|
В то время как животные формы богов и предков первоначально символизировали единство человека с природой, которое практически выражалось в колдовстве, охотничьей магии и разведении домашних животных, териоморфизм более позднего периода выражает надличностный ноумен доисторического времени. Так, сопровождающие богов животные повсюду выдают первоначальную форму первых. В Египте, например, мы можем проследить развитие вторичной персонализации по росту числа очеловеченных богов. В доисторические времена эмблемами различных домов служили животные, растения или какие-либо предметы, считаем ли мы их тотемными символами или нет. Во времена Первой Династии у соколов, рыб и т. д. появились руки; в конце Второй Династии начали появляться гибридные формы, человеческие тела с головами животных образов, которые стали антропоморфными богами; а, начиная с Третьей Династии и далее, правилом становится человеческая форма. Хозяевами неба становятся боги в человеческой форме, а животные- уходят. [14] Процесс вторичной персонализации можно наблюдать также и в литературе, где мифологические темы переходят в сказки и в конце концов в ранние романы. Хорошим примером этого "нисхождения" является то, каким образом миф о Сете-Осирисе или Сете-Горе превратился в Историю о Двух Братьях. То, что первоначально было космическим противостоянием света и тьмы, становится конфликтом между божественными братьями-близнецами и в конце концов сводится к "семейному роману", в котором драма незапамятных времен принимает личностные черты.
Эта поступательная ассимиляция бессознательного содержимого постепенно выстраивает личность, создавая при этом расширенную психическую систему, формирующую основу внутренней духовной истории человека, которая все меньше и меньше зависит от свершающейся вокруг него коллективной истории. Этот процесс, инициированный в первую очередь философией, сегодня достиг того, что хронологически является его самой последней стадией в психологии, но, тем не менее, конечно же, все еще находится в своем младенческом периоде. Параллельно происходит "психизация" мира. Боги, демоны, небеса и ад как психические силы изымаются из объективного мира и инкорпорируются в человеческую сферу которая в следствии этого вёсьма значительно расширяется. Когда мы даём название «сексуальность» тому что некогда воспринималось как хтоническое 6oжecтво, или говорим о «галлюцинациях» вместо откровения, и когда боги небес и подземного мира признаются доминантами человеческого бессознательного это означает что в человеческую психику опустился огромный участок внешнего мира. Интроекция и психизация являются Другой стороной процесса, посредством которого мир физических объектов становится видимым, и этот мир уже больше не может быть настолько искажен проекциями, как это было возможно раньше.
Однако, что происходит сейчас — и это является самым важным результатом вторичной персонализации индивида — это то, что надличностное содёржимое проецируется на личности. Точно также как в ходе исторического процесса образы богов проецировались на человеческие существа и воспринимались в них, так сейчас архетипические фигуры проецируются на окружение личности, и это ведет к неизбежному, но исключительно опасному смешению личности и архетипа.
Этот процесс не только играет важную роль в детстве, как проекция родительских архетипов на родителей, но кроме того такие проекции на Выдающиеся Личности, которые как герои, вожди, святые и так далее, оказывают положительное или отрицательное влияние на человеческую историю, в значительной мере определяют судьбу коллектива. Мы увидим, что здоровая коллективная куль-тура возможна только в том случае, если вторичная персонализации не доводится до абсурда; если она слишком радикальна, то ведет к ложным проекциям надличностного и к явлениям реколлективизации, в результате чего очень важные элементы культурного наследия оказываются в опасности и могут быть безвозвратно потеряны. Дефляция бессознательного, которая является результатом всех описанных нами процессов, способствует систематизации сознания и ведет к разделению двух систем. Сравнительное ослабление бессознательного абсолютно необходимо, чтобы укрепилось и обогатилось либидо Эго-сознание. В то же время ту стену, которая разделяет сознание и бессознательное, постепенно укрепляет переоценка — и обесценивание — бессознательного содержимого. Патриархальный девиз Эго: "Прочь от бессознательного, прочь от матери", — санкционирует любые приемы обесценивания, сдерживания и подавления, чтобы вытеснить из своей сферы содержимое, потенциально опасное для сознания. Активность последнего, а также его дальнейшее развитие зависят от результирующего повышенного напряжения между сознанием и бессознательным.
