|
Приведу одну, любимую технарями, поговорку: «Это недостаточно просто, чтобы быть гениальным». Недостаточно просто, а не недостаточно сложно.
Может, конечно, это немного того, перегиб, но, с другой стороны, когда человек понимает высшую математику, то он может преподавать ее в первом классе школы. Чему навалом примеров, когда преподавали и дети совершенно все понимали и зачеты сдавали. А вот если не понимает, то будет говорить:
— Да ты что, да ты знаешь, какая это сложная штука — высшая математика. Такая сложная!.. Куда тебе, дураку необразованному, ее понять. Когда даже я ее не понимаю…
Или другой пример. Из нашей с вами жизни.
Когда идешь сдавать экзамен, отлично зная материал, как это выглядит? Очень просто выглядит:
— Билет номер семнадцать, вопрос первый…
Раз… два… три… четыре…
В смысле четыре, в самую точку, слова. Сорок секунд весь ответ.
— Вопрос второй…
Раз… два… три…
Еще двадцать секунд. И пятьдесят на задачу. И все, оценка «отлично» в экзаменационный лист, и можно идти пиво пить.
Все очень просто. Потому что понимаешь, о чем говоришь.
А вот если не знаешь и не понимаешь…
Если не знаешь, то тогда такое начинается… От Адама и Евы начинается, даже если сдается сопромат или кишечные паразиты.
— Если существо вопроса рассматривать в свете… учитывая современные тенденции… научно-технический прогресс… а также руководствуясь материалами… то тогда, конечно, можно сделать определенные выводы в отношении ранее изложенных мною соображений, касающихся существующего положения дел, в области изучаемого нами предмета…
И так два с половиной часа, не закрывая рта. Очень наукообразно, убедительно, сложно, с примерами из жизни, ссылками и цитатами из гениев.
Заслушаться можно. И даже выпустить двухтомную монографию, автор такой-то, «К вопросу о…»
Хотя на самом деле ни черта автор не соображает, не знает и даже учебник не открывал. Отсюда и стиль изложения. Очень сложный стиль.
В отношениях то же самое. Просто все, если по-настоящему. А если чего-нибудь урвать хочешь, кого-нибудь использовать или подставить или когда комплексы обуревают неполноценности или, наоборот, чрезмерной цены, тогда конечно, тогда все очень сложно.
К этому я не подойду, потому что он человек не моего круга, этому руки не подам, так как мы не пара, того на пушечный выстрел к себе не подпущу, ведь он общается с другим, который…
Сам черт ногу сломит!
Вы то сами кто — граф, князь, барон, маркиз, чтобы с людьми так? Или новый премьер-министр?
Нет?
Вижу, что нет. В том числе потому, что вы, не допускающий кого-то в свой круг, считаете себя человеком не их круга, считаете, что они вас на пушечный выстрел, что вы совсем другого поля ягода…
Ну что за чушь?
Все мы с одного поля. С картофельного. А вы себе и без того нерадостную жизнь усложняете — с этими не хотите, с теми не можете.
Ну прямо как в армии, где количество лычек и звездочек определяет вес человека в обществе, и те, у кого две лычки, к тем, у кого одна звездочка, без рапорта не вхожи.
Но это когда маленькие звездочки, а когда большие или очень большие, тогда можно даже попробовать подойти и вежливо так отрапортовать:
— Товарищ генерал! Разрешите обратиться!
А он тебе так по-простому, если, конечно, в генерал-майорах не задержался:
— Ну что тебе, солдатик?
— Разрешите до вас дотронуться!
— Зачем это?
— Никогда за живого генерала не держался, товарищ генерал!
— Да? Ну ладно, подержись. Только смотри потом служи хорошо!
И все. Так запросто. Потому что чего ему выпендриваться, когда у него на погонах большие звезды, а в перспективе еще большие. Можно позволить себе быть простым.
Теперь попробуйте повторить попытку поговорить вот так, запросто, с прапорщиком. А я посмотрю. И порадуюсь.
— Товарищ прапорщик, разрешите…
— Пуговицу застегни, разгильдяй. Чем тебя папа делал, такого урода, что пуговицы не научил застегивать?
— Товарищ прапорщик, разрешите…
— А ну подворотничок покажи, недоносок!
Какой же ты интеллигент, маму твою, если сапоги почистить лишний раз не догадался.
