Оборона и нападение с помощью слова

Таким образом, формула порчи должна обязательно содержать звуки «страшные». Зачем? Во‑первых, ни для кого не секрет, что порчей пугают. А во‑вторых? Дело в том, что страшное лучше всего запоминается. Это уже закон человеческой психики. А цель порчи как раз и состоит в том, чтобы вызвать невротическое состояние — состояние, в котором человек «зацикливается» на нашей угрозе.

Злое тоже запоминается хорошо. Поэтому не страшные, но злые звуки тоже будут здесь уместны. (Вспомните как готовились к атаке бойцы штрафбатов: «Гу‑га! Гу‑га!». Этот злой и сильный по звучанию крик возбуждает очень сильную злость). Ну и, наконец, если звуки сильные, то это способствует тому, что усиливается суггестивное (внушающее) воздействие. Правило здесь такое: желаете, чтобы формула порчи действовала наверняка — обязательно вставляйте в нее слова с обилием «ж», «з», «р».

Слова и фразы, составленные таким образом, что в них преобладают (а точнее, значительно превышают средний показатель) страшные звуки, являются словами и фразами «жесткого кодирования», то есть, фразами и словами, которые могут надолго засесть в голове. Известная всем, бессмысленная по сути, рекламная фраза «жаропонижающий жаждоутолитель» — это одна из попыток провести такое жесткое кодирование. Фраза страшная по звучанию, но не сильная. Тем не менее эффект запоминания достигается и за счет звучания, и за счет многократного повторения в рекламных роликах. Поскольку особой силы во фразе нет, можно предположить, что эффекта порчи наступать не должно. Очень надеемся, что практика не опровергнет здесь теорию, ведь в жизни бывает всякое.

Очень существенный момент. Надо заранее определиться, чего вы хотите.

Чтобы фраза запомнилась, она не обязательно должна быть страшной или злой. Она может быть по звучанию и доброй, и безопасной, главное — чтобы она была сильной. Но вот если вам надо навести порчу, то надо, чтобы помимо легкости в запоминании и угрожающего звучания, присутствовало еще и семантическое (смысловое) содержание. Это крайне важное условие.

Формула не должна быть просто набором звуков. Семантическое (смысловое) содержание должно соответствовать форме. То есть, оно должно быть тоже угрожающим.

В то же время иногда полезно применять формулы, которые по содержанию вроде бы имеют характеристику вполне нейтральных или даже хороших, но вот звучание придает высказыванию явно негативную окраску. Особенно удобно это использовать в пропаганде и контрпропаганде.

Это особая тема и мы ее раскроем когда‑нибудь отдельно. А пока просто ради примера. Как вы думаете, понравится ли на подсознательном уровне такой предвыборный лозунг: «Хороший человек заслуживает хорошей жизни. Улучшим нашу жизнь»? Смысл, безусловно, хороший. Но фоносемантически эта фраза плохая, отталкивающая, печальная, злая, страшная, низменная; поэтому вызывает отвращение. В том числе и к тому, кто ее произнес. И слушатель, между прочим, далеко не всегда сознательно будет отдавать себе в этом отчет.

Будем считать, что мы с вами договорились: по смыслу классическая формула порчи должна пугать. Если этим пренебречь, то фраза может стать запоминающейся, но не более (типа шлягера‑однодневки: «Жу‑жу‑жу, жу‑жу‑жу, я, как пчелка, кружу…»). Для подсознания это звучит страшно, но смысл слишком абстрактен, чтобы говорить о нанесении вреда такой фразой. Какое‑то время она «повертится в голове» — ну и что? Как пришло, так и уйдет.

О том, как воспринимаются соответствующие фонетические конструкции, или формулы, неподготовленным к тому человеком — при тщательно отработанном невербальном поведении того, кто эти формулы произносит — хорошо написал Н. В. Гоголь в повести «Вий», фрагмент из которой мы и процитируем. Вспомните, как философ Хома Брут второй раз служит заупокойную службу по панночке:

