|
Принятие существования лесбийства – лишь признание того, что тайное всегда становится явным. И это вовсе не обозначает очередного упадка нравов среди женщин.
Более тридцати лет тому назад Кэтрин Дэвис в своей книге «Движущая сила сексуальной жизни двадцати двух сотен женщин» писала, что пятьдесят процентов из группы американских выпускниц через пять лет после окончания колледжа испытали сильную эмоциональную привязанность к другой женщине. Двадцать шесть процентов участвовали в физическом сексуальном контакте с другими женщинами.
Чувствуется, что эти цифры могут преувеличить случаи лесбийства среди молодых женщин, поскольку данное исследование проводилось в группе, жившей до полового созревания преимущественно в женском окружении.
Не похоже, чтобы такой высокий процент молодых женщин, которые закончили школу в пятнадцать лет или около того, приняли гомосексуальную направленность или испытывали подобную склонность.
Этот процент ограничивается данными исследовательского проекта, предпринятого в том же самом году, когда была опубликована книга мисс Дэвис, то есть в 1929 м. «Изучение брачных отношений» доктора Гамильтона свидетельствует о том, что из ста опрошенных женщин двадцать семь участвовали в гомосексуальных отношениях начиная с восемнадцатилетнего возраста.
Кинси в своем знаменитом труде «Сексуальное поведение у представительниц женского пола» (1953 г.) обнаружил, что гомосексуальные отношения происходят у женщин на пятьдесят процентов реже, чем у мужчин, а контакты, приведшие к оргазму у женщин, составляют одну треть по сравнению с контактами мужчин.
Более того, лишь половина из этой трети женщин имели до этого в определенный период жизни гомосексуальные контакты или были полностью гомосексуальны. Какие бы цифры ни были взяты из этих исследований, общий вывод состоит в том, что в Британии около 600 тысяч женщин с гомосексуальными наклонностями, а в США – почти три миллиона.
Однако следует напомнить, что гомосексуальность в США подвергается большей критике, чем во многих других странах. И в некоторых штатах, Аризоне и Вашингтоне, например, гомосексуальные контакты между женщинами наказуемы в судебном порядке.
Даже такие специалисты, как Кинси, возможно, заблуждаются, когда признание означает скорее криминальный проступок, чем моральное отклонение.
Тем не менее, лесбийство в США быстро распространяется в тех штатах, где полиция не опирается на законы против сексуальных отношений между женщинами.
Там теперь имеется национальная организация, открыто призывающая в свои ряды лесбиянок. Она насчитывает около 8 тысяч членов, у нее есть отделения во многих больших городах, и ежегодно происходят общие собрания.
Знаменитый Амстердамский клуб, где есть ресторан, бар, лекционный зал и комнаты для отдыха, предназначенные для гомосексуалистов, также обслуживает лесбиянок – факт, о котором обычно умалчивают и о котором британская пресса не упоминает, когда рекламирует этот клуб.
Организации подобного рода способствуют поддержанию отношений между лесбиянками по всему миру. Вероятно, они гораздо более влиятельны, чем это кажется правительству и исследователям общественного мнения.
Жаргон лесбиянок (к примеру, партнерша, выполняющая женскую роль, называется «fern» а роль мужчины – «butch») понятен во всех англоговорящих странах и в большинстве стран Европы.
Как и у гомосексуалистов, у лесбиянок сильно развито чувство взаимной поддержки перед лицом общественной враждебности, и женщины лесбиянки имеют тенденцию обеспечивать работой своих подруг – в магазинах, парикмахерских, косметических салонах, агентствах секретарш и так далее.
Это не столько способ завязать новую любовную интрижку, сколько взаимная защита от мира, где мужчины доминируют в бизнесе.
Не одна женщина с гомосексуальными наклонностями потеряла свою работу лишь из за одного подозрения, и вовсе не по причине ненадежности и развращенности, приписываемых гомосексуалистам, а из за антипатии мужчин.
Распространенность лесбийства в современном мире, похоже, подтверждает убежденность Симоны де Бовуар в том, что оно возникает как реакция на более низкое по сравнению с мужчинами положение, которое занимают женщины в мире.
