НЛП: Техники россыпью

1. “Я никогда не унижусь до распускания слухов о со­пернике на пост мэра” (это значит, что уже заготовлены лис­товки с компрометирующими соперника материалами, а со­трудники команды получили инструкции по эффективному распусканию слухов);

2. “Денежной реформы и стране не будет!” (здесь и по­яснять нет нужды - вся страна знает, что назавтра будет ре­форма);

3. “Моя команда не строит каких-либо препятствий со­пернику в проведении предвыборной кампании и не будет этого делать никогда” (это значит, что завтра в избирательную ко­миссию поступят две жалобы на то, что соперник нарушает законодательство о выборах).

Оратора из любой группы имеет смысл познакомить со “спиральными” техниками построения речи (двойная и трой­ная “спираль”) и с техникой “кавычек”. Если вам это интерес­но, можно разобрать чуть подробнее... Хорошо, давайте раз­берем.

Техника “кавычек” - это оформление вашего высказы­вания, как сказанного кем-то другим. В индивидуальной рабо­те с пациентом мы с помощью кавычек маскируем внушение, если мы произносим: “И тогда этот человек сказал мне: “ус­покойся и расслабься”, то пациент не может сознательно со­противляться внушению, поскольку от нас он внушения как бы не получал. В работе оратора с группой очень удобно “за­кавычивать” рискованные высказывания (отзывы о соперни­ках на должность, отзывы о действующей власти и т. д.); если аудитория согласна с высказыванием, то для нее это произнес оратор, а если несогласна, то ведь оратор это не произносил, он только довел до публики чье-то мнение. Самые спорные фразы лучше заключать в двойные и тройные кавычки, напри­мер: “Сейчас мне передали записку, в которой пенсионер, от­давший всю жизнь своему заводу, пишет: “Возле проходной висит листовка с надписью “Губернатор - иуда”. Подумайте, почему кто-то таким способом выразил свое мнение”. Или: “Я сам лично с моим соперником Б. не знаком, но приятель как-то дал мне газету, в которой написано, что сотрудники Б. считают его вором. Не знаю, что к этому можно добавить”. После серии кавычек всегда уместно поставить многоточие-не давать конкретного вывода, пусть его сделают слушатели.

В свободном полете 479

Очень интересно меняют восприятие речи “спираль­ные” техники. Их структура проста.

В двойной “спирали” вы рассказываете две истории одновременно: фрагмент первой истории - фрагмент второй, фрагмент первой - фрагмент второй и т. д. Хорошая иллюст­рация - песенка любимых мной А. Иващенко и Г. Васильева:

“Уронили Мишку на пол,

Раз, два, три, четыре, пять.

Оторвали мишке лапу,

Вышел зайчик погулять...

Все равно его не брошу,

Вдруг охотник выбегает,

Потому что он хороший,

Прямо в зайчика стреляет!”

В тройной “спирали” вы рассказываете три истории, но совмещаете их в одну по другим правилам: вы начинаете рассказывать историю 1, прерываете ее примерно в середине (или на самом интересном месте) и начинаете рассказывать историю 2, которую тоже прерываете посередине (или на са­мом интересном месте), чтобы рассказать полностью историю 3; потом вы заканчиваете историю 2 и завершаете историю 1. В историю 3 включаете внушение (собственно, одна внушаю­щая фраза и может быть всей историей 3), ничего не опасаясь при этом, потому что история 3 вместе с внушением будет за­быта слушателями на сознательном уровне восприятия сразу после ее рассказывания. Можно составить простую графичес­кую схему для последовательности историй (см. рисунок). “Спиральные” техники позволяют:

а) привлечь и постоянно удерживать внимание слуша­телей;

б) экономить время выступления (рассказывание состав­ляющих “спираль” историй по отдельности заняло бы больше времени);

в) скрыто, неявно наводить гипнотический транс и (или) внедрять внушения;

г) создавать юмористический эффект рассказа;

д) “на стыке” отдельных историй “спирали” создавать добавочный смысл, не вытекающий непосредственно из смыс­ла любой отдельной истории (чтобы это понять, перечтите еще раз текст песенки Иващенко и Васильева).

