этими закрытыми дверями забота о пациентах идет полным ходом, но пора наконец вытащить ее наружу! Давайте же будем ценить и узаконим метод психотерапии, который берет в расчет уникальные особенности женской психологии, позволяющие открыто проявлять внимание к нашим пациентам и искренне заботиться о них.

Итоги главы.

— Центрированный на отношениях подход, представленный Джин Бейкер Миллер, включает в себя три связанные между собой темы: влияние культурной среды на жизнь женщины, важность для женщины взаимоотношений с людьми и признание полномочий и душевных качеств женщины.

— Психологическое развитие женщины происходит в ее отношениях с людьми.

— Общение с людьми определяет психологическое состояние человека, особенно если речь идет о женщине.

— Женщины ориентированы на заботу о других людях, ответственность за них, общение; мужчины же тяготеют к уединению, отчужденности, самостоятельности.

— Традиционные психологические теории неверно истолковывают личностный опыт не только женщин, но и мужчин. Общество оказывает давление на мальчиков, заставляя их ориентироваться на конкуренцию, отчужденность, силу и власть.

— Центрированная на отношениях модель психологии женщины подчеркивает важность эмоциональной близости с людьми и ужас отчуждения от них. Это имеет значение для понимания роли женщины на работе и в семье.

— Зависимость видится как позитивное качество, способствующее здоровому психологическому развитию и росту. Пересмотр значения слова «зависимость» позволяет отказаться от несправедливых обвинений, которые возникают при переоценке независимости и самостоятельности.

— Центром внимания являются человеческие отношения, а не отдельно взятая личность.

— Главная движущая сила в жизни женщины — постоянное стремление к общению, взаимности, отзывчивости.

— Интерес, искренность, способность активно действовать, ощущение собственной ценности возрастают, когда человек принимает участие в отношениях с людьми. В результате он чувствует себя не одиноким, а тесно связанным с другими, что побуждает его расширять круг общения.

— Центральные моменты развития личности — это опыт установления связи с людьми и отчуждения от них в процессе общения. Основой нового понимания важности человеческих контактов является эмпатия.

— Цель психологического развития — участие в отношениях с взаимным доверием и взаимной эмпатией, а не уединение и отчуждение от людей.

— Ребенок или взрослый, огражденный от участия в отношениях, которые характеризовались бы взаимным доверием и взаимной эмпатией, рискует оказаться в психологической изоляции.

— Парадокс «связь — отчуждение» лежит в основе всех психологических проблем, выявляемых в ходе психотерапии.

— Психологические проблемы представляют собой защитные механизмы, построенные людьми. Эти механизмы препятствуют установлению людьми связей с окружающими, несмотря на активное стремление к общению.

— В рамках центрированной на отношениях модели понятия «гнев», «стыд» и «конфликт» рассматриваются с новой точки зрения. Гнев и конфликт считаются необходимыми вехами на пути к улучшению качества взаимоотношений. Стыд описывается как ощущение отчуждения от людей и отсутствие возможности быть ими понятым.

— Чтобы наладить контакты с близкими людьми, дети из так называемых неблагополучных семей развивают ряд стратегий, включая разыгрывание ролей и эмоциональную холодность, оставляя свое внутреннее «я» непричастным к общению. Давление родителей на детей, скрытность и черствость родителей отчуждают членов семьи друг от друга.

— Для эффективной психотерапии необходима взаимность. Путь к ней лежит, скорее, через эмпатию, искренность психотерапевта и его участие в отношениях с пациентом, чем через его нейтралитет, так поддерживаемый фрейдистами и последователями классических теорий.

Ключевые понятия.

Зависимость (Dependence). Положительное качество, способствующее здоровому психологическому развитию и росту человека.

Культурная среда (Cultural context). Система ценностей, принятая в патриархальном обществе и влияющая на жизнь и развитие личности как мужчины, так и женщины.

Связь (Connection). Общение, приносящее обоюдную пользу. Связь и контакты с людьми являются основой психологического развития. Связь основана на эмпатии, взаимности, инициативе, доверии.

Аннотированная библиография.

Реляционный подход (подход к межличностным отношениям )

Belenky, M., Clinchy, В., Goldberger, N., & Tarule, J. (1986). Women's ways of knowing. New York: Basic Books.

В книге рассматриваются базовые паттерны познания и взаимодействия с окружающим миром, характерные для женщин. Основанная на интервью со ста женщинами, эта работа также показывает, каким образом голос женщин замалчивается в мире навязанных мужчинами стандартов познания и обучения.

Brown, L. M., & Gilligan, C. (1992). Meeting at the crossroads: Women, psychology and girls' development. Cambridge, MA: Harvard University Press.

Книга описывает дилеммы, с которыми сталкиваются девушки подросткового возраста, чувствующие, что они сдерживают проявления своего истинного «я», для того чтобы поддерживать близкие отношения. Книга содержит также идею о том, что те непосредственность и энергия, которые молодым девушкам свойственно проявлять в близких отношениях, исчезают, когда они пытаются соответствовать стандартам женственности, заглушающим их истинные знания о мире отношений.

Gilligan, C. (1982). In a different voice. Cambridge, MA: Haruii: University Press.

В этой, уже ставшей классической работе, пересматривающей взгляд на женскую психологию, предлагается свежий анализ различных путей развития мальчиков и девочек. Книга исследует вопрос о различиях между моралью справедливости и моралью милосердия. Ее необходимо прочесть каждому, кого интересуют новые направления психологии развития женщины.

Jordan, J. (Ed.). (1997). Women's growth in diversity. New York: Guilford Press.

В книге продолжает развиваться теория, основы который были положены в книге Women's Growth in Connection в ней также рассматриваются вопросы индивидуальных различий в развитии личности женщины.

Jordan, J. V., Kaplan, A. G., Miller, J. В., Stiver, I. P., & Suito, J. L. (1991). Women's growth in connection. New York: Guilford Press.

Собрание ранних публикаций Стоун-Центра при Уэллсли Колледже (Stone Center, Wellesley College). Книга вводит читателя в круг ключевых концепций модели развития отношений: концепций взаимности, эмпатии, взаиморазвития, ощущения своего «я» женщинами и зависимости.

Miller, J. В. (1976). Toward a new psychology of women. Boston: Beacon Press.

В этой новаторской работе, называемой даже революционной, сформулирована суть подхода Стоун-Центра к пониманию женской психологии. В ней рассматриваются социальные силы, оказывающие влиянием на индивидуальное развитие женщины, а также подчеркивается значительная, хотя и нередко недооцениваемая роль женщин в формировании межличностных отношений и культуры. Книга рекомендуется всем, кто хотел бы понять мир женщин и культурную динамику, формирующую их жизнь.

Stone Center Working Paper Series (1982—1997). Stone Center Works in Progress (Nos. 1-78). (Available from Stone Center, Wellesley College, Wellesley, MA 02181-8268.)

Серия самых разнообразных по характеру работ, затрагивающих такие темы, как власть, смелость, лесбийская тематика, пути развития цветных женщин, психотерапия и др. Книга рассматривается многими специалистами как отражающая передний край развития науки в подходах к изучению женской психологии.

Органические исследования

Baring, А., & Cashford, J. (1991). The myth of the goddess: Evolution of an image. London: Viking Arkana.

Эта исчерпывающе подробная книга является классическим справочным изданием по истории женской духовности с древнейших времен до ее места в современном мире.

Brand, W., & Anderson, R. (1998). Transpersonal research methods for the social sciences: Honoring human experience. Thousand Oaks, CA: Sage Publications.

Это серьезное и оригинальное руководство, посвященное трансперсональным методам исследований, представляет собой последнее слово в развитии исследовательской техники и теории.

Brown, L. М., & Gilligan, C. (1992). Meeting at the crossroads: Women's psychology and girls' development. Cambridge, MA: Harvard University Press.

Книга представляет читателю необычно сочувственный и откровенный взгляд на феминистские исследования в своих лучших проявлениях.

Clements, J., Ettling, D., Jenett, D., & Shields, L. (1998). Organic inquiry: If research were sacred. Unpublished manuscript, Institute of Transpersonal Psychology, Palo Alto, CA.

Это последняя публикация, посвященная истокам , теории и практике продолжающих свое развитие органических исследований. Данные материалы также доступны на сайте: Serpentina.com.

Reinharz, S. (1992). Feminist methods in social research. New York: Oxford University Press.

Данная работа до сих пор остается лучшим источником, посвященным теории и практике феминистских исследований.

Seeley, R. (2000). Sacred callings: The process of moving into vocation at midlife as seen through story and reflection in a council of nine women. Unpublished doctoral dissertation. Institute of Transpersonal Psychology, Palo Alto, CA.

Докторская диссертация предлагает читателю практический взгляд на лучшие и самые современные органические исследования.

Веб-сайты.

http://info.umuc.edu/~loliva/pow.htm

Сайт, составленный профессором Линдой Оливия (Linda Olivia) для ее студентов. Прекрасный источник основных ссылок на сайты, посвященные вопросам женской психологии.

Библиография.

Behar, R. (1996). The vulnerable observer: Anthropology that bmks your heart. Boston: Beacon.

Belenky, M., Clinchy, В., Goldberger, N., & Tarule, J. (1986). Women's ways of knowing. New York: Basic Books.

Bergman, S. (1991). Men's psychological development: A relational perspective. Work in progress (No. 48). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Brown, L. M., & Gilligan, C. (1992). Meeting at the crossroads: Women, psychology and girls' development. Cambridge, MA: Harvard University Press.

Brown, L. S. (1992). A feminist critique of the personality disorders. In L. S. Brown & M. Ballou (Eds.), Personality and psychopathology: Feminist reappraisals (pp. 206-228). New York: Guilford Press.

Chesler, P. (1972). Women and madness. New York: Doubleday.

Cioflica, D. M. (2000). The sacred search for voice: An organic inquiry into the creative mirroring process of collage and story. Unpublished doctoral dissertation, Institute of Transpersonal Psychology, Palo Alto, CA.

Clements, J. (2000). Organic inquiry: Theory. Unpublished paper. Institute of Transpersonal Psychology, Palo Alto, CA.

Clements, J., Ettling, D., Jenett, D., & Shields, L. (1998). Organic research: Feminine spirituality meets transpersonal research. In W. Braud & R. Anderson, Transpersonal research methods for the social sciences: Honoring human experience. (pp. 114-127). Thousand Oaks, CA: Sage Publications.

Ettling, D. (1994). A phenomenological study of the creative arts as a pathway to embodiment in the personal transformation process of nine women. Unpublished doctoral dissertation, Institute of Transpersonal Psychology, Palo Alto, CA.

Fedele, N., & Harrington, B. (1990). Women's groups: How connections heal. Work in progress (No. 47). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Fedele, N., & Miller, J. B. (1988). Putting theory into practice: Creating mental health programs for women. Work in progress (No. 32). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Gennep, A. (1909/1960). The rites of passage. Chicago: University of Chicago Press.

Gianino, A., & Tronick, E. (1985). The mutual regulation model: The infant's self and interactive regulation and coping defensive capacities. In P. Field, P. McCabe, & N. Schneiderman (Eds.), Stress and coping. Hillsdale, NI: Lawrence Erlbaum.

Giles, S. P. (2000). The unnested woman: An investigation of dreams of midlife women who have experienced divorce from a longtime mate. Unpublished doctoral dissertation, Institute of Transpersonal Psychology, Palo Alto, CA.

Gilligan, С (1982). In a different voice. Cambridge, MA: Harvard University Press.

Gilligan, C., Lyons, N., & Hammer, T. J. (Eds.). (1990). Making connections. Cambridge, MA: Harvard University Press.

Gimbutas, M. (1991). The civilization of the goddess: The world of old Europe. New York: HarperCollins.

Gleason, N. (1992). Towards a model for preventing alcohol abuse by college women: A relational perspective. Washington, DC: U. S. Dept. of Education (Fund for the Improvement of Postsecondary Education).

Godfrey, J. (1992). In our wildest dreams. New York: Harper Collins.

Gopfert, C. (1999). Student experiences of betrayal in the Zen Buddhist teacher/student relationship. Unpublished dissertation proposal. Institute of Transpersonal Psychology, Palo Alto, CA.

Grotstein, J. (1999). Melanie Klein and Heinz Kohut: An odd couple or secretly connected? In Pluralism in self psychology: Progress in self psychology, Volume 15 (pp. 123-146). Hillsdale, NJ: The Analytic Press.

Hamilton, J. A., & Jensvold, M. (1992). Personality, psychopathology and depression in women. In L. S. Brown & M. Ballou (Eds.), Personality and psychopathology: Feminist reappraisals (pp. 116-143). New York: Guilford Press.

Helgesen, S. (1990). The female advantage: Women's way of leadership. New York: Doubleday.

Houck, J. H. (1972). The intractable female patient. American Journal of Psychiatry, 129, 27-31.

Jack, D. J. (1991). Silencing the self: Women and depression. Cambridge, MA: Harvard University Press.

Jenett, D. E. (1999). Red rice for Bhagavati: Cooking for Kannaki: An ethnographic/Organic Incuiry of the Pongala ritual at the Attukal Temple in Kerala, South India. Unpublished doctoral dissertation, California Institute of Integral Studies, San Francisco, СA.

Johnson, K., & Ferguson, T. (1990). Trusting ourselves: The sourcebook on psychology of women. New York: Atlantic Monthly Press.

Jordan, J. (1983). Women and empathy: Implications for psychological development and psychotherapy. Work in progress (No. 2). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Jordan, J. (1986). The meaning of mutuality. In J. V. Jordan, A. G. Kaplan, J. B. Miller, I. P. Stiver, & J. L. Surrey, Women's growth in connection (pp. 81-86). New York: Guilford Press.

Jordan, J. (1987). Clarity in connection: Empathic knowing, desire and sexuality. Work in progress (No. 29). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Jordan, J. (1989). Relational development: Therapeutic implications of empathy and shame. Work in progress (No. 391 Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Jordan, J. (1990). Courage in connection: Conflict, compassion, creativity. Work in progress (No. 45). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Scries.

Jordan, J. (1991a). The movement of mutuality and power. Work in progress (No. 53). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Jordan, J. (1991b). The relational self: A new perspective for understanding women's development. In J. Strauss & G. Coethals (Eds.), The self: Interdisciplinary approaches. New York: Springer-Veriag.

Jordan, J. V. (1984). Empathy and self boundaries. In J. V. Jordan, A. G. Kaplan, J. B. Miller, I. P. Stiver, & J. L. Surrey, Women's growth in connection (pp. 67-80). New York: Guilford Press.

Jordan, J. V., Kiplan, A. G., Miller, J. В., Stiver, I. P., & Surrey, J. L. (1991). Women's growth in connection. New York: Guilford Press.

Jordan, J. V., Kaplan, A. G., & Surrey, J. L. (1982). Women and empathy. Work in progress (No. 2). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Jung, C. G. (1916/1969). The structure and dynamics of the psyche (R. F. C. Hull, trans.). (2d ed.). Princeton, NJ: Princetui; University Press.

Kaplan, A. (1991). Some misconceptions and reconceptions of a relational approach. Work in progress (No. 49). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Kaplan, A. G. (1984). The "self-in-relation": Implications for depression in women. Work in progress (No. 14). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Kaplan, A., & Klein, R. (1990). Women and suicide: The cry for connection. Work in progress (No. 46). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Kaplan, M. (1983). A woman's view of DSM III. American Psychologist, 38, 786-792.

Kilbourne, J., & Surrey, I. (1991). Women, addiction, and codependency. Colloquium Presentation. Stone Center, Wellesley College.

Kobayashi, J. S. (1989). Depathologizing dependency: Two perspectives. Psychiatric Annals, 19, 653-658.

Miller, J. B. (1986). What do we mean by relationships? Work in progress (No. 22). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Miller, J. B. (1988). Connections, disconnections and violations. Work in progress (No. 33). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Miller, J. В., & Stiver, I. P. (1991). A relational reframing of therapy. Work in progress (No. 52). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Miller, J. В., & Surrey, J. L. (1989). Revisioning women's anger: The personal and the global. Work in progress (No. 43). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Mirkin, M. (1990). Eating disorders: A feminist structural family therapy perspective. In M. Mirkin (Ed.), The social and political contexts in family therapy. Boston: Allyn & Bacon.

Moustalds, C. (1990). Heuristic research: Design, methodology and applications. Newbury Park, CA: Sage Publications.

Moustalds, C., & Douglass, B. G. (1985), Heuristic inquiry: The internal search to know. Journal of Humanistic Psychology, 25(3), 39-55.

Nielsen, J. M. (1990). Feminist research methods. Boulder, CO: Westview Press.

Rogers, A. (1993). Voice, play and a practice of ordinary courage in girl's and women's lives. Harvard Educational Review, 63, 3, 265-295.

Rosener, J. (1990). Ways women lead. Harvard Business Review, 90, 119-125.

Saunders, E. A., & Arnold, F. (1990). Borderline personality disorder and childhood abuse: Revisions in clinical thinking and treatment approach. Work in progress (No. 51). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Rutter, V. B. (1993). Woman changing woman: Feminine psychology reconceived through myth and experience. New York: Harper San Francisco.

Shepherd, L. J. (1993). Lifting the veil: The feminine face of science. Boston: Shambhala.

Shields, L. (1995). The experience of beauty, body image and the feminine in three generations of mothers and daughters. Unpublished doctoral dissertation. Institute of Transpersonal Psychology, Palo Alto, CA.

Steiner-Adair, C. (1991). New maps of development, new models of therapy: The psychology of women and treatment of eating disorders. In C.Johnson (Ed.), Psychodynamic treatment of anorexia nervosa and bulimia. New York: Guilford Press.

Stern, D. (1985). The interpersonal world of the infant. New York: Basic Books.

Stiver, I. (1984). The meaning of «dependency» in female-male relationships. Work in progress (No. 11). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Stiver, I. (1990a). Dysfunctional families and wounded relationships. Part I. Work in progress (No. 41). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Stiver, I. (1990a). Dysfunctional families and wounded relationships. Part I. Work in progress (No. 41). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Stiver, I. (1990b). Dysfunctional families and wounded relationships. Part II. Work in progress (No. 44). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Stiver, I. (1991a). Beyond the Oedipus complex: Mothers and daughters. In J. V. Jordan, A. G. Kaplan, J. B. Miller, I. P. Stiver, & J. L. Surrey, Women's growth in connection (p. 97-121). New York: Guilford Press.

Stiver, I. (1991b). The meanings of «dependency» in female-male relationships. In J. V. Jordan, A. G. Kaplan, J. B. Miller, I. P. Stiver, & J. L. Surrey, Women's growth in connection (p. 143-161). New York: Guilford Press.

Stiver, I. P., & Miller, J. B. (1988). From depression to sadness in the psychotherapy of women. Work in progress (No. 36). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Surrey, J. L. (1985). Self-in-relation. Work in progress (No. 13). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Surrey, J. L. (1991b). The «self-in-relation»: A theory of women's development. In J. V. Jordan, A. G. Kaplan, J. B. Miller, I. P. Stiver, & J. L. Surrey, Women'sgrowth in connection (p. 51-66). New York: Guilford Press.

Taylor, N. (1996). Women's experience of the descent into the underworld: The path of Inanna. A feminist and heuristic inquiry. Unpublished doctoral dissertation. Institute of Transpersonal Psychology, Palo Alto, CA.

Turner, C. (1987). Clinical applications of the Stone Center theoretical approach to minority women. Work in progress (No. 28). Wellesley, MA: Stone Center Working Paper Series.

Turner, V. (1987). Betwixt and between: The liminal period in rites of passage. In L. Mahdi, S. Foster, & M. Little (Eds.), Betwixt & between: Patterns of masculine and feminine initiation (p. 3-19). La Salle, IL: Open Court.

Van Dusen, W (1996). Returning to the source: The way to the experience of God. Moab, UT: Real People Press.

Washburn, M. (1995). The ego and the dynamic ground: A transpersonal theory of human development. (2d ed.). Albany, NY: State University of New York.

Глава 8. Эрик Эриксон и жизненный цикл.

Эрик Эриксон — пожалуй, самый читаемый и влиятельный теоретик постфрейдизма. Его книги расходятся тиражами в сотни тысяч экземпляров. Фотографии Эриксона появлялись на обложках таких журналов, как «Ньюсуик» и «Нью-Йорк таймc мэгезин». Книга о Махатме Ганди (1969) получила Пулитцеровскую премию и была удостоена Национальной книжной премии США.

Эрик Эриксон расширил понимание психоанализа, изучив методы воспитания детей в разных культурах, создавая психологические биографии выдающихся мужчин и женщин и анализируя взаимодействие психологического и социального развития. Теория Эриксона о периодах развития эго серьезно повлияла на психологию и смежные области научного знания. Он является и основателем современной психоистории.

Работы Эриксона прочно базируются на психоаналитической теории: никто еще со времен Фрейда не сделал столько для разработки и применения принципов психоанализа в новых областях и для решения проблем современности. Постепенно Эриксон развил собственную оригинальную теорию, которая хотя и основывалась на психоаналитическом понимании, но существенно отличалась по охвату, концепции и расстановке акцентов. Его называли «недогматичным, эмансипированным фрейдистом». Эриксоновские понятия личности и кризиса личности стали обиходными и оказали определяющее влияние на все социальные науки.

Эриксон — блестящий, проницательный теоретик и прекрасный писатель. В основе его работ лежит теория циклов человеческой жизни, модель, которая интегрирует рост и развитие человека от рождения до преклонного возраста. Основной вклад Эриксона в изучение личности заключается в том, что, наряду с фрейдовскими стадиями психосексуального развития, он, во-первых, показал, как человек одновременно проходит стадии психосоциального развития и стадии развития эго, и, во-вторых, доказал, что развитие личности продолжается всю жизнь и что каждая стадия развития может иметь как положительный, так и отрицательный результат.

Биографический экскурс.

История происхождения Эрика Эриксона (Erik Erikson) довольно темна. Он родился 15 июня 1902 года. Его мать, датская еврейка, уже будучи беременной, уехала из Дании в Германию и там вышла замуж за немецкого еврея — доктора Хомбургера. Несмотря на датские корни, Эриксон считал себя немцем. Однако немецкие сверстники отвергали его за то, что он был евреем, а еврейские приятели называли гоем (не евреем) из-за белокурых волос и арийской внешности.

Настоящая фамилия Эриксона — Хомбургер. Под фамилией Хомбургер были опубликованы его первые работы. Позднее он стал подписываться Эрик Хомбургер Эриксон и в конце концов остановился на Эрике Эриксоне (дословно, Эриксон — сын Эрика), хотя Эриксон — это не фамилия его родного отца. Датчанин по происхождению, с немецким образованием, он по своей воле стал американцем. Рожденный евреем, Эриксон женился на христианке и принял христианство.

Формальное академическое образование Эриксона продолжалось до 18 лет, когда он окончил классическую гимназию. В гимназии Эриксон изучал латынь, греческий язык, античную и немецкую литературу и древнюю историю. Он не был очень прилежным учеником. После окончания гимназии Эриксон отправился в путешествие по Европе. Как и многие молодые люди того поколения, он пытался «найти себя». После года странствий Эриксон возвращается и поступает в художественную школу. Изучает живопись в Мюнхене, а затем отправляется во Флоренцию. Жизнь художника вполне подходила для молодого человека, не желавшего остепениться. Она давала ему свободу и время для самопознания.

Эриксон возвращается домой в возрасте 25 лет, намереваясь жить оседло и преподавать живопись. Его приглашают в Вену учить детей, родители которых проходят курс психоанализа. Эриксон преподавал живопись, историю и другие предметы. Ему была предоставлена возможность создать собственную образовательную программу.

Общество людей, занимавшихся психоанализом, в 20-е годы было достаточно неофициальным. Аналитики, пациенты, их семьи и друзья собирались вместе на пикники и светские вечеринки. Во время таких встреч Эриксон познакомился с Анной Фрейд и другими выдающимися психоаналитиками. Эриксон прошел негласный отбор и был признан подходящим кандидатом для обучения психоанализу. В 1927 году Эриксон начал проходить ежедневные психоаналитические сеансы с Анной Фрейд в доме ее отца.

Эриксон сомневался, сможет ли художник стать психоаналитиком, однако Анна Фрейд убедила его в том, что психоанализ понадобится людям, помогающим остальным видеть. Большую часть своей длинной и плодотворной карьеры Эриксон старался следовать этому принципу — как художник, он создавал утонченные зарисовки новых концепций и перспектив.

«Способность удивляться является одной из дисциплин клинициста» (Erikson, 1963, р. 100).

Эриксон изучил и систему Монтессори и стал вторым человеком, прошедшим обучение в Ассоциации учителей Монтессори. Его интерес к игровой терапии и психоанализу детей зародился во многом благодаря постоянной преподавательской деятельности и под влиянием Монтессори.

В 1929 году в венском замке на маскараде Марди Грас Эриксон встретил молодую женщину Джоан Серсон и почти сразу же влюбился в нее. Несколько месяцев спустя они поженились. У молодоженов были схожие интересы. Джоан преподавала современный танец, получила степени бакалавра педагогики и магистра социологии, давно занималась психоанализом с одним из первых учеников Фрейда.

Эриксон закончил обучение психоанализу в 1933 году и стал полноправным членом Венского психоаналитического общества. Из-за распространения фашизма в Европе Эриксон, как и многие другие психоаналитики, решил эмигрировать в Америку. Канадско-американское происхождение его жены позволило ему легко сделать это. Эриксоны поселились в Бостоне, где Эриксон стал первым в городе детским психоаналитиком. Ему предложили место в Гарвардской медицинской школе и в престижной Центральной больнице Массачусетса. Кроме того, он начал заниматься частной практикой и сотрудничать с Гарвардской психологической клиникой, которой руководил Генри Мюррей. В те годы Эриксон общался с такими блестящими и влиятельными мыслителями, как Мюррей, антропологи Рут Бенедикт и Маргарет Мид, социальный психолог Курт Левин.

В 1936 году Эриксон получил место в Йельской медицинской школе и, работая там, отправился в свою первую антропологическую экспедицию в Южную Дакоту — наблюдать за детьми индейского племени сиу. В его работе, посвященной сиу, сочетаются культурная многогранность антропологического полевого исследования и дальновидность первоклассного клинициста. В племени сиу Эриксон обнаружил новый феномен. Он обратил внимание на такие психологические симптомы, как отсутствие ясного образа себя и собственной личности, связанное с ощущением потери культурной традиции. Схожие симптомы Эриксон позднее обнаружит у ветеранов Второй мировой войны, перенесших тяжелое эмоциональное потрясение.

В 1939 году Эриксоны переехали в Калифорнию и прожили десять лет в Сан-Франциско. Эриксон продолжил аналитическую работу с детьми и руководил исследовательскими проектами в Калифорнийском университете Беркли.

В 1950 году вышла в свет известная книга Эриксона Childhood and Society («Детство и общество»). В ней сформулированы и изложены практически все основные эриксоновские идеи: концепция личности, жизненного цикла; дается сравнение разных культур и вводится понятие психобиографии. Книга «Детство и общество» переведена на десятки языков и используется в качестве учебника для студентов и аспирантов в курсе психологии, в психиатрических учебных центрах и на психологических курсах.

В том же году Эриксон покидает Беркли из-за того, что не желает подписывать предложенную маккартистами присягу. Как и многие либеральные ученые, Эриксон отказался ставить свою подпись, потому что считал происходящее охотой на коммунистических ведьм и свидетельством охватившей общество паранойи. Эриксоны возвращаются в Массачусетс в центр Остина Риггса, ведущий институт обучения и исследования психоанализа. Там Эриксон изучает биографию Мартина Лютера и пишет книгу Young Man Luther («Молодой человек Лютер») (1958), которая представляет собой удивительное сочетание психоанализа, биографического и исторического исследования. Эта книга вызвала большой интерес у психоаналитиков, психологов, историков и ученых других социальных дисциплин.

В 1960 году Эриксон становится профессором в Гарварде. Двумя годами позже он отправляется в Индию и встречается там со многими индусами, лично знавшими Ганди и по-разному относившимися к его первому мирному протесту в Индии. Личность Ганди, духовного и политического революционера, глубоко заинтересовала Эриксона. Ганди удалось трансформировать негативное индийское бессилие в эффективно действующую политическую технологию. В 1969 году Эриксон опубликовал работу о Ганди.

В 1975 году, после ухода в отставку, Эриксон с женой возвращается из Гарварда в Сан-Франциско. Их последние работы и исследования, продолжавшиеся вплоть до его смерти в 1994 году, посвящены главным образом старости и последней стадии жизненного цикла.

Идейные предшественники.

Психоанализ и изучение жизни и воспитания детей в других культурах — вот два основных фактора, которые влияли на формирование теорий Эриксона.

«Психоанализ уникален. Он создает ситуацию лечения, при которой интеллектуальное понимание по необходимости становится эмоциональным в строго спланированных обстоятельствах, ограниченных техническими правилами. Однако за пределами данной ситуации интерпретация уже не будет такой, какой она была раньше» (Erikson in: Evans, 1969).

Психоанализ.

Эриксон считал себя психоаналитиком и применял психоанализ в новых областях, включая в него последние достижения антропологии, психологии и других социальных наук. В результате он стал развивать идеи, значительно отличавшиеся от базовых теорий психоанализа, но работы Эриксона всегда обнаруживают, сколь многим он обязан Фрейду. Отказавшись от ярлыка неофрейдиста, Эриксон предпочел нейтральный термин — постфрейдист.

Детальные психологические биографии, созданные Эриксоном, и его работы о психологическом развитии детей и взрослых были, по сути, психоаналитичны. «Я имею в виду скорее понимание, чем знание или факты, так как, исследуя человеческую ситуацию, очень трудно сказать, что вы действительно можете назвать знанием» (Erikson in: Evans, 1969, p. 89). Поскольку Эриксон имел дело с новым материалом, он преобразовал и расширил свое понимание психоанализа.

«Когда около двадцати пяти лет назад я начал писать, то действительно полагал, что просто иллюстрирую теорию, усвоенную мной у Зигмунда и Анны Фрейд. Только постепенно я осознал, что любое свежее наблюдение влечет за собой изменение теории. Наблюдатель из другого поколения, работающий в другом научном климате, неизбежно развивает и всю область науки, если только эта область жизнеспособна. Когда Фрейд сделал свое открытие, он страстно заботился о том, чтобы привести в порядок факты, которые, выражаясь языком Дарвина, буквально «преследовали» Фрейда в силу его сложной личности и обстоятельств времени, в котором он жил. Можно стать последователем такого человека, только если поступаешь так же, как он. Но как только начинаешь это делать, неизбежно формируешь собственное мнение. Я говорю это, потому что некоторые специалисты делают попытки усовершенствовать Фрейда, как будто это не теории, а отдельные мнения, так как им нравятся более изящные или благородные теории» (Erikson in: Evans, 1969, р. 13).

Эриксон до определенной степени приспособил психоаналитическую теорию к условиям второй половины XX века.

Другие культуры.

В 1937 году Эриксон отправился в Южную Дакоту для исследования причин апатии у школьников племени сиу. Он обнаружил, что детей поставило в тупик противоречие между двумя системами ценностей: традиционной, усвоенной ими в раннем детстве, и системой ценностей среднего класса белого населения, прививаемой им в школе. В культуре сиу не ценилась ни собственность, ни конкуренция. Некогда индейцы занимались охотой на бизонов, а успешные охотники по обычаю щедро делились со своими односельчанами.

Спустя несколько лет Эриксон побывал у индейцев юроков, живших на реке Кламет в Северной Калифорнии. Он с особым интересом сравнивал воспитание детей и личностные типы этой относительно оседлой рыболовной общины с образом жизни охотников равнин, который исследовал раньше. Эриксон обнаружил, что юроки непрестанно заботились об умножении своей собственности. С раннего детства их приучали приобретать. Получение прибыли в будущем ставилось выше сиюминутных прихотей. Дети принимали участие в представлениях, изображавших поимку лосося и накопление денег. Юроки значительно отличались от сиу, их ценности были гораздо ближе к ценностям американского среднего класса.

Работа с индейцами сиу и юроками оказала огромное влияние на образ мыслей Эриксона. В экспедициях обнаружилась его замечательная способность усваивать мировоззрение и образ мыслей людей из различных культур. В полевых исследованиях Эриксона сопровождали профессиональные антропологи, установившие дружеские связи со старейшинами индейцев. С помощью этих антропологов Эриксон получил доступ к информантам и первоисточникам, которыми до него не располагал ни один психоаналитик. Перед поездками Эриксон прочел антропологические доклады об этих племенах. В докладах фактически ничего не было сказано о воспитании детей, и в экспедициях Эриксон занялся опросом пожилых женщин. Он расспрашивал, как индейцы воспитывали свои детей до того, как появились белые люди. Женщинам нравилось говорить на эту тему, и они удивлялись, почему никто их об этом не спрашивал раньше.

Последние теоретические разработки Эриксона отчасти и были обязаны своим появлением его кросскультурным исследованиям. Он обнаружил, что фрейдовские теории прегенитальных стадий развития тесно связаны с западной технологией и мировоззрением. Сам Эриксон разрабатывал теорию развития здоровой личности, основываясь на добытом непосредственно из первоисточника знании других культур.

Основные понятия.

Ядро концепции Эриксона составляет модель человеческого развития, разбитого на восемь стадий. Эта модель расширяет применение психоанализа, рассматривающего истоки всех травм в детском возрасте, и целиком охватывает цикл человеческой жизни. Каждая стадия состоит из психологических, биологических и социальных компонентов и основана на предшествующих стадиях.

Другим значительным вкладом Эриксона стало то, что он первым разработал психоисторию и психобиографию — понятия, которые расширили кругозор клиницистов и дали возможность нового подхода к изучению личностей исторически значимых людей и оценке их влияния на общество.

«Во время прохождения от одной стадии человеческого развития до другой мы должны сбросить защитную структуру Мы оказываемся нагими и ранимыми — и в то же время снова открытыми для нового, эмбриональными, готовыми к развитию в тех областях, о которых мы раньше и не подозревали» (Sheeny, 1977, р. 29).

Эпигенетическая модель человеческого развития.

Свою модель стадий человеческого развития Эриксон называл эпигенетической (epigenetic model). Эта модель — первая психологическая теория, детально описывающая цикл человеческой жизни: детство, зрелость и старость. По Эриксону, психологический рост личности похож на развитие эмбриона. Понятие эпигенез подразумевает, что каждый элемент развивается над остальными частями. «Эпи» означает «над», а «генезис» — рождение (греч.). Модель Эриксона по структуре напоминает эмбриональное развитие, при котором возникновение каждой последующей стадии определяется развитием предыдущей.

Все органы живого существа и их системы развиваются в определенные периоды времени и в заданной последовательности. Эриксон поясняет эпигенетический принцип так: «Все, что растет, имеет почву, из этой почвы поднимаются отдельные части, каждая из которых имеет свой срок роста, пока все части не поднимутся и не образуют единое функциональное целое» (Erikson, 1980 а, р. 53).

Эриксоновская схема человеческого развития имеет два исходных допущения:

«1. Человеческая личность развивается в соответствии с принципом постепенного нарастания готовности человека к тому, чтобы его вели вперед, и в зависимости от готовности общаться и взаимодействовать с расширяющимся социальным кругом.

2. Общество стремится к такому устройству, чтобы предоставлять людям целый ряд все новых и новых возможностей для взаимодействия, и при этом пытается сохранять и поощрять надлежащую скорость и надлежащую последовательность появления этих возможностей» (1963, р. 270).

Каждая стадия характеризуется специфической задачей развития, или кризисом, который должен разрешиться для того, чтобы человек перешел к следующей стадии. Силы и способности, развивающиеся в процессе его успешного разрешения, влияют на личность в целом. События до или после кризиса также могут отразиться на них. Однако, как правило, эти психологические способности сильнее всего бывают задействованы на стадии возникновения. Каждая стадия системно связана с остальными, и все стадии должны проходить в заданной последовательности. Табл. 8.1 взята из первого рассуждения Эриксона о восьми стадиях в книге «Детство и общество». Таблица иллюстрирует прохождение стадий во времени. Любое свойство существует в различных формах до и после его критической стадии. Например, в юности вера принимает одну форму, а в старости — другую. Обе базируются на чувстве доверия, развитом в детстве.

Таблица 8.1. Восемь стадий развития и связанные с ними силы (Источник: Erikson, 1982, р. 55-56.)

VIII. Старость								Целостность против отчаяния. Мудрость
VII. Зрелость							Генеративность против стагнации. Забота
VI. Молодость						Интимность против изоляции. Любовь
V. Отрочество					Идентичность против спутанной идентичности. Верность
IV. Школьный возраст				Трудолюбие против неполноценности. Компетентность
III. Дошкольный возраст			Инициативность против чувства вины. Намерение
II. Раннее детство		Автономия против стыда и сомнения. Воля
I. Младенчество	Базисное доверие против базисного недоверия. Надежда
	1	2	3	4	5	6	7	8

«В китайском языке слово кризис состоит из двух иероглифов, обозначающих опасность и возможность.»

Кризисы развития

В каждой стадии есть период кризиса, во время которого формирующие ее силы и способности развиваются и проверяются. Под кризисом Эриксон подразумевает поворотный пункт, момент, схожий с кризисом во время лихорадки. Когда кризис успешно разрешается, жар спадает и человек начинает выздоравливать. Кризисы — особые моменты в человеческой жизни: «моменты выбора между прогрессом и регрессом, интеграцией и отставанием» (Erikson, 1963, р. 270-271). Каждая стадия является переломным моментом в обучении, она позволяет овладеть новыми навыками и освоить новые отношения. Такой кризис не обязательно проходит драматично. Часто лишь спустя некоторое время человек осознает, что главный поворотный этап достигнут и пройден.

Эриксон указал, что успешное разрешение кризиса каждой стадии способствует развитию определенной психосоциальной силы и навыка. Используя слово virtue — сила, добродетель (англ.), Эриксон применяет этот термин в физическом смысле. Он относится, скорее, к потенции, чем к морали. В идеале личность выходит из каждого кризиса, обогащенная чувством внутреннего единства, обладающая более ясными суждениями и большей способностью действовать эффективно.

Восемь стадий человеческого развития

Первые три стадии Эриксона фактически совпадают со стадиями Фрейда. Фрейд говорил о четырех стадиях: оральной, анальной, фаллической и генитальной, привязанных к определенным органам тела и стадиям человеческой культуры. Эриксон развил эту теорию и превратил ее в универсальную модель человеческого развития.

«Дети воспитывают своих родителей в той же степени, как и родители их» (Erikson, 1963, р. 69).

1. Базисное доверие против базисного недоверия (Basic trust versus basic mistrust). Первая стадия, «базисное доверие против базисного недоверия», наступает в тот период, когда человек совершенно беззащитен и зависит от физической заботы и внимания окружающих. В начале жизни у младенца сразу возникает относительное чувство доверия и недоверия к вещам и людям. Опыт общения ребенка с матерью является решающим для установления баланса ощущений безопасности и тревоги. «Развитие сильного чувства базисного доверия подразумевает не только то, что человек учится рассчитывать на постоянство и непрерывность внешней заботы, но также и то, что учится доверять самому себе и своим органам и справляться со своими нуждами» (Erikson, 1963, р. 248). Если мать или няня отзывчива и внимательна к ребенку, его чувство безопасности растет, а дискомфорт и связанная с чувством голода фрустрация переносятся легче.

Отношения матери и ребенка строятся вокруг рта и сосредоточены на опыте кормления. Эти отношения проверяются на стадии кусания, которая выявляет способность младенца причинять боль. Способность выражать гнев и ярость одновременно с желанием вредить связаны с болью во время прорезывания зубов, которую младенец должен учиться выносить, потому что ее нельзя облегчить так же легко, как чувство голода. По Эриксону, внутренний дискомфорт и растущая способность причинять боль являются первыми детскими опытами, в которых познаются чувства злобы и недоверия.

Усиление чувства веры зависит не столько от облегчения голода или от проявлений любви, сколько от качества материнской заботы. Матери, уверенно демонстрирующие заботу о своих детях и верящие в то, что их ребенок вырастет здоровым, сообщают это чувство ребенку, создавая у него веру в себя и в окружающий мир.

В результате достижения баланса между базовым доверием и базовым недоверием появляется новая способность или сила — надежда. «Надежда есть прочная вера в исполнение страстных желаний, вопреки темным порывам и ярости, которыми отмечено начало существования» (Erikson, 1964, р. 118). Надежда лежит в основе развития веры.

Надежда является мощной базовой силой, относительно независимой от специфических ожиданий, целей и желаний. По мере созревания человеческой личности эта сила проверяется на каждой из стадий. В то же время человек учится самоотречению и способности справляться с разочарованием. Человек развивает способность строить осуществимые мечты и ожидания.

Сила надежды проистекает из трех основных источников. Первый — отношение матери к своему собственному детству, ее желание и необходимость передать своему ребенку опыт предыдущего поколения — культуру бабушки. Второй — сами отношения матери и ребенка, взаимность и отзывчивость, растущая при здоровых связях. И наконец, различные социальные учреждения, религиозные обряды или воодушевляющие советы, призванные укрепить или восстановить детское чувство надежды. Зрелой формой детской надежды является вера. Ритуалы и религиозные обряды предназначены для укрепления, развития и восстановления веры.

Для размышления. Доверие

Устройте с коллегой по учебе или другом «прогулку доверия». Завяжите себе глаза и предоставьте вашему партнеру руководить вами, по крайней мере, 15—20 минут. Ваш партнер должен попытаться заставить вас испытать всевозможные ощущения. Пусть он проведет вас по разным дорогам, даст дотронуться до каких-нибудь предметов, понюхать или даже попробовать что-нибудь на вкус. Затем поменяйтесь ролями.

После того как вы закончите эксперимент, потратьте немного времени на обсуждение ваших переживаний. Было ли временами трудно доверять партнеру? Что значит зависеть от другого человека?

---

2. Автономия против стыда и сомнения. Следующая стадия, «автономия против стыда и сомнения» (autonomy versus shame and doubt), проходит в период мышечного созревания и сопутствующей ему способности удерживать и отпускать. На этой стадии дети быстро приобретают разнообразные умственные и физические способности. Они начинают ходить, карабкаться, удерживать вещи и более эффективно общаться. Дети по-новому взаимодействуют с окружающей средой: хватают и роняют предметы, приучаются к горшку. Ребенок прилагает усилия, чтобы контролировать себя и часть внешнего мира.

Базовые методы этой стадии — удерживание и отпускание. Фрейд в своих работах остановился на одном аспекте этой стадии — анальном. Удерживание и отпускание имеет как позитивный, так и негативный смысл. Удерживание может стать жестким ограничением, а может быть и образцом заботы. Отпускание может быть высвобождением деструктивных сил, а может быть и безмятежным разрешением, невмешательством.

Чувство автономии развивается одновременно с осознанием свободы выбора. Его развитие помогает ощущать способность выбора: что взять, а что отвергнуть. Базовая детская вера в жизнь — основной результат первой стадии, который подтверждают внезапные прихоти и желания: ребенок что-либо избирательно хватает или ломает. Опытные родители называют этот возраст «ужасные два [года]». Любимое слово двухлетних детей — нет, явный признак растущей автономии.

Некоторые дети обращают побуждение к власти против себя, развивая жесткую требовательную совесть. Вместо того чтобы управлять окружающей средой, они манипулируют своей личностью и оценивают только себя. Это часто приводит их к сильным ощущениям стыда или сомнения в себе.

Стыд появляется от ощущения саморазоблачения, сознания того, что недостатки личности видны окружающим или, выражаясь попросту, вас застигли врасплох «со спущенными штанами». Стыд также ассоциируется с первыми впечатлениями ребенка, когда он впервые встает на ноги и чувствует себя маленьким, неустойчивым и беспомощным во взрослом мире.

Сомнение тесно связано с ощущением того, что у человека есть перед и зад. Наша передняя сторона — приятное лицо, которое мы обращаем к миру. Ребенок не может увидеть задней части своего тела. Это неизвестная и неисследованная территория. Однако на стадии приучения к горшку эта часть тела находится во власти других людей. Если разница между передом и задом не сглаживается, детское чувство автономии смешивается с сомнением.

На этой стадии приобретается сила воли. Наличие воли не подразумевает упрямства, оно означает умение контролировать свои потребности, оценивать их и различать. Человек учится принимать решения, несмотря на неизбежную фрустрацию. «Итак, воля есть твердая решимость воспользоваться свободой выбора и самоограничением, вопреки неизбежному ощущению стыда и сомнения» (Erikson, 1964, р. 119).

Детская воля превращается во взрослую способность контролировать влечения и импульсы. В идеале воля индивидуума присоединяется к воле общества таким образом, что позволяет личности сохранять ощущение власти, пусть даже и ограниченной правилами и рассудком.

Воля формирует основу для принятия нами закона и внешней необходимости. Она коренится в понимании того, что родительским воспитанием движет дух справедливости. Закон является социальным установлением, придающим конкретную форму контролю личности над своими побуждениями. Мы подчиняем наше своеволие величию закона, относясь к нему амбивалентно и иногда совершая незначительные проступки.

Для размышления. Автономия

Условьтесь с партнером, что, по крайней мере, полдня вы будете выполнять его или ее приказания, что бы вам ни велели сделать. В какой-то степени ваш партнер вынужден играть роль «родителя», а вы соглашаетесь стать послушным ребенком. Установите четкие ограничения. Например, что вас не будут заставлять делать что-то противозаконное, неэтичное или что-то, что могло бы поставить вас или кого-то другого в неловкое положение.

Что вы чувствуете, когда рядом есть кто-то, кто говорит вам, что надо делать: что есть, когда садиться или вставать, как себя вести и так далее? Во многом вы повторяете опыт обычного двухлетнего ребенка, не имеющего права голоса.

Когда закончите, обсудите ваши переживания с. партнером. Может быть, лучше не меняться ролями потом. Сознание того, что вы поменяетесь ролями, может помешать вашему партнеру придумывать вам творческие задания (к тому же мало кто из родителей ожидает того, что поменяется ролями с детьми).

---

3. Инициатива против вины. На стадии, называемой «инициативность против вины» (initiative versus guilt), ребенок становится еще подвижнее и любопытнее, обогащается его язык и воображение, растет чувство контроля и ответственности. Основное занятие этого возраста — игра. Ребенок погружается в окружающую среду, находит радость в нападении на мир вокруг себя и его завоевание. Эта стадия аналогична фаллической стадии у Фрейда. Ребенок охотно учится, ему нравится все делать хорошо. Любимое слово у детей этого периода — почему? Необычайно сильно любопытство и открытость обучению. Ребенок познает ценность предварительного планирования и начинает развивать ощущение руководства и решительности.

Новое ощущение контроля смягчается чувством вины. Это необычное ощущение свободы и упрочение собственной власти над окружающим почти сразу же порождает беспокойство. У ребенка развивается совесть, родительское отношение к предметам, которое укрепляет самонаблюдение, самоконтроль и самокритику. На этой стадии ребенок может делать больше, чем раньше, и должен научиться устанавливать себе ограничения.

Решительность, сила этой стадии коренится в игре и фантазии. Игра для ребенка — то же самое, что обдумывание и планирование для взрослого. В игре содержатся зачатки преднамеренного действия: совместная деятельность детей приобретает цель и направление. «Целеустремленность заключается в том, чтобы иметь смелость ставить и достигать поставленные цели, не сдерживаясь крушением детских фантазий, чувством вины и разочаровывающего страха наказания» (Erikson, 1964, р. 122). Целеустремленность и воля придают действиям направленность и законченность, поддерживаются фантазиями, основанными на реальных фактах, и ограничиваются, хотя и не сдерживаются полностью, чувством вины. Развитие фантазии формирует основы танца, драмы и ритуала в жизни взрослых людей.

«Взрослый человек когда-то был ребенком и подростком. Он никогда не станет им снова. В то же время он никогда не лишится наследия прежних состояний» (Erikson, 1987, р. 332).

Для размышления. Инициатива

Это упражнение очень похоже на предыдущее. Снова условьтесь с партнером, что вы будете выполнять его или ее приказания. Только на этот раз вы можете говорить «нет». Ваш партнер может предлагать вам сделать что-либо. Вы можете ответить «да» или «нет», однако не должны сами ничего предлагать.

Например, если вы вдвоем пошли в ресторан, ваш партнер может предложить вам еду на выбор. Вы можете согласиться или отказаться, однако ничего сами не заказывайте. Или, если вы пошли в кинотеатр, ваш партнер может вам предложить посмотреть тот или иной фильм. Вы можете соглашаться или не соглашаться, однако сами ничего не предлагайте.

После того как вы закончите это упражнение, обсудите с партнером, что значит быть лишенным инициативы.

---

4. Трудолюбие против неполноценности. На стадии «трудолюбие против неполноценности» (industry versus inferiority) ребенок попадает в жизнь за пределами семьи. Этот период соответствует латентному периоду у Фрейда. Начинается наша школьная и культурная жизнь. В других социальных системах ребенок может стать подмастерьем или пойти в обучение к отцу или матери.

Это стадия систематического обучения, смена игры ощущением работы. Прежде ребенок только играл в осмысленную деятельность. Качеству результатов не уделялось особого внимания. Теперь ребенку требуется получить удовлетворение от хорошо сделанной работы. На этой стадии дети должны обучаться обращению с предметами и овладевать значимыми для общества навыками. Большое значение придается отношению и оценке других людей. У детей, которые не добились хороших результатов и не приобрели, таким образом, уважения родителей, учителей и сверстников, может возникнуть чувство неполноценности или неадекватности.

Главное достоинство и сила данной стадии — компетентность, базирующаяся на осознании своего мастерства, развитии общих способностей и практических навыков. «Компетентность основана на применении в решении поставленных задач мастерства и интеллекта, уже не ослабленных инфантильной неполноценностью» (Erikson, 1964, р. 124).

Компетентность создает психологическую базу для технологии. На этой стадии мы становимся продуктивными составляющими нашей культуры и начинаем овладевать ее технологиями.

«Фантастическая, таинственная история раскрывается перед двадцатилетними людьми в течение следующих двух десятилетий. Наполненная волнениями и опасностями, она стремительно ведет нас, следуя по тайным дорогам к недостающим частицам нашей личности» (Sheehy, 1977, р. 166).

5. Идентичность против спутанной идентичности. Когда период детства заканчивается, подросток подходит к стадии, обозначенной Эриксоном «идентичность против спутанной идентичности» (identity versus identity confusion). Теперь дети интегрируют свой прежний опыт в единое целое. Их больше не устраивают детские ролевые модели и идентификации, и они пробуют новые. Основной вопрос данной стадии — «кто я такой?» Возникает новое ощущение идентичности эго.

Чувство идентичности вбирает в себя способность человека интегрировать прошлые идентификации, существующие в настоящем импульсы, способности, навыки и возможности, предлагаемые обществом. «Эта идентичность — естественная уверенность человека в том, что внутренняя тождественность и целостность, подготовленные в прошлом, соответствуют тождественности и целостности личности, какой видят ее окружающие. Она служит для человека вещественным доказательством его целостности и создает перспективу для будущей карьеры (Erikson, 1963, р. 261-262).

Поскольку отрочество составляет переходный этап от детства к зрелости, Эриксон считает этот период решающим. Нередко подросток объявляет своеобразный психосоциальный мораторий и погружается в ролевое экспериментирование. В этот период сильное влияние имеют социальные ограничения и давление общества. Подросток, который страдает от некоторого смешения ролей, может испытывать трудности, придумывая подходящую для себя роль и стремясь занять в обществе значимое место. На данной стадии распространены сомнения в своей идентичности и сексуальной привлекательности. Неспособность «удержаться» и развить дальше чувство идентификации с индивидуальной и культурной ролевой моделью, которая бы вдохновляла и вела, может поставить человека в тупик и создать ощущение ненадежности. Еще одна распространенная реакция — сверхидентификация (вплоть до видимой потери идентичности) с молодежными кумирами и лидерами группировок. Человек зачастую чувствует себя одиноким, тревожным и нерешительным. Вынужденный принимать важные для дальнейшей жизни решения, подросток ощущает свою неспособность воплотить их в реальность и порой даже отказывается такие решения принимать.

Базовая способность этой стадии — верность. На пороге зрелости человек сталкивается с необходимостью делать карьеру и выбрать прочную систему ценностей. «Верность есть способность сдерживать свои обещания, несмотря на противоречие системы ценностей» (Erikson, 1964, р. 125). Верность — краеугольный камень идентичности. Она требует наличия весомой и приемлемой социальной идеологии и поддержки сверстников, сделавших схожий выбор.

На этой стадии мы впитываем культурные, этические и религиозные ценности. В то же время сама культура обновляется и утверждается с каждым следующим поколением. Культура оживляется по мере того, как молодые люди избирательно отдают ей свою энергию и преданность, поддерживая одни традиции и изменяя другие. Те молодые люди, в которых не развивается эта лояльность существующей культуре, либо сохраняют отклонение от нормы, либо посвящают себя служению революционным идеям и ценностям.

6. Близость против изоляции. Стадия «близости против изоляции» (intimacy versus isolation) обычно наступает в начале зрелого периода жизни. Это время завоевания независимости от родителей и от школы, период установления дружбы и близких взаимоотношений. Именно на этой стадии развивается чувство зрелой ответственности.

Только после того как в нас сформировалось чувство идентичности, мы оказываемся в состоянии развивать близкие и серьезные отношения с другим человеком. Только тогда мы можем представить себе настоящее партнерство, привязанность и близость. Кризисом на данной стадии становится обычно происходящая в этот период подлинная взаимность с любовным партнером. Уровень близости значительно отличается от прежних сексуальных опытов и интенсивного поиска сексуальной идентичности.

Без ощущения близости и преданности другому мы можем оказаться в одиночестве и не сумеем поддерживать полноценные личные взаимоотношения. Если наше чувство идентичности слабо и близость с другим человеком представляет для него опасность, мы отворачиваемся от всех или даже «атакуем» человека, осмелившегося к нам приблизиться.

Это стадия развития новой способности — любви. Эриксон (1964) доказывает, что это одна из мощнейших сил в человеке. «Любовь состоит во взаимной преданности, подавляющей антагонизм, присущий разделенным функциям» (Erikson, 1964, р. 129). Эриксон отмечает, что любовь принимает много различных форм. В начале жизни — это детская привязанность к матери и любовь к родственникам, юношеская страсть. Если между взрослыми людьми наступает настоящая близость, то любовь включает в себя разделенную идентичность и взаимное уважение. Сила любви может проявляться в романтических сексуальных взаимоотношениях, а может перейти в совместное служение идеалам, семье или стране. Это служение включает настоящую взаимность и близость.

«Само наличие детей или желание их иметь еще не означает переход на стадию производительности» (Erikson, 1963, р. 267).

7. Генеративность против стагнации. Данная стадия, «генеративность против стагнации» (generativity versus stagnation), продолжается все наши зрелые годы. Близкие отношения и преданность определенным людям переходят в общую заботу о воспитании и поддержке следующего поколения. Производительность подразумевает заботу о наших детях, идеях и продуктах, нами созданных. Она включает также продуктивную и творческую работу и личную жизнь.

Мы являемся существами одновременно обучающими и учащимися. Творчество важно для нас, поскольку оно обеспечивает и поддерживает в нас идеалы, принципы и психическое здоровье. Если сфера нашей продуктивности и заботы не расширяется, мы рискуем стать жертвами скуки и стагнации.

Эриксон (1982) пишет, что социальные институты заботятся об укреплении функции производительности. Они создают структуры для сохранения знаний и передачи их последующим поколениям. Люди, обладающие здоровым чувством производительности, активно участвуют в деятельности таких институтов, стремясь обеспечить и поддержать следующее поколение.

На данной стадии развивается новая способность — забота. «Забота выражается во всеобъемлющем интересе к тому, что было произведено любовью, необходимостью или случаем. Забота преодолевает амбивалентность, присущую необратимым обязательствам» (Erikson, 1964, р. 131). Ядром этой способности и силы является кормление детей. Речь идет не только о нашем потомстве, но также о порождениях нашего ума и сердца — идеях, идеалах и творениях. Уникальность человеческого рода заключается в том, что забота о подрастающем поколении и его воспитание растягиваются на довольно долгий период.

В зрелом возрасте мы должны быть востребованы, иначе страдаем от нарциссизма и погруженности в себя. С точки зрения человеческой психосоциальной эволюции, мы существа обучающие. Мы должны научить следующее поколение реализовать идентичность, поддержать умения и навыки.

8. Целостность против отчаяния. Последняя стадия жизни, период «целостности против отчаяния» (integrity versus despair), проходит в старости. Это период столкновения человека с тем, что Эриксон называл предельными заботами. Ощущение интеграции эго, которое вбирает в себя наше приятие уникального жизненного цикла с его историей побед и поражений, поддерживает ощущения порядка и значительности в нашей личной жизни и в мире вокруг нас, так же как и новая, отличная от прежней, родительская любовь. Вместе с ощущением интеграции и целостности эго приходит осознание ценности другого образа жизни, даже совершенно отличного от нашего. Интеграция несет с собой перспективу — способность видеть человеческую жизнь в единстве и понимание человеческих проблем. Интеграция эго заключается в способности к «постнарциссической любви» (Sheehy, 1995).

Если мы не соответствуем своей самооценке, очень вероятно, что мы погрузимся в отчаяние или нам будет казаться, что времени мало, слишком мало, чтобы начать все сначала. Те, кто в старости впадает в отчаяние, испытывают горечь по поводу того, что могло бы быть, но не случилось, такие люди постоянно сожалеют о том, «что было бы, если...» Отчаяние проявляется в страхе смерти или в презрении к другим ценностям и их отрицании, в отрицании общественных институтов и другого образа жизни. Эриксон (1982) отметил, что роль старых людей изменилась. В 1950 году, когда впервые была опубликована книга «Детство и общество», отношение к старости отличалось от нынешнего. В то время доминировала модель «стариков», дряхлых людей, доживших до преклонного возраста, которые служили образцом достоинства, мудрости и целостности. В наши дни продолжительность жизни увеличилась, растет слой здоровых и активных пожилых людей. Наша модель старости эволюционирует по мере того, как изменяются параметры старения. Эриксон внес значительный вклад в развитие новой теории старения (Weiland, 1994).

Для размышления. Стадии Эриксона: самооценка

Какая из стадий, описанных Эриксоном, имеет для вас наибольшее значение, оказала самое сильное влияние или представляет трудность?

Сочетание каких факторов делает эту стадию такой важной для вас? Какие стороны вашей личности, события в семье, влияние окружения, социальные события наиболее важны для вашего жизненного опыта?

Как ваш опыт прохождения данной стадии соотносится с прежним опытом и какое влияние он окажет на ваше будущее? Как ваш нынешний опыт связан со стадией и кризисом развития, который вы сейчас переживаете?

---

Навык мудрости приобретается в столкновении интеграции и отчаяния. «Мудрость представляет обособленный интерес к жизни самой по себе перед лицом смерти» (Erikson, 1964, р. 233). Мудрость придает аккумулированному человеческому опыту и знанию новую целостность. Люди, развившие в себе мудрость, становятся образцами интегрированности и совершенства. Они дают вдохновляющий пример для молодежи, ведущей сходный образ жизни и живущей их идеалами. Чувство интеграции может также облегчить ощущение беспомощности и зависимости, характерное для преклонного возраста.

Табл. 8.2 подводит итог разным направлениям развития восьми стадий Эриксона. Каждая стадия связана с определенным кризисом, социальным окружением, способностями и другими параметрами.

Таблица 8.2. Восемь стадий человеческого развития (Источник: Erikson, 1982, р. 32-33.)

Стадии	Психосексуальные стадии и методы	Психосоциальные кризисы	Радиус значимых взаимоотношений	Базовые силы	Существенные патологии: базовые антипатии	Принципы социального порядка	Ритуализации	Ритуализм
I. Младенчество	Орально-респираторный, сенсорно-кинестетический (инкорпоративные методы)	Базисное доверие против базисного недоверия	Личность матери	Надежда	Замкнутость	Космический порядок	Мистическая	Идолопоклонство
II. Раннее детство	Анально-уретральный, мышечный, методы удержания и отъединения	Автономия или стыд и сомнение	Родители	Воля	Принуждение	Закон и порядок	Рассудочная	Легизм
III. Дошкольный возраст	Инфантильно-генитальный, двигательный (методы вторжения и включения)	Инициативность или чувство вины	Семья	Намерение	Торможение	Идеальные прототипы	Драматическая	Морализм
IV. Школьный возраст	Латентность	Трудолюбие или неполноценность	Соседи, школа	Компетентность	Инерция	Технологический порядок	Формальная (техническая)	Формализм
V. Отрочество	Половое созревание	Идентичность или спутанность идентичности	Группа сверстников и другие модели лидерства	Верность	Отрицание	Идеологическое мировоззрение	Идеологическая	Тоталитаризм
VI. Ранняя зрелость	Генитальность	Интимность или изоляция	Партнеры в дружбе, сексе, конкуренция, сотрудничество	Любовь	Исключительность	Модели сотрудничества и конкуренции	Принадлежность к группе	Элитарность
VII. Зрелость	Воспроизводство	Генеративность против стагнации	Разделение труда и ведения домашнего хозяйства	Забота	Неприятие окружающей среды	Культурные и образовательные процессы	Принадлежность к поколению	Авторитаризм
VIII. Старость	Генерализация чувственных методов	Интеграция или отчаяние	Человечество, «свой круг»	Мудрость	Пренебрежение	Мудрость	Философская	Догматизм

«Младенец может впитывать молоко мудрости так же, как раньше он жаждал получить вполне конкретную жидкость из изящных рожков» (Erikson, 1963, р. 62).

Для размышления. Примеры стадий Эриксона

Представьте себе трех людей, которые, как вам кажется, находятся на разных эриксоновских стадиях. Например, подумайте о ком-то из ваших родителей, о вас самих и о ком-то значительно моложе вас. Соответствует ли каждый из этих людей обозначенной стадии? Какова главная проблема в жизни каждого из них? Каковы их главные психологические преимущества? Какие у них слабости? Как жизнь каждого из них связана с прошлым? Как каждый из них решил свои прежние проблемы и развил преимущества?

Каким образом видение интересов, преимуществ и критических ситуаций этих людей помогает вам понять их? Какие трудности могут возникнуть при общении с ними?

---

Взаимоотношения с окружающей средой

В то время как Фрейд основывал свое описание стадий человеческого развития на переживаниях, связанных с определенными органами, стадии Эриксона основаны на более общих взаимоотношениях с окружающей средой и манипулировании ею. Хотя, по Эриксону, стиль поведения, присущий данной стадии, и развивается при участии определенного органа, он относится к более широким стереотипам деятельности. Например, метод, приобретаемый на первой стадии «базисного доверия или базисного недоверия», состоит в способности получать и принимать внутрь то, что дано (эта стадия соответствует оральной стадии Фрейда). В этот период рот является первичным органом взаимообмена между младенцем и окружающим миром. Однако взрослый человек, сосредоточенный на получении, может проявлять формы зависимости, никак не связанные с оральностью.

На второй стадии, «автономии против стыда и сомнения», основные методы — отпустить и удержать. Так же, как в анальной стадии Фрейда, эти методы связаны с удержанием и избавлением от экскрементов. Однако ребенок также использует удержание родителей, неповиновение им, берет и бросает любимые игрушки.

Метод третьей стадии, «инициативность против вины», — делание. Ребенок сосредоточен на завоевании окружающего мира. Игра приобретает особенно важное значение, будь то лепка куличиков из грязи или подражание сложным занятиям и играм детей постарше.

Четвертая стадия, «трудолюбие против неполноценности», включает методы «делать хорошо» и «работать». С этой стадией не связана никакая отдельная система органов. В центре — работа и ее выполнение.

Эриксон не дает детального описания методов более поздних стадий. Последние стадии человеческой жизни, видимо, еще меньше связаны с деятельностью отдельных органов.

Для размышления. Последняя стадия жизни человека

Просмотрите видеозапись классического фильма Ингмара Бергмана «Земляничная поляна» (1957). Проанализируйте сон доктора Борга и рассмотрите события фильма в перспективе стадий жизненного цикла, особенно последние три стадии — интимность/изоляция, генеративность/стагнация и интеграция/отчаяние.

Сравните ваш анализ и анализ Эриксона, опубликованный в работе «Главные проблемы старости» (Erikson, Erikson & Kivnick, 1986). У вас есть уникальная возможность сравнить ваш собственный анализ данного случая с анализом талантливого клинициста, использовавшего те же исходные данные. (В течение многих лет Эриксон задавал это упражнение своим собственным студентам на гарвардском курсе, посвященном циклу человеческой жизни.)

---

Идентичность.

По сравнению с другими понятиями, которые Эриксон ввел для своих восьми стадий, идентичность описывается наиболее подробно. Впервые он употребил выражение кризис идентичности (identity crisis), характеризуя психическое состояние солдат, которых лечил в 40-е годы в реабилитационной клинике для ветеранов в Сан-Франциско. Эти пациенты легко расстраивались при воздействии на них внезапного или интенсивного стимула. Казалось, они утратили всякую способность бороться с шоком и адекватно воспринимать его. Их психика находилась в состоянии перманентного «испуга». На психические стимулы у этих мужчин появлялась физиологическая реакция: поднималась температура, возникали сердцебиение, сильная головная боль и бессонница. «Кроме того, пациентам казалось, что они не знают, кто же они на самом деле. Это была явная потеря идентичности эго. У них исчезли ощущения тождественности, целостности, исчезла вера в свою социальную роль» (Erikson, 1968, р. 67).

