|
2. «Отрицательные теоремы математической логики», из которых следует, что роль рационального познания в общем постижении была очень мала.
3. Майсиа Ландау (Бостонский университет) резюмирует положение, которое стало настоящим прорывом в современном мышлении:
«Лингвистическая революция XX века состоит в признании того, что язык — это не просто некий механизм для передачи идей о мире, но, в первую очередь, определенный инструмент
для приведения мира в существование. Реальность не просто «переживается» или «отражается» в языке — она действительно создается языком».
4. Идея В. Франкла о взаимодействии психики, пространства и времени.
«У каждого времени свои неврозы — и каждому времени требуется своя психотерапия. Сегодня мы, по сути, имеем дело уже с фрустрацией не сексуальных потребностей, как во времена Фрейда, а с фрустрацией потребностей экзистенциальных. Сегодняшний пациент уже не столько страдает от чувства неполноценности, как во времена Адлера, сколько от глубинного чувства утраты смысла, которое соединено с ощущением пустоты...»
5. Принцип установки. Исследования У. Риверса о восприятии туземцев показали, что феноменальная на первый взгляд их «чувствительность» объясняется не исключительностью организации сенсорных входов, а наличием установки на восприятие незаметных для европейцев деталей ландшафта, животных и т. д., которая базируется на значимости, информативности последних, как ориентиров деятельности. Следовательно, зафиксированные в культуре нормы оказывают влияние на результаты «самой элементарной познавательной деятельности, связанной с выделением тех или иных чувственных качеств».
На основе вышеизложенного попробуем смоделировать указанные концепции в сжатый информативный блок.
1. Система не может изменить самое себя.
2. Роль рационального в познании незначительна.
3. Реальность создается языком.
4. Содержание эффективной психотерапии зависит от времени и пространства.
5. Познавательная активность определяется установкой.
Исходя из сказанного, детализируем и поясним каждый из этих пунктов за исключением первого, который изложен в начале доклада.
Переходя к следующему положению, зададимся вопросом: что означает высказывание — роль рационального в познании незначительна?
Обратимся к многочисленным свидетельствам самых разных авторов тех или иных открытий, экспериментов, изобретений, создателей учений или мировоззренческих систем.
Размышляя о природе научного творчества, они сходились в том, что последнее предполагает наличие такого фактора, как интуиция, причем как фактора решающего. Всевозможные ссылки на такие проявления душевной деятельности как, «озарение», «прозрение», «внезапные сновидческие прорывы», указывают на то, что творческий процесс почти целиком определяется тем, что не укладывается в рамки рационального. Апелляция к логике наблюдается позже, на том этапе, когда открытие или теория нуждаются в описании и объяснении. Тогда исследователь начинает разрабатывать модель, которая бы позволила ему свои результаты изложить последовательно и доказательно —таким образом, чтобы полученный им материал органично вписался в корпус идей той области, которую он представляет.
История показывает, что ни одно открытие не было сделано посредством «правильных размышлений и грамотных умозаключений», независимо от того, в какой науке они были совершены — математике, истории, физике, логике или психологии. И становится очевидным, что здесь работает прежде всего интуиция, а не сознательный ум.
Сходную точку зрения я обнаружил у английского математика Ч. Пирса, который считал, что познание нового возможно лишь в случае отказа от логического подхода. Он полагал следующее: «Если мы вообще стремимся понять явление, то это должно происходить путем абдукции».
Абдукцией Пирс назвал процесс, обратный дедукции, то есть такой, который формально противоречит канонам логики.
Возьмем, к примеру, высказывание: «Все люди смертны, Сократ — человек, следовательно, Сократ смертен». Данное суждение вполне логично и представляет собой дедуктивное умозаключение. В случае же абдукции силлогизм будет выглядеть несколько иначе: «Все люди смертны, Сократ смертен, следовательно, Сократ — человек». На первый взгляд в этом предложении соблюдены все нормы правильного построения причинно-следственной конструкции, но если вдуматься, то обнаруживается, что допущена ошибка и вывод оказывается неверным: из того, что Сократ смертен, вовсе не следует, что Сократ человек, так как смертны и все другие живые существа, которые Сократом не являются.
Между тем эта прокравшаяся ошибка и ломает стереотип, взрывает его изнутри.
По мнению Пирса, абдукция является не столько рефлексивным логическим процессом, сколько гипотезой, проявляющейся внезапно и целиком — как озарение.
