|
- Что я имею в виду, Барбара? Барбара хмурится в серьезной концентрации.
- Я купила кое-какие дорогие вещи, - говорит она, - а однажды… дорогие вещи исчезли… вот и все. Спасибо, Мишель, - заключает она и садится.
(Долгие аплодисменты.)
- Вы впоследствии можете удивиться, почему, когда выпускники ЭСТа аплодируют тренеру или лидеру семинара, он или она аплодирует им. Но это просто. Тренер знает, что вы и только вы создаете тренера в своей вселенной, и если он потом вам нравится, то это ваше создание, и вы заслуживаете доверия. Но если вы, жопы, переживаете меня, как высокомерного фашистского мерзавца (смех), угадайте, кто создал меня?.. Именно… (Смех и аплодисменты.)
* * *
- Каждый из вас является единственным источником своих переживаний и, таким образом, НЕСЕТ ТОТАЛЬНУЮ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ВСЕ СВОИ ПЕРЕЖИВАНИЯ.
Когда вы это поймете, вы отбросите девяносто процентов говна, управляющего вашей жизнью. Да, Хэнк?
- Слушай, - говорит дородный Хэнк. Он чрезвычайно рассержен. - Я согласен, что я отвечаю за все, что я делаю. Это ясно. Но когда меня грабят, я не собираюсь брать ответственность за то, что меня ограбили.
- Кто является источником твоего переживания, Хэнк?
- В этом случае грабитель.
- Грабитель может забрать твой ум?
- Мой ум и мой бумажник. (Смех.)
- Ты берешь ответственность за то, что вылез в то утро из постели?
- Конечно.
- За то, что вышел на улицу?
-Да.
- За то, что увидел человека с пистолетом?
- За то, что увидел?
- Да, за то, что увидел грабителя.
- Ответственность за то, что увидел его?
-Да.
- Ну хорошо, - говорит Хэнк, - я его, конечно, увидел.
- Если бы у тебя в тот момент не было бы глаз, ушей, носа и кожных ощущений, ты не пережил бы этого граби- теля, не так ли?
- Мой бумажник пережил бы!
- Если бы у тебя не было чувств, ты бы никогда не узнал, что твой бумажник пропал. Ты понимаешь, что ты несешь ответственность за то, что увидел человека с реальным пистолетом, который требовал денег?
- Хорошо, я понял.
- Ты берешь ответственность за то, что был в этот час на улице и имел деньги, которые можно было украсть?
- Ладно, я понял.
- За то, что выбрал не рисковать жизнью, сопротивляясь этому человеку, и выбрал отдать свой бумажник?
- Когда парень с пистолетом требует отдать деньги, выбора нет.
- Выбрал ли ты быть в то время на том месте?
- Да, но я не выбирал встречу с этим парнем.
- Ты его видел, верно?
- Конечно.
- Ты ведь берешь ответственность за то, что видел его?
- Да, за то, что видел его.
- Теперь пойми: ВСЕ, ЧТО ТЫ ПЕРЕЖИВАЕШЬ, НЕ СУЩЕСТВУЕТ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ТЫ ЭТОГО НЕ ПЕРЕЖИВАЕШЬ.
- Этот грабитель все еще жив.
- В тот день рядом с тобой было существо с Марса.
Существа с Марса слышат только ультразвук и видят свет только очень высокой частоты. Других чувств у них нет. После ограбления он, вероятно, сказал бы тебе: "Слушай, ты заметил, какую страшную радиацию испускал этот пузырь?"
(Смех.)
- Все, что переживает живое существо, создается исключительно этим существом. Оно является единствен- ным источником этого переживания.
- Но что-то должно быть снаружи!
- Есть такая теория, что снаружи находятся стиму- лы, - ласково говорит Мишель, - миллиарды каждую миллисекунду. Но то, как ты их переживаешь, - это твой вклад во Вселенную.
- Но я не выбирал быть ограбленным.
- Никто за тебя не выбирал. Ты и только ты созда- ешь способ, которым ты переживаешь вещи.
- Хм…
- Выбрал ли ты, видя приближающегося человека, одолжить ему сотню долларов?
- Нет!
- ПРОСНИСЬ, ХЭНК! - Яне понимаю. - В Нью-Йорке в тот день было восемь миллионов человек. Двадцать из них, возможно, были ограблены. Все остальные 7 999 980 человек ухитрились этого избежать. Ты ухитрился быть ограбленным.
- Хм …
- Спасибо.
(Аплодисменты.)
- Фрэд. Возьми микрофон.
- У моей жены рак. Я переживаю ее рак. Я несу за это ответственность?
- Да, Фрэд.
- Это говно! Как я могу отвечать за рак у моей жены?
- Ты несешь ответственность за создание пережива- ния определенного поведения своей жены, которое ты называешь, по соглашению с другими, болезнью под на- званием рак.
-Но не я вызвал рак.
- Слушай, Фрэд, я понимаю, что то, что я говорю, плохо вяжется с твоей системой верований. Ты сорок лет усердно трудился над созданием своей системы верова- ний, и я понимаю, что сейчас твой ум открыт настолько, ласколько он вообще может быть открыт. Сорок лет ты верил, что вещи случаются вовне, а ты, пассивный, не- винный, посторонний являешьсяЖЕРТВОЙ-автомобилей, автобусов, биржевых кризисов, невротичных друзей, рака.
Я понимаю. Каждый в этом зале жил в той же системе верований. Я - НЕВИНОВЕН, ВНЕШНЯЯ РЕАЛЬНОСТЬ - ВИНОВНА. НО ЭТА СИСТЕМА ВЕРОВАНИЙ НЕ РАБОТАЕТ! ЭТО ОДНА ИЗ ПРИЧИН, ПО КОТОРОЙ НЕ РАБОТАЕТ ВАША ЖИЗНЬ! Реальность - это твое переживание, и ты являешься единственным творцом своего переживания. Марсия? Спасибо, Фрэд (аплодисменты). Возьми микрофон, Марсия.
- Мне очень жаль, но я думаю, что ты играешь сло- вами. При нормальном использовании слов, если у чело- века жена заболевает раком, ее рак имеет какую-то причину, и это явно не Фрэд.
- Я это признаю.
- И большинство людей сочтут бессмысленным ска- зать, что Фрэд создает рак у своей жены.
- Я понимаю. Верно, что с женой Фрэда произошли определенные физические перемены, которые, как мы зна- ем, создал не Фред, и которые сегодня называются раком. Но понимаешь ли ты, что реальность Фрэда, пережива- ние Фрэдом рака жены, может существенно отличаться от чьей-то еще. Некоторые люди могут радостно умирать от рака, да-да, радостно переживать рак, хотя большин- ство и не могут. И если ты, Марсия, переживаешь рак жены Фрэда, как тяжелую, ужасную вещь, ты должна знать, что это ты создаешь ее такой, это ты создаешь этот частный случай рака в своем переживании.
(Тишина.)
- Ага, - говорит Марсия наконец, - я начинаю по- нимать, к чему ты клонишь.
- Предположим, племя индейцев встречает челове- ка, который ходит, распевая и заявляя, что разговарива- ет с Богом. Они принимают его за святого и отпускают. Мы же называем его шизофреником и сажаем под замок. МЫ СОЗДАЕМ шизофреника. Ирокезы создают святого. Кто-нибудь еще может создать мессию. Кто бы что ни создал в своем переживании, он несет за это ответствен- ность.
-Я начинаю понимать, - говорит Марсия, - но, пожет, есть какие-то вещи, пространство, время, атомы или, скажем, различия между мужчиной и женщиной, ко- торые реальны, одинаковы для всех?
- Конечно, они реальны, но ярлыки и переживания этих реальностей будут всегда различны. Ты не сможешь назвать ни одного аспекта пространства, времени или различия между мужчиной и женщиной, которые люди переживали бы одинаково, даже люди в этом зале.
- Я смогу, но мне неловко сказать. (Смех.)
- Скажи.
- Ну хорошо… У мужчины есть член, а у женщины нет.
- Все с этим согласны?
(Три или четыре "нет".)
- Что еще?
- О, - говорит Марсия, - они видели таких мужчин, каких я не видела.
- Ты права, будь ты проклята, они видели. КАЖДЫЙ ЕБАНЫЙ МУЖЧИНА, КОТОРОГО ОНИ ВИДЕЛИ, АБСОЛЮТНО ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ ЛЮБОГО МУЖЧИНЫ, КОТОРОГО ВИДЕЛА ТЫ.
(Тишина.)
- Я понимаю, - неуверенно продолжает Марсия, - но ты на платформе, а я нет. Все с этим согласятся.
- Да ну? - удивляется Мишель. - Все согласны, что я на платформе?
Несколько человек энергично кричат "нет".
- Где я, Марсия? - спрашивает тренер. Он делает шаг к Марсии и внимательно смотрит на нее.
- На платформе, - отвечает она, нахмурившись.
- Где я, Марсия? - снова спрашивает он.
Марсия в смущении смотрит на тренера. Она гля- дит по сторонам, ища помощи.
- Ты на платформе.
- Посмотри на свое переживание, Марсия, там ли я?
- Да, так, как я это вижу, ты на платформе.
- А, так ты это видишь? - говорит Мишель. - Ага. Где же я, Марсия?
- Я… в моем переживании? - спрашивает она, глядя на него.
- Да! И если я в твоем переживании, то кто меня создал?
-Я.
- Как тебе не стыдно! (Смех.)
- Да! Ты создаешь меня. Ты создаешь меня каждую секунду, когда ты выбираешь создать меня в своем пере- живании. Теперь, Марсия, берешь ли ты на себя ответствен- ность за выбор создать меня и позволить мне быть на этой платформе, а тебе быть здесь, в зале, а не на платформе?
- …Да.
- Берешь ли ты на себя ответственность за создание рака у жены Фрэда? (Молчание)
-Да.
- Спасибо. (Аплодисменты.)
- Дэвид?
- Ты по-прежнему играешь словами, - решительно заявляет Дэвид. - Марсия может взять на себя ответствен- ность, но готов поспорить, что она не собирается опла- чивать больничные счета.
- Я согласен.
- Есть разница между принятием ответственности за создание своей злости или страха - это я понимаю и согласен, что это важно, - и принятием ответственности за создание солдат во Вьетнаме или рака у чьей-то жены.
- Ты прав, Дэвид, так оно и есть.
- Это не то же самое, - говорит Дэвид, удивленный согласием.