Определение идентичности

Термин идентичность (identity) объединяет теории глубинной психологии, когнитивной психологии и психологии эго (Erikson, 1993). Ранний фрейдизм игнорировал важную роль эго, которое Эриксон считал «избирательным, интегрирующим, последовательным и упорным, играющим главную роль в функционировании личности» (Erikson, 1964, р. 137). Концепция идентичности охватывает психологию, социологию и историю. В силу его сложности Эриксон избегал однозначного определения идентичности:

«Я могу попытаться более явно представить суть идентичности, только рассмотрев ее с разных точек зрения. С одной стороны, ее можно отнести к сознательному ощущению личной идентичности; с другой — это бессознательное стремление к целостности личного характера. С третьей — это критерий для процесса синтеза эго. И наконец, внутренняя солидарность с групповыми идеалами и групповой идентичностью» (1980, р. 109).

Эриксон выделяет следующие аспекты идентичности (Evans, 1969, р. 218-219):

«1. Индивидуальность — сознательное ощущение собственной уникальности и собственного отдельного существования.

2. Тождественность и целостность — ощущение внутренней тождественности, непрерывности между тем, чем человек был в прошлом и чем обещает стать в будущем; ощущение того, что жизнь имеет согласованность и смысл.

3. Единство и синтез — ощущение внутренней гармонии и единства, синтез образов себя и детских идентификаций в осмысленное целое, которое рождает ощущение гармонии.

4. Социальная солидарность — ощущение внутренней солидарности с идеалами общества и подгруппы в нем, ощущение того, что собственная идентичность имеет смысл для уважаемых данным человеком других людей и что она соответствует их ожиданиям и восприятию.»

В следующем отрывке Эриксон описывает идентичность во время перехода от детства к зрелости:

«Молодой человек должен, как акробат на трапеции, одним мощным движением отпустить перекладину детства, перепрыгнуть и ухватиться за следующую перекладину зрелости. Он должен сделать это за очень короткий промежуток времени, полагаясь на надежность тех, кого он должен отпустить, и тех, кто его примет на противоположной стороне. Какое бы сочетание импульсов и защитных реакций, сублимаций и способностей ни возникало в детстве индивидуума, он должен теперь трезво оценить свои конкретные возможности в любви и в работе... Он должен выделить осмысленное сходство того, что видит в себе, с тем, как его воспринимают другие и чего, как подсказывает ему его собственное сознание, от него ждут» (Erikson, 1964, р. 90).

Концепция идентичности становится в наши дни особенно популярной. В США и, возможно, во всем современном обществе кризис идентичности считается одной из главных жизненных проблем. Акцент нашей культуры на обширном образовании и сложность большинства современных профессий делают развитие чувства идентичности особенно трудным. Борьба за здоровое ясное чувство идентичности часто продолжается дольше периода отрочества и находит отражение в более поздних кризисах «среднего возраста».

Когда-то много лет назад большинство детей перенимали роли своих родителей. Дети приобретали взрослые навыки, отношения и функции довольно рано. Профессия и призвание интегрировались в жизнь семьи. Сегодня ценности и социальные роли постоянно изменяются. Дети не только не перенимают роли своих родителей, но сами ролевые модели взрослой жизни постоянно изменяются. Отроческие идентификации и детский опыт оказываются явно недостаточными для разрешения задачи выбора карьеры и профессии.

Эриксон подчеркнул, что ощущения позитивной и негативной идентичности могут смешиваться. Негативная идентичность может включать поведение и отношения, за которые человек был наказан или ему пришлось испытать чувство вины. Например, это может быть фигура дяди или друга, считающегося алкоголиком или неудачником. (Еще о негативной идентичности см. в главе «Помехи развитию».)

Эриксон обнаружил, что развитию чувства идентичности зачастую предшествует «психосоциальный мораторий» — период, когда человек может учиться, путешествовать или посвятить себя каким-то временным занятиям и работам. Мораторий дает время подумать, выработать новое ощущение целенаправленности, новые ценности и поставить новые цели. Мораторий может продолжаться несколько месяцев и даже лет.

Для размышления. Идентичность

Чтобы понять, как развивается ваша идентичность, проделайте следующее упражнение:

1. Расслабьтесь и подумайте о том времени, когда наиболее сильно проявилась ваша идентичность. Опишите это время. В чем выражалась ваша идентичность (скажем, вы были капитаном школьной футбольной команды, старшей дочерью в семье, студентом-отличником)?

2. Возьмите лист бумаги и подберите десять слов, характеризующих вас в то время: опишите свое ощущение себя, поворотные моменты в жизни и т. д.

3. Как бы вы описали вашу нынешнюю идентичность? Составьте второй список.

4. Произошли ли с вами значительные перемены? Что сохранилось в вашем ощущении себя за этот период времени? Что изменилось?

5. Был ли переход от одного ощущения идентичности к другому ровным и постепенным или внезапным?

6. Как вам кажется, ваша настоящая идентичность останется относительно стабильной или вы предвидите значительные изменения? Если изменения произойдут, то по какой причине?

---

Развитие идентичности

Эриксон (1980, р. 120-130) подчеркнул, что развитие ощущения идентичности имеет как психологический, так и социальный аспект:

1. Развитие чувства идентичности основано, в частности, на вере в тождественность и целостность мировоззрения других людей, мнение которых для данного человека существенно и чье мировоззрение он разделяет.

2. Хотя многие аспекты поиска идентичности относятся к сознательным процессам, ведущую роль играет бессознательная мотивация. В таком случае острое ощущение ранимости может сменяться внезапной надеждой на успех.

3. Ощущение идентичности не развивается без определенных физических, психических и социальных условий (описанных Эриксоном). Появление чувства идентичности не должно задерживаться, так как развитие последующих стадий зависит от него напрямую. Психологические факторы могут затянуть кризис в тот период, когда человек пытается приспособить свои уникальные способности к существующим в обществе возможностям. Социальные факторы и исторические изменения могут также отодвинуть становление зрелости.

4. Укрепление чувства идентичности зависит от событий в прошлом, настоящем и будущем. Во-первых, еще в детстве человек должен приобрести четкое ощущение идентификации. Во-вторых, выбор взрослым человеком профессиональных идентификаций должен быть реалистичным и соответствовать имеющимся возможностям. Наконец, взрослый человек должен быть уверен, что выбранные им роли будут жизнеспособны в будущем, несмотря на неизбежные перемены как в самом человеке, так и в окружающем мире.

Эриксон отметил, что проблемы идентичности не новы, хотя они, вероятно, распространены в наши дни гораздо больше, чем прежде. Многие творческие личности боролись с проблемой идентичности, изобретали новый вид карьеры или вводили для себя новые социальные роли. Некоторые люди, обладающие особенно богатым воображением, ввели профессиональные новшества и предложили другим новые ролевые модели. Фрейд, например, начинал карьеру заурядного врача-невролога и только в середине жизненного пути предложил себе (и многим другим) новую роль, став первым в мире психоаналитиком.

Табл. 8.3 показывает роль ранних стадий жизненного цикла в развитии здорового чувства идентичности (столбцы). Таблица также отражает взаимосвязь стадий в период кризиса идентичности (строки).

Таблица 8.3. Идентичность и восемь стадий развития (Источник: Erikson E., Identity, Youth and Crisis. 1968. New York, p. 94.)

VIII. Старость								Интеграция или отчаяние, отвращение
VII. Зрелость							Генеративность или стагнация
VI. Молодость						Интимность или изоляция
V. Отрочество	Перспектива во времени или тупик	Уверенность в себе или застенчивость	Ролевое экспериментирование или фиксированная роль	Ученичество или неспособность работать	Идентичность против спутанной идентичности	Сексуальная поляризация или бисексуальная спутанность	Лидерство и товарищество или смущение перед авторитетом	Идеологические обязательства или смешение ценностей
IV. Школьный возраст				Трудолюбие или неполноценность	Целевая идентификация или ощущение бесполезности
III. Дошкольный возраст			Инициативность или чувство вины		Ожидание ролей или ролевое торможение
II. Раннее детство		Автономия или стыд и сомнение			Желание быть собой или сомнение в себе
I. Младенчество	Базовое доверие или базовое недоверие				Взаимное узнавание или аутистическая изоляция

Психоистория.

Эриксон еще более расширил сферу психоанализа, изучая биографии крупных исторических личностей. Анализируя их психологическое развитие, он пришел к пониманию того психологического воздействия, которое они оказывали на современников. Интерес к соединению психоанализа с изучением истории возник у Эриксона, когда он переехал из Европы в США. В Европе к власти пришел Гитлер. На корабле по пути в Америку Эриксон сформулировал основные причины, по которым немецкая молодежь потянулась за Гитлером. События в Германии глубоко потрясли Эриксона. Хотя он и родился в Дании, но в Германии вырос и считал ее своим домом. Теперь же некоторые из его немецких друзей превратились в нацистов и убивали других школьных друзей и приятелей с такими же, как у Эриксона, еврейскими корнями. Эриксон анализировал происходящее, не списывая нацистов в категорию «иных» людей, отличных от остальной части человечества. Эти заметки легли в основу понятия психоистории, появившегося в главе о Гитлере в книге «Детство и общество».

«Психоистория — это изучение частной и коллективной жизни с использованием методов психоанализа и истории... На каждом берегу следует возвести укрепления, чтобы построить мост между ними. Однако на готовом мосту должно быть обеспечено двустороннее движение транспорта. Как только это произойдет, история окажется снова просто историей, хотя в то же время будет осознан факт ее погруженности в скрытое, окольное психологическое движение, теперь — открытое и понятое. Кроме того, психоанализ, благодаря своим историческим детерминантам, станет сознательным, а выражения вроде «история болезни» или «история жизни» перестанут быть просто фигурами речи» (Erikson, 1974, p. 13).

Психобиография

Эриксон внес значительный вклад в развитие исторических исследований, применив психоаналитические методы для реконструкции жизненного пути исторических фигур. Он сочетал клинический подход с историческим и социальным анализом и разработал форму психобиографии. Эриксон осознал, что, переходя от истории болезни к истории жизни, психоаналитик обязан расширить сферу своих интересов и принять во внимание деятельность субъекта в контексте возможностей и ограничений внешнего мира. Оценка взаимодействия психологических и социальных событий, в свою очередь, повлияла на теоретические разработки Эриксона. Помимо книг о Мартине Лютере и Махатме Ганди, Эриксон исследовал в форме психобиографии личности Максима Горького, Адольфа Гитлера, Джорджа Бернарда Шоу, Зигмунда Фрейда, Томаса Джефферсона и Вудро Вильсона.

Нет существенной разницы между психологическими биографиями и историями болезни. Изучая историю болезни, врач обычно пытается понять причины, по которым у пациента появились психические или эмоциональные проблемы. В истории жизни ученый осмысляет творческий вклад, который человек сделал, вопреки всем конфликтам, комплексам и кризисам.

«Итак, существуют великие взрослые. Они на самом деле повзрослели и считаются великими из-за того, что их чувство идентичности выходит далеко за пределы навязанных ролей. Их видение открывает новые возможности и реалии, а их талант общения оживляет действительность» (Erikson, 1987, р. 335).

Исследование «великих людей»

В психобиографиях Эриксон объединил подход опытного психоаналитика и подробное исследование критических периодов жизни влиятельных людей. Особенно его интересовали мужчины и женщины, конфликты идентичностей которых отражали конфликты их времени и чье величие заключалось в том, что найденное ими разрешение своего кризиса идентичности становилось моделью для множества будущих поколений. Это были люди, внутри которых происходила жестокая борьба. Возрастные кризисы, казалось, одолевали их особенно сильно. Каждый из этих людей настойчиво и сосредоточенно добивался разрешения своих проблем.

В первой психобиографии Эриксон изложил фундаментальный подход к изучению великих мужчин и женщин. По мнению Эриксона, мы должны восхищаться Лютером за то, что он стремился поднять свои личные проблемы до уровня всеобщих и пытался разрешить для всех людей ту проблему, которую не мог решить для себя (Erikson, 1958, р. 67).

Изучая Ганди, Эриксон в какой-то степени возвратился к своему прежнему почитанию Фрейда. Ему казалось, что Ганди и Фрейд стремились освободить людей, что они создали новые социальные формы, новые роли и идентификации и ими обоими двигала любовь к истине.

Несмотря на то что все великие были людьми творческими, энергичными и сильными, в их жизни случались несчастья, их одолевали тревоги и страх. В жизни таких людей доминировало чувство, сохранившееся с детских лет, что они должны что-то решить или исправить. В детстве они были послушны и привязаны к отцу. У таких людей часто рано развивалась обостренная совестливость, они уже в юности начинали думать о своем предназначении и высших человеческих ценностях и иногда были уверены в том, что несут особую ответственность за часть человечества. Эти продуктивные личности легко могли превратиться в неудачников или чудаков, если бы не их способности, энергия, сосредоточенность и преданность идеям.

Динамика.

Позитивное развитие.

Схема Эриксона отличается от схемы Фрейда и от схем других ученых — теоретиков личности. Эриксон сосредоточил внимание на позитивных характеристиках, развиваемых на каждой стадии. Он рассматривает базовые силы, качества и добродетели не только как вид психологической защиты от психических болезней и негативных воздействий и не только как установки морали и благородства. Это врожденные силы. Они характеризуются возможностью укрепления и позитивного роста. Как уже говорилось в предыдущей главе, надежда — сила первой стадии, «базисное доверие против базисного недоверия». Воля — это способность, возникающая в кризисе стадии «автономия против стыда и сомнения». Намерение возникает на стадии «инициативность или чувство вины». Компетентность — результат стадии «трудолюбие или неполноценность». Верность появляется на стадии «идентичность против спутанной идентичности». Любовь — это способность, развивающаяся в процессе сближения двух людей. Забота вытекает из производительности. Мудрость извлекается из кризиса последней стадии человеческой жизни, стадии «целостности против отчаяния».

Помехи в развитии.

Личность может с успехом выйти из кризиса каждой стадии или оставить его каким-то образом нерешенным. Эриксон указывает, что успешный выход заключается в некотором равновесии. Наглядный пример неудачного решения — возникновение чувства негативной идентичности.

Пропорция и баланс

На каждой стадии существует динамическая пропорция между двумя полюсами. Характеристика, данная Эриксоном этим двум полюсам, может ввести в заблуждение, потому что один из этих полюсов неизбежно кажется крайне желанным, а другой, наоборот, нежелательным. На самом деле оба этих полюса непривлекательны и нежеланны, поскольку представляют собой крайности (см. рис. 8.1).

Рис. 8.1. Сбалансированная пропорция на стадиях Эриксона

Зачастую Эриксона понимают неправильно, считая, что он будто бы делает акцент лишь на позитивном полюсе каждой стадии. Сам Эриксон отмечал, что люди не учитывают недоверие, сомнение и стыд — все «нехорошие» стороны — и создают для себя эриксоновскую шкалу достижений, на которой уже пройдена первая стадия — доверие (Erikson in: Evans, 1969, p. 15). Однако человек, развивший несбалансированное чувство доверия, легко может превратиться в Поллианну⁹ и утратить связь с реальностью, так же как и человек, парализованный крайним недоверием.

Мы должны быть в состоянии различать ситуации, в которых можем доверять, и те, в которых уместны некоторое недоверие, предчувствие опасности и дискомфорт. В нормальной здоровой личности пропорция между относительным доверием и относительным недоверием и подозрением колеблется, однако в каждом отдельном случае в человеке присутствуют элементы и того и другого.

Точно так же несбалансированная независимость может привести к необоснованному упрямству. Несбалансированная инициатива выражается в сосредоточенности на достижении собственных целей и интересов. Безграничное трудолюбие приводит к преувеличенной оценке собственных способностей. Чрезмерное чувство идентичности, жесткое и негибкое, вероятно, будет дисгармонировать с реальностью, и т. д.

Негативная идентичность

Наше ощущение идентичности всегда включает позитивные и негативные элементы. В него входит то, чем мы хотим стать, и то, чем мы быть не желаем. В крайне негативных социальных условиях у большинства молодых людей нет возможности посвятить себя масштабным позитивным целям. Примером может служить нацистская Германия.

Отсутствие здорового чувства идентичности может выражаться во враждебном отношении к имеющимся социальным ценностям и общественным целям. Эта враждебность включает любой ролевой аспект: сексуальность, национальную или классовую принадлежность, происхождение. Дети из семей иммигрантов часто с презрением относятся к происхождению своих родителей, а дети из обеспеченных семей могут отвергать все американское и переоценивать все иностранное. Многие трудные подростки предпочитают нейтральной модели образ «плохих парней». Таким образом, выбор негативной идентичности основан на ролях, которые кажутся нежелательными или опасными. Если подросток не в состоянии выбрать позитивную роль, он выбирает негативную. Сюда может входить образ наркодилера, модель проститутки или любая другая роль, соответствующая образу неудачника и изгоя.

«Опыт коренится в основании тела» (Erikson, 1963, р. 108).

Структура.

Тело.

По мнению Эриксона, роль телесных ощущений особенно важна на ранних стадиях. Позже развитие физических и интеллектуальных навыков определяет способность человека к тому, чтобы приобрести уверенность в себе и выбрать роли, имеющие спрос в сложном современном обществе. Так, например, здоровые дети чувствуют себя увереннее по мере того, как их тело растет. Они сами становятся более крепкими и ловкими и оказываются в состоянии овладеть более сложными навыками.

Будучи психосоциальным теоретиком, Эриксон осознавал взаимодействие телесных, психологических и социальных процессов и сил. Он разделяет классическую фрейдистскую точку зрения о том, что биологические импульсы являются фундаментальными. Однако Эриксон указывает, что эти импульсы подвержены социальным влияниям.

«Каждая стадия развития придает прошлому и будущему новые очертания, создает новую комбинацию влечений и защитных реакций, высвобождает новые способности, которые подходят для постановки задач и раскрытия возможностей личности, открывая новый, более широкий круг значимых для человека встреч и отношений» (Erikson, 1964, р. 166).

Социальные взаимоотношения.

Основной эпигенетический принцип Эриксона гласит: «Можно сказать, что личность развивается постепенно, в соответствии с готовностью развиваться самого человеческого организма, вместе с готовностью человека интересоваться более широким кругом людей и взаимодействовать с ними и общественными институтами» (1968, р. 92-93).

Социальные взаимоотношения играют главную роль практически на всех стадиях развития. Отношения с родителями, семьей и сверстниками являются решающими на первых пяти стадиях. Появление чувства идентичности строго обусловлено утверждением подростка в обществе ровесников. Стадия близости открывает возможность для более глубоких социальных взаимоотношений. Следующая качественная перемена происходит на стадии генеративности, когда люди учатся заботиться, кормить и воспитывать тех, кто младше, слабее и ничего не знает об окружающем мире.

Воля.

Эриксон подробно останавливается на развитии воли, описывая стадию «автономии против стыда и сомнения». Развитие здоровой и сбалансированной воли (а также доброй воли) продолжается в течение всей жизни. Решающим для достижения здорового ощущения идентичности является вера в то, что «я — тот, кем я сам хочу быть».

Традиционный психоанализ прежде всего исследует личностную концепцию реальности, мысли, эмоции и особенно поведение человека. Эриксон делает акцент, в частности, на значении воли и поступка в мире. Одна из целей психоанализа — «восстановить продуктивное взаимодействие психологической реальности и исторической действительности» (1964, р. 201) и интегрировать внутренние субъективные переживания с внешними действиями и событиями. По Эриксону, реальность относится к «миру феноменального опыта, воспринятого с минимальным искажением». Хотя искажение и непонимание в какой-то степени неизбежны, Эриксон подчеркивает необходимость понимания реальности как «сферы причастности, разделенной между участниками» (1964, р. 165).

Возвращаясь к классическому случаю Доры из практики Фрейда, Эриксон критикует предшественника за то, что хотя Фрейд и провел блестящий анализ динамики и искажений психики своей пациентки, но он не учел ее беспомощности и бессилия в кругу семьи среднего класса. Дора проходила курс лечения у Фрейда в течение трех месяцев. Тогда ей было 19 лет, и отец Доры попросил Фрейда «образумить девочку». Господин К., друг семьи, сделал ей предложение, когда девушке было 16. Выяснилось, что отец Доры состоял в любовной связи с женой господина К. и, похоже, весьма снисходительно отнесся к ухаживаниям господина К. за своей дочерью. Еще больше осложняло дело то обстоятельство, что члены обеих семей делали Дору доверенным лицом — ее отец, мать, господин и госпожа К. Дора в данной ситуации пыталась противостоять воле родителей. Фрейд рассматривал ее поведение как притворство и игру, однако Эриксон с ним не соглашается. Он считает, что Дора активно боролась за честность и верность, за те качества, которые отсутствовали в знакомых ей моделях взрослого поведения.

Успешный поступок требует наличия одновременно социальных и исторических условий и возможностей, а также наличия у человека собственной воли. Точно видеть — еще не значит действовать эффективно.

Эмоции.

Как психоаналитик Эриксон подчеркивает эмоциональный компонент психологических процессов. Осознание значения эмоций присутствует во всех его теоретических разработках. В области теории его привлекало объединение новых когнитивных и исторических данных и психоанализа. Однако Эриксон не выделяет эмоции в отдельный аспект психологических процессов.

Интеллект.

Как и эмоции, интеллект считается основным элементом психологических процессов. Эриксон не отводит интеллекту какую-то особую роль. Однако он подчеркивает решающую роль интеллектуальных способностей в формировании чувства уверенности в тот период, когда человеку приходится справляться с задачами технологического общества, формировать чувство идентичности, выбирать приемлемую профессию и роль в обществе.

Самость.

Согласно эриксоновской теории, ощущение идентичности включает как идентичность эго, так и развитие ощущения самости (self).

«Эго надо понимать как главную и отчасти бессознательно действующую причинность, которая на каждой стадии жизни взаимодействует с изменяющейся самостью... То, что в таком случае можно назвать самоидентичностью (self-identity), возникает из ощущений, в которых временно перепутанные самости успешно реинтегрируются в ансамбль ролей, обеспечивающих социальное признание. Таким образом, можно сказать, что формирование идентичности имеет два аспекта — самости (self) и эго (ego)» (1968, р. 211).

Самоидентичность достигается в результате интеграции наших прошлых и настоящих социальных ролей и образов себя.

«Психоанализ можно назвать первой систематической и активной «экспансией сознания». Такая экспансия необходима, если человек хочет уловить суть дела и способен сверхидентифицироваться с ней» (Erikson in: Evans, 1969, p. 98).

Психотерапевт.

Эриксон писал, что опытный психотерапевт интуитивно чувствует потенциал личностного роста и развития пациента. Работа психотерапевта заключается в том, чтобы поощрять этот рост, а не навязывать пациенту свой собственный прошлый опыт или видение будущего. Под таким углом и надо рассматривать требование психоанализа, чтобы психотерапевт сам подвергался обучающему анализу. Особо подчеркивается значение переноса аффекта с одного объекта на другой и контрпереноса (возникновение подавляемых эмоций у самого психоаналитика). Перенос аффекта касается как позитивных, так и негативных чувств, которые пациенты испытывают к лечащему врачу. Часто это сильные иррациональные эмоции, источник которых в детских взаимоотношениях пациента с родителями. Сознательное понимание динамики переноса крайне важно в психотерапии. Психотерапевты могут испытывать как позитивные, так и негативные подавляемые эмоции к своим пациентам. «Жизнь каждого пациента, который ко мне приходит, находится в его собственных руках», — говорил Юнг. В ответ Эриксон так прокомментировал его высказывание: «Это правда, однако все же следует добавить, что он пришел именно ко мне, а не к кому-то другому, и потом он никогда уже не станет тем же самым человеком, каким был, и я — тоже» (Erikson in: Evans, 1969, p. 103).

В свете современного психологического понимания Эриксон дал новую формулировку «Золотому правилу» — «Golden Rule» (англ.), заключающемуся в том, что с другими надо поступать так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. Он пишет, что моральные поступки делают сильнее того, кто их совершает (психотерапевта), укрепляют пациента и расширяют взаимоотношения между двумя личностями. В терапии эта версия «Золотого правила» подразумевает следующее:

«Психотерапевт должен развиваться как практик и как личность пропорционально излечению пациента как пациента и личности, так как их реальные взаимоотношения выходят за рамки отношений врач — больной. Опыт общения с психотерапевтом дает излечившемуся пациенту возможность развивать дальше и передавать окружающим разумное и здравое отношение к миру, являющееся существенной частью этического взгляда на вещи» (Erikson, 1964, р. 236-237).

Каждый психотерапевт должен быть готов к тому, чтобы воспринять любой образ жизни и идентифицироваться с ним. Темы ценности и морали — главные в психотерапии. Беспристрастность классического аналитика, по Эриксону, это способность беспристрастно оценивать свободные ассоциации пациента и его прошлое. Психотерапевт тоже всегда личность, он свободен выражать свои желания в идеале, не исказив их иррациональными подавляемыми эмоциями.

Оценка.

Эриксона критикуют за неясное изложение. Он виртуозно играет словами, однако в его рассуждениях недостает логики. Изящные красивые формулировки больше похожи на наброски концепций, чем на строгий логический анализ. Например, рассуждение Эриксона об идентичности состоит из множества идей, скорее запутывающих читателя, чем что-либо проясняющих. Как писал один рецензент:

«Читать Эриксона — все равно что идти в глубь густого прекрасного леса с тысячей разных тропинок и дорог. Поражает густота леса... Эриксон никогда не разбавлял свои научные работы «водой», никогда не упрощал их. И слава Богу, что его книги написаны с некоторой темнотой и неясностью смысла. Его произведения надо читать и перечитывать, выделять в них главное и медитировать. Это работы высочайшего качества» (Gross, 1987, р. 3).

В то же время Хамачек отмечает, что «большинство заключений Эриксона базируются на субъективных интерпретациях, которым недостает надежных эмпирических данных, поддерживающих и обосновывающих правильность его интуитивных выводов» (1988, р. 36). Хамачек (Hamachek, 1988, 1990) пытался связать стадии Эриксона со стадиями человеческого поведения и, таким образом, сделать первый шаг в эмпирическом подтверждении теории Эриксона.

Остальные критики, например Аппадурай (Арраdurai, 1978) и Роузен (Roazen, 1976), подняли вопрос об универсальности эриксоновских теорий. Можно ли с одинаковым успехом применять его эпигенетическую модель к различным, в том числе незападным, культурам, существующим сейчас или культурам прошлого? Например, Эриксон впервые выделяет отрочество в самостоятельную стадию развития. Однако в индийской культуре и в племенных обществах вопросы независимости, инициативы и идентичности, связанные с данной стадией, отходят на второй план.

Рассматривался и вопрос применимости модели Эриксона на Западе. Например, Эриксон предполагает, что этап производительности начинается с отцовства и материнства. То, что это не обязательно так, доказывают факты беременности девочек-тинейджеров. Молодые матери и отцы, не подозревающие об ответственности, оказываются насильно втянуты в подобные отношения. Кроме того, работы Эриксона критиковались за то, что он уделил внимание в основном мужской зрелости, а о созревании женщины писал довольно неясно (Gilligan, 1982).

Эриксон работал в рамках психоанализа. Его инструменты клинициста предназначались для лечения больных пациентов. Применение тех же инструментов к здоровой личности не всегда дает положительный результат. Этот недостаток становится очевиден при изучении работ Эриксона, посвященных великим людям. Анализируя личность Ганди, Эриксон искусно использует методы психоанализа, однако не учитывает роль духовных идеалов Ганди и его духовную дисциплину. Динамика жизни и размышлений Ганди рассматривается главным образом с точки зрения дисфункции, а не как свидетельство психологической и духовной трансформации. Внутреннее состояние Ганди, вероятно, отличалось от состояния среднего пациента. Кроме того, Эриксона критиковали за недооценку роли индийской культуры и социального контекста многих ключевых моментов в жизни Ганди (Appadurai, 1978).

Психоаналитические инструменты Эриксона далеко не всегда были адекватны задачам, которые он перед собой ставил. Применяя психоанализ по-новому, Эриксон, с одной стороны, раздвинул его рамки, а с другой — сделал очевидными недостатки, присущие этому учению. В каком-то смысле Эриксон контрабандой провез на психоаналитическую территорию концепцию человеческого духа. В этом один из секретов необычайной привлекательности его теорий.

Эриксон дает новую интересную и точную формулировку психоанализа. Он успешно применил систему мышления Фрейда к новой эпохе. Внимание Эриксона к социальным и культурным детерминантам поведения и его интеграция психологии, социологии, антропологии и психологической интуиции определили будущее развитие психологии личности.

Теория из первоисточника. Из книги «Детство и общество».

В этом отрывке Эриксон демонстрирует свой талант психоаналитика и дает пример из реальной жизни маленького мальчика, переживающего кризис ролевой идентификации.

Во время недавней войны в жизни моего соседа, пятилетнего мальчика, произошли перемены. Из «маменькиного сынка» он превратился в жестокого, упрямого, непослушного ребенка. Стали проявляться тревожные симптомы, в частности у него возникло стремление разводить костры.

Родители ребенка накануне войны решили развестись. Мать и сын переехали жить к двоюродным сестрам матери. Когда началась война, отец мальчика ушел служить в авиацию. Кузины матери неуважительно отзывались об отце и культивировали в мальчике ребяческое поведение. Таким образом, мальчик идентифицировал себя скорее как «мамин сын», чем как сын своего отца.

Отец, однако, успешно воевал на фронте и фактически стал героем. Когда отец приехал с фронта в свой первый отпуск, мальчик увидел, что мужчина, которому, как ему говорили, не стоило подражать и который не был его потенциальным соперником, оказался в центре внимания соседей. Мать объявила о том, что передумала разводиться. Отец вновь ушел на фронт и вскоре погиб в Германии.

После отъезда и смерти отца страстно привязанный к матери и зависимый мальчик стал выказывать симптомы деструктивности и неповиновения, крайняя степень которых выразилась в разведении костров. Однажды он сам дал ключ к разгадке своего поведения. Когда мать била его, мальчик возмущенно показал пальцем на кучку дров, сложенных им для костра, и закричал (правда, выражался он более по-детски): «Если б это был немецкий город, ты бы меня полюбила». Таким образом он показывал, что, поджигая костры, воображал себя пилотом бомбардировщика, таким, как его отец, рассказавший о своих подвигах. Мы можем только строить догадки насчет природы нервного расстройства мальчика. Однако я полагаю, что перед нами идентификация сына со своим отцом, возникшая в результате внезапно обострившегося конфликта в конце эдипова возраста. Отец, поначалу успешно смещенный «хорошим» маленьким мальчиком, стал вдруг заново ожившим идеалом, конкретной угрозой и соперником в любви к матери. Так, образ отца существенно снизил женственные идентификации мальчика. Для того чтобы спасти себя от сексуальной и социальной дезориентации, мальчику пришлось как можно быстрее перегруппировать свои идентификации; хотя и в этом случае конфликт сохраняется, поскольку его основного соперника убивает враг, — этот факт усиливает вину, вносит еще больше путаницы в чувства мальчика и подавляет его собственную мужскую инициативу, не готовую к новым условиям.

У ребенка много возможностей для того, чтобы пробовать и идентифицировать себя с привычками, характером, родом занятий и мыслями реальных людей или вымышленных персонажей обоих полов. Определенные переломные моменты в жизни вынуждают мальчика сделать радикальный выбор. Однако историческая эпоха, в которую он живет, предлагает лишь ограниченное число социально значимых моделей, годящихся для того, чтобы использовать их в комбинации фрагментов идентификации. Польза таких моделей зависит от того, насколько они совпадают с требованиями организма в целом и как их может использовать и синтезировать эго.

Роль летчика-бомбардировщика для моего маленького соседа могла предполагать соединение различных элементов его расцветающей идентичности. В нее входили его бойкий и живой темперамент, стадия созревания (фаллически-уретрально-двигательная), социальная стадия (эдипова) и социальное положение; его способности (мышечные и механические), отцовский темперамент прославленного солдата, неуспешного в обычной жизни, — прототип современного агрессивного героя. Когда подобный синтез протекает успешно, сочетание конституциональных реакций, реакций темперамента и приобретенных реакций выливается в бурное развитие личности и неожиданное достижение в какой-либо сфере. В том случае, если подобный синтез невозможен, рождается жестокий конфликт, часто выражающийся в непослушании и мелких проступках. Как только ребенок чувствует, что окружающий мир пытается слишком решительно лишить его всех форм самовыражения, позволяющих ему развивать и интегрировать следующую ступень его идентичности, он начинает защищаться с поразительной силой животного, вынужденного спасать свою жизнь. И действительно, в социальных джунглях человеческой жизни нельзя осознать свое существование без чувства идентичности эго. Утрата идентичности может вести к убийству.

Я бы не осмелился спекулировать конфликтами маленького «летчика-бомбардировщика», если бы не увидел решения проблемы в соответствии с нашей интерпретацией. Позже, когда самые худшие побуждения мальчика перестали проявляться, его видели несущимся по склону холма на велосипеде, испуганного и все-таки рискующего и ловко объезжающего других детей. Дети визжали, смеялись и в какой-то мере даже восхищались им. Наблюдая за ним, слушая невероятный шум и суматоху, которую он производил своим появлением, я не мог удержаться от мысли, что он снова воображал себя пилотом самолета, отправившегося на боевое задание. В то же время, играя, он мастерски овладел ездой на велосипеде. Упражняясь в воображаемых воздушных атаках, он стал изумительным, виртуозным велосипедистом.

Пример нашего маленького сына летчика отражает общее явление. Психосоциальная идентичность развивается из постепенной интеграции всех идентификаций. Но это новое целое качественно отличается от суммы его частей. При благоприятных обстоятельствах у детей рано начинает формироваться ядро собственной идентичности. Зачастую они вынуждены защищать ее от вынужденной сверхидентификации с одним или обоими родителями. Эти процессы у пациентов плохо поддаются изучению, так как невротическая самость быстро становится жертвой сверхидентификаций, изолирующих юного человека от собственной зреющей идентичности и от окружения (Erikson, 1963, р. 238-241).

Итоги главы.

— Эриксоновская модель цикла человеческой жизни состоит из восьми стадий. Она интегрирует развитие и созревание человеческой личности от рождения до старости.

— Каждая стадия может иметь положительный и отрицательный результат. Развитие личности продолжается всю жизнь.

— Каждая последующая стадия обусловлена развитием предыдущей; этот процесс схож с развитием эмбриона.

— Человеческая личность развивается по установленным ступеням или стадиям. Развитие личности зависит от готовности человека общаться и взаимодействовать с более широким кругом людей. Каждая стадия системно связана с остальными и должна проходить в заданной последовательности.

— Каждая стадия характеризуется особым психологическим кризисом и задачей развития. Эта задача должна быть выполнена, а кризис успешно разрешен для освоения последующей стадии.

— Навыки и способности, необходимые для каждой стадии, развиваются и проверяются в период кризиса. Этот процесс дает возможность личности развивать новые отношения и навыки. После успешного разрешения кризиса у человека развиваются большая способность суждения, внутренняя цельность и способность действовать эффективно.

— Модель Эриксона уделяет особое внимание позитивным атрибутам и способностям, приобретаемым на каждой стадии. Эти способности и силы считаются врожденными и характеризуются ощущением позитивной силы и потенциала.

— Каждая стадия — это динамическая пропорция между двумя полюсами, например веры и недоверия. Оба полюса — крайности, золотая середина находится в промежутке между ними. Элементы каждого полюса динамично присутствуют в здоровой личности.

— Концепция идентичности сводит воедино теории когнитивной и эго-психологии. Некоторые аспекты идентичности включают в в себя чувство индивидуальности, целостности и тождества, ощущение синтеза и цельности и чувство социальной солидарности.

— Развитие и расцвет ощущения самости и приводит к ощущению идентичности.

— Недостаток нормального чувства идентичности может вызвать враждебное отношение к существующим ценностям и общественным целям. Трудный подросток, ощущающий неспособность посвятить себя позитивной социальной роли, может выбрать вместо нее негативную роль.

— Ощущение «я тот, кем хочу быть сам» играет решающую роль в развитии нормального чувства идентичности.

— Психобиография и психоистория комбинируют методы психоанализа и истории в изучении частной и коллективной жизни.

Ключевые понятия.

Автономия против стыда и сомнения (Autonomy versus shame and doubt). Вторая стадия, на которой ребенок по-новому взаимодействует с миром, а ощущение независимости растет вместе с чувством свободного выбора. На этой стадии осваивается сила воли, которая позднее создает базу для признания взрослым человеком духа справедливости, проявляющегося в социальном институте закона.

Базисное доверие или базисное недоверие (Basic trust versus basic mistrust). Первая стадия развития, на которой формирование у младенца ощущения своего «я» напрямую зависит от тщательности заботы о ребенке. В результате этой стадии возникает сила надежды, лежащая в основании развития настоящей веры.

Генеративность против стагнации (Generativity versus stagnation). Седьмая стадия включает интерес к творчеству и продуктивности в работе и личной жизни, к детям, идеям, продуктам и принципам. На этой стадии развивается способность заботы.

Идентичность (Identity). Этот термин включает чувство индивидуальности, целостности и тождественности, ощущение синтеза, единства и социальной солидарности. Понятие идентичности имеет как социальные, так и психологические аспекты.

Идентичность против спутанной идентичности (Identity versus identity confusion). Пятая стадия — период, когда подросток сомневается в ролевых моделях и идентификациях прошлого. В этот период перехода от детства к зрелости главным становится вопрос «Кто я?» Верность — базовая способность этой стадии, формирующая основу идентичности человека, когда он или она сталкивается с необходимостью выбрать систему ценностей и карьеру.

Инициатива против вины (Initiative versus guilt). Третья стадия. Базовая деятельность — игра. Сила данной стадии — намерение, основанное на фантазии и игре, формирующих зачатки драмы, танца и ритуала во взрослой жизни.

Интимность против изоляции (Intimacy versus isolation). Шестая стадия. В этот период возникает чувство зрелой ответственности и одновременно независимости от родителей и школы. Устанавливаются близкие взаимоотношения с окружающими. Критический момент данной стадии — подлинная взаимность с любовным партнером, а любовь, проявляющаяся в подлинной близости и взаимности — сила, которая в ней проявляется.

Кризис идентичности (Identity crisis). Потеря эго-идентичности. В таком состоянии исчезают или снижаются целостность, тождественность и вера человека в свою социальную роль.

Кризис развития (Crisis in development). Это поворотный пункт каждой стадии развития. В период кризиса возникают и проверяются навыки и способности данной стадии.

Психобиография (Psychobiography). Изучение жизни исторических фигур в перспективе психоанализа. Этот подход отличается от истории болезни, когда психотерапевт пытается выяснить причины возникновения проблем у пациента. Изучение истории отдельной жизни построено на понимании того, как личности удается внести творческий вклад в жизнь вопреки всем комплексам, конфликтам и кризисам.

Психоистория (Psychohistory). Исследование, сочетающее исторические и психоаналитические методы, рассматривающее частную и общественную жизнь.

Трудолюбие против неполноценности (Industry versus inferiority). Четвертая стадия. Переход от игры к ощущению работы. Сила этой стадии — компетентность, базирующаяся на развитии практических навыков, общих способностей и ощущения хорошо сделанной работы.

Целостность против отчаяния (Integrity versus despair). Восьмая стадия. Период столкновения с предельными заботами. Развивается способность видеть жизнь как единое целое и ощущение перспективы. В случае, если человек не приобрел чувство согласия с собой, эта стадия порождает отчаяние. Сила этой стадии — мудрость, возникающая в конфликте отчаяния и целостности в свете предельных забот.

Аннотированная библиография.

Coles, R. (2000). The Erik Erikson reader. New York: Norton.

Книга включает работы, написанные на протяжении всей научной карьеры Эриксона, и прослеживает влияние его идей на психологию детского развития, индивидуального развития в течение всей жизни, лидерства и нравственного формирования.

Erikson, E. (1963). Childhood and society (2d ed.). New York: Norton.

Первая и наиболее значительная книга Эриксона. Работа включает наиболее подробные описания восьми стадий индивидуального развития, отчеты о его исследованиях индейцев сиу и юрок, а также биографии Гитлера и Горького, позволяющие проникнуть в психологический мир немецкой и русской культуры.

Erikson, E. (1964). Insight and responsibility. New York: Norton.

Блестящая подборка эссе, включающая психолого-биографический очерк о Фрейде, анализ психосоциальных сил, психологической реальности, исторической фактографии, а также анализ роли «Золотого правила» в наши дни.

Erikson, E. (1969). Gandhi's truth. New York: Norton.

Эпическая психологическая биография Ганди, представляющая собой образец психологического анализа роли великой личности в истории. В книге также приводятся наглядные примеры ограничений, свойственных психоанализу, игнорирующему духовные и трансперсональные аспекты личности Ганди.

Erikson, E., Erikson, J., & Kivnick, H. (1986). Vital involvement in old age. New York: Norton.

Замечательное описание преклонного возраста, составленное на основе интервью с людьми старше восьмидесяти лет; исследованию людей преклонного возраста Эриксон посвятил более 50 лет. Взгляд на жизненный цикл глазами человека преклонного возраста.

Веб-сайты.

Britannica Article

http://www.britannica.com/seo/e/erik-h-erikson/

Биография основных фактов из жизни Эрика Эриксона со ссылками на дополнительные источники.

http://elvers.stjoe.udayton.edu/history/people/Erikson.html

Краткая биография, а также подробное резюме и критика его теории.

Библиография.

Appadurai, А. (1978). Understanding Gandhi. In P. Homans (Ed.), Childhood and selfhood. Cranbury, NJ: Associated University Presses.

Arcaya, J. (1999). Hispanic American boys and adolescent males. In A. Home & M. Kiselica (Eds.), Handbook of counseling boys and adolescent males. Thousand Oaks, CA: Sage Publications.

Cohler, В., Hostetler, A., & Boyer, A. (1998). Generativity, social context, and lived experience: Narratives of gay men in middle adulthood. In D. McAdams & E. de St. Aubin (Eds.) Generativity and adult development. Washington, DC: American Psychological Association.

Coles, R. (1970). Erik Erikson: The growth of his work. Boston: Little, Brown.

Coles, R. (2000). The Erik Erikson reader. New York: Norton.

Cote, J., & Levine, C. (1987). A formulation of Erikson's theory of ego identity formation. Developmental Review, 7, 273-325.

de St. Aubin, E. (1998). Truth against the world: A psychobiological exploration of generativity in the life of Frank Lloyd Wright. In D. McAdams & E. de St. Aubin (Eds.), Generativity and adult development. Washington, DC: American Psychological Associations.

Erikson, E. (1958). Toung man Luther. New York: Norton.

Erikson, E. (1963). Childhood and society (2d ed.). New York: Norton.

Erikson, E. (1964). Insight and responsibility. New York: Norton.

Erikson, E. (1965). The challenge of youth. New York: Doubleday Anchor Books.

Erikson, E. (1968). Identity, youth and crisis. New York: Norton.

Erikson, E. (1969). Gandhi's truth. New York: Norton.

Erikson, E. (1974). Dimensions of a new identity. New York: Norton.

Erikson, E. (1975). Life history and the historical moment. New York: Norton.

Erikson, E. (1977). Toys and reasons. New York: Norton.

Erikson, E. (1978). Adulthood. New York: Norton.

Erikson, E. (1979). Report to Vikram. In S. Kakar (Ed.), Identity and adulthood. Delhi, India: Oxford University Press.

Erikson, E. (1980a). Identity and the life cycle. New York: Norton.

Erikson, E. (1980b). On the generational cycle: An address. New York: Norton.

Erikson, E. (1981). The Galilean sayings and the sense of «I». New York: Norton.

Erikson, E. (1982). The life cycle completed. New York: Norton.

Erikson, E. (1983). Reflections: On the relationship of adolescence and parenthood. Adolescent Psychiatry, 2, 9-13.

Erikson, E. (1985). Reflections on the last stage-and the first. The Psychoanalytic Study of the Child, 39.

Erikson, E. (1987). A way of looking at things: Selected papers from 1930 to 1980. New York: Norton.

Erikson, E. (1993). The problem of ego identity. In G. Pollock (Ed.), Pivotal papers on identification. Madison, CT: International Universities Press.

Erikson, E., Erikson, J., & Kivnick, H. (1986). Vital involvement in old age. New York: Norton.

Erikson, E., & Erikson, J. (1997). The life cycle completed. (Extended version). New York: Norton.

Evans, R. (1969). Dialogue with Erik Erikson. New York: Dutton.

Friedman, L. (1999). Identity's architect. New York: Scribner/Simon and Schuster.

Gilligan, C. (1982). In a different voice. Cambridge, MA: Harvard University Press.

Gross, F. (1987). Introducing Erik Erikson: An invitation to his thinking. Lanham, MD: University Press.

Hamachek, D. (1988). Evaluating self-concept and ego development within Erikson's psychosocial framework: A formulation. Journal of Counseling and Development, 66, 354-360.

Hamachek, D. (1988). Evaluating self-concept and ego development in Erikson's last three psychosocial stages. Journal of Counseling and Development, 68, 677-683.

Homans, P. (Ed.). (1978). Childhood and selfhood: Essays on tradition, religion, and modernity in the psychology of Erik Erikson. Cranbury, NJ: Associated University Presses.

Kivnick, H. (1998). Through the life cycle: Psychosocial thoughts on old age. In G. Pollock & S. Greenspan (Eds.), The course of life, Vol. 7. Madison, CT: International University Press.

Lee, S. (1998). Generativity and the life course of Martha Graham. In D. McAdams & E. de St. Aubin (Eds.), Generativity and adult development. Washington, DC: American Psychological Association.

Levene, M. (1990). Female adolescent development: Reflections upon relational growth. Melanie-Klein-and-Object-Relations, 8, 31-42.

Lifton, R. (1998). Entering history: Erik Erikson's new psychological landscape. In R. Wallterstein & L. Goldberger (Eds.), Ideas and identities: The life work of Erik Erikson. Madison, CT: International Universities Press.

McAdams, D., &: de St. Aubin, E. (Eds.). Generativity and adult development. Washington, DC: American Psychological Association.

Peterson, B. (1998). Case studies ofmidlife generativity: Analyzing motivation and realization. In D. McAdams & E. de St. Aubin (Eds.). Generativity and adult development. Washington, DC: American Psychological Association.

Roazen, P. (1976). Erik Erikson: The power and limits of a vision. New York: Free Press.

Sheehy, G. (1977). Passages. New York: Basic Books.

Sheehy, G. (1995). New passages. New York: Ballantine.

Smelser, N. (1998). Erik Erikson as social scientist. In R. Wallterstein & L. Goldberger (Eds.). Ideas and identities: The life work of Erik Erikson. Madison, CT: International Universities Press.

Weiland, S. (1994). Erik Erikson: Ages, stages, and stories. In D. Shenk & W. Achenbaum (Eds.), Changing perceptions of aging and tke aged. New York: Springer.

Wallerstein, R., & Goldberger L. (Eds.). Ideas and identities: The life work of Erik Erikson. Madison, CT: International Universities Press.

Глава 9. Вильгельм Райх и психосоматика.

«Жизнь тела — это жизнь ощущений и эмоций. Именно тело ощущает подлинный голод, подлинную радость от созерцания солнца или снега... подлинный гнев, подлинную печаль, подлинную нежность, подлинную теплоту, подлинную страсть, подлинную ненависть, подлинное горе. Все наши эмоции принадлежат телу а разум лишь осознает их» (Д. Г. Лоуренс, 1955).

В этой главе мы поговорим о деятельности Вильгельма Райха, основоположника так называемой психосоматики, а также телесно-ориентированной психотерапии. Его можно назвать крестным отцом всех методов современной терапии, имеющих отношение к эмоциональной жизни нашего тела.

«Вряд ли кто-либо другой, кроме Райха, столь последовательно и упорно разрабатывал критические, революционные аспекты теории психоанализа» (Robinson, 1969, р. 10).

Вильгельм Райх был членом Венского кружка психоаналитиков и вел в нем семинар технической подготовки для молодых психологов. В своей собственно терапевтической деятельности он придавал огромное значение работе с физическими проявлениями характера индивида; особенно его интересовали так называемые хронические мускульные зажимы человеческого тела, которые он назвал телесным панцирем. Кроме того, он уделял большое внимание роли общества в формировании подсознательных, в особенности сексуальных, запретов в сознании индивида.

Уникальный вклад Райха в психологию заключается в том, что он, во-первых, настойчиво и упорно подчеркивал единство тела и разума, во-вторых, в свои психотерапевтические исследования всегда включал проблемы, связанные с человеческим телом, и, в-третьих, разработал концепцию характерного панциря. Райх полагал, что к каждому пациенту следует подходить как к целостному организму, эмоциональные проблемы которого можно понять, лишь рассматривая его как цельное существо. Райха можно с уверенностью назвать пионером в таких областях, как сексуальное воспитание и гигиена, психология политики и социальной дисциплины и связь между психологией, биологией и физикой. Во всей своей деятельности Райх был смелым и настойчивым новатором, чьи идеи надолго опередили свое время.

Биографический экскурс.

Вильгельм Райх (Wilhelm Reich) родился 24 марта 1897 года в Галиции, в то время эта область с немецко-украинским населением входила в состав Австро-Венгрии. Его отец, зажиточный хуторянин-еврей, был человеком ревнивым и властным, державшим жену и детей в ежовых рукавицах. Своим детям он не дал никакого религиозного воспитания, и по его требованию в доме говорили только по-немецки. В результате Вильгельм не общался ни с детьми местных украинских крестьян, ни с детьми говорящих на идиш евреев. Лишь брат на три года младше его самого был его единственным товарищем и соперником.

Райх боготворил свою мать. Когда мальчику было 14 лет, мать покончила с собой, вероятно, после того, как он сообщил отцу о ее романе со своим учителем. Смерть жены оказалась сильным ударом для отца Райха. Он заболел воспалением легких, которое перешло в туберкулез; через три года его не стало. Брат Райха также умер от туберкулеза в возрасте 26 лет. Семейные трагедии, последовавшие одна за другой, оставили в душе Райха неизгладимый след.

После смерти отца Райх взял на себя руководство хозяйством, но учебу не оставил. В 1916 году война докатилась и до его родной земли, в результате все, чем он владел, было уничтожено. Райх вступил в ряды австрийской армии и, получив офицерский чин, воевал на фронтах Италии. В 1918 году Райх поступил в медицинскую школу Венского университета. Не прошло и года, как он стал практикующим членом Венского психоаналитического общества. В 1922 году, в возрасте 25 лет, он получил ученую степень по медицине.

Еще студентом Райх принимал участие в политической деятельности и впоследствии пытался примирить теории Маркса и Фрейда. В университете он познакомился с Анни Пинк, также изучавшей медицину, которая стала его пациенткой, а потом и первой женой; позже она и сама занялась психоанализом (Reich, 1990).

В 1922 году в Вене Фрейд основал психоаналитическую клинику, и Райх стал его первым ассистентом, а потом заместителем директора. В 1924 году Райх руководил Семинаром психоаналитической терапии — первым институтом, в котором обучались будущие психоаналитики. К нему приходило множество молодых аналитиков, как в качестве пациентов, так и для обучения. К 1927 году у него повысился интерес к проблемам, связанным с социальными переменами, в результате чего он сократил свою лечебную практику, поскольку оказался вовлеченным в общественно-политическую деятельность. Фрейд оказал ему в этом поддержку (Mann & Hoffman, 1980).

«Где и как пациент может проявлять свою естественную сексуальность, когда из недр подсознания она вырвалась на свободу? Фрейд не только и словом не обмолвился об этом, но даже, как оказалось впоследствии, на дух не выносил самой постановки подобного вопроса. Отказавшись от разрешения этой коренной проблемы и постулируя биологически обусловленную тягу человека к страданию и смерти, Фрейд, в конце концов, собственными руками воздвиг перед собой непреодолимые препятствия» (Reich, 1973, р. 152).

В разное время Рейх сам проходил сеансы личного психоанализа у различных аналитиков, но по тем или иным причинам разрывал с ними отношения. В 1927 году он обратился с просьбой к Фрейду провести с ним курс психоанализа, но тот отказался сделать для него исключение из своего твердого правила никогда не проводить анализ с членами Психоаналитического кружка. К тому времени конфликт Райха с Фрейдом обострился. Его причиной отчасти стал отказ Фрейда подвергнуть Райха анализу, а отчасти конфликт коренился в различных теоретических подходах к учению. Фрейд не разделял бескомпромиссной убежденности Райха в том, что причина всех неврозов — это сексуальная неудовлетворенность. К этому времени у Райха обострился туберкулез, и несколько месяцев он провел на лечении в одном из санаториев Швейцарии.

Вернувшись после болезни в Вену, Райх принял на себя прежние обязанности. Кроме того, он занялся крайне активной политической деятельностью и в 1928 году вступил в коммунистическую партию. На следующий год Райх принимал участие в устройстве первой клиники сексуальной гигиены для рабочих, которая предоставляла открытую информацию о контроле за рождаемостью, о воспитании детей и о сексуальном воспитании.

В 1930 году Райх переехал в Берлин, главным образом потому, что хотел пройти курс психоанализа у Шандора Радо, одного из ведущих психоаналитиков того времени. К психоаналитику, живущему не в Вене, он обратился по той причине, что среди венских ученых росло недовольство его политической деятельностью. В Берлине Райх еще больше увлекся идеями коммунистического движения и связанным с этими идеями движением за гигиену. Выступая с лекциями и оказывая помощь в создании гигиенических центров, он проехал по всей Германии.

«Жизненный процесс есть процесс сексуальный — оба понятия идентичны, и это экспериментально доказанный факт... Во всем, что живет, пульсирует вегетативная сексуальная энергия» (Reich, 1961, р. 55).

Результатом его политической деятельности и радикальной программы сексуального воспитания стало то, что Райх вскоре оказался непопулярен как в среде психоаналитиков, так и у коммунистов. В 1933 году его исключили из Германской коммунистической партии. А вслед за этим, в 1934 году, он был исключен и из Международной ассоциации психоаналитиков.

В 1933 году, с приходом Гитлера к власти, Райх эмигрировал в Данию. Покинув Берлин, он одновременно разошелся с женой; причиной тому послужили различия характеров, а также политических и профессиональных взглядов. Годом ранее Райх познакомился с Эльзой Линденберг, балериной и членом ячейки коммунистической партии, куда он входил. Она приехала к Райху в Данию, и там они поженились. Противоречивые теории Райха привели к тому, что из Дании, а впоследствии и из Швеции он был изгнан.

Итак, в течение всего шести месяцев Райх был исключен из таких крупных организаций, как коммунистическая партия и ассоциация психоаналитиков, а также изгнан из трех стран. Не удивительно, что последующие его работы носят полемический и, можно сказать, защитный характер. В случае с Райхом некоторая степень паранойи была небеспочвенна и имела вполне рациональное объяснение в его жизненной ситуации.

В своей последующей карьере Райх отвергал идеи социализма и коммунизма, так как чувствовал, что они в конечном счете приносят в жертву идеологии гуманистические идеалы. В результате он стал считать себя индивидуалистом и с большой подозрительностью относился к политике и политическим деятелям.

В 1934 году Райх и его жена Эльза переехали в столицу Норвегии Осло, где он в течение пяти с лишним лет читал лекции и вел исследовательскую работу в области психологии и биологии. Спустя три года относительного покоя Райх стал мишенью разнузданной газетной кампании: пресса обрушилась на него за то, что он неустанно подчеркивал идею о сексуальной основе всякого невроза; нападкам также подверглись его лабораторные опыты с биоэнергией. Он оказывался во все большей и большей изоляции, отношения с Эльзой ухудшались, и в конце концов она ушла от него.

В 1939 году Райх получил предложение занять пост адъюнкт-профессора лечебной психологии в нью-йоркской Новой школе социальных исследований. Он упаковал свою лабораторию и переехал в Соединенные Штаты. В Нью-Йорке Райх познакомился с Ильзе Оллендорф, беженкой из Германии, которая стала его ассистенткой, а потом и женой.

Райх стал основателем Института оргона, целью исследований в котором было изучение энергии оргона, или жизненной энергии. В результате лабораторных экспериментов он пришел к выводу, что основу всех живых организмов составляет жизненная энергия и что эта биологическая по природе энергия лежит в основе фрейдовской концепции либидо. Райх принялся проводить опыты с аккумуляторами энергии оргона: специальными ящиками и другими приспособлениями, которые, как он утверждал, накапливают и концентрируют энергию оргона. Он обнаружил, что некоторые заболевания, возникшие в результате расстройства так называемого «автоматического аппарата», можно с различной степенью успеха излечить, восстанавливая у пациента нормальное течение энергии оргона. Лечение осуществлялось воздействием аккумулированной энергии оргона высокой концентрации и было призвано избавить пациента от таких болезней, как рак, ангина, астма, гипертония и эпилепсия.

«Вам нужен благонравный гений, скромный и приличный, такой, у кого ни сучка ни задоринки; короче, во всем умеренный и аккуратный; вам не надо бунтарей, не желающих есть с вашей руки» (Reich in: Mann & Hoffman, 1980, p. 19).

В 1954 году Управление фармакологии и пищевой промышленности приняло постановление, направленное против распространения и дальнейшего использования аккумуляторов. Согласно этому постановлению, утверждение Райха о том, что аккумуляторы энергии оргона способны с успехом применяться для лечения, признано несостоятельным. Государство также наложило запрет на продажу большинства книг, написанных Райхом, и издаваемых им журналов. Однако Райх нарушил постановление и продолжал свои исследования, считая, что суд не обладает достаточной компетенцией, чтобы выносить приговоры относительно научных фактов. В конце концов его обвинили в неуважении к суду и приговорили к двум годам тюрьмы. Все его книги и другие публикации, многие из которых не имели никакого отношения к производству и продаже аккумуляторов, были сожжены. Райх умер в федеральной тюрьме от болезни сердца.

Идейные предшественники.

На профессиональную деятельность Райха глубокое влияние оказали два течения современной мысли: теория психоанализа и марксизм. Свое учение Райх строил непосредственно на основе теории и практики психоанализа. В поисках наиболее эффективной психотерапевтической техники Райх все больше внимания уделял работе с человеческим телом и анализу его проявлений. Фрейдовская концепция либидо вдохновила его на исследования, касающиеся роли биологической энергии в процессе функционирования человеческого организма.

Интерес к работам Маркса и собственная социальная активность подвигли Райха на организацию общественных клиник, что явилось его практической попыткой примирить теории Маркса и Фрейда. Вместе с тем именно эта активность породила враждебное отношение к нему со стороны большинства коллег-психоаналитиков и вынудила его разработать собственную теорию.

Психоанализ.

В основе большинства трудов Райха лежит теория психоанализа. Ранние его работы опираются главным образом на такие понятия, как характер и личностный панцирь, которые сформировались на основе психоаналитической концепции потребности эго в собственной защите от действий сил инстинкта. По мысли Райха, характер индивида постоянно и последовательно демонстрирует примеры подобной защиты. Райх усмотрел связь этих защитных реакций со специфическими проявлениями защитных функций мускулатуры. Другими словами, всякий образчик защитной реакции личности характеризуется соответствующими жестами и позами. В своей терапевтической деятельности Райх неустанно подчеркивал необходимость ослабления и в конечном счете полного устранения мускульных защитных реакций при одновременном анализе имеющегося психологического материала. Таким образом, терапевт получает возможность облегчить процесс психоанализа, во время которого пациент высвобождает собственные эмоции, заблокированные мускульным панцирем, выкованным еще в раннем детстве.

Если пациента лечить, и лечить достаточно долго, то благодаря анализу он непременно придет к управляемой и удовлетворительной генитальной жизни (Reich, 1976, р. 17).

Позднейшие труды Райха, связанные с жизненной энергией, или энергией оргона, в значительной степени основаны на фрейдовской концепции либидо. Поздние теоретики психоанализа склонны преуменьшать значение этой концепции; Фрейд, однако, особенно в своих ранних работах, считал либидо подлинной психической энергией, которая потенциально поддается измерению.

«[Либидо] обладает всеми количественными характеристиками (хотя у нас нет пока инструмента для его измерения) и способно возрастать, уменьшаться, перемещаться, разряжаться; оно распространяется по следам мыслей и понятий, оставленных в нашей памяти, подобно тому как электрический разряд распространяется по поверхности тела» (Freud in: Rycroft, 1971, p. 14-15).

Райх расширил фрейдовскую теорию либидо, включив в это понятие все основные биологические и психологические процессы, протекающие в человеческом организме. Он полагал, что чувство удовольствия, например, характеризуется движением энергии от центра организма к периферии и далее во внешний мир, что беспокойство есть втягивание организмом энергии, то есть движение ее из внешнего мира обратно в организм. В конце концов Райх стал рассматривать терапию как процесс, который систематическим разблокированием мышечного панциря позволяет энергии свободными потоками перемещаться по телу. Он полагал, что блокировка мышечного панциря искажает и разрушает естественные эмоции и, в частности, подавляет сексуальность и препятствует оргазму. Райх, как и Юнг, в своих исследованиях проходил через различные пласты сознания и бессознательного личности, расширяя и углубляя уровни ее функционирования (Conger, 1988). Но ни одна из его работ не была принята Фрейдом и его последователями.

«Все наши неврозы есть результат застоя (сдерживания) сексуальной энергии... Каждодневный клинический опыт не оставляет никаких сомнений: устранение сексуального застоя оргазменным выбросом само по себе устраняет всякое проявление невроза» (Reich, 1961, р. 189).

Марксизм.

Попытки Райха примирить два, пожалуй, самых значительных течения современной западной мысли — теории Фрейда и Маркса — побудили его посвятить этому предмету несколько своих книг (Robinson, 1969). В них он утверждал, во-первых, что психоанализ — это «материалистическая наука», которая имеет дело с. реальными переживаниями и нуждами человека; во-вторых, что эта наука опирается на диалектический метод анализа и разрешения конфликтов в психике человека; и, в-третьих, что психоанализ — наука революционная в том смысле, что критику Марксом буржуазной экономики она дополняет критикой буржуазной морали, в основе которой лежит подавление сексуальности.

«Любой общественный порядок вырабатывает в каждом члене общества такие характерные особенности, какие требуются данному порядку для достижения его собственных целей» (Reich, 1970b, p. 23).

В своем труде под названием «Массовая психология фашизма» (1970b) Райх проводит глубокий анализ корней всякой идеологии в характере индивида; тема эта, по его мнению, Марксом была разработана недостаточно. За двадцать лет до того, как проблемы теории авторитарной личности стали популярны в социальных науках, Райх уже пытался понять связь между предрасположенностью немцев к авторитаризму и формированием личности у немецких детей из мелкобуржуазных семей.

В психоаналитических кругах политические интересы Райха возбудили даже большую полемику, чем его теоретические идеи. В тяжелом политическом климате Австрии и Германии 30-х годов членство Райха в коммунистической партии и его общественно-политическая деятельность создали определенную напряженность в отношениях с коллегами-психоаналитиками. Перед Райхом поставили требование прекратить всякую политическую деятельность. Когда же он отказался, его исключили из Германской ассоциации психоаналитиков.

Основные понятия.

Источником всех основных постулатов Райха, таких, как идея биоэнергии, или энергии оргона, идея основополагающей роли сексуальности в жизни человека, является фрейдовская концепция либидо. Вкладом Райха в психоанализ явилось также понимание человеческой личности как единой защитной структуры. Кроме того, он ввел в научный обиход понятие личностного панциря как физического аспекта защитного механизма личности.

Биоэнергия.

В работах, посвященных мускульному панцирю, Райх обнаружил, что расслабление хронически напряженных мышц часто сопровождается странными физическими ощущениями, а именно: чувством сильного тепла или холода, покалывания, зуда и эмоциональным возбуждением. На основании этих данных он сделал вывод, что подобные ощущения являются результатом движения освобожденной биологической энергии, или биоэнергии, которую он позднее назвал энергией оргона.

Райх обнаружил также, что мобилизация и высвобождение биоэнергии суть важнейшие стадии в процессе сексуального возбуждения и оргазма. Он назвал этот процесс формулой оргазма; по его мнению, данный процесс характерен для любого живого существа и состоит из четырех основных этапов (1973, впервые опубликовано в 1942 году):

«1. Наполнение половых органов жидкостью — механическое напряжение.

2. Последующее интенсивное возбуждение — биоэнергетический выброс.

3. Переход сексуального возбуждения в мускульные сокращения — биоэнергетический выброс.

4. Последующее физическое расслабление — механическая релаксация.»

В результате физического контакта в телах партнеров накопляется энергия, освобождаемая в процессе оргазма, который по сути своей является феноменом биоэнергетического выброса. Полноценный выброс возможен только у тех людей, кто, так сказать, не покрыт защитным панцирем. Коллеги же Райха по психоанализу мужской оргазм приравнивали к эякуляции и выдвинутого им нового определения оргазма понять не сумели.

Энергия оргона.

