|
В. М. Бехтерев впервые вывел практическое применение внушения за пределы медицины, предначертав пути его использования в педагогике.
С 1890 года, задолго до Э. Куэ, он разрабатывает систему самовнушения, которую особенно охотно применял в лечении больных алкоголизмом. Больной должен был многократно перед сном и после пробуждения произносить вполголоса: “Я дал себе зарок не только не пить, но и не думать о вине; теперь я совершенно освободился от пагубного соблазна и о нем вовсе не думаю”. Несколько десятилетий В. М. Бехтерев посвятил глубокому клиническому и экспериментальному изучению внушения. Он заложил фундамент исследования социально-психологического значения внушения. В 1897 году на актовом собрании Военно-медицинской академии В. М. Бехтерев выступил с речью “Внушение и его роль в общественной жизни”, Впервые была проанализирована роль внушения в межличностных отношениях и в происхождении психических эпидемий. В. М. Бехтерев пришел к очень важному выводу. “Внушение вообще, — писал он, — является актом гораздо более распространенным, нежели гипнотическое внушение, так как оно проявляется в бодрственном состоянии и при этом в жизни встречается везде и всюду”.
В. М. Бехтерев блестяще обосновал принципы и преимущества коллективной гипнопсихотерапии, показав, что внушаемость личности в коллективе повышается. В докладе, сделанном на I Всесоюзном съезде невропатологов и психиатров в декабре 1927 года, он сообщил о методах и преимуществах коллективной психотерапии в гипнозе больных алкоголизмом.
Через 32 часа после этого выступления В. М. Бехтерева не стало. Он оставил многих учеников и последователей. Наиболее выдающиеся среди них Владимир Николаевич Мясищев и Константин Иванович Платонов, внесшие вклад в становление и развитие отечественной психотерапии.
Итак, подытожим, с каким багажом мировая научная мысль о внушении вошла в XX столетие.
1. Внушение рассматривалось в узких рамках гипноза. К внушению как обширному самостоятельному явлению впервые подошел В. М. Бехтерев.
2. В гипнозе видели много общего с обычным сном.
3. Внушение соотносилось с воображением.
4. В разобщенности, диссоциации психики усматривалась характерная особенность внушения.
5. История развития знаний о внушении привязана к медицинской практике.
О психологии и физиологии внушения высказывались отдельные догадки. Строгих экспериментальных данных, равно как и теории, объясняющей этот феномен, еще не было.
Глава II
ЧТО МЫ ЗНАЕМ О ВНУШЕНИИ СЕГОДНЯ
Подлинная наука ничего не отбрасывает из опыта человечества, накопленного на долгом извилистом пути, но все использует и трактует в соответствии с уже познанными законами объективного мира.
К. К. ПЛАТОНОВ
Внушение имеет психологические и физиологические проявления, которые взаимодействуют и обусловливают друг друга. Физиологически внушение проявляет себя в мозговых и телесных функциях.
Рассмотрим сначала психологическую сторону внушения. Еще в заключении авторитетной комиссии по докладу Месмера “чудодейственный животный магнетизм” был подменен словосочетанием “чудодейственное воображение”.
Действительно, без воображения не может быть внушения и вот почему,
Воображение — это построение новой мозговой информационной модели в форме образа, представления или идеи с помощью рекомбинации, хранящейся в памяти информации.
Воображение охватывает необозримый круг явлений. “Мы встречаемся с действием магнетизма или, лучше сказать, воображения и в театре, и на войне, и в народных смутах, и в многолюдных собраниях у целебной ванны (Месмера); повсюду эта сила является деятельною и ужасною; проявления ее повергают нас в изумление, между тем как ее источник остается темным и таинственным”,— писал знаменитый химик Д. И. Менделеев.
В любой деятельности человека в большей или меньшей степени участвует воображение. Воображение может быть обращено к прошлому, настоящему и будущему; оно может быть реальным, утопическим и фантастическим.