- Это не то же самое, Дэвид. Страх - это страх, а чей-то рак - это чей-то рак. Для некоторых людей чей-то рак страшнее собственного страха. Для тебя важен твой страх, а рак жены Фрэда - нет. Я понял. Я понял, что не- которые вещи, которые ты создаешь, ты создаешь как чрезвычайно важные для себя, а другие - как тривиаль- ные или незначительные. Все, что я говорю, - ты, конеч- но, не обязан мне верить,- это то, что ты создаешь и то, и другое.
- Я подумаю об этом, - говорит Дэвид, нахмурив- шись.
(Аплодисменты.)
- Робби?
- Ты путаешься, Мишель, - говорит молодой негр Робби, - с одной стороны, ты повторяешь, чтобы мы не верили тому, что ты говоришь, с другой - ты очень гром- ко и авторитарно провозглашаешь идеи, в которые, если мы согласимся, мы должны поверить.
- НЕТ! ВЫ НЕ ДОЛЖНЫ в них верить. Вы не должны с ними соглашаться. Я только прошу вас ИССЛЕДОВАТЬ СВОЕ ПЕРЕЖИВАНИЕ и посмотреть, не переживаете ли вы РАБОТОСПОСОБНОСТЬ определенных точек зрения, разви- тых Вернером. Если вы не можете с этими положениями пережить свою реальность, то вера в них не будет улуч- шением, какую бы систему верований вы ни имели сей- час. ВЕРОВАНИЯ НЕ РАБОТАЮТ!
- Послушай, - говорит Робби, - я работаю в элект- ронной фирме, и мой босс - стопроцентный болван. Кто бы что ни делал, ему ничего не нравится. Как я могу за него отвечать?
- Ты думаешь, что твой босс идиот?
- Я знаю, что мой босс - идиот, - улыбаясь отвечает Робби.
- Сколько других турок застряло на боссах-идио- тах? - спрашивает Мишель.
Поднимаются по крайней мере пятьдесят или ше- стьдесят рук.
(Нервный смех)
Мишель качает головой.
- Хотите знать, почему вещи не работают? Потому что вы не хотите, чтобы они работали! Если бы в вашей конторе вещи работали, ваш босс должен бы был заслу- живать доверия, а вы знаете, что ваш босс - жопа и не заслуживает доверия. Будь вы прокляты, если станете хо- рошо работать в неправильном мире. Нет уж, сэр!
Вы все ебнутые. Ваш босс не работает, потому что знает, что его босс этого не заслуживает. Ты валяешь ду- рака из-за своего босса, и я удивляюсь, почему не работа- ет эта жопа, твоя секретарша?
ЕСЛИ РАБОТА НЕ ДЕЛАЕТСЯ, ТО ВОЗЬМИ НА СЕБЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ УВИДЕТЬ, ЧТО ОНА ДОЛЖНА БЫТЬ СДЕ- ЛАНА! Мне все равно, кто заслуживает доверия. Это тебе выгодно хорошо работать. И если ты начинаешь брать на себя ответственность за создание своего отвратитель- ного босса - бац! - твой босс начиняет меняться!
Я расскажу вам одну историю. Я когда-то работал в отделе внешних сношений Корпорации Барроу. Мой босс никогда не улыбался и никогда не поощрял меня. На протяжении года я делал так мало, как только мог. По- том я прошел тренинг, и идея, что я создаю своего говен- ного босса, показалась мне нелепой. Тем не менее примерно через месяц я решил попробовать, только ради шутки, заставить работать весь отдел. Я вообразил, что это не Корпорация Барроу, а моя Корпорация - Корпо- рация Рида.
И я начал работать. Если кто-то не делал свою ра- боту, ее делал я, причем иногда даже так, что этого никто не замечал. Я был вроде вредителя, который по ночам ремонтирует машины, вместо того чтобы их ломать.
И вы знаете, через три месяца и мой босс, и моя сек- ретарша работали в два раза лучше. После этого мы с боссом три или четыре раза в неделю выпивали вместе. Он по-прежнему не хвалил меня, особо не улыбался, но, послушайте - мы ведь начали работать.
- Но если я стану работать лучше, - говорит Робби после долгих колебаний, - это не сделает моего босса мень- шим болваном.
- Может, и нет, - говорит Мишель, - но это сделает меньшим болваном тебя. Ты станешь получать больше сыра, а об этом мы и говорим.
- Да, я понимаю. Но ты говоришь, что мы должны - работать лучше, даже если нам не нравится система, в которой мы работаем?
- Вы ничего не должны. Мы просто пытаемся отве- тить на вопрос "Кто отвечает за твою хорошую работу?". Этот твой босс?
-Нет.
- А кто?
-Я.
- Прекрасно. Я только хочу, чтобы вы увидели и пережили, что это вы переживаете своего босса как бол- вана, который ничего не понимает. Это вы отвечаете за свою работу. Не обвиняйте тупых, алчных и ленивых бос- сов. Это вы выбрали заниматься идиотизмом. ПРОСНИТЕСЬ! ВЫ - причина всего. И не забывайте этого…
* * *
На вопрос "Кто это сделал?" ответ дан. Правда ос- вободила одних, но другие, как и предупреждал Мишель, описались.