К счастью для морального здоровья человечества, перспектива остаться старой девой по собственному желанию или из за извращенности отвергается большинством женщин, которые следят за тем, как летят годы, оставаясь все более и более одинокими.
Вот почему появились брачные конторы. Последние двадцать лет деловое устройство браков испытывает бум. Бесчисленные объявления в газетах, тысячи еженедельников, личные колонки в прессе публикуют объявления брачных агентств.
Судя по подсчетам, около одной пятой всех браков теперь является результатом работы брачных агентств, которые за плату заносят данные в картотеку и устраивают первое свидание.
Более точные сведения предоставлены преподобным Кеннетом Лоутоном из Британского совета церквей, чье исследование показано, что в Британии имеется около тысячи брачных бюро – и все они получают доход от своей деятельности.
Многие из них не были склонны раскрывать свои методы или размах, но в шести основных фирмах с хорошей репутацией, которые проявили готовность поведать мистеру Лоутону о своей деятельности, в начале шестидесятых годов было зарегистрировано около двадцати пяти тысяч обратившихся за услугами. Каждый день эти конторы организовывали по двадцать бракосочетаний.
Грубый подсчет говорит о том, что эта «большая шестерка» в брачном бизнесе устраивает ежегодно более двенадцати тысяч свадеб.
Нельзя не признать, что из всех зарегистрированных в агентствах клиентов больше половины заплативших регистрационный взнос были разочарованы по крайней мере в первые двенадцать месяцев.
Но цифры говорят сами за себя. Если принять во внимание тот факт, что эти шесть агентств наиболее известны, а другие 994 условно существуют, даже по приблизительным подсчетам тысяча агентств должна устраивать двадцать тысяч браков ежегодно.
Вступительные взносы составляют от пары долларов до ста пятидесяти. Плата за регистрацию взимается в соответствии с «ценностью» клиента на брачном рынке. Женщины за сорок имеют столь малый шанс найти себе мужей, что могут зарегистрироваться за пять шиллингов.
Девушка, которой не так давно исполнилось двадцать, должна будет заплатить гораздо больше, потому что считается подходящей для очень многих клиентов мужчин, а следовательно, устройство знакомств будет неоднократным.
Все агентства с хорошей репутацией тщательно подбирают клиентов. Развратники, охотники за состоянием или уже женатые мужчины не имеют шансов попасть в картотеку после того, как ответят на множество вопросов, которые содержатся в регистрационной форме. Барышни легкого поведения тоже не могут воспользоваться брачным бюро, чтобы подыскивать себе клиентов.
Возраст большинства женщин, пользующихся услугами этих агентств, – от тридцати до сорока лет. Именно в этом возрасте женщины, самостоятельно прожившие от десяти до пятнадцати лет после совершеннолетия и все еще остающиеся в одиночестве, чувствуют, что их время проходит.
Брачные агентства, естественно, утверждают, что подбор клиентов осуществляется произвольно, хотя некоторые признают, что может пройти целый год прежде, чем женщина за тридцать найдет мужа. А некоторые брачные конторы не принимают женщин после тридцати пяти.
Кажется неизбежным, что слишком большое количество современных женщин вынуждено идти по жизни в одиночестве – и без удовлетворительной и регулярной половой жизни. С этой проблемой придется столкнуться обществу, а ведь она так трудно разрешаема!
Полигамия как вариант, предлагаемый древними цивилизациями, или в виде многочисленных браков, в странах с высоким уровнем разводов не является решением этой проблемы.
Полигамия – явная деградация женщины. Подрыв моральных устоев внебрачными сексуальными отношениями не может быть шагом вперед.
Есть ли альтернатива? Возможно, в будущем запланированное соотношение полов будет считаться нормальным и разумным, но это произойдет после установления общего контроля за численностью населения, который, как полагают, наступит лет эдак через сто.
Хотя проблема останется, ведь сто женщин и сто мужчин не составят автоматически сто счастливых семейных пар.
Пол для женщины всегда был как наградой, так и тяжкой ношей. Однако одно не вызывает сомнения: женщина без мужчины – неполноценна, одинока и несчастна.
Глава 9. ОГРАНИЧЕНИЕ РОЖДАЕМОСТИ
Изучая род человеческий, можно представить, что мужчины больше, чем женщины, хотят контролировать зачатие.