Независимо от того, реально или фантастично воображение, оно оперирует с реальными объектами или явлениями. В фантазиях реальности соединяются в произвольные неправдоподобные сочетания. Человеческое воображение создало легендарный мифологический мир языческих религий. Тут и кентавры, у которых голова и грудь человека соединились с туловищем лошади, и минотавры с головой быка и туловищем человека, и пегасы, являющие собой лошадь с крыльями птицы, и другие фантастические химеры.
Невероятные сочетания реальностей встречаются и в сказках, и в ряде произведений литературы. Так в чудо-драконе Леонардо да Винчи голова дога, глаза кошки, уши филина, нос борзой, брови льва, виски-сережки старого петуха, шея водяной черепахи. Снова реальные объекты вовлечены в чудовищно нереальные соотношения!
Критерием реальности, как известно, служит человеческий опыт.
Внушением становится далеко не всякое воображение. Только эмоционально насыщенное воображение чувственно воспринимается как реальность, а потому приобретает силу физиологического воздействия на организм, Эмоции при этом могут быть как положительными (радость, удовольствие и др.), так и отрицательными (страх, гнев и др.). Глубоко внушаемы как влюбленный, так и переживающий страх, тревогу, опасения.
Условием трансформации воображения во внушение является его эмоциональная насыщенность.
Именно эмоционально распаленное воображение я буду иметь в виду, рассказывая о внушении.
Внушение, как и воображение, опирается на запечатленный в памяти жизненный опыт. Нельзя внушить человеку, что он индеец или крокодил, если ему ничего неизвестно о них.
Интимная связь внушения с воображением следует из многих фактов повседневной жизни. И, М. Сеченов наблюдал человека, у которого появилась “гусиная кожа” при одном только воображении холода, хотя он находился в теплом помещении. Многие авторы сообщают об изменении частоты сердцебиения у людей, представляющих себе приятные или неприятные ситуации (И. Р. Тарханов, П. В. Симонов, М. Н. Валуева и др.). Я наблюдал одного актера, у которого пульс учащался на 20 ударов в минуту, когда тот представлял себе любимое занятие — купание в холодной воде.
И. А. Гончаров с таким сопереживанием воспринимал героев своих произведений, что они представлялись ему реальными людьми. “Лица не дают покоя, пристают, позируют в сценах, я слышу отрывки их разговоров — и мне часто казалось, прости господи, что я это не выдумываю, а что все это носится в воздухе около меня и мне только надо смотреть и вдумываться”, — писал он.
Внушением достигаются и телесные болезненные явления. Старший городской и судебный врач г. Харькова профессор Э. Ф. Беллин в 1898 году сообщил о таком наблюдении. Тупым пером он начертал на руке женщины ее имя, внушив, что пишет мушечным коллодием. Сразу же на местах, где прошлось перо, появились признаки ожога — возвышенные ярко-красные полосы с мелкими сливающимися пузырями, а через три дня на этих местах видны были мелкие кровоподтеки.
Известный советский психоневролог профессор К. И. Платонов, прикладывая к руке человека холодную монету, внушал, что она раскалена. На этом месте появлялся ожог с волдырями. Телесные повреждения, к которым иногда приводят религиозные фантазии, так же связаны с внушением.
В XII столетии в Ассизи обитал основатель католического монашеского ордена францисканцев Джованни Бернадонне. В церковный праздник страстей христовых он предавался размышлениям о мучениях Христа. В это время у него появлялись кровоточащие язвы.
Кровоточащие раны в страстную пятницу наблюдались и у других религиозных экстатиков. Так, в XIX столетии они наблюдались у бельгийской девушки Луизы Лато. Служители церкви преподносили это как чудо. К городку, в котором жила Луиза, устремлялись верующие. Случай привлек внимание Бельгийской Академии наук. Была выделена специальная комиссия. Чтобы исключить обман, одну из рук девушки накануне страстной пятницы тщательно забинтовали и опечатали. Когда в праздник сняли повязку, на руке обнаружили кровоточащую язву.
В. Лебедев сообщает, что и в наше время кровоточащие язвы появляются у фанатически верующей баварской крестьянки Терезы Нейман. К ней также стекаются потоки паломников.
Все это связано с самовнушением, с воздействием воображения на организм.
“Раз точный исторический факт, что христианские мученики не только терпеливо переносили, но и с радостью шли на мучения и умирали с хвалой тому, во имя кого они собой жертвовали, — говорил И. П. Павлов, — то перед нами яркое доказательство силы самовнушения... Если сила внушения и самовнушения такова, что даже уничтожение организма может происходить без малейшей физиологической борьбы со стороны организма, то при доказанной широкой возможности влияния коры на процессы организма, с физиологической точки зрения легко могут быть поняты произведенные путем внушения и самовнушения частичные нарушения целости организма при посредстве также теперь доказанной трофической иннервации”.
Какова же природа упомянутых явлений — воображение или самовнушение? И то и другое. Можно сказать еще и так: внушение — это чувственное воображение. Ниже мы неоднократно убедимся в справедливости сформулированного определения.
Внушение может быть привнесено извне другими лицами или идеей, охватившей массы; может оно возникнуть из собственных побуждений (самовнушение). Человек в состоянии “развить воображение до появления иллюзий и галлюцинаций... Это и есть самовнушение” (В. М. Бехтерев).
Принципиальной разницы между внушением, привнесенным извне, и самовнушением нет. Их объединяет воображение. Более того, не может быть стороннего внушения без самовнушения.
Близок к истине был Э. Куэ, когда утверждал, что нет внушения, есть только самовнушение. Внушение со стороны становится мотивом самовнушения.
Отсутствие демаркационной линии между типами внушений показывает такой случай. Как-то на лекции я сообщил, что легко внушить невозможность раскрытия пальцев, сжатых в кулак. Специальное внушение не проводилось. Но каково было удивление аудитории, когда поднялась одна девушка и заявила, что не может раскрыть кулак. Нельзя этого понять без привлечения самовнушения. Но побуждено оно было извне — сообщением, услышанным на лекции!
Часто больные, которым проводилась психотерапия, дома с лечебной целью мысленно проигрывают ситуацию внушения. Случается, некоторые “слышат” при этом голос врача-психотерапевта. Так одна из моих пациенток через семь месяцев после окончания курса психотерапии по поводу неврастении с периодическим повышением артериального давления сообщила: “Когда у меня начинает болеть голова, я сажусь, закрываю глаза и представляю себе обстановку кабинета, ваши слова и даже отчетливо слышу ваш голос. Тогда головная боль проходит”.
Здесь невозможно отделить внушение со стороны от самовнушения, как и внушение от воображения, достигающего степени иллюзии (чувственного восприятия).
Теперь, вероятно, никто не станет удивляться, что слово “внушение” утратило свой первоначальный смысл. Глагол “внушать” происходит от древнеславянского “вън уши” — вносить в уши. Мы уже знаем, что внушать можно также словом написанным, а самовнушение вообще имеет истоком внутренние побуждения.
Специалистами часто употребляется равнозначное латинское слово “суггестия” (в переводе — присоединять, прибавлять, присовокупить). И опять-таки понятийное содержание слова шире изначального. Но слова привились, стали терминами, так им и существовать.
Вводимая информация воспринимается не пассивно, она перерабатывается с учетом запечатленного в мозгу жизненного опыта. Внушение осуществляется через репродукцию этого опыта, оно преломляется через призму собственной индивидуальности. Подвергаемый внушению субъект всегда выступает в роли соавтора внушения, так как обогащает вводимую информацию своим собственным воображением. Да, действительно, “слово принадлежит наполовину тому, кто говорит, и наполовину тому, кто слушает” (М. Монтень).