480

рассказа рассказа

“Спиральные” техники легко комбинируются и с при­емами ораторского мастерства, и с приемами сопоставления терапевтических метафор. Есть, например, хороший прием, используемый в эриксонианском гипнозе в качестве “ловуш­ки для сознания” - включение в речь множества подробнос­тей. Сознание просто “увязает” в этих подробностях, что по­зволяет вам быстро выходить на общение с подсознанием. Вот послушайте...

“Если бы вы оказались небывало жарким летним ут­ром 3 июля 1852 года в Париже, на набережной Сены, вы обя­зательно обратили бы внимание на человека, стоявшего у подъезда весьма дорогой гостиницы. Человек был одет в не по сезону плотный плащ из дорогой шерстяной ткани. В руке он держал трость из черного дерева с золотым набалдашни­ком в виде головы льва. Внимание привлекал также его осо­бый южный загар, очень подходящий к резким, но поразитель­но гармоничным чертам лица... Вы просто не могли не обра­тить внимания на этого человека, и не мудрено - это был знаменитый путешественник Жак Морель собственной пер­соной, и к нему было приковано внимание парижской публи­ки в течение целых десяти лет! Но на самом деле вам стоило обратить внимание на другого человека - очень просто и небогато одетый, он шмыгнул в подъезд ближайшей бакалей-ной лавки и скрылся из виду, совсем не привлекая к себе

История 2 [внушение)

Начало истории 2

Конец истории

2

Начало истории

1

Конец истории 1

В свободном полете

481

внимания. Его звали Клод Лекокю, никто в жизни не обра­щал на него внимания, так он и умер неизвестным...”

Теперь отдайте себе отчет в том, почему вы так внима­тельно слушали всю эту ахинею. Да, конечно, - сознание за­нималось подробностями, а подсознание принимало скрытые инструкции “быть внимательным”. Теперь посмотрите, как удачно совмещается этот прием с техникой “тройной спи­рали”...

В 1987 году я жил в Казахстане. Как-то раз субботним утром в середине августа я по обыкновению лежал на диване и читал “Литературную газету”... Тогда еще ее интересно было читать, но дело не в этом - я читал совершенно стран­ную для меня статью. Если бы вы меня знали в 1987 году, вы бы так и сказали: “Странно, что ты читаешь эту статью”, -тем не менее, я ее читал. В статье говорилось о том, что в Со­ветском Союзе (тогда еще был Советский Союз) существует Всесоюзная ассоциация преподавателей русского языка и ли­тературы - сокращенно ВАПРЯЛ. И в статье говорилось о том, что существует, оказывается, и Международная ассоциация преподавателей русского языка и литературы - сокращенно, по первым буквам, МАПРЯЛ. И еще в статье говорилось о том, что как раз в те дни эти две организации проводили в Москве совместную конференцию. Казалось бы, что здесь интересного было для меня? А интересным был заголовок статьи. Стоило мне прочитать заголовок, и я прочел статью очень внимательно от начала до конца, потому что заголовок был для меня странным, мистическим, эзотерическим, а где-то - даже и трансцендентальным...

Если говорить о заголовках, то это будет очень инте­ресной темой, как ни странно. С одной стороны, заголовок должен давать понятие о том, что содержится в статье. С дру­гой стороны, заголовок должен интриговать читателя, то есть скрывать содержание статьи. Как-то раз мне попала в руки газета “Красноярский железнодорожник” - я ее, конечно, не читаю, она случайно попала ко мне - и там был заголовок, который показался мне поразительно универсальным. Его можно было поместить в книгу о железной дороге, а можно было - в учебник акушерства и гинекологии. Бывают же такие универсальные словосочетания... Учитесь и скажите спасибо!

17 т,

схккка россыпью

482

Этот универсальный заголовок был таким -“ПОДВИЖ­КИ ПРИ ЗАДЕРЖКАХ” (смех в зале).

И если вернуться к “Литературной газете”, то заголо­вок, заставивший меня прочитать целую статью на совершен­но ненужную мне тему, показался мне тогда мистическим, эзо­терическим, трансцендентальным, а местами - так даже и ин­фернальным. Потому что заголовок был такой - “ВАПРЯЛ ЧЛЕН МАПРЯЛ” (смех в зале).

Итак, вы прослушали “тройную спираль”, причем я вас заранее предупредил, что это будет именно “тройная спираль”. Вопрос-какую инструкцию вы получили?”

