|
Скачать в архиве
Метафоры, сказочные и фантазийные образы в терапевтической практике используют специалисты самых разных теоретических ориентаций. В интегративной гипнотерапии они помогают выделить присущие человеку модели поведения, открыть в себе новые состояния, увидеть связи и переходы между ними — и тем самым снять жесткие рамки привычного поведения.
Эта книга посвящена языку терапии, особенностям диалога между терапевтом и клиентом. Откомментированные фрагменты терапевтических сеансов иллюстрируют теоретические положения метода. Особую ценность книге придают учебные упражнения, специально подобранные для освоения гипнотерапевтических навыков, а также для собственного “разогрева” терапевта.
Книга будет полезна практикующим психологам, психотерапевтам, специалистам, ведущим терапевтические и тренинговые группы, а также тем, кто в них обучается.
ТРИДЕВЯТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ
“Метафора — это источник свободы” — эта фраза автора, как голограмма, содержит в себе всю информацию о книге.
Использование метафор дает ключи для размыкания оков скорбей и гнета воспоминаний, позволяет взлететь над границами обыденности. Метафора, как пароль, то самое волшебное слово из сказки, открывает выходы в иное — “тридевятое” измерение — в мир многомерных психосемантических пространств бессознательного. Это способ расширения сознания, дающий доступ к внутренним ресурсам, скрытым источникам энергии, информационным “архивам”. Такие измененные состояния сознания называют гипнотическими, трансовыми, медитативными, состояниями озарения и инсайта. Они являются совершенно нормальными — в отличие от патологических состояний: сужения, помрачения, расщепления или выключения сознания. Использование этих состояний в психотерапии дает возможность интроспекции, расширения самопознания и самосознания, гармонизации с самим собой и окружающим миром. Человек получает возможность найти другие пути, понять иные точки зрения, побыть другим, увидеть невидимое, познать непознанное, почувствовать вероятность невероятного.
Хорошо известно, что кроме действия психологических защитных механизмов, сопротивление и повышенная критичность пациентов часто бывают связаны с их недоверием и даже предубеждением по отношению к официальной науке и ее представителям. Пациентов настораживает именно “заумная” и экзотическая терминология, и поэтому они зачастую не принимают объяснения и советы психотерапевтов. В психотерапевтической практике чрезвычайно важно учитывать роль обыденного сознания, к которому апеллирует язык притч, пословиц, сказок. Обращение к “вечным ценностям”, к бесспорным и очевидным утверждениям, “усвоенным с молоком матери”, предоставляют невероятно широкий спектр выбора и резко снижают уровень критичности, предвзятости. Использование метафор в сказках, поговорках, притчах для психотерапевтических и психокоррекционных целей открывает доступ к архетипам, дает возможность реализации трансперсонального подхода.
Работа Ж. Лакана “Функции и поле слова и языка в психоанализе” со всей очевидностью доказала, что бессознательное — это язык, по-новому определила связь индивидуального бессознательного с коллективным бессознательным. Л.С. Выготский, разработавший культурно-историческую теорию и описавший закономерности онтогенеза психики, отмечал, что в качестве универсального “орудия”, изменяющего психические функции, выступает языковой знак — слово, а механизм социализации преимущественно связан с усвоением языковых форм. Индивидуальное “сознательное” и “бессознательное” погружены в культуру. Поведенческие паттерны, выраженные в обрядах, обычаях, верованиях, традициях, фольклоре, стиле мышления, структуре ценностей, влияют на формирование базовых психологических особенностей человека. Эти устойчивые культуральные особенности передаются в процессе научения и усваиваются личностью. Они формируют опыт и “здравый смысл”, способность предвосхищать поведение окружающих и собственные поступки, строить вероятностный прогноз событий. Запечатление информации при первом ее предъявлении является образцом для формирования структур психосемантической памяти. Множество связей между элементами этой первой матрицы и всеми остальными элементами создает основу и возможности развития самосознания.