Активность маскулинного сознания героична, поскольку оно добровольно берет на себя архетипическую борьбу с драконом бессознательного и доводит ее до победного завершения. Это преобладание маскулинности, которое имеет решающее значение для положения женщины в патриархальных обществах. [15]
Если точка зрения Бриффа относительно того, что большинство мистерий первоначально были женскими и были переняты мужчинами только позднее, верна, значит направленные против женщины тенденции мужских обществ, архетипическую основу которых мы уже обсуждали (ее.??? и далее), имеют также и историческую основу. Понижение статуса женщины и ее исключение из многих существующих патриархальных систем религии видны даже сегодня. Это умаление женского простирается от запугивания женщин церемониальными трещетками в примитивном обществе (The Mothers, Vol. II, p. 544) до "taceat mulier in ecclesia"* (Да молчит женщина в церкви (лат.) -- Прим. Ред), ежедневной еврейской молитвы в благодарность за рождение мужчиной, и до лишения социальных привилегий женщин во многих европейских странах в настоящее время определяет духовное развитие западного человека.
Связь сознания с маскулинностью достигает пика в развитии науки как попытки маскулинного духа освободиться от власти бессознательного. Где бы ни появилась наука, она всегда разбивает первоначальный мир, полный бессознательных проекций. Таким образом, лишенный проекций мир становится объективной, научной конструкцией разума. В противоположность первоначальному бессознательному и соответствующему ему иллюзорному миру, этот объективный мир теперь рассматривается как единственная реальность. Таким образом, под постоянной опекой разделяющего маскулинного духа, вечно ищущего законы и принципы, "принцип реальности" начинает представляться мужчинами.
Таким образом, в той мере, насколько Эго-сознание с его различительными функциями стремится разрушить неопределенный характер бессознательного мира, оно является органом адаптации к реальности. Поэтому у примитивного человека и у детей его развитие неизменно зависит от способности постигать реальность, и здесь оказывается оправданным фрейдовское противостояние принципа удовольствия и принципа реальности. Но эта адаптация к сугубо внешней реальности уже не удовлетворяет потребностям последних, самых недавних тенденций. Наше современное сознание начинает признавать, что составные части реальности как доминанты нашего опыта, как идеи или архетипы, присутствуют также и в самом бессознательном. Поэтому сознание должно поворачиваться внутрь. Как различающий орган, оно должно эффективно функционировать как в отношении объективной психики внутри, так и объективной психики снаружи. Интроверсия и экстраверсия теперь подчиняются расширенному принципу реальности, который в интересах центровесии должен в равной мере применяться как к миру, так и к бессознательному. Становление глубинной психологии как инструмента исследования объективной психики является признаком этой новой ориентации.[16]
Трансформация компонентов удовольствия-боли
Путь эволюции, ведущий человечество от бессознательного к сознанию, является дорогой, отмеченной трансформациями и подъемами либидо. По обеим ее сторонам стоят великие образы, архетипы и их символы. Двигаясь по этому пути, Эго-сознание человека приобретает все большие заряды либидо, так что эта система постоянно расширяется и укрепляется. Так, первого человека с его мимолетными проблесками сознания постепенно сменяет современный человек, Эго которого существует в более или менее сознательном континууме, в рамках культурного мира, созданного коллективным сознанием его группы и человечеством в целом.