Вторая половина третьего дня состоит из четырех длинных процессов. Каждый из них чрезвычайно инте- ресно пережить. Первый процесс - как долгожданное ос- вобождение от груза ответственности за Вселенную. В этом процессе тренер преддаигает ученикам возможность обгадить самих себя. Процесс состоит из разыгрывания коротких нелепых ролей, каждая из которых требует кри- ков, жестикуляции и часто противоречит нашим социаль- но принятым ролям. Кажется парадоксальным, что, как только нас научили брать на себя полную ответственность за свою жизнь, мы сразу начинаем дурачиться. Для неко- торых это прекрасная возможность раскрепоститься. Для других это еще труднее, чем процесс опасности, так как нас просят оставить все свои действия, достоинство, се- рьезность, респектабельность.
В двух наиболее трудных ролях женщин просят сыг- рать крикливого, глупого буйного пьяного, а мужчин - хорошенькую десятилетнюю девочку, читающую глупень- кий игривый стишок про саму себя. Женщин просят быть агрессивно-мужественными, а мужчин - кокетливо-жен- ственными. Во всех ролях учеников просят пронаблюдать, действительно ли они вошли в роль или застряли и не могут достичь полного физического выражения.
"ПОДАТЬ ВИСКИ!" - кричат хором двадцать пять женщин, стоящих перед аудиторией. Затем, обращаясь к воображаемому таперу в воображаемом западном баре: "А НУ, СЫГРАЙ МНЕ НА ЭТОЙ ПИАНИНЕ, КРИВОЙ НОС!" "Меня зовут не Кривой Нос", - отвечают женщины сами себе. Затем изображают удар правой: "А ТЕПЕРЬ ЗОВУТ!"
Аудитория смеется и аплодирует. Но тренер немед- ленно замечает пятерых затрудняющихся женщин.
- Я вас предупреждал, - говорит он, - то, что вы делаете это на сцене, еще не значит, что вы действительно это делаете.
Мишель снова тщательно объясняет им роль, кари- катурно разыгрывая ее, и эти пять женщин по новой на- чинают представление.
"Подать ВИСКИ!" - кричат они, точнее - четыре из них. Одна из женщин - Лилиан - хорошенькая темново- лосая женщина, одеревенела, как кукла. Роль сыграна, и все, кроме Лилиан, возвращаются на свои места.
- Нет, нет, - шепчет Лилиан, обнаружив, что оста- лась на сцене одна.
- Я хочу, чтобы на этот раз ты совершенно переста- ла быть собой, - говорит Мишель.
- Я не могу, - мягко говорит Лилиан, - это слиш- ком… я не могу.
Она смотрит то на пол, то на стену. Она смущена.
- Здесь никого нет, кроме жоп, - говорит Мишель.
- Оставь все свои старые действия и начни новые.
- Нет, пожалуйста, я не могу. Отпусти меня, - умо- ляет Лилиан и порывается уйти.
Мишель встает на ее пути.
- Нет смысла продолжать жить с этим барьером, Лилиан. Он уже достаточно попортил твою жизнь. Я хочу, чтобы ты избавилась от него. Я хочу слышать твой крик, - его голос тверд и мягко настойчив.
- Я не могу, - мягко говорит она и бросает на трене- ра перепуганный взгляд.
- Я хочу, чтобы ты только крикнула, - говорит Мишель, — только крикнула.
- Я не могу, - шепчет Лилиан. Ее глаза наливаются слезами.
- КРИЧИ! - кричит Мишель.
- Я не могу, - говорит Лилиан громче.
- КРИЧИ, сука немая! - кричит Мишель.
- Я НЕ МОГУ! - громко говорит Лилиан.
- ЧТО? - спрашивает Мишель, прикладывая руку к уху.
- Я не могу, - спокойно повторяет Лилиан.
- Перестань, Лилиан, ты уже почти кричала. У тебя есть муж?
-Да.
- Хорошо. Ты на него кричишь? Лицо Лилиан заливается краской.
- Да, - шепчет она, - но не на людях.
- Не на людях! - громко говорит Мишель.
- Хорошо. Громко скажи "не на людях".
- Не на людях! - громко говорит Лилиан.
- ГРОМЧЕ!
- НЕ НА ЛЮДЯХ!
- ГРОМЧЕ!
- НЕ НА ЛЮДЯХ! - кричит Лилиан.
(Смех и аплодисменты.)
- Грандиозно, - говорит Мишель, - теперь я хочу, чтобы ты посмотрела мне прямо в глаза и сказала своим самым громким голосом: "Подать ВИСКИ!".
Лилиан, краснея и улыбаясь, смотрит прямо в глаза Мишелю и говорит: "Подать виски".
- Громче!
- ПОДАТЬ ВИСКИ!
- Прекрасно, Лилиан, спасибо, - говорит Мишель, провожая ее под громкие аплодисменты. - Ну, мужчины, теперь ваша очередь…
Теперь на платформе стоят двадцать пять мужчин и тоненькими голосами читают стишок о том, что у них есть:
Лукавые глазенки и курносый носик, Гладенькое тельце, кудрявые волосики, Маленькие ножки, маленькие пальчики. Вырасту большая - берегитесь, мальчики!
Во второй группе молодой человек по имени Тэр- ри. по комплекции похожий на регбиста, затрудняется покачивать бедрами, когда говорит о своем "гладеньком тельце". Мишель отпускает всех и оставляет Тэрри на платформе.
