|
То, что затем Персей отдает голову Горгоны Афине и что она украшает ею свой щит, венчает все происшедшее как победу Афины под Великой Матерью, победу воительного аспекта, благоприятного для мужчины и сознания. Мы также встречаем его в Орестее. Самой поразительной чертой в образе Афины является нанесение Поражения старой матери-богине новым женским духовным принципом. Афина все еще сохраняет все характеристики великой критской богини. В многочисленных изображениях на вазах она окружена змеями; на самом деле великая змея является ее постоянной спутницей до самого конца. Ее критское происхождение выдает также ее эмблема, дерево, и ее появление в образе птицы. Но она укротила изначальную силу женщины; теперь она носит на своем щите голову Горгоны как трофей. С довольно ранних времен она была богиней-покровительницей правителя, и ей поклонялись в его дворце,([23]) так что она стала символизировать революцию, которая в век патриархата низвергла власть материнского божества. Вышедшая из головы Зевса, она рождена отцом и не имеет матери, в противоположность рожденным матерью и не имеющим отца фигурам древних времен; и, опять же, в противоположность враждебности Ужасной Матери ко всему мужскому, она выступает как товарищ и помощник героя-мужчины. Эта дружба между мужчиной и женщиной изображена на вазе, датируемой второй четвертью шестого столетия до н.э., на которой представлен Персей, метающий камни в чудовище. Андромеда не изображена, как обычно, закованной и пассивной; она стоит рядом с Персеем как его помощница.
Другая символически важная черта мифа рассказывает, что крылатый конь Пегас вышел из обезглавленного туловища Горгоны. Конь относится к хтонически-фаллическому миру, и говорится, что он - детище Посейдона; он представляет природу и инстинкт, которые являются всемогущественными у всех получеловеческих созданий, таких как кентавры. Вариацией этой же темы является резвящаяся среди увенчанных белыми гребнями бурунов мирская полурыба-полуконь. Как движимый и движущий элемент в бурном море бессознательного, он представляет деструктивный импульс; в то время как в лошади, домашнем животном, природа укрощена и послушна. Интересно отметить, что в ранней картине убийства Медузы (7 век до н. э.) ([24]) она изображена в облике кентавра.([25]) Этот символизм представляется первичным и является основой истории о том, что Пегас вышел из поверженной Медузы; крылатый конь освобождается, когда кентавра-женщину убивает крылатый мужчина.
Крылатый конь символизирует освобождение либидо от Великой Матери и его парящий полет, другими словами, его одухотворение. Именно с помощью этого самого Пегаса Беллерофонт совершает свои героические подвиги. Он не поддается обольщениям Антеи, посылающей его сражаться с Химерой и Амазонками. И снова символизм достаточно ясно указывает на победу мужского, сознательного духа над силами матриархата. Глубокая психологическая интуиция мифа еще более поразительно раскрывается в том, что высвобожденному из Медузы Пегасу приписывают созидательную работу на земле. Нам говорят, что, когда крылатый конь средь грома и молний взлетел к Зевсу, он выбил из земли Ключ Муз. Архетипическая близость между конем и ключом такая же, как и между естественным импульсом и созидательным оплодотворением. В Пегасе оно принимает форму трансформации и сублимации- крылатый конь выбивает из земли родник поэзии. Как мы увидим позднее, этот аспект мифа о Пегасе лежит в основе всей способности к творчеству.
Уничтожение дракона означает не только освобождение пленницы, но и восхождение либидо. В мифе о Пегасе динамично представлен процесс, известный в теории психологии как кристаллизация анимы из архетипа матери. Смерть дракона высвобождает парящие, созидательные силы. Пегас - это либидо, которое как крылатая духовная энергия несет героя Беллерофонта (также называвшегося Гиппоноем, что означает "искусно правящий конем") к победе, но также он и направленное внутрь либидо, которое бьет ключом творческого искусства. Высвобождение либидо никогда не является ненаправленным; оно поднимается в направлении духа.
