|
Как подчеркивалось ранее, идеализация, по видимому, является незаменимым мотивом для любого психического структурообразования после первичной дифференциации репрезентаций Собственного Я и объекта. Структурализация происходит в основном посредством интернализации представленных аспектов объекта через сферу репрезентации Собственного Я. Первые интернализации являются интроекциями представленных функций «абсолютно хорошего» объекта, оцениваемых как всемогущие. За этими все еще относительно расплывчатыми интернализациями последуют идентификации с идеализируемыми функциями «абсолютнохорошего» объекта, переживаемыми либо интроективно, либо как внешние. После установления константности Собственного Я и объекта оценочно селективные идентификации с индивидуальными образцовыми объектами, представляющими идеальное Собственное Я ребенка, а также его информативные идентификации с его главными идеальными объектами любви будут далее выстраивать в ребенке значимые репрезентации внутренних миров самого себя и объектов, укреплять его идентичность и делать возможным появление эмпатии и дифференцированных эмоций. Наконец, селективные идентификации с идеализированными предписаниями и запрещениями, полученными от интроекта супер эго, будут содействовать созданию собственных нормативных структур индивида, а также интернализации образов его родительских и других внешних идеальных объектов, что приведет в результате к появлению и интеграции его личных идеалов для себя и своих объектов.
Всякие важные структурные развития, таким образом, представляются идущими по линии идеализации. То, что идеализируется, представляется желанным, мотивирующим Собственное Я включить это в свою структуру. Даже если то, что идеализируется, а также природа интернализации и ее результаты претерпевают радикальные изменения в ходе продолжающегося структурного развития психики, идеализация того, что должно быть интернализовано, является sine qua поп во всех процессах психического развития, пока не будет достигнута относительная автономия переживания Собственного Я. Даже после этого временная идеализация и восхищение учителями и профессиональными образцами для подражания будут продолжать играть важную роль в большинстве значимых процессов обучения.
Фазово специфическая идеализация эволюционного объекта, таким образом, необходима на всех уровнях развития для начала и завершения процессов интернализации. Это столь же справедливо для возобновления функционально селективных идентификаций в психоаналитическом лечении пограничных пациентов. Как говорилось выше, трансферентные идеализации не мотивируют и не могу мотивировать новое структурообразование. Подобно любым другим трансферентным феноменам они спосоон лишь на повторение и переживание настоящего на язы прошлого. Так называемый «позитивный перенос» в лечении пограничных пациентов является идеализацией аналитика в качестве функционального трансферентного объекта, и, хотя это может приводить к временному или более длительному симптоматическому улучшению субъективной сбалансированности и публичного функционирования пациента, не будет иметь место никакое структурное продвижение и, таким образом, никакое длительное изменение в его личности. Поскольку это имеет отношение к общим целям психоаналитического лечения, трансферентные идеализации всегда являются защитными и направленными на увековечивание статус кво эволюционно задержанных репрезентаций Собственного Я и объекта. Структурообразующие интернализации в аналитических взаимоотношениях могут быть возобновлены лишь при условии, что аналитик будет представать в эмпирическом мире пациента в качестве нового идеализируемого объекта.
Важно осознавать, что даже когда аналитик идеализируется в качестве нового эволюционного объекта для пограничного пациента, это может быть лишь фазово специфи ческая идеализация функционального объекта, и аналитику приходится терпеть ее как таковую. Как неоднократно подчеркивалось, неэмпатическая сдержанность со стороны аналитика (Kohut, 1971) будет легко разрушать мотивационный базис, необходимый для возобновления структурообразующих идентификаций во взаимоотношениях пациента с аналитиком. Это имеет силу на всех уровнях эволюционных взаимодействий в нормальном развитии, а также в психоаналитическом лечении различных категорий пациентов. Для оказания наибольшей возможной помощи возобновленному психическому развитию пациента аналитику следует терпеть фазово специфические идеализации со стороны пациента и даже получать от них удовольствие до тех пор, пока они необходимы для установления и укрепления соответствующих фазово специфических интернализации. Столь Же Важно, конечно же, чтобы аналитик сходным образом терпел и фазово специфически наслаждался увяданием и исчезновением этих идеализации.
