Полная хронология жизни Юнга

Образная психология — это не психология «объектных отношений». Для Хиллмана образы ни в каком смысле не сводимы к объектам внешней реальности. Воображение — не вторично и производно, а первично и существенно. Образ не дол¬жен неминуемо быть производным, зависящим от реального внешнего объекта, целиком и полностью соответствующим ему. На самом деле, объекта может и не быть. Как говорит образный психолог Патриция Берри (1982): «По отношению к воображению любые вопросы об объективном соответствии неуместны. Образное вполне реально своим собственным способом, но никогда не потому, что оно соответствует чему-либо внеш¬нему» (с. 57). Для образных психологов различие между образом и объектом является просто неизбежным фактом человеческого существования.Юнг (CW 6) занимает похожую позицию, когда он обсуждает психические образы, или «имаго», и то, что он называет интерпретацией на субъективном уровне. Онтологически он утверждает, что «психический образ объекта никогда не бывает в точности таким же, как объект». Эпистемиологически он утверждает, что субъективные факторы обусловливают образ и «предоставить правильное знание об объекте чрезвычайно трудно». Как следствие, он говорит: «Существенно, что имаго не полагается идентичным объекту». Напротив, всегда рекомендуется «рассматривать его как образ субъективного отно¬шения к объекту». Объект служит попросту «проводником» для субъективных факторов (с. 472-473). Когда Юнг интерпретирует сновидение, он стремится рассматривать образы сновидения скорее не как соответствующие объектам внешней реальности, а как отражения личностных аспектов субъекта, сновидца. Согласно ему, сновидение в большей мере отражает, чем соотносится. Хиллман отличается от Юнга тем, что он придает воображению больше автономности. Ту способность выражения фантазий, независимо от объектов внешней реальности, которую Мелани Клейн (Issacs, 1952) относила к инстинктам (или драйвам), Хиллман приписывает воображению.Хиллман (1975/1979) протестует также против того, что он рассматривает как неестественный упор на субъективность. Он полагает, что несоответствие между образом и объектом не является просто функцией суния ребенкг к следующему и от одной работы или занятия к другому.Вероятно у Джоан, в результате природно-воспитательной комбинации, существует предрасположенность к депрессии и расстройствам питания. Она описывает свою мать как находив¬шуюся «вечно в депрессии» и весившую невероятно много — 300 фунтов; а ее собственной старшей дочери Эми был постав¬лен диагноз «биполярное расстройство».Очевидно оба родителя, отец и мать, сексуально использо¬вали ее. Ее отец, хоть и был строгим и эмоционально дистан¬тным, использовал ее сексуально, начиная с пятилетнего воз¬раста, тогда как мать хотела, чтобы Джоан «ласкала ее грудь». Другими словами, все потенциально приятные, питающие и обогащающие переживания и чувства были даны ей в форме принуждения, а не предложены как дар; им не позволено было развиться естественным и органичным путем на основе значи¬мых и эмоционально равных отношений. Очень легко прочувствовать и поверить, что она вспоминает свое детство как «не¬безопасное и полное страхов».На момент поступления в Ренфрю у Джоан была булимия, «по крайней мере, трижды в день она объедалась, вслед за чем ее рвало». Ее булимия, я думаю, несомненно, связана с сильным искажением образа тела. Она весит нормальные 144 фунта при росте 5 футов 6 дюймов, но считает себя толстой. Это наводит меня на мысль, что у нее существует бессознательная иденти¬фикация с ее тучной, чрезвычайно толстой матерью. Это дол¬жно быть особенно больно, учитывая, что она переживает взры¬воопасную смесь противоречивых чувств по отношению к своей матери. Возможно, она очень нуждается в том, чтобы эта мать превратилась в любящую и заботящуюся, но прежде всего, и более реалистически, она испытывает сильную ненависть и недо¬верие к той, которая вместо того, чтобы защитить ее от насилия отца, фактически так организовала условия их жизни, чтобы оно могло совершаться, тогда как ее старшей сестре удалось избе¬жать манипулятивности и предательского сговора родителей.На основе простого описания своей истории, еще до встре¬чи и начала работы с ней, я начинаю подозревать, что ее об¬жорство и рвота являются карикатурной драматизацией, ра¬зыгрыванием того, что с нею делали ее родители. В конце кон¬цов, это мать вынуждала ее приближаться к ее груди, ассоци¬ирующейся с пищей, то есть, с молоком и оральными удоволь¬ствиями, связанными с сосанием. А отец принуждал ее пере¬живать преждевременный опыт возбуждения и удовольствий, связанных с гениталиями.