|
Терапевт: Или вы сейчас согласитесь, и тогда мы будем с вами работать, или не согласитесь, и тогда...
Важен не только сам контракт, который заключается со всей тщательностью и непременной для Светланы торговлей. Битье тарелок — это еще и аналогия ситуации, в которой возникают спазмы, метафора альтернативного способа выхода из нее. Битье тарелок учит тому, что не обязательно планировать жизнь, тщательно и скрупулезно возвращаться к одной и той же точке тела и тем самым сжимать ее. Можно отпустить себя, отпустить свое тело, время и жить по принципу “случится — и хорошо”. Причем этому “просто так” можно научиться, а учиться надо со всей присущей Светлане тщательностью и обязательностью. Тщательность и обязательность Светланы должны быть использованы “в мирных целях”.
Светлана (все еще не очень уверенно): Хорошо, я буду бросать!
Терапевт (говорит, “разрубая” воздух ребром ладони): Значит, вы согласны подписать контракт о том, что три раза в месяц будете бросать с балкона седьмого этажа тарелку — в любое время суток...
Светлана: Вы говорили ночью...
Терапевт: Хотите — ночью, хотите — днем. И эти тарелки вы будете специально покупать.
Светлана: Да.
Битье тарелок — это некая допущенная странность и неожиданность. Профилактическая замена спазмов. Вполне управляемое действие, но вовне. Ум как бы переселяется в тело. В этом содержится предписание самому себе: “Знаю, что глупо, но делаю, и тем самым признаю, что это для чего-то надо”. В бросании тарелок с балкона проявляется полная несоциальность реакций. Это что-то противоположное “девочке в белом переднике”, которая делает все как надо, но не живет своей собственной жизнью.
Оправдание чувств
Терапевт: Хорошо. Это уже кое-что. (Работая со Светланой, терапевт время от времени поглядывает на Анну.) Я серьезно говорю. До тех пор пока вы будете оставаться нормальной чистенькой девочкой, которая не может ночью разбить тарелку... Знаете, вы должны три раза в месяц на пять минут сходить с ума — и бить тарелки. Согласны?
Светлана: Да.
Терапевт: Это еще не все. (Похлопывает клиентку по руке.) Сколько раз в месяц вы плачете?
Светлана (еле слышным, сдавленным голосом): Не знаю...
Терапевт (напористо): Придумайте!
Светлана (капризно): Может быть, раза два...
Терапевт: Мало. Вы должны плакать чаще. Почему вы так редко плачете? Встречаясь со мной, вы плачете почти непрерывно.
(Смех.)
Светлана: Я же говорила...
Терапевт: Я вас совершенно не мучаю!
Светлана: Нет.
Терапевт: Тогда почему вы так редко плачете в жизни?
Светлана (улыбаясь через силу): Раньше я очень много плакала. Потом научилась не плакать.
Терапевт: Хорошо. Вы можете научиться плакать снова?
Светлана: Могу. (Достает платок и принимается вытирать глаза.)
Терапевт: Согласиться на это гораздо легче, чем бить тарелки! Какой период в своей жизни вы не любите вспоминать?
(Клиентка шмыгает носом, терапевт ее передразнивает.)
Светлана: Какой период? (Задумывается.) Ну, подростковый период — лет с 13 до 17... И последние лет... 17...
(Смех.)
Терапевт: Отлично. Значит, вспоминать мы можем время с 5 до 7 лет... Тогда вы не плакали...
Светлана: Да... Нет, тогда я ревела... (Вытирает нос.)
Терапевт (к аудитории): Если мы возвратимся к теме спазмов и спроецируем ее на временную ось нашей жизни, то окажется, что в нашей замечательной, счастливой жизни, где все хорошо и даже троллейбус не нужен (потому что 7 минут до работы), можно вспоминать лишь четвертую ее часть, чтобы не плакать. Все остальное время мы вспоминать не любим — у нас оно спазмировано. Не потому, что это был плохой период жизни, а потому, что в нем было нечто, что вызывает спазм. (К Светлане) Да?