Шаг за шагом Райх расширял исследования физического функционирования своих пациентов, переходя к лабораторным изысканиям в таких сферах, как физиология и биология, а в конце концов к изысканиям в области физики. Он пришел к мысли о том, что биоэнергия в живом организме есть разновидность космической энергии, присутствующей во всех вещах. Для обозначения этой энергии, взяв за основу два слова — организм и оргазм, он отчеканил собственный термин: энергия оргона. Райх толковал его следующим образом: «Космическая энергия оргона действует в живом существе как особая биологическая энергия. И как таковая, она управляет деятельностью всего организма и проявляется в эмоциях, а также в чисто биофизическом движении органов» (Reich, 1976, р. 393).

«В процессе самоанализа, в стремлении обрести полноту знания, полноту интеграции своих биофункций, космическая энергия оргона в конечном счете приходит к самосознанию» (Reich, 1961, р. 52).

Широкие исследования Райха, посвященные функционированию энергии оргона, а также в смежных с этим областях были либо проигнорированы, либо отвергнуты большинством ученых и критиков. Его открытия противоречили целому ряду устоявшихся теорий как в физике, так и в биологии, а кроме того, с точки зрения экспериментальной науки, его работы были, разумеется, не всегда безупречны. Тем не менее результаты его исследований не только не были опровергнуты, но даже не подверглись рассмотрению или ответственному разбору со стороны серьезной научной критики. Вот что сказал по этому поводу один из психологов, работавших с Райхом:

«На протяжении более чем двадцати лет с того момента, как Райх объявил о своем открытии энергии оргона, не было опубликовано ни одного факта, полученного в ходе какого бы то ни было добросовестного критического эксперимента с энергией оргона, который мог бы его опровергнуть... Истина заключается в том, что, несмотря на насмешки, клевету и попытки ортодоксов «похоронить» Райха и его учение (а возможно, и благодаря всему этому), ни в одной научной публикации не существует свидетельств, опровергающих результаты его опытов, так что и речи не может быть о каких-то систематических опровержениях целых томов научных трудов, подкрепляющих его позиции» (Kelley, 1962, р. 72-73).

Энергия оргона обладает следующими основными свойствами (Kelley in: Mann, 1973):

«1. Не имеет массу и вес и не подчиняется закону инерции.

2. Присутствует везде, даже в вакууме, хотя и в различных концентрациях.

3. Является проводником электромагнитных и гравитационных сил и лежит в основе большинства природных явлений.

4. Находится в непрерывном движении.

5. Среда с высокой концентрацией энергии оргона притягивает эту энергию к себе из среды с меньшей ее концентрацией, что противоречит закону энтропии.

6. Формирует единства, которые становятся центрами творческой активности. В эти единства входят живые клетки, растения и животные, а также облака, планеты, звезды и галактики.»

Сексуальность человека.

Интерес Райха к проблемам сексуальности явился основой для формулирования главного предмета его исследований — предмета, изучению которого он посвятил всю свою научную деятельность. Будучи еще совсем молодым студентом-медиком, Райх обратился к Фрейду за помощью в организации семинара по сексологии в медицинской школе,, где он тогда учился (Higgens & Raphael, 1967). В русле же своей политической деятельности Райх оказывал помощь коммунистической партии в финансировании и организации клиник сексуальной гигиены для рабочих Австрии и Германии.

«Оргастическое вожделение, играющее столь громадную роль в жизни животных, отныне [в жизни людей] становится выражением стремления выйти за пределы самого себя, страстного желания вырваться из тесной клетки собственного организма (Reich, 1961, р. 355).

Всякий, кому удалось сохранить в себе хоть малую толику естественности, знает: физически больному человеку необходимо только одно — полное и частое генитальное удовольствие» (Reich, 1973, р. 96).

Идеи Райха, а также клиники, организованные им, далеко опередили свое время. В 30-х годах, т. е. как раз в то время, когда за пропаганду идей планирования деторождаемости для женатых пар Маргарет Сангер оказалась в тюрьме, программа Райха в организации клиник предусматривала меры, весьма радикальные для того времени и достаточно противоречивые даже для наших дней (Boadella, 1973):

«1. Свободное распространение противозачаточных средств для всех, кто в этом нуждается; широкое просвещение в вопросах контроля над рождаемостью.

2. Полная легализация абортов.

3. Устранение правовой дискриминации между женатыми и неженатыми парами; полное устранение всех препятствий для развода.

4. Искоренение венерических заболеваний и устранение сексуальных проблем путем широкого сексуального просвещения.

5. Подготовка и обучение врачей, учителей и представителей других профессий в вопросах, связанных с сексуальной гигиеной.

6. Отказ от наказаний за сексуальные правонарушения в пользу лечения их причин.»

Райх придавал особое значение свободному выражению сексуальных и эмоциональных переживаний в рамках зрелых любовных отношений. Он всегда подчеркивал, что энергия, которую он изучает, есть энергия по природе своей сексуальная. Он обнаружил, что наиболее закрытой блокированной частью телесного пространства его пациентов является тазовая область. Цель терапии, согласно Райху, есть устранение в теле пациента всех блокировок, чтобы тот смог обрести способность к полноценному оргазму; по мнению Райха, у большинства людей эта способность заблокирована.

Радикальные взгляды Райха на сексуальность человека привели к непониманию его трудов, извращению их смысла, к злобным (и необоснованным) нападкам на него лично, а также на его деятельность, какой бы области она ни касалась.

Характер.

Концепция характера была сформулирована Фрейдом в 1908 году. Райх творчески развил эту концепцию: он был первым аналитиком, который стал обращать внимание не только на симптомы заболевания пациента, но и на природу и функционирование его личности как единого целого.

«Именно «как»... т. е. форма поведения и общения гораздо более важна, нежели содержание того, о чем пациент рассказывает аналитику. Слова лгут. Способ их подачи — никогда» (Reich, 1973, р. 171).

Райх полагал, что всякий характер состоит из двух основных компонентов: врожденных установок по отношению к миру, а также реакции на различные ситуации. Он включает в себя психологические установки и ценности, стиль поведения (застенчивость, агрессивность и так далее) и физические установки (поза, привычка держаться и двигаться, владеть собственным телом). Анализ личности по Райху продолжает оставаться важнейшим инструментом в современной психотерапии (Josephs, 1995).

«Поведение пациента (манеры, облик, речь, выражение лица, манера рукопожатия) не только крайне недооценивается с точки зрения анализа, но обычно вообще не принимается во внимание» (Reich, 1976, р. 34).

Характерный панцирь

Райх полагал, что характер формируется как некая защитная структура, обращенная против возникающей в сознании ребенка тревоги, вызванной интенсивными сексуальными переживаниями и сопровождающим их страхом наказания. Первая защитная реакция направлена на подавление этих переживаний, которые со временем начинают сдерживать сексуальные импульсы. Поскольку защитные механизмы постепенно активизируются и начинают действовать автоматически, они преобразуются в устойчивые черты характера, которые и составляют систему характерного панциря индивида. Характерный панцирь включает в себя все репрессивные защитные силы, обладающие отчетливой и согласованной структурой внутри каждого субъекта.

Черты характера не являются симптомами невроза. Различие между этими двумя понятиями, как считал Райх, заключается в том, что симптомы невроза (такие, скажем, как иррациональные страхи, или фобии) переживаются индивидом как внешние, чуждые элементы психики, в то время как невротические черты характера (болезненная аккуратность, болезненная застенчивость) принимаются индивидом как неотъемлемая часть собственной личности. Человек может жаловаться на свою крайнюю застенчивость, но эта застенчивость не представляется ему лишенной всякого смысла, иррациональной, патологической, каковыми являются симптомы невроза. Защитные механизмы личности нелегко искоренить, поскольку они достаточно хорошо рационализированы в сознании индивида и переживаются как часть системы его самооценки.

«Конфликт, исчерпанный до конца в определенном возрасте, всегда оставляет за собой след в характере человека... проявляющий себя в степени закалки его характера» (Reich, 1973, р. 145).

Райх постоянно призывал своих пациентов ясно осознавать собственные черты характера. Он часто имитировал их характерные жесты и позы или другие особенности поведения (нервическую улыбку, например) или же заставлял самих пациентов повторять и подчеркивать их. Когда пациент переставал относиться к внешним проявлениям своего характера как к само собой разумеющемуся, его мотивация к изменению в лучшую сторону усиливалась.

Генитальный характер

Термин генитальная личность Фрейд использовал для обозначения конечного уровня психосексуального развития индивида. Райх же применял этот термин по отношению к людям, обладающим оргастической потенцией: «Оргастическая потенция есть способность отдаваться потоку биологической энергии, для которой не существует никаких препятствий; способность полностью освободить заблокированное сексуальное возбуждение непроизвольными, доставляющими удовольствие конвульсиями своего тела» (1973, р. 102). Райх обнаружил, что, если пациент ослабляет свой панцирь и наращивает оргастическую потенцию, многие области невротического функционирования изменяются сами собой. Вместо жестких невротических рычагов, используемых в регулировании своего поведения, индивид обретает способность к саморегуляции. Райх считал, что человек, способный к саморегуляции, исповедует принципы естественной, а не принудительной морали. Он совершает поступки в соответствии со своими собственными склонностями и чувствами, а не следует кодексам, навязанным извне, или требованиям, предписанным другими.

«На основании широчайшего клинического опыта я могу с уверенностью сказать, что лишь в незначительных случаях в истории нашей цивилизации сексуальный акт был основан на чувстве любви. Обоюдная злоба, ненависть, проявление садистских эмоций и презрение — неотъемлемая часть любовных переживаний современного человека» (Reich in: Rycroft, 1971, p. 81).

После курса терапии Райха многие пациенты, прежде ведшие беспорядочную половую жизнь, становились более отзывчивыми и непроизвольно стремились к более длительным и законченным отношениям. А те, кто пребывал в безрадостном состоянии брака без любви, обнаруживали, что они не способны более вступать в сексуальный контакт с супругом только по обязанности.

Человек, которого, по мнению Райха, можно называть генитальной личностью, не обременен панцирем системы психологической защиты. Он и так способен, когда это необходимо, защитить себя от опасности, оградить от враждебного окружения, то есть в нужный момент создать себе такой панцирь. Однако он делает это сознательно и, когда панцирь не нужен, обходится без него.

Райх писал, что генитальная личность — это человек, который переработал свой эдипов комплекс таким образом, что отпала всякая необходимость обращать на него внимание, а тем более подавлять. Суперэго становится «сексоутверждающим», и наступает общая гармония между ним и другим важнейшим компонентом личности, в фрейдистской психологии обозначенным термином оно (Reich, 1976). Генитальная личность способна переживать оргазм свободно, при этом извергая все лишнее либидо. Климакс у таких людей характерен полной отдачей собственной сексуальности и ничем не сдерживаемыми непроизвольными движениями; движения же личности, закованной в защитный панцирь, напротив, принудительны, неестественны и даже носят насильственный характер.

Динамика.

Психологическое совершенствование.

Совершенствование Райх определял как процесс разрушения психологического и физического защитного панциря, процесс становления свободной и открытой человеческой личности, способной наслаждаться доставляющим полное удовлетворение оргазмом.

«Только наше ощущение естественных процессов внутри и вне нас самих обладает ключом к глубочайшим загадкам природы... Через сито ощущений проходят все наши внутренние и внешние раздражители. Ощущения — вот связующее звено между нашим эго и внешним миром» (Reich, 1961, р. 275).

В системе Райха мышечный панцирь делится на семь основных сегментов, состоящих из мышц и органов, обладающих связанными между собой экспрессивными функциями. Эти сегменты формируют семь горизонтальных кругов, находящихся под прямым углом к позвоночнику и туловищу. Центры их располагаются в области глаз, рта, шеи, груди, диафрагмы, живота и таза. Семь панцирных сегментов Райха довольно близко соотносятся с семью чакрами кундалини-йоги, которые мы рассматриваем в главе 14, хотя полным это соответствие назвать нельзя. Интересно заметить, что в своей работе Райх движется от верхнего сегмента вниз, т. е. работа с пациентом считается законченной, когда наиболее важный, по его мнению, защитный сегмент, расположенный в области таза, раскрыт и заряжен энергией. В йоге же, напротив, движение происходит от основания позвоночника вверх, и работа йога считается законченной, как только раскрывается и заряжается энергией тысячелепестковый лотос мозга, который здесь считается важнейшей чакрой. Более подробное обсуждение этой проблемы предлагает в своей работе Боаделла (Boadella, 1987).

Согласно Райху, энергия оргона естественно перетекает вверх и вниз по телу, двигаясь параллельно позвоночнику. Защитные панцирные круги располагаются перпендикулярно ее течению и препятствуют ему. Райх указывал на то, что вовсе не случайно человек западной культуры, когда он хочет сказать «да», двигает головой сверху вниз и обратно, то есть в тех направлениях, по которым течет в нашем теле энергия; когда же он говорит «нет», голова его движется из стороны в сторону, то есть параллельно элементам защитного панциря.

«Возможность вырваться из ловушки существует. Однако для того чтобы удрать из тюрьмы, необходимо прежде всего признать, что ты именно сидишь в тюрьме. Наша эмоциональная структура, структура личности — вот наша ловушка. Мало проку в хитроумных системах, толкующих о природе ловушки, ведь для того чтобы вырваться из нее, нужно просто хорошо знать устройство этой ловушки, и тогда сумеешь найти из нее выход» (Reich, 1961, р. 470).

Защитный панцирь сдерживает свободное течение энергии и препятствует свободному выражению эмоций. Все начинается с защиты против всепоглощающей тревоги, а заканчивается формированием физической и эмоциональной смирительной рубашки.

В организме человека, облаченном в защитный панцирь, энергия оргона скована хроническими сокращениями определенных мышц. Оргон в теле человека не способен свободно циркулировать до тех пор, пока не ослаблены тиски защитного панциря... С разрушением первых панцирных блоков вместе с оргонотическими потоками и ощущениями все больше и больше проявляются движения, выражающие «уступку». Хотя полное раскрытие затрудняется теми панцирными блоками, которые еще не разрушены (Reich, 1976, р. 411-412).

Основная цель терапии Райха состоит в разрушении панциря в каждом из семи сегментов, начиная с сегмента, локализованного в области глаз, и заканчивая сегментом области таза. Каждый из этих сегментов является относительно независимой единицей, и работа с ним должна проводиться отдельно (см. рис. 9.1).

Рис. 9.1. Семь сегментов человеческого тела. (Источник: Baker (1967), р. 71.)

Мышечный панцирь

Согласно системе Райха, каждой личностной позиции соответствует позиция физическая, выражаемая телесно в мускульной жесткости или, другими словами, в формировании мышечного панциря. Райх пришел к осознанию этой связи в результате длительного наблюдения за тем, как его пациенты имеют обыкновение двигаться и какие позы для них привычны, в сочетании с подробнейшим анализом структуры их личности. Он самым внимательным образом рассматривал каждый нюанс, связанный с физическим поведением пациента. Райх призывал своих пациентов сосредоточиться на источнике того или иного напряжения, чтобы осознать его причину и установить, какая именно эмоция привела к напряжению в этой части тела. Лишь после того как сдерживаемая эмоция выражена, считал он, можно полностью избавиться от хронического напряжения.

«Мышечные судороги — это соматическая сторона процесса подавления и основа его постоянного сохранения» (Reich, 1973, р. 302).

Таким образом, в свой курс терапии Райх включил непосредственную работу над мышечным панцирем. В результате он пришел к выводу, что ослабление мышечного панциря освобождает энергию либидо и облегчает процесс психоанализа. Психоаналитический метод Райха во все большей степени опирался на принцип освобождения эмоций (удовольствия, гнева, тревоги) через работу с телом пациента. Он обнаружил, что этот процесс ведет к интенсивному переживанию пациентом психологического материала, не вскрытого в ходе анализа.

«В конечном счете, я не мог избавиться от впечатления, что соматическая жесткость представляет собой самую существенную часть во всяком процессе подавления. Все наши пациенты сообщают, что в детстве они переживали такие периоды, когда с помощью определенных приемов... (задержка дыхания, напряжение мускулов живота и т. д.) они научились подавлять собственные импульсы ненависти, тревоги и любви... Не перестает удивлять тот факт, что ослабление мышечных спазмов не только освобождает вегетативную энергию, но, более того, вызывает в памяти ту ситуацию в детстве, когда произошло подавление данного инстинкта» (Reich, 1973, р. 300).

Райх обнаружил, что хроническое мышечное напряжение блокирует один из трех основных биологических видов возбуждения: тревогу, гнев и половое возбуждение. Он пришел к заключению, что по своей сути физический и психологические панцири есть одно и то же:

«Элементы характерного панциря теперь должны рассматриваться как функционально идентичные соответственным элементам мышечного [гипернапряжения]. Понятие «функциональной идентичности», которое мне пришлось ввести, означает, что в механизме психики личностная позиция и состояние мышц человека обладают одной и той же функцией: они могут заменять друг друга и способны оказывать взаимное влияние. По существу, они не могут быть отделены друг от друга. Их функции абсолютно идентичны» (Reich, 1973, р. 270-271).

«Панцирь может лежать на «поверхности» или пребывать в «глубине», он может быть «мягким, как губка» или «твердым, как скала». В каждом конкретном случае функция его в том, чтобы оградить человека от неприятных переживаний. Однако он еще и влечет за собой ограничение возможностей испытывать удовольствие» (Reich, 1973, р. 145).

Для разрушения панциря используются три инструмента: 1) накопление в теле энергии с помощью глубокого дыхания; 2) прямое воздействие на хронически напряженные мышцы с целью их расслабления (давление, пощипывание и т. д.); 3) постоянное поддержание состояния сотрудничества с пациентом, открытое обсуждение с ним каждого случая возникновения эмоционального сопротивления или напряженности. Эти три инструмента Райх использовал при работе над каждым из семи панцирных сегментов.

Расслабление панцирных сегментов.

1. Глаза. Глаза — это основное средство контакта ребенка с окружающим миром. Согласно концепции Райха, область зрительного восприятия, как правило, травмируется в первую очередь, причем происходит это при восприятии холодных, агрессивных или вызывающих страх проявлений окружения. Защита этой области выражается в неподвижности лобной мускулатуры и в «пустом» выражении глаз, которые как бы выглядывают из застывшей маски лица. Этот панцирь может быть разрушен тем, что пациент, чтобы увеличить подвижность век и мышц лба, широко, как бы в страхе, раскрывает глаза. Чтобы усилить эмоциональную выразительность, пациентам также предлагается вращать глазами, переводить взгляд из стороны в сторону и т. д.

2. Рот. Оральный сегмент включает в себя мышцы подбородка, горла и задней части головы. Челюсти могут быть крепко сжаты либо неестественно расслаблены. Напряжением мышц этой области сдерживаются чувства, которые эмоционально выражаются плачем, пронзительным криком, гримасами, желанием кусаться или сосать. Этот панцирь может быть разрушен имитацией пациентом плача, звуками, усиливающими подвижность губ, движениями, имитирующими укусы, отрыжку, а также непосредственным физическим воздействием на соответствующие мышцы.

3. Шея. Данный сегмент включает в себя внутренние мышцы шеи, а также язык. Панцирь здесь служит, главным образом, для удержания гнева и плача. Поскольку непосредственное воздействие на внутренние мышцы шеи осуществить невозможно, для расслабления этой области предлагается пронзительно кричать, вопить, визжать, имитировать отрыжку.

4. Грудь. Грудной сегмент включает в себя большие мышцы груди, мышцы плечевого пояса, лопаток, все мышцы грудной клетки, а также рук и кистей. Напряжение в этом сегменте способно подавить смех, ярость, печаль, страстное желание. Задержка дыхания, являющаяся весьма важным средством подавления всякой эмоции, происходит по большей части в области груди. Панцирь может быть расслаблен дыхательными упражнениями, особенно такими, которые включают в себя полный выдох. Руки и кисти рук используются для упражнений, имитирующих удары, разрывание на части, удушение либо выражение страстного желания.

5. Диафрагма. Этот сегмент включает в себя область диафрагмы, желудок, солнечное сплетение, различные внутренние органы, а также мышцы, расположенные вдоль нижней части грудного позвонка. Наличие здесь панциря выражено искривлением позвоночника вперед таким образом, что у сидящего на стуле пациента между нижней частью его спины и спинкой стула остается значительное пространство. Кроме того, выдох ему дается с большим трудом, чем вдох. Этот элемент панциря подавляет главным образом такие чувства, как сильный гнев или ярость. Перед тем как с помощью специальных дыхательных упражнений и рефлекса отрыжки приступать к освобождению от панциря в этой области (люди, у которых в этом сегменте существует крепкая блокировка, страдают от полной неспособности очищать желудок рвотой), необходимо убедиться, что первые четыре сегмента относительно свободны.

6. Брюшная полость. Брюшной сегмент включает в себя большие мышцы живота и мышцы спины. Напряжение поясничных мышц связано со страхом перед возможной агрессией. Наличие панциря в области торса и с боков порождает боязнь щекотки и связано с подавлением злости. Если верхние сегменты уже открыты, освобождение данного сегмента от панциря проходит относительно легко.

«Способность вегетативной системы организма унифицированно и тотально исполнять функцию «напряжение — разрядка», без сомнения, является базисной характеристикой вегетативного и психического здоровья... Помехи, препятствующие наиболее полному самовосприятию, не исчезнут до тех пор, пока рефлекс оргазма не доведен до совершенства единого целого» (Reich, 1973, р. 355).

7. Область таза. Этот сегмент включает в себя все мышцы таза и нижних членов. Чем крепче броня, тем больше таз выступает назад, что сразу заметно по торчащим ягодицам. Лишние мышцы в этой части болезненно напряжены; сам таз неподвижен, «мертв», несексуален. Панцирь в области таза служит для подавления как тревоги или гнева, так и удовольствия. Поскольку тревога и гнев возникают в результате подавления сексуального удовольствия, свободно переживать последнее в этой области становится невозможным до тех пор, пока гнев, заблокированный мышцами таза, не будет выпущен на свободу. Этот панцирь может быть ослаблен с помощью упражнении, в которые входят энергичные движения тазом или, скажем, удары им о жесткую кушетку, а также имитация многократных пинков ногой.

Райх пришел к выводу, что с обретением способности к «полному генитальному подчинению» все существо пациента и образ его жизни в корне меняются.

Унификация рефлекса оргазма, помимо прочего, возрождает чувство полноты и серьезности переживаний. Пациент вспоминает то время в раннем детстве, когда единство его телесных ощущений еще было ничем не нарушено. Охваченный сильнейшим переживанием, он начинает рассказывать о том, что когда-то, будучи ребенком, он чувствовал, что живет в согласии со всей природой, с окружающим миром, что он «живое существо», о том, как в конце концов все это было разбито и уничтожено воспитанием и образованием (Reich, 1973, р. 357-358).

«Именно змий, символизирующий фаллос и одновременно биологическое первичное движение, склоняет Еву к тому чтобы соблазнить Адама... «Кто вкусит от древа познания, познает Бога и жизнь и будет наказан», — предостерегает нас Ветхий Завет. Знание закона любви ведет к знанию закона жизни, а знание закона жизни ведет к знанию Бога» (Reich, 1961, р. 273).

Такой человек начинает ощущать, что жесткие нормы общества, которые раньше он принимал как нечто само собой разумеющееся, неестественны, чужды и даже враждебны ему. Заметно меняется и отношение к труду. Многие пациенты, прежде выполнявшие свою работу механически, не думая о ней, относясь к ней лишь как к средству заработка, неожиданно бросали ее и принимались за поиски новой, живой деятельности, которая отвечала бы их внутренним потребностям. А тот, кто испытывал хоть какой-то интерес к своей профессии, буквально расцветал, ощущая прилив свежей энергии.

Препятствия к совершенствованию.

Райх полагал, что существует два основных обстоятельства, препятствующих развитию и созреванию человека. Одно из таких препятствий — психологический и физический панцирь, рано или поздно приобретаемый всяким человеком. Другое — проблемы, связанные с социальным подавлением в индивиде сексуальных и иных здоровых биологических импульсов.

Панцирь

Райх считал, что главным препятствием нашему совершенствованию является приобретенный нами панцирь.

«Организм, закованный в панцирь, не способен самостоятельно разбить и сбросить его с себя. Но он в равной степени не способен и выразить свои простейшие биологические ощущения. Ему знакомо ощущение щекотки, но он никогда не испытывал чувства оргонотического удовольствия. Индивид, закованный в панцирь, не способен простым вздохом выразить чувство удовольствия или даже сознательно имитировать его. Когда он пытается это сделать, у него получается не вздох, а стон, оханье, сдерживаемое рычание и даже нечто, похожее на позыв к рвоте. Он не способен не только дать выход своему гневу, но даже просто стукнуть кулаком, сделав вид, что рассердился» (Reich, 1976, р. 402).

Боаделла (Boadella, 1987) отмечал, что почти всякий человек, страдающий от неспособности адаптироваться к окружающей обстановке, живет как бы в режиме постоянной катастрофы. Лишь изменив такое состояние хронической напряженности, индивид способен наладить разумные и здоровые отношения с окружающим миром.

«Я обнаружил, что на всякое нарушение невротического баланса своего панциря люди отвечают глубочайшей ненавистью» (Reich, 1973, р. 147).

Райх полагал, что процесс обретения человеком панциря породил две ложные интеллектуальные традиции, которые легли в основу современной цивилизации: механистическую науку и религиозную мистику. Люди, по складу характера склонные придерживаться первой, так называемые механисты, обладают столь прочным панцирем, что не имеют реального понятия о процессах, происходящих в их жизни, о собственной внутренней природе. Их поведением и мыслями руководит фундаментальный страх перед всяким глубоким чувством, живостью, непосредственностью. Они склонны к выработке жесткой, механистической концепции природы, их в первую очередь интересуют внешние объекты и естественные науки.

«Машина обязана быть совершенной. Следовательно, мышление и деяния физиков должны быть «совершенными». Перфекционизм, болезненное стремление к совершенству во всем, является существенной характеристикой механистического мышления. Оно не терпит никаких ошибок; неопределенность, непостоянство им не приветствуется... Но стоит лишь применить подобный принцип к процессам и явлениям природы, это неизбежно приведет к путанице. Природа непоследовательна. В основе всех природных процессов лежит не механистический принцип, но функциональный» (Reich, 1961, р. 278, курсив автора).

Религиозные мистики, согласно Райху, напротив, не обладают столь сильно развитым панцирем; они частично сохранили связь с источниками своей жизненной энергии и благодаря такому контакту с собственной сокровенной природой способны к глубочайшим прозрениям.

«Лишь одни только мистики, хотя и начисто лишенные всякой научной интуиции, всегда сохраняли связь с глубинными проявлениями жизни. И поскольку реальная жизнь оказалась в сфере интересов мистицизма, серьезные естественные науки отказывались уделять ей должное внимание» (Reich, 1961, р. 197-198).

«Корни всех секс-негативных религий кроются в разрушении единства телесных ощущений сексуальным подавлением, а также в постоянном страстном желании восстановить утраченную связь с самим собой и с остальным миром. Так называемый «Бог» есть всего лишь получившая мистический ореол идея вегетативной гармонии человеческой самости и природы» (Reich, 1973, р. 358).

Райх, однако, считал, что интуиции мистиков искажают истинное положение вещей. Аскетические и антисексуальные религии приводят нас к отрицанию нашей физической природы, к враждебному отношению к собственному телу. Они не замечают тот факт, что источник жизненной энергии находится в нашем теле; они помещают его в гипотетическую душу, которая, по их же гипотезе, с телом связана весьма непрочно.

Для размышления. Панцирь в твоей жизни

Прочитайте в тексте описание панциря. Какой именно панцирный сегмент вам представляется наиболее важным именно для вас? Что вы можете сказать об этой части своего тела? Какое влияние он оказал на ваш личный жизненный опыт? Стали ли вы благодаря ему человеком весьма уязвимым или, наоборот, весьма жестким и нечувствительным? (Будьте как можно более точны в своих ответах.)

---

Сексуальное подавление

Другим препятствием к совершенствованию служит социальное и культурное подавление естественных импульсов и сексуальности индивида. Райх утверждал, что подобное подавление есть главный источник всех неврозов и что оно проявляется в течение трех основных периодов жизни человека: в раннем детстве, в период созревания и в зрелом возрасте (Reich, 1973).

Еще в младенчестве дети попадают во враждебную авторитарную атмосферу семьи, где царствует дух подавления всего, что имеет отношение к сексу. Райх подтверждает выводы Фрейда о негативном результате родительских требований, касающихся обучения детей навыкам туалета, самоограничения и «примерного» поведения.

«Инстинкт разрушения, заложенный в характере человека, есть не что иное, как чувство ярости, вызванное неудовлетворенностью вообще и отказом в сексуальном удовлетворении, в частности» (Reich, 1973, р. 219).

В период созревания молодых людей всячески удерживают от активной, открытой сексуальной жизни; большинство родителей все еще строго запрещают мастурбацию. Но что еще более важно, наше общество так устроено, что подросткам, как правило, невозможно найти осмысленную работу. И в результате такого неестественного образа жизни подросткам особенно нелегко избавиться от инфантильной привязанности к своим родителям.

И наконец, в зрелом возрасте (это особенно справедливо для времени, когда жил сам Райх) многие люди попадают в ловушку брака, который не приносит им никакого удовлетворения, для которого они, по причине добрачного воздержания, были сексуально не подготовлены. Райх также указывает, что в современной западной культуре существуют врожденные противоречия внутри самих брачных отношений:

«Браки распадаются в результате все углубляющегося несоответствия между сексуальными потребностями и экономическими условиями. С одним и тем же партнером сексуальные потребности могут удовлетворяться лишь в течение ограниченного времени. С другой стороны, экономические узы, требования морали и традиция стимулируют постоянство брачных отношений. В результате выходит, что институт брака у нас никуда не годится» (Reich, 1973, р. 202).

Подобная ситуация в семье порождает аналогичную ситуацию невроза и для последующего поколения.

«Процесс жизни по сути своей — процесс «рациональный». Когда ему не дают развиваться свободно, он искажается и превращается в абсурд» (Reich, 1973, р. 19).

Райх считал, что у человека, воспитанного и взращенного в атмосфере, где к жизни и к сексу как неотъемлемой ее составляющей внушается негативное отношение, развивается чувство страха перед всем, что несет с собой удовольствие, и это находит выражение в формировании у него мышечного панциря. «Формирование характерологического панциря служит основой для изоляции, одиночества, нужды, непреодолимой потребности в авторитете, страха ответственности, мистической жажды того, чего не существует на свете, страданий на сексуальной почве, а также для невротически бессильного бунтарства, тупого упрямства вкупе с патологической нетерпимостью» (Reich, 1973, р. 7).

«Учение живой жизни, воспринятое и искаженное закованным в панцирь человеком, обернется проклятием для всего человеческого рода и его институтов... Не подлежит сомнению, что наиболее вероятным результатом принципа «оргастической потенции» станет повсеместное распространение пагубной философии четырех букв. Как стрела, выпущенная из туго натянутого лука, стремление к немедленному, легкому и губительному генитальному удовольствию уничтожит человечество» (Reich, 1961, р. 508-509).

Райх далеко не оптимистически смотрел на возможные результаты своих открытий. Он был уверен, что большинство людей таскают на себе такие прочные панцири, что вряд ли смогут понять его теории и неизбежно исказят его идеи.

Структура.

Тело.

В известном смысле, вся деятельность Райха носит телесно ориентированный характер. Он всегда утверждал, что тело — это основа всей нашей психической деятельности. Райх полагал, что оно играет решающую роль в накоплении и переброске биоэнергии, без чего не может быть ни человеческого существования, ни опыта.

Человеческий разум и человеческое тело Райх рассматривал как неделимое единство. Его деятельность явилась предвестником холистической медицины. Кроме того, он предвидел возникновение у исследователей интереса к невербальным коммуникациям в таких областях, как психология, антропология и социология.

Как говорилось ранее, Райх постепенно продвигался от аналитической практики, результаты которой зависели исключительно от обмена языковыми сообщениями, к исследованию как физического, так и психологического аспектов личности и характерного панциря. И здесь он подчеркивал важность разрушения мышечного панциря, с тем чтобы позволить энергии оргона свободно перетекать в пределах человеческого тела.

Социальные связи.

С точки зрения Райха, социальные связи человека определяются характером каждого индивида. Большинство людей видят мир как бы сквозь щели своего панциря, который не позволяет им ни наладить контакт со своей внутренней природой, ни установить удовлетворительные отношения с другими людьми. Только генитальный характер, которому удалось ослабить жесткие тиски своего панциря, способен открыто и искренне общаться с другими.

«Природа и культура, инстинкт и мораль, сексуальность и успех становятся вещами несовместными в результате трещины, которая прошла по всей структуре человеческой личности. Единство и гармония культуры и природы, работы и любви, морали и сексуальности, которых человечество жаждало с незапамятных времен, останется мечтой, пока человек осыпает проклятиями биологическую потребность естественного (оргастического) сексуального удовлетворения. И пока это требование не исполнено, подлинная демократия и свобода, в основе которых лежит сознательность и ответственность, обречены на то, чтобы оставаться иллюзией» (Reich, 1973, р. 8).

Райх глубоко верил в провозглашенные Марксом идеалы «свободной организации, где свободное развитие каждого является условием свободного развития всех» (Boadella, 1973, р. 212). Райх сформулировал концепцию рабочей демократии, естественной формы социальной организации, в которой все люди гармонично сотрудничают друг с другом для взаимного удовлетворения собственных потребностей и интересов. Эти принципы он пытался реализовать в деятельности организованного им Института оргона.

Воля.

Сам Райх непосредственно не занимался проблемами человеческой воли; тем не менее он постоянно подчеркивал роль осмысленного действия в работе и в семейной жизни.

«Ты не прилагаешь никаких усилий, чтобы заставить свое сердце биться или ноги двигаться, точно так же ты не прилагаешь никаких усилий, чтобы искать и находить истину. Истина в тебе самом, она выполняет свою работу точно так же, как выполняют свою работу сердце или глаза, хорошо или плохо, неважно, но всегда в согласии с твоим организмом» (Reich, 1961, р. 496).

«Вовсе не обязательно заниматься чем-нибудь особенным или таким, чем раньше никто не занимался... От нас требуется лишь не стоять на месте и продолжать делать то, что мы делаем каждый день: трудиться, стараться, чтобы наши дети были счастливы, любить наших жен» (Reich, цит. по: Boadella, 1973, р. 236).

Райх непременно согласился бы с Фрейдом в том, что признаком зрелого человека является способность любить и работать.

Эмоции.

Согласно теории Райха, хронические напряжения блокируют поток энергии, который лежит в основе всякой сильной эмоции. Панцирь не позволяет человеку переживать сильные чувства, он ограничивает и искажает их проявление. А от блокированных эмоций невозможно избавиться, потому что полностью они никогда не выражены. Райх полагал, что только полное переживание заблокированной эмоции дает возможность освободиться от нее.

Райх обращал также внимание на то, что неспособность человека полностью отдаваться удовольствию нередко пробуждает в нем чувства гнева и ярости. В согласии с принципами терапии Райха, сначала следует справиться с подобными негативными эмоциями, а уже после появляется возможность полного и глубокого переживания эмоций положительных (лежащих в основе всякой отрицательной эмоции).

Интеллект.

Райх полагал, что наш интеллект также выполняет роль защитного механизма. «Устное слово скрывает за собой выразительный язык нашей биологической сущности. В ряде случаев функция речи деградирует до такой степени, что слова ничего не выражают вообще, а представляют собой лишь непрерывную холостую деятельность мускулатуры шеи и артикуляционного аппарата» (1976, р. 398).

«Интеллектуальная деятельность может быть так структурирована и направлена в такое русло, что становится подобной большинству хитроумных приборов, единственная цель которых — затруднить понимание, т. е. выглядит как деятельность, которая фактически уводит нас от реальности. Короче, интеллект может работать по двум основным руслам нашей психики, ведущим либо к реальности нашего мира, либо прочь от нее» (Reich, 1976, р. 338).

Райх был против какого бы то ни было разделения таких понятий, как интеллект, эмоции и тело. Он указывал, что интеллект, который на самом деле представляет собой биологическую функцию, может обладать энергетическим зарядом по силе не меньшим, чем любая из эмоций. «Гегемония интеллекта не только делает невозможной иррациональную сексуальность, но и обладает в качестве своего предварительного условия способностью к регулируемой экономии либидо. Генитальное и интеллектуальное превосходство теснейшим образом связаны друг с другом» (1976, р. 203). Райх утверждал, что полный расцвет интеллекта возможен только при достижении истинной генитальности.

Самость.

Самостью Райх считал здоровую биологическую сердцевину всякого человеческого существа. Однако большинство людей утратили связь с собственной самостью, слишком они защищены, слишком крепок и толст их панцирь.

Так что же именно мешает человеку постичь самого себя, свою собственную личность? В конце концов, ведь его личность и есть он сам. Далеко не сразу я пришел к пониманию целости человеческого существа, составляющего прочную, неразделимую массу, которая противится любой попытке анализа. Вся личность пациента, его характер, его индивидуальность, изо всех сил сопротивляется тому, чтобы ее подвергали анализу (Reich, 1973, р. 148).

«Погружаясь в глубочайшие глубины, проникая в бескрайние пространства эмоционального целого нашего «я», мы не только ощущаем определенные переживания, не только чувствуем, мы также учимся понимать, пускай и смутно, смысл и работу космического океана органа, крошечной частью которого мы сами являемся» (Reich, 1961, р. 519-520).

Райх полагал, что подавленные импульсы и репрессивные защитные механизмы сообща создают фундамент неспособности к контакту. Неспособность к контакту есть выражение концентрированного взаимодействия двух этих составляющих (Reich, 1973). Для контакта необходимо свободное движение энергии. Оно возможно только в том случае, когда индивид, разрушив свой панцирь и полностью осознав ощущения и потребности своего тела, вступает в контакт со своей истинной сущностью, источником своих первичных импульсов. Там же, где присутствуют блоки, ток энергии и возможность осознания собственного «я» ограничены, а восприятие своей самости значительно снижается и искажается (Baker, 1967).

Терапевт.

Кроме постоянного совершенствования в овладении терапевтической техникой, психотерапевт должен непременно заботиться и о своем личном духовном росте. В своей работе с пациентом, как в психологическом, так и в физическом ее аспекте, терапевт должен преодолеть всякую боязнь откровенно «сексуальных» звуков и «оргазменных истечений» — так проявляется свободное движение энергии в теле человека.

Элсуорт Бейкер, один из ведущих последователей терапии Райха в Соединенных Штатах, предостерегает: «Терапевт не должен и пытаться лечить пациентов, озабоченных такими проблемами, с которыми он не способен справиться в себе самом, как не должен он и ожидать, что пациент будет делать что-то такое, чего бы врач не смог и не сможет сделать сам» (Baker, 1967, р. 223). А вот что пишет другой выдающийся продолжатель дела Райха:

«...Какие бы методы освобождения эмоций, зажатых в мускулатуре пациента, ни использовал в своей работе терапевт, успеха он может достичь лишь при одном непременном условии: он должен постоянно держать под контролем и сознавать свои собственные чувства, быть способным до конца сопереживать своему пациенту и в своем собственном теле ощущать результаты тончайших движений энергии пациента» (Boadella, 1973, р. 365).

Ник Ваал (Nic Waal), одна из наиболее выдающихся психиатров Норвегии, так писала о совместном терапевтическом опыте с Райхом:

«Когда Райх буквально крушил все мое существо, устоять я могла только потому, что любила истину. И как ни странно, истина меня не уничтожила. Какие бы терапевтические приемы он ни применял, я всегда слышала его ласковый голос, он всегда сидел рядом и вынуждал смотреть прямо ему в глаза. Он принимал меня как личность, а крушил только мое тщеславие и мою фальшь. В те минуты я поняла, что истинная честность и истинная любовь как в терапевте, так и в родителе есть порой просто мужество, когда это необходимо, быть внешне жестоким. Однако для этого нужно обладать недюжинными способностями настоящего терапевта, опытом и навыками, а также знать точный диагноз пациента» (Boadella, 1973, р. 365).

Райх был широко известен как блестящий и настойчивый в достижении своих целей терапевт. Даже будучи ортодоксальным аналитиком, со своими пациентами он был поразительно честен и до жестокости прямолинеен.

Оценка.

Райх был ведущим профессионалом в области психосоматики и телесно-ориентированной терапии. В сущности, до сих пор лишь крохотное меньшинство психологов проявляют интерес к психосоматике. Тем не менее понимание значения физических особенностей пациента и узлов напряжения в его теле как важных сигналов для постановки диагноза в научных кругах непрерывно растет. На многих терапевтов большое влияние оказал труд Фрица Перлса, который прошел курс психоанализа с Райхом и многим был обязан его теориям.

Внимание Райха к мышечному панцирю и эмоциональной разрядке с помощью работы с телом пациента вызывает гораздо меньший интерес, чем оно того заслуживает. До сих пор в психологии остается спорной проблема поощрения пациента к свободному выражению подавленных эмоций, таких, например, как гнев, страх и агрессия.

Так, Леонард Берковиц (Berkovitz, 1973), который много лет экспериментально изучал явления агрессии и насилия, подвергал резкой критике то, что он назвал вентиляционистским подходом в терапии, когда основное внимание уделяется освобождению закупоренных эмоций. Берковиц приводит ряд экспериментальных данных, показывающих, что поощрение к выражению чувства агрессии может лишь усилить это чувство, а также связанное с ним чувство вражды к внешнему миру. Согласно бихевиористской теории, поощрение к высвобождению данной эмоции действует как поддержка и поощрение соответствующего поведения, тем самым увеличивая вероятность того, что в будущем эта эмоция и сопутствующее ей поведение будут выпущены, как джинн из бутылки.

Подобная критика говорит лишь о весьма поверхностном понимании идей Райха, который никогда не практиковал терапии эмоционального освобождения лишь ради него самого. Возможно, отчасти и верно утверждение о том, что выброс сильных эмоций нередко ведет к их рецидиву. Тем не менее Райх всегда делал акцент на необходимости разрушения панциря, блокирующего наши чувства и искажающего психологические и физические проявления в поведении человека.

Более убедительная критика теорий Райха относится к его представлениям о так называемом генитальном характере как об идеальном и вполне достижимом состоянии человека. Келли (Kelley, 1971) указывал, что Райх разработал систему, которая, похоже, обещает стать панацеей. Успешное лечение должно полностью освободить пациента от панциря, в результате чего мы получаем «законченный продукт», который не нуждается ни в дальнейшем росте, ни в совершенствовании.

Лежащая в основе этого метода концепция представляет собой такую модель отношений между врачом и пациентом, которая предполагает, что пациент приходит к врачу для того, чтобы тот «исцелил» его. В терапии по большей части работает именно эта модель, но она вызывает доверие благодаря допущению, что терапевт здоров (т. е. свободен от панциря), а пациент болен. По отношению к терапевту пациент стоит, как минимум, на ступеньку ниже; в процессе анализа он, как правило, вынужден играть пассивную роль, во всем полагаясь на искуснейшего, всемогущего целителя и его поразительное искусство, смахивающее чуть ли не на волшебство.

Вместе с тем такая модель вынуждает терапевта постоянно находиться в колоссальном напряжении: перед пациентом он всегда должен представать как существо высшего порядка, которое никогда не ошибается, которое всегда право.

Овладение искусством освобождения от мешающих нашему нормальному существованию блоков есть лишь один аспект нашего совершенствования. Самодисциплина и целенаправленное поведение также играют в этом существенную роль, требуя определенной степени контроля над нашими эмоциями.

«Блоки, сковывающие наши чувства, которые Райх назвал «панцирем», есть результат способности человека контролировать собственные чувства и поведение и таким образом направлять свою жизнь по тому пути, который он сам избрал. С одной стороны, это защита самости от негодных эмоций, с другой — концентрация энергии поведения на достижении конкретных целей» (Kelley, 1971, р. 9).

Таким образом, индивид не может, да и не должен, полностью «сбрасывать» с себя свой панцирь. Проблема равновесия между самоконтролем и свободным самовыражением как часть непрерывного процесса совершенствования не входила в круг проблем, рассматриваемых Райхом.

Уделяя основное внимание задаче разрушения блоков, сковывающих наши эмоции, Райх был склонен переоценивать роль формирования панциря и сопротивляемости индивида. Человеческую личность он описывал почти исключительно в терминах, которыми пользовался при описании панциря. «В психоанализе личность функционирует для того, чтобы оказывать постоянное сопротивление. Для него [Райха] личность человека есть панцирь, сформировавшийся благодаря хроническому „затвердеванию“ нашего эго. Смысл и назначение этого панциря состоит в защите человека от внутренних и внешних опасностей» (Sterba, 1976, р. 278). И тем не менее человеческая личность — это не только одна лишь ригидность плюс набор защитных механизмов.

Теории Райха в области терапии и психологического совершенствования человека по большей части просты и ясны, впрочем, как и его терапевтические приемы (West, 1994). Он оставил после себя значительный объем клинических и экспериментальных материалов, хотя и до сего дня его идеи остаются слишком противоречивыми, чтобы получить широкое распространение и признание. Тем не менее интерес к его концепции человеческого тела возрастает, и увеличение числа телесно-ориентированных исследований является одной из наиболее волнующих возможностей для будущего психологии.

Иные подходы к проблемам психосоматики.

Попытки Райха рассматривать человеческое тело в качестве одного из элементов психологии, с которыми он выступил как первооткрыватель, проложили путь целому ряду научных систем. Его деятельность привела к гораздо большему пониманию роли нашего тела в функционировании всего организма как единого целого, к возможности улучшения физического состояния с помощью систематической тренировки.

Системы научных взглядов, ориентированные на телесность, которые рассматриваются в этом разделе, ни в коем случае не являются единственными из существующих. Есть десятки превосходных научных систем, которые, с целью улучшить психологическое и физическое функционирование человеческого организма, сосредоточили свое внимание на работе нашего тела. Методы тренировки и технические приемы, рассматривающиеся в этом разделе, возможно, более известны и более удобны, нежели некоторые другие. Кроме того, что касается психосоматики, они обладают и теоретической значимостью.

Биоэнергетический анализ.

Биоэнергетику можно было бы назвать неорайхианской терапией. Она была основана двумя учениками Райха, а именно: Александром Лоуэном (Lowen) и Джоном Пьерракосом (Pierracos). Основное внимание в ней уделяется роли тела в процессе характерологического анализа и терапии личности. В своих работах Лоуэн пользуется гораздо более приемлемыми терминами, нежели Райх: например, вместо термина энергия оргона он употребляет термин биоэнергия, и его труды не встречают в научных кругах такого сопротивления, как это было с трудами Райха. Ученых, практикующих именно биоэнергетику, в Соединенных Штатах гораздо больше, нежели последователей методики Райха.

«Всякий человек стремится к полноте жизни, всякий хочет жить более насыщенно и интенсивно. Но мы не учитываем того, что жить более насыщенно, обладать полнотой жизни нужно научиться, нужно это усвоить, нужно уметь делать так, чтобы энергетический разряд имел возможность свободно проходить по нашему телу» (Keleman, 1971, р. 39).

Основные изменения, привнесенные в психоанализ биоэнергетикой, следующим образом суммировал Лоуэн (1989):

«1. Не отрицая важной роли сексуальности, большее внимание здесь придается не ей, а удовольствию как таковому.

2. К оригинальным понятиям Райха добавляется понятие базы. Традиционные райхианские методы предполагают, что во время сеанса пациент обычно лежит на постели. В процессе же биоэнергетического анализа используются и другие позиции, особенно позиция стоя, причем большое внимание уделяется роли ног как опоры стоящего пациента.

3. Производится обучение определенным физическим упражнениям, которые пациенты могут выполнять самостоятельно дома.»

Биоэнергетика не отказалась от райхианских дыхательных упражнений, а также от многих приемов, предложенных Райхом для освобождения эмоций пациента, таких, например, в которых пациенту позволяется кричать, вопить и стучать кулаком. Лоуэн использует также различные упражнения и позы, вызывающие напряжение в теле с целью зарядки энергией заблокированных его частей. Такие позы рассчитаны на то, чтобы в хронически напряженных частях тела пациента напряжение еще более увеличилось и стало столь большим, что у того не оставалось бы другого выхода, кроме как расслабить тиски сжимающего его панциря. Упражнения включают в себя наклоны с касанием кончиками пальцев пола, прогибы назад, когда кисти рук, сжатые в кулаки, упираются в основание позвоночника, прогибы лежа на подбитой мягкой тканью табуретке.

Лоуэн обнаружил, что подход Райха к проблеме разрушения панциря с помощью мышечного расслабления можно дополнить противоположным процессом, побудив пациента мобилизовать те его чувства, которые получили выражение в напряженности конкретных мышц. Например, возбуждение у пациента чувства агрессии способствует также и тому, что он становится способным поддаться противоположным чувствам, например нежности. Но если сосредоточиваться исключительно на освобождении и «уступке», сеанс терапии нередко заканчивается пробуждением лишь чувства печали и гнева. Лучший способ избежать подобного, считает Лоуэн, это использовать оба подхода попеременно.

«Огромная радость переполняет меня, когда я с полным пониманием смысла своих слов говорю, что я — это мое тело. Это позволяет слиться со всей полнотой жизни во мне, это исключает всякую необходимость в расщеплении собственной личности» (Keleman, 1971, р. 28).

Биоэнергетика может обладать мощным духовным или трансперсональным аспектом. Джон Пьерракос, сооснователь этой области знания, именно трансперсональное поставил во главу угла своей новой системы внутренней энергетики:

«После многолетней работы с биоэнергетикой я пришел к мысли, что нам чего-то не хватает. Несмотря на то что биоэнергетика предлагает прекрасный клинический подход устранения блоков, несогласованностей и невротических симптомов, ей недостает фундаментальной философской базы, поскольку в ней отсутствуют какие бы то ни было представления о духовной природе человека» (Pierracos, 1987, р. 276).

Лоуэн и его коллеги и в настоящее время не прекращают писать и публиковать весьма содержательные книги и статьи, оказывающие огромное влияние на современную научную мысль (Cranmer, 1994; Keleman, 1976, 1979; Lowen, 1975, 1980, 1984, 1992; Pierracos, 1976, 1987), а также активно занимаются практическим обучением технике биоэнергетического анализа.

Для размышления. Позы, усиливающие напряжение

Попробуйте проделать следующие упражнения. Согласно биоэнергетической теории, благодаря этим упражнениям вы сможете направить энергию в хронически напряженные части вашего тела.

Встаньте прямо, ноги на ширине плеч, колени слегка согнуты; не делая чрезмерных усилий, наклонитесь вперед и коснитесь пальцами пола. Расслабьте тело, голова должна висеть свободно; оставайтесь в этой позе несколько минут. Вы можете почувствовать, что ноги начинают подергиваться или подрагивать; возможны и другие изменения в состоянии вашего тела. Дышите свободно и естественно, не пытайтесь намеренно сделать что-либо такое, что могло бы привести к изменению вашего состояния.

Медленно выпрямитесь, ощущая, как позвоночник постепенно, позвонок за позвонком, принимает вертикальное положение.

Затем попробуйте позу, в которой ваш позвоночник должен изогнуться в обратную сторону. Встаньте прямо, расставив ноги, колени слегка разверните в стороны. Упритесь кулаками в поясницу и наклонитесь назад (будьте крайне осторожны, чтобы не растянуть спину). И опять пускай спина остается расслабленной, голова свободно свисает назад, дыхание свободное.

Всякое подрагивание мышц, сопровождающее обе эти позы, указывает на то, что закованные в панцирь части вашего тела расслабляются и подпитываются энергией.

Техника Александера.

Техника Александера предназначена для повышения сознательного отношения к собственной манере двигаться. Последователи системы Александера учатся понимать, что своими телами они пользуются неправильно и неэффективно, а также избегать этого как в активном состоянии, так и во время отдыха. Под словом пользоваться Александер подразумевает нашу привычку держаться и двигаться, привычку, которая непосредственно воздействует на наше физическое, ментальное и эмоциональное функционирование.

«[Александер] положил начало не только весьма перспективной науке, очевидно, непроизвольных реакций, которые мы называем рефлексами, но и технике коррекции и самоконтроля, которая представляет собой существенное добавление к нашим крайне скудным ресурсам самообразования» (Джордж Бернард Шоу см.: Jones, 1976, р. 28).

Ф. Матиас Александер (F. Mathias Alexander), австралийский актер шекспировской школы, разработал свою систему в конце девятнадцатого столетия. Он страдал от периодической потери голоса, для которой, казалось, не было никакой естественной причины. Девять лет он посвятил внимательному и скрупулезному самонаблюдению, для чего использовал трехстороннее зеркало. Он обнаружил, что потеря голоса была связана со специфическими движениями его головы назад и вниз. Научившись сдерживать эту свою склонность, Александер обнаружил, что он избавился от ларингита, а кроме того, устранение давления на заднюю часть шеи положительно сказалось и на ощущениях во всем теле. Помимо этого Александер разработал технику обучения так называемому комплексному движению, основанному на сбалансированной связи между головой и позвоночником.

Александер считал, что необходимым условием для свободного и эффективного движения является удлинение позвоночника. Он не имел в виду растягивание с применением силы, а именно мягкое удлинение вверх. Студенты школы Александера работают преимущественно по следующей формуле: расслабить шею, чтобы голова свободно двигалась вперед и назад, а спина удлинялась и расширялась. Цель этого упражнения не мускульная активность, а автоматическая регулировка тела, в то время как индивид сосредоточен на его исполнении, руководствуясь указаниями учителя. Все движения, исполняемые во время занятий, заимствованы из нашей повседневной деятельности, и студент просто учится применять к ним принципы школы Александера. Равновесие между головой и позвоночником обеспечивает устранение физических напряжений, улучшает осанку и мышечную координацию. Напротив, все, что мешает установлению этого равновесия, портит осанку, вызывает напряжение и плохую координацию.

«Александер продемонстрировал совершенно новый научный закон, имеющий отношение к контролю за поведением человека, закон столь серьезный, сколь может быть серьезен любой закон природы» (Джон Дьюи, см. Jones, 1976, р. 104).

Школа Александера особенно популярна в среде актеров, танцоров и других артистов, выступающих перед публикой. Как показали результаты, она в высшей степени эффективна для людей с физическими недостатками, а также для тех, кто страдает хроническими соматическими заболеваниями.

Метод Фельденкрейса.

Метод Фельденкрейса предназначен для того, чтобы вернуть естественную грацию и свободу, которой каждый из нас обладал в детстве. Последователи школы Фельденкрейса обучаются таким видам движений, которые позволяют им найти наиболее эффективный способ движений, устраняют мышечные напряжения и неэффективные привычки двигаться, приобретенные ими за годы жизни.

Моше Фельденкрейс (Moshe Feldenkrais) получил степень доктора физики во Франции и работал в этой области до 1944 года, когда ему исполнилось 40 лет. Он стал глубоко интересоваться борьбой дзюдо и основал первую школу дзюдо в Европе, а со временем разработал собственную систему этого единоборства. Кроме того, Фельденкрейс работал совместно с Александером, а также изучал труды Фрейда, Гурджиева, йогу и неврологию. После Второй мировой войны он посвятил себя изучению человеческого тела.

«Я переворошил огромное количество литературы по физиологии и психологии и, к своему величайшему изумлению, обнаружил лишь сплошное невежество, массу предрассудков и полный идиотизм в той области, которая касается поведения человека. Не нашлось ни одной книги, где говорилось бы о том, как именно функционирует наш организм» (Feldencrais, 1966, р. 115).

Метод Фельденкрейса использует огромное количество самых разных упражнений, которые меняются от занятия к занятию. Обычно упражнения начинаются с почти незаметных движений, постепенно переходящих в движения более энергичные. Цель подобных упражнений — развитие легкости и свободы в движениях всего тела.

Фельденкрейс часто цитирует китайскую пословицу: «Слышу и забываю, вижу и вспоминаю, делаю и понимаю». Его работа сосредоточена на понимании с помощью делания; свои упражнения он называет «знанием через движение».

Совершенствование по Фельденкрейсу есть постепенное овладение более эффективными приемами действия. Не отказываться от старых привычек, а расширять их ассортимент — вот в чем должна состоять наша цель. Например, когда мы учимся печатать на машинке, то обычно пользуемся всего двумя пальцами. Но потом мы стараемся распространить наш навык на все десять пальцев, а для овладения таким мастерством требуется время. В результате оказывается, что новый способ легче и быстрее, чем старый, и мы начинаем пользоваться только им.

«Чтобы учиться, нам необходимо время, внимание и умение различать. Чтобы научиться различать, мы должны уметь ощущать. То есть для того, чтобы учиться, мы должны крайне обострить все наши способности ощущать; одной только силой мы достигнем результата, в точности противоположного тому, к чему мы стремились» (Feldencrais, 1972, р. 58).

Если новые привычки больше не приносят пользы или утрачивают надежность (например, наносят нам вред), у нас под рукой всегда есть старые. Фельденкрейс рекомендует постепенное и естественное изменение, которое не угрожает тому, что наши полезные привычки исчезнут навсегда.

Фельденкрейс часто любил повторять: «Если знаешь, что делаешь, можешь делать все, что захочешь». Цель его упражнений — дать возможность делать то, что хочешь, понять, как наиболее простым и легким образом следует двигаться во всякой новой ситуации.

Упражнения Фельденкрейса направлены на то, чтобы восстановить эффективные связи между корой головного мозга и мускулатурой, связи, которые были нарушены нашими привычками, узлами напряжений или в результате травмы. Согласно Фельденкрейсу, усиление сознательного отношения к гибкости движений нашего тела может быть достигнуто балансировкой и успокоением коры головного мозга, отвечающей за двигательные функции. Чем активнее ведет себя кора головного мозга, тем меньше мы отдаем себе отчет в тонких изменениях, происходящих в нашем организме. Одним из фундаментальных принципов его работы является закон Вебера, который гласит, что наша восприимчивость к изменению пропорциональна наличному уровню нашего возбуждения. Например, если вы тащите на себе пианино, то не почувствуете изменения тяжести груза, если к пианино добавят коробок спичек. Но если вы несете всего одну спичку, вес целого коробка вы ощутите немедленно.

Этим объясняется тот факт, почему большинство людей с плохой осанкой не сознают, что они на самом деле обладают плохой осанкой. По этой же причине такие люди склонны не замечать, что их осанка постоянно ухудшается, ведь им требуется прикладывать много усилий только для того, чтобы стоять и ходить. И с другой стороны, люди, обладающие красивой осанкой, имеют тенденцию ее даже улучшить. Они сознают тончайшие физические изменения в своем организме и способны использовать это знание для самосовершенствования. Фельденкрейс обнаружил, что балансировкой двигательных функций коры головного мозга и снижением уровня возбудимости мы способны расширить сферу, доступную нашему сознанию, и попробовать новые двигательные комбинации, которые были невозможны, когда двигательные функции коры головного мозга и мускулатура были замкнуты в старые шаблоны.

Для размышления. Поворот головы

Чтобы получить общее представление о том, как работает метод Фельденкрейса, проделайте следующее упражнение.

Сядьте на пол или на стул, медленно поверните голову направо, не напрягая при этом мышцы. Обратите внимание, как сильно смогла повернуться ваша голова и как много пространства сзади вы смогли увидеть. Верните голову в нормальное положение.

Снова поверните голову направо. Оставаясь в этом положении, сдвиньте свой взгляд вправо. Проверьте, не сможет ли голова сдвинуться еще вправо. Повторите это движение три-четыре раза.

Поверните голову направо. Разверните плечи в правую сторону и проверьте, не сможет ли голова сдвинуться еще вправо. Повторите это движение три-четыре раза.

Поверните голову направо. Теперь разверните бедра в правую сторону и проверьте, не сможет ли голова сдвинуться еще вправо. Повторите движение три-четыре раза.

Поверните голову направо и, оставив ее в таком положении, одновременно сдвиньте свой взгляд, плечи и бедра в правую сторону. Как много пространства сзади вы можете увидеть?

Теперь поверните голову налево. Много ли вам видно пространства сзади? А теперь шаг за шагом повторите в левую сторону все движения, которые вы уже проделали в правую, но лишь мысленно. Представьте, что голова движется влево, что глаза поворачиваются влево и так далее. Каждое движение мысленно повторите три-четыре раза. И, наконец, на самом деле поверните голову, переведите взгляд, разверните плечи и бедра влево. Как далеко вы смогли теперь повернуться? Как вы думаете, что произошло?

Пределы вашего движения расширились, потому что вы сломали старый стереотип движения. Вы достигли успеха благодаря тому, что ослабили тиски, сковывающие не столько ваши мышцы, сколько ваш мозг.

Структурная интеграция (рольфинг).

Структурная интеграция есть система преобразования осанки и форм тела с помощью серьезных и нередко довольно болезненных растяжек мышечных фасций и соединительных тканей, которые поддерживают и связывают мышечную систему со скелетом. Структурная интеграция нередко называется рольфингом, по имени ее основательницы Иды Рольф. В 1920 году Ида Рольф (Rolf) получила степень доктора в таких областях, как биохимия и психология, и в течение 12 лет работала ассистентом на кафедре биохимии в Рокфеллеровском институте. Более 40 лет она посвятила преподаванию и совершенствованию своей системы. Ида Рольф скончалась в 1979 году.

«Во всякой попытке создать цельную личность начинать нужно, и это очевидно, с его тела, хотя бы для того, чтобы проверить старую гипотезу, которая гласит, что человек — это то, что внутри... Но в некотором смысле пока все это не совсем понятно, и, возможно, на самом деле физическое тело и есть сама личность, а вовсе никакая не ее манифестация» (Rolf, 1962, р. 6).

Задача структурной интеграции заключается в приведении нашего тела к более совершенному мышечному балансу, распределению собственного веса и приобретению как можно более оптимальной осанки, причем теоретически оптимальной считается осанка, если можно провести прямую линию через ухо, плечо, кость бедра, колено и лодыжку. Это приводит к равномерному распределению веса основных частей тела — головы, груди, таза и ног, а также к более изящным и точным движениям. Когда структура тела равномерно распределена в его гравитационном поле, индивид функционирует более эффективно и с меньшими мускульными усилиями.

Рольфинг имеет дело главным образом с системой мышечных связок. Рольф (1977) обнаружила, что психологическая травма или даже небольшое физическое повреждение могут привести к малозаметным, но относительно постоянным изменениям в нашем теле. Кость или мышечная ткань смещается; утолщение соединительной ткани локализует и фиксирует это изменение. Нарушение баланса наблюдается не только в близлежащих к травме областях, но также и в более отдаленных точках нашего тела без какой бы то ни было компенсации. Например, если излишне оберегать больное плечо, то через какое-то время это может оказать воздействие на шею, другое плечо и бедра.

«Человек — это энергетическое поле, точно так же, как и земля с ее внешней силовой оболочкой — энергетическое поле. Жить полной, глубокой и насыщенной жизнью человек способен настолько, насколько благотворно или, наоборот, пагубно на него как на поле, как на психофизическую индивидуальность воздействует поле земли» (Rolf, 1962, р. 12).

Воздействие на некоторые области нашего тела может вызывать у нас определенные воспоминания или эмоциональный выброс. Однако рольфинг направлен прежде всего на обретение физической интеграции, а непосредственно психологические аспекты процесса не имеются в виду и не рассматриваются. Тем не менее многие пациенты, сочетавшие рольфинг с какой-либо формой психотерапии либо иной деятельностью, способствующей психологическому совершенствованию, сообщали, что рольфинг серьезно помогал им в освобождении от психологических и эмоциональных блоков.

Для размышления. Наблюдение за осанкой

Это упражнение необходимо проделать с партнером. Попросите вашего партнера встать в естественную позу и внимательно понаблюдайте за его осанкой (из одежды здесь лучше всего подойдет что-нибудь облегающее либо купальный костюм).

Не выше ли одно плечо другого? Как расположена голова, является ли она прямым и естественным продолжением шеи или выступает вперед или назад? Что с грудной клеткой, выпячивается ли она вперед или, наоборот, впала? На одном ли уровне расположены бедра? Не слишком ли выпирает назад таз? Расположены ли колени непосредственно над ступнями? И ступни, расположены ли они прямо или же развернуты внутрь либо наружу?

Внимательно оглядите партнера спереди, с боков и сзади. Попросите его медленно пройтись, а сами понаблюдайте за ним со всех сторон. И наконец, попросите его встать спиной к прямой вертикальной линии, начерченной на стене (здесь может вполне подойти линия, образуемая торцом двери), чтобы рассмотреть расположение отдельных частей его тела относительно друг друга более внимательно.

Затем вместе обсудите результаты ваших наблюдений. Предметом обсуждения может, например, быть соотношение осанки и предполагаемого панциря. Кроме того, попробуйте имитировать осанку вашего партнера, пройдитесь перед ним, обратив его внимание на все особенности, которые вам удалось заметить. Затем поменяйтесь ролями.

Это упражнение ни в коем случае не должно носить критический характер ни по отношению к вам самим, ни по отношению к вашему партнеру. Совершенной осанки нет ни у кого. Ваши наблюдения должны быть объективны и позитивны, и точно так же постарайтесь воспринимать их из уст вашего партнера.

Сенсорное самосознание.