Таким образом, то, что может и должно быть потенциально удовлетворяющим и наполняющим, утрачено и извращено, по¬скольку стимуляция органов тела являлась для нее насиль¬ственной и неподконтрольной. Не вынуждает ли Джоан ее ком-пульсивное обжорство чувствовать себя униженной, а то и пе¬реживать деперсонализацию, что и обращает удовольствие в интенсивное неудовольствие?Телесное переживание булимии, как мне кажется, пред¬ставляет собой резкие переходы от чувства, что внутри нее или него нечто некомфортно переполнено, к чувству, что внутри — зияющая пустота. В случае Джоан, то, что она отрыгивает, извергает из себя, символически, мне кажется, представляет нежеланное молоко матери и нежеланное семя отца.Чувство бессилия и положение жертвы, которые Джоан пе¬реживала в детском возрасте, особенно в связи с родителями, у взрослой Джоан, возможно, трансформировалось в компульсии и пристрастия, которые и служат для нее теперь источни¬ком ощущения беспомощности и неспособности.Тот факт, что Джоан не удалось «заметить признаки» того, что ее второй муж сексуально использовал двух ее маленьких дочерей, показывает, сколь глубоко она подавила и отделила от себя свой собственный опыт переживания насилия со сторо¬ны отца. И действительно, с темой отцовско-дочернего инцес¬та должны ассоциироваться очень сложные и амбивалентные чувства, что и повергло ее затем в состояние нечувствительно¬сти, слепоты, глухоты и отрезанности от своих детей; и, воз¬можно, здесь также присутствует определенного рода иден¬тификация с матерью.Мазохистские тенденции Джоан, кажется, и привели ее к двум бракам, в которых она повторяла и заново проживала все раны и драмы своего детства. Ее первые два мужа были жес¬токими, грубыми, неверными и безжалостными; второй муж внезапно бросил ее и троих детей без всякой подготовки, пре¬дупреждения или объяснения. Когда она обратилась в Ренф-рю, она была замужем в третий раз, но не было еще никакой информации или способа узнать о том, как могут развиваться эти отношения.Она также сообщила в Ренфрю, что временами, переживая особенно сильную тревогу или эмоциональную боль, она бьет себя по голове или по области желудка. Я думаю о том, не указывает ли это на особого рода раскол, существующий в ее эго-сознании, поскольку, нанося себе удары, она дает выход не только своему мазохизму, то есть пристрастию к боли, но так¬же и своему садизму, поскольку в подобных действиях присут¬ствует не только жертва, но и преследователь.Принятие в семью еще одного ребенка, инвалида с цереб¬ральным параличом, в то время как она ожидала третьего ре¬бенка, выглядит для меня еще одним проявлением мазохизма, хотя я думаю и о том, не может ли это также быть понято как выражение бессознательного стремления к почти героической заботе и целительству.Это опять возвращает меня к моему первоначальному впе¬чатлению, что, несмотря на общие неблагоприятные черты ее отношений в родительской семье и позже, присутствуют так¬же некоторые проблески света. Я думаю о том, что недавно она организовала «группу самопомощи для женщин с расстрой¬ствами питания», или что после того, как она «потеряла все», когда ее бросил второй муж, она умудрилась, в конце концов, найти работу «кассира и специалиста по сервировке пищи» и успешно продолжала работать там. Но еще более вдохновляю¬щими с психотерапевтической точки зрения являются приз¬наки того, что Джоан способна думать и выражать себя с помо¬щью метафор и символов. Так, например, когда ее спросили в Ренфрю, в чем ей нужна помощь, она ответила, что хочет по¬работать с чувством, что она «набивает себя». Ее долгосрочная цель стать консультантом для людей, страдающих от вредных пристрастий, также поддерживает мое ощущение, мое смут¬ное подозрение, что в ней присутствует, вместе с переживани¬ями боли, недоверия и неспособности, противоположная сила — стремление лечить себя и других.Таким образом, когда я погрузилась глубже в описание ис¬тории Джоан и представленных ею проблем, сквозь мои перво¬начально мрачные ощущения стали пробиваться лучики све¬та; то есть я смогла заметить один или два потенциально обна¬деживающих знака, которые позволяют мне думать, что ана¬литическая работа возможна и может оказаться полезной.