«… Труп уже стоял перед ним на самой черте и вперил на него мертвые, позеленевшие глаза. Бурсак содрогнулся, и холод чувствительно пробежал по всем его жилам. Потупив очи в книгу, стал он читать громче свои молитвы и заклятья и слышал, как труп опять ударил зубами и замахал руками, желая схватить его. Но, покосивши слегка одним глазом, увидел он, что труп не там ловил его, где стоял он, и, как видно, не мог видеть его. Глухо стала ворчать она и начала выговаривать мертвыми устами страшные слова; хрипло всхлипывали они, как клокотание кипящей смолы. Что значили они, того бы не мог сказать он, но что‑то страшное в них заключалось. Философ в страхе понял, что она творила заклинания.
Ветер пошел по церкви от слов, и послышался шум, как бы от множества летящих крыл. Он слышал, как бились крыльями в стекла церковных окон и в железные рамы, как царапали с визгом когтями по железу и как несметная сила громила в двери и хотела вломиться. Сильно у него билось во все время сердце; зажмурив глаза, все читал он заклятья и молитвы. Наконец вдруг что‑то засвистало вдали: это был отдаленный крик петуха. Изнуренный философ остановился и отдохнул духом.
Вошедшие сменить философа нашли его едва жива. Он оперся спиною в стену и, выпучив глаза, глядел неподвижно на толкавших его казаков. Его почти вывели и должны были поддерживать во всю дорогу. Пришедши на панский двор, он встряхнулся и велел себе подать кварту горелки…»

Что же получается: если у вас есть готовая формула, то вы уже «вооружены и очень опасны»? Позвольте вас разочаровать. Не все так просто.

Формула порчи — оружие. А оружием надо владеть умело, в противном случае вреда будет больше для вас. Поэтому давайте пока поговорим не о формулах (о них продолжим после), а о том, как и когда эти формулы применять.

Часть III. ГИПНОТИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ НАВОДЯЩЕГО ПОРЧУ: СОСТАВНЫЕ ЧАСТИ КОМПОНЕНТЫ ПОРЧИ

«Даже самый надежный презерватив дает гарантию в 98 %».

Из газеты «Спид‑Инфо»

Итак, для уверенного наведения порчи необходимы следующие компоненты оформления речи:

паравербальные (мимика, пантомимика, жестикуляция, положение тела в пространстве, взгляд и т. п.);

невербальные (интонация, громкость, темп речи, внятность, смысловые ударения и т. п.);

фоносемантика (оценка звучания фразы, восприятие звуков на уровне подсознания);

семантика (смысл сказанной фразы).

Если расположить эти компоненты по степени значимости, то получится следующее.

На первом месте, безусловно, паравербальные компоненты. В принципе, порчу можно навести почти любой фразой, если таковая произнесена (оформлена) соответствующим образом.

На втором месте — невербальные компоненты. Соответствующая невербалика может привести к сглазу даже без произнесения слов или формул.

На третьем месте — семантика. В любом случае, фраза должна или самостоятельно пугать субъекта, или будоражить его воображение, которое живо нарисует ему ужасные картины будущего.

И, наконец, на четвертом месте (только на четвертом!) — фоносемантика.

Порча надежно наводится, если задействованы все четыре компонента. Если хотя бы один из компонентов отсутствует, то существует риск, что все усилия по наведению порчи будут напрасными, а результат будет равен нулю. То есть, ваша формула может подействовать — а может, нет. И зависеть это будет от места, времени, особенностей вашего субъекта… и тысячи других условий.

Почти наверняка можно действовать, если правильно применены все компоненты. В этом случае можно говорить о том, о чем сказано в эпиграфе: эффект будет близок к 100 %. (Один‑два процента оставим на всякие казуистические случайности).

Но если у вас в запасе есть хотя бы несколько отработанных вариантов наведения порчи, то степень неудачи сводится к нулю целым, ноль, ноль, ноль…

Один мой знакомый — большой шутник. Дослужившись до звания полковника милиции, он не только сохранил природное чувство юмора, но и развил его. Скажем, был такой случай. Идет он по улице, темно, навстречу группа парней. Как обычно: «Эй, мужик, дай закурить!» В общем, никакой фантазии. Резко сунув правую руку за отворот пальто, он рявкнул: «Щас дам! Иди сюда!». Желание курить у парней резко пропало.

Фонетически фраза не являлась формулой наведения порчи. Здесь основную роль сыграло невербальное и паравербальное поведение: отработанный многолетней практикой жест, которым обычно выхватывают пистолет из наплечной кобуры; а также то, что фраза была произнесена отработанным «милицейским» тоном.

И все же, как и когда все то, о чем мы говорили в этой главе, надо применять?

Как это можно применить?

Наверное, самый простой и наиболее известный прием наведения порчи — это использование частицы «не» в сочетании с тем, что вы резко говорите что‑то «под руку».

Попробуйте, к примеру, неожиданно крикнуть человеку, который идет по скользкому льду: «Не упади!» Или внезапно и громко скажите: «Не порежься!» тому, кто что‑то режет ножом. Все знают, насколько это опасно. Не зря в народе советуют: «Не говори под руку!»; «Не сглазь!». (Хотя если быть точным, это не «сглаз», а «порча», однако суть дела от этого не меняется).