Мы называем этот путь "подъемом", потому что воспринимаем сознание и мир света как находящиеся "над" нами, а бессознательное и тьму — "под", все еще оставаясь под влиянием примитивного символизма, который связывает вертикальное положение человеческого тела с развитием головы как места "высших" центров и сознания. Последовательность стадий, которая начинается с Великого Круга и через цепь архетипов приходит к одному архетипу и одной группе символов, и от идеи к концепции, является как восходящей последовательностью, так и ограничением. То, что первоначально воспринималось только как нечто смутное "в глубине", заряженное энергией и потому весьма реальное и чарующее, становится в качестве концептуального содержимого предметом мысли, которым свободно манипулирует разум и который используется произвольно. Практическая ценность такого содержимого, несомненно, выросла, но только ценой лишения существенной части своего первоначального заряда либидо в пользу сознания в целом.
Обаяние бессознательного содержимого заключается в его способности притягивать либидо сознания, первым признаком чего является сосредоточение внимания на этом содержимом. Если притяжение усиливается, то либидо высасывается из сознания, и это может проявиться в понижении уровня сознания, усталости, депрессии и т.д. В то время как в случае болезни активация бессознательного содержимого притоком либидо проявляется в форме расстройств, симптомов и т.д., а в творческом индивиде это содержимое спонтанно объединяется с сознанием и выражается в творчестве, акт сознательного постижения состоит в том, что Эго преднамеренно направляет разум и имеющееся в его распоряжении либидо к фокусу очарования. Либидо, активирующее бессознательную систему как свой эмоциональный компонент, и либидо распознающей и постигающей системы Эго в действии осознания сливаются в единый поток. Это слияние воспринимается Эго как доставляющее удовольствие, и это верно в отношении любого подлинного постижения, любого нового осознания или открытия, а также всегда, когда разбивается комплекс или ассимилируется бессознательное содержимое. Не имеет значения, представляется ли пленяющее содержимое сознательно как образ, сновидение, фантазия, идея, "предчувствие" или проекция. Ассимиляция бессознательного содержимого в любой форме ведет не только к обогащению сознательного материала, но и к объединению либидо, которое начинает субъективно ощущаться как возбуждение, оживленность и радость, которые иногда граничат с упоением; и объективно — как повышенный интерес, расширенная и повышенная способность к работе, живость ума и т.п.
В процессе осознания и ассимиляции бессознательного содержимого Эго, с позиции сознания, спускается в "глубину", чтобы поднять оттуда "сокровище". С точки зрения психической энергии, удовольствие "побеждающего героя" возникает от соединения сознательного либидо с либидо только что приобретенного содержимого, которое оно инкорпорирует.[17]
Постижение и ассимиляция содержимого сознанием означают, что оно обогащается либидо. Но весь заряд либидо этого содержимого никоим образом не может быть поглощен полностью.
Почти всегда одновременно с изменением и обогащением сознания расщепление содержимого ведет также и к активации бессознательного. Мы можем объяснить этот механизм следующим образом: некоторая часть освобожденного либидо не может быть поглощена сознанием и направляется в бессознательное, где "либидизирует" связанные группы комплексов или архетипическое содержимое. Затем, посредством ассоциации, это содержимое поднимается вверх и проявляется в виде случайных идей и т.п. — в той мере, в какой они вообще возникают — или же принимает вид новой бессознательной констелляции. Именно сочетание этой новой констелляции с первоначальной активностью сознания и образует неразрывность всей творческой работы, необходимые элементы которой всегда подготавливаются бессознательным заранее и, прежде чем быть задействованными, развиваются и обогащаются в нем.
Неразрывность этих процессов проявляется не только в творчестве, но и в любых сериях сновидений, видений и фантазий, в которых всегда обнаруживается внутренняя последовательность, сеть ассоциаций, сосредоточенных вокруг одного или нескольких ядер, как будто вокруг центра.[18]
Одним из самых важных достижений сознания является его способность по своему желанию распоряжаться либидо, поступающим в его систему, и использовать его более или менее независимо от того источника, из которого оно пришло. Точно так же, как "воодушевление", вызванное у читателя "увлекательной" книгой, можно применить в отношении поэмы, прогулки, партии в бридж или ухаживания, без непременного наличия какой бы то ни было связи между книгой и реакцией Эго, так и Эго по своему усмотрению может использовать часть либидо, которое добавляется к нему в результате сознательного постижения бессознательного содержимого. Эта сравнительная свобода Эго, независимо от того, насколько Эго ею злоупотребляет, является одним из самых ценных его достижений.