(Клиентка согласно кивает.)
Терапевт: Получается, что у нас нет биографии. (Хлопает Светлану ладонью по колену.) Вернее, для отдела кадров биография есть, а жизни — нет. Мы ее вспоминать не любим. Она у нас тоже находится в зажатом состоянии. Но вообще, мы хотим быть счастливыми и ходим в бассейн. (К Светлане.) Правильно? (Она кивает, терапевт тоже кивает.) Отлично. Вы готовы несколько раз в месяц садиться в уголок (имея наготове тарелку) и по крайней мере минут сорок вспоминать какой-либо кусочек своей жизни? Причем вспоминать не для того, чтобы воскресить плохой или хороший эпизод. Просто любой кусочек, в деталях: что было видно, что слышно, что чувствовалось, кто зашел, кто вышел... (Светлана согласно кивает в ответ.) Плакать, смеяться, позволять своим чувствам пульсировать в себе... Чтобы это было ваше время, над которым никто не властен — ни дети, ни родители, ни муж, ни друзья, ни знакомые...
Светлана (вытирая платком глаза и нос): Да...
Терапевт: Чтобы это было время, которое вы подарили вечности, — так же, как вы подарили вечности тарелку, принеся ее в жертву... Вы понимаете? (Светлана кивает.) Тем самым появится еще одна возможность перевести внутреннее зажатое, спазмированное время в ваше сознание. Может быть, отчасти спазмироваться опять (вы что-то забудете, что-то вас станет раздражать.) Но это будет процесс внутренней пульсации — в обращении с “телом” вашей жизни, с различными ее частями. И вы постараетесь проследить за тем, чтобы вы в это время были достаточно расслаблены. И когда у вас появится маленькое напряжение, оно вам что-то подскажет, и вы расслабитесь. Вы не снежная баба, которую дети слепили и забыли. Вы живая. И каждая часть тела оживает, когда вы об этом вспоминаете. Так?
(Светлана кивает.)
После оправдания действий, заменяющих спазмы в теле, терапевт переходит к оправданию чувств, которые должны снять “спазмы” с прошлого. Плач — это тоже внешнее действие. Он подготавливает Светлану к безболезненному путешествию в прошлое. Напомним, что попытка подобного путешествия в начале сеанса закончилась неприятной пульсацией. Совет подолгу вспоминать, то есть хотя бы иногда жить для себя, как и совет бить тарелки, дан в очень директивном духе. Обязательность клиентки как бы еще раз утилизируется, для того чтобы сделать ее реакции разнообразнее, а жизнь — интересней.
Обычные ресурсы
Терапевт: Теперь скажите мне: что для вас важно? Когда вы последний раз были на природе, видели что-нибудь действительно прекрасное и наслаждались этим?
Светлана: Вчера.
Терапевт: А до этого?
Светлана: Я бываю на природе очень часто.
Терапевт: Вот и расскажите. (Светлана задумывается.)
Светлана: Буквально дня три назад. Я была в очень красивом месте...
Терапевт: Опишите... Представьте, что к вам пришел поэт, который ищет вдохновения. Ему от вас нужны какие-то блестки...
Светлана (глядя “в себя”): Это был маленький водопад... У него несколько порожков... На порожках совсем немного воды, очень прозрачной... И сбегая, вода не становится мутной... Солнышко отсвечивает, рыбки плавают — очень красиво... Какие-то удивительные места по берегам... Пни немножко вывороченные, но уже покрытые травой... И еще какие-то сказочные пещеры... Очень красивые деревья — целый букет деревьев разного цвета... И потрясающий воздух...
Терапевт: Вы не могли бы описать воздух чуть подробнее?
Светлана (задумывается и вдруг начинает плакать): Ну вот, опять реву...
Терапевт: Жизнь такая...
(Светлана смеется.)
Светлана (очень жалобным голосом): Воздух чистый, прозрачный...
Терапевт: Вы ревете, потому что у вас ощущение, будто вы в тюрьме сидите: друзья, работа. А там где-то — воздух чистый, водопад!.. И вам себя жалко. Правильно, жалко? (Светлана шмыгает носом, кивает.) Давайте-давайте, описывайте.
