|
А когда незаметно, по минутам, месяцам…
Нет, я не сторонник подобных репрессивных методов. Боже упаси! Я только хотел на их примере показать, что возможно все.
Ну ведь действительно возможно — и иностранный язык выучить, и золотую медаль получить, и сто тысяч добыть, и Родину от ворога защитить…
Так почему, если возможно все, мы тем не менее ничего не делаем? Почему братки или сержанты могут заставить нас добиться чего угодно, а мы сами не способны?
Почему?
Почему те счастливцы в телевизоре смогли, а вы нет?
Иванов, Петров, Сидоров из своих медвежьих углов на божий свет выбрались, а вы сидите. По уши…
Михаиле Ломоносов, деревенский полуграмотный мальчик, чуть не с края земли, с Беломорья, с рыбным обозом до Москвы добрался! Не жрамши досыта, не спамши, рыбьим жиром насквозь провоняв, но добрался и добился чего хотел! В историю вошел!
А вы…
Вам даже обоза ждать не надо. У вас каждый день в столицу поезда ходят, самолеты летают. И университетов с тех пор поболе стало… Всего-то дел билеты подучить и билет купить… Что, в голову не приходило?
Отчего это мальчишке Ломоносову пришло, а вам нет?
Оттого, что вы себя ниже Ломоносова ставите, ниже студентов того университета и даже ниже абитуриентов, которые, в отличие от вас, решили рискнуть.
А вы чему сокрушаетесь? Поздно в университет? Ничего не поздно. Некоторые в семьдесят лет на первый курс поступают! А в сельхозакадемию какой-то начинающий фермер даже в восемьдесят пять умудрился!
Неужели их пример вас не убеждает?
Ах уже есть образование…
А степень, для начала кандидатская?
Нет степени? Тогда вам прямая дорога в аспирантуру.
Что значит — не сможете поступить? А если я трех сержантов к вам приставлю?.. Ах уже можете. И я говорю, что можете!
Все — могут! Даже те, кто на первый взгляд не может.
Да, пожалуй, и на второй…
Однажды пришла ко мне юная пэтэушница и долго плакала в жилетку по поводу того, что все у ней нехорошо: учеба с грехом пополам — хвосты, неуды, пропуски, с преподавателями конфликты, с родителями разборки, с одногруппниками стычки. В общем, все не слава богу.
Ах да, должен предупредить сразу, что девушка была тупая. Как пробка.
Это я не к тому, чтобы ее обидеть, просто констатирую факт. Неразвитая была девушка. С интеллектом ноль целых пять десятых.
И вот сидит она рядом со мной и плачет-рыдает.
— Ну и что ты хочешь?
— Чтобы все стало хорошо.
— Где?
— Как где? В училище.
Честно говоря, не люблю я решать пэтэушно-жэковские проблемы, безнадежное это дело, все равно что штопать рассыпающийся по швам кафтан. Тришкин кафтан. В одном месте залатаешь — в другом трещит. Лучше сразу костюм менять.
— Слушай, а почему ты в институт не поступаешь?
— Я поступала. Но баллов не хватило.
— Сколько не хватило?
— Семнадцать.
Понятно.
— Но поступить-то хочешь?
— Хочу.
Это уже кое-что.
— Одного «хочу» мало будет.
— А что еще надо? Репетиторов нанять?
— Нет, репетиторов рано. Самой поработать надо. Сможешь два часа в день заниматься?
— Не знаю.
— А ты попробуй. Ну так, из спортивного интереса.
Попробовала. И смогла! По два часа в день, не считая выходных. Зубрила, конечно. Механически. Но экзамены сдать умудрилась.
Прибежала радостная.
— Я, — кричит, — поступила!
— Куда?
— В университет!
— И чему радуешься?
— Как чему? Я поступила в университет! Я! Поступила!..
— Ну я понял, понял. Сочувствую.
— Чему?
— Тому, что поступила. В местный университет. Кем ты будешь после того, как его закончишь? Максимум — рядовой училкой в средней школе с очень средней зарплатой. И надо тебе это?
— Но как же?.. Ведь я…
— Да, ты молодец. Но то, чего ты уже добилась, перестает быть значимым. Пока добиваешься — да, это цель. Потом — ничто. Потом надо искать новую цель. Например, почему бы тебе не поучиться в МГУ, МГИМО или ЛГУ?
— А что это?
— Это — новые возможности, новый социальный круг.