В ходе этого развития сознание становится способным направлять внимание на любой выбираемый им объект, и в то же самое время Эго приобретает сравнительную независимость. Происходит движение от состояния очарованности, когда Эго было пассивным и зависело от любого активированного бессознательного содержимого, к состоянию, в котором сознание обладает достаточным количеством либидо для свободного и активного направления своего интереса на все, чего требует внешний мир или коллектив, или на что-либо, чем оно само собирается заняться.
Это необходимо постоянно иметь в виду. До появления глубинной психологии казалось совершенно естественным отождествлять психологию с психологией сознания. Теперь открытия глубинной психологии создали обратное впечатление, заключающееся в том, что все содержание сознания определяется исключительно бессознательным. Но реальные психологические знания возможны только через понимание диалектической игры между сознанием и бессознательным. Формирование и консолидация сознательной системы и ее борьба за автономию и самосохранение так же важны в истории психического развития, как и релятивизация этой автономии посредством постоянного напряжения между сознанием и бессознательным.
Одной весьма важной энергетической проблемой, связанной с последовательностью психических стадий, является модификация эмоциональных компонентов, обусловленная изменением качества удовольствия-боли. Компонент удовольствия-боли зависит от заряда либидо психической системы. Удовольствие — психический эквивалент правильного функционирования системы, то есть ее здоровья, и признаком этого является уравновешенность и способность развиваться, вовлекая дополнительные количества либидо. "Инерция" системы пропорциональна ее специфической устойчивости, то есть ее способности к сопротивлению. Каждая система сопротивляется разрушению и реагирует на опасность болью, точно так же, как на стимуляцию и обогащение либидо она реагирует удовольствием. Так как Эго является центром системы сознания, то мы отождествляем себя в первую очередь с реакциями удовольствия-боли этой системы, как если бы они являлись нашими собственными. Но на самом деле источником удовольствия-боли, которые испытывает Эго, никоим образом не является только система сознания.
Личность развивается в двух системах, сознательной и бессознательной. Следовательно, конфликт между ними должен также вести к психическому конфликту между позициями удовольствия-боли, так как каждая отдельная система, как мы уже говорили, стремится сохранить себя и реагирует на опасность болью, а на любое свое расширение и укрепление — удовольствием.
Однако вследствие этого конфликт удовольствия — как мы для краткости можем назвать эту ситуацию -зависит как от степени интеграции, достигнутой личностью, так и от стадии развития Эго, которая определяет отношения между Эго и бессознательным. Чем слабее развито сознание, тем меньше конфликт удовольствия, который уменьшается также с увеличением степени интеграции личности, так как конфликт удовольствия отражает диссоциацию между сознанием и бессознательным.
Эти две линии развития не всегда идут параллельно. У маленького ребенка низкий уровень развития Эго сочетается с более высокой степенью интеграции, отсюда — его сравнительно сильное ощущение удовольствия в целом, мифологическим выражением которого является райское уроборическое состояние. С другой стороны, в ходе процесса созревания в первой половине жизни снижение интеграции сочетается с ростом сознания и Эго. Дифференциация личности ведет к растущему напряжению в психике, а отсюда к увеличению конфликта между вызывающими удовольствие ощущениями системы Эго и ощущениями автономной бессознательной системы. Представление о том, что бессознательное имеет "приятные ощущения", поначалу кажется парадоксальным, в действительности даже совершенно бессмысленным, так как кажется, что каждое ощущение, включая чувство удовольствия, проходит через сознание и Эго. Но это не так. Безмятежность младенца так же выразительна, как и его ощущение боли, но она никоим образом не связана с сильным Эго-сознанием. Действительно, примитивные боль и удовольствие в значительной степени выражают бессознательные процессы. Это подтверждает, что Эго-сознание является физически неполной системой. В случае психического заболевания совершенно очевидно, что нарушение и расстройство сознания далеко не всегда воспринимаются как очень болезненные. Боль или удовольствие Эго лишь настолько отождествляются с болью и удовольствием личности, насколько Эго стало ее центром и носителем. При невротических и особенно при истерических реакциях неудачи и страдания Эго часто сопровождаются «улыбкой удовольствия» - торжествующей ухмылкой бессознательного от овладения Эго. Неестественность подобных невротических и психотических проявлений — которые соответствуют "дисфункции" позиции удовольствия — можно объяснить диссоциацией личности, то есть, отсутствием ее отождествления с Эго.