(После обсуждения вопроса). Понятно, что эти техни­ки в первую очередь предназначены для личного выступления оратора перед аудиторией (включая теле- и радиовыступления), но для печатного текста “кавычки” пригодны, а “спирали” -нет. Зато “спиральные” техники пригодны для составления рекламного фильма - два сюжета, соединенные в “двойную спираль”, весьма существенно экономят время, позволяя вклю­чать действенные внушения в фильмы малой продолжитель­ности (менее минуты). Но разве в психотерапии мы не эконо­мим время? Разве при работе с одним человеком мы не зани­маемся тем же самым, что и при работе с массовым сознанием?

Думаю, что любую задачу по воздействию на массовое сознание можно решить, если привести ее структуру к при­вычным для нас терапевтическим задачам, к воздействию на индивидуальное сознание. Впрочем, если тема организации предвыборных и рекламных кампаний интересует вас серьез­но и детально, имеет смысл обратиться к специальной литера­туре. При достаточно большом выборе книг по рекламе и про­паганде для себя я отметил, как самую толковую, книгу “Са­мый короткий путь к власти”. В ней описаны этапность кампании (то, о чем я не упоминал, но что имеет большое зна­чение), основные тактические шаблоны воздействия на элек­торат и т. д. А если вы уже работаете в этой области, вам помо­гут компьютерные программы “Диатон” и “Диаскан”, создан­ные лабораторией суггестивной лингвистики “Ведиум” - эти программы позволяют наглядно оценивать суггестивность тек­ста, оперативно менять его характеристики, находить цвето­вые решения для рекламных текстов и др.

В свободном полете

483

Напутствие

Когда нам 20 лет, нас очень беспокоит, что о нас дума­ют люди. Когда нам 40 лет, нам наплевать, что о нас думают люди. И только в 60 мы понимаем, что люди о нас вообще не думают.

Если профессия позволяет понять такие простые вещи, зачем дожидаться шестидесяти, чтобы начать думать о себе? “Мир - это описание мира”; на данный принцип я уже ссы­лался, так почему его не применить? Скажите, что вы умее­те консультировать всех и все, что угодно, и работайте! Люди притворятся, что верят нам; потом притворятся, что стали ва­шими клиентами; потом забудут, что притворяются, и станут клиентами по-настоящему... Лишь бы вы помнили, с чего все началось.

Концепция, которую я вам изложил, сводится к тому, что вы берете любой метод из психотерапии и успешно пере­носите его в область работы с массовым сознанием. Эта кон­цепция так же ложна, как любая другая попытка свести мир и поведение людей в нем к простым описаниям и алгоритмам. Но одновременно концепция истинна - в том смысле, что она работает, подобно другим простым описаниям и алгоритмам. В рамках самой себя она позволяет логически вывести одно положение из другого, оперирует понятными терминами - но мы помним, что вся понятность и вся логика мгновенно ис­чезнут при выходе за рамки концепции. Я выбрал именно ее потому, что нам с вами она близка в связи с образованием, кругом интересов или чем-то еще. В конце концов, разные книги по рекламе всего лишь объявляют истинными разные концепции.

Насколько я понимаю, самые главные навыки при ра­боте в любой неизвестной ранее области у нас, медиков, фор­мируются еще в студенческие времена. Во-первых, это уме­ние делать непроницаемое лицо: если вы все время держитесь уверенно, люди склонны полагать, что вы всегда знаете, что делать дальше. Во-вторых, это стремление постоянно учить­ся. В-третьих, это потребность вкладывать душу в работу и не говорить лишнего.

К этим умениям я предлагаю добавить еще один принцип и одно правило. Полезный принцип, который мой

484

знакомый бизнесмен называет “принципом забора” (или, по автору, “принципом Тома Сойера”), формулируется так: “Кра­сить заборы - очень круто”. Запомните на случай, если при­дется убеждать кого-нибудь в том, что ему нужен консультант с медицинским образованием. Полезное правило мы назовем “правилом 2” (если считать правилом 1 обучение за счет кли­ента), оно специально предназначено для работы с политика­ми: работать надо на победителя. И это означает как то, что лучше всего работать там, где и без вас все получится, так и то, что если вы взялись работать -делайте победителем сво­его подопечного. Мы не можем гарантировать успех, но мо­жем гарантировать, что весь опыт, знания, навыки мы прило­жим для достижения успеха.