- Не могу я сделать это говно, - заявляет Тэрри. Он явно чувствует себя очень дискомфортно, оставшись один на один с Мишелем, который выглядит карликом по срав- нению с ним.
- А тут и нечего делать, - говорит Мишель, - у каж- дого мужчины внутри есть маленькая девочка, и барьер к ее выражению блокирует целую область. Каждый гетеро- сексуальный имеет гомосексуальные элементы, а у каж- дого гомосексуального есть вытесненная гетеросексуаль- ность. Ты видел, как я и двадцать .четыре парня это сделали, и все мы выжили. Давай.
Мишель снова повторяет стишок высоким голоском и поводит бедрами, когда говорит про "гладенькое тель- це". Он просит Тэрри сделать то же самое. Тэрри пытает- ся, забывает большую часть слов и двигается не больше, чем статуя. Когда он заканчивает, наступает полная ти- шина. Мишель обдумывает ситуацию.
- Хорошо, Тэрри, давай немного упростим задание, - говорит Мишель, -я хочу, чтобы ты высоким голоском сказал: "У меня курносый носик", - и рукой показал на свой курносый носик.
- Я не могу, - мрачно говорит Тэрри.
- Я хочу слышать, как ты скажешь "У меня курно- сый носик"!
После долгих колебаний Тэрри говорит "У меня курносый носик" таким низким, глухим и угрюмым голо- сом, что аудитория смеется.
- Заткнитесь, турки! - рявкает Мишель. - Скоро ваша очередь, и многие из вас, вероятно, не смогут ска- зать даже "маленькие пальчики". Хорошо, Тэрри, скажи снова, но мягче и женственнее.
- Я не хочу, - угрюмо говорит Тэрри.
- Я понимаю, Тэрри. Другие тоже не хотели, но имели достаточно мужества это сделать. Ты понимаешь? Если ты сомневаешься в своей мужественности, то вер- нейший способ заставить и нас сомневаться в ней - это оказаться неспособным быть маленькой девочкой. Пол- ный человек, полный мужчина должен быть и мужествен- ным, и женственным одновременно.
- Я не сомневаюсь в своей мужественности, - грохо- чет Тэрри.
- Прекрасно. Я сейчас снова прочитаю этот стишок, а потом ты, хорошо?
- Я попробую, - говорит Тэрри.
- Я не хочу, чтобы ты пробовал,- говорит Мишель, - я хочу, чтобы ты прочитал.
- Хорошо.
Мишель проделывает все сначала. Тэрри повторя- ет, плохо, но с большим количеством движений, чем рань- ше. Аудитория слабо аплодирует.
- Неплохо, Тэрри, - говорит Мишель, - ты показы- ваешь талант. Слушай, ты ведь привлекательный мужчи- на, верно?
- Может быть, - по-прежнему мрачно говорит Тэрри.
- Я хочу, чтобы ты изобразил сексуальную женщи- ну, которая хочет тебя соблазнить. Она идет вот так… (Мишель делает несколько шагов, сексуально покачивая бедрами) и говорит тебе голосом Майи Уэст: "Эй, парень, ты бы меня проведал на днях". (Смех и аплодисменты Мишелю.) Ты можешь это сделать?
- Может быть.
- Прекрасно. Давай. Предположим, что ты - это подставка.
Тэрри концентрируется, вихляет по платформе и похожим на голос Майи Уэст гортанным голосом заме- чательно завершает роль. Он награждается громкими аплодисментами.
- Грандиозно, - говорит Мишель.
Тэрри, улыбаясь, идет на место.
- Помните, что когда все вы - и мужчины, и женщи- ны, и все, кто посредине, - чувствуете, что надоели сами себе, - то это хочет выйти наружу Майя Уэст, скрытая где-то глубоко в вас…
* * *
Второй длинный процесс.
Мы отодвигаем стулья и ложимся на пол. Нам по- могают создать свой "центр", безопасное пространство где-то в мире, где мы могли бы отдохнуть и просто быть с собой. Нас просят найти любимое место в лесу, на море, в горах, где бы мы хотели создать свой однокомнатный "центр". Мы действуем как будто в пантомиме, собствен- ными руками создавая стены, окна, двери, мебель из лю- бых материалов. Тренер просит сделать внутри центра стол, два стула, волшебную кнопку желаний, телефон, который позволит говорить с любым человеком в мире, телеэкран, часы, которые позволяют увидеть любое со- бытие прошлого, сцену, на которой можно оживлять лю- дей, кабинет "способностей", где находятся костюмы, надев которые мы приобретем любые способности, и про- чие вещи, с помощью которых мы сможем прикоснуться к любым аспектам самих себя и пере-пережить пережива- ния прошлого.
Центры становятся полезным средством для пере- живания факта создания своих переживаний.
Учеников просят привести в свои центры двух лю- дей, мужчину и женщину, с которыми они хотели бы быть в близких отношениях, причем создать их обоих собствен- ными руками с головы до ног, как скульптор. После того как создано нагое тело, его надо одеть, оживить и приве- сти в центр.