Молодец, поняла! И… стала учиться спустя рукава, на тройки. Совершенно сознательно, чтобы высвободить время для самоподготовки. Мы целую систему придумали, как сделать так, чтобы учиться на тройки, но при этом из института не вылететь.
Опять поступила!
Встречаю я ее уже в Москве — цветет и даже немножко пахнет.
— Ну как? — спрашиваю.
— Класс!
— Не жалеешь?
— Не-а.
— А может, зря не жалеешь?
— В каком смысле?
— В том, что поступила. Ведь есть еще Оксфорд, Кембридж, Сорбонна.
— Да?.. А ведь точно!
Уверен, что она будет учиться в Кембридже. Хотя не могла осилить учебу в ПТУ номер пять. Хотя бы потому будет, что не она первая, не она последняя. Встречал я наших — там, за рубежами нашей Родины.
Едем мы как-то по центру Брюсселя на велосипедах и чувствуем, не туда едем. Надо дорогу спрашивать. Выбрали из толпы пару молодых, хипповатых на вид бельгийцев. Подкатили.
— Bonjour. Est-ce que vous pouver dire… — спрашиваем на среднешкольном французском.
— Oui…
Обрадовались мы — ты глянь, понимают!
Значит, не такой уж плохой у нас французский. А мы думали… И дальше:
— Be… Me…
И так пять минут, пока один из бельгийцев на чистом русском, перемежаемом матом, не сказал:
— Достали эти янки вконец. Пошли, хватит с ними лясы точить.
Вот те раз!
— Так вы свои, что ли?
— Ну?
Точно свои. Один из Гомеля, другой из Воронежа. В местном университете учатся. В бельгийском местном.
— Нравится нам тут, — говорят. — Наверное, останемся жить. Или в Голландию подадимся.
И побежали в кафешку, где их приятели заждались — немцы, датчане и прочие шведы.
Ладно из Воронежа, в Берлине я встретился с казашкой из какого-то даже не города, а не отмеченного на картах аула! Она училась в Берлинском университете. Вторым заходом. То есть, закончив один факультет, перешла на другой — и по новой…
— А чего, здесь учиться выгодно. Льготы, подработки, и вообще — Европа. Этот курс закончу и на третий круг пойду.
Ну почему, почему они могут, а вы — нет?
Почему?..
Ну… это опять учеба, это неинтересно, это во как достало.
Хорошо, давайте не об учебе. Давайте о чем-нибудь более интересном, например, о личной жизни. Что для отвязной молодежи более актуально.
Итак, рассказ о девочке из глубинки, достигшей успехов в личной жизни.
Вернее, достигшей выдающихся успехов в личной жизни.
Жила-была в глубоко провинциальном городке Тамбове девочка. Совершенно никакая девочка, что называется — ни рожи, ни кожи. В школе училась на тройки, на танцы не бегала, с мальчиками дружбу не водила. Но была у этой девочки мечта. Непечатная. Покрутить любовь с… Челентано. С популярной в те времена звездой кино и эстрады. Равной, скажем, нынешнему Ди Каприо.
Нет, не сказка это и не притча, а самая настоящая быль. О которой в свое время не в одной газете писали.
Так вот, захотела девочка из Тамбова заполучить себе Челентано. Если здраво рассудить, то девочка — того, с ума съехала. Ладно бы наметила в жертвы солиста ансамбля «Ласковый май», Кобзона или Ансамбль песни и пляски Московского военного округа. Эти свои, эти хоть и призрачно, но достижимы. А те…
Немедленно звонить 03, вызывать псих-бригаду и туда ее, туда, в палату к Жанне д'Арк и Софье Ковалевской. Заодно там с Челентано встретится, который по коридору направо, где Наполеон раньше был. В психушке кто не встречается!
Так?
Нет, не так! Потому что та девочка не была сумасшедшей. И не была, в отличие от девяноста девяти и девяти десятых процента других девочек, беспочвенной мечтательницей. Реалистичная была девочка. Я бы даже сказал, приземленная. Не грезила она о своем кумире, не представляла, как однажды, случайно, она и он на коленях или она на его коленях, и цветы, и рядом девочки с открытыми ртами… Не нужен он был ей воображаемый. Натуральный нужен был, живой, вот здесь, рядом, щекой на подушке.
Во девка дает!
И что для этого нужно? Что сделать, чтобы он здесь оказался?
Как минимум — язык знать. Ну чтобы объяснить, что от него требуется, да и потом не молчать. Язык! Иностранный.
