|
М.: Прошло около восьми месяцев с тех пор, как д-р Бэнд-лер работал с Сюзанной и ее проблемой, которую она описала как «ожидаемая утрата». Сюзанна, мы рады, что ты сейчас снова с нами и даешь нам возможность выяснить, проследить, что тебе запомнилось из того, что случилось в тот день и что ты с тех пор пережила.
Билл: У нас есть несколько вопросов, которые мы хотели ей задать, потому что мы в самом деле с нетерпением ожидали продолжения такого рода, которое мы уникальным образом можем предложить людям.
М.: Я думаю начать с Сюзанной с того, чтобы вспомнить время, проведенное с д-ром Бэндлером. Я хочу, чтобы ты сказала, что показалось самым полезным, самым важным из того, что он делал?
С: Я стараюсь вспомнить. Мне в каком-то смысле трудновато конкретно на что-то указать. Но я полагаю, что то, что я помню, — это белый цвет уничтожил мое плохое изображение и увеличение такого моего образа, какой я хотела быть. Это действительно почти все, что я запомнила из встречи.
М.: В каком именно отношении ты теперь другая? Скажем, ты попала в ситуацию, в которой кто-то минут на 20 опаздывает на ленч или встречу с тобой. В каком отношении ты другая?
С: Это действительно здорово. У меня нет паники, когда кто-то опаздывает. Я в состоянии взглянуть на ситуацию, мысленно представить, какой бы я хотела быть, и я не паникую. Я думаю о множестве причин, по которым они могли опаздывать, и я в состоянии разумно вести себя в этой ситуации.
Б.: Сколько времени прошло прежде, чем это начало происходить?
С: Это в самом деле интересно. Когда я ушла из студии в тот день, я знала, что я чувствую себя действительно хорошо, но я все-таки скептически отнеслась к тому, что произошло, потому что мои приступы паники такие сильные и такие болезненные для меня. Я в тот вечер пошла домой, и произошла та же ситуация. Кто-то должен был прийти, но они не приходили в течение нескольких часов. И я совершенно не расстроилась. Я смогла лечь и вздремнуть. Это меня совершенно не расстроило. Я была просто поражена.
М.: Как Билл уже сказал, от того времени, которое ты провела с Ричардом, нас отделяет восемь месяцев. Как у тебя дела? Ты по-прежнему находишь, что ты не так расстраиваешься, как раньше?
С: Совершенно не так. Иногда, когда я сталкиваюсь с действительной потерей, я расстраиваюсь. Но это скорее оправ-анное расстройство. Например, моя лучшая подруга в ноябре переехала в Техас. Когда она уехала, я пролила слезы, но не паниковала. Так что это соответствующий тип реакции на действительную потерю.
М.: Давай посмотрим, правильно ли я кое-что понимаю, тобы была достигнута цель от просмотра пленки. По-мое-у, я слышал, как ты говорила, что изменились, по крайней ере, две вещи. Первая: в ситуации, где кто-то должен встре-ить тебя и что он может на несколько часов опаздывать, — вой внутренний образ самой себя — другой. И также — внут-енний образ ситуации.
С: Да.
М.: Так, что ты не начинаешь чувствовать панику.
С: Верно.
М.: И это изменение держится уже более восьми месяцев с того времени.
С: Верно.
М.: Как это тебе нравится?
С: Ты не знаешь, какое это облегчение!
М.: Это очень приятно слышать. Очень рад слышать это.
Б.: Знаешь, одна из удивительных вещей, которая пришла мне в голову во время этого двадцатиминутного просмотра видеопленки о том, как д-р Бэндлер работал с тобой, — то, что многие люди были бы не прочь делать вещи такого рода. Но мы хотим предупредить наших зрителей: прежде чем делать вещи такого рода, как д-р Бэндлер, — надо этому научиться у инструктора нейролингвистического программирования, у людей, которые имеют разрешение проводить обучение такого рода. Мы собираемся в конце просмотра пленки показать вам некоторые имеющиеся средства для изучения НЛП и, конечно, хотим, чтобы вы еще раз заглянули в пособие, чтобы найти больше подробностей об обучении НЛП. Майкл, у тебя есть какая нибудь заключительная мысль?