Процесс закончен. Наступает долгожданный обе- денный перерыв…
* * *
После перерыва ученики находят под своими сту- льями маленькие пакеты с различными предметами: соч- ный помидор, разрезанный лимон, клубника, гладкий черный камень, кусочек дерева, металлический кубик и маргаритка. Игрушки! Атмосфера становится легче - вид- ны улыбки, слышен смех. На некоторое время можно за- быть об иногда тяжелом речевом давлении, чьих-то трагических историях, "ошибках" собственной жизни. Од- нако все равно существует угроза, что даже эти безобид- ные вещи могут быть использованы как эмоциональный консервный нож для банки нашей души. Поступают ин- струкции, точные, отчетливые, как обычно… Ученики должны брать предметы по одному, нюхать их, лизать, тереть о лицо, отмечать температуру, структуру, форму, размер, цвет, вес. Посмотреть, как они отражают свет, сколько в них семечек, попробовать их снаружи, потом изнутри. Многочисленные качества и различия должны тщательно отмечаться и "переживаться".
- Заметьте, что маргаритка имеет круглую середи- ну, состоящую из сотен тычинок, и "глаз" в центре. Ото- рвите и исследуйте тычинку… Посмотрите, как зазубрены и заострены лепестки маргаритки… Что вы видите на ли- стьях?
Наконец мы добираемся до восхитительной клуб- ники и отмечаем, что в ней много твердых семечек, как различны ее вкус и цвет снаружи и внутри. Определяем, как она груба по сравнению с нашей кожей…
Процесс восхитителен. Большинство точно выпол- няют инструкции, но некоторые так спешат, что съедают фрукты без промедления. Это особенно приятно после запретов есть в зале.
Позднее начинается последний процесс, связанный со свойством этих объектов. Разлегшись на полу, мы вхо- дим в свое пространство и создаем свой центр. Один за другим мы воображаем объекты и проникаем внутрь них. Кульминацией процесса является создание огромной клубники, на которую мы должны забраться. Это кажет- ся довольно опасным, так как ягода тридцать футов в высоту. Но нам говорят, что мы можем использовать аль- пинистское снаряжение, и мы начинаем долбить ступеньки.
Взобравшись на вершину клубники, мы прорубаем вход и начинаем спускаться по каналу, проходящему че- рез ее центр. Затем мы постепенно проедаем себе выход наружу.
Последним событием дня является взбирание на шестидесятифутовую маргаритку. Погуляв на ее лепест- ках, мы спускаемся вниз по стеблю.
Когда тренер постепенно возвращает нас из наших центров и созданных миров в тот, в котором мы создаем его и зал, мы все чувствуем себя прекрасно. Прекрасное расположение духа не омрачается даже тогда, когда Ми- шель говорит, что завтра нам предстоит трудный день - "анатомия ума" и "получение этого". После памятного часа, прожитого внутри камня, помидора, клубники и других необычных жилищ, "получение этого" кажется странно неважным - до завтрашнего дня.
(конец описания третьего дня тренинга)
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: "ПОЛУЧЕНИЕ ЭТОГО", ИЛИ НАКОНЕЦ… НИЧТО
- Я пришел, о Учитель, обрести Просветление! - произнес Искатель. - Приветик, приветик, - ответил Учитель.
Когда дзэнский монах Кулеки наконец "получил это", он сказал сам себе: - Почти через сорок лет я, наконец, кажется, готов быть никем.
Какой долгий путь! Сколько тревог! Особенно учитывая, что я был там все это время.
* * *
- Интересные вещи в моем центре начались тогда, - рассказывает Стюарт (пожилой мужчина, который ска- зал, что боится смерти),- когда я легкомысленно решил сделать своим "другом" одного из главных героев рома- на, над которым я работаю.
Мы на последнем дне тренинга. Морщинистое лицо Стюарта багрово, но выглядит он лучше, чем когда выс- тупал в прошлый раз. Он одним из первых рассказывает о процессах минувшей ночи.
- Когда двери магического кабинета начали опус- каться, первой появилась голова. Я с удивлением увидел, что это не голова моего героя, а моя собственная, только моложе, - решительно продолжает Стюарт, - волосы тем- нее, а кожа в прыщиках. Но появившееся затем тело не было моим. Это было большое, грузное, тяжелое тело, совершенно не похожее на мое, но похожее на тело друго- го героя моего романа, который я написал лет десять тому назад. Я начал лепить тело руками, и когда дошел до бе- дер, осознал, что тело было гигантским - бедра толщи- ной два фута. Но тело все росло и росло. Когда я закон- чил, человек был ростом около двадцати футов. Я нажал кнопку, чтобы одеть его, но на нем оказался чер- ный фрак - совершенно не по сюжету. Это не лезло ни в какие ворота.
Подруга, которую я затем начал создавать, не удив- ляла меня, пока не оказалась одетой как официантка. Оживив их обоих в моем центре, я спросил у женщины, почему она одета в униформу. Она сказала: "Ты что, за- был? Мы здесь для того, чтобы тебе служить". Только тогда я понял, что фрак гиганта - это униформа офици- анта. Мой герой снова начал расти и теперь был футов тридцать в высоту. "Ты понимаешь, что ты растешь?" - спросил я его. Он сказал "да", а я спросил: "Зачем?" - "Я здесь для того, чтобы дать тебе силу", - ответил он, а жен- щина сказала, что даст мне женское коварство. Я должен сознаться, что был потрясен. Не каждый день получаешь такие дары! Но она начала уменьшаться! Раньше чем я успел заметить, она была уже меньше шести дюймов в высоту, и я взял ее в руку, чтобы спросить, что происхо- дит. Женщина сказала, что так будет удобнее, затем прыг- нула мне в рот, и я ее проглотил!..