— Ноя…
— Наряд вне очереди.
— Но…
— Два наряда вне очереди.
— Но, товарищ прапорщик, я только хотел…
— Хотят бабу на гражданке, а здесь просят разрешения. Повторить отдание чести от вас — мне. А то машете тут руками, как беременная шлюха на сносях. Кругом марш — и по новой…
Нет, с этим по-простому не получится. С этим можно только за десять шагов, печатая шаг, выпучивая глаза и всем своим видом выражая восхищение.
А иначе никак. Потому что он, прапорщик, в армии никто. Пустое место с погонами. А чем больше никто, тем больше приходится нагораживать условностей, добиваясь должного к себе уважения.
Ну, короче, не генерал он и даже не полковник.
И мы, вернее большинство из нас, — не генералы. От силы старшие прапорщики. Отчего стараемся подчеркивать свою значительность, отгораживаясь от людей частоколом условностей.
И, в свою очередь, очень уважаем тех, кто от нас отгораживается.
— Ой, — закатываем глаза, — девочки, я с такими людьми познакомилась, с такими людьми! Они, как только меня увидели, сразу послали.
— Как послали?
— Матом, далеко-далеко. И полчаса в коридоре держали. Такие люди!
— Ой повезло тебе!
— Ну да, повезло. Мне всегда везет.
Ведь когда с нами так, то мы тех, кто нас так, — уважаем. И чем больше «так» — тем больше уважаем. Наверное, из-за того, что недовыдавили из себя раба. И уважаем только кнут. А когда к нам с пряником, то мы того дарителя не любим.
Испытал это на себе.
Однажды, чуть не в детстве, приспичило мне поговорить с представителями ученого мира на предмет их участия в одной из наших экспедиций. И проник я по этому поводу в один очень значимый НИИ. Сунулся в первый попавшийся на пути кабинет, откуда меня вышвырнули чуть не пинками.
«Вот! — подумал я. — Какие люди! Какие большие люди, раз меня под зад коленкой.
И как повезло мне, что я с ними соприкоснулся!»
В другом кабинете меня послали обратно к маме.
Отчего я был почти на седьмом небе.
Но тут в коридоре пробегал какой-то невзрачный мужичок и, увидев меня, остановился.
— Ты что здесь бродишь?
— Так я…
— Тогда пошли ко мне. Пошли, пошли.
Пошли.
Минут сорок он очень оживленно болтал со мной о жизни. Вернее, болтал я, а он слушал и задавал наводящие вопросы.
«Странный какой-то дядька, — изводился я. — Скорее всего полный никто. Слесарь или даже дворник. А иначе зачем бы он со мной разговаривал?!» Такая рабская логика! Я уходил от него с чувством облегчения, мечтая успеть сунуться еще куда-нибудь, откуда меня пошлют, а в идеале — дадут в зубы.
Потом, когда я назвал фамилию человека, с которым разговаривал, мои знакомые ахали и садились где стояли. Он был не дворником, он был директором того НИИ и вообще очень известной в стране фигурой.
Ну не мог я допустить, что такой человек может со мной так запросто беседовать! Тогда не мог допустить. Потом — мог. И понял, что меня обокрали! Он — обокрал! Что, беседуя со мной, что-то с меня поимел. Немного, многому было взяться неоткуда, но хоть что-то, хоть какую-то пищу для ума. А я ничего.
Потому что не общался, потому что приобщался.
Я — проиграл.
Он — выиграл.
В общении со мной выиграл.
И ведь что интересно, в детстве никаких комплексов и барьеров у нас нет. Вообще нет! Ну вспомните себя. Могли вы к кому-нибудь не подойти, если хотели подойти?
Однажды я наблюдал занятную сценку. В троллейбусе, в котором я не помню куда ехал. Там же ехала семья, одетая сплошь в дубленки, — папа в дубленке, мама в дубленке и их лет пяти сын тоже в дубленке. По индивидуальному заказу сшитой, по нему сшитой! Как они попали в переполненный троллейбус, я не знаю. Наверное, «Мерседес» сломался.
И вот стоим мы, тут — я, там — они, и вдруг на следующей остановке в троллейбус забирается другой мальчик, тоже лет пяти-шести. Только совсем другой мальчик — в драной фуфайке, из которой во все стороны вата торчит, и грязный… как будто его от одной остановки до другой по лужам катили.