Система повышения сенсорного самосознания делает акцент на релаксации и концентрации нашего внимания в точке непосредственного переживания. Внимание здесь должно быть сосредоточено на непосредственном восприятии и отделении собственных ощущений от усвоенных прежде интерпретаций, которые всегда накладываются на наши переживания. Простейший акт восприятия может обогатить нас поразительным и богатым опытом, от которого мы нередко отгораживаемся тем, что по большей части «живем головой». Это требует от нас достаточной восприимчивости, чувства самосознания и внутреннего покоя, способности наблюдать за происходящим, не вмешиваясь в ход событий.

Система сенсорного самосознания преподается в Соединенных Штатах Шарлоттой Селвер (Charlotte Server), Чарльзом Бруксом (Charles Brooks) и их учениками.

Изучение этого рода деятельности представляет собой целостное функционирование нашего организма в воспринимаемом нами мире, частью которого все мы являемся, — наша персональная экология: как мы ведем себя в той или иной сфере деятельности, как мы относимся к другим людям и вещам, как мы с ними связаны, как мы чувствуем себя в различных ситуациях. Мы стремимся обнаружить, что именно в этом функционировании естественно, а что обусловлено чем-то иным, в чем заключается наша сущность, какого рода эволюция заставила нас приспособиться таким образом, чтобы поддерживать связь с остальным миром, и что стало нашей, как Шарлотта любит это называть, «второй природой», которая заставляет нас держаться подальше друг от друга (Brooks, 1974, р. 17).

С обретением способности к сенсорному самосознанию люди получают возможность снова вступить в контакт с собственным телом и собственными ощущениями. Только дети обычно поддерживают такой контакт постоянно, но, взрослея, они постепенно теряют эту способность. Потеря самосознания начинается в довольно раннем возрасте. Родители имеют склонность реагировать на запросы детей, сообразуясь лишь со своими личными предпочтениями и представлениями о том, что может улучшить функционирование организма ребенка. Детям вдалбливают в голову, что для них «хорошо», а что «плохо», чем и как заниматься полезно, а чем и как вредно (например, как долго следует спать и что есть) вместо того, чтобы учить их самостоятельно, исходя из их собственного опыта, судить о том, что для них «хорошо» и что «плохо». Ведь «хорошие» дети — это дети послушные, которые хорошенько усваивают правило: раз мама зовет, то нужно идти. В ущерб своим собственным, присущим только им естественным ритмам деятельности они вынуждены бросать все немедленно лишь потому, что так удобно родителям или учителям. Если такое повторяется много раз, внутреннее чувство собственного ритма ребенка сбивается, внутреннее чувство ценности своего опыта и своих переживаний утрачивается.

«Лилию надо не просто поливать, но делать все, чтобы она была красива» (Selver & Brooks, 1966, p. 491).

Существует еще одна проблема — проблема совершения усилий. Так много в мире родителей, которые буквально заставляют своих детей как можно в более раннем возрасте научиться сидеть, стоять, ходить, разговаривать и так далее, тем самым форсируя их развитие. У таких детей появляется особое чувство, будто будущее буквально втискивается в них; вместо того чтобы постигать мир, спокойно играя, они всегда пребывают в состоянии борьбы, постоянно на грани собственных возможностей. В конце концов они приобретают навык перенапрягаться во всем, что они делают. А начинается все с того, что родители, общаясь с детьми, неестественно сюсюкают, подражая младенческой речи, нелепо жестикулируют, издают ненатуральные звуки и т. д. На собственном примере родители учат детей тому, что даже простое общение не может проходить спокойно и просто, что для этого нужно очень много чего еще. И такая позиция наблюдается во множестве других областей человеческой деятельности.

Система сенсорного самосознания включает в себя множество упражнений, связанных с такими видами деятельности, как умение лежать, сидеть, стоять и ходить. Такие виды деятельности предлагают лучшие возможности для раскрытия нашей позиции по отношению к окружению и для развития нашего самосознания. Когда мы, например, сидим на жесткой деревянной табуретке без спинки, мы отчетливо ощущаем, что она нас держит, ощущаем, как притягивает нас к себе земля, ощущаем определенные процессы нашей внутренней жизни, возникающие в связи с этими и другими силами. Положение стоя также дает нам богатые возможности для самых разных ощущений. Немного найдется на свете людей, которые умеют просто стоять и не ощущать при этом никаких неудобств, для которых стояние ценно само по себе; для большинства это всего лишь начальная позиция для какой-то другой деятельности. Умение правильно стоять позволяет нам почувствовать, что такое равновесие, научиться переходить от знакомых и привычных нам поз к новой координации в мире, к новому ощущению бытия.

«Чем ближе мы подходим к этому состоянию великого равновесия сознания, чем больший мы обретаем душевный покой, чем «чище» становится наша голова, тем просветленней, тем могущественней мы себя ощущаем. Энергия, которая прежде была связана, теперь все больше оказывается в нашем распоряжении. Принужденность и спешка превращаются в свободу и быстроту действия. Мы обнаруживаем все большее единство со всем мирозданием, тогда как прежде жизнь наша была похожа на бег с препятствиями. Мысли и новые идеи теперь не вырабатываются, а свободно и ясно приходят сами... И отныне можно будет позволить впечатлениям и переживаниям свободно входить в нашу жизнь и более полно вызревать в нашем существе» (Selver & Brooks, 1966, р. 503).

Большинство упражнений системы сенсорного самосознания обладает внутренней, медитативной ориентацией. Селвер и Брукс указывают, что с увеличением внутреннего покоя снижается уровень излишнего напряжения и энергии и повышается восприимчивость к внутренним и внешним событиям. И одновременно личность как единое целое претерпевает другие изменения. По сути, это тот же самый процесс, который описывает Фельденкрейс.

Для размышления. Телесное самосознание

Это упражнение призвано развить в нас умение сознавать собственное тело. Попробуйте проделать его.

Лягте на пол и расслабьтесь. Вы можете ощущать и сознавать, как пол давит на некоторые части вашего тела; вы можете также чувствовать, что отдельные части вашего тела напряжены, а другие свободны от напряжений. Некоторые люди могут чувствовать себя легко, другие — ощущать некоторую тяжесть. Одни могут чувствовать себя так, будто они хорошо отдохнули, другие — наоборот, будто они устали. Любую информацию, идущую к вам изнутри или снаружи вашего существа, постарайтесь принять, не давая ей никаких оценок, не вешая на нее никаких ярлыков. Не пытайтесь торопить приход вашего осознания: оно придет в нужное время. Чувствовать себя напряженно не значит чувствовать себя неправильно, чувствовать себя свободно не значит чувствовать себя правильно. Эти категории здесь не подходят, поскольку упражнение направлено на приобретение опыта.

Как только ваше стремление ускорить события начнет убывать, ощущения будут становиться все более богатыми и полными. Вы можете почувствовать и осознать некоторые изменения, происходящие сами по себе. Напряжение может смениться расслаблением, и лежать на полу вам станет намного удобней. Вы можете почувствовать и осознать некоторые изменения и в вашем дыхании.

Оценка.

Различные системы психоанализа, ориентированные на телесность, которые независимо друг от друга возникли в самых разных частях земного шара, имеют между собой много общего. Все они пропагандируют недеяние, смысл которого заключается в том, чтобы позволить нашему телу функционировать естественно и спокойно. Все должно способствовать тому, чтобы наша деятельность носила не напряженный, натужный, а свободный характер, чтобы человек научился редуцировать узлы напряжения в своем теле. Во всех этих системах нет разделения человеческого существа на душу и тело, их адепты воспринимают его как единое целое, как непрерывный психофизиологический процесс, в котором любые изменения любого уровня неизбежно сказываются на деятельности всех его частей.

Между этими системами существуют и некоторые любопытные различия. Каждая из них, так сказать, специализируется на одной конкретной области физического функционирования нашего организма. Райхианская и биоэнергетическая терапии имеют дело с эмоционально нагруженными блоками тела, в то время как рольфинг работает над реструктуризацией разрегулированностей, возникших в результате физических травм или иных причин. Техника Александера фокусирует свое внимание не на структуре нашего организма, а на проблемах владения собственным телом. Метод Фельденкрейса также имеет дело с владением телом, однако предлагаемые им упражнения включают в себя сравнительно более сложные модели поведения с целью восстановления физической эффективности и работоспособности нашего тела. Система сенсорного самосознания сосредоточивает свою работу на ощущениях, осязании и чувствах, вызываемых прикосновениями к нам окружающего мира, на проблемах большего осознания взаимодействия нашего тела и окружающего мира.

Последователи всех этих систем учатся избавляться от излишней напряженности, быть более «естественными» как во время работы, так и во время отдыха. Все они стремятся к устранению мешающих нам узлов напряжений, которые есть у каждого, к возвращению в состояние активного недеяния. Активным недеянием мы даем возможность нашему телу функционировать, не находясь в постоянном напряжении, на грани срыва, но свободно, естественно и эффективно. Последователи всех этих систем разделяют убеждение в том, что нам нет нужды учиться чему-либо непременно новому или до одурения накачивать себе мышцы. Самым важным здесь считается отбросить, позабыть все приобретенные нами в детстве и в зрелом возрасте дурные привычки и вновь вернуться к состоянию естественной мудрости, гармоничного функционирования и равновесия нашего тела.

Системы, ориентированные на телесность, придерживаются основополагающих идей Райха о том, что для психологического совершенства всем нам необходимо совершенствовать наше тело в направлении естественного состояния, свободного от оков какого бы то ни было панциря. Мы способны исправить искажения, оставленные нам перенесенными в прошлом травмами, ослабить напряжения, возникшие в результате прошлых страхов, для того чтобы достичь реализации всех наших возможностей в качестве энергичных, способных глубоко чувствовать, восприимчивых человеческих существ.

Теория из первоисточника. Отрывок из «Я и оргон».

Нижеприведенный отрывок взят из книги Орсона Бина «Я и оргон». Это рассказ о переживаниях актера в процессе райхианской терапии с доктором Элсвортом Бейкером, выдающимся райхианским терапевтом.

Доктор Бейкер сидел за столом. Он указал на стул передо мной...

«Ну, — сказал он, — снимите вашу одежду и давайте вас осмотрим». Стоя, я начал раздеваться, мрачно глядя перед собой. — «Вы можете не снимать трусы и носки», — сказал Бейкер к моему облегчению. Я аккуратно сложил вещи на стул у стены, надеясь, что сейчас получу медаль за храбрость. «Ложитесь на кровать», — сказал доктор...

Он начал щипать мускулы в мягких частях плеч. Мне захотелось врезать по его садистской физиономии, одеться и уйти отсюда к черту. Вместо этого я сказал «Ай!» Затем я сказал: «Здесь больно». «Здесь не должно быть больно», — сказал он.

«Но болит, — сказал я и протянул: — О-о-о-о-о».

«Теперь сделайте глубокий вдох и выдох», — сказал он, положил ладонь своей руки мне на грудь и сильно надавил на нее другой. Боль была довольно сильной. «Что, если кровать сломается? — подумал я. — Вдруг мой позвоночник треснет или я задохнусь?»

Какое-то время я вдыхал и выдыхал, затем Бейкер нащупал мои ребра и начал тыкать и давить... он стал тыкать в мой живот, там и сям, чтобы найти мелкую узловатую мышцу... Он стал продвигаться вниз, безжалостно пройдясь по моим трусам, и стал щипать и тыкать мышцы на внутренней стороне бедер. Тут я понял, что плечи, ребра и живот у меня на самом деле не болели. Боль была поразительной: болело там, где я в жизни не думал, что будет болеть...

«Перевернитесь», — сказал Бейкер. Я перевернулся. Он прошелся по моей шее и вниз, безошибочно нащупывая плотные больные мышцы. «Повернитесь обратно», — сказал доктор Бейкер. Я повернулся. «Хорошо, — сказал он. — Я хочу, чтобы вы как можно глубже вдохнули и выдохнули, одновременно вращайте зрачками, не поворачивая головы. Попытайтесь посмотреть на все четыре стены, одну за раз, и двигайте зрачками в разные стороны, как можно дальше». Я начал вращать зрачками, чувствуя себя при этом довольно глупо, но я был ему благодарен, что он больше не мучил мое тело. Снова и снова крутились мои зрачки. «Продолжайте дышать», — сказал доктор Бейкер. Я начал испытывать странное приятное ощущение в глазах, вроде приятной дурноты, которая бывает, если покуришь травки. Дурнота охватила мое лицо и голову и стала распространяться вниз по всему телу. «Хорошо, — сказал Бейкер. — Теперь я хочу, чтобы вы продолжали дышать так же. Ногами проделайте движения, как будто вы едете на велосипеде». Я начал поднимать и ритмично опускать ноги на кровать, ударяя по кровати икрами. Мои бедра заныли, и я ждал, что он велит мне прекратить. Но он ничего не говорил. Я двигал ногами снова и снова, пока у меня не возникло чувство, что мои ноги готовы отвалиться. Тогда постепенно боль стала проходить и то же головокружительное ощущение удовольствия начало распространяться по всему моему телу. Только теперь оно было намного сильнее. Теперь я чувствовал, как будто ритм моих движений возникал сам собой, без какого-либо видимого участия с моей стороны. Я чувствовал, что меня уносит и захватывает что-то большее, чем я сам. Я дышал глубже, чем раньше, и чувствовал, как мое дыхание проходит сквозь легкие вниз к тазу. Постепенно я почувствовал, будто поднимаюсь из цвета молочного шоколада кабинета Бейкера ввысь в другие сферы. Я отбивал астральный ритм. Наконец я понял, что пора остановиться...

Во вторник утром после моего первого визита к Бейкеру я проснулся, проспав около пяти часов, и чувствовал необыкновенный подъем. Мой кофе казался вкуснее обычного, и даже мусор, плывший вниз по течению Истривер, был каким-то легким и симметричным. Это ощущение сохранялось весь остаток дня. Это было ощущение благополучия и примирения с миром. Мое тело казалось легким, и мелкая рябь приятных ощущений пробегала по моим рукам, ногам и телу. Когда я делал вдох, ощущение движения продолжалось у основания торса и казалось приятным. Я слегка напрягался при нежных мыслях о женщинах вообще, наполнявших меня любовью...

Я начал расслабляться. Приятная рябь уменьшалась, и ощущение тревоги начало охватывать меня. Коричневатые пометки, которые на следующий день почернеют и посинеют, стали появляться в тех местах, где Бейкер тыкал и щипал мое тело...

Я забрался в кровать, я замерз и потянулся на пол за еще одним одеялом. Затем мне пришло в голову, что мне стало холодно от страха. Я пытался пронаблюдать за своими чувствами, как, я знал, делается в психоанализе. Это был особый род страха, не испытанного мной раньше. Я представил шоу марионеток, которое я видел в детстве с куклами-скелетами, исполнявшими танец смерти и затем разлетавшимися на части. Их ноги, руки, головы, ребра, таз разваливались на части. Мне казалось, что я тоже начинаю разваливаться. Тревога была ужасной, и я обратил внимание на то, что невольно сжимаю мышцы, чтобы удержать себя. Чудесное радостное чувство освобождения пропало, и на его место пришло желание ухватиться за драгоценную жизнь. Моя броня, если можно так сказать, казалась мне теперь моим старым другом. Люди говорят: «Лучше я умру на электрическом стуле, чем проведу жизнь в тюрьме». Но заключенные ни за что так не скажут. Жизнь в цепях лучше, чем ее отсутствие. Даже теоретическое.

Я понял, что мне понадобится все мое мужество, чтобы вновь вооружиться. Я знал, что отвоюю у доктора Бейкера весь путь шаг за шагом, но я также помнил о своих ощущениях в эти тридцать шесть часов или около того после моего первого сеанса, и я жаждал его больше всего на свете...

«Как провели неделю?» — поинтересовался доктор Бейкер. И я ему рассказал.

«Ваша реакция, ужесточившаяся после периода приятных ощущений, вполне естественна и ожидаема, — сказал он. — Вы не всегда будете испытывать такие приятные чувства, однако следует помнить, что они собой представляют, так чтобы вы снова могли к ним вернуться. Это поможет вам переносить страх, если вы будете чувствовать, будто ваша защита рушится...»

В течение нескольких недель по вторникам в два часа я вдыхал и выдыхал и дрыгал ногами. (С тех пор я обнаружил, что моя грудь и дыхание работали как в первый раз, мобилизуя энергию тела, помогавшую мне в процессе повторного приобретения защиты. Энергия приходила вместе с вдыханием воздуха.) Теперь Бейкер заставлял меня еще ударять кулаками по кровати, пока я двигал ногами. Я обычно колотил, дрыгал и дышал, ритм подхватывал и уносил мое тело...

Чтобы высвободить защиту глаз, Бейкер держал карандаш передо мной и велел смотреть на него. Затем он двигал им по кругу наугад, заставляя меня спонтанно оглядываться. Это обычно продолжалось пятнадцать или двадцать минут, а результаты меня поражали. Мои глаза, казалось, освобождались в моей голове, и я ощущал прямую связь между ними и мозгом. Затем он обычно заставлял меня крутить глазами вокруг, не поворачивая головы, заставляя меня сосредоточивать взгляд на каждой из стен комнаты. Все это время, пока я это делал, я должен был глубоко и ритмично дышать.

Он заставлял меня гримасничать и строить рожи (я чувствовал себя довольно глупо). Он заставлял меня делать подозрительные взгляды или показывать во взгляде вожделение. Все это постепенно создавало у меня ощущение того, что я снова как будто впервые смотрю своими глазами, и это ощущение было чудесным...

В следующий вторник вместо карандаша доктор Бейкер взял ручку с фонариком. Он вертел ее передо мной, светил мне в глаза. Эффект был психоделический. Я следил за ручкой, за отсветами в темноте и пугался. Я действительно испытывал невероятные ощущения, как будто мозг перемещался в моей голове. Бейкер помахал фонариком передо мной минут пятнадцать, затем выключил его, взглянул мне глубоко в глаза и сказал: «Все идет хорошо». Его работа со мной, его оценка моей реакции — все это было не механическим, а являлось результатом способности человека соприкасаться с чувствами и энергетическим зарядом другого...

«Скорчите мне рожу», — сказал Бейкер, и я повернулся к нему с глупой улыбкой. «Теперь усильте ее», — сказал он. Я скорчил лицо в отвратительной чудовищной гримасе. «Что вы чувствуете?» — спросил Бейкер.

— Я не знаю, — солгал я.

— Вы все-таки должны что-то чувствовать.

— Ну, наверное, презрение.

— Наверное?

— Ладно, черт, это ужасно глупо... лежать здесь и крутить глазами.

— Засуньте палец к себе в горло, — сказал Бейкер.

— Что? — спросил я.

— Давитесь.

— Но меня стошнит на вашу кровать.

— Если хотите, можете это сделать, — сказал он. — Просто продолжайте дышать, пока вы это делаете.

Я лежал там, глубоко дышал, засунув палец в рот, и давился. Я делал это снова.

«Продолжайте дышать», — сказал Бейкер. Моя нижняя губа задрожала, как у ребенка, слезы потекли по лицу, и я заорал. Я рыдал минут пять, мое сердце готово было разорваться. Наконец плач стих.

«С вами что-то произошло?» — спросил Бейкер.

«Я думал о своей матери, как я любил ее, и мне казалось, я никогда не увижу ее, и я просто почувствовал отчаяние и горечь, — сказал я. — Мне казалось, как будто я по-настоящему впервые это почувствовал, с тех пор как был маленьким, и это такое облегчение — уметь плакать, и это не глупо, я просто испугался».

«Да, — ответил он. — Это пугает. У вас много злости, много ненависти и гнева, много вожделения и любви. Хорошо. Увидимся в следующий раз.»

Я встал, оделся и вышел (Bean, 1971, р. 17-20, 29-31, 34-36).

Итоги главы.

— Вильгельм Райх стал основателем соматической психологии и психотерапии, ориентированной на телесность, и предтечей современных терапий, которые имеют дело с эмоциональной жизнью тела.

— Уникальный вклад Райха в психологию состоит в том, что он провозгласил идею единства тела и духа, включил тело в сферу интересов психотерапии и создал концепцию личностного панциря.

— В практике психоанализа Райх стимулировал освобождение пациентом блокированных мышечным панцирем эмоций, работая не только с наличным психологическим материалом, но и непосредственно с телом пациента.

— Защитные механизмы личности отличаются от невротических симптомов тем, что эти механизмы переживаются индивидом в качестве неотъемлемой части его личности, в то время как невротические симптомы ощущаются им как чуждые элементы психики, как элементы лишние и даже несущие на себе печать патологии.

— Во фрейдовской модели наивысший уровень психосексуального развития обозначен термином генитальная личность. Райх использовал этот термин для описания личности, обладающей оргастической потенцией. Лишь разжав тиски своего панциря, пациент обретает истинную генитальность.

— Мышечный панцирь состоит из семи основных сегментов. В каждый сегмент входят определенные мышцы и органы, обладающие родственными экспрессивными функциями. Сегменты расположены в области глаз, рта, шеи, груди, диафрагмы, живота и таза и представляют собой семь горизонтальных кругов, расположенных под прямым углом к туловищу и позвоночнику.

— Для того чтобы ослабить тиски панциря, терапевт, работающий по системе Райха, с помощью упражнений, включающих в себя глубокое дыхание, а также прямым воздействием на хронически напряженные мышцы помогает пациенту накопить в теле энергию, одновременно, на протяжении всего процесса терапии, поддерживая с пациентом контакт и взаимодействие.

— Райх был против любого разделения человеческого существа на сферы эмоций, интеллекта и тела. Он полагал, что интеллект несет в себе биологическую функцию и способен обладать таким же мощным энергетическим выбросом, как и эмоции.

— Биоэнергетику можно назвать неорайхианской терапией. Она была основана учениками Райха, Александром Лоуэном и Джоном Пьерракосом, которые в процессе терапии и анализа личности концентрировали свое внимание на функционировании тела пациента.

— В биоэнергетике подчеркивается значение не только сексуальности как таковой, но и чувства удовольствия вообще. Биоэнергетика выдвигает понятие базы, локализованной в области таза и ног.

— Лоуэн побуждал пациентов мобилизовать эмоции, выраженные напряжением мышц; он также продолжал использовать райхианскую технику ослабления панцирных тисков с помощью мышечного расслабления. Лоуэн полагал, что наилучшего эффекта можно достигнуть, применяя оба подхода попеременно.

— Техника Александера предназначена для того, чтобы повысить уровень осознания пациентом собственной манеры двигаться. Здесь подчеркивается значение комплексного движения, которое основано на сбалансированной связи между посадкой головы и позвоночником. Предпосылкой к свободному и эффективному движению является осторожное растягивание позвоночника вверх.

— Целью метода Фельденкрейса является обретение свободы и естественности движения всех членов тела. Этот метод предполагает работу с определенными моделями движений с целью помочь индивиду найти наиболее эффективный способ движения и устранить мышечные напряжения.

— Выполняя упражнения по системе Фельденкрейса, студенты обращают внимание не на отдельные части тела, которые, как им должно казаться, наиболее полно вовлечены в выполнение данного движения, а на работу всего тела целиком. По мере того как естественно растет осознание происходящего, в работу вовлекается все тело и вся личность целиком. Идеал — движение без каких бы то ни было усилий: стоит лишь только подумать — и движение происходит как бы само по себе.

— Структурная интеграция, называемая также рольфингом, представляет собой систему перестройки и преобразования осанки с помощью сильной и нередко болезненной растяжки мышечных связок прямым физическим воздействием.

— Упражнения по системе сенсорного самосознания предполагают обретение медитативной внутренней ориентации. С отказом от излишней активности, суетливости исчезают напряжения, наблюдается изменение духовного состояния, растет внутренний покой и восприимчивость к внутренним и внешним событиям.

Ключевые понятия.

Закон Вебера (Weber's law). В работах Фельденкрейса является фундаментальным понятием. Этот закон гласит, что наша способность к изменениям пропорциональна наличному уровню возбуждения. Повышением уровня осознания тонких изменений достигается успокоение и балансировка коры головного мозга, отвечающей за двигательные функции.

Личностный панцирь (Character armor). Врожденный защитный механизм. Личностный панцирь формируется из защитных реакций эго, которые приобрели хронически активный, автоматический характер; включает в себя все защитные силы, конституирующие в пределах эго согласованный комплекс.

Оргастическая потенция (Orgastic potency). Способность всецело подчиниться потоку биологической энергии и полностью извергнуть заблокированное сексуальное возбуждение.

Панцирь (Armoring). Защитный механизм, который препятствует свободному выражению эмоций и движению энергии. Панцирь, как психологический, так и физический, есть основное препятствие развитию индивида.

Телесный панцирь (Body armor). Хронические мышечные напряжения, физическая манифестация личностного панциря индивида.

Энергия оргона (Orgone energy). Фундаментальная энергия, сущая во всех живых организмах; один из аспектов не обладающей массой космической энергии. В основе этого понятия лежит фрейдовская концепция либидо.

Аннотированная библиография.

Теория Райха

Baker, E. (1967). Man in the trap. New York: Avon Books.

Подробное изложение райхианской терапии и теории, написанное одним из наиболее известных последователей его терапевтического метода.

Boadella, D. (1973). Wilhelm Reich: The evolution of his work. London: Vision.

Лучший дополнительный материал о Райхе, в котором подробно рассматривается историческое развитие его теории.

Reich, W. (1961). Selected writings. New York: Farrar, Straus & Giroux (Noonday Press).

Это прекрасное введение в весь спектр идей Райха включает главы, посвященные его теории, оргонной терапии, оргонным исследованиям.

Reich, W. (1973). The function of the orgasm. New York: Touchstone.

Лучшая книга Райха, включающая прекрасные материалы по анализу характера, биоэнергетике, генитальному характеру и Райхианской терапии.

Reich, W. (1976). Character analysis. New York: Pocket Books.

Эта классическая работа представляет собой вклад Райха в психоанализ; книга была переписана Райхом после выхода первого издания в соответствии с его более поздними теоретическими подходами.

Биоэнергетика

Keleman, S. (1971). Sexuality, self and survival. San Francisco: Lodestar Press.

Живое изложение биоэнергетики, включающее стенографические записи сеансов, написанное одним из ведущим специалистов в этой области.

Lowen, A. (1975). Bioenergetics. New York: Penguin Books.

Лучшее введение к работам Лоуэна по биоэнергетике.

Lowen, A., & Lowen, L. (1977). The way to vibrant health: A manual of bioenergetic exercises. New York: Harper & Row.

Лучшее руководство для самостоятельной работы по биоэнергетике с упражнениями Александера и Лесли Лоуэна. Книга богато иллюстрирована фотографиями работающей пары.

Техника Александера

Alexander, F. (1969). The resurrection of the body. New York: Dell (Delta Books).

Собрание работ Александера. Богатый, но сложный материал.

Barlow, W. (1973). The Alexander technique. New York: Knopf.

Ясное изложение теории, стоящей за техникой Александера, с анализом ряда историй пациентов. Книга написана известным специалистом.

Метод Фелденкрейса

Feldenkrais, M. (1972). Awareness through movement. New York: Harper & Row.

Изложение теории, сопровождаемое рядом прекрасных упражнений.

Feldenkrais, M. (1977). The case of Nom: Body awareness as healing therapy. New York: Harper & Row.

Блестящий анализ истории пациента, позволяющий проникнуть в суть терапевтической работы Фелденкрейса.

Feldenkrais, M. (1985). The potent self. San Francisco: Harper & Row.

Посмертное собрание работ Фелденкрейса, посвященных мотивации, сопротивлению, формированию привычек, психическому благополучию и развитию человеческого потенциала.

Структурная интеграция (Рольфинг)

Rolf, I. (1977). Rolfing: The integration of human structures. Santa Monica, CA: Dennis-Landman.

Основная работа по структурной интеграции, написанная основателем этого направления.

Schutz, W., Turner, E. (1977). Body fantasy. New York: Harper & Row.

Подробная история пациента, включающая творческое соединение рольфинга и психотерапии.

Сенсорное осознание

Brooks, C. (1974). Sensory awareness. New York: Viking Press.

Единственный подробный анализ работы по сенсорному осознанию. Прекрасная, написанная ясным языком работа с многочисленными красочными фотографиями.

Веб-сайты.

Райхианская теория и практика

http://www.orgone.org/

Сайт служит для предоставления информации по работе Вильгельма Райха. Включает путеводители по публикациям и организациям, онлайновые статьи по райхианской теории и практике, информацию о конференциях и практических семинарах, а также ссылки на другие сайты, посвященные работе Райха.

Фелденкрайс и биоэнергетика

http://www.naturalhaelthweb.com/

Данный сайт содержит информацию, посвященную широкому кругу подходов к соматической психологии, в особенности к целительству.

Раздел, посвященный Фелденкрайсу, включает сайт Североамериканской гильдии Фелденкрайса (Feldenkrais Guild for North America), с онлайновыми уроками и руководством для специалистов, практикующих метод Фелденкрайса.

Раздел, посвященный биоэнергетике, включает сайт Международного института биоэнергетики (International Institute for Bioenergetic), содержащий информацию по теории биоэнергетики, тренинги, исследования, публикации и перечень специалистов, предоставляющих услуги по биоэнергетике.

Библиография.

Alexander, F. (1969). The resurrection of the body. New York: Dell (Delta Books).

Alon, R. (1996). Mindful spontaneity. Berkeley, СA: North Atlantic Books.

Baker, E. (1967). Man in the traf. New York: Macmillan.

Barlow, W. (1973). The Alexander technique. New York: Knopf.

Bean, O. (1971). Me and the orgone. New York: St. Martin's Press.

Berkowitz, L. (1973). The case for bottling up rage. Psychology Way, 7(2), 24-31.

Best, A. (1999). The holistic healing resource of erotic energy. Dissertation Abstracts, 55, 4455.

Boadella, D. (1973). Wilhelm Reich: The evolution of his work. London: Vision.

Boadella, D. (1987). Lifestreams: An introduction to biosynthesis. New York: Routledge & Kegan Paul.

Brooks, C. (1974). Sensory awareness. New York: Viking Press.

Conger, J. (1988). Jung and Reich: The body as shadow. Berkeley, CA: North Atlantic.

Cranmer, D. (1994). Core energetics. In D. Jones (Ed.), Innovative therapy. Buckingham, England: Open University Press, p. 117-130.

Dimon, T. (1997). The undivided self. Berkeley, CA: North Atlantic Books.

Feldenkrais, M. (1950). Body and mature behavior. New York: International Universities Press.

Feldenkrais, M. (1966). Image, movement, and actor: Restoration of potentiality. Tulane Drama Review, 3, 112-126.

Feldenkrais, M. (1972). Awareness through movement. New York: Harper & Row.

Feldenkrais, M. (1977). The case of tiara: Body awareness as healing therapy. New York: Harper & Row.

Feldenkrais, M. (1981). The elusive obvious. Cupertino, СA: Meta Publications.

Feldenkrais, M. (1985). The fotent self. San Francisco: Harper & Row.

Fernald, P. (2000). Carl Rogers: Body-centered counselor. Journal of Counseling and Development, 78, 172-179.

Frey, A. (1965). Behavioral biophysics. Psychological Bulletin, 63, 322-337.

Higgens, M., & Raphael, С (1967). Reich speaks of Freud. New York: Farrar, Straus & Giroux.

Jones, F. (1967). Body awareness in action. New York: Schocken Books.

Josephs, L. (1995). Balancing empathy and interpretation: Relational character analysis. Northvale, NJ: Aronson.

Keen, S. (1970a). Sing the body electric. Psychology Today, 5, 56-58, 88.

Keen, S. (1970b). My new carnality. Psychology Today, 5, 59-61.

Keleman, S. (1971). Sexuality, self and survival. San Francisco: Lodestar Press.

Keleman, S. (1973a). Todtmoos. San Francisco: Lodestar Press.

Keleman, S. (1973b). The human ground. San Francisco: Lodestar Press.

Keleman, S. (1976). Tour body speaks its mind. New York: Pocket Books.

Keleman, S. (1979). Somatic reality. Berkeley, CA: Center Press.

Kelley, С (1962). What is orgone energy? Santa Monica, СA: Interscience Workshop.

Keleman, S. (1970). Education in feeling and purpose. Santa Monica, CA: Interscience Workshop.

Keleman, S. (1971). Primal scream andgenital character: A critique of Janov and Reich. Santa Monica, CA: Interscience Workshop.

Keleman, S. (1972). The new education. Santa Monica, CA: Interscience Research Institute.

Lawrence, D. H. (1955). Sex, literature and censorship. London: Heinemann.

Leibowitz, J. (1967-1968). For the victims of our culture: The Alexander technique. Dance Scope, 4, 32-37.

Linklater, K. (1972). The body training of Moshe Feldenkrais. The Drama Review, 16, 23-27.

Lowen, A. (1969). The betrayal of the body. New York: Macmillan.

Lowen, A. (1971). The language of the body. New York: Macmillan.

Lowen, A. (1975). Bioenergetics. New York: Penguin Books.

Lowen, A. (1980). Fear of life. New York: Macmillan.

Lowen, A. (1984). Tiarcissism: Denial of the true self. New York: Macmillan.

Lowen, A. (1989). Bioenergetic analysis. In R. J. Corsini & D. Wedding (Eds.), Current psychotherapies (4th ed.). Itasca, IL: F. E. Peacock.

Lowen, A. (1990). The spirituality of the body. New York: Macmillan.

Lowen, A. (1992). Bioenergetic analysis: A mind-body therapy. In J. Zeig (Ed.), The evolution of psychotherapy. New York: Brunner/Mazel.

Lowen, A., & Lowen, L. (1977). The way to vibrant health: A manual of bioenergetic exercises. New York: Harper & Row.

Macdonald, P. (1970). Psychophysical integrity. Bulletin of Structural Integration, 2, 23-26.

MacDonald, G. (1998). The complete illustrated guide to the Alexander technique. Rockport, MA: Element.

MacDonnel, M. (2000). Alexander technique for health and well being. London: Southwater.

Mann, W. (1973). Orgone, Reich and eras. New York: Simon & Schuster.

Mann, W., & Hoffman, E. (1980). The man who dreamed of tomorrow: The life and thought of Wilhelm Reich. Los Angeles: Tarcher.

Moss, D., & Shane, P. Body therapies in humanistic psychology. In D. Moss (Ed.), Humanistic and teranspersonal psychology: A historical and biographical sourcebook. Westport, CT: Greenwood Press.

Pierrakos, J. (1976). Human energy systems theory. New York: Institute for the New Age of Man.

Pierrakos, J. (1987). Core energetics. Mcndocino, CA: Life Rhythm.

Reich, I. (1969). William Reich: A personal biography. New York: St. Martin's Press.

Reich, W. (1961). Selected writings. New York: Farrar, Straus & Giroux (Noonday Press).

Reich, W (1970a). The sexual revolution. New York: Farrar, Straus & Giroux.

Reich, W (1970b). The mass psychology of fascism. New York: Farrar, Straus & Giroux.

Reich, W. (1973). The function of the orgasm. New York: Touchstone.

Reich, W (1976). Character analysis. New York: Pocket Books.

Reich, W (1990). The passion of youth: An autobiography. New York: Paragon.

Reich, W (1999). American odyssey: Letters and journals 1940-1947. New York: Farrar, Straus & Giroux.

Robinson, P. (1969). The Freudian left. New York: Harper & Row.

Rolf, I. (1962). Structural integration: Gravity, an unexplored factor in a more human use of human beings. Boulder, CO: Guild for Structural Integration.

Rolf, I. (n.d.). Exercise. The Bulletin of Structural Integration Anthology, 1, 31-34.

Rolf, I. (1977). Rolfing: The integration of human structures. Santa Monica, CA: Dennis-Landman.

Rycroft, C. (1971). Wilhelm Reich. New York: Viking Press.

Schutz, W, & Turner, E. (1977). Body fantasy. New York: Harper & Row.

Selver, C., & Brooks, С (1966). Report on work in sensory awareness and total functioning. In H. Otto (Ed.), Exploriitwns in human potentialities. Springfield, IL: Thomas.

Shafarman, S. (1998). Awareness heals. London: Thorsons.

Sterba, R. (1976). Clinical and therapeutic aspects of character resistance. In M. Bergmann & F. Hartman (Eds.), The evolution of psychoanalytic technique. New York: Basic Books.

Stransky, J. (1969). An interview with Judith Stransky. Bulletin of Structural Integration, 2, 5-11.

Tart, C. (1989). Open mind, discriminating mind. San Francisco: Harper & Row.

West, W. (1994). Post-Reichian therapy. In D. Jones (Ed.), Innovative therapy. Buckingham, England: Open University Press.

Wildman, F. (2000). Feldenkrais movement exercises. San Francisco, CA: Movement Studies Institute.

Глава 10. Уильям Джеймс и психология сознания.

Уильям Джеймс считал, что психология одной стороной граничит с биологией, а другой — с метафизикой, проникая во все области человеческого существования. Джеймс фактически познакомил Соединенные Штаты с психологией, стал ее первым преподавателем и организовал первую научную лабораторию. Джеймс опубликовал свою практически сформулированную теорию сознания за пять лет до того, как в печати впервые появились труды Брейера и Фрейда (Breur & Freud, 1895). После периода относительного забвения многие заслуги Джеймса перед психологией хотя и стали признаваться, но долго недооценивались. Его интерес к опытам самонаблюдения (inner experiences) выходил из моды по мере того, как психология все больше объединялась с психопатологией и твердо ориентированным на науку бихевиоризмом. А всевозрастающая тенденция фиксировать внимание исключительно на объективных данных практически не оставляла места для блестящих комментариев и размышлений, характерных для Джеймса.

Однако с 1960-х годов вновь стали проводиться длительные исследования природы сознания. Психологи вернулись к изучению измененных состояний сознания, а также интуиции и паранормальных психологических явлений, которым Джеймс всегда уделял большое внимание, стараясь найти им адекватное объяснение. Его идеи стали снова дискутироваться и вошли в образовательные программы. Его теория эмоций вернулась на центральное место в психологии, а прагматизм постепенно сделался неотъемлемой частью философии.

«Уильям Джеймс — заметная фигура в истории американской мысли. Он, без сомнения, является самым выдающимся психологом Соединенных Штатов. Его описания психической жизни правдивы и основательны. В выразительности стиля ему нет равных» (Allport, 1961, р. XIII).

Произведения Джеймса свободны от мелочных споров, разделяющих в настоящее время психологов-теоретиков. Он больше занимался тем, как сделать свои выводы наиболее ясными, а не разработкой какого-то единого подхода, понимая, что для осмысления разноречивых данных необходимы разные модели. Его исследования определили пространство психологии. Среди прочего, он предвосхитил скиннеровский бихевиоризм, экзистенциальную психологию, теорию Я-концепции Роджерса и многое в когнитивной психологии.

Джеймс относил себя к категории старомодных психологов, для которых большое значение имели вопросы морали. Сознавая, что ни один исследователь не обладает истиной в последней инстанции, он все-таки считал себя вправе напоминать другим преподавателям, что любые их действия имеют этический аспект. Каждый педагог должен стремиться к тому, чтобы его слова не расходились с делами, и только тогда его наставления могут принести реальные плоды. Сам Джеймс был всегда готов ответить за собственные действия и неустанно защищал то, что считал справедливым.

Я не могу позволить себе, как это, видимо, делают многие, не замечать существования зла, делать вид, что его нет. Зло столь же реально, как добро, и если отрицать его, то следует отрицать и добро. Необходимо признать, что зло существует, нужно ненавидеть его и бороться с ним, пока мы дышим (in: H. James, 1926, vol. 1, p. 158).

Основные произведения Джеймса: The Principles of Psychology («Принципы психологии») (1890), The Varieties of Religious Experience («Многообразие религиозного опыта») (1902) и Pragmatism («Прагматизм») (1907) — продолжают изучаться и в наши дни.

Единственная проблема состоит в том, что большинство психологов обращают свое внимание почти исключительно на работу «Принципы психологии», и не читают ничего из написанного Джеймсом позднее 1890 года, религиозные мыслители читают только «Многообразие», как правило, обходя своим вниманием «Принципы», а философы — исключительно «Волю к вере» (The Will to Believe) и «Прагматизм», игнорируя все остальное. Не удивительно поэтому, что поставленные Джеймсом вопросы по большей части до сих пор остаются без ответа, несмотря на то что они все чаще и чаще оказываются в центре современных дискуссий, ведущихся в среде философов и психологов, и в особенности — касающихся понимания феномена сознания.

Модель сознания, предложенная самим Джеймсом, вероятно, до сих пор является более всеобъемлющей, чем большинство моделей, разрабатываемых в наши дни. Чтобы понять ее суть, следует рассмотреть несколько исторических и концептуальных стадий развития взглядов Джеймса. В период с 1861 по 1875 год Джеймс писал о сознании, рассматривая его в контексте дарвиновской теории эволюции. Между 1875 и 1890 годом он поставил исследование сознание на почву лабораторной науки, входящей в состав физиологической психологии, и отстаивал позиции психологии индивидуальных различий, в противовес слабым аргументам социальных дарвинистов о том, что индивидуальность не имеет значения, поскольку жизнь индивидуума поставлена на службу целям рода. В 1890 году в внимание Джеймса переключается на когнитивную психологию сознания, однако к 1896 году он снова возвращается к вопросам динамической психологии подсознательных состояний. В 1902 году Джеймс заявляет о превосходстве мистических состояний сознания над чисто дискурсивными, а после 1904-го, в период когда прагматизм приобрел масштабы мирового повального увлечения, он разработал метафизическую доктрину, названную им радикальным эмпиризмом, призванную объяснить чистый опыт сиюминутного настоящего, предшествующего разделению на субъект и объект, и предлагающую описание того, каким образом мы можем и наблюдать, и переживать опыт сознания практически одновременно. Прагматизм Джеймса явился заключительной фазой его интеллектуальной карьеры, несмотря на тот факт, что радикальный эмпиризм продолжал оставаться центральной концепцией его метафизической системы, хотя он так и остался представленным лишь в форме незавершенной арки его учения.

Биографический экскурс.

Уильям Джеймс (William James) родился в состоятельной американской семье 11 января 1842 года. Его детство было богато впечатлениями: вместе с родителями он побывал в Ньюпорте, Нью-Йорке, Париже, Лондоне, Женеве, Болонье и Бонне. Его взрослая жизнь началась с того, что он в течение года изучал азы живописного мастерства. Затем под влиянием отца решил заняться науками (Lewis, 1991). Он поступил в Гарвардский университет, еще не имея четкого представления, чем именно будет заниматься. Сначала изучал химию, потом сравнительную анатомию. В 1863 году Джеймс перешел в Гарвардскую медицинскую школу. Два года спустя, в 1865 году, он взял освобождение от занятий, чтобы принять участие в экспедиции Луи Огассиза (L. Agassiz) в бассейн Амазонки. Опасности и неудобства экспедиционной жизни убедили Джеймса, что ему больше подходит карьера кабинетного ученого, а не научные изыскания, требующие активных физических нагрузок.

«Мое участие в экспедиции было ошибкой. Теперь я, к счастью, совершенно убедился, что природа скроила меня, скорее, для размышлений, чем для активной жизни... Меня тревожили дурные предчувствия; но я был так переполнен энтузиазмом и путешествие представлялось мне таким романтичным, что я подавил свои опасения. Однако при столкновении с действительностью романтика испаряется, а все опасения оправдываются одно за другим» (in: H. James, 1926, vol. 1, p. 61-63).

Джеймс вернулся в Гарвард еще на год, потом уехал учиться в Германию, затем снова вернулся в Гарвард. Он много болел, прежде чем смог наконец получить диплом врача. Это произошло в 1869 году (Feinstein, 1984). После окончания учебы у него началась ярко выраженная депрессия. Джеймс ощущал себя совершенно бесполезным и несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством. Один случай, относящийся к этому периоду времени, оказал на него длительное и глубокое влияние.

«Находясь в состоянии депрессии и глубокого пессимизма, когда будущее представлялось мне в самом мрачном свете, однажды вечером я зашел в раздевалку чтобы взять оставленную там статью. В раздевалке было довольно темно, и внезапно меня охватил страх, как будто выползший из этой темноты; тут же в моей памяти всплыл образ одного пациента-эпилептика, которого я наблюдал в психиатрической лечебнице. Это был темноволосый юноша с бледной, даже зеленоватой кожей, с виду совершеннейший идиот. Он целые дни сидел на скамейке или на выступе стены, подтянув колени к подбородку. Кроме грубой и грязной рубахи, прикрывавшей все его тело, на нем ничего не было. Обычно он сидел совершенно неподвижно, чем-то напоминая всем известное изображение египетской кошки или перуанскую мумию. В нем виделось что-то нечеловеческое. Этот образ и охвативший меня страх стали сплетаться в моем воображении в разнообразные комбинации. Мне чудилось, что я могу превратиться в такое же существо, потенциально — это я сам. Ничто из того, чем я владею, не защитит меня от подобной судьбы, если пробьет мой час, как он пробил для него. У меня было такое чувство, как будто что-то твердое, зажатое в глубине моей груди, внезапно вырвалось наружу и превратилось в огромную дрожащую массу ужаса. Каждое утро, просыпаясь, я ощущал сидящий во мне страх и такую тревогу за свою жизнь, которую никогда не испытывал ни до этого, ни после... Постепенно это чувство исчезало, но в течение нескольких месяцев я, оставаясь один, боялся темноты.

Мне вообще становилось не по себе, если рядом со мной никого не было. Помню, я размышлял над тем, как могут жить другие люди и как я сам мог когда-то жить, не сознавая всей бездны опасностей, таящейся под тонкой корочкой обычной жизни. В частности, моя мать казалась мне парадоксальным существом, поскольку совсем не думала о грозящих ей опасностях. Однако, поверьте, я не беспокоил ее своими откровениями» (James, 1902/ 1958, р. 135-136).

Из дневников Джеймса и его писем видно, как он шел к выздоровлению.

1 февраля 1870 г. Сегодня я понял, что опустился на самое дно и мне необходимо осознать происходящее, чтобы с открытыми глазами сделать выбор: либо я должен отбросить все моральные принципы как несоответствующие моим наклонностям, либо следовать этим принципам и считать бесполезной трухой все остальное. Этот второй вариант я постараюсь проверить на практике (in: Perry, 1935, vol. 1, p. 322).

Однако его депрессия продолжалась до 30 апреля 1870 года, когда Джеймс сознательно и целенаправленно положил ей конец. Он все-таки сделал свой выбор: нужно верить в свободную волю. «Моим первым актом свободной воли будет решение верить в свободную волю. Весь остаток года я буду сознательно культивировать в себе чувство моральной свободы» (in: H. James, 1926, vol. 1, p. 147). Джеймс понимал моральную свободу не как возможность для проявлений своеволия и непостоянства. Эта свобода не является следствием каких-то событий и обстоятельств, и никакие события и обстоятельства не могут ее ограничить.

Поэтому действовать свободно означало для Джеймса поставить свои поступки в зависимость только от себя и от своих решений, что, принимая во внимание его воспитание, было ему всегда очень нелегко.

После выздоровления Джеймс получил в Гарварде место преподавателя. Сначала он работал на отделении анатомии и физиологии, а несколько лет спустя впервые в Соединенных Штатах стал читать курс лекций по психологии, созданный им самим.

В 1878 году он женился и начал работу над учебником The Principles of Psychology, который был опубликован в 1890 году. Эта книга совершила переворот в психологии, обозначив границы и цели будущих исследований. Вся страна гордилась Джеймсом. Его живой и красочный стиль, внимание к моральным и практическим аспектам способствовали его известности как лектора. Два сборника его «бесед»: The Will to Believe and other Essays («Воля к вере и другие статьи», 1896) и Talks to Teachers on Psychology and to Students on Some of Life's Ideals («Беседы с учителями про психологию и со студентами про идеалы, которым стоит подражать», 1899 а) — еще больше укрепили в США его популярность. В 1896 году он прочел серию лекций о необычных состояниях психики, несколько расширив понятие о сфере, доступной клинической психологии (Taylor, 1982). В 1902 году он опубликовал сборник лекций, озаглавленный Varieties of Religious Experience. Последние десять лет жизни он писал и читал лекции по прагматизму (философская система, разработанная Джеймсом). Он предложил оценивать значение любого явления или идеи по реальной пользе, которую они приносят, считая, что истина должна проверяться практическими результатами веры в нее. Эта концепция противоречит другим философским системам, призывавшим верить в абсолютность истины. Тут Джеймс оказался в полном согласии с доминирующей в США точкой зрения, что следует отдавать предпочтение всему практическому и полезному, не увлекаясь теориями. Можно привести такие подходящие для современной жизни выражения прагматического характера: «Давай вкалывай!» или «А в чем суть дела?».

«Прирожденные рационалисты и прирожденные прагматики никогда не поймут друг друга. Мы всегда будем смотреть на них как на что-то отжившее, призрачное, а они видят в нас вандалов — и это безнадежно... Почему бы не взглянуть на вещи более реально и не понять, что на смену одним теориям приходят другие, более верные?» (H. James, 1926, vol. 2, p. 272).

В течение семестра он преподавал в Стэнфордском университете (занятия были прерваны сильным землетрясением 1906 года), потом вернулся в Гарвард. Вскоре после этого ушел на пенсию, но продолжал писать и читать лекции.

Умер Джеймс в 1910 году.

Он был третьим президентом (1894—1895) Американской психологической ассоциации и активно способствовал тому, чтобы психология как дисциплина стала независимой от неврологии и философии. Определение, которое Джеймс дал психологии, — «описания и объяснения состояний сознания как такового» (1892а, р. 1), — определяло направление этой дисциплины, пока не оказалось необходимым включить в нее экспериментальную и бихевиористскую психологию.

Идейные предшественники.

Джеймс вырос в замечательной, талантливой семье. Его отец Генри Джеймс — известный последователь шведского ученого-мистика Эмануэля Сведенборга — был в XIX веке одним из самых противоречивых авторов книг по политике и религии (Habegger, 1994). В атмосфере дома Джеймсов рождались новые идеи. Уильям Джеймс стал великолепным оратором, потому что семья поощряла и одобряла это искусство. Его очень одаренный брат Генри Джеймс, ярко выраженный интраверт, стал знаменитым писателем. Братья часто общались и всегда были преданными почитателями и внимательными критиками друг друга (Matthiessen, 1980, Taylor, 1992).

Джеймс лично знал многих ведущих философов, ученых, писателей и педагогов своего времени, с некоторыми из них он переписывался. Он часто высказывал одобрение идеям того или иного мыслителя, но нельзя сказать, что кто-то был его прямым учителем.

Происхождение философских идей Джеймса фактически остается спорным. Современные философы склонны считать, что Джеймс является представителем ветви Английского (Британского) эмпиризма, идущей от Джона Локка и Дэвида Юма к Джону Стюарту Миллю и Александру Бэйну, тогда как экспериментальные психологи любят говорить о том, что он учился у Вильгельма Вундта и Германа Гельмгольца. (Джеймс читал их работы и присутствовал на нескольких лекциях, но не являлся их учеником в полном смысле этого слова.) Фактически большая часть свидетельств указывает на то, что истоки философии Джеймса следует относить к середине XIX века, к кругу Сведенборга и трансценденталистов, чьи идеи получили распространение благодаря его отцу Генри Джеймсу и его крестному отцу Ральфу Уолдо Эмерсону (Taylor, 1988 а, 1988 b). Джеймс унаследовал их идеи интуитивной психологии формирования характера, концепции духовного развития и сделал акцент на роли высших уровней развития сознания, которые ему приходилось укладывать в более жесткие рамки редукционистской науки. Результатами его деятельности явились экспериментальная наука о сознании, психология индивидуальных различий и активное движение в защиту религиозных убеждений, оказывающих реальное воздействие на людей и прежде всего благотворно сказывающихся на общем физическом здоровье и личностном росте.

Вопрос о том, где проходила научная подготовка Джеймса, также остается спорным. Специалист по истории экспериментальной психологии Э. Дж. Боринг (E. G. Boring, 1929, 1950) стремился представить Джеймса как последователя Немецкой экспериментальной научной школы. На самом же деле свой познания об экспериментальном научном методе Джеймс почерпнул из французской экспериментальной физиологии — это прежде всего касается микроскопии и методов хирургического расщепления тканей, осуществляемого с целью разграничения структуры и функции — тогда как в основание своей философии он положил прагматизм Чарльза Сандерса Пирса и Чонси Райта (Taylor, 1990a). И хотя Джеймс действительно связан с такими представителями английского эмпиризма, как Милль и Бэйн, знавшими его отца, мы также располагаем свидетельствами, связывающими Джеймса с Карлом Стумпфом и европейской феноменологической традицией, предшествующей философии Эдмунда Гуссерля, а также с экзистенциализмом Серена Киркегора (Кьеркегора), а впоследствии — и Анри Бергсона (Taylor, 1990b, 1991).

Не будучи хорошо знакомым с предшественниками самого Джеймса, один из современных исследователей его наследия, Тимочко (Tymoczko, 1996), высказывает также предположение о том, что эпистемология Джеймса основывается преимущественно на проводимых им в течение всей жизни экспериментах с различными изменяющими состояние сознания препаратами, такими, как окись азота, хролоформ, пейот и амил-нитрат, каждый из которых Джеймс, как известно, принимал за свою жизнь, по крайней мере, однажды. Джеймс также однажды заявил, что идеи плюралистической философии, близкой к его собственной, исходят от малоизвестного писателя, жившего в Амстердаме и Нью-Йорке, Бенджамина Поля Блада, автора книги «Анестетические откровения» (Benjamin Paul Blood, Anaestetic Revelations). Хотя такая гипотеза является заманчивой, сомнительно, однако, чтобы история формирования взглядов Джеймса исчерпывалась этим единственным объяснением.

Основные понятия.

Джеймс исследовал весь спектр человеческой психики — от функций ствола головного мозга до религиозного экстаза, от осознания пространства до экстрасенсорного восприятия (ESP). Он мог с равным блеском защищать совершенно противоположные точки зрения. Казалось, что любознательность Джеймса не знает границ; не было теории, даже самой непопулярной, которую ему не захотелось бы рассмотреть и что-то извлечь из нее. Он был настойчив в стремлении понять и объяснить самые основы мышления, «единицы» мысли. Джеймса интересовали фундаментальные концепции, включая природу мысли, внимания, привычек, воли и эмоций.

Согласно Джеймсу, личность формируется в процессе постоянного взаимодействия инстинктов, привычек и личного выбора. Он рассматривал личностные различия, стадии развития, психопатологию и все, что присуще понятию личности, как организацию и реорганизацию основных «строительных блоков» психики, предоставленных природой и усовершенствованных индивидуальным развитием.

«Мне кажется, что психология напоминает физику догалилеевского периода — в ней нет и проблеска хотя бы одного элементарного закона» (James, 1890).

В теории Джеймса имеются противоречия. И он сам остро сознавал это, отдавая себе отчет в том, что концепция, подходящая для какого-то определенного аспекта исследований, может не годиться для других. Вместо того чтобы трудиться над созданием большой, унифицированной системы, он погружался в то, что называл плюралистическим мышлением, — т. е. его мысли одновременно были заняты несколькими теориями. Джеймс признавал, что психология как наука еще не достигла настоящей зрелости, ей не хватает информации, чтобы четко сформулировать законы восприятия и осмысления мира и самой природы сознания. Он был хорошо знаком со множеством теорий, даже с теми, которые противоречили его собственной. В предисловии к одной книге, в которой подвергалась критике его теория, Джеймс писал: «Я не уверен, что доктор Сидис (Sidis) во всем прав, но я искренне рекомендую этот труд всем читателям как полезное, интересное и в высшей степени оригинальное произведение» (Sidis, 1898, р. V).

В заключении к книге The Psychology: The Briefer Course («Психология. Краткий курс», 1892а), которая является сокращенным вариантом его знаменитого учебника, он признает границы возможностей психологии — эти же границы существуют и сегодня.

«Кроме того, когда мы говорим о «психологии как естественной науке», не следует считать, что психология наконец встала на твердую почву. Это означает как раз противоположное, а именно: психология еще очень слаба и воды метафизических рассуждений просачиваются в нее во всех слабых местах. Ниточка плохо осмысленных фактов, немного сплетен и споров, чуть-чуть классификации и обобщений на чисто описательном уровне, неискоренимый предрассудок, что наша психика зависит только от нашего разума и что исключительно наш мозг обусловливает ее состояния, — это не наука, это всего лишь надежда на науку» (р. 334-335).

Джеймс рассматривал много разных и даже противоположных идей, чтобы лучше понять основы психологии. В этом разделе мы очень выборочно рассмотрим вопросы, поставленные в основных концепциях Джеймса. Предметом нашего внимания будут, во-первых, проблема «я», затем элементы сознания и наконец-то, как сознание делает отбор.

Наше «я».

Наше «я» — это личностная непрерывность, которую мы осознаем каждый раз, когда просыпаемся утром. Наше «я» больше личностной идентичности, из него берут начало все процессы нашей психики, в нем отфильтровываются все наши знания и весь жизненный опыт. Джеймс описал несколько слоев «я», которое, как это ни парадоксально, подобно сознанию, одновременно непрерывно и дискретно (Knowles & Sibicky, 1990).

Биологическое «я»

Биологическое «я» — это наше физическое, телесное существо. Это наша наследственная конституция, особенности физической внешности, наши физиологические процессы. Это все, что имеет отношение к нашим биологическим функциям. Это корабль, перевозящий нас физически из момента рождения в момент смерти, существующий в реальном мире. Это наше неповторимое сердце, наш неповторимый мозг, именно наши руки, наши ноги, наш язык — физический аспект нашей индивидуальности, представляющий нас и никого другого. Наше биологическое «я» можно рассматривать как подмножество реального «я».

Реальное «я»

Реальное (материальное) «я» (Material self) — это слой, включающий в себя все предметы, с которыми человек идентифицирует себя как личность. В реальное (материальное) «я» входят не только его тело, но также его дом (или квартира), его собственность, друзья, семья.

«Однако в самом широком смысле человеческое «я» — это сумма всего, что человек может назвать своим: не только его тело и его психика, но также его одежда и его жилище, его жена и дети, его предки, родственники и друзья, его репутация и то, чем он занимается, его земля, его лошади, его яхта и счет в банке. Все это вызывает у человека примерно одинаковые эмоции. Если все перечисленное процветает, человек ощущает себя победителем, а если хиреет или пропадает, это расстраивает и угнетает человека. Не обязательно эмоции будут одинаково сильны в отношении каждого элемента, но по самой сути они похожи» (James, 1890, vol. 1, p. 291-292).

Насколько человек идентифицирует себя с другим человеком или предметом, настолько они являются частью его «я». Например, подростки из хулиганствующих компаний могут даже убить соперника, отстаивая свое право на какой-то предмет одежды или уличный перекресток, который они считают частью своего «я».

«Социальное «я» человека зависит от того, как его воспринимает близкое окружение» (James, 1890, vol. 1, p. 293).

Для размышления. Кто я?

Проверьте утверждение Джеймса о реальном «я». Представьте себе, что кто-то высмеивает человека, идею или вещь, которые что-то значат для вас. Объективны ли вы, оценивая справедливость этой атаки, или вы реагируете так, как будто напали лично на вас? Если кто-то в оскорбительном тоне говорит о вашем брате, родителях, вашей прическе, стране, вашей куртке или вашей религии, сознаете ли вы, какую часть себя вы вкладываете в эти понятия? Некоторая неразбериха между понятиями собственности и идентификации проясняется, если понять эту расширенную концепцию «я».

---

Социальное «я».

Мы охотно — или не слишком охотно — соглашаемся взять на себя какую-то одну жизненную роль или все роли, которые посылает нам судьба. Один и тот же человек может иметь несколько или даже много социальных «я» (social self). Эти «я» могут быть постоянными, а могут меняться. Но каковы бы они ни были, мы идентифицируем себя с каждым из них в соответствующих обстоятельствах и в соответствующем окружении. С точки зрения Джеймса, действовать правильно означает найти в себе наиболее привлекательное и по возможности чаще вести себя, как это «я», в самых разных обстоятельствах. «Все прочие „я“ с этих пор становятся призрачными, а все, что происходит с выбранным „я“, реально. Его поражения и его победы воспринимаются как настоящие поражения и победы» (1890, vol. 1, р. 310). Джеймс называл это явление избирательной (селективной) работой сознания (selective industry of the mind) (Suls & Marco, 1990). Некоторые исследователи сводят названную идею к различиям между «я» в частной жизни и общественным «я» (Baumgardner, Kaufman & Cranford, 1990; Lamphere & Leary, 1990), но это слишком упрощает изначальные выводы Джеймса.

Социальное «я» состоит из моделей (паттернов), формирующих основы наших отношений с окружающими. Джеймс рассматривал социальное «я» как нечто мягкое, неустойчивое и поверхностное, часто это «я» всего лишь немного больше, чем набор «масок», которые человек меняет, чтобы соответствовать разному окружению. При этом Джеймс не сомневался в необходимости своеобразной оболочки социальных навыков, поскольку они создают жизненный порядок, придавая отношениям между людьми надежность и предсказуемость. Джеймс полагал, что постоянное взаимодействие культурного конформизма и индивидуального самовыражения благоприятно для одного и другого.

Следует благословить решение отказаться от претензий на что-либо, потому что этот отказ приносит такое же удовлетворение, как удовлетворение желаний и притязаний... Сколь приятен день, когда ты перестаешь изо всех сил тужиться, чтобы быть красивым и стройным! «Слава Богу! — говоришь ты. — Эти иллюзии кончились!» Все, что мы искусственно добавляем к своему «я», является только бременем (James, 1890, vol. 1, p. 310-311).

Духовное «я»

Духовное «я» (spiritual self) — это внутренняя субъективная сущность личности. Этот элемент активен во всех видах сознания.

Согласно Джеймсу, это наиболее устойчивая и интимная часть «я» (1890, vol. 1, p. 296). Мы не там испытываем удовольствие или боль, но именно эта часть нашего «я» воздействует на наши чувства. В ней источник наших жизненных усилий, внимания и воли.

Джеймсу очень хотелось найти объяснение странному чувству, присущему всем людям: каждый из нас ощущает себя как нечто большее, чем отдельная личность, и, конечно, большее, чем сумма предметов, которые мы считаем своими. Наше духовное «я» имеет другой порядок чувств, чем прочие «я», и хотя это трудно описать словами и четко определить, зато можно испытать. Одно из выражений духовного «я» можно увидеть в религиозных переживаниях. Джеймс считал, что переживания имеют более центральный источник, чем идеи и мысли. Джеймс не был уверен в реальном существовании души отдельной личности, но полагал, что индивидуальная идентичность — это еще не все. «Из моего опыта... совершенно ясно следует, что... есть континуум космического сознания, от которого наша индивидуальность отделяется непрочными перегородками и в который наши отдельные разумы снова погружаются, как в беспредельное море или резервуар» (James in: Murphy & Ballou, 1960, p. 324).

Однако Джеймс также говорил, что все наши различные «я» могут быть объединены в опыте мистического пробуждения, хотя это объединение никогда не является полным. Нам может быть позволено увидеть возможность единства, но актуализация этого опыта остается величайшей задачей всей человеческой жизни. Интеграция личности всегда связана с неизбежной множественностью наших «я», в совокупности составляющих то, что мы собой представляем. Да, объединяющий опыт существует, но при этом существуют — и «всегда не до конца» — те несколько свободных штрихов, которые никогда не вписываются в общую картину. Нам всегда легче оказаться во власти видения общего целого, но при этом мы игнорируем отдельные аномалии в ущерб самим себе, поскольку именно благодаря им сохраняется человеческая уникальность. «Между людьми существуют лишь очень незначительные различия», — говорил Джеймс, — «но то, в чем выражаются эти различия, оказывается крайне важным». Единство, целостность и непрерывность, возможно, и составляют правила, распространяющиеся на большинство личностей, но разрывы, разобщенность и не связанные фрагменты превращают разнообразие, как в рамках одной личности, так и между различными людьми, в более прагматическую реальность.

Характеристики мысли.

В то время как создатели других теорий, рассматриваемых в данной книге, интересовались в первую очередь содержанием мысли, Джеймс настаивал на необходимости сделать шаг назад и постараться понять саму природу мысли. Он утверждал, что, не сделав этого, мы не узнаем, как функционирует наш разум.

Личностное сознание

Не существует индивидуального сознания, независимого от своего обладателя. Каждая мысль кому-то принадлежит. Поэтому, говорит Джеймс, процесс мышления и восприятия мысли всегда связан с личностью, абстрактного индивидуального сознания не бывает. Сознание всегда существует по отношению к индивидууму; это не бестелесное абстрактное событие. Так, в «Принципах психологии» (1890) Джеймс утверждал, что для того, чтобы отвечать критерию научности, мы должны предположить, что «мыслитель есть мышление». Позднее он скажет, что множественная личность, хотя и не исключая возможности фактического вторжения со стороны другого индивидуума, по большей части представляет собой различные аспекты нашего собственного расщепленного «я» (Taylor, 1982). В конце концов Джеймс придет к утверждению, что не существует такой вещи, как сознание, под которым он понимал, что не существует бестелесного сознания, независимого от индивидуального опыта, реализующегося во времени и пространстве (James, 1904).

«Единственное, что психология изначально имеет право постулировать, это сам факт мышления» (James, 1890, vol. 1, p. 224).

