|
Скачать в архиве
Ричард Бэндлер
Искусство Мастера НЛП
Случай 1 Предчувствие утраты
Билл: Это одна из серии видеолент, запечатлевших д-ра Ричарда Бэндлера, автора и одного из основателей нейролинг-вистического программирования. Рядом со мной находится Майкл Сэггес, который сегодня поможет изложить содержание этих фильмов. Майкл, это конечно, удача. Д-р Бэндлер — участник этой серии, и я думаю, что это очень необычно, так как хотя д-ра Бэндлера можно увидеть на многих видеолентах, но это обычно встречи с аудиторией или что-то вроде того, а это — пленка студийного качества. Это, конечно, позволит нам по-другому взглянуть на работу с индивидом в этой особой обстановке.
Майкл: Я хочу прокомментировать, Билл, тот факт, что это пленка студийного качества. То, что мы затратили много усилий, чтобы особое внимание уделить качеству, и то, что это одна из первых пленок, продолжение которой вы увидите. Мы пошли. Когда эта пленка кончится, вы увидите продолжение, снятое через восемь месяцев, о человеке, с которым работал Ричард. Я думаю, что это делает эту пленку уникальной.
Б.: Конечно. Я думаю, это поможет людям понять, что это не что-то временное, а что-то, имеющее длительную ценность.
М.: Правильно, Билл. Возможно, многие люди, которые сейчас смотрят эту пленку, никогда раньше не слышали о нейролингвистическом программировании, а таких довольно много. Если бы тебе пришлось рассказать кому-то вкратце, что такое НЛП, как бы ты это сделал?
Б.: Это хороший вопрос. Что бы я хотел, так это обратить внимание на то, что для меня является самым главным в НЛП. НЛП, с одной стороны, — способ моделирования чьего-либо поведения. Но оно уникально в том смысле, что позволяет начать понимать структуру внутреннего опыта. Я имею в виду, что наши переживания состоят из визуализации, слуховых
111
переживаний и чувств, и НЛП, — это первая мне известная модель, которая смогла взглянуть на отношение между тем, как наша нервная система перерабатывает информацию и влияние этого на наше поведение и чувства.
Б.: Таким образом, акцент на внутреннем опыте противопоставлен лишь внешнему опыту?
М.: Ну, акцент на том, как наш внутренний опыт или то, как мы перерабатываем информацию влияет на наш внешний опыт и взаимодействие с другими людьми. Особенно когда ты посмотришь на этой пленке, как Ричард работает с Сюзанной. Он начинает исследовать ее внутренние переживания, ее визуальные, зрительные образы. Как она видит себя в ситуациях, которые приводят к этим неприятным ощущениям, и как она медленно видит свое переживание.
Б.: Он действительно много работает с ее образами визуализации.
М.: Да, действительно.
Б.: И это не просто вопрос: «Ты что-нибудь видишь?». Он часто их меняет.
М.: В НЛП есть одно слово — мы называем его «субмодальности». Это слово означает, что вы берете зрительное поле или картинку. Существует множество способов регулировать картинку. Можно сделать ее яркой, можно сделать ее темной. Он может увеличивать ее размер.
Б.: Что-то вроде настройки телевизора.
М.: Именно. Это как точная настройка. Можно регулировать четкость картинки. Можно регулировать глубину картинки. И как ты заметишь, когда д-р Бэндлер начнет задавать ей вопросы, чтобы вытянуть информацию, ты заметишь, что ее ощущение и переживание начинают меняться по мере того, как он регулирует этот внутренний образ. НЛП — это единственная известная мне модель, которая дает технологию, чтобы начать понимать, и дает способ, с помощью которого можно так быстро приступить к изменению внутреннего переживания.
Б.: Я думаю, тем из вас, кто смотрит пленки, было бы очень полезно заглянуть в пособие, так как там подробнее говорится о субмодальностях, как ты их называешь, поэтому можно будет смотреть пленку и знать не только, что в ней искать, но и как это найти.
М.: Именно так.
Б.: Так что это будет для них ценным приобретением. В разработке, конечно, множество вещей, которые можно использовать во время просмотра ленты, но, может быть, есть что-то еще, о чем особенно необходимо знать во время этого просмотра?
М.: Я бы предложил, чтобы зрители особенно были внимательны к двум вещам, когда они будут наблюдать за работой д-ра Бэндлера. Первая — следите за оценивающим движением глаз Сюзанны в то время, как она пытается дать или вытянуть (из себя) информацию, которую просит д-р Бэндлер. Но также начинайте обращать внимание на то, как он систематически извлекает информацию из нее, чтобы выявить, что же создает неприятное переживание. Почти как Ричард, который всегда говорит о различии. И в чем же разница в этой ситуации, которая позволяет Сюзанне не так расстраиваться по поводу ее переживания.
Б.: Как только он понимает ее, он начинает изменять то, как она на него смотрит.
М.: Верно. И как только он начинает изменять этот внутренний образец переживания, то в связи с этим изменится и внешнее поведение. Надеюсь, мы увидим это в продолжении, которое мы покажем в конце пленки.
Б.: А сейчас мы обратимся к д-ру Ричарду Бэндлеру во время его работы с Сюзанной.
Ричард: Хорошо, Сюзанна. А теперь, почему бы тебе не сказать, чего бы тебе хотелось? Я не знаю. Нас ведь просто привели сюда и свели вместе, так что тебе придется мне намекнуть о своих проблемах.
Сюзанна: Хорошо. У меня проблема со страхом, который временами выводит меня из строя. Тогда меня охватывает что-то вроде приступов паники. Что бы я хотела — так это оказаться в такой ситуации, где я бы не испытывала такого страха, как сейчас, где бы я могла управлять собой и лучше принимать решения.
Р.: Этот страх уместен? Это не то, что ты...
С: Нет, это страх потери. Это страх утратить дружбу или близкие взаимоотношения. Даже, когда я предчувствую утрату, которая нереальна, меня охватывает паника.
Р: Ситуация, которая тебя беспокоит — это ситуация предчувствия и размышления об утрате?
С: Верно. Я думаю, да.
Р.: Ты теряешь много друзей?
С: Нет.
Р.: Я собирался сказать, может быть, мне не стоит проводить с тобой слишком много времени.
С: Нет, правда, нет.
Р.: Когда ты в первый раз сказала «утрата», я схватился за свой бумажник.
С: Нет, это относится все-таки к людям, а не к вещам.
Р.: То есть, в основном, к одушевленным предметам?
С: Да.
Р.: Разреши задать тебе вопрос. Если бы я собирался... Ну, скажем, мне бы пришлось тебя заменить. Как ты узнаешь, когда бояться? Как ты это делаешь?
С: Да. Если кто-нибудь... Ну, могу в некотором роде. Например, если бы ты сказал мне, что собираешься прийти сюда для этой встречи со мной, и мы были близкими друзьями, так что это имело быдляменязначение,и затем ты бы опаздывал...
Р.: Такое случается.
С: Тогда я могла бы подумать, что ты вообще не придешь, и меня бы начала охватывать паника.
Р.: О, с определенными людьми такое происходит часто?
С: Верно.
Р.: Ну, это они всегда опаздывают. Но как ты это делаешь? Откуда ты знаешь, как ты достигаешь паники?
С: Ты имеешь в виду, какие чувства я испытываю?
Р.: Ну, скажем, мне бы пришлось тебя на день заменить. И одно из моих обязанностей было бы: если бы кто-то опаздывал, мне бы пришлось за тебя испытывать панику. Как мне рассуждать, чтобы началась паника?
С: Ты начинаешь говорить себе предложения типа...
Р.: Мне нужно разговаривать с собой?
С: Тот-то и тот-то опаздывает, смотри, их здесь нет. Это значит, что они могут вообще не прийти.
Р.: Я говорю это обычным тоном?
С: Нет...
Р.: Они опаздывают... Я думаю, что сейчас меня охватит паника.
С: Нет, ты начинаешь медленно говорить, что у них есть еще время. Я дам им еще полчаса, и если их здесь не будет к этому времени...
Р.: Меня охватит паника. Это дает тебе полчаса, чтобы изменить скорость внутреннего диалога.
С: Но с течением времени это начинает нарастать.
Р.: О чем бы я хотел поговорить... ты какие-нибудь картины, изображения рисуешь?
С: Да. Картины кого-то, кого там нет (кто не пришел). Может быть, картины нескольких человек.
Р.: Картины кого-то, кто...
С: Человека, который должен был прийти, но не пришел.
Р.: Какого рода изображение?
С: Изображение их лиц.
Р.: Из прошлого, рисуешь новые изображения?
С: Просто изображения, как они выглядят, может быть, изображения их в катастрофе.
Р.: Их изображения в катастрофе?
С: Да.
Р.: С какой точки зрения? Ты видишь их как бы со стороны? Ты видишь это как бы собственными глазами? Что ты делаешь?
С: Нет, я вижу это, как если бы я стояла и смотрела.
Р.: Откуда, со стороны?
С: Думаю, со стороны. Вообще-то я не думала об этом. Полагаю, со стороны.