Описанный прием основан на том, что частица «не» воспринимается сознанием, но для подсознания она абсолютно ничего не значит. И если момент выбран удачно, если соблюдены паравербальные условия (оформление фразы), то вероятность того, что человек сделает именно то, что вы «не» советовали ему сделать, очень велика. Мозг воспринимает такое высказывание, как прямую команду, и программируется на ее выполнение. При этом вы лично вроде бы и ни при чем. Просто сказали «под руку».

Частица «не» еще и обеспечивает вашу безопасность. Сказать стрелку, который целится куда‑либо: «Промахнись!» — это одно. Но сказать ему: «Не промахнись!» — это совершенно другое. А результат выстрела, скорее всего, будет тем же самым.

Очень часто люди программируют своих близких на несчастье, желая на самом деле им добра. Человек уходит из дома, переступает порог, и вдруг слышит вслед: «Не упади по дороге!». Или: «Не попади под машину!». В момент разрыва шаблонного действия (то есть, действия, которое человек воспринимает как непрерывное; в данном случае — переступает порог) субъект впадает в замешательство и любую команду принимает буквально. Частицу «не» он отбрасывает, в результате остается пожелание несчастья.

Если мы не желаем кому‑либо зла, то лучше сказать: «Будь осторожен». В то же время, если цели у нас противоположные, то это можно использовать для наведения порчи. И обвинить вас в чем‑то просто невозможно — ведь вы советовали «не» делать этого.

К разрыву шаблонных действий мы еще вернемся, а сейчас вспомните, пожалуйста, «Пример 2». Цыганка произнесла формулу порчи, которая начиналась со слов «не уходи». Однако человек поступил как раз иначе — он ушел (правда, как он добирался — даже не мог вспомнить). Для цыганки такие слова были, безусловно, профессиональным «проколом». Для нее было бы лучше (и, конечно, хуже для субъекта воздействия), если бы она сказала: «Стой!» или: «Останься!», а еще лучше: «Замри».

Итак, в перечисленных простых случаях главное — правильно выбранный момент и соответствующее паравербальное поведение. А если же фраза к тому же обладает внушающими (суггестивными) свойствами; и особенно, если фонетически она направлена на жесткое кодирование, то эффект будет близок к 98 %.

Теперь — немного подробнее о невербальном и паравербальном поведении (оформлении речи).

Взгляд

«Взглядом можно сказать все, а между тем от взгляда можно отречься, так как он не может быть повторен в точности».

Стендаль

«Нет, у него не лживый взгляд, Его глаза не лгут. Они правдиво говорят, Что их владелец — плут».

Роберт Берне

Можно провести один несложный и интересный эксперимент. Если вы часто встречаетесь на улице с одним и тем же незнакомым человеком, попробуйте при встрече, глядя на него, мысленно, про себя, здороваться с ним. Не надо ничего произносить вслух. Говорите «внутри себя». Если вы будете так поступать примерно с неделю, то, скорее всего, он сам с вами поздоровается, причем вслух.

Можно дать этому разные объяснения: в зависимости от того, на что вы ориентируетесь. Кто‑то объяснит это телепатией, кто‑то — воздействием биополя, кто‑то найдет иное мистическое объяснение. Поскольку мы успели договориться, что колдовства и паранормальных явлений нет, дадим материалистическое объяснение.

Здороваясь с кем‑нибудь, мы говорим не только словами, но и своим телом. Помимо слов, мы здороваемся также невербально — телом, лицом, взглядом. И люди это прекрасно видят и чувствуют. Поэтому, даже не произнося ни слова, мы имеем возможность что‑то сказать другим людям. Наша мимика, пантомимика, жесты чаще всего соответствуют нашим мыслям и нашему настроению — и люди на подсознательном уровне это улавливают. Можно делать это и на сознательном уровне, но для этого нужны знания и опыт. Один из авторов проводил вышеописанный эксперимент неоднократно. В результате теперь с ним здороваются люди, о которых он знает только то, что они живут в соседних домах.

Есть еще один удивительный момент — взгляд можно ощутить, даже когда прямо вы этот взгляд не видите. У некоторых людей опасных профессий (милиционеры, разведчики, воры, карточные шулеры и т. п.) есть способность ощущать пристальный взгляд, даже находясь к смотрящему спиной. Мы, правда, подозреваем, что здесь все же играет роль боковое зрение и интуиция.

А особенно развито ощущение чужого взгляда у маленьких детей. Попробуйте где‑нибудь на остановке пристально (только не зло, чтобы не испугать) посмотреть на ребенка лет трех‑четырех. Он почувствует ваш взгляд, даже если смотрит в другую сторону. И тогда он либо спрячется за маму, либо (если смелый) спросит: «А цево тебе надо?» Возможно, это объясняется тем, что дети этого возраста ближе к природе, и не утратили тех способностей по восприятию мира, которыми она их наделила (и которые впоследствии приходится иногда восстанавливать). Во всяком случае, многие ученые дают этому именно такое объяснение. Именно этим они, кстати, объясняют и большую восприимчивость у маленьких детей к сглазу, то есть к вредоносной информации, передаваемой невербально.

Ну, а если выражением лица и взглядом можно передавать информацию, то это значит, что можно передавать не просто информацию, а именно ту, которую вы хотите передать.

Применительно к нашей теме это значит, что можно научиться передавать другим свои мысли. И для этого есть два способа. Способ первый — действительно о чем‑то думать, чтобы при этом все было у вас «написано на лице». Способ второй — изобразить на лице то, что соответствует тем мыслям, которые вы хотели бы передать. То есть не думать так, но невербально притвориться, что думаете. Первый способ, безусловно, проще, хотя и в том, и в другом случае необходимы минимальные актерские навыки.

По поводу наведения порчи это означает, что вы должны быть конгруэнтным произносимой фразе: вы должны выглядеть злым, страшным, плохим, сильным. Выглядеть так, чтобы, глядя на вас, можно было испугаться вас и без слов. Так, чтобы ваш вид полностью соответствовал подготовленной фразе.

Здесь, в первую очередь, внимание уделяется взгляду. Это должен быть взгляд страшного, сильного человека, полностью уверенного в себе и в том, что он делает и говорит.

Желательно не смотреть свысока или исподлобья. Взгляд лучше прямой, направленный в точку «третьего глаза» (как сказал бы экстрасенс), то есть, примерно в середину лба. Надо постараться научиться как бы пробивать своим взглядом, давить им. Если нет прямой возможности смотреть в точку «третьего глаза», все равно ваш взгляд должен выглядеть таким. Пусть это будет у вас автоматическим навыком.

Однако имейте в виду, это не догма. В некоторых случаях задерживать взгляд просто опасно. Скажем, в случае угрозы нападения вам необходимо видеть и то, что происходит вокруг, и следить за движениями противника. Если вы «заморозите» взгляд в такой ситуации, то это может вам дорого обойтись.

Еще один немаловажный момент — вам необходимо выглядеть серьезным. Это обязательное условие. Как любит говорить один живой классик, надо «держать морду лопатой». Многозначительный вид — это обязательно. От вас должна исходить прямо-таки волна уверенности в том, что прямо сейчас и здесь произойдет именно то, о чем вы говорите.

Как надо говорить?

Паравербальные характеристики вашей речи тоже должны соответствовать тому, что вы говорите. Поэтому надо тщательно подбирать и интонацию, и громкость, и темп. Большое значение имеет также внятность того, что вы говорите, и смысловые ударения. В любом случае, ваши слова должны звучать страшно.

Помимо этого, надо учитывать расстояние до объекта наведения, ваше расположение относительно его тела (спереди, сзади, сбоку, и т. п.). Значение имеет также жестикуляция (или ее отсутствие). Перед наведением порчи желательно провести присоединение — отзеркаливание — по жестам, дыханию и другим параметрам (см. следующую главу). Конечно, это не всегда возможно из-за сложившейся обстановки. И если это невозможно, то не делайте этого, но если такая возможность есть — лучше ее использовать.

Довольно хороший результат дает следующий прием. Вначале присоединиться к объекту наведения, отзеркалив его (см. следующую главу), а затем резко изменить свою позу. В этот момент человек начинает испытывать дискомфорт, а кроме того, у него происходит «обрыв мысли». Человек испытывает кратковременное замешательство, что является весьма благоприятным условием для наведения порчи. Поэтому, резко изменив позу, следует произнести соответствующую формулу. И обязательно — иметь многозначительный вид и уверенность.

Голос. Следует заметить, что наилучший результат достигается при произнесении формул порчи с использованием приемов гипнотической речи. То есть не монотонным голосом, а волнообразным, с переменным повышением и понижением громкости и интонации (в разумных, естественно, пределах).

Темп речи должен быть таким, чтобы фраза была внятной и как бы вкладывалась вами в сознание собеседника. Скороговорка не нужна, но и медлительность тоже. Напевность речи хороша, если вы занимаетесь целительством, однако при наведении порчи вряд ли будет уместна.

Пауза — великая вещь. Но только в том случае, если она к месту. Учитывая узкую специализацию (наведение порчи), прекрасное правило Соммерсета Моэма «Взял паузу — держи ее как можно дольше» вряд ли подойдет. Паузы необходимы непродолжительные. В первую очередь, паузой можно обозначить значимость того, что будет сказано.

Произносить формулы лучше всего «утробным» голосом. Научиться этому, кстати, легко. Поясним: в организме человека есть несколько резонаторов речи.

Один такой резонатор расположен в пазухах черепа, второй — в области голосовых связок, и третий — в районе диафрагмы. Произносите какую-нибудь фразу вслух, попеременно мысленно перемещая управление речью от одного резонатора к другому. Обычно это получается довольно легко.

Научившись таким образом задействовать необходимый резонатор, можно легко понять, какой вариант голоса является наиболее удобным как для наведения порчи, так и для гипноза вообще. Это голос, «исходящий из диафрагмы». Голос этот более низкий, управлять им легче, поскольку не устают голосовые связки. Такой голос намного легче сделать уверенным.

Научиться этому можно быстро, обычно хватает пятнадцати минут. Но вот чтобы в нужной ситуации мгновенно «включить нужный регистр», нужно постоянно практиковаться.

Теперь, уловив основу, можно поговорить и о сглазе. Говорить мы, правда, будем не столько о сглазе непосредственно, сколько о сглазе как элементе наведения порчи.

Но предварительно, как мы и обещали, поговорим об отзеркаливании.

Отзеркаливание

«Кормчий должен править лодкой, используя волны, иначе они его захлестнут».

Китайская пословица

«Чтобы вести людей за собой, иди за ними».

Лао‑Цзы

Отзеркаливание (или присоединение) — основа основ эриксоновского гипноза. Присмотритесь к людям, которые нашли общий язык: их позы и жесты одинаковы; они непроизвольно копируют друг друга.

Что мешает подойти к этому с другой стороны? Начните копировать поведение собеседника — и вы легко найдете с ним общий язык.

Копировать можно позу, жесты, движения корпусом и головой, направление взгляда. Можно копировать дыхание (путем прямого присоединения — дышать так же, как дышит партнер — либо ориентируясь на темп речи партнера).

Подробные техники присоединения описаны в книге С. А. Горина «НЛП: Техники россыпью», поэтому мы не станем особо задерживаться на этом. А вот пример, наверное, будет полезен.

Хорошее присоединение, «отзеркаливание» всегда полезно. Но иногда особенно. Помню, был забавный случай. В городе окончился семинар по эриксоновскому гипнозу.

После таких семинаров обычно всегда чувствуется воодушевление, почти эйфория. Было лето, и потому, начав отмечать окончание семинара в помещении, молодые участники (возраста от 25 до 40 лет) затем переместились на улицу, в сквер, где и гуляли почти до утра. Захватили с собою сухое вино, две гитары, и «оттягивались на всю катушку». Благо, до жилых домов далеко, никому не мешали.

И вот, когда веселье было в полном разгаре, на нас набрела другая группа. У нас человек двадцать, и у них человек пятнадцать. Обе группы разнополые, но в обеих достаточно здоровых парней. Начнись драка — испортили бы друг другу хороший вечер.

Понятно, что присутствие посторонних нам было совершенно ни к чему. Особой агрессивности «пришельцы» не проявляли, но все равно делать им рядом с нами было явно нечего. Учитывая наше сухое и их водку, которую они тянули «из горла», произойти могло всякое. Им намекнули раз, другой, однако они не реагировали. Драка могла вспыхнуть в любой момент.

Помня, что лучшая драка — это та, которая не состоялась, я решил сделать следующее. Вычислив парня, который, скорее всего, был лидером «пришельцев», я вежливо предложил ему «отойти на минутку». Как оказалось, я не ошибся. Полностью отзеркаливая его поведение, и точно попадая в ритм его дыхания (а сразу после таких семинаров это всегда хорошо удается) я, показав глазами на одного активного парня в моей группе, произнес: «Он очень крутой» (со смысловым ударением на «очень» и «крутой»). Действительно, внешне за «крутого» он мог сойти: атлетическая фигура хорошо просматривалась под летней рубашкой; спортивная прическа; ну, и главное, конечно, резкие, уверенные манеры.

Видимо то, что я произнес, вполне соответствовало представлениям моего собеседника о «крутизне». А главное, мои слова он воспринял, как свои собственные: ведь во мне он видел свое отражение, а мой голос, полностью совпавший с его дыханием, воспринимал, как свой. Все, что он видел и слышал, он воспринимал, как результат собственных размышлений.

Долее последовали извинения и заверения в полном понимании ситуации. Через пять минут, наизвинявшись вдоволь, «пришельцы» ушли и больше нас не беспокоили.

Между прочим, вся особая «крутизна» нашего атлета заключается в том, что он — высококвалифицированный врач-хирург.

Чтобы продолжить наш разговор, теперь нужно, видимо, рассказать еще об одном важном для наведения порчи моменте: о ненормативной лексике. Мы помним, что наш читатель — человек настолько культурный, чтобы легко сделать различие между похабщиной и научным исследованием.

Использование ненормативной лексики при наведении порчи

«Ты ударишь — я, бля, выживу, Я ударю — ты, бля, выживи!»

Александр Галич

Мы не являемся любителями ненормативной лексики. Однако никуда не денешься, для русскоязычного человека это — объективная реальность. Безусловно, есть идеалисты, считающие, что мат — это пережиток прошлого. Что им на это сказать? Пусть считают. Если бы они еще реально могли что‑то сделать для искоренения этого пережитка…

Между прочим, еще в сороковые годы многие задавались вопросом: «Почему русская интеллигенция так любит блатные песни?» Не каторжные, не лагерные (этому можно было бы найти рациональное объяснение), а именно блатные. Под этим вопросом пусть ломают голову историки, филологи и социологи; нас же интересует вопрос: «Можно ли и целесообразно ли использовать ненормативную лексику при наведении порчи?»

Заранее выскажем свое мнение: использование ненормативной лексики при наведении порчи при определенных условиях вполне обоснованно.

Небольшой экскурс в историю. Иногда можно услышать мнение, что мат — это исконно русское изобретение. На наш взгляд — это филологический шовинизм. Ругаются практически все люди и во всем мире. Просто в некоторых языках не все ругательные слова запрещены. Кроме того, представители некоторых народов до сих пор оспаривают происхождение тех или иных ругательных слов.

Например, в Литве бранятся, используя те же самые матерные слова, что и в России, утверждая при этом, что матерятся именно по-литовски. Это удивительно, если не знать, что литовский язык — один из самых древних в Европе и, что он имеет одни и те же корни с древнерусским.

Для начала надо разобраться, как появилась ненормативная лексика (или как произошел мат?). Интересна модель происхождения ненормативной лексики, которую выдвинул лингвист В. Жельвис.

Эта теория раскрыта также в книге С. А. Горина «НЛП: техники россыпью», в главе «Ненормативная лексика в речевом искусстве», и в работах А. Котлячова «Объективно о ненормативном», в книге «Взгляд на модели». Для простоты объяснения процитируем себя.

Раньше был интересный момент —
Говорили: «Он пьет, как сапожник».
А сегодня: «Пьет, как президент
И ругается, словно художник».

Согласитесь, наверно, со мной.
Это ведь абсолютно не ново —
В этом деле ученый иной
Не уступит, пожалуй, блатному

Анатомию вспомнят и мать,
Это видно легко и повсюду.
Интересно нам будет узнать:
Отчего все идет и откуда.

В ранней древности эти слова
Люди руганью не называли.
Говорит это ясно молва —
Их, напротив, святыми считали.

От святого полшага всего
До священного, это известно,
И любили все люди того,
Кто жрецом был интимного места.

Может тайной священное стать,
Мы легко понимаем все это,
А от тайны рукою подать
У людей до прямого запрета.

Здесь легко нам увидеть ответ,
Для людей все становится ясным —
Попадает всегда под запрет
То, что люди считают опасным.

Ясно, это легко увидать —
Люди выводы делают славно.
И они начинают считать:
Где опасно — нечистое явно.

Если часто случалась беда,
То чертей обвиняли когда‑то.
Говорили, что черти всегда
Непотребно ругаются матом.

Здесь легко проявляется связь:
То, что в древности было достойным,
Превратилось со временем в грязь
И предстало совсем непристойным.

Напрямую вопрос разглядим,
Он открытым для нас остается:
Для чего это мы говорим,
Если вдруг на язык навернется?

Нам случается так говорить,
В этом мы откровенными будем,
Если вдруг надо нам оскорбить
Тех людей, кого явно не любим.

Дальше мы объясненье найдем,
Согласиться вам явно придется,
Ведь стараемся этим путем
Разрядиться от наших эмоций.

Это видели все много раз,
Говоря это прямо и строго,
Мы любую беседу подчас
Приукрасить стремимся немного.

Говорю я открыто для вас,
Видят это все люди когда‑то —
Раз имеем словарный запас,
То легко обойдемся без мата.

Надо просто слова подобрать,
Чтобы главное высказать людям.
Ну а матом злоупотреблять,
Говорю я: «Давайте не будем».

Итак, ясно вырисовывается схема возникновения тех слов, которые в современном языке считаются ненормативными: святое — священное — запретное — опасное — нечистое — непристойное.

Эта простая и ясная схема, как нельзя лучше, позволяет смоделировать механизм воздействия ненормативных слов на человеческую психику.

Самое близкое от современного понимания матерных слов (то есть нечистого, непристойного) — это понимание опасного. Современный человек подсознательно понимает, что в словах этих скрыта опасность.

Ведь не зря угрозы построены часто на употреблении ненормативной лексики.

Можно не исследовать жаргон уличной шпаны — вспомните нашу славную армию (обращаемся, естественно к мужчинам). Почти все анекдоты про прапорщиков (предупреждаем, мы лично против прапорщиков ничего не имеем) строятся на этом: «… А вас, рядовой, я буду е…ть, е…ть и е…ть!».

Помимо угроз, мат иногда употребляется и в других случаях. Естественно, для оскорбления. Называя кого‑то нецензурно, мы преследуем конкретную цель — оскорбить этого человека.

Применяется мат и для разрядки отрицательных эмоций. Действительно, когда вам на голову уронят молоток, трудно сказать: «Извините, но вы не правы».

Ну и конечно — для того, чтобы «украсить» свою речь. Здесь тоже возможны варианты.

Вспоминаю, как на военных сборах один майор агитировал нас — выпускников университета — за чистоту русского языка: «Товарищи курсанты, ну как вы говорите. Где ваша культура? Слово «дембель» — нехорошее слово, бля. Так же, как и слово «пайка». На х…!». Между прочим, он не хотел никого оскорблять. Это было у него просто так, для связки слов. Он так привык к этому, что даже не замечал. Он не ругался матом, он им разговаривал.

В то же время от представителей некоторых профессий (например, моряки, шахтеры) можно услышать поистине шедевры семиэтажного мата, произносимые просто роди шутки.

Или возьмите для примера песни классика «рашен панка» Александра Лаэртского. Некоторые песни его перенасыщены ненормативной лексикой, однако воспринять их похабными может, наверное, только ханжествующий пошляк либо человек, напрочь лишенный чувства юмора. Уверены, что талантливый автор‑исполнитель Лаэртский смог бы себя проявить и в других музыкальных направлениях — впрочем, это его личное дело. Вернемся к нашей теме.

Зачем мы объясняем это? А для того, чтобы легче было понять, что именно и как из многообразной ненормативной лексики нужно применять для наведения порчи. Применять так, чтобы это не выглядело шуткой или обычной несдержанностью. Так, чтобы матерное слово или фраза разила наповал.

Из изложенного выше с необходимостью следует, что ненормативная лексика при наведении порчи не должна употребляться с какой‑либо иной целью, кроме как для угрозы.

Одно очень важное правило. Известно, что слишком хорошо — тоже нехорошо. Мата не должно быть много. Это не тот случай, когда «кашу маслом не испортишь», а тот, когда «хорошего помаленьку, а горького не до слез». Оставим семиэтажные тирады для бывалых боцманов. Обилие матерных слов притупляет их восприятие. Здесь очень важно не перейти ту грань, за которой угроза меняет свое содержание на комическое. Если и употреблять мат, то в небольших количествах, компенсируя это качеством.

Не надо забывать и о том, что употребление ненормативной лексики возможно далеко не всегда и не везде. Вряд ли это надо разъяснять особо. Понятно, что следует исходить из обстановки и личности объекта.

Ну а теперь, наверное, можно перейти к методикам и техникам быстрого наведения гипнотического трансового состояния. #page#

ЧАСТЬ IV. ГИПНОТИЧЕСКИЕ МЕТОДИКИ И ТЕХНИКИ ДЛЯ НАВЕДЕНИЯ ПОРЧИ

Разрыв шаблона

«Врасплох и медведь труслив».

Русская пословица

«Неожиданность — залог успеха. От игры в открытую — ни корысти, ни радости».

Бальтасар Грасиан

Многие наши действия совершаются по цельному сценарию, и в результате многократных повторений становятся автоматическими: рукопожатие, прикуривание, вставание со стула и т. п. Когда действие перешло в разряд автоматических, человек осознает только его начало и окончание (для вставания со стула: вы осознаете себя либо сидящим, либо стоящим; вам не приходится контролировать напряжение мышц тела, которые обеспечивают само действие).

Подобные шаблоны есть и в мышлении: на предъявляемый партнеру стимул вы заранее ожидаете получить определенную реакцию (например, делая женщине комплимент, вы ожидаете, что она скажет: «Спасибо»).

Как уже говорилось нами, в момент разрыва шаблонного действия (то есть, действия, которое человек воспринимает как непрерывное) субъект впадает в замешательство, очень близкое к гипнотическому трансовому состоянию, и любую команду принимает буквально. Это используют и для лечения, и для отпугивания, наведения порчи.

Главное при разрыве шаблона — делать не то, что от тебя ожидают. Когда на улице к вам пристает хулиган, то у него заранее есть определенный «сценарий» — мысленный шаблон будущего поведения для себя и для потенциальной «жертвы» (содержание такого «сценария», как правило, легко вычисляется). При этом хулиган просчитал заранее, как повести себя, если вы откажетесь дать ему закурить («Что, сука, жалко?!»). Есть шаблон и на тот случай, если закурить дадите («Ты что, гад, сырую даешь?!»). Даже на самый неожиданный, казалось бы, случай — и то есть шаблон («Кого‑кого ты послал?»). Поэтому надо разрывать все и любые шаблоны общения.

Реальный случай:

Мужик, шилом в глаз хочешь?
Отвали, козел, у меня менты на хвосте.

И оба разошлись в разные стороны. Семантика второй фразы такова: «Я сам крутой, меня не трожь, но меня преследуют». Фантазия агрессора работает в направлении: «Он может дать отпор, к тому же меня могут задержать работники милиции, которые у него «на хвосте».

Еще лучше, если фраза для отпугивания будет страшной не только семантически, по смыслу (как в предыдущем примере), но и фоносемантически. Такую фразу мы тоже разработали: «Шуруй уж прямо, меня мусора уже жмут». Работает фраза безукоризненно.

Надо сказать, что шаблоны поведения в нашей жизни — явление постоянное. Иначе и быть не может, без этого мы просто многое не смогли бы делать. Человек по шаблону ходит, бегает, ест, пьет, курит, читает… Шаблон помогает освободить наше сознание для более важных дел. Ведь даже бреемся, чистим зубы и моем руки мы по шаблону…

Начало 80‑ых. Я работал в уголовном розыске. Что‑то тогда походило на нынешние времена, что‑то было совершенно иным… Работать операм, как и сейчас, приходилось зачастую «без выходных и проходных». Кроме того, каждую неделю суточное дежурство, а то и два. И порядки менялись постоянно: то дежуришь в гражданской одежде, то в форме.

Эту историю рассказал мне мой коллега. Был он на суточном оперативном дежурстве, дежурил в форме. Вечером съездил на ужин. За ним зашла машина, и поехал он в отдел. Тут по рации передают: заедьте по адресу, там семейный скандал, а участковый на вызове. Ладно, поехали.

Далее его рассказ в оригинале:

«Водителя я оставил в машине, пошел один. Поднимаюсь на этаж, дверь открыта. Захожу. Слышу, на кухне кто‑то плачет. Заглядываю туда. Сидит женщина за столом: физиономия вся черная от синяков, плачет. Не успел я слова сказать, вдруг вижу боковым зрением — в зеркале, что в прихожей висит за моей спиной, мне в спину два ствола смотрят, двустволка, то есть. Ну, думаю, на этом все — все у меня и опустилось. Что делать? Назад повернуться — выстрелит. Вперед броситься — все равно достанет.

И вдруг… Ну, видно, есть Бог на свете. Что на меня нашло? Я как заору на женщину: «Ты что, сука! До каких пор будешь мозги парить, милицию вызывать! У тебя мужик прекрасный, а ты, сука, его доводишь!». Ну и так далее, ору на нее, матом крою. Женщина, видать, одурела, ничего понять не может. А я матерюсь, а сам назад пячусь‑пячусь, боковым зрением слежу: двустволка ниже, ниже. Как увидел, что совсем опустилась — резко поворачиваюсь, вырываю ружье, и прикладом тому товарищу по башке. Тут и водитель зашел, говорит, что почуял что‑то неладное. Вдвоем мы его и скрутили».

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 Все



Обращение к авторам и издательствам:
Данный раздел сайта является виртуальной библиотекой. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ), копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений, размещенных в данной библиотеке, категорически запрещены.
Все материалы, представленные в данном разделе, взяты из открытых источников и предназначены исключительно для ознакомления. Все права на книги принадлежат их авторам и издательствам. Если вы являетесь правообладателем какого-либо из представленных материалов и не желаете, чтобы ссылка на него находилась на нашем сайте, свяжитесь с нами, и мы немедленно удалим ее.


Звоните: (495) 507-8793




Наши филиалы




Наша рассылка


Подписаться