А теперь позвольте мне высказать свои предположения и догадки о том, как я могла бы строить свою работу, учитывая мой теоретический и кли­нический опыт и точку зрения, а также ту информацию, которой я рас­полагаю на данный мо¬мент о Джоан.Увидев Джоан впервые, я, наверное, решила бы предло¬жить ей анали­тическую психотерапию. Возможно, она бы мне понравилась. Я отне­слась бы к ней как к женщине, которой был нанесен серьезный ущерб и у которой весьма слабо разви¬то чувство собственной ценности, женщи­не весьма неуверен¬ной в том, кто она такая и что собой представляет; еще я могла бы почувствовать в ней неожиданную и глубоко захоронен­ную основу прочности и упорства. Это впечатление помогло бы мне по­верить в то, что я и она способны установить между собой достаточный раппорт, который будет сохраняться как в штор¬мовую погоду, так и в периоды спокойствия, в ненависти и любви, в чувствах преследования и чувствах доверия, в поис¬ках контакта и гневном отвержении зависимо­сти, близости и интимности.Я бы также поняла, что начинать аналитическую работу, то есть иссле­дование ее сознательных и бессознательных пере¬живаний, истории, воспоминаний, фантазий и снов, а также существующих фрустраций, по­бед, событий, конфликтов, на¬дежд и страхов, следует очень медленно. Кроме того, очень важно будет уважать ее право на частную жизнь и ее границы и избегать всего, что могло бы вызвать подозрение, что я могу И вторгнуться со своими мыслями и мнениями, давая интерпретаций. По­скольку в жизни Джоан было так много грубого обращения, как сексу­ального, так и личностного, моей функ¬цией как терапевта будет мед­ленно вести ее по направлению к ее собственным возможным инсайтам. Следовательно, что бы я ей ни говорила, следует произносить это в форме вопроса, за исключением тех случаев, когда мне захочется выра­зить ей что-либо из сферы моих собственных чувств и реакций.Выражение себя в форме вопросов, а не утверждений, кото¬рое я счи­таю особенно важным в работе с Джоан, на самом деле является прие­мом, который я склонна применять с большин¬ством моих пациентов, поскольку вопросы приглашают паци¬ента принять более активное уча­стие в аналитической работе, вместо того, чтобы оставаться пассивными слушателями того, что продуцирует терапевт. Другими словами, пациент должен рассмотреть, подходит ли ему то, что предложено, имеет ли это для него смысл; и если появились какие-либо искажения, они могут стать ключом к обнаружению того, что же происхо¬дит в отношениях пациент-терапевт, и какой интрапсихичес-кий комплекс доминирует в функционировании восприятия, мышления, чувства и интуиции.Приняв Джоан в терапию, я бы определенно предложила работать с ней лицом к лицу. Кушетка была бы неподходящей для человека столь ско­ванного, с таким опытом грубого обра¬щения со стороны обоих родите­лей. Если она, спустя долгое время, проработав травмы детства и обоих ее браков, почув¬ствует интерес и вовлеченность в свой глубоко бес­сознатель¬ный внутренний мир — мир фантазий и символов, — тогда можно будет попробовать перемещение на кушетку. Однако идея такой перемены должна исходить от нее, будь то в вер¬бальной форме или в форме случайного и очевидно не враждеб¬ного взгляда на кушетку. Что касается частоты ее аналитичес¬ких сессий, я бы для начала виделась с ней дважды в неделю. Принимая решения, здесь важно поддерживать верный баланс между поддержкой с тем, чтобы сделать ее депрессию выноси¬мой, и ожиданием разрушения ее защит и внешних структур, которые она сумела создать и сохранить. Я имею в виду ее работу, се­мью, детей и третий брак. Но я бы также держала в голове ее подвер­женность вредным пристрастиям: очевидно, пристрастие к терапии и те­рапевту может быть менее вред- ным, чем ее булимическое пристрастие, но с ходом времени оно способно истощать преобразующий потенциал терапии.