В психологии примитивных народов этот феномен выразительнее всего демонстрирует одержимость, когда удовольствие или боль демона — бессознательного комплекса, вызывающего одержимость — проявляется совершенно независимо от ощущения удовольствия-боли Эго.[19]
На уроборической стадии господствует недифференцированная реакция удовольствия-боли; позднее эта смешанная реакция в ходе дифференциации двух систем разграничивается, а затем, на стадии разделения Прародителей Мира, разделяется на две противоположные. После этого первоначальный смешанный характер реакции исчезает: удовольствие — это удовольствие, а боль — это боль, и, кроме того, наблюдается четкая координация между двумя психическими системами, так что удовольствие одной становится болью другой и наоборот. Победившее Эго-сознание воспринимает свою победу как доставляющую удовольствие, в то время как побежденная система бессознательного ощущает боль.
Несмотря на эту координацию удовольствия и боли двух систем, боль "побежденной" системы бессознательного не остается бессознательной. Положение сознания усложняется тем, что оно должно принять во внимание эту боль и сделать ее сознательной или, по меньшей мере, не оставаться незатронутым ею. Результатом этого является страдание Эго, даже когда оно победно утверждает себя по отношению к бессознательному.
Мифы отражают это явление в ощущении изначальной вины, которым сопровождается разделение Прародителей Мира. На самом деле вина, ощущаемая Эго, исходит от страданий бессознательного. Как мы отмечали ранее, истцом является не Эго а в некотором смысле прародители мира, само бессознательное. Только преодолевая чувство вины, Эго-сознание может осознать свои подлинные ценности; только тогда может отстаивать свою позицию и одобрять собственные действия. Конфликт удовольствия также действует в этих ощущениях и, побеждая их, герой утверждает жизнь в полном свете сознания даже в ситуации конфликта.
Тем не менее, ассимилирующее Эго может победить только и посредством. упорной борьбы, и никогда — в результате одного единственного удара. Свергнутые боги все еще играют определённую роль в религии своих победителей Так свержение старых матриархальных богинь и их замена патриархальными богами в Орестее заканчивается не изгнанием Эринний а наоборот основанием культа в их честь. И подобные явления мы встречаем повсюду.
До тех пор пока содержимое полностью бессознательно, оно управляется целым, и его сила в этот момент – наибольшая. Но если эго удаётся вырвать содержимое у бессознательного и сделать его сознательным, в этом случае содержимое - говоря мифологически, окажется побеждённым. Однако это содержимое продолжает расходовать либидо и Эго должно продолжить работать над ним до тех пор пока она не будет полностью инкорпорировано и ассимилировано. Поэтому эго сознание не может избежать дальнейших отношений с "побежденным" содержимым и вероятных страданий.
Возьмем один пример: аскет, Эго-сознание которого победно отвергло инстинктивные компоненты, угрожавшие овладеть им, ощущает удовольствие Эго, но он "страдает", потому что инстинкт, которому он отказал, также является частью его целостной структуры.