Таким образом, если сформулировать это абстрактно, герой Персей заключает союз с духовной стороной, он крылат, и его союзниками в борьбе с бессознательным являются боги духа. Его противник - уроборическая Горгона, обитающая далеко на западе, в стране смерти, в окружении своих страшных сестер Грай, жительниц глубин. Персей побеждает бессознательное символическим актом осознания. Он недостаточно силен, чтобы прямо взглянуть в парализующее лицо уробороса, поэтому он вызывает его образ в сознание и убивает его "через отражение". Он обретает сокровище - во-первых, Андромеду, освобожденную пленницу, и, во-вторых, Пегаса - духовное либидо Горгоны, теперь высвобожденное и трансформированное. Следовательно, Пегас является духовным и трансцендентным символом одновременно. Он сочетает в себе духовность птицы с конским характером Горгоны.
Развитие личности проходит в трех различных направлениях. Первое - это внешняя адаптация к миру и вещам, иначе известная как экстраверсия; второе - это внутренняя адаптация к объективной психике и архетипам, иначе известная как интроверсия. Третье - это центроверсия, формирующая "я" или индивидуализирующая тенденция, протекающая внутри самой психики, независимо от первых двух позиций и их развития.
В предшествующих строках мы пытались показать, что означают для экстравертной и интровертной позиций цель и суть сражения с драконом - пленница и сокровище. В заключение мы должны продемонстрировать их значение с точки зрения центроверсии.
[1] Cм. Jung and Wilhelm, The Secret of the Golden Flower', Jonas, "Lied von der Perle", in Gnosis und spayanticer Geist, pp.320 f.; Preus, Die geistige Kultur der Naturvolker, p. 18; К. Г. Юнг. Психология и алхимия, рис. 61.
[2] Юнг. Психологические типы.
[3] Jung, "On Psychic Energy".
[4] CM. выше, с. 181, 184.
[5] Der Gotterglaube, pp. 134 ff.
[6] Kees, "Die Befriedigung des Raubtiers", pp.56 f.
[7] Erman, Religion, pp. 66 f.
[8] Юнг, Психология переноса, пар. 431.
[9] Нет необходимости говорить, что только этот фактор может сгруппировать высшую женственность. Так называемые "духовные" аргументы, которые активируют родственное либидо и ведут к инцесту, относятся к сфере низшей женственности, в то время как сексуальные мотивы, ведущие к сражению с драконом, должны быть отнесены к высшей.
[10] См. ниже, с. 268.
[11] Symbols of Transformation, p. 160.
[12] Cм. выше, с. 35 и далее
[13] Юнг, указ. соч.
[14] Hooke, Myth and Ritual, pp. 8 f.
[15] Frazer, The Golden Bough, p. 4 21.
[16] Hooke, op.cit., p.3.
[17] Там же, с.8.
[18] Woodward, Perseus: A Study in Greek Art and Legend.
[19] Там же, с. 39.
[20] [CM. Coomaraswamy, "A Note on the Stickfast Motif". - прим. перев.]
[21] Woodward, op.cit., p. 74.
[22] CM. выше, с. 193. Гермес, Афина и Персей представляют тройственный союз "я", Софии и Эго против бесознательного, то есть Медузы. Эта триада соответствует более ранней тройственной группировке Осириса, Исиды и Гора против Сета, которую мы будем рассматривать в следующей главе. Афина символизирует непорочную мать героя Софию, представителя земной анимы которой он освобождает в лице Андромеды.
[23] Nilson, in Chantepie de la Saussaye, Lehrbuch, Vol. II, p.316.
[24] Woodward, op.cit., PI.За.
[25] О связи Великой Матери как Фраи-Гекаты-Деметры, Медузы с лошадью смотрите Philippson, Thessalische Mythologie.
II ТРАНСФОРМАЦИЯ, ИЛИ ОСИРИС
Цель героя экстравертного типа — действие: он основатель, лидер и освободитель, его свершения меняют облик мира. Интровертный тип несет с собой культуру, он избавитель и спаситель, он открывает внутренние ценности, возвеличивая их как знания и мудрость, как закон и веру, как требующую завершения работу и как пример для подражания. Созидательный акт добычи скрытого сокровища характерен для героев обоих типов, а необходимым предварительным условием его является союз с освобожденной пленницей, которая в такой же степени выступает матерью созидательного акта, как герой — его отцом.