Р.: Так, в первый раз — это как панорама? Есть ли границы на этом экране?
С: Нет, думаю, это больше похоже на «наезд».
Р.: Наезд. Значит, у твоих изображений нет краев?
С: Нет.
Р.: Ты в самом деле приближаешься к этому? Когда рисуешь изображения в голове?
С: Да.
Р.: Знаешь, это тест на время. Ты действительно наезжаешь. Насколько близко ты добираешься? Прямо до их лиц? С катастрофой тоже так?
С: Может быть, настолько близко, как если бы они были ранены, а я была бы кем-то, кто их лечит и помогает им.
Р.: Это довольно близко. Когда ты сначала мне сказала, что хотела бы как-то отдалиться от этой проблемы... Ты можешь сейчас остановиться и вспомнить случай, когда у тебя в последний раз были эти ужасы, и вспомнить, какие изображения ты рисовала?
С: Да. Это было вчера ночью. Тогда я рисовала изображения катастрофы, ну, в общем, я рисовала изображения человека, который был, возможно, на таком же расстоянии от меня, как ты сейчас.
Р.: Чем ты зарабатываешь на жизнь?
С: Я медсестра.
Р.: А, ты медсестра. Ты работаешь в палатах скорой помощи?
С: Я иногда оказываю первую помощь, но на самом деле я работаю в психиатрии. Я имею дело с неотложной психиатрической помощью.
Р.: Хорошо. Теперь мне становится понятнее. У меня есть еще один вопрос. Если ты их не видишь в катастрофе, откуда приходит паника?
С: Ну, есть еще одна вещь, которую я вижу, кроме человека, которого нет, я вижу себя в одиночестве и одинокой.
Р.: В каком положении?
С: В этом случае я своими собственными глазами выглядываю в мир.
Р.: Ты своими собственными глазами выглядываешь в мир. Таким образом, ты не видишь себя.
С: Я думаю, что иногда вижу, как я стою, вроде как совсем одна, в своем доме. Но в другое время это только одинокая часть моих чувств. Вроде как выглядываю в мир.
Р.: И ты видишь там планету?
С: Нет, нет, нет. Это как если ты стоишь в своем дворике или где-нибудь еще.
Р.: Но там никого нет.
С: Верно.
Р.: Хочешь поиграть?
С: Конечно.
Р.: Если вспомнить, что ты делала прошлой ночью, в какой момент ты начинаешь чувствовать панику?
С: Когда я думаю, что этот человек задерживается подольше, чем это можно объяснить. Часто я говорю: ну ладно, нужно сделать скидку на расстояние, дать им немного времени. Потом я начинаю думать: они вообще не придут, они вообще не придут.
Р.: А, это хорошо. Это должно сработать.
С: И затем я действительно начинаю нервничать.
Р.: Ведь если ты говоришь — они вообще не придут, — то, конечно, тебе приходится рисовать изображение, чтобы оправдать, почему не придут. Что-то вроде катастрофы.
С: Да, катастрофу или даже что-то вроде того, что они идут домой и не приходят на встречу или что-то там еще со мной.
Р.: И у тебя появляется паника?
С: Да.
Р.: Если бы у тебя была дистанция, как бы ты узнала, что она у тебя есть?
С: Ну, я полагаю, что не испытывала тех чувств. У меня была бы уверенность, немного самоуверенности и, я думаю, могла бы сказать себе: ладно, то, что их здесь нет, еще не значит, что ты их потеряла, и это действительно не имеет значения. Может быть, что-то случилось. И к тому же, ты можешь идти дальше. Ну и что, если они не придут? Ты можешь идти дальше.
Р.: Ты явно с этим справилась. Между прочим, ты знаешь, что это достижение?
С: Ты имеешь в виду — справиться с паникой?
Р.: Могу поспорить, что многие люди здесь не смогли бы паниковать.
С: Наверное, нет. Я уверена, что не так, как я.
Р.: Это как и все остальное. Этому учишься. Не верти микрофон, а то вон, люди сзади начнут на нас кричать. Есть заметная разница в моем взгляде на людей, заключающаяся в том, что одна из особенностей людей в том, что они прекрасные ученики. Меня всегда поражает, как могут люди так быстро учиться. Многое из того, что они узнают, не стоит того. Подумай о том, сколько бесполезных вещей ты узнала. Но сам факт, что ты смогла узнать все эти вещи, действительно впечатляет. Например, ты можешь сейчас остановиться и вспомнить те же изображения, которые у тебя были прошлой ночью? И вернуть ощущение паники?
С: Да. В основном.