(Светлана пытается справиться со слезами, терапевт успокаивающе прикасается к ее руке.)
Светлана (рассмеявшись): Не могу же я одновременно плакать и рассказывать!
Терапевт: Еще как можете! Это иллюзия, что человек должен сначала делать одно, потом другое... (Светлана продолжает хлюпать носом.) Если у вас появляется какая-то боль, лучше, чтобы вы в это время занялись каким-нибудь делом: плакали, смеялись, били тарелки... А то вы любите сосредоточиться и заниматься чем-то одним. (Светлана продолжает плакать.) Давайте-давайте! Плачьте, но рассказывайте. (Светлана пытается успокоиться.) Пора вас потрясти. И растянуть. Вы опять в комок превращаетесь. (Повторяет всю “массажную” процедуру.) Ну, рассказывайте!
Светлана: Там очень красиво. Свободно, легко...
Терапевт: Вот оно — ресурсное состояние!
Светлана замечательно умеет описывать, как бы погружаясь в содержание конкретного, чувственного, фактурного описания. Ее состояние сразу меняется, и она начинает расслабляться и понимать, что это моменты, когда ей действительно хорошо. Она их редко испытывает. Терапевт помогает клиентке научиться не дистанцироваться от них и при наступлении болезненного состояния держать ресурсы рядом. Она, как выяснилось, умеет очень детально и серьезно общаться со своими чувствами. Такой навык подобен навыку самогипноза: он заменяет и вытесняет самогипноз болезни.
Светлана (борясь со слезами): Там такое удивительное дерево — прямо ложе... Мне очень нравится там лежать... И тихо-тихо... Хорошо... (Опять плачет.) Я не хочу больше реветь!
Терапевт (пожимает плечами): Надо!
(Светлана старательно вытирает нос, терапевт с улыбкой за ней наблюдает.)
Терапевт: Хорошо. Тогда садитесь поудобнее. Можете? (Клиентка пытается удобно расположиться.) Нет, это еще не удобно. Не сидите как хорошая девочка! Развалитесь! (Сбрасывает ее ногу с ноги и помогает ей раскинуться. Просит снять очки и оставить в покое платок.) Расслабьтесь, закройте глаза и плачьте с закрытыми глазами.
Свой костюм
(Терапевт поворачивается к Анне, сложив по-наполеоновски руки на груди. Анна, улыбаясь, повторяет его движение, потом снова опускает руки на колени.)
Терапевт: Что бы вы хотели испытать? От каких физических ощущений хотели бы избавиться? От пощипывания в носу, от ощущения чужеродности? Я полагаю, что главное — ощущение чужеродности.
Анна (некоторое время молчит, опустив глаза, потом еле слышно говорит.): Не знаю.
Терапевт: Попробуйте пофантазировать. (Анна молчит, потом повторяет, что не знает.) Скажите какую-нибудь глупость. (Говорит почти так же тихо, как Анна.) Что бы это могло быть? (Анна продолжает молчать и сидит с опущенными глазами.)
Анна: Быть беззаботнее... (Снова пауза.) Безрассуднее...
Терапевт: Мне кажется, вы и так умеете быть безрассудной.
Анна (не поднимая глаз): Нет. Сейчас нет.
Терапевт: Что значит “нет”? Вы очень сильно переживаете то, что у вас случилось накануне, но вы слегка отстранены от того, что происходит сейчас. Ваши переживания — с отставанием на кадр. Так?
Это целиком интуитивное предположение является следствием глубокой пристройки. В этом случае терапевт на несколько шагов опережает клиентку.
Анна (отвечает не сразу): Был один очень тяжелый для меня момент. Я перенесла его болезненно. И с тех пор я другая. Это мне не свойственно. Я как бы в чужом костюме.
Терапевт: А каков ваш костюм?
Анна (немного помолчав, отвечает, растерянно пожимая плечами): Я была совсем другая — веселая, легкая. Все было так просто. Вот это мой характер... А сейчас какие-то сдерживающие начала.