Мужчина не так глубоко осознает, что при соитии он создает жизнь, женщина же всегда отдает себе отчет в такой возможности.
И действительно, мужская безответственность делает его лично незаинтересованным. «Поматросил и бросил» – вот мысль, глубоко засевшая в умах мужчин с начала времен, и если его обвиняют в отцовстве внебрачного ребенка, то его оправдание всегда в том, что «женщина сама его соблазнила!».
Такая неуловимая фигура, старающаяся держаться в тени, как неженатый отец, известна всем. Когда его находят, он склонен яростно отрицать свой «вклад в беременность» женщины, жаловаться на ее глупость, поскольку она не приняла мер предосторожности, не упоминая о собственной беспечности. Он даже иногда считает затруднительное положение женщины, которую соблазнил, забавным.
Контрацепция сегодня – важная тема для дискуссий, она привлекает внимание ученых медиков и вызывает отчаянные протесты религиозных и политических лидеров. Но предохранение от беременности – не новомодная идея.
Все древние народы, которые достигли определенного уровня развития цивилизации, знали теоретические способы предохранения, несмотря на то что на практике результаты оказывались неопределенными. Однако мужчины не всегда разрешали женщинам уклоняться от их «долга», который состоял в рождении стольких младенцев, сколько позволяли им силы и короткая жизнь.
Полутайные попытки сообразительных женщин контролировать деторождение стары как мир.
Женщины арабских народов, возможно, позаимствовав знания у древних египтян, знали об эффективности введения кольца в свои тела, по крайней мере, полторы тысячи лет тому назад. В основном это тот же самый способ предохранения от беременности, который сейчас масштабно производится для повсеместного использования в отсталых и бедных странах, – пластиковая петля.
Город государство Афины с его ориентированным на мужчин прогрессом стимулировало интерес мужчин к контрацепции, но лишь для блага общества, а не для улучшения жизни женщин. Аристотель хотел, чтобы количество детей, которое может иметь семья, было ограничено законом.
Его методы контроля рождаемости состояли в умышленном и бесстрастном умерщвлении младенцев и прерывании беременности путем аборта. Платон, намекая на свою склонность к гомосексуализму и ненависть к женщинам, выступал сторонником государственного контроля за сексуальной активностью.
Мужчинам позволялось становиться отцами лишь в возрасте от тридцати до тридцати пяти лет, в то время как женщины могли рожать детей в возрасте от двадцати до сорока.
Римляне широко пользовались контрацептивами.
К прелюбодеяниям и внебрачным связям относились терпимо как к неизбежному злу общества, но самые аморальные женщины и самые сексуально озабоченные неверные мужья не были готовы к появлению детей, рожденных вне брака.
Такая сладострастная эксплуатация мер предупреждения беременности лукавыми врагами христианства повлекла за собой неминуемую реакцию: то, что римское, то порочное.
Еще в Ветхом Завете имеется осуждение еврейского способа контрацепции, и проповедь Павлина против половых сношений поддерживает это мнение.
Следовательно, женщины древней Европы и средних веков мало знали о контрацепции, не знали даже ее начал, известных современным народам, до сих пор находящимся на примитивной стадии развития общества.
Туземцы Америки имели больше знаний о контрацепции и абортах с помощью лекарственных трав, чем жены путешественников и захватчиков, которые последовали по стопам Колумба.
Индейцы Нового Света, возможно, и не подарили знаний о контрацепции своим поработителям, зато обеспечили их ужасным наказанием – сифилисом. После контактов с Новым Светом он буйствовал в Европе с ужасными последствиями для невинных жен и относительно невинных проституток, что подтолкнуло к новому изучению способов контроля рождаемости.
Первым шагом вперед за шестнадцать веков стал трактат о венерических болезнях, написанный Габриелем Фаллопием, ученым медиком итальянских школ в Пизе и Падуе. Он провел специальное исследование женских репродуктивных органов, и результаты были опубликованы в книге, увидевшей свет через два года после его смерти, где он описывал презерватив, или кондом.
Он считал его своим изобретением, хотя кондомы из шелка были распространены еще во времена римлян, но нет оснований считать, что Фаллопию было это известно.