Села девочка за самоучители.
Вы бы сели? Вряд ли. Очень надо — пыхтеть над учебниками, когда еще неизвестно, удастся ли встретиться с предметом воздыхании живьем или только по телевизору. Да и фиг бы с ним, если из-за него надо чего-то там учить! Лучше к подъезду «На-Ны» пойти, там никаких языков учить не надо, стой себе, трепись да жди.
А она никуда не пошла, она села и стала учить. Потому что вбила себе в голову, что, как поется в песне, никуда не денется, влюбится и… конечно, не женится, но хотя бы… Не чувствовала она барьера между собой и им. В любви все равны.
В общем, выучила она язык. Не то чтобы очень, но объяснить, чего хочет, могла.
Что дальше?
А дальше она здраво рассудила, что вряд ли Челентано занесет в Тамбов. Это потом все мальчики захотят туда, а тогда желающих было мало. И значит, надо пробиваться поближе к Италии. Что там ближе? Москва ближе. Особенно возможностями.
Поступила девочка в какой-то Второй или Третий московский пединститут. И умудрилась организовать кружок изучения итальянского языка, на правах ФОПа. Пробивная оказалась девочка.
Три года грызла гранит науки, на самом деле подгрызаясь под Челентано. Но об этом никто не знал и не догадывался, что она учится на пятерки исключительно из-за того, чтобы быть на хорошем счету.
На всякий случай.
Который, как это часто бывает с такими упорными девочками, представился. В форме обмена студентами между этим вузом и таким же итальянским. Девочку, конечно, никто никуда не пригласил. Кому нужна провинциалка без связей, протекции и денег? Как будто более достойные кандидатуры не найдутся, ну там дочки и сыновья проректоров и деканов. В общем, не попала она в список. И не могла попасть. В принципе.
Но не на ту напали. Девочка пошла ва-банк. Она устраивала демонстрации, пикетировала приемную ректора, объявляла голодовки, собирала подписи, грозилась привлечь прессу и жаловаться президенту. Эта — могла. В приватных беседах ей предлагали забронировать место в скором обмене со Штатами, но она отказывалась. Сдались ей эти Штаты, если ей Италия нужна! В общем, замордовала она там всех окончательно.
Уже даже отчислить ее хотели, но придраться было не к чему — круглая отличница, профсоюзница, общественница. Хотя и зануда редкостная…
Скажите, кто из нас способен рискнуть дипломом на четвертом курсе института?
Она была способна! Не боялась она потерять институт, Челентано боялась пропустить. Вот и пикетировала. И даже прорвалась в посольство и, немножко поплакав и немножко погрозив международными санкциями и ухудшением отношений, договорилась, что если институт не против, то посольство со своей стороны…
Короче, поехала она в эту Италию. За свой счет, дополнительным местом, но поехала. Но только не туда, куда все. Все — в вуз. А она искать свою звезду.
Которую нашла! И куда хотела — уложила, и все, что хотела, — получила.
Конечно, слегка разочаровалась, не без этого, потому как в мечтах представляла совсем другое, что-то очень возвышенное, искрометное, героическое, с песнями, танцами и фейерверками в стиле любимых кинофильмов.
А тут — просто нормальный мужик.
Хотя это с какой стороны посмотреть. С той стороны, с какой она посмотрела, может, и просто, а с той, с которой мы смотрим, — кумир.
Так девочка, не хватающая с неба звезд, одну все-таки к себе в постель затащила.
Не буду дальше описывать все приключения той девушки. Скажу итог. Она работает на одном из каналов Итальянского телевидения. На не самом последнем канале. В не самой маленькой должности. Теперь не она, теперь звезды подле нее выплясывают, чтобы свой клип в эфир протолкнуть. А рядом с ней на подушке такой…
А все почему? Потому что в процессе движения к своей цели выработала массу приемов, позволяющих добиваться того, что хочешь. И добивалась. И добилась.
Вот так.
А была простой девочкой из Тамбова, которой ничего, кроме Тамбова, не светило.
Почему простая девочка из Тамбова могла, а вы нет?
Почему?!