Изменения сознания

Одна и та же мысль никогда не приходит дважды. Нам часто случается видеть знакомые предметы, слышать знакомые звуки, есть одно и то же кушанье — казалось бы, все знакомое должно одинаково воздействовать на наши ощущения, но каждый раз мы воспринимаем знакомые предметы и явления немного по-другому. То, что на первый, поверхностный взгляд кажется одной и той же повторяющейся мыслью, на самом деле представляет собой серию переменчивых мыслей. Каждая такая мысль уникальна, и каждая при этом зависит от предыдущих модификаций первоначальной мысли.

«Часто мы сами поражаемся тому, как изменились наши взгляды. Порой нам трудно поверить, что всего месяц назад мы могли думать так-то и так-то по тому или другому поводу... С каждым годом мы все видим в другом свете. То, что казалось призрачным, становится реальным, а то, что волновало нас, делается безразличным. Друзья, без которых мы не могли жить, стали нам чужими и неинтересными; а женщины, казавшиеся нам божественными, звезды, леса, моря и озера — каким все это теперь кажется скучным и обыкновенным... а книги? Что такого мистически значительного мы находили в Гете? Или столь важного для нас — в Джоне Милле?» (James, 1890, vol. 1, p. 233).

«Внутри каждого личностного сознания мысль постоянно изменяется» (James, 1890, vol. 1, p. 225).

Джеймс был совершенно прав, утверждая, что главное в сознании — это его постоянная изменчивость; на самом деле сознание просто не может быть другим.

Непрерывность мысли и поток сознания

Понаблюдав течение наших мыслей, мы приходим к кажущемуся парадоксу, что, хотя мысли постоянно трансформируются, в то же время не менее очевидно, что мы постоянно ощущаем нашу личностную непрерывность. Джеймс предложил решение: каждая мысль воздействует на последующую.

«Каждая новая волна сознания, каждая преходящая мысль знают о том, что им предшествовало; каждое биение мысли, угасая, передает право собственности на свое ментальное содержание последующей мысли» (Sidis, 1898, р. 190).

Что сознательно или неосознанно присутствует в любой момент, так это ощущение собственной личности (однако при этом Карл Роджерс, Л. и Ф. Перлсы, Б. Ф. Скиннер и последователи дзэн-буддизма из сходных наблюдений делают разные выводы).

Каждая возникающая мысль берет часть своей силы, сфокусированности, содержания и направленности от предшествующих мыслей.

«К тому же сознание не кажется самому себе разбитым на кусочки. Такие слова, как «цепь» или «поезд», не дают о нем достаточно правильного понятия... В нем нет каких-то стыков и соединений: оно течет. «Река» или «поток» — вот те метафоры, которые описывают его наиболее естественным образом. В дальнейшем, говоря о сознании, условимся говорить о нем как о потоке мыслей, потоке сознания или потоке субъективной мысли» (James, 1890, vol. 1, p. 239).

Поток сознания (stream of consciousness). Метод спонтанного писания, пытающийся имитировать поток и беспорядочное кишение мыслей, частично возник благодаря учению Джеймса. Гертруда Стайн (Gertrude Stein), главный представитель этого литературного стиля, была студенткой Джеймса в Гарварде.

Поток сознания непрерывен. Джеймс (так же, как Фрейд) многие свои идеи относительно ментальных функций строил на допущении непрерывности мысли. Могут быть какие-то перерывы в ощущениях и чувствах; на самом деле могут быть перерывы в осознании самого себя и всего происходящего; но даже когда есть осознанные перерывы в сознании, они не сопровождаются чувством личностной прерывности. Например, когда вы просыпаетесь утром, вы никогда не задаетесь вопросом: «Кто это проснулся?» Вы не чувствуете необходимости кинуться к зеркалу, чтобы удостовериться, вы ли это. Вам не нужно подтверждений того, что вы проснулись с тем же сознанием, с которым легли спать.

Для размышления. Поток сознания

Попытайтесь выполнить одно или все нижеперечисленные упражнения, связанные с потоком сознания. Чтобы получить от упражнений наибольшую пользу, обсудите полученные данные с другими студентами.

1. Сидите тихо, и пусть в течение 5 минут ваши мысли блуждают. Потом запишите как можно больше из того, что можете вспомнить.

2. Позвольте своим мыслям блуждать 1 минуту. Когда минута пройдет, вспомните, какие мысли были у вас в течение этой минуты. Запишите, если сможете, весь ряд своих мыслей. Здесь приведен пример подобного ряда:

«Я сделаю это минутное упражнение: карандаш для записи мыслей, на письменном столе есть карандаши, счета на письменном столе.

Я еще хочу купить весеннюю, обогащенную фтором воду. Йосемитская долина в прошлом году, по утрам озера замерзают по краям, той ночью «заело» «молнию» на моем спальном мешке, ледяной холод».

3. Попытайтесь управлять своими мыслями в течение минуты, следите за ними. Запишите эти мысли.

Правильно ли, с вашей точки зрения, представлять сознание в виде потока? Когда вы пытаетесь контролировать свои мысли, кажется ли вам, что они действительно находятся под вашим контролем или продолжают «плавать», переходя от одной идеи к другой или от образа к образу?

---

Как сознание делает отбор: роль «бахромы» (периферии сознания), внимания, привычки и воли

Согласно Джеймсу, главной особенностью сознания является его непрекращающаяся способность делать отбор (selectivity): «Оно всегда испытывает больший интерес к какой-то одной части наблюдаемых объектов, чем к другой, что-то оно с удовольствием принимает, что-то отвергает и все время осуществляет выбор» (1890, vol. 1, p. 284). Что и как выбирает индивид и чем определяется этот выбор — именно это является предметом исследования всей остальной части психологии.

«Бахрома» (периферия) сознания. Почти все современные теории сознания приняли модель, предложенную Фрейдом, согласно которой наша психика делится на две неравные части: сознание и более сложное и неопределенное подсознание. Независимо от Фрейда Джеймс предложил другой вариант объяснения того, как приходят и уходят наши мысли. По его мнению, сознание имеет определенную и более туманную части, или ядро и «бахрому» (периферию) сознания (1890, vol. 1, p. 258-261).

Обращая на что-то внимание, мы допускаем это в наше сознание, а то, что находится в подсознании (периферии сознания), — это фон или паутина из ассоциаций и чувств, придающие смысл этому фону. Некоторые общие опыты из области «бахромы» (периферии сознания) включают следующее:

— Чувство чего-то почти известного. Мы говорим: «Это у меня на кончике языка». Мы знаем, что знаем что-то, но не можем это выразить.

— Сознание того, что находишься «на правильном пути». Исследование групп, ориентированных на творческое решение проблем, показывает, что тогда, когда группа осознает, что она продвигается по направлению к решению проблемы, все делается правильно большую часть времени, хотя еще не всплыло почти никаких элементов реального решения (Gordon, 1961; Prince, 1969).

— Намерение действовать до того, как вы знаете точно, что именно вы собираетесь совершить. Некоторые люди рассказывают, что, попав в новую для себя обстановку, они «знают», что будут знать, что им делать, если ситуация будет дальше развиваться.

Вместо того чтобы представлять себе свой разум в виде айсберга с вершиной сознания над поверхностью «воды» и основной его массой (или подсознанием) под «водой», представьте себе, что ваше сознание — это озеро, а вы находитесь в лодке. Неподалеку от лодки можно разглядеть участки озера, которые можно назвать периферией сознания («ближней бахромой»); потенциально все озеро доступно для ваших наблюдений.

Эта модель, изначально основанная на самонаблюдении, была надолго забыта, но сейчас она вновь используется в когнитивной психологии как альтернативная модель деятельности мозга (Baars, 1993; Gallen & Mangan, 1993; Gopnik, 1993; Mangan, 1993).

«Мозг на каждой стадии своей активности представляет нам одновременно несколько возможностей. Работа сознания заключается в том, чтобы сравнивать эти возможности друг с другом, отбирать некоторые из них, а другие игнорировать» (James, 1890, vol. 1, p. 288).

«Разум порождает правду о реальности... Наши умы созданы не для того, чтобы просто копировать реальность, которая уже завершена. Разум существует для того, чтобы завершать эту реальность, прибавлять ей значимости, заново создавать ее по-своему, отфильтровывать ее содержание — одним словом, создавать более выразительную форму этой реальности. В сущности, большая часть наших размышлений направлена на то, чтобы изменить мир» (James in: Perry, 1935, vol. 2, p. 479).

Внимание. До Джеймса философы Джон Локк, Дэвид Юм, Роберт Харли, Герберт Спенсер (John Locke, David Hume, Robert Harley, Herbert Spenser) и другие считали, что мозг изначально пассивен и что на него воздействует опыт. Личность тогда развивается прямо пропорционально количеству полученного разнообразного опыта. Джеймс считал эту идею весьма наивной, а выводы — явно ошибочными. До того как опыт сможет стать действительно опытом, на него следует обратить внимание. «Мой опыт — это то, на что я склонен обратить внимание. Только то из опыта, что я отмечаю, формирует мой разум — без избирательного интереса опыт представляет собой полный хаос. Только интерес придает особое значение и расставляет акценты, создает свет и тень, задний и передний план — одним словом, разумную перспективу» (1890, vol. 1, p. 402). Хотя возможность делать выбор ограничена условными привычками, все же можно — а для Джеймса это существенно — каждое мгновение принимать реальные, значимые решения.

Интеллект и чувство разумности. Существует два уровня знания: знание, полученное с помощью непосредственного опыта, и знание, полученное путем абстрактного рассуждения. Джеймс называет первый уровень знанием знакомства (knowlege of acquaintance) (непосредственное знание). Это знание сенсорно, интуитивно, поэтично и эмоционально.

«Я знаю, что цвет голубой, когда я его вижу, а вкус груши я узнаю, когда пробую ее; я могу определить, что поверхность, по которой я провожу пальцем, имеет длину в дюйм; могу осознать секунду времени, когда она проходит, но о внутренней природе этих фактов и о том, что делает их такими, какие они есть, я совсем ничего не могу сказать» (1890, vol. 1, р. 221).

Более высокий уровень знания Джеймс называет знанием о (knowlege about) (опосредованное знание). Это знание интеллектуально, оно сфокусировано, относительно; оно может создавать абстракции, оно объективно и неэмоционально.

«Когда мы получаем знание о предмете, мы можем сделать больше, чем просто иметь его; нам кажется, что мы думаем о том, с чем он связан, как с ним обращаться и как воздействовать на него своей мыслью... Через чувства мы знакомимся с различными вещами, но только наши мысли дают нам возможность что-то узнать о них» (James, 1890, vol. 1, p. 222).

Различные пути знаний могут привести к разным социальным последствиям.

«Человек, который считал, что он умер, разговаривал со своим другом. Будучи не в состоянии убедить псевдоумершего в обратном, друг наконец спросил: «Могут ли кровоточить раны на теле мертвого человека?» «Конечно, нет», — ответил человек. Друг взял иголку и уколол его в большой палец. Палец начал кровоточить. Человек посмотрел на свой палец, затем обратился к другу: «Ну, видишь? У мертвых тоже течет кровь».»

Почему человек принимает одну рациональную идею или теорию и отвергает другую? Джеймс считает, что отчасти это эмоциональное решение; мы принимаем именно эту идею, потому что она дает нам возможность осмыслить факты в более подходящем эмоциональном ключе. Джеймс описывает это эмоциональное удовлетворение как «сильное чувство покоя, тишины, отдыха. Чувство самодостаточности настоящего момента, его безусловности — это отсутствие необходимости как-то объяснять его, отчитываться за него или оправдывать его — это то, что я называю чувством рациональности (sentiment of rationality)» (1948, p. 3-4). Прежде чем человек примет какую-то теорию (например, любую из теорий, изложенных в этой книге), должны быть удовлетворены два отдельных набора требований. Во-первых, теория должна быть интеллектуально приятной, последовательной, логичной и т. д. Во-вторых, она должна быть эмоционально приятной; она должна давать нам возможность думать или действовать таким образом, какой мы считаем лично приемлемым и удовлетворяющим.

Вспомним, как мы ищем совета. Если бы вы захотели больше узнать о воздействии курения марихуаны, к кому бы вы обратились за этим?

Можете ли вы предсказать, какую информацию вам дадут и какие предложения сделают ваши родители, друзья, которые не курят марихуану, друзья, которые сами ее курят, или те, кто продает марихуану, кто-нибудь из духовенства, офицер полиции, психиатр или член совета колледжа? Видимо, вы сможете предсказать, какого рода информацию каждый из названных персонажей мог бы вам предложить, а также свою готовность принять эту информацию.

Часто мы сами не сознаем, почему принимаем то или иное решение. Нам нравится верить, что мы можем принимать решения, всецело основанные на рациональности мышления. Тем не менее в процесс вступает другая критическая переменная: желание найти факты, которые помогут разрешить нашу эмоциональную неразбериху, факты, которые сделают нас спокойнее. Чувство разумности вовлекает эмоционально окрашенную идею до того, как мы можем приступить к делу принятия решения.

Привычка. Привычки — это действия или мысли, которые, по-видимому, являются автоматическими реакциями на данный опыт. Привычки отличаются от инстинктов тем, что их можно создавать, видоизменять или сознательно искоренять. Они полезны и необходимы. «Привычка облегчает движения, необходимые для получения данного результата, делает их более точными и уменьшает усталость» (James, 1890, vol. 1, p. 112). В этом смысле привычки являются одной из составляющих при приобретении навыков. С другой стороны, «привычка уменьшает то сознательное внимание, с которым совершаются наши действия» (1890, vol. 1, р. 114). Выгодна или нет реакция на привычку — зависит от ситуации. Изъятие внимания при совершении действия делает это действие более легким для выполнения, но его нельзя изменить.

«Кто может дать ответ, что лучше — жить или понимать жизнь?» (James, 1911).

«Дело в том, что и наши добродетели, и наши пороки являются привычками. Наша жизнь, хотя и имеет определенную форму, все же в основном состоит из привычек — практических, эмоциональных, интеллектуальных, систематически организованных для нашего счастья или горя, привычек, которые непреодолимо ведут нас к нашей судьбе, какой бы эта судьба ни оказалась» (James, 1899 а, р. 33).

Джеймс был поражен сложностью приобретаемых человеком привычек, как и их способностью сопротивляться искоренению. Вот один из примеров.

«Гудин (фокусник, который был тезкой знаменитого Гудини) смолоду тренировался искусству жонглирования шарами и уже после месячной тренировки стал умелым мастером: он подбрасывал сразу 4 шарика, клал перед собой книгу, и, пока шары были в воздухе, он приучил себя читать. «Это, — говорит он (Гудин), — может показаться странным, но... хотя прошло 30 лет и... хотя я практически не брал в руки шаров за все это время, я легко могу ухитриться почитать, пока 3 шара находятся в воздухе»» (1890, vol. 1, р. 117).

«Обычно мы видим только то, что предварительно осознаем» (James, 1890, vol. 1, p. 444).

Навыки учения. Как педагог-теоретик, обучающий и студентов, и преподавателей, Джеймс заботился о формировании у них необходимых навыков, например привычки обращать внимание на свои действия, а не совершать их автоматически. Он говорил, что систематические тренировки студентов по развитию навыков внимания более важны в образовании, чем то заучивание наизусть, которое было столь популярно в его время. «Непрерывность тренировки — это очень важное средство заставить нервную систему действовать правильно» (1899 а, р. 35). Хотя большая часть нашей жизни обусловлена привычками, у нас все-таки есть возможность выбора, какие привычки нам развивать.

«К счастью, мы можем решить проблемы образования, не подыскивая и не изобретая дополнительных средств и возможностей. Нам просто необходимо лучше использовать то, что уже имеется» (Skinner, 1972, р. 173).

«Пессимизм по своей сути — это религиозная болезнь» (James, 1896).

Новая привычка формируется на трех стадиях. Во-первых, у индивида должно быть желание — например, заниматься или понимать французский язык. Далее индивиду требуется информация — методы обучения, которые помогли бы поддержать (тренировать) привычку заниматься: человек должен читать книги, посещать занятия и постоянно изучать пути, которые привели других к желаемой привычке. Последняя стадия — это простое повторение; индивид осознанно делает упражнения или серьезно читает и говорит по-французски до тех пор, пока это действие не станет для него обычным и привычным.

Плохие привычки. Наиболее явными и распространенными препятствиями для улучшения нашей повседневной жизни являются наши собственные плохие привычки. Они-то и являются теми силами, которые задерживают наше развитие и мешают нашему счастью; у нас даже есть плохая привычка не замечать и игнорировать другие свои плохие привычки. Примером могут служить слишком полные люди, которые «не замечают» размеров порций, поглощаемых ими за столом, а также студенты, обычно «забывающие» о предстоящих им курсовых работах и экзаменах.

Привычные действия — это действия, которые мы почти не осознаем; привычки мешают узнавать что-то новое. Джеймс подчеркивает, что привычки мешают нам осознавать действительность и, поглощенные ежедневной рутиной, мы порой не замечаем собственного благополучия. Сопротивление перемене привычки опасно тогда, когда это мешает новым возможностям стать частью нашей жизни.

Воля. Джеймс определяет волю (will) как сочетание внимания (сфокусированное сознание) и усилия (преодоление торможения, лени и рассеянного внимания). Любое волевое усилие не может совершаться без внимания. Четкая мысль о том, каким будет это действие, и намеренная умственная сосредоточенность должны предшествовать этому действию (James, 1899 а). По мнению Джеймса, любая идея приводит к какому-то действию, если только другая идея не противоречит ему. «Основная работа воли, если это кратко выразить, заключается в том, что, будучи наиболее „произвольной“ (voluntary), она направляет внимание на трудный объект и помогает не упустить его из виду (1890, vol. 2, р. 561). Внимание уделяется одному из имеющихся вариантов, и воля помогает придерживаться этого выбора достаточно долго, чтобы задуманное могло осуществиться.

«Предположим, что вы взбираетесь на гору и оказались в такой ситуации, что для спасения вам надо совершить опасный прыжок. Вы верите, что сможете это сделать успешно, ноги уже готовы к выполнению прыжка; но вы начинаете сомневаться и думать о тех вероятных «может быть», которые, как вы знаете, употребляют ученые. Вы колеблетесь так долго, что чувствуете, как силы оставляют вас, вы дрожите, вы в отчаянии, и в этот момент вы катитесь в пропасть... Вы создаете ту или другую вселенную, которая истинна вашей верой или вашим неверием» (James, 1896, р. 59).

Это основной пример к идее Джеймса о том, что намерение может взять верх над объективной реальностью и привести к более благоприятному исходу, чем было бы в противном случае.

Укрепление воли. Развитие сильной воли было особой заботой Джеймса, и этот вопрос продолжает волновать современных психологов. Джеймс понимал, что не всегда легко сделать то, что хочется. Он предлагал легкодоступный метод для достижения цели, который заключался в выполнении ненужной задачи каждый день.

«Проявляйте терпение при выполнении мелких, не очень нужных заданий, что-нибудь подобное выполняйте каждый день только потому что это трудно вам дается, делайте это для того, чтобы, когда наступит крайняя нужда, вы не оказались бы нетренированными, неподготовленными, неспособными устоять перед испытанием... Человек, который ежедневно приучал себя к сосредоточенному вниманию, к энергичному волевому устремлению, не щадил себя при выполнении ненужных заданий, — этот человек устоит, как башня, когда вокруг все колеблется, а более слабые смертные будут сметены, как солома по ветру» (1899 а, р. 38).

Важно не действие само по себе, а важна способность совершить его, несмотря на его ненужность.

Тренировка воли. В укрепление произвольного внимания входит тренировка воли. Развитая воля позволяет сознанию обращать внимание на идеи, ощущения и чувства, которые необязательно приятны или желанны вам, а напротив, могут оказаться сложными или даже болезненными.

Попытайтесь, к примеру, представить, что вы едите вкусное любимое блюдо. Удерживайте эти образы и ощущения в своем мозгу не менее 20 секунд. Возможно, такое задание покажется вам не очень трудным. А теперь через 20 секунд представьте, что вы порезали палец бритвой. Отметьте, как ваше внимание разбегается в разных направлениях, как только вы представили себе, что вам больно, цвет и влажность вашей собственной крови, а также смесь страха, ощущения приятного вкуса и отвращения. Только волевой акт способен удержать вас от инстинктивного желания уклониться от проведения этого эксперимента.

«Основная задача образования заключается в том, чтобы сделать нашу нервную систему союзником, а не врагом. Это поможет нам приобрести знания, выгодно приложить их и привольно жить благодаря накопленным знаниям. Для этого как можно больше полезных действий должны поскорее стать для нас привычными и автоматическими. При этом мы должны внимательно следить за тем, чтобы не ступить на путь, который может привести к неудаче» (James, 1899 а, р. 34).

«Бесполезная задача» иллюстрирует другой аспект проблем тренировки воли, который связан с природной склонностью сознания блуждать. Если индивид не разовьет в себе способности к учебе, содержание изучаемого не будет иметь большого значения.

Отказ от проявления воли. В некоторых случаях лучше не укреплять волю, а отказаться от волевых усилий и позволить внутренним переживаниям подавить волю. При исследовании духовных состояний Джеймс обнаружил, что в подобные моменты управление берут на себя другие аспекты сознания. Воля обязательно должна привести «индивида к полному желанному единению; [однако] кажется, что самый последний шаг должен быть предоставлен другим силам и выполнен без помощи воли» (James, 1902/1958, р. 170). Под полным единением Джеймс имеет в виду состояние, при котором кажется, что все грани личности находятся в гармонии друг с другом и человек воспринимает внутренний и внешний мир как одно целое. Преодоление ограничений, мистическое единение, космическое или объединенное сознание — вот некоторые из терминов, которые применяются при описании этого преображенного состояния. При этом состоянии личность перестраивается таким образом, что содержит в себе больше, чем воля, больше, чем индивидуальность. Она осознает себя частью более обширной системы, а не единственного, ограниченного временем сознания.

Для размышления. Бесполезное задание

Чтобы понять, как с виду бесполезное задание может помочь укрепить волю, попробуйте следующее упражнение.

Возьмите коробок спичек, скрепок для бумаг, кнопок или тому подобного. Положите коробок на стол перед собой. Откройте его. Достаньте имеющиеся там предметы один за другим. Затем закройте коробок. Откройте его снова. Положите один за другим все предметы обратно в коробок. Закройте его. Повторяйте этот цикл в течение 5 минут.

Опишите, какие чувства вызывает у вас это упражнение. Обратите особое внимание на то, по каким причинам вам не хочется выполнять эту задачу.

Если вы будете выполнять это задание несколько дней подряд, каждый раз у вас станут появляться все новые причины, чтобы его бросить. Сначала вам трудно выполнять то, что положено, но постепенно будет все легче и легче. Кроме того, у вас появятся ощущение собственной силы и способность к самоконтролю.

Причины, которые будут приходить вам в голову, чтобы не выполнять упражнение, отчасти представляют собой отражение тех элементов вашей личности, которые подавляют вашу волю. И только волевой акт вы можете противопоставить всем этим многочисленным (и веским) причинам. Нет ни одной «серьезной причины» продолжать это «бесполезное» упражнение, кроме принятого вами решения делать его.

Динамика: силы, поддерживающие и ограничивающие личное развитие.

Джеймс был убежден, что основное качество, заложенное в человеке, — это стремление к повышению своего благосостояния. В своих лекциях и статьях Джеймс проводит мысль о том, что осознанность может привести к самоконтролю и что контролируемое сознание всегда улучшает качество человеческой жизни.

Психологический рост. Эмоции и прагматизм.

Джеймс отрицал абсолюты, такие, как Бог, Истина или другие идеальные понятия, и очень высоко ценил личный опыт — особенно когда человек находит средства для самосовершенствования. В работах Джеймса красной нитью проходит мысль, что личная эволюция возможна и что у каждого человека имеется врожденная способность изменять свое отношение к происходящему и собственное поведение.

Эмоции

Согласно теории эмоций Джеймса—Ланге, эмоции связаны с телом обратной биологической связью. Теория называется так потому, что датский психолог Карл Ланге (Carl Lange) опубликовал теорию, подобную джеймсовской, примерно в одно время с Джеймсом (Koch, 1986). Это биологическая теория эмоций, в которую включается и психологический компонент. Джеймс говорит, что мы сначала воспринимаем ситуацию, которая вызывает у нас инстинктивную физическую реакцию, а уже потом приходит эмоция (т. е. печаль, радость, удивление). Эта эмоция основана на узнавании физических ощущений, а не на самой ситуации.

Если бы не чисто физические беспокойства, мы, вероятно, не столько ощущали бы страх, сколько разумом оценивали ситуацию как опасную; не удивлялись бы, а холодно признавали, что объект может поразить воображение. Один энтузиаст (сам Джеймс) пошел в этом вопросе еще дальше, утверждая, что мы чувствуем печаль, потому что плачем, и ощущаем страх, потому что убегаем, а не наоборот (1899а, р. 99).

Кажется, что данная интерпретация эмоции резко противоречит привычной концепции. Большинство из нас уверены, что мы сначала воспринимаем ситуацию, чувствуем, что происходит, а уже затем у нас проявляются физические реакции на происходящее: мы смеемся, плачем, скрежещем зубами, убегаем и т. д. Если Джеймс прав, то нам следует ожидать, что эти различные физические реакции приведут к разным эмоциям. Данные о том, что обратная сенсорная связь вносит свой вклад в изучение эмоций, продолжают подтверждаться экспериментально (Hohman, 1966; Laird, 1974; Laird & Bresler, 1990) и клинически (Bandler & Grinder, 1979).

«Короче говоря, существует теоретическая основа и экспериментальное подтверждение в пользу предположения о том, что эмоция — это в основном интерпретация поведения» (Averill, 1980, р. 161).

Критика этой теории основана на предположении о том, что нет четко выраженной связи между эмоциональными состояниями и типами физиологического возбуждения (Cannon, 1927). Однако, по мнению Джеймса, «эмоции различных индивидуальностей могут быть безгранично разнообразными», и далее Джеймс цитирует Ланге (Lange): «Нам всем приходилось наблюдать, что в радостной ситуации люди хранят молчание вместо того, чтобы говорить о своей радости... [Мы] наблюдали, как горюющий человек предавался громким стенаниям вместо того, чтобы молчаливо сидеть, опустив голову, и т. д. (1890, vol. 2, р. 454)». Таким образом, современные исследователи полагают, что эмоции не существуют без возбуждения (Schacter, 1971) и что типы возбуждения индивидуальны, повторяемы и предсказуемы (Shields & Stern, 1979).

Работа Шактера и Сингера (Schacter and Singer, 1962) показала, что, когда люди не понимают истинной причины своего эмоционального возбуждения, они соотносят свои чувства с внешними проявлениями. Вместо того чтобы полагаться на свои внутренние побуждения, они объясняют их влиянием окружающей среды и социальными условиями, которые действительно могут противоречить их чувствам. Метод исследования с так называемой ложной посылкой, при которой испытуемые получают ложную информацию о применяемых лекарствах или проводимых процедурах, — этот метод согласуется с указаниями Джеймса и моделью Шактера (Schacter) (Winton, 1990). Если испытуемые знают, почему они возбудились (например, им сообщили, что их состояние возникло из-за побочного воздействия лекарства), у них меньше возможностей объяснять свои чувства причинами, несоответствующими действительности.

Событие плюс индивидуальность субъекта плюс обстановка — все это определит переживаемую им эмоцию. Наши эмоции основаны на наших физических реакциях плюс наше восприятие ситуации, а не только на физических ощущениях.

Основное положение теории Джеймса частично подтверждается успехами в психофармакологии. Возрастает количество специфических эмоциональных реакций, которые можно вызвать, подавляя или стимулируя физиологические процессы при помощи лекарств. Лекарства обычно распределяются по группам в зависимости от того, какие изменения они приносят настроению. При помощи ежедневных доз таких лекарств можно контролировать или даже устранять те эмоциональные трудности, которые испытывают душевнобольные. Нет сомнения в том, что именно соображения Джеймса легли в основу нескольких исследовательских работ, касающихся эмоций и возбуждений (Berkowitz, 1990; Blascovich, 1990; Buck, 1990).

Неподверженность эмоциям. Джеймс утверждал, что для организма лучше всего подходит баланс между полной отрешенностью от эмоций и активным выражением чувств. Он цитирует Ханну Смит (Hannah Smith)»:

«Пусть эмоции приходят и уходят... не придавайте им значения ни в том, ни в другом случае... Они действительно не являются показателями вашего душевного состояния, они всего лишь показатели вашего темперамента или вашего физического состояния на данный момент» (1899а, р. 100).

Для размышления. Тело и эмоция

Джеймс считает, что его теория эмоций является наиболее удобной для наблюдения за так называемыми «грубыми» (основными) эмоциями — любовью, гневом и страхом. Вы можете наблюдать взаимодействие между физическими ощущениями и чувствами на следующем опыте.

Часть I

1. Заставьте себя рассердиться. Воображайте человека, ситуацию или политическую фигуру, которые вам активно не нравятся. Пусть эта эмоция укрепится: измените позу, пусть ваши руки сожмутся в кулаки, зубы стиснутся, нижняя челюсть выдвинется слегка вперед и вверх. Осознайте эти или какие-то другие физические изменения. Если вы работаете парами, пусть ваш партнер отмечает, как меняется ваша поза и как изменяется напряжение мышц.

2. Расслабьтесь: подвигайтесь, встряхнитесь, сделайте несколько глубоких вдохов. Пусть эта эмоция пройдет.

3. Почувствуйте себя одиноким, замкнутым, изолированным (пожалуй, проще сделать это лежа). Свернитесь клубком; подтяните колени и голову к груди. Обратите внимание на то, что делают ваши руки.

4. Расслабьтесь, как в предыдущем опыте.

Часть II

Теперь постарайтесь пробудить в себе те же самые чувства, а именно: гнев, а затем одиночество, но только сядьте поудобнее и расслабьтесь. Сравните, как ощущается эмоция при сопутствующих физических изменениях и без них.

---

Эмоциональное возбуждение. Хотя отрешенность от эмоций является предпочтительным состоянием, есть преимущества и в том, что вас захватывают чувства. Эмоциональной всплеск — это одно из средств, которое может разрушить давно устоявшиеся привычки; это дает возможность людям проверить какие-то новые формы поведения или изучить новые области знания. Джеймс сам испытал и исследовал психологические состояния, вызванные мистическими переживаниями, гипнозом, лечением с помощью молитвы, медиумизмом, наркотиками, алкоголем, а также личным кризисом. Он пришел к выводу, что само событие не было критическим фактором; скорее, реакция индивида на возбуждение образовывала основу для перемен.

Здравый смысл. По Джеймсу, состояние здравомыслия бывает тогда, когда индивид действует так, как если бы все шло хорошо, и при этом оно действительно идет хорошо. Активный идеализм был для Джеймса чем-то большим, чем просто философская концепция; он был действующей силой. Собственное возвращение Джеймса к психическому здоровью началось с решения твердо придерживаться идеи свободной воли. Джеймс считал, что положительный настрой больше чем просто полезен — он необходим. «Я не считаю здравомыслием лелеять мысль о том, что идеалы самостоятельны и не требуют осуществления, чтобы удовлетворить нас... Идеалы должны быть нацелены на трансформацию реальности — не меньше!» (James in: H. James, 1926, vol. 2, p. 270). Он рассматривал это как жизненно необходимый элемент, как пограничную линию в религиозных опытах, которая отделяет религиозный опыт, ведущий к счастью, от опыта, который приводит к отчаянию (1902/1985).

Прагматизм (pragmatism). Первоначально Джеймс разрабатывал теорию прагматизма для того, чтобы прояснить или уменьшить количество ненужных рассуждений по поводу проблем в чьей-то жизни или в какой-то теории; в дальнейшем прагматизм стал полноправной школой философии. «Допустим, что какая-то идея или убеждение истинны... какое конкретное изменение внесет эта истинность в чью-то реальную жизнь?» (1909, р. V). Если нет практической разницы в том, истинна или фальшива идея, то, по мнению Джеймса, дальнейшее ее обсуждение бессмысленно. Исходя из этого, Джеймс предлагает прагматичное (или полезное) определение истины. «Истинные идеи — это те, которые мы можем усвоить, обосновать, подтвердить, проверить. Ложные идеи — это те, с которыми мы не можем этого сделать» (1907, р. 199). Джеймс понимает, что есть истины, которые нельзя усвоить и т. д., но он указывает, что это истины второго сорта (которые он рассматривает как бесполезные) и их можно отбросить, когда кто-то встает перед личным выбором или принятием реального решения. Хотя эта точка зрения некоторым может показаться совершенно нормальной, вначале она подвергалась весьма жесткой критике. Джеймс писал:

«Я прекрасно представляю себе, как точка зрения прагматика на истину будет проходить через все классические стадии продвижения теории. Сначала, как вы знаете, новая теория объявляется абсурдной, позднее допускают, что теория, может быть, и верна, но слишком очевидна и малозначительна, и наконец, она оказывается настолько важной, что ее противники заявляют, будто именно они открыли эту теорию» (1948, р. 159).

Сейчас большинство из нас считают прагматизм частью нормального повседневного мышления. Мы можем добавить, что последний этап джеймсовского анализа «карьеры» теории выглядит так: в конечном итоге теория настолько проникает в культуру, что ее никто не замечает, как будто она была всегда.

Помехи для роста.

Поскольку Джеймс не был лечащим врачом, психологические трудности, которые он наблюдал, были обычными, такими, какие все мы испытывали: невысказанные эмоции, слишком сильные эмоции, взаимное непонимание.

Невыраженные эмоции

Задолго до появления современной психотерапии, а также создания психологических групп и групп 12 ступеней Джеймс осознал необходимость высвобождения эмоциональной энергии. Он чувствовал, что блокированная или сдерживаемая эмоция может привести к психическому срыву или физической болезни. Хотя не следует выплескивать некоторые эмоции, особенно если это может нанести вред самому человеку или окружающим, нужно найти какой-то выход для эмоционального возбуждения. Более того, Джеймс считал, что следует выплескивать как хорошие, так и неприятные эмоции. А если человек ощущает себя храбрым, щедрым, сострадательным — такие чувства нужно поскорее переводить в действие, а не подавлять.

Ошибки избыточности

В обычной практике принято считать одни личные характеристики полезными, а другие вредными. Мы говорим, что любить — это добродетель, а быть жадным — порок. Джеймс считал, что такое простое деление правомерно только при умеренном выражении чувств. Например, избыток любви становится зависимостью, избыток преданности приводит к фанатизму, избыток заботы превращается в сентиментальность. Каждая добродетель может унизить человека, если допустить ее проявление в крайней форме.

Личная слепота

В одном из своих очерков, который он сам очень ценил, Джеймс дает описание «своеобразной слепоты», называя так неспособность людей понимать друг друга. Мы сами не осознаем этой слепоты (personal blindness), и в этом источник многих наших несчастий. Когда мы считаем себя вправе решать за других, что для них хорошо, а что плохо, чему им следует учиться и что им нужно в жизни, мы проявляем своего рода слепоту.

«Не считайте себя самым проницательным, умным: вся правда и все добро мира не открывается целиком кому-то одному хотя у каждого наблюдателя есть свои преимущества, ведь каждый человек имеет свою особую внутреннюю позицию и ему может быть видно то, что незаметно другим» (James in: McDermott, 1977, p. 645).

Эта «слепота», которая проявляется у нас по отношению друг к другу, представляет собой симптом более глубокой «слепоты» — неспособности к правильной оценке реальности. Согласно Джеймсу, в таком подходе нет ничего мистического, поскольку его можно проверить опытным путем. Наша «слепота» мешает нам правильно оценивать настоящее. Подобно своим предшественникам, Уитмену и Толстому, Джеймс был сторонником непосредственного восприятия — без фильтров обычаев, манер или вкусовых ограничений. «В реальной жизни всегда есть что-то возбуждающее, волнующее, какая-то изюминка, и именно это важно в том единственно настоящем и положительном смысле, в каком что-то вообще может быть важно» (1899 а, р. 115).

Жизнь всегда стоит того, чтобы ее прожить, если человек подходит к ней ответственно. Нас учат обращать внимание только на что-то редкое, удивительное и не считать интересным обычное. Нас душат абстрактные идеи и пустое многословие... Изысканные источники удовольствий часто пересыхают, и мы теряем способность замечать и ценить простые радости бытия (1899 а, р. 126).

К симптомам нашей «слепоты» можно отнести и неспособность выражать свои чувства, а также неумение контролировать свои желания, что приводит к ошибкам неумеренности и вредным привычкам, свойственным ограниченному сознанию.

Для размышления. Проверка идеи

С помощью этого упражнения проверьте эффективность феноменов «обновления» (regenerative phenomena). Начните с проверки одного из предположений Джеймса (Taylor, 1981). Джеймс говорит:

«Путь к успеху лежит через пассивное, а не активное состояние. Нам необходима релаксация, а не напряженность. Забудьте о делах и о том, что вы за что-то и перед кем-то ответственны... Пусть ваше судорожное, зажатое «я» немного отдохнет. Это поможет вам обнаружить в себе «я», которое больше обычного... После хорошего расслабления к человеку всегда естественным образом приходит ощущение обновленности» (1890).

Выберите время, когда вы занимаетесь какой-то длительной и трудной работой — умственной или физической. Если вы большой любитель кофе или сладкоежка, выберите момент, когда вам очень захочется подкрепить силы с помощью привычных вкусных вещей. Вместо того чтобы позволить себе эти возбуждающие средства, минут пять полежите на полу, дышите медленно и глубоко. При этом не нужно ничего делать, просто расслабьтесь и предоставьте свободу вашим мыслям, пусть они бесцельно блуждают. Старайтесь дышать еще медленнее.

Через пять минут встаньте и проверьте себя. Чувствуете ли вы себя посвежевшим? Каковы результаты этой «неактивности» в сравнении с самочувствием после съеденного вкусненького? Можете ли вы сказать, что испытали на себе джеймсовский феномен «обновления»?

---

Структура.

Определенный разум в определенном теле.

Сам Джеймс много болел, и это послужило причиной того, что он постоянно пересматривал связь между телом и сознанием. Он считал, что даже самая высокоодухотворенная личность обязана считаться с физическими нуждами тела, поскольку именно тело является первоисточником чувств. Однако сознание может на небольшое время превозмогать любой уровень физических потрясений. Телесная оболочка, необходимая для того, чтобы личность могла сформироваться и сохраниться, подчиняется деятельности мозга. Например, мысль может быть так сконцентрирована и целенаправлена, что человек не чувствует даже острую боль (James, 1890, vol. 1, p. 49). Имеются многочисленные свидетельства того, как солдаты, получившие весьма серьезные ранения, не замечали их, пока сражение не стихало. Подобные же случаи бывают со спортсменами, которые, получив перелом запястья, ребра или ключицы, не чувствуют этого, пока не заканчивается выступление или матч. Исследуя подобные свидетельства, Джеймс делает вывод, что от сфокусированности внимания зависит, будут ли внешние физические ощущения влиять на деятельность сознания. Тело является, скорее, орудием для выражения сознания, чем самим источником возбуждения.

«Мои переживания — это только то, что я согласился признать достойным внимания» (James, 1980, vol. 1, р. 402).

Джеймс полагал, что хорошее физическое здоровье, которое так не баловало его самого, имеет огромное значение. Внутренняя гармония, «которая исходит из каждой клеточки хорошо тренированного мускулистого тела, наполняет душу удовлетворением... [Это] необходимый элемент духовной гигиены высшего сознания» (1899 а, р. 103). Хотя Джеймс и считал, что тело — это всего лишь место, в котором обитает сознание, он никогда не забывал о важности телесной оболочки.

Роль учителя.

Джеймс был прежде всего учителем. Именно поэтому он хорошо понимал проблемы педагогов и чувствовал острую необходимость в улучшении качества преподавания не только в высшей, но и в начальной школе. «Перед любым преподавателем стоят две задачи: первая — он должен обладать знаниями и передавать их другим; вторая — он обязан давать правдивую информацию. Первая задача очень важна и признана официально. Меня заботит только вторая» (H. James, vol. 2, p. 268). Самые читаемые книги Джеймса — это книги, посвященные проблемам образования; его лекции для учителей были очень популярны. В книге «Беседы с учителями про психологию и со студентами про идеалы, которым стоит подражать» (1899 а) Джеймс взглянул на мастерство и практику педагога с точки зрения психолога. Он высказал предположение, что дети от рождения наделены интересом и способностью к обучению, поэтому в задачу преподавателя входит создание психологического климата, помогающего естественному процессу обучения. Отсюда понятно, что для успешного образования важен не столько объем информации, сколько воспитание в учащихся желания учиться. Преподаватель должен научить детей контролировать свое поведение, это поможет усваивать учебный материал. «Больше всего мне хочется, чтобы учитель был в состоянии понять особенности психики ученика и по возможности мог отнестись к ним сочувственно» (1899 а, р. V).

«Человеку, предложившему, чтобы в медицинской школе вместо лекций рассматривалась «система случаев», он сказал: «Я думаю, вы совершенно правы, но ваш ученый профессор непременно взбунтуется. Ему гораздо больше нравится сидеть и слушать звуки своего приятного голоса, чем руководить спотыкающимися умами студентов»» (Perry, quoting James, 1935, vol. 1, p. 444).

«Внимание добровольно не удерживается длительное время на одном и том же, оно приходит и уходит» (James, 1899 а, р. 51).

Сам Джеймс с пониманием относился к тому факту, что профессии учителя как бы изначально присущи некоторые личностные недостатки.

«Опыт научил меня, что в интеллектуальном отношении учителя менее свободны, чем любая другая категория людей. Учитель выворачивается наизнанку, чтобы понять вас, но если до его сознания когда-нибудь дойдет что-то сказанное вами, он уляжется на эту информацию всей тяжестью своих понятий, точно корова на пороге дома, так что ни войти, ни выйти. Он никогда не забудет усвоенной информации и не сможет воспринять ничего другого, что бы вы ни говорили и ни делали. Свое мнение о вас он унесет в могилу, как шрам на собственном лбу» (James in: Perry, 1935, vol. 2, p. 131).

Учителю необходимо поощрять в детях способность к устойчивому вниманию. Устойчивое внимание к одному предмету или к одной идее несвойственно ни детям, ни взрослым. Узор нормального сознания прерывист, мысли скользят от одного к другому, необходимо тренироваться, пока эта тенденция не изменится и периоды сфокусированного внимания не будут становиться все длиннее. Для того чтобы ребенок нормально развивался, учитель должен вовремя заметить, что внимание ученика улетучивается, и постараться не допустить этого. «Прежде всего учителю необходимо преодолеть непроизвольный и пассивный характер внимания... из-за которого порой кажется, что любой объект может так привлечь внимание ребенка, что он полностью теряет контроль над собой и забывает, где он и чем занимался» (1890, vol. 1, p. 417).

Джеймс высказал несколько предложений, полезных для учительской практики. Во-первых, содержание предмета должно иметь отношение к жизненным интересам учеников. Они должны видеть, что между изучаемой дисциплиной и их потребностями имеется связь, какой бы отдаленной она ни была на самом деле. Такой подход сразу привлекает ребенка, хотя его внимание поначалу не слишком устойчиво. Во-вторых, для того чтобы сохранить интерес к занятиям, предмет следует порой обогатить дополнительной информацией, поскольку, если «предмет слишком однообразен, удержать внимание учеников невозможно» (1899 а, р. 52).

Джеймс всегда отвергал наказание как средство обучения, как и Скиннер (Skinner) 50 лет спустя. Вместо того чтобы наказывать учащихся, Джеймс предложил занимать их интересной работой. Он полагал, что в классе следует больше времени уделять активной практике, а не пассивным занятиям. Цель здесь заключается не в том, чтобы выполнить те или другие задания, а в укреплении способности учащихся контролировать и фокусировать внимание. Миссия преподавателя будет выполнена, если ученик приобретет необходимые для занятий навыки и привычку учиться, благодаря чему в дальнейшем он сможет охотно и серьезно изучать избранный предмет.

Оценка.

Диапазон интересов Джеймса не имеет себе равных. Его одинаково интересовали психологический опыт людей, которых называют «святыми», и биологические основы поведения. Уже после Джеймса психологию разбили на отдельные специальности, как земли Великой Монархии, которую дети правителя поделили на более мелкие и управляемые части. Современная психология продолжает мимоходом кланяться Джеймсу, но все еще не желает признать правильным его стремление к непосредственному изучению опыта отдельных людей.

«Джеймсовы «Принципы» — это, без сомнения, самая грамотная, самая смелая и в то же время самая понятная книга из всех, которые появлялись когда-либо на английском или любом другом языке» (MacLeod, 1969, p. III).

К сожалению, есть очень немного книг по психологии, которые можно порекомендовать неспециалисту прочитать просто для удовольствия. Книга Джеймса «Многообразие религиозного опыта» (1902) — это одна из них; «Беседы с учителями про психологию и со студентами про идеалы, которым стоит подражать» (1899 а) — другая. Хотя многие главы его огромнейшей книги-учебника несколько устарели, его собственные замечания, размышления и яркие примеры до сих пор цитируются и не забываются. Писал он великолепно.

«Я провел два восхитительных вечера наедине с Вильямом Джеймсом и был совершенно поражен ясностью его ума и полным отсутствием интеллектуальных предрассудков» (Jung in: Adler & Jaffe, 1978).

В полное издание книги Джеймса Principles of Psychology (1890) вошли многочисленные теории, относящиеся к различным разделам этой дисциплины, с привлечением большого фактического материала. Разнообразные теории, которые излагаются в новых учебниках по психологии (как и в нашей книге), подкрепляются еще большим, чем у Джеймса, количеством примеров. Однако хотя в пользу современных теорий привлекается основательный исследовательский материал, мы не слишком продвинулись по сравнению с 1890 годом к разрешению теоретических разногласий (например, см.: Wolman & Knapp, 1981). Многие из старых споров не утихли и сегодня (Staats, 1991; Robinson, 1993).

«Никто не может испытывать большее отвращение при виде этой книги¹⁰, чем я. Ни один предмет не стоит того, чтобы его рассматривать на 1000 страниц! Если бы у меня было в запасе десять лет, я бы сократил эту книгу до 500 страниц; а в том виде, в каком она есть, эта отвратительная, раздутая, страдающая водянкой бумажная масса может удостоверить только два факта: 1) что такая наука, как психология, не существует и 2) что У. Дж. ни на что не годен» (James, to his publisher, 1890).

Джеймс был убежден, что новая психология, у колыбели которой он стоял, должна играть активную и серьезную роль и что она нужна всем. Для него было важно, как люди поступают со своей жизнью, и он чувствовал, что психология может и обязана им помочь. Во многом мы все еще в долгу перед ним и пребываем в тени его личности. Широкий спектр проблем, которые, по мнению Джеймса, должна изучать психология, превосходит количество вопросов, которым уделяют внимание большинство современных исследователей.

Джеймс был ученым, которого сегодня мы назвали бы психологом гуманистического направления. Он понимал, как велика ответственность человека, взявшегося учить других и давать им советы. Джеймс был также бихевиористом, поскольку считал, что именно в поведении человека кроется самый главный и надежный источник получения информации. Кроме того, Джеймса можно назвать и трансперсональным психологом. Он ощущал реальность высших состояний сознания. Его увлекала идея изучить воздействие подобных состояний на людей, их испытавших.

Он был убежден, что можно найти ключ ко многим проблемам, обратив внимание психологов на опыт хилеров, экстрасенсов и мистиков. Современные исследования измененных состояний сознания подтверждают его правоту.

Влияние Джеймса сказалось не только на психологии, но и на образовании, теорией которого занимался студент Джеймса Джон Дьюи и его последователи. Крупный вклад Джеймс внес и в философию, причем здесь следует упомянуть не только теорию прагматизма, но и феноменологию (Edie, 1987). Различные идеи Джеймса, касающиеся академической психологии, то входят в моду, то предаются забвению, но никому, даже его самым суровым критикам, не приходило в голову, что Джеймсом когда-либо руководило что-то иное, кроме вдохновения.

Психология сознания.

Определяя границы психологии, Джеймс утверждал, что эта дисциплина должна основательно и документально изучать все возможные состояния человеческой психики, их происхождение и связь с физическими и физиологическими показателями, чтобы приносить пользу образованию, медицине, религии и любой другой человеческой деятельности, которая нуждается в контроле разума (1892 b). Он исследовал широкий спектр состояний сознания и при этом не проводил четкую границу между нормальным и аномальным в сознании. Часто его работы, касающиеся измененных и религиозных состояний сознания, гипноза и паранормальных состояний, оставались непонятными и просто игнорировались. Однако по мере того как психология стала использовать новые методы исследований, эти области вновь стали активно изучаться. «Сознание... становится полем для активных исследований из-за огромного интереса, который люди проявляют к различным областям психологии в ее широком понимании» (Goleman & Davidson, 1979, p. XVII). Профессиональные ассоциации, такие, как Biofeedback Research Society (Общество исследований обратной биологической связи) и Association of Transpersonal Psychology (Ассоциация трансперсональной психологии), издают свои журналы и поддерживают новые направления исследований. Стали регулярно появляться научные статьи, касающиеся исследований сознания. Однако растущий интерес к проблемам сознания, проходящий через множество дисциплин, пока не принес значительных плодов и многие вопросы все еще остаются без ответа. По мнению нобелевского лауреата Роджера Сперри, это происходит отчасти потому, что по мере того, как меняется научное мировоззрение, изменяется и взгляд на загадку сознания (1995).

«Все знания, которые мне удалось получить, приводят меня к мысли, что мир нашего сегодняшнего сознания — это всего лишь один из многих существующих миров и что в этих других мирах, должно быть, содержатся другие возможности познания, которые имеют значение и для нашей жизни, и что хотя в основном опыты тех миров и опыты нашего существуют дискретно, все же в некоторых точках миры сознания смыкаются, существуя как продолжение один другого, и проникаются более высокими энергиями» (James, 1902/1958, р. 391).

Для развития теории личности оказались весьма полезны достижения в некоторых областях науки. Исследовательские находки, связанные с психоделиками, обратной биологической связью, медитацией и гипнозом, во многом изменили сам подход к вопросам сознания и природы реальности. Новые методы, новые инструменты, а также возродившаяся готовность исследовать субъективные феномены обеспечивают научное обоснование философским размышлениям Джеймса.

У нас все еще нет ответа на вопрос, что такое сознание, — возможно, на данном этапе это вообще недостижимо, — но мы все больше узнаем о содержании сознания и о формах, которые оно принимает. Орнштейн (1972), как многие другие исследователи всех времен, считает, что нельзя понять, что такое сознание, используя исключительно объективный подход. «На этот вопрос нельзя дать простой, как определение в учебнике, ответ; ответы должны приходить к каждому исследователю как результат его экспериментов» (р. IX).

Измененные состояния сознания можно получить через гипноз, медитацию, психоделики, глубокую молитву, а также сенсорную депривацию, острый психоз. Бессонница или посты могут способствовать появлению таких состояний. Эпилептики или люди, страдающие мигренью, часто переживают измененные сознания, находясь в ауре, предшествующей приступу. Изменение сознания может произойти и в результате какой-то гипнотической монотонности, как в одиночном полете на большой высоте в реактивном самолете. Электронная стимуляция мозга, воздействие на мозг посредством управления альфа- или бета-ритмами мозга, проявление ясновидения или телепатии, тренировка релаксации, изолированное существование (как, например, где-нибудь в Антарктиде), а также светостимуляция (свет, мигающий на определенных скоростях) могут способствовать острым изменениям сознания (Ferguson, 1973, р. 59).

В настоящее время внимание исследователей переключилось с проблемы индуцирования тех или других состояний сознания на лучшее понимание того, чему можно научиться благодаря экспериментам.

Исследование психоделиков.

Как специалист, получивший медицинскую подготовку, Джеймс проявлял огромный интерес к воздействию растительных лекарственных препаратов на сознание. Существуют записи его исследований различных изменяющих состояние сознания химических препаратов, проводимых им в возрасте 12 лет. Позднее, будучи уже врачом, он, как и многие другие медики, пробовал хлороформ, окись азота (веселящий газ) и гидрат хлора в числе других химических веществ. Однажды он жевал бутоны пейота, полученные им от известного нейролога, которому американское правительство поручило исследовать свойства кактусов, собранных в районах проживания индейцев на юго-западе США. Он также часто посещал дома коренных жителей берегов Амазонки в течение года, проведенного в составе бразильской экспедиции Аггасиза 1865 года, и перенял от них привычку раскуривать эти растения.

Сегодня нам известно, что большинство цивилизаций и первобытных сообществ использовали травы, другие растения и различные семена для приготовления снадобий, изменяющих состав химических компонентов тела, силу эмоций и уровни сознания (Bravo & Glob, 1989; McKenna, 1991). Как уже отмечалось, сам Джеймс проводил на себе эксперименты с окисью азота (веселящий газ) и находился под большим впечатлением от этих опытов (Tymoczko, 1996).

«Для меня, как и для всех известных мне людей, главным в подобных экспериментах бывает наступление просветленности сознания. Истина лежит глубже очевидности ослепительных видений и необычных ощущений. Мозгу внезапно и с такой ясностью открываются сущность явлений и все логические связи бытия, что нормальное сознание не дает этому аналогий. Только по мере возвращения трезвости тает способность ясновидения, глаза становятся пустыми, а в мозгу мелькают какие-то обрывки фраз и слов. Такое чувство, как будто смотришь на снежный пик, помертвевший, потому что на нем только что погас закат, или на пепел, оставшийся от еще недавно раскаленных головешек» (James, 1969, р. 359-360).

Оказывается, некоторые границы, сохраняющиеся между нами и внешним миром, непринципиальны и изменяемы. Скорее всего, наше обычное восприятие отчасти является продуктом сознания, в котором мы повседневно пребываем. Мы видим мир многоцветным, но видимые нами краски представляют собой всего лишь небольшую часть существующего спектра. Открытие, что человек может потерять то, что мы называем «личной» идентичностью, но при этом не ощущать потерю идентичности (это пока трудно объяснить), приводит нас обратно к Джеймсу, который считал наше «я» не стабильной, фиксированной структурой, а постоянно изменяющимся и колеблющимся полем.

В книге «Многообразие религиозного опыта» Джеймс отмечал редкость и непредсказуемость переживаний так называемого мистического сознания. С течением времени распространение и доступность (до сегодняшнего дня) психоделиков сделали подобное переживание или субъективное впечатление, что таковое имело место, более возможным и более частым. Религиозные духовные или трансперсональные переживания перестали быть редкостью, и теперь нам необходимо понять их ценность (Bennett, Osburn & Osburn, 1995; Weil & Rosen, 1993).

Все это касается типичных для религиозных сообществ переживаний, связанных с решением перейти в другую веру, необычных ощущений во время молитвы, видений, а также talking in tongues (явление, когда в религиозном экстазе человек начинает говорить на языке, неведомом порой ни ему, ни окружающим). Все это происходит во время измененных состояний сознания. Именно подобные переживания лежат в основе различных религиозных доктрин. Исследования веществ, используемых в религиозных ритуалах, показали, что они являются сильнодействующими психоделиками. В результате среди теологов оживился интерес к источникам и значению химически индуцированного религиозного опыта (Doblin, 1991), а также к проблеме этичности широкого доступа к подобным экспериментам (Clark, 1985; Smith, 1988). Термин entheogen (реализация божественного внутри себя) был придуман для того, чтобы дифференцировать такое использование наркотических веществ от психотерапевтического или рекреационного (Jesse, 1997; Ott, 1993).

Сознание, время и пространство не существуют независимо одно от другого — они взаимодействуют. Современные физики в попытках объяснить известную (видимую) часть Вселенной перекликаются с древними мистиками (LeShan, 1969). Из различных сообщений, касающихся экспериментов с психоделиками, видно, что природу и происхождение сознания мистики и физики конца XX века описывают более реалистично и убедительно, чем современная психология (Capra, 1975; Zukav, 1979).

Исследования различных состояний сознания (Lukoff & Lu, 1989; Valle & von Eckartsberg, 1981) показывают, что любая теория личности, не принимающая во внимание измененных состояний сознания, не полностью отображает человеческий опыт. Сознание можно лучше всего описать как некий спектр (Wilber, 1977), в котором наше нормальное сознание представляет собой лишь маленький сегмент. Это нормальное — неизмененное — сознание оказывается всего лишь частным случаем (Bentov, 1977; Tart, 1975) со своими правилами и ограничениями. Хотя данное положение является основополагающим для всех восточных философий, описанных в нашей книге, в большинстве разновидностей западной философии эта идея сравнительно неразвита.

Исследование биологической обратной связи.

Теория Джеймса о зависимости эмоций от обратной связи с телом получила развитие благодаря исследованиям биологической обратной связи. Биологическая обратная связь — один из примеров применения технической концепции обратной связи — механистического принципа, позволяющего регулировать большую часть автоматически действующего оборудования. Например, печь и ее термостат образуют саморегулирующую систему. Биологическая обратная связь является средством проверки (мониторинга) биологического процесса. Например, изучая пульс, вы получаете обратную связь через ощущение скорости сердечного ритма.

«Обезьянка научилась «активизировать» одну-единственную нервную клетку чтобы получать вознаграждение. Джон Басмаджан (John Basmajian, Queen's University Kingston, Ontario) тренировал субъектов-людей «отключать» одну-единственную клетку двигательного нерва из десяти биллионов клеток мозга. Крысы Миллера [Neal Miller of Rockefeller university] научились образовывать урину на большей или меньшей скорости, делать одно свое ухо более красным, а другое — белым, а также увеличивать или уменьшать количество крови в своей кишечной оболочке» (Ferguson, 1973, р. 32-33).

Исследователи обнаружили, что, получая немедленную обратную связь, субъекты могут контролировать широкий спектр физических параметров, включая сердечный ритм, кровяное давление, температуру тела и частоту ритмов мозга (Barber, Dicara, Kaniya, Shapiro & Stoyva, 1971—1978). Можно с уверенностью утверждать, что почти все телесные процессы, по отношению к которым возможен мониторинг, можно контролировать и изменять с помощью сознания. Тот факт, что люди не понимают, каким образом они контролируют тот или иной телесный процесс, не уменьшает их способности это делать. Люди и животные на самом деле могут силой мысли повышать и понижать температуру своего тела, замедлять или ускорять сердечные ритмы и переводить мозговые ритмы с одной частоты на другую.

Исследования показали, что биологическая обратная связь может быть полезна в огромном количестве случаев. Среди заболеваний и различных недомоганий, поддающихся лечению, основанному на биологической обратной связи, можно назвать напряженное состояние, мигрень, болезнь Raynaud (холодные руки и ноги), астму, эпилепсию, болезнь Паркинсона, язвы, энурез, гипертонию и сердечные аномалии, в том числе фибрилляцию. Дополнительные эксперименты, часто в сочетании с другими методами релаксации, продемонстрировали улучшение в случаях раковой опухоли с метастазами (Gruber, Hall, Gersh & Dubois, 1988), экзаменационного беспокойства (Hurwitz, Kahane & Mathieson, 1986), ревматоидного артрита (Lerman, 1987), посттравматического стрессового расстройства (Hickling, Sison & Vanderploeg, 1986), а также при различных фобиях, истерии и проблемах, связанных с импотенцией (Clonini & Mattei, 1985). Оказывается, любой физический процесс, который можно сознательно проследить, поддается эффективному лечению путем тренировки биологической обратной связи.

Выводы

В настоящее время возможности нервной системы пересмотрены. Раньше ученые считали, что наряду с нервной системой, поддающейся произвольному контролю сознания, у людей имеется автономная нервная система, которую невозможно сознательно контролировать. Однако сейчас это различие считается абсолютно незначительным. Более правильно говорить о gross (более сильной и грубой) нервной системе, которая открывается контролю сознания после небольшой тренировки или вообще без нее, и о subtle (более тонкой) нервной системе, поддающейся контролю сознания только после специальной тренировки.

Образы героев восточных религий поражают воображение примерами немыслимых подвигов. Мы видели йогов, возлежащих на ложе, утыканном гвоздями остриями вверх, святых, которых заживо закапывают на определенное время в землю, благочестивых энтузиастов, неспешно бродящих по раскаленным углям, — эти примеры дают понятие о диапазоне человеческих возможностей. Поскольку некоторые подобные «подвиги» можно воспроизвести в лабораторных условиях, исследователям стоит вернуться к их изучению (Brown, 1974; Karlins & Andrews, 1972; Rama, Ballentine & Weinstock, 1976). Свидетельства «трансформативных способностей человека» столь многочисленны, что западной науке нужно отказаться от привычных объяснений взаимодействия разума и тела, которые были хороши для менее научной эпохи.

Вероятно, пора заново определить, что означает здесь слово «контролировать». Контроль физического состояния, по всей вероятности, тесно связан с контролем эмоций или зависит от него. Это означает, что появляются новые возможности обучать детей и взрослых, страдающих нервными расстройствами, основным техникам обратной биологической связи, что поможет расширить их сознание и увеличит их способность контролировать свои реакции. Kamiya & Kamiya (1981), а также Peper & Williams (1981) среди первых продемонстрировали положительные и длительные результаты такой тренировки.

Джеймс определял волю как сочетание внимания и воления (хотения, желания). Kimble и Perlmuter (1970) считают, что проявление воли необходимо для того, чтобы тренировка обратной биологической связи была успешной. Они также признают важную роль, которую играет внимание в процессе воления. Эти авторы приводят забавный пример того, что может произойти, если вы желаете что-то сделать, но при этом недостаточно внимательны.

А вы достаточно внимательны?

Только если вы проявите максимум внимания, вы избежите ответа по принципу стереотипа — ошибочного ответа yolk. Даже если вы очень стремитесь дать правильный ответ, только сочетание вашего желания (воления) и внимания сделают это возможным.

Вопрос: Как называется дерево, которое вырастает из желудя?

Ответ: Дуб (An oak).

Вопрос: Как мы называем маленькую забавную историю?

Ответ: Шутка (A joke).

Вопрос: Какой звук издает лягушка?

Ответ: Кваканье (A croak).

Вопрос: Как называется белая часть яйца?

Ответ: ...

белок — white,

желток — yolk.

Человек — носитель английского языка по созвучию с другими ответами дает неправильный ответ: yolk.

Пассивное воление (passive volition) определяется как желание позволить всему идти, как оно идет. Это относится к определенному состоянию сознания, которое люди учатся использовать для успешной тренировки обратной биологической связи. Это внимание без усилий. Возьмем для примера задачу научиться понимать температуру правой руки. Сначала пусть субъекты постараются повысить температуру своих правых рук. Затем многие уже не будут стараться, а температура все равно будет повышаться. Со временем, после курса тренировок, субъекты научаются прекращать свои старания и просто позволяют температуре понизиться. Пассивное воление не входило в основы культуры, которой нас обучали. Нам внушали, что нужно быть напористыми, преуспевающими и бороться с препятствиями. Те различия, которые Джеймс делал между пассивным и активным волением, оказываются очень важными.

Многие теории личности, которые ищут пути к излечению психических заболеваний, прежде всего выявляют происхождение и факторы, сопутствующие ментальным нарушениям. Исследование обратной биологической связи показало возможности альтернативного лечения, фокусирующего внимание на «психологических» симптомах и игнорирующего психологические истоки симптомов. Как предполагают Green & Green (1972), если мы можем физически заболеть в результате какого-то психологического стресса, вероятно, мы можем облегчить заболевание, научившись контролировать свои физические реакции.

Не исключено, что некоторые особенности личности можно изменить с помощью обратной биологической связи, т. е. какой-то формы внешней, механической тренировки, не связанной с психологией. К областям, которые обычно ассоциируются с психотерапией и на данном этапе считаются подходящими для воздействия обратной биологической связи, относятся алкоголизм, хроническая тревожность (беспокойство), злоупотребление лекарствами (наркотиками?), трудности с обучением, бессонница, навязчивый фобо-депрессивный синдром и писчий спазм (O'Regan, 1979). Джеймс начал изучать проблемы «лечения разума» (mind cure) — как это тогда называлось . — почти столетие назад (Meyer, 1980; Taylor, 1996). Сегодня можно сделать вывод, что до сих пор тренировка обратной биологической связи является единственным примером использования первопроходческих исследований Джеймса.

Медитация.

Джеймс познакомился с восточной концепцией медитации благодаря своим литературным и родственным связям с Конкордскими трансценденталистами (Taylor, 1978). Позднее он имел возможность лично наблюдать демонстрации этого опыта, когда эксцентричный польский философ Винсенти Лютославский, навестивший его в Кембридже, практиковал йогу и медитацию в обнаженном виде на крыльце фамильного дома Джеймсов, вызвав тем самым крайнее беспокойство миссис Джеймс. Свами Вивекананда приезжал читать лекции в Гарварде в марте 1996 года и провел множество демонстраций, которые Джеймс позднее описал в книге «Беседы с учителем о психологии» (Talks to Teacher on Psychology), а буддийский монах Анагарика Дхармапала проводил со студентами Джеймса лекции по медитации в 1904 году в Гарварде. Научные исследования медитации не проводились в США до 1930-х годов, в то время как сегодня изучение медитации — это процветающая индустрия, ежегодно добавляющая более 100 новых источников к перечню экспериментальной научной литературы (Murphy, Donovan, & Taylor, 1997).