В XVII и XVIII веках кондом получил широкое распространение, но в качестве меры предосторожности мужчин против венерических заболеваний. Их продавали в магазинах в Лондоне и непременно в районах красных фонарей.
Конечно же, их целью были профилактические меры. Мужчина, уверенный в невозможности заразиться от собственной жены, никогда не задумывался о контрацепции у себя дома, чтобы дать возможность передышки женщине, изнуренной беременностями и родами.
В 1717 году Даниэль Тернер написал книгу о сифилисе, где говорится: «…кондом – лучший, если не единственный презерватив, который наши распутники нашли в настоящее время, и все же по причине того, что он притупляет ощущения, как я слышал, некоторые признаются, что зачастую идут на риск подхватить заразу, чем заниматься сексом с ним».
Однако в то время и женщины стали пользоваться контрацептивными мерами, и Казанова рассказывал, как однажды украл у монахини ее запасы, оставив на их месте поэму. Но его в конечном итоге заставили все вернуть!
Немногие умудренные опытом женщины, которые знали о существовании этих контрацептивных средств, не были впечатлены ими.
Мадам де Севиньи в письме от 1671 года давала материнские наставления своей дочери, объясняя цели кондома, а потом предупреждала девушку, говоря, что это – «преграда от удовольствия и хитрость против опасности».
Отношение к механическим контрацептивам в качестве профилактики болезней клеймило их как предметы, связанные с пороком. И это продолжалось вплоть до XIX века.
Так, Томас Мальтус, англиканский священник в Восточной Англии, первый, кто предупреждал своих читателей об опасностях перенаселения, считал «непристойное искусство», посредством которого можно избежать зачатия во время соития, безнравственным и заслуживающим порицания.
Он предлагал как можно большему количеству женщин и мужчин дать клятву в пожизненном безбрачии. «Надломленные» же ветви следует как можно дольше удерживать от брака, пока не минует пора страстной юности.
Эта идеалистическая и невыполнимая на практике политика была поддержана Джереми Бентамом, который добавил к общей обеспокоенности собственную экономическую теорию, пропагандирующую контроль рождаемости у бедных слоев населения, чтобы сэкономить деньги, на сиротские и работные дома.
Более определенными были взгляды Фрэнсиса Плейса, который шокировал Англию в 1822 году своими откровенными высказываниями.
«Если бы однажды было ясно понято, – писал он в своем труде «Иллюстрации и доказательства принципов народонаселения», – что нет ничего непристойного в том, что женатые люди позволяют себе воспользоваться такими мерами предосторожности, которые без вреда для здоровья и не оскорбляя женскую скромность предотвращают зачатие, то сразу же рост населения, превышающий средства существования, резко сократился бы».
Фрэнсис Плейс, как среднестатистический мужчина, заботился скорее о благосостоянии нации, чем о счастье отдельного человека, но, несомненно, был осведомлен о личных страданиях, переживаемых женщинами из за слишком частых беременностей.
Он написал серию памфлетов, распространявшихся бесплатно или по минимальной цене среди жителей рабочих районов больших городов Англии. Слова Плейса были обращены к женщинам, потому что способ контрацепции, описанный им, заключался в использовании ими тампонов.
Власти не предприняли ничего, чтобы запретить публикации, которые легко можно было счесть непристойными. Да и авторов, которые предлагали продавать рекламные листки, было не так много, чтобы их осуждать.
Бессчетное количество респектабельных жен брали такие публикации тайно. Подружки распространяли их между собой, и вне всякого сомнения гораздо больше женщин имели понятие о физиологии половых сношений и предохранении от беременности в викторианские времена, чем считает большинство историков мужчин.
Распространяемые из под полы, плохо напечатанные памфлеты, имевшие хождение среди рабочего класса, листовки, призывающие к контролю рождаемости, приобрели некоторую респектабельность в семидесятых годах XVIII века.
Роберт Вейл Оуэн, американский реформатор общества, сын знаменитого Роберта Оуэна, который так умело управлял своими прядильными фабриками, написал «Психологию морали». Это была тоненькая книжица, но она быстро завоевала внимание как Британии, так и Америки. За несколько лет было продано больше семидесяти пяти тысяч экземпляров. Эта книга рассказывала о методах контроля рождаемости среди женатых пар среднего и высшего сословия.
