Ильичев Андрей "Практическое пособие по охоте за счастьем. Ваша судьба в ваших руках"Персонифицированное обращение автора к читателю: к лучшей половине человечестваЭто вторая моя книга, обращенная к вам, женщины. Только она не о том, о чем вы подумали. То, о чем вы подумали, было в первой книге, называвшейся «Практическое пособие по охоте на мужчин». Эта книга не о мужиках. О гораздо большем. О несоизмеримо большем. Потому что о самом главном. О — жизни. О вашей жизни! Ведь мужчины — это лишь часть жизни, у кого-то большая, у кого-то меньшая, но все равно не вся жизнь. Вся жизнь — это еще работа, образование, карьера, научная и общественная деятельность, диссертации, конкурсы, фестивали, гранты, престижные премии, звания, приемы, салоны, виллы на берегу Адриатического моря, знакомые в Большом и Малом театрах, Кремле и Думе… Ну что, берете такую жизнь, заворачивать? Нет?! Почему? Ах, вы не верите… Считаете, что это невозможно, что диссертации и Думы монополизировали мужчины, что они отхватили лучшие куски, оставив вам кухню, плиту и детские пеленки? Ну, в принципе, да. Отрицать не стану. Подавляющее большинство наших женщин обречены прожить свой век на кухне, в ванной, детской и ближайшей булочной, в то время как мужики где-то там, непонятно чего… Так и есть! Только это ничего не доказывает. Потому что в жизни нет слабого или сильного пола. Есть слабые и сильные личности. В общем, по Дарвину — более клыкастый жрет (читай — подчиняет) менее когтистого, за счет него обеспечивая себе сытое существование и выживание (читай — интересную жизнь). В свою очередь, того хищника жрет более сильный хищник. А того хищника — другой хищник. Не согласны? Считаете, что сравнение неправомерное, что мы не животные и их законы нам не подходят? Да? А вы телевизор смотрите? Передачи, посвященные внутривидовой борьбе и естественному отбору? Да нет, не «В мире животных», программу «Время» или «Вести». Ну вот, а говорите… Жрут друг друга, еще как жрут, еще так жрут, что львам и гиенам не снилось, так жрут, что хруст костей по всей стране слышен! Мир что тот, что этот одинаково жесток. Везде есть хищники и есть жертвы. Дело другое, что в животном мире все очень явно — слабых едят, натурально, зубами. В нашем, человеческом, все гораздо запутанней и многообразней, хотя… хотя сути это не меняет — жрут нас, лопают, употребляют, например, не давая прожить жизнь так, как бы нам хотелось. Ну и что, что кровь не брызжет, жизнь ведь все равно не получилась. Или не получилась такой, о какой мечталось. А очень хочется, чтобы — «такой». А еще лучше — «та-а-акой!»… Только одного желания прожить хорошо для хорошей жизни — мало. Надо еще уметь эту жизнь добыть. В борьбе. С миром, с себе подобными, с самим собой. «Жизнь есть борьба» — это не я придумал. А раз борьба, то должны быть какие-то правила. О которых я хочу рассказать. Не обо всех, но хотя бы о тех, что пригодились лично мне и многим моим знакомым. И которые, возможно, пригодятся вам. По крайней мере, я хочу на это надеяться. Хочу надеяться, что ваша жизнь, или, говоря казенным языком отделов кадров, биография, состоится. И будет очень благополучная и очень неординарная, не умещающаяся на одном стандартном листе личного дела. Пересказ которой потребует отдельного многотомного издания. Серии «Жизнь замечательных людей». А все остальное… все остальное приложится. И уж тем более мужики. Мужики приложатся к вам точно. Причем чем более вы будете благополучны и чем более значимы, тем с большей охотой и более интересные мужики будут искать подле вас места. Потому как всем хочется иметь жену, которая «ого-го!», и никому — техничку тетю Фросю из третьего ЖЭУ, пусть даже у той Фроси ноги растут от верхней пуговицы фуфайки.
Обращение к чуть менее лучшей половине человечества Эту книгу, в отличие от первой, читать мужчинам не возбраняется. Потому что советы, относящиеся к строительству биографии, не имеют половых отличий, ни первичных, ни вторичных, ни каких-либо еще. Биография, она хоть и женского рода, но для всех… А раз так, то не надо обращать внимания на обложку, надо — на суть. Обращение к тем, у кого все еще впереди Эта книга для вас! Почему? Потому что вам она может принести пользы больше, чем вашим родителям. Опять почему? Потому! Потому что только в молодости можно играть в биографию, как в лотерею, и, что поразительно, выигрывать! Причем шутя, мало чем рискуя и мало чем жертвуя. Ведь ничего еще не мешает, не тянет назад — нет семьи, детей, незаконченного высшего, которое «теперь уже глупо бросать», нет разрядов, должностей, кабинетов, выслуг, сомнительных перспектив на повышение оклада, жилплощадь, нет стереотипов — вообще ничего нет, есть чистый лист, куда можно вписать что угодно. А мы тот лист по совсем другому назначению… Давайте не будем по другому назначению, давайте будем по назначению!.. Тем более что вам, как говорится, — все карты в руки. И все козырные… Обращение к тем, «кому за… и за, за…» Не уверен, что эта книга вам поможет. Ведь жизнь уже почти прожита, и что-то в ней вдруг менять — себе дороже выйдет… Но верю, что эта книга может помочь вашим детям и вашим внукам. Потому что очень плохо, когда наши дети повторяют нашу жизнь. Это все равно что остаться в школе на второй год. Не надо второго года! Не надо детям зубрить уже пройденный вами материал. Новое поколение не должно топтаться на месте, на вашем месте. Должно искать свое. А иначе зачем мы?.. Объяснения и оправдания автора по поводу… Того, что — с чего это он вдруг решил нас «учить жизни»? С того, что не мальчик и имею некоторый жизненный опыт. И сверх того имею опыт экстремальный, потому что где только не бывал и что только не испытал: голодал, холодал, изнывал от жары в пустынях, случалось — умирал (тех, кого интересует, как изнывал и как умирал, отсылаю к ранее изданной книге «Большая энциклопедия выживания в экстремальных ситуациях»). Но самое главное, я наблюдал в тех чрезвычайных обстоятельствах людей и наблюдал себя, отчего, как мне кажется, стал что-то понимать в человеческих отношениях. И в связи с чем стал раздавать советы. Которые многим пригодились. Отчего меня даже стали обзывать «директор жизни». Хотя… Однажды после лекции в университете ко мне подошла заплаканная женщина, преподаватель одной из гуманитарных кафедр. И сказала: — Я даже будучи не знаю, как мне быть… Неделю назад та женщина вытащила из петли своего пытавшегося покончить жизнь самоубийством сына. — Это она, она во всем виновата! Она бросила его, стерва!.. Сын вешался из-за девушки, с которой «дружил» полтора года и которая вдруг от него ушла. — Вы что-нибудь пытались делать? — Да, конечно. Я успокаивала его, объясняла, что она не единственная и не последняя, что не пара и ему повезло, что она ушла… — Зря… Зря она так говорила. Зря бередила свежую рану. Кто был плох, кто хорош, повезло ее сыну или нет, теперь не имело значения. Имело — останется он жив или повторит попытку… — Я знаю, кто вам сможет помочь. И вряд ли кто-нибудь еще. — Кто? Психологи кризисного центра? — Нет. Она. — Кто «она»? — Та девушка. Которая ушла от него. Только она сможет смягчить ситуацию. Уйдя не сразу, уходя постепенно. Дав ему возможность примириться с ситуацией. — Но она!.. — Я знаю, что вам трудно принять такое решение. Потому что она виновница вашей трагедии. Но она же — главный ваш союзник. Она — яд. Но она и лекарство. Убеждайте ее, уговаривайте, ползайте на коленях, платите деньги. — Она не согласится. — Может быть. Но шанс есть. Девушкам льстит, когда из-за них готовы повеситься. Но не когда вешаются. По-настоящему. Когда лежат в гробу. Я думаю, она согласится. Через несколько дней я совершенно случайно узнал телефон той девушки. И позвонил ей. Я хотел уговорить ее уйти цивилизованно. А уговорил остаться. Потому что причиной конфликта была такая ерунда… Из-за которой чуть было… Спустя полгода они поженились. И живут вместе до сих пор. Только не надо принимать меня за психотерапевта. Хотя бы потому, что я не врач. Наши функции различны и никак не пересекаются. Их задача — вытащить пациента из стрессового состояния, не дать возможности натворить глупостей, успокоить, умиротворить. Моя — «вылечить» ситуацию, вызвавшую стресс. Что уже не психология, а нормальная житейская рутина. А когда человек одолевает свалившуюся на его голову беду, тогда, возможно, и таблетки пить не надо. Вот такая моя позиция. На чем заканчиваю вступление и перехожу непосредственно к делу. Часть первая, вводная, делающая попытку объяснить, что не все в этом мире так хорошо, как нам хотелось быГлава 1. О вреде голого оптимизма, или Кто сказал, что мечтать не вредно?В молодости мы оптимисты. Нет, даже не так, в молодости мы отчаянные оптимисты, безудержные оптимисты, безбрежные оптимисты. Нам с чего-то взбредает в голову, что в нашей жизни все будет хорошо. Отлично будет! Лучше всех! Причем само собой. Вот просто будет хорошо — и все! С чего это вдруг хорошо, на каком таком основании и почему именно нам, мы не задумываемся. Просто живем в совершенной уверенности неизбежности грядущего счастья. Может, мы идиоты? Да вроде нет. Перспективы одноклассников, одногруппников, сослуживцев, соседей мы оцениваем довольно здраво. Из этого ничего путного не получится. Конечно, не получится! Начального капитала нет, родители нули без палочки, да и сам… Тому выше курьера не подняться. Тот настолько туп, что в ПТУ без блата не поступит. Эта от силы до первой сессии доучится. Эти всю жизнь в мэнээсах проходят. По тем тюрьма плачет. Этот… Тот… Ну, в принципе, объективно — блата нет, денег нет, ума не палата, внешние данные — так себе… С чего бы им тогда в жизни хорошо устроиться? Очень здраво мыслите. Про них. А про себя? — Как у вас насчет перспектив? — У меня? Лучше всех! Денег — куры клевать не будут — устанут, вторая половина — с обложки журнала «Плейбой», квартира комнат на восемь с видом на Красную площадь, обстановка… — Ого! У вас, как видно, родители в Кремле работают? Премьер-министрами? — Нет. Дворниками. В соседнем дворе. — Ясно — из недвижимого имущества только дворницкая, из движимого метла. — Ну… — Так, может, у вас тетушка — вдовствующая королева? — Тетушка — лифтер. — Подруга — дочь мультимиллиардера? — Нет. — Ах, значит, вы в лотерею миллион долларов выиграли? — Не выигрывал. — Тогда с чего вы взяли, что у вас все будет хорошо? — А как же иначе?! Конечно, будет!.. Примерно так мы думаем. Все вместе. И каждый в отдельности. Думаем, что у того в жизни будет нехорошо, у этого погано… а у нас все тип-топ. Откуда такое взялось? Я знаю — из детских сказок. Про Золушку. Которая вначале в семье и без всяких перспектив, а потом бац — и сноха королю. Хотя, нет, это не наша сказка, так как та падчерица, прежде чем стать принцессой, крупу в погребе перебирала, платья шила и, вообще, пахала, как их же папа Карло. Нет, наши сказки лучше. В наших сказках крупу не перебирают и Буратин стамеской не строгают. В наших вначале на теплой печке от безделья пухнут, потом щук ведром черпают и вышибают из них чего надо, как баксы из Валютного фонда. И даже потом палец о палец… на той же печи лежат, а она куда надо ездит. Вот откуда произрастает наш сказочный оптимизм. Из Иванов-дураков и Дунек-дурочек. Которые не сказка, а вторая, после дорог, половина российской беды. Вот интересно знать: если каждый юноша и каждая девушка так уверены, что у них все будет хорошо, то откуда тогда берутся неудачники? Те, которых несравнимо больше, которых меньшинство только в телевизоре, а вокруг нас на каждом шагу, в каждом подъезде. Они-то откуда тогда взялись?! Об этом вы не задумывались? Ах, им просто не повезло? А вам повезет. Вы так уверены? А я вот нет! Ну-ка, давайте прикинем ваши перспективы. Подсчитав ваши возможности. Для начала скажите мне, кто у вас родители и с кем они водят дружбу? Зачем мне это знать? Затем, что мы — вы, я и все остальные — повторяем путь наших родителей. Хотя бы потому, что созданы по их образу и подобию. Обычных — папы Толи и мамы Люси. А не какого-нибудь трижды графа, мультимиллионера и нобелевского лауреата. И эта, переданная известным вам путем, информация, записанная в ДНК, как на магнитофонную ленту, живет в нас, создает нас и руководит нами. А вы думали, это только ваш нос на папин похож? Как бы не так! Достигнув возраста наших родителей, мы вдруг, с немалым удивлением, обнаруживаем, что сильно на них смахиваем. Что ходим, как они, говорим, как они. Что вот так поправлять прическу любила ваша мать, и отчего-то вы точно так же, сами того не желая, тянетесь рукой к челке. Да бог с ними, с жестами. Характер начнет совпадать! Мысли! Суждения! И, получается, возможности! Короче — яблоко от яблони недалеко падает. И той же яблоней прорастает. Ну-ка, что там в генах ваших предков? Двести лет малярно-штукатурных и каменотесных работ? А вы желаете стать народным артистом? Вы желаете артистом, а гены — мешальщиком раствора. Боюсь, гены окажутся сильнее. Пошли дальше. Где провели свое детство и отрочество? В небольшом особнячке в пригородах Вены или в не менее скромной двадцатикомнатной квартире в центре Нью-Йорка? Нет? А где тогда? В типовой двухкомнатной хрущевке, в рабочем районе среднестатистической российской глубинки? Понятно… Ну тогда, возможно, обстановка? Питались с фамильного серебра, с переменой шести блюд, посредством мельхиоровых мясных и десертных ножей? Что? Обходились одной, на все случаи гнутой алюминиевой ложкой? Семейные традиции, балы, рауты, приемы, пикники? Это — бывало. Один раз дядя Саша, который в гости приперся, так нажрался, что гонял тетю Нюру нашим топором по нашему двору, пока его дядя Толя табуреткой по башке не вырубил. Смеху было… Хм… Тогда, может быть, ваши друзья? Поди, учились кто к Кембридже, кто в Оксфорде? Или в очень средней школе номер 180-й какой-то? А как с языками? Нормально с языками — четыре штуки знаю. О! Французский, английский, немецкий, древнегреческий? Нет, русский устный, русский письменный, русский мат и избранные места из «фени». Верховая езда, фехтование, бальные танцы, этикет? Тоже нет? Музицирование? Поем, когда выпьем. О, вы знаток вин? Ага, и одеколонов. Так вы дегустатор парфюмерной продукции? И еще лаков, клеев и гуталина. Н-да… А хочет туда же… Куда хотят все — в калашный ряд… Нет, я совершенно не хочу доказать, что все безнадежно. Вся эта книга посвящена тому, чтобы доказать, что возможно все. Что возможно даже то, что кажется абсолютно невозможным. Но только если не ждать, что все образуется само собой. Само — не образуется. Само собой бывает только хуже. И еще хуже. А вот если взяться с умом и усердием… Представьте себе поле где-нибудь в средней полосе России. Картофельное поле. Задам вам загадку — что вырастет на картофельном поле через три месяца после посадки, если известно, что посадили картофель? Ну? Правильно — картошка. А теперь представьте, что эта картошка вы. Что лежите себе на глубине сорока сантиметров и мечтаете, что вы банан. Ну, на худой конец, ананас. Вернее, даже не мечтаете, а совершенно в том уверены. Те, что лежат рядом, понятно, картошка. Дураку понятно, что картошка. По определению картошка! Бульба! А вы — банан. И взрастете бананом. Или еще каким-нибудь экзотическим фруктом. Потому что вы не такой, как те, которые рядом. Вы — особенный. Так вы думаете. И вся прочая на поле картошка точно так же думает! Лежит себе на боку и думает, что она банан. Да кто сказал такое?! Агроном? Дурак ваш агроном! Как может быть, чтобы на картофельном поле в центре России, засеянном картошкой, вдруг взросли экзотические фрукты-овощи. Что сеяли, чем удобряли — то и взрастет. Картошка взрастет! Сорта «синеглазка». А вы как думали? Зря думали… — Но неужели все так плохо? Неужели ни одного шанса? Почему ни одного? Есть шансы. Много шансов. Но только если не лежать. Если самого себя начать культивировать, сорт улучшать. Если быть для самого себя Мичуриным, который мог к лопуху киви привить. Тогда — конечно, тогда наши поля заколосятся мангами и папайями. Но только если не лежать. Если работать. Пахать…
А если не пахать, если мечтать, то… Глава 2, рассказывающая о том, как происходит повторение чужой жизни, или Не мечтай — жизнь промечтаешь!Что-что, а мечтать мы любим. Мечтать мы любим больше всего остального. Потому что это так здорово: залечь вечерком в теплую кроватку, припасть щечкой к подушке, накрыться с головой одеялом и… Вот едете вы на своем «Роллс-Ройсе» цвета «мокрый нью-йоркский асфальт», за рулем водитель, бывший чемпион «Формулы-1», впереди, конечно, личный телохранитель, а рядом та-а-кой парень… к тому же то ли сын Билла Гейтса, то ли брат Майкла Джексона… Ну, в общем, из вашего круга. Хотя даже не муж, так, бойфренд. А муж, он с вами не поехал, он остался чего-то там в доме доделать. Белом. Едете вы в казино, чтобы спустить тысяч сто сто пятьдесят в рулетку. Потому что это не деньги… Или никуда не поехали, остались дома, отдохнуть, посмотреть телевизор. А там смотреть совершенно нечего. Там показывают снова вас. По всем каналам. Так как фильм с вашим участием третий месяц держит первые строчки в рейтингах… В общем, у вас все хорошо, и жить вы будете если не вечно, то лет триста точно. Ну что, узнали себя, мечтателя? Нет? Совсем не такие у вас мечты. Пожиже? С «Жигулями» вместо «Роллс-Ройсов». Ну, понятно, бытие определяет воображение. Но все равно… Все равно о чем-то таком вы грезите. О чем-то большом, очень хорошем и принадлежащем лично вам. И, значит, вам конец. Что, так категорично? Так категорично! Потому мечтатели — это самая угнетаемая часть населения. Пока они себе мечтают, циники и рационалисты действуют, забирая лучшие куски и оставляя мечтателей с большущим носом. Все справедливо — дорогу осиливает идущий, а не стоящий на месте. И не лежащий в собственной постели. Тот, кто мечтает год, два, три, попадает в безнадежную ситуацию, называемую в шахматах — цейтнот. Когда вроде бы все выигрышные ходы знаешь и партия твоя, но поздно, время вышло. Все вышло. Упал флажок. А чего тогда в сказке Илья Муромец тридцать лет и три года на печи лежал, а потом?.. Оттого, что в сказке. А в жизни… А в жизни, если бы тридцать лет лежал, весь мхом взялся. Но если вам хочется услышать сказку… Расскажу одну. Сказку-правдушку. И потому чуть-чуть страшилку. В некотором царстве, в одной шестой мира государстве в семье ИТР-супругов родилась дочь красоты невиданной, редкостной. Как она о себе думала. Долго ли, коротко — пришла пора красе-девице в первый «Б» класс идти одной очень средней школы. Только не понравилось ей в школе — учителя двойки ставят, мальчишки за косы дергают… «Вот закончу школу, — мечтала краса-девица, — жизнь пойдет такая, что ни в сказке сказать, ни пером описать, — директора-вредины не будет, завуча-злюки не станет, химички-зануды след простынет…» Долго ли, коротко — кончилась школа. Начался институт. Где тоже все не слава богу. Зачеты, незачеты, «хвосты», сессии, отработки… Тоска зеленая. Ну ничего, не век же маяться! Всего-то пять годков потерпеть, получить диплом, а потом… А потом надо на работе себя показать с лучшей стороны. Которая не лицо и не фигура, а план, прибыль, дебет-кредит и прочее занудство. Ладно, потерпим, годков десять, пока в начальники выбьемся, а потом такая жизнь начнется, что та Золушка от зависти позеленеет… Но потом опять не до жизни, потому что сильно захочется заиметь собственную квартирку, пусть даже малометражку, на которую еще десяток лет надо горбатиться. Ну да бог с ним, десять лет не вся жизнь. Вся жизнь впереди, в новой квартире… Потом уже не краса и уже не девица начинает ждать пенсии. Потому что, оказывается, настоящая жизнь начинается после шестидесяти! Нет, я вам точно говорю — на работу ходить не надо, деньги хоть небольшие, но есть, времени свободного море, живи не хочу… Только поздно. Жить поздно. И о счастье мечтать поздно. Прошла жизнь. Мимо прошла. Мимо вас прошла… А все потому, что любим мы откладывать на завтра то, что лучше бы не откладывать ни на мгновенье. И откладываем, откладываем… В долгий ящик. Который называется гробом. Ну а раз нам наша жизнь, по крайней мере нынешняя, не нужна, то чего мы обижаемся, что нами распоряжаются все кому не лень! Вначале родители, воспитатели, педагоги, потом — начальники, вторая половина. Туда не ходи, так не сиди, об этом не говори, о том даже помыслить не смей, короче — стой, смирно, кругом, шагом марш… Или ремнем по попе, кулаком по морде, из института — со справкой, с работы — с волчьим билетом. И даже на пенсии, когда уже никаких желаний, кроме как тихо полежать на кровати, и тогда находятся командиры. — Вставай, бабуля, пошли в зоопарк. Вставай!.. И за рукав с кровати на пол тащит. Прибить бы его, но нельзя, внучок все-таки. Ползет бабка с кровати, охает, глаза закатывает, а сама себя успокаивает: — Ничего, недолго, скоро подрастет внук, сможет сам в зоопарк ходить. И тогда… А что тогда? Ничего тогда. Могила с червяками… Что же нам никто не скажет — опомнись, не откладывай жизнь на потом, живи сейчас! Да оттого, что вокруг точно такие же легкомысленные мечтатели, как мы сами… Глава 3, объясняющая, почему в черных стаях не бывает белых ворон, или С кем поведешься, от того и почернеешьДа, да, это я снова насчет окружения, насчет ваших друзей, приятелей, сослуживцев, соседей, которые «гимназиев не кончали». И, боюсь, вам не дадут. Потому что будущее всецело зависит от настоящего — от этого вот двора, этих подружек, этой компании. Да чё компания? Нормальная компания, не хуже других. И даже лучше других — бухаем не чаще шести раз в неделю, колемся, только когда выпить нет, не воруем, если есть на что колоться, не деремся, если деньги сами отдают, с каждым вторым не милуемся, только с третьим… Очень интеллигентная компания. А это неважно. Неважно, что не пьете, не колетесь и не милуетесь. Даже если совсем не пьете и не колетесь. Важно, что общаетесь — болтаете, молчите, рассказываете анекдоты, заигрываете. Просто общение для биографии бывает не менее смертельно, чем ежедневные десять кубов героина внутривенно. А бывает и более! Да ладно ты, кончай запугивать! Чё будет с того, что мы разок-другой встретимся, потусуемся с пацанами… В том-то и дело, что ничего не будет. В вашей будущей жизни не будет. Потому как — с кем поведешься, от того и наберешься. И тем и станешь. Нужны примеры? Пожалуйста. Поступивший в военное училище — становится офицером. Получив в нагрузку к погонам армейскую психологию. В соответствии с пословицей: «Как надену портупею, так тупею и…» Нет, конечно, не тупею, но начинаю одевать окружающий мир в галифе и кирзовые сапоги и обращать внимание на чистоту подворотничков у знакомых барышень больше, чем даже на длину их ног. И кто, скажите на милость, в том майоре-служаке сможет опознать своего разгильдяя-одноклассника? Никто не сможет. Потому что одноклассник был рубаха-парень, а этот майор в кителе. Соответственно, тот, кто отслужит десяток лет в милиции, превращается в лучшем случае — в мента. В худшем — в мусора. Со всеми вытекающими отсюда для преступников и домочадцев последствиями. Не попал в милицию — попал на пять лет в колонию строгого режима неизбежно стал уголовником. По определению уголовником, то есть со своей походкой, языком, манерами, моралью, устремлениями. Нет, я совершенно не хочу обидеть офицеров, милиционеров или заключенных, я лишь хочу на их примере показать, как окружение, в данном случае профессиональное, меняет человека. Хочешь ты того или не хочешь. И даже если очень не хочешь… Я тоже, попав в армию, хотел не материться. Ну так, из глупого, подросткового принципа. Вот, мол, не буду — и все. Остальные пусть, а я нет! Останусь такой красивой белой вороной в чернопогонной стае. Нет, чувствую, не справляюсь, проскакивают матюшки один, другой, сто двадцать пятый… Видно, надо как-то по-другому. Тогда я ввел правило, что если кто-нибудь услышит от меня нехорошее слово, то может подойти и дать мне щелбан. Охотники нашлись. Кому не захочется безнаказанно украсить лоб ближнего синяком. Вот, значит, скажу я, например, про кого-нибудь из родственников, тут же подбегает ко мне мой приятель и — бац! И снова — бац! И снова… До хорошо различимых шишек на лбу. Вначале. А потом… Потом я матерюсь — они не слышат. Я матерюсь — и сам не слышу! Потому что это там, на гражданке, мат — нецензурная брань, а здесь, в армии, нормальный язык, ну типа как английский в Англии, без которого тебя не поймут и ты не поймешь. То есть тебе говорят — прошу тебя, поди вон туда и возьми, пожалуйста, вон ту штуку. А ты берешь совсем другую штуку и идешь совсем не туда. В общем, пришлось мне тот язык изучить. По очень ускоренному курсу. Хотя не хотел. Хотя был уверен, что смогу не как все, что смогу сам по себе. Не вышло по себе, вышло — по их. И всегда выходит. Со всеми. Потому что человек, как ксерокс, копирует то, что видит. Только то, что видит. А чего не видит — того не может. Ну не способен он вдруг, подобно графу Орлову, пройдя по вощеному паркету, присесть на софу, небрежно откинув полы фрака. Потому что не видел живых графов и не видел фраков, а видел только, как плюхается на дворовую скамейку Серый или Петруха. И, значит, садится, как они. И ходит, как они. И говорит, как они. И водку пьет, как они. Из горла. А вот если бы он попал на великосветский раут, да не раз попал, а сто, тогда, конечно, стал бы копировать их высочеств. А кого еще? Так что не надо испытывать иллюзий, не надо надеяться, что, живя в этом окружении, вы можете стать другим. Не можете. Можете только этим. Что недооценивают многие юные особы, которые пока дружат с Колянами, но потом считают, что выйдут замуж за, скажем, англичанина и профессора естествознания. Не получится за профессора. Да и просто за англичанина не получится. Потому что на первой же вечеринке вы по-свойски стукнете по голой спине какую-нибудь графиню, состроите глазки графу, расскажете очень веселый анекдот виконту и… первым же самолетом отправитесь домой. Так и не поняв, что произошло. А произошло неизбежное — привычки, которые вторая натура, взяли верх. — А чего она, как будто я ей за пазуху лягушку сунула! Ишь какая нежная! Я же не пнула ее — только похлопала! У нас все всех хлопают. И не так. И ладно бы по спине. Я же ничего такого… Я от всей души. Так что вы зря думали, что, гуляя с тем мальчиком, вы ничего не теряете. Много что теряете. Все теряете. В первую очередь пользующееся повышенным спросом обаяние юности. Которое было. Но было растрачено. И превратилось… И почти всегда превращается. Потому что трудно понять, что просто прогулки, просто компании, просто дискотеки могут иметь такие катастрофические последствия. Могут! В науке биологии есть такой термин — мимикрия. Это когда насекомое, живущее среди зелененьких листиков, обязательно должно иметь зеленый окрас. А среди желтеньких листиков — желтый. В коричневый пупырышек, если лист имеет пупырышки. А если не зеленый и не в пупырышек, а, к примеру, голубой, то та букашка на том листе будет сильно заметна, и ее непременно сожрут. Мы, конечно, не букашки, мы цари природы, но тоже не любим выделяться на фоне окружающей нас действительности. Предпочитая, сами того не замечая, сливаться с окружающим социальным фоном. Цветом кожи… простите, одеждой, надевая соответствующую униформу — кожанки или бобровые шубы. Манерами, опять-таки неважно — аристократическими или околоуголовными. Разговором. Жестами. Мыслями…
И, живя с волками, невозможно чирикать, а надо выть. Или… И, приходя в чужой монастырь, желательно свой устав засунуть… куда-нибудь поглубже. Иначе… Иначе вы станете изгоем. Чего среднестатистический человек вынести не может. От чего быстро сходит с ума. Или, чтобы не сойти, меняет окрас. Глава 4, показывающая, до чего может докатиться человек, или Про дурные примеры, которые заразительныРаньше я считал себя непогрешимым, считал, что не способен на подлость. Ну просто не способен, и все. Теперь знаю, что это были свойственные молодости иллюзии. Способен я. На многое способен. Наверное, даже и убить человека. Этот излюбленный классиками пример человеческого грехопадения я и рассмотрю. Как самый показательный. Итак — способен я или нет? Раньше бы сказал — нет! Однозначно — нет! Если бы тогда, раньше, мне сказали, что я способен убить человека, я бы того человека, который посмел предположить, что я могу убить человека, убил бы на месте! Теперь я не столь категоричен. Теперь я знаю, что, оказавшись в определенных условиях, я смогу… И вы сможете. И все смогут. И совсем легко смогут, попав в среду, где убийство человека обыденность и доблесть… Например, на войну. Первую мировую, Великую Отечественную, афганскую, чеченскую или любую другую. Где за лишение человека жизни объявляют благодарности, дают отпуска и вешают на грудь ордена. Или попав служить в Воздушно-десантные войска, где идеалистов-школьников перековывают в готовых на все бойцов. Как? Очень просто. Помещая в соответствующую среду. Годика на два. Запоминайте рецептик. Взять восемнадцатилетнего паренька, переодеть в камуфляж и поставить в строй, превратив в зеленое пятно на зеленом фоне. Потом, доступными младшему комсоставу методами объяснить, что «вы здесь не там», что про мамкину юбку можно забыть, и послать на полосу препятствий, на стрельбище и в наряд… Через месяц такой жизни новобранец готов прибить кого угодно. А еще через три мы получаем вполне законченного воина, способного, ради выполнения приказа вышестоящего командования, перерезать штык-ножом горло часовому или перерубить ему же шею саперной лопаткой. Не впечатляет? Тогда расскажу о методах подготовки, практикуемых в спецслужбах. У «них». И, значит, у нас. Берут заключившего контракт на прохождение действительной службы юношу и отправляют… Нет, не угадали. Отправляют в кинозал. Где усаживают в особое, с кучей ремешков, скоб и веревок кресло. Фиксируют, притянув к спинке тело, прищелкивают к подлокотникам руки, а ноги к ножкам. Зажимают голову, чтобы невозможно было повернуться. Особыми распорками оттягивают вверх веки, чтобы нельзя было закрыть глаза. И… начинают крутить кино. Тоже специальное. Снятое во время проведения спецопераций и потому не игровое — документальное. Содержание фильмов подобно. Все они об одном — о смерти. Например, путем вскрытия брюшной полости беременной женщины посредством кухонного ножа… Или распиловки живого, находящегося в сознании, человека дисковой электропилой на две равные половинки. Вдоль. Или поперек. Вы морщитесь? Вам плохо? Тому, кто смотрит, тоже плохо. Вначале. Он даже пытается закрывать глаза и отворачиваться, за что его наказывают легкими ударами электротока. И заставляют пересказать увиденное. В подробностях. И задают вопросы, на которые надо максимально точно ответить. Какая форма лезвия была у ножа? Цвет глаз у жертвы? Направление разреза? Звук пилы, врезающейся в кость?.. Не ответил — повторный просмотр. И еще один. И еще. Пока испытуемый не научится различать конкретные частности, перестав обращать внимание на кошмарное целое. Неделя-другая — и распорки для глаз можно снимать. Натуралистичные кадры уже никого не пугают. Убийство перестает быть убийством и становится не более чем суммой определенных манипуляций… Становится профессией. Студенты первого курса мединститута тоже пачками валятся в обморок при первом посещении морга. А потом ничего, привыкают. Одной рукой во внутренностях свежевскрытого трупа копаются, другой с аппетитом булочку, купленную в буфете, кушают. Потому что какой там, к черту, труп, когда на носу зачет по патанатомии и, опять же, с утра ни крошки…
И вы привыкнете. И я. Ко всему привыкнем. И даже к тому, что кажется невозможным. Опять сомневаетесь? Даже после этого? Тогда проведем небольшой психологический эксперимент с погружением. В ту самую среду. Давайте представим, что вы оказались в одной комнате с убийцами. С десятью разом. Или лучше с сотней. То есть сто их — и один вы. В первую минуту и первый час — страшно. Ой как страшно! Заходят такие с низенькими лбами и нависшими на глаза надбровными дугами душегубы-мокрушники, вытирают об рукава окровавленные финки и говорят: — Сегодня двух зарезал — напрочь бошки отпластал, как кочаны капусты. Одну принес. Там, в сенях. Стоит… Другой на пиджак свой глядит и жалуется: — Я ему перо в бок ткнул, а он, зараза, меня за полу — хвать, и все пуговицы оборвал. Гад! — Ага, гад, — соглашаются все. Жуть! Кошмар! В первые часы. Но проходит день, другой, третий… И вы перестаете воспринимать всех тех убийц как единую, обезличенно-монолитную массу. Оказывается, они не все одинаковы. Есть более и менее добрые. И более и менее злые. Тот вон весельчак и балагур. Этот — зануда каких поискать. Вон тот — редкостный мерзавец… Да какой весельчак, зануда и мерзавец?! Они все убийцы! Все до одного! Но поздно. Вы стали различать характеры, выделять более симпатичные вам и менее симпатичные. И вот уже у вас появились приятели. Да что там приятели — друзья. И появились враги. И, если вы, допустим, дама, появились любимые и любовники. И все то многообразие человеческих отношений, что мы наблюдаем в обычной жизни, будет перенесено туда, в комнату убийц. Отчего жить вам станет сразу легче. Потому что такова природа насекомых и человека — не могут они быть белыми на черном фоне. Могут только черными. Допускаю, что лично вы не будете резать и душить жертвы лично. Но уже не из человеколюбия, а по причине чрезмерной брезгливости или физической немощи. Сами, возможно, не будете. Но будете оправдывать и покрывать своих приятелей, которые сделали грязную работу за вас. Станете ненавидеть их врагов. И дружить с их друзьями, которые тоже… И значит, станете ими. Станете убийцей. Или… Или даже хуже… Несколько лет назад я читал о деле очередного потрошителя и людоеда. Который убивал и ел людей. Натурально, варил супы и делал котлетки. Но разговор не о нем, о его полюбовнице. Которая вначале не догадывалась о пагубной привычке возлюбленного и лишь удивлялась изобилию мяса на столе. Потом догадалась. Очень испугалась. Но не ушла. И потому со временем пообвыклась, приспособилась к обстоятельствам и жила довольно счастливо в семье и в сытости. Ну я же говорю — человек не собака, ко всему может… Настолько может, что, облегчая сожителю жизнь, она приводила в дом подруг, которых, повесив на крюк, вбитый в потолок, помогала освежевывать. И помогала варить. И ела… Потому что с кем поведешься, тем и станешь! Хоть даже людоедом! Если «бытовухи» мало, могу привести исторические ссылки. Про янычар слышали? Ну да, про тех средневековых карателей — огнем и мечом усмирявших Русь. А кто они такие, знаете? Нет, не чужие — свои. В том числе свои! Русские. Христиане. Которых угоняли в детстве в полон и превращали в палачей собственного народа. И эти «свои» были хуже любых чужих, потому что не знали жалости ни к женщинам, ни к старикам, ни к грудным младенцам. Пусть даже эта женщина была не просто женщиной, а их родной матерью. Почему такое было возможно? Потому что окружение… В том случае турецкое. Впрочем, может быть, не турецкое, может быть, свое. Причем в общенациональном масштабе. Великую французскую революцию помните? Или не менее Великую Октябрьскую? Которые возвели убийство ближнего в доблесть. Гитлера с его концентрационными лагерями? А времена врагов народа, когда весь народ… Нет, хватит, хватит! Ну почему обязательно должны быть убийцы и людоеды?! Ну неужели нельзя найти какие-нибудь другие, менее кровавые примеры? Какие? Ну, например, чтобы выпускница ПТУ номер восемь устроилась уборщицей в Голливуд, была замечена известным продюсером в мужском туалете с тряпкой над унитазом, отчего сразу же стала звездой и женой Ди Каприо. Ну ладно, пусть будет так. Только сути дела это не меняет. А лишь подтверждает формулу, что с кем поведешься… Однажды случайно на улице я встретил своего давнего знакомого. Некогда умницу, вундеркинда, гения точных наук, подававшего сумасшедшие надежды. Мы встретились, и он похвастался, что живет очень хорошо, что скоро выйдет в директора крупной коммерческой фирмы чуть не с четвертьмиллиардным оборотом. Что все как у людей — «десятка», улучшенная планировка, двадцать соток, Канары раз в год… У него действительно было все хорошо. И в то же время было плохо. Потому что директорское кресло — это очень здорово. Но для другого. Не для него! Он должен был стать мировой величиной — Эйнштейном, Бором, Ферма, в крайнем случае, Биллом Гейтсом. Должен был получать Нобелевские премии, миллионные контракты, быть любимцем публики и завсегдатаем лучших салонов Старого и Нового Света. А стал «почти директором» коммерческой фирмы. Он проиграл! Хотя считал, что выиграл. Он был уверен, что он сделал замечательную карьеру. И действительно сделал! Ведь в его окружении таких везунчиков по пальцам пересчитать можно! В свой среде он, наверное, достиг большего, чем Эйнштейн. В своей. Не в его. Он ошибся в масштабах. Будучи чемпионом мира — попал на районные соревнования. И конечно, их выиграл. Районные. Хотя был чемпионом мира. Он выиграл. Он проиграл. И все мы проигрываем. Оттого, что, попав в то или иное общество, принимаем за истину предложенные нам критерии успеха. Строя свою карьеру в богом забытой деревне, мы стремимся стать старшими скотниками. Нет, не скотниками, а старшими скотниками! Что называется почувствуйте разницу! Или выходим замуж за старших скотников и тем утираем нос подружкам, которые отхватили просто скотников. А ведь действительно повезло! Потому что просто скотников в той деревне пруд пруди, а старших… И пусть попробует кто-нибудь убедить нас, что это не успех? Убого звучит? Убого! Но, только живя в той, отдельно взятой, деревне, понять этого невозможно. Потому как мечты определяет… Ну правильно — окружающий фон! Отсюда попытаемся сформулировать главную мысль этой книги, равную главной цели любого человека, который желает чего-то в этой жизни добиться… Глава 5. О главной составляющей жизненного успеха, или Что должны знать юноши и девушки, вступающие в жизнь (тем, «кому за… и за…», эту главу можно пропустить)Когда молодым людям говорят родители или педагоги: — Послушай, балбес, доброго совета — возьмись за ум и получи образование, без него теперь никуда! Или говорят: — Главное в жизни — профессия! Они лгут! В глаза лгут. Хотя и не злонамеренно. Нет, я совершенно не против образования и хорошей профессии… Наоборот — руками и ногами — за! Равно как за семью, деньги, карьеру… Но только это не цели, это задачи. Иногда второстепенные. А цель… Цель должна быть другая. Совсем другая. Главная цель и сверхзадача молодости — ПОПАСТЬ В ИНОЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КРУГ. Естественно, подразумевается, что попадание должно осуществляться путем карабканья снизу вверх, а не наоборот. То есть соцкруг, в который вы стремитесь, должен быть более значим, чем ваш. За ваш вам воевать бессмысленно. Ведь он уже есть! Его добыли вам ваши предки и «предки» — прадеды, деды, папы, мамы, — заплатив за это своими жизнями. Стоит ли за то же самое приплачивать еще и вашей? За этот, на заводской окраине, район, эту разваливающуюся хрущевку… Хорошо, пусть даже не хрущевку, пусть — пятикомнатную улучшенной планировки, в центре, с видом на мэрию! Сути дела это не меняет, так как то, что вы имеете, вы УЖЕ ИМЕЕТЕ! Ну так успокойтесь. Перестаньте растекаться по сторонам, вас интересуют не площади — высота. Следующая ступень социальной пирамиды. Карабкайтесь! И если вскарабкаетесь, то получите все желаемое — работу, образование, круг знакомств, любовников, мужа, приятелей, деньги, детей… Но получите не здесь, получите — там! Потому что где оказался, там и обживаешься. Так, может, имеет смысл? Тем более что вы ничего не теряете. Не получится — вернетесь обратно. Путь назад, в вашу хрущевку или в вашу пятикомнатную в центре, всегда открыт. Упасть ниже — это еще надо умудриться! Ну неужели вам не хочется влезть в телевизор? В ту другую, кажущуюся недостижимой жизнь богемы? Ах, все-таки хочется? Но вы не знаете как. Это уже другой разговор. Когда хочешь — возможности найдутся. Выбирайте. Первая и самая гарантированная — поставить фишку на «предков». Когда «предки» — премьер-министры, министры, атташе, маршалы, мультимиллионеры, лауреаты и другие сопровождающие лица. Не подходит? Нет пап маршалов? Ну так я и знал. Тогда надо раздобыть деньги. Много денег. Да не полторы тысячи до зарплаты, а много. И купить доступ в высший свет за наличные бабки. За большие бабки. Потому как за маленькие чувство собственной значимости не приобрести. Нет денег? Тогда можно пойти в разводящие. Нет, не в армию. Армия — это чистое фуфло. Настоящий разводящий — это, слышь, когда ты такой крутой братан с цепаком, мобилой, децелом, в прикиде от Версаче едешь с телкой в «шестисотом» «мерсе» и, блин, море тебе по щиколотку. Потому как ты «крыша» и этот их свет можешь развести, блин, на одних мизинцах. Тоже мимо? Пальцы в стороны не гнутся? Это плохо, это надо лечить! Без этого в наше время… Ну ничего, есть и другие способы. Более достижимые. Например, поступить учиться в институт. Нет, не для получения диплома для обретения требуемого круга общения. Только в институтской аудитории можно легко и сразу стать своим среди чужих. Учеба стирает сословные рамки. Все — студенты, у всех одни и те же заботы — зачеты, «хвосты», пересдачи. А если вы еще можете дать списать… И вот вы уже — они. Не вышло с учебой? Тогда ставьте на профессию. Ходовая профессия, замешенная на таланте, тоже может служить пропуском в высшее, по отношению к вам, общество. Конечно, потрудиться придется на славу. При этом публичные профессии предпочтительней. Фотомодели, художнику, журналисту, кутюрье проще пробиться в общество, чем, допустим, слесарю-надомнику. Легко и быстро могут ввести в общество «проводники». Ну то есть люди, которые уже находятся там и приходятся вам дальними родственниками или приятелями родителей. Они объяснят, порекомендуют, познакомят, поручатся, ссудят, протолкнут, и все такое прочее. Только надо заранее убедиться в их дееспособности, по маршрутам Сусанина мы и сами можем… Следующий путь немного аферный, требующий особой изворотливости, умения быть в нужное время в нужном месте с целью оказания услуг (от бытовых, до околоуголовных и интимных) полезным людям. Короче, сплошные интриги на почве «чего изволите-с?». Тоже не пошло? Ставьте на талант. Талант — идеальный пропуск куда угодно. Хоть даже в кружок лауреатов Нобелевской премии. Рисуйте, лепите, снимайте, пишите, изобретайте, дирижируйте, танцуйте, боритесь за мир во всем мире. И это не подходит? А если спорт? Две-три олимпийские медали поверх торса откроют вам любую дверь. А если вы чемпион мира по борьбе в тяжелом весе, и еще пальцы научились… Да, прыгать, бегать, метать вначале придется. Ноги слабые, руки больные? Попробуйте общественную и международную деятельность на поприще модных эколого-феминистских движений. Языков не знаете? Жаль! Тогда вам остается расписаться в собственной несостоятельности и использовать способ распродажи себя — им. Физической. Если повезет, оптом посредством выхода замуж за представителя желанного вам класса. Если не повезет, то в розницу, предлагая себя единовременно за каждую ступеньку, приближающую к заветной цели. Продажу — гарантирую. Результат?.. Ну что, довольно? И я думаю. Пора выбирать. Причем выбирать быстро! Потому что жизнь, как поезд, на месте не стоит. Идет жизнь — тук-тук, тук-тук, стучат на стыках прошедшие дни. Успевайте переводить стрелки. Куда переведете, туда и приедете… А на месте не усидеть. Сидеть на месте значит ехать назад. Не использованных вами восемнадцати, двадцати, двадцати пяти вам уже не будет. Их уже проехали! А чтобы вы мне поверили, приведу несколько контрольных для определения качества прожитой жизни, тестов. Которые я условно называю — тесты для… Глава 6. Тесты для взрослых, или Упущенное видится на расстоянии (для прочтения взрослыми тоже не обязательна)Всякий из нас в молодости слышал вздохи близких и дальних по поводу того, что: — Не, ну ты прикинь, вроде только вчера в школу ходил, вот только вчера, а оглянулся — бац, сорок лет! Как будто не жил! А ведь верно сказано — не жил! Все эти двадцать пять лет. Просто не до жизни было! Все какая-то суета, беготня… Хочу напомнить один физический из школьной программы закон. Насчет движения. Равномерного. Когда по очень ровному пути, очень гладко и тихо движется вагон. Так тихо, что не понять, идет он или не идет. Или это тот, встречный поезд тронулся с места? Так и жизнь, если ровно, без событий и достижений, без рывков и потрясений, то как будто ничего и не было. Как будто не жил. Не жил! Такова печальная истина. Так вот, хочу, чтобы вы жили. Чтобы, оглядываясь назад, ваш путь представлялся вам бесконечной чередой событий, встреч и успехов. Чтобы как будто не одна, а десять жизней. Так жить стоит. Дорого стоит, работы стоит, бессонных ночей. Но — стоит! Согласны со мной? Тогда считайте, что первый тест вы прошли успешно. И снова цитата из жизни. — Эх, дураки вы, дураки! Живете себе и не понимаете, что школа — лучшая пора жизни! …Что институт… …Что молодость… А вы балбесы… И такое слышали? Уверен — слышали. И не раз. От родителей, учителей, соседей… Так вот, это тоже — ложь. Пусть даже ложь во спасение. Не была школа лучшей порой. И институт не был. Просто так получилось, что дальше судьба не сложилась. Что пошло как-то не так, через пень колоду. Тогда — понятно. Понятно, почему школа и институт — лучшая пора. Просто человек пошел под гору, и, когда оглянулся, пригорок, с которого он спустился, представился горой. Монбланом. Эверестом. Но только потому, что он спустился! Не могут школа и институт быть лучшим эпизодом жизни. Хотя бы потому, что это не вся жизнь, а только самое ее начало. Ну не могут! Не должны! Если бы судьба тому выпускнику улыбнулась, если бы мир его востребовал, он бы вспоминал школу и институт по-другому. Тоже хорошо, но объективней. Говорил бы — здорово было, веселей, беззаботней, но… но уж больно долго. Можно было бы и побыстрее. Не хочу, чтобы вы, достигнув зрелого возраста, говорили и думали так же. Хочу, чтобы говорили иначе. Что лучшее впереди, а не позади. Что всегда впереди. Потому что так оно и есть! А если не так… Если не так, то может получиться нехорошо. Даже не оттого, что объективно нехорошо, а оттого, что, защищаясь от своих комплексов, вы станете те комплексы компенсировать ложью. Станете изображать дешевого бодрячка. Доказывать окружающим, что у вас все хорошо. Но в первую очередь доказывать даже не им. Доказывать себе. Глава 7. О вреде самообмана, или Как дорого стоит сохранять хорошую мину при плохой игреВот интересно, почему, заболев, к примеру, ангиной, мы спокойно говорим, что заболели ангиной? Соответственно, забеременев, признаем, что забеременели. То есть так и говорим — забеременели. И не говорим: а, это меня просто раздуло. А вот если, не дай, конечно, бог, заболеваем раком… Рак большинство из нас не признает. Ни в какую. Да нет, это меня всего лишь тошнит… Всего лишь колет… Всего лишь кусок ветчины третий месяц не могу проглотить. Так, может, это?.. Нет, нет. Это просто он чего-то в горле застрял. Отчего же мы, всю жизнь подозревая в мелких болячках рак, когда он приходит, его не узнаем? Да оттого, что страшно узнать. Страшно услышать диагноз, равный приговору. Грипп — пожалуйста. Аппендицит — сколько угодно. От гриппа и аппендицита не умирают. А вот от рака… Или СПИДа… Однажды я пришел в палату к своему неизлечимо больному товарищу. Выглядел он страшно. И все остальные пациенты этой палаты выглядели так же. Потому что выхода из этой палаты не было. Мой приятель хватал меня за рукав и с горячечным блеском в глазах убеждал, что у него все хорошо. Что у этих — да, ни одного шанса, что не сегодня-завтра, что вчера вечером одного уже увезли. А вот он, он — другое дело, он явно идет на поправку… Страшно нам умирать. Так страшно… Вот и обманываем себя — травки пьем, к колдунам ходим, импортные чудодейственные лекарства покупаем. До безумия доходим. Привели однажды ко мне семнадцатилетнюю девушку-бомжиху. Не по призванию бомжиху, по дурости матери. Которая, умирая от саркомы и обманывая саму себя надеждами на спасение, умудрилась не оставить завещания, не привести в порядок свои дела и вообще напрочь забыть о своей единственной дочери! Она умерла, и сожитель выгнал ее дочь на улицу. А родственники не пустили на порог другой квартиры, оставшейся от бабушки. Прямая наследница двух квартир была вынуждена пуститься во все тяжкие, ночуя на вокзалах, в бойлерных, теплоцентралях. Из-за матери, которая позволила себе роскошь умереть в душевном комфорте, в уверенности, что завтра ее выпишут. Я вручил ей деньги на билет, вручил Жилищный кодекс и сказал: — Иди и дерись за свои квартиры. И ничего не бойся. Даже если тебя будут пугать. Даже если тебя будут пугать смертью. Лучше умереть в борьбе, чем в бойлерной!.. Можно осуждать мать, лишившую дочь крыши над головой. И нужно осуждать. Но нужно и понять! Понять, что в ее обстоятельствах мы бы тоже… Потому что боимся умирать. Боимся признаваться самим себе, что умираем. И начинаем сочинять всякую ерунду… В жизни — так же. Признать несостоятельность собственной жизни — это то же самое, что признать рак в последней стадии. И даже хуже. Там хоть врачи помогут, растолкуют, успокоят. А здесь — кто? Вот и выдумываем мы, что, да, у этих ни черта в жизни не получилось и у тех, а у меня… И с пеной у рта доказываем, что у нас все в порядке, что лучше всех. Причем чем больше пены, тем выше вероятность, что сидим мы по самые уши в… неудачах. Доказывать состоятельность глупо, потому что невозможно, она или есть, или ее нет. Если есть, выпирает во все стороны — захочешь не спрячешь. Если нет, то тоже невооруженным взглядом видно. Необходимость доказывать благополучие сама по себе свидетельствует о неблагополучии. В том числе неблагополучии общества. Натужный оптимизм средств массовой информации — это, знаете, тоже симптоматика. Но с другой стороны, если перестать себя обманывать, если вдруг все здраво оценить и признать, что все эти годы… То что тогда — в петлю лезть? Или с двенадцатого этажа?.. Нет, лучше пену пускать! Так мы и живем, выдавая желаемое за действительное. Обманывая всех. Но в первую очередь — себя. Потому как несостоятельность — это не ангина, это… Сами знаете что… Нужны примеры? Будут вам примеры. Разговаривал я как-то раз с женщиной, которая в свои тридцать с лишним лет ходила на молодежные дискотеки. Знаете, что она мне про себя рассказывала? Рассказывала, что стала гораздо интересней, чем в молодости, стала органичней, приобрела ауру, привлекающую к ней людей, что если раньше для нее общение было проблемой, то теперь… Теперь проблем в общении она не испытывала. Ах да, забыл сказать, для чего она ходила на дискотеки. Чтобы там же, в мужском туалете или за ближайшими кустами, быть употребленной пятнадцатилетними прыщавыми подростками. Как вы сказали, кто она? Ну вообще-то… Только это вы сказали. А она себе — по-другому. Невозможно ей в ее случае назвать то, что она делает, тем, что она делает. Или придется тут же, возле танцплощадки, искать сук потолще да покрепче. Ну или… Или делать то, что делаем все мы, — доказывать, что в нашей жизни все не так уж плохо, что даже хорошо, и опять же аура… Потому как все одинаковы — и мы, и она. Только у нее все очень явно, а у нас… Явно только для окружающих. Не может человек признать бессмысленность своего существования. Сказать, что — да, все было зря. И все — неправильно. Не может! Не способен! Давайте представим гипотетическую ситуацию, что всех нас согнали за город копать яму. Здоровую яму. Ну очень здоровую яму! Двести на двести и на сто пятьдесят. Всучили в руки кирки и лопаты, показали объем работ, призвали, припугнули — и пошло дело! Вначале мы оценим нашу работу объективно. В непечатных выражениях с ссылками на их мам, пап и прочих родственников вплоть до шестого колена. И потом будем, когда докопаем. И еще некоторое время. А вот после… Сильно после… Сильно после мы начнем искать нашей бессмысленной работе применение и оправдание. — Ну давайте тогда построим небоскреб, раз котлован уже есть. — Нет, лучше зальем водой и будем разводить карпов. — А может, еще немного покопаем, и тогда можно будет в Книгу рекордов Гиннесса… Лет через десять-пятнадцать мы снова вспомним эту яму. — Я в твои годы такую ямищу отгрохал, такую ямищу!.. Любо-дорого посмотреть. А ты, обормот, уроков выучить не можешь. Вот уже и привкус легендарности появился. И стихи и песни о самой большой вырытой энтузиазмом и упорством сограждан канаве. А это уже не неудача, это уже успех. Большой жизненный успех! Не могут же те, кто полгода копал, признать себя идиотами? Не могут! Ну и, значит… Кто думает, что эта изложенная мною схема слишком примитивная и потому не работает, сильно ошибается. Работает, еще как работает. Например, очень хорошо работала у немцев, вернее, фашистов, которые бессмысленной работой ломали наиболее идейных своих противников. Причем именно бессмысленной. Потому что осмысленная, напротив, способствует укреплению человеческой психики. Отчего заключенные концлагерей с удовольствием трудились во благо Третьего рейха на подземных и прочих заводах. Тем более что немцы умели добиваться того, чего хотели. Хорошо работаешь — сносно кормишься, отлично работаешь — хорошо ешь, не работаешь — голод и карцер, саботируешь — для тебя приготовлены виселица и крематорий. В общем, кто не работает — тот не ест. И не живет. Отчего саботажников было немного. Гораздо меньше, чем передовиков. С другими обходились куда как жестче. Их тоже заставляли работать. Но заставляли выполнять совершенно пустую, никому не нужную работу. Например, добывать камень — где одна бригада долбит породу, тащит камень за несколько сот метров от карьера и складывает ровными кучами, а другая параллельно им берет камни из куч и тащит обратно в карьер, укладывая на то же место, откуда их недавно брали. И так с утра до вечера в хорошем рабочем темпе. В результате и заключенные при деле, и карьер цел-невредим. Невыносима такая работа, потому как нет ей смысла и нет конца! Не вычерпать тот карьер никогда! И люди ломались. И даже несгибаемые борцы. Эту пытку не немцы придумали, древнегреческие божества придумали, заставившие Сизифа вкатывать на гору камень, который всегда скатывается вниз. Знали боги толк в измывательствах. Другой пример, из опыта борцов за лучшее завтра. Был такой рассказ про узников тюрем и лагерей, которые, сойдясь вместе, стали спорить, какая пытка самая страшная. А уж в чем, в чем, а в пытках они толк знали — на себе испробовали. И клещи, которыми махом выдирали ногти из пальцев. И электроток. И специальные деревянные клинышки, с помощью которых можно растащить в стороны локтевую и лучевую кости руки. Много чего. Но худшей пыткой был признан… Нет, не тиски для причинного места, не раскаленные докрасна щипцы… Не угадали. Почетное первое место заняла пытка, авторство которой принадлежало начальнику тюрьмы одного заштатного румынского городка. Которому, оправдывая свое недавнее высокое назначение, необходимо было показать себя с лучшей стороны. И он решил, добиться того, чего не мог в течение многих лет его предшественник. Добиться признательных показаний. Для чего он… разрешил празднование Первомая. Да, да, именно так — всего лишь отметить праздник солидарности трудящихся. Какая же это пытка? Это же… праздник! А вы погодите. Вы дослушайте. Случилось невозможное — тюремщики распахнули двери камер, и сидевшие в одиночках заключенные, впервые за многие годы, увидели человеческие лица. Лица своих товарищей по борьбе. После чего политзэков пригласили на ужин. На праздничный ужин, где вместо пустой баланды было нормальное первое и второе. И были сладкие булочки! Но и это было не все. Их выпустили в тюремный двор и разрешили митинговать, кричать: «Долой палачей!», петь песни: «Вставай, проклятьем заклейменный!..» — и составлять манифеста. Они бушевали до утра. Они были счастливы. А утром… Нет, их не расстреляли из пулеметов и не пустили в камеры ядовитый газ. Что вам все время кровь и смерть в голову лезут? Самые страшные пытки бескровны. Утром их развели по камерам. Просто развели по камерам. И выдали положенную баланду. Отчего полтора десятка человек попытались повеситься на разорванных на полосы полотенцах или вскрыть вены случайным стеклом. А еще полтора десятка согласились на сотрудничество с полицией. Они не выдержали пытку свободой. Раскаленные иголки под ногти выдерживали, а тут… Новый начальник тюрьмы был не дурак, он понимал, что человек притерпевается ко всему — к камерам-одиночкам, к избиениям, к пыткам. И если не может изменить свое положение, начинает в нем жить.