Как уже указывалось и будет позднее детально рассматриваться, пограничный пациент склонен принимать и идеализировать аналитика в качестве нового эволюционного объекта специфически через его функцию проявления нитереса к субъективному способу переживания пациента, а не как проявляющего озабоченность тем, чтобы пациент оставался психологически жив, как это специфически имеет место в случае с психотическими пациентами.
Фрустрация
Адекватные и терпимые функционально специфические фрустрации необходимы в качестве переживаний, непосредственно мотивирующих и приводящих в движение функционально селективные идентификации. Однако эффективность фрустрации в качестве стимула для функционально селективной идентификации зависит от одновременного присутствия других предпосылок для такого события.
То, что подразумевается под «терпимой» фрустрацией, зависит от уровня структурализации эмпирического мира индивида. Так называемая терпимость фрустрации синонимична более или менее развитой способности индивида терпеть фрустрированную репрезентацию Собственного Я. Маленькие дети и менее структурированные взрослые склонны реагировать на малейшие фрустрации прямыми агрессивными манифестациями и быстрым при беганием к отрицанию и проективно интроективным операциям. Низкая терпимость к фрустрациям, таким образом, регулярно сочетается с низкой толерантностью к тревоге.
Психически переживаемые агрессивные аффекты и идеи рассматриваются здесь не как реакции на фрустрацию (Bollard, Doob, Miller and Sears, 1939), а как те способы, которыми фрустрации становятся представлены в человеческом мире переживаний (см. главы 1 и 2). Чем моложе и/или чем менее структурирован рассматриваемый индивид, тем в большей мере фрустрация агрессия будет угрожать сохранению присутствия хорошего объекта в его мире переживаний, от которого полностью зависит его дифференцированное переживание Собственного Я. Подвергающееся угрозе Собственное Я реагирует тревогой, которая до установления константности Собственного Я и объекта будет по существу иметь характер первоначальной сепара ционно аннигиляционной тревоги. Тревога мобилизует уже существующие защищающие Собственное Я структуры и мотивирует новые структурообразующие интернализации для улучшения поддержки Собственного Я индивида и таким образом для усиления его толерантности как к фрустрации, так и к тревоге.
Хотя, как думается, минимум толерантности к фрустрации может быть необходим, когда фактическое присутствие объекта заменяется его интроективным присутствием, однако требуется значительно большая толерантность к фрустрации и к тревоге для осуществления функционально селективной идентификации. Это детально рассматривалось в связи с лечением шизофренических пациентов. Пограничный пациент, как правило, значительно лучше оснащен для возобновления своих задержанных процессов функционально селективной идентификации, чем шизофренический пациент с его травматически уменьшенной или утраченной способностью использовать тревогу как сигнал. С другой стороны, как говорилось выше, пограничный пациент может научиться жить со своими дефективными структурами, которые нарциссически переоцениваются и могут порождать сильное сопротивление переживанию фрустраций как мотивирующих новые интернализации образов внешних объектов. Пограничный пациент, как правило, развивает способы, которыми он может получать требуемые услуги от внешнего функционального объекта, включая замену фрустрирующего объекта другим функциональным объектом или его транзиторными заменителями. Если фрустрация не переживается совместно с функцией, которая является одновременно желанной как принадлежащая идеализированному объекту, следует ожидать не идентификации, но замещения или замены фрустрирующего функционального объекта.
Таким образом, фрустрация, а также другие предпосылки для функционально селективных идентификаций будут способствовать возобновленному структурообразованию у пограничного пациента лишь при условии, что аналитик стал представлять для него новый эволюционный объект. Как мы детально рассмотрим позднее, специфический способ, посредством которого аналитик вступает в эмпирический мир пограничного пациента в качестве нового эволюционного объекта, состоит в передаче пациенту своего эмпатического понимания внутреннего переживания последнего. Фрустрация, в конечном счете мотивирующая идентификацию, будет тогда иметь место в эмпирическом различии между способом переживания идеализируемым объектом и пациентом внутренней ситуации последнего.