Третий тип героя стремится не изменить мир, сражаясь с внутренним или внешним, а трансформировать личность. Его истинная цель - самотрансформация, и освободительное действие этого процесса на мир является только вторичным. Его самотрансформация может быть представлена как человеческий идеал, но его сознание не направлено в более узком смысле к коллективному; ибо его центроверсия выражает естественную и фундаментальную направленность человеческой психики, действующую изначально и составляющую основу не только самосохранения, но также и самоформирования.
Мы проследили процесс рождения Эго-сознания и индивида через все архетипические стадии, высшая точка которых была достигнута в сражении героя с драконом. В этом развитии можно обнаружить постоянное увеличение центроверсии, ведущей к консолидации Эго и стабилизации сознания. Она порождает точку опоры, объединяющий принцип, благодаря чему можно бороться с опасным очарованием мира и бессознательного — очарованием, понижающим уровень сознания и дезинтегрирующим личность. Обе позиции, как интроверсия так и экстраверсия, могут легко подвергнуться этой опасности. Центроверсия, наращивая сознательное Эго и укрепляя личность, пытается защитить их и противостоять опасности дезинтеграции.
В этом смысле рост индивидуальности и ее развитие являются ответом человечества на "опасности души", которые угрожают изнутри, и на "опасности мира", которые угрожают извне. Магия и религия, искусство, наука и техника являются созидательными усилиями человека, направленными на то, чтобы успешно противостоять угрозе на двух фронтах. В центре всех этих усилий стоит созидательный индивид как герой, который во имя коллектива - даже когда он является одинокой фигурой, выделяющейся из него формируя себя, формирует и его.
Прежде чем мы перейдем к изучению психологической стороны этого процесса, то есть к формированию личности, мы должны обратить внимание на мифы, которые являются его архетипическим выражением.
Стабильность и неразрушаемость, подлинные цели центроверсии, имеют, свой мифологический прототип в победе над смертью, в защите человека от ее власти, ибо смерть является первичным символом разложения и растворения личности. Отказ примитивного человека. признать смерть в качестве естественного явления, увековечение царя у древних египтян, поклонение предкам и вера в бессмертие души в великих религиях мира - всё это лишь разные формы выражения одной и той же фундаментальной склонности человека воспринимать себя вечным и нетленным.
Самый лучший пример центроверсии и ее символизма можно найти в древнем Египте, в культах и мифах, сосредоточенных вокруг фигуры Осириса. Легенда об Осирисе является первым описанием этого процесса трансформации личности, неотъемлемой частью которого является видимое появление духовного из естественного или биологического. Не случайно, что в образе Осириса мы можем видеть превращение матриархального жизнеутверждающего мира в патриархальный, где акцент смещается на дух. Таким образом, миф об Осирисе проливает свет на важную главу в ранней истории человечества, но кроме того он предоставляет ключ к главному аспекту мифа о герое, а именно, к трансформации, которая появляется в результате борьбы с драконом, и к отношению героя-сына к фигуре отца.
Осирис -- многогранная фигура, но в своей самой первоначальной форме он, несомненно, бог плодородия. Мы видели, как в матриархальной фазе обряда плодородия доминировала Великая Мать и как кровавое расчленение юного царя обеспечивало плодородие
"Твоя мать пришла к тебе, чтобы ты не умер; она пришла как великий творец, чтобы ты не умер. Она помещает твою голову для тебя, она складывает твои члены вместе для тебя; она дает тебе твое сердце, твое тело. Так стал тем ты, кто управляет своими предшественниками, ты повелеваешь предками и делаешь так, чтобы дом твой процветал после тебя, ты оберегаешь детей своих от несчастий".[1]
Или в стенаниях Исиды по Осирису:
"Приди в свой дом, приди в свой дом, о колонна! Приди в свой дом, прекрасный бык, Владыка мужчин, Возлюбленный, Владыка женщин".[2]
Хотя эта жалобная песнь взята из более позднего папируса, она является вековечной песнью оплакивания мертвых, известной как "Стенания Манерос", стенания об утрате "живого фаллоса", и поэтому символ колонны, джед, эмблема Осириса, встречается в сочетании с быком. Отождествление Осириса с итифаллическим Мином позднее было перенесено на Гора, но значение хтонического Осириса, возлюбленного и Владыки женщин, вековечно. Этого же самого Осириса, как Гора, сына Исиды, называют "быком своей матери", точно так же, как в Гелиополе к нему взывают как к "сыну белой свиньи".[3] Низший аспект Осириса относится к матриархальной сфере плодородия, и, по всей вероятности, сюда же относится и значение фигуры жреца сем, которого, в леопардовой шкуре и с длинным хвостом, называли "колонной его матери".[4]
Значение Осириса как живого фаллоса связывает его с Мендесом, другим местом, где ему поклонялись, и со священным козлом. Культ не случайно определял особую роль некой царицы, скульптура которой устанавливалась в храме и носила имя "Арсиноя Филадельфийская, возлюбленная козла".[5] Сексуальное слияние божественного животного с одной из священных жриц было одним из Древних обрядов, так что мы снова оказываемся в старой сфере матриархального плодородия и его фаллических божеств.