Люди вышли из камер не за тем, чтобы отпраздновать Первомай, чтобы вспомнить, какой бывает настоящая жизнь. С распахнутыми дверями камер, с булочками, с песнями, человеческим общением. Люди вдохнули свободы. Которую у них тут же отобрали. И чего они не вынесли. Что происходит с людьми, которые смогли, изменив точку зрения, взглянуть на свою жизнь со стороны, я наблюдал в армии. Служит себе рядовой РА полгода, год, терпит воинские тяготы и издевательства «стариков», помаленьку привыкает, адаптируется, сам старичком становится, и вот уже ему сам черт не брат. Ходит с ремнем на… ну, в общем, где-то в районе живота, сухпай лопает, лычки зарабатывает, в самоход ходит и, в общем-целом, чувствует себя неплохо. Но вдруг выходит ему отпуск на родину сроком на десять суток без дороги. Оформляет он документы и… И отрывается на десять суток по полной. После чего возвращается в часть и… палит себе из автомата в область сердца или вешается на ремне. Казалось бы, с чего?! Больше половины службы позади, «стариков» нет, все самое трудное в прошлом, служи не хочу. А он на трубе в сушилке висит. Почему? Потому что вдруг понял, что там, где он полтора года относительно благополучно жил, жить — невозможно. В сравнении с гражданкой невозможно. А если бы не поехал, не сравнил — то жил. Нормально жил — дембельский альбом рисовал, парадку начищал. Это я к тому, что не надо будить спящую собаку. Живи, где живешь, и будь доволен тем, что имеешь. Или не будь доволен, но тогда не сиди и не мечтай, а начинай работать, биографию строить, по кирпичику, по кирпичику… Выбирать вам. А если не выбирать, то можно в тридцать с лишним лет начать ходить на дискотеки и, умирая от рака, не оставлять завещаний и… Много что можно. Чего не нужно. Потому что неопределившийся человек — это как то самое, что плавает в проруби и ни к одному берегу прибиться не может. И чем больше не может, тем больше тем самым становится. Почему? Потому что хороший человек, но несостоявшийся человек — очень опасный человек. Вернее — самый опасный. Глава 8. О хороших плохих людях, или Не бойся подлецов — бойся неудачниковВсякий молодой человек, имеющий технические способности, считает, что он Эйнштейн или, на худой конец, Капица. Имеющий склонности к написанию сочинений уверен, что Лев Толстой с ним рядом не стоял. Бренчащий на фоно готов переплюнуть Бетховена, если на гитаре — то «Битлз». Кричащий со сцены в школьном спектакле мнит себя Станиславским и Немировичем-Данченко, вместе взятыми. Не умеющий ничего подозревает, что он будущий Президент. Потом эти Эйнштейны, Толстые и Немировичи поступают в институты и к концу третьего курса думают по-другому. Думают так. Значит, возьму одну полную ставку плюс половину, плюс одну вторую, затем репетиторство по полтиннику за час, курсовые… итого на круг получится долларов двести в месяц. Не считая выходных… Ну и где эти Эйнштейны? Нет, устроились они хорошо, спору нет — там полставки, здесь… Станиславский бы обзавидовался. Но… Но дело не в деньгах. Дело в Who is who? А здесь… Ну и как себя чувствуют наши непризнанные гении в чужих шкурах: Бор бухгалтера, Лев Толстой — журналиста заводской многотиражки, Бетховен тапера в ресторане? Скверно чувствуют. И оттого сильно обижаются на окружающий мир. Но более всего на тех, кому, в отличие от них, повезло. И мстят им за их удачливость. Не бойтесь подлецов, бойтесь непризнанных гениев. Рафинированные подлецы безопасны и вообще очень милые ребята. Если, конечно, вы не встали им поперек пути. Если встали — сотрут в порошок и развеют по ветру. А вы не вставайте — дружите домами, играйте в теннис, пейте пиво, отдавайте за них замуж своих дочерей, и все будет нормально и даже еще лучше. С непризнанными гениями так не получится. В отличие от подлецов, они бьют не только тех, кто задевает их интересы, эти бросаются на все, что подле них шевелится. Ну просто как цепные псы. Очень им обидно за свою жизнь, за то, что они тоже когда-то надеялись перевернуть мир, но не получилось, не вышло, не дали. Им не дали! А этим!.. Нет, ну почему у них не получилось, а у этих получается?! Чем они лучше? А ну иди сюда!.. И если тот неудачник пробился в мелкие руководители, то пиши пропало. И даже тогда пропало, когда вы ему приятель. Снова приведу пример из армейской жизни. Из армейской, потому что армия тот катализатор, который усиливает брожение умов и кипение характеров. Там, в отличие от гражданки, все более понятно. Как говорится, все налицо, в смысле на лице. Вот приходит новобранец в часть и… получает кулаком в рыло от «деда». Ну чтобы понять, что настоящий «ху» в казарме — солдат, прослуживший полтора года, а он всего лишь «ху»… И на… И в… В общем — заслуженно получает. Хотя, на гражданский взгляд, вроде бы и незаслуженно, так как сам по себе он очень добрый, отзывчивый и мягкий юноша. Такой мальчик-одуванчик в кирзовых сапогах, неспособный муху, упавшую в компот, обидеть. За первым ударом следуют другие. Новобранца бьют месяц, второй, третий. Бьют полгода, год… Пока он сам не становится «стариком». Причем, в отличие от тех «стариков», он хороший «старик» — добрый, мягкий, отзывчивый, который муху… Но! Но, черт возьми, обидно! Его били год, а этих никто даже пальцем… Разве справедливо? Несправедливо! А ну-ка, ты, иди сюда!.. И по морде, по морде. Чтобы не думал… чтобы служба медом не казалась… Примерно так очень хорошие ребята превращаются в не очень хороших солдат. Примерно так крайне талантливые юноши и девушки трансформируются в негодяев. Причем в активных негодяев. Схема-то одна. Что — там, что — здесь. Только там — в морду кулаком и в ребра кирзачом. А здесь все тихо, интеллигентно, с обоснованиями, аргументами, ссылками и рекомендациями. Мол, вы не в полной мере осознаете существо вопроса, и я вряд ли смогу взять на себя ответственность рекомендовать вас… Уж лучше бы сразу сапогом! Ребро срастется, а судьба… Однажды ко мне пришла девушка. Очень хорошая девушка, этакая тургеневская барышня, случайно затесавшаяся в наш жестокий век. Что хотела эта милая во всех отношениях девушка? Убить свою соперницу. И ее ребенка. Нет, вы не поняли, действительно очень хорошая девушка. Буду настаивать на этом! Просто… просто она обиделась… Несколько лет назад ей встретился парень, так себе парень, не герой ее девических снов. Но он был очень настойчив, он домогался ее днем, ночью, в выходные, в будни, он дарил цветы и забавные безделушки. Она пала под натиском влюбленного героя. А еще через почти три года вдруг выяснилось, что у него, кроме нее, есть семья — жена и дочь. — А как же наша любовь? — Любовь — любовью, а семья — семьей. — Так разве мы?.. — А зачем? Нам и так нормально. Обидно? Конечно, обидно. Всем бы было обидно. Любишь его, заразу, три года, а он на тебе, двухлетнюю дочь имеет! Так и хочется ему в морду, в морду!.. — Ну и что ты хочешь? — поинтересовался я. — Убить ее. И еще дочь. Он очень любит дочь, и если ее не будет, то… — Что — то? — То все будет хорошо. — А я здесь при чем? — Помоги найти мне киллеров. — Кого?! — Киллеров. Ну которые людей убивают. Я уже и деньги накопила. — Сколько? — Уже триста рублей. Ну не дура ли? Да нет, не дура. Сильно обиженный человек, который сам не ведает, что творит. — Ну хорошо, предположим, мы найдем киллеров и ухлопаем ее, ребенка, заодно уж тещу, ее пуделя, деверя, всех прочих родственников до второго колена и соседей по лестничной площадке. Всех порешим. За триста-то рублей… Только что после? Думаешь, он к тебе вернется? — Конечно, вернется! Н-да. Обида разуму не внемлет. Хотя кое в чем… — А чего же ты хочешь убить жену, а не его самого? Виновник-то он! Так, может, лучше его? — Как же его! А с кем я тогда останусь? Думаете, абсурд? А вот и нет — почти стенограмма одной из имевших место в действительности бесед! Ну ей-богу! Не можем мы жить в состоянии обиды. Некомфортно нам. И в расхожей, стократно обыгранной в кино и анекдотах фразе «Ты меня уважаешь?» суть — не юмор, суть — осознание того, что человек не может жить, будучи никем и ничем. Даже на самом дне не может. Даже ниже дна не может. Нужно ему быть хоть чуть-чуть значимым, хоть вот в этой конкретной компании. — Нет, ну ты меня уважаешь? — Да ладно, уважаю. И сразу хорошо. И жить хочется. И водка: на десять градусов крепче. Могу привести более масштабный пример. С целыми поколениями. Когда более молодое учит жить более старое, говоря: — Эх вы, деды, на что жизнь положили, на ерунду положили! А старики не соглашаются. Не соглашаются, что прожили зря. Возражают: — Да мы… Да вы… Да вас… Да в наше время… А теперь… Все правильно, ведь они совместными усилиями такую ямищу отгрохали, такую ямищу!.. Вполне может быть, что очень важную и нужную. Это не нам решать, это истории решать, лет так через тысячу. Но даже если та яма ни уму ни сердцу, даже если жизнь прошла зря, все равно признать это невозможно. Невозможно! Ни им. Ни кому-либо другому. И значит, лучше не нервируйте стариков. Вы в их возрасте про свою ямку такого наплетете… Хотя ваша, возможно, воробью по колено будет. Глава 9, формулирующая главное условие успеха, или Кто не успел, тот опоздалИногда опоздал окончательно. Ведь чем позже подверг жизнь сомнению, тем сложнее признать ее реалии, потому что ту яму уже углубил и расширил и бросать ее… Соответственно чем раньше сообразил, что идешь не туда, тем проще изменить направление движения. Отсюда любое недовольство нынешним своим положением следует истолковывать как повод для серьезного анализа истинного состояния вещей. И даже если ничего не тревожит, полезно изредка задавать себе вопрос: а верным ли путем ты идешь, товарищ? Я понимаю, что трудно вот так вот взять и подвергнуть свою жизнь сомнению. Ведь если выяснится, что что-то не так, то придется образ жизни менять. А это… Это примерно так же, как подозревать мужа в измене. Подозревать можно сколько угодно, но не дай бог утвердиться в своих подозрениях. Тогда что? Тогда надо как-то реагировать — выгонять мужа из дома или уходить самой, а уходить не хочется, да и некуда, и денег для того, чтобы жить одной, не хватит… И… остается только убеждать себя, что у вас все нормально, что муж вас любит, а помада на щеке — это от того, что он в автобусе в страшную давку попал. В общем — типичная ангина. А вот если бы та женщина, заподозрив неладное, занялась собой, приобрела ходовую профессию, научилась зарабатывать деньги, то послала бы мужа-изменника… А если бы загодя приобрела, то муж сто раз подумал бы, прежде чем взглянуть налево, понимая, что жена от него не зависит и может в любой момент хлопнуть дверью. Не надо ждать, когда вас припрет, когда припрет — может быть поздно. Особенно это относится к слабому полу. У них «поздно» наступает быстрее, чем у мужчин. Нередко с первым ребенком. На которого два, а то и три года отдай — не греши. И на следующего отдай. А мужики в это время перспективные места занимают. Все, что женщина успевает сделать на перспективу, она успевает сделать до родов. Конечно, бывает по-другому, бывает, что у счастливой мамаши пять нянек и муж готов кормить ребенка грудью, предоставив ей полную свободу действий. Чего не бывает… Но лучше исходить из худшего. Из того, что природа, муж и общественное мнение пригнут вас к ребенку. И понимая это, с семнадцати лет и вплоть до… не на танцульки бегать, а пахать как черт. Как два черта в одной упряжке. Чтобы успеть. Развить. И потом продолжить. А чтобы не лениться, придумать себе страшилку. Да даже и не придумать, просто понять, что вас ждет в будущем. Что ничего не ждет. Глава 10. О пользе экскурса в будущее, или Страх как средство достижения счастьяХотя хотелось бы, чтобы мечта. Тяга к лучшему… Нет. Верю в мечту, как в повод, как в средство — нет. Мечта слишком абстрактна. Когда-то потом, что-то такое, непременно со мной… А что конкретно-то? Ну что-то очень большое и хорошее. Короче, сплошная лирика. Причем абстрактная лирика. В отрицании мы гораздо более конструктивны. «Не хочу» мы формулируем очень точно. НЕ хочу голодать. Значит, найдем способ обеспечиться какими-нибудь продуктами. Пусть даже с чужого огорода. НЕ хочу быть без крыши над головой. Дом купим, шалаш построим, на вокзале прикорнем, в теплоузел заберемся. НЕ хочу, чтобы меня били. Отчего пойдем в секцию бокса, дзюдо или бега. Ну чтобы или сдачи дать, или быстро-быстро убежать. Все очень конкретно и понятно. НЕ — не как что-то потом и обязательно в лучшем виде, а то, что надо, и теперь. Было бы очень неплохо подобную конкретику перенести в область мечтаний (к чему я еще вернусь). Или хотя бы напугаться. Как следует напугаться. В смысле напугать самого себя своими перспективами. Очень помогает, рекомендую. Особенно в юности. Что для этого надо сделать? Ничего особенного. Прийти домой, сесть где-нибудь в уголке и внимательно посмотреть по сторонам: направо, потом налево, потом вверх, вниз… Так спокойно, не спеша, отмечая пятна на обоях, поцарапанную полировку на мебели, истертую обивку на креслах. Имеет смысл заглянуть в холодильник, где, кроме трех яиц и уксуса, шаром покати. Проверить заначку с пятьюдесятью рублями до получки… И понять, нет, даже не понять, прочувствовать, что через двадцать лет вы будете жить здесь же и так же. С теми же обоями, мебелью и пустым холодильником. Почему, объяснять не буду, уже объяснял в начале книги. Но то, что будете, — точно! Что, не хочется здесь и так же всю оставшуюся жизнь? Не хочется, как родители? Большинству не хочется. И даже тогда не хочется, когда евроремонт, евромебель, в холодильнике трехлитровки черной икры, а в заначке полмиллиона баксов. Все равно не хочется, как родители. Скучно, как родители. Хочется чего-то другого, незнакомого, более интересного. Только не будет другого. Будет то, что будет! О чем вы догадываетесь, но чего не хотите принять. А вы перенеситесь лет так на десять-двадцать вперед и прикиньте, кем вы станете. Только по-честному. Ну, что увидели? Черный «Мерседес», пятиэтажная вилла на берегу не нашего моря… Нет, так не пойдет, я ведь просил по-честному. Исходя из унаследованных генов, социального круга, способностей, финансовых и прочих возможностей. Исходя из реальных предпосылок. Ну вот уже и нет «Мерседеса», есть подержанный горбатый «Запорожец», и дача не в пять этажей, а в один, размером, архитектурными формами и материалом напоминающая большой дощатый сортир. А вон и вы в рваной футболке с граблями в руках сгребаете мусор. Эта картинка уже ближе к истине. Да, лет через десять-пятнадцать примерно так все и будет выглядеть. Ну что, не стало страшно? Стало. Значит, у вас появился шанс на изменение вашего будущего. Чего я и добивался. Потому что страх, в отличие от мечты, очень конкретный стимул, заставляющий действовать, а не парить в небесах. Не надо тебе того «Запорожца» и той сараюхи?! А раз не надо, так давай начинай, шевелись, действуй! Иначе… Иначе сам знаешь, что будет! Или будет еще хуже. Гораздо хуже. Или пусть даже лучше. То есть вместо подержанного «Запорожца» — «почти новый» «Москвич-401», вместо дачи из досок — дача из бэушных железнодорожных шпал… Что — большая разница? Или вы считаете, что я в своих прогнозах немного преувеличил? Насчет «Запорожца» и шпал? Может быть… Но тогда очень правильно сделал, что преувеличил! Тут тот случай, где лучше пересолить, чем недосолить. Лучше сконцентрировать картинку, чем тешить себя иллюзиями. Лучше испугаться будущего, чем надеяться, что все у вас будет замечательно само собой. Не будет. Даже если очень сильно того желать. Даже если только этого и желать. Не будет! Как у того старого еврея, который всю жизнь надеялся на чудо, всю жизнь молил бога, чтобы выиграть ему в лотерею. Так истово молил, так плакал-убивался, что даже ангелы не выдержали. — Ну дай ты ему выиграть, — попросили они бога. — Ну ведь смотреть страшно, как он мучается! — Да я-то что, — ответствовал бог. — Да разве я против? Да сколько угодно! Только скажите ему, пусть он лотерейный билет купит. Хотя бы один раз… Часть вторая, формулирующая некоторые постулаты, без которых, как считает автор, обустроить жизнь затруднительноГлава 11. Постулат первый, делающий попытку оценить стоимость человеческой жизни, или Знал бы, сколько стою, не продался бы по дешевкеНашу жизнь нам портят два обстоятельства — первое, что она конечна, второе, что она досталась нам задарма. Конечность жизни очевидна — всех нас в конце пути ждет хладная могила или горячий прием крематория. В исключения — замораживание отрезанных голов, переселение душ и прочее — я не верю. Переселиться, может быть, и можно, но что мне с того? Тот человек будет совсем другой человек, или, того хуже, будет какая-нибудь желтобрюхая жаба. Что это за жизнь в образе жабы? Не надо мне такого бессмертия, чтобы какой-нибудь малолетний мерзавец пытался надуть меня соломинкой. Увольте. Поэтому давайте исходить из того, что жизнь у нас одна и «прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно…». Впрочем, это меня куда-то не туда понесло. Эта книга должна быть выведена за рамки идеологий. Моя задача гораздо скромнее — дать инструментарий, с помощью которого можно строить и можно перестраивать жизнь. Такие отдельные детали мозаики, соединение которых дает возможность собрать приятную вашему глазу картинку. Какую каждый решает сам. Отсюда сделаем еще один шаг — если жизнь у нас одна, то получается, что жизнь — это не что иное, как медленно текущая смерть. Потому что каждый прожитый день приближает нас… сами знаете куда. А мы на что тратим эти дни? На ерунду тратим. Да кабы мы узнали, что нам осталось жить месяц, разве бы мы так жили? Совсем по-другому бы жили. Как — это вопрос второй, главное, что не так! Но если мы живем не так, как хотим, то какая же это жизнь? Ведь мы так часто и говорим: нет, это не жизнь. А что есть не жизнь? Не жизнь есть смерть. Что совершенная правда! Ибо невозможность жить так, как ты хочешь, по большому счету, равна смерти. Пусть даже растянутой на семьдесят с лишним лет. Просто это такая долгая агония. Не поняв этого, невозможно оценить степень доставшегося нам богатства, именуемого — жизнь. К сожалению, даром доставшегося. Почему к сожалению? Потому что то, за что мы платим, мы ценим. Причем ценим прямо пропорционально тому, сколько платим. А то, что досталось за просто так… За появление на этот свет мы не платим. Ни копейки! И отношение к жизни у нас соответствующее. Бросовое. Это все равно что получить талоны на бесплатное питание, профилакторские или какие-нибудь другие. Неважно, какие, важно, что здоровую стопку. Жалко их? Да ничуть! Они же бесплатно достались. Что, поесть хочешь? Ну иди сюда, на тебе один талон. И ты хочешь? И тебе — на. И вам. А ты, так целую пачку получай. За что? Да ни за что, за просто так, за красивые глазки. Что мне, жалко, что ли? Набегай — разбирай. И точно так же мы относимся к жизни. Сколько тебе дней отстегнуть? Десять? На, получай десять. А тебе сколько? Месяц? Держи три. А тебе года не пожалею! Они же мне за так достались… Потеряв пальто, шапку, кошелек — мы расстраиваемся. Потеряв день жизни — нет! И это при абсолютной несопоставимости цены того и другого. — Ну да, скажете тоже! Он же не пустой был. Там двести рублей было! — Где? — В кошельке. Который украли. — Какие двести рублей? Я же не о них! — А я — о них. Я на эти двести рублей… — Да хоть двести баксов. Хоть двести тысяч баксов… Все равно несопоставимо! — Ну ты, мужик, загнул! Двести тысяч несопоставимо? — Нет! — Всего за день жизни? — Всего за день! — Ну не знаю, лично я свой за сотку отдам. Наших, деревянных. — Да? А если это будет последний день твоей жизни? — Если последний? Тогда, конечно… Вот это и есть истинная цена жизни. О которой каждый из нас догадывается, только сформулировать не может. Каждый из нас хотел бы иметь деньги. Миллион. А лучше два. Хотели бы? Хотели. А согласились бы вы получить этот миллион и в придачу еще сто, но при… Да погодите вы соглашаться, вы еще условия не дослушали! Что значит, за такие бабки на все согласны, потому что деньги до зарезу нужны? А если вы получите эти деньги только на полгода? А через полгода того, в смысле — сыграете в ящик? Как — не надо? Вы же говорили, что вам деньги до зарезу нужны. Вот я и предлагаю — сто миллионов до зарезу… Прочь пошел. Почти побежал. Странный какой-то, говорил, что деньги для него счастье. А когда сказали: бери… Может, кто-нибудь другой согласится? Вы? Или вы? Или, может быть, вы? Ведь целых сто миллионов! Нет? Не нашлось охотников? И не найдется. Потому — что такое сто жалких миллионов в сравнении с жизнью? Копейки! Тогда изменим условия договора. Для начала поднимем ставки до миллиарда. Мой миллиард против вашей… Нет, не жизни, никто вас за этот миллиард убивать не станет. И вообще пальцем не тронет. Погодите тянуть руки! Ну что вы все время спешите. Итак, новое условие будет такое — вы получаете миллиард и до конца жизни помещаетесь в камеру-одиночку, где можете тратить свой капитал как вам вздумается — пить, есть в три горла, покупать музцентры, телевизоры, видюшники, модную одежду… Но в одиночку, всё в одиночку. Без права переписки, свиданий и живой человеческой речи. Ну что вы на это скажете? Только не спешите, подумайте. И более всего подумайте о том, почему одиночное заключение считается одним из самых жестоких наказаний? И почему люди, попавшие в камеры-одиночки, предпочитают смерть, вплоть до самосожжения (!), в общем-то сносной жизни. Подумали? И что решили? Отказаться решили? Не нужен вам миллиард в каменном мешке. Правильно решили. А если немного смягчить? В камере вас оставим, но на этот раз в общей, с уголовниками. Опять не надо? То есть на этот раз вы отказываетесь продавать уже даже не жизнь, а образ жизни! Задумайтесь, вы отказываетесь получить миллиард за образ жизни! Ну да, отказываетесь. Тогда — стоп! Тогда я прошу вас ответить на один очень важный вопрос. Отчего, отказываясь продать жизнь оптом, за миллиард (!), вы продаете ее в розницу за гораздо меньшие деньги. За копейки продаете! Этому — день, тому неделю… Постепенно набирая годы, десятилетия. Причем вообще без оплаты! Почему в этом случае вы не торгуетесь? Пусть мне объяснят, чем отличается продажа оптом от продажи в розницу? И так и так — продажа. Утрата жизни. У тюремной стенки или в собственном дворе — не суть важно. Причем, что интересно, в обычной торговле опт дешевле розницы, а здесь наоборот, здесь опт очень дорог, а розница бесплатна! Ну как так происходит, что, зная истинную цену своей жизни, мы отдаем ее задарма? Так, может, имеет смысл, помня о том миллиарде, хоть немножко поторговаться. Посмотреть на предложенный товар, пощупать его, понюхать, поискать в других местах, где он будет дешевле, попробовать сбить цену. Ведь мы это умеем, там, в обычной жизни, где дело идет о масле, кроссовках, плеерах. Там мы наобум лазаря товар не берем, там выбираем, требуем гарантий, хотя речь идет о несчастных сторублевых кроссовках. А в жизни, где речь идет о жизни, мы эти навыки не используем. Совершенно! Ботинки примеряем, а жену или мужа — нет! Хотя ботинки, в переводе на время нашей жизни, стоят два-три рабочих дня, а ошибка в выборе супруга тянет на годы! Почему, когда дело идет о жизни, мы становимся совершенно никчемными покупателями? Почему действуем наугад? Вы знаете? Я — знаю. Потому, что не можем осознать свою жизнь как ценность. Как стопроцентно принадлежащее нам богатство. Которое стоит дороже 66 миллиарда, стоит дороже всего золота мира! Потому что и за все золото мира вы не согласитесь на плаху и не согласитесь в камеру-одиночку.
Попробовал бы кто-нибудь покуситься на вашу жизнь. Посмотрел бы я, как вы будете отбиваться, как будете глаза выцарапывать и глотки рвать. Не имеют права вас убивать! Но и, значит, не имеют права претендовать на минуты вашей жизни. Из которых состоит вся жизнь. Так оцените себя, поднимите свою цену и перестаньте разбрасывать золотые дублоны принадлежащих вам секунд. Иначе пробросаетесь! Однажды я понял, что все мы рождаемся на уровне Сократов, Ньютонов, Моцартов и прочих обласканных историей гениев. И должны жить не этой, а их жизнью. Все и без исключения. Ну разве кроме олигофренов. Но только в отличие от них нам не везет — не те родители, не то воспитание, не та школа. Лет до четырнадцати мы теряем высоту не по своей воле, но потом-то, потом!.. Потом мы падаем по собственной инициативе, потому что не учимся, не читаем, не изучаем, не вникаем, не стремимся… Много позже мы спохватываемся и начинаем карабкаться вверх, срывая на кручах ногти. И даже выигрываем несколько ступеней. До того по-глупому утратив сотни. Выигрываем часть. Проиграв целое. Проиграв жизнь. А могли… Глава 12, доказывающая, что человек может все, или Кто больше других на себя берет, тот больше других получаетТема этой главы является логическим продолжением предыдущей. Там я в меру своих сил пытался объяснить, что наша жизнь принадлежит нам, что цена ее, если переводить в денежный эквивалент, будет дороже всего золота мира и что распоряжаться этим своим капиталом можем только мы, по своему усмотрению и без каких-либо ограничений. А раз так, раз я располагаю таким несметным стартовым капиталом и имею право тратить его как хочу, то… то, получается, могу все. Все могу! Абсолютно все! Все, что захочу! Хотя я понимаю, что поверить вам в это затруднительно. — Как так могу все? То есть это получается, что и «новым русским» могу? — Можете. — И народным артистом? — Запросто. — И поп-звездой? — Без проблем. — И чрезвычайным послом? — Пожалуйста. — И президентом страны? — И президентом. — Так не бывает. — Бывает. — Да? А почему тогда не все становятся звездами и послами?.. Это верно — не все. Так как большинство претендентов сходят с дистанции еще на старте. Вернее, даже до старта, посчитав расклад сил для себя безнадежным. — Да ты что, там такие лоси собрались, куда мне до них. Я даже и соваться не буду… Не видим мы себя в телевизоре. И рядом с известными людьми страны не видим. По разную мы сторону кинескопа, они — там, мы — здесь. Выключить их при желании можем, а чтобы рядом встать или запросто так по плечу похлопать… — Ой, что вы! Даже подумать страшно! — Да отчего страшно? Что они, медведи какие гималайские или скорпионы, что до них нельзя дотронуться? Такие же, как и вы, люди-человеки — две руки, две ноги… Согласны? — Ну да, наверное, две руки… но все равно. Они какие-то другие, особенные. — Ну вот, опять за рыбу деньги. Что вы заладили — вы и они. Все одинаковы. Просто они начали делать карьеру чуть раньше вас и потому больше успели. Кто вам мешает к их возрасту догнать и обогнать их? — Ну, не знаю… — Я знаю! Никто не мешает. Кроме, пожалуй, одного, хорошо известного вам человека. — Кого это? — Вас! Вас самих! Вы и есть главный свой враг. Из-за заниженной самооценки, чрезмерно развитого чувства субординации и чинопочитания. Ну, кто там для вас авторитет? Кто? Пугачева? Очень удачно выбрали. С большой форой. Уж к ее-то возрасту можно не то что с наших, с эмтэвэшных экранов не слезать. Кто еще? Президент? Это круче будет, но тоже… И даже семи пядей во лбу быть не надо, хватит двух с половиной. Вспомните, кто у нас был первый президент? Нормальный мужик-забулдыга из глухого уральского села. Про которого односельчане до сих пор говорят: — Борька-то? Борька всегда баламутом был и теперь баламут! А вы так даже не из деревни, а из города, и, значит, у вас шансы выше, чем были у него. Так что смело ставьте между вами и им знак равенства! Это две такие параллельные черточки. Да что же у вас все время галочка получается, открытая в его сторону?! Равны вы, априори равны. Вам надо только это подтвердить. Всего лишь. Говорите, не получится? Получится. Не может не получиться. Нет объективных причин, чтобы у вас что-то не получилось. Нет! Есть только субъективные. Вернее всего, одна субъективная: ваше нежелание, чтобы что-то получилось. По формуле: если что-то не можешь — значит, не хочешь. Не хочешь! И потому не можешь. И никак иначе! Головой мотаете? Пальчики начинаете загибать, объясняя, почему это невозможно. Да знаю, знаю: денег — нет, связей — нет, высокопоставленных родственников — нет… Только это все отговорки. Попытка оправдать собственную лень и боязнь ввязываться в драку. Вы бы лучше не жути на самого себя нагоняли, а подумали, как это дельце сподручней провернуть. — Ой, ну что вы, куда мне в президенты. Я вот тут в техникум надумал поступать. А потом, может быть… Значит, не поверили вы мне. Не поверили, что возможно все. И знаете почему? Потому что привычный образ жизни менять не хотите. Ни за телевизор, ни за миллион наличными, ни за какие другие блага. — Я не хочу? Да я только и делаю, что мечтаю вырваться отсюда. — Мечтать, конечно, мечтаете, а так, чтобы по-настоящему, — палец о палец… — Да что вы такое говорите?! Да я… Да мне… — А хотите, докажу? Ему. И заодно всем. Всем, кто в свои силы не верит. — Хотите? — Ну хотим. Тогда позвольте небольшой пример, доказывающий, что, даже когда нам что-то надо, нам ничего не надо. Итак… Представьте, что однажды утром по местному радио вдруг передали сообщение: «Желающим получить миллион рублей наличными надо явиться в понедельник к восьми часам утра на центральный стадион». — Вы как, хотите миллион? — Еще бы! — Ну так бегите быстрее на стадион. Прибежали. Протолкнулись к столам, где узнали, что, оказывается, миллион дадут не сейчас, а дадут через год и не всем, а только тем, кто ежедневно будет вставать в шесть утра и пробегать десять километров. И тогда ровно через триста шестьдесят пять дней можно будет получить свои деньги… Сложные условия? — Да ну, ерунда. Подумаешь, вставать и бегать. За миллион-то. — Ну-ну. Теперь прикиньте, что будет происходить в первый день забега. Кошмар будет происходить! Почти катастрофа! Народу… Весь город собрался от мала до велика! Протолкнуться невозможно, кругом сплошные локти и коленки. Интересно, где же они столько миллионов наберут? Старт! Побежали. Вернее, потекли в сплошном потоке тел. В первый день… А во второй? Во второй стало чуть попросторней. Уже даже дышать можно. В третий? В третий уже приходится бежать, потому что с боков не подпирают. В пятый?.. В тридцатый?.. В триста шестьдесят пятый?.. Догадываетесь, что будет в триста шестьдесят пятый? Только по-честному. Сколько претендентов дойдет до финиша к концу года? Ну? Хорошо, если два-три особо нуждающихся в деньгах. Да и те — навряд ли. Ведь это ж каждый день надо вставать и каждый день бегать. Каждый божий день! Вопрос на засыпку: что мы станем делать на исходе второй недели после старта? Напрягитесь, представьте себя в той ситуации. Ну что вы всегда делаете, когда вас заставляют куда-то, куда вам не надо, ехать и что-то, что вам не хочется, делать? Правильно — торговаться начнете. С устроителями соревнования. — А можно так, чтобы вставать не в шесть, а в семь или в восемь. И тогда получить не миллион, а пятьсот тысяч. Пятьсот тысяч тоже нормально… — А что, если пробегать не десять километров, а пять? Или лучше три. И пусть будет тысяча. Мне и тысячи за глаза… — Я два дня бегал? Бегал! Давайте мне мои две сотни, и будем считать, что мы в расчете. Ну хоть сотку. Ну хоть червонец на пиво. Стонать станем, плакать, умолять, просить послаблений. — Разрешите мне завтра и послезавтра не выходить на старт, а то ребенка в детсад проводить некому. Ну что вам стоит? Всего три дня, а через неделю я опять выйду, сразу, как только следующий месяц закончится. Ругаться будем. Возможно, даже матом. — Да ты посмотри, погода какая! Добрый хозяин собаку не выгонит. Давай отменяй сегодняшний забег, к чертовой матери! И завтрашний тоже. Я прогноз слышал, завтра еще хуже будет. Давай ставь галочку, и по домам… На горло начнем давить. — Это кого вчера не было? Это меня не было? Это тебя не было! А я как штык! Вон там, в третьем ряду в синей телогрейке бежал. Глаза разуть надо было! Давай ставь мне участие, а не то я!.. Справки липовые понесем. Это обязательно. — Вот врач написал, что у меня коленная чашечка разбилась вдребезги и бегать мне противопоказано. Я бы всей душой, но нельзя. А никого не волнуют ваши справки, погода и семейные обстоятельства. Условие одно — вставать в шесть часов утра и пробегать десять километров. Каждый день. Триста шестьдесят пять дней. И миллион — ваш. Но… Никто этот миллион не получит. Вот если бы надо было встать не в шесть, а в три ночи и пробежать не десять, а сколько сможешь километров, отсюда — до пока не упадешь, это бы дело мы осилили. Привычным нам авралом. А так чтобы каждый день понемножку… Думаете, опять преувеличиваю? Ничуть. Что там миллион, даже угроза смерти не может заставить нас делать что-то каждый день. Вот, например, приходите вы к врачу, а он говорит: — Бросайте курить, а то помрете. Или: — Не перестанете есть сладкое — долго не протянете. Ну и что, оставите вы свою дурную привычку курить и лопать сладкое? Да ни за что на свете! Неделю, может быть, без сигареты и сладких пирожков продержитесь, но чтобы каждый день… Так и помрете. От чего сказали. А вы говорите миллион… — Не способны мы идти к цели год. Или два. И уж тем более три. Скисаем. А потом говорим — невозможно это! И перечисляем — потому невозможно, поэтому… Да все возможно. Совершенно все! Было бы желание. Что, нужны дополнительные доказательства? Ладно, представлю вам доказательства. Неопровержимые доказательства. Для чего предлагаю сыграть в игру, которая называется исполнение заветных желаний. Естественно, ваших желаний. Желания — ваши, исполнение ваших желаний — мое. С гарантией, сопровождением и доставкой на дом. Согласны? Тогда заключаем договор. Где: «Вы, именуемые в дальнейшем Заказчик, с одной стороны, я, обозначаемый как Исполнитель, — с другой, заключили настоящее соглашение о реализации ваших желаний…» Нормально так? Тогда пошли дальше. «Я — принимаю заказ, гарантирую его выполнение в согласованные с Заказчиком сроки и несу моральную, да хоть даже и материальную ответственность в случае невыполнения принятых на себя обязательств…» Да, в том числе материальную! Почему я так рискую? Потому, что уверен в результате. Вы — не уверены, а я — уверен! В вас уверен! Настолько, что готов поставить на кон все, что у меня есть. Ну что, бьем по рукам? Ударили… Чего вы там хотите? Школу с золотой медалью закончить? Ладно, принято. Шейте выпускное платье под цвет золота. И шнурок не забудьте купить. Теперь ваш заказ. Желаете в престижный вуз поступить? Считайте, что уже поступили. Диссертацию защитить? Записал. Будет вам диссертация. Хоть две. Английский в совершенстве выучить? Ладно, выучите… Да не волшебник я и не мошенник, просто, в отличие от вас, ЗНАЮ, что нет ничего невозможного, что любой человек, в том числе вы, способен добиться чего угодно. По крайней мере с помощью моего ноу-хау. Что там последнее было? Английский язык? Ладно, пусть будет английский. Гарантирую, что через месяц-другой вы будете болтать, как англичанин. Есть у меня одна методика. Да не Илоны Давыдовой и не двадцать пятого кадра. Это все ерунда. Моя методика куда действенней будет. Моя методика… Что вы спрашиваете? Что вам нужно делать? Ничего не делать. Только внести предоплату. Не маленькую, конечно. Потому что на эти деньги я найму… нет, не учителей, учителей потом, а вначале я найму пару братков. Таких бритоголовых, в синих наколках, с пудовыми кулачищами ребят, которые за деньги способны на все. Они лучше учителей. Я вам точно говорю. Проверено. Вот придут они к вам и, сплевывая сквозь зубы на ковролин, спросят: — Это ты, что ли, хотел английский, блин, учить? — Да, я. — Ну чё, выучил те сто слов, которые тебе задавали? — Ой, — всплеснете руками вы, — не выучил. Так получилось. Дела были неотложные, голова болела… — А хоть, блин, пожар, — скажут они. — Нам твоя больная башка по барабану. Нам надо, чтобы ты сто слов вызубрил. Нам за них один мужик бабки отстегивает. А если не выучил — не отстегивает. Усек? — Да выучу я, выучу. — Конечно, выучишь. Только другие. А за эти — извини. И валят вас на ковролин и пять минут бьют по лицу кулаками и по ребрам носками ботинок. Очень больно бьют, в кровь. Потому что если слабо, то вы никогда язык не осилите. — Ну чё, понял теперь? Или подробней объяснить? — Понял я, понял! — Выучишь слова? — Выучу, выучу! — Тогда сто за вчера и сто за сегодня. Короче — двести. Завтра придем проверим. И если чё… Ну и что вы после этого будете делать? Правильно — слова зубрить. Причем на совесть, так, чтобы они от зубов отскакивали. Или… Или завтра отскакивать будут зубы. В итоге через полгода вы будете шпарить на английском, как на родном. Потому как деваться вам некуда. Или шпарить — или… Ну что, поверили в мою методику? Согласны, что с ее помощью можно английский выучить? Хоть даже древнешумерский. Ну вот видите… Вообще-то это не мое изобретение. Это герой фильма «Джентльмены удачи» придумал. Сказал — или английский от сих до сих, или бритвой по горлу: чик и в колодец. Приду проверю. Вот и попробуй не выучи! Я действенность этой методики не только в кино, но и в жизни наблюдал, в той же армии. Приходит в часть какой-нибудь таджик или киргиз, по неосмотрительности спустившийся из далекого аула в райцентр за солью и по той причине призванный на действительную воинскую службу, и с порога заявляет: — Я ваш русский язык не знай и делать ничего не умей. Только баранов пасти. И то высоко в горах. И действительно, не знает и не умеет. Ну и что с ним теперь делать, не домой же обратно отправлять? Поэтому кто-нибудь из офицеров просит кого-нибудь из сержантов обучить новобранца по-быстрому русскому языку. — Есть! — отвечает сержант. Берет того таджика за ремешок и отводит за казарму. Где доступными ему методами разъясняет некоторые наиболее употребимые идеоматические обороты русского устного. Как то: на…, в…, к…, направо, налево, стой. Глядишь, через месяц таджик болтает по-русски и паяет микросхемы. А говорил — только баранов могу. Чего прибеднялся? Все он может. И все могут. Согласно поговорке: «Не может — научим, не хочет заставим». Каждый в отдельности может, и уж тем более все вместе. Хоть Беломорканал штыковой лопатой выкопать, хоть в космос слетать, хоть мировую войну выиграть. А то вы не знаете, как это делается. Элементарно! К примеру, отсчитываем каждого десятого из бежавшего с поля брани подразделения и публично, перед строем расстреливаем. А родственников репрессируем. И это еще по-божески, иногда отсчитывают каждого второго. Нет, это не Сталин придумал, это с доисторических времен повелось, от Македонского, от татаро-монголов. А как иначе заставить человека преодолеть страх смерти? Только так! Только выбив клин клином, подменив смерть смертью. Короче: раз, два, три, четыре, пять… десять. Выходи! Это неважно, что тот десятый сражался до конца и отступил последним, положив кучу врагов. Жребий есть жребий. Шагай к стене. Чтобы первый и девятый поняли, что выгоднее погибнуть там, в бою, имея шанс стать героем, чем еще неизбежней в тылу, но уже в ранге предателя. Такая методология. Жесткая. И потому действенная. Интересно, что будет, если ее использовать на гражданке? Кто чего там не может? Работу найти не может? Денег для пропитания? А я говорю — может! И не то что на пропитание, а хоть сто тысяч сразу! Через неделю! — Да что вы такое говорите? Да откуда у меня такие деньги? У меня ста рублей не найдется. Для меня что тысяча, что миллион, да я в долгах как в шелках… А тот злодей не слушает, считает каждого десятого, ведет к стенке и стреляет. Или делает вид, что стреляет. Ну и что будет через неделю? Деньги будут, по сто искомых тысяч с человека. Я не знаю, где они их возьмут — продадут все с себя до последней нитки, выиграют в карты, украдут… Я только знаю, что эти сто тысяч будут! Потому что стимул очень серьезный — жизнь. Когда ее берут оптом, то есть теперь, сразу и всю, вон у той кирпичной стены. А когда незаметно, по минутам, месяцам… Нет, я не сторонник подобных репрессивных методов. Боже упаси! Я только хотел на их примере показать, что возможно все. Ну ведь действительно возможно — и иностранный язык выучить, и золотую медаль получить, и сто тысяч добыть, и Родину от ворога защитить… Так почему, если возможно все, мы тем не менее ничего не делаем? Почему братки или сержанты могут заставить нас добиться чего угодно, а мы сами не способны? Почему? Почему те счастливцы в телевизоре смогли, а вы нет? Иванов, Петров, Сидоров из своих медвежьих углов на божий свет выбрались, а вы сидите. По уши… Михаиле Ломоносов, деревенский полуграмотный мальчик, чуть не с края земли, с Беломорья, с рыбным обозом до Москвы добрался! Не жрамши досыта, не спамши, рыбьим жиром насквозь провоняв, но добрался и добился чего хотел! В историю вошел! А вы… Вам даже обоза ждать не надо. У вас каждый день в столицу поезда ходят, самолеты летают. И университетов с тех пор поболе стало… Всего-то дел билеты подучить и билет купить… Что, в голову не приходило? Отчего это мальчишке Ломоносову пришло, а вам нет? Оттого, что вы себя ниже Ломоносова ставите, ниже студентов того университета и даже ниже абитуриентов, которые, в отличие от вас, решили рискнуть. А вы чему сокрушаетесь? Поздно в университет? Ничего не поздно. Некоторые в семьдесят лет на первый курс поступают! А в сельхозакадемию какой-то начинающий фермер даже в восемьдесят пять умудрился! Неужели их пример вас не убеждает? Ах уже есть образование… А степень, для начала кандидатская? Нет степени? Тогда вам прямая дорога в аспирантуру. Что значит — не сможете поступить? А если я трех сержантов к вам приставлю?.. Ах уже можете. И я говорю, что можете! Все — могут! Даже те, кто на первый взгляд не может. Да, пожалуй, и на второй… Однажды пришла ко мне юная пэтэушница и долго плакала в жилетку по поводу того, что все у ней нехорошо: учеба с грехом пополам — хвосты, неуды, пропуски, с преподавателями конфликты, с родителями разборки, с одногруппниками стычки. В общем, все не слава богу. Ах да, должен предупредить сразу, что девушка была тупая. Как пробка. Это я не к тому, чтобы ее обидеть, просто констатирую факт. Неразвитая была девушка. С интеллектом ноль целых пять десятых. И вот сидит она рядом со мной и плачет-рыдает. — Ну и что ты хочешь? — Чтобы все стало хорошо. — Где? — Как где? В училище. Честно говоря, не люблю я решать пэтэушно-жэковские проблемы, безнадежное это дело, все равно что штопать рассыпающийся по швам кафтан. Тришкин кафтан. В одном месте залатаешь — в другом трещит. Лучше сразу костюм менять. — Слушай, а почему ты в институт не поступаешь? — Я поступала. Но баллов не хватило. — Сколько не хватило? — Семнадцать. Понятно. — Но поступить-то хочешь? — Хочу. Это уже кое-что. — Одного «хочу» мало будет. — А что еще надо? Репетиторов нанять? — Нет, репетиторов рано. Самой поработать надо. Сможешь два часа в день заниматься? — Не знаю. — А ты попробуй. Ну так, из спортивного интереса. Попробовала. И смогла! По два часа в день, не считая выходных. Зубрила, конечно. Механически. Но экзамены сдать умудрилась. Прибежала радостная. — Я, — кричит, — поступила! — Куда? — В университет! — И чему радуешься? — Как чему? Я поступила в университет! Я! Поступила!.. — Ну я понял, понял. Сочувствую. — Чему? — Тому, что поступила. В местный университет. Кем ты будешь после того, как его закончишь? Максимум — рядовой училкой в средней школе с очень средней зарплатой. И надо тебе это? — Но как же?.. Ведь я… — Да, ты молодец. Но то, чего ты уже добилась, перестает быть значимым. Пока добиваешься — да, это цель. Потом — ничто. Потом надо искать новую цель. Например, почему бы тебе не поучиться в МГУ, МГИМО или ЛГУ? — А что это? — Это — новые возможности, новый социальный круг. Молодец, поняла! И… стала учиться спустя рукава, на тройки. Совершенно сознательно, чтобы высвободить время для самоподготовки. Мы целую систему придумали, как сделать так, чтобы учиться на тройки, но при этом из института не вылететь. Опять поступила! Встречаю я ее уже в Москве — цветет и даже немножко пахнет. — Ну как? — спрашиваю. — Класс! — Не жалеешь? — Не-а. — А может, зря не жалеешь? — В каком смысле? — В том, что поступила. Ведь есть еще Оксфорд, Кембридж, Сорбонна. — Да?.. А ведь точно! Уверен, что она будет учиться в Кембридже. Хотя не могла осилить учебу в ПТУ номер пять. Хотя бы потому будет, что не она первая, не она последняя. Встречал я наших — там, за рубежами нашей Родины. Едем мы как-то по центру Брюсселя на велосипедах и чувствуем, не туда едем. Надо дорогу спрашивать. Выбрали из толпы пару молодых, хипповатых на вид бельгийцев. Подкатили. — Bonjour. Est-ce que vous pouver dire… — спрашиваем на среднешкольном французском. — Oui… Обрадовались мы — ты глянь, понимают! Значит, не такой уж плохой у нас французский. А мы думали… И дальше: — Be… Me… И так пять минут, пока один из бельгийцев на чистом русском, перемежаемом матом, не сказал: — Достали эти янки вконец. Пошли, хватит с ними лясы точить. Вот те раз! — Так вы свои, что ли? — Ну? Точно свои. Один из Гомеля, другой из Воронежа. В местном университете учатся. В бельгийском местном. — Нравится нам тут, — говорят. — Наверное, останемся жить. Или в Голландию подадимся. И побежали в кафешку, где их приятели заждались — немцы, датчане и прочие шведы. Ладно из Воронежа, в Берлине я встретился с казашкой из какого-то даже не города, а не отмеченного на картах аула! Она училась в Берлинском университете. Вторым заходом. То есть, закончив один факультет, перешла на другой — и по новой… — А чего, здесь учиться выгодно. Льготы, подработки, и вообще — Европа. Этот курс закончу и на третий круг пойду. Ну почему, почему они могут, а вы — нет? Почему?.. Ну… это опять учеба, это неинтересно, это во как достало. Хорошо, давайте не об учебе. Давайте о чем-нибудь более интересном, например, о личной жизни. Что для отвязной молодежи более актуально. Итак, рассказ о девочке из глубинки, достигшей успехов в личной жизни. Вернее, достигшей выдающихся успехов в личной жизни. Жила-была в глубоко провинциальном городке Тамбове девочка. Совершенно никакая девочка, что называется — ни рожи, ни кожи. В школе училась на тройки, на танцы не бегала, с мальчиками дружбу не водила. Но была у этой девочки мечта. Непечатная. Покрутить любовь с… Челентано. С популярной в те времена звездой кино и эстрады. Равной, скажем, нынешнему Ди Каприо. Нет, не сказка это и не притча, а самая настоящая быль. О которой в свое время не в одной газете писали. Так вот, захотела девочка из Тамбова заполучить себе Челентано. Если здраво рассудить, то девочка — того, с ума съехала. Ладно бы наметила в жертвы солиста ансамбля «Ласковый май», Кобзона или Ансамбль песни и пляски Московского военного округа. Эти свои, эти хоть и призрачно, но достижимы. А те… Немедленно звонить 03, вызывать псих-бригаду и туда ее, туда, в палату к Жанне д'Арк и Софье Ковалевской. Заодно там с Челентано встретится, который по коридору направо, где Наполеон раньше был. В психушке кто не встречается! Так? Нет, не так! Потому что та девочка не была сумасшедшей. И не была, в отличие от девяноста девяти и девяти десятых процента других девочек, беспочвенной мечтательницей. Реалистичная была девочка. Я бы даже сказал, приземленная. Не грезила она о своем кумире, не представляла, как однажды, случайно, она и он на коленях или она на его коленях, и цветы, и рядом девочки с открытыми ртами… Не нужен он был ей воображаемый. Натуральный нужен был, живой, вот здесь, рядом, щекой на подушке. Во девка дает! И что для этого нужно? Что сделать, чтобы он здесь оказался? Как минимум — язык знать. Ну чтобы объяснить, что от него требуется, да и потом не молчать. Язык! Иностранный. Села девочка за самоучители. Вы бы сели? Вряд ли. Очень надо — пыхтеть над учебниками, когда еще неизвестно, удастся ли встретиться с предметом воздыхании живьем или только по телевизору. Да и фиг бы с ним, если из-за него надо чего-то там учить! Лучше к подъезду «На-Ны» пойти, там никаких языков учить не надо, стой себе, трепись да жди. А она никуда не пошла, она села и стала учить. Потому что вбила себе в голову, что, как поется в песне, никуда не денется, влюбится и… конечно, не женится, но хотя бы… Не чувствовала она барьера между собой и им. В любви все равны. В общем, выучила она язык. Не то чтобы очень, но объяснить, чего хочет, могла. Что дальше? А дальше она здраво рассудила, что вряд ли Челентано занесет в Тамбов. Это потом все мальчики захотят туда, а тогда желающих было мало. И значит, надо пробиваться поближе к Италии. Что там ближе? Москва ближе. Особенно возможностями. Поступила девочка в какой-то Второй или Третий московский пединститут. И умудрилась организовать кружок изучения итальянского языка, на правах ФОПа. Пробивная оказалась девочка. Три года грызла гранит науки, на самом деле подгрызаясь под Челентано. Но об этом никто не знал и не догадывался, что она учится на пятерки исключительно из-за того, чтобы быть на хорошем счету. На всякий случай. Который, как это часто бывает с такими упорными девочками, представился. В форме обмена студентами между этим вузом и таким же итальянским. Девочку, конечно, никто никуда не пригласил. Кому нужна провинциалка без связей, протекции и денег? Как будто более достойные кандидатуры не найдутся, ну там дочки и сыновья проректоров и деканов. В общем, не попала она в список. И не могла попасть. В принципе. Но не на ту напали. Девочка пошла ва-банк. Она устраивала демонстрации, пикетировала приемную ректора, объявляла голодовки, собирала подписи, грозилась привлечь прессу и жаловаться президенту. Эта — могла. В приватных беседах ей предлагали забронировать место в скором обмене со Штатами, но она отказывалась. Сдались ей эти Штаты, если ей Италия нужна! В общем, замордовала она там всех окончательно. Уже даже отчислить ее хотели, но придраться было не к чему — круглая отличница, профсоюзница, общественница. Хотя и зануда редкостная… Скажите, кто из нас способен рискнуть дипломом на четвертом курсе института? Она была способна! Не боялась она потерять институт, Челентано боялась пропустить. Вот и пикетировала. И даже прорвалась в посольство и, немножко поплакав и немножко погрозив международными санкциями и ухудшением отношений, договорилась, что если институт не против, то посольство со своей стороны… Короче, поехала она в эту Италию. За свой счет, дополнительным местом, но поехала. Но только не туда, куда все. Все — в вуз. А она искать свою звезду. Которую нашла! И куда хотела — уложила, и все, что хотела, — получила. Конечно, слегка