В некоторых психотерапевтических методах (библиотерапия, позитивная психотерапия, нейро-лингвистическое программирование) используются отрывки из художественных произведений, максимы, притчи, метафоры, выполняющие разнообразные функции (например, зеркала). Оригинальная психокоррекционная методика Г. Сытина (СОЭВУС) применяет созданные автором “исцеляющие настрои”. Ее корни лежат в многовековой национальной культуре и практике народной медицины и магии, использовавшей заговоры, наговоры, заклинания. В статьях С. Бахтияровой (“Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М. Бехтерева”) обобщался опыт использования пословиц и поговорок в психокоррекционных и психотерапевтических целях. Большой интерес среди психологов и психотерапевтов вызвала книга Д. Соколова “Сказки и сказкотерапия” (М., НФ “Класс”, 1997). Необычайно ценны эксперименты и гипотезы выдающегося современного ученого В. Налимова, связанные с выявлением архетипических образов и языковых конструкций (“Вероятностная модель языка”). В русле подобных идей чрезвычайно интересны представления о языке русского поэта Велимира Хлебникова (“Наша основа”, “О расширении пределов русской словесности”), а также наблюдения украинской писательницы Д. Гуменной о связи архаичной символики с семантикой и фонетикой славянских и других европейских языков (“Родинний альбом”, 1971; “Благослови, мати!”, 1966; Ukrainian Academy of Arts and Sciences in the USA). Нами проводилась работа по созданию “словесных формул” — текстов для медитаций и наведения трансовых состояний (Е.В. Безносюк, А.И. Кучинов и др.). В ней были использованы народные сказки, песни, причитания, наговоры, заклинания, заговоры, классическая поэзия и проза, богословская литература. Выявилась множественность скрытых значений слов и их взаимосвязей в семантических полях, которые образовались в процессе развития языка и сохранились как своеобразные пространственные конструкции.
Перед Вами книга, вобравшая в себя многолетний опыт работы Леонида Кроля — врача-психотерапевта, психолога-консультанта, автора нескольких книг, создателя оригинальной отечественной школы преподавания психотерапии, занявшей достойное место наравне с традиционными университетскими школами. Наверное, в официальной рецензии написали бы (и наверняка еще напишут): “Книга является законченным оригинальным литературным и научным произведением”. И это действительно так. Но в отличие от многих других, она захватывает и читается так, как читаются хорошие, добрые сказки. Неспешное повествование незаметно уносит тебя в особый мир, где веришь всему, как яви, в которую уходишь с головой и переживаешь за героев, где чувствуешь себя хорошо и уютно, как во время увлекательной дружеской беседы. И когда перевернута страница, хочется спросить: “А что дальше?”
Е.В. Безносюк,
зав.курсом психотерапии
и клинической психологии
ММА им. Сеченова
ВВЕДЕНИЕ
Психотерапевт подобен гимнасту: чтобы не свалиться в пропасть непрофессионализма и ярмарочных фокусов, ему приходится балансировать между индивидуальным и общим. Поэтому любой психотерапевтический подход может быть описан двумя способами. Первый — стройные теоретические конструкции и вытекающие из них инструкции к применению. Второй — иллюстрирующие работу примеры, интуитивные предположения и метафорические аналогии, возникающие во время работы с конкретным человеком или группой. У каждого из этих способов представления терапевтической практики есть свои плюсы и минусы. Существуют (в том числе и на русском языке) прекрасные психотерапевтические пособия, написанные в духе первого направления. В настоящей книге хотелось бы придерживаться второго подхода.
К сожалению, в работе гипнотерапевта далеко не все компоненты метода могут быть полностью переведены в пошаговые описания техник. Нередко психотерапевт прибегает к интуиции или использует собственные состояния как дополнительный источник информации о клиенте. Иными словами, работа терапевта оказывается гораздо богаче, чем описывающие ее теоретические модели.
Эта книга — метафорическое описание терапевтической работы с клиентом или группой. Подобный подход соответствует самому методу интегративной гипнотерапии. Своими корнями метод опирается на эриксоновский гипноз, поэтому в нем также широко применяются терапевтические метафоры и возможности гипнотического транса.
Первые три главы книги посвящены некоторым важным понятиям и метафорам интегративной гипнотерапии. В сущности, речь пойдет об очень простых вещах. Но часто самые простые вопросы оказываются одновременно и самыми глубокими. В первой главе вводятся рабочие понятия, описывающие сложность и многообразие психических проявлений каждого человека и помогающие грамотно выстроить терапевтические интервенции. Вторая глава посвящена терапевтической метафоре и языку терапии как главному ее инструменту. В третьей главе речь идет о диалоге между терапевтом и клиентом, об их общении как основной субстанции современной гипнотерапии. Четвертая глава представляет собой полную стенограмму сеанса гипнотерапии. Она подробно откомментирована на основе понятий трех предыдущих глав и представляет собой некий синтез: дает обобщенное представление о методе интегративной гипнотерапии и технологии его применения. И, наконец, пятая глава содержит примеры упражнений, которые автор предлагает участникам тренингов в Институте групповой и семейной психотерапии и читателям книги для овладения навыками интегративной гипнотерапии.
1. МНОГООБРАЗИЕ СОСТОЯНИЙ
Оставаясь собой, человек может быть разным
Одна из важнейших задач психотерапии — рассказать человеку о его сложности. Боль не только мучит человека, но и обманывает его. Она заставляет человека идентифицировать себя с болезненным состоянием и фиксироваться на нем. Обращаясь к психотерапевту, пациент уже не надеется своими силами выбраться из жестких рамок проблемного состояния, которое заполняет существенную часть его мира. Важнейшая задача психотерапии — создать вокруг проблемы некий контекст, показать, что человек больше и интереснее, чем самая сложная его проблема, самая сильная его боль. Терапевт помогает клиенту раздвинуть узкие рамки видения себя и своей проблемы.
Конечно, никто, в том числе и гипнотерапевт, не может навязать человеку иной взгляд на мир. Терапевт приглашает клиента отправиться в путешествие по разветвленному “дереву” его эмоций и отыскать болевые точки и точки радости, о которых клиент давно уже забыл. Это “дерево ощущений” гораздо шире, чем сама проблема, представляющая теперь всего лишь одну из его ветвей.
В разветвленном дереве ощущений, эмоциональном континууме состояний человека находится огромное количество моментальных “фотографий” личности. Но как фотографии не всегда бывают “похожими” на человека, удачными или не очень, так далеко не все эмоциональные состояния кажутся типичными для данного человека, присущими ему. В терапевтической работе я пытаюсь открыть новые возможные состояния, выделить характер человека и модели поведения, увидеть связи и переходы между ними. И если человеку становится интересно такое исследование, он учится по-новому смотреть на себя, открывает новые способы видеть реальность, по-новому реагировать, что снимает пульсирующую жесткость проблемы. Поэтому удачная терапия всегда дает клиенту ощущение большей свободы.
Что видит человек, глядя на себя в зеркало
Недавно мне на глаза попались статьи, опубликованные в соавторстве с Е. Михайловой лет десять назад. Мы анализировали очень простой психологический эксперимент, который можно было бы озаглавить так: “Что видит человек, глядя на себя в зеркало”. Цель состояла в том, чтобы, рассматривая свое лицо в различных состояниях, научиться видеть самого себя разным.
Задача оказалась непростой. Обычно даже за одну минуту в человеке происходят изменения: возникают воспоминания, кружатся ассоциации, изменяется характер переживаний. Помимо отчетливо выраженных состояний, существуют и переходы из одного состояния в другое. А в некоторых случаях происходит наложение двух состояний: человек как бы уже вышел из одного состояния, а в другое полностью не вошел. Но люди стремятся фиксировать, сохранять какое-то одно состояние и на время забывают про другие свои “лица”. Суть работы сводилась к тому, чтобы человек научился видеть и принимать как норму существование своих разных, часто противоречивых “лиц”.
Путешествие по дереву ощущений
В этом примере я помогаю клиентке исследовать основные зоны ее состояний. Двигаясь очень осторожно, мы не углубляемся в какое-либо одно из них, не фиксируемся на поиске причин или травматических переживаний — мы нащупываем и болезненные эмоции, и ресурсные переживания и тем самым намечаем сразу множество дорог.
Для того чтобы резонировать с разными сторонами личности клиента, я разрешаю и самому себе быть достаточно многообразным. Когда отказываешься от необходимости быть однозначным, начинаешь видеть и в другом человеке большее разнообразие. Такое разнообразие очень важно: как количество граней алмаза отражает его ценность, так многообразие личностных особенностей человека отражает вариативность его поведения, возможность быть разным и гибким в своих проявлениях.
Работа с “огранкой” личности, “шлифовкой” его состояний — очень интересный процесс, вдохновляющий и терапевта, и пациента.
Терапевт: Хорошо, вы хотели бы избавиться от страха?
Вера: Да.
Терапевт: Вас в детстве кто-нибудь пугал?
Вера: Не знаю, нет вроде бы.
Терапевт: Неужели вас и в детстве никто не пугал? У вас детство-то было?
Вера: Естественно.
Терапевт: Точно? Неужели вас за косички не дергали, не дразнили, не били?
Вера: Разве это страшно — за косички дергать? А бить — не били.
Терапевт: А когда вы стали бояться?
(Вера начинает потихоньку плакать.)
Терапевт: Хорошо, расскажите мне, пожалуйста, о ситуациях, когда вам уютно, комфортно и не страшно.
Вера: Когда у меня приятный круг общения, когда всех знаешь — вот это, по-моему, для меня самое главное... И чтобы обстановка была хорошая — мягкая мебель... (Потихоньку плачет.)
Терапевт: Если будете плакать, мы из вас сделаем такую скульптуру — наяду в фонтане. Представляете, вы стоите где-нибудь на юге, перед вами огромная чаша, и вы льете в нее слезы. Нравится вам такой образ?
Вера: Нет.
Терапевт: Почему? Хотите быть веселой скульптурой?
Вера: Да.
Терапевт: Скажите, а вы занимались каким-нибудь спортом?
Вера: Да нет, не особенно.
Терапевт: А дрова рубить умеете?
Вера: Я пробовала, что-то не очень получается.
Терапевт: А какую-нибудь физическую работу любите делать, вышивать, например?
Вера: Люблю вязать.
Терапевт: Хорошо вяжете?
Вера: Да.
Терапевт: А что вы сами себе связали за последнее время?
Вера: Много всего.
Терапевт: Где вы вяжете — дома или на работе?
Вера: Дома, на работе некогда.
Терапевт: Хорошо, хотите испытать состояние транса?
Вера: Да.
Терапевт: Тогда давайте сядем поудобнее и отправимся в путешествие. Мы начнем с ручейка слез, затем впадем в слезную реку, а потом медленно-медленно поплывем в сторону моря слез. Мне кажется, вам очень полезно плакать. Сейчас нам вместе с вами будет очень хорошо. Попробуйте закрыть глаза, когда захотите...
Понятие психического состояния
Мы уже не раз использовали понятие психического состояния. Настало время объяснить, что под ним подразумевается. Состояние — это “доморощенный” термин, описывающий в интегративной гипнотерапии сложность и своеобразие человека. Его употребление опирается на авторское видение психической жизни человека, состоящей как бы из множества самодостаточных атомов, каждый из которых может вступать в связи с другими или жить изолированной жизнью.
Человек неоднозначен, неодномерен. В разные моменты времени он идентифицирует себя с различными ощущениями, переживаниями, верованиями. Может по-разному мыслить, чувствовать, вести себя. Знает различные способы существования значимых для него людей. Но когда человек крайне сосредоточен, сфокусирован на каком-то одном способе существования, единственной модели поведения, социальной маске, психологической проблеме, он забывает о том, что может быть другим. Пребывая в одном состоянии, человек делает его фокусом своего сознания, и тогда другие его состояния остаются на периферии, проявляясь бессознательно. Когда состояние меняется, другое переживание становится фокусом сознания, управляемой активностью, а прежнее уходит на периферию. Подобная сфокусированность позволяет легко различать отдельные состояния человека.
Таким образом, я определяю психическое состояние как элементарную часть душевной жизни человека, обладающую цельностью, относительной самодостаточностью, законченностью, повторяемостью, типичностью (воспроизводимостью) для данного субъекта, которая отличается как автономностью, так и возможностью взаимодействовать с другими состояниями.
Понятие состояния выделяется исключительно в практических целях. Состояние — это метафора для понимания и использования метода интегративной гипнотерапии. Терапевт старается выделить разные состояния клиента, оказывает им поддержку, и благодаря этому человек обнаруживает богатство и разнообразие своих возможных состояний.
Какое количество состояний необходимо выделять, для того чтобы вывести человека из фиксации на одном состоянии? Как правило, минимальное количество выделяемых состояний — четыре, а максимальное — двенадцать, в зависимости от конкретного случая. Но в принципе, процесс исследования любого человека бесконечен.
Масштаб интегративной гипнотерапии
Преимущество языка состояний состоит в том, что он позволяет и терапевту, и клиенту видеть, слышать и чувствовать то, для чего нет готовых определений. Более общие системы описания — психиатрическая или психоаналитическая — предлагают большие обобщения, крупные блоки абстракций (например, Эго, Супер-Эго, Ид). Они полезны, но их масштаб настолько велик, что не позволяет видеть человека детально. Приверженцы разных школ рассматривают человека в масштабе тех категорий, которым их научили, и поэтому пропускают многое из того, что не имеет непосредственного отношения к известной им терминологии.
Язык отдельных состояний — не единственный язык гипнотерапии. Я иногда употребляю метафору мазков — элементарных движений художника, из которых возникает законченное произведение. Мазок — это и акт общения терапевта и клиента, и единица терапевтического метода. Если вернуться к метафоре “дерева ощущений”, то мазки — это листья на нем, а состояния — ветви эмоционального древа.
Существуют и более крупные единицы, чем состояния, — субличности. Например, на службе человек чувствует себя Наполеоном, а дома — капитаном Копейкиным. Это его разные субличности. Они, в свою очередь, строятся из состояний. Например, Наполеон может быть в состоянии Аустерлица и в состоянии Ватерлоо. Иными словами, каждой субличности присущи свои типичные состояния и стереотипные способы поведения. Продолжая метафору дерева ощущений, субличности можно определить как раскинувшиеся ветви дерева.
Итак, я бы выделил следующую иерархию масштабов видения человека: субличности, состояния, мазки. При этом всегда стоит помнить, что ветви сходятся к одному корню — человеческой цельности.
Упражнение, позволяющее выделить
в себе субличности
На семинарах я часто предлагаю участникам упражнение, направленное на “отшлифовку” граней собственной личности:
Представьте себе, будто вы стоите на перроне и встречаете поезд. А из вагона выходят разные части вашей личности, которые живут в вас. Вместе эти субличности представляют вас как целостного человека, но каждая из них живет своей особенной жизнью. Возможно, вы их никогда не видели — вот так, со стороны. Они всегда были внутри вас, но сейчас вы можете спокойно их разглядеть. Попробуйте рассмотреть субличности: как они выглядят, как одеты, как чувствуют себя? Какие у них характеры, что они любят и чего не переносят? Что они видят, слышат, чувствуют? Попробуйте разглядеть не менее пяти частей своей личности.