Еще раз повторю — нет ничего невозможного! На своей шкуре убедился. Мы пустыни на велосипедах пересекали. Песчаные пустыни, на велосипедах в июле, в пик жары, с грузом семьдесят килограммов на багажнике! Попробуйте проехать на пустом велосипеде где-нибудь по пляжу или детской песочнице. Не очень? А там барханы. И жара 40–50 градусов в тени, а где ее возьмешь, когда едешь на велосипеде? Такая жара, что, когда лежишь в тени недвижимо, пульс зашкаливает за 150. Даже лежать — работа на пределе возможностей! А здесь надо еще ехать, груз тащить, причем почти голодом (так как груз — это, считай, одна вода), хронически недосыпая, недопивая…
В общем, невозможно это. Умереть мы должны были, двадцати километров не одолев. А мы — тысячи проехали. Совершенно не будучи спортсменами-олимпийцами. Будучи случайными людьми.
Как?
А черт его знает. Просто деваться было некуда. Или крути педали, или… Нельзя там было сойти с дистанции, невозможно. Можно было только умереть. Или выжить. Вот и доехали.
После тех пустынь я точно знаю, что человек может все. Любой человек все. Только надо поставить себя в обстоятельства, когда другой альтернативы нет. Когда отступать некуда.
Хоть даже искусственно.
Когда хочешь не хочешь, а деваться некуда!
И такое я наблюдал. И тоже в армии. На армейском пересыльном пункте, где в одном большом зале, прямо на полу, расселись две тысячи призывников и ждали, когда их развезут по частям. Периодически в зал заходили «покупатели», чтобы выбрать себе тех или иных специалистов. Кричали:
— Киномеханики есть?
— Я киномеханик! — орал в ответ сидящий рядом со мной парень, лет на пять старше меня и раз в двадцать умнее. Как я потом понял.
— А корочки есть?
— Есть. Только не здесь, дома. Я матери напишу, она пришлет.
Нет, не взяли без корочек. И новый крик:
— Художники есть?
— Есть! Я художник.
Опять он!
— Оформитель?
— Оформитель.
— Училище заканчивал?
— Нет, но могу, работал.
Опять не получилось.
— Повара есть? Откликнитесь.
— Я — повар.
— По специальности работал?
— А как же…
— Электрик нужен!
— Есть электрик. Я — электрик.
— С допуском?
— С допуском… Мать пришлет…
Смотрел я на своего соседа и диву давался. Это же надо, какой развитой парень, ну все может: и варить, и рисовать, и кино крутить. Талант. Уникум.
— Ты что, действительно все это можешь? — спросил я его.
— Да ни черта я не могу.
— А зачем же тогда ты кричишь?
— Затем! Чтобы из этой толпы выпасть, чтобы одному специалистом пойти. А там — научат, тот, кто на дембель хочет пораньше уйти, — научит. Пару раз по морде съездит, но научит. Никуда я не денусь.
Так он и ушел, специалистом с перспективой получения непыльной должности. А я вместе со всеми, одним из всех. Армейским быдлом.
Дурак был, за что и получил. И от чего поумнел. И теперь тоже готов кричать:
— Есть танцоры, я танцор.
И киномеханик!..
Ерунда, не смогу — научат, не захочу — заставят. Затанцую, еще так затанцую, что любо-дорого!
Отсюда мораль. Мы искусственно занижаем планку наших целей и возможностей, а потом удивляемся, отчего нет рекорда. Да откуда ему быть, если мы изначально боимся брать на себя ответственность и боимся перетрудиться? Собираясь стать чемпионом мира по прыжкам в высоту, тренируемся, подняв планку на десять сантиметров от пола. И, довольные собой, перешагиваем ее туда-сюда, туда-сюда…
— Чего ты делаешь?
— Не видишь, что ли, — тренируюсь к Олимпиаде.
Не вижу. Не тренировка это, издевка какая-то.
— А как же надо?
— В высоту надо. Метра на два. Поднять планку, и с разбегу…
— Так это ж трудно.
— И иногда больно. Но иначе рекорда не будет. Ничего не будет! Кроме умения перешагивать бордюры.
— Нет, два метра я не смогу.
— Может быть. Но попробовать стоит. Если, конечно, тебе нужны медали чемпиона мира. Проверить свои возможности можно только в деле, а не в изображении его. Иди и прыгай.
Или откажись от будущих медалей и званий, перестань изводить себя надеждами и начинай просто жить. Слесарем, токарем, продавцом мелкой розницы…
Понятно, о чем я говорю?
О масштабах говорю. О соразмерности того, что мы хотим получить, тому, что мы вкладываем. Не бывает миллионов, взросших из сорока вложенных в дело рублей. И добротного образования за полгода заочного обучения. И английского за пять занятий.
Не бывает ничего бесплатно или дешево. Бывает — заслуженно.
Поэтому — претендуйте, но подтверждайте претензии работой. Только не бойтесь поднять планку повыше. Собираясь воевать за район, замахивайтесь на город, предполагая покорить город, готовьтесь к драке за область, думая об области, воюйте за страну, желая быть первым в стране, претендуйте на весь мир. Тогда хоть что-нибудь получится.
А если покорять район, то район, может так случиться, даже покорите. Только что вы с тем районом будете делать?
— Ну что, убедил я вас?
— Убедил. Пожалуй, замахнулся бы я на… Но…
— Что — но?
— Денег у меня нет на билет.
— Но это же всего лишь несколько сот рублей.
— Может, кому-то «всего лишь», а мне…
— То есть вы хотите сказать, что из-за отсутствия этих денег вы готовы отказаться от своей биографии.
— Не хочу, конечно, но так получается.
Не понимаю. Убейте — не понимаю! Как так может быть, чтобы из-за нескольких сотен отсутствующих рублей летела под откос жизнь! Целая жизнь. Ваша жизнь.
— Нет денег — добудь.
— Как?
— Заработай.
— Я ничего не могу.
— А асфальт метлой мести, подъезды мыть, вагоны разгружать, обои клеить? Здесь большого ума не надо.
— Ну я не знаю…
— Понятно. Тогда продай что-нибудь из вещей. Музцентр, компьютер…
Нет музцентра? И компьютера нет? Книги, кассеты, диски?..
Тоже отсутствуют? Тогда скидай с себя что есть — туфли, пиджак, шубу… Все подчистую. Наскребай по сусекам на счастье.
— Что же мне, голой ходить?
— Почему голой, найди какую-нибудь дерюжку.
— Нет, в дерюжке я не согласна. Мне никакого счастья не надо, если в дерюжке.
— Тогда занимай деньги под проценты.
— Ну да, их же потом отдавать надо будет.
— Выкручивайся — договаривайся с проводниками и машинистами, добирайся на электричках, товарняках, голосуй попутные машины, взбирайся на рыбные обозы.
Я в ранней молодости ездил в Москву на попутках. Десять раз ездил. Зимой и летом. Две тысячи километров в течение полутора суток. Иногда еще быстрее, быстрее фирменного скорого поезда. Иногда тащился по трое суток, застревая на занесенных пургой перевалах. И жил, между прочим, не в гостиницах, а в палатке на берегу Москвы-реки, а зимой в поездах, стоящих в отстойниках. Потому что уже тогда понимал: если я не могу добраться туда, куда мне надо, то, значит, я ничего не могу!
И это не подходит? Не хочется на попутках и в поездах?
-
Тогда воруйте, обманывайте, грабьте, продавайте себя на панели, раз не хочется зарабатывать, занимать и искать нестандартные решения. Ну делайте же хоть что-нибудь! Иначе…
Иначе получается, что цена вашей жизни равна стоимости билетов, которые вы не можете приобрести, чтобы реализовать свою мечту. То есть вам надо дать триста, четыреста или пятьсот рублей, отвести куда-нибудь в недалекий пакгауз и поставить к стенке.
Так получается! Дешево получается!
А если не так, то нет объективных причин, почему вы не смогли найти деньги на билет, не смогли поступить в институт, не смогли устроиться на работу, найти хорошего мужа или жену, защитить диссертацию, вырастить и поставить на ноги детей, стать лауреатом…
Нет объективных причин!
Есть только субъективные!
Вернее, одна субъективная — ваше нежелание что-либо менять в вашей жизни…
Глава 13. О пользе проживания в провинции, или Периферия как двигатель успеха
А вы считаете наоборот? Многие считают. Считают, что если живут у черта на рогах, то к богу за пазуху лезть бесполезно. Что все места за подкладкой заняли москвичи, питерцы и прочие блатные.
— А вы где живете?
— В деревне Прихребетьево Чугуйского района.
— И что, неужели из вашей деревни никто никуда не уезжал?
— Почему не уезжали? Уезжали.
— Куда?
— В Обалдуевку. Деревня такая соседняя, в трех верстах.
— И все?
— Нет. Если повезет, еще в соседний райцентр в Дундырино. Там даже техникум есть.
— А дальше?
— Дальше только в армию.
— А чего же так?
— Да так как-то… Кому мы нужны, прихребетьевские?
Это точно, никому не нужны. Ни здесь, ни тем более там.
Только разве себе…
А раз себе, то вам и карты в руки. Вам и стараться.
— Так что собирайтесь.
— Куда это?
— Не куда, а откуда. Отсюда. Нечего вам здесь, в Прихребетьево, ловить. Здесь уже все до вас словлено.
— Ой, нет, куда же я, у меня работа, хозяйство. Как их оставить? И потом, мне обещали в завскладом перевести. Не поеду я. Чего я буду от добра добра искать.
И остается. Как сотни тысяч других прихребетьевских и чугуевских. Из-за микродолжности остаются, из-за хозяйства, привычки жить так, а не иначе… Но главное — из-за уверенности, что все места заняты и чего тогда зря деньги мотать.
Да ничего не занято. Это в Чугуеве занято, потому что он маленький, народу — прорва, а должностей — кот наплакал. А не в Чугуеве…
Вы для интереса прикиньте, кто в Москве на должностях сидит? Москвичи? Как бы не так — сплошь периферийная братия. Налетели, как саранча, и все места позанимали.
А почему? Потому что лучше москвичей знают, чего хотят. В круг избранных хотят попасть — в окружность Кольцевой автодороги, в круг Садового кольца, в овал Кремлевской стены. И знают, чего не хотят, — обратно не хотят. И потому локотками и коленками очень активно работают. А москвич, он расслабленный, он с детства считает, что у него все хорошо будет, раз он в столице живет. И не успевает. Обходят его, со всех сторон обходят.
Так, может, стоит попробовать, раз те, кого вы более всего боитесь, вам менее всего конкуренты?
— А как же?..
— Что — как же?
— …
— Друг, что ли?
— А как вы догадались?
— Догадался.
— Как же я без него?
— А ты с ним. Поговори, убеди, помоги, билет купи. Мужики, они легки на подъем, если за них обо всем подумали, все сделали и билет купили.
— А если он не согласится?
— А ты еще поговори, поплачь, сделай вид, что утопишься. Ну не будет же он спокойно смотреть, как ты пузыри пускаешь. Ну ведь любит он тебя.
— Нет, он все равно может не согласиться.
— Тогда тебе придется выбирать между ним и той жизнью. Жестко выбирать. Бескомпромиссно. Без иллюзий.
И… я считаю, выбрать жизнь, потому что жизнь одна, а мужиков… Мужики у тебя будут что там, что здесь… Столько, сколько надо будет. Сколько тебе надо.
Впрочем, я не настаиваю. Каждый выбирает сам…
Но хочу заметить той девочке и всем, что чем раньше вы со своей жизнью определитесь, тем легче будет порвать с прошлым. Поэтому рекомендую не заводить скоропалительных романов, пока вы не решили, где будете жить и что делать. Лучше над книжками сидите.
А если вам с этим делом невтерпеж и одновременно не хочется жить там, где вы живете, то… То лучше ищите себе в ухажеры каких-нибудь отъявленных мерзавцев с уголовным прошлым, садистскими наклонностями и внешностью Квазимоды. Таких — чтобы от одного взгляда на них с души воротило. Эти вас дома не удержат точно. Наоборот, будут способствовать.
Согласны со мной?
Тогда — вперед! Тогда дерзайте, пробуйте, ищите. А главное, перестаньте комплексовать по поводу вашей малой чугуевской родины. Нет разницы между вами, москвичом, лондонцем или ньюйоркцем. Загоните их в Чугуев, и они ничем не будут отличаться от вас. Поживите десяток лет в Лондоне, и никто не отличит вас от англичанина.
Не бойтесь. Провинция сильнее столиц. Всегда так было и всегда будет. Во все времена молодые, нахальные юноши и девушки с двумя сантимами в кармане ехали завоевывать свет. И завоевывали! И делали историю.
Потому что лучше других знали, чего хотели. И знали, чего не хотели.
Не хотели жить так же и там же, где их родители.
Хотели жить по-другому.
Хотели — ЖИТЬ!..
Авторское обращение к москвичам и прочим жителям больших и малых столиц
Совершенно не хотел вас обидеть или оскорбить.
И не мог оскорбить.
Хотя бы потому, что вы тоже не коренные, в том смысле, что не при Долгоруком здесь обосновались, а тоже когда-то в гости понаехали из Клязьм и Коломен…
Так что чего тут обижаться?
Тем более я ничего не придумываю. Так и есть — обходят вас мальчики и девочки из Тмутаракани, а вы, простите, глазами хлопаете. И за это, за собственную нерасторопность, лимиту не любите.
И, наверное, правильно делаете, что не любите! Это же ваша территория, вы хоть тоже пришлые, но ее раньше других застолбили! Так деритесь за свое место, выставляйте локотки, доказывайте, что вы лучше.
А то придется доказывать, что не хуже. Что… хуже. Для вас хуже.
А для Москвы так, может, и нет. Может, наоборот.
Москва всегда на лимите жила и лимитой взрастала.
Глава 14. Постулат второй, толкующий о праве человека на самоопределение, или Что хочу, то и ворочу
Вот и дошел я до самой трудной для меня главы. До самой неоднозначной. Самой опасной. За которую мне, если меня поймут как-нибудь неправильно…
Так, может, лучше пропустить главу четырнадцатую? И перейти сразу к главе пятнадцатой?
С удовольствием бы пропустил. С большим удовольствием.
Но только чем тогда ее заменить?
Нечем заменить.
Так что придется… Но с одной оговоркой. Прошу вас, чтобы меня и себя не подвести, эту главу прочитать особенно внимательно и по возможности перечитать. Чтобы понять все как надо.
А если не как надо, то лучше обо всем, что здесь написано, забыть и растереть, а саму книгу использовать по прямому назначению, кроме обложек, которые по недоразумению были выпущены в не самом удобном для читателя исполнении, за что и за содержание данной главы приношу пострадавшим свои глубокие извинения.
Итак… шаг в ледяную воду… первый постулат гласил, что я принадлежу себе и могу распоряжаться собой по своему усмотрению.
Второй утверждал, что любой человек может все.
Отсюда неизбежно следует третий, который я так боюсь обнародовать, вывод — любой человек имеет право на все.
Любой!
И на все!
Хотел бы иначе, но иначе не получается! Может делать все, что хочет, и не делать, что нужно, может не слушать, кого не желает, может пить, курить, сквернословить, врать, драться, гулять, воровать… Уф.
Ну может, может! Из песни слова не выкинешь.
Но… Но может при одном маленьком, но обязательном к исполнению условии. Я его даже шрифтом выделил.
Да — ВСЯКИЙ ЧЕЛОВЕК ИМЕЕТ ПРАВО НА ВСЕ, НО ПОНИМАЯ, ЧТО ДЕЛАЕТ, И НАЗЫВАЯ, ЧТО ДЕЛАЕТ, ТЕМ, ЧТО ОН ДЕЛАЕТ. Путано? Тогда упрощу, называя обман — обманом, воровство — воровством, гулянку — гулянкой.
Гулянкой, а не поиском своего идеала. А то как-то странно получается я, говорит, I потерянную свою половинку ищу, а сам, паразит, девок одну за другой портит и каждой в уши втирает — что «очень ты похожа на предмет моей мечты, жить без тебя не могу»… и предложение делает. А после от ворот поворот — нет, говорит, оказалась не половинка, оказалась четвертинка или даже осьмушка. В общем, надкушенная.
— Кем?
— Как кем — мною! Ха-ха-ха…
Что вы говорите? Что я говорил… Да, говорил. Имеет право. Но оговаривался, что если все называть своими именами. Пусть бы так и объявлял — хочу погулять, себя показать, девок потоптать. Ты хочешь?
Уверен — нашлись бы желающие. Чего не найтись, парень видный, можно и…
И все бы по-честному. И всем хорошо. Ей хорошо, ему хорошо. А то оставляет девок брюхатыми, а те в бутылку лезут и в петлю.
Отчего их родственники сильно обижаются и его обижают — три раза уже ловили и обижали чем ни попадя, куда ни попадя. Но более всего попадая в то место, которым обиду нанес.
Вот к чему приводит пересортица.
Обманывая не только других, но в том числе и себя.
Причем когда себя, это даже хуже, чем когда их.
К примеру, если вы надумали воровать, называя это не воровством, а как-то иначе, то считайте себя уже в кутузке. Потому что в этом деле особенно важно не вводить самого себя в заблуждение. А у нас как: если у меня червонец украли, то тот, кто украл, понятное дело, — вор. По определению. А если я тысячу-другую у кого-то спер, то это у меня такие обстоятельства были сложные. И куча оправданий: я, хороший человек, у него, мерзавца, совершенно не нужную ему вещь, которая все равно бы пропала, взял на доброе дело, а он… Примерно так. С вариациями про еще более худшего человека, вашу благородную в этом деле роль и обращение во благо человечества той пропадавшей без толку вещицы.