Синтез: терапевтическая сказка
Терапевт: Так. Давайте примем удобную позу. Совсем удобную. Попробуем закрыть глаза... (Проверяет, как сидит Светлана на соседнем стуле.) И давайте представим себе... что одно из наших естественных состояний... это состояние действительно глубокого расслабления... Можно назвать его трансом... Встреча с лучшим, что у нас было... Встреча с гармонией... С удовольствием, получаемым от наших рук и ног... И можно вспомнить... что мы... как в детстве... перебираем листочки календаря... И на каждом что-то написано... И каждый листочек... нам что-то обещает... И можно вспомнить... разные... маленькие эпизоды... когда мы были так расслаблены... чему-то радовались...
Прошлое, в котором и у Светланы, и у Анны есть вытесняемые, темные периоды, перестает быть запутанным лабиринтом. Оно полно легкости и спонтанности, смены разных впечатлений, как в случайно рассматриваемом настенном календаре. Такой календарь — отличная метафора регрессии, путешествия вспять. Перебирая календарь, очень легко вернуться во времени назад.
Терапевт: Вспомните теплую ванну... стекающую струйками воду... или ощущение упругого ветра... где-нибудь возле моря... Представьте, что он дует... и разглаживает каждую складку вашего тела... и проникает в каждую клетку... особый, чистый, свежий морской воздух... И вы чувствуете этот запах... моря и водорослей... И дышит не только нос... но и каждая клеточка кожи... Дышит... И вы чувствуете... как оживают... и трепещут ваши веки...
Терапевт использует образы ресурсного состояния, которые максимально подходят для подстройки: Анна очень чувствительна к запахам, да и Светлана великолепно описала воздух.
Терапевт: И ветер наполняет вас разными чувствами... Ветер гонит волны чувств... так же, как он гонит по морю волны... И вы вспоминаете... барашки на море... звук ветра... мощь воды... И неожиданно ощущаете... силу своих чувств... огромное количество маленьких чувств, которые испытывали раньше... Волны набегают на вас... и чувства сменяются... сердце пульсирует... горло расслабляется... И хочется то смеяться, то плакать... и куда-то двигаться... Свежий ветер развевает ваши волосы... трогает кончики пальцев... запястья и предплечья... И вы чувствуете внешнюю силу... ветра и воды... и потоков воздуха...
Метафора “волны чувств” выполняет функцию связки с предыдущим кусочком наведения. Имеется в виду, что море обладает большой глубиной, там пролегают сильные пласты, проявляются сильные чувства. На поверхности чувства все время меняются, гладь воды то и дело покрывается рябью, море подвижно. Точно так же человек может реагировать по-разному, но при этом сохранять некую стабильность и ощущение большого запаса своих эмоциональных реакций.
Терапевт: И вы чувствуете, что ваше тело... имеет крепкие корни в земле... и одновременно оно легкое и подвижное... И так же легко вы двигаетесь в океане своих чувств... И знаете... что это множество ваших чувств... может быть как-то организовано вами... как внутренним ветром... внутренней силой...
Следующая метафора — “крепкие корни в земле” — означает стабильность, уверенность, зрелость, связь с глубиной. Корни в земле олицетворяют опору на эпизоды своего прошлого, детства. Это как бы корни во времени.
Корни в земле и волны в море — вроде бы разные образы, но оппозиция между глубоким, основательным, стабильным и сменяющимся, ситуативным, реактивным очень продуктивна. Эпизод выражает идею о том, что удовольствие можно получить и в сиюминутном, спонтанном, и в стабильном, основательном.
Терапевт: И с каждым биением сердца... с каждым вдохом... вы чувствуете, как грудь... дышит глубже... И это — чувство пульсирующей в вас жизни... Кажется, что сквозь вашу память... очень медленно... катятся волны ваших чувств... волны вашего прошлого... Вы ощущаете трепет своих век... расслабленность запястий... Вам очень нравятся... свои спокойные... теплые пальцы... И ощущение тепла в кончиках пальцев нарастает... Тепла и покоя... Хочется склонить голову... и найти то единственное положение... при котором она действительно будет расслаблена... Расслабить губы... плечи... Вы вспоминаете... как вам хотелось спать в детстве... как вы широко зевали... и при этом действительно хорошо расслаблялись... Кажется, что вы опять начинаете зевать... и временами куда-то проваливаться...
И ветер... выпрямляет ваше тело... Вы словно расправляетесь... немножко растете... вам хочется кувыркаться и двигаться... И тело растягивается...
Это похоже на продолжение “массажа” — на вытягивание, расправление тела.
Терапевт: И живот мощно двигается... Вы вдыхаете... этот воздух... такой свежий и вкусный... И вместе с ним вспоминаются удивительные запахи вашего детства... сирени... дерева... свежей кожи... Вы вспоминаете разные запахи... Кажется, что этот свежий ветер... вызывает у вас остроту новых ощущений...
В данном фрагменте происходит подстройка к Анне, к ее обонятельной чуткости, а также проводится линия глубокого дыхания и глубокого транса.
Терапевт: Вам хочется прикасаться руками... к разным предметам... и чувствовать почву под ногами... Вы вспоминаете, как вкусно пить холодную воду... как вода... двигается по гортани... по животу... Холодок и тепло...
Вы можете представить себя в очень теплом море... Вы плывете куда-то... И удивительным образом появляется совершенно иное ощущение своего тела... Хочется кувыркаться... радоваться... Кажется, что вы теряете... привычную связь со своим позвоночником... и особая гибкость появляется в ваших руках... в спине... в ногах... Вы кувыркаетесь в море... и чувствуете себя... совершенно взрослой... и одновременно очень свежей...
Парадоксально, но транс обращен к взрослой части личности больше, чем терапевтическая беседа. Происходит работа с суставами, с гибким изменяющим телом. Предлагается отказаться от того фиксированного образа, который предъявляется другим: можно быть то взрослой, то девочкой, то совсем маленькой, то подростком. Клиентка получает возможность ощутить себя разной, что увеличивает количество жизненных граней, расширяет объем собственных ощущений.
Терапевт: И кажется, что с каждым вашим движением... с каждым поворотом... с каждым перемещением... вы, как ребенок, опять изучаете свое тело... и открываете новую схему его движений... Вы двигаетесь и освежаетесь... и в чем-то рождаетесь заново... больше цените мудрость своей жизни... Кажется, что в вас просыпается совершенно новая память... обо всех тех маленьких эпизодах вашей жизни... когда вы прикасались к чему-то руками... что-то видели и слышали... И вы купаетесь в море... куда-то плывете... вода держит вас... И это ощущение поддержки... так же, как и ощущение корней, когда вы касаетесь почвы... и легкости и пружинок в руках и ногах... остается надолго...
Образы волн, моря и корней задают ритм наведения транса, структурируют его главный маятник — нечто стабильное, крепкое и спонтанное, легкое. А пружинки — это новая телесная метафора упругости, расправленности и энергии тела.
Терапевт: И чем больше дрожат ваши веки... тем скорее вы запоминаете... это ощущение расслабленности и покоя... как будто маленькие золотистые пружинки... пульсируют во всем вашем теле... двигаются и дрожат... И вы чувствуете, как эти золотые точки трепещут в вас... заряжают... энергией и силой. Легко и спокойно... Вы ощущаете, как разглаживаются ваши губы... вам хочется улыбаться... И в этом теплом море... вы плывете... двигаетесь... кувыркаетесь... И вам совершенно неважно... ощущаете ли вы себя человеком... или молодым животным... или водорослью... или просто пеной на воде...
Структура тела становится еще более свободной: оно может превращаться, менять свою форму, даже вовсе терять ее, обращаться в пену, в доструктурное состояние. Происходит полная “разборка” тела, что, собственно, и обещал терапевт своей клиентке.
