|
Затем иди и встань лицом к началу, и позволь ему делать с тобой что угодно» («Сон ведьмы», с. 200).
Это самый простой путь — вербально-поисковый. Есть и дру¬гой, который описан в романе Д. Фаулза «Волхв» — путь театраль¬ных действ, декораций, перемещений во времени и пространстве — и все во имя обретения простых истин: «не терзай ближнего своего понапрасну», «нельзя ненавидеть того, кто стоит на коленях. Того, кто не человек без тебя»; «принимая себя такими, каковы мы есть, мы лишаемся надежды стать теми, какими должны быть». Фактиче¬ски, волхв Фаулза выводит театр на простор площадей. Наша зада¬ча — изменить мир магическим словом. И только... Что ж, войдем выходом с измененными магическими именами. И посмотрим: что там, за этой древней магической дверью, как там?..
С каким настроением группа входит в языческую (колдовскую) часть «дома колдуньи»? Все по очереди произносят заветные слова: «струна, стена, радость, гора, цветы, солнце, месяц, домик, счастье, огонь, сердце, сокол, ночь, небо, вечер, свеча, вода, облако, ветра, песни, горы, часы, сон, водопад, камень, лепесток, дорога, рассвет, сердце, окно, трава, легкость, земля, берег, роса, лето, вода». Общие характеристики ключевого текста: суровый, сильный, угрюмый, зловещий; цветовые характеристики: черный, голубой, сиреневый, фиолетовый, зеленый, синий). Такое вот сосредоточение, и реши¬мость. «Ключ» оказался жестким и открыл дверь
Вербальная магия
Иногда хочется попробовать, какие ощущения переживает че¬ловек, именующий себя колдуном. Лингвисты-жрецы близки к по¬стижению этой Тайны. Недаром в словаре В. Даля «язычником» именуется как «идолопоклонник, кумирник, обожатель земной при-роды, болванов, истуканов», так и «лингвист, ученый, знающий много языков».
Началом стала поэма «Переулочки». В ней идея однозначная: вербальная магия побеждает. И это очень интересный опыт того, как можно грамотно воздействовать на людей: мы имеем дело с очень профессиональной колдуньей, которая делает все как должно. Кроме приемов фольклорных и художественных (прозопопея, окка¬зиональные «величания», метатеза — перестановка слогов и др.— см., напр.: Зубова, 1989), много приемов собственно гипнотических: смотреть в глаза, прямая «сшибка» (войти выходом), использование транса (образ реки, поля); кинестетическое воздействие (кланяйся) и т. д.
Затем члены группы испытали, что такое заговоры как жанр фольклора и орудие колдунов: каждый выбрал себе какой-то заго¬вор, пришедшийся по душе («Оберег — утренняя молитва», «От пьянства», «От исполохов, родимцев и нечистых духов», «От трясо-вицы», «От запоя и похмелья», «К банному», «От лихорадок» и др.), прочитал его, а остальные анализировали свое состояние, попутно шло обсуждение применяемых в них лингвистических средств, и, что интересно, воспроизводились бытующие в МС (и фиксируемые фольклористами) былички. Приведем небольшой фрагмент работы группы:
Татьяна: «От запоя и похмелья». (Смех.)
Живую щуку сажают в туес или бурак с вином и настаивают двенадцать дней: щука дает много слизи и настой протухает. Им поят пьяницу, приговаривая: (смех) «Как щука не терпит вина, так же бы не терпел его раб божий (имя)». (Смех. Реплика' «В смысле те, кто выживает — те не пьют»)
Наташа: «От лихорадок»: «Мать ты моя, вечерняя звезда, жа¬луюсь я тебе на двенадцать девиц, на Иродовых дочерей». Загова¬ривают по вечерним зорям, заговор читают трижды, отплевывая после каждого раза в левую сторону со словами: «Покуда я плюю, потуда б рабу (имя) хворать». — (С удивлением) Это очень корот¬кий заговор!..
Смех, реплики: — Зато можно поплевать!
Александр Васильевич: Заря — это переход из ночи в день, т. е. это как бы разрывы круга, разрывы постепенности, ворота. Поэто¬му там всегда совершаются чудеса, выходят сатанинские силы. Не¬чистая сила властвует именно в эти периоды. Потому этот разрыв четко осознавался как необычное время. Вся традиционная культу¬ра основана на том, что она осознает: есть привычное, есть непри¬вычное — то, что неподконтрольно человеку — вечерняя и утрен¬няя заря. Это все моменты, когда человек не властен над силами природы. Что такое заговор?—Это апелляция к могучим силам, которые могут то, что не могу я сам. Вот они в этих разрывах и на¬ходятся.
Ян: Можно предположить, что когда в заговорах встречается обращение «заря-заряница», то это обращение вообще к своему глубинному бессознательному?
Валя: Помнишь, у Кастанеды: «Сон — это трещина между мирами».