Благодаря новейшим исследованиям становится очевидным, что медитация оказывает влияние на физиологические основы поведения человека (Shapiro & Walsh, 1981). Медитацию можно определить как систематические упражнения, направленные на сфокусированность внимания и/или полное расслабление и умиротворенность. Медитацией можно заниматься как в тишине, так и в шумной обстановке, как с открытыми, так и с закрытыми глазами, сидя, стоя и даже во время ходьбы. Есть сотни разнообразных техник, практик и систем медитации. Ранние лабораторные работы в основном проводились по одной системе — системе трансцендентальной медитации (Kanelakos & Lukas, 1974); ясно, что полученные результаты важны и для других систем (Benson, 1975).

Психологи позднейшего времени больше занимаются изучением буддийской практики, работой с сознанием (mindfulness) (сосредоточение мысли на чем-то) (Epstein, 1990; Sweer & Johnson, 1990). Многие исследователи продолжают уделять основное внимание борьбе со стрессами; и только некоторые психологи рассматривают медитацию как средство самопознания или как путь к духовному освобождению личности, т. е. именно так, как медитация изначально использовалась представителями разных религий (Shapiro, 1994).

В настоящее время медитативные практики очень популярны, и организации, предлагающие подобные занятия, можно найти во многих больших городах и в большинстве университетских городков. Также растет интерес к практическому применению медитации в психотерапии (Carrington, 1978; Delmonte, 1990), и имеются свидетельства ее положительного воздействия при лечении рака (Simonton, Mathews-Simonton & Creighton, 1978) и наркомании (Benson & Wallace, 1972), а это внушает уверенность в том, что исследование медитации как терапевтической техники будет продолжаться и медитация получит еще большее признание (Delmonte & Kenny, 1985; Kenny & Delmonte, 1986).

Выводы

Каково содержание сознания? Джеймс предложил рассматривать сознание как нечто, похожее на поток или реку. Данные исследований показывают, что наиболее точно и правильно представлять сознание как множество разных дорожек или потоков, текущих одновременно. Сознание может переходить с одной дорожки на другую, как прожектор, освещающий на железнодорожной станции то один, то другой путь.

Что содержит в себе сознание, кроме дискретных (прерывистых) мыслей? Свидетельства людей, занимающихся медитацией, позволяют предположить, что поток, поднимающийся из глубины и поверхности разума, сложнее, чем просто разнообразие мыслей. Исследования сознания показывают, что в содержании, а также в структуре и форме самой мысли все постоянно изменяется.

«Из всех твердо установленных научных фактов я не знаю более важного и фундаментального, чем тот факт, что, если вы стараетесь ни о чем не думать и подавляете мысль достаточно долго, в конце концов вы приходите в область сознания, которое глубже мысли или за ее пределами... и к пониманию, что существует какое-то другое «я» — более обширное, чем то, к которому мы привыкли» (Edward Carpenter, 1844—1929).

Тарт (Tart, 1972) призывал психологов понять, что для того, чтобы войти в необычные состояния, и для того, чтобы изучать их, могут понадобиться специальные тренировки. Специальные тренировки необходимы дантисту, чтобы выявить крошечные дефекты зубов на рентгеновском снимке, и астронавту для работы в условиях невесомости; и точно так же исследователи, работающие над проблемами необычных состояний сознания, должны пройти соответствующее обучение. Джеймсовы жалобы на то, что способность проникать глубоко в суть вещей, полученная под воздействием окиси азота (веселящего газа), быстро «исчезает», возможно, отражают не столько летучесть воздействия газа, сколько недостаточную натренированность самого Джеймса.

Какое воздействие оказывает медитация на личностные ценности, стиль жизни и мотивацию поступков? Рам Дасс (Ram Dass, 1974) считает, что его верования, сформировавшиеся в период изучения западной мотивационной психологии, сильно поколебались после того, как он поэкспериментировал в медитации. Взгляд на мир, отраженный в некоторых медитативных системах, даже не предполагает, что благополучие личности может зависеть от удовлетворения потребностей, которые у нас принято называть основными: принадлежности к какому-то сообществу, власти, успеха и даже от удовлетворения потребностей, имеющих биологические основы, — в пище, воде или личной безопасности. Из книг Рама Дасса (Ram Dass, 1978), Саядава (Sayadaw, 1954) и других авторов очевидно, что существуют модели личности, имеющие совершенно другие основы, чем те, которые мы здесь рассматриваем.

«В сфере разума то, что я сам считаю реальным, является реальным или становится таковым в пределах ограничений, которые можно определить эмпирически и экспериментально. Но и эти ограничения, в сущности, являются результатом наших верований, и их тоже следует преодолеть» (Lilly, 1973).

Гипноз.

Хотя гипноз исследуется уже свыше сотни лет, нельзя сказать, что это явление на самом деле стало понятным. Гипноз находит применение в таких областях, как психотерапия, тренировка спортсменов, техника облегчения боли и даже развлечения ночного клуба. Субъективная реальность и реакция субъекта на внешние раздражители под гипнозом заметно изменяются. Тарт (Tart, 1970) описал некоторые примеры из всего диапазона возможных воздействий гипноза.

«Например, один из обычных, стандартных тестов заключается в том, чтобы внушить субъекту нечувствительность к запахам, а потом поднести к его носу нашатырный спирт и попросить его сделать глубокий вдох. Человек продолжает сидеть с таким равнодушным лицом, как будто ничего особенного с ним не происходит. (Каждый раз я прихожу в ужас, наблюдая этот опыт, но каждый раз все срабатывает самым прекрасным образом.) Еще — к примеру — человеку можно внушить нечувствительность к боли на время хирургической операции. Человека можно заставить видеть галлюцинации. Если ему внушить, что в углу сидит белый медведь, он увидит там белого медведя. Можно вмешаться в память человека... Его можно вернуть в прошлое, и он снова почувствует себя ребенком, он будет погружаться в детство, в младенчество и еще глубже...» (р. 27-28).

После хорошей тренировки люди в гипнотическом состоянии демонстрируют поразительные физические и эмоциональные возможности, а также совершенно необычные свойства восприятия и психики.

Поскольку гипнотические воздействия приводят к разнообразным измененным состояниям, гипноз считается, скорее, средством для изучения сознания, чем способом индуцирования какого-то одного состояния.

Выводы

Кто контролирует ваше сознание? Когда происходит гипнотическое внушение, кажется, что гипнотизер полностью контролирует ситуацию и может заставить субъекта совершать любые глупые и нелепые поступки. Лабораторные исследования показывают, что происходящее имеет кооперативный характер. Только субъект, доверяющий гипнотизеру, будет выполнять его всевозможные команды. До некоторой степени все мы загипнотизированы рекламой и телевидением. Как вы думаете, сильно ли отличается это влияние на ваше сознание от гипноза? Если вы послушно делаете то, что вам внушают, полностью ли вы отвечаете за свои действия?

Когда гипноз используется при лечении зубов, пациенту внушают, что он должен постараться изгнать боль из своего зуба или отключить ее. Как это можно сделать? Нам это неизвестно, но боль отключается, и очень успешно. Если ощущение боли субъективно, т. е. боль является субъектом волевого контроля, то что тогда означают слова «мне больно» или даже «я устал», «я сержусь»? Они свидетельствуют, что наше очень избирательное сознание допустило эти ощущения.

При другом подходе к осуществлению контроля над болью, который вы можете попробовать на себе, используется естественная способность разума отвлекаться. Когда вам в следующий раз будет больно — от ожога, укуса насекомого, оттого, что вы подвернули ногу и т. п., — закройте глаза и постарайтесь сознательно усилить ощущение боли. Сосредоточьтесь только на боли и на поврежденном участке тела. Прочувствуйте свою боль как можно полнее, постарайтесь не чувствовать ничего, кроме нее, по крайней мере 30 секунд. Потом расслабьтесь — и вы увидите, что боль стала гораздо слабее или вообще исчезла.

Интересно, в какой степени наше внутреннее согласие принять боль является результатом неосознанных поисков альтернативного пути к избавлению от неприятных ощущений?

Потеря идентичности

В состоянии, которое называют глубоким гипнозом (Sherman, 1972; Tart, 1970), личность, по всей видимости, претерпевает ряд весьма радикальных трансформаций. Один за другим исчезают признаки идентичности. Уходит чувство времени и места, где находишься, ощущение собственного тела и осознание своего «я». Хотя какое-то время сохраняется связь между субъектом и гипнотизером, но и эта связь постепенно тает и экспериментатор воспринимается уже просто как далекий звук какого-то голоса.

«Во время опыта я неоднократно спрашивал его, как он ощущает свою идентичность. «Кто вы? С кем вы себя идентифицируете?» — примерно так. Сначала его ответы обычны, он говорит от имени своего привычного эго. Потом его ощущение собственного «я» уже почти не распространяется на тело и касается только головы, видимо, как думающей части. Этот процесс идет дальше, и человек все меньше и меньше осознает свое привычное «я» и его идентичность — давайте назовем ее Джон Смит — постепенно исчезает. Он еще глубже погружается в гипноз, и Джон Смит больше не существует. Произошли изменения в его ощущении самого себя. Он все больше и больше чувствует свою новую идентичность, и эта новая идентичность есть потенциальность. Он уже не является кем-то в отдельности, он потенциален. Он может быть этим, может быть тем. Он сознает свою идентичность с этим множеством потенциалов» (Tart, 1970, р. 35).

Эти результаты показывают, что существует некая перегородка между личным и каким-то другим, более центральным сознанием. Кто отвечает на вопросы, если, как говорит исследователь, «Джон Смит больше не существует»?

Восприятие времени и пространства

Какое воздействие оказывает на личность восприятие? Большинство теоретиков предполагают, будто мы все видим одинаковый мир, видим одни и те же цвета, одинаково воспринимаем время и т. д. Ааронсон (Aaronson, 1968, 1979) провел ряд работ, в которых исследовалось это предположение. Он обнаружил, что вызванные под влиянием гипноза изменения в восприятии (изменение восприятия времени, формы или пространства) могут привести к психическим, эйфорическим или другим краткосрочным изменениям личности. Измененные параметры восприятия приводят к эмоциональным и поведенческим изменениям подобно тем, какие можно встретить при описании кататонии, паранойи и других психических нарушений. Ниже описывается пример работы Ааронсона (Aaronson) с нормальным, хорошо подобранным субъектом.

«Субъект № 5 реагировал с заметным примитивизмом в поведении [что касается инструкций по поводу гипноза, то не существует измерений его глубины]. Пациент плоско и не к месту острил, не мог представить себе, что расположено за холмом или находится рядом за углом. Несколько раз он перекрестился, хотя ничто в его биографии не наводило на мысль о его привязанности к подобной религиозной символике. Его реакции были поверхностными, свои чувства он выражал вяло, а его поведение напоминало поведение хронического шизофреника» (1979, р. 227-228).

Чтобы понять повседневное поведение различных людей, было бы полезно изучить, как они воспринимают мир, а также ознакомиться с их детским опытом. Вы знаете какого-нибудь человека, который вечно спешит и не может притормозить? Вы знаете людей, которые всегда кажутся противоестественно мрачными или вечно веселыми? Возможно, личности отличаются друг от друга именно особенностями индивидуального восприятия.

Автоматическое письмо

Джеймс призывал всех попробовать себя в автоматическом письме, хотя бы для того, чтобы убедиться в существовании реальности, недоступной нашему взору. Экспериментальный реквизит Джеймса включал непрозрачный экран, устанавливаемый между вводимым в транс субъектом и его собственной рукой, так чтобы экспериментатор мог задавать вопросы субъекту и руке по отдельности. Когда экспериментатор обращался к голове субъекта, тот продолжал оставаться в состоянии легкого (неглубокого) транса, а когда он обращался к руке, и рука тотчас начинала писать, голова впадала в более глубокое бессознательное состояние.

Повествовательный стиль Джеймса, повторяющий подъемы и спады сознания, наводит на мысли о том, что он был рожден под влиянием автоматической речи и письма. Этот сформировавшийся в зрелом возрасте стиль связан и с некоторыми переживаниями детства. Оба брата в семье Джеймсов, Уильям и Генри, наблюдали сеансы автоматического письма введенного в транс медиума в ходе экспериментов, проводимых доктором Джеймсом Джоном Уилкинсоном. Генри Джеймс старший посылал мысленные сигналы своему соседу Уилкинсону, когда они проживали в местечке Сен-Джонс Вудс зимой 1855 года; в ту пору Генри было 11, а Уильяму — 12. Позднее Уилкинсон опубликовал свой метод спонтанной речи, письма и рисования в приложении к книге тысячи стихов, которые он лично написал спонтанным методом.

Для размышления. Спонтанное письмо

Сядьте, возьмите в руку ручку и позвольте вашим мыслям входить в поле вашего сознания. Держа в уме вашу тему, подхватите первую мысль и просто начните писать. На несколько минут доверьтесь потоку, исходящему свыше, проявляющему себя в спонтанные моменты Божественного Провидения, и непрерывно записывайте фразы, посвященные рассматриваемой вами теме (Wilkinson, 1856).

---

Скрытый наблюдатель

При гипнозе случается, что одна часть личности может осознавать что-то происходящее, тогда как другая ее часть об этом не знает. Ранняя работа Джеймса в этой области была полна противоречий (1899b) и потеряла значение. Он сообщал о субъекте под гипнозом, который ощущал булавочные уколы. Когда же его об этом спросили, он ничего не знал о подобных физических ощущениях, а прочитав написанное своей собственной рукой, отказался от него.

«Следует, однако, согласиться с тем, что у некоторых людей... общее возможное сознание может быть расколото на несколько частей, которые сосуществуют, но взаимно игнорируют друг друга» (James, 1890, vol. 1, p. 206).

Хилгард (Hilgard) (1977, 1978) провел серию подобных опытов и сообщил, что существует как бы разделенное сознание, имея в виду две части личности, одинаково способные и разумные, но ничего не знающие друг о друге.

«Так называемый скрытый наблюдатель был выявлен совершенно случайно.

Сначала мы обнаружили этот феномен у молодого человека: слепой субъект, бывший под гипнозом, кроме того, сделался «глухим». Он совершенно не реагировал на шум и был невозмутим, когда студенты выкрикивали ему свои комментарии. В какой-то момент один из студентов сказал: «Откуда нам знать, что он действительно не слышит чего-нибудь?» Поэтому я попросил его поднять палец, если он слышит, о чем говорят. Палец поднялся. Затем испытуемый сказал: «Не могли бы вы вывести меня из этого состояния и сказать мне, что случилось — что заставило мой палец подняться?» Я ему сказал, что положу руку на его голову и хочу коснуться той его части, которая подняла палец. Вскоре после того как я положил руку ему на голову, я смог получить от него описания того, что ранее говорилось, сколько раз я хлопал деревянными дощечками и т. д. Когда я убрал руку, он вновь возвратился в прежнее гипнотическое состояние и сказал: «Последнее, что я помню, это то, что вы сказали, что я буду говорить с вами, когда вы положите руку мне на голову. Я сказал что-нибудь?»» (Hilgard, 1977, р. 186).

Вы считаете, что существует такая часть вас, которая понимает, наблюдает и при этом она неизвестна большей части вашей личности? Растет число подтверждений того, что ответом на этот вопрос должно быть «да» (Nadon, D'eon, McConkey, Lawrence & Campbell, 1988; Spanos, Flynn & Gwynn, 1988). Если это так, то каковы характерные особенности этой части? Что ей известно и как она влияет на наше поведение?

Множественная личность.

Уильям Джеймс был сторонником идеи о том, что мы не являемся единым целостным «я», хотя на первый взгляд это, возможно, и представляется таким образом. Скорее, мы представляем собой множество «я», при этом некоторые сегменты связаны между собой в большей степени, чем другие. В случаях психопатологии мы наблюдаем дезинтеграцию личности на ее наиболее примитивные фрагменты; тогда как в объединяющем сознании мистического опыта все предстает перед нами как одно — единое, целостное видение всеобщности — вселенная и мы сами кажутся нам сплетенными между собой бесшовной паутиной. Однако имея в виду как психопатологию, так и опыт трансценденции, Уильям Джеймс говорил, что объединение происходит «всегда не до конца» — при этом остаются свободные нити, которые никогда не вплетаются органически в общую ткань и не позволяют нам понять во всей своей полноте то, кем мы являемся.

Джеймс сам явился одним из основоположников теории развития личности, изучая случаи множественной личности, исследуя различные состояния сознания, которые может испытать нормальный индивидуум, и даже постулировав новое измерение развития личности в направлении личностного роста, которого может достичь человек, если только будет стремиться к этому. Взгляды Джеймса изложены в нескольких различных источниках, но наиболее полное выражение они нашли в главе «Множественная личность» из лекций 1896 года, посвященных «необычным психическим состояниям» и прочитанных в Лоуэлле (Taylor, 1982), а также в его определении личности, сформулированном для «Универсальной энциклопедии» Джонсона (Johnson's Universal Cyclopedia), опубликованной между 1895 и 1898 годом (James, 1895; Taylor, 1996).

В целом Джеймс придерживался концепции спектра сознания, впервые сформулированной британским исследователем психики Ф. Майерсом (F. W. H. Meyers). Майерс говорил, что бодрственное сознание является лишь одним из многих возможных психических состояний и находится приблизительно посредине между психопатологией и трансценденцией. Проанализировав основные достижения экспериментальной психопатологии на европейском континенте и в Англии, Майерс утверждал, что вследствие травмы непереработанные фрагменты опыта откалываются от бодрственного сознания и падают в бессознательное, где они дрейфуют, подчиняясь собственным законам. Он называл этот феномен «реальностью погребенной идеи». Каждый раз, когда имеет место сходный травматический опыт и от сознания откалываются новые фрагменты, они оказываются во владении этих дрейфующих комплексов подсознательного. В конце концов, эти комплексы находят дорогу в бодрственное сознание в завуалированной форме и выражаются в виде симптома — обморока, паралича, потери голоса или слуха — типичных симптомов истерии или же собирают энергию у других фрагментов подсознания и прорываются в поле бодрственного сознания, превращаясь в полноценные, но изолированные личности, живущие собственной жизнью. Таковы, по словам Джеймса, истоки его идей, берущие начало не только во взглядах Майерса, но и Пьера Жане, а также Мортона Принца на множественную личность.

Сегодня существует достаточно сведений о том, что некоторые люди имеют как бы не одну личность, т. е. внутри таких людей существует много личностей, каждая со своим именем, со своей базой данных памяти, а также способом мышления и поведения. Даже возраст и пол у этих личностей может быть разным. О чрезвычайных случаях сообщали «сами» испытавшие нечто подобное люди (Casey, 1991; Chase, 1987); пациенты с множественными личностями были описаны их лечащими врачами (Mayer, 1990; Schoenewolf, 1991) или другими объективными исследователями (Keyes, 1981; Schreiber, 1974). Кроме того, существует большой объем клинических данных (Ross, 1989) и данных психофизиологических исследований (Coons, 1988; Miller & Triggiano, 1992; Putnam, 1984), в которых подробно рассказывается об этом феномене.

«К этому времени мы уже ознакомились с мнением, что человеческое сознание не обязательно представляет собой единое целое, но мы должны ознакомиться со случаями, в которых это разделение проявляется более отчетливо» (James in: Taylor, 1982, p. 73).

Видимо, когда человеческая психика подвергается сильным стрессам, таким, как сексуальное насилие в детстве, ужасы войны, то в таких случаях личность может разделиться на части. Одна часть сохраняет чувства и воспоминания об этом трагическом событии, тогда как другие части этого не помнят. Такие разделенные части, похоже, совсем не стремятся к воссоединению, а, сохраняя раздельное существование, развиваются собственными путями, часто у них различные способности, и даже языки они знают разные (Keyes, 1981). Более того, лабораторные тесты показывают, что такие множественные личности могут отличаться в своих реакциях на лечение, показаниях кровяного давления, иметь разные аллергические реакции и даже очки им нужно выписывать разные (Miller, Blackburn, Scholes & White, 1991).

Такие данные расширяют современное понятие термина «личность».

Выводы

Существует неоспоримое мнение, что все проявления, которые мы относим к классу «анормальных» или патологических, представляют собой экстремальные варианты нормального поведения. Например, паранойя — это повышенная бдительность, проявляющаяся в повышенном недоверии к незнакомому; истерия — это избыток эмоционального возбуждения и т. д. Если это мнение применить к изучению множественной личности, то это наводит на мысль о том, что для каждого из нас существует нормальная возможность для проявления множественности.

Если мы рассмотрим некоторые обычные внутренние процессы, эта идея покажется более убедительной.

Вам когда-нибудь приходилось спорить с самим собой? А кто представлял противную сторону? А вы ложились спать с проблемой в надежде решить ее после пробуждения? Что это значит, когда мы говорим: «Я не знаю, что на меня нашло» или: «Я не могу представить, как я могла так сказать или поступить»?

В сообщениях об индивидах с серьезными наркотическими или алкогольными проблемами часто сообщается о том, что одна часть личности таких пациентов отчаянно жаждет избавиться от этой привычки, в то время как другая вовсе не хочет этого. Если их поведение является подтверждением множественности, то где гарантии, что в лечении участвует именно пьющая часть личности?

Множественность вовсе не обязательно является патологией, а может быть способом осуществления успешных действий при экстремальных обстоятельствах. Такой подход к понятию множественной личности должен изменить некоторые задачи психотерапии, а также другие виды обучения личности (Dawson, 1990). Как полагает Мерфи (Murphy) (1992), доказательства того, что потревоженные части множественной личности имеют исключительные способности исцелять самих себя, могли бы пролить свет на пути расширения человеческих возможностей.

Существование множественных личностей наглядно ставит проблему, которая уже возникала при исследовании других областей. На вопрос «Кто я такой?» существуют ответы, которые могут оказаться значительно более сложными и менее ясными, чем это было принято считать до сих пор.

Оценка.

Все исследовательские данные, полученные при обсуждении различных областей, представленных в данной главе, не соответствуют парадигме (трактовке) традиционной теории личности. Каждое из этих данных показывает, что упрощенное представление о личности, ограниченной пределами физического мира и границами физического тела, не является точным отображением наших возможностей. Либо данные должны быть опровергнуты и признаны несостоятельными (что мало вероятно), либо пределы теории личности следует расширить и включить в нее эти будоражащие мысль данные. Мы могли видеть, что, обобщая свои идеи о поведении мужчин, Фрейд сделал ошибку, включив в работу данные, касающиеся женщин, — также могут некоторые теоретики и исследователи несколько переоценить (преувеличить) свой случай, когда они определяют пределы и возможности человеческой личности.

Теория из первоисточника.

Работы Джеймса имеют широкий диапазон, поэтому мы приводим здесь отрывки не из одной, а из двух его книг. Во-первых, это часть лекции для учителей. Здесь мы видим Джеймса как ярко выраженного моралиста и прагматика. Во-вторых, это выдержки из книги «Многообразие религиозного опыта» (1902), иллюстрирующие некоторые взгляды Джеймса на трансперсональное.

В высшей степени важно, чтобы учитель ясно представлял себе значение привычки, и в этом вопросе психология оказывает нам большую помощь. Правда, мы говорим и о хороших, и о дурных привычках, но в большинстве случаев, употребляя слово «привычка», люди имеют в виду какую-нибудь дурную. Так, говорят о привычке курить, пить, браниться, но не говорят о привычной воздержанности, умеренности, смелости...

По моему мнению, мы подчинены законам привычки потому, что имеем тело. Чтобы выразить свою мысль в немногих словах, скажу так: пластичностью живого существа нашей нервной системы объясняется тот факт, что какое-нибудь действие в первый раз кажется нам трудным, при повторении же становится все легче выполняемым, а после достаточного упражнения выполняется полумеханически или даже почти без всякого участия сознания. Наша нервная система — если говорить словами доктора Карпентера — развилась в том направлении, в каком ее упражняли, точно так же, как лист бумаги или платье всегда стремится сложиться такими складками, какие образовались на нем, когда его в первый раз складывали.

Таким образом, привычка — это вторая природа или, как сказал герцог Веллингтон, «в десять раз сильнее природы». Такова она, по крайней мере, когда мы рассматриваем ее значение в жизни взрослого человека, потому что в этом возрасте большинство инстинктивных наклонностей уже задержаны или уничтожены привычками, усвоенными благодаря воспитанию. С той минуты, когда мы встаем, и до той минуты, когда мы вечером ложимся в постель, 99 из 100, а может быть, даже 999 из 1000 наших поступков выполняются чисто автоматически или по привычке. Одеваться и раздеваться, есть и пить, здороваться и прощаться, снимать шляпу или уступать дорогу дамам — все эти действия и даже большинство наших обыденных речей упрочились в нас благодаря повторению в такой типичной форме, что на них можно смотреть почти как на рефлекторные движения. На всякого рода впечатление мы имеем готовый ответ, который даем автоматически. Даже слова, которые я в настоящий момент здесь употребляю, служат примером этого рода: так как я уже раньше читал лекции о привычке и в одной из своих книг написал о ней главу, которую затем перечитывал во время печатания, то мой язык, как я замечаю, независимо от моей воли повторяет старые фразы, и я почти буквально говорю то, что уже говорил раньше.

В той мере, в какой мы — просто живой комплекс привычек, мы являемся стереотипными существами, подражающими и копирующими свое собственное прежнее «я». А так как мы при всяких условиях обнаруживаем тенденцию стать такими существами, то отсюда прежде всего следует, что главные усилия учителя должны быть направлены на то, чтобы выработать у ребенка именно те привычки, которые в дальнейшей жизни принесут ему наибольшую пользу. Люди воспитываются для действия, материалом же, из которого действия состоят, служат привычки...

Нет существа более жалкого, чем человек, которому привычна лишь нерешительность и которому требуется особое решение воли в каждом отдельном случае, когда ему надо закурить сигару, выпить стакан чаю, лечь спать, подняться с постели или приняться за какую-нибудь даже самую ничтожную работу. У такого человека более половины времени уходит на обдумывание или сожаление о действиях, которые, в сущности, должны бы выполняться почти без всякого участия сознания. Если подобные ежедневные привычки не укоренились прочно у какого-нибудь из моих слушателей, пусть он сейчас же примется укреплять их...

Пользуйся первым попавшимся благоприятным случаем, чтобы привести в действие раз принятое решение, и старайся удовлетворить всякое эмоциональное стремление, возникающее у тебя в направлении тех привычек, которые ты хочешь приобрести. Решения и стремления оставляют в мозгу известный след не тогда, когда они возникают, а в тот момент, когда производят какие-нибудь моторные эффекты.

Как бы ни был богат запас нравственных правил у человека, какие бы добрые намерения он ни питал, на его нравственный характер это может не оказывать никакого влияния, если он не пользуется любым представившимся случаем для того, чтобы действовать. Дорога в ад, по пословице, вымощена добрыми намерениями. И это — ясное следствие из тех правил, которые я здесь изложил. «Характер, — говорит Дж. Ст. Милль, — есть окончательно сформировавшаяся воля», а воля есть совокупность стремлений действовать твердо, быстро и решительно во всех важных случаях жизни. Стремление действовать укореняется в нас тем сильнее, чем чаще и непрерывнее действия фактически повторяются нами и чем более возрастает способность мозга их вызывать. Когда благородное решение или искренний порыв чувства по нашей вине пропадают бесследно, не принеся никаких практических результатов, то мы не только упускаем благоприятный случай действовать, но, что хуже, создаем положительную задержку, которая в будущем станет препятствовать нашим решениям и эмоциям нормально разрядиться в виде действия. Нет более презренного типа человеческого характера, чем бессильный сентименталист и мечтатель, который всю свою жизнь предается чувствительным излияниям и никогда не совершит истинно мужественного поступка (1899 а, р. 33-36; Джеймс У. Беседы с учителями о психологии. М., 1998. С. 59-64).

В следующую подборку входят отрывки из замечательной лекции Джеймса о религиозном опыте. В этих лекциях, которые были одними из первых психологических обзоров воздействия духовных опытов на сознание и поведение, Джеймс не заострял внимание на том, насколько истинны те или иные верования, моральны они или аморальны. После того как в предшествующих лекциях он привел сотни примеров, описал их воздействие и проанализировал, Джеймс пытается здесь обобщить полученные данные и понять, что они означают.

Если суммировать со всей возможной полнотой существенные черты религиозной жизни, которые мы установили в предшествующем исследовании, то мы получим следующую формулировку входящих в нее верований:

1. Видимый мир является лишь частью иного, духовного мира, в котором он черпает свой главный смысл.

2. Истинной целью нашей жизни является гармония с этим высшим миром.

3. Молитва, или внутреннее общение с духом этого горнего мира — «Бог» ли это или «закон», — есть реально протекающий процесс, в котором проявляется духовная энергия и который порождает известные психические и даже материальные последствия в феноменальном мире.

Кроме того, религия заключает в себе следующие психологические черты:

4. Она придает жизни новую прелесть, которая принимает форму лирического очарования или стремления к суровости и героизму.

5. Она порождает уверенность в спасении, душевный мир и вливает силы в чувство любви...

Но пойдем дальше признания субъективной полезности религии и проанализируем ее интеллектуальное содержание.

Во-первых, есть ли во всех противоречащих друг другу религиозных убеждениях некое общее ядро, на котором все они единодушно сходятся?

И во-вторых, можем ли мы признать это ядро истинным?

Я начну с первого вопроса и без колебания дам на него утвердительный ответ. Боги и вероучения различных религий, конечно, противоречат друг другу, но существует однообразное явление, общее всем религиям: это душевное освобождение. Оно складывается из двух частей:

1. Душевное страдание.

2. Освобождение от него.

Страдание, сведенное к простейшей своей форме, состоит в чувстве, что со мной, каков я есть теперь, происходит что-то дурное.

Освобождение состоит в чувстве, что я спасен от зла благодаря приобщению к высшим силам.

В тех достигших довольно высокого развития душах, которые были исключительным предметом нашего изучения, страдание, как мы видели, имеет нравственный характер, а спасение принимает мистическую окраску. Я думаю, что мы останемся в пределах того, что обще всем этим душам, если сформулируем сущность их религиозного опыта такими словами:

Личность, страдающая от своего несовершенства и сознающая его, до известной степени преодолела уже это несовершенство в своем сознании и находится уже в возможном общении с чем-то высшим (если существует нечто высшее). В человеке, наряду с дурной его стороной, есть лучшие, хотя бы в виде беспомощного зародыша. Нет возможности установить, с какой из этих сторон отождествляет свое истинное «я» человек в первой стадии этого процесса; но когда наступает вторая стадия (стадия освобождения или спасения), то человек определенно отождествляет свое истинное «я» с упомянутым зародышем лучшего существа в себе. Вот как это происходит: человек начинает осознавать, что эта высшая часть его существа родственна чему-то проявляющемуся во внешнем мире, общему ей по качеству, но бесконечно превосходящему ее; в тоже время он постигает, что может приобщиться к этому «нечто» и спастись, если его низшее «я» будет окончательно им подавлено.

Мне кажется, что все рассмотренные вами явления могут быть вполне точно описаны в этих очень простых и общих терминах. Они допускают раздвоение личности и внутреннюю борьбу; обнимают собой перемещение центра духовной энергии и низвержение низшего «я»; они выражают чувство внешнего происхождения спасительной силы и чувство общения с нею, в этих терминах становится понятным появление чувства радости и доверия к миру. Среди всех приведенных мною в этих лекциях автобиографических документов, наверно, не найдется ни одного, к которому нельзя было бы вполне приложить этого описания. Достаточно добавить к последнему специфические подробности, присущие конкретному вероучению и личному темпераменту, — и мы получим воспроизведение религиозного опыта в его индивидуальной форме.

Однако для подобного анализа религиозный опыт всегда будет психическим явлением. Правда, этот опыт имеет огромную биологическую ценность. Когда человек обладает им, его духовные силы растут, новая жизнь открывается перед ним, и опыт этот кажется ему границей, где сочетаются силы двух различных миров. Неужели же этот опыт, вопреки доставляемым им результатам, является только субъективным восприятием вещей, созданием человеческого воображения? Я подхожу, таким образом, ко второму вопросу: в чем состоит объективная «истина» содержания религиозного опыта?

Этот вопрос об истинности прежде всего должен быть поставлен по отношению к тому «нечто», активное гармоническое общение с которым наше высшее «я» переживает в религиозном опыте. Представляет ли это «нечто» только продукт нашего воображения или реальное бытие? Если оно реально существует, то в какой форме? Обладает ли оно активной силой? Как следует понимать это «общение», в реальности которого так убеждены религиозные люди?

Теоретическая задача различных богословских учений состоит именно в ответе на эти вопросы, и здесь проявляется все их разноречие. Все они согласны с тем, что это «нечто» существует реально, хотя некоторые утверждают, что оно существует в образе личного Бога или нескольких богов, тогда как другие видят в нем только идеальное стремление, лежащее изначально в основе мироздания. Все они согласны, что оно обладает активной силой проявления и что реален акт добра, что человек предает свою судьбу в его руки. Спекулятивное разногласие всех этих учений ярче всего обнаруживается в истолковании переживаний «общения». Теизм и пантеизм, природа и второе рождение, спасение и карма, бессмертие и перевоплощение, рационализм и мистицизм доставляют материал для нескончаемых споров об этом вопросе (1902/1958, р. 367-369, 383-385; Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. М, 1993. с. 378, 394-397).

Итоги главы.

— Джеймс определял психологию как «описание и объяснение состояний сознания как таковых». Область психологии была определена его исследованиями и его достижениями.

— Джеймс больше заботился о ясности выводов, чем о разработке какого-то унифицированного подхода, и поэтому он понимал, что различные модели полезны для понимания разных типов данных.

— Та личностная непрерывность, которая осознается всякий раз при пробуждении, является «я» данной личности. Это «я» имеет несколько слоев: реальный, социальный и духовный. Как и сознание, оно может быть непрерывным и прерывистым.

— Не существует индивидуального сознания, независимого от владельца. Каждая мысль является частью личного сознания. Сознание всегда существует относительно некой личности. Совершенно одинаковая мысль никогда не приходит дважды.

— Мысль непрерывна в пределах каждого личного сознания. Любая мысль рождается из потока сознания, беря часть силы, содержания, сфокусированности и направления от предшествующих мыслей.

— Сознание избирательно. Внимание и привычка являются основными переменными в том, что индивид избирает и чем определяется выбор.

— Сознание имеет две части — четкую часть и смутную, ядро и «бахрому» (периферию сознания). То, что мы осознаем в каждый момент, — это то, на что мы обратили внимание. То, что находится на периферии сознания, напоминает паутину чувств и ассоциаций, которые придают смысл фону.

— Отвергая мнение о том, что сам разум пассивен и что опыт как бы проливается на него, Джеймс чувствовал, что до того, как что-то может осуществиться, на это что-то нужно обратить внимание. Сам по себе опыт без селективного отбора или внимания представляет собой полный хаос.

— Привычки — это действия или мысли, которые с виду похожи на автоматические ответы. Они снижают осознанное внимание, с которым индивид должен относиться к своим действиям. Действие, на которое не обращают внимания, труднее изменить, хотя легче выполнить.

— Плохие привычки являются наиболее явными и самыми распространенными препятствиями для роста личности в повседневной жизни. Новым возможностям мешают трудности в изменении привычек.

— Воля — это соединение усилия (преодоление рассеянности, заторможенности или лени) и внимания (сосредоточенное сознание). Воля необходима для того, чтобы подвести индивида вплотную к измененному состоянию мистического «единения», к космическому или единому сознанию.

— Основным стремлением человеческих существ является улучшение их благосостояния.

— Эмоция зависит от обратной связи с телом. Успехи в психофармакологии частично поддерживают это основное положение.

— Для организма благоприятнее всего состояние равновесия между выражением чувств и их сдерживанием. Необходимо здравомыслие. В то же время каждый индивид стремится трансформировать реальность в соответствии со своими идеалами.

— Прагматизм первоначально разрабатывался для того, чтобы уточнить или исключить бесполезные соображения относительно чьей-то жизни или теории. Если нет практической разницы от того, истинна или фальшива идея, то дальнейшее осуждение этой идеи бессмысленно.

— Невыраженные эмоции, ошибки избыточности и то, что Джеймс называл «своеобразной слепотой», — все это является препятствием для роста личности.

— Блокированная или сдерживаемая эмоция, положительная или отрицательная, может привести к психической или физической болезни.

— Основная задача педагога — поощрение студентов к развитию способности к длительному вниманию. Тренировка необходима для того, чтобы удерживать направленное внимание все более и более длительные периоды времени.

— Психология, которую представлял Джеймс, охватывала все области человеческого опыта и существования; с одной стороны, она была связана с мистицизмом, а с другой стороны — с биологией. Он не разделял анормальный и нормальный опыт при изучении обширной области состояний сознания.

— Основные предположения о сознании и о природе реальности были предметом исследований с применением биологической обратной связи, психоделических лекарств, гипноза и медитации. Современные исследования субъективных явлений параллельны исследованиям Джеймса, касающимся измененных, религиозных состояний, паранормальных состояний сознания и гипноза.

— Джеймс описывал собственное «я» как постоянно колеблющееся поле, и это, в общем, соответствует полученным данным, что личность может потерять то, что называется личной индивидуальностью, не чувствуя потери реальной идентичности. Время, место и сознание взаимодействуют.

— Любая теория личности, которая не учитывает меняющиеся состояния сознания, является неполным описанием человеческого опыта.

— Та часть сознания, в которой наше осознание себя не меняется, — всего лишь небольшая часть сознания, представляющая собой частный случай со своими ограничениями и правилами.

— При исследованиях биологической обратной связи было обнаружено, что эмоция зависит от обратной связи, полученной от тела.

— Различие между пассивным и активным волевым устремлением оказывается решающим в тренировке биологической обратной связи. Пассивное воление, желание позволяет, чтобы все шло так, как идет, — это особое состояние, которым люди научились пользоваться.

— Медитация используется при тренировке фиксирования и сосредоточивания внимания. Она полезна при лечении некоторых психических и физических состояний. Медитация может использоваться при изучении структуры мысли.

— Особые состояния сознания становятся доступными при специальной тренировке.

— Гипноз все больше рассматривается не только как способ индуцирования какого-то одного состояния сознания, а как инструмент для изучения сознания вообще.

Ключевые понятия.

Воля (Will). Это сочетание внимания (направленное сознание) и усилия (преодоление лени, заторможенности или рассеянного внимания). Это также процесс, при котором сознание делает выбор из других имеющихся и придерживается этого выбора достаточно долго, чтобы выбранная цель осуществилась.

Духовное «я» (Spiritual self). Активный элемент всего сознания, внутренняя и субъективная сущность индивида. Это также то место, откуда исходят волевые решения, где находится источник внимания и усилия.

Знание знакомства (Knowlege of acquaintance) (непосредственное знание). Такое знание сенсорно, интуитивно и поэтично. Это то, что Джеймс называл знанием, полученным путем прямого опыта.

Знание о (Knowlege about) (опосредованное знание). Согласно Джеймсу, это более высокий уровень знания, это знание, полученное путем абстрактного размышления. Оно сфокусировано, интеллектуально и рационально. Оно может абстрагироваться. Это знание неэмоционально и объективно.

Пассивный волевой акт (воление) (Passive volition). Готовность позволить событиям происходить так, как они происходят. Вышеназванный термин относится к состоянию сознания, которое люди учатся использовать для успешной биологической обратной связи; это внимание без усилия.

Поток сознания (Stream of consciousness). В литературе — это манера письма, при котором делаются попытки скопировать и записать беспорядок (смятение) и поток мыслей, такая манера письма еще называется потоком мысли. В сознании поток непрерывен. В осознании происходящего и в чувствах могут быть интервалы, но при этом нас не сопровождает ощущение какого-то перерыва.

Прагматизм (Pragmatism). Джеймсом была создана самостоятельная школа мысли, чтобы прояснить или устранить бесполезные соображения по поводу проблем чьей-то жизни или концепций. Если нет практической разницы в том, истинна или ложна какая-то идея, то дальнейшее обсуждение этой идеи бессмысленно. Исходя из этого, истинные идеи — это те, которые могут быть проверены, подтверждены, обоснованы и которые можно использовать.

Реальное (материальное) «я» (Material self). Это пласт личности, включающий те элементы, с которыми мы себя идентифицируем как личность, — это не только наше тело, но также и наше имущество, дом, друзья и семья. Любой человек или предмет, с которыми индивид отождествляет себя, могут рассматриваться как часть его (или ее) реальной (материальной) личности.

Слепота (Blindness). Это наша самонадеянность, уверенность в том, что мы можем решать за других, что для них хорошо, каковы их потребности или чему их следует учить. Это симптом более глубокой слепоты, касающейся внутренней реальности, которая препятствует нам осознавать завершенность и интенсивность настоящего. Такими симптомами могут быть ошибки избыточности, неспособность выражать свои чувства и стремление обзавестись привычками, ограничивающими сознание.

Социальное «я» (Social self). Это набор личных привычек, которые создают опору для наших взаимоотношений с другими людьми. Это изменяющаяся, мягкая и податливая, поверхностная сторона личности.

Чувство рациональности (Sentiment of rationality). Эмоциональное состояние, когда хочется чувствовать, что мы разумны. Желание найти факты, которые помогли бы нам чувствовать себя более комфортно или разрешили бы наше эмоциональное смятение. Это чувство участвует в процессе принятия решения, так же как при рациональном мышлении участвует упражнение.

Аннотированная библиография.

Allen, G. W. (1970). William James: A biography. New York: Viking.

Книга Дж. У. Аллена «Уильям Джеймс: Биография» до сих пор остается лучшей библиографией Джеймса. Автор также опубликовал биографии Уолта Уитмена и Ральфа Уолдо Эмерсона.

Donnelly, M. (Ed.) (1992). Reinterpretating the legacy of William James. Washington, DC: American Psychological Association.

В сборнике «Пересматривая наследие Уильяма Джеймса» под редакцией М. Донелли двадцать три ученых оценивают влияние Джеймса на представляемые ими дисциплины, тем самым демонстрируя нам, что идеи Джеймса продолжают являться формирующей силой их собственных концепций. В первой статье доказывается существование уникальной восходящей к Джеймсу психологической традиции, включающей крупнейших представителей психологии личности после Джеймса, работавших в 1930—1940-х годах, а также основателей гуманистической и трансперсональной психологии 60-х годов.

Feinstein, H. (1984) Becoming William James. Ithaca, NY: Cornell University Press.

Работа Файнштейна «Становление Уильяма Джеймса» представляет собой необычную биографию, рассматривающую преимущественно историю жизни дедушки и бабушки Джеймса, и их влияния на Джеймса в период его детства, написанную доктором медицины, психоаналитиком, вернувшимся в колледж для получения степени доктора философии по специальности историка, прежде чем он занялся теоретическим изучением систем родства.

James, W. (1902). The varieties of religious experiences. Various editions.

Книга Джеймса «Многообразие религиозного опыта» составлена на материале лекций Джеймса по истории религии и религиозного опыта, в которых используется феноменологический метод с привлечением документов, называемых Джеймсом «персональными свидетельствами» (the documents humaine) — документами реально живших людей и собственноручно поведавших о своем жизненном опыте. Данную работу можно рассматривать как всеобъемлющее введение к более общему разделу психологии измененных состояний сознания, хотя большинство приводимых Джеймсом примеров взяты исключительно из религиозной литературы. Аннотированная версия, опубликованная издательством Гарвардского университета, предназначена для научных и учебных целей.

James, W. (1961). Psychology: Briefer course. New York: Harper & Row. With an introduction by Gordon W. Allport.

Книга, «Психология: Сокращенный курс», изданная с предисловием Гордона Оллпорта, является перекомпонованной версией двухтомного труда Джеймса «Принципы психологии» (Principles of Psychology, 1890), являвшейся базовым учебником для американских колледжей и университетов на протяжении последующих двадцати лет. Сразу после опубликования студенты дали двухтомнику «Принципов» Джеймса и его сокращенному курсу прозвище «Джимми». В издании 1961 года устаревшие главы, посвященные нервной системе, полностью опущены.

James, W. (1962). Talks to teachers on psychology and to students on some of life's ideals. New York: Dover.

Работа «Беседы с учителями о психологии и со студентами о некоторых жизненных идеалах» представляет собой популярное описание методов приложения «Принципов» (The Principles, 1890) к сфере психологии образования, предназначенное для учителей. Книга содержит множество советов, касающихся воспитания и тренировки ума для молодых людей. Джеймс сам говорил о том, что его сопроводительная работа «Беседы со студентами», несмотря на тот факт, что она была предназначена для широкой непрофессиональной аудитории, содержит статьи, раскрывающие самую суть его философских взглядов.

McDermott, J. J. (Ed.) (1977). The Writings of William James: A comprehensive edition. Chicago: University of Chicago Press.

«Полное собрание трудов Уильяма Джеймса» под редакцией МакДермонта является лучшим однотомным собранием сочинений Джеймса, снабженным хорошей вступительной статьей с многочисленными выдержками из его психологических и философских трудов. В собрании представлена наиболее полная аннотированная библиография работ Джеймса, опубликованных до сих пор, хотя вслед за ней последовал выход значительно более полного собрания — Гарвардского издания трудов Джеймса: Burkhardt, Bowers, and Skrupskelis, Critical Edition Collected Works of William James, 1975—1988.

Myers, G. (1986). William James, his life and thought. New Haven, CT: Yale University Press.

Майерс, Дж. «Уильям Джеймс, его жизнь и учение».

Мысль Джеймса не была последовательной, и на протяжении своей жизни он несколько раз менял свои философские взгляды. Пытаясь исправить это положение вещей, Майерс интерпретирует Джеймса в соответствии с нормативной философией, корректируя все его идейное наследие таким образом, чтобы она укладывалось в рамки, более приемлемые для рационалистов.

Perry, R. B. (1935). The thought and character of William James (2 vols.) Boston: Little, Brown. Abridged, Cambridge, MA: Harward University Press, 1948.

Сокращенный вариант двухтомной работы Р. Б. Перри «Мысль и характер Уильяма Джеймса» — шедевра удостоенного Пулитцеровской премии.

Taylor, E. I. (1982). William James on exceptional mental states: Reconstruction of the unpublished 1896 Lowell lectures. New York: SCribner's.

Историческая реконструкция, произведенная по материалам архивных записей Джеймса — книг, которые он брал в библиотеке своего колледжа, и аннотаций из личного собрания книг, использованных при чтении лекций в (университете) Лоуэлл в 1896 году и посвященных «Необычным психическим состояниям» (Exceptional mental states). Первые четыре лекции иллюстрируют работу динамической теории бессознательного, тогда как вторые четыре — патологические проявления бессознательного в социальной сфере.

Taylor, E. I. (1996). William James on consciousness beyond the margin. Princeton, NJ: Princeton Univercity Press.

Работа «Уильям Джеймс о сознании за его границами» представляет собой изложение психологии Джеймса после 1890 года, включая основные достижения в области экспериментальной психопатологии, психических исследований и психологии религии. На историю этих исследований Джеймса автор накладывает историческую эволюцию его доктрины радикального эмпиризма, по замыслу Джеймса, призванной послужить в качестве критики экспериментальной психологии и науки в целом, а также в качестве базы современной науки о сознании.

Веб-сайты.

Уильям Джеймс

http://world.std.com/(-)albright/james.html

Мультимедийный путеводитель по работам Джеймса с многочисленными ссылками на идеи и людей, оказавших влияние на Джеймса, а также испытавших его влияние.

http://www.theatlantic.com/issues/96may/nitrous/nitrous.htm

У. Джеймс, окись азота и вопросы, связанные с употреблением изменяющих состояние сознания препаратов. Статья из журнала «Atlantic Monthly», написанная интересным языком и наводящая на размышления.

Психоделические препараты

http://www.psychedelic-library.org/

http://www.erowide.org/

Два наиболее полных источника литературы, посвященной психоделикам. На этом сайте можно найти отчеты о проведенных исследованиях, философские эссе, статьи и полные тексты книг, предназначенные как для профессиональных исследователей, так и для широкого круга читателей.

http://www.maps.org/

Междисциплинарная ассоциация психоделических исследований (Multidisciplinary Association for Psychedelic Studies, MAPS) является членской некоммерческой исследовательской и образовательной организацией. Ее цель — помощь в разработке, спонсировании, получении разрешения на проведение и опубликовании результатов исследований, посвященных терапевтическому и духовному потенциалу MDMA, психоделических препаратов и марихуаны. На сайте публикуются отчеты об исследованиях, проводимых во всем мире.

http://www.csp.org/chrestomathy/a_chrestomathy.html

Текущий обзор книг, посвященных психоделическому и онтогенетическому (духовному) использованию наркотических препаратов. Легкий доступ к литературе по данной теме.

Биологическая обратная связь

http://www.biofeedback.net/eeg.html

Сеть ресурсов по вопросам биологической обратной связи. Организации, журналы, рекламные материалы. Посетите этот сайт и просмотрите ссылку: «See and hear Dr. Miller's brain on EEG» (посмотрите и прослушайте мозг доктора Миллера на электроэнцефаллограмме).

Медитация

http://www.users.cts.com/crash/d/deohair/psychoph.html

Объемная статья по истории биологической обратной связи со множеством ссылок.

Данной теме посвящено много сайтов, однако почти все они рекламируют один определенный стиль или одного учителя медитации.

http://www.ncf.carleton.ca/dharma/faqs/meditationFAQ.html

Небольшой сайт, отвечающий на наиболее общие вопросы.

Гипноз

http://www.asch.net

Веб-сайт Американского общества клинического гипноза (American Society of Clinical Hypnosis).

Множественная личность

http://cgil.geocities.com/Wellesley/3404/resc.html

Центр ресурсов, рассматривающий, однако, множественную личность как психическое заболевание. (Сайты, посвященные данной теме в целом, не обнаружены.)

Библиография.

Aaronson, В. S. (1968). Hypnotic alterations of space an time. International Journal of Parapsychology, 10, 5-36.

Aaronson, B. S. (1979). Hypnotic alterations of space and time: Their relationship to psychopathology. In J. Fadiman & D. Kewman (Eds.), Exploring madness: Experience, theory, and research (p. 223-236). Monterey, CA: Brooks/Cole.

Adier, G., & Jaffe, A. (1978). Letters of C. G. Jung (Vol. 1). Princeton, NJ: Princeton University Press.

Allport, G. (Ed.). (1961). William James: Psychology, the briefer course. New York: Harper & Row.

Averill, J. R. (1980). Autonomic response patterns during sadness and mirth. Psychophysiology, 99-214.

Baars, B. (1993). Putting the focus on the fringe: Three empirical cases. Conscious and Cognition, 2(2), 126-136.

Bandler, R., & Grinder, J; (1979). Frogs into princes: Neurolinguistic programming. Moab, UT: Real People Press.

Barber, T. X., Dicara, L., Kamiya, J., Shapiro, D., & Stoyva, J. (Eds.). (1971, 1972, 1973, 1974, 1975-1976, 1976-1977, 1977-1978). Biofeedback and self-control: An Aldine annual. Chicago: Aldine.

Baumgardner, A., Kaufman, C., & Cranford, J. (1990). To be noticed favorably: Links between private self and public self. Personality and Social Psychology Bulletin, 16(4), 705-716.

Bennett, C., Osburn, L. & Osburn, J. (1995). Green gold, the tree of life: Marijuana in magic and religion. Frazier Park, CA: Access Unlimited.

Benson, H. (1975). The relaxation response. New York: Morrow.

Benson, H., & Wallace, R. K. (1972). Decreased drug abuse with transcendental meditation: A study of 1862 subjects. Proceedings of Drug Abuse, International Symposium for Physicians (p. 369-376). Philadelphia: Lea & Ferbinger.

Bentov, I. (1977). Stalking the wild pendulum. New York: Dutton.

Berkowitz, L. (1990). On the formation and regulation of anger and aggression: A cognitive-neoassociationistic analysis. American Psychological Association: Distinguished scientific award for the applications of psychology address. American Psychologist, 45(4), 494-503.

Blascovich, J. (1990). Individual differences in physiological arousal and perception of arousal: Missing links in Jamesian notions of arousal-based behaviors. Personality and Social Psychology Bulletin, 16(4), 665-675.

Bravo, G., & Glob, С (1989). Shamans, sacraments, and psychiatrists. Journal of Psychoactive Drugs, 27(1), 123-128.

Breuer, J., & Freud, S. (1953-1966). Studies in hysteria. In: J. Strachy (Ed. and Trans.), The standard edition of the complete psychological works of Sigmund Freud (Vol. 2). London: Hogarth Press. (Originally published, 1895.)

Brown, B. (1974). New mind, new body. New York: Harper & Row.

Buck, R. (1990). William James, the nature of knowledge, and current issues in emotion, cognition, and communication. Personality and Social Psychology Bulletin, 16(4), 612-625.

Cannon, W. B. (1927). The James-Lange theory of emotions: A critical examination and an alternative theory. American Journal of Psychology, 39, 106-124.

Capra, F. (1975). The tao of physics. New York: Bantam Books.

Carrington, P. (1978). The uses of meditation in psychotherapy. In: A. Sugarman & R. Tarter (Eds.), Expanding dimensions of consciousness. New York: Springer-Verlag.

Casey, J., with Wilson, L. (1991). The flock. New York: Knopf.

Chase, T. (the troops of). (1987). When rabbit howls. New York: Dutton.

Dark, W. (1985). Ethics and LSD. Journal of Psychoactive Drugs, 77(4), 229-234.

Clonini, L., & Mattel D. (1985). Biofeedback and cognitive-behavioral therapy. Medicini-Psicosomatica, 30(2), 151-161.

Coons, P. (1988). Psychophysiologic aspects of multiple personality disorder: A review. Dissociation Progress in the Dissociative Disorders, 1(1), 47-53.

Cross, S., & Markus, H. (1990). The willful self. Personality and Social Psychology Bulletin, 16(4), 726-742.

Dawson, P. (1990). Understanding and cooperation among alter and host personalities. American Journal of Occupational Therapy, 44(11), 994-997.

Delmonte, M. (1990). The relevance of meditation to clinical practice: An overview. Applied Psychology: An International Review, 39(3), 331-354.

Delmonte, M., & Kenny, V. (1985). An overview of the therapeutic effects of meditation. Psychologia, 28(4), 189-202.

Doblin, R. (1991). Panke's «Good Friday experiment»: A long-term follow-up and methodological critique. Journal of Transpersonal Psychology, 23(1), 1-28.

Edie, J. (1987). William James and phenomenology. Bloomington: Indiana University Press.

Epstein, M. (1990). Beyond the oceanic feeling: Psychoanalytic study of Buddhist meditation. International Review of Psychoanalysis, 17(2), 159-166.

Peinstein, H. (1984). Becoming William James. Ithaca, NY: Cornell University Press.

Ferguson, M. (1973). The brain revolution. New York: Taplinger.

Fisher, R., & Cleveland, S. (1958). Body image and personality. Princeton, NJ: Van Nostrand.

Freud, S. (1922). Dreams and telepathy. In: J. Strachey (Ed. and Trans.), The standard edition of the complete psychological works of Sigmund Freud (Vol. 18, p. 196-200). London: Hogarth Press.

Freud, S. (1940). Outline of psychoanalysis. In: J. Strachey (Ed. and Trans.), The standard edition of the complete psychological works ofSigmund Freud (Vol. 23, p. 141-205). London: Hogarth Press.

Galen D., & Mangan, B. (1992). Two part structure of consciousness: Application of William James' forgotten concept, «The Fringe». Presented at International Neuropsychological Society, San Diego.

Goleman, D., & Davidson, R. (1979). Consciousness: Brain, states of awareness, and mysticism. New York: Harper & Row.

Gopnik, A. (1993). The psychopsychology of the fringe. Conscious and Cognition, 2(2), 109-112.

Gordon, W. (1961). Synectics: The development of creative capacity. New York: Harpers.

Green, E., & Green, A. (1972). How to make use of the field of mind theory. In: The dimensions of healing. Los Altos, CA: Academy of Parapsychology and Medicine.

Grof, S. (1971). Varieties of transpersonal experience: Observations from LSD psychotherapy. Journal of Transpersonal Psychology, 4, 45-80.

Grof, S. (1986). Psychology and drug research. Re-VISION, 9(1), 47-63.

Gruber, В., Hall, N. Hersh, S., & Dubois, P. (1988). Immune system and psychological changes in metastatic cancer patients using relaxation and guided imagery: A pilot study. Scandinavian Journal of Behavior Therapy, 77(1), 25-46.

Habegger, A. (1994). The Father: A life of Henry James, Sr. New York: Farrar, Straus, & Giroux.

Hickling, E., Sison, G., & Vanderploeg, R. (1986). Treatment of post-traumatic stress disorder with relaxation and biofeedback training. Biofeedback and Self-Regulation, 11(2), 125-134.

Hilgard, E. (1977). Divided consciousness. New York: Wiley.

Hilgard, E. (1978). New approaches to hypnosis. Brain Mind Bulletin, 3(7), 3.

Hohman, G. W. (1966). Some effects of spinal cord lesions on experienced emotional feelings. Psychophysiology, 3, 143-156.

Hurwitz, L., Kahane, J., & Mathieson, C. (1986). The effects of EMG biofeedback and progressive muscle relaxation on the reduction of test anxiety. Educational and Psychological Research, 6(4), 291-298.

James, H. (Ed.). (1926). The letters of William James (2 vols.). Boston: Little, Brown.

James, W. (1874). Review of B. P. Blood's anesthetic revelation. The Atlantic Monthly, 34, 627-629.

James, W. Grundzuge der physiologischen Psychologie (W. Wundt, Reviewer). (1980). In R. W. Rieber (Ed.), Wilhelm Wundt and the making of a scientific psychology (p. 199-206). New York: Plenum Press. (Originally published in the North American Review, 1875, 121, 195-201.)

James, W. (1890). The principles of psychology (2 vols.). New York: Holt, Rinehart and Winston. Unaltered republication. New York: Dover, 1950.

James, W. (1892 a). Psychology: The briefer course. New York: Holt, Rinehart and Winston. New edition. New York: Harper & Row, 1961.

James, W. (1892 b). A plea for psychology as a «Natural Science». Philosophical Review, 1, 146-153.

James, W. (1896). The will to believe and other essays in popular philosophy. New York and London: McKay.

James, W. (1899 a). Talks to teachers on psychology and to students on some of life's ideals. New York: Holt, Rinehart and Winston. Unaltered republication, New York: Dover, 1962.

James, W. (1899 b). Automatic writing. Proceedings of the American Society for Psychical Research, 199, 548-564.

James, W. (1907). Pragmatism: A new name for some old ways of thinking. New York and London: McKay.

James, W. (1909). The meaning of truth. New York: McKay.

James, W. (1910). A pluralistic mystic. Hibbert Journal, 8, 739-759.

James, W. (1911). Some problems in philosophy. New York: McKay.

James, W. (1948). Essays in pragmatism (Alburey Castell, Ed.). New York: Hafner Press.

James, W. (1955). The tigers in India. In: R. B. Perry (Ed.), Pragmatism and four essays from the meaning of truth (p. 225-228). New York: Harcourt Brace Jovanovich.

James, W. (1958). The Works of William James: The varieties of religious experience. Cambridge, MA: Harvard University Press. (Originally published, 1902.)

James, W. (1969). Subjective effects of nitrous oxide. In: C. Tart (Ed.), Altered states of 'consciousness (p. 359-362). New York: Wiley.

Jesse, R. (1997). Testimony of the Council on Spiritual Practices (R. Forte, Ed.). In Entheogens and the future of religion (p. 7-14). San Francisco: CSP Press.

Kamiya, J., & Kamiya, J. (1981). Biofeedback. In: A. Hastings, J. Fadiman, & J. Gordon (Eds.), Health for the whole person (p. 115-130). New York: Pocket Books.

Kanelakos, D., & Lukas, J. (1974). The psychobiology of transcendental meditation: A literature review. Menio Park, CA: Benjamin.

Karlins, M., & Andrews, L. (1972). Biofeedback: Turning on the power of your mind. Philadelphia: Lippincott.

Kenny, V., & Delmonte, M. (1986). Meditation as viewed through personal construct theory. Journal of Contemporary Psychotherapy, 16(1), 4-22.

Keyes, D. (1981). The minds of Billy Milligan. New York: Random House.

Kimble, G. A., & Perlmuter, L. C. (1970). The problem of volition. Psychological Record, 77, 361-384.

Knowles, E., & Sibicky, M. (1990). Continuity and diversity in the stream of selves: Metaphorical resolutions of William James's one-in-many-selves paradox. Personality and Social Psychology Bulletin, 76(4), 676-687.

Koch, C. (1986). Who was the Lange of the James-Lange theory? Nordisk Psykoloy, 38(1), 41-54.

Laird, J. (1974). Self-attribution of emotion: The effects of expressive behavior on the quality of emotional experience. Journal of Personality and Social Psychology, 29, 475-186.

Laird, J., & Bresler, C. (1990). William James and the mechanisms of emotional experience. Personality and Social Psychology Bulletin, 16(4), 636-651.

Lamphere, R., & Leary, M. (1990). Private and public self-processes: A return to James's constituents of the self. Personality and Social Psychology Bulletin, 16(4), 717-725.

Lerman, C. (1987). Rheumatoid arthritis: Psychological factors in the etiology, course, and treatment. Clinical Psychology Review, 7(4), 413-425.

LeShan, L. (1969). Physicists and mystics: Similarities in world view. Journal of Transpersonal Psychology, 1, 1-20.

Lewis, R. (1991). The James: A family narrative. New York: Farrar, Straus, & Giroux.

Lilly, J. C. (1973). The center of the cyclone. New York: Bantam Books.

Lukoff, D., & Lu, F. (1989). Transpersonal psychology research review. Topic: Computerized databases, specialized collections. Journal of Transpersonal Psychology, 21(2), 211-223.

MacLeod, R. B. (Ed.). (1969). William James: Unfinished business. Washington, DC: American Psychological Association, p. III-IV.

Mangan, B. (1993). Taking phenomenology seriously: The «fringe» and its implications for cognitive research. Conscious and Cognition, 2(2), 89-106.

Matthiessen, Т. Н. (1980). The James family. New York: Random House.

Mayer, R., (1990). Through divided minds. New York: Avon.

McDermott, J. J. (Ed.). (1977). The writings of William James: A comprehensive edition. Chicago: University of Chicago Press.

McKenna, T. (1991). The archaic revival. San Francisco: Harper San Francisco.

Meyer, D. (1980). The positive thinkers. New York: Pantheon Press.

Miller, S., Blackburn, Т., Scholes, G., & White, G. (1991). Optical differences in multiple personality disorder: A second look. Journal of Nervous and Mental Diseases, 179(3), 132-135.

Miller, S., & Triggiano, P. (1992). The psychophysiological investigation of multiple personality disorder: Review and update. American Journal of Clinical Hypnosis, 35(1), 47-61.

Monroe, R. A. (1971). Journeys out of the body. New York: Doubleday.

Murphy, G., & Ballou, R. (Eds.). (1960). William James on psychical research. New York: Viking Press.

Murphy, M., Donovan, S., & Taylor, E. I. (Ed.). The physical and psychological effects of meditation: A review of contemporary research with a comprehensive bibliography, 1931-1996, 2nd edition. Sausalito, CA: Institute of Noetic ciences, 1997.

Murphy, M. (1992). The future of the body: Explorations into the further evolution of human nature. Los Angeles: Tarcher.

Nadon, R., D'eon, J., McConkey, K., Laurence, J., & Campbell, P. (1988), Posthypnotic amnesia, the hidden observer effect, and duality during hypnotic age regression. International Journal of Clinical and Experimental Hypnosis, 36(1), 19-37.

Olton, D. S., & Noonberg, A. R. (1980). Biofeedback: Clinical applications in behavioral medicine. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.

Q'Regan, B. (1979). Biofeedback: The growth of a technique. Institute of Noetic Sciences Newsletter, 7(1), 10.

Ornstein, R. (1972). The psychology of consciousness. San Francisco: Freeman; New York: Viking Press.

Ott, J. (1993). Pharmacotheon. Kennewick, WA: Natural Products Company.

Peper, E., & Williams, E. А. (1981). Autogenic therapy. In: A. Hastings, J. Fadiman, & J. Gordon (Eds.), Health for the whole person (p. 131-138). New York: Pocket Books.

Perry, R. B. (1935). The thought and character of William James (2 vols.). Boston: Little, Brown.

Plutchik, R. (1962). The emotions: Facts, theories, and a new model. New York: Random House.

Prince, G. (1969). The practice of creativity. Cambridge, MA: Synectics.

Putnam, F. (1984). The psychophysiologic investigation of multiple personality. Psychiatric Clinics of North America, 7(1), 31-39.

Rama, Swami, Ballentine, R., & Weinstock, A. (1976). Toga and psychotherapy. Glenview, IL: Himalayan Institute.

Ram Dass. (1974). The only dance there is. New York: Doubleday.

Ram Dass. (1978). Journey of awakening: A meditator's guidebook. New York: Doubleday.

Robinson, D. (1993). Is there a Jamesian tradition in psychology? American Psychologist, 48(6), 638-643.

Ross, C. (1989). Multiple personality disorder: Diagnosis, clinical features, and treatment. New York: Wiley.

Sayadaw, M. (1954). Satipatthana Vipassana meditation. Original edition in Burmese. English edition, n.d. San Francisco: Unity Press.

Schacter, S. (1957). Pain, fear, and anger in hypertensives and normotensives: A psychophysiologic study. Psychosomatic Medicine, 19, 17-29.