Р.: Создай изображение и, в буквальном смысле, надвинься.
С: Хорошо. Я закрою глаза и сделаю это. Убери свет.
Р.: Все исчезают из комнаты, когда ты закрываешь глаза?
С.: Верно.
Р.: Комплекс страуса. Это работает, да?
С: Да.
Р.: Остальные здесь, они этого не могут. Ты можешь, в самом деле, остановиться и, надвигаясь на изображение... это как увеличительные линзы, правда? В то время, как ты надвигаешься на изображение, ты чувствуешь панику?
С: Верно.
Р.: Подойди к изображению по-настоящему близко и постарайся отодвинуться от него. Еще дальше. Еще раз. Как это меняет твое переживание?
С: Я не чувствую такого страха.
Р.: Сейчас я тебе еще что-то покажу. Вернись и посмотри на это еще раз с расстояния. Теперь сделай изображение темнее. Ты когда-нибудь видела ручку яркости на телевизоре? Уменьши яркость. Что происходит?
С: Это добавляет расстояния. Заставляет его постепенно исчезать.
Р.: Заставляет его исчезать. Добавь яркости. Сделай ярче. Ты делаешь это действительно здорово. И быстро. Ярче. Теперь сделай поближе. Что происходит, когда ты одновременно делаешь его ярче и ближе?
С: У меня начинают появляться ощущения напряжения и волнения.
Р.: Это работает. Единственная разница в том, что на этот раз ты сделала это сознательно. Видишь ли, я рассказываю людям следующее: твой мозг — изумительное устройство, и оно работает. Способности людей к обучению — феноменальны. О мозге можно сказать, что он будет учить и делать что-то независимо от того, делаешь ли это ты. Большинство людей не ведут себя в соответствии с собственной волей. Они ведут себя как-то так, как будто их мозг — это не что-то, что они могут использовать. Твои руки движутся, думаешь ты о них или нет. Если ты остановишься, скажем, случайно откинешься на спинку стула или положишь руку куда-нибудь, где будет слишком тепло, ты скажешь: «О-о-о-х» и отдернешь ее. Ты можешь даже добровольно взять ее и положить рядом. Но если будет жарко, у тебя есть выбор ее отдернуть. Это значит, что ты можешь управлять своей рукой. Некоторые люди лучше других. У меня есть друг, который приходит и постоянно разбивает мои стаканы. Не очки такого типа, а стаканы на столе. Ты наливаешь ему стакан вина, он к нему тянется, и его рука неизбежно его опрокидывает. Он еще не научился управлять своей рукой. Но, тем не менее, он не скажет, что у него нет выбора, направляя ее. Когда речь идет о человеческих мозгах, я всегда спрашиваю: кто там внутри держит руль? Если ты не управляешь своим мозгом, на тебя очень сердятся и говорят: давай напугаем ее до смерти. Если ты способна вновь пережить прошлую неприятность, значит, у тебя фотографическая память. Ее можно было бы использовать. Представь, если бы ты смогла взглянуть на книжные страницы и сосредоточиться настолько, чтобы можно было их снова прочитать. Там была бы целая библиотека. То, что ты используешь для того, чтобы создать панику, я использую для того, чтобы запомнить корешки квитанций и тому подобное. Их запоминать намного веселее — в зависимости от того, есть ли у меня или нет на счете деньги. Я хочу, чтобы ты попробовала одну вещь — то, что я хотел попросить тебя сделать, будет выглядеть немного странным. Но большинство вещей, тех вещей, которые я прошу людей делать — странные. Когда ты видишь себя в одиночестве, например, я хочу, чтобы ты попробовала, так как мы сделаем здесь две вещи. Сначала я хочу, чтобы ты создала изображение — какой, по твоему мнению, ты была бы, если бы могла это изменить. Но этого недостаточно. Я известен как жадный сторонник изменений. Для меня недостаточно решать проблемы, так как я не верю в то, что ты называешь трудностями. Меня это поражает. Это прекрасно работает. Ты можешь пойти назад, вернуться прямо туда и испытать панику. Ты можешь получить изображение и передвигать его вперед. Сделай изображение ярче и возьми его в фокус. Снова закрой глаза, входи прямо туда и, приблизившись к нему очень близко, ты начинаешь чувствовать панику. Что я хочу от тебя — это чтобы в маленьком левом углу ты увидела крошечный прямоугольник с твоим изображением, — какой бы ты была, если бы ты совершила это изменение. Угол очень темный, по внезапно большое изображение начинает темнеть, а другое начинает увеличиваться и становится ярче, пока оно не заполнит весь экран. Но ты можешь сделать это быстрее. Давай. Поторопись. Пока ты не увидишь себя такой, какой бы ты была. Теперь я хочу в точности повторить это. Я хочу, чтобы ты сделала это пять раз по-настоящему быстро. Но я не хочу, чтобы ты уменьшала большое изображение. Я хочу, чтобы ты заполнила пустоты. У тебя есть там пустоты? Это пустое место черное или белое?