Александр Васильевич: Трещина — вот это разрыв, это дверка," через которую можно войти, и что-то выходит оттуда в этот момент. Недавно рассказ слышал, рассказ совсем городского жителя, который воспроизводит сюжет, встречающийся в каждой второй быличке: «про суседку». Парень городской, он говорит: «Вот лежал я дома, просыпаюсь, входит тетка, вот она мне голой жопой садит¬ся на лицо. И вот я чувствую такое: она холодной жопой давит, трудно вздохнуть». Я спрашиваю у него: «Ты это ни от кого не слышал?» — «Нет, — говорит, — мне на самом деле это привиде¬лось». Потрясающе! Это совершенно нормальный мифологический сюжет, быличечный, когда бабки сидят и говорят: «Ой, суседка да¬вит. Давит суседка. — Чо оно там? — Да вот, баба голая зайдет и сядет на лицо там, или на грудь. И вот если в этот момент чувству¬ешь — не продохнуть, надо спросить: «К худу ли давишь, суседуш-ка, к добру ль?» Если она грозно: «К худу! К худу!» — значит, к ху¬ду, а если то-о-оненько так- «Э-э, э-э...» — значит, к добру. После этого она уходит. То есть ночью, если посетит вас что-то такое...
Из зала: Если прижало...
Александр Васильевич: Значит, действуйте...
Из зала: Если к худу — значит, что, хуже еще будет?
Александр Васильевич: Ну, суседка-то — это нечистый дух. Во¬обще трансформировался он из духа предков, это наш давний пре¬док, который видоизменился. Он и помочь может — если ему во¬дочки поставишь, хлебушка. Переезжаете в другую квартирку, смели паутину, завернули в тряпицу: «Суседушко-батюшко, пошли с нами жить». Он и поможет, он и обережет, и за детьми присмот¬рит. Если плохо с ним обойдешься — он будет гадить вам, может и детей испугать, и скотину по двору гонять.
Александр' Еще слова можно говорить: «Что это ты, суседуш-ко, дурачишься, что это ты, суседушко, ругаешься...»
Кирилл: Во г, помню, я однажды напугался. Я был у бабушки в деревне и вдруг слышу шум аплодисментов. Я, наверно, переполо¬шил весь дом и вообще очень сильно испугался: вот лежишь, а во¬круг тебя кто-то хлопает. Потом это повторилось второй раз и я сумел идентифицировать этот звук: корова... И она иногда... какает (смех). Был еще такой случай. Зима. Дом. И вдруг... Следы к окошку в одном направлении, никого нет. В общем-то, нормальные следы, но лишь одно странно — нельзя идти по такому глубокому снегу. Следы подошли к окошку и кончились, т. е. стали. Причем, мы про¬снулись, потому что услышали стук. Стук нормальный, услыша¬ли — выглянули, идут следы, никого нет. Он мог только улететь!..
Из зала: Может быть, это американский шпион — след в след? (Смех.)
Александр: В трехкомнатной квартире был такой случай. Слышу хлопок, как будто окно закрывается: «Бам!» Захожу — форточка от¬крыта, все на месте. Ничего не понимаю. Опять сижу в другой комна¬те. Минуты через 3-4 опять вот «бам», так вот окно хлопает. Д\маю, надо пойти посмотреть: наверное, форточка закрылась. Прихожу — нет, форточка открыта. Как была открыта, так и осталась — стоит так и стоит. И так раза 4—5. Уже начинает жутко становиться. Я вот так сел около этой форточки в комнате и сторожу: сейчас стукнет. Полчаса — ничего. Только из этой комнаты вышел, черт, бам! Нико¬го нет. И так полдня я бегал. И, наконец, поймал. Обыкновенный сквозняк. Она стукнется и одновременно раз — отъедет.
Татьяна: С другой стороны, тоже, знаешь, полчаса сидел — сквозняка не было.
Александр: Все открыто. И непонятно откуда там сквозняк бе¬рется — т. е. надо физическую природу объяснять.
Александр Васильевич: Сейчас это называют «барабашками», полтергейстом — в принципе, это все явления одного порядка. Кстати, от колдунов очень короткий оберег: «Колдун-портун, ешь свое мясо, пей свою кровь».
Наташа: Вы знаете, я однажды была свидетелем такого случая. Я пришла в гости, а мне говорят: «Ты знаешь, у нас обои в спальне трещат. Хотя до этого они были наклеены очень давно. И действи¬тельно, был такой легкий треск, и это были фотообои, которые уже года 2-1,5 висят. Там влажность не поменялась, климатические ус¬ловия обыкновенные. Ну, я говорю: давайте послушаем. Так как это мои хорошие знакомые, они положили меня в этой комнате на раскладушке. И, действительно, раздался треск. В этой же комнате старушка спала, лет 60-ти. Она мирно спала, но я слышала треск. