Короткий Вадим "Основы семейной психопедагогики"

«А как же интерес?» — спросите вы. Так в том-то и дело, что внутри каждого из нас миллион всяких интересов! И мы не совершаем предательства против себя, когда вместо одной интересной профессии выбираем другую, более близкую нашей магистральной цели. Цель свою надо понять! Цель — вот о чем надо думать, когда выбираешь профессию! Вот ради чего надо сломать голову в свои 17 лет! Совмещение ближней и дальней перспективы дается человеку нелегко. Рефлексивный самоанализ — это не «излишество» человеческой психики, от которого нужно по возможности избавляться. Критически оценивая свой (пусть маленький) жизненный путь и свои отношения с окружающим миром, личность возвышается (взлетает) над непосредственно данными ей условиями и получает возможность принимать стратегические решения [44].

Конечно, страшно ехать в чужой город. Как рассказывал один юноша на профконсультации: «Там подойдут, ножичком ткнут, и все». Это состояние, уважаемые читатели, называется «паралич воли». Так мы точно далеко не уедем. Всем городским мальчикам советую учиться у сельских девочек. Вот кто, действительно, везде прорвется! Они-то уж точно знают, от чего бегут, и их не остановить.

Мировоззренческие вопросы не решаются раз и навсегда. Каждый поворот жизни побуждает личность снова и снова возвращаться к ним, подкрепляя или пересматривая свои прошлые решения. В юности это делается наиболее категорично, но самоопределение не заканчивается юностью. Согласно исследованиям Ш. Бюлер, поиски призвания начинаются в 16 лет и продолжаются (в норме) вплоть до 30-ти лет [16]. (Большинство из нас сложно ищет сферу деятельности, наиболее соответствующую нашим стремлениям.) Вообще, по статистике только 12,5% молодых людей осуществляет свой выбор до 20 лет, а 66% — с 21-го до 30-ти лет [5]. Те, кто успел «уложиться в тридцатку», безболезненно входят в пору зрелости: накапливают потихоньку профессиональные достижения, минуя кризис середины жизни. (Главной причиной кризиса является осознание расхождения между планами, мечтами и действительностью. Протекание кризиса во многом зависит от того, как оценивает человек свою профессиональную судьбу.) Что касается второго профессионального образования, то зрелые люди предпочитают приобретать универсальные и мобильные профессии (т. е. пригодные везде). Образование, по-прежнему, следует рассматривать не только как средство удовлетворения своих материальных и статусных ожиданий, но и как средство сделать жизнь наиболее интересной и содержательной. А то, не дай бог, придется в третий раз выбирать профессию...

Лекция 2. ДЕТИ С ВЫЗЫВАЮЩИМ ПОВЕДЕНИЕМ КАК СРЕДОТОЧИЕ ПРОБЛЕМ СОВРЕМЕННОЙ СЕМЬИ

Теория дисфункциональной семьи Вирджинии Сатир

Супружеские отношения представляют собой стержень для формирования других отношений в семье. Нарушение супружеских отношений создает дисбаланс, который пытаются ликвидировать все члены семьи. Ребёнок с вызывающим поведением — это член семьи, который острее других переживает трудности в супружеских отношениях родителей. Ребёнок с вызывающим поведением привязан к обоим родителям. Он может многое не видеть и не понимать, его очень легко сбить с толку (родители много ссорятся, но вместе спят), но ему достаточно эпизодических сцен взаимной непочтительности для переживания общего нездоровья семьи. Ребёнок с вызывающим поведением — это барометр, который тонко чувствует «погоду в доме», все «предгрозовые состояния» и реагирует на них. Он не может изменить структурообразующих отношений семьи. Всё, что он может сделать, — это представить себя как мнимую причину общей боли, фиксируя внимание окружающих на всё более противоречивом и эгоцентричном собственном поведении. Родители объединяют усилия, концентрируя внимание на нем. Все члены семьи сопереживают, стараются принять участие в лечении «больного», хотя, на самом деле, именно семья и является источником его «болезни». Зачастую взаимоотношения между членами семьи ухудшаются именно тогда, когда сложному ребёнку «становится лучше», поскольку его душевное состояние является основой функционирования семьи.