Соавторство содействует внушению. Содержание, яркость и чувственная реальность воображения зависят не только от содержания вводимой информации, ее эмоциональной окрашенности, но и от степени эмоциональности, жизненного опыта, культуры, потребностей и физического состояния человека, подвергаемого внушению.
Нескольким людям внушается, что они находятся в саду. При этом одни видят спелые яблоки на деревьях, другие — деревья в цвету, третьи — еще слышат пение птиц.
Наблюдая за поведением человека, находящегося во власти внушения, естественно задаться вопросом, не играет ли он заданную роль в угоду оператору? К такому вопросу многократно возвращались исследователи,
В конце прошлого столетия его задавал себе и известный психиатр Крафт-Эбинг. Взрослым людям он внушал, что им 5 или 7 лет. Соответственно изменялось их поведение: они шалили, проказничали, лепетали. Не выступают ли исследуемые лица как актеры?
Крафт-Эбинг сопоставил почерк и особенности письма в экспериментально репродуцированном возрасте с сохранившимися образцами, выполненными в реальном возрасте. Они оказались идентичными. Автор счел это достаточным основанием, чтобы заключить: дело не в игре, а в воспроизведении ранних возрастных навыков.
К такому же выводу пришли и многие советские ученые (К. И. Платонов, А. О. Долин и др.).
А. О. Долин установил, что во внушенной возрастной регрессии не только письмо, но также рисунки и лепка аналогичны сохранным образцам. Воспроизводилось даже патологическое состояние, пережитое в раннем возрасте.
Внушая взрослому человеку, что ему всего два дня от роду, болгарский ученый Г. Лозанов наблюдал характерное для таких малышей сужение глазных щелей и рассогласование движений правого и левого глаза. Когда правый глаз смотрел вверх, левый смотрел вниз.
Подобные примеры есть в практике каждого специалиста. Я внушил двум женщинам, что, когда они проснутся, им будет по 5 лет (постгипнотическое внушение). Тотчас после пробуждения они преображались: глаза блестели, поведение озорное, детская речь. Обе испытуемые по просьбе охотно рассказывали стихотворения, которые знали во внушенном возрасте. Затем внушением выводились из этого состояния. Любопытно, что до начала исследования и после его Скончания они не могли припомнить ни одного стихотворения, которое знали в 5 лет.
Однажды, когда одной из этих больных было внушено, что ей 12 лет, у нее появился сильнейший озноб. На вопрос, что с ней, ответила: “Приступ малярии”. Измерили температуру — оказалась 38,3°. После внушения действительного возраста озноб прекратился, температура стала нормальной. Выяснилось: в 12 лет больная перенесла малярию, ее проявления хранились в архивах памяти.
Все, казалось бы, подтверждает представления Крафт-Эбинга: при внушенной возрастной регрессии дело не в игре, а в репродукции запечатленного в памяти того, что связано с этим возрастом.
Однако не будем спешить с выводами.
Поговорим о сценической игре. Какова ее природа? Сценическая игра — это перевоплощение в изображаемый персонаж через эмоционально насыщенное воображение, опирающееся на извлечение из памяти и интерпретацию имеющихся о нем сведений.
Сценическая игра, следовательно, требует ярких эмоций и репродукции знаний. Без этого перевоплощение актера невозможно. Но ведь и внушение требует того же самого! Вот почему мы говорим, что противоречий между внушением и сценической игрой нет, но только в том случае, если считать, что не игра присутствует во внушении, а внушение — в игре. При этом игру не надо принимать как нечто выполняемое, по выражению детей, “понарошке”.