М.: Единственное предупреждение, которое я хочу добавить, заканчивая просмотр пленки, — глядя на то, как работает Ричард, не считайте это очень простым делом. То, что он в действительности делает, — очень сложно, очень тонко. И я думаю, очень важно, чтобы людям понравились пленки, они бы их использовали в качестве учебных пособий, но обязательно провели бы какое-то время с кем-либо, имеющим квалификацию инструктора НЛП, прежде чем они начнут экспериментировать над собой или другими людьми.
Б.: Сюзанна, большое спасибо.
С: Не за что. Вам спасибо.
М.: За то, что ты была с нами.
Случай 2 Агорафобия
(Боязнь пространства, открытой площади или толпы)
Билл: Это одна из серий видеолент, запечатлевших д-ра Бэнд-лера, автора одного из основателей нейрол ингвистического программирования. Рядом со мной сегодня Майкл Сэггес, который будет рассказчиком. Майкл, нам, конечно, повезло, что в этой серии участвует д-р Бэндлер, который работает с нами, а также с тремя очень важными и, должен сказать, отважными клиентами, чтобы перед камерой до некоторой степени раскрыть свои проблемы. Хотя во многих случаях мы обнаружили, что д-р Бэндлер может работать с ситуациями, где нам не очень-то необходимо точно знать, что происходит. Возможно, это что-то говорит нам об уникальности подхода в нейролингвистическом программировании. В смысле того, как он работает с людьми. Ты мог бы поговорить об этом?
Майкл: Я бы хотел остановиться на паре замечаний, которые ты сделал, Билл. Уникальность этой ситуации представляется мне очень захватывающей. То, что д-р Бэндлер у нас в студии будет работать с живыми людьми. Возможность иметь с ними продолжение, видеть, каким легким делом, благодаря ему, это кажется, когда он работает с людьми, работает с очень сложными человеческими проблемами.
Б.: В сущности это, возможно, одна из вещей, до некоторой степени, опасных. Люди не должны, глядя на эту пленку, думать: ну, это каждый может сделать. Они обязательно должны учиться, чтобы делать вещи такого рода.
М.: Целиком и полностью согласен. Вернемся к другой части твоего вопроса. Хотя джентльмен, которого мы увидим на этой пленке, имеет дело с фобией, уникальность НЛП во многих случаях состоит в том, что она имеет дело со структурой переживания (опыта) — а именно — со структурой твоего внутреннего переживания. Мне не обязательно знать содержание материала. Мне не приходится тратить много времени, задавая человеку, возможно, смущающие его вопросы о вещах, о которых трудно говорить.
Б.: Таким образом ты, на самом деле, концентрируешься на процессе, а не на содержании.
М.: Говоря о процессе, говоря о структуре, для меня самое важное в НЛП — возможность понять структуру чьего-то внутреннего опыта. И рядом с этой структурой, о которой я говорю, находятся образцы визуализации. Звуки слухового канала, кинестетические ощущения, которые переживает человек, создающие внутренние переживания и оказывающие влияние на внешнее поведение.
Б.: Как бы это пригодилось в работе с человеком, имеющим фобию, — то, что мы увидим через минуту, делает д-р Бэндлер?
М.: Одна из вещей, которая делает для меня НЛП уникальной — то, что это первая модель, которая за все время по-настоящему показала то, что происходит с кем-то, у кого фобия. Тот, у кого фобия, в какой-то момент имел переживание, которое он может помнить, а может и не помнить. Это прекрасный пример разового обучения. Если ты никогда не видел кого-то, у кого фобия к лифтам, заходи в лифт и забудь про эту фобию. Похоже на то, что у них было это одно переживание, и с тех пор, когда бы они ни приближались к тому, что порождало фобию, оно вызывает волнение или неприятное ощущение. Я хочу использовать аналогию с американскими горками. Если мы сидим здесь и смотрим, как вагон заходит на первый подъем, мы могли бы услышать звук колес, щелкающих по рельсам. Мы могли бы услышать, как люди приходят в возбуждение. У нас могли бы быть по этому поводу какие-то ощущения. Но если бы нам с тобой пришлось переменить положение в то время, когда вагон достигает верхушки перед первым спуском, так, чтобы мы с тобой сидели в первом вагоне, держась за сиденье, а эта штука шла бы вниз, это два, в высшей степени, различных переживания.