Возможно, жизнь этой книги была бы стабильной и спокойной, если бы Чарльз Брадлау и Анни Бесант не выдвинули свою версию об источнике, из которого Оуэн черпал свой материал.
Это была книга бостонского физика Чарльза Ноултона, который дал своему труду туманное название «Плоды философии», но добавил более практический подзаголовок: «Личный советчик молодым женатым людям». Переработанная и изданная под именами Чарльза Брадлау и Анни Бесант, работа заставила о себе заговорить. Все, что носило имя хоть одного из этих знаменитых людей, было красной тряпкой для правительственных кругов. Книга, которая стабильно продавалась в течение пяти лет, была сразу же объявлена непристойной, а Брадлау и миссис Бесант отданы под суд.
В результате чего десятки тысяч людей, которые до сих пор и представления не имели о существовании контрацепции, узнали, что это такое. Прессе пришлось объяснять, в чем именно заключалась непристойность в работе под невинным названием «Плоды философии».
Еще до того, как началось следствие, контрацепция стала темой дискуссий в клубах, на фабриках, в церкви и парламенте.
Миссис Бесант была не из тех, кто упустит свой шанс. Она воспользовалась залом суда в качестве трибуны для выступлений. Терпеливый судья не стал слишком противиться ее речам, когда ей каждый раз приходилось отвечать на вопросы.
Само же обвинение было почти забыто в общей дискуссии об опасностях перенаселения и выгодах контроля рождаемости. Миссис Бесант и Брадлау были признаны виновными, но их пребывание в тюрьме было коротким из за технических недостатков обвинительного акта.
К тому времени, как они вышли из тюрьмы, предмет, на котором основывалось их обвинение, был уже известен во всех уголках страны.
Специальное издание пользующейся дурной славой книги с новым названием и некоторыми дополнительными комментариями о несправедливом судебном преследовании на обложке распродавалось с рекордной скоростью. Даже произведения Чарльза Диккенса не могли затмить число продаж в сто восемьдесят пять тысяч, которое «Плоды философии» достигли за четыре года.
Стоит заметить, что женщина, которая старалась внушить общественности мысль о контрацепции, в целом сохранила свое отношение к этому и несколько лет спустя.
Став теософом, Анни Бесант была и непримиримой защитницей контроля рождаемости.
К этому времени она, однако, потратила целое десятилетие на одну из самых величайших пропагандистских кампаний, которую когда либо вела одна женщина.
Ее собственная работа по способам контрацепции «Закон народонаселения» имела огромный успех, и тираж в четверть миллиона быстро разошелся. Возможно, среднего читателя книга несколько разочаровала, поскольку была не просто практическим руководством, которого он – а еще важнее, она – ожидали.
Терпеливо простые инструкции с точными описаниями методики и без всяких теоретических обобщений зла перенаселения все же преследовались властями.
Доктор, который написал «Настольную книгу женщины», представлявшую собой медицинское исследование, не имевшее эротического характера, был наказан Генеральным медицинским советом, запретившим ему практиковать.
Но времена менялись. На пике суфражистской кампании «продвинутые» женщины жадно читали «Методы здорового планирования семьи», опубликованные Мальтузианской лигой.
Терпимость Британии не распространялась на другие страны. В Соединенных Штатах сражения были особенно яростными.
«Плоды философии», которые, как было уже сказано, были опубликованы как в США, так и Британии, повлекли за собой появление исторического закона Комстока, запрещавшего контрацепцию.
Это стало стимулом для кампании Маргарет Сэнгер, одной из самых замечательных представительниц «новых женщин». Она была медицинской сестрой и собственными глазами видела большую смертность, трагедии, несчастья и болезни, вызываемые нежелательными беременностями в нью йоркских трущобах.
Миссис Сэнгер не была типичным агитатором женского движения того времени. Она не была состоятельной, не искала захватывающих примеров для того, чтобы прославиться. Она не была недалекой идеалисткой с нереальным восприятием ограниченного горизонта обыкновенной женщины и неограниченными личными проблемами. У нее не было заранее сложившегося мнения о контрацепции, и ей пришлось потратить некоторое время на изучение доступной литературы, прежде чем развернуть свою кампанию.