Как отмечалось различными авторами, включая Бланков (1979), повторение первоначальной травматической фрустрации в аналитических взаимоотношениях с пограничным пациентом склонно разрушать перспективы этой связи в качестве новых эволюционных взаимоотношений для пациента. Это не только доказывает пациенту, что его трансферентные ожидания справедливы, но склонно необратимо разрушать репрезентацию аналитика в качестве идеализируемого нового объекта в мире переживаний пациента. Такое событие, как правило, обусловлено неузнанным контрпереносом аналитика, часто рационализируемым как «терапевтическое раскрытие» аналитиком своих чувств.
Отзеркаливание
Хотя позитивное или негативное отзеркаливание со стороны объекта во время предшествующего периода имитации будет помогать или препятствовать переходу субъекта к идентификации, отзеркаливание не обязательно принадлежит к предпосылкам для функционально селективной идентификации. Скорее оно представляет модель для вторичной идентификации, которая определяет, как индивид будет субъективно переживать и оценивать свою только что приобретенную функцию и ее использование (см. главу 2).
Хотя отзеркаливание и его основное значение в аналитическом лечении пограничных пациентов будут лучше освещены в следующем разделе, где речь пойдет о передаче аналитиком своего эмпатического понимания пациенту, в этом контексте следует рассмотреть две общих точки зрения.
Во первых, структурообразующие эволюционные ин тернализации, встречающиеся в психоаналитическом лечении, должны быть отзеркалены, а не интерпретированы или встречены лицом к лицу. Они являются личными интегра тивными достижениями, которые аналитическое лечение пытается сделать возможными, но им не следует мешать в то время, когда они происходят или когда они лишь недавно были установлены как все еще уязвимые свежие структуры. Во вторых, в своей адекватной фазово специфичес кой отзеркаливающей функции аналитик руководствуется своими «генеративными» комплиментарными и эмпатичес кими откликами на пациента, который все еще имитирует или уже проявляет только что приобретенную функцию своего Собственного Я. Отзеркаливание в психоаналитических взаимоотношениях является активностью аналитика в качестве нового эволюционного объекта, а не формой повторного родительства. Таким образом, прямая похвала или высказывание восхищения или гордости аналитика своим пациентом будет, как правило, означать переход аналитика на роль трансферентного объекта с соответствующим ослаблением своего функционирования в качестве нового эволюционного объекта. Позитивное отзеркаливание и генеративная высокая оценка продвижений пациента будут более адекватно передаваться пациенту через тонко уловленные аналитиком эмпатические описания превалирующих чувств и ожиданий пациента, связанных с недавно приобретенными функциональными способностями.
Реактивация и помощь структурообразованию
В этом разделе я расскажу о некоторых центральных принципах, которых необходимо придерживаться, чтобы аналитик и его функционирование предстали в качестве нового эволюционного объекта для пограничного пациента для реактивации и помощи возобновленным структурообразующим процессам у последнего. Я не буду пытаться охватить широкую область теоретических и технических проблем, встречающихся в психоаналитическом лечении этих пациентов. Вместо этого я сосредоточу свое внимание на том, что считаю фазово специфически адекватным подходом в лечении пограничных личностей, задержавшихся где то между первичной дифференцированностью Собственного Я и объекта и установлением информативных образов этих сущностей как индивидов.
Забота
Кернберг (1975) подчеркивает важную роль озабоченности как общей черты аналитиков. Он определяет озабоченность аналитика по поводу своего пациента как осознание им угроз, неотъемлемо присутствующих в деструктивности пациента и аналитика и в самодеструктивности пациента, в комбинации с его аутентичной потребностью помочь пациенту. Позитивными признаками озабоченности аналитика будут его продолжающаяся самокритика, нежелание пассивно принимать невозможные ситуации в лечении и постоянная готовность принимать помощь и консультацию от своих коллег.
Думается, что озабоченность представляет аспект более широкой концепции заботы. Хотя в озабоченности отражается угроза со стороны деструктивных сил человеческой личности, забота включает в себя более широкий интерес к общему благополучию человека. Как говорилось выше, чем большей угрозе и риску подвергается сохранение переживания Собственного Я пациента вследствие того, что он недостаточно или лишь маргинально овладел фрустрацией агрессией, тем более эксклюзивно забота аналитика о пациенте склонна принимать форму озабоченности. Однако когда исчезла непосредственная угроза психотической утраты диф ференцированности или же она не наблюдалась с самого начала, акцент заботы будет смещаться с озабоченности тем, чтобы пациент оставался психологически живым, к интересу к природе его субъективного мира переживаний, в особенности относительно его эволюционных потребностей и потенциальных возможностей.