Я не знаю, кто из них, мальчик в дубленке или мальчик в фуфайке, первым заговорил. И не знаю, как заговорил. Возможно, спросил:
— Ты куда едешь?..
Или сказал:
— А у меня есть живая черепаха…
И все, и вот уже они общаются, о чем-то хохочут, чем-то интересуются. И им хорошо. Друг с другом хорошо. И никаких барьеров, хотя на одном дубленка, а на другом фуфайка. И никаких «ты не моего круга…».
Куда это девается?! Почему потом мы стремительно деградируем? Почему с возрастом у нас становится все сложно, трудно и плохо. Плохо оттого, что мы лишаем себя главной роскоши жизни, лишаем себя простоты общения.
Ну почему?!
Ах ну да, потому, что хотим что-то урвать, или кого-то подставить, или жестоко комплексуем по поводу происхождения, положения, ума, внешнего вида…
И еще потому, что, не сумев найти себе достойного применения, начинаем искать недостойные.
Человек такая машина, которая имеет огромный запас мощности. Мы можем не спать сутками, не есть неделями, не отдыхать месяцами и работать, работать, работать. Я это точно знаю, я эти силы видел в действии, когда мы с моими друзьями тащили через Каракумы велосипеды, когда трое суток практически беспрерывно толкали и таскали по голой земле выброшенный на отмель баркас на берегу Баренцева моря, когда без спальников и теплой одежды неделю кряду ночевали в снежных сугробах.
У человека гигантский запас сил, который можно сравнить… ну если только с энергией десятка атомных электростанций… Невероятный запас! Который используется на одну сотую расчетной мощности. Который никак не используется.
Отчего мы начинаем перегреваться, как паровой котел, под которым развели огонь. И начинаем кипеть. И если излишки пара не стравить, взорвемся, к чертовой матери.
И мы начинаем усложнять себе жизнь. Начинаем создавать искусственные преграды, которые ценой неимоверных усилий начинаем преодолевать. Игра такая — вначале препятствий нагородить, а потом их растаскивать, чтобы тут же новые нагородить.
С соседями ссоримся, да еще так ссоримся, что пыль столбом — строчим жалобы, бегаем в ЖЭКи и суды, привлекаем участковых, поджигаем почтовые ящики и строим другие козни.
Сослуживцев подсиживаем.
В очередях порядок наводим.
Энергии выплескиваем — Днепрогэс можно было бы построить силами одной семьи. Если бы та семья не выясняла отношений, каждый день выплескивая мегаватты эмоций друг другу в физиономии.
— Ты!
— А ты!
— Да я!
— Да ты!
— Вот и иди отсюда!
И сковородку вслед. А он стекла вдребезги и дверь в щепу.
Нормально, зато разрядились.
А если бы ту в быту разрушительную энергию осознать да в мирное русло направить, то такого можно было наворотить! Такого!.. Не сковородки в мужа метать, а молот на стадионе и олимпийское «золото» взять. Да запросто!
А мы с благоверным…
С тещей…
С начальником…
С продавщицей в овощном магазине…
Глупо. И бесперспективно.
Так что, когда в следующий раз вам захочется вазу разбить или кому-нибудь морду, вы знайте, что это в вас пар бушует. Всего лишь пар. А сам конфликт яйца выеденного не стоит.
Нет его, конфликта, с тем обидчиком. Есть конфликт вас с жизнью. Вас с вами. Его и надо решать.
У меня было много бесед с людьми, которые воевали с ближними. У всех были железные аргументы, почему именно с ними и почему им надо победить. Я их не слушал, я им объяснял, что любая победа в этой войне — это поражение. Потому что бытовые конфликты не выигрываются, они вечны, как Столетняя война, как тяжба Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем. А самое главное, чем больше сил вы тратите, чтобы одолеть ворога, тем их меньше остается на то, чтобы обустроить свою жизнь. Отчего ваш враг остается в выигрыше.
Единственный способ выиграть бытовую битву — это избежать ее. Как герой одного прелестного анекдота. Которого спросили:
— Отчего вы так хорошо выглядите?
— А я никогда ни с кем не спорю.
— Но это невозможно!
— Вы совершенно правы!..
Если вы в конфликте с людьми, ищите причины в себе. Только простые ищите, не сложные.