Она поехала во Францию и познакомилась со всеми идеями, что могли предложить ей французские женщины, которые были в то время самыми искушенными в Европе в вопросе контролирования беременности.
«Тело женщины принадлежит только ей самой», – писала Маргарет Сэнгер.
Ее самое удивительное заявление было о том, что женщина, замужняя или незамужняя, имеет «право избавиться, подавлять или воспроизводить семя жизни».
Маргарет Сэнгер начала беседовать с группами женщин, чьи беды были известны ей в процессе профессиональной деятельности. Эти беседы превратились в лекции. Никаких юридических акций предпринято не было, хотя они, по всей вероятности, были невозможны, во всяком случае, до тех пор, пока она не начала издавать ежемесячный журнал под названием «Женский мятеж».
Название автоматически привлекло внимание властей. Содержание же издания вызвало преследование законом Комстока за непристойность.
Маргарет Сэнгер была арестована, но, будучи выпущенной под залог, бежала на корабле, отправляющемся из Нью Йорка в Европу.
Она вернулась в Америку после начала Первой мировой войны и возобновила свою работу, распространив памфлет под названием «Ограничение семьи» и подыскав помещение, где могла бы основать клинику.
Эта клиника была открыта в Бруклине осенним днем 1916 года, а пресса радостно напомнила о ее первом аресте, тем самым насторожив полицию, ждущую указаний. И они последовали незамедлительно: полицейские отправили миссис Сэнгер в участок.
Как и в случае с миссис Бесант в Англии, процесс спровоцировал всенародную известность идеи контроля рождаемости, «вещественные доказательства» обеспечили материалом заинтересованных читателей, которые едва ли слышали о том, что такие средства существуют.
Месячное тюремное заключение было для миссис Сэнгер небольшой платой за невероятный размах, который получила ее кампания. Сразу же после освобождения Маргарет возобновила свою работу.
Была сформирована Национальная лига по контролю рождаемости, и ее периодическое издание «Ревю контроля рождаемости» весьма успешно распространялось почтой по всей Америке.
Тем временем в Британии Мэри Стоупс начала кампанию, провозгласив, что любовь осознанно чувствует не только муж, но и жена.
Это был сенсационный и вызывающий опасения подход к брачным обычаям.
Было бы абсурдно предположить, что несколько миллионов замужних женщин эпох королевы Виктории и короля Эдуарда были совершенно лишены сексуальности и что удовольствие от полового акта было им неведомо. Но ко времени Первой мировой войны с ее истерическим ростом подавления сексуальности у представителей обоего пола среднестатистическая жена если и получала удовольствие от соития, то непременно чувствовала свою вину.
Но тут явилась Мэри Стоупс, вдохновленная ни на что не похожим предметом палеоботаники, которую она преподавала в Манчестерском университете, на пропаганду техники женского сексуального акта в браке и на защиту методов ограничения естественных последствий этой любви.
Борьба Мэри Стоупс была не столь жестокой по сравнению с той, что вели ее предшественницы в Британии, а также ее современницы в других странах.
Общественные ограничения дискуссий о вопросах секса ушли вместе с войной, последствия которой затмили эти воспоминания.
Тем не менее, Мэри Стоупс заняла свое место в истории женского движения как личность, которая успешнее остальных донесла идею о контрацепции – до всеобщего понимания всех сословий населения. Ее книги и брошюры расходились десятками тысяч и в основном рассылались по почте.
Их прятали в чемоданы отъезжающие на медовый месяц, их читали супружеские пары, которые с их помощью обретали больше храбрости, чтобы обсуждать сексуальные факторы своего союза.
Книги Стоупс несомненно принесли сексуальную эмансипацию миллионам британских женщин, поскольку тираж показывает лишь часть того количества женщин, которые получали информацию.
Любовь в замужестве и ограничение рождаемости в семье стало тем, о чем перешептывались дамы, когда возвращались в гостиную после обеда, и темой смущающих бесед за чашкой послеполуденного чая.
А в это время многие женщины набирались храбрости, чтобы войти в двери первой клиники контроля рождаемости, которую открыла Мэри Стоупс в Лондоне в 1921 году.