Этой фазой управляет Богиня Земли и Осирис как бог зерновых. Значение богов плодородия как зерна является широко распространенным, так же как и аналогия их смерти и воскрешения с "порчей и воскрешением" посевного зерна. В церемонии коронации Египетских царей значение зерна составляло самый древний элемент: Оси-Риса, зерно, "молотил" его враг Сет:
"На ток насыпали ячмень, который топтали быки. Быки представляли приверженцев Сета, а ячмень — Осириса, которого таким образом разрезали на куски. Здесь наблюдается игра слов i-t, "ячмень", и i-t, "отец", и то и другое на Коптском будет ессот. В то время как быков гоняют по току, что приравнивалось к сражению Гора с приверженцами Сета, Гор говорил: "Я сразил для тебя (Осирис) тех, кто сразили тебя". После завершения молотьбы зерно увозили на спинах ослов. Это символизировало восхождение Осириса на небо, поддерживаемое Сетом и его союзниками".[6]
Эта интерпретация Блэкмана несомненно верна, по крайней мере, в отношении последнего предложения о воскрешении Осириса. В Книге Мертвых мы также находим Сета, отождествленного с жертвенным быком, но это отождествление, хотя и додинастическое, наверное, не происходит из древнейшего уровня. Древнейшим вполне может быть уровень, где Сет, так же как Исида и Осирис, появляется в виде свиньи или кабана.[7] Фрезер показал, что первоначально зерно втаптывали в землю свинопасы; это, по-видимому, самая первая форма убийства Осириса Сетом, в то время как акт молотьбы, вероятно, является второй.[8] Появление Сета, вепря и свиньи согласуется с подавлением Великой матери и со всеми ее обрядами и символами. В то время как при матриархате свинья была привилегированным животным, священным для великих матерей-богинь Исиды, Деметры, Персефоны, Бона Деи и Фрейи, при патриархате она становится олицетворением зла. "Великий бог" Сет продолжал ассоциироваться как вепрь с Исидой, белой свиньей. Но если первоначально вепрь представлял дикую, разрушительную хтоническую силу Великой Матери, (A.Jeremias, Das Alte Testament imLicht des Alien Orients, p.331) то теперь он символизирует Сета в роли жестокого дяди по материнской линии и в конечном итоге начинает отождествляться со всем злом.
Утверждение, (Hall and Budge, Guide to the Fourth, etc., Rooms, p. 114) что свиньи считались в высшей степени священными, а потому нечистыми и в связи с этим не принимались в пищу в Египте до христианской эры, едва ли можно согласовать с тем, что один из правителей во времена Восемнадцатой Династии, владел 1500 свиньями и только 122 быками (Erman and Ranke, Aegypten und agyptis-ches Leben, p.529). Хозяйственное значение свиньи в Египте остается неясным, возможно, что свиньи, как и рыба, были основным продуктом питания простого народа, но, будучи священными и нечистыми, в высшем обществе в пищу не употреблялись.
Как мы видели, в мифе Сет убивает Осириса в два этапа: вначале Осириса топят в Ниле или помещают в сундук, а затем его разрубают на куски, что эквивалентно молотьбе топчущими копытами.