Отличительный признак дисфункциональной супружеской четы — это препятствие интересам друг друга (в том числе в воспитании детей). Ребёнок оказывается пленником противоречащих друг другу требований. Каждый из супругов видит в ребёнке: потенциального союзника в борьбе с супругом (1), связного, через которого он может общаться с супругом (2), своё второе «Я» или заменителя супруга (3) [83].

Мама считает, что все вопросы нужно решать мирным путём, папа считает, что настоящим мужчиной без драки не станешь. Папа считает, что девочкам знать математику ни к чему, мама сама мечтала поступить в « математический ВУЗ».

Проблема усугубляется тем, что ребёнок похож на одного из родителей и не похож на другого уже в силу своей принадлежности к мужскому или женскому полу. Сначала родители могут воспринимать его как относительно бесполого третьего члена семьи, но ребенку не суждено долго оставаться «бесполым». Родитель того же пола, что и ребёнок, считает его потенциально ему «принадлежащим». Родитель другого пола видит в ребёнке сходство со своим супругом и испытывает страх, что ребёнок настроится (восстанет) против него. Он прилагает все усилия, чтобы перенастроить ребёнка на свою сторону, делегируя ему некоторые супружеские полномочия. Для родителя противоположного пола ребёнок становится суррогатом супруга. При данном положении вещей, приняв сторону одного из родителей, ребёнок рискует потерять другого. А поскольку он нуждается в них обоих, любой выбор непременно травмирует его.

«Ты такой же, как твой отец».

«Давай, продолжай в том же духе и будешь маменькиным сынком».

«Всё в порядке, просто ты — папочкина дочка».

«Послушай женщину и сделай наоборот».

В результате достаточно длительного втягивания ребёнка в выполнение взаимоисключающих родительских требований у него формируется своеобразный защитный механизм психики, когда «чем хуже, тем лучше» и наоборот. Пытаться соответствовать непонятным противоречивым желаниям взрослых бессмысленно («Где твой купальный костюм?», «Не подходи близко к воде»). Проще стать карикатурой конфликтных отношений и действовать по собственному усмотрению (отрицая мнение того и другого). Когда ребенок достигает подросткового возраста, взаимное пренебрежение родителей получает свой закономерный итог.

До поры до времени родителям удается держать втайне неконгруэнтное поведение ребёнка. Может пройти достаточно лет, пока отклоняющееся поведение ребёнка приобретёт общественный характер. Если родителям при этом удается сохранить лицо внешне благополучной семьи (а этому способствует наличие других детей без вызывающего поведения), то общество, скорее всего, посочувствует родителям, которые производят хорошее впечатление, но которым не повезло с «наследственной» или «социальной» точки зрения («Он не принадлежит этой семье», «Он связался с дурной компанией»). Если же других (благополучных) детей нет, то общество начинает проверять родителей на предмет их педагогической компетентности. Под пристальными взглядами извне неустойчивый баланс дисфункциональной семьи разрушается, взаимные упрёки приобретают открытую форму. Теперь бремя вины с ребёнка окончательно переносится на родителей.

Почему не все дети в дисфункциональной семье имеют вызывающее поведение, и кто из членов дисфункциональной семьи станет «идентифицированным пациентом» (термин Вирджинии Сатир)?

«Идентифицированным пациентом» станет тот ребёнок, чьё развитие вызывает пристальное внимание родителей: папа вмешивается в воспитание дочки, мама вмешивается в воспитание сына («Он получил больше, чем кто-либо другой»). Речь идёт не просто о недоверии к педагогической технике супруга (процесс значительно глубже!). Сверхвнимание родителя к воспитанию ребёнка противоположного пола символизирует взаимное неприятие системы ценностей друг друга.

Чаще всего трудности ребёнка (в подростковом возрасте) обусловлены его полом и «несоответствием» родителя того же пола [83]. Беспокойство жены по поводу профессиональной несостоятельности (невостребованности) мужа может не выражаться напрямую, но в центре её сверхвнимания окажется сын, его школьные достижения и мир его увлечений. Недовольство мужа сексуальной закомплексованностью жены также может тщательно скрываться, но в центре его сверхвнимания окажется дочь и развитие её сексапильности (наперекор супруге).

