|
Полнота обратимости операций в структуре понятийной мысли
Теоретический анализ полноты обратимости операций в структуре понятийной мысли входит в одну концептуальную "ячейку" с анализом рассмотренной выше характеристики – специфики инвариантности понятийной структуры. Но если эта последняя представляет особый интерес с точки зрения прямого совпадения эмпирических обобщений с теоретическими выводами, то при анализе полноты обратимости операций интереснее всего именно соотношение между спецификой инвариантной структуры понятийной мысли и спецификой обратимости ее операционного состава. В данном пункте анализ вплотную подходит к затрагивавшемуся уже выше дискуссионному вопросу о том, что является исходным и что производным в этом отношении. Весь ход предшествующего анализа ясно показывает, что если инвариантное воспроизведение свойств и отношений объекта на данном познавательном уровне не включает в себя инварианты, закрепленные механизмами нижележащих уровней и снизу проверяющие адекватность структур данного уровня, то инвариантным компонентам последнего просто неоткуда было бы взяться, кроме как из его собственного операционного состава. Но тогда источники обратимости этого операционного состава пришлось бы искать за пределами инвариантных компонентов соответствующих когнитивных структур, поскольку при такой интерпретации эти инварианты оказываются не детерминантой, а следствием обратимости операций. Ж. Пиаже, как уже упоминалось, именно таким образом трактуя соотношение инвариантности когнитивных структур с обратимостью операционного состава, естественно и даже неизбежно приводит к выводу о том, что если математика, не будучи, как он считает, абстракцией физического опыта, "является абстракцией общих координаций действия", то основу ее приспособленности к физической реальности нужно искать внутри организма субъекта (Пиаже, 1965).
Исходя из всего этого, данный пункт анализа приобретает особую теоретическую остроту. Понятийная психическая структура относится к пиковой точке возрастания уровня сложности познавательных процессов. Проверяемая гипотеза о том, что специфическая закономерность организации понятийной структуры состоит в инвариантности соотношения уровней обобщенности, исходит из того, что все инварианты когнитивных структур, относящихся к нижележащим уровням, включаются в организацию понятийной мысли. Инварианты образного уровня познавательных структур входят в мышление через один из его языков, а общемыслительный инвариант обратимого перевода информации с одного языка на другой входит в организацию понятийной структуры, в которой этот перевод представлен минимум на двух уровнях обобщенности. Это и создает в данном пункте анализа критическую ситуацию для проверки рассматриваемой закономерности: поскольку все резервы инвариантности, коренящиеся в иерархии познавательных структур, в этой закономерности учтены, и если она отвечает реальности, то вся эмпирическая специфика операционного состава понятийной мысли должна органически следовать из принципа инвариантности соотношения уровней обобщенности в ее структуре и динамике.
Как было показано выше, эта подлежащая объяснению эмпирическая специфичность операционного состава понятийной мысли связана именно с достигаемой только на этом уровне полнотой обратимости операций, сочетающихся здесь в органически целостный ансамбль или некий "операционный гештальт". Прямая и обратная операции объединяются в парные композиции, а эти пары, в свою очередь, координируются в целостные системы, которые подчиняются, согласно Ж. Пиаже, законам внутреннего равновесия, создаваемого именно полнотой обратимости внутри соответствующих парных сочетаний. Такой органически целостный "операционный гештальт" и составляет "группу". По самому смыслу этого понятия оно воплощает в себе инвариантность некоторых операндов относительно соответствующей системы операций. Существо обсуждаемого вопроса состоит в том, определяется ли инвариантность понятийного операнда обратимостью соответствующих операций или, наоборот, сама обратимость операций, фактически констатируемая в эмпирической картине, является следствием инвариантности операнда, который в этой обратимости операций объективно проявляется.