Ведь при внушенной возрастной регрессии в действительности воспроизводится лихорадочное состояние, характерное для приступа малярии. Ведь внушением в самом деле устраняется боль при хирургических операциях Характерно в этом плане и воспоминание народной артистки СССР В. Пашенной, приведенное ею в ее мемуарах “Ступени творчества”, о том, что в роли Вассы Железновой в соответствующей сцене у нее начинало слабеть и сбоить сердце. “Живя в образе Вассы,— писала Вера Николаевна, — я просто перестаю существовать вне жизни моей героини, и даже учитывая мой опыт старой актрисы, мою большую технику, отдаю роли себя, свои нервы и свои силы безраздельно. Иной раз мое уже больное сердце начинает “сбоить” вместе с больным сердцем Вассы. Я всякий раз облегчаю свой костюм перед третьим актом, принимаю специальное сердечное лекарство, проверяю подушки, где настигает Вассу ее неожиданная смерть”.
И далее: “Каждый раз, когда я спрашиваю Анну про Наталью и кричу: “Путаешь! Врешь!”—у меня почему-то начинает страшно болеть левое плечо и руки всегда опускаются, как плети, на колени. Я еле могу ими шевелить. Некоторое время они так и остаются до конца какими-то чужими и не вполне слушаются меня... физическая слабость неизбежно охватывает меня и не выпускает до конца”.
Подобные состояния хорошо понимал К. С. Станиславский, когда писал: “Поставить себя на место изображаемого лица — это значит воспроизвести силой своего воображения всю совокупность условий, в которых живет, чувствует и действует сценический персонаж... Происходит нечто подобное гипнотическому внушению”.
Для осуществления внушения необходима готовность к нему — психологическая установка. Учение о психологической установке разработано грузинской психологической школой во главе с Д. Н. Узнадзе. Узнадзе пишет, что при “наличии потребности и ситуации ее удовлетворения в субъекте возникает специфическое состояние, которое можно охарактеризовать как склонность, как направленность, как готовность к совершению акта, могущего удовлетворить эту потребность...”.
Установка вообще сплошь и рядом направляет поведение человека. Она диктует характер восприятия даже вопреки противоречащей ему реальной действительности. Это убедительно демонстрируется исследованиями иллюзии Шарпантье (названа так по имени автора, впервые наблюдавшего ее).
Испытуемый с завязанными глазами получает в руки два шара одинакового веса, но разного объема (80 и 40 мм в диаметре). Большой шар находится в левой руке, меньший — в правой. Испытуемый должен сказать, в какой руке находится большой шар. Опыт повторяется 15 раз. Затем следует критический опыт, в котором испытуемый получает два шара, равных по весу и объему (каждый диаметром 40 мм). Под воздействием сформировавшейся установки шары равного объема воспринимаются как неравные.
Во внушении психологическая установка сближается с понятием веры. Бернгейм считал, что внушенный сон — результат веры человека во внушение. В. М. Бехтерев в вере усматривал необходимую подготовку настроения.
Субъективно психологическая установка может проявляться в эмоции ожидания (ожидание избавления от недуга с помощью внушения, ожидание погружения во внушаемое состояние и т. д.). Каждый из нас не раз убеждался: человек часто видит то, что ожидает увидеть, слышит то, что ожидает услышать. Но если в спокойном состоянии человек склонен к установочным иллюзиям, то что же сказать о тех моментах, когда он одержим страхом?
Ожидание опасности часто бывает страшнее самой опасности. Приведем цитату из Чарлза Дарвина: “Я приложил лицо к толстому стеклу клетки змеи в зоологическом саду, с твердым намерением не шевелиться, если змея бросится к стеклу; но едва только она ударилась в стекло против моего лица, как вся моя решимость исчезла бесследно, и я отскочил на аршин или два с поразительною быстротою. Моя воля и разум оказались совершенно бессильны против воображаемой опасности, которой не было на самом деле”.
