За пределами терапевтического кабинета
Ранее я в основном рассуждал о том, что происходит в кабинете терапевта, и не уделял особого внимания тому, что происходит в жизни пациента за пределами кабинета, в реальном мире. Мириам Польстер (Miriam Polster, 1987) описала общий процесс последствий терапии. Мне хотелось бы поговорить об этих последствиях, о применении терапевтических достижений в менее благоприятных условиях реальной жизни, вне кабинета терапевта. Этот этап мы называем фазой приспособления.
Безусловная проверка эффективности терапии происходит в окружающем пациента мире, где ему приходится справляться со своими протестами, страхами, барьерами и неприятием. Например, если пациентка обнаружила в себе желание стать архитектором, ее желание пропадет втуне, если она не предпримет определенных действий. Она может поступить в архитектурный колледж, устроиться на работу в архитектурное бюро или хотя бы выписать себе журнал по архитектуре.
Конечно, процесс приспособления может получать дальнейшее подкрепление в терапевтических сессиях, но настоящая активность должна происходить в промежутках между сессиями или после того, как терапия закончена. В процессе активной деятельности у человека также появляются новые “я”. “Я-архитектор”, которое вдохновило пациентку начать карьеру архитектора, может смениться “разочарованным”, “смущенным” или “бунтарским я”. Появление на свет всех этих “я” будет спровоцировано активностью пациентки. Их объединение будет следующей терапевтической задачей.
Моего пациента Джакомо (см. главу 4) загнал в угол его нигилизм, но он же дал выход его “я-недотепе”, а это, в свою очередь, дало толчок к пониманию его потребностей. Некоторые из них, например, желание иметь семью и побольше денег, были достаточно сложными, и их реализация требовала длительного времени. Но одна его потребность была вполне проста, хотя тоже нуждалась в реальном воплощении — пациенту не нравилась его фигура. Стараясь как-то улучшить свою внешность, он стал ходить в гимнастический зал. Все наши терапевтические занятия в моем кабинете должны были служить подготовкой для того, чтобы он мог сделать то же самое в реальном мире. Даже Фрейд признавал, что пациенты с агорафобическим синдромом должны, в конце концов, научиться выходить на улицу и самостоятельно справляться со своим страхом открытого пространства, а пациентам с навязчивостями “придется немало потрудиться, прежде чем они смогут достичь изменений в себе”.
Я также упоминал о своем пациенте Джейсоне (см. главу 3). Работа с ним была связана с его действиями вне терапевтической сессии. Он работал в крупной корпорации и испытывал серьезные сложности в общении с коллегами и руководством. В результате он сделал очень полезный фильм о работе корпорации и организовал профилакторий для служащих своего учреждения. Его деятельность была сопряжена со множеством проблем, которые мы обсуждали в процессе терапии, не только стимулируя его активность, но также проговаривая некоторые его реформаторские идеи. С помощью этих действий Джейсон освободился от стереотипов и смог воплотить свои проекты в жизнь.
Если в результате терапии пациенты совершают активные действия в своей обычной жизни, что бы это ни было — путешествие с сыном в горы, поиск новой работы, поездка к старому другу, примирение с женой — все это можно рассматривать как компоненты психотерапии. Без таких действий терапия была бы неполноценной, она превратилась бы просто в ряд последовательных осознаваний — это может быть любопытно, но не более того.
Терапия, прежде опиравшаяся на процессы интроспекции и понимания себя, стала все больше и больше признавать важность действия. Взаимодействие осознавания, действия и эксперимента дает пациенту возможность ощутить свою целостность.
|