разочаровалась, не без этого, потому как в мечтах представляла совсем другое, что-то очень возвышенное, искрометное, героическое, с песнями, танцами и фейерверками в стиле любимых кинофильмов. А тут — просто нормальный мужик. Хотя это с какой стороны посмотреть. С той стороны, с какой она посмотрела, может, и просто, а с той, с которой мы смотрим, — кумир. Так девочка, не хватающая с неба звезд, одну все-таки к себе в постель затащила. Не буду дальше описывать все приключения той девушки. Скажу итог. Она работает на одном из каналов Итальянского телевидения. На не самом последнем канале. В не самой маленькой должности. Теперь не она, теперь звезды подле нее выплясывают, чтобы свой клип в эфир протолкнуть. А рядом с ней на подушке такой… А все почему? Потому что в процессе движения к своей цели выработала массу приемов, позволяющих добиваться того, что хочешь. И добивалась. И добилась. Вот так. А была простой девочкой из Тамбова, которой ничего, кроме Тамбова, не светило. Почему простая девочка из Тамбова могла, а вы нет? Почему?! Еще раз повторю — нет ничего невозможного! На своей шкуре убедился. Мы пустыни на велосипедах пересекали. Песчаные пустыни, на велосипедах в июле, в пик жары, с грузом семьдесят килограммов на багажнике! Попробуйте проехать на пустом велосипеде где-нибудь по пляжу или детской песочнице. Не очень? А там барханы. И жара 40–50 градусов в тени, а где ее возьмешь, когда едешь на велосипеде? Такая жара, что, когда лежишь в тени недвижимо, пульс зашкаливает за 150. Даже лежать — работа на пределе возможностей! А здесь надо еще ехать, груз тащить, причем почти голодом (так как груз — это, считай, одна вода), хронически недосыпая, недопивая… В общем, невозможно это. Умереть мы должны были, двадцати километров не одолев. А мы — тысячи проехали. Совершенно не будучи спортсменами-олимпийцами. Будучи случайными людьми. Как? А черт его знает. Просто деваться было некуда. Или крути педали, или… Нельзя там было сойти с дистанции, невозможно. Можно было только умереть. Или выжить. Вот и доехали. После тех пустынь я точно знаю, что человек может все. Любой человек все. Только надо поставить себя в обстоятельства, когда другой альтернативы нет. Когда отступать некуда. Хоть даже искусственно. Когда хочешь не хочешь, а деваться некуда! И такое я наблюдал. И тоже в армии. На армейском пересыльном пункте, где в одном большом зале, прямо на полу, расселись две тысячи призывников и ждали, когда их развезут по частям. Периодически в зал заходили «покупатели», чтобы выбрать себе тех или иных специалистов. Кричали: — Киномеханики есть? — Я киномеханик! — орал в ответ сидящий рядом со мной парень, лет на пять старше меня и раз в двадцать умнее. Как я потом понял. — А корочки есть? — Есть. Только не здесь, дома. Я матери напишу, она пришлет. Нет, не взяли без корочек. И новый крик: — Художники есть? — Есть! Я художник. Опять он! — Оформитель? — Оформитель. — Училище заканчивал? — Нет, но могу, работал. Опять не получилось. — Повара есть? Откликнитесь. — Я — повар. — По специальности работал? — А как же… — Электрик нужен! — Есть электрик. Я — электрик. — С допуском? — С допуском… Мать пришлет… Смотрел я на своего соседа и диву давался. Это же надо, какой развитой парень, ну все может: и варить, и рисовать, и кино крутить. Талант. Уникум. — Ты что, действительно все это можешь? — спросил я его. — Да ни черта я не могу. — А зачем же тогда ты кричишь? — Затем! Чтобы из этой толпы выпасть, чтобы одному специалистом пойти. А там — научат, тот, кто на дембель хочет пораньше уйти, — научит. Пару раз по морде съездит, но научит. Никуда я не денусь. Так он и ушел, специалистом с перспективой получения непыльной должности. А я вместе со всеми, одним из всех. Армейским быдлом. Дурак был, за что и получил. И от чего поумнел. И теперь тоже готов кричать: — Есть танцоры, я танцор. И киномеханик!.. Ерунда, не смогу — научат, не захочу — заставят. Затанцую, еще так затанцую, что любо-дорого! Отсюда мораль. Мы искусственно занижаем планку наших целей и возможностей, а потом удивляемся, отчего нет рекорда. Да откуда ему быть, если мы изначально боимся брать на себя ответственность и боимся перетрудиться? Собираясь стать чемпионом мира по прыжкам в высоту, тренируемся, подняв планку на десять сантиметров от пола. И, довольные собой, перешагиваем ее туда-сюда, туда-сюда… — Чего ты делаешь? — Не видишь, что ли, — тренируюсь к Олимпиаде. Не вижу. Не тренировка это, издевка какая-то. — А как же надо? — В высоту надо. Метра на два. Поднять планку, и с разбегу… — Так это ж трудно. — И иногда больно. Но иначе рекорда не будет. Ничего не будет! Кроме умения перешагивать бордюры. — Нет, два метра я не смогу. — Может быть. Но попробовать стоит. Если, конечно, тебе нужны медали чемпиона мира. Проверить свои возможности можно только в деле, а не в изображении его. Иди и прыгай. Или откажись от будущих медалей и званий, перестань изводить себя надеждами и начинай просто жить. Слесарем, токарем, продавцом мелкой розницы… Понятно, о чем я говорю? О масштабах говорю. О соразмерности того, что мы хотим получить, тому, что мы вкладываем. Не бывает миллионов, взросших из сорока вложенных в дело рублей. И добротного образования за полгода заочного обучения. И английского за пять занятий. Не бывает ничего бесплатно или дешево. Бывает — заслуженно. Поэтому — претендуйте, но подтверждайте претензии работой. Только не бойтесь поднять планку повыше. Собираясь воевать за район, замахивайтесь на город, предполагая покорить город, готовьтесь к драке за область, думая об области, воюйте за страну, желая быть первым в стране, претендуйте на весь мир. Тогда хоть что-нибудь получится. А если покорять район, то район, может так случиться, даже покорите. Только что вы с тем районом будете делать? — Ну что, убедил я вас? — Убедил. Пожалуй, замахнулся бы я на… Но… — Что — но? — Денег у меня нет на билет. — Но это же всего лишь несколько сот рублей. — Может, кому-то «всего лишь», а мне… — То есть вы хотите сказать, что из-за отсутствия этих денег вы готовы отказаться от своей биографии. — Не хочу, конечно, но так получается. Не понимаю. Убейте — не понимаю! Как так может быть, чтобы из-за нескольких сотен отсутствующих рублей летела под откос жизнь! Целая жизнь. Ваша жизнь. — Нет денег — добудь. — Как? — Заработай. — Я ничего не могу. — А асфальт метлой мести, подъезды мыть, вагоны разгружать, обои клеить? Здесь большого ума не надо. — Ну я не знаю… — Понятно. Тогда продай что-нибудь из вещей. Музцентр, компьютер… Нет музцентра? И компьютера нет? Книги, кассеты, диски?.. Тоже отсутствуют? Тогда скидай с себя что есть — туфли, пиджак, шубу… Все подчистую. Наскребай по сусекам на счастье. — Что же мне, голой ходить? — Почему голой, найди какую-нибудь дерюжку. — Нет, в дерюжке я не согласна. Мне никакого счастья не надо, если в дерюжке. — Тогда занимай деньги под проценты. — Ну да, их же потом отдавать надо будет. — Выкручивайся — договаривайся с проводниками и машинистами, добирайся на электричках, товарняках, голосуй попутные машины, взбирайся на рыбные обозы. Я в ранней молодости ездил в Москву на попутках. Десять раз ездил. Зимой и летом. Две тысячи километров в течение полутора суток. Иногда еще быстрее, быстрее фирменного скорого поезда. Иногда тащился по трое суток, застревая на занесенных пургой перевалах. И жил, между прочим, не в гостиницах, а в палатке на берегу Москвы-реки, а зимой в поездах, стоящих в отстойниках. Потому что уже тогда понимал: если я не могу добраться туда, куда мне надо, то, значит, я ничего не могу! И это не подходит? Не хочется на попутках и в поездах?
Иначе получается, что цена вашей жизни равна стоимости билетов, которые вы не можете приобрести, чтобы реализовать свою мечту. То есть вам надо дать триста, четыреста или пятьсот рублей, отвести куда-нибудь в недалекий пакгауз и поставить к стенке. Так получается! Дешево получается! А если не так, то нет объективных причин, почему вы не смогли найти деньги на билет, не смогли поступить в институт, не смогли устроиться на работу, найти хорошего мужа или жену, защитить диссертацию, вырастить и поставить на ноги детей, стать лауреатом… Нет объективных причин! Есть только субъективные! Вернее, одна субъективная — ваше нежелание что-либо менять в вашей жизни… Глава 13. О пользе проживания в провинции, или Периферия как двигатель успехаА вы считаете наоборот? Многие считают. Считают, что если живут у черта на рогах, то к богу за пазуху лезть бесполезно. Что все места за подкладкой заняли москвичи, питерцы и прочие блатные. — А вы где живете? — В деревне Прихребетьево Чугуйского района. — И что, неужели из вашей деревни никто никуда не уезжал? — Почему не уезжали? Уезжали. — Куда? — В Обалдуевку. Деревня такая соседняя, в трех верстах. — И все? — Нет. Если повезет, еще в соседний райцентр в Дундырино. Там даже техникум есть. — А дальше? — Дальше только в армию. — А чего же так? — Да так как-то… Кому мы нужны, прихребетьевские? Это точно, никому не нужны. Ни здесь, ни тем более там. Только разве себе… А раз себе, то вам и карты в руки. Вам и стараться. — Так что собирайтесь. — Куда это? — Не куда, а откуда. Отсюда. Нечего вам здесь, в Прихребетьево, ловить. Здесь уже все до вас словлено. — Ой, нет, куда же я, у меня работа, хозяйство. Как их оставить? И потом, мне обещали в завскладом перевести. Не поеду я. Чего я буду от добра добра искать. И остается. Как сотни тысяч других прихребетьевских и чугуевских. Из-за микродолжности остаются, из-за хозяйства, привычки жить так, а не иначе… Но главное — из-за уверенности, что все места заняты и чего тогда зря деньги мотать. Да ничего не занято. Это в Чугуеве занято, потому что он маленький, народу — прорва, а должностей — кот наплакал. А не в Чугуеве… Вы для интереса прикиньте, кто в Москве на должностях сидит? Москвичи? Как бы не так — сплошь периферийная братия. Налетели, как саранча, и все места позанимали. А почему? Потому что лучше москвичей знают, чего хотят. В круг избранных хотят попасть — в окружность Кольцевой автодороги, в круг Садового кольца, в овал Кремлевской стены. И знают, чего не хотят, — обратно не хотят. И потому локотками и коленками очень активно работают. А москвич, он расслабленный, он с детства считает, что у него все хорошо будет, раз он в столице живет. И не успевает. Обходят его, со всех сторон обходят. Так, может, стоит попробовать, раз те, кого вы более всего боитесь, вам менее всего конкуренты? — А как же?.. — Что — как же? — … — Друг, что ли? — А как вы догадались? — Догадался. — Как же я без него? — А ты с ним. Поговори, убеди, помоги, билет купи. Мужики, они легки на подъем, если за них обо всем подумали, все сделали и билет купили. — А если он не согласится? — А ты еще поговори, поплачь, сделай вид, что утопишься. Ну не будет же он спокойно смотреть, как ты пузыри пускаешь. Ну ведь любит он тебя. — Нет, он все равно может не согласиться. — Тогда тебе придется выбирать между ним и той жизнью. Жестко выбирать. Бескомпромиссно. Без иллюзий. И… я считаю, выбрать жизнь, потому что жизнь одна, а мужиков… Мужики у тебя будут что там, что здесь… Столько, сколько надо будет. Сколько тебе надо. Впрочем, я не настаиваю. Каждый выбирает сам… Но хочу заметить той девочке и всем, что чем раньше вы со своей жизнью определитесь, тем легче будет порвать с прошлым. Поэтому рекомендую не заводить скоропалительных романов, пока вы не решили, где будете жить и что делать. Лучше над книжками сидите. А если вам с этим делом невтерпеж и одновременно не хочется жить там, где вы живете, то… То лучше ищите себе в ухажеры каких-нибудь отъявленных мерзавцев с уголовным прошлым, садистскими наклонностями и внешностью Квазимоды. Таких — чтобы от одного взгляда на них с души воротило. Эти вас дома не удержат точно. Наоборот, будут способствовать. Согласны со мной? Тогда — вперед! Тогда дерзайте, пробуйте, ищите. А главное, перестаньте комплексовать по поводу вашей малой чугуевской родины. Нет разницы между вами, москвичом, лондонцем или ньюйоркцем. Загоните их в Чугуев, и они ничем не будут отличаться от вас. Поживите десяток лет в Лондоне, и никто не отличит вас от англичанина. Не бойтесь. Провинция сильнее столиц. Всегда так было и всегда будет. Во все времена молодые, нахальные юноши и девушки с двумя сантимами в кармане ехали завоевывать свет. И завоевывали! И делали историю. Потому что лучше других знали, чего хотели. И знали, чего не хотели. Не хотели жить так же и там же, где их родители. Хотели жить по-другому. Хотели — ЖИТЬ!.. Авторское обращение к москвичам и прочим жителям больших и малых столиц Совершенно не хотел вас обидеть или оскорбить. И не мог оскорбить. Хотя бы потому, что вы тоже не коренные, в том смысле, что не при Долгоруком здесь обосновались, а тоже когда-то в гости понаехали из Клязьм и Коломен… Так что чего тут обижаться? Тем более я ничего не придумываю. Так и есть — обходят вас мальчики и девочки из Тмутаракани, а вы, простите, глазами хлопаете. И за это, за собственную нерасторопность, лимиту не любите. И, наверное, правильно делаете, что не любите! Это же ваша территория, вы хоть тоже пришлые, но ее раньше других застолбили! Так деритесь за свое место, выставляйте локотки, доказывайте, что вы лучше. А то придется доказывать, что не хуже. Что… хуже. Для вас хуже. А для Москвы так, может, и нет. Может, наоборот. Москва всегда на лимите жила и лимитой взрастала. Глава 14. Постулат второй, толкующий о праве человека на самоопределение, или Что хочу, то и ворочуВот и дошел я до самой трудной для меня главы. До самой неоднозначной. Самой опасной. За которую мне, если меня поймут как-нибудь неправильно… Так, может, лучше пропустить главу четырнадцатую? И перейти сразу к главе пятнадцатой? С удовольствием бы пропустил. С большим удовольствием. Но только чем тогда ее заменить? Нечем заменить. Так что придется… Но с одной оговоркой. Прошу вас, чтобы меня и себя не подвести, эту главу прочитать особенно внимательно и по возможности перечитать. Чтобы понять все как надо. А если не как надо, то лучше обо всем, что здесь написано, забыть и растереть, а саму книгу использовать по прямому назначению, кроме обложек, которые по недоразумению были выпущены в не самом удобном для читателя исполнении, за что и за содержание данной главы приношу пострадавшим свои глубокие извинения. Итак… шаг в ледяную воду… первый постулат гласил, что я принадлежу себе и могу распоряжаться собой по своему усмотрению. Второй утверждал, что любой человек может все. Отсюда неизбежно следует третий, который я так боюсь обнародовать, вывод — любой человек имеет право на все. Любой! И на все! Хотел бы иначе, но иначе не получается! Может делать все, что хочет, и не делать, что нужно, может не слушать, кого не желает, может пить, курить, сквернословить, врать, драться, гулять, воровать… Уф. Ну может, может! Из песни слова не выкинешь. Но… Но может при одном маленьком, но обязательном к исполнению условии. Я его даже шрифтом выделил. Да — ВСЯКИЙ ЧЕЛОВЕК ИМЕЕТ ПРАВО НА ВСЕ, НО ПОНИМАЯ, ЧТО ДЕЛАЕТ, И НАЗЫВАЯ, ЧТО ДЕЛАЕТ, ТЕМ, ЧТО ОН ДЕЛАЕТ. Путано? Тогда упрощу, называя обман — обманом, воровство — воровством, гулянку — гулянкой. Гулянкой, а не поиском своего идеала. А то как-то странно получается я, говорит, I потерянную свою половинку ищу, а сам, паразит, девок одну за другой портит и каждой в уши втирает — что «очень ты похожа на предмет моей мечты, жить без тебя не могу»… и предложение делает. А после от ворот поворот — нет, говорит, оказалась не половинка, оказалась четвертинка или даже осьмушка. В общем, надкушенная. — Кем? — Как кем — мною! Ха-ха-ха… Что вы говорите? Что я говорил… Да, говорил. Имеет право. Но оговаривался, что если все называть своими именами. Пусть бы так и объявлял — хочу погулять, себя показать, девок потоптать. Ты хочешь? Уверен — нашлись бы желающие. Чего не найтись, парень видный, можно и… И все бы по-честному. И всем хорошо. Ей хорошо, ему хорошо. А то оставляет девок брюхатыми, а те в бутылку лезут и в петлю. Отчего их родственники сильно обижаются и его обижают — три раза уже ловили и обижали чем ни попадя, куда ни попадя. Но более всего попадая в то место, которым обиду нанес. Вот к чему приводит пересортица. Обманывая не только других, но в том числе и себя. Причем когда себя, это даже хуже, чем когда их. К примеру, если вы надумали воровать, называя это не воровством, а как-то иначе, то считайте себя уже в кутузке. Потому что в этом деле особенно важно не вводить самого себя в заблуждение. А у нас как: если у меня червонец украли, то тот, кто украл, понятное дело, — вор. По определению. А если я тысячу-другую у кого-то спер, то это у меня такие обстоятельства были сложные. И куча оправданий: я, хороший человек, у него, мерзавца, совершенно не нужную ему вещь, которая все равно бы пропала, взял на доброе дело, а он… Примерно так. С вариациями про еще более худшего человека, вашу благородную в этом деле роль и обращение во благо человечества той пропадавшей без толку вещицы. Короче, заговорите сами себя, обманете и сдуру пойдете на дело ясным днем, на шухер никого не поставите и обязательно попадетесь. А вот кабы признались самому себе, что вор вы, то обтяпали бы это дельце ночью и штыфт, с лоха снятый, у себя на хате ныкать бы не стали, а по-быстрому скинули знакомому барыге. Тогда бы легавые вас за жабры не взяли. И гуляли бы вы на свободе еще год или два до следующей ходки. Если бы считали себя вором… Так что честность по отношению к самому себе дело мало что хорошее, но еще и выгодное. А коли так, то я к тому, в начале главы, списку еще один пункт добавлю — пожалуй, и убивать мы имеем право. Человека убивать. При условии, что называть убийство убийством, а не как-то иначе — состоянием аффекта, «пьяный был в дым», «сам не помню, чего натворил», «он просто споткнулся и упал виском на молоток, который я держал, три раза». Если по-честному, тогда — можно. Ваше право. Своей жизнью вы распоряжаетесь сами. Почему своей, а не его, того, кого вы убили? Потому что если вы право имеете, то и другие тоже имеют. И если вы кого-то можете жизни лишить, то и вас могут. Или вы хотите в одностороннем порядке? Чтобы только вы? Нет, в одностороннем не получится. Права не только у вас, права у всех! Поэтому когда вас, по приговору суда, поведут в камеру без окон стрелять в затылок, то не надо кричать, ругаться матом и молить о пощаде. Не надо терять лица. Все нормально, все справедливо. Вы свое удовольствие, убив другого человека, получили, дайте потешиться другим. Все по-честному, все баш на баш. Согласны? Если согласны, если готовы платить своей жизнью за жизнь вашего врага, то все нормально, значит, допек он вас. Идите. А если не готовы… то подумайте, стоит ли его жизнь вашей? Равноценен ли размен? Сто раз подумайте, а лучше тысячу. И откажитесь. Ну или… не отказывайтесь. Это ваше дело. Ваше право. И ваш риск. Первое авторское отступление, или Попытка оправдаться перед высокоморальным читателем Я понимаю и принимаю ваш праведный гнев. Да — преступил. Все, что только можно было: заповеди божьи, общественную мораль, кодекс строителя коммунизма, уголовное право, заветы классиков… Есть грех. Надо было запрещать, говорить: не убий, не укради, не возжелай… Согласен. Но только что бы от того изменилось? Не стали бы убивать? Стали бы. Еще как стали! Перестали воровать? Держи карман шире! Еще шире, еще, чтобы сподручнее было кошелек вытащить. Не возжелали бы жену в отсутствие мужа? В отсутствие мужа, чемпиона в тяжелом весе, может быть, и соглашусь. А просто мужа… Две тысячи лет, несмотря на запреты, убивали, воровали, желали. В том числе именем господа нашего. Никого еще запреты и наказания не останавливали. Общеизвестно, что самое большое число краж случалось во время публичных казней карманников. По схеме — один внимание отвлекает, другие деньги зарабатывают. Поэтому я не хочу заниматься безнадежным делом, не хочу запрещать, призывать и перевоспитывать. Предлагаю не обманывать себя и не обманывать других. Если на что-то идти, то с широко открытыми глазами. Что, смею вас уверить, непросто. Потому что с открытыми глазами видны не только плюсы, но минусы — камеры КПЗ, полосатые робы смертников, мстящие родственники, вернувшийся из командировки в «горячую точку» муж. И надо вам этих сложностей? Здравый смысл подсказывает, что не надо, что выйдет себе дороже… А другие части тела можно не слушать. Ну их. Такая, основанная на сознании, мораль мне милее и, как мне кажется, защищает лучше догм. Ну не способен человек, понимающий, на что идет и что с того получится, не остановиться. Хотя бы из чувства самосохранения. И останавливается! Наверное, не всегда. Но много чаще тех, что творят грязные дела, не ведая, что творят. А иначе разве бы я решился взять на себя смелость кому-то чего-то разрешать? Да ни в жизнь! Хотя бы… из чувства самосохранения… И если вы со мной хоть чуть-чуть согласны, то давайте представим, как должен мыслить человек разумный, подвергшийся искусу. Искус возьмем простенький, я бы даже сказал, банальный. Как-то пришла ко мне знакомая девушка и с порога заявила, что собирается ехать в Петербург, бывший тогда еще Ленинградом. Ну собирается и собирается, я-то здесь при чем? Я ей не папа, не мама и не министр путей сообщения и никак повлиять на ее решение не могу. А она тем не менее пришла… Выходит, дело не в Петербурге, а в чем-то совсем другом. В чем? И я начал выяснять правду. Потому что выяснить правду не так трудно, как кажется. Я начал блефовать. — Отлично! — радостно вскричал я. — Мне тоже надо в Питер. Поедем вместе, вместе веселее. Ты когда собираешься? — Да я, да еще точно не знаю, может, через неделю, а может быть, вообще. Так, ясно, я ей ни в Питере, ни в поезде не нужен. Интересно, почему не нужен? Ведь вместе действительно веселее… И сделал следующий ход: — Ой, нет, забыл, я тоже не могу, дела. Явно обрадовалась. — Я — не могу, но тебе — помогу. — Как? — Родственники у меня в Ленинграде, на Невском живут, прелесть что за родственники, только и мечтают, чтобы к ним кто-нибудь приехал. Дня не могут без гостей, с ума сходят, на стены лезут! У них даже и замков на входных дверях нет. — Как нет? — Ну так — нет. А зачем им замки? Дверь-то все равно не закрывается. — И ночью? — И ночью. А вдруг гость в три часа ночи приедет и не попадет? — Так что, прямо так можно к ним зайти и… — И сразу на кухню. Там гостевой пирог на столе и чай горячий. Всегда. Примут тебя как родную, накормят, напоят, спать уложат. Живи хоть до Нового года. Хоть всю жизнь. Нет у меня таких родственников в Питере. И не в Питере — нет. Потому что быть не может. В принципе. Таких, чтобы без замков и с пирогом… Но это неважно, ведь мне не похвастаться своими родственными связями надо, а правду узнать. Вот я и придумываю. — Ну что, черкнуть адресок? — Ну, я не знаю, может быть, на всякий случай… — Но только чтобы точно, без самоотводов, а то я им телеграмму отобью, а ты не приедешь, а они ждать будут, телеграммы срочные слать, на вокзале дежурить… Расстроятся страшно. Инсульт их разобьет. Они такие. — Да нет… Да ладно… Я лучше в гостиницу. Значит, не нужны ей жилье и бесплатные пироги. Что очень странно. И потому интересно. Ладно, нажмем еще: — Ой, слушай, чего это я тут дурью маюсь. У меня же в Ленинграде друг есть, который на Север уехал и пустую двухкомнатную оставил. Тоже на Невском проспекте. Я тут кое с кем переговорю и тебе завтра, в крайнем случае послезавтра, ключи дам. От пустой двухкомнатной на Невском. Что, и двухкомнатная не нужна? Бесплатно, в Питере, с обстановкой, с полным холодильником? Не может такого быть, чтобы не нужна! Значит, дело не в Ленинграде, а в чем-то совсем другом. Вернее, в ком-то другом. Потому что девушки начинают путаться в понятиях и отказываться от заведомо выгодных предложений только в одном случае: только если в деле замешан мужчина. Продолжая выдумывать небылицы про квартиры и людей, с которыми обязательно надо будет познакомиться, я быстро прижал ее к стенке и узнал, что да, едет она не одна, а едет в Ленинград с парнем, у которого там есть какое-то жилье. С чего и надо было начинать! Так как едет она вовсе даже не в Ленинград, а едет с парнем в пустую квартиру. Одна, в пустую квартиру, с парнем на несколько дней. В смысле ночей. Что и есть истина. Пустая квартира и парень! А Эрмитаж, белые ночи и набережные Невы — это все чушь, повод для… ну пусть будет знакомства. Нет, я совершенно не против, чтобы симпатичная девушка и не менее симпатичный юноша, оказавшись вдвоем… Это сугубо личное их дело — что делать, с кем делать и где делать. Хочется в Ленинграде — бога ради, можно в Ленинграде. Я всеми руками и прочими частями тела — за. Но… Но если тот юноша и та девушка ведают, что творят. Что не «знакомятся с городом-героем на Неве», не «приобщаются, к мировым культурным ценностям», а… ну в общем, вы знаете что. И я хочу, чтобы они знали. Чтобы он сказал: — Ты хочешь со мной?.. Да не на экскурсию съездить! А со мной, одна, в пустой квартире, четыре ночи. А? Соответственно, она должна понимать, что будет четыре ночи, одна, в пустой квартире, с вообще-то парнем. Не побоюсь этого слова — мужчиной. Самцом. И что он, не из-за того, что такая редкостная сволочь, а следуя инстинкту продолжения человеческого рода, может в первую же ночь, так ненароком и ничего плохого не имея в виду, взгромоздиться на нее сверху. И что тогда она будет делать? Вот это и есть скрытая и истинная суть ее пребывания в Северной столице нашей Родины! Из которой проистекает главный вопрос, на который она, прежде чем сесть в поезд, должна себе ответить. Согласна она или нет? Если да — то совет да любовь. Все нормально, никто никого не использует и не затуманивает разум видом разведенных мостов. Напротив, с удовольствием и обоюдным согласием наблюдает из окна вид задранных над Невой мостовых ферм и ростральных колонн, что, если верить старине Фрейду, способствует более полной реализации своих эстетических начал. Хотя лично я, при совпадении взглядов на концепцию осмотра Ленинграда, Москвы, Парижа и других городов мира, посоветовал бы никуда не ездить, чего деньги и время тратить, посоветовал бы остаться дома и снять на пару какую-нибудь квартирку, где и… заняться осмотром тех самых достопримечательностей. Чего вы ухмыляетесь, я серьезно. Купить наборы слайдов «Архитектурные формы Петербурга» и «Государственный Эрмитаж», задернуть шторы и… сколько угодно. В полное свое удовольствие… Вид набережной возле Дворцового моста. М-м-м… Хорошо… Панорамный снимок крейсера «Аврора». О-о-о! Прекрасно… Невский… Очень хорошо. Очень… Памятник Петру. Все… Я дальше не пойду. Надо передохнуть. — А тебе не кажется, что как-то уж слишком быстро Ленинград осмотрели. Как-то поверхностно. — Да ну, нормально. В самый раз! — И вчера так даже до Финляндского вокзала не дошли. — А куда спешить? У нас времени… И то верно. Спешить незачем. Куда он, Петербург, денется… Вот и все. В смысле все, что вы хотели получить от Петербурга, но боялись об этом друг другу сказать… И все довольны. Он. Она… Если, конечно, она согласна. А вот если не согласна… То так и надо сказать — не согласная я. Или довести свое несогласие каким-нибудь более изысканным образом. Например, сказать: — Ах, я уже была в Петербурге два раза, и теперь вектор моих эстетических интересов устремлен в сторону нечерноземной глубинки России. И пошел ты… Или сказать: — В Питер, конечно, я поеду с удовольствием, но спать мы будем в разных комнатах с закрытой на замок и припертой шваброй дверью. И тоже всем все понятно. И все по-честному. Питер вместе — постель врозь. А дальше ему решать. Боитесь, что тогда вас не пригласят в поездку? А вы-то чего хотите? Питер или… Вы вначале с собой разберитесь. А лишь потом с ним. Я тоже предполагаю, что после того, как вы ему откажете, он так же рьяно, как раньше, уговаривать вас посетить Петергоф не будет, вполне вероятно, немного скиснет, скажет, что в общем-то погода в Ленинграде нездоровая, приезжих не жалуют, цены высокие, а экспозиции большинства музеев даже уступают местному краеведческому. И значит, понятно, что ему было нужно. Не фонтаны. А если ваш приятель согласится на предложенные условия и сможет их выдержать, то у вас появился исключительной преданности друг. Примерно так вы должны мыслить в этой и похожих ситуациях. А то как-то нехорошо получается — она ничего не говорит, но ехать в пустую квартиру вроде бы собирается. Он думает, раз собирается с ним ночевать в пустой квартире, то согласна. На все согласна. Ну не дура же она, чтобы не понять, с какой целью приглашают к себе на ночь молоденьких девиц! А раз понимает, то, значит, все будет очень хорошо. Приезжают. Он в первый же вечер демонстрирует ей свои знаки внимания. Она в крик и сопли: — Гад, подлец, сволочь! Чего удумал! Меня, честную девицу… Как ты мог?.. — А ты как будто не понимала? Все ты понимала! Я сколько денег на тебя вбухал — кафе, шоколадки-эклерчики, цветы… А деньги на билет? — Я думала, это ты от чистого сердца. — Ага, от сердца. От сердца валидол дарят. Не изображай идиотку! — Я не изображаю… И ведь действительно не изображает, раз деньги авансом брала. В итоге два нормальных человека, не разобравшись в себе и друг в друге, такого наворотили… И каждый, считая себя правым, шельмует вторую половину где только может. — Он маньяк, насильник, бандит… Я точно знаю! — Ох она и сволочь, деньги взяла, а потом фигу под нос… И враги на всю жизнь. А могли составить очень неплохую пару. Если бы не обманывали друг друга и себя. Если бы назвали все своими именами. Но не разобрались. Увы… Другая история. На этот раз не про молодежь, про очень даже зрелых людей. Заявляется ко мне одна старинная знакомая, ныне замужняя дама, мать двоих детей, и кается: — Полюбила я лучшего друга своего мужа. Как увидела, что-то екнуло, и я сразу поняла, что он мне нужен. Ну что ж, екнуть, конечно, может. В любом возрасте может. Это дело индивидуальное. — Рад, — говорю, — за тебя. — Да я не в этом смысле. Ах вот оно что. За разрешением она пришла. За индульгенцией. Чтобы, значит, я сказал ей — «да» и с ней ответственность разделил. А тот кавалер ложе. Нет проблем. — Если ты насчет того, что можно или нельзя, так можешь даже не сомневаться. Твоя жизнь — твоя собственность. Что хочешь, то и делай. Можешь даже с двенадцатого этажа вниз головой сигануть, если тебе это доставляет какое-то удовольствие. Оно, конечно, одноразовое, но может такое… что того стоит… — Вот ты опять шутишь, а я… — Ладно, ладно, не шучу. Чем я могу тебе помочь? — Полюбила я его. Сильно. — Валяй. — Что — валяй? — Ну что делают, когда любят? — А муж? — А при чем здесь муж? Ты ему не принадлежишь, он твою жизнь не покупал. — То есть ты считаешь, что можно? — Абсолютно. Твоя жизнь… И снова про то же, про право распоряжаться принадлежащей лично тебе собственностью по своему усмотрению. — Хочешь, я тебе разрешение в письменном виде выдам? — Как это? — Напишу, что податель сего документа имеет право спать с лучшим другом своего мужа, равно как со всеми прочими его друзьями, его приятелями, его ближними и дальними родственниками по мужской линии, родственниками тех родственников, соседями по лестничной клетке, подъезду, дому и: микрорайону, а также земляками, согражданами и прочим мужским населением планеты Земля, а также, если будет на то желание, с женским населением и представителями фауны, флоры и неживой природы… Со всеми имеешь! — Ой, что это ты говоришь? Я только с ним. А это без разницы — с одним или с десятью, один раз украл или десять. Важно назвать, что это такое. Это — гулянка. Пусть даже замешенная на большой и чистой любви. Уж коли ты не свободная женщина и состоишь в браке. — А теперь прикинем, какие это будет иметь последствия. Ведь если твое право — гульнуть на сторону, то право мужа, раскрыв измену, — выкинуть тебя на улицу. Что даже и неплохо, так как в другие времена мог забить до смерти камнями. — Но как же так, у нас ведь дети? — Я тебе право дал? Дал. Так почему ты лишаешь того же самого мужа? Это дело обоюдоравное. Все имеют право на всё, а не только ты одна на это. В этой конкретной ситуации ты — погулять, он — прогнать. Все нормально. Да не нервничай ты так, он выгонит, другой подберет. Тот, желанный, подберет. И обретешь ты свое счастье. — Так-то оно, конечно, так, но… — Какие могут быть «но»? Обычные «но». Не нужен ей ее кавалер как муж. В качестве любовника — по всем статьям, а как муж — как-то не очень. Не вписывается. Не семейный он человек. А муж? Нынешний муж как муж ее устраивает? Этот — да. Добрый, тихий, не пьет, детей любит, деньги в дом приносит. Все подруги завидуют. Так, ясно. — А квартира на ком числится? — При чем здесь квартира? — При том. Если квартира принадлежит тебе, то после того, как вы расстанетесь, тебе будет где жить. А если квартира его — то ты становишься бомжихой с двумя малолетними бомжатами на руках. Ну так на ком? — На нем. Большой недосмотр, когда собираешься приделывать супругу рога. — Ладно. Как у тебя с работой, много получаешь? — Сейчас совсем не получаю. Сократили меня. Дальше — больше. — Накопления есть? — Зачем? — Затем, чтобы, когда ты изменишь мужу и он тебя выгонит на улицу из своей квартиры, ты могла продержаться, прокормить себя и детей, хотя бы два-три месяца. А не бежать вымаливать прощение на следующее же утро. На следующее утро их могут не принять. Или принять, но на очень невыгодных для тебя условиях. Поняла? — Поняла. — Тогда пошли дальше. Юридической стороной вопроса владеешь? — Насчет чего? — Насчет детей. Вдруг твой бывший муж надумает забрать у тебя детей. На основании того, что ты не можешь их содержать, так как не работаешь и бомж? Не думала об этом? — Нет. — Ты, я вижу, вообще ни о чем не думала, кроме… Нет, ты, конечно, можешь все, что угодно, можешь в том числе это. Только подумай о раскладе: квартиры — нет, денег — нет, работы — нет, а туда же. Конечно, я ей мог запретить прелюбодеяние, мог сказать: «Жена, да убойся мужа своего…» Сказать мог, но она бы все равно сделала по-своему. Сделала под влиянием сиюминутных желаний. Когда-нибудь, случайно, в не самый подходящий момент, столкнулась с предметом своего обожания и в состоянии любовного аффекта завалила на ближайший диван. Пять-десять минут было бы очень хорошо. Но потом, как бывает, туда кто-нибудь обязательно бы сунулся, сам того не желая, увидел… посчитав себя не вправе, доложил мужу и… И дальше началась бы классическая итальянская комедия с российским трагическим привкусом. И стоило оно того? Не знаю, какое решение она приняла и что сделала. Может быть, сделала, но тогда уже разумно, без катастрофических последствий для семьи. А может, быть ничего и не было. Я предполагаю, что не было. Нам ведь когда чего нельзя — так вынь да положь! А когда можно… Когда можно, мы не спешим — не убежит ведь. И подходим к этому делу очень разумно, я бы даже сказал, расчетливо — что будет, если я это сделаю, чего убудет, если я это сделаю, зачем мне это надо, когда я это сделаю… И все — и как отрезало. А то у них дошло до смешного — сидят они за праздничным столом: она, ее муж, его лучший друг, его дама, присутствующие гости, и все друг на друга искоса поглядывают. Она, со всей возможной ненавистью, на даму своего еще не состоявшегося (!) любовника, несостоявшийся любовник с чувством раскаяния за неосознаваемую им вину — на нее, его дама на нее и на своего приятеля даже не с возмущением, а с большим удивлением, ее муж в пустую тарелку из-под салата, гости — с нескрываемым интересом на них и друг на друга. Дурдом. Ничего еще нет, но все обо всем уже знают! Ну ладно, это примеры простые и понятные. Я бы даже сказал, стандартные. А в моей практике случались и нестандартные. Нашла меня как-то молоденькая девушка, сама нашла, и полчаса молча сидела, уставив глаза в пол. Вот просто сидела и молчала. — Что у вас случилось, что такое? Молчит и только, не раскрывая рта, головой мотает. — Может, вас обидел кто? Опять головой мотает. Решил я взять инициативу на себя. — Да не переживайте вы так, справимся с вашей бедой. Вместе обязательно справимся. Ну давайте я попробую сам сказать, что у вас произошло, может, так вам легче будет. Молчит. Но головой не мотает. Значит — согласна. Что там у нее могло случиться? И, исходя из типичных молодежных проблем, я начинаю предполагать. Конфликт с родителями? Едва ли. Про не понимающих молодых устремлений родителей их дети рассказывают с большой охотой. Проблемы с учебой? Это тоже тема легкая. Наркотики? Нет, она вела бы себя иначе. Остается еще два десятка предположений, но голову даю на отсечение, здесь речь идет о любви. Потому что всегда идет о ней. По крайней мере, в этом возрасте. Как поется в песне — о любви не говори, о ней все сказано… Вот она и молчит. Ладно, ввяжемся в бой, а там посмотрим, куда двигаться дальше. Начнем с артподготовки банальностями. — Ты, главное, не впадай в отчаяние, дело это поправимое, не ты первая, не ты последняя, со всяким бывает. Все мы подобны, болеем одними и теми же болячками, отчего лечение хорошо известно и проверено. Все будет нормально, никуда он не денется… Нет, кажется, мимо. — А то, что вас не понимают… Аж вздрогнула. — Так никого не понимают. Им кажется, что вы не пара. Опять напряглась. — И имеют на это полное право. Ты тоже просто в заявления не веришь. Нужны доказательства. Доказательства прочности ваших отношений. Есть реакция. — И дело не в них, дело в вас самих. Если бы вы были уверены друг в друге, вы бы смогли навязать окружающим свою волю, а вы, похоже, сами сомневаетесь. Глаза подняла. — Чем провоцируете чужое сомнение. Так всегда бывает: кто совершает пусть даже самое непристойное деяние спокойно, уверенно, тот не обращает на себя внимания. Кто суетится, тот бросается в глаза и вызывает подозрение. Слушает. — Вся беда в неумении защитить ваши отношения от посягательств окружающего мира. Проверьте свои чувства, дайте возможность то же самое сделать другой половине и, если вы убедитесь, что не можете друг без друга, выработайте общую линию поведения, и тогда никто — ни родители, ни педагоги, ни друзья — не сможет вам ничего сделать. И это даже хорошо, что вам придется вашу любовь защищать, она от этого только крепче станет. Кажется, не промахнулся… И все-таки… промахнулся. Потому что, когда она рассказала мне про свою беду, я только развел руками. — Извини, — сказал, — был не прав. Насчет всеобщей подобности и схожести проблем. Твой случай нетипичный. Хотя… Хотя с какой стороны посмотреть. А дело в том, что она действительно любила, но любила не его, а ее. Подругу свою, однокурсницу. Такой вот неожиданный поворот. Но только в этом. Только в этом! Потому что в остальном все было, как у всех. Она любит предмет обожания, предмет то любит ее, то не любит, то уходит, то приходит, пытаясь уйти — изменяет (здесь небольшое от стандарта отклонение — с юношами изменяет), вновь возвращается и просит прощения, родители по линии невесты и жениха (ну а кого еще?), узнав обо всем, хватаются за головы, кричат: «Мы не допустим, чтобы они…», подружки и друзья сплетничают… Все как всегда. Кроме персоналий. Вставьте в текст вместо двух «она» одно «он», и говорить не о чем было бы. Но в тексте были «она» плюс «она»… Отчего жизнь влюбленных подвергалась множеству дополнительных испытаний. Над ними смеялись, на них показывали пальцем и тем же пальцем крутили возле виска, предлагали выселить из общаги и отчислить из института. Ну не любят у нас выпавших из строя. Воспринимают их поведение как вызов. В общем, допекли их так, что стали они сомневаться в своей полноценности. А может, действительно… — Это вы бросьте, нормальные вы, как все. А то, что мальчикам предпочитаете девочек, так это дело вкуса. Кто-то любит пересаливать, кто-то недосаливать. — И что нам теперь делать? — То же самое, что делали. Только, пожалуй, еще активней. Забудьте про окружающий мир, абстрагируйтесь, найдите способ надолго остаться вдвоем и накушайтесь отношений до такой степени, чтобы тошно стало. Только тогда вы сможете понять, что это было — случайная блажь или выбор. Если блажь — разбежитесь в разные стороны и забудете о том, что было. Если выбор — то перестанете дергаться и дразнить окружающих и начнете строить совместную жизнь. Не вы первые, не вы последние. Во многих более развитых, чем наша, странах вроде бы разрешена регистрация однополых браков. И даже усыновление и удочерение детей! Откуда дети берутся? Например, от братьев возлюбленной, как наиболее близких к ее генотипу. Или от любых других приглянувшихся мужчин. Так что возможно все, было бы желание. Вам, конечно, зарегистрировать брак не удастся, но жить вместе никто помешать не может. Пошумят, посмеются и привыкнут. А если не привыкнут, уезжайте куда-нибудь подальше, снимайте квартиру и тихо, без шума и вызова общественному мнению… Ну что, вам обязательно надо, чтобы все всё знали? Надо? Тогда ищите себе подобных, объединяйтесь с ними, образуйте компактные поселения и живите в более приятном вам окружении. Потому что каждый имеет право жить как хочет. И имеет право разобраться — как хочет. А если запрещать… Если запрещать, то будет хуже всем — тем, кто это все равно будет делать, и тем кто будет их, за то что они делают, преследовать. Я за самоопределение. За то, чтобы каждый, имея право на все, мог подумать, как свои скрытные желания цивилизованней реализовать и найти наименее травмирующую окружающих линию поведения. Лучше так, чем иначе. Что я даже на лекциях в школе умудряюсь проповедовать! Потому как считаю, что гораздо лучше, когда какая-нибудь девятиклассница или даже восьмиклассница, увидев симпатичного ей мальчика, подумала про себя: «Он такой, такой… Я буду с ним спать». И увидев еще одного симпатичного мальчика, опять подумала: «И этот тоже ничего. Этот даже лучше первого. Так, может, и с ним?» И, растерявшись, решила — ой какой кошмар, а может, мне с ними с двумя. Или даже одновременно… Да погодите вы книгу рвать — представила же, не сделала. Мало ли, кто что представляет. Вы тоже иногда такое представляете!.. Лучше — так, лучше пусть та девочка-восьмиклассница думает о двух сразу, чем вообще ни о чем думать не будет и считать, что белых детей аисты приносят, а негров грачи. Если она не будет думать, то за нее будут. И решать за нее будут. Подкараулят бездумную в тихом месте, прижмут, за руки притянут к себе поближе и впечатают в губы горячий поцелуй. И все, и спеклась девочка, подкосились ножки, поплыло в глазках, и стала она на все готовая. Потому как — природа-мать, с ней не поспоришь! Зато была чиста и невинна, яко ангел в небесах, и ни сном ни духом… Пока не понесла неизвестно от кого неизвестно что. А вот если бы обо всем знала, на все имела право, в том числе и на право выбора, полагалась бы на разум, то была бы готова к отражению атаки. Так как сама бы ее готовила. На что хочу обратить особое ваше внимание! Ведь вот что интересно: когда тебя в том тихом месте домогается настойчивый юноша… или когда ты того же юношу там же, с теми же самыми целями, то сам процесс совершенно идентичен, до, простите, последнего телодвижения, взвизга и затраченных на это минут, а по сути… По сути, это очень разные процессы. Противоположные процессы. Я бы даже сказал, диаметрально противоположные! Потому что когда употребляют вас, то употребляют они, на своих условиях, так как им хочется, с назначением вам цены ими, без соблюдения элементарных правил техники безопасности и конспирации. Отчего случаются разные трагедии в виде нежелательных беременностей, гепатитов, СПИДов, сплетен, порчи ворот посредством дегтя, попыток повторения процесса, избиений из-за отказа повторения процесса и все такое прочее. А вот когда употребляете вы… Тогда все происходит с точностью до наоборот. О чем я уже писал в предыдущей («Практическое пособие по охоте на мужчин») книге, но в ином контексте, в контексте покорения мужчин. Так вот, когда не вас — когда вы, то вы решаете, с кем, где, как и с каким антуражем. Сами назначаете себе цену — кому-то полгода ухаживаний, кому-то сорок минут. Сами ставите условия — чтобы ни одна живая душа… Обеспечиваете безопасность и избегаете нежелательных последствий желаемого вами действа. Чувствуете? А главное, никаких долгих и трудных подходов к партнеру. Никаких сомнений и колебаний. Вы ведь знаете, на что идете. — Значит, так, я тебе нравлюсь? — Ну, конечно… — Ты меня хочешь? — Ну… — Ты прямо скажи, а то я к Сережке подойду. — Да! — Замечательно, я тоже хочу. Тогда поступим так, послезавтра, в пятницу… Нет, я сказала в пятницу, когда мне удобно, а не в субботу или четверг, когда хочешь ты. Значит, в пятницу, в шестнадцать часов… Я сказала в шестнадцать, а не в семнадцать! Ну и что, что не можешь? Зато я могу. Перенесешь свои дела на потом. Или можешь не переносить и можешь не приходить. Это твое дело. Перенесешь? Тогда в пятницу, в шестнадцать ноль-ноль, ко мне. Со средствами безопасности. — Какими средствами? — По три рубля штука. Без них не пущу. И если кому-нибудь случайно хоть слово!.. — Да ты что, да чтобы я, да никогда… — Тогда до послезавтра. И пожалуйста, приоденься, постригись, вымойся, и вообще, постарайся выглядеть получше. А то запустил ты себя… И пятьдесят роз. — Каких роз? — Красных. Мне в подарок. Конечно, пятьдесят роз не бог весть какая цена, но хоть какая-то! Хоть такая! Суть понятна? А также то, что не о сексе я здесь толкую. Вовсе даже не о нем. Околосексуальные приключения девочек-восьмиклассниц — это лишь пример, показывающий, как мы, зная себе цену, должны собой распоряжаться. Чтобы не продешевить, не пойти за бесценок. Нули мы должны прибавлять! Много нулей. Я понимаю, что очень хочется, чтобы вас «купили» побыстрее. Что уже невтерпеж. Что — сколько можно!.. Стоишь тут дура дурой, а все проходят мимо, не обращая на тебя никакого внимания, и даже те, что случайно останавливаются, как о розах узнают, сразу ноги в руки делают. Понимаю, что хочется сбросить цену раз в десять. Как на китайском рынке, где товар, конечно, паршивый, но зато дешевый и от того уходит влет. И если вам сбросить, вы тоже уйдете. Но нельзя сбрасывать! Даже «только на сегодня». Закрепляется цена. На всю оставшуюся жизнь. Как татуировка, как клеймо, захочешь — не смоешь. Так, может, не стоит спешить, раз на всю жизнь? Чтобы потом не удивляться: — А чего это они меня так? За копейки. Здрасьте пожалуйста, а за сколько? У вас же вон ценник висит, где черным по белому написано: цена — полушка. Вам цена — одна полушка. Вы ее сами себе назначили. Ну тогда еще, в молодости. Чего же теперь нервничаете? Вам вон даже больше дают, вам пятак дают! Люди добрые. Все равно слишком дешево? О чем же вы раньше думали? Нет, теперь цену поднять не удастся. Не любят у нас переплачивать. Спекуляция это. На ценнике одна цена, а с меня другую требуют. Нет, так не пойдет! Так что зря вы тогда… Не так надо было тогда. По-другому надо было. Подороже. И, подняв цену, надо было ее держать. Сколько возможно держать. И даже когда уже невозможно, все равно держать! Используя свой шанс до конца. В конце концов не все на рынках и барахолках, кто-то и в валютных магазинах вещи покупает. И значит, дороговизна их не пугает. И надо ждать их, а не других. Сколько возможно ждать. И даже когда кажется, что уже невозможно. Тем более что сбросить цену никогда не поздно. Раз есть что продавать и имеешь право продавать… Раз имеешь право на все. А мы половину молодости тратим на то, чтобы доказать, что можем прийти домой в одиннадцать. — Нет, в десять! Десять — крайний срок! — не соглашаются родители. — Нет, в одиннадцать. — Нет, в десять! — А других отпускают до двенадцати. — Кого это? — Всех! Одни только вы… Чего кричим, чего злимся, чего доказываем? Аксиому доказываем. Да имеем мы право прийти в одиннадцать часов. И в двенадцать имеем. И в пять утра. Не одни, а с пьяными вдрызг приятелями, которые разобьют всю посуду и лицо отцу. Можем вообще не приходить. Это наша жизнь — нам и решать. Но… Но как всегда, не без оговорок. Второе авторское отступление, или Еще одна попытка оправдаться, на этот раз перед родителями детей, которым я разрешаю все, и попытка предупредить детей о пользе дружбы их с их родителями Очень опасаюсь, что, прочитав эту главу, юные отпрыски, которым я объяснил их права, но не смог объяснить условия их реализации, придут домой, швырнут в угол школьный портфель и скомандуют: — А ну — стройся! Семья, стройся. И, расхаживая перед строем вытянувшихся во фрунт родителей, популярно объяснят: — Я тут книжку прочел, так там один мужик сказал, что я имею право на все, что могу приходить домой хоть в два часа ночи, могу послать вас всех куда подальше, и вообще, отстаньте от меня со своими нотациями. И действительно может. И приходить поздно. И не приходить. И послать. Рад бы сказать, что — нет, но не могу. Сам с собой в противоречие войду. Невозможно такое, чтобы в принципе — можно, а в данном конкретном случае — нельзя. Закон, он для всех случаев одинаков. Как закон всемирного тяготения, который один на всех, а не так, чтобы меня к земле пригибало, а тебе, в виде исключения, можно было к облакам подпрыгивать. Так что могут они, можете и вы. Но при одном условии — если вы независимы от родителей. Если своей жизнью живете — сами кормитесь, сами одеваетесь, крышу над головой имеете. Тогда — конечно! А если нет, то как-то странно получается. Нечестно получается. Ведь дети, они напоминают… Напоминают… Ну да, паразитов. Это я не к тому, чтобы кого-то оскорбить, это я просто определение ищу. Определение «паразит» подходит больше всего — несамостоятелен, на своих ногах не стоит, пищу добывать не умеет, а кушать тем не менее хочет обильно. Похоже? Конечно, похоже. Я сам таким был. Как и все были. Почему и решился назвать молодежь, живущую под крылышком родителей, — паразитами. Только в нашем случае паразит получился какой-то очень интересный. Непохожий на природный аналог. Сидит, простите за натурализм, такой глист в кишочках организма, на котором паразитирует, тянет чужие соки, и все-то его не устраивает. И это не так, и то не этак… Организм попался какой-то не такой, какой-то дохлый, сам себя накормить досыта не может. Это просил — не вышло. То требовал — фиг! То ли дело у других организмы! Такие организмы!.. Обзавидоваться можно. А этот… И кусает со злости кишочки, в которых жить соизволит. Вот тебе, вот!.. Ну не глупо ли? Глупо, конечно! Но так и есть.