Ее имя нещадно эксплуатировалось в коммерческих интересах дешевыми крошечными фирмами, рекламировавшими свои контрацептивные изделия. Но в этом и состояло неизбежное, хотя и на удивление безобидное развитие.
Чутье подсказало Мэри Стоупс придать определенную долю красоты этому банальному предмету, и она стала формировать положительное отношение к контрацепции, результатом которого было неохотное одобрение идеи планирования семьи англиканской церковью на Ламбетской конференции в 1930 году и более охотная поддержка на конференции 1958 года.
В другой крупной некатолической стране, США, прогресс шел медленнее. Миссис Сэнгер и ее коллеги женщины непрерывно вели кампанию за изменение федеральных законов, но безрезультатно.
Хотя многие представители протестантской церкви и медицинские работники одобряли принципы контрацепции, федеральные законы запрещали распространение и рекламирование способов контроля беременности или книг по этому вопросу.
Результатом многочисленных судебных разбирательств стала довольно либеральная интерпретация закона. Книги по методам планирования семьи когда то считались непристойными, а непристойность стала основным мотивом для запрещения их распространения, однако справочники по ограничению рождаемости непристойными не считались, следовательно, могли спокойно рассылаться подписчикам.
Запрет на распространение контрацептивов не относился к докторам или аптекарям, даже когда они стали торговать медицинскими средствами. Следовательно, доставка с фабрики до посредников не составляла никакой проблемы.
Открытая торговля и реклама были возможны, если цель товара заключалась в предотвращении болезни. В результате контрацептивы выставлялись в аптеках и даже в супермаркетах со скромной наклейкой «для профилактики болезней» или «для женской гигиены».
К законам в США на самом деле относятся с общим презрением, точно так же как игнорировался «сухой» закон в 20 30 х годах XX века.
Ситуация казалась довольно запутанной. Например, в штате Небраска был принят закон, запрещающий распространение и продажу контрацептивов, и одновременно закон, устанавливающий обязательные стандарты качества для контрацептивов.
Вне зависимости от законов, вне зависимости от расхождений во мнениях церквей знания о контрацепции теперь стали повсеместными и с ними нужно было считаться.
Доктор Джон Рок установил, что 90% замужних женщин Соединенных Штатов пользуются одним из способов предотвращения беременности, включая, конечно, периоды церковного поста.
Более осторожная Королевская комиссия по изучению народонаселения в Британии сообщала в 1947 году, что на каждые десять исследованных семейных пар только семь пользуется одним из способов планирования семьи.
Ясно, что знание способов предупреждения естественных последствий соития не было абсолютным благом. То, что слово «естественные» вызывало инстинктивное предчувствие порока, несмотря на то что всем было известно, что беременность наступает лишь в результате очень небольшого количества половых актов, даже если не предпринимать никаких мер.
Контроль рождаемости – к тому же соблазнительный способ безответственно пользоваться наслаждениями самоуспокоения. Возможно, это физическое или психологическое чувство вины, о которых до сих пор не слишком много известно. Это может снизить значение полового акта до эфемерного, ничего не значащего случая.
Но, с женской точки зрения, факт, что такая возможность существует, говорит о том, что в ее силах получить ценное преимущество независимости мысли и существования.
Немногие жены в истории прошлого активно регулировали зачатие своих детей. Для них это была воля Божья, а в действительности намерение их мужей. Они были пассивными фаталистками, которые ждали доказательств своей беременности.
Сегодня среднестатистическая женщина, по крайней мере на 50%, ответственно подходит к своей беременности, и уверенность в том, что она может решать, иметь ребенка или нет, повышает ее самооценку.
К счастью, в мире не существует такой могущественной религии, которая могла бы оказывать давление на жену, чтобы та прекратила практику контрацепции так называемыми естественными способами.
Больше нет необходимости притворяться, что она не имеет понятия о подобных вещах, и впервые жена располагала знаниями, которые в прошлом получить было нелегко, но ей часто приходится изображать полное неведение в этом вопросе.
Римлянам, а возможно, и грекам были известны периоды ритма женского организма, когда зачатия не происходит. Католическая церковь еще два века назад одобрила использование «безопасных» дней менструального цикла как способ контрацепции и подтвердила это одобрение в послании Папы к католикам «Humanae Vitae», изданном в июле 1968 года, хотя и отвергала все остальные формы контроля беременности.