Сложность в жизни встречается очень редко. Откуда взяться сложности, если все мы подобны, все росли на одной грядке и возделывались одним садовником. И проблемы такие же — одинаковые, как сошедшие с конвейера тапочки. Типовой набор скандалов: детей — с родителями, родителей — с их родителями, родителей — друг с другом и по отдельности с тещами, снохами и деверями, всех — с соседями, завучами, начальниками, участковыми. Всех — со всеми.
А так, чтобы конфликт с собственной совестью или мучительные страдания по поводу слез ребенка, выдавленных очередной революцией, — такого нет. Такие муки — удел неординарных личностей, к коим мы, вы и я, не принадлежим… Наши сложности проще.
Не согласны?
Тогда давайте попробуем пройти маленький тест.
Представьте, вы взяли деньги в долг, довольно-таки приличную сумму, которую растратили, поэтому отдавать вам нечего, хотя отдавать надо.
Вопрос — что вы будете делать? Ну что вы в таких случаях делаете?
Уговариваете кредитора подождать?
Не хочет он ждать.
Перезанимаете деньги?
И это не подходит, никто вам их больше не дает. А срок отдачи приближается. Срок отдачи — завтра.
Может, продадите квартиру?
— Да вы что? А где я тогда жить буду? Нет, квартиру я не согласен! Ни за что!..
Квартиру не согласен.
А должен был… Конечно, если личность, а не «свой в доску корешок Васька», должен был застрелиться. Нет, я серьезно! Серьезно насчет застрелиться! Должен был взять револьвер, взвести курок и пустить себе в лоб пулю. Как это делали промотавшие кредит аристократы в прошлом веке. Потому что не отдать долг — это бесчестье. А бесчестье можно смыть только кровью.
Ну и что, готовы вы покончить с собой из-за невозможности вернуть в срок деньги?
Нет, вы даже квартиру не способны.
И я не способен. Потому что мы нормальные люмпены, хоть и с некоторым налетом интеллигентщины. Не застрелимся мы и квартиру не продадим, скажем:
— Чего это я буду стреляться? Что я — дурак, что ли? Пусть он стреляется, никогда ему эти деньги не отдам! Хрен ему, а не деньги.
И не отдадим.
Не проходим мы этот тест. А туда же…
Простые у нас проблемы, одноклеточные. Что, между прочим, неплохо. Потому что если они простые, то появляется возможность их решать.
За Достоевского проблемы. Толстого или там Сахарова лучше даже не браться. Они там такого наворотили, что сами, хоть и титаны мысли, разгрести не могут. Имея, блин, кучу бабок, землю пашут в лаптях! Щеку подставляют, когда по другой врезали, вместо того чтобы тому, кто врезал, башку открутить. Ну совсем графы того…
То ли дело мы. То ли дело наши проблемы…
Так что давайте не будем претендовать на сложность. Давайте жить проще. С нашими, понятными нам и потенциально решаемыми проблемами. И давайте с ними разбираться. Методом честного разговора с самим собой.
Почему ты живешь так, а не иначе?
Почему к тебе относятся не так, как ты бы хотел?
Почему ты относишься к людям не так, как они бы хотели?
Отчего не можешь изменить свою жизнь в желаемую тебе сторону?
И не можешь по этому поводу обратиться к тем, к кому надо обратиться?
Отчего все так сложно, трудно и неразрешимо?
Хотя на самом деле… на самом деле очень даже разрешимо.
Давайте исходить из того, что мир, по крайней мере наш с вами мир, относительно прост, что проблемы, существующие в нем, не самые большие проблемы.
И значит, все в нем достижимо.
И можно постучать в любые двери, любого авторитетного для нас человека, будь он хоть эстрадной звездой, хоть академиком. Можно, хотя бы потому, что они тоже к кому-то когда-то стучали!
Давайте жить просто.
И, перефразируя технарей, скажем: наши проблемы слишком просты, чтобы быть неразрешимыми.
А если усложнять… себе дороже выйдет.
И всем дороже.
А раз в жизни все просто, все возможно и все, хоть и с оговорками, разрешено, то глупо этим не воспользоваться. Если, конечно, я смог убедить читателя в необходимости что-то изменить в их жизни.
Если смог что-то объяснить…
А если нет, то дальше эту книгу читать не стоит. Тому, кто всем в своей жизни доволен, она не принесет никакой пользы. Им лучше читать издания «О вкусной и здоровой пище» и каталоги туристических фирм. Эта литература пригодится им больше.