Короче, заговорите сами себя, обманете и сдуру пойдете на дело ясным днем, на шухер никого не поставите и обязательно попадетесь.
А вот кабы признались самому себе, что вор вы, то обтяпали бы это дельце ночью и штыфт, с лоха снятый, у себя на хате ныкать бы не стали, а по-быстрому скинули знакомому барыге. Тогда бы легавые вас за жабры не взяли. И гуляли бы вы на свободе еще год или два до следующей ходки.
Если бы считали себя вором…
Так что честность по отношению к самому себе дело мало что хорошее, но еще и выгодное.
А коли так, то я к тому, в начале главы, списку еще один пункт добавлю — пожалуй, и убивать мы имеем право. Человека убивать. При условии, что называть убийство убийством, а не как-то иначе — состоянием аффекта, «пьяный был в дым», «сам не помню, чего натворил», «он просто споткнулся и упал виском на молоток, который я держал, три раза».
Если по-честному, тогда — можно.
Ваше право.
Своей жизнью вы распоряжаетесь сами.
Почему своей, а не его, того, кого вы убили? Потому что если вы право имеете, то и другие тоже имеют. И если вы кого-то можете жизни лишить, то и вас могут.
Или вы хотите в одностороннем порядке? Чтобы только вы?
Нет, в одностороннем не получится. Права не только у вас, права у всех!
Поэтому когда вас, по приговору суда, поведут в камеру без окон стрелять в затылок, то не надо кричать, ругаться матом и молить о пощаде. Не надо терять лица. Все нормально, все справедливо. Вы свое удовольствие, убив другого человека, получили, дайте потешиться другим. Все по-честному, все баш на баш.
Согласны?
Если согласны, если готовы платить своей жизнью за жизнь вашего врага, то все нормально, значит, допек он вас. Идите.
А если не готовы… то подумайте, стоит ли его жизнь вашей? Равноценен ли размен? Сто раз подумайте, а лучше тысячу. И откажитесь. Ну или… не отказывайтесь. Это ваше дело.
Ваше право.
И ваш риск.
Первое авторское отступление, или Попытка оправдаться перед высокоморальным читателем
Я понимаю и принимаю ваш праведный гнев.
Да — преступил. Все, что только можно было: заповеди божьи, общественную мораль, кодекс строителя коммунизма, уголовное право, заветы классиков… Есть грех. Надо было запрещать, говорить: не убий, не укради, не возжелай… Согласен.
Но только что бы от того изменилось? Не стали бы убивать?
Стали бы. Еще как стали!
Перестали воровать?
Держи карман шире! Еще шире, еще, чтобы сподручнее было кошелек вытащить.
Не возжелали бы жену в отсутствие мужа?
В отсутствие мужа, чемпиона в тяжелом весе, может быть, и соглашусь. А просто мужа…
Две тысячи лет, несмотря на запреты, убивали, воровали, желали. В том числе именем господа нашего. Никого еще запреты и наказания не останавливали. Общеизвестно, что самое большое число краж случалось во время публичных казней карманников. По схеме — один внимание отвлекает, другие деньги зарабатывают.
Поэтому я не хочу заниматься безнадежным делом, не хочу запрещать, призывать и перевоспитывать. Предлагаю не обманывать себя и не обманывать других. Если на что-то идти, то с широко открытыми глазами. Что, смею вас уверить, непросто. Потому что с открытыми глазами видны не только плюсы, но минусы — камеры КПЗ, полосатые робы смертников, мстящие родственники, вернувшийся из командировки в «горячую точку» муж.
И надо вам этих сложностей?
Здравый смысл подсказывает, что не надо, что выйдет себе дороже… А другие части тела можно не слушать. Ну их.
Такая, основанная на сознании, мораль мне милее и, как мне кажется, защищает лучше догм. Ну не способен человек, понимающий, на что идет и что с того получится, не остановиться. Хотя бы из чувства самосохранения.
И останавливается!
Наверное, не всегда. Но много чаще тех, что творят грязные дела, не ведая, что творят.
А иначе разве бы я решился взять на себя смелость кому-то чего-то разрешать? Да ни в жизнь!
Хотя бы… из чувства самосохранения…
И если вы со мной хоть чуть-чуть согласны, то давайте представим, как должен мыслить человек разумный, подвергшийся искусу. Искус возьмем простенький, я бы даже сказал, банальный.
|