Стюарт делает паузу, прочищает горло и радостно смотрит вокруг.
- Я знаю, что все это звучит абсурдно, - продолжа- ет он, - но за всю свою жизнь я не помню случая, чтобы моя фантазия настолько вышла из-под контроля, как в прошлую ночь… Ни с алкоголем, ни с наркотиками, ни с дарами муз…
Ну, хорошо. Я повернулся к гиганту, который, кста- ти, все рос, и спросил его: "Можете ли вы помочь мне спра- виться со смертью?" И гигант ответил: "Ты справишься со смертью так же, как ты справился с нами…"
Я не понял, что он имел в виду, но раньше чем я успел задать ему еще один вопрос, Мишель начал возвра- щать нас из центров, и мой гигантский друг исчез, дема- териализовался.
Стюарт снова делает паузу, и его серьезное морщи- нистое лицо расплывается в сияющей улыбке.
- Когда я вернулся домой и лег в постель, я попы- тался понять, что мой архитипический источник силы имел в виду, когда говорил, что я справлюсь со смертью так же, как я справляюсь с ними. Я не нашел смысла. Я заснул, кстати без выпивки, но смысла не нашел. Сегодня утром я разговаривал у входа в зал с молодым человеком по имени Фрэнк. Я поделился с ним, как делюсь сейчас с вами. Когда я дошел до того момента, что не нашел смыс- ла, - смысл нашелся. Я "получил это", как сказал бы Ми- шель. Я понял, что справлюсь со своей смертью так же, как я справился со своим гигантом и своей коварной жен- щиной, - я создам свою смерть… Я создам свою смерть, как я создаю все… и она будет такой же загадочной, пре- красной и только моей, как и все остальное. И это будет хорошо…
- Ну, - начинает Эйлин (она шумно дышит и разма- шисто жестикулирует), - я бы никогда не полезла на клуб- нику. Я бы испугалась, что она может опрокинуться или что-нибудь еще, но когда ты сказал накинуть веревку и начать забираться, я невольно решила, что это все-таки фантазия, и если я хочу получить пользу, я должна вы- полнять инструкции. Это было так же безопасно, как и в других процессах, по крайней мере для меня. Я забралась на вершину, прорубила дыру и начала спускаться. И вот здесь мне стало действительно страшно. Я ясно помню, как там было. ..твердые, каменные семечки, как футболь- ные мячи, мягкая красноватая масса под ногами - я шла как будто по живой плоти. Я никогда не думала, что клубника может быть такой. Все было как на самом деле.
- …Когда я пришла в свой центр, - говорит Катери- на, сосредоточенно нахмурившись, - и начала создавать своего друга, все начало происходить само собой, как и у Стюарта. Моим другом оказался мой брат. Мой брат по- гиб во Вьетнаме, и я очень расстроилась, когда он начал материализовываться. Я не хотела встречаться с ним, не хотела встречаться с мертвым. Я пыталась дематериали- зовать его и создать своего приятеля, но брат каждый раз возвращался. В конце концов я так огорчилась, что нача- ла плакать и просто смотрела, как материализуется мой брат. Когда он появился, я стала обнимать его, плакать и говорить, что потеряла его, и мне так грустно, что я ни- когда больше его не увижу. Он обнял меня и сказал, что у него все хорошо, чтобы я больше не грустила о нем и жила своей жизнью. Я рассказала брату, как мне было плохо, и он сказал, что это нормально, а теперь я должна понять, что у него все в порядке, жить дальше и быть счастливой. Потом мы попрощались. Мы попрощались тепло и по- дружески, и мне вдруг стало легче, все действительно было хорошо.
Когда мы получили сообщение о смерти брата, я была внутренне потрясена. Я была в шоке. Я не приняла этого. Эта смерть была слишком близка. Я не могла пла- кать. Я не хотела в это верить. Я пыталась поверить, что это не так, что он вернется с войны, хотя точно знала, что этого никогда не случится. Я чувствую громадное облег- чение, в первый раз смерть брата реальна для меня, и это хорошо…
- То, что мне больше всего запомнилось, - говорит Энн, привлекательная седеющая женщина, - это непри- ятный удушающий внутриутробный эффект пребывания внутри любых предметов, особенно помидора и клубни- ки. Я чувствовала себя в ловушке. Я думала, что мы ни- когда из них не выберемся. Я сделала несколько попыток выбраться из клубники раньше, чем ты сказал, и два раза вылезала подышать воздухом. У меня нет клаустрофобии. Я езжу в метро, вхожу в темные комнаты, и у меня не бы- вает ни страхов, ни чего-либо другого, что бывает у лю- дей, которые не любят такие места. Но я думала, ты ни- когда не извлечешь нас из этих объектов. Это был самый плохой процесс…
- Нет, Энн, не садись, - говорит Мишель, - возьми микрофон.
- Я только хотела рассказать о пребывании в этих объектах…
- Закрой глаза и войди в свое пространство.
- Но я… но я…
Энн выглядит встревоженной, но закрывает глаза и отдает микрофон Мишелю.
- Просто будь в своем пространстве, Энн, - говорит Мишель, - хорошо. Я хочу, чтобы ты вернулась в про- шлое. Ты хочешь?