Чего же тогда выступать? Тогда надо тихо сидеть. Как и сидят настоящие паразиты. А вы суетитесь. — А что же вы тогда говорили?.. Говорил: имеете право… Не отказываюсь. Только вначале надо исторгнуться из тех кишочков на белый свет, перерезать питающую жизненными соками пуповину, встать на свои ножки и лишь тогда сказать все, что вы о них думаете. О папе. О маме. О дедушке с бабушкой. О братьях и сестрах. Только так, и никак иначе! Потому что иначе будет нечестно. И невыгодно. Самое главное, что невыгодно! Вы сегодня повыступаете, а завтра вам ток соков перекроют — и привет! Так что вы помните, кто вы такие есть, сильно не шумите, а если собираетесь шуметь, заранее поинтересуйтесь ценами на жилье в городе, стоимостью продуктов и одежды на рынках и проштудируйте «Книгу о вкусной и здоровой пище», так как готовить вам придется себе самому. Мораль ясна? Мораль вся та же — вы можете много чего, но только хорошенько подумав и просчитав последствия. А потом уже… Убедил? Если убедил, тогда пошли дальше. По столь любимому мной ассоциативному ряду. — Вот скажите мне, чем отличается хороший покупатель от плохого? — Наверное, умением общаться с продавцами. — Нет, не умением. — Тогда способностью выбрать добротный товар. Тот, кто может определить, какой товар лучше, тот и хороший. — Опять — нет. — Может быть, знанием юридических тонкостей и умением защищать свои покупательские права! — И снова мимо. — А чем же тогда? — Деньгами. Вернее, их наличием и их количеством. То есть хороший покупатель отличается от плохого числом купюр, которые он без ущерба для своего бюджета может истратить. Когда у вас в кармане тысяч сто долларов, вы очень хороший покупатель. Раз в сто лучше того, у которого в кармане тысяча. И в тысячу раз того, который получил зарплату. Вы вальяжно входите в магазин и ждете, когда к вам подбегут и вас сопроводят. И к вам подбегают, потому что солидного покупателя сразу видно. — Чего у тебя нового? — Вот шуба, извольте-с посмотреть. — Ну пошли посмотрим. И неспешно идете к прилавку. Где на первый попавшийся товар не бросаетесь, а смотрите, щупаете, прицениваетесь, привередничаете. Вот эта шубка за пятнадцать штук баксов вроде ничего. Правда, покрой… В таких ходили года два назад. И у меха выделка не очень. И пуговицы. — Ну-ка, дай другую. Нет, тоже не то… И эта… — Эй, милейший, подойди-ка сюда. — Чего изволите? — Вот эта шуба… Пуговицы у нее какие-то не такие, какие-то аляповатые. Может, у тебя еще одна есть, такая же, но вот здесь и здесь по-другому и с другими пуговицами? — Нет, только эта. — Эта, говоришь… Снова пощупали, помяли, подергали, понюхали… Вздохнули. — Нет, не буду. Потом как-нибудь. Когда новый завоз будет, ты подбери мне чего-нибудь, с другими пуговицами, и прозвони на мобильный. На тебе визитку. И визитку суете. Потому что нормальный покупатель, с деньгами. На которые запросто можно эту шубу купить, соседнюю, те, что дальше, те, что в подсобке, те, что на продавцах, охране и главном бухгалтере, причем вместе с продавцами, охраной и главным бухгалтером и всем этим магазином. Отчего можно позволить себе не выпендриваться, не изображать ничего, а подходящий товар искать. Такой покупатель не проигрывает, такой берет лучшее. Таким и надо быть. А каким не надо быть? Таким, как мы, не надо. Заведется у нас случайно в кармане жалкая тысяча, и что мы сразу делаем? Правильно — бежим в ближайший магазин. Очень нам хочется чего-нибудь купить, чтобы доказать свою, как покупателя, состоятельность. Любим мы принести домой в фирменном пакете какую-нибудь пустяковину. Развернуть, раскрыть, вытащить, поглядеть, примерить, в сеть включить. Эх, здорово! И через месяц, получку получив, снова бежим. Причем, что интересно, в магазине, быстро сориентировавшись, направляемся туда, где очередь стоит. Потому что соперники нам нужны, у которых мы товар из-под носа уведем. И зрители нужны. Которые смогут оценить наш покупательский подвиг. Да я… Да такой… Да запросто могу купить все, что захочу. Хоть на целую тысячу рублей! И стоим, оглядываемся, пыжимся. Изображаем богатого покупателя. К сожалению, только изображаем. Домой придем, товар развернем, полчасика побалуемся, а потом думаем на фига купил? Как будто лучшего употребления деньгам не мог найти.
— Да нормально все — квартира, машина, дача на море. Но не говорим, что квартира — однокомнатная «хрущоба», что машина инвалидка шестидесятого года выпуска, а дача — коробка из-под холодильника, стоящая на берегу Карского моря. — А с работой как? — Отлично. Скоро на повышение пойду… В том смысле, что теперь туалеты придется мыть не на втором, а на седьмом этаже. — Ну я рад за тебя. — Я сам за себя рад… И зачем было обманывать, зачем щеки надувать? Не проще ли правду сказать? А еще лучше добиться того, о чем рассказываешь? Но мы дуемся, изображаем, врем… Почему? Да понятно почему… Позволю себе еще одно сравнение. Околоспортивное. Жизнь — это очень длинная дистанция. Марафон. Который все хотят пробежать так, чтобы получить на грудь большую чемпионскую медаль. И имеем шанс получить эту медаль. Если бежать. Но по ходу дистанции забега столько соблазнов — на столах рядами стоят прохладительные напитки, бесплатно раздают пирожки, хот-доги и всякие прочие вкусности, которые можно есть неограниченно, но с которыми в животе быстро бежать затруднительно. А вот как раз милая тенистая лужайка, где можно прилечь на траву и вздремнуть, переваривая пирожки. А в стороне от лужайки стоят очень симпатичные юноши и девушки, с которыми можно задружиться и даже больше. Ну как можно пробежать мимо стольких благ? А пробежать, если мечтаешь о чемпионской ленте, надо. Ну и как тут быть? В принципе, есть три варианта решения задачи. И: всё более-менее нормальные. Первый — бежать, не отвлекаясь на воду, хот-доги, лужайки и мальчиков. И даже не оглядываясь по сторонам, чтобы ничего этого не видеть. А видеть лишь мокрую спину впереди бегущего спортсмена. Тогда есть шанс взять «золото». Или хотя бы «бронзу». Нет, не хочется бежать? Тогда надо сказать самому себе: — Нужны мне эти ваши железяки, чтобы из-за них жилы рвать! Да гори они синим пламенем! Отказаться от надежд на призовые места, но зато собрать вдоль дистанции все возможные удовольствия — и воды упиться, и пирожков объесться и еще по всем карманам и за пазуху рассовать, на всех лужайках поваляться и со всеми парнями и девицами перезнакомиться. Но уж тогда со всеми, раз пришлось своей мечтой пожертвовать! А мы обычно не успеваем урвать ни того ни другого — бежим еле-еле, тем не менее до последней минуты надеясь выиграть соревнование. Всем уже понятно, что мы придем последними. И нам понятно. Но мы все равно мечтаем: а вдруг… Из-за этого упускаем возможность наесться пирожков и порезвиться на лужайке. Потому что не спортсмены мы. И не гурманы. Серединка на половинку. Но, в принципе, можно попытаться и на половинку. Что и будет третьим стилем преодоления дистанции марафона жизни. Компромиссным, позволяющим вкусить от двух пирогов сразу, пусть даже ни тем ни другим не насытившись. Что тоже неплохо. Хотя, может быть, и нехорошо. В этом случае надо не зарываться и цели ставить посильные. Побежать я, конечно, побегу, медали получу вряд ли, но в первую двадцатку войти постараюсь. Отчего на лужайках не поваляюсь, не пофлиртую и много не съем и не выпью. Но пару стаканов пепси все-таки хлебну, пару хот-догов съесть успею и кое с кем из зрителей познакомлюсь. Конечно, не все удовольствия, но кое-что… Примерно так. А что выбрать… Это решать не мне. И не вашим родителям, приятелям, учителям, начальникам. И никому другому. Решать — вам. Потому что ваша жизнь принадлежит вам. Отчего вы можете распоряжаться ею как хотите. Добиваться всего, чего хотите. Дружить с кем хотите. Любить кого хотите. В чем и есть смысл и главный интерес жизни — хотеть жить лучше, иметь право жить так, как хочешь, и жить как хотел. Жить равным среди лучших и лучшим среди равных. А если нет… Глава 15. О вреде несвободы, или Почему нереализованные надежды превращаются в порокиПотому и превращаются, что нереализованные. Потому что очень обидно, что кто-то смог, а ты нет, что кому-то хорошо, а тебе не очень, что к нему фортуна стоит лицом, а к тебе противоположным местом… А кто виноват? Ты сам виноват! Тем, что не реализовался. Не смог. В мечтах. В надеждах. В земных удовольствиях. Когда-то что-то сильно хотел, но боялся сам себе в этом признаться, сделать попытку претворить мечту в жизнь. Или не мечту, просто какое-нибудь скрытное или даже стыдное желание. Всего боялся. А желание зрело, увеличивалось, распирало изнутри и однажды ка-ак… И все! И вдребезги! И тогда никакие запреты остановить человека уже не могут. Сорвался он, с резьбы сорвался, с катушек, с тормозов… Сорвался. Это все равно что не есть полторы-две недели, а потом вдруг дорваться до стола, на котором столько… Аж дух захватывает! И супы, и соусы, и мясо, и рыба, и сладкое, и десерт. Но… Но ничего брать нельзя. Чужой стол. Чужие рыба, мясо и сладкое. Взять их значит преступить одну из заповедей, значит своровать. Ну и что, выдержим мы искус? Удержимся от того, чтобы?.. Может, и удержимся, а может, и нет. Скорее всего — нет. Скорее всего потянемся к еде двумя руками. И если кто-нибудь попытается нас от того стола оттащить, то, пожалуй, и еще одну заповедь нарушим. Первую. А вот если бы мы были сыты или хотя бы не очень голодны, то могли бы потерпеть. И могли бы не преступать. И в жизни могли бы не преступать. Если бы до того так долго «не голодали», а потом не дорывались. А мы дорываемся… Если пьем, то до состояния поросячьего визга и так, чтобы недели на две без просыху. Если гуляем, то тоже без головы. И тратим… Год копим, откладываем, во всем себе отказывая, а потом, в отпуске, радостно пускаем кровные на ветер, чего в нормальной жизни никогда бы себе не позволили. Именно отсюда наши «новорусские» перегибы. Бедные были, с талонами, пустыми прилавками и сильно развитыми комплексами покупательской неполноценности. Всё бедные и бедные… А тут вдруг к куче денег допустили. Ну как их не потратить? Вот и тратили, как умели, рождая моду на полукилограммовые платиновые цепи, малиновые прикиды и «шестисотые» телеги. Которых до недавнего времени одна Московская область в год покупала больше, чем вся Европа, вместе взятая! Оголодали, бедные. А потом решили наверстать… Именно поэтому я позволил себе так много разрешить в предыдущей главе. Чтобы голодные комплексы не развивались, которые разуму не внемлют, а только урчанию голодного желудка. Сделаю еще одно смелое заявление. Я против голода. Может быть, не в целом, но в частностях — точно. Когда чего-то страстно и долго хочешь, то самое лучшее, что можно сделать, это найти способ то, что хочешь, употребить. Причем постараться сделать это в наименее травмирующей население и власти форме. Для чего хоть и выпустить свою страсть погулять на волю, но в жестком ошейнике, наморднике и в отведенном месте. И таким образом разрядиться. — Нет, так не получится. — Почему не получится? — Мало ли что может взбрести людям в голову. Может такое взбрести!.. — Если в голову, то не страшно. — Не понял. — Я говорю, что если в голову, а не в какую-нибудь другую часть тела, то это полбеды. Если с головой, то много чего себе можно позволить. — Ну конечно! Не может такого быть, чтобы много, чтобы что хочешь! — Может. — Не может! Вдруг он, вдруг у него… — Ну, что, что? — Вдруг ему захочется убивать добропорядочных граждан? Причем каждый день и помногу? — Зачем? — Просто так. Оттого, что вид крови и мучения жертв вызывают у него чувство наслаждения. — Это уже не просто так. Это уже более конкретная мотивация. — Ну и как ему реализовать свою страсть? — С вышкой или без? — Без. — Без, конечно, сложнее. В полном объеме сложнее. Но можно в усеченном. Все равно можно. — Как? Ну как можно утолить свою страсть к убийству? — Только убивая. — Ну вот видите! — Но почему обязательно убивая людей? Можно убивать… ну, например, цыплят. Покупать каждый день по сто штук… — Его цыплята не интересуют. — Тогда можно крыс или кроликов. А чтобы их специально не ловить, пойти работать вивисектором в мединститут, и тогда на совершенно законном основании, скальпелем… — Но они же… — Маленькие? Тогда больше подойдет бойня, где перерабатывают в колбасу крупнорогатый скот. Там крови — по колено ходить можно. — При чем здесь скот? Его люди интересуют. Люди! — Да? Тогда предлагаю ему устроиться санитаром в морг. Там уже не коровы, там то, что ему нужно. Там — люди. — Не люди, а трупы. — Не все ли равно? — Нет. Трупы не могут испытывать боли. А ему нужно видеть страдания жертв. — А если хирургом? — Хирург оперирует под наркозом. А надо, чтобы без наркоза. — Какой он у вас привередливый. — Какой есть. — Ну хорошо, имеется у меня на примете одна подходящая работа. Персонально для него. — Какая это? — Зубной техник. Там страдающих жертв — на каждом кресле по дюжине штук в день. И без наркоза. — А кровь? — Пусть дерет коренные зубы. — Перестаньте издеваться! А никто и не издевается, просто ищет возможность реализовать столь странное желание так, чтобы вроде как и убивать, но в тюрьму не сесть и никого не зарезать. — Ну хорошо, не подходит стоматология, пусть идет в милицию и допрашивает упорствующих преступников. Там как раз такие, как он, нужны. — Ему убивать надо. — Тогда остается война. Там убивать не возбраняется. Там это приветствуется. Пусть идет служить по контракту в армию и пишет рапорт о переводе его в «горячую точку». Не возьмут контрактником эти, возьмут наемником те. Люди, не боящиеся убивать, без дела не останутся… Вы думаете, я шучу? Ничего подобного, очень даже серьезно говорю. Может быть, чуточку утрируя, но по сути верно. Если вы что-то хотите — добивайтесь, чего хотите. Если ваши желания выходят за рамки общепринятых норм морали, обращайтесь к психологам, чтобы они избавили вас от этой нежелательной зависимости. Не помогает — ищите суррогатные способы удовлетворения свой страсти. По приведенному выше методу исключения. А если ничего не делать, то рано или поздно до упора сжатая пружина выстрелит. И тогда мало никому не покажется. Имел я короткий разговор с одним приговоренным к высшей мере наказания заключенным. Приговоренным за то, что он изнасиловал и убил несовершеннолетнего ребенка, мальчика, сына своих знакомых. Обычный, в принципе, был мужик, если не знать, что он сотворил. По большому счету, такая же жертва себя, как тот мальчик. Как он до жизни такой докатился? Обычно докатился, как все докатываются. Однажды, еще юношей, почувствовал тягу к своему полу… Постойте, почему вы называете его «извращенец»? Почему говорите — сразу его надо было? То, что я и вы его не понимаем, еще ничего не значит. Сексологи утверждают, что таких «извращенцов» чуть не десять процентов взрослого мужского населения, Ну такой вкус у людей. Немного странный. Что же, всех, кто любит, допустим, горячее молоко с пенками, к стенке ставить? Ну вкус у них такой. И у моего героя, вернее сказать, антигероя, тоже вкус такой. Что еще не извращение. Потому что извращенец и уж тем более маньяк это человек, который свой странный вкус навязывает партнеру. Силой навязывает. Тогда и любитель пенок может стать маньяком, если, допустим, будет кормить незнакомых людей горячим молоком до смерти. Так вот, почувствовал мой антигерой эту свою тягу и, как все нормальные люди, испугался. «Ой, — подумал. — Какой кошмар! Надо скорее об этом забыть». И забыл. Что стало первой его ошибкой.
Потом он поймал себя на том, что на пляжах смотрит на ноги мужчин. И на торсы мужчин. И на все прочие их места. И что ноги, торсы и особенно все прочие места мужчин ему гораздо интересней мягких округлостей и впадин женщин. Отчего испугался еще больше. И с еще большим усердием попытался заглушить в себе странные позывы. В чем преуспел. На пару лет. А через пару лет, оказавшись на вылазке с семьей своих знакомых, стал играть с их сыном, стал усаживать его на колени, купаться с ним в реке, спать в одной палатке… И то забитое и забытое чувство вернулось. Вернулось уже манией. Не в силах совладать с нахлынувшей на него страстью, он заманил мальчика подальше в лес, изнасиловал и, испугавшись содеянного, задушил. Он ошибся в самом начале, когда впервые почувствовал, что с ним что-то не так. Не надо было бояться, не надо было отмахиваться от того, от чего он отмахнуться все равно не смог, надо было осмыслить свое желание и… Да хоть даже реализовать его. Для чего понять, кто ты такой есть, найти себе подобных и… И сколько влезет. Гораздо лучше было бы. Всем. Мальчику, который остался бы жив, любящим его родителям и самому насильнику, за сомнительное одноразовое удовольствие заплатившему своей жизнью. А мог бы много раз, и никого не убивая. Если бы подумал. И, смею вас уверить, таких, которые с отклонениями, но с головой, больше, чем тех, что с отклонениями, но без головы. Психологи, работавшие с Чикатило, утверждали, что его феномен надуман, что таких Чикатил на самом деле в стране сотни, если не тысячи. Просто эти Чикатилы, в отличие от того Чикатилы, более разумны и критичны по отношению к себе. Вовремя замечают, что хотят насиловать и хотят убивать, и идут… нет, не на промысел с кухонным ножом, а к участковому психотерапевту с коробкой конфет. Или идут к поборникам альтернативных видов любви. Или платят проституткам, которые изображают жертв насилия — кричат, отбиваются, плачут, вырывают пластмассовый кинжал из рук «убийцы» и густо льют на живот и грудь кетчуп. И все, и пятидесяти детских трупов нет! Я уже писал в прошлой своей книге, в «Практическом пособии по охоте на мужчин», про извращенца, получающего удовольствие от публичной демонстрации своего мужского достоинства. Желательно детям. Он тоже показывал. Но этот извращенец был очень умный извращенец, потому что много лет получал свое удовольствие, снимая штаны на лестнице в интернате для слепых детей. А вы говорите, невозможно… Могу привести менее кровавый, но на эту же тему пример. Один из французских королей, Людовик порядковый номер не помню какой, был клептоманом. Болезнь есть такая, когда пациент ворует не корысти ради, а просто потому, что больной. Высокопоставленный вор вовремя поставил себе диагноз, понял, что не воровать не сможет, и… нашел выход из положения. Подумайте — какой? Не угадали. Он не отказался от своей болезненной привычки. Он воровал. Но воровал красиво, по-французски. Соизволил посещать лучшие в Париже дома и, заметив где-нибудь на камине изящную безделушку, профессионально так, незаметно, невзначай, р-раз… Да не вор он, все равно не вор. Потому что безделушка эта, золотой с бриллиантами портсигар или колье, специально была положена на камин хозяевами дома. Чтобы позабавить монарха. Потом, в королевских апартаментах, специально отряженные для того слуги уворованные вещицы сортировали, упаковывали, перевязывали лентами и, присовокупив ответную бриллиантовую ерундовину, рассылали адресатам. Милая игра, которая только добавляла шарма Людовику не помню какой порядковый номер. Умный был мужик, хоть француз и король. Или именно потому, что король и француз. А мы бы комплексовали, обманывали не столько их, сколько самих себя. Не надо комплексовать. Потому что если понять, назвать, как называется, и приложить ум, то либо не сделаешь, либо сделаешь с наименьшими для себя и других потерями. Я все это проходил. В жизни проходил. Но более всего в экстремальных условиях. И знаю, на что я способен и как это называется… Было у нас одно, в общем-то, благополучное плавание на древненовгородской парусной посудине XII века по холодным арктическим морям. И были у нас, в качестве деликатесного приложения к обеду, пряники. По одному, раскрошенному, подкисшему, но все равно очень желанному прянику на одного члена экипажа в сутки. И был среди нас один хороший наш товарищ, интеллигент в жутко сказать каком поколении, педагог, человек кристальной души, чести и дела, в общем, очень гармоничная личность. Которая ночами воровала из продуктового рундучка столь любимые нами пряники. Эй, погодите ярлыки вешать! Он действительно был очень хорошим человеком! И честным человеком! Головой отвечаю. Но пряники, да, воровал, когда ночную вахту нес. Лежал я, спал и слышал, как: топ-топ, ширк-ширк, ползет кто-то к кухне. Потом звяк-бряк, лезет в ящик. Затем хрум-хрум-чавк, жует пряник. Мой пряник, который один на сутки. Убил бы его за это. И по идее, надо было! Надо было тут же созвать экстренное собрание коллектива, поставить виновника на «банку» и поставить ему на вид по поводу того, что: — Можно сказать, последний кусок у своих товарищей… Да хуже этого… Повесить за это мало! И тут же, под одобрительные аплодисменты, вздернуть на рею, осветив под ним плакат, что наказан за самоуправство, воровство и предательство. Хорошо, я в таких ситуациях не однажды бывал и, что происходит с оголодавшими людьми, знаю. Не убил я его. И даже никому об этом не рассказал. Ему сказал. Потом, после плавания, в поезде. Сказал: — Знаю, что ты пряники воровал. Не отрицай, воровал, воровал… Осуждать тебя не буду, потому что от того же зарекаться не хочу. Но хочу, чтобы ты понял, что сделал. Почему сделал. И что сделать, чтобы больше так не делать. А если о тех пряниках забыть или назвать не воровством, а как-то иначе, то можно и в следующий раз, и потом еще много раз, и не пряники… И более всего потому, что считал себя ни на что подобное не способным. Просто неспособным, и все. Просто потому, что хороший человек. Я так не считаю. Я считаю по-другому. Считаю, что могу все и имею право на все. На все что угодно! В том числе своровать какую-нибудь еду у своих друзей. Конечно, имею! Имею! Но знаю также, что мои друзья тоже не без прав и могут, поймав меня за руку, назвать вором, хорошенько побить и не подавать мне больше никогда руки. Что лично для меня хуже, чем если побить. Отсюда я вывел формулу саморегулирования своих нескромных желаний. Которая меня защищает. И, возможно, защитит вас. Когда мне хочется совершить что-то такое, неоднозначное, к примеру, сильно оголодав, украсть еду или чего похуже, я говорю себе: валяй, можешь, твое право, только назови это воровством или чем похуже, и все, и бери, и лопай от пуза или дорывайся до чего похуже. Всего одно слово — и масса удовольствий. Одно слово. В случае с едой — из трех букв. Вор. Ну же… Но тогда я задаю себе следующий вопрос: — Хочешь быть вором? Ведь это так выгодно. Если ты вор, а не просто случайно погулять вышел к продуктовому рундуку, то можешь съесть не один пряник и не два, а все потому, что бить будут как за один, а удовольствия выйдет гораздо больше. Ну что, согласен называться вором? — Нет, не согласен. — Тогда убери руку и не дергайся! И убираю, хотя и дергаюсь. Только так можно защитить себя от соблазнов, которые вползают в душу как ядовитый туман, как раковая опухоль, незаметно, без боли и каких-либо неприятных ощущений. И которые разрушают душу как яд, как рак. Только так можно… И только потому, что все можно… Глава 16. Постулат третий, толкующий о вреде голых эмоций, или Чем человек отличается от животныхЭмоции мы любим, в эмоциях мы живем, к эмоциям мы стремимся. Таким, чтобы дух захватывало, чтобы если радость, то рот до ушей, на одной ножке прыгать и всех прохожих в щечки целовать, а если злость, то — посуду, телик и все, что под руку попадет, вдребезги и шарить в кладовке топор. Без эмоций жизнь пресна и скучна. Это верно. Эмоции — это самое-самое… Тоже соглашусь. Без эмоций не бывает дружбы, любви и вообще ничего не бывает. Насчет любви и дружбы — это в точку. Без эмоций дружба, а тем более любовь все равно что еда без соли и перца. Эмоции — это самое лучшее, что может быть в человеческой жизни… Тут выражу некоторое сомнение. Эмоции свойственны только человеку и делают человека человеком. А тут не соглашусь категорически! Что же это вы животных обижаете, братьев наших меньших? Они что, по вашему мнению, чурбаны неодушевленные, ничего не чувствуют? Еще как чувствуют! Вспомните свое домашнее зверье — кошек, собак. Как они грустят и радуются жизни, злятся, кусая ваши ноги и тапочки, впадают в депрессии, ластятся, испытывая к вам самые нежные чувства, дерутся с себе подобными, ненавидя их… А вы говорите… С эмоциями там как раз все нормально. И не только с примитивными, но и с более утонченными, такими как ревность, неудовлетворенность своим социальным статусом… Чего вы улыбаетесь? Зря улыбаетесь. Перескажу вам один проведенный зоологами опыт. Довольно-таки жестокий опыт. От стаи бабуинов был отлучен ее вожак, причем не просто отлучен, а посажен в клетку, которую поставили вблизи места обитания стаи. Бывший вожак видел, как его «должность» занял новый самец и как он перераспределил в свою пользу его гарем. Он все видел и ничего не мог сделать, кроме как трясти в ярости клетку и грызть прутья. Через несколько недель у него был диагностирован инфаркт! Переживал бабуин. Так переживал, что чуть не помер. Так что давайте не будем… Отсюда следует вывод, что эмоции — это скорее животное начало в человеке, чем человеческое. А человеческое… Давайте подумаем вместе, чем мы отличаемся от животных? Так, навскидку. Глаза, уши, нос есть и у них, и у нас. Конечности, плюс-минус когти, те же самые. Легкие, сердце, печень, желудок, кишки, органы размножения похожи. Так же, как они, мы видим, слышим, ходим, бегаем, едим, освобождаемся от еды, размножаемся… А чем же тогда мы отличаемся? Ну чем? Головой отличаемся. Сознанием. Умением мыслить. Почему человек и называется «гомо сапиенс», а не, к примеру, «гомо эмоционалис». Единственное, что не умеют делать животные, — это думать. Это и есть главное наше с ними отличие. Это! Но только почему-то мы не хотим им пользоваться. Не хотим, и все тут! Предпочитая разуму эмоции. Отчего и живем как, простите, хрюшки. И обращаются с нами, как с хрюшками, загоняя в стойла и отправляя на бойни для переработки в фарш. На что мы иногда обижаемся и даже так и говорим «скотская жизнь». Хотя чего обижаться — надо было не хрюкать. Отчего так происходит? Оттого, что эмоции. Сплошные эмоции… Что совершенно не значит, что я против эмоций. Ничего подобного, наоборот — за. Это еще поискать надо такого, который больше — за. Но только если не за счет разума. Только не за счет! Или вы подумали, что я такой черствый, с удаленными хирургическим путем эмоциями сухарь, который ни радостей, ни горестей не знает? Ничего подобного. И радости, и горести, и хохотать до упаду, и волосы, если что, можем запросто клоками вырывать… Более того, своими эмоциями я обеспечен до старости, потому что мои эмоции надежно защищены. Чем? Разумом!
Засучивайте рукава, месите цемент и песок, возводите стены, башни, забирайте амбразуры окон решетками, копайте круговой ров… Потом поднимайте цепной мост и живите под их защитой как хотите, хоть даже неисправимым романтиком. Только тогда ваши эмоции устоят под натиском циничного во всех отношениях мира. Но придется потрудиться, попахать, попотеть, попачкать руки, чего, конечно, можно избежать при воздушной кладке. Камни и кирпичи неблагодарный материал, но зато прочный! А воздушные сооружения всегда рушатся и давят своих хозяев невесомыми обломками. Насмерть давят. Я предпочитаю грязь в качестве почвы под фундамент и предпочитаю камни в качестве строительного материала. И в таком, возведенном своими руками, доме и живу. И пусть какой-нибудь циник попробует меня из моей крепости выбить. Пусть попробует в чем-нибудь переубедить. Я сам похлеще него реалист и, если что, смогу что почем объяснить.