Если верен рассматриваемый принцип инвариантности отношения уровней обобщенности в структуре понятийной единицы, то органическая целостность и внутренняя уравновешенность операционного ансамбля, выраженная полнотой обратимости входящих в него операций, должна вытекать из специфики организации понятийного операнда именно как инварианта преобразования уровней обобщенности. Но понятийный операнд, как было показано, включает в себя минимум два уровня обобщенности – родовой и видовой, отношение между которыми остается инвариантным. Двухуровневой обобщенности как структурной характеристике операнда соответствует двойная направленность обобщения как мыслительной операции. Переход от видового уровня к родовому представляет собственно обобщение, или положительное обобщение, а переход от родового уровня к видовому воплощает отрицательное обобщение, или конкретизацию (или, точнее говоря, индивидуализацию). При этом, поскольку без двухуровневой обобщенности не существует понятийного операнда, то операции положительного и отрицательного обобщения нерасторжимо соединены в операционную пару. Каждая из этих противоположных операций работает здесь именно и только в качестве партнера и в изолированном виде не функционирует, ибо изоляция одного из партнеров автоматически разрушает структуру операндной понятийной единицы. При этом полнота инвариантности отношения родового и видового уровней обобщенности операнда определяет полноту обратимости соответствующих операций внутри пары.
Но принцип инвариантности отношения уровней обобщенности в структуре понятийного операнда соотнесен не только с операционной парой "обобщениеиндивидуализация". В самом деле, включенность как минимум двух уровней обобщенности в структуру понятийной единицы с необходимостью предполагает выделение родовых и видовых признаков из целостного пространственно-предметного гештальта (операция анализа) и соединение их в единую структуру здесь уже не образного, а "концептуального" гештальта (операция синтеза). При этом в такой же мере, как здесь невозможно обобщение без конкретизации, нереализуемы и изолированные друг от друга анализ и синтез. И нерасторжимость партнеров каждой из операционных пар, и неотделимость обеих пар друг от друга детерминированы двухуровневостью структуры понятийного операнда.
Обратимся теперь к третьей операционной паре – сравнению. Аналитическое разделение родовых и видовых уровней внутри психической структуры понятийной единицы и поддержание инвариантности соотношения между ними, не допускающее отождествления рода с видом, с необходимостью предполагает различение минимум двух видовых признаков внутри общего рода (ибо при невозможности выделить хотя бы два вида внутри рода оба уровня неизбежно фактически совпадают). Но такое различение двух видов внутри рода вместе с тем с необходимостью сопряжено с идентификацией, или отождествлением, их общего родового признака. Таким образом, партнеры операционной пары "сравнение" в такой же мере органически связаны друг с другом, как и партнеры других операционных пар.
В итоге нерасторжимость партнеров всех трех операционных пар и органическая координация этих пар в целостный ансамбль или группу вытекает из двухуровневости структуры понятийного операнда, а внутренняя уравновешенность этого ансамбля, создаваемая полнотой обратимости внутри каждой из операционных пар, следует из поддержания инвариантности отношения между родовым и видовым уровнями в структуре концептуального операнда.
Вообще говоря, абстрактно допустимо и обратное соотношение, т.е. можно считать, в соответствии с теоретической позицией Ж. Пиаже, что инвариантность отношения уровней обобщенности в структуре понятийного операнда есть следствие полноты обратимости операций. Но дело в том, что соотношение уровней обобщенности в операнде специфично для каждой отдельной понятийной единицы и определяется ее конкретным содержанием, которое задается объектом и проникает на концептуальный уровень, пройдя через все нижележащие слои когнитивных структур, начиная с сенсорно-перцептивных образов данного объекта. Именно эта опора на всю совокупность конкретных познавательных инвариантов, укорененных в механизмах соответствующих когнитивных уровней, исключает возможность произвольного объединения в общий род таких, например, объектов, как "гвоздь" и "панихида" или "киевский дядька" и "огородная бузина". Реализуемое всеми этими инвариантами ограничение степеней свободы, необходимых для операций такого хаотического обобщения, как раз и определяет смысл соответствующих поговорок, из которых взяты приведенные примеры.