-Да…
- Вернись ко дню своего рождения. Бери, что при- дет…
Энн молчит.
- Что ты видишь? - спрашивает Мишель.
- Я не могу сказать, чтобы я снова стала ребенком. Это было слишком давно…
- НЕТ, ТЫ ДУМАЕШЬ. НЕ ДУМАЙ. Я хочу, чтобы ТЫ вернулась к родам, ты в матке, там тепло и темно… бери, что придет.
Энн колеблется. Ее глаза закрыты, голова опуще- на.
- Хорошо, - начинает она, - металлические боль- ничные койки, большие окна. Это старое здание. Моя мать молода…
- Нет, - прерывает Мишель, - ты снова думаешь или вспоминаешь. Просто смотри. Я хочу, чтобы ты верну- лась ко времени перед родами.
- Темнота… ничего.
- Тесно… теплая тюрьма… мягкая, но давит, давит.
Энн долго стоит молча, опустив голову. Затем ее тело вздрагивает.
- Ох, - говорит она, - я хочу выйти!.. Мне нужен воздух… Я хочу дышать… Выпустите меня… Мне очень плохо. Я не могу выйти. Мне это не нравится…
Она открывает глаза и смотрит отсутствующим взглядом.
- Закрой глаза, Энн. Войди в свое пространство. Ты пытаешься выйти, ты толкаешься…
Мишель стоит рядом с Энн, держит микрофон и слу- шает. Ученики заинтересованно ждут. Энн долго молчит…
- Я толкаюсь… Это так трудно… Это длится веч- ность… Стена, выход закрыт… Я толкаюсь сильнее… Меня так сжимает!.. Это так медленно… Я двигаюсь… Отвер- стие приоткрывается, я дышу!.. Как замечательно… Ка- кое облегчение! - она вздыхает и умолкает.
- Хорошо, Энн, когда будешь готова, выйди из сво- его пространства, воссоздай стулья, драпировку, людей и открой глаза.
- Подожди, - говорит она, открыв глаза, - я кое- что вспомнила. Лет пятнадцать назад, когда я спросила свою мать, когда я родилась, она сказала, что минут в десять первого ночи. Она сказала, что держала ноги плот- но перекрещенными весь предыдущий вечер, чтобы удер- жать меня. Я была в шоке. Она могла повредить меня! Она сказала, что не знала другого способа и перекрещи- вала ноги, чтобы прекратить схватки и боли. Я подумала тогда, что если бы я родилась на день раньше, вся моя жизнь могла бы быть другой…
- Ты хочешь сказать, - внезапно спрашивает она Мишеля, - что мне не понравилось пребывание в этих объектах, и я часто злилась на свою мать… из-за ее опеки в детстве и юности… из-за этих родов?
- Я ничего не хочу сказать, - отвечает Мишель, - ты пережила то, что пережила. Ты пере-пережила пережива- ние рождения. Не пытайся его понять. Бери, что получила.
- Спасибо, Мишель, - говорит Энн и садится под долгие аплодисменты аудитории.
- Элания?
- Ну… - говорит Элания, она нервничает, и ее го- лос дрожит, - я очень нервничаю. Мне очень трудно… я никогда не думала, что предсказание Дона сбудется. Я хочу сказать, что я никогда не думала, что я сегодня вста- ну и скажу, что он шепнул мне в прошлое воскресенье, чтобы прекратить мой обморок.
Элания поглядывает на других учеников и смущен- но улыбается.
- Всю неделю я злилась на него и за то, что он мне сказал, и за то, что осмелился предсказывать. Я думаю, что одной из причин, по которой я вернулась на тренинг в этот уик-энд, было то, что я хотела доказать, что он не- прав. - Элания колеблется и хмурится. - Я по-прежнему думаю, что он недолжен был этого шептать, но… это сра- ботало. Я прекратила свой обморок. Это тревожило меня всю неделю. Я думала, что мой обморок был настоящим, и все же я услышала то, что он сказал, и встала…
Вчера вечером я поняла. Разговор о создании соб- ственных переживаний действительно значил для меня очень много. Слова тренера о том, что я делаю все, чтобы не быть с людьми, вчера тоже приобрели смысл. Я обыч- но, конечно, не падаю в обмороки, но я придумываю себе какие-нибудь дела - чтение, шитье или телефонные разго- воры. Я действительно вижу, как я создала свой обморок.
Эланий умолкает и протягивает свой микрофон ас- систенту.
- Что он тебе сказал? - кричат Элании одни ученики.
- Продолжай! - кричат другие.
- Ох! - говорит Элания, - его здесь нет… Может быть, я не должна повторять…
- Ты можешь повторить, - говорит Мишель, - все, что шепчет тренер, санкционировано Вернером.
- Только не это, я надеюсь! - восклицает Элания с искренним ужасом. - После того как я пролежала, как ска- зал мне мой друг, около двадцати минут, я внезапно ус- лышала, что Дон шепчет мне на ухо… Я не уверена, что я смогу… Он шепнул мне: "Хорошо, Элания, игра окончена. Скоро я попрошу тебя встать, и если ты не встанешь, то один из ассистентов ляжет на тебя и попытается изнасиловать".
- Через тридцать секунд, - заключает Элания, - он громко сказал: "Хорошо, Элания, пора вставать!", и я внезапно пришла в сознание… (Смех и аплодисменты)
|