И выходит, что творчество по природе своей — изначально абдуктивно.
Так как в этом месте мы подошли к теме, которая связана с последним положением информационного блока, перейдем к ней, позволив себе проигнорировать формальный порядок.
Я провожу аналогию между исследователем, работающим над той или иной проблемой, ученым, пребывающим в творческом поиске, и шаманом первобытного племени.
Их вместе сближает то, что они оба придают значение и значимость таким вещам, которые для большинства не представляют интереса и потому зачастую оказываются даже незамеченными.
Весьма характерно указание Дарвина на то, что он постоянно находился в состоянии сосредоточенности на идее происхождения видов. Довольно ярким примером является также обнаружение Флемингом плесени, выросшей в одной из чашек Петри, которую он вначале чуть было не выбросил, но остановился — «озарение» было молниеносным. Первооткрыватель пенициллина придал значение тому, что всякий лаборант счел бы обыкновенным браком или мусором.
Быть может, самым парадоксальным и труднодоступным для первичного понимания является то, что реальность не отражается, но создается языком. В данном положении могут сходиться различные философские и лингвистические теории. Не углубляясь в последние, примем эту идею за очевидную в той области, которую представляют собой психотерапия и смежные с ней дисциплины.
Так, например, гипнотические феномены или специфика рекламного воздействия проявляются как результат вследствие четко очерченной языковой коммуникации — то есть наличия текста. Это касается и любой формы суггестивной подачи информации, что очевидно.
Если мы теперь объединим, учитывая и положение 4, все эти базовые тезисы, то получим картину, главным сюжетом которой является миф.
А человечество есть мифосоздающая и мифотворящая цивилизация — от своего появления и до настоящего момента.
Целью настоящего исследования не является обстоятельная классификация мифологических систем, и потому я всего лишь ограничусь указанием на то, что существуют мифы коллективные — созданные тем или иным обществом (государством, этносом), и мифы индивидуальные — продуцированные и продуцируемые субъектом.
Исходя из сказанного, естественно предположить, что наши пациенты — в прямом смысле потребители — и не только товаров и иных звеньев модели «спрос — предложение». Они являются прежде всего потребителями такого продукта, который называется психотерапией.
Сама же по себе психотерапия является довольно мощным мифом, который занимает стабильно прочное и солидное место в антологии человеческих ценностей наших дней.
Постольку поскольку современная эпоха характеризуется чрезвычайным ускорением всех ее ритмов, данная закономерность не обошла стороной и психотерапевтический мир, который отличается от того, каким он, скажем, пребывал в прошлом веке, так же, как современный автомобильный рынок — от первой машины, сооруженной Фордом на задворках своего гаража.
Появилось огромное число всевозможных направлений, учений, методов, технологий, один простой пересчет которых займет далеко не одну страницу. Каждая крупная психотерапевтическая школа, претендуя на свою монополию в соответствующем секторе рынка идей, разветвляется в различных направлениях, действующих внутри нее, но в то же время стремящихся выбраться за пределы ее очерченных границ, создавая свои собственные разработки и видоизменения. Примеров тому множество. Один из них — психоанализ. Просуществовав определенное количество лет, ортодоксальный фрейдизм вынужден был смягчить свою жесткую регламентированность, и, хотя все же сохраняя собственные фундаментальные позиции, он стал подвергаться тем или иным трансформациям, авторами которых являлись представители данной традиции. Достаточно назвать таких крупных исследователей психоаналитической ориентации, как К. Хорни, М. Кляйн, М. Малер, Д. Винникот.
Хорошо известно, какое напряженное противостояние наблюдалось в свое время между Фрейдом, Адлером, Юнгом. Последние были подвержены изгнанию непримиримым патриархом из рядов психоаналитического общества. Почему?
Рационализируя, можно сказать, что из-за идеологических разногласий. В действительности же потому, что каждый из них создавал свой собственный миф. И каждый при этом стремился занять позицию демиурга — творца нового и более влиятельного мифа. С этой точки зрения фрейдовский психоанализ с его позитивистским, рационалистическим, временами доходящим до апологии атеизма пафосом не менее эзотеричен, чем туманный и сакральный символизм священнодействующего Юнга.
Таким образом, став наукой, психоанализ превратился в миф. Потому что предложил обществу одну из картин мироздания — акция, подобная теории относительности и квантовой механике.