Таким образом, за инвариантностью отношения родового и видового уровней обобщенности стоит вся иерархия информационных структур, относящихся к данному конкретному объекту отражения и включающих свои специфические пространственно-временные предметные характеристики и соответствующие им частоты встречаемости. Тем самым инвариантность отношения уровней обобщенности, специфичная для каждого понятийного операнда, имеет более общие и более глубоко лежащие источники, чем операциональный состав соответствующего концепта. А такое сохранение инвариантности соотношения родового и видового уровней в структуре концепта получает свое выражение в обратимости операций, которая является следствием и индикатором этой инвариантности.
Обратное же соотношение не имеет оснований потому, что если корни инвариантности как причины обратимости поддаются объяснению с помощью другого базиса, то источники обратимости операций, трактуемой как причина инвариантности операнда, остаются неизвестными. Используемая Ж. Пиаже ссылка на общебиологические основания координации операций, на укорененность последней в организме как носителе психики не снимает неопределенность, а, наоборот, увеличивает ее, поскольку такой источник обратимости, отнесенный к организму, является, во-первых, слишком общим и не содержит оснований для специфичности операционного состава данного конкретного понятийного операнда и, вовторых, не содержит никаких видимых подступов к возможной схеме такого внутриорганического механизма обратимости операций.
Следовательно, инвариантность операнда не поддается выведению из обратимости операций, а полнота обратимости операций, сочетание противоположных операций в нерасторжимые пары и координация парных композиций в органически целостный операционный гештальт или группу могут быть представлены как следствие принципа инвариантности отношения уровней обобщенности в структуре понятийного операнда. И тогда "негативом" этого соотношения являются незавершенность целостности операционного ансамбля и все дефекты полноты обратимости, свойственные предпонятийному мышлению.
Этот вывод, касающийся соотношения инвариантности понятийных операндов с обратимостью мыслительных операций, носящий в контексте анализа данной отдельной эмпирической характеристики относительно частный характер, представляет, однако, принципиальный теоретико-психологический и даже общефилософский интерес.
Как было показано в первых главах монографии, основной парадокс, выраженный уже в эмпирической картине психических процессов, состоит в том, что будучи, как и всякая другая функция организма, свойством или состоянием своего носителя, этот процесс в его итоговых характеристиках поддается формулированию лишь в терминах свойств объектов, воздействующих на носителя психики, состояния же самого носителя в картине психического акта не представлены. С особой остротой эта парадоксальность выражена, конечно, в познавательных процессах, а с максимальной остротой – на высшем уровне последних, т.е. в понятийных структурах. Теоретико-психологический и общефилософский аспект этого парадокса состоит в том, что, поскольку характеристики познавательного психического акта формулируются в терминах свойств объекта, они не могут быть выражены в терминах состояний носителя психики; поскольку же познавательный акт все же остается свойством своего носителя, его структура неизбежно должна поддаваться формулированию в терминах состояний последнего.
Выход из этой парадоксальной эмпирико-теоретической ситуации только один: в совокупности многообразных свойств носителя психической информации должны быть найдены такие его состояния, которые сами поддаются формулированию в терминах характеристик объекта, отображаемого данной психической структурой. Но поддаваться формулированию в терминах свойств объекта такие состояния носителя психики могут только в том случае, если они сохраняют свойства объекта инвариантными (в определенном диапазоне и с соответствующей мерой точности). Именно этому требованию не удовлетворяют взятые сами по себе характеристики операционного состава познавательной, в частности понятийной, структуры. Но этому условию удовлетворяют задаваемые объектом и коренящиеся уже в механизмах сенсорно-перцептивных актов инвариантные характеристики различных когнитивных, и в частности понятийных, структур.
Уже исходя из этих общих теоретико-методологических оснований, следует ожидать, что в соотношении инвариантных компонентов когнитивных операндов с их операционным составом исходной детерминантой являются именно задаваемые объектом соответствующие инвариантные характеристики операндных структур и что поэтому ход анализа, отправным пунктом которого избирается сам по себе операционный состав, не может привести к снятию неопределенности. В таком общем заключении могут быть выражены лишь стратегически и философски обоснованные предварительные ожидания, поскольку в нем произведен "прыжок" мысли через все посредствующие конкретные звенья эмпирико-теоретического анализа.