Терапевт: Вы расслабляетесь... ваше тело разбирается... и опять собирается... Вы пульсируете... чувствуете себя обновленной... Вам очень приятно, что ваши руки и ноги... живот и спина... двигаются слаженно... как единый ансамбль... И вы ощущаете все тело... все чувства... едиными и собранными... А иногда вам нравится... что вы совершенно теряете... всякий контроль над ним... и каждая часть вашего тела... каждая клеточка... живет сама по себе... подчиняется... только себе самой... И вам очень приятна... эта уверенность и расслабленность... полная свобода всего тела...
“Сборка” и “разборка” тела происходит с такой молниеносной быстротой, что никакие спазмы не могут с этим соперничать. Спазмы собирают и разделяют тело на независимые “кольца”. Здесь происходит иное соединение и разделение: более основательное и продуктивное. Появляется приятное ощущение единства и неразделенности. А потом — каждая частичка тела, каждая его клеточка обретают свою свободу.
Терапевт: И вы все равно знаете... что остаетесь единой и цельной... как мячик... И ветер... собирает вас воедино... дает почувствовать... полноту и цельность... всего тела... всего существа... всех чувств... И каждая клеточка трепещет... каждое воспоминание... разные маленькие чувства... всей вашей жизни... то вспоминаются цепочками... то распадаются... и не мешают друг другу...
Спазм, болезненное сжатие, превращается в мяч — в предмет, которым можно играть. В нечто, скорее упругое, чем прилипчивое, скорее прыгающее, чем жесткое, легкое, а не тяжелое. Болезнь как бы “расколдовывается”, ею можно играть, как мячиком. Играете именно вы, а не болезнь вами.
Терапевт: И вы очень радуетесь... этим свежим запахам вокруг... Какие бы запахи ни появлялись в вашей жизни... вы все равно вспоминаете... лучшие запахи... и лучшие ощущения... Вы опираетесь на них... как на корни... Сила свежего ветра... остается с вами... Кажется, что вас покачивает на волнах... то вверх, то вниз... Тело растягивается... становится единым... пружинистым...
Приятные запахи, очень понятные Анне, превращаются в корни. Они помогают ей обрести стабильность и уверенность. Этот же воздух для Светланы превращается в упругий ветер, дающий уверенность и гибкость ее телу.
Терапевт: Дыхание ровное и спокойное... И когда вы захотите... чтобы в вашем теле... образовались особые сгущения... напряжения... будто упругие мячики... спазмы... вы можете взять эти спазмы, эти мячики... и поиграть с ними, как с большим мячом... словно бросая его... разглаживая... рисуя на нем разные рожицы...
Вы можете то отдаляться от этого напряжения... то приближаться... и как только вы захотите... почувствовать и вспомнить... свое мягкое и расслабленное тело... вспомнить это особое ощущение чистой воды... теплой ванны... ветра... приятного запаха... вы начнете улыбаться... и ваши губы расслабятся... и появится приятная теплота вокруг губ... Разгладятся ваши веки... расслабятся и опустятся плечи... Кажется, что все ваше тело начнет улыбаться... И любые напряжения... отскочат, как мячик от стенки... от вашего собранного и единого тела...
И стоит вам начать вспоминать... разные приятные ощущения из вашего прошлого... ту дорожку, по которой вы ходили в школу... или комнату своего детства... или приятную ситуацию на природе... запахи... деревья и цветы... летающих бабочек... И вы с улыбкой сможете опять вернуться к своему телу... и почувствовать, как оно приятно расслаблено...
Происходит синтез образов наведения для Светланы и Анны, дается некий ключ для входа в сказочную землю, где уже проторены дороги и есть из чего выбирать. С помощью метафоры спазмов — мяча дается рекомендация для общения с телом и разными его состояниями.
Терапевт: И будет очень приятно ощутить свои вытянутые пальцы... красивые разглаженные запястья... почувствовать, как отпущены руки в локтях и в плечах... потянуться... Расслабленно и спокойно... Вспомнить, как ведет себя кошка... когда ей хорошо... и она начинает мурлыкать... Тепло в животе... Спокойно и легко...