Всем остальным предлагаю от слов перейти к делу. Потому что третья и четвертая части книги именно об этом — о реализации своей мечты.
Часть третья, повествующая о том, что такое счастье и с чем его следует есть
Глава 18. О формулировании счастья как главной предпосылке его достижения, или Для того, чтобы куда-то прийти, надо знать, куда идти
Странное дело, проживаем жизнь, а счастья не видим. В молодости считаем, что наше счастье там, впереди, а то, что сегодня, — так, ерунда, не в счет. Потом, когда жизнь почти прожита, начинаем думать, что счастье было тогда, раньше, в молодости, просто мы его не заметили.
Так и живем в междусчастии. То есть без него.
— Ну ведь не все и не всегда. Кто-то ведь счастлив?
— Кто-то и в лотереи главные призы выигрывает, и в рулетку. Кто-то — не мы. А нам лучше исходить из того, что мы свое счастье должны заслужить.
— Ну вот, опять! А просто так быть счастливым нельзя?
— Просто так? Можно. Причем очень счастливым. Даже более счастливым, чем если быть голливудской кинозвездой. Я видел таких людей. И вы видели.
— Кто же эти счастливцы?
— Олигофрены.
— Да ладно вам…
Нет, я не шучу! Я серьезно!
Остановившись в развитии на уровне пятилетнего ребенка, они не способны оценить свое положение, не могут сравнивать, завидовать, переживать, бояться, жалеть. Они даже не понимают, что когда-нибудь умрут. Они счастливы одним днем.
По-настоящему счастливы!
Однажды я наблюдал такого олигофрена на пляже. Ему было лет тридцать пять, и он бегал вдоль берега, плескался, разбрасывая во все стороны брызги, плюхался на мелководье на колени, доставал со дна камешки, внимательно и радостно рассматривал их, снова бежал… И все время смеялся — громко, заразительно, на весь пляж.
Ему было хорошо, очень хорошо! От этого горячего песка, прохладной воды, блестящих на солнце брызг, мокрых камешков… От всего!
Я смотрел на него, и мне было завидно. Честное слово — завидно! Такого счастья я не имел за всю свою жизнь. И вряд ли буду иметь. Даже если весь этот пляж станет мой и песок на нем будет золотой.
Тридцатипятилетний младенец пробегал очень близко, и до меня долетали брызги воды и брызги счастья.
Правда, потом на солнце набежала тучка, закапал дождь, и он перестал смеяться. Он сел на песок и заплакал. И снова засмеялся, когда тучка прошла.
Подходит вам такое, достижимое без каких-либо с вашей стороны усилий, счастье? Абсолютное счастье?
Да?
Тогда надо сделать небольшую операцию на мозге, называющуюся лоботомией, и радоваться жизни.
Или не делать лоботомию, но научиться не думать о завтрашнем дне, собирая в сегодняшнем всевозможные мелкие удовольствия. Как это делают бомжи: нашел кров над головой — доволен, отыскал плюс к тому чего-нибудь поесть — рад, прошел милиционер мимо — счастлив.
Я видел таких, всегда и по любому поводу, счастливых людей. Они радостно разваливали семьи, радостно уходили с работы, радостно спивались. Их ничто не могло вывести из возбужденно-счастливого расположения духа более чем на пять минут.
Вы можете так?
Нет? Не хотите быть дешевым бодрячком?
Тогда давайте говорить о рукотворном счастье. Которое, в отличие от выигранного в рулетку, доступно всем и каждому.
Но вначале вопрос. Скажите — с чего начинается суп?
Нет, не с мяса. Не с овощей. И не с кастрюли.
Начинается с рецепта. С того, сколько чего положить, что и в какой очередности добавить и как долго варить, чтобы получился борщ, или щи, или молочная лапша.
А с чего начинается строительство дома?
С фундамента? С котлована под фундамент? С денег, без которых ни фундамента, ни котлована не поднять?
Нет, это потом, а вначале — с проекта. С нарисованных на ватмане этажей, дверей, оконных проемов, балконов, колонн… С представления о том, каким должен быть ваш будущий дом.
Примерно с того же должен начинаться поиск счастья — с проекта счастья.
А у нас…
Задайте любому человеку вопрос:
— Что для вас счастье?
И половина неопределенно пожмет плечами.