И если теперь конкретный эмпирико-теоретический анализ вопроса об этих соотношениях операндов и операций применительно к высшему уровню когнитивных структур, подкрепляя предшествующие аналогичные результаты (см. Веккер, 1974), подтверждает эти ожидания и на вершинной точке иерархии когнитивных психических структур, то этот результат выходит за пределы анализа данной отдельной характеристики эмпирического перечня и приобретает общегносеологический интерес в контексте проблемы психофизиологических механизмов, обеспечивающих построение объективной картины мира.
Чувствительность к противоречиям и переносному смыслукак выражение полноты понимания
Уже при анализе родовых характеристик и общих закономерностей мышления как обратимого межъязыкового перевода была выявлена органическая связь обратимости мыслительных операций с феноменом понимания, в котором объективное свойство обратимости находит свое субъективно-психологическое выражение. Однако за пределами диапазона, в котором не требуется соотносить уровни обобщенности, этот универсальный принцип организации всякой мысли, не обеспечивая полноты обратимости операций, не может обеспечить предельной выраженности феномена понимания. Прежде всего это относится к тому типу понимания, который выражается в выведении свойств объекта мысли из более общих оснований и закономерностей (Дункер, 1965).
Такая необеспеченность полноты обратимости и влечет за собой все те специфические ошибки и дефекты понимания, которые свойственны допонятийному мыслительному уровню, в частности дефициты в понимании противоречий и переносного смысла (поскольку чувствительность к противоречиям и переносному смыслу требует адекватного соотнесения уровней обобщенности, которое здесь как раз и отсутствует).
Если мера полноты понимания опирается на соответствующую степень обратимости операций, то последняя, в свою очередь, закономерно связана с уровнем инвариантности операндов, над которыми производятся эти операции. Именно поэтому важнейшей эмпирико-теоретической задачей предшествующего анализа было выяснение вопроса о том, какой из партнеров в соотношении инвариантности операндов с обратимостью операций является ведущей детерминантой.
Но проведенный выше теоретический анализ показал, что специфика органической целостности операционного ансамбля понятийного мышления, включающая нерасторжимую координацию операционных пар и полноту обратимости противоположных операций внутри каждой из них, вытекает из инвариантности соотношения уровней обобщенности в структуре понятийного операнда. Опираясь на все нижележащие когнитивные инварианты, которые вместе с тем включаются и в понятийную структуру, эта специфичная для концепта форма инвариантности является, таким образом, ведущей детерминантой, которая определяет полноту обратимости операций (что, конечно, не означает отсутствия обратных связей между инвариантностью операндов и обратимостью операций).
Но если полнота понимания, в частности выраженная чувствительностью к противоречиям и переносному смыслу, детерминируется полнотой обратимости операций, а последняя, в свою очередь, определяется инвариантностью соотношения уровней обобщенности в структуре понятийного операнда, то это означает, что достигаемая на понятийном уровне полнота понимания во всех ее эмпирических проявлениях может быть представлена как следствие той формы инвариантности, которая специфична для психической структуры концепта. Поскольку полнота понимания, достигаемая в понятийном мышлении, охватывает здесь не только предметное содержание мысли, но и ее собственную структуру и динамику и тем самым обеспечивает возможности коррекции ошибок, есть основания заключить, что все рассмотренные при эмпирическом описании аспекты полноты понимания – чувствительность к ошибкам, в частности к противоречиям, и к переносному смыслу, превращение мысли в свой собственный объект (выраженное специфической рефлексивностью понятийного мышления), максимальная осознанность и произвольность регуляции совместно обеспечиваются полнотой инвариантности в структурной единице понятийной мысли.
Собственно, весь комплекс описанных дефектов понимания в допонятийной мысли, относящихся как к ее предметному содержанию, так и к ее собственной структуре и динамике, является следствием несохранения инвариантности отношения уровней обобщенности, что неизбежно влечет за собой дефициты в работе "детектора ошибок".
Таким образом, теоретический анализ показывает, что все описанные выше эмпирические характеристики понятийной мысли могут быть в первом приближении представлены как следствия проверяемого принципа ее организации, состоящего в том, что психическая структура концепта является инвариантом обратимого межъязыкового перевода, ведущегося минимум на двух уровнях обобщенности.