Schacter, S. (1971). Emotion, obesity, and crime. New York: Academic Press.

Schacter, S., & Singer, J. (1962). Cognitive, social and physiological determinants of emotional states. Psychological Review, 69, 379-389.

Schilder, P. (1935). The image and appearance of the human body. London: Routledge & Kegan Paul.

Schoenewolf, G. (1991). Jennifer and her selves. New York: Fine.

Schreiber, F. (1974). Sibyl. New York: Warner.

Shapiro, D. (1994). Exploring the content and context of meditation. Journal of Humanistic Psychology, 34(4), 101-135.

Shapiro, D., & Walsh, R. (Eds.). (1981). The science of meditation: Research, theory, and experience. New York: Aldine.

Sherman, S. E. (1972). Brief report: Continuing research on «very deep hypnosis». Journal of Transpersonal Psychology, 4, 87-92.

Shields, S., & Stern, R. (1979). Emotion: The perception of bodily change. In: P. Pliner, K. Blankstein, & I. Spigel (Eds.), Perception of emotion in self and others (p. 85-106). New York: Plenum Press.

Sidis, B. (1898). The psychology of suggestion. New York: Appleton-Century-Crofts. (Introduction by William James.)

Simonton, C., Mathews-Simonton, S., & Creighton, J. (1978). Getting well again. Los Angeles: Tarcher.

Skinner, B. F. (1972). Cumulative record: A selection of papers (3rd ed.). New York: Appleton-Century-Crofts.

Smith, E. (1988). Evolving ethics in psychedelic drug taking. Journal of Drug Issues, 18(2), 201-214.

Spanos, N., Flynn, D., & Gwynri, M. (1988). Contextual demands, negative hallucinations, and hidden observer responding: Three hidden observers observed. British Journal of Experimental and Clinical Hypnosis, 5(1), 5-10.

Sperry, R. (1995). The riddle of consciousness and the changing scientific worldview. Journal of Humanistic Psychology, 35(2), 7-33.

Staats, A. (1991). Unified positivism and unification psychology. American Psychologist, 46(9), 899-912.

Suls, J., & Marco, C. (1990). William James, the self, and the selective industry of the mind. Personality and Social Psychology Bulletin, 16(4), 688-698.

Sweet, M., & Johnson, C. (1990). Enhancing empathy: The interpersonal implications of a Buddhist meditation technique. Psychotherapy, 27(1), 19-29.

Tart, C. (1970). Transpersonal potentialities of deep hypnosis. Journal of Transpersonal Psychology, 2, 27-40.

Tart, C. (1971). Scientific foundations for the study of altered states of consciousness. Journal of Transpersonal Psychology, 3, 93-124. (Shorter version in Science, 1972, 776, 1203-1210.)

Tart, C. (1975). States of consciousness. New York: Dutton.

Taylor, E. (1981). The evolution of William James' definition of consciousness. ReVISION, 4(2), 40-47.

Taylor, E. (1982). William James on exceptional mental states: The 1896 lectures reconstructed. New York: Scribner's.

Taylor, E. (1988a). Ralph Waldo Emerson: The Swedenborgian and transcendentalist connection, R. Larsen (Ed.), Emmanuel Swedenborg; The vision continues. (300th anniversary volume). New York: The Swedenborg Foundation. 127-136; Reprinted in J. Lawrence (Ed.) Testimony to the Invisible. San Francisco: J. Appleseed and Co., 1995.

Taylor, E. (1988 b). The appearance of Swedenborg in the history of American Psychology. In E. J. Brock, et al., (Eds.), Swedenborg and his influence (pp. 155-178). Bryn Athyn, PA: The General Church.

Taylor, E. (1990 a). New light on the the origins of William James's experimental psychology. In T. Henley & M. Johnson (Eds.) Reflection on the principles of psychology: William James after a century. New York: Earlbaum.

Taylor, E. (1990b). William James on Darwin: An evolutionary theory of consciousness. Annals of the New York Academy of Sciences, 602, 7-33.

Taylor, E. (1991). William James and the humanistic tradition. Journal of Humanistic Psychology, 31 (1).

Taylor, E. (1996). William James on consciousness beyond the margin. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Tymoczko, D. (1996). The nitrous oxide philosopher. The Atlantic Monthly, 277(5). 93-101.

Valle, R., & von Eckartsberg, R. (1981). The metaphors of consciousness. New York; Plenum Press.

Well, A., & Rosen, W. (1993). From chocolate to morphine. Boston: Houghton Mifflin.

Wilber, K. (1977). The spectrum of consciousness. Wheaton, IL: Theosophical Publishing.

Wilber, K. (1981). Up from Eden. New York: Doubleday.

Wilkinson, J. J. G. (1856). The homeopathic treatment of insanity. Boston: Otis Clap.

Winton, W. (1990). Jamesian aspects of misattribution research. Personality and Social Psycholpgy Bulletin, 16(4), 652-664.

Wolman, В. В., & Knapp, S. (1981). Contemporary theories and systems in psychology. New York: Plenum Press.

Zukav, G. (1979). The dancing Wu Li masters. New York: Morrow.

Глава 11. Б. Ф. Скиннер и радикальный бихевиоризм.

Долгие годы Б. Ф. Скиннер был самым известным в США психологом, но влияние его работ выходит далеко за пределы профессиональной психологии. Неприятие и недоверие, которое Скиннер испытывал ко всему ментальному, субъективному, т. е. ко всему тому, что он называл «надуманными объяснениями», заставило его сосредоточить внимание на внешних формах поведения и попытаться сформулировать методы наблюдения, измерения, предсказания и понимания поведения людей и животных.

«По результатам опроса преподавателей университетов США, Скиннер подавляющим большинством голосов был назван самой выдающейся фигурой в современной психологии» (New-York Times Magazine, 1984).

Пожалуй, никто из ученых со времен Фрейда не испытывал такой жесткой критики и не был настолько почитаем в одно и то же время. Ничьи работы не цитировались так часто, и никого так часто не искажали. При этом сам Скиннер получал лишь удовольствие от дебатов с оппонентами (Catania & Harnad, 1988; Skinner, 1972 d, 1977 b; Wann, 1964). Его громадное личное обаяние и готовность обсуждать любое из своих предположений, подкрепленные абсолютной, непоколебимой верой в фундаментальность своих выводов, способствовали тому, что Скиннер стал центральной фигурой в современной психологии.

Фрейд писал про своих критиков, что эмоциональностью нападок они невольно доказали верность основных постулатов той самой психоаналитической теории, против которой столь яростно выступали. Точно так же для Скиннера действия его противников были лишь доказательством ненаучности и ошибочности мышления, которое он пытался исправить. Оба ученых, несмотря на жесткую критику их теорий, признаны личностями, внесшими огромный вклад в развитие и защиту альтернативных точек зрения на человеческую природу.

Биографический экскурс.

Бэррес Фредерик Скиннер родился в 1904 году в маленьком городке Саскеханне на северо-востоке штата Пенсильвания, где его отец имел юридическую практику. С самого детства в ребенке культивировалось послушание, сдержанность, аккуратность и умение вести себя «правильно». Скиннер писал, что его дом «излучал теплоту и надежность. Я жил в нем с самого рождения и вплоть до поступления в колледж» (1976, р. 387). Детское увлечение в области механики предвосхитило будущий интерес Скиннера к моделированию внешнего поведения.

«Некоторые из придуманных мною вещей имели прямое отношение к человеческому поведению. Мне не разрешалось курить, и из баллона от пульверизатора я сделал приспособление, через которое мог без вредных для здоровья последствий «курить» сигареты и пускать колечки дыма (сегодня такие устройства вполне могут пользоваться спросом). Однажды моя мама начала «кампанию» с целью приучить меня вешать на место пижаму. Каждое утро во время завтрака она поднималась в мою комнату, видела небрежно брошенную пижаму и немедленно меня звала. Так продолжалось несколько недель. Когда эта процедура стала просто невыносимой, я придумал механическое устройство, которое решило все проблемы. Специальный крючок в моем шкафу был соединен бечевкой с табличкой, висевшей над дверью. Когда пижама висела на крючке, табличка находилась наверху и не загораживала проход. Если пижамы на крючке не было, табличка оказывалась прямо посередине дверного проема. Она гласила: «Повесь пижаму!»» (1967а, р. 396).

Прослушав в Колледже Гамильтона, штат Нью-Йорк, курс лекций, укрепивший и развивший его интерес к литературе и искусству, Скиннер, получив степень бакалавра и диплом с отличием по английской литературе, вернулся домой и попытался стать писателем.

«Я организовал небольшой рабочий кабинет в мансарде и сел за работу. Результаты были плачевны. Я попусту терял время. Я бесцельно читал, строил модели кораблей, играл на пианино, слушал только что изобретенное радио, что-то публиковал в юмористической колонке местной газеты, но больше не писал почти ничего и всерьез подумывал о том, чтобы сходить на прием к психиатру» (1967а, р. 394).

В конце концов Скиннер прекратил этот эксперимент и отправился в Нью-Йорк, где прожил 6 месяцев в Гринвич Виллидже, все это время «делая неловкие попытки найти альтернативную культуру» (Bjork, 1993, р. 72). Лето 1928 года он провел в Европе; все его приключения там состояли из полета в открытой кабине самолета во время дождя, знакомства с проституткой и обычных туристических поездок с родителями. По возвращении Скиннер изучает психологию в Гарварде. Из своей неудачной попытки стать писателем он вынес абсолютное неприятие метода наблюдения, используемого в художественной литературе.

«Я провалился как писатель, потому что мне совершенно нечего было сказать людям, но такое объяснение не могло меня удовлетворить. Я винил саму литературу.. Писатель может изображать человеческое поведение исключительно точно, но при этом ничего в нем не смыслить. Я не потерял интереса к изучению человеческого поведения, но отражение его в литературе разочаровало меня полностью; я обратил свой взор к науке» (1967 а, р. 395).

В ранних автобиографических эссе (1967а, р. 397-398) Скиннер писал о том, как много и усердно он работал, будучи аспирантом:

«Я просыпался в шесть, занимался до завтрака, шел на лекции, посещал лаборатории и библиотеки, днем у меня было лишь около 15 минут свободного времени, затем занимался до 9 вечера и ложился спать. Я не смотрел ни фильмов, ни спектаклей, редко посещал концерты, почти не ходил на вечеринки и ничего не читал, кроме трудов по психологии и физиологии.»

«Первый семестр прошел без эксцессов... После января я собираюсь вплотную заняться решением загадки вселенной. Гарвард — отличное место» (Skinner, 1979а).

Позже Скиннер более правдиво описал годы своей учебы в аспирантуре, где, конечно же, нашлось место и друзьям, и веселым вечеринкам (1979а).

После получения докторской степени он 5 лет проработал в Гарвардской медицинской школе, изучая нервную систему животных. В 1936 году Скиннер занял место преподавателя в Университете штата Миннесота, где читал лекции по введению в психологию и по экспериментальной психологии. Он с гордостью отмечал, что некоторые из его студентов той поры поступили в аспирантуру и по своим убеждениям стали бихевиористами.

В 1938 году Скиннер опубликовал книгу The Behavior of Organisms («Поведение организмов»), которая описывала его собственные опыты по видоизменению поведения животных в лабораторных условиях. Эта книга зарекомендовала Скиннера как блестящего теоретика и стала фундаментом для его дальнейших научных трудов. Практически все работы Скиннера после 1930 года можно рассматривать как развитие, переработку, кристаллизацию идей, которые были намечены в его первой книге.

После 9 лет, проведенных в Миннесоте, он возглавил кафедру психологии Университета штата Индиана. Тремя годами позже Скиннер уезжает в Гарвард, где и работает с небольшими перерывами до самой смерти. Прекратив преподавательскую деятельность, он продолжал писать. Поздние публикации включают в себя 3-томную биографию (Skinner, 1976b, 1979a, 1984a), популярную книгу, посвященную проблемам пожилого возраста (Skinner & Vaughan, 1985), статьи по психологии и несколько эссе, критикующих традиционную психологию, которая, как он считал, сбилась с правильного пути (Skinner, 1987a, 1989, 1990а).

Продолжая исследовать поведение животных, Скиннер находил время и силы для применения своей изобретательности в других сферах. В 1945 году он сконструировал вентилируемую детскую кроватку — приспособление, которое прославило его на всю страну. Дно этой обнесенной стеклом кроватки, температуру воздуха в которой можно было регулировать, было сделано из гигроскопического материала. Внутри нее ребенок мог свободно передвигаться без обременяющих пеленок, подгузников и другой одежды. Водопоглощающее дно легко заменялось после загрязнения. Первое появление такой кроватки вызвало бурный всплеск интереса. Однако то, что ребенок находился за стеклянной стенкой, а не просто за перегородкой, как в обычной кроватке, слишком уж противоречило существующим стереотипам. Несмотря на то что Скиннер успешно использовал такую кроватку для одного из своих собственных детей, она все же не стала популярной.

«Мой опыт общения с американскими промышленниками неутешителен. Никто из них так и не понял преимуществ изобретенной мною детской кроватки» (Skinner in: Goodell, 1977).

Размышляя о причинах, которые привели его к изобретению подобной кроватки, Скиннер писал:

«Я должен сознаться, что мною руководил определенный интерес. Если, как многие люди утверждают, первый год жизни ребенка является исключительно важным в определении характера и личности, то тогда надо самым тщательным образом вести контроль за поведением ребенка в этот период, тем самым выявляя основные переменные» (1979, р. 290).

Следующим изобретением Скиннера для его ребенка стал музыкальный ночной горшок, который так и не был реализован на практике (Skinner, 1989).

«Очень мало кому из женщин нравится моя книга «Второй Уолден», а ведь идея феминизма прослеживается в ней красной нитью» (Skinner in: Goodell, 1977)

В 1948 году вышла его книга Walden Two («Второй Уолден»). Эта повесть, созданная несколькими годами ранее, представляла собой описание утопии, построенной на основных принципах бихевиоризма, — первая попытка Скиннера транспонировать свои лабораторные открытия на человеческое общество. Несмотря на то что сразу после появления эта книга пользовалась сравнительно небольшим спросом, со временем она становилась все более и более популярной, вызывала бурные дискуссии, и к сегодняшнему дню распродано более 3 млн. экземпляров. Для самого Скиннера создание повести было важным опытом. «Я написал мою утопию за семь недель. Утром я набрасывал короткую главу, сразу же печатал ее на машинке и очень мало редактировал... Некоторые части были написаны на таком эмоциональном подъеме, которого я никогда не испытывал до этого ни при каких других обстоятельствах» (1979 а, р. 297-298). «Это, вне всякого сомнения, было рискованное предприятие, самоанализ, в процессе которого я боролся за то, чтобы примирить две стороны моего собственного поведения, представив их в виде двух главных героев (Burris и Frazier)» (1967 а, р. 403). Создание «Второго Уолдена» разительно отличалось от обычного стиля работы Скиннера: «Вообще я пишу очень медленно. Для, каждого слова в моих тезисах мне требуется две минуты, и это до сих пор так. Через 3—4 часа ежедневной работы я в конечном счете едва могу наскрести около сотни годных для печати слов» (1967а, р. 403).

По последовательности, в которой выходили книги Скиннера, легко определить, как менялись его идеологические принципы по мере того, как исследования продвигались все дальше и дальше, отталкиваясь от практических опытов. Здесь следует упомянуть такие работы, как Science and Human Behavior («Наука и человеческое поведение», 1953), The Technology of Teaching («Техника обучения», 1968), Cumulative Record («Суммирование наблюдений», 1959, 1961), Beyond Freedom and Dignity («По ту сторону свободы и достоинства», 1971), About Behaviorism («О бихевиоризме», 1974), Reflections on Behaviorism and Society («Размышления о бихевиоризме и обществе», 1978 а). Среди его более автобиографических книг можно назвать Particulars of My Life («Подробности моей жизни», 1976 b), The Shaping of Behaviorist («Формирование бихевиориста», 1979 a), Notebooks («Записные книжки», 1980), A Matter of Consequences («Сущность выводов», 1984а).

Готовность Скиннера вступать в контакт со средствами массовой информации способствовала тому, что его идеи приобрели широкую известность. Он писал всю жизнь, закончив редактировать последнюю статью всего за день до своей смерти в возрасте 86 лет.

Идейные предшественники.

Скиннер признавал, что в начале пути на него оказали сильное влияние идеи английского ученого и философа Френсиса Бэкона (1561—1626), с трудами которого он познакомился в молодости. «Три принципа Бэкона определяли мою профессиональную жизнь». Скиннер формулировал их так: 1. «Я изучал природу, а не книги». 2. «Чтобы управлять природой, ей нужно подчиняться». 3. «Лучший мир возможен, но он не возникнет внезапно, случайно. Он должен быть тщательно спланирован и создан в соответствии с этим планом, главным образом при помощи науки» (1984а, р. 406-412).

«Бихевиоризм — это средство, дающее возможным применить экспериментальный подход к изучению человеческого поведения... Многие аспекты теории бихевиоризма, вероятно, требуют дальнейшего исследования, но сомневаться в правильности данной теории не стоит. Я абсолютно уверен, что в конце концов она восторжествует» (Skinner, 1967 а, р. 409-410).

Скиннер говорил о себе: «Я задавал больше вопросов самому организму, а не тем, кто изучал организм» (1967а, р. 409). Результатом такого подхода было то, что Скиннер делал упор на тщательные лабораторные эксперименты и сбор подлежащих измерению данных о поведении. Если брать в расчет богатство человеческой личности, то такой подход может показаться чересчур ограниченным; и все же он является тем самым фундаментом, на котором прочно покоятся все теории Скиннера.

Дарвинизм и критерий экономности.

Мысль о том, что изучение животных может пролить свет на человеческое поведение, была косвенным результатом исследований Дарвина и последующего развития эволюционной теории. Многие психологи, включая Скиннера, предполагали, что люди по своей сути не отличаются от животных. Несмотря на то что такой взгляд воспринимается как крайность и находит среди ученых все меньшую поддержку, именно его взял Скиннер за основу своих исследований.

«Если не считать ужаса, который испытывает атеист, то я не знаю, что еще настолько губительно действует на слабые рассудки, как утверждение, что ум животного похож на человеческий и что у нас, по сути, прав на будущую жизнь не больше, чем у комара или муравья» (Рене Декарт, «Le Passions de L'Ame», 1649)

Первые работы по изучению поведения животных были направлены на выяснение их мыслительных способностей. В сущности, это были попытки возвести животных в статус думающих созданий. Идея о том, что животные обладают индивидуальностью, всегда присутствовала в любом фольклоре. Антропоморфизм, особенно заметный в последнее время на телевидении, был успешно использован такими мультипликаторами, как Уолт Дисней. Сегодня рисованные животные, обладающие человеческими качествами, заполонили и ТВ, и печать. Нам импонирует идея существования у животных личности, и мы предпочитаем думать, что они, скорее, похожи на нас, чем мы на них.

Бихевиористы утверждают, что мы гораздо больше похожи на животных, чем нам бы того хотелось и чем мы готовы признавать. Исследования двух известных психологов, Ллойда Моргана (Lloyd Morgan) и Эдуарда Торндайка (Edward Thorndike), не подтвердили, однако, наличие у животных высших мыслительных процессов. Морган предложил критерий экономности, гласящий, что при существовании двух объяснений ученому всегда следует выбрать более простое.¹¹ Исследования Торндайка показали, что, хотя животные, вероятно, и обладают мышлением, все же их поведение можно объяснить просто как результат непознавательных процессов (Skinner, 1964). Следовательно, акценты смещаются. Кроме того, исследователи стали говорить о том, что поведение человека можно истолковывать с точки зрения критерия экономности, игнорируя такое мало поддающееся объяснению явление, как сознание.

Уотсон.

Американец Джон Б. Уотсон (John В. Watson, 1878—1958), общепризнанный основоположник бихевиоризма, определял бихевиоризм следующим образом:

«Психология с точки зрения бихевиоризма — это сугубо объективная ветвь естественной науки. Ее теоретическая цель — предсказание поведения и контроль за ним. Интроспекция и самоанализ не являются важной частью ее метода... Бихевиорист, в своем стремлении открыть единую систему реакций и чувств животных, не признает разделения на человека и животное» (1913, р. 158).

«Похоже, что пришло время, когда психология просто обязана отбросить всякие ссылки на такое понятие, как сознание» (Watson, 1913, р. 163).

Ошибочно предполагать присутствие каких-либо внутренних причин поведения (Skinner in: Evans, 1968, p. 21).

Уотсон утверждал, что такого понятия, как сознание, вообще не существует, все знание зависит от внешних обстоятельств, а вся человеческая деятельность является обусловленной и предопределена этими условиями, независимо от изменений в генетической структуре. В свое время Уотсон был очень популярен и его мнение имело большой вес. На Скиннера произвела глубокое впечатление основательность философской базы работ Уотсона, однако его самые радикальные предположения он не поддерживал. Например, в одной из наиболее популярных книг Уотсона по воспитанию детей присутствовал следующий совет: «Никогда не обнимайте и не целуйте их (детей), не давайте им сидеть у вас на коленях. Если нужно, то вы можете целовать их раз в день, когда желаете спокойной ночи. По утрам пожимайте им руки» (1928 b, р. 81-82).

Скиннер критиковал Уотсона за то, что тот не придавал значения генетическому фактору и стремился к широким обобщениям без достаточных экспериментальных данных.

«Можно сказать, что его новая наука родилась преждевременно. Скудные научные данные о поведении, в особенности о человеческом поведении, — вот и вся экспериментальная база Уотсона. Недостаток фактов всегда проблема для новой науки, а агрессивной программе Уотсона, направленной на исследование столь всеобъемлющей проблемы, как человеческое поведение, эта нехватка наносила особенный вред. Требовалась гораздо большая фактологическая база, чем та, которой обладал Уотсон, и нет ничего удивительного в том, что многое из того, о чем он говорил, кажется чересчур упрощенным и наивным» (Skinner, 1974, р. 6).

В основном Скиннер критиковал Уотсона лишь за отсутствие экспериментальных данных для его выводов, но не за то направление, в котором Уотсон работал, и не за его методы.

Павлов.

Иван Павлов (1849—1936), русский физиолог, в 1927 году провел первое важное современное исследование в области изучения поведения. Его опыты продемонстрировали, что автономные функции могут быть условными. Павлов показал, что слюноотделение может быть вызвано иными стимуляторами, нежели еда. Стимулятором может быть, например, звонок колокольчика. Павлов не только наблюдал и предсказывал поведение, которое изучал, но и мог по собственному желанию его моделировать. Тем. не менее, как указывал Скиннер, исследования Павлова имели очень узкую сферу применения. Павлову повезло в том отношении, что слюноотделение в действительности является одной из наиболее просто обусловливаемых автономных функций (in: Cohen, 1977).

«Возможность предсказать поведение в той или иной ситуации некого «среднего» индивидуума не имеет никакой практической ценности в случае, когда объектом изучения является конкретный человек» (Skinner, 1953, р. 19).

При том, что остальные экспериментаторы, работавшие с животными, довольствовались лишь статистическими результатами, позволяющими говорить о вероятности появления того или иного вида поведения, открытие Павлова, вышедшего за пределы предсказания и приступившего к контролю, привело Скиннера в восторг. Работы Павлова подтолкнули Скиннера к тщательно контролируемым и фиксируемым лабораторным экспериментам над животными. Путем ограничения условий внешней для животного среды Скиннер выяснил, что может достигать для разных особей практически абсолютно идентичных результатов. Следовательно, индивидуальные различия могут быть успешно устранены, а в результате — открыт закон поведения, действующий для всех представителей данного вида. Скиннер утверждал, что если пользоваться такими методами, то результаты психологических исследований могут в конечном счете перейти из разряда вероятностных величин в разряд точных.

Философия науки.

Значительное влияние на Скиннера оказали идеи таких сторонников философии науки, как Перси Бриджмен (Percy Bridgman), Эрнст Max (Ernst Mach) и Жюль Анри Пуанкаре (Jules Henri Poincare). Эти ученые создали новую модель объясняющего мышления, которая не зависела от метафизического основания. По Скиннеру, бихевиоризм «не наука о человеческом поведении, но философия этой науки» (1974, р. 3). Бихевиоризм позволяет формулировать вопросы настолько ясно, что на них могут быть даны однозначные ответы. Лишь оставив метафизику в стороне, избавившись от домыслов о «жизненных флюидах» и других не подлежащих измерению и непредсказуемых понятиях, биология может стать экспериментальной наукой.

«Я не перестану повторять, что если то, о чем вы говорите, вы можете выразить цифрами, значит, у вас действительно есть знание об этом; но если же вы не можете представить это в цифрах, то ваше знание скудно и совершенно неудовлетворительно... и вы едва ли, даже в мыслях, приблизились к настоящему научному знанию» (Уильям Томпсон, лорд Кельвин, 1824—1907).

Позиция Скиннера была по своей сути не голым теоретизированием (1950, 1956; Sagal, 1981). Он отталкивался только от наблюдений. Тем не менее влияние, которое оказывали его работы на психологию, в частности, и общество в целом, усиливалось от экстраполяций получаемых результатов на различные теории, выходящие далеко за границы исследований животных.

Основные понятия.

Пристальное наблюдение за детьми и взрослыми не служило фундаментом для теорий Скиннера. Его утверждения строились на лабораторном изучении животных. Так что постулаты Скиннера значительно отличаются от постулатов других ученых, рассматриваемых в этой книге.

«Я уверен, что научный анализ поведения должен принимать как данное тот факт, что поведение находится в несоизмеримо большей степени под влиянием внешних факторов и генетической структуры, нежели под влиянием самого человека, его внутренних состояний» (Skinner, 1974, р. 189).

Научный анализ поведения.

Поведение, неважно насколько сложное, может быть исследовано точно так же, как и другие достойные внимания феномены.

«Наука должна иметь дело с фактами и исследовать их, а не слушать, кто и что о них говорит.. Это поиск порядка, единообразия, закономерностей между природными явлениями. Все мы начинаем с наблюдения отдельных эпизодов, с этого же начинается и наука, но результаты ее наблюдений позволяют сформулировать правило, а затем научный закон» (Skinner, 1953, р. 12-13).

Целью анализа является изучение поведения во всех его проявлениях. Для Скиннера это включало все то, что предшествовало поведению, все то, что было реакцией на него, все следствия и результаты реакции. Поведением Скиннер считает все то, что совершает организм, при условии, что эти действия являются видимыми (Skinner, 1938, р. 6). Исчерпывающий анализ поведения должен также учитывать генетическую наследственность организма и, кроме этого, все предыдущие модели поведения, имеющие отношение к тому, которое изучается.

Научный анализ начинается с вычленения отдельных частей из целого для лучшего их понимания. Экспериментальные исследования Скиннера полностью следовали данной процедуре. Они были ограничены условиями, подчиняющимися строгому научному анализу. Результаты его экспериментов могут быть подтверждены независимыми исследованиями, а выводы сверены с зафиксированными в журналах данными.

Фрейд и теоретики психодинамики в равной степени интересовались личной историей индивида, видя в ней первоистоки, формирующие его дальнейшее поведение. Скиннер же защищал более радикальную точку зрения. Он утверждал, что должно изучаться поведение, и только поведение. Поведение, как нечто отличное от внутренней жизни, может быть полностью описано; а это значит, что его можно наблюдать и изучать при помощи измерительных инструментов.

Личность.

Скиннер утверждал, что если строить определение человека на его видимом поведении, то вовсе не требуется ломать голову над пониманием его внутренних процессов.

Таким образом, личность в качестве отдельной категории не фигурирует в научном анализе поведения. Личность, по определению Скиннера, есть набор поведенческих шаблонов. Различные ситуации вызывают разную реакцию. Реакция же индивидуума зависит исключительно от предыдущего опыта и генетической истории. Всматриваться в «умственное или психическое состояние», говорит Скиннер, это значит искать не там, где нужно. «Делая акцент на внутреннем мире как на объекте изучения, [Фрейд] отбрасывает науку на 50 лет назад» (Скиннер, 1953, in: Skinner, 1984 с, р. 56).

Буддизм — к удивлению большинства бихевиористов — также говорит, что поскольку у личности нет видимого проявления, то она не существует. Буддисты не верят, что есть нечто реальное, называемое личностью; есть лишь всеобъемлющее поведение и чувства, причем все они непостоянны и неустойчивы. Скиннер и буддисты развивали свои идеи, исходя из убеждения, что не существует ни эго, ни личности, а только набор поведенческих шаблонов. Обе теории делают акцент на том, что правильное понимание причин поведения полностью исключает возможность возникновения путаницы и ошибок. Тем не менее Скиннер и буддисты значительно расходятся в объяснении причин человеческого поведения (см. раздел «Безличностность» в главе «Дзэн»).

Надуманные объяснения.

Надуманные объяснения — так Скиннер называл термины, которые противники бихевиоризма употребляют для описания поведения. По его мнению, эти понятия используются, когда люди не осознают причин сложного поведения, не подозревают о процессах, которые предшествуют данному поведению или являются его следствием. Примерами надуманных объяснений, по Скиннеру, могут служить такие категории, как свобода, автономный человек, достоинство, творчество. С точки зрения бихевиоризма, использование подобных терминов для объяснения поведения абсолютно неправомерно, и Скиннер был уверен, что такой подход в действительности вредит науке, приводя исследователей к иллюзии понимания происходящего, так что у них не остается стимула искать факторы, которые реально контролируют поведение.

«К сожалению, ссылки на чувства или состояния ума имеют эмоциональную окраску, которую бихевиористы в своих объяснениях стараются избегать. Вот вам пример: «Чтобы спасти мир, люди должны учиться быть благородными, снисходительными, полными веры, быть готовыми принимать правду стремиться к высшим целям, не испытывая чувства ненависти к тем, кто препятствует им». Это «вдохновляющий» призыв... Но на какие конкретные действия он может подвигнуть?» (Skinner, 1987 а).

«Когда я могу делать то, что я хочу — это моя свобода, но я не могу запретить себе хотеть того, чего я хочу» (Вольтер, 1694—1778).

Одним из основных постулатов теории Скиннера является утверждение о том, что вербальный способ изучения и объяснения поведения либо приводит к превратным толкованиям, либо просто мешает объективным исследованиям.

«Если свобода действительно существует, то формы, которые она принимает, должны быть абсолютно случайны» (Skinner, 1990 a, р. 1208).

Свобода

Свобода — ярлык, которым мы клеймим поведение, когда не понимаем или не знаем его причин. Исчерпывающие доказательства этого утверждения здесь привести невозможно, но вот один из примеров, проясняющих точку зрения Скиннера. Серия опытов, проведенных Милтоном Эриксоном (Milton Erickson, 1939), показала, что людей, находящихся в состоянии гипнотического транса, можно побудить к совершению различных действий. Пока испытуемый был загипнотизирован, Эриксон внушал ему, что именно надо сделать. В подавляющем большинстве случаев человек, выйдя из гипноза, выполнял «приказ». Однако ни при каких обстоятельствах никто из участников эксперимента позже не мог вспомнить, что, находясь в состоянии транса, подвергался внушению. Сколько бы потом их ни спрашивали о причинах, побудивших совершить тот или иной поступок, участники эксперимента придумывали массу различных объяснений (и сами в них верили). Посторонний, выслушавший эти объяснения, пришел бы к выводу, что абсолютно все эти люди действовали по своей воле. Подвергшиеся эксперименту были твердо убеждены, что их поведение определялось лишь их собственными решениями. А те, кто наблюдал за экспериментом, были точно так же твердо уверены, что свободная воля вовсе не единственное объяснение для поведения испытуемых, которые не могут вспомнить происходившее в момент гипноза.

«Никакая другая форма подчинения себе не является более совершенной, чем та, при которой сохраняется видимость полной свободы» (Ж.-Ж. Руссо, 1712—1778).

Скиннер предположил, что ощущение свободы не является свободой как таковой; более того, он утверждал, что наиболее репрессивные формы контроля — это именно те, которые укрепляют в человеке ощущение свободы. Примером может служить ощущение свободы выбора у избирателей при голосовании за кандидатов с абсолютно сходными программами. Эти репрессивные методы ограничивают и контролируют человеческую деятельность едва уловимо, они практически неразличимы для тех, кто подвергается воздействию.

«Возражение против внутренних человеческих категорий состоит не в том, что их не существует как таковых, а в том, что они неприменимы в функциональном анализе» (Skinner, 1953, р. 35).

Автономный человек

Для Скиннера автономный человек — это надуманное объяснение, которое предполагает существование некого стабильного внутреннего «я», функционирующего под воздействием неизвестных внутренних сил, независимых от внешних факторов. Быть автономным означает инициировать поведение, которое не имеет причин, поведение, которое не является следствием предыдущих действий и которое нельзя объяснить влиянием внешних обстоятельств. Скиннер не нашел никаких подтверждений существования такого автономного «нечто» и был очень обеспокоен тем фактом, что многие заблуждаются на этот счет.

«Образованные люди уже не предполагают, что кто-то может быть одержим бесами... а вот человеческое поведение до сих пор еще относится к проявлениям внутреннего мира человека» (Skinner, 1971, р. 5).

Исследования Скиннера показали, что если различные представители животного мира проходят схожий путь развития, то результирующая кривая (и достигнутый уровень знаний) будет одинаковой как для голубей, крыс, обезьян, собак, так и для человеческих детей (Skinner, 1956). Эта параллель между процессом обучения животных и людей лежит в основе скиннеровского анализа человеческого поведения. Начиная со своей первой книги «Поведение организмов» (1938) он публиковал результаты экспериментов, подтверждавшие отсутствие существенных различий между людьми и другими живыми существами. В своей книге Скиннер заявляет: «Могу сказать, что единственное различие между поведением крысы и человека, которое я ожидал увидеть (не учитывая разный уровень сложности изучаемых объектов), лежит в сфере вербального общения» (р. 442). Через 50 лет он придерживался такой же позиции: «В научном анализе поведения нет места таким категориям, как ум или личность» (1990а, р. 1209).

Достоинство

Достоинство (хорошая репутация, слава) представляет собой такое же надуманное объяснение, как и свобода.

«Примечательно, что репутация, которой обладает человек, связана с видимыми причинами его поведения. Мы откажем ему в доверии, если эти причины покажутся нам подозрительными... Мы считаем, что кашель, чиханье или рвота никак не украшают человека, даже если их результаты могут быть очень полезны. Из-за этого же мы не доверяем поступкам человека, который испытывает к нам антипатию, хотя такие поступки и могут быть исключительно ценными по своим результатам» (Skinner, 1971, р. 42).

«Правила и обязанности как моральные и этические категории являются примером гипотетических интернализованных законов, которые окружают нас» (Skinner, 1975, р. 48).

Словом, мы часто хвалим индивидуума за его поведение, когда обстоятельства или какие-то другие сопутствующие моменты остаются для нас неизвестными или же причины этого поведения неправильно нами поняты. В то же время мы прохладно относимся к благотворительности, если знаем, что ее целью является лишь уменьшение налогов. Мы не доверяем признанию в совершении преступления, если это признание получено под давлением, однако и не думаем осуждать человека, который причинил окружающим вред, но сделал это ненамеренно. Скиннер утверждал, что если мы признаем свое неведение, то будем воздерживаться и от осуждения, и от похвал.

«Я никогда не мог понять, почему он [поэт И. А. Ричардc] утверждал, что Кольридж сделал очень важный вклад в понимание человеческого поведения, а Ричардс, в свою очередь, так и не смог понять, почему я то же самое говорю о голубях» (Skinner, 1972, р. 34).

Творчество

Скиннер с явным удовольствием разрушает последний оплот «некоего я, постоянно живущего внутри», — поэзию и творчество. Для Скиннера это всего лишь еще один пример использования метафизического ярлыка, под которым скрывается незнание конкретных причин данного поведения.

Скиннер высмеивает утверждения многих деятелей искусства, заявляющих, что рождение их произведений — спонтанный процесс или что истоки произведений находятся за пределами жизненного опыта творца. Гипнотические опыты М. Эриксона, огромное количество приводимых в литературе примеров эффективности пропаганды и рекламы, открытия психотерапевтов указывают на то, что человек может даже не подозревать об истинных мотивах того или иного своего действия. Скиннер задается вопросом: «Действительно ли поэт спонтанно творит, сочиняет, инициирует нечто, называемое стихотворением? Или же это поведение — просто логически закономерный плод его генетической истории и окружающей среды?» (1972 с, р. 34). И делает вывод: творческая деятельность ничем не отличается от любой другой, за исключением того факта, что элементы, предшествующие ей и определяющие ее, менее изучены. Тут ученый бихевиорист полностью согласен с Сэмюэлем Батлером¹², который писал, что «поэт сочиняет стихотворение точно так же, как курица откладывает яйцо: всем им после этого становится легче».

Скиннер был убежден, что свежий научный взгляд на творческую деятельность только поможет и уж никак не помешает возникновению произведений искусств. «Согласие с ложным объяснением из-за того, что оно льстит нам, порождает риск упустить правильное объяснение — то, которое в долгосрочной перспективе может принести несоизмеримо больше пользы» (1972 с, р. 35).

«Утверждение, что «основной патологией в наши дни является отсутствие воли, обусловливающее существование психоанализа», звучит более справедливо, нежели утверждение, гласящее, что в современном мире редко встречаются позитивные подкрепления, наказания намного чаще, а появление психоанализа обусловлено стремлением к более глубокому пониманию» (Skinner, 1974, р. 163).

Воля

Скиннер считал, что ссылки на категорию воли только создают путаницу и их применение к природе поведения неправомерно. Для него воля, свободная воля, сила воли — надуманные объяснения. Данные категории подразумевают, что у нас есть некое внутреннее чувство, исключительно важное в обусловливании действий; Скиннер же предполагает, что ни одно действие, по сути, не является свободным. «Когда все мы наконец убедимся в этом, то одним махом отбросим всякое упоминание об ответственности вместе с утверждением, будто свободная воля — это внутренняя причина, побуждающая к действию» (1953, р. 116).

Исследования других ученых показали, однако, что люди, которые считают ответственными за свои действия внешние силы, менее способны контролировать собственное поведение, нежели те, кто считает ответственными за свои поступки только себя. Дэвисон и Валинс (Davison & Valins, 1969) обнаружили, что «если человек четко осознает, что изменение его поведения зависит только от внешнего поощрения или наказания, то нет никаких причин для того, чтобы эта линия поведения сохранилась, если изменятся внешние обстоятельства» (р. 33).

«Спорным в теорий Скиннера является не то, что он рассматривает человека как совершенную машину а его видение того, как эта машина управляется... Скиннер начисто отбрасывает все то, что связано с сознанием, чувствами, побуждениями, в лучшем случае, как побочные продукты» (Kohen, 1977).

Лефкюр (Lefcourt) проанализировал все исследования, в которых испытуемые либо действовали с верой в то, что они контролируют результаты своих поступков, либо были твердо убеждены, что результаты они контролировать не могут. Эксперименты подтвердили предположение о том, что люди и животные, лишенные «иллюзии» свободы, проявляют отрицательные поведенческие реакции, которые можно измерить. «Чувство, что все под контролем, иллюзия, что каждый волен сделать свой собственный выбор, играет позитивную и определяющую роль в процессе поддержания жизнедеятельности. Иллюзию свободы невозможно удалить безболезненно, без нежелательных последствий» (1973, р. 425-426).

Скиннеровское отношение к категории воли вызвало неизмеримо больший скептицизм, нежели любой другой аспект его критических работ. Были проведены серьезные исследования в области поиска так называемого местонахождения контролирующих факторов, или, другими словами, в поисках ответа на вопрос: «Как я полагаю, кто является ответственным за мое поведение — я сам или мое окружение?» Экспериментальные данные подтвердили, что вера индивида в возможность управления собственной деятельностью играет существенную роль (Lefcourt, 1980). Даже такие известные бихевиористы, как Махони и Торсен (Mahoney & Thoresen, 1974), говорили о самоконтроле и чувстве свободы как о категориях, лежащих в основе успешных действий личности.

Личность

Категорию личности Скиннер также относил к группе надуманных объяснений.

«Если мы не в состоянии указать на причины, определяющие поведение индивида, то говорим, что он сам несет за него ответственность. Прародители физической науки уже однажды прошли по этому пути, но, к счастью, сейчас ветер дует уже не из-за Эола, точно так же, как и дождь идет не по воле Юпитера... Практика сама разрешает наши сомнения относительно непонятных явлений, и поэтому она вечна... Концепция личности не должна занимать сколько-нибудь важное место в анализе поведения» (1953, р. 283, 285).

Следовать такому ходу мыслей достаточно сложно, ибо что-то в нас говорит: «Нет! Я — личность!» На это Скиннер ответит вам, что ваша реакция полностью обусловлена. Но в любом случае, где же на самом деле находится это «я», по нашему утверждению, реально существующее? (См. главу «Дзэн буддизм» о других точках зрения на этот вопрос.)

Обусловливание и подкрепление.

Выявление тех факторов, которые меняют поведение или оставляют его неизменным, — один из основных вкладов, сделанных Скиннером в развитие бихевиоризма.

«В науке нет места понятию личности как первоосновы или инициатора действия» (Skinner, 1974, р. 225).

Респондентное поведение

Респондентное поведение — это поведение, возникающее в ответ на что-то. Организм автоматически реагирует на определенные возбудители. Колено судорожно дергается, когда бьют по коленному сухожилию; при повышении внешней температуры тело начинает потеть; зрачок сужается при ярком свете. Павлов выяснил, что определенные рефлекторные процессы могут быть обусловлены. В своем классическом эксперименте он вызывал у собаки слюноотделение, совмещая звонок колокольчика с подачей пищи. В естественных условиях слюноотделение у собаки начинается только при виде или при запахе пищи. После того как Павлов совместил подачу еды и звонок колокольчика, слюноотделение у собаки начиналось при этом звуковом сигнале и без наличия какой-либо еды. Подобное изменение в поведении появилось сразу же после нескольких таких сеансов. Поведение животного было обусловлено раздражителем, который раньше не вызывал никакой реакции. Точно так же, как и у собаки Павлова, наше слюноотделение может быть вызвано входом в ресторан или звуком обеденного гонга. Респондентное поведение может быть достаточно просто изучено и продемонстрировано. Рекламодатели, связывающие привлекательного человека на экране или на плакате с определенным товаром, пытаются всего-навсего сформировать у зрителя ассоциацию и вызвать четко запланированную реакцию. Они рассчитывают, что в результате подобного сопоставления потребители будут позитивнее реагировать на этот товар.

«Оперантное обусловливание не означает управление человеком как марионеткой; оперантное обусловливание — это классификация мира, в котором индивид совершает поступки, влияющие на этот мир, а последний, в свою очередь, влияет на человека» (Skinner, 1972b, p. 69).

Оперантное обусловливание

Оперантное поведение — это поведение, возникающее спонтанно. «Оперантное поведение усиливается или ослабляется теми событиями, которые за ним следуют. В то время как респондентное поведение определяется предыдущими событиями, оперантное поведение зависит от своих последствий» (Риз, 1966, р. 3). Обусловливание какого-либо действия зависит от того, что происходит после прекращения этого действия. Скиннер был буквально заворожен оперантным поведением, потому что видел, что оно связано с гораздо более сложными процессами, нежели респондентное. Скиннер сделал вывод, что практически любое естественно возникающее поведение человека или животного можно вызвать искусственно, можно добиться, чтобы оно появлялось чаще и более выраженно, можно по-разному его направлять.

Некоторые аспекты оперантного поведения иллюстрирует следующий пример. Отец пытается научить свою дочь плавать. Дочь обожает купаться, но не хочет или боится намочить голову и опасается выдыхать воздух под водой. Это существенно мешает процессу обучения. Отец обещает дать девочке конфету, если она окунет лицо. Как только она намочит лицо, отец изменяет условия и соглашается дать конфету только после того, как девочка намочит всю голову. Когда дочь идет и на это, отец ставит условием сделать под водой выдох. Шаг за шагом она будет менять свое поведение под влиянием грядущего вознаграждения и в результате научится плавать.

Оперантное обусловливание — это процесс формирования и поддержания частной модели поведения вытекающими из этой же модели последствиями. В расчет берется не только то, что предшествовало поведению, но в основном то, что за ним последует. В случае с отцом и дочерью отец обусловливал поведение девочки тем, что давал сладости после определенных действий с ее стороны. Конфеты использовались для обеспечения определенного поведения ребенка в воде. «Если за определенным поведением следуют определенные последствия, то очень высока вероятность того, что это поведение проявится вновь, а вытекающие из него одни и те же последствия вполне можно назвать подкреплениями» (Скиннер, 1971, р. 25).

Широкие исследования факторов, влияющих на оперантное поведение, привели к следующим выводам:

1. Обусловливание может иметь и имеет место, когда мы о нем и не подозреваем. Бесчисленные опыты доказали: то, что мы осознаем, в большой степени зависит от наших предыдущих ощущений, которые на самом деле тоже являются отчасти обусловленными. Например, наше восприятие оптической иллюзии, продемонстрированной Эмсом (Ames, 1951), считается функцией зрительной физиологии (см. рис. 11.1). Однако когда «прямоугольник» показывали людям, принадлежащим к тем культурам, в которых стены жилищ и окна обычно не прямоугольны, такие люди эту иллюзию не замечали. Восприятие частично обусловлено культурой. Результаты исследований показали, что обусловливание может происходить у людей «в состоянии сна, в состоянии пробуждения, то есть в то время, когда субъект не осознает, что реагирует на появившийся раздражитель» (Berelson & Steiner, 1964, p. 138).

Рис. 11.1 «Иллюзия Эймса». Это не прямоугольник, рассматриваемый под углом, а трапеция, на которую мы смотрим «в лоб». Наше восприятие прямоугольника — обусловленная, а не естественная реакция.

2. Обусловливание реально осуществляется, даже когда мы знаем о нем. Осознание того факта, что наше поведение может быть обусловлено даже тогда, когда мы знаем, что этот процесс идет и мы ему противимся, приводит в замешательство. Один экспериментатор заставлял своих подопечных поднимать палец при определенном звуке, совмещенном с болевым шоком (через палец пропускался электрический разряд). Участники эксперимента продолжали поднимать пальцы, даже после того, как им сказали, что электрического разряда больше не будет. Они по-прежнему поднимали пальцы даже когда экспериментатор специально просил их этого не делать. Лишь после снятия электродов испытуемые потихоньку начали контролировать свое, еще недавно полностью обусловленное, поведение (Lindley & Moyer, 1961).

3. Обусловливание более эффективно, когда человек о нем знает и подстраивается под него, начинает сотрудничать (Goldfried & Merbaum, 1973). Эффективное обусловливание — это сотрудничество. Нестабильность неизбежна в тех случаях, когда обусловливание происходит без «сотрудничества» со стороны индивида. Следующий пример показывает, что происходит, когда желаемое взаимодействие не достигнуто:

«Полудюжине старых прожженных пьянчужек из Мидвестернского госпиталя ветеранов несколько лет назад прописали лекарство от алкоголизма. (Это был препарат, вызывающий рвоту всякий раз, стоило пациенту, его принимающему проглотить спиртное.) Через некоторое время поведение больных стало обусловленным настолько, что употребление алкоголя вызывало рвоту даже без принятия лекарства. Поведение людей было предопределено до такой степени, что любая мысль о спиртном заставляла их трястись.

И вот в один прекрасный день кто-то из старичков стал рассуждать о своей новой жизни, и все его товарищи по несчастью сошлись во мнении, что жутко ее ненавидят. Проходящие лечение пришли к выводу, что скорее предпочтут остаться пропойцами, чем трястись при виде бутылки.

Пьянчужки замыслили побег. Они добрались до бара, уселись там все вместе и, испытывая ужас, трясясь, мучаясь от спазмов в желудке, подначивая и ругая друг друга на чем свет стоит после каждой рюмки, напились до такой степени, что все страхи перед спиртным их покинули» (Hilts, 1973).

Таким образом, очевидно, что обусловливание, будучи масштабной, могущественной, очень привлекательной системой, способной ограничивать спонтанные действия, все же имеет пределы в применении.

«В то время, когда я был приверженцем идей Фрейда, кто-то из пациентов сказал: «Я думал о вагине своей матери». Я записал «материнская вагина», он обратил внимание, и вскоре поведение пациента было настолько подкреплено, что каждый раз, когда я брал карандаш, он буквально вспыхивал... Он привлек мое внимание... и вскоре в течение 15 минут говорил о вагине своей матери. После этого я подумал: «О, мы стронулись с места»» (Ram Dass, 1970, p. 114).

Подкрепление

Подкреплением является любой стимул, который проявляется вслед за каким бы то ни было действием и увеличивает или поддерживает вероятность дальнейшего появления именно такого действия. В примере с ребенком, обучающимся плаванию, подкреплением были сладости, выдававшиеся каждый раз после правильного и успешного выполнения конкретного задания.

Подкрепление может быть как положительным (позитивным), так и отрицательным (негативным).

«Позитивное подкрепление увеличивает вероятность повторения того действия, после которого оно проявилось: стакан воды является позитивным подкреплением в том случае, когда нас мучает жажда, так как, если при этом мы возьмем его и выпьем, мы наверняка потом в похожей ситуации сделаем то же самое. Негативное подкрепление усиливает то поведение, которое уменьшает или уничтожает вероятность появления подобного подкрепления: когда мы снимаем ботинок, натирающий ногу, мы чувствуем облегчение и, скорее всего, поступим так опять, то есть вновь снимем его» (Skinner, 1974, р. 46).

Негативное подкрепление по своей сути нежелательно для человека. Оно является тем самым стимулом, от которого человек или животное стремятся избавиться. Положительные и отрицательные последствия регулируют поведение. Это основа скиннеровской теории; он предположил, что любое поведение может быть понято как нечто, обусловленное позитивными и негативными подкреплениями. Более того, Скиннер утверждал, что возможно объяснить любое поведение, если обладать знаниями обо всех предшествующих подкреплениях.

Первые опыты Скиннер ставил на животных. В качестве подкрепления он пользовался едой, питьем и электрическим шоком. Между подкреплениями и потребностями животных была прямая связь. Например, голодное животное училось выполнять определенные задания: открывать крышки или нажимать на рычаг. Выполнив задание, животное получало в вознаграждение корм. Понять, как действуют подкрепления, намного сложнее, если начать анализировать более сложную или более абстрактную ситуацию. Какие подкрепления приводят к перееданию? Какие подкрепления влияют на добровольное решение человека заняться работой, угрожающей его жизни? Что заставляет студентов выполнять учебную программу даже в том случае, когда предмет обучения их совершенно не интересует?

Первичные подкрепления — это стимулы, которые заложены в нас с рождения. Им не надо учиться в процессе жизнедеятельности, они присутствуют изначально. Как правило, первичные подкрепления тесно связаны с физическими потребностями и стремлением выжить. Примерами являются воздух, вода, пища, кров. Вторичные подкрепления — это нейтральные стимулы, настолько сильно ассоциирующиеся с первичными, что в конце концов и сами начинают действовать как подкрепления. Яркий пример вторичного подкрепления — деньги; они не обладают никакой внутренней ценностью, но мы уже ассоциируем их с разными первичными подкреплениями. Деньги или конечная перспектива получения денег — это одно из наиболее широко используемых в нашей культуре подкреплений.

Эффективность денег как подкрепления не ограничивается человеческой расой. Опыты показали, что шимпанзе могут работать за жетоны. Обезьян научили опускать жетоны в автоматы, раздающие бананы, или использовать жетоны для получения другого вознаграждения. Когда обезьянам запретили подходить к автоматам, они продолжали работать, храня получаемые жетоны до той поры, пока им опять не разрешили пользоваться автоматами.

Режим подкрепления

Как часто и как регулярно новое поведение подкрепляется, как быстро это поведение запоминается и как долго и часто оно будет повторяться потом? (Ferster & Skinner, 1957). Долгосрочное, или регулярное, подкрепление повышает скорость запоминания нового поведения. Дискретное, или нерегулярное, подкрепление создает более стабильное поведение, то есть поведение, которое будет воспроизводиться даже после того, как подкрепление перестанет действовать или будет действовать очень редко. Таким образом, исследователи установили, что для поддержания или изменения поведения режим подкрепления не менее важен, чем само подкрепление (Kimble, 1961). Игровой автомат, например, действует как дискретное подкрепление. Он награждает играющего совершенно нерегулярно, но достаточно часто, чтобы сама игра на автомате быстро запомнилась и чтобы от желания поиграть было сложно отказаться.

Если подкрепление предопределяет правильную реакцию, то обучение данному поведению упрощается и ускоряется. Это гораздо эффективнее, нежели наказание (аверсивный контроль), так как действие подкрепления избирательно направляет поведение на достижение заранее выбранной цели.

Контроль поведения

Скиннер, в отличие от многих психологов, заинтересованных в способах предсказаний будущего поведения, был поглощен исследованием возможностей контролировать поведение.

«Мы все находимся под контролем того мира, в котором живем... Вопрос заключается в следующем: этот контроль — дело случая, воля тиранов или мы контролируем себя сами в меру своего культурного уровня?

Опасность, таящаяся в злоупотреблении властью, заключающейся в контроле над поведением, огромна. И она не уменьшается оттого, что факты скрыты от нашего знания. Мы не сможем принять верного решения, если по-прежнему будем продолжать притворяться, будто человеческое поведение не контролируемо, или если откажемся участвовать в этом контроле, даже если это может принести в высшей степени полезные результаты. Подобное отношение делает нас только слабее с любой точки зрения, оставляя силу научного знания другим. Первый шаг к разрушению тирании — это полное разоблачение всех ее механизмов контроля.

Сейчас не время для самообмана, снисходительности к себе, для анализа тех отношений, которых на самом деле больше нет. Человек стоит перед трудным испытанием. Он должен не терять голову и двинуться вперед, иначе для него начнется долгая дорога назад» (Skinner, 1955, р. 56-57).

Тот, кто научится изменять внешние обстоятельства, сможет контролировать поведение. Свобода по Скиннеру — это способность контролировать свое поведение.

Для размышления. Наблюдение и модификация поведения

Наблюдение и запись наблюдаемого — краеугольный камень всего процесса модификации поведения. Попробуйте сделать это, наблюдая за своим собственным поведением. Регистрируйте наблюдения на учетных листах или миллиметровой бумаге.

Отмечайте, сколько времени вы тратите на каждый из учебных предметов. Подойдет простая гистограмма, размеченная в часах, с отрезками для каждого предмета. Чтобы получить результирующую линию, ведите данный график на протяжении недели, после этого вы сможете решить, какому из предметов вам следует уделять больше времени.

На следующей неделе, занимаясь данным предметом, каждый раз создавайте для себя какое-нибудь позитивное подкрепление: прочитайте главу книги, съешьте сладкое, проведите некоторое время с другом, позвоните по телефону — в общем, делайте то, что вам нравится. Главное, чтобы подкрепление действительно доставляло вам удовольствие. Записывайте все используемые подкрепления и время, когда вы их применяли.

Не находите ли вы, что количество времени, которое вы тратите на данный предмет, возрастает? Как вы думаете, что является причиной этого?

---

Какие факторы способствуют личному развитию, а какие препятствуют?

Степень развития, по Скиннеру, отражает способность ослабить воздействие неблагоприятных условий и сделать более успешным контроль своего поведения. Развив мышление, мы можем гораздо лучше использовать доступные нам инструменты по предсказанию, поддержанию и контролю нашего собственного поведения.

Невежество

Скиннер подразумевал под невежеством незнание причин конкретного поведения. Первым шагом к преодолению этого состояния является признание своего невежества; вторым — изменение стиля поведения, который поддерживает существующее незнание. Необходимый шаг в искоренении невежества — прекращение использования слов в качестве научно-аналитического метода. Следующим примером Скиннер демонстрирует, как словесное описание наблюдаемого человеком поведения может раскрыть видение им причин данного конкретного поведения:

«Голодного голубя заставляли ходить по часовой стрелке, подкрепляя подобное поведение постепенным приближением корма. Студентов, наблюдавших данный эксперимент, попросили описать свое видение происходящего. Их отчеты содержали следующее: 1. Поведение голубя было обусловлено тем, что он ожидал получить за правильное поведение корм. 2. Голубь гулял по кругу, надеясь, что кто-нибудь принесет ему еды. 3. Голубь заметил, что определенная модель поведения приводит к определенному результату. 4. Голубь почувствовал, что он может получить корм именно потому что он себя ведет так, а не иначе; 5. У птицы появилась устойчивая ассоциация между ее действиями и приближением корма. Указанные точки зрения можно, соответственно, представить следующим образом: 1. Поведение голубя подкреплялось с каждым правильным действием. 2. Голубь шел по кругу до тех пор, пока кормушка не приближалась в очередной раз. 3. Определенное поведение приводило к определенному результату. 4. Еда давалась голубю, если он совершал требуемое действие. 5. Щелчок устройства, раскрывающего кормушку, временно обусловливал поведение голубя. Все эти утверждения описывают разного рода подкрепления. Выражения «ожидал», «надеялся», «наблюдал», «чувствовал» и «ассоциировал» находятся за пределами возможности описания поведения голубя. Реально наблюдаемое действие было предельно понятно: с каждым разом голубь все более умело выполнял задание; но не это описывали студенты» (Skinner in: Wann, 1964, p. 90-91).

Это лишь один из многих примеров, к которым прибегал Скиннер, стремясь показать людям, что устоявшаяся традиция мыслить, оперируя надуманными объяснениями, мешает увидеть реально существующий, живой и конкретный мир.

Функциональный анализ

Функциональный анализ — это исследование причинно-следственных связей. Он рассматривает все стороны поведения как функцию определенных обстоятельств (переменных), которые можно описать физическими терминами. Таким образом, поведение и его причины можно определять, не прибегая к надуманным объяснениям.

«Когда мы наблюдаем человека, расхаживающего по комнате, открывающего ящики стола, заглядывающего под стопки газет и так далее и тому подобное, мы можем описать его поведение объективными терминами: «Сейчас он в такой-то части комнаты; он взял книгу большим и указательным пальцами правой руки; он поднимает книгу и наклоняет голову так, чтобы увидеть все, что находится под книгой». Мы можем также интерпретировать его поведение или «вложить в это поведение смысл», сказав, что «человек что-то ищет» или, еще конкретнее, что «он ищет свои очки». То, что мы добавили от себя, не является описанием поведения, это лишь умозаключения по поводу причин, в определенной мере ответственных за данное поведение. Положение не изменится, даже если мы спросим этого человека, что он делает, и он ответит: «Я ищу свои очки». Это не описание поведения, это лишь описание причин этого поведения; его слова эквивалентны фразам: «Я потерял свои очки», «Я перестану делать то, что делаю, как только найду очки» или «Когда я делал это в прошлом, я нашел свои очки»» (Skinner in: Fabun, 1968, p. 18).

Точное описание поведения помогает нам делать правильные предсказания будущего поведения и усовершенствовать анализ подкреплений, приводящих к этому поведению. Чтобы понять самих себя, мы должны признать, что наше поведение не является ни случайным, ни произвольным, но представляет собой целенаправленный процесс, который может быть описан в тех условиях, в которых он происходит.

Скиннер говорил, что объяснения, основанные на таких терминах, как воля, воображение, интеллигентность или свобода, не функциональны. Они, скорее, скрывают, чем проясняют причины поведения, так как не описывают происходящее объективно.

Наказание

Наказание не дает информации о том, как что-то можно сделать правильно. Оно не соответствует запросам ни того человека, который налагает наказание, ни того, который наказанию подвергается. Таким образом, оно препятствует развитию человека. Сделав ошибку, люди хотят знать, как ее можно исправить, или хотя бы, как принять правильное решение в следующий раз. Студентам часто возвращают их контрольные работы, и они узнают, на какие вопросы ответили неправильно. Других объяснений не дается; правильное решение не становится более очевидным. В подобных ситуациях студенты могут почувствовать, что им просто мешают учиться. Нередко Скиннера понимали неправильно, но он твердо настаивал против применения физических наказаний в семьях, школах и социальных институтах и в то же время вполне допускал моральное порицание.

Наказание не приносит положительного результата — это означает, что пресеченное подобным способом поведение, как правило, не исчезает. Если не последовало дальнейшего обучения, «наказанное» поведение возвращается либо в скрытом виде, либо в сочетании с другим. Новое поведение или будет направлено на то, чтобы избежать грозящее наказание, или может стать местью тому, кто наказание налагал. Чем больше преподаватель использует различные наказания, тем с большими проблемами в поведении своих учеников он столкнется. Результаты пребывания преступников в тюрьме говорят о неэффективности методов наказания. Тюремная жизнь наказывает заключенных за их предыдущие деяния, но редко учит преступника удовлетворять свои нужды более социально приемлемыми путями. Заключенные, не научившиеся новому поведению, после освобождения, оказавшись в тех же условиях и подвергаясь тем же искушениям, с большой вероятностью повторят свой проступок. Высокий процент рецидивистов, попадающих в тюрьму по несколько раз, подтверждает это наблюдение.

С тем же связана и другая проблема: наказание избирательно подкрепляет модель поведения наказывающего.

«Так, надсмотрщик принуждает рабов трудиться, хлеща плетью при каждой остановке; продолжая работать, рабы тем самым избегают порки (и посредством этого невольно подкрепляют для надсмотрщика использование плети). Родители «пилят» ребенка до тех пор, пока он не выполнит задание; выполняя задание, ребенок избегает дальнейших упреков (а у родителей закрепляется подобный метод воздействия). Шантажист пугает разоблачением до тех пор, пока жертва не заплатит требуемую сумму; заплатив, жертва избавляется от угроз (но подкрепляет подобную практику поведения со стороны шантажиста). Учитель угрожает своим ученикам телесным наказанием за невнимательность; внимательно слушая, ученики избегают подобной опасности (но поведение учителя подкрепляется). Сделанное в той или иной форме заявление о намерении контролировать поведение других нежелательными для них действиями — широко распространенная схема социального взаимодействия. Она присутствует в религии, в управлении, в экономике, в образовании, в психотерапии, в семейном быту» (Skinner, 1971, р. 26).

Скиннер делает вывод, что, хотя и есть смысл изредка использовать наказание для подавления в высшей степени нежелательного поведения или поведения, могущего привести к травмам или смерти, тем не менее гораздо более предпочтительным является подход, создающий определенные условия, в которых вырабатывается иной, новый стиль поведения и этот стиль, являясь социально приемлемым, быстро заучивается и закрепляется.

Для размышления. Наказание и подкрепление альтернативного поведения

Часть 1. Наказание

Выберите особенность своего поведения, которую вы хотели бы исправить. Например, вы регулярно опаздываете на уроки, занимаетесь на лекциях посторонними делами, переедаете, поздно ложитесь спать или грубо разговариваете. Если вы женаты или замужем, если вы живете с кем-нибудь или у вас есть сосед по комнате, то каждый может выбрать какую-то дурную привычку и помочь другому избавиться от этого недостатка.

Наказывайте себя или попросите партнера наказывать вас каждый раз, когда возникает нежелательное поведение. Наказанием может служить оскорбление («Эй, свинья! Ты снова обжираешься!»), лишение какого-нибудь удовольствия или какое-то другое неприятное действие. Самое простое наказание — введение определенной суммы штрафа за каждое проявление запрещенного поведения. Накопившиеся деньги могут идти на благотворительность. (Разновидностью наказания может стать выплата этих сумм партнеру, таким образом он будет вознаграждаться каждый раз, когда вы наказываетесь. Это заставит вашего партнера быть более бдительным.)

Через неделю проверьте результаты.

Часть 2. Позитивное подкрепление

Теперь выберите ту модель поведения, к которой вы хотели бы прибегать как можно чаще, например выполнение физкультурных упражнений.

Начните подкреплять себя каждый раз, когда выполняете упражнения. Делайте себе небольшие подарки, или пусть вас как-то поощряет ваш партнер. Поощрением могут служить просто похвала, шоколадка и т. п. Наиболее эффективное поощрение — сам факт, что ваши успехи кем-то замечены. Поэтому постарайтесь, чтобы вы или ваш партнер всегда отмечали, что ваше поведение улучшается.

Через неделю проверьте результаты. Изменилось ли ваше поведение? Как вы относитесь к такому методу модификации вашего поведения? Задумайтесь о том, какую роль может сыграть в вашей жизни разное воздействие, оказываемое на вас наказанием и поощрением.

Структура.

Физическое тело.

В системе, построенной исключительно на строгих экспериментальных данных, роль физического тела является первостепенной. Несмотря на это, для того чтобы предсказывать человеческое поведение, совершенно не требуется знать структуру нервной системы или физиологические процессы. По сути дела, так как термин «личность» в том смысле, в каком мы его используем, является надуманным объяснением, то, по мнению Скиннера, он органически входит в понятие «физическое тело».

Физическое тело как таковое никогда не интересовало Скиннера. Он представлял человека как закрытую, но отнюдь не пустую коробку. «Чем теоретизировать по поводу того, что именно вызвало то или иное действие, лучше постараться найти те факторы, которые увеличивают вероятность появления данного поведения в будущем, подкрепляют или видоизменяют его» (Mischel, 1976, р. 62). Таким образом, поздние бихевиористы свое основное внимание обращали на «входящие» и «исходящие» действия, так как, по их мнению, это единственное, что может быть достоверно зафиксировано.