Давайте расслабимся в течение 5 минут и подумаем о своих субличностях, а потом расскажем о них друг другу. Один из участников начнет рассказывать о какой-нибудь своей субличности, а другие станут искать похожие части у себя. Итак, по кругу, мы будем обмениваться впечатлениями о частях своей личности и попробуем отыскать в себе черты тех персонажей, о которых рассказывают другие.
К этому упражнению можно относиться как к эксперименту по поиску различных черт собственной личности. Но оно также открывает пути к близкому общению, к открытию тех черт своей личности, которые резонируют с характером другого человека. Давайте понаблюдаем, как его выполняют участники одного из семинаров. Возможно, вы и в себе увидите похожие черты.
Упражнение выполняют пять человек — двое мужчин и три женщины. Давайте познакомимся с ними.
Саша — высокий щеголеватый молодой человек привлекательной наружности. Держится раскованно, постоянно меняет позы. Однако от остальных он отодвинулся в угол дивана.
Андрей — мужчина лет сорока, худощавый, на вид немного усталый. Голос глуховатый, держится достаточно уверенно.
Наташа — маленькая, худощавая, очень подвижная женщина с живыми глазами и обаятельной улыбкой. С первых же реплик разговора чуть подалась вперед, показывая готовность к контакту.
Алена — молодая эффектная девушка, очень холеная и с виду избалованная. Ее речь и движения немного ленивы. Она довольно свободно раскинулась в кресле, но ее плечи напряжены, руки сжаты “в замок”.
Евгения — худощавая женщина средних лет. Сначала на ее лице — маска строгости и отчужденности. Она соткала из своего тела кокон: спина напряжена и не касается спинки стула, плечи заметно выдвинуты вперед, руками она плотно обхватила себя.
Саша (Еще плотнее забился в угол дивана. Начинает говорить тихо, глуховато, с потухшими глазами): Первый мой субъект какой-то не очень понятный. Без возраста, строгий, рациональный. Литературы не любит, считает, что лишние эмоции ни к чему.
Андрей: Первым вышел современный аскет. Одет в темно-серый костюм и черный свитер. Ему почти ничего не нужно: неважно, какая еда, неважно, какое питье. Он появляется лишь иногда, если нужно сделать работу, которую не хочется делать. Но выполнить ее необходимо, и он всегда выполняет.
Наташа: Я нашла человека, похожего на себя. Он рационален, без лишних эмоций. Четко знает, что ему нужно делать и что он будет делать. Возле него мне холодновато. Вступать с ним в контакт не хочется. (Говорит очень тихим, почти обиженным голосом.)
Алена: Первый образ такой, как в басне, в которой петух нашел в навозной куче золотое зерно: все дурное — по краям, а в центре — золотая середина. Это я сама. (При этом она просветленно улыбается.)
Евгения: Пожалуй, первая личность малосимпатичная. Она с подростковой прямолинейностью считает, что всегда во всем права. Видит только черное или только белое. Сначала реагирует, а потом думает. Очень много внимания уделяет своей внешности и тому, как выглядит со стороны. Надето на ней обязательно что-то яркое, модное, привлекающее внимание. Эта личность не всем приятна. Она действует прямо и не всегда правильно, даже чаще неправильно. Находиться с ней рядом довольно тяжело. (Произносит свой монолог тихим голосом, с ироничной кривоватой улыбкой.)
Саша (Отрывает спину от дивана, придвигается к собеседникам. Начинает говорить, удовлетворенно прищурив глаза, с улыбкой. Свой рассказ выпаливает без пауз, на одном дыхании): Вторую личность выносят на носилках. Он такой лысенький, толстый, раздутый. Ему вообще ничего не хочется делать, не хочется думать. Просто лежать и что-то есть. Иногда он курит. Он весь расплывшийся, как студенистая туша. И наглый. Его несут, потому что ему самому лень идти.
(Остальные участники легко узнали в нем похожие черты):
— Ну, этот, по-моему, всем знаком...
— Очень приятный персонаж...
— Родной до боли!