Другим фактором, определяющим выбор роли «идентифицированного пациента», может служить просто его доступность. У первого ребёнка всегда больше шансов стать вызывающим (по отношению к одному или обоим родителям), так как, когда родителей постигает разочарование, он просто оказывается первой фигурой, способной составить альтернативу супругу.

В некоторых семьях ребёнок становится И. П. («идентифицированным пациентом») с самого момента рождения и сохраняет за собой этот статус до выхода из семьи; в других - ребёнок становится И. П. в подростковом или юношеском возрасте; в третьих — эта роль передается по эстафете, например, все девочки или все мальчики рано или поздно (преимущественно входя в возраст подросткового бунта) становятся И. П. Наконец, встречаются семьи, где сразу двое или более детей (разных полов) одновременно выполняют функции сложного ребёнка.

Таким образом, анализируя систему отношений в дисфункциональной семье, нельзя однозначно сформулировать алгоритм подростковой трудности. Можно лишь утверждать, что наличие ребёнка с вызывающим поведением ( во внешне благополучной семье) — явный признак её внутренней дисфункции.

Теория низкой самооценки Говарда Кэплана

«Кто не видел ласки, тот не поймет и строгости».

(Антон Чехов)

Формирование личности идет посредством обратной связи (положительной и отрицательной). Положительная обратная связь закрепляет правильное (общественно приемлемое) поведение и является главным условием психологического равновесия ребенка. Отрицательная обратная связь (а окружающие нередко предоставляют ребенку такие сведения) нарушает психологическое равновесие, заставляя его реабилитироваться, чтобы выровнять чашу весов в обратную сторону. Изживание «когнитивного диссонанса» (избавление от отрицательного знания о себе) — главный источник внутреннего развития любого человека [91]. Ребенок с высокой самооценкой сознательными усилиями достраивает себя, чтобы доказать окружающим ошибочность отрицательного подкрепления.

• Я в нашем классе подтягиваюсь больше всех!

• Молодец! А как другие ребята?

• Половина вообще не умеет подтягиваться. Висят позорно на турнике, как сосиски.

• А как ты бегаешь? — Да так...

• Тогда чем же ты хвастаешься? Ведь это я научил тебя подтягиваться, а чему же ты научился сам?

Для того чтобы ребёнок развивался нормально, положительное и отрицательное подкрепление должно быть представлено в равной степени. Наличие одной только положительной обратной связи завышает самооценку ребёнка, и он становится тяжёлым в общении (не переносит критику, в штыки воспринимает отрицательную обратную связь, отказывается от саморазвития). Доминирование отрицательной обратной связи занижает самооценку ребёнка, и он «дает сбой в управлении». (Это вообще самая простая и примитивная педагогическая модель, когда родители не утруждают себя похвалой и только ругают.)

Американский психолог Говард Кэплан в качестве основной причины вызывающего поведения называл пониженное самоуважение подростка [79]. Поскольку каждый человек стремится к положительному «образу Я», беспрерывное отрицательное подкрепление (со стороны значимых других) рано или поздно ставит его перед выбором: либо в пользу продолжения мучительных переживаний (своего несоответствия), либо в пользу повышения самоуважения, коренным образом изменив своё восприятие происходящего. Скатываясь к вызывающему поведению, ребёнок начинает соответствовать внешнему отрицательному подкреплению. («Вы говорите, я плохой? Да, я плохой!», «Я говорил правду — мне не верили: я начал обманывать...» [51], «Все считали меня негодяем и я стал негодяем».) Возмутительное поведение помогает ребёнку разделить отрицательное отношение общества к себе и тем самым повысить самооценку. С этого момента ему становится психологически комфортно. С этого момента «чем хуже, тем лучше», так как новая стратегия общения обеспечивает рост самоуважения подростка.

«Изучение малолетних преступников показало, что преобладающее большинство их страдало в детстве от недостатка любви, а не от недостатка наказания».

(Бенджамин Спок)

На основе десятилетнего лонгитюдного исследования 9300 семиклассников Говард Кэплан пришел к выводу, что пониженное самоуважение положительно коррелирует (тесно связано) едва ли не со всеми видами отклоняющегося поведения: нечестностью, членством в преступных группах и совершением правонарушений, наркоманией, алкоголизмом, агрессивным поведением, попытками самоубийства и различными психическими расстройствами [44].

«Трудным ребёнок становится от года до семи-восьми лет».

(В. А. Сухомлинский)

Представление о себе (самооценка) складывается в первые 10 лет жизни из внешних (сторонних, родительских.) оценок пола и внешних (сторонних, родительских) оценок дееспособности. Родительское «одобрение пола» предполагает здоровое полноценное взаимодействие мужчин и женщин между собой на глазах у ребёнка.

Для развития полнокровной самооценки ребёнку нужен пример той и другой половой модели. Отсутствие в реальности одной из моделей (чаще всего мужской) требует сознательной компенсации. Ребёнок вполне может воссоздать своё представление о мужчине, ориентируясь на дядюшек, дедушек, старших братьев, соседей, учителей или любого другого имеющегося в наличии старшего мужчину; в том числе взрослых мальчиков со двора. Ребёнок также может воссоздать своё представление о модели из тех обрывочных сведений (об отце), которые получает от матери, бабушки, дедушки и т. п. В любом случае ребёнок — мальчик будет использовать модели мужского поведения! Вопрос только в том, будет он это делать явно и с удовольствием или тайно и в искаженном виде. Если мальчик, воспитывающийся без отца, получает от матери сообщения о том, что мужчины (вообще) — достойные существа, его самопринятие пойдет накатанной дорожкой. (Нам незачем беспокоиться о его самооценке.) Если, наоборот, мать замалчивает мужскую тему или дает понять ребёнку, что все достойные мужчины вымерли, как динозавры (а Он — мужчина!), катаклизмов в развитии мальчишки не избежать.

Матери-одиночке, воспитывающей мальчика, следует напомнить (будь она вдова героя, или муж её просто пил, гулял, рукоприкладствовал, и от него пришлось избавляться): нельзя замалчивать мужскую тему! Замалчивание мужской темы однозначно пагубно скажется на самооценке ребёнка, независимо от былых заслуг его отца.

Наличие реальных половых моделей — это только половина дела. Родители могут контактировать на глазах у ребёнка, не признавая взаимные половые роли, придавая друг друга анафеме и т. п., и добиться у ребёнка таких состояний, как будто ему вообще неоткуда срисовывать себя. Одинокая (педагогически компетентная), благоухающая от эпизодических контактов с мужчинами мать даст своему ребёнку-мальчику значительно больше, нежели отец и мать (полная семья), открыто пренебрегающие друг другом.

В процессе развития и научения ребёнок становится способным всё больше и больше заботиться о себе самом. Признание дееспособности предполагает постепенное освобождение ребёнка от родительской опеки (опеки ухода, опеки передвижений, опеки решений). Чтобы не мешать формированию здоровой высокой самооценки, родителям надо научиться своевременно распознавать очередную стадию развития ребёнка и отмечать её положительным подкреплением.

Уже на втором и третьем году жизни, осваивая новые предметы и новые движения, ребёнок стремится всё делать сам (наслаждается своими новыми способностями). Если родители предоставляют ребёнку делать то, на что он способен (одевать вещи, спускать воду в туалете, доставать витаминки из пузырька, перебирать книги на полке и т. п.), не торопят его (собираясь на работу), не осаживают и не ругают, то у ребёнка формируется самостоятельность [110]. Но если воспитатели проявляют нетерпение, ограничивают ребёнка и спешат сделать за него то, на что он способен сам, то у ребёнка развивается стыдливость и нерешительность. (Стыдливость — это следствие брани за мокрую постель, запачканные штанишки и пролитое молоко.) Многие исследователи связывают истоки характера человека с реакцией взрослых на опрятность ребёнка в раннем детстве (Мид М. Ф., Фрейд 3., Кон И. С. и др.). Чем строже приучают ребёнка к опрятности; например, к сознательной дефекации — освобождению от каловых масс (часто и сильно наказывают), тем агрессивнее и замкнутее характер взрослого человека. Наоборот, чем либеральнее реагируют взрослые на проявление естественных функций организма ребёнка, тем мягче и открытее будет его характер.