Забота — это отношение, а не обязательно выполнение чего либо. Она является формой интереса к другому человеку, корни которой находятся в фазово специфичес ких адекватных отношениях родителей к своим детям в ходе изменяющихся эволюционных стадий последних. Способность и мотивация к заботе о других людях, по видимому, более вероятно будет постепейно приобретаться через идентификации с заботящимся отношением эволюционного объекта к самому индивиду, а не просто результатом реактивных образований против ранних чувств вины и модификаций (Money Kyrle, 1956; Winnicott, 1963).
Забота о пациенте мобилизуется фазово специфическими комплиментарными и эмпатическими откликами аналитика на вербальные и невербальные сигналы и послания пациента. Представляется, что появление базисной атмосферы заботы необходимо для реактивации и возобновления всякого нового развития в аналитических взаимоотношениях.
Однако испытывание комплиментарных и эмпатичес ких откликов на другого человека не является само по себе идентичным с заботой. Эти отклики могут использоваться для сбора информации для различных целей, включая цели, принадлежащие скорее контрпереносу аналитика, а не заботе о пациенте. Лишь когда информативные эмоциональные отклики аналитика начинают обслуживать подлинно заботливое отношение к пациенту, эти отклики приобретут природу генеративной комплиментарности и эмпатии в смысле, описанном в части II этой книги.
Простой уход за кем то не синонимичен заботе о нем. Неспецифический уход не включает в себя заботу, если субъект не признается и не идентифицируется в качестве специфического человека. Простой уход без заботы может действовать прямо против высших интересов индивида и, как правило, не будет в состоянии реактивировать и мотивировать эволюционные изменения у пациента с психическими нарушениями.
Аналогично заботе матери о ребенке, забота аналитика о пациенте всегда включает будущее. Матери подготавливают своих детей к будущей зрелости, надеются и верят в такое будущее, а также вселяют в ребенка эту надежду и веру. Хотя я согласен с Фрэнком (1959) относительно важного значения веры аналитика в себя и свой метод для успеха лечения, я считаю столь же важной его веру в возможность пациента получить пользу от лечения. Я никогда не встречал успешного лечения, в котором у аналитика отсутствовала бы вера в будущее пациента. Забота без перспективы будущего склонна означать, что лечение априори является прибеганием к простой поддержке.
Забота, корни которой лежат в родительских отношениях, может быть адекватным и аутентичным элементом в психоаналитическом лечении лишь тогда, когда она основывается на корректно схватываемом аналитиком эмоциональном понимании пациента. Особенно важна способность аналитика проводить различие между посланиями транс ферентного и развивающегося ребенка в пациенте. Фазо во специфически подходящая забота аналитика о своем пациенте в конечном счете является заботой о тех элементах в пациенте, которые мотивируются или представляются способными быть мотивированными к возобновлению психического развития. Забота о трансферентном ребенке, вместо заботы о развивающемся ребенке в пациенте, склонна обусловливаться либо неспособностью аналитика проводить различие между трансферентно специфическими и фа зово специфическими посланиями пациента, либо его контрпереносной вовлеченностью в пациента. Таким образом, адекватной заботой аналитика о пациенте, который использует суицидальные угрозы в качестве средства шантажирования аналитика в целях получения от него дополнительного внимания, будет отказ аналитика идти на поводу у манипулирующего трансферентного ребенка в пациенте посредством принятия функции всемогущего спасателя; роль, которая может одновременно заглаживать вину аналитика и удовлетворять его архаический нарциссизм. Наиболее адекватной заботой о наивысшем интересе пациента и потенциального развивающегося ребенка в нем будет эмпатизирование аналитика субъективному переживанию пациента в данный момент и последующая передача своего понимания пациенту, уважительным образом и без морализирования или защитной позиции со стороны аналитика.