Расчленение трупа и погребение его частей на полях представляют собой магическую аналогию высеивания зерна в землю. Этот ритуал может быть связан с первоначальным способом погребения, практикуемым додинастическими обитателями Египта, которые расчленяли мертвое тело.[9]
Другая характерная черта матриархальных обрядов плодородия получила величайшее значение. По всей вероятности, фаллос расчлененного царя мумифцировался как символ мужской потенции и сохранялся до смерти его преемника. Фрезер привел многочисленные примеры последних следов этой церемонии, демонстрируя, что дух растительности в виде снопа колосьев или чего-то подобного сохранялся до следующего сева или жатвы и считался священным.[10]Царя плодородия или его заместителя — животное, сноп колосьев и т.п. — ждет двойная судьба. Во-первых, его убивают и разрезают на куски, но часть его, священный фаллос или вещь, представляющая его, "остается". Этот остаток хранится "в" или "под" землей, как зерно или труп; его "спуск" в подземный мир сопровождается надгробной песнью по умершим. Спуск или катагогия. как он называется в крестьянском календаре праздников, соответствет помещению зерна в подземные камеры[11] и хранению до будущего сева. Таким образом, спуск и захоронение не только тождественны погребению мертвых и засеву земли, но и равносильны обряду "увековечения плодородия". Тот, что остается, первоначально представлялся мумифицированным фаллосом убитого царя плодородия или соответствующими фаллическими символами, которые сохранялись под землей вместе с захороненным семенным зерном, то есть с мертвым, до "праздника воскрешения" молодого зерна.
Однако с самого начала Осирис не был таким же, как эти юные Цари плодородия. С самых ранних времен ударение ставилось не столько на временность юной фигуры, сколько на ее "бессмертную" сущность. Почитаемый как растительность, зерно, а в Библе как Дерево, он является богом плодородия, земли и природы, таким образом сочетая в себе черты всех божественных сыновей Великой Матери; но он также является и водой, соком, Пилом, другими словами, он — оживляющий принцип растительности. В то время как в Садах Адониса, например, Адонис символизирует только растительность, церемониальное изображение Осириса с растущими из него стеблями доказывает, что он — нечто большее, чем зерно; в действительности он является влагой и первоначальной причиной того, что зерно прорастает. Он не просто бог, который умирает, чтобы возродиться снова; он бог, который не умирает, который остается вечно — действительно парадокс, ибо он является "мумией с эрегированным членом".[12]
Можно легко показать, что это прозвище выражает основную сущность Осириса. Оно согласуется с некоторыми специфическими чертами мифа, которым никогда не уделяли должного внимания и еще меньше понимали. Миф говорит, что когда расчлененные части Осириса были снова сложены вместе, не хватало фаллоса, что Исида заменила его деревянным или культовым фаллосом, и что она забеременела от мертвого Осириса. Таким образом, Осирис стал отцом Гора, несмотря на то, что у него не было фаллоса или был только деревянный — в высшей степени замечательная черта для бога плодородия.
Во всех матриархальных обрядах плодородия кастрация и оплодотворение, фаллическое поклонение и расчленение являются взаимосвязанными частями символического канона. Однако проблема Осириса уходит глубже и требует интерпретации на гораздо большем количестве уровней. Понимать плодородие Осириса только как низшее, фаллическое плодородие земли, как воду, как удобряющий Нил, как живую зелень растительности и как зерно — значит ограничить сферу его действия; в действительности вся сущность Осириса заключается в преодолении этого низшего плодородия.
Высшую сущность Осириса, в противоположность низшей, можно представить как трансформацию или как новую фазу его откровения. Обе сущности связаны с одним и тем же объектом, культовым фаллосом.
Смерть первоначального царя плодородия вела, как мы видели, к двум различным церемониям: к расчленению тела и "затвердению" фаллоса. Расчленение, сев и молотьба эквивалентны уничтожению личности и разрушению живой организационной единицы. Такова первоначально была судьба, уготованная мертвому телу Осириса. Противоположный принцип нашел свое воплощение в мумификации фаллоса, в придании ему твердости и вечности; и символом вечности является Осирис, "мумия с эрегированным членом".