Психологическая установка во внушении может сыграть роковую роль. В конце XIX столетия английский журнал “Ланцет” сообщил о случае смерти от самовнушения. Молодая, физически здоровая женщина, желая покончить с собой, приняла большое количество порошка от насекомых. Через несколько часов ее нашли в постели мертвой. Найденный в желудке при вскрытии еще не всосавшийся порошок был подвергнут химическому анализу, который показал совершенную безвредность его для человека (приводится по Н, Бернштейн, “Наука и жизнь”, 1965,№ 2),
Психологическая установка является фактором внушаемости субъекта, его готовности к реализации внушения. Ей принадлежит организующая роль во внушении. Она ориентирует деятельность человека соответственно своему содержанию.
Исключительное значение во внушении имеет бессознательное подражание социальной микросреде. Оно может выразиться в представлениях, эмоциях, ощущениях и действиях. Это и есть так называемая конформность. Последняя в своих крайних проявлениях характеризуется безынициативностью, пассивностью, некритичностью.
Это не означает, что внушению подвержены лишь лица с конформным складом характера. В определенной ситуации все люди в какой-то степени конформны. С помощью подражания у всех нас в детстве формируется сложное социальное поведение.
Да и у взрослых людей приходится встречаться с многочисленными проявлениями конформного поведения.
С конформностью в ее наиболее ощутимом проявлении мы встречаемся в моменты паники, охватывающей огромные массы людей. В. Гюго в романе “Отверженные” с величайшим мастерством изобразил панический страх, овладевший отступающей наполеоновской армией в сражении при Ватерлоо. “Армия вдруг дрогнула со всех сторон одновременно... За криками “Измена!” последовало: “Спасайся!” Разбегающаяся армия подобна оттепели. Все оседает, дает трещину, колеблется, ломается, катится, рушится, сталкивается, торопится, мчится... Упряжки сталкиваются, орудия мчатся прочь, обозные выпрягают лошадей из артиллерийских повозок и бегут, фургоны, опрокинутые вверх колесами, загромождают дорогу и служат причиной новой бойни. Люди давят, теснят друг друга, ступают по живым и мертвым. Руки разят наугад что и как попало. Несметные толпы наводняют дороги, тропинки, мосты, равнины, холмы, долины, леса — все запружено обращенной в бегство сорокатысячной массой людей. Нет уже ни товарищей, ни офицеров, ни генералов, — царит один невообразимый ужас”.
Конформное поведение проявляется в массах, проникнутых общностью настроений и чувств. Когда люди настроены на одну волну, достаточно появиться искре, чтобы раздулось бешеное пламя. Представления, возникшие у кого-то одного или у немногих в русле коллективной установки, порой даже ложные, фантастические, могут лавиной охватывать окружающих, порождать массовые галлюцинации. Такими явлениями отмечены периоды религиозных воодушевлений.
В. М. Бехтерев сообщил, что во время религиозных празднеств в Сарове в заброшенном колодце многие богомольцы начали видеть предмет своего поклонения — отца Серафима. Видели его так, как он изображался на иконах. Некоторые заметили даже движения руки. Видение продолжалось несколько минут, пока подошедшая богомолка, не осведомленная о предмете видения, не сказала, что ничего на дне колодца нет, кроме камней и мусора. С этого времени массовая галлюцинация прекратилась.
Не напоминает ли это сказку Г. X. Андерсена “Новое платье короля”, который в действительности оказался голым?
Именно конформное поведение лежит в основе многочисленных психических эпидемий в период от средневековья до XIX столетия. Нередко очагами таких эпидемий были монастыри.
В 1500 году в бельгийском монастыре эпидемия началась с заболевания долго постившейся монахини. У нее появились галлюцинации, судорожный смех, застывание в различных позах. Болезнь быстро распространилась. Монашки одна за другой “заражались” ею - прыгали, наносили себе телесные повреждения, вешались коленями на ветках деревьев и сбрасывались вниз; то издавали крики, то теряли речь. Общая ярость обратилась против двух невинных жертв: монастырской кухарки и ее матери. Их сожгли как виновниц эпидемии.
|