Когда-то в число моих настольных книг попала книга В. Суворова “Аквариум”. Там рассказывается о жизни и рабо­те автора в такой очень эффективной и очень жестокой орга­низации, как ГРУ- Главное разведывательное управление Ген­штаба. Один монолог из этой книги я хочу сделать заключи­тельной метафорой для всего курса лекций. Итак...

“- Обрати внимание на то, что во время войны в нашей авиации существовало две категории летчи­ков: одни (меньшинство) - с десятками сбитых само­летов на счету, другие (большинство) - почти ни с чем. Первые - вся грудь в орденах, вторые - с одной-двумя медальками. Первые пережили войну в большинстве, вторые гибли тысячами и десятками тысяч. Статисти­ка войны суровая. Десять часов в воздухе для боль­шинства - после этого смерть. В среднем летчик-ис­требитель погибал в пятом боевом вылете. А в первой категории наоборот - у них сотни боевых вылетов и тысячи часов в воздухе у каждого... Мой собеседник Герой Советского Союза генерал-майор авиации Ку-чумов, ас во время войны, один из самых свирепых волков советской военной разведки после нее. Сейчас по приказу начальника ГРУ он проводит проверку заг­раничных отделений ГРУ, спрятанных под легальны­ми масками. В одни страны он приезжает как член различных делегаций по разоружению, сокращению, доверию и пр., в других странах он появляется как член совета ветеранов войны. Но он к разряду ветеранов

В свободном полете

485

себя никак не относит, он активный боец тайного фрон­та. Он инспектирует нас и, голову даю на отсечение, проводит молниеносные и головокружительные тай­ные операции. Сейчас мы вдвоем с ним в “каюте”. Он вызывает нас по одному. Разговаривая с нами, он, ко­нечно же, контролирует нашего командира, а заодно и помогает ему.

- Между двумя категориями летчиков на войне была пропасть. Никакого связующего звена, никакого среднего класса. Ас, герой, генерал или убитый в пер­вом вылете младший лейтенант. Среднего не давалось. Происходило это вот почему. Все летчики получали одинаковую подготовку и приходили в боевые подраз­деления, имея почти одинаковый уровень. В первом же бою командир разделял их на активных и пассив­ных. Тот, кто рвался в драку, кто не уходил в облака от противника, кто не боялся идти в лобовую атаку, тех немедленно ставили ведущими, а остальным прика­зывали активных прикрывать. Часто выделение актив­ных бойцов происходило прямо в первом воздушном бою. Все командиры звеньев, эскадрилий, полков, ди­визий, корпусов и воздушных армий бросали все свои силы, чтобы помогать активным в бою, чтобы их ох­ранять, чтобы их беречь в самых жарких схватках. И чем больше активный имел успеха, тем больше его охраняли в бою, тем больше ему помогали. Я видел в бою Покрышкина, когда у него было на счету уже бо­лее пятидесяти германских самолетов. По личному приказу Сталина его прикрывали в бою две эскадри­льи. Он идет на охоту, у него в хвосте ведомый, а две эскадрильи идут сзади одна чуть выше, другая чуть ниже. Сейчас у него на груди три Золотых Звезды и бриллиантовая на шее, он Маршал авиации, но не ду­май, что все это само к нему пришло. Совсем нет. Про­сто он в первом бою проявил активность, и его стали прикрывать. Он проявлял больше дерзости и умения, и ему все больше помогали и больше им дорожили. А не случилось бы этого, то в самом начале его отнесли бы к числу пассивных, поставили на неблагодарную работу защищать кому-то хвост в бою. Так бы он в

486

хвосте у кого-то и летал младшим лейтенантом. И по статистике на пятом вылете его бы сбили, а то и рань­ше. Статистика, она кому улыбается, а кому рожи корчит.

- Все это, - продолжал Кучумов, - я говорю к тому, что наша разведывательная работа от воздуш­ных боев почти ничем не отличается. Советская воен­ная разведка готовит тысячи офицеров и бросает их в бой. Жизнь их быстро делит на активных и пассив­ных. Одни достигают сияющих высот, другие сгора­ют в первой же зарубежной командировке.