Любая теория, претендующая на ту или иную степень глобальности, является мифом.
Исходя из этого, мы можем указать помимо названных на наиболее значимые мифы психотерапии — гипноз, гешталь-терапия, теория Павлова, бихевиоризм, эриксонианский гипноз, НЛП, арттерапия, когнитивизм, трансформация Эрхарда, психодрама, психосинтез, телесно-ориентированная терапия, аутогенная тренировка Шульца, экзистенциальный анализ.
Помимо всего прочего наблюдается усиление тенденции к проникновению в сферу психотерапевтической деятельности собственно эзотерических влияний с их культ-личностной ориентацией на фигуре гуру. Подобные течения либо ассимилируются частью официальных школ, либо занимают обособленное и альтернативное место в интересующем нас социальном институте. Данный процесс объясняется тем, что у определенной части потребителей повышается интерес к мистическому. Очередной миф взбудоражил воображение обывателя. Разумеется, хорошим стимулятором для проявления такого интереса является наличие психологических или патопсихологических проблем. По этому поводу было бы уместным вспомнить булгаковского «Мастера...», где говорится о том, что человек ищет утешения у небесных сил, когда ему плохо на земле. И в данном случае невротический субъект ищет утешения в популярном мифе. Он становится потребителем этого мифа.
Но для того, чтобы стать потребителем чего-то, нужно к этому чему-то иметь склонность. Кто-то выбирает немецкие автомобили, кто-то американские — точно так же, как кто-то отдает предпочтение немецкой философии или литературе, а другого интересует философия пли литература американская. Выбор зависит от того, какому мифу старается соответствовать потребитель, с какой фигурой он себя идентифицирует.
Такой же принцип действует и в структуре взаимоотношений «Клиент — Психотерапевт», тем более что так называемый невроз есть ни что иное как, тот же самый миф. Пациент является носителем своего индивидуального мифа и сообразно с этим занят поиском адекватного мифоносителя, каковым для него и предстает психотерапевт. И если соответствие получилось, то возникает то, что называют терапевтическим контактом, определяя этим понятием совместное сотрудничество и мифотворчество нашедших друг друга союзников. Именно нашедших друг друга и именно союзников — в равной степени психотерапевт ждет своего клиента, как и клиент ищет терапевта. Разница определяется лишь тем, что врач является выразителем мифа куль-турального, а пациент пребывает в изоляции своей системы верований. Но все-таки такой системы, которая обладает готовностью быть открытой тому или иному влиянию.
И успех терапии заключается не в наборе технологий или методов, предлагаемых профессионалом, но в способности одного мифоносителя вовлечь в свой концептуальный континуум другого, выражаясь проще — перетащить оппонента на свою сторону. В связи с этим мне вспоминается давнее расхожее в психиатрических кругах и несколько упрощенное мнение, которое формулируется следующим образом: «Во что веришь, то и поможет». Подобная трактовка проста, подкупающа своей здравой очевидностью, увы, только кажущейся, и неверна. Так, например, человек может верить в мощную и таинственную силу гипноза, но при формальном проведении процедуры оказывается совершенно невосприимчивым к данному методу воздействия. И наоборот, некоторые люди совершенно неожиданно для себя погружаются в глубокий транс, заранее категорически отрицая такую возможность.
Ведь сама по себе гипнотическая процедура — это ритуал. А ритуал всегда мифичен. И таким образом, «веря» в гипноз, субъект неосознанно может не принять этот миф. Иными словами, в данном случае он не является потребителем гипноза.
И действительно, практический опыт работы с психическими взаимодействиями показывает, что роль веры в них довольно посредственна.
Согласно философскому словарю «вера есть принятие чего-либо за истину, не нуждающееся в необходимом полном подтверждении истинности принятого со стороны чувств и разума...» Исходя из этого мы можем сказать, что феномен веры не является глубинным и действенным механизмом личностной ориентации. Скорее всего, это одна из функций сознания, помогающая субъекту осваиваться в окружающей реальности и тем самым некоторым образом снижать уровень тревожности, то есть вера сама по себе — психологическая защита.
Если уж говорить о решающем значении, которое предопределяет реакцию на то или иное воздействие, то следует отдать предпочтение не понятию веры, а явлению, обозначенному как Алиби для сознания.