Некоторые мамы уже с полугода присаживают ребёнка на горшок или подставляют ему мыльницу («Пись-пись», «Ка-ка»). Хотя созревание центральной нервной системы обеспечивает исполнение их желаний только к 1 году и 8 месяцам, в этом нет ничего страшного, если только нетерпеливая мать не срывает свою злость на ребёнке (К 20-му месяцу ребенок начинает засиживаться на горшке — ему нравится удерживать!). Все мы прекрасно знаем, что младенец во время дневного сна на улице остаётся сухим и, следовательно, срочно несём его к умывальнику, раздевая на ходу, заклиная долгожданное «Пись-пись». Это условно-рефлекторное научение (как у Павлова с собаками). Это правильно. Теперь ребёнок иногда будет откликаться на наше «Пись-пись» без всякой улицы (а чаще всего он будет на это не откликаться и по-прежнему писать в штанишки). Помните о сроках и наберитесь терпения. К трём годам у вас уже не будет этой проблемы (за исключением редких казусов).

Основное психологическое новообразование в 4-5 лет — это смелость и предприимчивость (при благоприятном стечении обстоятельств) либо чувство вины, когда родители не соответствуют требованиям возраста. Координация и мышечное равновесие трудно даётся ребёнку раннего возраста. Можно только удивляться терпению и целенаправленности детей трёх-пяти лет в их стремлении овладеть своей крупной и мелкой моторикой. От того как на этой стадии реагируют родители на затеи ребёнка, во многом зависит, какое из новых качеств перевесит в его характере. Дети, которым предоставлена инициатива в выборе моторной деятельности, которые по своему желанию бегают, прыгают, возятся, борются, катаются на велосипеде, лыжах, крутят винтики и гаечки (работа с отвёрткой), нанизывают на ниточку бусинки (работа с иголкой!), вырабатывают и закрепляют у себя предприимчивость. Особенно закрепляет её готовность родителей отвечать на любые вопросы ребёнка (не формируя у него комплексов и фиксаций). Но если родители показывают ребёнку, что его моторная активность вредна и нежелательна, что вопросы его назойливы (т. е. не вызывают ничего, кроме глухого раздражения), а игры бестолковы, он начинает чувствовать себя виноватым и переносит это чувство вины в дальнейшие стадии развития. Таким образом, активная позиция ребёнка уже с детства подменяется родителями пассивной и наблюдательной. (Дальше — больше...)

С 6-ти до 11-ти лет у ребёнка обостряется интерес к тому, как устроены вещи и можно ли их приспособить к чему-нибудь (например, разобрать автомат с помощью отвертки, а потом попытаться собрать его; удалить игру из «Проводника», а потом постараться её восстановить). Принципиальное отличие этой стадии состоит в том, что на ребёнка начинает оказывать мощное давление психологическая составляющая предыдущих этапов развития. Активность ребёнка уже не ограничивается домом (приходит время ходить в школу). Теперь ребёнок получает от замещающей родителя фигуры (учителя) массу информации для последующего развития. Мнение учителя и мнение сверстников, в которыми соревнуется ребёнок, может усилить, но не может ослабить влияние родителей. Ребёнок, на которого правильно реагировали родители прежде, отличается сметливостью, лидирует в соревновании и вырабатывает умелость (он лучше учится, быстрее соображает, больше делает руками и отличается независимостью суждений). Его сверстники, которых сильно ограничивали родители, наоборот, усваивают материал медленнее, не могут соревноваться, многого не умеют и закрепляют за собой статус неполноценных (чувство неполноценности — основа низкой самооценки). Родители таких детей по-прежнему навязывают им готовые ответы, рецепты, советы, как поступать в той или иной ситуации, и делают за них то, что они вполне могут сделать сами.

Исследователи Блага К. и Шебек М. доказали, что ошибки ребёнка при выполнении учебных заданий часто связаны не со сложностью задания, а с тем, что у младшего школьника уже есть определённое представление о себе, которое и создаёт соответствующий тип поведения [3]. Образ себя и самодоверие способствуют достижениям ребёнка в школе (или наоборот: «Ничего не умею», «Никогда не получится», «Я — глупая», «Я всё равно ничему не научусь»). Создавшееся под влиянием окружающих представление ребёнка о себе изначально влияет на его успехи в школе, на его возможности и желание учиться.

Особое слово следует сказать о детях, принципиально не готовых к школе. На первых этапах обучения для них характерно явное несоответствие между успеваемостью и умственным развитием (реальные знания слабы, а оценки идут в качестве стимула). По отношению к таким детям осуществляется щадящий режим, их жалеют и подходят к ним с заниженными требованиями. Но это до поры до времени. Пока они усваивают элементарные навыки, программа уходит далеко вперёд. Учитель начальных классов, подчиняясь логике внешних проверок, поступательно трансформирует успеваемость «неготовых» в слабую успеваемость или в неуспеваемость («латентная неуспеваемость»). Теперь их спрашивают заметно меньше, во время урока они чаще всего оказываются наблюдателями и, фактически, выпадают из учебного процесса. Из-за вынужденной пассивности на уроке они занимаются посторонними делами и постепенно теряют интерес к познавательной деятельности. Наряду с этим у них наблюдается снижение общественной активности (дети начальных классов меньше общаются с теми, кто плохо учится), многие из них попадают в категорию «отвергнутых» и «уходят во дворы» (их основная жизнь протекает вне учебных интересов и вне школы).

Если до поступления в школу у слабо подготовленных детей не было проблемной самооценки (что вполне возможно при соответствующих «восторженных родителях»), то теперь она обязательно появится. Когда прилагаемые усилия не приводят к желаемому результату (а все дети сначала хотят получать «пятёрки»), учебная дезадаптация и заниженная самооценка не заставят себя долго ждать. Пережить ситуацию хронического (школьного) неуспеха возможно только одним способом: рано или поздно наплевать на школьные успехи и найти возможность отличиться другим путем. Таким образом, если родители не признают (не подкрепляют) какую-либо способность ребёнка или своевременно не развивают её, у ребёнка возникают проблемы с интеграцией этой способности. Нехватка признания умелости в семье и школе толкает ребёнка на поиск признания вне дома у замещающих родителей и учителей персон. Какой вектор развития получит ребенок в этом случае, остается под большим вопросом.

Теория негативной идентичности Эрика Эриксона

«В 12 лет я была уже законченной киноманкой... Что же касается моей матери, насколько я обожала ее в детстве, настолько стала презирать впоследствии. Она стала для меня тем примером, на который я ни в коем случае не хотела походить. Она — жертва по своему призванию и образу жизни».

(Откровения девушки по вызову, ж/л Viva, 2000 г, № 12)

Идентификация в (психологии) — это способ понимания другого через осознанное или бессознательное уподобление себя его характеристикам. Идентификация (отождествление) — это процесс признания себя в другом или другого в себе, прямым следствием которого является самоузнавание, самопознание и (на зрелых стадиях развития) самостроительство. Идентификация — это нахождение себе подобного, это мечта о себе, воплощенная в другом, это обретение уверенности в правильности своей мечты, это радость от того, что ты теперь не один. Идентификация (в психологии) — это процесс осознавания себя, сверхсознавания (более полного, более глубокого) через другого.

Идентификация начинается в глубоком детстве и проходит определённые этапы. Маленькие (беззащитные) дети легко идентифицируются с животными и сопереживают им. (Отчего они так обожают все эти сказки, мультики, фильмы про собачек Лесси, китов, дельфинов, кенгурят, оленёнка Бэмби и т. п.?) В более старшем возрасте дети идентифицируются со своим полом, сверстниками, со значимыми взрослыми (с эмоциональной жизнью взрослых), кино — и литературными героями. (Отчего подростки так любят боевики, крутых мужчин, сексапильных женщин, вообще, обнимающихся и целующихся?) Животные, картинки, фильмы, книги (разумеется, компьютерные игры!) — всё это образы или коллекции образов, которые дарят ребёнку радость идентификации.

Юноши и девушки, испытав одиночество, в поисках духовной близости, выходят за пределы своих прежних (подростковых) идентификаций. Их не устраивает формат этих идентификаций. Им недостаточно (просто знакомых) сверстников во дворе, классе или спортивной команде. Возраст перестает быть для них границей, а расстояние — препятствием для идентификации. Теперь они считают себя включёнными в другие группы, которым пока не принадлежат реально (референтные группы). У них формируются «новые», «свои», «собственные», «идеальные» (как кажется непосвящённым со стороны) взгляды на вещи, подход к жизни, система ценностей, по сравнению с которыми ценность реально существующих групп (семьи в том числе) сильно проигрывают и кажутся несовершенными. Юношеская «идеальная система» не «падает с потолка» (и не рождается из эфира) — это индивидуальная комбинация (зарисовка) личностных черт вполне реальных людей, это синтетический слепок многих других: друга-студента, любимого учителя, попутчика в поезде, опять же кино — и литературного героя, великого современника, культовой личности и т. п. (Ничто не берётся ниоткуда!). Это всё тот же процесс идентификации, только заострённый «элементами повышенного сознавания».

«Жизнь коротка, и по ту сторону её никого не спросят о количестве прочитанных книг. От чтения, от каждого шага и дыхания жизни следует чего-то ждать, отдавать силы, чтобы собирать урожай сил ещё больший, терять себя, чтобы обретать себя вновь и вновь ещё более сознательного».

(Герман Гессе. Этюды о чтении.)

В потоке обязательных и необязательных книг человек иногда встречает свою (в герое которой узнает себя). Возможно, это будет не одна, а две книги, может быть, два десятка книг (дело не в количестве). Рано или поздно человек встречает книгу, которая позволяет ему достраивать себя или выстраивать себя. Оказывается, что кто-то когда-то уже переживал то, что сегодня переживаешь ты. Оказывается, он не стеснялся себя, и ты больше не будешь стесняться себя. Оказывается, его тоже не понимали другие, но ему было наплевать! И теперь тебе будет наплевать! Оказывается, он понял, что вечно, а что сиюминутно, и теперь ты понял, для чего живешь. Назвать другому список «своих книг» — значит показать ему дорогу своих идентификаций, значит, открыть (оголить) свою Душу и рисковать быть осмеянным Чужим.

Важное место в жизни «юноши-подростка» занимает его интерес к мыслям других людей, к тому, что они сами о себе думают. «Юноша-подросток» способен вырабатывать или перенимать любые теории и мировоззрения, которые позволяют примирить его противоречия и создавать гармоничное целое. Иначе говоря, перед подростком, обретшим способность к обобщениям, встает задача объединить всё, что он знает о себе и своих близких (значимых других). Если все эти знания взаимно спрягаются (родители — уважаемые люди — поддерживают его и дают образец, школа возлагает на него надежды, друзья ценят, а девочки симпатизируют), то молодой человек успешно справляется с психо-социальной идентификацией и у него возникает ощущение целостности, ощущение того кто он есть, где находится и куда идёт. Если же подросток привязан к родителям, но образ отца не совпадает с образом героя-мужчины (или образ матери с образом сексапильной женщины), если нет того стержня, на который можно нанизать все свои идентификации, то ребёнок находит убежище в отрицательной идентичности (его идентификация идёт от противного). Этот процесс Эрик Эриксон назвал состоянием нескладывания (несклеивания) Я-концепции.

«Ты учишь меня быть скромной женщиной, а сама не нашла счастья в жизни».

«Ты учишь меня работать, а сам не можешь заработать честным трудом».

«Вы требуете от меня правильного поведения дома и в школе, а сами изводите друг друга придирками».

«Вы знаете, какую профессию выбрать мне, а сами остались недовольны своим выбором».