Б.: Да.
М.: А что происходит с тем, у кого фобия — это то, что они всегда на первом сиденье. Это как если бы у тебя были опре-
126
деленные воспоминания и ты о них думал: вот некоторые твои воспоминания.., они где-то похожи на просмотр фильма, ты видишь себя.
Б.: И д-р Бэндлер хочет услышать то, как перспектива изменяется?
М.: В этом переживании. Начиная с кого-то, действительно переживающего что-то неприятное, помогая ему, что мы называем «отделиться», чтобы он увидел это переживание по-другому.
Б.: И одна из особенностей работы с фобиями в том, что часто на помощь кому-то, имеющему фобию, уходило очень много времени. Возможно, 10, а то и 18 встреч. Совершенно уникально в НЛП то, что д-р Бэндлер будет работать здесь с человеком, у которого фобия и, надеемся, ситуация изменится примерно через 20 минут.
М.: Я думаю, одним из факторов, позволяющих ему это делать, является то, что он понимает структуру переживания. Ты можешь взять определенную дисциплину и попробовать выяснить сначала, что ты относительно этого чувствуешь, и разобрать это. Или ты можешь начать понимать структуру переживания. И если я изменю полностью структуру каким-то определенным образом, то я, совершенно очевидно, изменю все свое отношение к этому переживанию. И когда я перестрою или изменю твое положение с кого-то, испытывающего непосильное эмоциональное переживание, на кого-то, вернувшегося и смотрящего с другой точки зрения, я бесспорно изменю твои ощущения относительно тебя самого , и этого переживания.
|Б.: В то время как люди смотрят эту видеопленку, мы хотим сказать, что существует пособие, которое прилагается к пленке и в котором имеется множество советов — что искать и как понять то переживание, которое вы будете наблюдать. Но, Майкл, так как они уже смотрят, на что бы ты хотел обратить внимание? М.: Я бы хотел, чтобы они обратили внимание на пару вещей. Первая — нужно заметить, как д-р Бэндлер добивается понимания того, что же именно происходит внутри Ли, как он создает тревогу или реакцию в виде фобии. А затем обратите внимание на то, что именно делает д-р Бэнд-
127
лер, чтобы изменить внутреннее переживание. Еще я хочу предупредить о том, о чем мы уже упоминали на других пленках — то, что благодаря д-ру Бэндлеру эта работа выглядит очень простой, очень мягкой, и хотя, может быть, это и так, когда уже поймешь и изучишь модель, я думаю, вы согласитесь с нашей настоятельной рекомендацией, что для того, чтобы действительно эффективно использовать эту модель, необходимо определенное время потренироваться с квалифицированным инструктором НЛП и убедиться, что вы знаете то, что делаете. Это очень мощная техника.
Б.: Да. А сейчас мы посмотрим эту мощную технику с д-ром Ричардом Бэндлером.
Ричард: Как тебя зовут?
Л.: Ли.
Р.: Ли. Это твое первое имя?
Л.: Верно.
Р.: Правильно. Вот пока один правильный ответ. Чего бы тебе хотелось, Ли? Ты только что сидел и смотрел, как она проделывала это.
Л.: Ну, у меня... я думаю, это называется приступом паники.
Р.: Что это, здесь есть что-нибудь такое, что до смерти пугает людей? Что тут происходит?
Л.: Фобия, или, как хочешь ее называй, приступы паники. У меня трудности с выездом за пределы города. Когда я веду машину...
Р.: За пределы города — в противоположность въезду в город?
Л.: Нет, просто оставаясь в городе, когда я хочу уехать, большинство из них и случается. В основном.