Это не я сказал, это такая пословица есть. Я ее даже немного смягчил, потому что в оригинале — не эмоции, в оригинале — благие намерения! Ведущие в ад. Я не верю голым эмоциям, голые эмоции всегда врут. Всегда, даже когда не врут! Примеры? Да пожалуйста! Очень мы любим жалеть бездомных котят и щенят, останавливаемся возле них, гладим, слезки пускаем, еду выносим… Ну да, очень добрые эмоции и очень хорошие намерения — накормить бедное животное. Только почему-то никто из нас этих бездомных кошек и собак к себе домой жить не забирает. Да понимаю, что теснота, грязь и, может быть, лишай. Только это отговорки. Потому что накормить раз — это не жалость, это попытка задешево купить чувство душевного комфорта — ах какой я хороший, бедную собачку покормил. А потом бросил и забыл. Уж лучше бы не кормил, лучше бы дал ей сдохнуть, чтобы прекратить бесконечные мучения. Лучше бы собачников вызвал! Или взял и спас! Да что собаки, людям милостыню бросаем — и бегом, бегом от них, чтобы, не дай бог, не узнать об их проблемах. Кинули копейку и откупились. Люди добрые… Но это примеры так, в общем-целом. Хотя есть и другие… Знал я одну девушку, самую непорочную, чистую и романтичную из всех, которых я знал. Этакую сошедшую со страниц книг Мальвину тире Золушку тире Суок, с бантами, голубыми глазами и большим добрым сердцем. И вот однажды, как всегда случается в сказках, эта Мальвина встретила своего Пьеро, тоже почти сказочного персонажа, с еще большим сердцем и еще более голубыми глазами. Два романтических создания нашли друг друга и припали друг к другу. Фанфары и фейерверки возвестили об их любви миру. Пели птицы и расцветали цветы. Ура! Но вмешалась грубая, как рашпиль, жизнь. Мальвина забеременела. Ну так бывает, у всех бывает, и у Мальвин тоже. Забеременела, но ничего своему возлюбленному Пьеро не сказала. Как-то не увязывалось это слово — за-бе-ре-ме-неть — с их романтической любовью. Но потом все-таки сказала. После чего долго рыдала на плече Пьеро, и Пьеро долго плакал на ее плече, и их горючие слезы, сливаясь, текли по их щекам и капали на землю. Так они плакали день, два, три. И о том, о чем надо было поговорить, не говорили. А говорить надо было о том, что делать дальше — жениться или делать аборт. Жениться им было рано, а делать аборт… Для этого это жуткое слово нужно было произнести вслух. А-борт… Ну как они, изнеженные души, могли такое сказать? Никак не могли. И другого ничего не могли. Отчего Пьеро потихоньку слинял. Как почти все Пьеро в подобных случаях. Но Мальвина без помощи добрых людей не осталась. Очень хорошие, любящие ее и переживающие за нее подружки посоветовали, что нужно делать, чтобы ребенка не было. И принесли какие-то травки. Но ребенок выйти не пожелал. Тогда хорошие подружки обратились к своим тоже очень хорошим подружкам, пожалевшим попавшую в тяжелое положение Мальвину и вколовшим ей внутривенные инъекции. Но ребенок все равно не выходил. А обращаться за помощью врачей было уже поздно. Поздно! И все подружки предпочли Мальвину покинуть. Хотя и плакали от сострадания к ней. Потом Мальвину предупредили, что после тех травок и тех инъекций она родит в лучшем случае урода. Запоздало узнавшие обо всем родители впали в истерику и сказали, что если она родит, то пусть идет на все четыре стороны, что им прижитые неизвестно от кого дети не нужны. Закончилось все плачевно. Мальвина уехала со случайными знакомыми в какую-то глухую деревню, где родила своего ребенка. И убила своего ребенка. О чем никто не узнал. А тот, кто догадался, — молчал, чтобы не подводить девочку под статью. Она не села в тюрьму, но приговора не миновала. Приговора самой себе. Тот, убитый ею ребенок, преследовал ее всю жизнь. Она не вышла замуж, не имела детей, ничего не имела. Многие поговаривали, что у нее «поехала крыша». Наверно, потому и поехала, что она была нормальной. И даже лучше, была доброй и хорошей. Она была хорошей. Ее возлюбленный был хороший. Ее подружки… А вышло вон как. Потому что эмоции… Хорошие эмоции, добрые — любовь, жалость, сострадание… Одни только эмоции! И полное отсутствие разума. Приведу еще один, очень показательный, на мой взгляд, пример. Эмоциональный пример о вреде эмоций. Представьте себе: цирк-шапито, сотни людей, идущих к входу, и маленький ослик, стоящий на их пути. Ах, какой ослик, какой милый, симпатичный ослик! Ну как такого, от полноты чувств, не погладить, не пожалеть. И жалели и гладили: — У, какой хорошенький, какой лапушка. И ладошкой по шерстке, по шерстке… И все по шерстке, и все умиляются и чуть не плачут от счастья. — Мишенька, Мишенька, иди сюда, посмотри, какой ослик, погладь его по спинке. И Миша тянется маленькой ручонкой к спинке и гладит. А осел возьми и укуси его за эту ручку. Да так, что до крови, что чуть не напрочь ручку! — Ах он неблагодарный, ах скотина! И все, кто только что жалел ослика, закричали: — На живодерню его, на живодерню, бешеного! Ребенка укусил… Да какой он бешеный? Нормальный он. Это скорее те, кто в очереди в шапито стоял… Потому что не думали. Ни когда умилялись, ни потом… А дело все в том, что в тот вечер того осла погладило без малого полтыщи человек, отчего шкуру чуть не до мяса протерли. Ну имеет право осел защищаться, когда ему больно делают? Имеет право протестовать? Вот он и протестовал как умел. А его за это — на живодерню. Потому что эмоции, одни сплошные эмоции… Вначале, когда под влиянием нахлынувших положительных эмоций жалели и гладили, приговаривая: «Ах, какой ослик, как мы его любим…» Что было ложью, потому что не любили и не жалели, а просто удовольствие получали за чужой счет. И во второй раз, когда в праведном гневе требовали отправить на живодерню. А все потому, что… Потому что благими намерениями вымощена дорога в ад! В ад, а не в рай! И тот, кто желает избежать котлов с кипящей серой, тот не должен слепо доверять эмоциям, а должен думать, соображать, раскидывать мозгами… Что, конечно, труднее, чем просто так любить и просто так ненавидеть. Давайте не будем жить, как животные, давайте ставить на разум. На то единственное, что отличает нас от флоры и фауны. Давайте жить, как люди. Как гомо сапиенсы! Как очень удачливые гомо сапиенсы… Глава 17. О простоте, которая лучше воровства, или Самые большие щеки у мыльных пузырейПростота не в смысле «простота», а простота в смысле «все просто». В отношениях человеческих просто. Да просто, просто. И не только в отношениях. Во многих западных фирмах о компетентности того или иного специалиста судят по стилю изложения им своих мыслей. — Ну вот расскажи, над чем ты работаешь? Только так расскажи, чтобы я понял. Даже я, который в твоем деле — как свинья в тригонометрии. Ну давай, давай рассказывай! — Рассматривая отдельные положения известной концепции Браузера Мазуринни, касающиеся Икс-эффекта в положительно заряженном Би-поле, в свете новых методологий, предложенных Геккером — Павловским, можно сделать вывод… — Э нет, так не пойдет. Я сказал, чтобы мне понятно было. Чтобы даже если собеседник от сохи. Ну же… Нет, не получается, какая-то путаница выходит. Ну и значит… Значит, господин главный конструктор, получайте уведомление об увольнении, собирайте манатки и в двадцать четыре часа… Потому что если вы ничего не можете объяснить, то, выходит, ничего не знаете и занимаете не свое место. Вот так! И иди на биржу. Приведу одну, любимую технарями, поговорку: «Это недостаточно просто, чтобы быть гениальным». Недостаточно просто, а не недостаточно сложно. Может, конечно, это немного того, перегиб, но, с другой стороны, когда человек понимает высшую математику, то он может преподавать ее в первом классе школы. Чему навалом примеров, когда преподавали и дети совершенно все понимали и зачеты сдавали. А вот если не понимает, то будет говорить: — Да ты что, да ты знаешь, какая это сложная штука — высшая математика. Такая сложная!.. Куда тебе, дураку необразованному, ее понять. Когда даже я ее не понимаю… Или другой пример. Из нашей с вами жизни. Когда идешь сдавать экзамен, отлично зная материал, как это выглядит? Очень просто выглядит: — Билет номер семнадцать, вопрос первый… Раз… два… три… четыре… В смысле четыре, в самую точку, слова. Сорок секунд весь ответ. — Вопрос второй… Раз… два… три… Еще двадцать секунд. И пятьдесят на задачу. И все, оценка «отлично» в экзаменационный лист, и можно идти пиво пить. Все очень просто. Потому что понимаешь, о чем говоришь. А вот если не знаешь и не понимаешь… Если не знаешь, то тогда такое начинается… От Адама и Евы начинается, даже если сдается сопромат или кишечные паразиты. — Если существо вопроса рассматривать в свете… учитывая современные тенденции… научно-технический прогресс… а также руководствуясь материалами… то тогда, конечно, можно сделать определенные выводы в отношении ранее изложенных мною соображений, касающихся существующего положения дел, в области изучаемого нами предмета… И так два с половиной часа, не закрывая рта. Очень наукообразно, убедительно, сложно, с примерами из жизни, ссылками и цитатами из гениев. Заслушаться можно. И даже выпустить двухтомную монографию, автор такой-то, «К вопросу о…» Хотя на самом деле ни черта автор не соображает, не знает и даже учебник не открывал. Отсюда и стиль изложения. Очень сложный стиль. В отношениях то же самое. Просто все, если по-настоящему. А если чего-нибудь урвать хочешь, кого-нибудь использовать или подставить или когда комплексы обуревают неполноценности или, наоборот, чрезмерной цены, тогда конечно, тогда все очень сложно. К этому я не подойду, потому что он человек не моего круга, этому руки не подам, так как мы не пара, того на пушечный выстрел к себе не подпущу, ведь он общается с другим, который… Сам черт ногу сломит! Вы то сами кто — граф, князь, барон, маркиз, чтобы с людьми так? Или новый премьер-министр? Нет? Вижу, что нет. В том числе потому, что вы, не допускающий кого-то в свой круг, считаете себя человеком не их круга, считаете, что они вас на пушечный выстрел, что вы совсем другого поля ягода… Ну что за чушь? Все мы с одного поля. С картофельного. А вы себе и без того нерадостную жизнь усложняете — с этими не хотите, с теми не можете. Ну прямо как в армии, где количество лычек и звездочек определяет вес человека в обществе, и те, у кого две лычки, к тем, у кого одна звездочка, без рапорта не вхожи. Но это когда маленькие звездочки, а когда большие или очень большие, тогда можно даже попробовать подойти и вежливо так отрапортовать: — Товарищ генерал! Разрешите обратиться! А он тебе так по-простому, если, конечно, в генерал-майорах не задержался: — Ну что тебе, солдатик? — Разрешите до вас дотронуться! — Зачем это? — Никогда за живого генерала не держался, товарищ генерал! — Да? Ну ладно, подержись. Только смотри потом служи хорошо! И все. Так запросто. Потому что чего ему выпендриваться, когда у него на погонах большие звезды, а в перспективе еще большие. Можно позволить себе быть простым. Теперь попробуйте повторить попытку поговорить вот так, запросто, с прапорщиком. А я посмотрю. И порадуюсь. — Товарищ прапорщик, разрешите… — Пуговицу застегни, разгильдяй. Чем тебя папа делал, такого урода, что пуговицы не научил застегивать? — Товарищ прапорщик, разрешите… — А ну подворотничок покажи, недоносок! Какой же ты интеллигент, маму твою, если сапоги почистить лишний раз не догадался. — Ноя… — Наряд вне очереди. — Но… — Два наряда вне очереди. — Но, товарищ прапорщик, я только хотел… — Хотят бабу на гражданке, а здесь просят разрешения. Повторить отдание чести от вас — мне. А то машете тут руками, как беременная шлюха на сносях. Кругом марш — и по новой… Нет, с этим по-простому не получится. С этим можно только за десять шагов, печатая шаг, выпучивая глаза и всем своим видом выражая восхищение. А иначе никак. Потому что он, прапорщик, в армии никто. Пустое место с погонами. А чем больше никто, тем больше приходится нагораживать условностей, добиваясь должного к себе уважения. Ну, короче, не генерал он и даже не полковник. И мы, вернее большинство из нас, — не генералы. От силы старшие прапорщики. Отчего стараемся подчеркивать свою значительность, отгораживаясь от людей частоколом условностей. И, в свою очередь, очень уважаем тех, кто от нас отгораживается. — Ой, — закатываем глаза, — девочки, я с такими людьми познакомилась, с такими людьми! Они, как только меня увидели, сразу послали. — Как послали? — Матом, далеко-далеко. И полчаса в коридоре держали. Такие люди! — Ой повезло тебе! — Ну да, повезло. Мне всегда везет. Ведь когда с нами так, то мы тех, кто нас так, — уважаем. И чем больше «так» — тем больше уважаем. Наверное, из-за того, что недовыдавили из себя раба. И уважаем только кнут. А когда к нам с пряником, то мы того дарителя не любим. Испытал это на себе. Однажды, чуть не в детстве, приспичило мне поговорить с представителями ученого мира на предмет их участия в одной из наших экспедиций. И проник я по этому поводу в один очень значимый НИИ. Сунулся в первый попавшийся на пути кабинет, откуда меня вышвырнули чуть не пинками. «Вот! — подумал я. — Какие люди! Какие большие люди, раз меня под зад коленкой. И как повезло мне, что я с ними соприкоснулся!» В другом кабинете меня послали обратно к маме. Отчего я был почти на седьмом небе. Но тут в коридоре пробегал какой-то невзрачный мужичок и, увидев меня, остановился. — Ты что здесь бродишь? — Так я… — Тогда пошли ко мне. Пошли, пошли. Пошли. Минут сорок он очень оживленно болтал со мной о жизни. Вернее, болтал я, а он слушал и задавал наводящие вопросы. «Странный какой-то дядька, — изводился я. — Скорее всего полный никто. Слесарь или даже дворник. А иначе зачем бы он со мной разговаривал?!» Такая рабская логика! Я уходил от него с чувством облегчения, мечтая успеть сунуться еще куда-нибудь, откуда меня пошлют, а в идеале — дадут в зубы. Потом, когда я назвал фамилию человека, с которым разговаривал, мои знакомые ахали и садились где стояли. Он был не дворником, он был директором того НИИ и вообще очень известной в стране фигурой. Ну не мог я допустить, что такой человек может со мной так запросто беседовать! Тогда не мог допустить. Потом — мог. И понял, что меня обокрали! Он — обокрал! Что, беседуя со мной, что-то с меня поимел. Немного, многому было взяться неоткуда, но хоть что-то, хоть какую-то пищу для ума. А я ничего. Потому что не общался, потому что приобщался. Я — проиграл. Он — выиграл. В общении со мной выиграл. И ведь что интересно, в детстве никаких комплексов и барьеров у нас нет. Вообще нет! Ну вспомните себя. Могли вы к кому-нибудь не подойти, если хотели подойти? Однажды я наблюдал занятную сценку. В троллейбусе, в котором я не помню куда ехал. Там же ехала семья, одетая сплошь в дубленки, — папа в дубленке, мама в дубленке и их лет пяти сын тоже в дубленке. По индивидуальному заказу сшитой, по нему сшитой! Как они попали в переполненный троллейбус, я не знаю. Наверное, «Мерседес» сломался. И вот стоим мы, тут — я, там — они, и вдруг на следующей остановке в троллейбус забирается другой мальчик, тоже лет пяти-шести. Только совсем другой мальчик — в драной фуфайке, из которой во все стороны вата торчит, и грязный… как будто его от одной остановки до другой по лужам катили. Я не знаю, кто из них, мальчик в дубленке или мальчик в фуфайке, первым заговорил. И не знаю, как заговорил. Возможно, спросил: — Ты куда едешь?.. Или сказал: — А у меня есть живая черепаха… И все, и вот уже они общаются, о чем-то хохочут, чем-то интересуются. И им хорошо. Друг с другом хорошо. И никаких барьеров, хотя на одном дубленка, а на другом фуфайка. И никаких «ты не моего круга…». Куда это девается?! Почему потом мы стремительно деградируем? Почему с возрастом у нас становится все сложно, трудно и плохо. Плохо оттого, что мы лишаем себя главной роскоши жизни, лишаем себя простоты общения. Ну почему?! Ах ну да, потому, что хотим что-то урвать, или кого-то подставить, или жестоко комплексуем по поводу происхождения, положения, ума, внешнего вида… И еще потому, что, не сумев найти себе достойного применения, начинаем искать недостойные. Человек такая машина, которая имеет огромный запас мощности. Мы можем не спать сутками, не есть неделями, не отдыхать месяцами и работать, работать, работать. Я это точно знаю, я эти силы видел в действии, когда мы с моими друзьями тащили через Каракумы велосипеды, когда трое суток практически беспрерывно толкали и таскали по голой земле выброшенный на отмель баркас на берегу Баренцева моря, когда без спальников и теплой одежды неделю кряду ночевали в снежных сугробах. У человека гигантский запас сил, который можно сравнить… ну если только с энергией десятка атомных электростанций… Невероятный запас! Который используется на одну сотую расчетной мощности. Который никак не используется. Отчего мы начинаем перегреваться, как паровой котел, под которым развели огонь. И начинаем кипеть. И если излишки пара не стравить, взорвемся, к чертовой матери. И мы начинаем усложнять себе жизнь. Начинаем создавать искусственные преграды, которые ценой неимоверных усилий начинаем преодолевать. Игра такая — вначале препятствий нагородить, а потом их растаскивать, чтобы тут же новые нагородить. С соседями ссоримся, да еще так ссоримся, что пыль столбом — строчим жалобы, бегаем в ЖЭКи и суды, привлекаем участковых, поджигаем почтовые ящики и строим другие козни. Сослуживцев подсиживаем. В очередях порядок наводим. Энергии выплескиваем — Днепрогэс можно было бы построить силами одной семьи. Если бы та семья не выясняла отношений, каждый день выплескивая мегаватты эмоций друг другу в физиономии. — Ты! — А ты! — Да я! — Да ты! — Вот и иди отсюда! И сковородку вслед. А он стекла вдребезги и дверь в щепу. Нормально, зато разрядились. А если бы ту в быту разрушительную энергию осознать да в мирное русло направить, то такого можно было наворотить! Такого!.. Не сковородки в мужа метать, а молот на стадионе и олимпийское «золото» взять. Да запросто! А мы с благоверным… С тещей… С начальником… С продавщицей в овощном магазине… Глупо. И бесперспективно. Так что, когда в следующий раз вам захочется вазу разбить или кому-нибудь морду, вы знайте, что это в вас пар бушует. Всего лишь пар. А сам конфликт яйца выеденного не стоит. Нет его, конфликта, с тем обидчиком. Есть конфликт вас с жизнью. Вас с вами. Его и надо решать. У меня было много бесед с людьми, которые воевали с ближними. У всех были железные аргументы, почему именно с ними и почему им надо победить. Я их не слушал, я им объяснял, что любая победа в этой войне — это поражение. Потому что бытовые конфликты не выигрываются, они вечны, как Столетняя война, как тяжба Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем. А самое главное, чем больше сил вы тратите, чтобы одолеть ворога, тем их меньше остается на то, чтобы обустроить свою жизнь. Отчего ваш враг остается в выигрыше. Единственный способ выиграть бытовую битву — это избежать ее. Как герой одного прелестного анекдота. Которого спросили: — Отчего вы так хорошо выглядите? — А я никогда ни с кем не спорю. — Но это невозможно! — Вы совершенно правы!.. Если вы в конфликте с людьми, ищите причины в себе. Только простые ищите, не сложные. Сложность в жизни встречается очень редко. Откуда взяться сложности, если все мы подобны, все росли на одной грядке и возделывались одним садовником. И проблемы такие же — одинаковые, как сошедшие с конвейера тапочки. Типовой набор скандалов: детей — с родителями, родителей — с их родителями, родителей — друг с другом и по отдельности с тещами, снохами и деверями, всех — с соседями, завучами, начальниками, участковыми. Всех — со всеми. А так, чтобы конфликт с собственной совестью или мучительные страдания по поводу слез ребенка, выдавленных очередной революцией, — такого нет. Такие муки — удел неординарных личностей, к коим мы, вы и я, не принадлежим… Наши сложности проще. Не согласны? Тогда давайте попробуем пройти маленький тест. Представьте, вы взяли деньги в долг, довольно-таки приличную сумму, которую растратили, поэтому отдавать вам нечего, хотя отдавать надо. Вопрос — что вы будете делать? Ну что вы в таких случаях делаете? Уговариваете кредитора подождать? Не хочет он ждать. Перезанимаете деньги? И это не подходит, никто вам их больше не дает. А срок отдачи приближается. Срок отдачи — завтра. Может, продадите квартиру? — Да вы что? А где я тогда жить буду? Нет, квартиру я не согласен! Ни за что!.. Квартиру не согласен. А должен был… Конечно, если личность, а не «свой в доску корешок Васька», должен был застрелиться. Нет, я серьезно! Серьезно насчет застрелиться! Должен был взять револьвер, взвести курок и пустить себе в лоб пулю. Как это делали промотавшие кредит аристократы в прошлом веке. Потому что не отдать долг — это бесчестье. А бесчестье можно смыть только кровью. Ну и что, готовы вы покончить с собой из-за невозможности вернуть в срок деньги? Нет, вы даже квартиру не способны. И я не способен. Потому что мы нормальные люмпены, хоть и с некоторым налетом интеллигентщины. Не застрелимся мы и квартиру не продадим, скажем: — Чего это я буду стреляться? Что я — дурак, что ли? Пусть он стреляется, никогда ему эти деньги не отдам! Хрен ему, а не деньги. И не отдадим. Не проходим мы этот тест. А туда же… Простые у нас проблемы, одноклеточные. Что, между прочим, неплохо. Потому что если они простые, то появляется возможность их решать. За Достоевского проблемы. Толстого или там Сахарова лучше даже не браться. Они там такого наворотили, что сами, хоть и титаны мысли, разгрести не могут. Имея, блин, кучу бабок, землю пашут в лаптях! Щеку подставляют, когда по другой врезали, вместо того чтобы тому, кто врезал, башку открутить. Ну совсем графы того… То ли дело мы. То ли дело наши проблемы… Так что давайте не будем претендовать на сложность. Давайте жить проще. С нашими, понятными нам и потенциально решаемыми проблемами. И давайте с ними разбираться. Методом честного разговора с самим собой. Почему ты живешь так, а не иначе? Почему к тебе относятся не так, как ты бы хотел? Почему ты относишься к людям не так, как они бы хотели? Отчего не можешь изменить свою жизнь в желаемую тебе сторону? И не можешь по этому поводу обратиться к тем, к кому надо обратиться? Отчего все так сложно, трудно и неразрешимо? Хотя на самом деле… на самом деле очень даже разрешимо. Давайте исходить из того, что мир, по крайней мере наш с вами мир, относительно прост, что проблемы, существующие в нем, не самые большие проблемы. И значит, все в нем достижимо. И можно постучать в любые двери, любого авторитетного для нас человека, будь он хоть эстрадной звездой, хоть академиком. Можно, хотя бы потому, что они тоже к кому-то когда-то стучали! Давайте жить просто. И, перефразируя технарей, скажем: наши проблемы слишком просты, чтобы быть неразрешимыми. А если усложнять… себе дороже выйдет. И всем дороже. А раз в жизни все просто, все возможно и все, хоть и с оговорками, разрешено, то глупо этим не воспользоваться. Если, конечно, я смог убедить читателя в необходимости что-то изменить в их жизни. Если смог что-то объяснить… А если нет, то дальше эту книгу читать не стоит. Тому, кто всем в своей жизни доволен, она не принесет никакой пользы. Им лучше читать издания «О вкусной и здоровой пище» и каталоги туристических фирм. Эта литература пригодится им больше. Всем остальным предлагаю от слов перейти к делу. Потому что третья и четвертая части книги именно об этом — о реализации своей мечты. Часть третья, повествующая о том, что такое счастье и с чем его следует естьГлава 18. О формулировании счастья как главной предпосылке его достижения, или Для того, чтобы куда-то прийти, надо знать, куда идтиСтранное дело, проживаем жизнь, а счастья не видим. В молодости считаем, что наше счастье там, впереди, а то, что сегодня, — так, ерунда, не в счет. Потом, когда жизнь почти прожита, начинаем думать, что счастье было тогда, раньше, в молодости, просто мы его не заметили. Так и живем в междусчастии. То есть без него. — Ну ведь не все и не всегда. Кто-то ведь счастлив? — Кто-то и в лотереи главные призы выигрывает, и в рулетку. Кто-то — не мы. А нам лучше исходить из того, что мы свое счастье должны заслужить. — Ну вот, опять! А просто так быть счастливым нельзя? — Просто так? Можно. Причем очень счастливым. Даже более счастливым, чем если быть голливудской кинозвездой. Я видел таких людей. И вы видели. — Кто же эти счастливцы? — Олигофрены. — Да ладно вам… Нет, я не шучу! Я серьезно! Остановившись в развитии на уровне пятилетнего ребенка, они не способны оценить свое положение, не могут сравнивать, завидовать, переживать, бояться, жалеть. Они даже не понимают, что когда-нибудь умрут. Они счастливы одним днем. По-настоящему счастливы! Однажды я наблюдал такого олигофрена на пляже. Ему было лет тридцать пять, и он бегал вдоль берега, плескался, разбрасывая во все стороны брызги, плюхался на мелководье на колени, доставал со дна камешки, внимательно и радостно рассматривал их, снова бежал… И все время смеялся — громко, заразительно, на весь пляж. Ему было хорошо, очень хорошо! От этого горячего песка, прохладной воды, блестящих на солнце брызг, мокрых камешков… От всего! Я смотрел на него, и мне было завидно. Честное слово — завидно! Такого счастья я не имел за всю свою жизнь. И вряд ли буду иметь. Даже если весь этот пляж станет мой и песок на нем будет золотой. Тридцатипятилетний младенец пробегал очень близко, и до меня долетали брызги воды и брызги счастья. Правда, потом на солнце набежала тучка, закапал дождь, и он перестал смеяться. Он сел на песок и заплакал. И снова засмеялся, когда тучка прошла. Подходит вам такое, достижимое без каких-либо с вашей стороны усилий, счастье? Абсолютное счастье? Да? Тогда надо сделать небольшую операцию на мозге, называющуюся лоботомией, и радоваться жизни. Или не делать лоботомию, но научиться не думать о завтрашнем дне, собирая в сегодняшнем всевозможные мелкие удовольствия. Как это делают бомжи: нашел кров над головой — доволен, отыскал плюс к тому чего-нибудь поесть — рад, прошел милиционер мимо — счастлив. Я видел таких, всегда и по любому поводу, счастливых людей. Они радостно разваливали семьи, радостно уходили с работы, радостно спивались. Их ничто не могло вывести из возбужденно-счастливого расположения духа более чем на пять минут. Вы можете так? Нет? Не хотите быть дешевым бодрячком? Тогда давайте говорить о рукотворном счастье. Которое, в отличие от выигранного в рулетку, доступно всем и каждому. Но вначале вопрос. Скажите — с чего начинается суп? Нет, не с мяса. Не с овощей. И не с кастрюли. Начинается с рецепта. С того, сколько чего положить, что и в какой очередности добавить и как долго варить, чтобы получился борщ, или щи, или молочная лапша. А с чего начинается строительство дома? С фундамента? С котлована под фундамент? С денег, без которых ни фундамента, ни котлована не поднять? Нет, это потом, а вначале — с проекта. С нарисованных на ватмане этажей, дверей, оконных проемов, балконов, колонн… С представления о том, каким должен быть ваш будущий дом. Примерно с того же должен начинаться поиск счастья — с проекта счастья. А у нас… Задайте любому человеку вопрос: — Что для вас счастье? И половина неопределенно пожмет плечами. Еще четверть скажет: — Ну это… Когда… Когда я… Когда мне… Ну, в общем, когда все очень хорошо. — Что хорошо? — Ну вообще хорошо. — Когда хорошо? — Как когда? Всегда… Вы что-нибудь поняли? Я лично — нет. Какое счастье, почему хорошо? Другие ответы будут более конкретными. — Что для меня счастье? Два ящика водки. Или бутылка. Но если теперь! Сразу! — Да я не про теперь и не про завтра. Я вообще. — Тогда каждый день по бутылке водки, по банке пива и чего-нибудь на закусь. Ладно, подойдем к другому. — Что для вас счастье? — Чтобы завтра наши надрали их пять — ноль и вышли в полуфинал. Понятно. — А вы? Что для вас счастье? — Деньги. — Деньги сами по себе не могут быть счастьем, могут быть лишь инструментом для достижения счастья. — Ну это кому как. А лично мне, если бы дали тысячу рублей… А вы? Что для вас?.. — Поступить в институт… Для вас? — Купить машину. Все про окна, перила балконов, ручки на дверях и хоть бы кто-нибудь про дом в целом. Счастье не может быть водкой или институтом. Так же как одиноко торчащая в поле дверь не может быть домом. Счастье это нечто гораздо большее: это образ жизни, это перспективы еще лучшего образа жизни, это люди, которые вас окружают, карьера, успех… И в том числе водка, квартира, деньги, образование. Это сумма многих удовольствий. Каких конкретно — решить можете только вы. Для чего придется отделить зерна от плевел — откинуть водку и квартиры и оставить суть — что вы желаете получить от жизни. Хотя бы в ее ближайшем обозримом будущем. Как быстро получить? В каком объеме? И что для этого необходимо сделать? Что значит — не умеете? Все вы умеете! В магазины, на рынки, базары ходите, продукты, вещи покупаете? Значит, и здесь сможете. Надо лишь уметь использовать наши товарозакупочные навыки не только возле прилавков, но и в жизни. Скажем, как мы покупаем сапоги? Вначале решаем, для чего они нужны — для зимы или осени? Потом прикидываем фасон, материал, цвет… То есть очень подробно представляем, как будут эти сапоги выглядеть. И лишь потом идем в магазин, где выбираем, примеряем, сравниваем с воображаемым образцом… Отчего покупаем то, что нужно, — демисезонные, черные, с такой вот колодкой и таким каблуком. И не берем кирзовые, сорок пятого размера, или, к примеру, болотные, которые, между прочим, тоже называются сапоги. Ну ведь тоже са-по-ги! Нет, не нужны болотники. И кирзачи не нужны. Нужны демисезонные, черные… Какие мы привередливые, когда дело касается сапог. А когда жизни… В жизни мы совсем другие покупатели, очень странные покупатели — с завязанными глазами. Вы можете себе представить человека, который зашел бы в магазин с закрытыми глазами и, показывая пару зажатых в руке тысяч, попросил дать какой-нибудь товар? — Какой? — Да любой. На ваше усмотрение. Только без сдачи. Не можете такого представить? И я не могу. Нет таких покупателей. И быть не может! В магазинах. А вот не в магазинах… Не в магазинах мы действуем исключительно в повязках. Поступаем в институты, за которые расплачиваемся, да не деньгами, а гораздо большим пятью годами жизни, чтобы потом убедиться, что зря, что этот институт нам не нужен. Получаем бесполезные профессии. Женимся и выходим замуж, чтобы через десять лет понять, что ошиблись, что выбор был сделан неправильный. — Вот, черт, — спохватываемся. — Четверть века вместе прожили, а я только теперь понял — не пара мы. Ну хоть бы по одному пункту! Я пить люблю — она, когда я пью, не любит. Я с ее подругами потанцевать — всегда пожалуйста, она с ними — ни в какую. Ну разные мы, диаметрально. — А о чем раньше думал? — Раньше… Раньше не думал. Раньше чувствовал. — А если, допустим, машину покупать, тоже чувствами? — Да ты что! Это же не жена — машина. Там я все как следует посмотрю, прикину, примерю. — А почему жену не примерял? — А кто их примеряет, их всех — наугад… Это точно. Собираясь на трехдневную вылазку, все до мелочи продумаем — куда идти, как долго идти, где останавливаться, карту возьмем, компас, палатку, спички, соль… А не так, чтобы: — Да ладно ты, пошли в чем есть. В чем ты есть? — В шлепанцах и пижаме. — Ну пошли в пижаме. — Куда? — Тебе же говорят — в лес. — А куда в лес? — Да не все ли тебе равно? Вначале направо пойдем, а потом куда глаза глядят, авось куда-нибудь когда-нибудь выйдем. — А продукты не кончатся? — Так мы и не взяли с собой ничего. Может, кого-нибудь встретим, он чего-нибудь даст… Абсурд? А в жизни — нет. В жизни точно так и действуем. Полгода — забредаем, тридцать лет — выбираемся. Может, лучше — как будто сапоги ищем? В том смысле, что подумаем, что нам нужно. Вначале — в общем и целом. Есть у вас какие-то ярко выраженные желания? Ну хоть какие-то. Быть великим ученым. Или артистом и потрясать своим талантом публику. Жить в роскоши. Выиграть «золото» на Олимпийских играх. Найти хорошего мужа или жену. Что очень достойная цель. Но что не просто. Что не проще, чем получить Государственную премию. Родить и воспитать десять детей — пять девочек и пять мальчиков. Что очень здорово и гарантирует счастье, если не пускать это дело на самотек. Не иметь детей, но иметь десять жен, для чего стать шейхом. Тоже неплохо. Слетать на Марс. Стать президентом. Стать президентом Соединенных Штатов… Ну, хоть что-нибудь?! Нет никаких желаний? Вернее, есть очень много, но все какие-то… Тогда придется действовать иначе. Глава 19. О пользе разговоров по душам с самим собой с целью выяснения своих скрытых желаний, или Кое-что о «низе» и «верхе»А если не говорить, то никогда не узнаешь, что ты хочешь. Я имею в виду не сегодня вечером, а вообще, в целом, на всю жизнь. А если не узнаешь, что хочешь, то будешь этого лишен. Всю жизнь. Отчего будешь очень несчастным. Всю свою жизнь. Так что лучше говорить. Сами — с собой. И очень откровенно. Чтобы до самого до донышка! Потому что иначе не стоит. Иначе — без толку. Поехали? Начинать надо с «низа» — с физиологии, с того, что любит ваше тело. Для чего поговорить с ним по-свойски. Спросить: — Скажи мне, мое любимое тело, что ты больше всего на этом свете хочешь? И выслушать ответ. — Пожрать люблю от пуза. — А чего ты любишь пожрать, мое высокочтимое тело? — Все люблю. Но больше всего что-нибудь сладкое. Особенно шоколад и конфеты. Понятно. Значит, не надо вам стремиться в артисты или ученые, надо поступать на кондитерскую фабрику, на конвейер, где конфеты и шоколад идут сплошным, нескончаемым потоком и… в полное свое удовольствие, каждый день, неограниченно. И от счастья лопаться. Или, допустим, тело говорит: — Пить люблю. Водку или шампанское. Тогда надо строить свою карьеру в сторону ликероводочных и винных производств. И тоже, ни в чем себе не отказывая, быть довольным жизнью. Впрочем, ваше тело могут интересовать не только желудочные удовольствия. Может, оно любит поспать. — Конечно, люблю, но не так уж и много — всего-то часов четырнадцать в сутки. Ну может быть, еще днем часика два-три перехватить. Тогда на «ликерку» не надо. Тогда надо идти в пожарные, причем куда-нибудь в законсервированную на случай атомной войны часть. Где только и делают, что давят на оба глаза. И вы будете давить в полное свое удовольствие. Или ваше тело говорит вам: — Пожрать-попить-поспать, конечно, люблю, но это не главное. Главное забота о продолжении человеческого рода, в номинации «Процесс продолжения рода». Это самое то. За это могу неделю не есть и две недели не спать. Так душа болит за человечество. Ну что же, и такое бывает. И, что интересно, не только с юношами в период полового созревания. Разговаривал я как-то с одной двадцатишестилетней девушкой, которая этим процессом сильно увлекалась. Причем не теоретически увлекалась, а очень даже практически. — Да, — признавалась. — Люблю это дело. Больше чем все остальные дела. Больше чем все остальные, вместе взятые! — А сколько у тебя партнеров было? — спросил я. — Кого — мужиков? — А кого еще? — удивился я. — Ну ты даешь! — удивилась она. — Мужики — это мужики. А кроме мужиков, много кого и чего еще есть. Мужики — это иногда просто постный суп в сравнении… — Хорошо, только мужиков. Она задумалась и стала загибать пальцы. — Значит, этот… Потом тот… Потом те… Потом эти двое… Трое… А групповухи как считать — в розницу или как за одного? — Как хочешь. — Тогда… Если оптом и тех, что вчера, и тех, что сегодня, то… где-то примерно… девятьсот тридцать — девятьсот пятьдесят. Плюс сотня. — Какой плюс? — Ну так говорят — плюс-минус. Минус едва ли, вот я и сказала на всякий случай плюс. И это, между прочим, в двадцать шесть лет! Не будучи проституткой! Потому что она не была проституткой, она имела свои удовольствия бесплатно и только с теми, кто ей нравился. Такая интересная дама! Впервые в десять лет она почувствовала какие-то неясные томления. В двенадцать поняла, что ей нравятся мужчины. В тринадцать решила проверить свои подозрения, для чего совершенно сознательно пошла на сближение с двадцатилетним парнем. Не он пошел — она пошла! И убедилась, что — да, не ошиблась, что мужчины доставляют ей вполне конкретное удовольствие. Такой у нее был особый талант. У кого-то к рисованию, у кого-то к музыке, у нее к любви. Кто из нас способен в двенадцать лет понять хоть что-то? Она — смогла. Очень ранняя была девочка и очень разумная. Хотя бы потому, что в школе и во дворе ничего предосудительного не делала, в школе, во дворе и дома была паинькой. То есть своим детским умом дошла до известной взрослой формулы — не гуляй, где живешь… И еще потому, что не имела случайных связей, имела только неслучайные, только те, которые организовывала сама. После окончания школы ее довольно-таки высокопоставленные родители предложили дочери подать документы в Институт международных отношений. Только подать, потому что все остальное они брали на себя. Она не согласилась! Она не пошла в МГИМО! Потому что очень здраво рассудила, что, окончив его, попадет за границу, куда-нибудь в посольство, где за дипработниками следит недреманное око спецслужб. И значит, реализовать свои удовольствия в полном объеме там скорее всего не удастся. Я же говорю — умная девочка! Она не пошла в МГИМО, она пошла в зубные техники — деньги там неплохие, работа нетрудная, контакты обширные. Она стала ставить мосты и коронки и стала жить так, как хотела жить. Как считала нужным жить. Легко заводила и легко прекращала новые знакомства. Перепробовала все мыслимые сексуальные удовольствия. И, как я подозреваю, немыслимые. Между делом вышла замуж. Потому что секс — сексом, а семья — семьей. Мужа себе подобрала подходящего — денежного, домовитого, не очень любопытного, влюбленного в нее по уши и потому верного до гроба. Родила ребенка. Посадила с ним свекровь и продолжила реализацию главного своего предназначения. — А как же муж? — удивился я. — Как он на все это смотрит? — А он не смотрит. И потому не видит. Ему главное семья, а жена я хорошая — хозяйственная, не скандальная, люблю его и его ребенка. — А муж… Он в твоих делах никак не участвует? — Да ты что! Муж — он не для развлечений — для жизни. — Ну он хоть гуляет? — Иногда гуляет. На моем поводке. То есть она что, своих подруг, что ли?.. Тогда конечно, тогда он предпочтет ничего не видеть и не слышать. — В общем, все у меня хорошо. И действительно, хорошо — семья есть, работа тоже и призвание… Молодец! Что еще тут скажешь… Нет, я не призываю следовать ее примеру буквально. По крайней мере, в избранной ею области. Впрочем, вы и не последуете… Тут ведь надо выбирать между этим самым МГИМО и посольствами. И отказаться от МГИМО и посольства, ладно в Монголии, а если в одной из европейских столиц? Или отказаться от… А вы захотите совместить. Захотите и то и другое. Как все всегда хотят. И редко кто получает. Потому что двух зайцев не бывает. Бывает что-то одно. Но зато столько, сколько захочется. Если, конечно, понять, что хочешь. Желательно лет в двенадцать… Ну что, закончили с «низом» — с примитивными, на уровне физиологии, желаниями? Выбрали вы, что вам нужно? Вижу — выбрали. Тогда пошли дальше. Пошли вверх. «Верх» — это мечта. Это что-то такое, отчего голова, как от высоты, кружится. — Ну вот о чем вы мечтаете? Да не бойтесь вы, снимайте тормоза, отпускайте фантазию. Ну так о чем? — Ой, погодите, сейчас с силами соберусь. Мечтаю… — Ну! — Мечтаю о квартире! Своей! Трехкомнатной!!! И аж сам испугался грандиозности своей мечты. — А что, слишком? Да? Тогда, может быть, «двушку»? Или однокомнатную. Я, в принципе… Да тьфу на вас! Как может быть квартира пределом мечтаний? Мечта — это когда вы хозяин мира, исторический персонаж — Наполеон, Аристотель, Чингисхан, Ван Гог… А вы — квартира. Ну-ка вспомните себя в классе четвертом, когда еще нет шор на сознании, когда все кажется возможным. Что вы хотели тогда? Продавцом в магазине быть? Чтобы конфеты каждый день лопать? Какое-то запоздалое у вас развитие. Ну хорошо, а в восьмом, в девятом о чем мечтали? Быть мультимиллионером? Это уже чуть лучше. Это уже хоть что-то. Вспоминайте еще. Маршалом? Нормально. Одним из «битлов»? Тоже пойдет. Еще, еще… Космонавтом? Ладно. А применительно к сегодняшнему дню, но сохраняя тот молодой задор? Тогда… Тогда, пожалуй, начальником ЖЭКа. Да что вы, в самом деле?! Неужели вас так забила жизнь, что вам ничего, кроме вашего ЖЭКа, в голову не приходит? Почему — приходит. Ну так говорите. Тогда, если не начальником ЖЭКа… То начальником всех начальников ЖЭКов города! Ну… Или даже… Начальником… всех… ЖЭКов… страны! О! То есть министром, курирующим капитальное строительство? Так? Ну я не знаю… Так? Ладно, пусть будет министром… А вы? Тоже министром? Вы — академиком? Вы — послом? Вы… Хорошо, зафиксировал. А теперь, когда вы определились с вашим «низом» — физиологическими желаниями — и с вашим «верхом» — мечтой, попробуем связать их воедино. Для чего сложить. И разделить на два. Чтобы определить среднеарифметическое. Ту самую желаемую золотую серединку. Которая обычно и случается в жизни. Допустим, вы мечтали быть примой-балериной Большого театра, ездить на гастроли и покорять своим искусством Европу и Америку. Но одновременно обожаете кушать сладкие булочки. Что плохо совмещается с пунктом первым, с мировой славой. И отчего вы вступаете в конфликт с собой. Складываем. Делим. И что получится? Серединка получится. Не так чтобы мировая звезда русского классического балета и не так чтобы все булочки ваши. Будете примой в каком-нибудь областном театре оперы и балета, но зато с булочками. То есть останетесь при балете и при сладком и мучном. Тоже ничего — почти гармония. Понятно? — А если я не могу ничего выбрать? — Такого не бывает. — И все же. — Тогда… Тогда надо ждать. Но не в смысле — сидеть и ждать, а в смысле пахать, причем еще больше, чем если бы вы знали, что вам надо. Чтобы успеть набрать хоть какой-то запас высоты, с которой, когда вы наконец определитесь, вам проще будет брать старт. Что тоже цель. Да еще какая цель! А раз у вас появляется цель, то появляется возможность подчинить ей свою жизнь. И значит, упорядочить свою жизнь. Потому что есть такая философская формула — когда человек знает зачем, он переживет любое как. А вот если не знает… Глава 20. Движение как сверхзадача, или Дорогу осилит идущийЕсли не знает — плохо. Если не знает, но смирился и сильно по этому поводу не переживает, то чуть лучше. Но совсем плохо, если не знает и вроде бы даже смирился, но все равно переживает. Тогда — дрянь дело. Тогда махать на себя рукой нельзя. Тогда следует руководствоваться известной трамвайно-троллейбусной истиной — отсутствие денег не освобождает от ответственности за бесплатный проезд. В том смысле, что отсутствие определенности не освобождает вас от ответственности за вашу жизнь. Отсидеться в тылу все равно не удастся. Придется ставить лжецель, раз нет настоящей, и двигаться к ней. Чтобы двигаться хоть куда-то. Потому что в вашем случае сверхзадачей становится движение. Как у велосипеда, который стоит, пока едет, а если не едет, то падает. Понятно? Нет? Тогда возьмем не велосипед, возьмем машину. Вначале стоящую неподвижно. Попробуйте повернуть у нее руль. Ну сильнее, еще сильнее… Тяжело? Еще бы, ведь она стоит. А теперь тронемся с места. И снова покрутим руль. Легче? Не то слово! Вот поэтому я и призываю вас к движению. Попробуйте стронуться с места и проехать отсюда и… хоть даже до обеда. Это неважно, куда вы двинетесь, важно, что не останетесь на месте. А там, на ходу разобравшись, повернете куда вам нужно. Теперь понятно? Теперь — да. Есть такая забавная теория, что если в привычном образе жизни изменить хоть что-то, хоть совсем на чуть-чуть — например, походку, или одежду, или вставать на полчаса раньше, то начнет меняться все. То есть сработает принцип лавины — вначале сдвинется одна, сама по себе практически невесомая снежинка, которая толкнет соседнюю снежинку, та еще одну и еще… и через минуту вниз по склону понесется огромная, все сметающая на своем пути снежная масса. Хотя начиналось с одной снежинки… Может, и верно. Хотя, я думаю, смены одних только ботинок для коренного изменения жизни будет мало. А вот если не ограничиваться ботинками… Что, конечно, труднее, но зато и результат обещает больший. Так что давайте с будущей недели… — С понедельника? — Почему с понедельника? — Потому что сегодня среда, завтра четверг, а там уже выходные. Я их отгуляю, а с начала новой недели начну новую жизнь. — Ну ладно, пусть будет с понедельника. — Причем с самого-самого утра, часов с шести. — С шести? Почему именно с шести? — Ну если менять, то все. Вставать в шесть, полчаса зарядка, потом пятикилометровый кросс, обливание холодной водой… — Заодно бросим курить? — Конечно, бросим! — Станем изучать корейский язык? — Можно и корейский. И еще французский и немецкий. — Станем посещать театры и концертные залы? — Ну да… А откуда вы все это знаете? — Знаю! Потому знаю, что вы не первый и не последний. Все начинают новую жизнь именно с понедельника, а, допустим, не с четверга, все собираются делать зарядку, бегать кроссы и вставать в шесть часов утра. Хотя до того поднимались в одиннадцать и бегали только до туалета и обратно. И я даже догадываюсь, почему это именно так. — Почему? — Чтобы доказать, что жить по-новому невозможно, и во вторник преспокойно вернуться к привычному образу жизни. А нет чтобы поставить посильные задачи — вставать не в шесть, а в восемь, пробегать не пять километров, а для начала пятьсот метров, бросить курить не совершенно, а выкуривать на одну сигарету меньше. Тогда бы эту программу можно было осилить. Но все дело в том, что не хочется осиливать. Вот мы и нагораживаем… Причем, по большому счету, даже не нам не хочется, а… Глава 21. О том, кто наш главный недруг, кого нам следует опасаться, с кем воевать и с кем договариваться, или Кое-что о раздвоении личностиТак кого нам надо опасаться? Себя любимого опасаться. Который не желает оторвать зад от продавленного им кресла. Не хочет искать на него приключений. Отчего все у него так и выходит через… то же самое. Нет, я серьезно. О заде серьезно. Если представлять упрощенно, то у человека есть душа и тело. Но так как понятие «душа» точно не сформулировано, я заменю его словом «сознание». Есть сознание, и есть тело. Которые, будучи прописаны на одной площади, тем не менее находятся в постоянном конфликте друг с другом. Что нужно нашему телу? Очень немного — положите его горизонтально и дайте поспать сколько влезет, когда проснется, дайте всласть покушать, потом дайте сходить в туалет, чтобы освободить место для новой порции еды, иногда приведите особь противоположного пола, это ведь тоже физиологическая функция. Вот, пожалуй, и все. Все остальное желает наше сознание — путешествовать, общаться, наблюдать морской закат, творить, делать карьеру, безумно любить и прочее Оно. И в то же время сознание слабее тела, ведь помещается в нем и всецело от него зависит. Вот поэтому мы ничего и не делаем. «Да ты что! — возмущается тело. — Да зачем тебе это надо? Давай отдыхай, ешь, спи». И всегда уговаривает. Ведь оно сильнее. Так что, когда вы ищете себе оправдания, знайте, что это не вы их ищете, это… то место, на котором вы сидите, ищет. И находит. И навязывает свои условия игры. Что есть объективная реальность, с которой необходимо считаться. И пытаться с собственным организмом договориться. — Здравствуй, мое глубокоуважаемое и любимое тело! Можно тебя немного побеспокоить? — Ну? Чего тебе? — Тут такое дело… Аврал. Надо бы три дня и три ночи поработать. Ну очень надо. Как ты? — Не-а. — Всего же три дня. — Все равно — не-а. — А если после этого сутки спать? — Ну, не знаю… — И хорошо поесть. Я рыбки куплю, которую ты так любишь. И крабов. — Ну-у… Может быть… — И еще воскресную пробежку отменю. Чего тебе в выходные напрягаться. — Да? Тогда — ладно. Но только не трое суток, а двое. И с перерывами. — Конечно, конечно. Через каждые три часа… Лично я всегда со своим телом торгуюсь и всегда нахожу взаимопонимание. И нахожу компромисс. Отчего остаюсь в выигрыше. Лично я. Но и мое тело тоже. И вам рекомендую. Нет? Не желаете вступать в диалог. Не хотите договариваться? Гордые? Тогда используйте силу. Силу духа. Тогда ломайте свое тело так, чтобы оно вас боялось. Как это делали религиозные фанаты, ходившие в веригах, питавшиеся сушеными кузнечиками и изводившие себя постами и прочими телесными издевательствами. У них тело боялось слово поперек сказать. Вступайте со своим организмом в противоборство. Только будьте готовы к жертвам. Просто слова наш организм не понимает. По себе знаю. Когда я получил первый свой гонорар, я сильно ему обрадовался. «Эх, подумал. — Ка-ак сейчас… Но до того пожертвую процентов десять от всей суммы на благотворительность. Не всем ведь так же хорошо, как мне теперь. Кому-то хуже. Отдам!» — Да ты что, с ума спятил! — возмутилось мое тело. — Да ты на себя посмотри — одет черт знает во что, обувь — рвань «скороходовская», мебель труха, за всю жизнь не наелся так, чтобы от пуза, чтобы было что вспомнить. Шоколад — по дольке, икру — по икринке, деликатесы — по кусочку. А так чтобы всю банку или торт целиком — ни разу. А туда же — благотворительность. Ты вначале о себе позаботься, а потом… И ведь верно — не наедался, не одевался. А тут кому-то отдай. Они, может быть, палец о палец, а я им свои кровные… Жадный был. И глупый. Глаза у меня от тех шальных денег разбежались, и того захотелось, и другого, и третьего. А что, в самом деле, имею право, я те деньги не украл, я их честно заработал! И почти было уговорился, но… но в последний момент остановился. Противно стало собственное жлобство. — Значит, так, — сказал сам себе, — не хочешь десять процентов отдать, двадцать пожертвуешь. — Да ты совсем опупел… — Тридцать! — Ты что такое… — Пятьдесят! И если еще хоть слово… И мое мечтающее вволю наесться и напиться тело заткнулось. Испугалось оно, что я на пятидесяти процентах не остановлюсь. И не остановился бы! С тех пор я со своим телом в ладу. Побаивается оно со мной спорить. Опасается все потерять. Такой вот рецепт. А иначе нельзя, ему, телу нашему, только чуть послабление дай — и все, считай, пропал! Впрочем, можно и пропасть. Если хочешь пропасть. Но тогда сознательно пропасть. И не за так, за удовольствие. (О чем смотри главу четырнадцатую.) Право выбора остается за вами. Часть четвертая, предлагающая некоторые практические советы, иди Как воплотить свою мечту в жизньГлава 22. Об умении отделять зерна от плевел, или Чем отличается стратегия от тактикиМасштабами отличается. Как если, допустим, сидеть по уши в окопе или находиться в НП на холме со стереотрубой. Непонятно? Тогда обратимся к словарям, которые определяют стратегию как искусство планирования, основанного на правильных и далеко идущих прогнозах. В нашем случае, на прогнозах нашей жизни. На хороших. Но более всего на печальных прогнозах, от которых становится тошно и становится страшно. Отчего первым пунктом в нашем «Руководстве к действию» будет… Будет глава ДЕСЯТАЯ этой книги. Для тех, кто не хочет листать страницы, повторю конспективно. Надо быстренько заглянуть лет на десять вперед, чтобы увидеть неприглядную картинку своего будущего существования, которой испугаться. Чтобы зашевелиться. Потому что если нечего бояться, то зачем что-то делать? И никто никогда не будет делать. Следующий пункт — определение своих скрытых желаний. Опять-таки, чтобы не повторяться, отошлю вас в главу ДЕВЯТНАДЦАТУЮ. Где предлагалось заглянуть в темные закутки своего сознания и проревизовать их. Чтобы знать, чего вам хочется ниже головы. После чего определить свою мечту. К которой всячески стремиться. Извиняюсь, конечно, за повторы, но уж коли весь список, так весь. Тем более что дальше пойдут новые пункты. Которые я подробно раскрою в отдельных главах, а здесь только намечу. Итак, сильно испугавшись будущего, усреднив свои физиологию и мечты, нужно просчитать, к чему у вас есть наибольшие склонности. А то вы надумаете стать Карузо, а ноту си от скрипичного ключа не отличаете и шесть гласных не выговариваете. Зато лепите, как Микеланджело. Или, напротив, лепите только пельмени, и то кособокие, а поете… Способность — это такая штука, от которой отмахиваться не стоит.