Конфликт удовольствия между двумя системами разворачивается главным образом в сознании, и как таковой определяет жизнь взрослого человека, точно так же, как страдание, которое этот конфликт влечет за собой, характеризует жизнь героя в мифологии. Только с наступлением зрелости это страдание частично преодолевается в процессе индивидуации. В этом случае высокий уровень развития Эго снова совпадает со степенью интеграции личности, и такое прогрессирующее уравновешивание двух систем сглаживает также и конфликт, связанный с удовольствием.
Формирование управляющих структур в рамках личности
Архетипические фазы/развития сознания соответствуют определенным уровням Эго, которые отвечают определенным периодам в жизни индивида, каждый из которых наполнен соответствующими переживаниями. Они относятся к запасу личной сознательной или бессознательной памяти индивида, который в своем собственном онтогенетическом развитии проходит через архетипические фазы развития сознания.
Юнг[20] подчеркивал, что архетипы являются определенными только в отношении своей формы, но не содержимого:
"Содержательно прообраз определен только тогда, — и это можно показать — когда он осознан и потому наполнен материалом сознательного опыта".
Сознательное восприятие архетипа заключается соответственно в том единственном в своем роде личностном способе, посредством которого трансперсональное становится реальностью для индивида.
Поэтому то, каким образом в индивидуальном плане переживаются архетипические фазы, зависит от личности, одну часть которой составляет "личное" бессознательное. В связи с этим онтогенетическое "заполнение" архетипического остова — его, так сказать, "набивка" — может быть сделана сознанием посредством анализа личного бессознательного в результате активного повторения этого содержимого в памяти, что рассеивает его прежде бессознательные влияния. Мы снова наблюдаем, как архетипические структуры, предопределяются коллективным бессознательным оказываются связанными с единственным в своем роде личным содержимым, при этом одно не извлекается из другого Характер наших будущих переживаний предопределяется архетипами но то, что мы переживаем, всегда индивидуально.
Это слияние архетипических и индивидуальных черт особенно ясно проявляется в явлении, имеющем большое значение для формирования и развития личности, а именно, в образовании в рамках личности различных "управляющих структур". Наряду с Эго аналитическая психология различает среди таких управляющих структур самость, то есть, целостность психики, персону, аниму (или анимус у женщин) и тень.[21] То, что эти управляющие структуры представляются как "личности", согласуется с фундаментальным учением аналитической теории о том, что все бессознательное содержимое проявляется в "виде частичных личностей".[22] Каждая из этих управляющих структур, как автономный комплекс, может овладеть Эго и вызвать состояние одержимости, как ясно показывает психология примитивных людей и цивилизованного человека. Психология неврозов изобилует примерами таких состояний одержимости. Формирование управленческих структур как органов психики имеет неоспоримое значение для индивида, ибо они способствуют целостности личности. Их развитие в ходе человеческой истории — и развитие личности, в которую объединяются эти управляющие органы — является процессом, который продолжается до сих пор.
К сожалению, у нас нет возможности изложить историю этого формирования, однако мы можем проследить его реализацию онтогенетически, в развитии индивида. Мы только очень кратко укажем на то, что можно сказать об этом процессе с точки зрения стадиального развития.
В ходе "героического" столкновения с внешним и внутренним миром Эго устанавливает объективные отношения с обоими, интроецируя различное содержимое и строя из него свою картину реальности. Но здесь возникает осложнение, потому что система Эго, которая стремится овладеть этими внешними и внутренними реалиями, не является окончательно установившейся, а представляет собой ассимилирующий механизм со своей собственной историей, в ходе которой она шаг за шагом повторяет архетипические фазы развития сознания. Таким образом, психической системе и сознанию — представляющему эту систему — присущи различные фазы развития по отношению как к Эго, так и к миру, различные способы восприятия и различные символы, успешные и неудачные попытки ассимиляции, сосуществующие таким образом, что ориентация оказывается возможной только посредством иерархического порядка, налагаемого стадиальным развитием. Интроекция в сознание бессознательных позиций, которые уже были пройдены, и пережитых уровней развития Эго всегда усложняет положение Эго вследствие реализации этих позиций и подверженности сознания их влиянию.