И ваша улыбка... как главный ключ к вашему самочувствию... всегда остается с вами... Вам нравится говорить “да” своему телу... доставлять ему удовольствие... вспоминать приятное... Ваше дыхание становится глубже и глубже... спокойнее и спокойнее... И в этом маленьком путешествии... таком реальном и таком волшебном... вы чувствуете, как приятна эта дорога к себе... вы двигаетесь и возвращаетесь... слегка раскачиваетесь... чувствуете себя все спокойнее и спокойнее... надежнее и надежнее... И с каждым днем... ваши корни, которые вы пускаете внутрь самой себя... становятся все надежнее и вернее... И приятные вкусные запахи... свежесть в носу и в горле... и ваша улыбка... и удовольствие от своего тела... повторяются каждый день... И когда вы захотите... очень медленно... откроете глаза... и улыбнетесь...
Обсуждение в группе: Светлана
После наведения происходит подробное обсуждение. Терапевт рассказывает о своем видении клиенток и о тех подходах, которые он использовал в работе с ними.
Терапевт: Я думаю, что зажимы Светланы выполняют функцию защиты трех степеней. Во-первых, она как бы “сплющивает” себя сверху и превращается в монолит — своеобразную “снежную бабу”. Я начинаю бороться с этой неподвижностью, раскачивая, тормоша клиентку, напоминая, что у нее есть части тела, которые двигаются. Я стараюсь вывести Светлану из состояния “снежной бабы”, слишком цельной, вылепленной из одного куска. На уровне речи этому состоянию соответствует некоторая “вязкость”: она строит длинные предложения, со множеством придаточных. Отвечает разумно, рационально, но будто вкатывает глыбу, которую тоже надо разобрать на части.
Второе — возникновение “спазмирующих колец” на разных “этажах” тела. Эти “кольца” были спародированы образом обвивающегося вокруг нее удава. Образ, конечно, шутливый, метафорический, но в некотором роде он представляет собой реализацию того, что делает с собой клиентка, спазмируя себя по “этажам”.
И третья степень: будто на калитку накидывают крючочек. В каждом спазме есть своя основная болевая точка, на которую обращено внимание клиентки.
Итак, Светлана сама себя сплющивает, делается “монолитной” и менее подвижной. Эту степень самоподавления она отчасти снимает в сауне. Две другие степени, как правило, не снимаются. На уровне зажима своих чувств у нее, видимо, тоже можно найти те же степени самоподавления. Такой же “крючочек на калитке” — маленькая неприятная эмоция, подавленная или повторяющаяся. И вокруг нее возникают целые зоны, о которых клиентка не любит вспоминать. Если вы помните, Светлана говорила, что не любит вспоминать целый ряд эпизодов из своего детства.
Разбитая тарелка — некий знак, подпись клиентки под тем, что она готова измениться. Три разбитые тарелки в месяц означают разрешение на внешние реакции. И если Светлана станет это делать, я гарантирую: десятки мелких внешних реакций последуют одна за другой.
Если бы мы со Светланой встречались чаще и работали бы как с постоянной клиенткой, можно было бы использовать многие мотивы, которых мы только коснулись в нашей беседе, но не имели возможности развивать. Тем не менее, чтобы зажили разные “этажи тела”, необходим тот минимум предписаний, без которых данный терапевтический подход просто не имеет смысла.
Нужен “общий массаж” — шейпинг телесного монолита, напоминающий, что тело состоит из частей. Если говорить о деталях, то я бы обратил внимание на очень жесткую манжетку вокруг рта клиентки. Ее можно массировать (то легко и ласково, то сильнее). Кроме этого, следует массировать и запястья. Сами прикосновения должны создавать оппозицию довольно жесткого разминания и встряхивания — и бережного, ласкового, бархатного прикосновения. Можно работать и с другими зонами тела.
Необходим эмоциональный контакт с самим собой и своими воспоминаниями. Не обойтись, наконец, без разбитых тарелок. И тогда в какой-то момент происходит перестройка всей системы.