Это парадоксальное двойное значение Осириса, очевидно присутствующее с самого начала, составляет основу его развития в Египетской религии. С одной стороны, как расчлененный бог он несет с собой плодородие, он юный царь, который умирает и возвращается; с другой стороны, как порождающая мумия с эрегированным членом, он вечен и бессмертен. Он - не только живой фаллос, он сохраняет свою потенцию даже как мумифированный фаллос. Как таковой, он зачинает своего сына Гора, и его плодородие как духа, как мертвого человека, который "остается", наполняется высшим смыслом. В этом непостижимом символе плодородного мертвого человечество бессознательно наткнулось на жизненный фактор, который проецировало вовне, потому что более ясно сформулировать его в то время было невозможно: вечность и плодородие живого духа в противоположность вечности и плодородию природы.
Великого противника Осириса символизировал Сет, черный вепрь, его эмблемой был первобытный кремниевый нож, орудие расчленения и смерти. Сет олицетворяет тьму, зло, разрушительность; как брат-близнец Осириса, он является архетипическим "противником" не только в космическом смысле, когда олицетворяет "силы тьмы", но также и в историческом смысле, ибо представляет матриархат и разрушительную сторону Исиды, против которой Осирис борется как основоположник патриархата.
Символами опасного для мертвых расчленения выступают "нож Сета", змея Апопис и весь демонический сонм скорпионов, змей, чудовищ и страшилищ. [13] Это опасность психофизического разложения и исчезновения. Самые существенные части Египетской религии и вся Книга Мертвых посвящены предотвращению этой опасности.
"Хвала тебе, о мой божественный отец Осирис, твое бытие в твоих членах. 1ы не увядаешь, ты не становишься червями, ты не убавляешься, ты не гниешь, ты не разлагаешься и ты не превращаешься в червей. Я бог Хепера, и мои члены будут существовать вечно... Я буду существовать; Я буду жить; Я буду порождать; Я пробужусь в покое; Я не буду разлагаться; мои внутренности не испортятся; Я не понесу ущерба; мой глаз не сгниет; облик моего лица не исчезнет; мое ухо не станет глухим; моя голова не отделится от моей шеи; мой язык не отберут; мои волосы не будут срезаны; мои брови не будут сбриты; и я не понесу никакого пагубного ущерба. Мое тело укрепится, оно не придет в упадок и не разрушится на этой земле". [Гл. 44.]
Фундаментальная направленность центроверсии — победа над смертью через бессмертие -- находит в Осирисе свой мифологический и религиозный символ. Мумификация, сохранение навечно формы тела, как внешнего видимого признака его целостности — именно это придает живое выражение анти-Сетовому принципу Осириса.
Осирис — тот, кто Само-Совершенствовался, кто ниспроверг Сета и избежал угрозы расчленения. Если на матриархальном уровне он возрождается через свою мать-сестру-супругу, будучи зачатым от оживляющего дыхания ветра, или, согласно Текстам Пирамид, его голова восстанавливается Матерью Богиней Мут как символ целостности,[14] то в конечном итоге ему поклоняются именно потому, что он обновляет себя. В Книге Мертвых мы читаем:
"Я собрал себя; Я сделал себя целым и завершенным; Я возродил свою юность; Я - Осирис, Повелитель Вечности".[15]
Очевидный факт, что архаичный обычай разрезания трупа перед погребением был, как это часто случается, отвергнут и даже предан анафеме более поздними поколениями, является только историческим отражением намного более глубокой психической перемены. Расчленение мертвых практиковали только примитивные народы, у которых не было сознания личности и для которых решающим мотивом был страх перед возвращением призраков. Однако в Египте усиление Эго-сознания и развитие центроверсии особенно заметны; при таких обстоятельствах расчленение несомненно должно было представляться величайшей опасностью, а сохранение формы тела человека при помощи бальзамирования — величайшим благом. Мумифицированный Осирис мог стать законным выразителем этой тенденции, потому что даже в самые ранние времена, когда господствовал матриархальный культ плодородия, он был носителем и представителем культового фаллоса и поэтому, тем, кто "остается".