- Я ознакомился с твоим делом, и ты мне нра­вишься. Но ты прикрываешь хвосты другим. Работа в обеспечении - это тяжелая, опасная и неблагодарная работа. Кто-то получает ордена, а ты рискуешь своей карьерой, выполняя самую грязную и тяжелую рабо­ту. Запомни, что от этого тебя никто не освободит. Любой командир нашей организации за рубежом, по­лучая свежее пополнение молодых офицеров, исполь­зует их всех в обеспечивающих операциях, и они быс­тро сгорают. Их арестовывают, выгоняют из страны, и они потом всю жизнь прозябают в службе информа­ции ГРУ или в наших “братских” странах. Но если же ты сам проявишь активность, сам начнешь искать людей и вербовать их, то командир немедленно сокра­тит твою активность в обеспечении, наоборот, кто-то другой будет прикрывать тебе хвост, рисковать собой, защищая твои успехи. Такова наша философия. Не­сколько лет назад наш командир в Париже приказал пассивному помощнику военного атташе пожертвовать собой ради успеха нескольких других офицеров. Будь уверен, что командир жертвовал своим пассивным офицером. Активному, успешному он никогда такой неблагодарной задачи не доставит, и мы это полнос­тью поддерживаем. Руководство ГРУ стремится как можно больше вырастить активных, дерзких, успеш­ных асов. Не беспокойся, чтобы прикрыть таких лю­дей, у нас всегда найдется множество пассивных, ма­лодушных, инертных. И не думай, что все это я тебе говорю потому, что тебе отдаю предпочтение. Совсем

В свободном полете

487

нет. Я всем вам молодым это говорю. Работа у меня такая - боевую активность и боевую производитель­ность повышать. Да вот беда, не до всех это доходит. Много у нас ребят хороших, которые так никогда и не выбираются в ведущие, чужие хвосты прикрывают и бесславно горят на песке. Желаю тебе успехов и по­путного ветра. Все в твоих руках, старайся, и тебя бу­дут две эскадрильи в бою прикрывать”.

Литература:

1. Войтасик Л. Психология политической пропаганды / Пер. спольск.-М.: “Прогресс”, 1970.

2. Деревицкий А. Шпаргалка агента. - Киев: “Довира”, 1995.

3. Курс для высшего управленческого персонала. / со-кращ. пер. с англ. - М.: “Экономика”, 1971.

4. Лайнбарджср П. Психологическая война. / пер. с англ. -М.: “Воениздат”, 1954.

5. Ножин Е. А. Основы советского ораторского мастер­ства. М.: “Знание”, 1973.

6. Петропавловский Н. Н., Ситников А. П., Артемьев М. А., Гафт В. И. Самый короткий путь к власти. - Таганрог: “Сфинкс”, 1995.

7. Розенталь Д. Э. Язык рекламных текстов. - М.: “Тор­говля”, 1977.

8. Степанов А., Толмачев А. Спутник оратора. - М.: “Советская Россия”, 1966.

9. Суворов В. Аквариум.-М., 1991.

10. Усов В. В. Основы торговой рекламы. - М.: “Эконо­мика”, 1976.

11.Но

 viand

 С

 . J., Janis T. L., Kelley H. H. Communication and Persuasion”. - New Haven, Jalle Univ. Press

 ., - 1953.

ЧАСТЫП.

ДЕТАЛИ БЫТА И

РАБОТЫ

Глава 3.

НЕНОРМАТИВНАЯ

ЛЕКСИКА В РЕЧЕВОМ

ИСКУССТВЕ

(отредактированная стенограмма лекции, прочитанной на смоленском семинаре по

психотерапии в октябре 1996 года)

У всех по замыслу Творца -Своя ума и духа зона, Житейский опыт мудреца -Иной, чем опыт мудозвона.

Игорь Губерман

Карамзин изобрёл только букву Ё.X

 , ПиЖизобрели Кирилл и Мефодий. Венедикт Ерофеев

С. Горин: Добрый вечер. Тема моей лекции - ненорма­тивная лексика в речевом искусстве.