Этим заканчивается проверка данного принципа на базе критерия его объяснительной силы по отношению к наличному составу основного эмпирического материала, накопленного в экспериментальной психологии мышления. Далее необходимо произвести проверку этой закономерности по критерию ее прогностических возможностей. Поскольку, однако, теоретический прогноз требует выведения следствий из рассматриваемой закономерности применительно к различным, в том числе межпроцессуальным, аспектам мышления, реализация следующих шагов анализа требует выхода в более широкую область соотношений мышления и интеллекта, в контексте которой будут приведены некоторые результаты специальной экспериментальной проверки рассматриваемого принципа организации понятийной мысли по критерию его прогностического потенциала.
Глава 15
МЫШЛЕНИЕ КАК ИНТЕГРАТОР ИНТЕЛЛЕКТА
Соотношение мышления и интеллекта
Целостно функционирующая совокупность познавательных процессов, включающая все уровни, начиная от сенсорного и кончая концептуальным, ближе и полнее всего охватывается категорией "интеллект". Поскольку весь предшествующий анализ показал, что высшие уровни этой интегральной совокупности не эмансипируются от закономерностей, являющихся сквозными для всех слоев когнитивных структур, и что концепт включает в себя образные компоненты, проходящие от корня познавательной иерархии через весь ее ствол до самых вершинных образований, понятийное мышление неизбежно выступает как форма интегральной работы многоуровневой иерархии интеллекта, охватываемой общим принципом, в рамках которого действуют частные закономерности каждого из уровней в отдельности. Так последовательный ход анализа естественно подводит к вопросу о соотношении мышления и интеллекта.
Проблема структуры интеллекта занимает промежуточное положение в системе психологических знаний. Она относится к средним уровням обобщенности иерархии психологических дисциплин. С одной стороны, через систему ментиметрических измерений и основанных на них методов психодиагностики проблема интеллекта связана с целым рядом прикладных областей – педагогической, клинической, инженерной психологией и т.д. С другой стороны. она опирается на общепсихологическую теорию познавательных процессов, основанную на существенно более широком эмпирическом базисе и более универсальном концептуальном аппарате. При этом острота прикладного запроса к практическим выводам из теории интеллекта непрерывно и со все большим ускорением возрастает, а возможности дальнейшего развития самой теории интеллекта на пути прямого эмпирического обобщения результатов ментиметрических измерений и данных психодиагностики все более явно понижаются, и также со все большим отрицательным ускорением. Это тревожащее соотношение связано с тем, что возможности прямого выявления связей и закономерностей, лежащих близко к эмпирической поверхности, уже почти исчерпаны, а существенное дальнейшее повышение валидности и надежности психометрических измерений интеллекта само базируется на знании основных закономерностей природы измеряемых явлений. Общие принципы метрологии с необходимостью требуют, чтобы функциональные зависимости, воплощающие природу измеряемой величины, были положены в основу выбора ее единиц и соответствующих способов и процедур измерения. А это, в свою очередь, неизбежно связано с дальнейшим развитием общепсихологической теории познавательных процессов.
Между тем в общепсихологическом истолковании закономерностей различных познавательных процессов и связей между ними продолжает царить значительный "концептуальный беспорядок". Здесь имеется целый спектр различных интерпретаций, крайние варианты которых воплощают альтернативу противоположных направлений. На одном из этих полюсов разные познавательные процессы, входящие в состав интеллекта, представлены средствами совершенно разных систем понятий и в терминах разных научных языков (психофизика, теории перцептивных гештальтов и логико-лингвистические концепции мышления). На другом полюсе, наоборот, границы между ощущением, восприятием, мышлением, интеллектом размыты. Как уже упоминалось, несмотря на резкое различие в понимании природы психических явлений бихевиоризмом и гештальтизмом, их общей предпосылкой является стирание граней между образом, мышлением и интеллектом, которое в бихевиоризме служит основанием отрицания психики, а в гештальтизме фактически приводит к пренебрежению спецификой собственно человеческого интеллекта.