Самый ранний символ Осириса — джед, а самое первое место поклонения ему — Деду, древний Бусирис в дельте Нила. Толкование столба джед остается загадкой по сей день. Обычно считается, что джед представляет собой ствол дерева с обрубками ветвей, торчащими у вершины в разные стороны. Во всяком случае в культе он был таким же громоздким и тяжелым, как ствол дерева, что можно ясно видеть из изображений возведения джеда во время праздников. Кроме того, миф об Осирисе ясно указывает, что столб джед был стволом дерева. Исида привезла тело Осириса из Библа в Финикии, заключенным в ствол дерева, который царь той местности, муж "Царицы Астарты", использовал в качестве колонны в зале своего дворца. Исида "вырубила сундук из дерева",[16] а само дерево обернула тонким полотном и умастила маслами, и вплоть до времен Плутарха оно продолжало почитаться в Библе как "дерево Исиды". Мы уже обсуждали культ дерева в Библе и его отношение к Исиде и Осирису в связи с сыном-любовником и Матерью Богиней. Здесь нам хотелось бы лишь обратить внимание на значение древесины для Египта. Религиозные и культурные связи между Египтом и Финикией уходят очень далеко в прошлое.[17]
Деревья и особенно большие деревья, такие как ливанские кедры, составляют значительный контраст с мимолетной жизнью растительности, которая в такой безлесной стране, как Египет приходит и уходит, с сезоном. Они являются тем, что не гибнет, поэтому понятно, почему в древние времена дерево стало символом джед, обозначающим долговечность: ибо дерево является полностью созревшей вещью, которая, тем не менее, не гибнет. Для примитивного египтянина древесина символизировала органическую живую долговечность, в противоположность неорганической мертвой долговечности камня и мимолетной жизни растительности.[18] В ханаанской культурной сфере, центром которой был Библ, ствол дерева в виде столба с обрубленными боковыми ветвями был священным для Великой Матери, "Царицы Астарты";[19] во всяком случае он относится к широкой категории священных деревьев и столбов.
Другим выразительным моментом является тождественность ствола дерева и деревянного саркофага, самого важного предмета в Египетских обрядах, связанных с умершими.
Мифическое погребение Осириса в древесном гробу его братом Сетом и эпизод в Библе выявляют его сущность одновременно и как бога в форме колонны, и как мумии. Но мумия и гроб являются средствами, предназначенными для того, чтобы сделать труп вечным, а Осирис, независимо от того, выступает ли он как дерево, колонна или мумия, тождественен деревянному культовому фаллосу, который заменил забальзамированный фаллос сезонного Царя.
Египетское верование утверждает, что расчлененные части Осириса были распределены по различным местам поклонения ему, позвоночник был захоронен в Деду; и из-за своей сочлененной структуры колонна джед согласуется с этой концепцией. Колонна состоит из двух частей. Первоначально берущая свое начало от ствола дерева верхняя часть, соответствующая верхушке дерева с ее четырьмя обрубками боковых ветвей, в конце концов стала связываться с головой и шеей Осириса, а нижняя часть, соответствующая стволу, связывалась с позвоночником. Как и множество других египетских фетишей, колонна джед очень ясно демонстрирует, каким образом была очеловечена первоначальная форма. Вначале у нее выросли руки, как на западной стене храма в Абидосе, затем были нарисованы глаза,[20] и наконец установилось равенство между колонной и всей фигурой Осириса.
Нам кажется, что Бадж с предельной ясностью продемонстрировал, каким образом появилась колонна ЭлсеЭ.[21] Сравнивая изображения, он установил, что она была образована комбинацией крестца Осириса, самого нижнего сочленения позвоночного столба, со стволом дерева, посвященного древнему богу Бусириса, на который крестец воздвигался:!!. Обычный символ джед является стилизацией этой комбинации:.
Здесь сочетаются три компонента. Первый — фаллический, так как крестец является "нижней частью позвоночника Осириса, которая считалась хранилищем его потенции". Второй компонент — ранее упоминавшаяся "долговечность". То, что здесь вместо фаллоса используется крестец, костная структура, подчеркивает, как и колонна, характер "вечности". Но этой причине символ джед и фигура дерева с обрубками ветвей могут легко совпадать, как к отношении их формы, так и их содержания.
Но третий и самый важный для нас фактор — "возвышение", то есть, то, что крестец устанавливался на вершине ствола дерева.