Еще четверть скажет:
— Ну это… Когда… Когда я… Когда мне… Ну, в общем, когда все очень хорошо.
— Что хорошо?
— Ну вообще хорошо.
— Когда хорошо?
— Как когда? Всегда…
Вы что-нибудь поняли? Я лично — нет. Какое счастье, почему хорошо?
Другие ответы будут более конкретными.
— Что для меня счастье? Два ящика водки. Или бутылка. Но если теперь! Сразу!
— Да я не про теперь и не про завтра. Я вообще.
— Тогда каждый день по бутылке водки, по банке пива и чего-нибудь на закусь.
Ладно, подойдем к другому.
— Что для вас счастье?
— Чтобы завтра наши надрали их пять — ноль и вышли в полуфинал.
Понятно.
— А вы? Что для вас счастье?
— Деньги.
— Деньги сами по себе не могут быть счастьем, могут быть лишь инструментом для достижения счастья.
— Ну это кому как. А лично мне, если бы дали тысячу рублей…
А вы? Что для вас?..
— Поступить в институт…
Для вас?
— Купить машину.
Все про окна, перила балконов, ручки на дверях и хоть бы кто-нибудь про дом в целом.
Счастье не может быть водкой или институтом. Так же как одиноко торчащая в поле дверь не может быть домом. Счастье это нечто гораздо большее: это образ жизни, это перспективы еще лучшего образа жизни, это люди, которые вас окружают, карьера, успех… И в том числе водка, квартира, деньги, образование. Это сумма многих удовольствий. Каких конкретно — решить можете только вы.
Для чего придется отделить зерна от плевел — откинуть водку и квартиры и оставить суть — что вы желаете получить от жизни. Хотя бы в ее ближайшем обозримом будущем. Как быстро получить? В каком объеме? И что для этого необходимо сделать?
Что значит — не умеете? Все вы умеете! В магазины, на рынки, базары ходите, продукты, вещи покупаете? Значит, и здесь сможете. Надо лишь уметь использовать наши товарозакупочные навыки не только возле прилавков, но и в жизни.
Скажем, как мы покупаем сапоги?
Вначале решаем, для чего они нужны — для зимы или осени? Потом прикидываем фасон, материал, цвет… То есть очень подробно представляем, как будут эти сапоги выглядеть. И лишь потом идем в магазин, где выбираем, примеряем, сравниваем с воображаемым образцом…
Отчего покупаем то, что нужно, — демисезонные, черные, с такой вот колодкой и таким каблуком. И не берем кирзовые, сорок пятого размера, или, к примеру, болотные, которые, между прочим, тоже называются сапоги.
Ну ведь тоже са-по-ги!
Нет, не нужны болотники. И кирзачи не нужны. Нужны демисезонные, черные…
Какие мы привередливые, когда дело касается сапог.
А когда жизни…
В жизни мы совсем другие покупатели, очень странные покупатели — с завязанными глазами.
Вы можете себе представить человека, который зашел бы в магазин с закрытыми глазами и, показывая пару зажатых в руке тысяч, попросил дать какой-нибудь товар?
— Какой?
— Да любой. На ваше усмотрение. Только без сдачи.
Не можете такого представить? И я не могу. Нет таких покупателей. И быть не может! В магазинах. А вот не в магазинах…
Не в магазинах мы действуем исключительно в повязках. Поступаем в институты, за которые расплачиваемся, да не деньгами, а гораздо большим пятью годами жизни, чтобы потом убедиться, что зря, что этот институт нам не нужен. Получаем бесполезные профессии. Женимся и выходим замуж, чтобы через десять лет понять, что ошиблись, что выбор был сделан неправильный.
— Вот, черт, — спохватываемся. — Четверть века вместе прожили, а я только теперь понял — не пара мы. Ну хоть бы по одному пункту! Я пить люблю — она, когда я пью, не любит. Я с ее подругами потанцевать — всегда пожалуйста, она с ними — ни в какую. Ну разные мы, диаметрально.
— А о чем раньше думал?
— Раньше… Раньше не думал. Раньше чувствовал.
— А если, допустим, машину покупать, тоже чувствами?
— Да ты что! Это же не жена — машина. Там я все как следует посмотрю, прикину, примерю.
— А почему жену не примерял?
— А кто их примеряет, их всех — наугад…
Это точно.