(Почти все участники “пятерки” радостно улыбаются, узнавая этого “родственника”. Две дамы размыкают “замки” своих рук.)
Андрей (Говорит с лукавой улыбкой, от его глаз разбегаются “лучики” морщинок. Сами глаза полуприкрыты): Мой второй дружок — веселый и очень хочет быть обаятельным. У него широкие штаны, широкая куртка, широкая рубашка. Очень любит женщин — разговаривать с ними, смотреть, как они одеты, просто любит. Мужчин — нельзя сказать, что терпеть не может, но относится к ним очень настороженно. И многие из них платят ему тем же. Любит хорошо поесть, посмеяться, поваляться. И мешает остальным четверым работать. (Закончив рассказ, с виноватой улыбкой поднимает глаза на собеседников.)
Наташа (В начале рассказа ее глаза сияют, она бурно жестикулирует, голос делается звонким. Но взгляд обращен в себя): Ой, я про первую не рассказала! Кто-то вроде Одри Хепберн. Живые глаза. Живые эмоции. Полная раскованность в поведении, уверенность в себе и масса обаяния. (Каждое движение сопровождает кивком головы.) А вот вторая. (Начинает смеяться.) Кто-то наподобие Лии Ахеджаковой, когда она играет старую грымзу. (Прикрывает рукой лицо и выглядывает из-под нее с перекошенной физиономией.) Злобная, с мордой по диагонали и шипучая. Вот так оно и есть.
(Пятая участница группы отвечает ей понимающим смехом.)
Алена (Отодвигается в глубь кресла, снова складывает руки “замком” на груди. Говорит тихо, растягивая слова): Вторая субличность, живущая во мне, — плаксивая, вечно недовольная собой, окружающими, своей неустроенностью, преградами, возникающими на пути. Она хочет, чтобы их преодолел кто-то другой, а сама предпочитает идти по проторенной тропинке. Любит поплакать и представить себя маленькой-маленькой... (Последнюю фразу произносит с полусонной улыбкой.)
Евгения: Моя вторая субличность тоже очень похожа на старую грымзу. (Размыкает руки, сопровождает свой рассказ выразительными жестами, иронически посмеивается.) Мало того, что она сама постоянно с кривой мордой и всем безумно недовольна, так она еще и вокруг себя создает проблемы, которые сама не решает. И при этом вечно пребывает в состоянии тревоги. И себя терзает, и всех вокруг. Действительно, грымза — это очень точный образ. Всем жизни не дает. Но самый приятный персонаж — все же ленивец.
Саша (Отодвигается от спинки дивана. Его тело становится похожим на жесткую конструкцию с зафиксированными углами. Рассказ сопровождает резкими жестами рук с раздвинутыми и напряженными пальцами. Взгляд, направленный мимо собеседников, тоже становится жестковатым, глаза немного прищурены): Третий — это, пожалуй, уверенный в себе человек. У него нет проблем при общении с женщинами. Он получает удовольствие от всего, от каждой мелочи. Уверен в себе, все может. Трудно не обобщать, но более конкретно я представить его не могу.
Андрей (Почти не меняет позы. Но сейчас его речь ритмична, и он иногда подчеркивает этот ритм отрывистым движением правой кисти с вытянутым указательным пальцем): Следующий персонаж очень отличается от того, кто любит бездельничать. Мастеровой, который знает, что надо все время пахать, трудиться, что-то делать руками, рисовать... Он считает, что отдыхать если и надо, то очень мало, потому что надо трудиться, чтобы честно заработать и нормально жить. Он считает, что должен обеспечить всех остальных. Ходит в грязной байковой рубахе навыпуск, в коротких штанах, теплых носках и тапочках. И все время трудится, все время озабочен, но примерно раз в неделю бывает очень доволен, когда у него получается то, что не получается ни у кого другого. И вот ради этого момента он все остальное время и работает.