Поскольку лекция была заявлена как факультативная, вне программы, я рассчитывал увидеть здесь пятнадцать-двад-цать мужчин. Но вас собралось значительно больше, и жен­щины здесь тоже есть, поэтому я хочу повторить и уточнить -речь пойдет об инвективной, или нецензурной, лексике, или о

В свободном полете

491

мате. И, рассуждая об этом предмете, я не смогу не употре­бить отдельные непечатные слова для иллюстрации. Подумай­те, зачем вам это нужно? Что лично вы от этого хотите полу­чить?

Идея лекции весьма и весьма проста, и я вам ее выска­жу отдельно: слова из арсенала ненормативной лексики име­ют очень сильный эмоциональный заряд, который можно и нужно использовать в речевом искусстве (как в речи психоте­рапевта, так и в речи любого другого оратора), не используя при этом самих слов, но делая на них ссылки. Рассмотрению же вопроса о том, как именно это можно сделать, будет по­священа вся лекция.

Я дам вам время для того, чтобы вы подумали, стоит ли здесь оставаться, поскольку главное я уже сказал.

(Обращение к читателю: вы тоже можете не утруждать себя чтением непечатных слов, обратив­шись сразу к резюме).

Ответ из зала: Мы определимся в процессе...

С. Горин: Можно и в процессе. Хорошо. В таком слу­чае, как у нас, у “живых классиков”, принято, начнем с эпиг­рафа.

Эпиграф следующий. Идет городская конференция дворников. На трибуну выходит дядя Вася и говорит: “Как ёптымть, так ёбнврот. Ну и на х-х-х, ну и по х-х-х!” Бурные аплодисменты собравшихся, отрывочные выкрики с мест: “Правильно, дядя Вася! Не будем больше старыми метлами работать! Пусть начальство новые дает!” (Смех в зале).

Как только мы начинаем изучать ненормативную лек­сику, нас сразу удивляет ее поразительная универсальность и многофункциональность. Уже в приведенном эпиграфе мы видим две функции мата: функцию универсального место­имения и функцию эмоциональной добавки. На первую из них обращал внимание еще В. Даль - в своем словаре для сло­варной статьи “хуй” он дает такое описание: “род. ХУЯ, м., вульг. неприл., мужской детородный член. Становится почти местоимением в значении “что, что-либо, какой, какой-нибудь”. Например: “ни хуя - ничего”.

Нас далее не будет интересовать функция оскорбления, которую многие считают основной для нецензурной лек­сики. Вскользь отметим, что, так как нецензурные слова

492

С.Горин. НЛП: техники россыпью

преимущественно являются названиями половых органов и выделений организма, их легко сделать оскорблением, срав­нив кого-либо с этими органами или экскрементами. Отметим также, что в этой связи реакция слушателя на мат частично является активно- или пассивно-агрессивной реакцией на по­тенциальное оскорбление, и нам необходимо избежать ее. Здесь мы с указанной функцией расстанемся, больше она нам не нужна.

Давайте лучше разберем подробнее функцию эмоцио­нальной добавки - откуда она взялась и что из себя представ­ляет. Нам придется ввести несколько отдельных тезисов, по­ложений, посылок. Такую, например, посылку: часть эмоцио­нальности мата связана просто с демонстративным нарушением запрета на него. Поэтому при повторном (и тем более постоянном) употреблении мата в речи его образность и эмоциональный заряд сильно уменьшаются, а на первый план выходит функция универсального местоимения.

В прошлом нам известны культуры и цивилизации, в которых половые органы обожествлялись - им посвящались празднества, их скульптурные и живописные изображения почитались и т. п. Понятно, что в таких культурах слова, обо-зрачающие половые органы, никак не могли быть запретны­ми. Но с течением времени в любом обществе (с возрастани­ем уровня его культуры) увеличивается число запретов и на прямую агрессию, и на косвенную, к которой относится упот­ребление некоторых слов. Чем выше культура - тем больше слов под запретом, но ведь запреты очень интересно нару-шать\ Демонстративное нарушение табу - это и выброс ад­реналина, и масса интересных ощущений, и своеобразное са­моутверждение (особенно в первый раз).

Кстати, многие слова, которые мы привыкли считать неприличными, были таковыми не всегда. Так, слово “блядь” стало по-настоящему нецензурным только в нашем веке.