Собираясь на трехдневную вылазку, все до мелочи продумаем — куда идти, как долго идти, где останавливаться, карту возьмем, компас, палатку, спички, соль…
А не так, чтобы:
— Да ладно ты, пошли в чем есть. В чем ты есть?
— В шлепанцах и пижаме.
— Ну пошли в пижаме.
— Куда?
— Тебе же говорят — в лес.
— А куда в лес?
— Да не все ли тебе равно? Вначале направо пойдем, а потом куда глаза глядят, авось куда-нибудь когда-нибудь выйдем.
— А продукты не кончатся?
— Так мы и не взяли с собой ничего. Может, кого-нибудь встретим, он чего-нибудь даст…
Абсурд?
А в жизни — нет. В жизни точно так и действуем. Полгода — забредаем, тридцать лет — выбираемся.
Может, лучше — как будто сапоги ищем? В том смысле, что подумаем, что нам нужно.
Вначале — в общем и целом. Есть у вас какие-то ярко выраженные желания? Ну хоть какие-то.
Быть великим ученым.
Или артистом и потрясать своим талантом публику.
Жить в роскоши.
Выиграть «золото» на Олимпийских играх.
Найти хорошего мужа или жену. Что очень достойная цель. Но что не просто. Что не проще, чем получить Государственную премию.
Родить и воспитать десять детей — пять девочек и пять мальчиков. Что очень здорово и гарантирует счастье, если не пускать это дело на самотек.
Не иметь детей, но иметь десять жен, для чего стать шейхом. Тоже неплохо.
Слетать на Марс.
Стать президентом.
Стать президентом Соединенных Штатов…
Ну, хоть что-нибудь?!
Нет никаких желаний? Вернее, есть очень много, но все какие-то…
Тогда придется действовать иначе.
Глава 19. О пользе разговоров по душам с самим собой с целью выяснения своих скрытых желаний, или Кое-что о «низе» и «верхе»
А если не говорить, то никогда не узнаешь, что ты хочешь. Я имею в виду не сегодня вечером, а вообще, в целом, на всю жизнь. А если не узнаешь, что хочешь, то будешь этого лишен. Всю жизнь. Отчего будешь очень несчастным. Всю свою жизнь.
Так что лучше говорить.
Сами — с собой. И очень откровенно. Чтобы до самого до донышка! Потому что иначе не стоит. Иначе — без толку.
Поехали?
Начинать надо с «низа» — с физиологии, с того, что любит ваше тело. Для чего поговорить с ним по-свойски. Спросить:
— Скажи мне, мое любимое тело, что ты больше всего на этом свете хочешь?
И выслушать ответ.
— Пожрать люблю от пуза.
— А чего ты любишь пожрать, мое высокочтимое тело?
— Все люблю. Но больше всего что-нибудь сладкое. Особенно шоколад и конфеты.
Понятно. Значит, не надо вам стремиться в артисты или ученые, надо поступать на кондитерскую фабрику, на конвейер, где конфеты и шоколад идут сплошным, нескончаемым потоком и… в полное свое удовольствие, каждый день, неограниченно. И от счастья лопаться.
Или, допустим, тело говорит:
— Пить люблю. Водку или шампанское.
Тогда надо строить свою карьеру в сторону ликероводочных и винных производств. И тоже, ни в чем себе не отказывая, быть довольным жизнью.
Впрочем, ваше тело могут интересовать не только желудочные удовольствия. Может, оно любит поспать.
— Конечно, люблю, но не так уж и много — всего-то часов четырнадцать в сутки. Ну может быть, еще днем часика два-три перехватить.
Тогда на «ликерку» не надо. Тогда надо идти в пожарные, причем куда-нибудь в законсервированную на случай атомной войны часть. Где только и делают, что давят на оба глаза. И вы будете давить в полное свое удовольствие.
Или ваше тело говорит вам:
— Пожрать-попить-поспать, конечно, люблю, но это не главное. Главное забота о продолжении человеческого рода, в номинации «Процесс продолжения рода». Это самое то. За это могу неделю не есть и две недели не спать. Так душа болит за человечество.
Ну что же, и такое бывает. И, что интересно, не только с юношами в период полового созревания.
Разговаривал я как-то с одной двадцатишестилетней девушкой, которая этим процессом сильно увлекалась. Причем не теоретически увлекалась, а очень даже практически.
— Да, — признавалась. — Люблю это дело. Больше чем все остальные дела. Больше чем все остальные, вместе взятые!