Наташа (Подпирает голову рукой, не жестикулирует. Голос — как шелест, иногда прерывается, интонации — понижающиеся): Следующий образ такой: преуспевающая деловая дама, у которой вообще-то все хорошо. Но на душе у нее скребут кошки, ей безумно страшно жить. Она все время ищет какой-то опоры, помощи и постоянно боится сделать что-то не так... (Отворачивается ото всех, прикрывая рукой рот.)
Алена (Взгляд ее уходит в себя, она задумчиво потирает лоб указательным пальцем, не говорит, а почти припевает): Мой третий образ символически можно назвать “Скрипка Страдивари”: дорогая, холеная, любящая тепло, уход, внимание. Она очень капризная, требует к себе внимания. А если его не получает, то добьется того, чтобы получить...
Евгения (Забирается с ногами в кресло, еще больше становится похожей на кокон): У меня это такая утонченная барышня, которую страшно ранит окружающий мир. Вообще-то он для нее и не существует. Есть красивая музыка, пейзажи, книги и полная погруженность в себя, полный отрыв от реальности. И соответствующие одежда, взгляды, знакомства. Полная самодостаточность. Окружающее не имеет значения: есть ли другие, нет ли других — неважно. Пожалуй, так.
Саша (Начинает рассказ, подпирая голову рукой): Четвертый —серенький невзрачный человечек, который трясется от неуверенности в себе и боится даже дуновения ветерка. Ему очень плохо от всего окружающего и хорошо, когда его кто-то успокаивает и говорит: тогда-то будет то-то и то-то. Таким серым его делают постоянная неуверенность и тревога.
Андрей (На лице — смесь усталости, обреченности и смирения. Веки полуприкрыты, голос приглушенный): Мой четвертый состоит из нескольких кусков — двух или трех. Это странствующий монах или вечный студент, который всю жизнь чему-то учится. Восточный воин и философ. Все время идет и что-то ищет. И находит очень многое. Но ему все время кажется, что он никогда ни в чем не достигнет совершенства, что бы ни делал, хотя уже многое умеет. Он считает, что всегда, всю жизнь будет куда-то идти, чему-то учиться, с кем-то сражаться, кого-то лечить... То есть делать то, что никогда не закончится...
(Когда он замолкает, в группе повисает пауза. Все, кто его слушал, задумчиво всматриваются в себя.)
Наташа (В такт рассказу кивает головой, слегка морщит нос с выражением неудовольствия, голос бесцветный): Еще одна личность — дама, которая всегда знает, кто, что и как должен делать, как она сама должна выглядеть, вести себя и как должны вести себя и строить свою жизнь все окружающие. Как вообще должна быть построена эта жизнь. Она, конечно, не совсем “железная леди”, а скорее кто-то вроде Маргариты на балу у Воланда.
Алена (Взгляд становится жестким, брови нахмурены, глаза прищурены. Голос делается низким, в небольших паузах между фразами жестко складывает губы): Еще одна субличность — жадная до денег. Желает заработать, но ей не хватает для этого знаний, поэтому она хватается за все, что попадется. Подминает под себя. Переступает через любые препятствия, любые преграды: “Через мать родную перешагну, а денег заработаю”.
Евгения (Сидит с ногами в кресле, туго крест-накрест спеленутая руками. Когда говорит, переводит немного растерянный взгляд с одного на другого): В этой моей части — тоже что-то подростковое, но в отличие от первой, самоуверенной, она постоянно не уверена в себе. У нее в ходу выражения типа “мне кажется”, “возможно”, “я не знаю”, “я не понимаю”. В чем-то эта личность похожа на странствующего монаха, но скорее, она напоминает ярошенковскую “Курсистку”: все время со связкой книжек торопится с урока на урок и вечно куда-то не успевает. И страшно удивляется, когда обнаруживает, что знает что-то лучше других. В общем, это такое замученное существо... Совсем не такое красивое, как странствующий монах.
Андрей: Тоже вполне красивый и выразительный образ...
(Евгения улыбается.)
|