Если ваша мечта стать заслуженным лесорубом — это лес. Желательно погуще. Если у вас способности к игре на тарелках, то только концертный зал или похороны. В других местах вы ваши способности не реализуете. Если ваша цель — мужчины, то надо стремиться попасть в военное училище, на подводную лодку или в мужской монастырь с либеральным уставом. Где и реализоваться. Но до того проверить, насколько ваши представления соответствуют реальности. А то мало ли что вам покажется. А на самом деле… Милиционеры в кинофильмах тоже очень бравые, честные, без страха и упрека ребята, а когда попадаешь в отделение… то и со страхами, и с такими упреками. Заодно разберетесь, чем вам придется платить за воплощение в жизнь вашей мечты. Потому что платить приходится всегда. И всем. И даже членам Кабинета и мультимиллионерам. Бесплатного счастья не бывает. Впрочем, нет, бывает, в одном-единственном случае бывает, когда это счастье висит на крючке в мышеловке. Это что касается стратегии. Теперь перейдем к тактике. Которая есть приемы и способы достижения какой-либо цели. Вернее, не вообще какой-нибудь, а определенной стратегией. Начинать следует со сбора информации. Потому что тот, кто владеет информацией, — владеет миром. Ведь если я знаю что-то такое, что не знают другие, я в очереди за этим чем-то оказываюсь первым. Естественно, информация собирается не вообще, а применительно к выбранной вами цели. Отдельным пунктом учитываются предпосылки со знаком плюс — то есть то, что может вам помочь в достижении вашей цели. И учитывается то, что вам может помешать — от дурных генов до отсутствия денег. Чтобы не растеряться в море нахлынувших на вас проблем, необходимо раздробить глобальную цель на множество более мелких. Которые менее страшны и более достижимы. Составить план действий на завтра и на год. График их исполнения. И нанять двух братков, которые будут контролировать исполнение работ (смотри главу ДВЕНАДЦАТУЮ). Если нет денег на братков, придется себя контролировать самому. Назовем этот пункт — проверка ваших возможностей. Для чего перестанем наконец, сидя на скамейке запасных, изображать из себя штангиста-тяжеловеса, а встанем, подойдем к той штанге и попробуем ее поднять. — Э-эх-х-х… И либо поднимем и докажем, что мы не зря называем себя штангистами. Либо бросим эту железяку и пойдем записываться в художественную гимнастику. Что тоже неплохо. И даже очень хорошо! Потому что отказ от мечты позволяет вам спуститься с заоблачных высот на грешную землю и начать драку за кусок хлеба на местах. Чем раньше начать, тем больше шансов получить. А то у нас многие полагают, что они мировые светила, и забывают выставлять локотки в стороны, а когда спохватываются — поздно, все вакантные места уже заняты. Так что давайте не будем откладывать то, что некуда уже откладывать. Давайте начнем сейчас. Прямо — сейчас. Глава 23. О талантах и будущих поклонниках, или Что делать, если вы подозреваете в себе классикаТалант, это — да! Это самый лучший материал для строительства биографий. Исключительный материал. Таланту все пути открыты. И это совершенно так. Талантливый человек талантлив во всем. Наверное, так. Талант пробьется… Тут хотелось бы поспорить, но — действительно, шансов пробиться у таланта больше, чем у бездари. Талант интересен. К таланту хочется приобщиться всем. Еще бы, ведь он необычен, почти так же, как урод с двумя головами. Тот с двумя головами, а этот с семью пядями во лбу. И двери салонов открываются пред ним. — Да вы что, он же гений! — шепотом говорят друг другу о провинциальном мальчике на великосветском рауте. — Он такое написал (наваял, сочинил, изобрел, исполнил…). Его сам… отметил. — Да вы что?! — Да, да… И… заметил, что у него большое будущее. — Ой как интересно! Пойду познакомлюсь. Очень симпатичная картинка. Согласен. Но с небольшой оговоркой: тем талантом еще надо быть. Ведь талант — редкость. Что есть еще одна банальщина и одновременно истина. Талант — редкость. И оттого, как и всякая редкость, ценен. А вдруг вам повезло, вдруг вы именно такой? Особенный. Впрочем, пусть вы не гений, не Талант с большой буквы, но какие-то способности у вас быть должны. Ну хоть самые завалящие. Есть?! Ну вот видите! А какие, позвольте полюбопытствовать? — Рисую я классно. — Да что вы говорите? А откуда вы знаете, что классно? — Все говорят! — Кто говорит? Можно конкретней? — Руководитель изостудии Дворца культуры завода «Сибэлектромашваленокприбор». — Тогда понятно… — А чего вы так скептически? Я, между прочим, на районной выставке седьмое место занял! А там такие известные художники были… — Какие? Рембрандт, Пикассо? — Какой Пикассо? Не знаю я никакого Пикассо. Там Зюзюкин был, мой коллега по цеху. Кузнечно-прессовому. И скульптор Мушкина из шамотного. — А критики? — Критиков — навалом. Целое литературное объединение из ДК «Стальпрокатвторсырьепродукции». Меня очень хвалили. — Кто? — Их руководитель. Пупкин. Он в этом деле лучше всех понимает, потому что раньше в картинной галерее работал. Электриком. Он сказал, что я пишу даже лучше, чем Зюзюкин! Если лучше Зюзюкина, то тогда вопросов нет. Если сравниваться с Зюзюкиным, то можно считать себя гением. Тот до сих пор палка-палка-огуречик… рисует эпические полотна три на пять метров. Если с Зюзюкиным, то жизнь удалась… Только стоит ли с Зюзюкиным? Не могут быть в искусстве соперниками Зюзюкины из кузнечно-прессового, не могут быть ценителями критики из литературных студий. По большому счету, не могут искусствоведы местных выставочных залов и редакторы страничек «Искусство — в народ» областных изданий. Если ты художник, то, будь добр, сравнивай свое творчество с Гогенами, Эль Греками, Рублевыми и прочими гениями от живописи. Они твои эксперты, а не двоюродный племяш, который тоже ценитель и сказал, что очень, блин, ценная картина, тока в одной раме четверть куба дров будет, а из дерюги можно сделать классный тент для машины, потому что она вся такая масляная, что никакой дождь не страшен. Я понимаю, что если поставить рядом ваше произведение и что-нибудь из фламандцев, то вы будете выглядеть бледнее, хотя и ярче. И значит, лучше не ставить. Лучше поставить жену, которая похвалит, чтобы не обидеть. Но тогда вы станете придворным живописцем своей жены и никогда не станете вровень с фламандцами. И не станете вторыми «битлами» оттого, что каждый день бренчите во дворе на гитаре. И самое ужасное, если неплохо бренчите. Если ваши приятели открыв рты смотрят на ваши трехаккордные музыкальные упражнения, аплодируют после каждой спетой песни и говорят: — Ну ты ва-аще! Ты Маккартни. Ты лучше Маккартни! Да он с тобой рядом не валялся! И действительно, не валялся. Зачем это Маккартни валяться в каком-то захолустном российском дворе. — Не, ну ты гений. Ты… Ты… И по плечам и спине радостно стучат, наперебой сигареты предлагают и даже бесплатно с ними выпить портвейн. А девочки из-за спин та-ак смотрят!.. Приятно! Приятно, черт возьми! Да ладно отнекиваться, всем бы было приятно. Такой успех! В масштабах одного двора. Такой бешеный успех… Который хочется повторять снова и снова. И который повторяется снова и снова — год, два, три… А через пять-десять все кончается плачевно… Выходит такой тридцати-сорокалетний непризнанный Маккартни во двор с гитарой, садится на скамейку и исполняет пару песен из битловского репертуара. Только аплодисментов нет, есть в лучшем случае ухмылки соседей. — Да есть у нас тут один дядя с приветом… В более вероятном худшем случае подростки забросают местного сумасшедшего тухлыми яйцами и обломками кирпичей. И будут правы, потому что Маккартни и прочие звезды — в телевизоре, а во дворе… Во дворе — неудачники. Не надо искать похвалы у равных себе. И вообще не надо искать похвалы. Надо — мнение профессионала. Пусть даже это будет критика. Пусть даже это будет уничижительная критика. Она лучше обмана в форме дворового обожания. И лучше самообмана. К которому мы склонны. Да склонны, склонны. Кто сомневается, пусть посмотрит телепередачу «Знак качества», где люди, лишенные какой-либо в отношении себя критики, демонстрируют свои таланты: не имеющие слуха — поют, неспособные стоять на ногах — танцуют, имеющие рост сто тридцать сантиметров и внешность чуть лучше маски Фантомаса — изображают фотомоделей. Вернее, даже не изображают, а совершенно искренне считают, что таковыми являются! И каждый считает. Считает, что он не просто так, а очень даже ничего себе. Просто скромнее, чем те, что в телевизоре, а то бы тоже мог… И некоторые действительно могут. Знал я одного очень артистичного парня, который так читал стихи, прозу и басни, что слышавшие его плакали навзрыд и пачками падали без чувств. Сразу после школы он поехал поступать в театральное училище, где приемная комиссия тоже рыдала и тоже падала. — Вы — талант! — сказали они ему, утирая слезы. — Но, к сожалению, нам не подходите. — Как так? Ведь вы сами сказали, что я талантлив! — Да, конечно. Но у вас сильно выраженный местный диалект. Увы. Ну откуда он мог знать, что у него какой-то там диалект? У них в городе все так говорят! Потом этот очень талантливый мальчик: был призван в армию, попал в «горячую точку», БМП, где он ехал, была обстреляна из гранатометов, загорелась, мальчик получил несколько легких ранений и тяжелый ожог лица. Несовместимый с карьерой артиста. Его мечта осталась мечтой потому, что он не смог найти людей, которые, вместо того чтобы восторгаться его талантами, указали бы ему на его речевой дефект. Это я снова о вреде похвал и пользе критики. Если, конечно, она аргументированная и исходит от человека авторитетного. Для вас авторитетного. Это очень важно — найти такого человека. — Да где же его найдешь? — В вашем городе. В областном центре. В Москве. В Берлине. Хоть на Марсе… Не важно где, важно, чтобы он был действительно сведущ в той области, которая вас интересует. Именно поэтому не стоит сужать круг поиска до размеров вашего населенного пункта. Не надо идти в изо, литературные и прочие студии, любительские театры и кружки по интересам. Возможно, там вас встретят приветливей, чем в другом месте, и с удовольствием помогут и скажут, что у вас все получается очень хорошо… Потому что действительно лучше многих других в этом ДК и во всех соседних ДК. Только вас интересует не уровень ДК, а мировой уровень. О котором желательно узнать не со слов руководителя кружка, а составить свое мнение. Для чего пойти в библиотеку и вникнуть в изучаемый вами предмет почитать учебники и специальную литературу, посмотреть критические статьи в периодике, выписать наиболее часто повторяющиеся фамилии деятелей культуры, науки или кто там вас интересует, затем из этих фамилий выбрать наиболее подходящие вам по духу и манере творчества и… обратиться к ним с просьбой прослушать (просмотреть, прочитать, проверить) вас на предмет наличия способностей. Только и всего. А если найти не этих, а более доступных, то можно сильно ошибиться. Так как если мерить свое творчество по изначально неверному шаблону, то, простите, чем мерили — то и получится. А вы все удивляетесь, отчего это, готовясь стать корифеем жанра, стали руководителем кружка в детском клубе по месту жительства. Здрасьте, а кем еще? Не ходите в изокружки, идите к мэтрам. Которые, не исключаю, могут случиться и в кружках, но гораздо чаще в академиях и консерваториях. — Да кто же меня туда пустит? — А это смотря как вы просить будете. Если настойчиво — пустят. — Да разве я могу… Я — и вдруг к ним… — Можете! Хотя бы потому, что они в свое время тоже к кому-то прорывались и им тоже кто-то помог. И значит, вы имеете право на то же самое — звонить, стучать, стоять под дверью, лезть через балкон, подкарауливать в подворотнях, спускаться с крыши на веревках, проникать в квартиру под видом слесаря-сантехника… Если, конечно, вас интересует ваша биография, а не просто автограф или возможность подержаться за ручку обожаемого кумира. Если подержаться, то тогда не надо — звонить не надо, стучать, подкарауливать. На это я вам права не давал. Только по делу! По вашему делу. Если для того, чтобы встретиться, вам нужно будет заплатить деньги платите деньги. Хоть даже сто долларов за полчаса прослушивания. Хоть даже двести. Двести долларов за полчаса работы — это хорошая цена даже для звезды. И очень хороша для вас. Потому что очень небольшая. Нет, я серьезно. Что такое двести баксов в сравнении с возможностью разобраться в своих талантах — пустяк! Даже если придется их занимать и придется продавать свои вещи. Все равно это очень дешево! Ведь если вам докажут, что у вас нет никаких способностей и, получается, никаких перспектив, то у вас появляется замечательная возможность получить хорошую профессию и заработать гораздо больше, чем двести долларов. А если не разобраться и еще пять или десять лет, изображая талант, не заниматься жизнью, то потеряется уже не двести «зеленых», а гораздо больше. То есть даже отрицательный результат принесет вам в перспективе прибыль. А что тогда говорить о положительном!.. Вот такая получается арифметика. Желательно помноженная на два, а еще лучше на три. Почему на три? Потому что ограничиваться заключением одного, даже самого авторитетного, эксперта я не рекомендую. Просто на всякий случай. Вдруг он в тот день и час будет в дурном расположении духа — с глубокого похмелья, или статья выйдет про него разгромная, или жена рога наставит… А вы попадетесь под горячую руку. Нет, лучше его выслушать и пойти еще к кому-нибудь. Даже если первый вас похвалит. Особенно если похвалит! Потому что неаргументированная похвала даже хуже огульного охаивания. Она дает неоправданную надежду. От второго идите к третьему. И если мнения всех трех экспертов совпадут, то получается… Получается — вы талант. С чем вас и вашу эпоху от всей души поздравляю. Если же эксперты вздыхают и прячут глаза и недоуменные улыбки, то… тоже ничего страшного. Ну нет таланта и нет. Бог с ним. Не каждый срывает в жизни банк, большинство выигрывает по очкам. На чем и советую сосредоточиться. Глава 24. О способностях, не ставших талантами, но ставших призванием, или Хорошо жить не запретишьИ может, хорошо, что не получилось. Должность гения — это, конечно, здорово: слава, почет, признательность благодарных потомков, памятник на родине… Но с другой стороны — можно и на костре сгореть. Так что не надо расстраиваться, а надо начинать жить. По возможности хорошо. Для чего повторить описанную выше процедуру, то есть проревизовать свои способности, на этот раз прикладные, позволяющие зарабатывать на хлеб насущный. Кстати, тут могут сгодиться и ваши недоразвившиеся таланты. О чем вы мечтали до того, как встретились с экспертами? Петь в Большом театре? Значит, сможете то же самое делать в ресторане. Конечно, без надежд на овации в партере, но зато с гонорарами в виде бесплатных гарниров и шницелей. Что, по нынешним временам, тоже неплохо. Уверен, не останется невостребованным ваше умение писать маслом батальные полотна. Реклама нынче склонна к гигантомании, и если вы способны изобразить в масштабе один к одному четыре сводных батальона кирасир, штурмующих в пешем порядке редуты противника, то бутылку запотевшей кока-колы на торце шестнадцатиэтажки — тем более. И значит, в этой жизни устроитесь не хуже других. Точно так же могут пригодиться прочие ваши недоразвитые таланты. Для жизни пригодиться. Для безбедной жизни. С хлебом, маслом и, может быть, даже икрой. Что вы говорите? Нет способностей? Что, совсем никаких? Никаких. А вот в это я никогда не поверю. Всякий человек к чему-нибудь склонен. Кто-то к математике, кто-то к пятистопному ямбу, кто-то к тяжелой атлетике. — Ну вот чем вы в детстве увлекались? — Я? Девочками. — А до девочек? До девочек что вы любили делать? Что-то строгать, пилить, лепить, клеить… — Клеить?.. Клеить — да, любил. — Что? — Ну я же говорю — девочек. — Ну тогда, может быть, кружки? Кружки по месту жительства не посещали? — А, точно, посещал. Судомодельный. — Получалось? — Вроде да. Даже в выставках участвовал. — А теперь что-нибудь изобразить сможете? — Наверное. — Тогда имеете шанс зарабатывать изготовлением моделей почивших в ДТП любимых «Мерседесов» «новых русских». Уверен, были и другие кружки, студии, спортивные секции и объединения по интересам, где у вас что-то получалось лучше, что-то хуже и что-то лучше, чем у других. А раз лучше, то в этой области вы будете вне конкуренции и, значит, будете при деньгах. Раньше это называлось профориентацией. Теперь — маркетингом рынка труда. А по сути — борьбой за место под солнцем. Ну, вспоминайте, вспоминайте. Вижу — было! Что? Кружок по пулевой стрельбе из малокалиберной винтовки, где вы выбивали девять из десяти? Ну… Если не входить в моральные аспекты… Если не входить, то без работы вы не останетесь. Завалены будете работой по самую мушку! А вы? Неужели никуда не ходили? Нет? А в юности? Только на дискотеку в Дом культуры? Тогда придется ходить теперь, в зрелости. Чтобы наконец выяснить свою предрасположенность к тому или иному виду деятельности. Лучше поздно, чем… когда уже совсем поздно. Что такое? Ничего не нашли? Почему? В вашем заштатном городке нет кружков? Да, с кружками нынче напряженка. Да и с интересами тоже… Тогда остается искать учителей напрямую, минуя кружки и минуя курсы. Потому что индивидуальное обучение лучше обезличенно-группового, а главное, к вашему, с которым у вас завязалась дружба, учителю вы всегда можете обратиться за консультацией. И можете получить халтуру, «отстегнув» ему за это половину причитающегося вам гонорара. Впрочем, эту тему я подробно раскрыл в книге «Большая энциклопедия городского выживания» и поэтому повторяться не буду. Но буду настаивать на проверке ваших профессиональных перспектив. Теперь, когда над вами не каплет, а не потом, когда вас прижмет. Ищите космонавтов, народных артистов, сапожников, дизайнеров, проституток, программистов, миллионеров, бандитов… Всех, чья профессия вам кажется наиболее привлекательной. Находите, убеждайте, уговаривайте, умоляйте, предлагайте свою помощь и деньги, чтобы получить возможность примерить их дело на себя. То есть делайте то же самое, что при проверке своих талантов. Только еще более агрессивно, так как бесталанным людям пробиться труднее. То, что вам понравится больше всего и будет получаться лучше всего, станет вашей профессией. А как же мечта? А свою мечту вы сможете реализовать на заработанные ремеслом деньги получить престижное образование или новую, более выгодную, чем прежняя, профессию, начать свое дело и даже раскрутить свой отсутствующий талант. А что? Если есть бабки, то можно и без способностей… У нас, к примеру, на эстраде запросто обходятся суставными связками, без голосовых. Когда с бабками. Или крутыми папками. Так что, используя хорошее ремесло, можно вновь попытаться вскарабкаться на Олимп.
Да где же их найти, тех, кто согласится меня учить? Рядом с собой найти. Начинайте с ближайшего окружения. С самого ближайшего. Со своих родственников и знакомых. Потом со знакомых ваших знакомых. Потом со знакомых знакомых ваших знакомых. Могу гарантировать, что среди них отыщется пара-тройка преуспевающих профессионалов. Отец вашей подруги, оказывается, программист. Соседка с третьего этажа — преподаватель английского. Ваша троюродная сестра — модельер. А шестиюродная сестра вашей троюродной сестры держит модельное агентство. И даже ваши мама и папа!.. Что, в голову не приходило? Не приходило, что мама и папа могут быть не только родителями, но и учителями, работодателями и даже компаньонами! Зря не приходило! Впрочем, никому не приходит. Сколько раз мне приходилось в разговоре со страдающими от безработицы, безденежья и перспектив юношами и девушками выяснять, что их родители преуспевают в своей профессии. Что они бухгалтеры, юристы, руководители, парикмахеры, ветеринары и ювелиры с многочисленной клиентурой. — И что, ты ни разу не подумала, что можно, как мама, стать аудитором? — Да как-то… — И мама не подумала? Бьюсь об заклад, и мама не подумала. Потому что считает свою работу трудной, скучной, неблагодарной. Как будто другие легкие и веселые. И ищут мама и дочь какие-то другие, в которых ни бельмеса не смыслят, профессии. Тратят время, силы, деньги. А в той, что смыслят… Авторское отступление, в котором даны советы детям, раздумывающим, делать жизнь с кого С родителей делать. Они единственные заинтересованы в вашей судьбе. Причем заинтересованы бескорыстно. А вы ищете доброжелателей на стороне. Нет их на стороне. По крайней мере, бесплатно нет. Даже когда за красивые глазки. Потому что за красивые глазки обычно расплачиваются другие части тела. Не бывает бесплатно! Только у родителей. Так что, пока не поздно, разворачивайтесь к ним лицом, а не тем местом, которым обычно. Как минимум это выгодно. Чем они там у вас зарабатывают на жизнь? В том числе на вашу жизнь? Мама мытьем полов? Это, конечно; не совсем то, чего хотелось бы. Но хоть что-то! Перенимайте мамину профессию. Учитесь с наименьшими трудозатратами обрабатывать наибольшую площадь пола, уворовывать для дома моющие средства, выбирать более выгодные участки (а такие есть), нравиться завхозам (чтобы получать выгодные участки)… Может пригодиться. Например, в качестве приработка к стипендии, когда вы будете учиться в Бауманке. Хотя, конечно, лучше бы не полы — лучше что-нибудь другое. Но что-то — обязательно! Обязательно!.. Авторское отступление, в котором даны советы родителям детей, раздумывающих, делать жизнь с кого С вас делать! Потому что, по большому счету, ваши дети нужны только вам. Просто так нужны, ни за что, просто за то, что они ваши дети. Другие за просто так любить их не будут. Будут за что-то. И не будут жалеть, прощать, подсовывать лучшие куски. Будут — худшие. Потому что лучшие оставят для своих детей. И если вы хотите, чтобы ваших детей не обижали, вам придется стать буфером между ними и большим миром. Придется принимать на себя и гасить направленные на них удары. Тем активнее гасить, чем более жестоко будет напирать окружающий вас мир. А напирать, смею вас уверить, будет. Финансовыми потрясениями, безработицей, банкротствами, налоговым прессингом, более требовательным (и в том числе хамским), чем раньше, отношением работодателя к наемному работнику. А вы как думали? Конкуренция — это в последнюю очередь товарное изобилие, а в первую очередь — естественный отбор, где выживает сильнейший. И меньше верьте байкам насчет равенства стартовых возможностей. Равные возможности бывают только на кладбище. Впрочем, даже там цена участков разная. А в жизни… В жизни немалую, порой решающую, роль играют родители — их положение в обществе, их связи, их деньги. Причем в любом обществе. В нашем прошлом, в нашем нынешнем, в их теперешнем… Нет, я серьезно. К примеру, когда в Канаде пересчитали всех их миллионеров (а таковых, с поправкой на имеющую место ползучую инфляцию, оказалось немало), то выяснилось, что 97 процентов (!) из них стали таковыми благодаря наследству, полученному от родителей. Самостоятельно пробились в миллионеры лишь три процента. Три против девяноста семи! Вот вам и равные условия. Так что не надо успокаивать себя тем, что тот, кто захочет, пробьется. Может, и пробьется… Но с вашей помощью пробьется гораздо быстрее. Так что закатывайте повыше рукава и начинайте готовить вашим отпрыскам стартовые условия. Потому что лучшее, что может сделать родитель для своих детей в условиях развитого капитализма, — это предложить им стартовый капитал. Желательно исчисляющийся цифрой, имеющей шесть нулей в «зеленом» эквиваленте. Потому что если в деревянном с тремя, то кому такой капитал нужен? Или, что будет совсем замечательно, предложить не деньги, а свое дело свой банк, свой завод, свою лавку. То есть дать не одноразово рыбу, но на всю жизнь сети. Что и делают Морганы-старшие в отношении Морганов-младших. То есть вначале, чтобы научился руководить, дарят маленькую фабрику, когда подучатся — побольше, а когда умрут — все остальное. Отчего Морганы-младшие крепко стоят на ногах. Нет у вас банка? И завода нет? И даже лавки? Ну так успевайте, приобретайте, если, конечно, судьба ваших детей вам не безразлична. Не будет денег — привлекайте в свой бизнес, в свою профессию. Передавайте секреты мастерства, наработанную за годы клиентуру, полезные связи. Поймите — лучше вы, чем кто-нибудь другой. Вы для своего ребенка будете лучшим, чем посторонний дядя, учителем, лучшим партнером и лучшим начальником. Вы не обманете, не подставите, не оставите без зарплаты, не уволите без выходного пособия. Потому что ваш ученик, работник и партнер не просто ученик и партнер, но еще и горячо любимый ребенок. Чуете, к чему я веду? К тому, что всему, чему может научить вашего наследника жизнь, вы можете научить его сами, гораздо более щадящими методами. И получается, можете защитить от многих потрясений. И поставить на ноги, как Морган-старший Морганов-младших. И не исключено, поставить на ноги внуков. И это лучшее, что вы можете для своих близких сделать. Однажды, в целях знакомства с нетуристической Германией, я подрабатывал на заводе, утилизирующем металлолом. Хозяином которого был молодой, на вид почти мальчишка, немец. Получивший все эти цеха, краны, прессы и литейки от своего отца. А тот — от своего. И тот — от своего. То есть далекий, живший в конце девятнадцатого века прадед обеспечил безбедную жизнь четырем поколениям своих потомков! Отчего его портрет был повешен в конторе на самом видном месте. Так, может, это не так плохо? И стоит об этом подумать? Родителям о том, что они могут предложить своим детям, кроме питания, одежды и карманных денег. Детям о том, что они, кроме питания, одежды и карманных денег, могут с родителей поиметь. И тогда родители будут спокойны за будущее своих детей, а дети сильно полюбят своих родителей и, может быть, даже поверят на стене конторы их портрет. А что прикажете делать, если родители не опора? Если не захотят помочь или не смогут помочь? Может такое быть? Конечно, может. Ну и что? Искать кого-то еще. И этого кого-то каким-то образом заинтересовывать. Деньгами. Встречными услугами. Или, играя на тщеславии, широко распахивать глаза, хвататься за сердце и восторженно восклицать: — Да ты!.. Да вы!.. Гений! Ну просто всех времен и народов! И бухаться в экстазе поклонения на колени. Что может понравиться и перевесить чашу весов в вашу пользу. Ведь когда тобой сильно восторгаются, то это тоже оплата. Наконец, можно оправдывать обучение мелкими бытовыми услугами. Например, стиркой грязного белья, мытьем полов… Я серьезно о полах. Совершенно серьезно! Одна моя знакомая, попавшая в тяжелое финансовое положение, буквально исполнила мой совет — ищи учителей хоть на улице. Она стала искать учителей-бухгалтеров. Для чего зашла в первую встретившуюся на пути бухгалтерию и предложила мыть полы. Бесплатно мыть. И очень хорошо мыть. В обмен на знания. Над ней посмеялись. Она пошла во вторую бухгалтерию. И там посмеялись. В третью. В четвертую… В пятой стала мыть полы! За учебу. Очень быстро она подружилась со всеми работниками бухгалтерии. Потому что никогда и ни в чем им не отказывала. Потому что была удобна всем. Через пару месяцев ей подкинули первую халтуру. Она не поскупилась — отдала ползарплаты. Отдала, чтобы через месяц получить гораздо более выгодную халтуру… А через месяц — еще одну… Теперь она вполне благополучный, получающий больше полутора тысяч долларов в месяц аудитор. Но тем не менее не забывает своих учителей. Потому что постоянно с ними консультируется. Экономя на этом еще пару сотен баксов. Которыми делится с ними. А началось все, между прочим, с мытья полов! А закончилось!.. Потому что в этом мире людям помогают только люди. И очень редко организации. Потом, когда вы научитесь зарабатывать ремеслом деньги и приобретете на них более выгодную профессию, приобретете образование, положение и связи, вы это свое, надоевшее до чертиков, ремесло сможете бросить. Но не ранее чем потом… Глава 25. О6 умении выбирать лучшее из лучшего, или Не все то золото, что блеститВыбирать мы, надо честно признать, не умеем. Хреново мы выбираем! Потому что формой интересуемся больше, чем содержанием. По причине чего нам легко впаривают любой, самый залежалый товар. И мы берем. И еще говорим спасибо. Ладно когда костюм или машину — пустяк в сравнении с жизнью. А когда саму жизнь… Берем профессии, мужей, жен, образование… Которые, в отличие от шубы, навсегда. Ну вот как мы поступаем в институт? Вспомните себя. Толпы народа, толкущиеся возле двери приемной комиссии, зловещие прогнозы отвергнутых в прошлом году абитуриентов, истеричные вскрики, что всех поголовно будут резать на сочинении, испарина на лице, легкая дрожь в коленках… — И спрашивается, зачем? — Что — зачем? — Зачем все это — надежды, отчаяния, репетиторы, ночные бдения над билетами? — Чтобы поступить в институт. — А зачем поступать в институт? — В каком смысле? — В прямом. Вот зачем вы поступаете в институт? — Я?! Да я… Ну… Так сразу, конечно, я сказать не могу… — Хотите, я скажу, для чего вы поступаете в институт?.. Для чего все поступают в институт. Или почти все. — Ну? — Чтобы увидеть свою фамилию в списке зачисленных. И все — предел мечтаний. Подойти к вывешенным на доске объявлений листочкам и, поводя искусанным пальцем вдоль столбцов, вдруг дико вскрикнуть: «Ой! Вот он я! Есть я! Есть!..» И все с завистью: «Ах!» Хотя чему радоваться? Поступить — это еще не вся беда. И закончить институт — не вся. Вся — это умудриться после института куда-то пристроиться. Ведь я так понимаю, что не для того студенты пять лет тупят зубы о гранит науки, чтобы после вуза жить хуже, чем до него. Хуже можно и без высшего образования. Ведь диплом сам по себе ничего не обещает и ничего не гарантирует. Это же не страховой полис. На нем нигде не написано: «Владельцу сего документа гарантируется пожизненная зарплата в размере 1 (одной) тысячи долларов США ежемесячно». Не написано, я вам точно говорю, я смотрел. Выходит, диплом ради диплома никому не нужен. Или нужен? Все-таки нужен? Тогда пишите адресок: значит, приезжаете в Москву, спускаетесь в метрополитен имени Ленина, переходите на Кольцевую… Что не поняли? Куда ехать — не поняли? Я же говорю, приезжаете в Москву, спускаетесь в метрополитен, переходите на Кольцевую… И все. Никуда больше ехать не надо. Их прямо там и выдают. В переходах. По цене одна штука — за штуку. Баксов конечно. Плюс билет на одну поездку в метро. Но можно сговориться дешевле, если брать оптом, по решению родительского комитета, для всех учащихся выпускных «А» и «Б» классов. И совсем дешево, когда для всех выпускных классов разом. Тогда можно брать только красненькие дипломы. А чего, классный подарок в честь окончания средней школы. Лучше, чем какие-нибудь электронные часы. Вот и все, и не надо пять лет… Нет, так не устраивает? То есть, получается, вам не один только диплом нужен, но что-то еще. Тогда, прежде чем нести документы в приемную комиссию, рекомендую сто раз подумать. Тысячу раз подумать. Три тысячи раз подумать… Ведь образование, оно как хроническая хворь — на всю жизнь. И если ошибся… Как не ошибиться? Привередливым быть. Как если ботинки выбираешь. То есть четко знать, что нужно, то, что нужно; искать; и то, что нашел, рассмотреть и примерить. Вот вы… Вам зачем образование? Что? Подтвердить дипломом свою гениальность? Тогда вам, простите, не сюда. Тогда в Нобелевский комитет или к районному психиатру. Это их профиль. А институт… Нормальным, средним институтам Эдисоны не нужны. Если какой-нибудь периферийный политех вдруг начнет пачками выпускать гениев, его немедленно закроют, а ректора переведут завхозом в ПТУ, без права возврата в высшую техническую школу. Потому что политехнические вузы не должны выпускать гениев, должны инженеров. Которые на своем месте будут решать мелкие государственные проблемы, а не создавать большие. Ведь у гения такие завихрения случаются… То бомбу создать, то эту бомбу запретить… Нет, лучше не надо. Лучше сто инженеров, чем один гений. А если вам хочется быть больше чем инженером, то надо искать не институт, а Учителя с заглавной буквы. Пусть даже он будет в институте. Нет, на звание гения вы не претендуете? Но и в последних ходить не желаете? Тогда надо выбирать не последние институты. Первые институты. И первые среди первых. Даже не потому, что это обещает хорошее образование, потому что гарантирует фирменный лейбл в трудовой книжке и пропуск в иной социальный круг… И не надо слушать заверений преподавателей периферийных (что совершенно не значит провинциальных) вузов в том, что предлагаемый ими уровень знаний выше, чем предлагаемый не ими. Вполне может быть, что выше. Но перспективы ниже. А мы говорим о них! О перспективах вашей жизни! Не верьте учителям-неудачникам. Хотя бы потому неудачникам, что их бывшие сокурсники преподают не здесь, а там, и печатают работы не в общефакультетских научных сборниках, а в известных европейских и американских журналах. Да, ваш преподаватель во сто крат умнее, но его гложет, не может не глодать обида за то, что его карьера сложилась так, а у кого-то иначе. Что кто-то зацепился там, наверху, а он не смог, он сорвался. И теперь, когда слышит о чужих успехах… Отчего начинает успокаивать свою боль сомнительными теориями, доказывающими, что здесь не хуже, чем там, что здесь лучше. И начинает убеждать в этом вас. И вы верите, так как своего опыта у вас нет. И вы начинаете мерить мир чужим аршином. И ошибаетесь! Для него, может быть, здесь уже и лучше. Но не для вас! Потому что у него все позади, а у вас только начинается! Так что давайте разбираться. Давайте разбираться вместе. С вашим образованием. И на его примере со всеми прочими проблемами. Решение которых начинается с честного разговора себя с собой. С вопроса — что ты хочешь? Не от института — от жизни. Вот девушка, да, да, — вы. Вы куда хотели поступать? В прядильно-ткацкий? Потому что там конкурс меньше? А о чем мечтаете? Вообще, вне контекста образования? Удачно замуж выйти? Тогда вы ошиблись. Тогда рекомендую вам поступать в военное училище. Там вы будете одна среди полутора тысяч потенциальных женихов. Или в физико-математический. Там тоже сплошные претенденты… Заодно и образование получите. И мужа. А в прядильно-ткацком только диплом и проблемы в личной жизни. Теперь вы? Какие у вас желания? Окончить престижный вуз, чтобы стать дипломированным специалистом? А скрытые? Жить в столице? Чего же вы тогда мне голову морочите? Тогда вам не надо в престижный вуз, куда вы можете и не поступить. Тогда вам надо куда-нибудь попроще, где баллов требуется меньше, а мест в общаге предоставляется больше. Что у вас? Хотите ворочать миллионами, для чего поступаете на экономический? А вы уверены, что там учат той экономике, которая есть, а не той, которая должна быть? На вашем месте я пошел бы в юридический. Зачем? Затем, что ворочать миллионами, не преступив закон, в нашей стране невозможно. Значит, рано или поздно вы сядете. А чтобы не сесть, вам нужна правоохранительная «крыша». Которой проще всего обеспечиться в юридическом. Кстати, и сами подкуетесь. А бизнесу можно учиться сразу на практике. И не надо ходить кружным путем, надо идти прямо к цели — к миллионам, к пропискам, к женихам, к профессии и ко всему прочему, чего вы желаете, но о чем боитесь сказать. Идти к мечте. Это только дипломы все одинаковы, а цели их получения у каждого свои. И лучше идти к цели, а не к диплому. А диплом… диплом приложится. С чего бы в подобной ситуации начал я?
Для чего пошел бы в магазин и… купил ящик водки. Нет, пожалуй, два ящика водки. Для чего два ящика? Для разговора по душам. С экспертами. Которые не преподаватели, не деканы и не проректоры, которые студенты. Студенты-старшекурсники того института, куда я надумал поступать. Уж кто-кто, а они о своей альма-матер знают все. И даже больше. Так что поехали в общагу!.. Где в неофициальной, дружеской обстановке зададим интересующие нас вопросы по поводу того, как: Вы тут живете-можете? И можете ли? Кто ваши преподаватели, в каких званиях, где публикуются, на какие конференции ездят, с какими светилами дружат? Кем устраиваются дипломированные выпускники? И все ли устраиваются или только те, что имеют крутых родителей?.. И попроще: Каких преподов опасаться, с какими дружить? Какие шпоры в ходу? Сколько степуха? Чтобы составить полное представление о своем студенческом будущем. Все подробно разузнать… И быстро-быстро побежать в приемную комиссию, где забрать документы. Потому что, оказывается, выпускники никуда не устраиваются, ничего, в том числе стипендию, не получают и никому не нужны. А раз так, то есть шанс успеть подать документы в другой вуз, где, не в пример первому, устраиваются и получают. И таким образом не совершить роковой, на всю жизнь ошибки. За смешную цену — за два ящика водки. А если ничего не выяснять и не выбирать, то можно сильно промахнуться. С образованием. С работой. С семьей… Что подтверждают два из бесконечного множества известных мне примера. На заре перестройки одной моей знакомой выпала удача съездить на год в США. Вначале ей там не понравилось, потому что американцы были не похожи на нас. Потом ей там понравилось, потому что американцы были не похожи на нас. Потом она понравилась американцам. Причем так сильно, что даже забеременела. Отчего она раньше окончания срока визы уехала домой, так как требуемая операция в Америке была ей не по карману. Спустя год она снова собралась в Америку, но ее туда не пустили. И через два года не пустили. И через три… А вот если бы она сразу знала, чего хочет… — Почему ты уехала? — поражался я ее наивности. — Мне в женскую консультацию надо было. — В какую консультацию?! — В свою, по месту жительства. — Да я не об этом. Тебе в Америке понравилось? — Да. — Хотела там остаться? — Хотела. — Так почему… — Я же говорю, мне в консультацию надо было. — Да не надо было! Ни в их консультацию, ни в нашу. Рожать надо было! Там рожать. Ты знаешь, что по их законам ребенок, родившийся на территории США, автоматически получает американское гражданство? — Как это? — Так это! А мама гражданина США имеет право проживать со своим ребенком на его родине до его совершеннолетия. — Но я не знала. — Надо было знать! Или надо было узнать! А теперь — все. Ушел поезд. И действительно ушел. А можно было на нем, вскочив на подножку, на край света уехать и там остаться. Не получилось… Причиной другого несчастья тоже была заграница. Правда, на этот раз не впрямую, так как страдалица за пределами Родины еще не была. Ни разу. Но почему-то с раннего детства считала, что непременно будет, и будет жить на берегу океана, в доме с голубым бассейном. — Почему? — Не знаю. Мне так казалось. В школе. В институте. После института… Пятнадцать лет дом на берегу океана мешал ей жить. Пятнадцать лет! Она не делала карьеру. А зачем, если все равно жить не здесь, а там. У нее не было квартиры. Все равно в ней не жить. Не было накоплений, хотя она была неплохим юристом и несколько раз ей предлагали высокооплачиваемые должности. А одна нефтегазовая компания положила оклад десять тысяч долларов в месяц. Десять тысяч!.. Она отказалась! Она ждала бассейн. — Женщина, вы с ума сошли, — ахал я. — Десять тысяч — это больше, чем могут предложить вам там. Это половина зарплаты президента Соединенных Штатов. Это больше, чем зарплата президента Соединенных Штатов, так как с него вычитают налоги, а вам бы платили черным налом. — Но бассейн… — Какой бассейн?! — Во дворе… — Нет проблем. Выкопаете себе бассейн. За десять тысяч в месяц можно выкопать десять бассейнов и соединить их каскадом водопадов. — Но еще море. — Арендуете два батальона стройбата, и будет вам море под самым вашим окном. Ну или как минимум персональное озеро с лебедями. Не нравится искусственное море — отгрохаете трехэтажную виллу в Крыму. Или в Болгарии. Или где-нибудь еще. Сто тысяч в год — это очень серьезная сумма. И здесь и там. Это та сумма, с помощью которой можно воплотить в жизнь любую мечту. А вы отказались. — Но я считала… — Ошибочно считали. Ваша воображаемая заграница сильно подвела вас. Она отобрала у вас дом, бассейн… Отобрала больше, отобрала семью. Ведь у вас нет семьи? — Нет. Я думала потом… — Отобрала ребенка. Ведь у вас нет ребенка? — Нет. Я думала… На самом деле она не думала. И ничего не хотела. Потому что не боролась за свое счастье. И упустила свое счастье. Которое в руки шло… Я бы на ее месте сильно возненавидел заграницу, лишившую ее всего. Хотя заграница в ее несчастье была не виновата. Виновата была она. Тем, что просто ждала, что не жила здесь и ничего не делала, чтобы жить там. Что не боролась за мечту. Я предложил ей начать с начала, начать с мечты. Которую облечь в кровь и плоть. Потому что иначе невозможно. Туманные мечты могут рождать только миражи. Где находится дом, сколько в нем комнат, какой глубины бассейн, кто в этом доме живет и в этом бассейне купается, откуда берется вода для заполнения бассейна… Однозначно и четко. Желательно с калькулятором в руках. Потому что любая мечта денег стоит. Во сколько обойдется дом? А бассейн? А жизнь в доме? Купание в бассейне? В одиночку? Вдвоем? Там? Здесь? Где-нибудь еще? Где взять деньги, чтобы построить его там? Здесь. Где-нибудь еще… И тогда тот дом либо выстоит под натиском реалий, либо рассыплется в прах… Конечно, это скучнее, чем просто мечтать. И труднее, чем просто мечтать. Зато появляется шанс добиться чего хочешь. Пусть в усеченном виде, пусть не сразу, пусть не бесплатно — но чего хочешь! Или того, чего сейчас не хочешь, но захочешь потом. — Найдете работу, вряд ли такую выгодную, как вам предлагали, но более оплачиваемую, чем теперь, наберете побольше халтур, накопите деньги… А потом выберете, что вам больше хочется. Дом так дом. А может быть, не дом, а родить ребенка, что потом вы сможете себе позволить. Или никуда не устраивайтесь, а выходите замуж за иностранца с морем, домом и ребенком. Но в любом случае пора перестать мечтать. Пора начать думать. И начать действовать. А если не думать и не действовать, то ничего не будет. Как у большинства из нас. Потому что все мы такие — вначале ничего не делаем, потом делаем черт знает что, потом справедливо считаем, что лучше бы совсем ничего не делали, чем то, что наделали. Это все равно что прийти на вокзал и взять билет на первый попавшийся поезд. Наугад. Потому что вам понравилась вон та веселая компания, те мальчики и те девочки. Да, наверное, с ними в пути будет очень здорово, очень радостно и беззаботно. Но, к сожалению, будет недолго, будет до станции назначения. Их назначения. Где все разойдутся. А вы останетесь. Один на пустом перроне. Не лучше ли было вначале определить направление, выбрать нужную станцию, купить билет, сесть в поезд, а там… там, если уж так приспичило, оторваться в полную силу. Там уже можно. Там вы уже едете куда надо. Знакомьтесь с соседями, компаниями, с мальчиками, с девочками, с проводниками, официантками вагона-ресторана, можете по крышам вагонов доползти до локомотива и постучать в окно машинистам. Валяйте. С пути вас это, хочется надеяться, не собьет. Так что выбирайте, просчитывайте, и лишь потом… Только потом… Не раньше, чем потом… Потому как лучше очень долго запрягать, чем очень быстро ехать. Не в ту сторону. Поэтому не торопитесь принимать решение. Спокойно взвешивайте все «за» и все «против»… Ну что? — Нет, не получается! Никак не могу принять решение. И туда хочется и сюда. Везде хочется. И везде одновременно… — Тогда вам остается одна-единственная дорога. Дорога, ведущая в Рим… Глава 26. О столицах мира как средоточии возможностей, или Чем выше забрался, тем дальше прыгнулРим бы, конечно, хорошо. Но Рим далеко, поди до него дотянись через все границы. Так что предлагаю ограничиться Римом местного значения, который для любого россиянина — Москва. Субъективно, потому что там сосредоточены все соблазны. Объективно, так как там наилучшие условия для получения образования, карьеры, ведения бизнеса… Хотя бы потому, что гораздо больше институтов, больше министерств, больше коммерческих фирм и больше денег, чем в любом другом регионе. Денег, поговаривают, больше, чем во всех регионах, вместе взятых, так как столичный мэр сидит ближе к казне, чем, допустим, глава Ханты-Мансийского округа. И если не зевать, то есть надежда отщипнуть себе от этого пирога кусочек. И быть им сытым всю оставшуюся жизнь. А если сидеть дома… Если сидеть дома, то надо не сидеть. Надо начинать интриговать и расталкивать в стороны потенциальных конкурентов. И даже активней, чем в столице. Почему? Да потому, что на местах пробиться труднее, так как там гораздо меньше вакансий и больше претендентов на место. Вот скажите, сколько в вашем городе банков? Пять? Десять? А в Москве поболе тысячи. Что стократно повышает ваши шансы устроиться туда кассиром или охранником. А сколько обменок?! Ограниченных в ответственности обществ?! Магазинов?! Складов?! Киосков?! Автобусов?! Как тут не найти работу? Нельзя не найти! Что я утверждаю со всей ответственностью! Причем не голословно, так как почти два десятка однажды пришедших ко мне со своими бедами периферийных хронических безработных теперь трудятся в Москве. Уже будучи москвичами. И получая больше москвичей. Хотя дома не могли пристроиться даже дворниками. Отчего Москва живет лучше всей остальной шестой части суши? Оттого, что всегда лучше жила. Под самым боком у наших правителей. До которых недовольным жителям столицы даже с самых дальних окраин — два часа ходу. А из Мордовии пока соберешься, пока добежишь… Весь пыл в дороге растратишь. Вот москвичей и подкармливают. А что уж говорить об образовании! У вас в городе сколько?.. Кажется, вы у, поняли, куда я клоню? Да, этого в Москве тоже больше. И институтов, и техникумов, и разных профессиональных курсов. Настолько больше, что зачастую больше, чем претендентов на место. По причине чего конкурс во многие институты ниже, чем в провинции. Я вам точно говорю — ниже! А вы пять раз срезались в местный педагогический. В Москву надо было ехать, здесь тех педов… И не только педов… И даже не наших педов! Например, есть Французский университетский коллеж, где за два года обучения можно получить очень приличное образование. Европейское образование. И мало того — бесплатное образование! — Но чтобы в нем учиться, надо жить в Москве. — Ну так живите. — Легко сказать!.. И не так трудно сделать, как кажется. Можно поступить в ненужный вам институт, чтобы учиться в нужном. В техникум. В ПТУ, где дают общежитие. Пойти в дворники, где предоставляют дворницкую. В сторожа, чтобы ночью спать, а днем быть свободным. — Но у меня высшее образование, и идти в сторожа… — Тогда поступайте в аспирантуру. Чтобы получить общагу, получить прописку и три-четыре года горя не знать. — Аспирантура та-а-ких денег стоит. — Каких? — Две тысячи долларов в год. — Где вам такое сказали? — В аспирантуре. Где документы принимают. — А вы, конечно, к чиновникам пошли. — А куда еще? Документы только там… — К ученым надо было идти. К докторам и академикам. Которые с бюрократами лучше вас договорятся. — Ну да, будут они меня слушать! — Будут, если уметь поддержать беседу на не безразличные для них темы… Для чего заранее почитать их статьи в научных сборниках. И сразу: «Ваша последняя монография „Значение темпоритмики в размножении кольчатого червя в противоестественных условиях“ произвела на меня сильнейшее впечатление. Последнее такое потрясение я испытал после прочтения романа Толстого „Война и мир“. Спасибо вам…» И вместе с автором монографии идите в учебную часть, где тот кому надо объяснит, что вы бесплатно нужны ему в аспирантуре больше, чем бездари за деньги. Метод проверенный. Обеспечивший бесплатным жильем и стипендией чуть не дюжину кандидатов пед-мед-физ-мат-истор-наук. Две трети из которых остались в Москве. Так как успели заработать на квартиры. И успели защититься. Но можно не защищаться. Можно сразу приехать и работать. Для чего получить какую-нибудь ходовую (бухгалтер, художник, программист и прочее) профессию, поискать в Интернете вакансии, разместиться в паре-тройке сайтов и выехать в Москву на собеседование. Где жить? Это не проблема. У дальних родственников или родственников друзей, которые на такой случай всегда отыщутся. Можно заранее подобрать себе недорогую комнату в том же Интернете. Или на день-два снять койку у бабушек, толкущихся на вокзалах, а потом, проработав объявления, выбрать более выгодный вариант. Пожарники, машинисты, милиционеры, врачи, военные могут обращаться в пожарные части, на подстанции «Скорой помощи», в отделения милиции, где, предъявив удостоверение, подтверждающее принадлежность к профессии, просить кров и стол. Коллегам — не откажут. Не имеющие родственников, профессии и денег могут взять с собой палатку и разбить ее на берегу Москвы-реки или в Серебряном бору. Заодно и отдохнете. Через месяц, получив первую зарплату, вы сможете снять себе приличную квартиру. Через год-два — купить комнатку. Через два-три — расширить ее до «двушки». И все — и вы полноценный москвич. Что, впрочем, тоже счастье сомнительное. Это я уже к вам обращаюсь, граждане москвичи. Зря вы считаете, что эта глава касается исключительно лимиты, а вас — нет. Касается. И их касается, и вас касается. Всех касается. Ну и что, что прописка? Где прописка? В Москве? В какой Москве? Ведь есть Москва и есть Москва. Есть Цветной бульвар и есть Орехово-Борисово с видом из окна на Капотню. Мягко говоря, очень разные города. И чтобы перебраться из одного в другой… Это, пожалуй, даже из Бурятии в Люберцы легче будет. Так что вы тоже некоторым образом провинциалы. Периферия, она есть везде. И даже в Кремле, где кто-то ближе к Хозяину, а кто-то дальше. Отчего сильно комплексует. Хотя в Кремле… А просто в Москве… По большому счету, и живущие на Тверской бога за бороду не держат. Нет, если смотреть из Жулебина, то держат, а если из пригородов Лондона… Так что и им есть к чему стремиться и за что воевать. Стремиться всегда есть к чему. Немосквичам — к Москве. Окраинным москвичам — поближе к Садовому кольцу. Садовокольцовским — к Тверской и Манежной. Манежным — в деревню Завидово. И всем — к Парижу. К извечной мечте россиянина. Но не чтобы увидеть и умереть. А чтобы жить. Вначале в глуши, где-нибудь в районе станции Robinson. Потом в трущобах Porta de Clignancourt. Потом… Да возможно, возможно! Да я вам точно говорю! По той же схеме — выбираете вуз, который дает возможность получить студенческую визу… Например, Сорбонну. Нет, не в ту, не в старую. В новую, она попроще будет… — Кто сказал — дорого? А вы знаете сколько? — Наверняка тысячи. — Верно — тысячи. Точнее — две тысячи. В год. — Ну вот, я же говорил… — Две тысячи франков. Что в переводе на более привычные нам доллары триста. Триста долларов. Триста долларов за год учебы! Да большинство наших коммерческих вузов больше берут! Триста долларов — и вы парижанин! Впрочем, можно не в Сорбонну, а в Технический университет, который от Нотр-Дама направо. Там можно бесплатно. И можно сдавать экзамен не на свободном французском. На плохом французском. И сдать. И учиться. Я вам серьезно говорю, там наших на каждом шагу. Ведь, по большому счету, учиться что в нашем техникуме, что в их Сорбонне — одно и то же. Здесь незачеты, «хвосты», двойки-тройки и еле-еле сдал. И там еле-еле… Только здесь — в итоге будет диплом нашего техникума. А там — их Сорбонны. Конечно, кроме оплаты учебы, нужно где-то жить, на что-то есть… Но кто мешает вам подрабатывать. Летом на сборе урожая. Зимой в кафешках. Круглый год где придется. Все можно. Было бы желание! И информация. Которая… Ну вы уже знаете. Которая второе счастье. Разговаривал я как-то с одним юношей. — Вот, — говорит, — собираюсь месяца на три во Францию, в Марсель. Французский язык изучать. Виза — в один день. Проживание — бесплатно, питание — за их счет. — А сами курсы? Сами курсы поди запредельные? — Сами курсы? Полторы тысячи баксов. — Ну я же говорю… — Мне. — Как так тебе? — Ну так — мне. Полторы тысячи — наличными. За то, что я согласился учить их французский язык. — Да не может быть! — Может. У них там программа по пропаганде родного языка. В пику английскому. — Слушай, дай адресок. — Ага, разбежался. Я эти курсы год искал… Французский язык был для него не первым. Он уже изучал голландский и датский. Примерно на тех же условиях. Потому что знал, что хотел. И искал, что хотел. И находил… Так почему бы и вам?..
Какие вузы дают общагу, куда можно поступать с дубликатом аттестата, где можно достать второй аттестат, какие документы необходимы для получения студенческой визы, сколько будет стоить билет до… Глава 27. Об умении собирать информацию, или Кто ищет, тот найдетХочу провести аналогию с ловлей рыбы… Что, разве не похоже? А мне так кажется — очень похоже. Недаром говорят — выудить факт в море информации. Прямо как про рыбу. Ну и, значит, давайте, как рыбу. Вначале определимся, кто в уху нужен — акула, угорь или карась? В смысле, чего вам от жизни надо? Какая у вас цель — образование, профессия, деньги, брак, просто так?.. Если карась, то его в океанах искать не надо, там его нет. Карась водится в недалеких от вас реках и прудах. То есть на соседней улице, в райцентре или соседнем райцентре. Разберитесь, где прописано ваше счастье. Куда за ним ехать? В соседнюю деревню, в областной центр, в Москву или Нью-Йорк?.. Далее подумаем, чем ваше счастье ловить. Какую снасть использовать? Деньги? Связи? Ум? На что ловить? Как хранить?.. И лишь потом ловить. Вот и все. Впрочем, нет, не все. Еще надо быть рыбаком. Настоящим рыбаком. Который думает только о рыбе. Говорит только о рыбе. Слушает только про рыбу. Слышит только про рыбу. Которому, кроме рыбы, ничего не надо. — Тогда вы будете настроены на получение информации. Тогда вы крупицы ее не упустите!
— Простите, чем, вы говорите, надо прикармливать?.. А я не знал. Нужно учиться слушать и слышать. Выделяя из тысяч звучащих слов искомые. И сразу появятся новые возможности. Приведу один, поясняющий мои слова, пример. Когда у человека есть крыша над головой, сколько бы вокруг него ни твердили: «Есть пустая квартира. Не знаете, кому нужна квартира?..» — он ничего не услышит. Он все пропустит мимо ушей. Но стоит ему оказаться на улице — полслова на тему съема жилья не пропустит. И вспомнит те, не услышанные полгода назад, предложения. — Черт возьми, ведь предлагали!.. Включайте абонентский приемник, телевизор, транзистор, и пусть болтают, хоть весь день напролет. Если вам действительно что-то нужно, вы это «нужно» не пропустите. — Новый университет открыл двери… Университет! И вы мгновенно оказываетесь возле телевизора, с заранее припасенными ручкой и бумагой. Ну-ка, что там за университет? Прибывающую информацию сортируйте и систематизируйте. Иначе эти написанные на клочках газет телефоны только запутают вас. Что это за 3-дырка-81-З-жирное пятно-13 или, может быть, 18 на обрывке использованной салфетки? Деканат? Или дежурный слесарь, когда трубу прорвало? Никогда не вспомните. Так что заводите гроссбухи, разграфляйте страницы на колонки и пишите, что услышали, когда, из каких источников. И возьмите в привычку не откладывать на завтра, а записывать информацию сразу после того, как ее узнали. Впрочем, это все пассивные методы сбора информации — случайно увидел, случай но услышал. А есть активные. Пройдитесь по лоткам, посмотрите справочную литературу. Сходите в библиотеку. Что там у них есть из периодики? Посидите в Интернете. В Интернете можно найти все, что угодно, без отрыва от стула. Заодно образуетесь.