Такое "уплощение" разноуровневой иерархии, маскирующее специфические особенности каждой из познавательных структур, входящих в состав интеллекта, неизбежно влечет за собой феноменологический подход к его изучению. И не случайно поэтому обзор современного состояния проблемы интеллекта, далеко ушедшей в своем эмпирическом развитии от раннего бихевиоризма и гештальтизма, все же выявляет доминирование феноменологических констатаций над собственно структурным анализом (см. Юркевич, 1971). А феноменологизм существенно замедляет удовлетворение острого запроса со стороны прикладных областей знания. В особенности феноменологический подход "противопоказан" такому прикладному аспекту проблемы человеческого интеллекта, как его моделирование в системах искусственного интеллекта, поскольку самая сущность моделирования требует знания структуры и механизмов организации моделируемого объекта.
Преодоление же феноменологизма и стоящей за ним мнимой альтернативы взаимоисключающих интерпретаций требует четкой дифференциации исходных и производных уровней познавательных процессов, входящих в состав интеллекта, но осуществленной, однако, в рамках общих закономерностей их организации. А эта задача разведения исходных и производных, общих и частных уровней и форм интеллекта, в свою очередь, с необходимостью требует специальной стратегии, опирающейся на генетический принцип и метод абстрагирующей "экстирпации" высших уровней. Только такая стратегия дает возможность выявить собственные характеристики и закономерности каждого из видов и уровней познавательных процессов и лишь на той основе подойти к раскрытию способов их синтеза "снизу" и "сверху" в интегральную структуру человеческого интеллекта.
Именно такая прицельная установка, соответствующая основным идеям целостного подхода к изучению структуры интеллекта, который воплощен в теоретической концепции и экспериментальных исследованиях Б. Г-Ананьева (1968; 1970) и была положена в основу выбора аналитической стратегии абстрагирования от высших уровней интеллекта на первых этапах его исследования. Основная часть исследовательского "маршрута", которая реализует поуровневый подъем от элементарной сенсорной структуры к когнитивной структуре концепта, и составляет содержание предшествующих глав. Произведенное выше рассмотрение каждой из этих структур в отдельности в меру ее абстрагированности от обратного воздействия высших слоев интеллекта представляет аналитическую часть реализуемой стратегии.
Поскольку же обратное направление "экстирпации", выраженное абстрагированием собственных возможностей данной структуры от нижележащих, более общих когнитивных процессов (неизбежно включенных в работу данной структуры) невозможно, эта пройденная основная часть маршрута реализует и синтетическую часть принятой стратегии, во всяком случае частично, а именно в отношении связей данной познавательной структуры с нижележащими пластами интеллектуальной иерархии. С наибольшей полнотой эта частичная реализация синтеза выражена в изучении психической структуры концепта, поскольку высший уровень включает в себя уже все нижележащие слои интеллекта, охваченные не только специфическими, но и едиными закономерностями организации и "скрепленные" общими сквозными характеристиками.
Однако на пройденном отрезке исследования этот синтетический аспект реализует лишь одно из направлений синтеза – синтез "снизу вверх". Теперь, когда эта часть маршрута, соответствующая подъему от сенсорного фундамента к концептуальному пику, завершена, естественно встает обратная задача "спуска", реализующего второй вектор интеграции когнитивных процессов в целостную структуру интеллекта – синтез 'сверху вниз". Эта линия исследования охватывает, однако, не только влияние понятийного мышления на располагающийся ниже его слой иерархии когнитивных структур интеллекта, но и внутренние характеристики и закономерности самой понятийной мысли как вершинного информационного пласта этой иерархии. Дело в том, что, поскольку понятийное мышление как высшая, но частная форма познавательных процессов включает в себя универсальные сквозные характеристики и закономерности организации нижележащих форм мышления, здесь, на вершине пирамиды мыслительных процессов, их уровень и вид между собой совпадают. Иначе говоря, понятийная мысль – это одновременно и высшая стадия развития мышления, и высший уровень его организации и вместе с тем вид мышления, операндом которого является концепт. Это совпадение уровня и вида естественно определяется здесь тем, что, поскольку это вершина когнитивных структур, сюда входят все влияния "снизу", а регуляция "сверху" в рамках структуры самого интеллекта (а не личности в целом) выступает как саморегуляция. Тем самым синтез "снизу" и "сверху" здесь и только здесь оказывается совмещенным. И именно в этом своем качестве, сочетающем в себе уровень и вид, синтез "снизу" и "сверху", понятийная мысль выступает как форма интегральной работы интеллекта.