— А сколько у тебя партнеров было? — спросил я.
— Кого — мужиков?
— А кого еще? — удивился я.
— Ну ты даешь! — удивилась она. — Мужики — это мужики. А кроме мужиков, много кого и чего еще есть. Мужики — это иногда просто постный суп в сравнении…
— Хорошо, только мужиков.
Она задумалась и стала загибать пальцы.
— Значит, этот… Потом тот… Потом те… Потом эти двое… Трое… А групповухи как считать — в розницу или как за одного?
— Как хочешь.
— Тогда… Если оптом и тех, что вчера, и тех, что сегодня, то… где-то примерно… девятьсот тридцать — девятьсот пятьдесят. Плюс сотня.
— Какой плюс?
— Ну так говорят — плюс-минус. Минус едва ли, вот я и сказала на всякий случай плюс.
И это, между прочим, в двадцать шесть лет! Не будучи проституткой! Потому что она не была проституткой, она имела свои удовольствия бесплатно и только с теми, кто ей нравился.
Такая интересная дама!
Впервые в десять лет она почувствовала какие-то неясные томления. В двенадцать поняла, что ей нравятся мужчины. В тринадцать решила проверить свои подозрения, для чего совершенно сознательно пошла на сближение с двадцатилетним парнем. Не он пошел — она пошла!
И убедилась, что — да, не ошиблась, что мужчины доставляют ей вполне конкретное удовольствие. Такой у нее был особый талант. У кого-то к рисованию, у кого-то к музыке, у нее к любви.
Кто из нас способен в двенадцать лет понять хоть что-то? Она — смогла. Очень ранняя была девочка и очень разумная.
Хотя бы потому, что в школе и во дворе ничего предосудительного не делала, в школе, во дворе и дома была паинькой. То есть своим детским умом дошла до известной взрослой формулы — не гуляй, где живешь…
И еще потому, что не имела случайных связей, имела только неслучайные, только те, которые организовывала сама.
После окончания школы ее довольно-таки высокопоставленные родители предложили дочери подать документы в Институт международных отношений. Только подать, потому что все остальное они брали на себя.
Она не согласилась!
Она не пошла в МГИМО!
Потому что очень здраво рассудила, что, окончив его, попадет за границу, куда-нибудь в посольство, где за дипработниками следит недреманное око спецслужб. И значит, реализовать свои удовольствия в полном объеме там скорее всего не удастся.
Я же говорю — умная девочка!
Она не пошла в МГИМО, она пошла в зубные техники — деньги там неплохие, работа нетрудная, контакты обширные.
Она стала ставить мосты и коронки и стала жить так, как хотела жить. Как считала нужным жить.
Легко заводила и легко прекращала новые знакомства. Перепробовала все мыслимые сексуальные удовольствия. И, как я подозреваю, немыслимые.
Между делом вышла замуж. Потому что секс — сексом, а семья — семьей. Мужа себе подобрала подходящего — денежного, домовитого, не очень любопытного, влюбленного в нее по уши и потому верного до гроба.
Родила ребенка. Посадила с ним свекровь и продолжила реализацию главного своего предназначения.
— А как же муж? — удивился я. — Как он на все это смотрит?
— А он не смотрит. И потому не видит. Ему главное семья, а жена я хорошая — хозяйственная, не скандальная, люблю его и его ребенка.
— А муж… Он в твоих делах никак не участвует?
— Да ты что! Муж — он не для развлечений — для жизни.
— Ну он хоть гуляет?
— Иногда гуляет. На моем поводке.
То есть она что, своих подруг, что ли?..
Тогда конечно, тогда он предпочтет ничего не видеть и не слышать.
— В общем, все у меня хорошо.
И действительно, хорошо — семья есть, работа тоже и призвание… Молодец! Что еще тут скажешь…
Нет, я не призываю следовать ее примеру буквально. По крайней мере, в избранной ею области.
Впрочем, вы и не последуете… Тут ведь надо выбирать между этим самым МГИМО и посольствами. И отказаться от МГИМО и посольства, ладно в Монголии, а если в одной из европейских столиц? Или отказаться от… А вы захотите совместить. Захотите и то и другое.
Как все всегда хотят.
И редко кто получает.
Потому что двух зайцев не бывает.
Бывает что-то одно. Но зато столько, сколько захочется.
|