Пишите письма. Лучше электронные, они оборачиваются быстрей. Посылайте факсы. Звоните по известным вам телефонам, желательно с бесплатных для вас казенных номеров. Или «приделывайте к своим вопросам ноги». То есть ищите людей, которые живут в географической точке вашего интереса или отправляются туда в командировку, отпуск. Находите их и просите помочь вам. Уговаривайте, умоляйте, приплачивайте, грозите броситься перед их отъездом под их поезд. Возможно, запуганные вашей навязчивостью, они позвонят, зайдут, узнают, попросят, уточнят и передадут вам. Заставляйте работать на себя государственные и общественные структуры. Многие из них для того и созданы, чтобы вам помогать. Хотя на деле помогают себе. Вцепляйтесь в них мертвой хваткой и просите, требуйте, грозите. Старайтесь больше быть на людях. Люди — потенциальные носители информации. Кто-нибудь что-нибудь всегда знает или что-то слышал. Почаще ходите в гости, посещайте компании, вливайтесь в тусовки. Но только без глупостей! А то многие попадают в компашку и тут же забывают, зачем пришли, — пьют, танцуют, знакомятся… И растворяются без остатка. Нет, это, конечно, ваше дело, но только не надо себя обманывать, не надо делать вид, что это вы так информацию собираете. Так — не собирают. В смысле — на ощупь не собирают. Или убирайте руки, или отказывайтесь от мечты. Убрали? Извинились? Теперь переходите от человека к человеку и спрашивайте, что он знает и кто ему это сказал. Потом спрашивайте тех, кто сказал. И тех, кто сказал им. А потом того, кто сказал первым. Информация из первых рук — самая предпочтительная информация. По крайней мере, можно быть уверенным, что никто ничего не переврал при передаче. Сведения, поступившие через кого-то, — это уже секонд-хенд. Не ленитесь, ищите носителей информации, отправляйтесь в другие города, если они живут в других городах. Первые руки того стоят! — А если они?.. — …Можете не продолжать. Вы хотели сказать — пошлют вас подальше? — Да. Может, и пошлют. А может, и нет. Это смотря как вы подготовитесь к встрече. Я знал школьника, которому в его 15 лет не составляло труда прорваться к кому угодно. К выпускному классу он перезнакомился со всеми более или менее значимыми людьми своего города. И с известными стране политиками и эстрадными звездами, которые приезжали в его город на совместные гастроли. И к которым, используя каникулы, приезжал он. Тот мальчик собирал автографы. Профессионально собирал. Отчего составил очень приличную коллекцию. По-моему, до комплекта ему не хватало только росписи римского папы и президента США. Пятнадцатилетний мальчик мог, а вы?.. И вы можете. Лучше вы, чем случайный приятель, который сорок минут пролетом будет в аэропорту и обещал смотаться на такси, если вылет задержится, а такси нет… Не советую полагаться на приятелей, если можно самому. Равно как не советую останавливаться на одном источнике информации. Сколь бы категоричен он ни был. Любую информацию следует дублировать и перепроверять. Раз. Два. Три. До полной уверенности в ее истинности. К примеру, когда мне надо в незнакомом городе найти какой-нибудь адрес, я спрашиваю дорогу минимум у трех человек. И иду, только если их показания сходятся. А если разнятся — ищу четвертого, пятого и шестого. Точно так же следует поступать вам. В рассказы о блате, взятках не верьте. Просто на всякий случай. Слушать можете, кивать можете, соглашаться можете, но верить — упаси вас бог! Даже если это сплошь и рядом. Но все равно, пока непосредственно с вас не затребовали денег — взяток нет! А то вы сдуру отчаетесь и перестанете учить билеты и останетесь дома. И уж тем более не верьте в невозможность чего-либо. Даже когда верите — все равно не верьте! Все у вас получится! У других, может быть, нет, а у вас все будет нормально! Я никогда не верил. И всегда все получалось. И у тех, кому я советовал не верить, — получалось. И у вас получится!.. Но даже если не получится, вы в проигрыше не останетесь. Потому как пусть не на самую вершину, но куда-нибудь повыше вскарабкаетесь. И по ходу выработаете столь необходимую в жизни технику карабканья. И технику закрепления. Так что не бойтесь ошибиться в целях. Иногда процесс бывает важен не менее итога. Ну не станете вы кем хотели, станете кем-нибудь другим. Преуспевающим журналистом, если научитесь добывать информацию. Разведчиком, если поймете, как выуживать из нее крупицы истины. Политиком, если сообразите, как можно ею манипулировать. Газетным магнатом, если сможете ее продавать. Информация, она всегда в цене. Поэтому даже тогда, когда вы добились чего хотели, не пренебрегайте информацией. Информация лишней не бывает. Бывает запоздалой. Это вам любой третьесортный шпион подтвердит. Моя хорошая приятельница, пять раз поступавшая в МГУ и на шестой наконец поступившая, вылетела оттуда из-за отсутствия какой-то справки, затребованной комендантом общежития. Она об этой справке ничего не знала. Она об этой справке не удосужилась узнать. Не повезло ей. Вам, хочется надеяться, повезет. Ведь вы знаете, что тот, кто владеет информацией, — владеет миром. Убедил? — Убедить-то, может, убедил. А толку что? Кто меня в ту Москву или Париж пустит. — А кто может не пустить? — Родители! Они у меня знаешь какие? Не то что в Москву, в соседний двор не разрешают… Так что… А вот тут я не согласен — пустят. Даже если не захотят — пустят. Никуда не денутся! Авторское отступление, адресованное подросткам и рассказывающее об умении убеждать родителей в том, о чем они слышать не желают И не станут слышать, если вы будете вести себя как капризный ребенок. Если придете домой, бухнетесь на пол и станете биться головой о линолеум и кричать: «Хочу в Мо-скву-у! Хочу-у-у! Да-айте Москву». Тогда, конечно. Тогда надо перевернуть вас на живот, закатать юбочку и всыпать ремешком по первое число. И носом в угол поставить. Раз вы ребенок. А если не ребенок, то и ведите себя не как ребенок. То есть поменьше кричите, плачьте и возмущайтесь и побольше обосновывайте свою позицию. Почему вы собираетесь ехать. Куда собираетесь ехать. Почему именно туда, а не куда-то еще. Где будете жить. Что будете есть. Как держать связь с домом… — Нет, папа, в их Четвертом педе конкурс меньше, чем в нашем единственном. Я узнавала. Общежитие там дают. Билет стоит… Не потеряюсь. Пять остановок с одной пересадкой в метро и автобусом номер… до места. Свихнуться я могу и здесь. Здесь даже легче. Там учиться надо. Да, если вы посчитаете, что учеба пошла мне не на пользу, вы вернете меня домой. Это будет справедливо. И так — дальше. На каждое родительское «А вдруг…» — ваш обоснованный ответ. А самое главное, подтверждайте свою решимость делом. Дело убеждает сильнее слов. К примеру, начинайте заниматься самоподготовкой. Тем более что она не будет лишней. Садитесь за стол и час или два зубрите билеты, осваивайте новые профессии, занимайтесь творчеством. Сами. Без уговоров, понуканий и угроз. Что поразит ваших родителей и убедит в серьезности ваших намерений. В необратимости ваших намерений. Если два часа в день занимается, когда раньше пять минут не заставишь… А если еще начать копить деньги. И заранее купить билет… То, смею вас уверить, ваши родители станут вашими союзниками. Так как болеют душой за свое чадо. И желают ему добра. А если чадо отправится в дальние края без денег, без крова, без помощи и пригляда кого-нибудь из взрослых, то добра не будет.
Не знаю случая, когда бы родители, осознавшие, что остановить своего ребенка не могут, не стали бы ему помогать. Всегда помогали. И всегда будут помогать. А остальное зависит от вас. Глава 28. О пользе самопроверок, или Прежде чем браться за гуж, убедись, что дюжЭта глава менее оптимистична, чем предыдущие. Потому что одно дело хотеть и совсем другое — мочь. Хотеть мы можем. А вот мочь… Это именно тот камешек, о который спотыкаются все. Только одни спотыкаются и идут дальше. А другие спотыкаются и падают. И лежат. Всю жизнь. Потому что как все — хотели. Но как другие не смогли. А вы? Вы можете или нет? — Да я… Да запросто… Да море по колено… — А если не на словах? Если проверить ваших планов громадье делом? — Как это? — Просто. Попробовать написать роман или хотя бы эссе, если вы считаете, что вы писатель. Решить тысячу уравнений, если вы предполагаете, что вы математик. Выйти на ринг, если вы боксер…
Способности. К языкам, точным наукам… И опустить планку, если таковых нет. Но не слишком низко, потому что отсутствие способностей может компенсироваться усидчивостью. Как у вас с усидчивостью? Иногда сидите? В том числе с учебниками сидите? Погодите, погодите, где сидите? Ах там… Нет, это не в счет. В счет, когда учебник не на коленках и можно потом пересказать. Вы — можете? — Ну, в общих чертах, если повторить… Значит, не можете. Тогда о каких планах может идти речь?.. Не раз ко мне приходили восторженные юноши и девушки, желавшие поступить не меньше чем в Кембридж. Или их старшие братья и сестры, надумавшие сменить профессию маляра на начальника главка. — Возможно такое? — Да запросто! — отвечал я. — Но надо проверить, способны вы заниматься три часа в день? Хотя бы час в день? Согласитесь, час в день — не самая большая оплата за Кембридж. Потянете? — Как неча делать!.. Через неделю, или две, или три они приходили снова. — Не нужен мне ваш Кембридж. Я тут подумал, я лучше в пищевой техникум пойду. — Но почему? — А у них, говорят, в Кембридже преподаватели слабые… Выходит, не прошел он тот тест. Срезался. — А вы, вы, кажется, хотели стать аудитором? Получается? Нет? Все как-то руки до учебников не доходят? Значит, не быть вам аудитором. И никем не быть. Потому что просто так в жизни ничего не бывает. Ни в профессии. Ни в бизнесе. Ни даже в семейной жизни. Везде трудиться надо. Пахать. — А вы? Вы собирались в аспирантуру. Готовитесь? По два часа в день? Молодцом… А успехи? Не знаете? Плохо, что не знаете! Надо знать! Для чего периодически устраивать самому себе экзамены, причем максимально приближенные к реальным боевым условиям. То есть писать билеты, вытягивать их из кучи и отвечать стоя по стойке «смирно» у импровизированной доски. И даже одеваться желательно так, как если бы вы шли на настоящий экзамен! И даже обувь надевать ту же самую. Совсем хорошо — сдавать экзамен не самому себе в зеркале, а кому-нибудь, кто в этом деле соображает. До того хорошенько его разозлив. Чтобы он натуральней к вам придирался. Нелишним будет записать свои ответы на видео или магнитофон. И проанализировать запись. И возможно, ужаснуться своим манерам, гримасам, привычкам и повторяемым через слово «так сказать», «в общем», «на самом деле», «э-э-э», «ну-у». И успеть научиться производить хорошее впечатление. Что тоже немаловажно. И очень важно при устройстве на работу. — Ну что, сдал? — Какой там, опять завалил! Блин, в третий раз! Это ничего. Лучше третий раз у себя, чем единственный на приемных экзаменах. — А теперь? — Сдал! Препод, сволочь, меня по всем вопросам гонял. Но я тоже не лыком шит. Я его периодикой добил! Говорю: «А вы материалы последней Гаагской конференции читали?..» Препод, который в зеркале, туда-сюда, крыть нечем. Но «пять» все равно не поставил. Поставил «четыре». — Значит, получается, ты готов? — Готов! К поступлению, ладно, будем считать, готов. А к испытанию бытом? — Каким бытом? — О который разбиваются лодки надежд. И что есть еще один пункт самопроверки. Для юношей и девушек, поступающих в институты, для мужей, собирающихся покинуть семью… Сможете вы сами, без родителей и жен? С голоду не умрете? С грязи не полопаетесь? — Нет, конечно! — А если проверить? Если попробовать встать на самообеспечение. Спросить родителей: — Сколько вы мне сможете денег присылать, если я поступлю? — Ну, наверное… И попросить эту сумму выделить из семейного бюджета. И попробовать на нее пожить. Только не понарошку, то и дело заглядывая в родительский холодильник. По-честному — самому варить, самому в магазин бегать. — Ну что, сошелся бюджет? — Сошелся, хотя пришлось обойтись без деликатесов. И даже без сахара. — А проезд в гортранспорте не забыл посчитать? — Не забыл. — Порошки, зубные пасты, парикмахерские? — Тоже. — Одежду? Досуг? Непредвиденные расходы?.. Все он учел. И два месяца с самостоятельным бюджетом жил. Значит, может смело поступать в иногородние вузы, может искать работу в других городах и странах и может уходить от нелюбимой жены. Не пропадет. Выживет. И только так! Только щупая все руками. Только проверяя теорию практикой. Если — «могу жить на стипендию». Значит, живи месяц на стипендию. Если — «запросто работу найду». То ищи работу. Здесь ищи, чтобы потом там найти. Чтобы механизм поиска работы освоить. Если — «да я авралом, за три ночи…». То не трепись попусту, а вначале попробуй не поспать три ночи и попробуй что-нибудь на исходе третьих суток усвоить. И все так! Тогда десятки ваших мелких, над самим собой, побед превратятся в одну большую. Главную. Как в спорте. Где нельзя сразу стать чемпионом в среднем весе, где до того надо выиграть сто боев и только так не проиграть сто первый. Только так!.. Однажды после лекции в школе ко мне подошли четыре девочки-десятиклассницы. Сказали: — Мы не хотим поступать в местный пединститут. Хотим большего. — Добро, — сказал я. — Занимайтесь дополнительно час в день. Через неделю три девочки появились снова. — Мы занимаемся два часа в день. — Проверьте свои знания. — Мы уверены в своих знаниях, — сказали обе девочки. — Собирайте информацию по интересующим вас институтам. Сами собирайте. — Мы выбрали институт. — Ищите подработки. — Зачем? — Чтобы летом поехать сдавать туда экзамены. — Но мы еще учимся в школе! Еще год будем учиться! — Это неважно. Будете сдавать экзамены под чужим именем и с чужими документами. Хоть даже по поддельным документам. Или за взятку. Вам не надо сдавать экзамены, чтобы поступать, вам надо сдавать экзамены, чтобы оценить свои шансы на успех. — Можно взять деньги у родителей? — Можно, но лучше не брать. Если хочешь делать то, что ты хочешь, а не что хотят твои родители. Та девочка устроилась на работу. Хотя ее родители не были стеснены в средствах, хотя ее родители были «новыми русскими». — Я заработала себе на дорогу. — А как родители? — Я думаю, они меня поймут и поддержат. Но если что, я смогу зарабатывать на жизнь самостоятельно. Летом она сделала попытку поступления в свой институт. И «поступила». А вот год спустя не поступила. Потому что не поступала. Потому что поступила в другой, более престижный вуз. Вы не такая? Вы не способны так, как эта девушка? Надо пытаться! Поздно пытаться? А сколько вам лет? Сорок. Тогда почему поздно? Тогда в самый раз. Так же, как в семнадцать. И как в шестьдесят. Потому что и в семнадцать, и в шестьдесят человек должен быть готов к смене образа жизни. Должен быть готов к лучшей жизни. Глава 29. О том, что нам мешает жить хорошо, или Хотел бы в рай, да грехи не пускаютВ первую очередь мы сами — наша косность, боязнь сломать привычный образ жизни, трусость, лень… впрочем, обо всем этом я уже писал. Что еще? Опасение потерять свой авторитет. Ведь дома вы худо-бедно пристроены, занимаете пусть не главную, но должность, имеете не самую большую, но зарплату. И перспективу увеличить ее на сто рублей через пять лет. И терять все это в одночасье… — Да, но там вы сможете получать гораздо большие деньги. — Это еще бабушка надвое сказала. Может быть, буду, а может быть, нет. А здесь… И все, и сдаете билеты. Одна девушка, которую я отправлял в Москву поступать в аспирантуру, сдавала билет четыре раза! — Нет, я знаю, у меня ничего не получится, — рыдала она в телефонную трубку. — Я сдала билет. — Иди покупай! — рявкал я. — Но… — Иди!.. Она покупала. И снова сдавала. — Нет, мне все говорят, что это авантюра. — Может быть. Но проверить это ты должна сама. Покупай! — Но я… — Покупай! Поехала она лишь с пятой попытки, потеряв сдачей сумму большую, чем стоил билет. Поехала в слезах, истерике и уверенности, что напрасно потратила время и деньги. Теперь она москвичка, ответственный квартиросъемщик, кандидат наук и преуспевающий бизнесмен. С пятой попытки… Хотя дома ее ничего не держало — работы не было, перспектив тоже. Не бойтесь вы потерять того, чего не имеете. Я могу еще понять губернатора области или директора крупнейшего металлургического комбината… Но вам-то что терять, кроме своих цепей? Тем более что даже и не теряете, потому что назад дорога всегда открыта… — Да я что, я не против, только куда торопиться? Успеем еще. Какие наши годы!.. Еще одна, типичная для провинциалов, ошибка. Откладывание на потом того, что лучше сделать сегодня. И нельзя сделать завтра. — Да нет, я к тому, что лучше вначале деньжат подкопить. — Сколько? — Тысяч пятьдесят. — Я не о том. Сколько копить будете? — Год. Может, два. Максимум — три. Все ясно — этот никуда не сдвинется. Потому что за год-два пустит в местную почву корни. Пожалуй, даже в подчинение бригаду из полутора пэтэушников получит, служебную комнату и перспективу получения однокомнатной брежневки через пятнадцать лет непорочной службы. Куда он от этой комнаты и воображаемой квартиры денется? Никуда не денется! Влип, всеми четырьмя, как муха в липучку. Не умеем мы ломать налаженную жизнь. Даже убого налаженную. Из зон военных конфликтов переехать не можем! Из-под Чернобыльского реактора выбраться не способны! Засасывает нас. Как в болото…
Используйте себе во благо жизненные потрясения — увольнения с работ, банкротства, пожары, разводы, — когда старая жизнь рассыпается в прах, расчищая место для новой. Когда на мгновение возвращается молодость, потому что терять снова нечего. Сколько женщин на моих глазах в корне изменили свою жизнь, оттолкнувшись от развода. Не стало мужа, не стало старой жизни, и появился шанс начать все сначала. Уникальный шанс. Потрясающий шанс. Кто-то его использовал. Большинство — нет. Большинство без мужа продолжали жить так же, как с мужем, только гораздо хуже. Потому что без мужа. Или начинали жить с новым мужем, который один в один был похож на старого — из того же социального круга, с точно таким же отношением к жизни и к женщине… Они не использовали свой шанс. Не распускайте нюни, когда вам кажется, что жизнь кончена. Эта — да, кончена, но есть возможность начать новую. Как бабочке, выбравшейся из умершего кокона. Ну так начинайте! А еще лучше — начинайте без потрясений, сами по себе. В плановом порядке. Не откладывая ни на день. Потому что если бабочка отложит свой выход хоть на час, то никогда уже не расправит крылья и в том коконе умрет. — Непросто это вот так вот, вдруг… — Но это всегда вдруг. Даже когда за десять лет вперед предупрежден. Осмотритесь, подумайте, что вас держит здесь? Работа, за которую не платят денег? Долой такую работу! Пожизненная, без перспектив следующей ступени, должность? К чертовой бабушке такую должность! Квартира в «хрущобе» с двумя проходными комнатами на пятерых? Да неужели вы на лучшую заработать не сможете? Туда же… такую квартиру! Что еще вас заставляет жить в этом богом и фортуной забытом месте? Люди?.. Тут разговор особый. Непростой разговор. Тяжелый. Да, больше всего нас приковывают к месту люди — друзья, приятели, соседи, любимые, близкие… Ну как мы их можем бросить? Сашу, Машу, Григория, Анну Ивановну, Серегу?.. Не можем бросить. И получается, они, самые близкие нам люди, становятся главными нашими недоброжелателями. Нашими врагами. Вот ведь какую гадость приходится говорить. Гадость, конечно. Совершеннейшую гадость. Но… истину. Ведь, не отпуская вас от себя, они не дают состояться вашей биографии. Лишают образования, профессии, денег, госпремий, «Мерседесов» и коттеджей на Рублевке… Лишают всего. И детей ваших лишают. И их детей. А кто же тогда дает? Как ни странно — враги! Люди, которых мы ненавидим, от которых готовы бежать куда глаза глядят. И возможно, прибегать куда надо. Выходит, они и есть наши лучшие друзья. Чушь какая!.. И в то же время правда. Совершеннейшая правда! Французская пословица гласит: «Предают только друзья». Мудрая пословица. Действительно, враги предать не могут, врагам мы спину не подставляем. А вот друзьям… Здесь то же самое — враги нашу жизнь не забирают, забирают только друзья. Любимые. Близкие. С которыми нам хорошо, с которыми тепло. Они лишают нас будущего. И черт бы с ним, с этим будущим! Пусть лишают! Но пусть дают что-то взамен. Искреннюю, до конца жизни дружбу. Беззаветную любовь. Преданность… Тогда конечно, тогда без оглядки! И я бы без оглядки!.. Но… Но, к сожалению, в жизни редко получается так, как хочется. Чаще как не хочется. Дружба сходит на нет. Любовь заканчивается, оставляя после себя пепелище и округлившуюся талию… Нет, я не против любви и дружбы. Настоящая любовь и настоящая дружба это самое большее, что можно выиграть в этой жизни. И самое лучшее. Самое-самое… Но тогда давайте за них бороться. За Дружбу. За Любовь. Давайте жить ради Любви и Дружбы, а все остальное побоку. За такой размен — я всем сердцем и двумя руками. Только он, к сожалению, редкость. Потому что хочется большой любви, но еще и интрижек на стороне. Чего, когда с большой буквы, не бывает! Бывает с маленькой и прописью. Хочется беззаветной дружбы, но не очень хочется жертвовать другу деньги. А раз вы не уверены в том, что готовы приносить жертвы и не уверены, что вам будут приносить жертвы, то есть любить и дружить с вами до гробовой доски, то лучше все как следует взвесить. Эту вашу любовь и эти ваши дружбы положить на одну чашу весов, а те ваши возможные перспективы и ваших будущих возможных любимых и друзей — на другую. Что перевесит? Нынешние? С чем вас и поздравляю. Будущие? Тогда надо работать на будущих. Или — или. Только поймите меня правильно, я не призываю отстреливать мешающих вам приятелей и любимых. Я за честный разговор с самим собой. За сознательный выбор. Потому что если бессознательный, если подчиниться сиюминутным чувствам, то будет плохо и вам и им. Так как вы за то, что ради них куда-то не поехали, а они предали или наставили вам рога, будете мстит. Всю жизнь мстить. Тем более жестоко, чем большего лишились. Спросите себя — готовы вы на такую жертву? Спросите их — нужна им ваша жертва? И только после этого принимайте решение. — А можно так, чтобы без жертв? — В принципе — можно. Хотя и очень трудно. Потому что тогда вам придется заниматься не только собой. Тогда придется брать своих друзей и любимых в охапку и тащить в лучшую жизнь. Непонятно? А по-моему, так очень понятно. Хочешь поступить — тяни за собой в институт дорогих тебе людей: Учи их, подтягивай, нанимай репетиторов. Если они тебе, конечно, в этом институте нужны. Переезжаешь в другой город — вези их с собой. Помогай жилплощадью, деньгами, связями. Если, конечно, они тебе в том городе нужны. Меняешь профессию — и их тоже ей обучи. И можете работать вместе. Если вы хотите работать вместе. Все очень просто. Хотя и не просто. Потому что придется делиться с ними своим куском. Способны вы на это или нет — решать вам. Если способны, выиграете вдвойне — получите новую жизнь и утащите в новую жизнь старых друзей. Нет… Значит, нет. Хотя в случае с любимым я бы все-таки постарался. Постарался втащить друга на две-три ступеньки вверх. Хоть на одну ступеньку. Хоть на полступеньки. Чтобы помочь ему, чтобы облегчить его жизнь. Пусть даже он потом уйдет. Все равно! Если, конечно, вы его любите. А не иногда любите. Помните Экзюпери — мы в ответе за тех, кого приручили. А мы обращаемся с людьми, как с собаками, сегодня — любим, завтра — бросаем и даже не чувствуем угрызений совести. Зря так. Лучше бы иначе. Несколько юношей и несколько девушек, по моему настоянию, вывели свои вторые половины в люди. Говорили: — Если меня хочешь, учи билеты… Изучай компьютер… Составляй резюме… Вторая половина первую хотела и поэтому, скрипя зубами, открывала учебник. Учитывая частоту возникновения желаний, открывала часто. И постепенно втягивалась. И в то, и в это. И нет проблем! И есть любимый. При вас. И при образовании. Впрочем, выбор между вашими любимыми и вашим будущим — это еще не весь выбор. И не самый сложный выбор. Хотя бы потому, что любимые и друзья, даже самые близкие, приходят и уходят. А есть которые остаются. Которых мы не выбираем. Есть родители. — Их что, тоже бросить? Вопрос, что называется, на засыпку. Причем в любом возрасте — в семнадцать, когда папа и мама еще сами молодые, и в пятьдесят, когда они старики. Неоднозначный вопрос. С одной стороны, бросать родителей нехорошо. С другой — сидеть подле них всю жизнь не лучше. В том числе, а может быть, в первую очередь, для самих родителей. Ведь они желают видеть своего ребенка благополучным, а не несчастным. И огорчаются его неудачам даже больше, чем своим. И радуются его успехам больше, чем своим. А возле них какие могут быть успехи? Вот и выходит, что родители не могут забирать вашу жизнь. Не могут держать вас подле себя. Отпустить должны. И помочь. Конечно, если вы не мухлюете, если собираетесь делать биографию, а не ваньку или дуньку валять. Одно дело оставить близких под то, чтобы пахать — учиться, работать, защищать степени, зарабатывать деньги, получать новые должности. И совсем другое — ехать в Москву разгонять тоску. Под это бросать родителей грех. Разгоняйте тоску дома. Дома это делать даже сподручней. Кто же из Тулы в Москву за самоварами ездит? Их у вас дома хватает, и один другого краше! К тому же дома вы первый парень на деревне, а там — лимита беспорточная. Нет, на вашем месте я бы никуда не ездил, близких не бросал, деньги понапрасну не мотал и жил в полное свое удовольствие. А если не хочу в удовольствие? Здесь не хочу? Тогда посоветовал бы за мамкин подол не держаться. Ради своей же матери и своего отца. Пусть даже они тяжело больны! Даже и тогда! Знал я одну неполную, состоящую из матери и дочери, семью. Причем мать была тяжело больна, полупарализована, и дочь ухаживала за ней чуть не с седьмого класса школы. Надо сказать, самоотверженно ухаживала — в гости не ходила, подружек не имела, семьи не завела, образования не получила. Посвятила жизнь своей матери. Молодец? Молодец, конечно! Да не совсем. Не очень дружно они жили. Не сложились у них отношения — ругались страшно, обижались друг на друга, соседям и в инстанции жаловались, случалось, и дрались. Почему? Дочь — потому что несчастлива была: ни работы нормальной, ни любимого человека, ни детей, ни друзей. Одна только мать. Соответственно, мать обижалась на любой пустяк, на то, что дочь не так подает, не то говорит, не о том думает, не так сидит. Плохо было матери, что угробила она жизнь родной дочери. Что та одинока и несчастна. Что жизнь ее сплошной ей укор. Не любим мы укоров. Так и жили они: ссорились, каялись, плакали, мирились. И обе ждали смерти. Смерти матери. Мать, чтобы скорее отмучиться и дочь от себя освободить. Дочь, чтобы… А что — «чтобы». Поздно уже что-либо менять. Все поздно. Прошла ее жизнь. Ее мать ее жизнь забрала. Может, вы подумали, что я советую как-нибудь ночью взять кухонный нож и втихушку зарезать своих родителей, чтобы они жить не мешали, закопать в огороде и поехать искать счастья на стороне? Ничего подобного! Оставить их ради воплощения в жизнь своей мечты — да, говорил. Но не бросать! Из шкуры вывернуться, но сделать так, чтобы из-за вашего отсутствия они не испытывали никаких неудобств. Работать год в три смены, чтобы накопить деньги для нянек и сиделок. И только тогда и только на таком условии…
Но забирать их жизнь — бросив на произвол судьбы — еще более негоже. На чужом несчастье свое счастье не построить. Ваше право уехать. Но ваша обязанность позаботиться о тех, кого вы оставили. Тогда нормально, тогда по-честному. И всем хорошо. Вам, потому что вы получаете возможность чего-то в жизни добиться. Им, потому что ваши успехи — это их успехи и их радость. Так уезжать — можно. Так уезжать — нужно. Так уезжать — по-человечески. Глава 30. Что нам помогает в жизни, или На других надейся, но сам не плошайС помощниками не просто. Просто помощников — по пальцам пересчитать. Вы сами. Папа. Мама. Дедушка с бабушкой. Ну, может быть, дражайшая половина. И то они будут помогать так, как считают нужным помогать. Папа — предложит стать агрономом. Потому что он агроном. Мама — послать папу с его сотками подальше. Потому что ей надоел папа. Бабушка — накажет поститься и молиться, и тогда снизойдет благодать. Дедушка — будет настоятельно рекомендовать идти на баррикады. Дражайшая половина — варить борщи и меньше думать о глупостях. Ну что ж — у каждого свои рецепты счастья. У них — свои. У вас — свои. Спорить бессмысленно. И не надо спорить. Надо использовать их возможности в своих целях. Дедушку попросить познакомить вас с боевым соратником из второй конспиративной пятерки, который раньше был шишкой по партийной линии и, значит, не без связей. С бабушкой сходить на праздничный молебен в честь победы люберецкой группировки над тамбовскими коллегами. Потому что если вы затеваете бизнес, то вам нужна «крыша». А где с ней знакомиться, как не в церкви? Соответственно, папу попросить дать вам семена турнепса сорта «Богатырский», чтобы подарить их одному нужному человеку. С которым вас должна познакомить мама. Ах да, еще осталась совершенно бесполезная вторая половина. Ладно, пусть с детьми посидит, раз больше ни на что не способна. С детьми того нужного человека, на которого работает мужик, которому предназначен турнепс. Примерно так. Потому что в современном мире все делается так. Все через… знакомства. Отработав ближнее окружение, переходите к дальнему. К тете Саше, которая работает на телефонной станции и может обеспечить вам бесплатную междугородную связь. К дяде Мише — проводнику поезда, частенько бывающему в Москве. К Сергею Ивановичу… К… К… И так до последнего знакомого, знакомых ваших дальних родственников. Люди — это самый сильный рычаг для решения проблем. Любых проблем — от устройства на дипломатическую работу второгодника-сына до полета деверя на космическую станцию «Мир» с целью поставить научный эксперимент на троих. Все возможно. С людьми — решительно все. А уж с нашими людьми… Хотя, конечно, самому тоже надо потрудиться. Над внешним имиджем… Да я понимаю, что вы с иголочки. Что это вечернее платье поверх лосин… Это круто! Только, боюсь, там этот наряд может не пройти. А какой может пройти, лучше узнать заранее. Потому что встречают по одежке и… сразу провожают. А уж если вы молодая симпатичная девушка… То должны понимать, что эту молодость и симпатичность вам, так или иначе, придется продавать. Да не за сто баксов час, а за безвозмездные мелкие услуги, оказанные вам почитателями. Потому что молодой, симпатичной да еще со вкусом одетой девице всем хочется сделать приятное. И совершенно не хочется ей же, если она баба в грязном ватнике, со шпалой на плечах. Так что учитесь эксплуатировать свои внешние данные. Тем более что ничего другого у вас пока еще нет. Только вы сами, только обаяние молодости. Учитесь быть интересной, сдержанно кокетничать, нравиться мужчинам… И учитесь отшивать мужчин, которым чересчур понравились. Впрочем, что я это все только о женщинах? Нехорошо, просто какой-то феминизм получается. Как будто мужики хуже. Так вот, о дамах. С точки зрения мужиков, дамы тоже могут стать ступенькой к успеху. А некоторые так даже эскалатором. И вы, и я можем назвать десятки имен известных в стране людей, которые начинали свое восхождение именно с этого — с дам-с. Вернее, с их высокопоставленных пап и мам. Этот прием был очень популярен в прошлом веке среди провинциальных повес, покорявших европейские столицы. Поэтому кого интересуют конкретные приемы великосветского охмурения, пусть перечтет романы Мопассана, Бальзака, Стендаля. Они не устарели. Они могут пригодиться. Юношам, не имеющим за душой ничего, кроме крепких икр и смазливой физиономии. И таким же девушкам. Потому что соблазнить инфантильного отпрыска знатных фамилий или его впавшего в маразм дедушку большого ума не надо. Надо другое. Правда, не уверен, что жизнь с нелюбимым дедушкой, с которым еще и супружеский долг надо как-то исполнять, окупается сомнительными благами брака по расчету. Нет, лучше ставить на себя! Для чего повышать свой культурный, профессиональный и творческий уровень. То есть повышать цену. Изучайте иностранные языки, делопроизводство, компьютер… Нет компьютера? Плохо, что нет. Должен быть! Современный культурный человек может не знать, сколько симфоний написал Чайковский, но не знать, что такое Windows?!. Так что делайте что хотите, но компьютер у вас должен быть!.. Копите деньги. Продавайте вещи. Ищите доступ к казенной технике. Убеждайте начальство купить компьютер, обещая втрое повысить производительность своего труда. Собирайте машину из кусков. Или не приобретайте компьютер, а приобретайте оверлок. Если оверлок вам нужен больше компьютера, так как вы швея. Или кульман, если вы начинающий архитектор. То есть обеспечивайтесь средствами производства. Только не как мебелью — как средствами производства. Что еще может сослужить вам добрую службу? На ваш взгляд? Наглость! Ну да, это, как известно, второе счастье. Только звучит как-то… Назовем этот пункт иначе — уверенностью в своих силах. Без которой действительно трудно. — Что еще? — Умение играть на людских слабостях. — Ну, в принципе… Если, конечно, они не отыграют обратно. — Все? — Как же все?! А главное, самое, самое главное! — Что самое? — Деньги! Да если бы у меня были деньги! Да я бы! Да мне бы больше ничего не нужно было!.. — Вы действительно так считаете? Искренне? — Конечно! Тогда следующая глава посвящена персонально вам. Глава про Них. Про деньги. Глава 31. О финансовых предпосылках благополучия, или Не в деньгах счастье, а в их количествеСогласен, совершенно согласен. Именно в количестве. То есть в том, сколько вам их надо. — Вот вам сколько надо? — Мне? Много! — Можно точнее? — А сколько у вас есть? — Сколько вам надо? — Много. — Сколько? — Миллиард! — Пожалуйста. — Долларов! — Пожалуйста. — Тогда два! — Ладно. — Тогда три! — Вы знаете, куда их потратить? — Конечно, знаю! — Куда? — Водку куплю. — На три миллиарда?! — Ну? И у меня еще свои остались. — Но это же… Это же целое озеро! — Так я же не один! Нас же трое будет! Хм, этот действительно знает, что хочет. Что большая редкость. Потому что остальные не знают. Остальные хотят просто деньги. Считая их прямым эквивалентом счастья. Мало денег — мало счастья. Много денег — много счастья. — А что, разве не так? — Не так! Деньги не могут быть счастьем. И не могут быть целью. Потому что не имеют самостоятельной ценности — их нельзя съесть, из них нельзя сшить теплую одежду, нельзя построить дом… Можно сжечь, но тепла от них будет меньше, чем от просто дров. Поэтому желание обладать двумя тоннами крашеной бумаги абсурдно. (Сомневающиеся могут скупить за бесценок советские червонцы или керенки и проверить свои ощущения.) Деньги не могут быть счастьем. Но могут быть средством достижения счастья. Хорошим средством. Действенным средством. Если знать, сколько их надо. Потому что в противном случае их будет больше чем надо, но толку от этого не будет. Слишком это азартная штука — деланье денег. По накалу страстей сравнимая разве что с их просаживанием в казино. И если не поставить ограничители, то начинаешь играть в деньги ради денег. Что требует денег. Ведь если пустил в оборот сотку и через месяц получил прибыль пятнадцать процентов, то получил всего пятнадцать рублей. А если запустил сто тысяч, а лучше миллион… Поэтому тот, кто имеет много денег, более всего озабочен тем, где взять деньги. Чтобы сделать деньги. И чтобы защитить свои деньги… И так бесконечно. Как круговорот воды в природе. Ну в самом деле, разве не хватит нашим русским нуворишам их накоплений до конца жизни? С лихвой. И тем не менее они продолжают делать деньги. Недосыпая. Переедая. Рискуя получить пулю в лоб. Получая пули в лоб. Поэтому давайте говорить не о деньгах, давайте говорить о качестве жизни. Которое обеспечивается в том числе и деньгами. Так сколько вам надо до полного счастья? — Ну… сто миллионов. Долларов. — Почему именно сто? Что вы с ними будете делать? — На Канары слетаю. — Тысяча. И еще пятьдесят на мороженое и мелкие расходы. Что еще? — Есть буду… Все буду… Самое-самое… И помногу… — Еще штук двадцать. И пятьдесят на врачей. — Квартиру куплю. Трехкомнатную. — Берите двадцатикомнатную. И минусуйте триста тысяч. И сто — на чай риэлтерам. Все? — Ну… еще костюм куплю. Машину. Зубы вставлю… — Ладно, еще сотня. Итого… Итого, еще даже миллион не потрачен. И не будет потрачен, если искусственно не тратить, если не играть в рулетку, не покупать эксклюзивные автомобили и не разбивать их о другие эксклюзивные автомобили. Так что не нужны вам эти сто миллионов. А нужны…
Зависит от того, что вы хотите получить от жизни. Что хотите? И сколько это стоит?.. Хочу поставить в пример одного литературного героя. Очень мудрого героя. По крайней мере более мудрого, чем большинство из нас. Шуру Балаганова из «Золотого теленка». Да, да, его! Почему его, а не, к примеру, Остапа Бендера? Потому что Бендер был такой же, как мы. Он тоже хотел миллион, получил миллион и не знал, куда с ним деваться. А вот Шура!.. Шура на вопрос: «Сколько тебе надо для полного счастья?» — в отличие от большинства из нас не стал просить — «Много!», сверх того, «Больше!» и «Еще больше!». А стал считать! Стал считать, сколько ему надо для полного счастья. — Значит, это… М-м… И еще… И еще… Шесть тысяч четыреста. Ни больше ни меньше. Дайте ему его шесть тысяч четыреста, и вы получите очень счастливого человека. Ему дали больше, ему дали пятьдесят тысяч. И он загремел в ДОПР. Что вполне закономерно. Потому что, когда денег больше чем надо, они не приносят счастья. А вот когда в самый раз… Я знал одну и, справедливости ради скажу, что, пожалуй, единственную семью, которая смогла не поддаться искусу денег, которая смогла заставить деньги работать на них. Однажды они сели и прикинули, что им не хватает для полного счастья. Квартиры? Да, пожалуй. Причем желательно трехкомнатной улучшенной планировки. Дачи? Хорошо бы. Машины? И машина не помешает. И они занялись бизнесом. Удачно занялись, потому что очень быстро купили квартиру, дачу и машину. И еще гараж, мебель, бытовую технику. И… закрыли бизнес. В одночасье ликвидировав все юридические лица, лицензии и банковские счета. — Вы что, с ума сошли?! — искренне удивлялись и даже злились их знакомые. — Вы каждый день теряете пятьсот долларов! Каждый день! Пятьсот долларов!! Это же в месяц пятнадцать тысяч! Это же в год!!! — И что? — Как — что? Пятнадцать тысяч! Это же такие деньги!.. — А нам не нужны деньги. — Деньги — может быть, но это же не деньги, это доллары! — И доллары тоже. — А что нужно? — Счастье. Наше счастье. Мы его получили, и сверх того нам больше ничего не требуется. — Психи!.. Согласитесь, вы так же подумали. Потому что пятнадцать тысяч! В месяц! Да кабы вам их… А им в руки шло… А они, идиоты… А почему они, а не вы? Не мы? Они получили больше чем деньги, они получили счастливую жизнь. По-моему, это лучше, чем деньги. Счастье. К сожалению, мы ушли от понимания таких простых истин. Мы испортились. Мы стали поклоняться богу денег. Хотя мораль, заключенная в американских поговорках: «Если ты такой умный, почему такой бедный?» или того хлеще — «В бога верим — все остальное наличными», — не наша мораль! Это вообще не мораль! Бедный не значит глупый! И не значит слабый! Но иногда просто порядочный! Неспособный получать прибыль любой ценой. Неумеющий тратить на себя миллионы, когда другие живут на сотни. Богатство не может быть целью жизни. В первую очередь потому, что на деньги не купить отношения. Деньги не умеют любить. Меня любить. И не умеют дружить. Со мной дружить. К чему я, как всякий нормальный человек, стремлюсь. Богатство само по себе не может внушать уважение. Разве только зависть. Уважение может заслужить сам человек. Его поступки, отношение к обществу и людям. Богатство не является эквивалентом ума. Что подтверждает история. В общечеловеческой памяти остаются просто умные люди. Государственные деятели, писатели, художники, ученые, военачальники, философы… Те, что совершили какое-то деяние. Или узнали что-то такое, что до них не знали. Их мы помним. А наживших капитал — богатых, очень богатых и даже самых богатых людей прошлого — забыли. Поэтому не надо ориентироваться на неверные по сути пословицы. И философию. Надо помнить, что человеческое счастье превыше денег! Иисус Христос не имел ничего. И с точки зрения предпринимательства не умел ничего. Он даже не догадался заключить сделку на процент от реализации крестов со своим изображением, позволив другим получать причитающуюся ему прибыль! По меркам рынка он был непроходимо глуп. Безнадежно глуп. Но он не был глуп. Потому что, проиграв все возможные коммерческие сделки, выиграл главное — отношение к себе людей. Которое не меняется вот уже две тысячи лет. Так, может, не стоит ставить знак равенства между деньгами и счастьем? Тем более что жизнь это неравенство подтверждает. Миллиардер Онасис имел много денег. Имел очень много денег. И прожил очень несчастливую жизнь. Кошмарную жизнь. Одна из самых богатых семей Америки, семья Кеннеди собрала все несчастья, какие только возможно. И не смогла откупиться от них деньгами. Хотя их имела. Нужно продолжать? Не нужно.
Кто-то подсчитает и скажет — миллион. Потому что хочет иметь трехэтажную виллу на Гавайях. Потому что трехэтажная вилла на Гавайях главная цель его жизни. Его счастье. И значит, миллион вполне адекватная цифра. А кто-то скажет: мне — с милым рай и в шалаше. Что ничего не стоит. Так как материал на шалаш бесплатно и милый тоже бесплатно. Кому-то не хватает для счастья пустяка — всего двадцатки. Потому что бутылка в ближайшем ларьке стоит двадцатку. А после вчерашнего… это было бы таким счастьем! У каждого свое представление о счастье. И своя смета.
Но и не отказывайтесь от денег, которыми можно прикормить ваше счастье. Не берите больше нужного. Не берите меньше необходимого.
А деньги… деньги — это бумага, это железо, это презренный металл. Презренный, а не обожаемый. Потому что обожаемой может быть только жизнь. И должна быть только жизнь. Счастливая жизнь! Глава 32. Об умении поставить себя в коллективе, или Как защитить свое «я» от посягательств чужих «мы»А защищать надо. Просто необходимо. Иначе вас быстро и незаметно для вас собьют с пути истинного. Как сбивали других. Как сбивали очень и очень многих. Ненужной дружбой. Сиюминутной любовью. Бутылкой. Дозой. Шальными деньгами. Гулянкой… — Но я не такая! Я никогда и ни с кем! И не с ним! Это все он. Он сам. — Что он сам? — Приходит, сидит, отвлекает. У меня, может быть, сессия, а он сидит! Чего он ко мне привязался? — А может, вы дали повод? — Я?! Ничего я ему не давала. Это он все сам, без спросу. А вот так не бывает, чтобы без спросу. Не спрашивают вслух — спрашивают взглядами. Вздохами. Намеками. Полунамеками. А вы соглашаетесь — взглядом, вздохом, полунамеком. Или не соглашаетесь, но они считают, что соглашаетесь, потому что раньше соглашались. И раз тогда, то должны и теперь!.. И все, и как говорится — без меня меня женили. И вас хотят, хотя вы не хотите. И к вам, вас не спросясь, вваливаются в гости и уходят за полночь. И у вас, хотя вы против, требуют списать. Требуют деньги в долг. Требуют куда-то пойти и что-то сделать. И приходится уступать. Потому что рыльце в пушку. Потому что раньше пускали, соглашались и давали. А вот если бы сразу не пускали и не давали… Сразу, а не потом! Это все равно как деньги в долг ссужать. Пришел к вам приятель, попросил взаймы до будущей пятницы, вы без лишних слов выдали требуемую сумму. Доброе дело сделали. Через пятницу он снова пришел. Вы снова дали. И еще раз. И еще. И еще… А потом отказали. Не оказалось у вас лишних денег. И ваш приятель на вас обиделся. Потому что привык, что если надо — то в любой момент. И на эти деньги рассчитывал и уже все покупки распланировал. А вы его обломали. В самый последний момент… Ну не сволочь вы после этого? Конечно, сволочь! Вот как интересно получается — вы его выручали и за все за это стали почти врагом, а тот, кто денег не давал, сразу и категорически, так и остался ему приятелем. Верно говорят — хочешь потерять друга — займи ему деньги. А если не хочешь, то сразу не давай. И сразу не уступай. Не соглашайся. Не допускай… А лучше всего в самом начале отойди на дистанцию вытянутой руки. Чтобы не достали. И чтобы не доставали. Я — сам по себе. Вы — сами по себе. Я понимаю, что это как-то не очень, не по-нашему, не по-товарищески. Что хочется наоборот. Хочется протянуть друг другу руки и взяться за руки, чтобы не пропасть поодиночке. Только, я думаю, тут руками не обойдется. Кому-то захочется взяться за что-нибудь еще. Кому-то это не понравится. Кому-то, наоборот, очень сильно понравится… И пошло-поехало. И учиться, работать, защищаться, строить карьеру, получать государственные премии будет некогда. Тут дай бог, кто, кому, чего, за что должен, разобраться, и кто кого первый обидел! И отстаньте вы со своей дурацкой премией… А если сразу за руки не браться, то можно и потом руки не давать. Тому, кому не хочешь давать. И можно по рукам бить, кого надо бить. Так что не спешите с этим делом. В смысле с многообразием человеческих отношений. Это такой лес, такие дебри!.. Что без фонаря лучше не соваться. И с фонарем тоже. Тут лучше не спешить, лучше подождать, пока все само собой утрясется. Пока станет ясно, кто есть ху, а кто не по этому делу. И тогда выбирать. Уже наверняка. А пока — ни-ни! Пока — я сам по себе. А вы — с кем хотите. Если, конечно, вас интересует биография, а не отношения. Если отношения — тогда флагшток вам в руки! Хоть три флагштока сразу! Вы сами этого хотели. Сами за себя отвечаете. И если что не так, сами — себе — на себя жалуйтесь… Но даже в этом случае флагштоки лучше подбирать на стороне и, следуя той самой пословице, — как можно дальше от того места, где живешь. Просто на всякий случай, на случай, если впоследствии кто-нибудь из вашего окружения вам приглянется, а вы в том окружении имеете не лучшую славу. — А если, допустим, я ничего не хочу, повода не даю, а они все равно? Что ж, и такое бывает. Бывает, что кому-то не дает покоя ваша обособленность, ваше отклонение от стандарта. Что вы не как все. И вас начинают подгонять под общий шаблон. Все пьют — и ты пей! Все прогуливают — и ты прогуливай. Все ни черта не делают — и ты… Все воруют, а ты хочешь чистеньким остаться?.. Тогда просто отойти в сторону не удастся. Тогда ничего не остается, как сыграть отрицательный образ. С которым никто водиться не захочет. Сыграть фанатика. Или сыграть чудака. Или такого дебила… В общем, создать наиболее удобный, который защитит вас от сторонних посягательств, образ. Рекомендую. Мне в свое время очень пригодилось. Например, в армии. Где каждый день надо бегать кроссы, а не хочется. И никак не сачканешь. Нигде не спрячешься. И справку липовую от врача не принесешь. Разве только… И чтобы не бегать кроссы, я стал… бегать кроссы. Но уже добровольно. В порядке, так сказать, личной инициативы и в свободное от несения службы время. Ну вроде спортсмен я такой отчаянный. Скажете — сумасшествие избавляться от кросса — кроссом? А я так подумал, что лучше вначале побольше побегать, чтобы потом совсем не бегать. И стал бегать! Все лежат на травке, а я руки к груди и… — Ну псих! Ну придурок! Это так все обо мне думали и промеж себя говорили. — Ему бы полежать, пока время есть, покурить, а он!.. Ну полный псих! Тут идет старшина. — А где этот…? — спрашивает. — Так вон он, бегает. — Кончай мне мозги… ну где-то напрягать! Мы только что отбегали. В полной выкладке. — Так сами поглядите. Глядит. Точно — бегает. Ну, блин, рядовой, вместе со своей мамою… — Ко мне! Ты чего бегаешь? — Я не бегаю, я тренируюсь. — Зачем? — Форму боюсь потерять. — Я те потеряю! Если хоть одну-единственную пуговицу, твою…! И так все постепенно к моим чудачествам привыкли. — А где этот…? — Не знаю. Наверное, бегает. Где еще? — А, ну да, точно, бегает, придурок. Ладно, пусть бегает. А всем остальным: — Стройся! И шаго-ом марш! Тоже бегать будем. А я вовсе даже не бегаю. Я в ближайших кустах сплю. Или не в этих кустах, а других. Или не в кустах и не сплю. Но все равно меня никто не ищет, потому что все считают — да куда он денется. Ну максимум — на пять-шесть километров. Вот что значит правильно подобранный образ! Впрочем, кто не хочет ничего изображать — может не изображать. Может быть. На самом деле. Кем-то быть — это лучше, чем кого-то изображать. Это во всех отношениях лучше. Если вы слесарь-ремонтник, а по совместительству мастер спорта по прыжкам с парашютом — вы за себя можете быть спокойны. Никто вам ничего навязывать не станет. Тем более если это не парашют, а секция карате. Или, допустим, сам вы начинающий математик, а увлекаетесь стрельбой по тарелочкам. Хоть даже по их тарелочкам в их сервантах, если они вам как-нибудь не угодили. Так что хорошо подобранное хобби — это тоже очень хорошо. Для защиты своего суверенитета. Потому что если вы хоть чуть-чуть другой, то уже не их. Какая-нибудь доктор наук или популярная поэтесса может, простите за грубый пример, опуститься до самой неформальной молодежной тусовки, где со всеми неформалами вступить в самые неформальные отношения. А потом поправить прическу, сказать: — Спасибо, мальчики. Было неплохо. Но, к сожалению, у меня кое-какие неотложные дела. И уйти. Спокойно уйти. Гарантированно уйти. Пусть то же самое попробует сделать оказавшаяся в той же тусовке девочка. Просто девочка. Примерно такая же, как оказавшиеся там мальчики. Пусть попробует уйти. А лучше пусть даже не пробует. Кто же ее пустит? Равную. А ну — иди сюда. И только попробуй вякнуть!.. Такая разница. Занимайтесь спортом. Наукой. Зарабатыванием денег.