Еще двести лет назад оно употреблялось совершенно свободно, даже в официальных документах, потому что име­ло иное значение - словами “блядь, блядство” обозначали любое нарушение порядка (воровство, грабеж, хулиганство). И когда в Уставах петровской эпохи говорилось о необходи­мости вечерних и ночных обходов города, чтобы “блядства всякого не было”, речь шла именно о воровстве и хулиганстве.

В свободном полете

493

В судебных документах прошлого века слово “блядь” встре­чается уже как оскорбительное в его современном значении (за его употребление полагалось наказание), но все еще как напечатанное слово. Потом оно окончательно попадает под запрет, и “Нате!” Маяковского - уже вызов, эпатирующая вы­ходка (“Да я лучше в баре блядям буду подавать ананасную воду”).

Оно попадает под запрет... чтобы в наше время снова пойти в официальную литературную лексику. Можно с точно­стью до года установить, когда это произошло - в 1986 году, с выходом в свет романа А. Рыбакова “Дети Арбата” (я не беру, конечно, произведения диссидентов - только официальную советскую литературу). Из обыденной речи это слово, есте­ственно, не исчезало, получив в своей более мягкой форме (“бля”) роль своеобразной “фонетической запятой”, “русско­го артикля”.

Аналогичная вещь, придание неприличного значения ранее нейтральному слову, происходит со словом “хер”. Са­мое распространенное в русском языке ругательство, “иди ты на х-х-х...”, часто именно так и произносится, с первой бук­вой слова “хуй”. Тем самым оскорбление смягчается, то есть употребляется эвфемизм.

(Эвфемизм - синоним, смягчающий значение ос­новного слова. Например, “полный” вместо “тол­стый”, “женщина легкого поведения” вместо “шлю­ха” и т. п.).

Но у буквы “X

 ” в старой азбуке было собственное на­звание - “херъ”. И ругательство стало звучать так: “Иди ты на хер”. Непристойным стало название буквы] Мы знаем такое выражение - “похерить”. Многие считают его неприличным, а оно означает всего лишь - “перечеркнуть”. Похерить - зна­чит, нарисовать сверху “

 X

 ”, нарисовать крест поверх текста. Правда, в языке изредка наблюдается и противополож­ная тенденция - переход оскорбительных слов в разряд при­личных. Например, слово “уда” (производное - “удочка”) лет двести назад означало “половой член”, а вовсе не “рыболов­ный инструмент”; и выражение “попасться на удочку”, кото­рое мы употребляем в переносном смысле, вошло в язык не в том значении, какое мы ему сегодня придаем.

494

С. Горин НЛП: техники россыпью

Своеобразным историческим рубежом, определившим для большого числа слов непристойное значение, стало по­зднее средневековье. Победное шествие христианства по Европе внесло массу запретов на произнесение вслух поня­тий, связанных с рождением человека - названий половых ор­ганов, акта совокупления и т. п. Христианство объявило мат прямым оскорблением образа Богородицы - хотя в какой-то степени запрет на оскорбление матери и места, откуда появля­ются дети, как запрет на оскорбление сакральных, священных понятий, присутствовал и в дохристианских культурах. В ран­нем средневековье нравы были все еще достаточно свободны­ми, грубыми и жестокими; еще действовала первобытная дет­ская логика “что естественно, то не безобразно”.

В доказательство этого тезиса я хочу процитировать описание нравов средневековья, данное в такой фундаменталь­ной работе, как “История эротического искусства” Э. Фукса:

“Нет более ошибочного представления об об­щественной нравственности средневековья, чем пред­ставлять наших прародителей какими-то особенно целомудренными и скромными. Наоборот, чем более грубыми и примитивными красками мы будем обри­совывать средневековую жизнь, тем ближе мы будем к действительности. И это совершенно естественно, так как Запад ведь только еще начинал выходить из первобытного состояния. Примитивным было реши­тельно все, да и должно было быть. А примитивность в делах новой морали есть не что иное, как разнуздан­ность. Половому инстинкту были положены лишь весь­ма скудные пределы.