Р.: Ну, это другое дело. У меня паника, когда я въезжаю в город. Я думаю, основанная на реальном опыте. Конечно, я езжу в такие города, как Нью-Йорк, Сан-Франциско — этого достаточно, чтобы вызвать панику у кого угодно. У них там такие холмы, что ты не поверишь. Нужно привыкнуть, чтобы там водить машину. Но, как я понимаю, это немного другое. Это случается прямо на границе города или ты сам как бы вводишь себя в это? Есть какой-нибудь знак,
128
который говорит: ты сейчас покидаешь город — паникуй?
Л.: Нет, я думаю, я просто себе говорю, когда готовлюсь ехать, она вроде как на меня немного находит.
Р.: Даже до того, как ты выйдешь из дома?
Л.: Даже если я думаю об этом.
Р.: Даже если ты всего лишь думаешь об этом? Когда ты думаешь об этом, рисуешь ли ты изображения или разговариваешь с собой об этом?
Л.: Когда кто-то упоминает о том, чтобы куда-нибудь поехать, я начинаю...
Р.: Не темни, мы здесь в цейтноте.
Л.: Когда кто-то что-нибудь говорит о поездке за город, поездке куда-нибудь, первая моя мысль — сказать «нет». Я не могу, я придумываю отговорки...
Р.: У тебя в голове что-нибудь происходит или это невольная реакция?
Л.: Ну, я сейчас думаю, что это, главным образом, реакция. Знаешь, я говорю, что у меня эти приступы паники и все такое, и это меня беспокоит так, что я просто не могу ехать.
Р.: А если бы я предложил, что после того, как мы отсюда уйдем, мы с тобой поедем за город — ты чувствуешь панику, когда думаешь об этом?
Л.: Если бы я знал, что мне придется это сделать, — да.
Р.: Тебе придется. Я, знаешь ли, проверяю свою работу.
Л.: О, в самом деле?
Р.: Да. Мы живем в реальном мире. Единственное, из-зи чего бы ты, возможно, чувствовал большую панику — это мой гнев. Я хочу тебя проверить как клиента. Я заводил брыкающихся и кричащих людей в лифты, чтобы проверить фобию. Когда они туда попадали, они обнаруживали, что единственное, к чему у них была фобия, — был я. Они чувствовали себя отлично. Но я просто хочу знать, как ты достигаешь паники. Ты сейчас это можешь сделать? Подумай о том, чтобы поехать...
Л.: Нет, в самом деле, если бы я был в машине, готовясь...
Р.: Ну, ладно, попробуй. Закрой глаза и притворись, что ты видишь то, что увидел бы, садясь в машину. И знал, ка ково это — ехать по направлению...
129
5 Милтоя Эриксон
Л.: В открытых местах, да. Так, небольшое покалывающее чувство... Совершенно непохожее на то, что я действительно чувствую.
Р.: Ты видел себя в этом образе?
Л.: Да, в машине, да. Выглядывая наружу.
Р.: Выглядывая наружу. Ты когда-нибудь ездил за город?
Л.: О, да.
Р.: И когда ты вспомнишь, ты можешь увидеть то, что ты видел, когда это случилось?
Л.: Ты имеешь в виду — когда меня охватила паника?
Р.: Да, ты правильно понял.
Л.: Хорошо. Но я думал, ты раньше всерьез говорил.
Р.: Нет, я хочу здесь пойти до конца. Видишь ли, я не знаю. Ко мне приходят люди и врут о том, что у них эти проблемы.
Л.: Нет, я могу вспомнить первый раз.
Р.: Самый первый раз. Это было неожиданностью?
Л.: Да. Я просто стал белым как снег, сердце стучало 90 миль в час, и я чувствовал себя так, как будто собирался умереть. Я чуть не потерял сознание.
Р.: Была какая-нибудь причина?
Л.: Такой не знаю.
Р.: Никакой глубокой психологической основы?
Л.: Такой не знаю.
Р.: Просто твой мозг сказал: аррр... мне достаточно. В штаны не наложил?
Л.: Действительно.
Р.: Мозги — они такие. У меня есть теория — почему. Тебе кто-нибудь когда-нибудь рассказывал мою теорию?
Л.: Нет.