В основе негативной идентичности лежит не сходство, а различие (осознанное желание быть непохожим). Негативная идентификация — это следствие тяжёлого быта и конфликтных взаимоотношений в семье, это пощечина прозе жизни и протест против отсутствия романтики и духовности, это противоположность тому, чего бы хотели родители и взрослые, это выбор в пользу деструктивного после продолжительной и бессмысленной конструктивной работы. Негативная идентификация — это преодоление своей ущербности, незащищенности, неуверенности посредством эпатажа и распущенности, это длительная фиксация (застревание, зависание) в состоянии оппозиции, это разрушение способности к продуктивной работе, это размывание чувства времени и нежелание строить планы на будущее. Негативная идентификация — это изживание фрагментарного представления о себе, это лучший способ собрать себя воедино (что-то представлять собой), когда нет четкого понимания «кто ты такой» и «какой среде принадлежишь», это маргинальное состояние души, которая пытается, но пока не может обрести себя.

Универсальным примером негативной идентичности могли бы послужить многие «молодёжные неформальные объединения», начиная с «хиппи» и заканчивая «фашиками» (сюда же смело можно отнести всех пресловутых «металлистов», «панков», «люберов», «рэпперов», «фанатов», «бритоголовых», другие молодёжные экстремистские группы, а также тех эйфоризирующих юношей и подростков, которые с бравадой «пробавляются» лёгкими наркотиками).

Каждое из этих движений имеет:

1. собственный внутренний язык (сленг),

2. развитую систему фольклора (т. е. значительный запас историй и анекдотов о похождениях легендарных героев движения),

3. сложившийся годами прикид (униформу, внешний вид). (У хиппи — это старые, в заплатах, выцветшие джинсы, свитера до колен или старомодные пальто, фенечки; у люберов -клетчатые клоунские штаны и не по сезону лёгкие куртки; у фашиков («фашистов») — предметы немецкого снаряжения, знаки отличия, нацистская символика и т. п.),

4. место общего схода (где отдельные (уязвимые) члены движения превращаются в воинственную уличную компанию, свято сохраняющую анонимность своих членов, дающую чувство превосходства и чувство силы над окружающими, дающую чувство защищенности от агрессии других, дающую чувство спокойствия и радость позитивной идентификации),

5. достаточно разработанную контркультурную идеологию, главная задача которой — противопоставление себя старшему поколению.

«Make love, not war» (делай любовь, а не войну).

«Бей металлистов, стриги волосатиков».

«Веди себя так, чтобы вызывать отвращение», «Я — извращенец», «Мир — дерьмо», «Будущего нет».

«Мотоцикл — побочный продукт научно-технического прогресса», «Пусть никто не спит».

«Хайль Гитлер!»

Юношеские объединения антиобщественной направленности — это индикатор кризиса духовных ценностей. Не случайно, наиболее активно уличные группировки действуют в тех районах городов, где социальные условия жизни (от экологии до материального обеспечения) и организация культурного досуга максимально неблагоприятны (т. е. разительно отличаются от благополучных районов и не вызывают ничего, кроме общего раздражения).

Ребёнок как жертва родительской мечты

«Господа, наша задача не потерять себя»

(Трушкин. Аншлаг)

Научно-техническая революция оказала огромное влияние на современную семью, существенно облегчив тяжелое бремя быта, но в то же время обрушив на неё множество мощных (новых) стрессов:

• Она специализировала (т. е. максимально разделила), унифицировала и автоматизировала привычную профессиональную деятельность, и человек почувствовал себя случайной частичкой гигантского, неизмеримого, непостижимого целого. Нас очень легко заменить («Незаменимых нет!»). Пятнадцать лет коллективного самоотверженного труда, и 50% индивидуальных профессиональных навыков неотвратимо (морально) устаревает. Ещё через 10 лет появляется реальный шанс остаться невостребованным: приходят совсем другие люди, обладающие другой квалификацией, на совсем другое рабочее место, и мы озабочены общим вопросом: «Как бы вовремя смыться?» (т. е. уйти своевременно и пристойно, пока цепкие молодые руки элементарно не отлучили нас от нашего труда).

• Сколько бы мы ни зарабатывали, наши семьи мгновенно всё поглощают (опережающий рост потребностей, когда кругом столько соблазнов!).