Ширина духовного горизонта обусловливает сумму интересов. Поэтому чем шире горизонт, тем многообразнее прелести жизни. Чем уже он, тем скуд­нее возможности для человека изжить вполне жизнь. Эпоха, в которую подавляющее большинство людей не имело представления, находятся ли за несколько сот миль от них непроходимые лесные чащи, горы или реки, в которую, короче говоря, человек был при­кован к одному месту, - такая некультурная эпоха может, как мы уже показали выше, связать свои интерес и остроумие только с повседневностью, а

В свободном полете

495

такой повседневностью служат всегда и повсюду гру­бо чувственные утехи. Поэтому жизнерадостность в примитивную эпоху есть не что иное, как грубое удов­летворение запросов желудка и полового инстинкта. Сюда же присоединяется, что в средние века жизнь каждого человека протекала в огромном большинстве случаев под гнетом чисто варварских законов. Непос­редственная борьба за существование была сурова, в ней не было никакой пощады и очень мало сострада­ния, - повсюду господствовали война и убийство. Жизнь отдельной личности стоила очень мало; сегод­ня живу, а завтра умру. На каждом шагу человека сто­рожила смерть. Сторожила на большой дороге, сторо­жила в образе вечного непримиримого врага у ворот города, сторожила в тесных и темных улицах. Такой жизни соответствовало, вполне естественно, безудер­жное наслаждение и пользование тем, что давали куль­тура и природа в виде отдыха от жизнеопасных муче­ний повседневного существования; чем меньше пре­град видел перед собой человек, тем он был счастливее. Благодаря этому еда и питье превращались в раз­гул, эротика становилась грубым цинизмом, а ост­роумие-тяжеловесной сальностью.

Доказательства этого имеются повсюду в изо­билии, достаточно только обратиться к многочислен­ным источникам. Мы имеем много различных свиде­тельств в языке, в одежде, в частной и общественной жизни, в повседневных развлечениях, в религии, пра­вовых воззрениях и не менее того в литературе и ис­кусстве. Во всем пульсирует грубость, точно истин­ное дыхание того времени, и притом почти без всяко­го заметного различия между вершинами и низинами общества, между церковью и миром”.

Далее автор этой работы приводит многочисленные примеры из литературы и искусства того времени, которыми и подтверждает то, что он говорит.

Еще одна цитата по поводу пьянства; она не имеет пря­мого отношения к теме, мне просто хочется сравнить то, что происходит на семинаре, с обстановкой средних веков. Не пу­гайтесь, сравнение будет в пользу семинара:

496

ш

“Относительно чревоугодия в средние века гос­подствовало абсолютное единодушие: есть и пить как можно больше и как можно дольше - таков был руко­водящий принцип. Крестины и свадьбы как при дво­рах владетельных князей, так и в домах богатых крес­тьян продолжались нередко целыми педелями, а иногда и месяцами. Какое количество еды и питья проглаты­валось там в течение этого времени, самые точные све­дения нам дают различного рода сообщения. Столы буквально ломились под тяжестью яств, и величайший обжора пользовался всеобщим уважением. Что же ка­сается питья, то пить переставали не раньше, чем боль­шая часть симпатичной компании оказывалась под столом; и так продолжалось, как мы уже говорили, целыми неделями. До нас дошло несколько песенок: они подробно описывают разгул на крестьянской свадьбе. (...) В Цюрихе на ежегодном празднике на долю каждого человека в цеховых трактирах прихо­дилось 16 кружек вина. Каким поклонником трезвос­ти кажется нынешний мюнхенец, страстный любитель пива! Торжеством умеренности и воздержания было уже, когда при дворе Эрнста Благочестивого в Сак-сен-Готе в придворном уставе 1648 года определялось: “Для женщин к обеду по три кружки пива и вечером по четыре кружки”. Эта всеобщая невоздержанность в еде и питье была главным источником тяжеловесно­го и грубого остроумия”.

И, да простит мне аудитория еще одно отвлечение от темы, я хотел бы попутно развеять пару мифов о средневеко­вье - миф о рыцарской любви и миф о поясе целомудрия (точ­нее, о цели применения этого пояса). Уж очень красиво пишет Э. Фукс:

“Чрезвычайно важным материалом для сужде­ния об эротической грубости средневековья служат также некоторые места из “Парцифаля”. Рыцарское общество, которое изображал великий реалист Воль­фрам фон Эшенбах, по-видимому, совсем не тяготи­лось какими-либо путами нравственности. Достаточ­но прочесть хотя бы то место, в котором описывается посещение Гаваном замка короля Вергуласта. Гаван

В свободном полете

497