Алиби для сознания (АДС) мною определяется как состояние потребителя, выражающееся в склонности последнего принять воздействие автора той или иной идеологической, психологической или научно-художественной модели. Понятно, что если воздействие удовлетворяет требованиям АДС, то оно усваивается субъектом, если же нет, то отвергается. В этом смысле можно допустить, что одним из компонентов АДС является доверие. Но хочу подчеркнуть — доверие, а не вера.
Учитывая элементы доверия, сообщение (направленное воздействие) создает алиби для сознания, и последнее в свою очередь побуждает потребителя принять это сообщение, включить его в свою систему смыслов. Приняв же данное сообщение, субъект начинает действовать в соответствии с его содержанием — теперь он полностью готов к тому, чтобы стать обитателем, персонажем мифа. Соответствующее ощущение сопричастности чему-то более глобальному и таинственному делает переживания человека более интенсивными и привносит в его самосознание чувство смысла.
Таким образом происходит трансформация, которая переживается личностью как нечто значительное и значимое. И в зависимости от актуального контекста подобное изменение определяется как «исцеление», «прорыв», «просветление», «расширение сознания», «психологический рост» и т. п.
Подводя итоги сказанному, можно сделать вывод о том, что современный этап развития психотерапии является одним из ярких проявлений феномена массовой культуры, что полностью соответствует запросам так называемого массового общества, которое полностью заменило собой традиционное с его регламентированностью и архаичной упорядоченностью. И эта психотехнологическая культура, обретая положение мощного и сильнодействующего мифа, выходящего на мировой интеллектуальный рынок, надлежащим образом стимулирует активность превращения смыслового носителя, обозначаемого как «пациент», в новый смысловой носитель, который может быть обозначен как «потребитель».
Следовательно, психотерапевт новой волны, сохраняя в себе традиционные качества врача, исследователя, аналитика, практика, обретает еще одну ипостась —хранителя, сказителя, и если повезет, то и творца мифа.
Данный подход побуждает в несколько ином ракурсе посмотреть на феномен исцеления. Само слово «исцеление» (имеется в виду российская ментальность и соответствующая ей речевая и языковая структура), родственное однокоренному понятию «целостность», подразумевает такое качество человека, которое позволило бы ему сдвинуться со своего существования как замкнутого на себе индивида в сторону включения его в более широкую и куль-турально заданную систему мифа. Такое объединение позволяет обрести благотворное состояние целостности и цельности.
Насколько эффективным окажется подобное слияние, зависит от его, выражаясь термином Юнга, психопомпа, то есть проводника, и в данном случае, психотерапевта — проводника, работающего в стране мифов.
Подытоживая изложенную информацию, можно задаться вопросом — а какие, собственно, следуют практические выводы из всего сказанного?
ВЫВОДЫ
1. На современном этапе психотерапия представляет собой одну из форм массовой культуры (mass media).
2. Как и всякая форма массовой культуры — психотерапия является мифом.
3. Свойства этого мифа таковы: самовоспроизведение, самоподдержание, саморазвитие.
4. Взаимодействие терапевта и клиента есть совместное мифотворчество.
5. Успех терапевтического контакта не зависит от применения тех или иных «психотехник», методов, приемов.
6. Различные психотехники, методы, методики, приемы тем не менее необходимы, ибо они являются новым описательным средством, создающим алиби для сознания п таким образом формирующим элементы доверия.
7. Современный психотерапевтический клиент перестает быть пациентом и становится скорее потребителем.
8. Подобное смещение акцента отчасти происходит вследствие того, что психотерапия окончательно утверждается в статусе платной услуги, каковой она и должна быть, так как бесплатная психотерапия постепенно трансформируется в религию, а это уже другой миф.
9. Успех терапевтического воздействия и успешность самого терапевта зависит от того, насколько последний готов работать в качестве мифоносителя и моделировать свое поведение в соответствии с выбранным мифом (имидж мифоносителя).
10. Предпочтение того или иного мифа в качестве утилитарной модели зависит от содержания глубинных комплексов терапевта.
11. Постольку поскольку одной из характернейших черт XX века стало усиление субъективности и возникновение личных концепций реальности, современный психотерапевт самым естественным и логичным образом представляется фигурой, осуществляющей творческий поиск. В этом плане он сходен с художником, претворяющим в материальное содержание свое внутреннее иллюзорное пространство.
12. В данном смысле выдающийся психотерапевт создает, а посредственный психотерапевт поддерживает массовое искусство утилитарного назначения.
13. В отличие от «терапии, центрированной на клиенте», в настоящее время более актуальной представляется «терапия, центрированная на терапевте» — процесс, при котором рефлектирующий психотерапевт, центрируясь на себе, одновременно осуществляет взаимодействие с другим.
14. Подобная стратегия призвана обеспечить достижение прозрачности (А. Ульяновский, Мифодизайн рекламы).
По моему определению быть «прозрачным» — это значит быть способным не сообщать бессознательно своих проблем и комплексов реципиенту (пациенту, потребителю, зрителю, слушателю, ученику).
15. Роль психотерапевта, с другой стороны, архетипически ассоциируется с положением Шамана, занимающего позицию
посредника между Высшими силами и рядовыми представителями племени. Но для того, чтобы стать обладателем подобной В части, шаману необходимо было пройти ряд инициации — таких, например, как — символическая смерть, посвящение в потустороннем мире, новое рождение. И только после подобной трансформации он становится жрецом — носителем и выразителем запредельного знания, неведомого простому смертному.
16. Современный потребитель ожидает от психотерапевта признаков такой же инициированности, независимо от ее конкретики — будь то престижный сертификат, подтвержденный международной психоаналитической ассоциацией, или свидетельство, выданное каким-нибудь орденом колдунов.
17. В этом смысле поведение самого психотерапевта должно быть определенным образом структурировано, ибо психотерапевт-«технолог» всегда менее успешен, чем психотерапевт-«идеолог».
18. Однако моделирование такого поведения требует некоторой манипулятивности, ибо психотерапевтическая деятельность по природе своей манипулятивна, даже тогда, когда она призывает к актуализации.
ЕЩЕ РАЗ О МИФЕ
Теперь, я полагаю, было бы не лишним уделить внимание мифу как таковому и основным закономерностям психологии общественных отношений, так как особенность психономического подхода к личности в немалой степени подразумевает наличие последних.
Мое упоминание в одном ряду таких понятий, как миф и массовая психология, отнюдь не случайно и не метафорично — они связаны друг с другом настолько, что существование каждого из них невозможно без другого. И чтобы это понималось более явственно, рассмотрим некоторые этиологические положения, несомненно способные прояснить картину, писавшуюся на протяжении тысячелетий человеческим равно как разумом, так и ]безумием.
Что такое миф?
Словарь иностранных слов дает следующее определение: гр. mythos слово; сказание; преданно — сказание, передающее представление древних народов о происхождении мира, о явлениях природы, о богах и легендарных героях.
Теперь выделим основные пункты определения:
Содержание мифа
1. Происхождение мира
2. Явления природы
3. Боги
4. Легендарные герои
Средства мифа
Сказания, иными словами —текст —устный или письменный.
Цель мифа
Передача коллективных представлений.
Цель цели мифа
X (искомое неизвестное).
В действительности цель цели мифа — это ответ на, вопрос: зачем миф нужен?
Почему он существует? И нужен ли он?
На последний вопрос ответ ясен: если существует, значит, нужен. Но тогда мы вправе спросить: кому нужен?
Можно было бы по этому поводу потеоретизировать и пофилософствовать, если бы нас не занимала практическая сторона начатого предмета исследований. И эта сторона в любом случае упирается в необходимость ответа на вопрос: кому это нужно? И потом: зачем это нужно?
Начнем по порядку.
Итак — Миф есть. Значит, цель его существования — быть. Быть тем, что он есть. Такова программа — предписание.
Но до того, как стать тем, чем он является, он создавался. Кем? Скорее всего, людьми. Но не всеми же одновременно — дескать, собрались в условленном месте, в назначенный час все представители рода человеческого от мала до велика и в единый голос принялись слагать сказания. Тогда кто же? По всей вероятности, тот или те, в чьи обязанности входило наблюдение за явлениями природы, их интерпретация — для того, чтобы в конечном итоге вступить в союз с таинственными силами, снискать благосклонность последних.
Найдя в их лице мощного, пусть и властного, а порою и жестокого покровителя, можно с большим успехом управлять своими собратьями — по принципу: «Если ты мне не веришь, поверь Ему, если тебе надоело признавать мой авторитет, признай Его авторитет, а то, что я с Ним связан, сомнений не вызывает, ты же это знаешь».
И попытки покушения на власть, а речь, безусловно, идет о ней, успешно гасились.
С тех пор началась Эра Большой Конкуренции, в ходе которой праведной и неправедной смертью пало великое множество храбрых и трусливых, подлецов и героев, мучеников и шарлатанов. Место возле священного огня никогда не пустовало, оно неизъяснимо притягивало сонмы страждущих погреться в его отсветах, то полыхая вселенским пожаром, то мерцая тихим, но извечным загадочным источником, предвещающим рай.
Но огонь не может гореть без топлива. Его постоянно необходимо поддерживать, подкармливать. Таким горючим материалом служит миф. И с другой стороны, поглощаясь священным пламенем, миф не сгорает в нем. Даже если он обращается в пепел, то только лишь для того, чтобы вновь восстать из него и продолжить свое горение. В этом смысле он и поддерживает огонь, и является проводником его излучения. То есть миф укрепляет власть тем, что сам является источником влияния на массовое сознание.
Массовое сознание поглощает миф и само поглощается мифом. Они друг друга питают, воспроизводят и поддерживают. И в конце концов сливаются воедино — миф инъецируется и растворяется в сознании уже не только массы, но и отдельного ее представителя, то есть индивида. И последний становится хроническим мифоносителем.
Люди делятся на две большие категории, одна из которых действительно большая — это мифоносители, в то время как Другая составляет гораздо меньшую по своей численности группу — мифосозидатели. Впрочем, словосочетание — гораздо меньшую группу — некоторое преувеличение, потому что последних — считанные единицы.
Между первыми и вторыми располагаются мифопроводники, своеобразные посредники, задача которых заключается в том, чтобы передавать влияние единиц на миллионы.
Таким образом выстраивается невидимая иерархическая пирамида, разрушить которую не смогли еще ни одна эпоха, ни один строй, ни одно социальное потрясение:
МИФОСОЗИДАТЕЛИ
*
МИФОПРОВОДНИКИ
*
МИФОНОСИТЕЛИ
Исходя из этой структуры, можно теперь более отчетливо и предметно представить себе закономерности, проявляющиеся в функционировании массового сознания.
Однако вернемся к структуре мифа — теперь уже сообразуясь с современностью, которая, несмотря на всю ее запутанность и кажущуюся сложность для обыденного понимания, все-таки представляется вполне постижимой.
Дело в том, что время, в котором мы живем, также мифологично, как и эпохи, Дошедшие до нас через предания и легенды. И все происходящее в настоящие дни может быть полностью квалифицировано в соответствии со структурой, рассмотренной выше. В этом смысле все современные проявления человеческого духа, включая и науку, идеологию, государство, политику, — являются мифом, постольку поскольку они полностью соответствуют свойствам последнего.
Во-первых, любая из этих областей, хотя и каждая по-своему, стремится объяснить происхождение мира. Во всяком случае в отношении науки данный факт очевиден. Что касается явлений природы, то их объяснение является прерогативой научных изысканий.
Однако если мы справедливо расширим значение понятия «явления природы» до тех областей, которые занимаются описанием не только физической среды, но и проявлениями человеческого духа, как индивидуального, так и коллективного, то нам предоставится закономерная возможность причислить к мифам и науки социальные, и те, которые именуют себя психологическими.
Что касается богов, то их проявление и влияние удел не только теологии и религии, но и все той же науки, философии, идеологии. Что очень просто доказуемо, если вспомнить о таких, скажем, категориях, как энергия, время, вселенная, по сути своей метафизичных, постольку поскольку никто еще не дал их исчерпывающего и точного описания. И по сей день они остаются в рамках понятий, таинственных и туманных, подлежащих скорее вольным толкованиям и интуитивным интерпретациям, нежели прагматическому анализу.
И наконец, легендарные герои. Со всей очевидностью ими напрямую занимаются идеология и политика.
Таким образом, вышеприведенные сопоставления позволяют нам укрепиться в справедливости вывода о том, что мы, имея дело с различными проявлениями общественного сознания, соприкасаемся прежде всего ни с чем иным, как с мифами, наиболее распространенные из которых насквозь пронизывают нашу повседневность, — государство, демократия, справедливость, строение вселенной, структура человеческой психики, реклама, счастье, личностное совершенствование, свобода...
ПОЗИТИВНОЕ КОДИРОВАНИЕ, ИЛИ ПРИНЦИП РАБОТЫ С ЗАВИСИМЫМ ПОВЕДЕНИЕМ
Пищевая и алкогольная зависимость
Данный подход предполагает любые психические процессы рассматривать прежде всего как информационные, что является наиболее удобным для построения модели, способной обеспечить и оказать системное воздействие на организм, цель которого — изменение функционирования последнего в интересующей нас — терапевтической — точке приложения.
Подобная трактовка неизбежно приводит нас к необходимости изучения и введения в арсенал психопрактических методов таких понятий, как:
КОД, ПРОГРАММА, СИМВОЛ, ЗНАК, ЭНЕРГИЯ, ИНФОРМАЦИЯ.
Ибо то, что скрывается за этими терминами, представляет собой проявления механизмов, лежащих в основе человеческой Деятельности.
Отличие же человеческой деятельности от всякой другой заключается в том, что любой ее аспект представляет собой поведение, то есть такую совокупность реакций, которая обусловлена некой целью, осознаваемой или неосознаваемой.
Исходя из сказанного, симптом также является поведением.
И следовательно он:
А. Обусловлен
Б. Имеет цель.
Вообще аспекты поведения — это любое состояние живого организма, например:
— взаимодействие со средой
— взаимодействие с близкими людьми
— отношение к себе
—бездеятельность
— сон
— бессознательное состояние
—транс
—болезнь
—боль
и т. д.
По большому счету поведение — функция скорее органическая, чем личностная.
Таким образом можно говорить о пищевом поведении.
К пищевому поведению мы относим все то, что связано с областью рта и губ и использует последние в качестве приспособления для поглощения и введения внутрь организма элементов внешней среды.
Тогда получается, что к пищевому поведению можно отнести следующие действия:
— прием еды
— прием алкоголя
—курение
— страстные поцелуи
— пероральный прием психоактивных средств
— пероральный прием лекарств
— сосание и лизание половых органов
Очевидно, что всякое поведение оптимально для организма, когда оно умеренно, то есть сбалансировано и пребывает в гармоничном соответствии по отношению к другим видам поведения. Если поведение по всем своим параметрам отвечает такому соответствию, то про него говорят, что оно адекватно. Вполне естественно, что адекватное поведение является показателем того, что человек пребывает в согласии с собой и в гармонии с миром. Такое состояние целостности и есть здоровье.
Нарушение же баланса приводит к тому, что поведение перестает быть адекватным.
То есть симптом есть проявление нарушенного — неадекватного поведения.
Такое нарушение поведения, при котором последнее обусловливается наличием избыточного влияния со стороны какого-либо элемента внешней среды, мы называем симптомом зависимости. Нетрудно заметить, что он всегда носит характер одержимости.
Поэтому такое состояние можно еще определить и как Синдром Одержимого Поведения (СОП).
Ведь, например, и в обыденной жизни мы замечаем, что поведение объедающихся или злоупотребляющих алкоголем людей напоминает настоящую одержимость.
Остается только предположить, что эта одержимость представляет собой код соответствующей программы.
Теперь проясним узловые понятия нашей системы, для чего воспользуемся официальными словарными определениями. Начнем по порядку.
КОД — 1. Система условных обозначений, названий, сигналов, применяемых для передачи, обработки, хранения различной информации.
2. Совокупность знаков (символов) и система определенных правил, при помощи которых информация может быть представлена в виде набора из таких символов для передачи, обработки, хранения, применяемая для передачи сообщений по каналам связи, а также информации.
КОДИРОВАНИЕ — преобразование сообщения в код. Иными словами — это формирование представления информации, то есть переход от исходного представления к представлению, удобному для хранения, передачи или обработки.
ИНФОРМАЦИЯ — содержание сообщения и также сведения, содержащиеся в сообщении.
Основные свойства информации
1. Символичность — информация всегда проявляется в определенных символических структурах, без которых ее представить немыслимо.
2. Многомерность — такое качество, которое использует не только расположение информации на плоскости или в пространстве
(рисунки, схемы), но и множественность признаков используемых символов — информацию могут нести не только значения букв и цифр, но и их цвет, размер, вид шрифта и т. д.
СИМВОЛ — отличительный знак, образ, предмет, действие, служащие условным воплощением какой-либо идеи, понятия, образа.
|