В ситуациях, где требуется госпитализация или другие ограничивающие сеттинг вмешательства, для аналитика важно осознавать, что такие действия, хотя иногда они необходимы, сами по себе не обладают какой либо ценностью как способствующие развитию. Все же временами они могут быть наилучшей формой заботы о пациенте при условии, что они необходимы для защиты пациента против самодеструкции; для замены отсутствующих у него или регрессивно утраченных структур или для создания сет тинга, в котором может быть сделана попытка реактивировать эволюционные потенциальные возможности пациента и заботиться о них.
Ограниченный сеттинг всегда означает нарушение свободы хронологически взрослого индивида вести жизнь по собственному разумению. Как в переносе пациента, так и в контрпереносе аналитика связанный с ограничениями сеттинг склонен приобретать смысл унижения, мстительного наказания и садистического ограничения. Большая уязвимость такого сеттинга для контрпереносной вовлеченности оказывает особое давление на аналитика, прибегающего к такому сеттингу. По моему, связанный с ограничениями сеттинг, рационализируемый как «терапевтический», чрезмерно часто и крайне охотно используется в клинических ситуациях, которые могли бы быть разрешены корректно схватываемым эмпатическим пониманием способа переживания пациента и последующей передачей ему этого понимания. Хотя оно всегда присутствует во взаимоотношениях между детьми и их родителями, морализирование и дисциплинирование не имеют соответственного оправдания или терапевтического разумного объяснения в функционировании аналитика в качестве нового эволюционного объекта для хронологически взрослого, хотя и психически задержанного пациента.
Забота характерно включает в себя непрестанные усилия эмпатизировать объекту, которому оказывается помощь. Когда эмпатия невозможна потому, что нет дифференцированного Собственного Я, с которым можно было бы идентифицироваться, информация, требуемая для осуществления заботы, получается главным образом через комплиментарные отклики заботящегося лица на своего протеже. Однако как только у такого протеже появляется переживание дифференцированного Собственного Я, эмпа тические идентификации будут быстро становиться центральным источником информации относительно тех его интересов, которые нуждаются в заботе.
Как говорилось в первой и второй частях книги, эмпа тические идентификации представляют специфически объектно поисковые попытки нахождения другого человека изнутри его частного внутреннего мира в разделенном эмоциональном переживании, которое впоследствии становится равносильно возросшему пониманию способа переживания другого человека. Являясь источником всякого значимого понимания субъективного переживания другого человека, эмпатия становится незаменимой основой любой аутентичной заботы о другом человеке как отдельном индивиде.
Интерес, проявляемый родителем к субъективному переживанию ребенка через корректно улавливаемое и передаваемое эмпатическое понимание внутренней ситуации последнего, по видимому, является наиболее адекватным актом заботы со стороны родителя во время сепарации индивиду ации своего ребенка. Эмпатизирование переживанию ребенка со стороны фазово специфически идеализируемого эволюционного объекта, по видимому, является сердцевиной переживания генеративной заботы о ребенке, решающе важной в качестве мотивационных и готовых моделей для структурообразующих идентификаций. Это аналогично ситуации пограничного пациента, чье задержанное репрезентативное развитие будет крайне специфическим образом вновь открываться и возобновляться через новые переживания эмпати зирования ему со стороны аналитика как нового эволюционного объекта.
Таким образом, забота аналитика о своем пациенте представляется в значительно степени конгруэнтной с его широко генеративным отношением, в котором последовательно подчеркивается эволюционный аспект общего благополучия пациента. Именно такое отношение генеративной заботы поддерживает интерес аналитика к развивающемуся ребенку в пациенте и постоянно держит аналитика начеку относительно его комплиментарных и эмпатических откликов на пациента. Эти эмоциональные отклики постоянно Информируют аналитика как об эволюционных тенденциях, так и о тупиковых аспектах, активных в настоящее время в эмпирическом мире пациента, подсказывая аналитику его функции в качестве нового эволюционного объекта для пациента.