С: Я думаю, в разные дни — по-разному. Думаю, сегодня — белое.
Р.: Хорошо. Здорово, что мы здесь, на Юге. Пять раз. Итак — вперед. Сделай это один раз. Снова сделай. Раз, два, три, было пять. Потеряла счет, да?
С: Да.
Р.: Я бы хотел, чтобы ты вернулась и сделала это три раза. Только на этот раз я хочу, чтобы ты сделала это по-настоящему быстро. Просто в мгновение ока. Не дольше этого. Вот такое количество раз я хотел бы. Сделай это три раза. Хорошо. Тебе нравится ощущение, которое ты получаешь, когда видишь себя? Ты уверена в том, какой бы ты была, если бы совершила это изменение?
С: Да.
Р.: Тебе нравится это ощущение?
С: Очень.
Р.: Теперь я хочу, чтобы ты вернулась к воспоминаниям о прошлой ночи и вспомнила панику. Другими словами, вернись и проделай то, что создаст панику. Ты можешь остаться в панике? Теперь помести маленький квадрат в углу и теперь, когда квадрат увеличится, другой квадрат, больший — я хочу, чтобы ты его сдвинула назад, в то время как он постепенно исчезает. Затем я хочу, чтобы другой квадрат приблизился, в то время, как он увеличивается. Так сказать, ты окажешься лицом к лицу с собой в новой ситуации. Какое ощущение, когда попадаешь туда?
С: Намного лучше.
Р.: Я хочу, чтобы ты сделала это трижды, очень быстро.
С: Хорошо.
Р.: Как я тебе говорил, есть две вещи, которые нам нужно сделать. Это — номер два. О, давай, ты можешь делать быстрее.
С: Я уже закончила.
Р.: И вновь я хочу, чтобы ты вернулась к образу, откуда исходила паника. Когда ты приблизишься на этот раз, я хочу, чтобы ты сделала его таким ярким, чтобы он стал белым. Затем сделай его темным. Когда ты сделаешь его темнее, в левом нижнем углу увеличится другой образ и станет ярче, увеличиваясь, пока не заполнит собой весь экран. Я сказал тебе, что это будет не трудно. У тебя там довольно хорошее изображение. Ты с ними немного медлительна. Видишь ли, мне нравится ускоренное кино. Сделай это еще разок, но быстрее, хорошо?
С: Ага.
Р.: На этот раз начинай и вернись, посмотри на панику. Посмотри, можешь ли ты ее сдерживать. Я хочу, чтобы ты попробовала впустую, насколько можешь.
С: Это трудно. Я продолжаю становиться белой.
Р.: Что ты имеешь в виду?
С: У меня с этим трудности.
Р.: Я думал, ты этим овладела.
С: Я владею паникой. А сейчас все, чего я добиваюсь, — белизна.
Р.: Ну, выбери другое время. Ты, должно быть, паниковала не один раз. Ты, наверное, утратила навык.
С: Я могу получить панику, но она не такая сильная.
Р.: Начинай и попробуй удержать эту несильную панику.
С: Это просто не работает (смех).
Р.: Гм. Ты попалась. Видишь, не так трудно измениться, правда?
С: Не очень.
Р.: Попробуй еще раз. Чтобы быть уверенной.
С: Я в самом деле не могу это сделать.
P.: Co всей откровенностью. Ты должна выполнить обещание. Ты сказала, что это изменит всю твою жизнь.
С: Да.
Р.: Теперь тебе придется соблюдать свои обязанности этой сделки.
С: Ну, я думаю, если у меня нет теперь этой проблемы, то будут изменения. Потому что это повлияет на все.
Р.: Ты не сможешь этого сделать.
С: Это было бы замечательно.
Р.: Попробуй.
С: Я уже пробовала.
Р.: Попробуй прямо сейчас.
С: Я просто не могу этого добиться. Я просто не могу этого добиться.
Р.: Так. Раз раньше это было так просто, а теперь так трудно, то это о чем-то говорит. Ты можешь пойти и попробовать это в реальном мире. Вот, что я тебе скажу. Почему бы тебе не выйти на улицу к кофейному автомату, а я туда подойду через десять минут.
С: Хорошо.
Р.: Хорошо. Спасибо.
|