Формированием личности, как и формированием Эго и сознания, управляет центроверсия, функция которой состоит в том, чтобы способствовать созидательному единству живого организма. Когда организм бессознателен, опасность растворения через соучастие исключительно вероятна, но для сознательной и интегрированной личности она не так велика. Те процессы, которые мы уже описали — а именно, фрагментация архетипов, изъятие эмоциональных компонентов, вторичная персонализация, дефляция бессознательного и рационализация, которые упрочивают стабильность Эго и сознания — несмотря на их тенденцию расщепляться и дифференцироваться, направляются центроверсией, а развитие личности и управляющих структур, констеллированных этими процессами, также служит ее целям.
По мере развития личность должна принимать в себя все более широкие области бессознательного. Задача управляющих структур состоит в том, чтобы защищать личность от дезинтегрирующих сил коллективного бессознательного, не разрушая жизненно важного связующего звена с ним, и в том, чтобы обеспечить дальнейшее существование индивида, не нарушая его контакты с группой и миром.
Формирование персоны в качестве защиты от коллектива и средства адаптации к нему подробно описано Юнгом,[23] но объяснение происхождения анимы и тени представляется более сложной задачей.
Значительная часть тени также является результатом коллективной адаптации. Она включает в себя все те элементы личности, которым Эго придает отрицательное значение. Эта избирательная оценка коллективно определяется классом ценностей существующего культурного канона индивида. Насколько его положительные ценности относятся только к определенной культуре, настолько же тень, вмещающая его негативные ценности, будет относительна.
Но тень только наполовину принадлежит Эго, так как она является частью личного бессознательного и, как таковая, частью коллективного. С другой стороны, она констеллируется также фигурой Противника в коллективном бессознательном, и значение тени как управляющей структуры заключается именно в ее промежуточном положении между личным сознанием и коллективным бессознательным. Ее действие на личность в целом заключается в компенсировании Эго. Представляется, будто бы центроверсия навесила на честолюбивые порывы Эго-сознания с его враждебностью к телу свинцовый груз тени, которая хорошо заботится о том, чтобы не было никаких попыток "достать до луны", и за тем, чтобы коллективные, исторические и биологические условия человека не остались без внимания обобщающей и стабилизирующей позиции сознательного ума. Таким образом, тень предотвращает диссоциацию той личности, которая всегда является результатом гипертрофии сознания и чрезмерной акцентуации Эго.[24]
Формирование тени идет рука об руку с интроекцией Противника, фигуры, которую мы уже встречали, когда говорили о психологии мифов. Ассимиляция зла и инкорпорация агрессивных тенденций всегда сосредотачиваются на тени. "Темный брат" в такой же мере является символом теневой стороны, как и дикая душа примитивных людей.[25] Только инкорпорируя эту темную сторону, личность становится в позицию защиты. Зло, независимо от того, по каким культурным канонам оно оценивается, является необходимой составной частью индивидуальности, формой ее эгоизма, готовности защищаться или атаковать и, наконец, способности отличать себя от коллектива и сохранять свое "отличие" перед лицом уравнивающих требований общины. Тень укореняет личность в глубинах бессознательного, и это темное связующее звено с архетипом Проводника, то есть Дьявола является, в самом глубоком смысле, частью творческой бездны каждой живущей личности. Вот почему в мифах тень часто появляется как брат-близнец, ибо это не просто «брат-соперник», но также спутник и друг, и иногда трудно сказать, является этот брат-близнёц тенью или самостью, бессмертным "другим" . Этот парадокс подтверждает истинность древнего закона, что верхнее и нижнее отражают друг друга. Действительно, в психологическом развитии самость скрыта за тенью; тень — "хранитель ворот ,[26] страж порога. Путь к Самости лежит через тень, за темным аспектом, которой она представляет стоит аспект целостности, и только подружившись с тенью, мы обретаем дружбу с самостью
Некоторые культурные осложнения, вытекающие из конфликта между Эго и тенью, и даже еще в большей мере между, обществом и теневой стороной индивида, мы обсудим в другом месте.[27]
Этих нескольких замечаний по психологии тени должно быть достаточно. Подобным же образом мы можем отважиться сделать только несколько замечаний относительно формирования другой управляющей структуры, известной как образ души или аним-анимус.[28]
Если мы рассмотрим последовательность: Уроборос, Великая Мать, Принцесса — то заметим устойчивый прогресс от чудовищного смешения и парадоксальности к ясному человеческому образу освобождённой пленницы. Чем глубже мы возвращаемся назад, тем более сложными, смутными и нёпостижимо загадочными становятся особенности последовательности но по мере нашего приближения к Эго они обретают все большую определенность и между ними начинают прослеживаться многочисленные точки соприкосновения.