Забота о другом человеке невозможна без установившейся способности воспринимать его как отдельного индивида со своим частным миром переживаний. До интеграции индивидуальных репрезентаций Собственного Я и объекта об объекте могут заботиться лишь как о необходимо требуемом и идеализируемом личном владении. Забота друг о друге, коренящаяся в генеративных родительских отношениях, будет критерием всех позитивно значимых отношений между индивидами на протяжении всей жизни. В качестве аутентичного интереса к благополучию другого индивида забота существенно опирается на эмпатическое разделение переживания другого человека, возбуждающее в эмпатизере чувства сострадания и симпатии, а также воспоминания о собственных сравнимых переживаниях.
Забота о пациенте, а также обусловленная заботой эмпатия к нему, хотя они уязвимы к контрпереносной интерференции, не являются сами по себе признаками контрпереноса. Наоборот, генеративная забота аналитика о своем пациенте, по видимому, незаменима для того, чтобы имели место какие либо важные структурные развития в психоаналитических взаимоотношениях. Чувства и фантазии аналитика, возникающие в результате его эмпатичес кого разделения переживаний пациента, решающе важны для его корректного понимания этого переживания и, следовательно, для правдоподобия тех описаний и толкований, которые он будет предлагать пациенту.
Эмпатическое описание
Как было сказано выше, специфическим путем, которым аналитик может войти в мир переживаний пограничного пациента в качестве нового эволюционного объекта, а также обеспечивать последнего моделями для функционально селективных идентификаций, является улавливание аналитиком субъективного способа переживаний пациента посредством скоротечных информативных идентификаций и передачи возникающего в результате эмпати ческого понимания пациенту. Эту технику, отличную от интерпретации, по крайней мере в классическом смысле, я назвал эмпатическим описанием. (Tahka, 1984). Я считаю ее столь же центральной и фазово специфически адекватной процедурой в работе с пограничным уровнем патологии, каким является контролируемое удовлетворение напсихотическом уровне патологии и интерпретация — на невротическом.
Эмпатическое схватывание и описание аналитиком способа переживания пограничного пациента аналогично пониманию первичным эволюционным объектом своего отпрыска и передачи этого понимания последнему. Этот процесс передаваемой эмпатии выполняет особую функцию в построении информативного мира репрезентаций ребенка во время его индивидуации. Обладая своими информативными идентификациями, мать постигает все еще смутно очерченное и во многих аспектах лишь потенциальное внутреннее переживание своего ребенка и будет через передачу своего понимания этого переживания обеспечивать ребенка моделями для идентификации, которые прогрессивно структурализуют переживание ребенком себя и объекта.
Таким образом, ребенок, по видимому, «находит» и выстраивает свой информативный внутренний мир и свою способность к вторичному процессу мышления главным образом через модели, обеспечиваемые эволюционным объектом для основ такого переживания. В этом процессе будет главным образом собран репрезентативный материал, требуемый для интеграции индивидуальных образов Собственного Я и объекта, который со своей стороны будет мотивировать и делать возможным ответный эмпати ческий интерес к объекту со стороны ребенка.
Эмпатическое разделение эмоционального переживания другого человека с возникающим в результате эмпатическим пониманием — это одно, а использование такого понимания — это другое. В психоаналитическом лечении эмпатическое понимание будет специфически находиться на службе функционирования аналитика в качестве нового эволюционного объекта для пациента. В зависимости от уровня патологии пациента и его преобладающего способа переживания аналитических взаимоотношений эмпатическое понимание аналитика может направлять его в том отношении, чтобы позволять этому пониманию оплодотворять его способ пребывания с пациентом или использовать такое пребывание для сформулирования эмпатических описаний или интерпретаций для последнего.
Эмпатизирование со стороны аналитика принадлежит к наиболее важным удовлетворениям пациента в психоаналитическом лечении. Это удовлетворение переживается различным образом пациентами, представляющими различныеуровни патологии и структурализации. Невротические пациенты, показывая индивидуальный уровень переживания и привязанности, склонны воспринимать передаваемое аналитиком эмпатическое понимание как знак позитивного интереса аналитика к ним и того, что они существуют в качестве признанных фигур и о них заботятся во внутреннем мире переживаний аналитика. Эти пациенты склонны реагировать нежными чувствами и благодарностью, а также фазово специфической идеализацией на готовность аналитика разделить их важные эмоциональные переживания.