Но знание точного времени «безопасного» периода было всегда расплывчато и по большей части неточно.
Разочарованные жены возвращались к традиционным способам, передаваемым от матери к дочери, от соседки к соседке. Некоторые, заключающиеся в использовании маточных колец из определенных трав и тому подобного, были значительно эффективнее.
Другие, такие, как подавление оргазма и практика кормления ребенка грудью до трех лет, были обманчивы. Последний способ, однако, до сих пор глубоко укоренился в сельской местности.
Тем не менее, эти представления не несли опасности здоровью. Риск возник, когда маточные кольца, которые действуют в качестве барьера и содержат химические вещества, вошли в общее употребление во второй половине XIX века. Женщины, которым эти средства были просто необходимы, обычно не могли себе их позволить.
На фабриках и на углах улиц распространялись сведения о веществах, которые были эффективными противозачаточными средствами. Некоторые срабатывали, некоторые нет. Но большинство вызывало воспаления или более серьезные последствия.
Эти контрацептивы продавались тайно в грязных маленьких лавках и усиленно расхваливались и навязывались уличными торговцами, которые ходили по домам. Бок о бок с ними действовали абортмахеры, доступные тем, кто на горьком опыте убедился, что на контрацептивы полагаться нельзя.
Вопиющая откровенность в рекламе абортов противоречила типичному викторианскому лицемерию замалчивания сведений о контрацептивах, которые были безопасны и действенны.
В респектабельных женских журналах времен Виктории и Эдуарда появлялась такая реклама против «анемии», «нарушения менструальных циклов», «женских недомоганий», какую никогда бы не разрешили публиковать современные издатели.
Все знали о настоящих целях этих препаратов, и в случае, если читательница была не слишком понятливой, благодарственные рекомендации от женщин, почувствовавших облегчение, не оставляли сомнений – ведь воображение женщины распространялось далеко за пределы кухни, спальни и детской.
Невероятно, но до сих пор существуют народы и религии, которые не хотят считаться с проблемой перенаселения, нехватки жилищ или последствий ухудшения здоровья, вызванных непрерывными родами. «Дети, – говорят они, – это дар Божий».
В январе 1965 года в одной из британских газет было опубликовано письмо, где совершенно откровенно поднималась эта проблема.
«Господа, я – социальный работник в Бирмингеме. За ночь до наступления Рождества я вернул трех незаконных детей молодой женщине с Ямайки, которая только что вернулась из больницы, где, к счастью, ей сделали аборт.
Несколько недель назад ей пришлось оставить работу в качестве ученицы сиделки, потому что у нее не было денег, чтобы заплатить няне. Я пытался получить финансовую помощь для нее от одной из наших больших добровольных организаций, но, поскольку у детей были разные отцы, все мои попытки оказались тщетными. Тем временем она жила на пособие в пустой комнате. Жизнь у нее была такой тяжелой, что она снова забеременела.
Разве я должен с ней беседовать о Божественном провидении и о том, что человек по сути своей хороший? Или же мне научить ее предохраняться от беременности?
И какое же решение этой проблемы? Совершенно очевидное – легализировать аборты».
Проблема абортов приобрела мировой масштаб. Исследования директора одной фармацевтической организации в 1964 году показали, что двадцать два процента замужних женщин в Соединенных Штатах, по крайней мере один раз, делали аборт в возрасте до двадцати пяти лет. Это позволяет говорить, что от одной пятой до одной четверти всех беременностей замужних женщин США кончается сознательным прерыванием.
В Мехико 307 женщин из каждой тысячи опрошенных 797 раз делали аборты – в среднем больше трех абортов на каждую. Более четверти из группы опрошенных чилийских женщин прибегали к абортам, и снова в среднем более трех раз.
Отчеты французов свидетельствуют о том, что на одно рождение ребенка приходится один аборт. В Турции от 4% всего женского населения сельской местности и до 12% городского делали аборты. Обычное число нелегальных абортов в Британии до 1968 года достигало 100 тысяч в год. Но для достоверности эту цифру стоит увеличить в полтора два раза.
|