Это похоже на одну из тех картин, которые, пока не окажутся точно в фокусе, кажутся не имеющими очертаний и приводят в крайнее замешательство, но обретают форму в том случае, если наблюдатель находится на нужном расстоянии. Теперь становятся различимыми фигуры, объемы, отношения, ранее расплывчатые и неразборчивые. Развитие сознания более или менее аналогично этому изменению видения; действительно, кажется, что способность постигать раздельные формы и значения там, где ранее не было ничего, кроме неопределенности и мрака, непосредственно зависит от того, на какое расстояние удалось отойти сознанию.
С освобождением анимы из-под власти уроборического дракона, в структуру личности героя встраивается женский компонент. Ему передается его женский двойник, по существу подобный ему самому, будь то реальная женщина или его собственная душа, и способность Эго устанавливать связь с этим женским компонентом является самой ценной частью сокровища. Именно в этом заключается различие между Принцессой и Великой Матерью, с которой невозможны никакие взаимоотношения на равных. В результате объединения мужского и женского, внутреннего и внешнего, возникают культурный герой и основатель царств, семья или творческая работа.
Обратная связь с Великой Матерью, с землей и началом, проходит через Принцессу-аниму, ибо она изображает первичный хаос женского в измененной, личной форме. Только в ней женщина становится партнершей мужчины. Его помощь по существу состоит в освобождении Принцессы из-под власти дракона или в избавлении ее от маски дракона, которая искажает ее и ее человечность, как это иллюстрируют многочисленные мифы и народные сказки, затрагивающие тему освобождения от чар.
Значительная часть фигуры анимы формируется посредством фрагментации архетипа уроборической матери и интроекции его положительных аспектов. Мы видели, как этот архетип постепенно расщепляется на группу архетипов. Например, такие качества как добро и зло, старое и молодое в уроборосе и Великой Матери существуют одновременно, но в ходе развития "молодая" Принцесса, или анима отщепляется от "старой" матери, которая по прежнему продолжает играть свою специфическую роль добра и зла в бессознательном.
Анима является символической и архетипической фигурой и состоит из магических, притягательных и опасно чарующих элементов которые несут с собой как безумие, так и мудрость. Ей присущи человеческие, животные и божественные черты, она может принимать соответствующие формы как тогда, когда она зачарована, так и тогда, когда чары с нее сняты. Как душа она может быть определена лишь в той мере, в какой мужчина может определить женщину; и все же, хотя по своей значимости и силе она превосходит человека, в конце концов она входит в человеческую сферу, становится «Ты» с которым может общаться "я", и перестает быть просто идолом, требующим поклонения.
С своими смешаннными архетипическими и личностными характеристиками анима располагается на границах личности, но как один из ее "влиятельных источников" она представляет собой ассимилируемую часть структуры.
Когда, к примеру, в процессе индивидуации фигура анимы ослабевает и становится функцией взаимосвязи между Эго и бессознательным,[29] мы имеем пример фрагментации и ассимиляции архетипа, историческое значение которого для эволюции сознания мы пытались описать.
|