Р.: Моя теория в том, что причина такая: так как мир отклоняется на 20 градусов, в действительности у каждого из нас чужой мозг, и он, этот мозг, пьян.
Л. (смех): Хорошо.
Р.: Это вся теория, которая у меня есть. Это степень моей теоретической основы. Ладно. Пожалуйста, вернись назад и увидь то, что ты видел, и услышь то, что ты слышал в самый первый раз, когда тебя охватила паника.
Л.: Я вышел из дома дяди и сел в машину. Поехал по шоссе, и после этого...
130
Р.: Я хочу, чтобы ты это сделал внутри. Я хочу, чтобы ты действительно увидел то же самое, что ты видел в тот момент, и услышал те же звуки.
Л.: Ладно.
Р.: Прямо до того момента, когда она наступит.
Л.: Хорошо.
Р.: Ты чувствуешь ее, когда ты делаешь это?
Л.: Не так, как тогда. Но я что-то чувствую. Да.
Р.: Хорошо. Она сильная?
Л.: Да.
Р.: Отлично. Я просто хотел, чтобы ты убедился, что у тебя сохранилась эта проблема. Иногда люди теряют свои проблемы. Они продвигаются в жизни, и раз — ее нет.
Л.: Ну, это не так, как было. Не так, как если бы на самом деле быть там. Это забавное чувство. Ты чувствуешь, что там тебе что-то говорят.
Р.: Что, ты думаешь, оно тебе говорит?
Л.: Ну, оно говорит мне, что я бы снова пережил, если бы сделал это.
Р.: Может быть. Кто знает? Что ты думаешь после того, как посмотрел на нее?
Л.: Это очень интересно. Очень, очень интересно. Как будто заставляет тебя поверить... да.
Р.: Видишь ли, дело в том, что у меня очень хорошие отношения с человеческим подсознанием. Я, кажется, чаще всего не так здорово лажу с рассудком людей. Я много знаю о том, как люди учатся. Видишь ли, это как если бы я протянул руку, чтобы пожать твою, твоя рука знает, как это делать. Через некоторое время она делает это вроде как автоматически. И подумай, как было бы неприятно все время по мнить, что такое рукопожатие. Хорошо... подними руку.., если бы тебе пришлось вновь этому учиться, чтобы око и- о-сто работало автоматически. Поэтому я люблю, когда в< :еи автоматически. Где-то твой мозг научился паниковать ;ta ч-той города. Но если твой мозг может чему-то подобному •& учиться, я имею в виду, что, может быть.., он старается тебя здесь удержать. Может быть, у него есть убедительный дь вод. К тому же существуют и другие способы сделать подобное. Кажется, это было бы не очень-то удобно. Особенно и этих
131
5*
краях. Возможно что-то приятное за чертой города. Что там?
Л.: Прекрасная местность для начала. Работа. Когда приходится путешествовать.
Р.: О, может быть, какая-то часть тебе предлагала бы быть бедной и торчать в городе?
Л.: Может, и так.
Р.: Нет. Я не верю в эту чушь. Меня не проведешь. Я знаю, что мы учимся самым разным вещам. Может быть, в какое-то время и существует некоторая функция (назначение), но я не думаю, что через некоторое время эти функции... Представь, сколько люди учат нелепых вещей, у которых было бы какое-то назначение, а теперь нет. Я всегда помню об одном парне ростом почти семь футов, который в течение девяти месяцев участвовал в одном из моих учебных семинаров: он был высоким человеком, но этот учебный семинар проходил в комнате, где было всего три стула, а остальное — подушки и тому подобное. Это было одно из мест, где проходили групповые встречи, и я арендовал эту комнату. Мне пришлось сесть на стул. Я не люблю сидеть на полу. Однажды он подошел ко мне, взглянул на меня и пошел. «Парень, — сказал он, — я всегда думал, что ты выше меня». Потому что внутри он не чувствует, что он ростом в семь футов. Он чувствует себя намного меньше, он вроде как забыл. А люди забывают такое очень легко. Очень часто люди не знают, что они выросли. Поэтому внутри они чувствуют себя низкими, маленькими и все такое. Это, в общем, неважно. Как тебе это удалось, прямо удивительно, что ты можешь помнить, как паниковать. Сколько раз ты выезжал за черту города и у тебя это было? Ты помнишь сколько раз?