Понятийная мысль как вид мышления и как форма работы интеллекта
Все предшествующие промежуточные обобщения, касающиеся способов организации мышления вообще и понятийной мысли в частности, были сделаны на широком эмпирическом базисе экспериментальной и прикладной психологии собственно мыслительных процессов. Соответственно этому проверка обсуждаемой гипотезы о специфической межуровневой инвариантности концепта по критерию ее объяснительной силы была произведена по отношению к эмпирическим характеристикам мыслительных процессов, установленным в экспериментальной психологии опять-таки мышления как такового (допонятийного и понятийного). Однако, как было показано выше, понятийная мысль включает в себя все нижележащие уровни когнитивных структур и тем самым предстает одновременно и как высший генетический уровень мыслительных процессов, и как их вид, который воплощает в себе форму интегральной работы интеллекта.
Одним из следствий гипотезы о принципе вертикальной иерархической организации концепта является необходимость органических связей понятийных структур со всеми нижележащими когнитивными уровнями, входящими в состав интеллекта. Эти связи пронизывают целостную структуру интеллекта, они идут не только "снизу вверх", но и "сверху вниз", от абстрактных концептов к концептам более конкретным, затем к доконцептуальным мыслительным структурам и далее к домыслительным, т.е. собственно образным психическим гештальтам (мнемическим и сенсорно-перцептивным). Такой характер внутриинтеллектуальных межпроцессуальных взаимосвязей, обусловленных принципом организации понятийной мысли, в свою очередь, ведет к выводу о том, что психическая структура концепта выступает если не как структурная единица целостной системы интеллекта (поскольку последний включает доконцептуальные и даже домыслительные уровни), то во всяком случае как интеллектообразующая интегративная единица.
Эти соотношения дают основания ожидать, что не только целостная организация системы понятий, но даже отдельный относительно изолированный концепт принципиально не поддается полному обособлению от других когнитивных образований, входящих в состав интегральной структуры интеллекта. Если – согласно гипотезе – концепт представляет собой такую интеллектогенную единицу, то специальная экспериментальная проверка этой гипотезы по критерию ее прогностических возможностей предполагает верификацию ее следствий, относящихся уже не только к собственно концептуальным или даже общемыслительным характеристикам, но именно к системной структуре интеллекта в целом.
Исходя из содержания и объема выборки экспериментально проверяемых следствий из обсуждаемого принципа организации концепта, задачи, пути и некоторые результаты такой специальной экспериментальной проверки прогностической силы этого принципа рассматриваются именно здесь, в контексте проблемы "мышление как интегратор интеллекта", которой посвящен этот раздел монографии. В соответствии с общей стратегией исследования, предполагающей расположение экспериментальных задач в порядке возрастания степени объективности методов и критериев проверки психологических гипотез, рассмотрим последовательно вопросы об информационных (структурных и статистических), операционных и энергетических характеристиках понятийной мысли как формы интегральной работы интеллекта.
О структурных характеристиках отдельного концептакак интеллектообразующей единицы
Из рассматриваемого принципа организации понятийной мысли как межуровневого инварианта обратимого перевода с одного из двух языков мышления на другой следует, что в этой иерархической структуре уровень, являющийся родовым по отношению к более частному, видовому, сам является видовым по отношению к более общему родовому. Поэтому в зрелой понятийной системе каждый из двух уровней отдельного концепта сам имеет минимум двухуровневую структуру и тем самым в состав данного концепта необходимо включаются другие концепты, осуществляющие понятийную развертку каждого из двух уровней исходного понятия как компонента иерархической концептуальной системы.
|