Для пограничных пациентов, действующих на функциональных уровнях переживания и привязанности, удовлетворение, получаемое от эмпатических описаний аналитика, еще не может переживаться как возникающее в результате того, что два отдельных индивида нашли друг друга в разделяемом эмоциональном переживании. Вместо этого удовлетворение, получаемое от эмпатизирующих и отзеркаливающих функций аналитика, переживается главным образом как повторное оживление и усиление его переживания Собственного Я, но также как появление нового «абсолютно хорошего» функционального объекта.
Независимо от уровня переживания пациента то удовольствие, которое он получает от эмпатизирования и понимания со стороны аналитика, не является как таковое трансферентным по своей природе, но принадлежит к удовольствиям, неотъемлемо присутствующим в самом развитии. Без генеративного интереса и эмпатического понимания эволюционного объекта у психического струк турообразования развивающегося индивида отсутствует как основная мотивация, так и необходимые репрезентативные модели. Хотя фрустрация и терпимое страдание требуются для начала и продвижения вперед последовательных стадий психического развития, само развитие является, по крайней мере временами, радостным и вознаграждающим переживанием, которое приводит ко все возрастающему богатству и многосторонности в способе переживания индивидом себя и объектного мира. Одни лишь фрустрации недостаточны для мотивирования и продвижения эволюции в человеческом мире переживаний. При отсутствии у развивающегося индивида фазово спе цифических эволюционных удовольствий, а также соответствующих генеративных удовольствий у эволюционного объекта любое значимое эволюционное движение склонно становиться вялым и прекращаться.
У взрослого пациента удовольствия развивающегося ребенка отличны от удовольствий трансферентного ребенка в нем. Потребности и желания трансферентного ребенка принадлежат к закрытой репрезентативной системе, которая руководит эмпирической регуляцией психической экономии пограничного пациента. Эти потребности и желания не могут быть проходящими, но являются беспомощно повторяющимися, ненасытными и требующими актуализации. В отличие от непреодолимых побуждений трансферентного ребенка в фазово специфических потребностях развивающегося ребенка, раскрывающихся в возобновленных эволюционных взаимодействиях взрослого пациента со своим аналитиком, характерным образом отсутствуют неизменяющиеся и ненасытные требования удовлетворения трансферентного ребенка. Их (потребностей развивающегося ребенка) актуализацию аналитик чаще заменяет сенситивным использованием их для своего понимания фазово специфических потребностей и желаний пациента, независимо от того, доходит ли оно до символического удовлетворения симбиотических потребностей психотического пациента, эмпатического описания внутреннего переживания пограничного пациента либо эмпатических схваченных и сформулированных интерпретаций диссоциированных психических содержаний невротического пациента.
В то время как на любом уровне задержанной структурализации неизменяемые, конкретные и часто шумные требования трансферентного ребенка или его недифференцированных предшественников представляют как историю эволюционной задержки пациента, так и наиболее прочное препятствие возобновленному развитию, реактивированные фазово специфические потребности развивающегося ребенка склонны реагировать на адекватное обращение с ними нового эволюционного объекта вновь начинающимися процессами структурообразующей интернализации.
Таким образом, как уже указывалось выше, чрезвычайно важно осознавать, что правило воздержания в психоаналитическом лечении особенно уместно в отношении трансферентных потребностей пациента и их удовлетворения, в то время как удовлетворения, свойственные структурообразующим эволюционным взаимодействиям, сами по себе не включаются и не должны включаться в это правило. Для пациента так же эволюционно необходимо и целесообразно переживать удовольствия, связанные с эмпатизированием, отзеркаливанием и пониманием, поэтому необходимо позволять пациенту наслаждаться идеализированным объектом до тех пор, пока он нужен для завершения его (пациента) фазово специфических интернали заций.
Именно удовольствие от эмпатизирования фазово спе цифическим образом приводит в готовность и активирует дремлющего развивающегося ребенка в пограничном пациенте, а также инициирует идеализацию аналитика, которая отделена от любой существующей идеализации его как трансферентного объекта. Это делает аналитика фазово специфическим возбудителем возобновленных процессов индивидуации в пациенте и таким образом поставщиком моделей для вновь мотивированных структурообразующих идентификаций пациента.
|