А защищаться надо. Я вам точно говорю — надо.
А не им. И не ему. И никому другому. И значит, вы имеете право жить так, как вы хотите жить, где бы вы ни жили. И не бойтесь обвинений в карьеризме. Тем более что это так и есть. Да вы собираетесь делать карьеру. Или вы пришли сюда учиться и работать, чтобы двадцатилетней непорочной службой выслужить должность конюха? Нет? Тогда не давайте себя сбивать. Тогда идите к цели самой прямой дорогой. Через все эти путающиеся под ногами тернии — к звездам. Да не к этим «звездам». А к звездам, к настоящим! А то я знал отдельных «карьеристок», которые слегка путали эти понятия и таки прорывались к «звездам». А потом рассказывали: — Я вчера в Ленкоме целовалась. С половиной Ленкома… И месяц спустя рассказывала. И пять лет после этого. И всю оставшуюся жизнь. Как она однажды миловалась с актером, фамилию которого теперь никто не знает, но тогда он был довольно-таки известен и даже сыграл в одной рекламе роль глухонемого попугая. А все потому, что в том месте, где она жила, все обожали Ленком. Ходили в Ленком. И мечтали о романе с актером Ленкома. Она не смогла дистанцироваться от этой мечты. Потому что не смогла дистанцироваться от своего окружения. И угробила свою жизнь на такую ерунду… А если бы делом занялась, могла стать режиссером того театра. Или завотделом культуры. Или министром культуры. И тогда бы могла не одного того актера, а всю труппу, во главе с ее художественным руководителем и хоть каждый день… Если бы вовремя сообразила. И отошла немного в сторону. Совсем чуть-чуть. Но ровно настолько, чтобы получить право самой распоряжаться своей жизнью. То есть делать то, что считаешь нужным делать. А не то, что все вокруг делают, отчего тебе кажется, что и ты должна делать то же самое. Хотя — не надо. Этого как раз и не надо! Потому что если начнешь… То уже не остановишься. Не затормозишь. И покатишься… Глава 33, рассказывающая о подмене понятий, или Как мы докатываемся до жизни такой (посвящается тем, кому кажется, что они многого уже добились и поэтому пора отдохнуть)А ведь докатываемся. Черт знает до чего докатываемся! Причем, что обидно, когда уже практически победили. Когда ухватили птицу счастья за хвост. Ухватили, а удержать не смогли. Ослабили хватку. Выпорхнула птичка. Большой привет! А почему? Потому, что не смогли своим счастьем распорядиться. Карабкались, пыхтели, ноготки срывали… А как добрались — расслабились. Подумали — а что это я как в казарме? Как в монастыре каком? Может, пора немного… И пошло-поехало… Так это и происходит. Почти у всех происходит. Почти у всех лимитчиков. Приезжает юный или уже не юный энтузиаст в столицу, снимает комнатку полтора квадратных метра с тараканами и совмещенным с кухней санузлом, недосыпает, недоедает, недоразвлекается. Но терпит, не уезжает. Месяц терпит. Другой. Помаленьку закрепляется. Находит работу. И… И распускается. Ослабляет узду. Так тут, оказывается, не одни только фирмы по трудоустройству, пьяные соседи и привязчивые участковые есть, но еще и дискотеки! И бары! И ночные клубы! И мальчики! И девочки! Э-эх!.. И начинается жизнь! И кончаются перспективы. — Сколько денег накопил? — спрашиваю я очередного прорвавшегося не без моей помощи в Москву провинциала. — Пока нисколько. — Как так? Ты же в Москве уже чуть не полгода! — Да как-то все не получается… А я меж тем замечаю на столе новый музцентр. И рядом плеер. И подальше телевизор. — Гляжу, телевизор купил? — Ну да. Скучно без телевизора. И телевизор, между прочим, диагональю полтора метра. — А почему такой большой? Мог бы бэушный по объявлению, за копейки… Не хочет бэушный. Хочет дорогой, навороченный. Которого у него никогда не было. И еще хочет в ночном клубе, сидя за стойкой, виски выпить. Потому что никогда не пил. И прокатиться на такси, а не в трамвае… Привычки появляются аристократические — сигареты только дорогие импортные, бумажник крокодиловой кожи, кофе лучших сортов в постель. Хотя на самом деле кофе «левый», а постель — хозяйская раскладушка с позапрошлогодним нестираным бельем и клопами. В общем, дорвался провинциал. Гуляй, лимита! В Москве. В Англии. В Германии. Да где угодно. Но все равно одинаково. — Зачем тебе снимать четырехкомнатную квартиру? Это же тысячи полторы! — Затем, что надоело жить по-свински. Хочу по-человечески. Хочу как немцы. — А мебель для чего покупал, если можно было взять на шпермюле? Причем совершенно бесплатно взять? — Я больше на шпермюль не хожу! Я не бедняк! Хотя на самом деле… А нет чтобы потерпеть и рублик к рублику, марку к марке — и, глядишь, комнату купить. В комнату — мебелишку какую-никакую. И стать полноценным москвичом. Или полноценным немцем. А потом, если уж так приспичило, можно и… Можно наверстать. Это дело нехитрое. Но уже безопасное. Потому что из своей жилплощади за сто первый километр с Ярославского вокзала не попросят. Да за год-полтора — запросто! — Надо только побольше работать и предпочитать «Беломор» «Мальборо». И не снимать четырехкомнатные квартиры. Всего лишь! Ладно, на комнату средств не хватает, соглашусь, хотя и не поверю. Но на средства производства — компьютеры, инструмент, швейные машинки… Представительскую одежду, наконец, без которой высокооплачиваемую работу получить затруднительно. Это-то возможно. Но нет компьютеров. И одежды, кроме самопальных «адидасов», нет. Не может остановиться лимита. Несет лимиту. — Но ты хоть учишься? Ты же хотел! — Да когда мне? Может быть, на следующий год. — Новую, более выгодную работу ищешь? — Да!.. Хотя не ищет, а сидит на одном месте, как прирос. И еще пять лет сидеть будет. Потому что некогда о будущем думать. Максимум о завтрашнем дне. — А чем же ты тогда занимаешься, если не учишься, не подрабатываешь? — Ну, я… Да знаю чем. Личной жизнью занимается. Причем на работе. Почему-то всегда на работе. А если не на работе, если познакомились на танцах, то это наверняка будет свой брат-лимитчик из Твери или Воронежа, только не сразу сказал. Впрочем, может, и москвич. Но тогда женатый москвич. С которым приходится встречаться на рабочем месте, на офисном столе, между компьютером и факсом, до конца обеденного перерыва, изображая, что именно об этом вы у себя в Ивановской области и мечтали. А если вас такое положение тел, простите — дел, не устроит и вы попытаетесь выторговать другое место и время, вас вежливо поменяют на другую. Которая из Уфы…
Мы курим, если курят все. Пьем, если все пьют. Живем так, а не иначе, потому что все живут так. Попав в чужую среду, мы быстро начинаем менять наш колер под цвет фона. Ходить в ночные клубы — если все ходят в ночные клубы. Курить «Мальборо», потому что все курят «Мальборо». А если бы все курили махорку, то и мы бы — махорку. Мы становимся подобны тем, на кого хотим походить, но при одном коренном различии. Они есть такие, какие есть, а мы такие, какими хотим казаться. На что уходят все наши силы и все наши средства. Потому что поддержание иллюзии благополучной жизни требует гораздо больших усилий, чем просто благополучная жизнь. Мы подстраиваемся, но остаемся непохожими, остаемся чужаками и закономерно возвращаемся туда, откуда пришли. А чтобы не возвращаться, надо перестать изображать свою принадлежность к элите, выкуривая в чужой постели по три пачки «Кэмела», втыкая окурки в банку из-под выпитого пива, а надо встать, засучить рукава и… стать этой элитой. И, наверное, продолжать курить. Но в своей постели. Не исключено, под пиво. Но купленное на свои. И вполне вероятно, не одной. Но у себя дома. Что совсем другое дело! И иного пути нет. Иной путь — это торговля собой. Чаще всего телом. Так как уходить из этой престижной компании не хочется, а предложить ей, кроме себя, нечего. Тогда даже если вас никто домогаться не будет… Тогда вы домогаться будете. За право прийти послезавтра. Се-ля-ви. Что в переводе с французского означает — такова жизнь лимитчика. Где угодно, не только в Москве. Москву я взял просто так, для примера. Мог любой другой населенный пункт. Вернее, два населенных пункта А и Б, как в арифметической задаче. Где из пункта А в пункт Б вышел человек… И там остался. И ни в какую!.. Спрашивается, как долго он там может оставаться, если известно, что он ничего не делает, чтобы остаться. Ответ известен. Ответ печален. Так, может, имеет смысл ограничить свои инстинкты и комплексы? Побольше работать, поменьше есть, пить и спать не одной… И изжить наконец порочную лимитную психологию, которая заставляет торопиться. Потому что в любой момент… Ну да. Ярославский вокзал, и привет, малая родина. А уже не хочется. В Ярославль не хочется. В Пермь. В Улан-Удэ. В Москву… Да, в том числе и в Москву. Москвичам — не хочется в Москву. Если они живут где-нибудь в Риме или Копенгагене. Потому что в Риме и Копенгагене они такая же лимита, как пензяки в Москве. И живут плюс-минус так же. Так что эта глава касается и их тоже. Касается — всех. Потому что, если по гамбургскому счету, все мы лимитчики. Вне зависимости от места земной прописки. Лимитчики господа бога на этом свете. И если растеряться в Москве… И если растеряться в Риме… И если растеряться в жизни… То потом, когда будет поздно, придется подсчитывать упущенные возможности. Упущенные в Москве… В Риме… В жизни… Не хочется упускать? Тогда все те телевизоры, ночные клубы, личную жизнь и прочие соблазны — побоку. Тогда придется сконцентрировать все усилия на достижении главной цели. И бить в одну точку, и бить, бить, бить… И рано или поздно чего-то добиться. Обязательно добиться. Часть пятая. Подвергай свою жизнь сомнению, или Лучше может быть не только когда плохо, но и когда хорошоЭта часть книги для тех, кто уже чего-то достиг в этой жизни. Для тех, кому кажется, что он чего-то достиг в жизни. И для тех, кому кажется, что он уже ничего не достигнет в этой жизни. Но которые на вопрос: — Как живешь? Отвечают одинаково: — Нормально живу. Не хуже других. — А другие — это кто? — В каком смысле? — Ну кто эти другие? Которых не хуже? Разведенные, лишенные родительских прав, безработные, больные, безногие, спившиеся дворники? На их фоне ты действительно будешь выглядеть неплохо. Или пышущие здоровьем мировые светила, лауреаты и, между делом, миллионеры? — Конечно, не лауреаты и не… — А почему? — Что — почему? — Почему не лауреаты и не…? — Потому что не всем быть лауреатами. — Не всем — допускаю. Но почему не тебе? — Мне?! Ну не знаю… Наверное, потому, что поздно… — Да? Тогда прости. Я не знал, что тебе немного осталось… — Что немного? — Жить немного. Что случай неоперабельный. — Да тьфу на тебя! Все у меня в порядке! Здоров я. — Так почему ты говоришь, что все поздно?! — Я в другом смысле. В смысле что возраст… — Так тебе девяносто лет? — Нет, тридцать два. — И ты считаешь, что в тридцать два все уже позади? — Ну-у, наверное… Значит, у тебя — да, позади. Раз ты капитулировал… А на самом деле не позади. В тридцать-то с небольшим лет!.. В тридцать с небольшим все еще впереди. И в сорок — впереди! Это я вам точно говорю! Все — впереди!.. Глава 34. О смысле и бессмысленности жизни, или Чем раньше понял, тем больше успел— Так, значит, вы уверены, что у вас все хорошо? — Лучше всех. — Должность, зарплата, жена, дети, перспективы вас устраивают? — Вполне. Дети у жены, жена — у тещи, зарплата двести — хрен ей, а не алименты! Так что у меня все очень хорошо. И может быть, даже и хорошо. Если смотреть из дня сегодняшнего. А если из завтрашнего. А лучше из вчерашнего… Предложу простейший для оценки своего благополучия тест.
Нет дневников? Переберите фотографии. Вспомните себя шестнадцати-семнадцатилетнего. Полного оптимизма и надежд на будущее. Вспомнили? Теперь представьте, что вы встретились — вы тот, шестнадцатилетний, и вы этот, нынешний. Встретились, пожали друг другу руки, поговорили по душам. — Ну как ты там живешь, в моем будущем? — Хорошо живу. Бригадиром стал! — Бригадиром? Каким бригадиром?! — Газоэлектросварщиков в СМУ-5. У нас хорошее СМУ. Даже зарплату платят. За позапрошлый год. Мне все завидуют… И как вы, интересно знать, оцените себя сорокалетнего из вашего почти детства? Поди, обрадуетесь должности бригадира? Нет? Почему? Ах вы хотели стать космонавтом? Ну а что, очень похоже — там огонь и здесь огонь, там из сопла и здесь… Опять же сжатый кислород в баллонах. Нет, даже слышать не хочет. А может, правильно, что не хочет. Может, тот шестнадцатилетний мальчик прав? И должность бригадира газоэлектросварщиков — это не совсем то, о чем мечталось? Не думали? А вы подумайте. Ведь в космонавты можно попытаться и в тридцать пять. Ну не в космонавты, но хотя бы в Центр подготовки космонавтов испытателем скафандров. Все-таки ближе. Ну решайтесь же, ну!.. Пусть вы не станете испытателем, но если сдвинетесь, хотя бы работу на более интересную поменяете. Ведь не все же потеряно! Мне не верите, у себя шестнадцатилетнего спросите. Он будет — за. И против бригадирства. Категорически против… А у вас все в порядке? Хотели в детстве продавать мороженое и продаете? И с удовольствием лопаете? Рад за вас. И не советую ничего в жизни менять. А вы, вы что-то погрустнели? Видно, не понравились вы нынешний — себе молодому. Значит, надо задуматься, значит, возможно, не все в вашей биографии благополучно, раз вы споткнулись на этом немудреном тесте. И надо попытаться… Да возможно, все возможно! Писатель Гончаров написал первый роман в тридцать пять лет! И тем не менее успел стать классиком. Говорите, это давно было? Но все равно правда! Впрочем, могу привести более свежие примеры. Мадлен Олбрайт знаете? Ну та что госсекретарь США? Так вот, она начала свою карьеру в сорок лет, а до того была в политическом смысле никем, с тремя детьми на руках. Была никем, а стала всем. Всем известна. Не убеждает вас пример Мадлен Олбрайт? Ах вы о такой не слышали, потому что «Новости» по телевизору не смотрите. А что тогда смотрите? Исключительно MTV? Хорошо, тогда пример из их хит-парадов. Имя Тины Тернер вам ни о чем не говорит? Ну вот видите… А она, между прочим, тоже не из ранних. То есть начала она относительно рано, но в сорок лет начала заново. С нуля! Без продюсера, со стартовым капиталом, составлявшим тридцать шесть центов. И ничего, прорвалась. В высшие строчки мировых хит-парадов прорвалась. Одна. Без поддержки. В возрасте, в котором другие считают, что пора отправляться на покой. Что вы на это скажете? Так это у них там, а у нас здесь… А что — здесь? Здесь можно в пример ставить целые поколения. Которые вначале двадцать лет махали кайлом в лагерях, а потом, в сороковник выйдя на волю, двадцатилетних потеснили! И тоже прорвались и стали именами! Или те, недавние, которым возраст не помешал превратиться из старых директоров в «новых русских». И, между прочим, многим не в сорок, многим в пятьдесят с хвостиком! Почему они могли, а вы нет? Почему они решились, а вы нет? Убедил? Нет? Ну хотя бы немного расшевелил? Тогда начнем с начала. С чего? С того, с чего начинают молодые. Потому что методология строительства биографий не имеет возрастных ограничений. Проверьте себя на наличие талантов и способностей. Соберите информацию. Убедитесь, что вы способны пахать… Не способны пахать? Почему? Уже смысла нет? Можно сказать, полжизни прожито. Для вас, может быть, смысла и нет. А для детей? Вы спрашивали своих детей, каким они хотят вас видеть? Не спрашивали? Это нехорошо. Нехорошо, что вы забыли о своих детях. Эгоистично это. — Да чего о них помнить? Они как сыр в масле! Сыты, одеты… — А может, они хотят не в этом масле? Может, они хотят в другом масле? Как вы смеете брать на себя ответственность распоряжаться чужими жизнями? Жизнями небезразличных вам людей? — Да я как-то… Я думал… — Не о том думали — о себе думали! Думали: зачем я пойду на эту, которая мне не нравится, работу? Затем, что можете сделать там карьеру и через пяток лет пристроить к себе детей. Не хочу я заниматься коммерцией, это грязь!.. А ваши дети хотят. Хотят, чтобы у них были деньги на образование, которых теперь у вас нет. Чтобы была выгодная работа. Был стартовый капитал. Было налаженное дело, которое вы им передадите… Впрочем, на ту нелюбимую работу можно не идти, но тогда надо решить проблему как-то иначе. Но в любом случае решать надо! Если, конечно, вы хотите обеспечить счастливое будущее детям. Хотите, чтобы они вам были благодарны и любили вас до гроба. Хотите — действуйте. Не хотите — не жалуйтесь. В качестве иллюстрации расскажу одну историю. Нашу историю, случившуюся не у нас. Не так давно во Франции я имел несколько длинных бесед с француженкой, которая, по неосторожности выйдя за русского, родила от него двух детей. Больше десяти лет она жила в Советском Союзе, совершив своеобразный, не оцененный современниками, подвиг. Потому что десять лет стоять в очередях за кефиром и в детсад, будучи иностранкой!.. Она победила. Хотя бы потому, что не сгинула в тех очередях, да еще подняла двух детей! Которых впоследствии увезла с собой в Париж. Ах, Париж, Париж!.. Да погодите вы. Это же не тот милый, экскурсионный Париж, о котором мечтает всякий русский. Это обычный, в котором надо жить, в том смысле, что где-то жить и на что-то жить, город. Тот же Улан-Удэ, только в чем-то более жесткий, так как половину заработанных денег надо отдавать государству в виде налогов. И надо выкупать дом. Отдавать кредиты. И надо… Вот вы, я вижу, кривитесь. Мол, что это он такое тут болтает! Как можно сравнивать их жизнь с нашей?! Да они там!.. Да мы здесь!.. Это же так… так по-разному! Согласен, по-разному. Но не легко! И там не легко, и здесь. Просто у нас свои проблемы, а у них, не менее неразрешимые, свои. А так, чтобы вовсе без проблем, это даже у Билла Гейтса не бывает. Опять не верите? А представить такое, что, если вы не способны заплатить налоги и объявляете себя банкротом, государство может забрать ваших детей? От вас забрать. В детский дом забрать. При худшем раскладе — навсегда. На том основании, что, раз вы банкрот, вы не можете обеспечить им достойного содержания. А, каково? Разве эта проблема мельче наших проблем? Той моей француженке, когда юристы популярно объяснили процедуру отлучения ее от детей, так не показалось. Впрочем, эта беда была не последняя. Были и другие. В том числе та, с которой пришлось разбираться мне. Беда называлась — раздвоенность. Мамы, которая, проведя десять лет в России, стала полурусской-полуфранцуженкой. И детей, которые по крови и воспитанию тоже были серединкой на половинку. В детсад ходили наш, в начальную школу тоже нашу. В среднюю — уже французскую. Отчего приобрели некоторые исконно русские черты. Например, любовь к снегу и квасу… А мама — ярко выраженное чадолюбие. Которое у нас позволительно в отношении ребенка вплоть до его восьмидесятипятилетия. И чего нет на Западе, где нянькаться с детьми старше шестнадцати не принято. Где, как выразился один мой знакомый немец, люди живут как птицы. То есть в семьях живут вместе лишь до момента, пока птенец не оперился. А потом он сам по себе, а старшие сами по себе. И никто в жизнь друг друга не лезет. Бывает, даже телефонными звонками. Короче — поделили червячков и разбежались по скворечникам. Что мою француженку уже не устраивало. Ей мечталось продлить теплые отношения с детьми и после того, как они встанут на крыло. Хотелось бесконечной друг к другу нежности и любви. Она пыталась в центре Парижа воссоздать кусочек России! Что получалось плохо, так как дети становились все более и более французами и все менее и менее русскими. — Их не удержать, они все равно уйдут, — говорил я. — Дети всегда уходят в большой мир. — Но там их не ждет ничего хорошего — безработица, разобщенность… — А что здесь? Что ждет их дома? Мама, которая, с их точки зрения, почти никто. Которая еле-еле сводит концы с концами. Я понимаю, что вы работали с премьер-министрами, президентами и выдающимися деятелями культуры. Но это было тогда. В прошлом. А их интересует будущее. Которое вы обеспечить не можете. И значит, они уйдут. Или… Или надо убедить их, что жить в центре столицы Франции нефранцузским укладом выгодно. Только не словами убедить — делом! Для чего придется пересмотреть свою жизнь. Возможно, поменять профессию на более престижную и высокооплачиваемую. Или открыть свое дело, чтобы к окончанию школы создать им рабочие места в своей фирме. Где они будут получать больше, а отношение к ним будет лучше, чем в других фирмах. — Но у меня нет фирмы. — Значит, будет. Должна быть! Потому что единственная возможность навязать детям свои представления о мире — это доказать им, что ваш мир лучше. Комфортней. Выгодней. Стабильней. В этом случае, смею вас уверить, ваши дети полюбят вас уже не только как мать. И будут благодарны больше, чем просто матери. Тогда вы сможете позволить себе роскошь жить где хотите и как хотите. Хоть даже и в Париже. Хоть даже с полурусским менталитетом. Впрочем, можно и по-другому. Можно ничего не менять, жить как привыкли, как вам удобно, как вам подсказывают ваши принципы. Но… Но в этом случае придется отказаться от детей. Сказать себе: пусть живут как хотят. Как французы. Я их родила и вырастила, а остальное меня не касается. Их жизнь — их жизнь. Моя — моя. И тогда вам станет легче. Легче, чем теперь. Потому что вы перестанете пытаться исправлять ситуацию, которую не способны исправить. И станет легче вашим детям, которые перестанут раздваиваться и разрываться. Станет лучше всем. А переживать и страдать, как теперь, тем не менее ничего не меняя в своей и их жизни, — глупо. Безнадежно. И жестоко по отношению ко всем.
Потому что в конкурентном обществе — каждый сам за себя. А за тебя могут быть только твои родители. Между прочим, та же француженка, сравнивая своих детей с их школьными друзьями, отмечала, что те, кому их папы и мамы гарантировали работу в их фирмах, были во сто раз уверенней и спокойней, чем их сверстники, лишенные подобной страховки. А девяносто семь процентов канадских миллионеров получили свои миллионы в наследство… А Морганы-младшие почему-то всегда становятся Морганами-старшими… А мы с вами по старинке считаем, что самое главное — это накормить и одеть детей. Не так это. Уже не так. Просто накормить, одеть и отправить в среднюю школу — это самое малое, что мы можем для них сделать. Это почти ничто. Поставить на ноги себя, чтобы потом поставить на ноги их, — будет гораздо лучше. Будет в самый раз! А раз так — то не отмахивайтесь от предложенных вам новых должностей и новых работ.
Прикиньте, чем это будет грозить детям… — Да я бы рад! Но как заставить себя что-то делать? С чего начать? — Со страха! Который единственный способен заставить нас действовать. Глава 35. Еще раз о пользе страха, или Как заставить себя начать жизнь сначалаКогда ко мне приходят раздавленные обстоятельствами жизни женщины и начинают рассказывать, как у них все плохо, я их не слушаю. — Муж совсем спился, на меня с топором кидается… Не слушаю. — Ребенок последнюю пару обуви износил, теперь ходить совершенно не в чем… Затыкаю уши. — Работу третий месяц найти не могу, дома — ни копейки… Отворачиваюсь. — Из квартиры выгоняют, а у меня грудные дети… Все равно не реагирую. Потому что знаю — мелкими советами здесь не помочь. Что дело не в этой конкретной проблеме, дело в человеке. Который или будет что-то делать, или нет. Я выслушиваю монолог и предлагаю всем одинаковый рецепт. Универсальный рецепт. На все случаи жизни. — Хочу дать вам один добрый совет. Который поможет вашему ребенку. Гарантированно поможет. Придите домой, откройте дверь в кладовку, возьмите ящик с инструментами и найдите там молоток. Самый большой молоток. Самый увесистый. — Зачем… молоток? — Затем, что с этим молотком вы пройдете в детскую, подойдете к кроватке и ударите вашего спящего ребенка по голове. Только изо всех сил ударите. Так, чтобы сразу наповал. — Что вы такое говорите?!! — А что вы такое делаете? Вы — мать! Со своим ребенком! Вы делаете то же самое. Совершенно то же самое! Вы не даете ему жить. Нормально жить! Достойно жить! Не можете досыта накормить, одеть, защитить от идиота-отчима… Зачем ему мучиться? Завтра мучиться. Послезавтра. Каждый день. Всю оставшуюся жизнь… Я гораздо милосердней вас, я предлагаю избавить его от страданий. Или предлагаю избавить от такой жизни… И женщины сразу все понимают. Сразу! И все! Потому что, когда речь идет о жизни ребенка, ее ребенка, любая мать горы свернет, реки вспять повернет… — Я все поняла. Я все сделаю! И может быть, действительно поняла! Поняла, что убивает свою дочку или своего сына! Не молотком. Но еще верней, чем если бы молотком. И подлее, чем если бы молотком. Потому что за молоток к уголовной ответственности привлекут, а так… Так можно лишить жизни безнаказанно. Через неделю, через две недели или через три недели эти женщины приходили ко мне снова. Те же самые женщины. Но совершенно другие женщины. Неузнаваемо другие. — Я нашла работу. Не самую хорошую, но скоро найду лучшую. Уверена, что найду. Мне обещали в трех местах… — Я договорилась со школой. Пришлось дать взятку и пришлось устроить грандиозный скандал, но он будет учиться в этой школе… — Сожителя больше нет. Я выгнала его с помощью милиции… Жаль, конечно. Я его любила. Я плакала. Но дочь мне дороже. И все, и никаких проблем! Которые были неразрешимы, пока не дошло до молотка и спящего ребенка! А если тех женщин жалеть, если вникать в их запутанные проблемы, то… то придется говорить о них, только о них, исключительно о них, и забыть об их детях. Которые во сто крат важнее! Которые единственные могут заставить мать выбраться из той житейской трясины, в которую она угодила. И тем спасти ее. Чтобы она спасла их. А иначе нельзя. Иначе мы не понимаем. Так — понимаем! Иначе — нет! Вот вы, я гляжу, вы никак не можете разобраться с вашими житейскими проблемами? Год не можете? Всю жизнь не можете? А если вам за то, что не можете, — десять лет с конфискацией? По статье «неумышленное лишение себя счастья» с отягчающими… Вы ведь не один, у вас, кажется, семья? Значит, с отягчающими. Да, по новому кодексу. Вплоть до высшей меры. Что? Разобрались? В два дня разобрались. А говорили… Ну хорошо, не будем о тюрьме. Будем о прянике. — Здравствуйте. — Здравствуйте. — Что у вас? — Да все у меня. Все как-то не так. И это не так, и то не эдак… Я уж и так и сяк, а оно хоть бы как! Лучше бы совсем никак, чем так! Ясно, случай запущенный. — А вы не пробовали с этим как-то бороться? — Я?! Я только и делаю, что борюсь! И так борюсь. И не так борюсь!.. — А если, допустим, через две недели в Токио? — Что? А какое это имеет отношение?.. — Прямое. Скажите, вы были в Токио? — Нет. — Но хотите? — Конечно, хочу. Если дешево. — Очень дешево. Бесплатно. По приглашению их стороны. Полный пансион. Отель — пять звезд. Бассейн. Сауна. Из развлечений — казино, караоке, харакири. В подарок цифровая видеокамера и пакет фирмы «Сони». Согласны? — Я?! Конечно! Когда?! — Я же говорю — через две недели. Но до того надо уладить все ваши дела. Успеете? — Кто — я? Да запросто. В один день!.. Значит, может в один день. И все мы можем, если через две недели Токио. Или Рио-де-Жанейро. И получается, дело не в Токио? И не в Рио-де-Жанейро? Дело — в нас. В нас самих. В нашей инертности. В комплексах. В возрастной, появляющейся после тридцати, лености. В наплевательском к самому себе отношении. В… Вот что, кончайте вы эту вашу тягомотину! Встряхнитесь. Вспомните о себе молодом, о молотке, о Токио, о чем угодно, что заставит вас шевелиться.
— И начните все сначала. С самого начала. С самого, самого начала.
Глава 36. Об умении отказываться от своего прошлого ради будущего, или С камнем на шее плавать не учатсяНу что, решились, пошли? Пошли! Только, я гляжу, вы что-то отстаете? Почему отстаете? Прошлое не пускает, тянет назад. А вы его бросьте. Иначе мы так далеко не уйдем. Да бросьте, говорю, к чертовой матери! Как же бросить? Сейчас бросишь — потом не подберешь. Я уж как-нибудь так, помаленьку и здесь и там… Не бывает и здесь и там. Физически — бывает. Но так чтобы в голове… Не может человек идти в две стороны одновременно. Не может два горошка… Не может двух зайцев… Придется выбирать. Или старое. Или новое. — Тогда я лучше подожду. Как говорится, от добра добра не ищут. — А у вас добро? — Ну не то чтобы. Но и не так чтобы… По крайней мере терять есть что. — Значит, вцепились? — Во что вцепились? — В то, что имеете? — А вы бы не вцепились? Журавль, он когда еще будет, если будет, а синица вот она. Так что вы мне лучше ничего такого не говорите. Я все равно слушать не буду! — А на отвлеченные темы? — На отвлеченные — ладно. — Тогда про охоту. Вы знаете, как ловят обезьян в Индии?.. Очень просто ловят. Закапывают в землю кувшины с узким горлом и бросают туда орехи. Идет обезьяна. Видит в земле дырку. Видит в дырке орехи. Много орехов. Запускает в дырку пятерню и нагребает сколько может орехов. Полную горсть нагребает. И пытается их вытащить. Но не может вытащить, так как лапа с орехами сквозь узкое горло кувшина пролезть не может. Ну никак не может! Обезьяна вначале бесится, прыгает, рвет лапу. Потом успокаивается и сидит. Час. Два. Три. Но разжать пальцы, чтобы выронить орехи, не догадывается! Ну не может она выпустить орехи! Не способна. Потом приходят охотники и убивают обезьян. Даже не из ружей. Просто палками. Подходят и колотят обезьян по головам. Одну за одной. И те умирают. Так и не выпустив орехи. Так вот это про нас. Мы те обезьяны. С орехами в горсти. У кого-то орехи — образование, которое жаль бросить. У кого-то муж, с которым стерпится, но вряд ли слюбится. У кого-то привычная, хоть и без зарплаты, работа… И сидим мы с ними, не в силах, разжать пальцы. И сидим. И сидим… Зачем, спрашивается, сидим? Чего ждем? Того и гляди охотники с палками придут. А мы все равно сидим! Себя и других уговаривая. Да куда мы пойдем? Да кому мы нужны? А здесь какие-никакие, а орехи… Всю жизнь сидим. До пенсии. До гробовой доски. Вместо того, чтобы те орехи… И тот кувшин… Сразу. Чтобы соблазна не было. Чтобы хочешь не хочешь… Но мы сидим. Сидим… Военачальники древности, и не такой уж древности, широко использовали в боевых действиях один действенный тактический прием — они переправляли через водную преграду свои войска и сжигали позади них все мосты. Или топили корабли. Или ставили позади позиций заградотряды. И тогда все понимали, что иного пути спасти свою жизнь, как выиграть битву, нет. Потому что отступать нельзя. Потому что отступать некуда. Мосты сожжены.
Прерывайте образование, которое вас не устраивает. Увольняйтесь с работы, если знаете, что можно найти лучшую. Уходите от мужей, от которых все равно уйдете. Но слишком поздно уйдете. Уезжайте из города, где нет перспектив… А впрочем — нет, не бросайте, не увольняйтесь и не уезжайте… И вообще ничего в жизни резко не меняйте. Живите как жили. Если можете жить как жили… Чему вы удивляетесь? Тому, что я противоречу сам себе. Там говорил сжигайте, здесь — ничего не меняйте. Правильно говорил. Тогда. И правильно говорю теперь. Потому что о разном говорю! Психологически — жгите. То есть будьте готовы в любую минуту, как только представится случай. И ищите этот случай. Потому что терять вам уже нечего. Потому что сзади сплошные головешки. А внешне живите как жили. Как наш разведчик в их тылу. Потому что еще неизвестно, получится у вас что-нибудь или нет. И лучше соблюдать некоторую технику безопасности. Как при подъеме по крутой лестнице. Правую ногу поднял, верхнюю ступеньку нащупал, подошву поставил, крепко поставил и лишь потом левую ногу от нижней ступени оторвал. А если поднять две ноги одновременно, то так можно грохнуться, что костей не соберешь. И в жизни то же самое. Решил круто изменить биографию — не спеши, собирай информацию, прикидывай, куда повыше ногу задрать. Без отрыва от предыдущей ступени. Нет, не держится, соскальзывает? Тогда другую ступеньку поищем. И еще одну… Причем желательно заранее, до того, как под ногами горячо станет. Потому что, когда пятки начнет припекать, думать будет некогда. Тогда лишь бы прыгнуть. Лишь бы куда. Хоть даже из огня да в полымя. И прыгаем. И сгораем. В пепел. А вот если заранее… Учась в институте — искать другой институт. Имея профессию — приобретать более востребованную. Имея работу — подыскивать новую, более выгодную. Ну и что, что вы никуда не хотите переходить? Сейчас не хотите — потом захотите. Или вы не хотите, а вас хотят. Или теперь не хотят, а потом захотят… Или у вас какой-то особый страховой полис есть? Нет? Тогда будьте готовы. А если вы не будете готовы использовать представившийся вам шанс, не будете способны все в одночасье бросить, то проиграете. Обязательно проиграете. Как тот герой известного анекдота. Провинциальный актер второго плана. Которому однажды позвонили аж из самого Голливуда. — Вы есть тот самый актер Петрофф? — Да, я. — Мы хотим предложить снимать вас в новом фильме. Режиссер Спилберг. Актеры Шварценеггер, Майкл Дуглас, Ди Каприо и вы. — Я?!! — Вы. В паре с Шерон Стоун. Она будет играть вашу любовницу. — А жену? — Жену — Клаудиа Шиффер. Вы согласны? — Кто — я?! Я — да! Я — конечно!!! А когда съемки? — В январе будущего года. — В январе?.. Тогда нет, не могу. Передайте мои извинения вашему Спилбергу. — Но почему?! — Халтура у меня. Утренники. Елки. Елки у меня!.. И у нас — елки. Елки-палки… А жаль. Жаль, что мы в тех трех елках заблудились. Что за ними леса не разглядели. Очень жаль. Безмерно жаль! А вот если бы заранее… Если бы были морально готовы… Если бы отступать было некуда… То осталось бы совсем немного. Осталось бы заручиться поддержкой людей, и… Глава 37. Об универсальном методе решения всех житейских проблем, или Людям помогают только людиВот у вас какая проблема? Пятый месяц не можете устроиться на работу? А у вас? Муж попал в милицию, и ему шьют дело? А вы? Сына забирают в армию, а вам не хочется? Вы? Надо переезжать отсюда хоть куда, но некуда переезжать? А что от меня хотите? Хотите узнать, куда вам с вашими проблемами следует обратиться? Нет, не на биржу труда. Хотя и туда тоже. Не в иммиграционную службу. Хотя и туда тоже. Не в адвокатскую контору. Хотя и туда… В первую очередь вам следует обратиться к листу бумаги. А еще лучше общей тетради. В линейку. Или клеточку… Нет, я серьезно. Я очень серьезно! Вам надо взять лист бумаги и вписать туда фамилии и телефоны всех ваших родственников, друзей и знакомых. И знакомых родственников. И родственников знакомых. И знакомых знакомых родственников. Всех! Начиная от одноклассников, сидевших с вами за одной партой, и кончая женой троюродного брата, которого вы видели всего один раз в жизни в возрасте двух с половиной лет полторы минуты в окне проходящего мимо поезда! Потому что опираться вам придется на них. На людей! Надеясь на то, что кто-нибудь кого-нибудь из тех, кто может вам помочь, случайно знает. И может с ним познакомить. А тот не откажется посодействовать. Ну что, посмотрим, что у вас получилось? Так, это хорошо. И это… И даже коллег по курсам кройки и шитья, куда вы год назад ходили, не забыли? Замечательно! Но все равно кое-что забыли. Где друзья по пионерской организации? Ведь вы были в пионерской дружине? Или в скаутской? Ну вот! Кого-нибудь помните? А по фамилии? Значит, пишите. В случае чего узнаете через адресный стол. Пошли дальше. На танцы в юности ходили? Танцевали? Знакомились? С кем знакомились? Давайте, давайте вспоминайте. В Крыму отдыхали? В санаториях? А с кем? Кто они такие, откуда, кем работают?.. Может, их адрес остался в старых записных книжках? Или на поздравительных открытках? Вы посмотрите, посмотрите. Не были вы в санаториях? Тогда, может быть, в больницах лежали? На больничные койки кого только не заносит. Не лежали? Ну в одной-то точно лежали. В роддоме. Да, где вы на свет появились. Между прочим, не один. Может, попытаться найти кого-нибудь из тех, кто рядом с вами в кроватке лежал. Они ведь уже подросли и, возможно, немалые должности занимают. И вовсе это не абсурд. Если, к примеру, ваша мама с кем-то там задружилась и ее адресок знает. — Здравствуйте! Вы разве меня не узнаете? Ну как же, нас вместе пеленали, там, на крайнем столе, у окна. Вы еще очень мокрый были. Так что мы почти родственники… А родственникам не отказывают! Ну что у нас там в итоге получилось? Кто нам может помочь? Петров? Отлично! Сидоров? Замечательно! Махматмурад-оглы?.. А вы говорили — у вас никого нет. А оказалось… И всегда оказывается. Всегда кто-нибудь, да находится. Не Петров, так Иванов. Не Иванов, так Сидоров… Очень нужные вам люди. Которым можно позвонить. А лучше прийти в гости. И честно сказать, что так и так, вы попали в затруднительное положение… А не гонять весь вечер чаи, ходя вокруг да около, вызывая недоумение хозяев по поводу вашего неожиданного визита. Уходя, постарайтесь закрепить память о себе. Да не случайно люстру разбив, а подарив какую-нибудь приятную безделицу. Например, настенный календарь метр на два с вашей фотографией и кратким изложением сути просьбы. И не поленитесь перезвонить. И спустя некоторое время еще раз перезвонить. Если вы не напоминаете о своей проблеме, значит, она не такая уж и срочная и не такая серьезная. Звоните. Не бойтесь показаться назойливым. Я понимаю, что стыдно. Но что поделать, если вы сами вашу проблему решить не можете. Значит, придется переступать через себя.
И тут уж гордость побоку! Поэтому, отправляясь просить содействия, будьте готовы просить, а не демонстрировать свой гонор. Я не говорю об унижении, я говорю о максимально честном формулировании своих проблем. — Я попал в тяжелое положение… Мне нужно… Я знаю, что ты можешь… Помоги, если есть возможность. Как в больнице, где вы не играете здорового человека, а подробно рассказываете о симптомах болезни. И не стыдитесь, что у вас вскочил чирей на неудобном месте, или одолевает кашель, или, извините, три недели отсутствует стул. Уверен, что люди, к которым вы обратились за помощью, вам помогут. Ворчать меж собой, возможно, будут. Занудой вас считать будут. Но не более того. Потому что у нас в беде люди друг другу помогали всегда. И даже в гораздо более тяжелые времена. И еще потому, что хороших людей гораздо больше, чем заботящихся только о своем спокойствии жлобов. А у добрых людей, как утверждает пословица, и последний кусок хлеба попросить не грех. Многим десяткам людей я советовал искать решение проблем у людей. И ни разу этот способ не давал осечки! Ни разу! Совершенно неожиданно среди близких по маминой линии находился дядя Вова, который адвокат. И тут же находился дядя Саша, который хорошо знает мужа любовницы замначальника той самой милиции, где… Так что найденный ранее дядя Вова-адвокат оказывался не нужен. А тетя Клава, которая портниха, оказывается, обшивает семью дамы, которая сидит в приемной комиссии института, куда хочет поступать ваш ребенок. А деверь по линии шурина держит магазин и давно ищет продавцов, которым можно доверять. А вы как раз ищете работу… И так до бесконечности. Но всегда с положительным результатом. Потому что мы живем в мире людей. Которые могут помочь нам. И которым можем помочь мы. Потому что мы люди! И вместе можем разрешить любые наши проблемы. И реализовать любые наши проекты. И воплотить в жизнь любые наши мечты. Было бы желание. Была бы воля. Были бы люди. И еще… И еще немножко везения. А все остальное приложится!.. Глава 38, которая не вмещается ни в одну из частей книги и посвящена рассуждениям автора о простом человеческом счастье и месте, где его нужно искатьИменно человеческом, потому что с животным все ясно. Животное счастье одинаковое счастье. Человеческое — разное. Для того — одно. Для этого — другое. Кому-то чужое несчастье — за счастье. Кому-то чужое счастье — несчастье. Вот и поди разберись, что такое счастье и где его искать, чтобы найти? В прошлом? В будущем? У соседа, у которого всегда все лучше? А вот еще говорят, что счастье там, где нас нет. Может быть, потому, что нас там нет? Не знаю, не замечал. Хотя там, где нас нет, бывал. И счастье видел. Но не наше счастье — их счастье. Индивидуальное. Без права передачи другому. Когда я был счастлив? Когда вы были счастливы? Давайте попробуем вспомнить. Может, когда что-то долго хотели, а потом получили? Да, пожалуй. Когда квартиру ждали, только о ней и мечтали. Годами мечтали. Вот будет у меня своя, отдельная жилплощадь — там шкаф, здесь стол, а здесь кровать… И когда получили, были очень счастливы. Правда, недолго. Месяц, может быть, два. А потом привыкли. И сразу счастье перестало быть счастьем. И стало чуть ли не несчастьем. Все нас в нашем счастье перестало устраивать. Планировка неудачная. От транспорта далеко. Звукоизоляция так себе, слышно, как сосед с восьмого этажа носки снимает. Краны — текут. Тараканы бегают… И в семейной жизни так же — ждал раскрасавицу, в кокошнике с золотым характером, почти счастлив был, а она оказалась дура с тещей. Какое же это счастье? Это несчастье. Разве только, когда ждал… Квартиру. Жену. Новую работу. Так, может, это и есть счастье? Ожидание счастья. Приближение к счастью… А раз так, то без счастья мы не останемся точно! Если не будем его ждать. Если будем его желать. К нему стремиться. Хоть что-то ради него делать. В конечном счете его добиваться. И тут же желать нового. Потому что наконец поймем, что счастье достижимо и зависит не от расположения звезд на небе, а от нас. От нас самих! Только — от нас! Исключительно — от нас! И что надо о нем не мечтать, а надо его добиваться. Потом и кровью. А потом добиваться нового. И после нового — нового. И так всю жизнь. От счастья — к счастью. От счастья — к счастью. И значит, в счастье. Всю свою жизнь! Глава 39. Она же послесловие, в котором автор, отбросив присущее ему чувство скромности, начинает хвастаться, но не для того, чтобы ублажить свое самолюбие, а чтобы на примере своей жизни доказать действенность предложенной им методологииДа. Увы. Приходится. Потому что сапожник без сапог — плохой сапожник. Равно как пожарник без брандспойта, хирург без скальпеля, сапер без миноискателя. Сапожник должен быть в сапогах. Иначе заказчики будут сомневаться и будут спрашивать: — А ты, вообще-то, шить умеешь? И меня будут спрашивать: — Советы ты давать мастак. А сам-то ты им следуешь? Следую! И что, получается? Получается! Что получается? Все. Все, за что я ни брался. И что казалось невозможным. — Ничего у тебя не получится! — пророчили мне. — Это мы тебе как близкие друзья говорим. И не одни мы говорим, все говорят — не получится. Чего-чего, а такого я наслушался!.. Хорошо, что не прислушался. — Да куда, да на чем?! — крутили у виска пальцем, когда я готовил первое свое морское плавание. — Сто метров проплыть не сможешь — потонешь! На таком-то корыте!.. Да и сто не сможешь, потому что не дадут тебе. Портнадзор, рыбнадзор, водная милиция, пограничники, КГБ… — загибали пальцы. Очень убедительно загибали, так, что хотелось бросить эту безнадежную затею и отправиться в поход выходного дня на автобусе по Золотому кольцу. Не бросил. Удержался. И все было: и рыбнадзор, и КГБ… И еще штили, штормы, сумасшедшая жара, безводье, голод, двухнедельная робинзонада на необитаемом острове. Такое было!.. Что еще захотелось. — Ты что, с ума сошел?! Это тебе не южное море, это Арктика! — пугали перед плаванием по Баренцеву морю. — Здесь человек в воде пятнадцать минут живет! А у тебя скорлупка! Кивал, соглашался, но свое дело делал. И опять такое собрал!.. — Не ходите туда, там погранзона, там граница, поймают, мало не покажется! Ходили. Не ловили. — Не может человек в сорокаградусный мороз без палаток и спальников. Не может в снегу! Замерзнет! Может! — Невозможно в пустыне пешком и без воды. Максимум, несколько часов протянете, а там смерть. Не живет человек в пустыне без воды. Что совершеннейшая правда. Не живет человек в пустыне без воды. Умирает. В страшных муках умирает. Но все равно хочется. Пройти. Доказать. В первую очередь себе доказать! Прошли. Выжили. Доказали. И много где еще прошли! Впрочем, это экстремал, это не здесь — это там. А есть еще жизнь, просто жизнь, где тоже многое кажется невозможным. — Да кто ты такой, чтобы в центральной прессе публиковаться?.. Публиковался. — Нельзя издать книгу, если ты не в Союзе писателей, без рекомендаций, без связей… Издал. — Ты знаешь, чтобы бестселлер написать… Написал. — Куда тебе собрание сочинений! Есть собрание сочинений. И так во всем. Что невозможно, то и пытался делать. И даже в мелочах. В Париж за двадцать долларов съездить? А почему бы не съездить? Съездил. Поработать за границей, не имея права работать и не зная языка? Поработал. Получить авторство на изобретения в областях, в которых ничего не смыслил? Да запросто… Правда, это потом «запросто». А вначале… В начале каждого нового дела придется продираться сквозь стереотипы. Сквозь сплошной частокол «нельзя», «невозможно», «не получится». Надо быть готовым к тому, что тебя за глаза, да и в глаза тоже, будут называть дураком. Или фантазером. Или авантюристом. Что, по сути, одно и то же. — Туда только дурак сунется… — Дурак — дурака… — Да он в этом деле… — И закон ему не писан… И приходится держать удар. Не доказывать с пеной у рта, что нет, я не дурак, что это просто у меня внешность такая обманчивая. А доказывать, что на самом деле — не дурак. Делом доказывать. Что не просто. Что много труднее, чем на словах. Мне приходилось быть дураком. Мне приходилось доказывать, что я не дурак. Обычно — доказывал. Почти всегда доказывал. Делом доказывал! Переплывал. Переходил. Преодолевал. Покорял. Сочинял. Побеждал. Издавал… И совершенно это не значит, что я такой исключительный. Вовсе даже нет. Нормальный. Обыкновенный. Средний. Как все. Просто однажды понял, что ничего невозможного нет. Для меня нет. Для вас нет. Потому что если можно в пустыне, в июле, без глотка воды и выжить (!), то просто в жизни… А раз так, то не суметь распорядиться своей жизнью по своему усмотрению, не использовать такую уникальную возможность — непростительная глупость. Преступная глупость. Караемая по всей строгости… И всегда высшей мерой — лишением жизни! Лишением нас — нашей жизни. Той, которую мы должны были прожить. Которую должны были прожить интересно и хорошо, а прожили так себе. Как чужую. Которую не жалко. И никакие наши оправдания, что мы не знали, не поняли, не смогли, не успели, — в расчет не принимаются. И вторая попытка никому не дается. Одна дается. Единственная. Каждому. И всем. Кто-то ее использовать смог. А кто-то… Эйнштейн смог. Ломоносов смог. Тэтчер. Девочка из Тамбова… Они — смогли. А вы? Неужели вы не сможете? Ну неужели не сможете?!. Не верю! Не хочу верить! Иначе зачем я писал эту книгу? Иначе зачем вы читали эту книгу? Иначе зачем все это… То, что мы определяем одним коротким и бездонно значимым словом жизнь. Ваша жизнь! Иначе зачем?!. Глава 40, и последняя. Она же напутственное слово читателям, где автор выражает свою уверенность, что все у них в жизни получитсяКОНЕЧНО — ПОЛУЧИТСЯ! ОБЯЗАТЕЛЬНО ПОЛУЧИТСЯ! НЕ МОЖЕТ НЕ ПОЛУЧИТЬСЯ! ИЛИ НЕ СТОИЛО РОЖДАТЬСЯ НА ЭТОТ СВЕТ!..  Обращение к авторам и издательствам: |
 Звоните: (495) 507-8793 Наши филиалы  Наша рассылка
|
 |
 |
|