Взаимоотношения и психология женщины.

Научные интересы Скиннера лежат в области исследования тех явлений, которые формируют и контролируют поведение индивида извне. По Скиннеру, социальное поведение не является чем-то особенным и не отличается от любого другого вида поведения. Социальное поведение — это всего-навсего взаимодействие между двумя или большим количеством людей.

Взаимоотношения

Скиннер уделял много внимания вербальному поведению (1975) и важности вербального общения в формировании поведения, особенно на ранней стадии развития у детей речи и других аспектов общения. По Скиннеру, вербальное поведение включает в себя речь, чтение, письмо — любое действие, где используются слова. Вербальное сообщество определяется как сообщество, члены которого реагируют на вербальное поведение других представителей этого же сообщества. К примеру, ребенок слушает своих родителей, других детей, учителей. Ребенок реагирует на их слова, фиксирует или изменяет то или иное свое поведение. Эти соображения, продиктованные, казалось бы, простым здравым смыслом, остаются достаточно тривиальными, даже если их выразить в терминах бихевиоризма; но Скиннер идет дальше, заявляя, что не существует никаких других значимых переменных, определяющих человеческое поведение, кроме человеческой истории, генетической структуры и непосредственного окружения.

Подкрепления, которые воздействуют на нас в различных социальных условиях, частично зависят от нашего собственного поведения, а частично — от того, как на него реагируют окружающие. Мы произносим что-нибудь в разговоре и получаем обратную связь. Эта ответная реакция, которую мы чувствуем, зависит не только от того, что именно мы сказали, но и от того, как это воспринял наш собеседник. Предположим, что вы пошутили, а собеседник воспринял все серьезно и обиделся на вас или просто расстроился. Тогда вы модифицируете свое поведение и добавляете: «Я просто пошутил». Таким образом, мы видоизменяем свое поведение в общении с другими людьми под воздействием их реакции и в зависимости от нашего собственного восприятия ситуации. Это и есть вербальное сообщество в действии.

Хотя Скиннер как психолог не рассматривал вопросы, связанные с социальными взаимоотношениями, героев его повести «Второй Уолден» эти вопросы затрагивают вплотную. Фрейзер, разработчик структуры утопического общества, подробно описывает место традиционной семьи.

«Существенная часть нашей истории — это история непрерывного ослабления семьи... Общество просто обязано решить проблему семьи, пересмотрев некоторые устоявшиеся обычаи. Это совершенно неизбежно. Семья — древняя разновидность общества, но обычаям и привычкам, сложившимся для ее сохранения, нет места в обществе, построенном отнюдь не на кровном родстве. Второй Уолден изменяет место семьи не только как экономической единицы, но, в определенном смысле, как социальной и психологической ячейки. Какое положение она займет — вопрос будущего» (1948, р. 138).

Для размышления. Модификация поведения постороннего человека

Большое количество экспериментов показало, что вербальное поведение можно контролировать выборочно, вознаграждая человека одобрительными словами или фразами (Berelson & Steiner, 1964). Вы сами можете проконтролировать вербальное поведение собеседника, кивая ему головой, или произнося «о да!», или одобрительно хмыкая.

Попробуйте выполнить такое упражнение на практике. В разговоре выражайте свое одобрение кивками каждый раз, когда ваш собеседник ведет себя определенным образом (например, использует длинные, сложные фразы, ругается или другим способом выказывает бурные эмоции). Заметьте, не усиливаются ли проявления данного вербального поведения пропорционально частоте вашей одобрительной реакции.

---

Психология женщины

Скиннер, сохраняя свой сугубо практический подход, не рассматривает психологию женщины обособленно. По Скиннеру, «личность — это поведенческий репертуар, соответствующий определенному набору обстоятельств... Идентификация при помощи понятия „личность“ возможна лишь благодаря факторам, ответственным за поведение» (Skinner 1971, р. 189-190). Следовательно, индивидуальность женщины отличается от мужской лишь постольку, поскольку различны факторы, отвечающие за мужское и женское поведение. То, что общество создает совершенно различные факторы для мужского и женского поведения, не вызывает никакого сомнения (если говорить более научно, то тендерные роли и соответствующее этим ролям поведение женщины и мужчины существенно различаются), следовательно, психология мужчины и психология женщины также будут абсолютно непохожими. Например, в обществе, обрисованном Скиннером во «Втором Уолдене», факторы, определяющие поведение, значительно разнятся с теми, которые существуют в современном западном обществе, и, соответственно, отличаются концепции женского и мужского начала. Скиннер не разграничивает трудовую деятельность на основе половых стереотипов, но предполагает, что индивиды должны подыскивать себе работу в соответствии со своими способностями и потребностями группы, в которой они живут.

««Чувства и эмоции» — прекрасные примеры надуманных объяснений причин поведения» (Skinner, 1953, р. 160).

Чувства.

Скиннер отстаивает описательный по существу подход к изучению чувств. Вместо того чтобы рассматривать чувства как непонятные для нас внутренние состояния, он предположил, что нам просто надо научиться наблюдать связанное с ними поведение. «Мы определяем эмоции — до тех пор, пока мы хотим этого — как слабость или силу той или иной реакции» (1953, р. 166) Скиннер указывает на то, что даже такая ярко выраженная эмоция, как злость, проявляется в разных видах поведения при разных ситуациях даже у одного и того же индивида.

«Когда обычные люди говорят, что кто-то напуган, злится или влюблен, они в основном имеют в виду склонность данного человека действовать определенном образом. «Обозленный» человек готов ударить, оскорбить, обидеть или каким-либо другим способом нанести вред или травму; маловероятно, что при этом он готов оказать помощь, проявить благосклонность или нежное отношение. «Влюбленный» человек, напротив, стремится помочь, облагодетельствовать, быть рядом и относиться с нежностью, бережностью, у него отсутствует стремление причинить какой бы то ни было вред. «Испугавшийся» человек стремится избежать контакта о причиной своего испуга, убегая, прячась или закрывая глаза и затыкая уши; в то же время у него нет абсолютно никакого желания приблизиться к этой причине или, другими словами, ступить на неизведанную территорию. Это очень полезные наблюдения, и нечто подобное такой непрофессиональной классификации имеет место и в научном анализе» (1953, р. 162).

«Джеймс и другие стояли на правильном пути... Мы и боремся, и испытываем злость из-за одних и тех же причин, и эти причины коренятся в нашем окружении» (Skinner, 1975, р. 43).

Скиннер считал, что существующие трудности в понимании, предсказании и контроле эмоционального поведения можно в значительной степени устранить путем наблюдения поведенческих стереотипов, а не ссылками на внутренние состояния.

Мышление и знание.

Описание мышления, по Скиннеру, является настолько же ненадежным и туманным, как и описание эмоциональных состояний.

««Думанье, размышление» часто означает «слабое поведение», где слабость возникает, например, из-за неправильного контроля стимулов. Когда мы видим незнакомый нам объект, то говорим: «Я думаю, что это что-то вроде гаечного ключа», где выражение «я думаю» противоположно по своему смыслу выражению «я знаю». Мы сообщаем о гораздо меньшей вероятности совершения действия, когда говорим «я думаю, что пойду», нежели когда говорим «я пойду» или «я знаю, что мне надо идти».

Но есть и более важные аспекты данного вопроса. Наблюдая за шахматной игрой, мы можем задаваться вопросом, «о чем думает шахматист», когда он делает очередной ход. Мы можем иметь в виду что хотим знать, как он пойдет дальше. Другими словами, мы любопытствуем по поводу еще только зарождающегося поведения игрока. Сказать, что «он размышляет над тем, чтобы сделать ход ладьей», то же самое, что сказать «он собирается пойти ладьей». Тем не менее обычно термин «размышление» подразумевает завершенное поведение, но настолько незначительное по своим масштабам, что оно остается незаметно для окружающих» (Skinner, 1974, р. 103).

Скиннер определяет знание как «поведенческий репертуар». «Человек, знающий таблицу интегралов в том смысле, что в надлежащих обстоятельствах он может ее воспроизвести, соответствующим образом применяет свои знания в процессе вычислений, и так далее. Человек знает свою собственную историю в том смысле, что обладает достаточно богатым» поведенческим репертуаром» (1953, р. 408-409).

Знание — это поведение, возникающее, когда наличествует определенный стимул. Некоторые теоретики склонны рассматривать перечисление главных действующих лиц трагедии «Гамлет» или рассуждения на тему «влияния германской горнодобывающей промышленности на историю средневековой Европы» как «видимость» или внешний признак знания; Скиннер же расценивает подобное поведение как само знание. Другое определение, которое он дает знанию, — это вероятность возникновения профессионального поведения. Сказать, что человек «знает, как читать», означает, по Скиннеру, что обстоятельства, при которых подкрепляется процесс чтения, стремятся к воспроизводству поведенческого шаблона, называемого чтением. Скиннер считает, что традиционный метод обучения серьезно проигрывает от того, что в него не включены бихевиористские инструменты. Озабоченность этим вопросом привела его к изобретению различных обучающих ситуаций и приспособлений, которые ускоряют процесс и расширяют границы обучения.

«Но если бихевиористская трактовка мышления нам не нравится, то необходимо вспомнить, что ментальное или когнитивное объяснение вообще не является объяснением» (Skinner, 1974, р. 103).

Самопознание.

Тем не менее Скиннер все-таки исследует «поведенческий репертуар», известный под названием самопознание. При этом он описывает ряд случаев, в которых самопознания недостает или оно отсутствует. «Человек может не знать, что он что-то сделал... может не знать, что он что-то делает... может не знать, что склонен или намерен что-то сделать... может не иметь ни малейшего представления о переменных, от которых зависит его поведение» (Skinner, 1958, р. 288-289). Указанные ситуации попадают в сферу пристального интереса со стороны небихевиористов, так как последние заявляют, что подобные ситуации являются проявлением различных внутренних состояний (например, комплексов, привычек, подавленных стремлений, фобий и т. д.). Скиннер же определяет все это как поведение, для которого не было позитивного подкрепления и человек не смог это поведение заметить и запомнить. «Основополагающим моментом является не то, что человек никогда не обращал внимания на модель поведения, воспроизвести которую ему не удается, а то, была ли когда-нибудь у этого человека причина обратить внимание на свои неудачи» (Skinner, 1953, р. 289). Другими словами, учитывается не то, что с вами произошло, а были ли вы вознаграждены за то, что заметили это событие.

Терапия.

Скиннер рассматривал терапию как сферу контроля, обладающего почти неограниченной властью. В связи с тем, что терапевт характеризуется в глазах окружающих как тот, кто с большой долей вероятности приносит облегчение страданий и боли, то любая обещанная и реально предоставленная помощь действует как позитивное подкрепление, усиливая влияние терапевтов.

Поскольку теория Скиннера отрицает категорию личности как таковую, целью лечения не может быть улучшение самочувствия пациента или его более хорошее понимание самого себя. С позиции бихевиоризма, целью терапии должно быть изменение или формирование новых шаблонов поведения, то есть искоренение нежелательного поведения и создание условий, при которых требуемое поведение проявлялось бы как можно чаще.

Исходя из этой предпосылки, терапевты-бихевиористы достаточно успешно работали с заболеваниями, с которыми не справлялась психодинамическая терапия. В обширном обзоре бихевиоральной терапии (Rachman & Wilson, 1980) описывается ряд тщательно разработанных методов лечения, принесших, в общем, положительные результаты. Успешной терапии подвергались пациенты с такими проблемами, как сексуальная дисфункция, сексуальные отклонения, супружеские конфликты, психические расстройства, ожирение, а также вредные привычки, алкоголизм и табакокурение.

Хотя имеется несколько разных подходов к поведенческой терапии, общепринято, что терапевт-бихевиорист в основном интересуется реальным поведением, а не внутренними состояниями больного или возникшими в прошлом причинами его поведения. С точки зрения бихевиоризма, симптом и является самой болезнью, а не признаком таящейся внутри болезни. Симптом — например, тик лица, преждевременная эякуляция, хронический алкоголизм или боязнь толпы — это и есть то, что непосредственно следует лечить. Симптомы не используются в качестве вводных для исследования воспоминаний детства или экзистенциальных перспектив больного.

Для пациента врач — не представляющий угрозы слушатель, это исповедует и психодинамическая теория. Поэтому, выражаясь терминами бихевиоральной терапии, пациент свободен в проявлении поведения, которое прежде он подавлял, — это могут быть рыдание, враждебные чувства или сексуальные фантазии. Тем не менее при подобных проявлениях терапевт-бихевиорист намеренно воздерживается от введения подкреплений. Врач заинтересован в обучении, тренировке и стимуляции таких видов поведения, которые могут эффективно соперничать с поведением, создающим дискомфорт или мешающим жить, а потом и вовсе устранить его. Можно, например, научить прогрессирующей релаксации, и она снизит специфические тревожные реакции, а стимулирование уверенности в себе поможет пациенту перешагнуть через свою робость или застенчивость.

Для размышления. Модификация поведения преподавателя

У студентов, изучающих бихевиоризм, широко распространена следующая шутка. Попробуйте подшутить и вы. Выберите своим объектом преподавателя, любящего расхаживать по аудитории во время лекции. В эксперименте может участвовать ровно столько студентов, сколько на это согласится. Цель состоит в том, чтобы преподаватель находился в одном определенном углу классной комнаты. Вот как это достигается: если преподаватель устремляется туда, куда вы решили его направить, участники эксперимента подаются вперед, прилежно конспектируют каждое его слово и всячески проявляют максимум внимания к лекции. Как только направление движения меняется, студенты сразу же вальяжно откидываются на спинки стульев и отвлекаются от лекции.

Многие группы экспериментаторов отмечали, что после нескольких таких уроков преподаватель большую часть занятий остается в одном и том же углу. Вы можете провести этот эксперимент и на преподавателе психологии, тем более, что после того, как вы ему откроете все карты, он, скорее всего, будет поощрять ваши экспериментаторские начинания.

---

В приведенных ниже положениях определяется специфическая природа бихевиоральной (поведенческой) терапии и отмечается то общее, что она имеет с другими методами лечения:

«1. Поведенческая терапия помогает людям реагировать на жизненные ситуации наиболее адекватным для них способом. Это включает в себя увеличение частоты воспроизведения и/или расширение спектра желаемого поведения индивидуума, его мыслей и чувств, а также снижение или полное устранение нежелательного поведения, мыслей и чувств.

2. Поведенческая терапия не стремится изменить эмоциональную основу отношений или чувств во внутреннем мире индивида.

3. Поведенческая терапия утверждает, что позитивные отношения с врачом являются необходимым, но недостаточным условием эффективной психотерапии.

4. В поведенческой терапии жалобы пациента представляют собой основной момент психотерапевтического лечения — они рассматриваются не как симптомы, а как сама болезнь.

5. В поведенческой терапии пациент и врач приходят к ясному и исчерпывающему пониманию проблемы, выраженной в описании реального поведения (т. е. в действиях, мыслях, чувствах) пациента. Они совместно ставят перед собой определенные цели лечения, обозначая их настолько отчетливо, что и врач, и пациент понимают, когда эти цели достигаются» (Jacks, 1973).

Для размышления. Невосприимчивость

Этот эксперимент имеет своей целью не продемонстрировать работу терапевтов-бихевиористов, а показать, что может произойти, если сфокусировать свое внимание на одной из черт поведения.

Один из методов, используемых врачами-бихевиористами, называется «невосприимчивость». Он способствует постепенному снижению чувствительности индивида к нежелательным раздражителям.

Часть 1. Выявление симптома

Вспомните страхи, которые вы недавно испытывали. Может быть, у вас есть фобия (с фобиями работать легче всего). Это может быть боязнь змей, червей, крови или высоты и тому подобное. Если вы не в состоянии или не хотите думать о своих страхах, то вспомните об отрицательных эмоциях, которые вы испытали в какой-либо ситуации. К примеру, вы можете беспокоиться каждый раз, когда за вами едет полицейская машина, вы можете внутренне напрягаться и готовиться к обороне каждый раз, когда кто-либо заговаривает о вашем вероисповедании или вы начинаете паниковать перед началом экзамена. В общем, найдите постоянно повторяющуюся реакцию, которая вам явно мешает.

Часть 2. Релаксация

Сядьте в удобное кресло или лягте на диван. Расслабьте каждый мускул своего тела. Сконцентрируйтесь сначала на одной части тела, затем на другой, заставляя их расслабиться, и полностью ощутите достигнутое состояние расслабленности. Затем постепенно расслабьте пальцы ног, колени, поясницу и т. д. Это займет несколько минут. Выполните такую прогрессивную релаксацию несколько раз. Если вы не понимаете, расслаблена какая-то часть тела или нет, напрягите ее, а затем снова расслабьте.

Часть 3. Невосприимчивость

Достигнув полной релаксации, подумайте, не выходя из расслабленного состояния, о чем-нибудь, что имеет отдаленное отношение к предмету ваших страхов или к привычкам, от которых вы стараетесь избавиться. Если вы боитесь змей, то представьте, что вы читаете книгу о какой-то очень маленькой, безобидной змейке, живущей где-то очень далеко. Если вы боитесь офицеров полиции, то нарисуйте в своем воображении клоуна, наряженного в полицейскую форму и жонглирующего в цирке воздушными шариками.

Старайтесь удерживать в воображении образы нежелательных раздражителей, находясь в полностью расслабленном состоянии. Если вы чувствуете, что напряжение нарастает («Ой, змея!»), отвлекитесь от созданного образа и, сосредоточившись на релаксации, вернитесь в исходное расслабленное состояние. Повторяйте эти упражнения до тех пор, пока не сможете представлять себе воображаемый образ, оставаясь в полностью расслабленном состоянии.

Следующие шаги представляют собой своего рода лестницу. Подумайте о пугающем вас предмете или о ситуации, в которой вы чувствуете себя дискомфортно, так, чтобы они были больше приближены к реальности. Представляя себе новые образы, внимательно следите при этом за тем, чтобы по-прежнему оставаться в полностью расслабленном состоянии. Затем мысленно представляйте себе эти образы так, чтобы они были все ближе к вам и все реальнее, но оставайтесь в расслабленном состоянии. Если вы боитесь, дальнейшие шаги могут быть следующими: вначале вы читаете книгу о змеях, потом вы смотрите фотографии змей; затем ставите в комнате клетку со змеей, затем перемещаете эту клетку поближе к себе и наконец берете змею в руки.

Главное правило — не пропускайте шаги. Ни в коем случае не переходите к следующему шагу, пока вы не убедитесь, что при предшествующих шагах вы оставались в состоянии полной релаксации.

По другую сторону бихевиоризма.

Радикальный бихевиоризм Скиннера — суть бихевиоральной терапии; тем не менее существенная либерализация его позиций позволила поведенческой терапии стать быстрее всего развивающимся и самым многогранным видом психотерапии в англоговорящем мире.

Хотя историческая справедливость требует, чтобы именно Скиннер был назван первооткрывателем когнитивной психологии, эта честь всегда пугала его (Skinner, 1978 с). В своем обзоре, посвященном первому столетию психологии, Анастаси (Anastasi, 1992) пишет: «Когнитивная революция не отвергла бихевиоризм; она лишь расширила и обогатила существующие методы исследований». Скиннер, считавший когнитивную психологию рассадником темного мышления, возрождением рассудочности и надуманных объяснений, страстно отстаивал точку зрения, что практически все описательные термины, используемые в когнитивной психологии, ничего не значат, ничего в действительности не описывают и, скорее, мешают, чем способствуют развитию науки (1989). Предложив альтернативные подходы, он был глубоко разочарован недоброжелательной реакцией других ученых (1987b).

В нашем учебнике, из-за уважения к научному вкладу Скиннера в психологию, мы посвятили когнитивной психологии и теории Джорджа Келли отдельную главу. Несмотря на заявления Скиннера, большинство людей, включая и бихевиористов, упорно верят в то, что мышление, хотя его нелегко измерить стандартными методами, тем не менее должно быть всесторонне изучено. Задачей терапевта-бихевиориста, приверженца когнитивной теории, является видоизменение поведения и способа выражения эмоций, но все это должно быть сделано с учетом мышления пациента.

Практическое применение бихевиорального анализа.

Скиннер считал, что предпочтительнее модифицировать обстоятельства, в которых индивид существует, чем обвинять и наказывать его за действия, отклоняющиеся от нормального поведения. Если поведение действительно является результатом избирательного подкрепления, то отклоняющееся поведение — функция от окружающих обстоятельств. В прикладном бихевиоральном анализе особое внимание уделяется общему окружению пациента, а не психодинамике отклоняющегося поведения.

Скиннер заложил основы изучения того, как видоизменяется поведение человека в условиях общественных институтов. Он показал, что тот, кто может контролировать окружающее, может контролировать и свое поведение (Lindsley, Skinner, Solomon, 1953; Skinner, 1984 b).

Если изменение подкреплений происходит таким образом, что девиантное поведение больше не подкрепляется, то данная модель поведения должна уйти из поведенческого репертуара человека и никогда больше не проявляться. Более того, обстоятельства могут быть изменены исключительно с целью добиться появления определенного вида поведения, представляющегося наиболее желательным (Goodall, 1972a, 1972b). В модификации поведения главным является «уничтожение» тех поведенческих шаблонов, которые сами по себе являются отклоняющимися от нормы или ведут к отклоняющимся от нормы, может быть даже криминальным, последствиям. Эти идеи и в прошлом, и в настоящем активно применяются в образовательных и попечительских заведениях, таких, как больницы, тюрьмы, колонии для несовершеннолетних, школы (Gilbert and Gilbert, 1991).

Критики бихевиорального анализа утверждают, что контроль, нужный для устранения нежелательного поведения, часто бывает чрезмерным — например, когда пациентов с ярко выраженным нарушением психики лишают пищи до той поры, пока они не согласятся вести себя в соответствии с общественными канонами. Защитники бихевиоризма отвечают на это, что данный подход — просто более понятное и формальное объяснение того, как должны функционировать общественные институты. Роль университета — обучать студентов, но он действует недостаточно эффективно. Тюрьма по своему назначению призвана сдерживать асоциальные поступки и видоизменять поведение людей, склонных к криминальным действиям, но и она часто не справляется с данной задачей. Цель психиатрической больницы — помочь своим пациентам вернуться к адекватному восприятию действительности, но эта цель далеко не всегда достигается. Неэффективность всех этих учреждений может в долгосрочной перспективе привести к внедрению бихевиоральных методов, предполагающих жесткий контроль за окружающими обстоятельствами. Если, к примеру, неподвижность кататоника возможно трансформировать в речь, прием пищи и процесс одевания, то достижение этого — явное улучшение для пациента и облегчение для врачей. Очевидно, что контроль способен видоизменить поведение. Но критики оживленно спорят об этической стороне проблемы: до какой степени контроль можно ужесточать?

От программируемого обучения до компьютерных игр.

Наиболее выдающееся достижение Скиннера связано с его опытами над животными. Именно эти эксперименты натолкнули его на идею так называемого программируемого обучения. В своем первоначальном виде оно выглядело следующим образом: студент садился у обучающей машины. На экране перед его глазами появлялось задание (рисунок или фраза). Студент активно реагировал (писал, нажимал на кнопку и т. п.). После выполнения задания ему сообщали правильные реакции и просили самому проверить, насколько его собственная реакция соответствовала верной. Обратная связь возникала раньше, чем на экране машины появлялось следующее задание. В каждом случае студенту показывали, какой должна была быть реакция. В ранних и более простых программах студенты переходили от задания к заданию, имея возможность время от времени вернуться назад, перепроверить все еще раз и исправить свои ошибки (Skinner, 1958). Опыты Скиннера показали, что люди обучаются гораздо легче и быстрее, когда в ходе обучения им обеспечивается мгновенная и точная обратная связь с их успехами. Ниже приводятся основные гипотезы, возникшие в ходе изучения запрограммированного обучения:

«1. Скорость обучения возрастает, если материал представлен в виде дискретных частей. В программируемом обучении наиболее простой материал подается первым. Каждый раздел материала дается как отдельное целое, органично входящее в более сложную и объемную программу обучения. Так, например, несмотря на то что умножение 4 на 7, дающее в результате 28, — это простая операция, она является частью таблицы умножения числа 4 и частью таблицы умножения числа 7. Эти таблицы, в свою очередь, являются частью большей группы — частью методов выполнения математических вычислений.

2. Обучающийся должен реагировать. Материал запоминается лучше, если обучающийся активно участвует в учебном процессе. По правилам программируемого обучения обучающийся выбирает ответ, записывая свое мнение, нажимая на кнопку вызывая слайд либо реагируя каким-то другим способом. Если студент не заинтересован в ответе на представленный программой вопрос, программа автоматически останавливается до тех пор, пока студент не решит продолжить.

3. Наказание не ведет к более успешному обучению. Скиннер как-то заметил, что аптеки подвергаются хулиганским выходкам гораздо реже, чем школы, так как первые не ассоциируются с наказанием. Программируемое обучение помогает студентам закреплять собственный темп занятий.»

Возможно, правила программируемого обучения наиболее успешно борются с карательными методами, позволяя студентам продвигаться вперед в соответствии со своими возможностями. Медлительный студент избавляется от наказания, которое неминуемо грозит ему, если его принуждают переходить к изучению материала, к которому он еще не готов, в то время как быстро схватывающему студенту не приходится скучать — ничто не сдерживает его темпов обучения (Skinner, 1978 а, р. 146).

В предисловии к своей работе по программируемому обучению Холланд и Скиннер (Holland & Skinner, 1961) утверждали, что метод программируемого обучения обладает массой преимуществ: 1. Студенты обучаются в соответствии со своими возможностями. 2. Студент подходит к сложному материалу только после того, как полностью разобрался с основами, необходимыми, чтобы двигаться дальше. 3. В связи с тем, что предлагаемый материал усложняется постепенно, студент, регулярно получающий «намеки и подсказки», практически всегда выбирает правильный ответ. 4. Обучение интерактивно. 5. Дать правильный ответ можно только в том случае, если присутствует понимание существа проблемы — случайность исключена. 6. Отдельные вопросы повторяются в различных вариантах на протяжении всей обучающей программы. 7. Студент получает регулярно обновляющуюся, точную информацию о своих успехах.

Развитие методов обучения.

Развитие интерактивного компьютерного обучения — это шаг за пределы простой модели программируемого обучения. Обучающийся по-прежнему работает с отдельными разделами материала, так же должен реагировать на подаваемый материал и так же практически немедленно получает обратную связь; но ответ со стороны компьютера теперь гораздо более детален, индивидуален и полон, нежели тот, который поступал от обучающей машины. Процесс обучения представляет собой диалог между компьютером и студентом. Студент не только узнает о правильности или ошибочности своего ответа. Компьютер задает ему наводящие вопросы, предлагает картинки, альтернативные подходы, дает советы. Компьютер поощряет обучающегося, напоминает ему о том, как успешно решались схожие задачи, или представляет проблему в другом ракурсе. В то время как некоторые обучающие программы и машины потерпели фиаско, не вызвав у студентов никакого интереса, при использовании компьютерных программ такая проблема не возникала.

«В свете нашего нового знания современная школьная система должна быть признана полностью несостоятельной, так как она не может заставить школьников обучаться иным способом, кроме как запугивая последствиями, которые для них наступят, если они не будут учиться» (Skinner, 1958, р. 977).

Характерная для компьютера гибкость находит и другое применение:

«Мы хотим указать на еще один аспект машинного обучения, который со временем станет наиболее важным. Ребенок, оставаясь наедине с машиной, попадает в уникальную психологическую ситуацию. Компьютер становится непререкаемым выразителем его мыслей. Компьютер стимулирует развитие воображения ребенка, возбуждая его любопытство, стремление узнать, что получится, побуждает его проверять маловероятные ответы. В условиях, когда можно изучить все альтернативные варианты и получить исчерпывающие разъяснения по поводу того, почему такой-то ответ является неверным, ошибочный ответ столь же ценен, как и правильный» (Brown & El-Ghannam, 1971, p. 2).

Существует множество возражений против метода программируемого обучения. Прежде всего, считается, что подобный метод способствует социальной изоляции: проходя обучение, студенты замыкаются в своем собственном мирке. Теряются все выгоды, получаемые от группового обучения, в частности общий энтузиазм, групповая энергия (правда, нивелируются и отрицательные черты обучения в группе — конкуренция и подавление). Кроме того, студенты не могут выразить несогласие с какими-либо предубеждениями автора программы. Однако с совершенствованием компьютерных программ у студентов появляется возможность работать в группах или участвовать в общих проектах, распределяя работу на весь класс или на весь мир. Более того, на современном этапе создаются интерактивные программы, позволяющие пользователю оспаривать точку зрения создателя программы.

В одной из своих язвительных статей Скиннер, разочарованный медленным внедрением обучающих машин, критикует множество недостатков современного метода образования. «Используя обучающую машину и запрограммированные инструкции, любой в состоянии освоить программу американской школы, затратив лишь половину времени и половину усилий» (1984b, p. 948).

Данный метод не ограничивается преподаванием какого-либо фактического учебного материала. Ниже приводится отрывок записи того, как действует обучающая программа, разработанная в Стэнфордском университете для первого года обучения на творческих курсах. В данном примере студентка говорит о себе как о человеке, никогда не сочинявшем стихи.

«Компьютер: Привет! Как мне сегодня тебя называть? Студентка: Гейл.

Компьютер: О'кей, Гейл, на этот раз мы поговорим о том, что ты можешь и чего не можешь видеть, слышать, осязать, чувствовать. Дотронься до компьютерного терминала. Что ты чувствуешь?

Студентка: Пластик и металл, серый и рычащий.

Компьютер: Прекрасно. Теперь скажи то же самое другими словами. Это похоже на...

Студентка: На стальные струны, они лижут мне кончики пальцев.

Компьютер: Хорошо. Может, еще что-нибудь скажешь? Это как...

Студентка: Как шум из ниоткуда, он проникает в пустое пространство.

Компьютер: Можешь не верить, но ты только что написала стихотворение. Вот оно:

Пластик и металл, серый и рычащий.

Чувствую металлические струны кончиками пальцев.

Шум из ниоткуда врывается в пустое пространство.

Может, ты хочешь улучшить стихотворение?

Студентка: Конечно, хочу.

Компьютер: Хорошо. Печатай изменения в следующих трех строчках.

Студентка:

Серый и рычащий, блок льнет к моим пальцам.

Металлические струны, окутанные серым.

Шум из ниоткуда поет в пустом пространстве.

Компьютер: Отлично! Теперь, Гейл, не хочешь ли совершить воображаемую прогулку по лесу?

Студентка: Очень хочу.

Компьютер: Хорошо. Представь: осень, и ты идешь по лесу. Какие цвета ты видишь?

Студентка: Желтый, коричневый, оттенки красного и розового, синее небо.

Компьютер: О чем напоминает тебе эта цветовая гамма?

Студентка: Красочное пятно, нарисованное колесницей солнца.

Компьютер: Прогулки по лесу наводят на всякие отвлеченные мысли о смерти, переменах, красоте, повторяемости истории. А ты о чем думаешь? Напечатай свои мысли.

Студентка: Возрождение, тишина, восхищение, покой.

Компьютер: Что ты чувствуешь, когда думаешь о покое, тишине, возрождении, восхищении?

Студентка: Чувствую благоговение перед совершенной красотой неизведанного.

Компьютер: Гейл, как насчет того, чтобы написать коротенькое стихотворение?

Студентка: Да, я с удовольствием напишу.

Компьютер: Хорошо, предлагаю напечатать три строчки, используя цвета желтый, коричневый, оттенки розового и красного, синее небо, а также используя абстрактные идеи о возрождении, покое, тишине, восхищении. И хорошо бы еще выразить твои чувства, вызванные этими идеями.

Студентка:

Желтая пшеница умирает, возрождаясь в хлебе.

Коричневая земля — живет в тишине.

Покой разрушен. Падающие красные листья водят хоровод.

Компьютер: Великолепно, Гейл» (from Nold, 1974).

Скиннер не предвосхитил очередной шаг в развитии программируемого обучения, основанного на компьютерных технологиях, — подачу материала в игровой форме. Например, сегодня существует игра, которая учит печатать на машинке: студент печатает слова, они превращаются в ракеты и поражают вражеские космические корабли. По мере того как навыки совершенствуются, студенту требуется печатать все более и более длинные слова во все более короткие промежутки времени — только в этом случае ракеты поражают цель. Новое поколение обучающих программ не только сводит наказания к минимуму, но и действует лишь как позитивное подкрепление. На основе опытов Скиннера над крысами и голубями возникла многомиллиардная отрасль промышленности. Данные опыты спонсировались Министерством обороны США в период Второй мировой войны. В то время Скиннер экспериментировал над голубями с целью создания «умных» бомб. Ирония судьбы заключается в том, что открытое Скиннером «программируемое обучение» привело к появлению компьютерных игр — симуляторов войн, стрельбы и т. д.

«Он стремился найти экономичный, элегантный и полезный путь в научной психологии. Большинство его попыток были шагами в правильном направлении» (Gilbert & Gilbert, 1991).

Теория из первоисточника. Отрывок из статьи «Гуманизм и бихевиоризм».

Кажется, есть два способа познания другого человека или получения представления о нем. Один способ ассоциируется с экзистенциализмом, феноменологией и структурализмом. Это когда мы узнаем, что это за человек, на кого он похож, кем он может стать или становится. Мы пытаемся с этой точки зрения узнать другого так же, как познаем самих себя. Мы разделяем его чувства с помощью симпатии или эмпатии. С помощью интуиции мы открываем его аттитюды, намерения и другие состояния сознания. Этимологический смысл нашей коммуникации заключается в создании общих нам обоим идей и чувств. (Здесь обыгрываются два английских слова — communication — коммуникация и common — общий.) Нам это удается настолько эффективно, насколько у нас есть хорошие установившиеся межличностные взаимоотношения. Это пассивный, созерцательный вид знания: если мы хотим предсказать, что такой человек делает или вероятно сделает, мы предполагаем, что он, как и мы, будет вести себя в соответствии с тем, кто он есть; его поведение, как и наше, будет выражать его чувства, состояние сознания, намерения, аттитюды и т. д.

Другой способ познания заключается в том, что человек делает. Мы можем обычно наблюдать это непосредственно, как и любой другой феномен; для этого не нужно никакого особого вида знания. Мы объясняем, почему человек ведет себя именно так, апеллируя, скорее, к окружению, чем к внутренним состояниям и деятельности. Окружающая среда была эффективна во время эволюции видов, а результат мы называем генетическим даром человечества. Член одного из видов пребывает всю жизнь рядом с другой частью окружающего мира, и из нее он набирает репертуар поведения, который и превращает организм с человеческим дарованием в личность. Анализируя эти эффекты окружающей среды, мы продвигаемся к предсказанию и контролю над поведением.

Но может ли эта формулировка того, что человек делает, игнорировать имеющуюся информацию о том, какой он? Существуют пробелы во времени и пространстве между поведением и событиями в окружающей среде, которым его можно приписать. Вполне естественно попытаться заполнить их объяснением промежуточного состояния организма. Мы так и делаем, когда подводим итог эволюционной истории и говорим о генетическом наследстве. Разве нам не следует проделать то же самое, когда мы имеем дело с историей личности? Всезнающий психолог должен быть в состоянии сказать нам, например, как человек изменился, когда какое-то направление в его поведении усиливается, и то, кем он таким образом становится, должно объяснить, почему он впоследствии ведет себя по-другому. Мы рассуждаем таким образом, когда говорим, например об иммунитете. Сначала мы говорим о том, что вакцинация снижает вероятность данного заболевания впоследствии. Мы говорим о том, что человек приобрел иммунитет, мы говорим о состоянии иммунитета, которое мы начинаем исследовать. Всезнающий психолог должен уметь проделать то же самое в отношении сопоставимых состояний в области поведения. В том числе он должен изменять поведение путем непосредственного изменения организма, а не изменения окружающей среды. Разве экзистенциалист, специалист по феноменологии или структуралист не исследует точно такое же медитативное состояние?

Последовательный дуалист, пожалуй, скажет «нет», так как для него то, что человек наблюдает интроспективно и что психолог наблюдает с помощью специальных техник, — две различные вселенные. Именно в этом пункте бихевиористский анализ самосознания становится более важным и, к несчастью, вероятнее всего становится неправильно понятым. Каждый из нас обладает маленькой частью вселенной, находящейся под нашей собственной кожей. Она такая же, как и остальная вселенная, и не составляет нашего отличия, но это наше частное владение: наше понимание ее отрицается другими людьми. Ошибочно, однако, делать вывод о том, что такая близость, представляющая радость для нас, подразумевает особый вид понимания. Конечно, нас стимулируют непосредственно наши собственные тела. Так называемая интероцепторная нервная система реагирует на условия депривации и эмоции. Проприоцепторная система включается во время принятия позы и движения, без нее мы вряд ли могли бы совершать координированные движения. Эти две системы, вместе с экстероцепторной нервной системой, важны для эффективного поведения. Однако знание — это не просто реакция на стимул. Ребенок реагирует на цвета вещей еще до того, как он узнает «свои цвета». Знание требует специальной вероятности подкрепления, сообщаемого другими людьми, и вероятности подкреплений, в том числе и событиями личной жизни; вероятность эта не может быть точной, поскольку люди неэффективно реагируют на эти события. Несмотря на интимность наших собственных тел, мы знаем их меньше, чем окружающий нас мир. И здесь, конечно, заключены причины того, что внутренний мир других мы знаем еще меньше.

Важна, однако, не тема, а сам предмет. Что может быть известно, когда «мы познали себя самих»? Три вышеупомянутых нервных системы развились в практических возможностях выжить, большинство этих возможностей не относятся к социальной сфере. (Социальные возможности, необходимые для выживания, относятся к области секса и материнства.) Предположительно, это были единственные системы, которыми располагали люди, когда начали «познавать себя» как результат ответа на вопрос о своем поведении. Отвечая на вопросы вроде «Ты понимаешь?», «Ты это знал?» или «Что это такое?», человек учится наблюдать за своей собственной реакцией на стимулы. Отвечая на вопросы вроде «Ты идешь?», или «Ты собираешься идти?», или «Ты хочешь пойти?», или «Ты намерен пойти?», человек начинает узнавать сильные стороны и вероятность своего поведения.

Разве я говорю, что Платон ничего не знал о сознании? Что Фома Аквинский, Декарт, Локк и Кант интересовались лишь случайными нерелевантными побочными продуктами человеческого поведения? Что ментальные законы психологов физиологии вроде Вундта, или поток сознания Вильяма Джеймса, или ментальный аппарат Зигмунда Фрейда были бесполезны для понимания человеческого поведения? Да. И я настаиваю на этом, так как, если мы хотим разрешить проблемы, с которыми мы сталкиваемся в нашем современном мире, этот интерес к ментальной жизни не должен больше отвлекать наше внимание от условий окружающей среды, функцией которых является человеческое поведение...

Лучшие формы правления не заключаются в лучших правителях, лучшем образовании и учителях. Лучшие экономические системы не заключаются в более просвещенном менеджменте, а лучшая терапия — в более сострадательных терапевтах. Не заключаются они в лучших гражданах, студентах, рабочих или пациентах. Стародавняя ошибка состоит в том, чтобы искать спасение в автономном характере мужчин и женщин, а не в социальных условиях, созданных в процессе эволюции культур. Эти условия мы можем теперь ясно обозначить.

Заключение.

Бихевиоризм Скиннера используется для разработки новых методов лечения и обучения. Влияние его идей привело к изменению программ в университетах, тюрьмах, психиатрических клиниках, больницах, начальных школах. Было даже создано несколько экспериментальных обществ, пытавшихся реализовать на практике идеи, изложенные в книге «Второй Уолден» (Ishaq, 1991; Kinkade, 1973; Roberts, 1971).

«Я считаю, что основные возражения бихевиоризму коренятся в любви, которую люди испытывают к ментальному аппарату. Если утверждать, что бихевиористский анализ — фикция, то это будет обманом и следует прибегнуть к фактам. А в этом случае людям придется расстаться со своей первой любовью» (Skinner, 1967 b, p. 69)

Включив в область своих интересов все то, что происходит с людьми дома, на учебе и на работе, Скиннер привлек бесчисленное количество как сторонников, так и противников. Его трактовка свободы, творчества, личности и его непоколебимая вера в мир, управляемый внешними силами, очаровывали, от них мороз бежал по коже. В 1984 году Скиннер разрешил отослать шесть своих радикальных работ группе профессионалов, интересовавшихся бихевиоризмом. Сто семьдесят четыре из них ответили. В своих подробных комментариях они проанализировали практически все аспекты работ Скиннера — идеологические, научные, философские. В свою очередь, Скиннер ответил каждому из ученых, отреагировавших на его статьи.

«В современной психологии идеи Скиннера являются, пожалуй, в одно и то же время наиболее почитаемыми и наиболее жестоко критикуемыми, самыми широкоизвестными и самыми искаженными, самыми цитируемыми и при этом ложно толкуемыми» (Catania, 1984, р. 473).

Эти критические комментарии, вместе с ответами Скиннера, были собраны и опубликованы в одном из номеров журнала «Behavioral and Brain Sciences» (1984). Почти всем своим критикам Скиннер ответил, что они либо неверно информированы, либо строят ложные логические цепочки, либо же откровенно ошибаются. Обнаружив, что чем упорнее он отстаивает свои позиции, тем больше внимания привлекают его идеи, Скиннер решил твердо придерживаться всех своих постулатов, даже тех, которые сформулировал более 30 лет назад. Подытоживая свою деятельность, Скиннер писал: «По моему опыту, скептицизм психологов и философов по поводу адекватности бихевиоризма — величина, обратно пропорциональная степени их разумения данной теории» (1984, р. 723).

В последние годы жизни Скиннер оставался таким же неукротимым. В радиоинтервью, которое он дал за несколько месяцев до смерти, Скиннер с удивлением заметил: «Я умру раньше, чем мои критики придут ко мне за последней работой» (NPR, 1990).

«Я являюсь радикальным бихевиористом в том смысле, что не вижу места ментальному в системе научного анализа» (Skinner, 1964, р. 106).

В своем стремлении сделать жизнь более понятной Скиннер выдвинул концепцию человеческой природы, поражавшую своей прямотой, лаконичностью и полным отсутствием метафизических рассуждений. Твердо опираясь на методологию современной науки, он дал нам надежду понять самих себя, не оглядываясь на интуицию и божественный промысел.

Скиннер олицетворял собой психолога-практика, чьи открытия базировались на лабораторных экспериментах над крысами и голубями. Однако после написания книги «Второй Уолден» он «решительно отказался от статуса лабораторного исследователя... и стал красноречивым публичным защитником идей бихевиоризма» (Elms, 1981, р. 478). Силу, которая двигала им в последние тридцать лет, Скиннер лучше всего выразил следующими словами: «Я продолжаю отстаивать утверждение, что только серьезное углубление познаний в области поведения предотвратит разрушение нашего образа жизни и гибель всего человечества» (1975, р. 42).

Точно так же, как мысль Фрейда о том, что все мы аморальны, что нашими поступками руководит похоть и жадность, шокировала поколение викторианцев, так и утверждение Скиннера, что мы существа аморальные, действующие под влиянием внешних обстоятельств, возмутило поколение индивидуалистов, взращенных на идее восхищения личным выбором и личной независимостью.

В своей поздней статье, озаглавленной «That Is Wrong with Daily Life in the Western World?» («Что неправильно в повседневной жизни западного мира?», 1986), Скиннер пишет об отдалении многих людей от своих профессий. Он приводит бесчисленное множество примеров того, как люди помогают тем, кто должен был бы помочь себе сам, как они контролируют поведение других с помощью наказания, вместо того чтобы воспользоваться подкреплениями и «подкрепляют лишь умение смотреть, слушать, читать, играть, вместо того, чтобы поощрять другие виды поведения» (р. 568). Скиннер говорил, что решение этих жизненно важных вопросов коренится в применении того, что нам уже известно, того, что уже спонтанно работает, — принципов бихевиоризма. Он настаивал, что разногласия должны решаться на основе реальных фактов, а не с помощью умозрительных рассуждений. Вернув в науку аргументированные факты и отвергнув споры, построенные на чистых эмоциях, Скиннер «выковал» систематический подход к пониманию человеческого поведения, который существенно влияет на современную культуру и убеждения.

Итоги главы.

Скиннер считал, что следует изучать прежде всего поведение человека. В отличие от мышления и переживаний, поведение человека можно наблюдать, измерять и анализировать. Исходя из видимого поведения человека можно определить «я», в таком случае становится необязательным изучение внутренних процессов, происходящих в личности или в «я».

Скиннер сформулировал различные способы наблюдения, измерения, прогнозирования и понимания поведения человека. Поскольку он не доверял субъективному, ментальному толкованию поведения, а также спекуляциям или объяснению через обстоятельства, он основывал свои идеи на поведении людей и животных, которое поддавалось наблюдению.

Скиннер говорил об изучении организма самого по себе. Его предположения основывались на собранной им обширной информации о поведении человека и точных лабораторных экспериментах.

Несмотря на то что Скиннер работал только с наблюдаемыми данными и утверждал, что его позиция сильно отличалась от точки зрения теоретиков, его влияние на общество в целом и психологию возрастало по мере проникновения данных его исследований в теории, выходящие за пределы исследования животных.

Скиннер не рассматривал людей, как творческих и деятельных натур, напротив он полагал, что поведение человека определяется факторами генетики и окружения.

Предполагается, что события будущего можно предсказать, исходя из событий прошлого.

Когда люди не понимают поведение другого человека или не знают подкрепляющих паттернов из его прошлого или будущего, они начинают создавать вымышленное объяснение его поведения. По Скиннеру, было бы некорректно использовать какой-либо из следующих терминов, описывающих человеческое поведение — свобода, достоинство, автономный человек, воля или креативность.

Скиннер пришел к выводу о том, что человека можно научить проявлять практически любой тип поведения, свойственный людям или животным, и проявлять его так часто, насколько потребуется в выбранном направлении.

Исследование переменных, влияющих на оперантное научение, показывает, что научение достигается и без осознания, но наиболее эффективным оно оказывается, когда субъект осознает его и взаимодействует с теми, кто с ним работает.

Позитивные и негативные последствия контролируют поведение человека. Если мы располагаем достаточными знаниями о прежних подкреплениях, мы можем объяснить любой человеческий поступок.

Насколько быстро можно обучить определенному типу поведения и как часто этот новый тип поведения будет проявляться зависит от того, насколько регулярно и часто подкрепляется данный тип поведения. Постоянное подкрепление увеличивает скорость научения новому типу поведения.

Обучение качественно улучшается, когда подкрепляется правильное реагирование. Так как подкрепление избирательно направляет поведение к заранее намеченной цели, оно будет более эффективным, чем наказание или контроль с помощью антипатии.

Если мы сможем изменять окружение человека, мы можем проконтролировать его поведение. Контроль поведения — это и есть свобода.

Для Скиннера, личностный рост является способностью усиливать выгодный нам контроль окружающих и сводить к минимуму неблагоприятные условия. Функциональный анализ может быть полезен для объяснения поведения с точки зрения причинно-следственных связей.

Скиннер считает, что личность, в общепринятом смысле этого слова, — фикция. Сознание и тело неотделимы друг от друга.

Вместо того чтобы толковать эмоции как смутные внутренние состояния, Скиннер считает, что следует использовать описательный подход. Люди должны учиться наблюдать за обусловленным поведением.

По мнению бихевиористов, симптом и есть само заболевание, а вовсе не проявление скрытой болезни, и его нужно лечить непосредственно.

В ходе экспериментов над животными Скиннер добился своих самых значительных достижений — он стал развивать программируемое обучение. Его исследование показало, что когда люди по мере своего обучения получают мгновенную и быструю обратную связь, их обучение происходит намного быстрее.

Ключевые понятия.

Автономный человек (Autonomous man). Надуманное объяснение, которое предполагает существование некой внутренней личности, «я», функционирующего под воздействием неизвестных внутренних сил, независимых от внешних факторов.

Бихевиоризм (Behaviorism). Наука о поведении живых существ.

Вербальное сообщество (Verbal community). Общество, члены которого реагируют на вербальное поведение других представителей этого же сообщества. Вербальное поведение включает в себя речь, чтение, письмо — любое действие, где используются слова.

Критерий экономности (Canon of parsimony). Сформулированный Ллойдом Морганом (Lloyd Morgan) принцип, гласящий, что при существовании двух объяснений ученому всегда следует выбрать более простое.

Надуманные объяснения (Explanatory fictions). Термины, которыми небихевиористы пытаются описывать поведение. По Скиннеру, в число надуманных объяснений входят свобода, достоинство, автономный человек и творчество. С точки зрения бихевиоризма, использование любого из этих терминов для объяснения причин поведения просто некорректно.

Подкрепление (Reinforser). Любой стимул, который следует за поведением и повышает вероятность его дальнейшего появления. Позитивное подкрепление связано с получением приятного стимула. Негативное подкрепление усиливает поведение тем, что устраняет неприятный, аверсивный стимул. Первичное подкрепление — это стимулы, которые заложены в нас с рождения, например воздух, вода, пища, кров. Вторичное подкрепление — нейтральный стимул, который начинает выполнять роль подкрепления по ассоциации с получением первичного подкрепления, примером чего могут служить деньги.

Программируемое обучение (Progammed learning). Метод, ускоряющий обучение тем, что материал подается в виде дискретных единиц, на которые учащийся непосредственно реагирует, каждый раз получая при этом подкрепление.

Респондентное поведение (Respondent behavior). Поведение, которым живое существо автоматически реагирует на предшествующий стимул.

Функциональный анализ (Functional analysis). Проверка причинно-следственных связей. Каждый аспект поведения рассматривается как функция окружающих условий, которые могут быть описаны физическими величинами. Часто встречающиеся объяснения, включающие термины воля, мышление, воображение или свобода, на самом деле только затемняют причины поведения.

Аннотированная библиография.

Bjork, D. (1993). В. R. Skinner: A life. New York: Basic Books.

Эта блистательная работа гораздо интереснее, чем сама жизнь Скиннера. Она помогает читателю увидеть, как зарождались его идеи. Радикальность позиций Скиннера представлена как следствие его социальной и личностной изоляции с ранних лет.

Catania, C., & Harnad, S. (Eds.). (1988). The selection of behavior: The operant behaviorism of B. F. Skinner. Comments and consequences. New York: Cambridge University Press.

В книгу включены шесть ключевых работ Скиннера и комментарии к ним, написанные различными авторами, а также ответы Скиннера на их комментарии. В книге больше информации, чем достаточно, чтобы удовлетворить интерес практически любого, интересующегося аргументами за и против теории Скиннера.

Lattal, K. (1992). Reflections on B. F. Skinner and Psychology. The American Psychologist, 47(11), 1269-1533.

Широкомасштабный и в целом позитивный взгляд на работу Скиннера, представленный подробными и в высшей степени техническими по характеру статьями, посвященными влиянию Скиннера на все разделы психологии.

Nye, R. (1979). What is В. F. Skinner really saying? Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.

Общий обзор идей Скиннера, написанный доступным языком, практически без обращения к техническому жаргону Скиннера.

Skinner, В. F. (1948, 1976). Walden two. New York: Macmillan.

Роман о живущем самостоятельной жизнью утопическом сообществе, основанном и управляемом бихевиористом. Это не краткий сценарий, являющийся лишь поводом к обсуждению, подробное описание и критика всех аспектов культуры — начиная от воспитания детей и заканчивая планированием свободного времени.

Skinner, В. F. (1953). Science and human behavior. New York: Macmillan.

Наиболее полное изложение базовых идей Скиннера.

Skinner, В. F. (1971). Beyond freedom and dignity. New York: Knopf.

Анализ современной культуры, в особенности ее неспособность использовать бихевиоральный анализ на благо понимания человеческой личности. Впечатляющая и общедоступная характеристика ошибочного образа мыслей, до сих пор широко распространенного среди людей.

Skinner, В. F. (1972). Cumulative record: A selection of papers (3d ed.). New York: Appleton-Century-Crofts.

Отобранное Скиннером собрание его работ, которые он сам считал наиболее важными, охватывает широкий круг тем, не рассмотренных в данной главе.

Skinner, В. F. (1974). About behaviorism. New York: Knopf.

Ответы, напрямую обращенные к критикам Скиннера. В книге анализируют широко распространенные заблуждения, касающиеся бихевиоризма. Данная книга представляет собой упрощенный, предназначенный для широкой публики вариант работы «Наука и Человеческое поведение» (Science and Human Behavior).

Веб-сайты.

http://www.bfskinner.org/index.asp

Сайт Фонда Б. Ф. Скиннера (В. F. Skinner Foundation), основанного в 1987 году с целью публикации важных литературных и научных работ, посвященных анализу поведения и предоставления образовательных возможностей, как для профессионалов, так и для широкой публики, в области наук о поведении. Сайт содержит информацию о деятельности фонда, краткую автобиографию Скиннера (1904—1990), книги Скиннера и подробную библиографию публикаций Скиннера, изданных между 1930 и 1993 годом.

bfsf@wvu.edu

Фонд Б. Ф. Скиннера бесплатно высылает версии всех статей, написанных Скиннером. Адрес: P. O. Box 84, Morgantown, WV 26507.

Библиография.

Ames, A., Jr. (1951). Visual perception and the rotating trapezoidal window. Psychological Monographs, 65, 324.

Anastasi, A. (1992). A century of psychological science. American Psychologist, 47(7), 842.

Behavioral and Brain Sciences, (1984). The canonical papers of B. F. Skinner, 7(4). (Later reprinted: Catania, C., 8c Harnad, S. [Eds.]. [1988]. The selection of behavior: The operant behaviorism of B. F. Skinner. Comments and consequences. New York: Cambridge University Press.)

Berelson, В., & Steiner, G. A. (1964). Human behavior: An inventory of scientific findings. New York: Harcourt Brace lovanovich.

Bjork, D. (1993). B. F. Skinner: A life. New York: Basic Books.

Brown, D., & El-Ghannam, M. A. (1971). Computers for teaching. Transcript of a series of talks presented at the Second Specialized Course on New Technologies in Education at the Regional Center of Planning and Administration of Education for the Arab Countries, Beirut, Lebanon.

Catania, C. (1984). The operant behaviorism of B. F. Skinner. Behavioral and Brain Sciences, 7, 473-475.

Cohen, D. (1977). Psychologists on psychology. New York: Taplinger.

Davison, G., & Valins, S. (1969). Maintenance of self-attributed and drug-attributed behavior change. Journal of Personality and Social Psychology, 11, 25-33.

Elms, A. (1981). Skinner's dark year and Walden two. American Psychologist, 36(5}, 470-479.

Erickson, M. H. (1939). Experimental demonstrations of the psychopathology of everyday life. The Psychoanalytic Quarterly, 8, 338-353.

Evans, R. (1968). B. F. Skinner: The man and his ideas. New York: Dutton. (Edited dialogues with Skinner.)

Fabun, D. (1968). On motivation. Kaiser Aluminum News, 26(2).

Ferster, С. В., & Skinner, B. F. (1957). Schedules of reinforcement. New York: Appleton-Century-Crofts.

Gilbert, M., & Gilbert, T. (1991). What Skinner gave us. Training, 28(9), 42-4S.

Goldfried, M. R., & Merbaum, M. (Eds.). (1973). Behavior change through self-control. New York: Holt, Rinehart and Winston.

Goodall, K. (1972a). Field report: Shapers at work. Psychology Today, 6(6), 53-63, 132-138.

Goodall, K. (1972b). Margaret, age ten, and Martha, age eight: A simple case of behavioral engineering. Psychology Today, 6(6), 132-133.

Goodell, R. (1977). B. F. Skinner: High risk, high gain. In The visible scientists (pp. 106-119). Boston: Little, Brown.

Hall, C., & Lindzey, G. (1978). Theories of personality (3rd ed). New York: Wiley.

Hilts, R. J. (1973, May 3). Pros and cons of behaviorism. San Francisco Chronicle. (Originally printed in The Washington Post.)

Holland, J. G., & Skinner, B. F. (1961). The analysis of behavior: A program for self-instruction. New York: McGraw-Hill.

Ishaq, W. (Ed.). (1991). Human behavior in today's world. New York: Praeger.

Jacks, R. N. (1973). What therapies work with today's college students: Behavior therafy. Paper presented at the annual meeting of the American Psychiatric Association, Honolulu, Hawaii.

Kimble, G. A. (1961). Hilgard and Marquis' conditioning and learning. New York: Appleton-Century-Crofts.

Kinkade, K. (1973). A Walden two experiment: The first five years of Twin Oaks Community. New York: Morrow. (Excerpts published in Psychology Today, 1973, 6[8], 35-41, 90-93; 6[9], 71-82.)

Knapp, T. (1998). Current status and future directions of operant research on verbal behavior. Baselines. Analysis of Verbal Behavior, 15, 121-123.

Krippner, S., Achterberg, J., Bugenthal, J., Banathy, В., Collen, A., Jaffe, D., Hales, S., Kremer, J., Stigliano, A., Giorgi, A., May, R., Michael, D., & Salner, M. (1988). Whatever happened to scholarly discourse? Reply to B. F Skinner. American Psychologist, 43(10), 819.

Lefcourt, H. M. (1973). The function of the illusions of control and freedom. American Psychologist, 28, 417-426.

Lefcourt, H. M. (1980). Locus of control and coping with life's events. In E. Staub (Ed.), Personality: Basic aspects and current research (pp. 201-235). Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.

Lindley, R., II, & Moyer, K. E. (1961). Effects of instructions on the extinction of conditioned finger-withdrawal response. Journal of Experimental Psychology, 61, 82-88.

Lindsley, O. R., Skinner, В. F, & Solomon, H. С. (1953). Studies in behavior therapy. (Status Report 1.) Waltham, MA: Metropolitan State Hospital.

Mahoney, M. (Ed.). (1981). Cognitive Therapy and Research, 5(1).

Mahoney, M., & Thoresen, С. E. (1974). Self control: Power to the person. Monterey, CA: Brooks/Cole.

Mawhinney, T. C., & Fellows, C. K. (1999). Positive contingencies versus quotas: Telemarketers exert countercontrol. Journal of Organizational Behavior Management, 19(2), 35-57.

Mischel, W. (1976). Introduction to personality. New York: Holt, Rinehart and Winston.

National Public Radio. (1990, July 27). All things considered. Interview with B. F. Skinner.

Natsoulsas, T. (1978). Toward a model for consciousness in the light of B. F Skinner's contribution. Behaviorism, 6(2), 139-197.

Natsoulsas, T. (1983). The experience of a conscious self. Journal of Mind and Behavior, 4(4), 451:78.

Natsoulsas, T. (1986). On the radical behaviorist conception of consciousness. Journal of Mind and Behavior, 7(1), 87-116.

Nold, E. (1974). Stanford University Library of Creative Writing Programs, Palo Alto, CA.

Pavlov, I. P. (1927). Conditioned reflexes. London: Oxford University Press.

Rachman, S. J.; & Wilson, G. T. (1980). The effects of psychological therapy (2d ed). Elmsford, NY: Pergamon Press.

Ram Dass, B. (1970). Baba Ram Dass lecture at the Menninger Clinic. Journal of Transpersonal Psychology, 2, 91-140.

Reese, E. P. (1966). The analysis of human operant behavior. In J. Vernon (Ed.), General psychology: A self-selection textbook. Dubuque, IA: Brown.

Rilling, M. (2000). John Watson's paradoxical struggle to explain Freud. American Psychologist 55(3), 301-312.

Roberts, R. E. (1971). The new communes: Coming together in America. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.

Sagal, P. (1981). Skinner's philosophy. Waltham, MA: University Press of America.

Skinner, B. F. (1938). The behavior of organisms: An experimental analysis. New York: Appleton-Century-Crofts.

Skinner, B. F. (1945, October). Baby in a box. Ladies Home Journal. (Also in Cumulative record: A selection ofpapers [3d ed]. New York: Appleton-Century-Crofts, 1972, pp. 567-573.)

Skinner, B. F. (1948). Walden two. New York: Macmillan.

Skinner, В. F. (1950). Are theories of learning necessary? Psychological Review, 57, 193-216.

Skinner, В. F. (1953). Science and human behavior. New York: Macmitlan.

Skinner, В. F. (1955). Freedom and the control of men. The American Scholar, 25, 47-65.

Skinner, B. F. (1956). A case history in scientific method. The American Psychologist, 11, 211-233.

Skinner, В. F. (1957). Verbal behavior. New York: Appleton-Century-Crofts.

Skinner, B. F. (1958). Teaching machines. Science, 128, 969-977.

Skinner, В. F. (1959). Cumulative record. New York: Appleton-Century-Crofts.

Skinner, B. F. (1961). Cumulative record (2d ed). New York: Appleton-Century-Crofts.

Skinner, B. F. (1964). Behaviorism at fifty. In W T. Wann (Ed.), Behaviorism and phenomenology: Contrasting bases for modern psychology (p. 79-108). Chicago: University of Chicago Press.

Skinner, B. F. (1967a). Autobiography. In E. G. Boring & G. Lindzey (Eds.), History of psychology in autobiography (Vol. 5) (pp. 387-413). New York: Appleton-CenturyCrofts.

Skinner, B. F. (1967b). An interview with Mr. Behaviorist: В. F. Skinner. Psychology Today, 7(5), 20-25, 68-71.

Skinner, B. F. (1968). The technology of teaching. New York: Appleton-Century-Crofts.

Skinner, B. F. (1969). Contingencies of reinforcement: A theoretical analysis. New York: Appleton-Century-Crofts.

Skinner, B. F. (1971). Beyond freedom find dignity. New York: Knopf.

Skinner, B. F. (1972a). Cumulative record: A selection of papers (3d ed). New York: Appleton-Century-Crofts.

Skinner, B. F. (1972b). Interview with E. Hall. Psychology Today, 6(6), 65-72, 130.

Skinner, B. F. (1972c, July 15). On «having» a poem. Saturday Review, pp. 32-35. (Also in Cumulative record: A selection of papers [3d ed]. New York: Appleton-Century-Crofts, 1972.)

Skinner, B. F. (1972d). «I have been misunderstood...» An interview with В. Е Skinner. The Center Magazine, 5(2), 63-65.

Skinner, B. F. (1972e, July/August). Humanism and behaviorism. The Humanist, 32(4), 18-20.

Skinner, B. F. (1974). About behaviorism. New York: Knopf.

Skinner, B. F. (1975). The steep and thorny way to a science of behavior. American Psychologist, 30, 42, 49.

Skinner, B. F. (1976a). Walden two revisited. Walden two. New York: Macmillan.

Skinner, B. F. (1976b). Particulars of my life. New York: Knopf.

Skinner, B. F. (1977a). A conversation with В. F. Skinner. Harvard Magazine, 79(8), 53-58.

Skinner, B. F. (1977b). Hernstein and the evolution of behaviorism. American Psychologist, 32, 1006-1016.

Skinner, B. F. (1978a). Reflections on behaviorism and society. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.

Skinner, B. F. (1978b). Why don't we use the behavioral sciences? Human Nature, 1(3), 86-92.

Skinner, B. F. (1978c). Why I am not a cognitive psychologist. Reflections on behaviorism and society. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.

Skinner, B. F. (1979a). The shaping of a behaviorist. New York: Knopf.

Skinner, B. F. (1979b). Interview. Omni, 7(12), 76-80.

Skinner, B. F. (1980). Notebooks (Robert Epstein, Ed.). Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.

Skinner, B. F. (1983). Intellectual self-management in old age. American Psychologist, 38(3), 239-244.

Skinner, B. F. (1984a). A matter of consequences. New York: New York University Press.

Skinner, B. F. (1984b). The shame of American education. American Psychologist, 39(9), 947-954.

Skinner, B. F. (1984c). Reply to Harnad's article, «What are the scope and limits of radical behaviorist theory?» Behavioral and Brain Sciences, 7, 721-724.

Skinner, В. F. (1986). What is wrong with daily life in the Western world? American Psychologist, 47(5), 568-574.

Skinner, B. F. (1987a). Whatever happened to psychology as the science of behavior? American Psychologist, 42(8), 780-786.

Skinner, B. F. (1987b, July/August). A humanist alternative to the A. A.'s twelve steps. The Humanist, p. 5.

Skinner, B. F. (1989). The origins of cognitive thought. American Psychologist, 44(1), 13-18.

Skinner, B. F. (1990a). Can psychology be a science of mind? American Psychologist, 45(11), 1206-1210.

Skinner, B. F. (1990b). To know the future. In C. Fadiman (Ed.), Living philosophies. 193-199). New York: Doubleday.

Skinner, B. F., & Vaughan, M. E. (1985). Enjoy old age: Living fully in your later years. New York: Warner Books.

Smith, L. D. (1992). On prediction and control: B. F. Skinner and the technological ideal of science. American Psychologist, 47(2), 216-223.

Todd, J., & Morris, E. (1992). Case histories in the great power of steady misrepresentation. American Psychologist, 47(11), 1441-1453.

Wann, W. T. (Ed.). (1964). Behaviorism and phenomenology: Contrasting bases for modern psychology. Chicago: University of Chicago Press.

Watson, J. B. (1913). Psychology as the behaviorist views it. Psychological Review, 20, 158-177.

Watson, J. B. (1928a). The ways of behaviorism. New York: Harper & Row.

Watson, J. B. (1928b). Psychological care of infant and child. New York: Norton.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 Все