Л.: Возможно, около 5 — 8 раз.
Р.: Как давно это случилось?
Л.: Самый первый раз было около двух, двух с половиной лет назад.
Р.: Ты пробовал только 8 раз. Сколько дорог ведет из города?
Л.: Возможно, 6 или 8.
Р.: Видишь ли, я немного более склонен к экспериментам, чем ты. Я бы попробовал все разные дороги, чтобы посмотреть, можно ли выбраться. Так как дело могло быть в твоей машине.
132
Л.: У меня одна машина.
Р.: Ты ехал той же дорогой и в первый, и в восьмой раз?
Л.: Нет.
Р.: Хорошо. Потому что, может быть, где-то там есть знак, который говорит: «Не паникуй!» Что-нибудь приятное вроде этого. У меня был друг, который научился одной замечательной вещи. Когда он был молодым, кто-то из докторов сказал, что ему придется либо научиться жить с тем, что с ним было неладно, либо прыгнуть с моста «Золотые ворота» .И — о чудо! Примерно через пять лет они нашли средство от его болезни. И он расхаживал по Сан-Франциско недалеко от моста и без всякой причины испытывал желание покончить с собой. Сейчас я уверен, что в то время у врача было хорошее намерение, но этот человек оказался внушаемым.
Л.: Просто держал это в голове.
Р.: Для него это было очень важно. Ну, ладно, я скажу, что я хочу от тебя. Твой случай простой. Это прямо по моей части. Никто тебе не говорил, что моя любимая вещь... моя, любимая вещь... фобии, потому что у меня нет... я не наделен прекрасной памятью. В общем пустая голова во многих отношениях. Большую часть жизни я провел в поисках того, что я только что куда-то убрал. Что я хочу от тебя... Я хочу, что бы ты вернулся и вспомнил время, когда ты ушел — это был дом твоего дяди?
Л.: Ага.
Р.: Хорошо. Дом твоего дяди. И ты знаешь, чтобы ты увидел, если бы поехал. Насколько это далеко?
Л.: Наверное, миль семь.
Р.: Семь миль. Хорошо. Потом — раз — и знаешь, к тому месту, где наступает паника. Потому что в голове ты можешь сделать это очень быстро. Увидь то, что ты видел, когда ты был там. Только на этот раз я хочу, чтобы ты быстро пробе-чтобы убедиться, что ты помнишь. Другими словами, наблюдай, как если бы ты мог лететь рядом с машиной, наблюдай за выражением своего лица. Наблюдай за собой.
(Длинная пауза)
Л.: Хорошо.
Р.: Теперь, когда ты себя видишь, испытываешь ли ты какие-нибудь подобные чувства?
133
Л.: Нет. В общем, нет. В самом деле, нет. Я вижу себя нервной развалиной.
Р.: Когда говоришь о вождении машины, это плохое слово.
Л.: Я знаю. Я был. Я был нервной развалиной.
Р.: Ты не разбил машину?
Л.: Нет, я доехал до дома.
Р.: Но если ты не нервничаешь, тебе не придется... действительно, если ты в самом деле начинаешь нервничать, я тебе предлагаю успокоиться. Ты когда-нибудь думал об этом?
Л.: Я старался говорить себе: «Ну, теперь успокойся». Но когда ты там находишься, выбраться трудновато.
Р.: Да. На этот раз я хочу, чтобы ты сделал... Я хочу, чтобы ты сделал это снова. На этот раз сделай это изнутри.
Л.: Просто вернуться прямо туда?
Р.: Да, только на этот раз ты сядешь внутрь и сделаешь это изнутри. Так что начинаешь получать те ощущения, которые говорят тебе... (пауза). Ты их еще чувствуешь?
Л.: Нет. В самом деле нет. Я могу об этом думать. Я могу представить себя, как я сел в машину и поехал, когда это пришло. Но у меня не было покалывающего ощущения, которое ко мне приходит, когда я об этом думаю.
Р.: Не было?
|