Вопрос из аудитории: Вы считаете, что клиент сам должен найти замену или иное проявление своих реакций?
Терапевт: Мне кажется, что лучший способ работы с психосоматикой — поиски иного психотелесного проявления взамен предъявленного, других возможных путей канализации и направления этой энергии. Светлана сама говорит, что она не умеет реализовывать собственную энергию — она “вся внутри”, у нее нет внешних реакций, они подавлены. И поэтому я попытался отыскать хоть какие-нибудь эквиваленты. Светлана рассказала о “блоках” на разных “этажах” своего тела. С этим уже можно было работать.
Обсуждение в группе: Анна
У меня, конечно, сложилась своя картина переживаний Анны. Я хочу обратить внимание, что у нее очень тонкая манера наносить косметику. Ее макияж сделан в несколько слоев. У Анны очень красиво и сложно подкрашены веки, губы. И мне кажется, что для нее очень важно, чтобы между нею и окружающим существовало несколько тончайших оболочек, которые соединяли бы ее с действительностью и слегка отгораживали от нее. Эти оболочки — как кисея, тюль на окнах: свет они вроде бы и не заслоняют, но как бы слегка рассеивают и создают пастельные тона. Мой терапевтический подход к ней выполняется тоже в пастельных тонах: приближение “на цыпочках”, легкое прикосновение — и отход, снова приближение — и опять отход...
Я был бы рад, если бы Анна рисовала акварели. В акварельном пейзаже, как в хорошем макияже, есть несколько разных слоев, которые накладываются один на другой. Они могут быть не видны на самой картине, но важен сам процесс их рождения, создания. Аналогия этому — несколько слоев очень тонкой кисеи, танец с покрывалами, множество мелких знаков поведения, переплетенных друг с другом и образующих сложный рисунок. Если бы Анна рисовала пейзажи, то для нее это было бы занятием, в котором только она является хозяйкой и творцом. И ни окружающие, ни домашние, ни прошлое, ни будущее не могли бы вмешаться в ее творчество.
Для Анны важно небольшое защитное пространство, некая зона комфорта, где ее ничто не беспокоит, где она хорошо себя чувствует и особенно продуктивна. Нельзя слишком резко втягивать ее в переживания “здесь-и-сейчас”. Скорее, она должна переживать то, что произошло как бы несколько тактов назад, с некоторым отставанием, отстранением. Ей не нужно ощущение обостренной реальности. Прошлые ситуации или переживания очень долго звучат в ней “параллельным фоном”.
Если бы мы работали вместе и дальше, я предложил бы Анне вести дневник: каждый вечер “прокладывать тропку к самой себе”, записывать свои наблюдения и переживания. Это нелегкая работа, потому что Анна не привыкла заниматься собой. И я могу высказать смелое предположение, что моя клиентка живет с мыслью: все лучшее в прошлом. (Анна кивает, соглашаясь). Во время предварительной беседы мы выяснили, что в детстве пейзаж за ее окном был лучше, чем сейчас. Необходимо создать такую ситуацию, при которой окружающие или рождающиеся сейчас пейзажи были бы не хуже детских. При этом рисование пейзажей — самый легкий способ. В нем заключена возможность выхода из лабиринта, в котором Анна блуждает и откуда никак не может выйти. Она сама не выпускает себя.
Обозначенный психосоматический симптом (аллергический насморк, ощущение неудобства в носу) можно метафорически представить как ворота: Анна что-то впускает глубоко в себя и не выпускает наружу. Подъемный мост между замком, в котором она живет, и окружающим миром то поднимается, то опускается.
Данный симптом нельзя устранять окончательно. Для клиентки это возможность сказать “да” или “нет”. Анна не рисует картин, не ведет дневник — самой “творческой” областью для нее является обоняние. Зачастую через обоняние “запускаются” ее воспоминания. Она “обнюхивает” ситуацию и чувствует себя в ней уютно или неуютно. Если начать работать с аллергией и как-то ее лечить, то одна из самых творческих областей может оказаться “затушеванной”, а это очень опасно.
|