Таким образом, "вечный породитель", "возвышающийся" или "поднятый" фаллос, становится головой, что доказывает его характер как "семенного" или духовного символа.[22] Подобно солнечному фаллосу — другому духовному символу "голова" дерева зачинает и порождает при рождении из дерева; но ни вечный породитель, ни порождаемый не символизируют "низший" принцип; напротив, они ставятся в "вертикальное положение", то есть "подняты вверх", как показывает сам ритуал.[23] В связи с тем, что "сублимация",[24] возвышение и трансформация низшего принципа в высший явилась самым важным компонентом символа джед, его верхняя часть позднее стала отождествляться с головой Осириса.
"Я -- Осирис, Владыка живых голов, могучий грудью и сильный спиной, с фаллосом, который достигает самых отдаленных мужчин и женщин... Я стал духом, я прошел судилище, я стал божественным существом, Я пришел и я отомстил за свое собственное тело. Я занял свое место рядом с божественной комнатой рождения Осириса, и я уничтожил болезнь и страдания, что были там". [Книга Мертвых, Гл.69.)
Это воссоединение головы и тела с целью образования полноценной фигуры и аннулирования расчленения является одной из основных особенностей культа Осириса. В Книге Мертвых есть глава, которая озаглавлена "О Том, Как Не Допустить Отрезания Головы Человека в Подземном Мире".[25] Возвращение головы было абсолютно необходимо, чтобы тело Осириса было вновь сложено вместе,[26] и то, что мы знаем о тайном культе Абидоса, подтверждает это. В "воссоздании тела Осириса завершающей сценой являлось возведение позвоночника Осириса и установление сверху на него головы Бога".[27]
Таким образом, колонна джед символизирует воссоединенного, вечного Осириса, который может сказать о себе: "Я сделал себя целым и завершенным".
Такое толкование объединения головы и позвоночника в джед подтверждается также молитвой, которую следовало произносить, когда на шею умершего человека клали золотой джед:
"Встань, О Осирис, у тебя есть позвоночник, О, Неподвижное Сердце, у тебя есть связки шеи и спины, О Неподвижное Сердце, встань на свое
основание".[28]
Таким образом, есть два определяющих лейтмотива, проходящих через веру египтян в будущую жизнь, оба связанные с Осирисом. Первый — это вечное существование, сохранение формы тела, а, следовательно, и личности при погребальных обрядах посредством бальзамирования и охраны мумий в пирамидах; второй — это воскрешение и трансформация.
Фигура Осириса с самого начала связана с принципом восхождения. Его самое раннее изображение показывает его как "Бога, Стоящего на Вершине Лестницы".[29] Он — лестница с земли на небо, и те, кто не могли быть похороненными в Абидосе, старались, по меньшей мере, положить там камень у "лестницы великого Бога".[30] Бадж пишет:
''Эта лестница упоминается в Текстах Пирамид. Первоначально она была построена для Осириса, который поднимался по ней на небо. Она была воздвигнута Гором и Сетом, каждый из них поддерживал одну из ее сторон, когда они помогали Богу взбираться по ней; в гробницах Древних и Средних Империй найдено несколько моделей лестниц".[31]
Осирис, расчлененный бог плодородия, который преодолевает свое расчленение, Повелитель Восхождения и Владыка Небесной лестницы, на космическом уровне мифологии является таким же, как Осирис Бог Луны.
Бриффо собрал массу материала, доказывающего, что первоначально царский сан Осириса имел лунный характер. [32] Эта ассоциация архетипична. При матриархате титул царя плодородия юного любовника всегда связан с луной, которая "четвертуется" и возрождается и таким образом обеспечивает плодородие. Однако важно отметить, насколько значительно фигура Осириса поднимается над этими матриархальными ассоциациями.
Поднимаясь с земли на небо[33] и побеждая смерть и расчленение, Осирис становится примером преображения и воскрешения. В Книге Мертвых умерший, отождествляясь с Осирисом, говорит: "Я воздвиг лестницу к Небесам, как и боги, и я божественное существо, как и они". Его восхождение и воскрешение отражают психическую трансформацию, которая проецируется в миф как объединение низшего, земного Осириса с высшим, или как слияние расчлененного, но воссозданного тела Осириса с высшей "божественной душой" и "духовным телом". Эта самотрансформация, воскрешение и возвышение, которые одновременно являются объединением с "я", описываются как объединение Осириса, Бога Подземного Мира с Богом Солнца, Ра.
|