Как и во всей аналитической терапии, наиболее важной функцией явля­ется перенос и контрперенос, то есть все, что чувствуется, во что верит­ся, что проецируется и интроецируется в отношениях между пациентом и терапевтом. Как я гово¬рила в другой работе: «Перенос — это «мост жизни» между я и другим, между прошлым, настоящим и будущим, меж­ду, с одной стороны, бессознательным, представляющим из себя отколо­тые части психики, и, с другой стороны, сознательным и рациональным». (Gordon, 1993, pp. 235). Другими словами, перенос создает «присутст­вующее прошлое». С помощью про¬цесса проекции персоны и персона­жи реальные, историчес¬кие, фантазийные или архетипические, пред­ставлявшие внут¬ренний мир пациента в прошлом, накладываются на или вкла¬дываются в терапевта. Таким образом, при переносе страхи, надежды, стремления, настроения и чувства, которые были пережиты, но затем утрачены — подавлены, отрицаемы — вновь проявляются, от­крываются и переживаются.Прочитав записи о случае Джоан, в реальной жизни я бы захотела уви­деть эту пациентку сама и таким образом иссле¬довать свои реакции, интуитивные понимания и ожидания. Я бы попыталась освободить свою память от содержания этого отчета, чтобы стать достаточно пустой для получения моих собственных впечатлений о ней. Известно, что не суще­ствует непредубежденных, чистых, нейтральных наблюдений; инте¬рес и личностные характеристики каждого оценивающего не¬избежно влияют на его или ее взгляд на пациента помимо того факта, что и паци­ент по-разному реагирует и проявляет раз¬личные части себя в беседе с различными интервьюерами. И если бы я собиралась быть терапевтом Джоан, я бы хотела узнать и почувствовать ее на как можно более ран­ней стадии при минимуме возможного влияния со стороны.Мне интересно, какую Джоан я бы встретила на первом интервью. Ей 44 года. Эми, ее первому ребенку от первого брака, сейчас 26 лет. Так что Джоан было 18 лет, когда она впервые вышла замуж. Я представляю ее немного полной и ниже среднего роста.Я ожидаю, что в ее подходе и отношении ко мне во время нашего перво­го интервью проявились бы конфликт и амбива¬лентность. Она хочет помощи и заботы, но вряд ли ей будет легко поверить мне — поверить, что я не буду грубо использо¬вать ее потребность в помощи. Она может испытать обиду, если осознает, что от кого-нибудь зависит, например от меня в ситуации терапии. Она стыдится своих потребностей и бо¬ится, что ее сочтут надоедливой, на самом деле не заслужи¬вающей профес­сионального внимания. (Я думаю здесь о ее колебаниях по поводу посещения гинеколога, когда она стра¬дала от обильных менструальных кровотечений, и о ее сом¬нениях насчет того, брать ли ей отпуск на ра­боте. Конечно, тут стоит принять в расчет и другие причины и сообра­же¬ния, такие как страх потери работы и стоимость медицинс¬кой по­мощи.)Если я заподозрю, что эти внутренние противоречия меша¬ют ей вос­пользоваться нашей первой встречей и установить со мной контакт, про­являясь в состоянии напряжения и неспо¬собности говорить или смот­реть на меня, тогда я попытаюсь донести до нее, что у меня есть некото­рое представление о внут¬ренних мучениях Джоан. Я бы также ожида­ла, что Джоан знает, что я могу быть ее терапевтом. Это означает, что она будет видеть меня регулярно на протяжении долгого времени. Такое знание может быть поддерживающим; но оно также может вызвать в ней нежелание говорить со мной из опасения, что я запомню все, что она скажет мне, и буду напоминать ей это; и если так произойдет, она не сможет вновь похоронить эту ин¬формацию, забыть, подавить еще раз или отрицать, посколь¬ку я всегда смогу вернуть это обратно в сознание и заставить ее встретиться с теми воспоминаниями и чувствами, которые были для нее — и до сих пор являются — слишком болезненными, по­стыдными или нагруженными чувством вины.Перед завершением этой первой сессии мы обсудили бы с Джоан неко­торые практические моменты — количество сес¬сий в неделю, время и даты, которые я могу ей предложить, оплату, продолжительность сессий, отпуска и т. д. Но в конце я бы спросила ее, хочет ли она начать это те­рапевтическое предприятие и предпринять его со мной.Ее мазохистские тенденции и навязчивое стремление по¬вторять ранний опыт грубого обращения со стороны обоих ро¬дителей могут также пре­пятствовать аналитической работе или даже саботировать ее. Мазохизм действительно может препят¬ствовать терапии, поскольку он несет в себе отрицание личной ответственности человека и переживание вины. В равной сте¬пени и дискомфорт или боль не могут служить стимулами к изменению, развитию и росту, поскольку боль и дискомфорт являются на самом деле искомыми и желанными. И если мазо¬хизм в действительно­сти является объектом навязчивости — как в случае Джоан, — это может препятствовать эффективно¬сти терапии. Как я уже отмечала в начале этой главы, нали¬чие компульсии повторения указывает на потребность челове¬ка держаться своего прошлого, знакомого — каким бы оно ни было плохим и болезненным — вместо того, чтобы шагнуть в новое или относительно неизвестное. «Знакомый дьявол луч¬ше незнакомого дья­вола» — вот та народная мудрость или совет, которому следует такой человек.Я могу представить, что встретив Джоан, я могла бы по¬чувствовать го­товность предложить ей психотерапию, воп¬реки довольно пессими­стичному описанию случая, и, несмот¬ря на серьезный травматический опыт ее раннего детства и последующей жизни, разнообразные психопа­тологические черты. Действительно, я могу даже обнаружить, что она мне нравится. Я могу увидеть в ней что-то трогательное, воз¬можно по­тому, что она производит впечатление человека уязвимого, против кото­рого я не создала еще непроницае¬мых защит. Это правда, что она смотрит на человека насто¬роженно и подозрительно, но в то же время я чувствую, что внутри нее есть упрямая твердость, которая кажется мне вдохновляющей.Очевидно, с ней будет непросто работать. Я ожидаю кризи¬сов и ярости, а также периодов, когда она будет цепляться за меня, и гнева и отчая­ния, когда неизбежно нам будут предсто¬ять периоды разделения, на­пример, на выходные или праздни¬ки. Но я могу убедиться в том (или соблазниться тем?), что ее прочность способна спасти и, в конце концов, спасет ее и нашу совместную работу в терапии.Но еще более важными и вдохновляющими могут оказать¬ся различные признаки того, что в ней присутствует довольно активный архетипиче­ский образ раненого целителя; возмож¬но, она почувствует стремление идентифицировать себя с этим интрапсихическим персонажем и позво­лит ему руководить собой и вдохновлять ее. Усыновление ребенка с моз­говым повреждением, ее желание стать консультантом для людей, стра­дающих от вредных пристрастий и уже достигнутый ус¬пех в создании женской группы самопомощи для страдающих расстройствами питания — все это дает мне возможность пред¬положить, что архетип раненого це­лителя присутствует и ак¬тивен. Это, я полагаю, является хорошим предвестником для психотерапевтической работы.Я ожидаю, что перенос Джоан, то есть ее чувства ко мне. будут часто и с большой силой метаться между ненавистью н любовью, между требова­ниями тотальной доступности, то¬тальной предусмотрительности и то­тального отвержения всего, что я ей предлагаю, или между слепой верой и глубо¬ким недоверием. Особенно в начале нашей совместной работы она будет неспособна доверять мне, неспособна поверить, что я добро­вольно буду давать ей что-то хорошее и питающее, буду о ней заботить­ся или буду присутствовать в комнате для нее, или что мои интерпрета­ции предназначаются для того, чтобы помочь ей найти смысл, что я де­лаю все это, не требуя взамен ее полного подчинения мне или отказа от ее самобытно¬сти или ее собственных чувственных удовольствий и ин­стинк¬тивных потребностей.Учитывая пережитый ею опыт грубого обращения — с телом, чувствами, или идентичностью, я понимаю, что мне придется быть особенно осто­рожной, делая или говоря что-либо, что мо¬жет способствовать ее даль­нейшему проецированию на меня ис¬пользующих ее родителей.Однако необходимость сдерживать себя, ограничивать свое желание сделать ей подарок, поделившись некоторыми моими инсайтами, пони­манием, открытиями, касающимися некоторых ее бессознательных сил или личностей, — все это временами бу¬дет вызывать во мне пережива­ния гнева, фрустрации и беспокой¬ства. Даже оглядываясь назад, я не всегда буду знать, происходят ли эти почти враждебные реакции на Джоан от иллюзорного или синтонного контрпереноса (в последнем слу­чае они давали бы мне информацию о проективной идентификации с тем, что бессознательно переживала Джоан). В другие периоды я могу чувствовать себя как бы зараженной печалью, отчаянием и опасением, что я бесполезна и никаких улучшений не про¬изойдет. Когда подобное настроение будет охватывать меня, я буду испытывать своего рода бес­сильное сострадание Джоан, что может порождать у меня представление о том, как я бью Джоан по щекам и стараюсь вновь убедить ее, что в ней есть ценность, что она уже многого достигла и что она способна стать более привлекательной и любимой. Подобно многим па¬циентам с були­мией, у Джоан слишком мало самоуважения и она боится, что может вы­зывать в людях чувства отвращения и отвержения. Тот факт, что ее са­моатаки столь интенсивны и глубоки, может побуждать другого человека применять в этих случаях какое-либо простое и действенное средство повыше¬ния уверенности в своих силах. Повышение чувства самоце­нно- сти окажется полезным, когда ей придется встречаться ли¬цом к лицу с теми импульсами и переживаниями, которые, я подозреваю, существуют и являются активными внутри Джо¬ан, но отодвинуты в тень, как, например, гнев, ненависть и обида, или фантазии насилия, убийства, отмщения или даже тайное сексуальное удовольствие.С Джоан, очевидно, придется серьезно работать с булимией, а также с темой взаимозависимости и взаимодействия тела и психики, со смещением генитального опыта на оральный и со всем символизмом, включенным в эти процессы. Сама Джоан, кажется, готова взяться за это, судя по комментарию, сделан¬ному ею во время интервью в клинике Ренфрю, когда она вы¬разила желание «работать с чувством, что я набиваю себя». Это замечание было бы для меня особенно важным при приня¬тии решения, брать ли Джоан в аналитическую терапию.Похоже, существует универсальное соотношение между тен¬денцией к развитию психосоматических симптомов, и даже реальных болезней, и способностью к символизации. Осозна¬ние этого факта может определять терапевтическую страте¬гию и оказаться особенно важным при работе с Джоан.Нам очень мало известно о раннем детстве Джоан или ее преэдипальных образах и фантазиях. Ее переживания с пяти¬летнего возраста и далее, когда она чувствовала — и была — грубо используема родителями, объективно являются настолько болезненными, настолько интенсивными, пугающими и конф¬ликтными, что их тьма, их тень покрыла как более ранние, так и более поздние события ее жизни. Я подозреваю, что не¬которые из этих событий будут раскрыты при переносе и кон¬трпереносе. Также с их помощью мы могли бы получить дос¬туп к воспоминаниям о том, что с нею происходило, и стиму¬лировать процесс переживания аффектов, сопровождавших эти события, заново, здесь и сейчас. Именно в таком переживании заново в новом контексте и отношениях сегодняшнего дня мо¬жет произойти перемена и исцеление. И эти сегодняшние отношения с аналитиком способны помочь увеличить доверие, веру в «другого» и веру в себя, в свои собственные ресурсы и способности. Это может помочь ей освободиться от темных и зловещих частей ее собственной психической истории, в которой она чувствовала себя пойманной в ловушку и вынужденной попадаться в нее вновь и вновь.

III. Аналитическая психология в культуре и политике

Сексуальность относится к той нестабильной области, которая выступает в качестве арены, где основные роли разыгрываются человеческими потребностями и желаниями, при этом каждый пол стремится достичь такого уровня своего развития, который позволил бы ему удовлетворить и дополнить противоположный пол. Именно в тот момент, когда разделение на категории «мужское» и «женское» начинают рассматривать как абсолютное и дополняющее, вся присущая сексуальности сложность сразу же исчезает, как если бы она была всего лишь мистификацией.(Жаклин Роз, Введение к Ж. Лакан «Женская сексуальность», 1982, с.ЗЗ)

Пол и различия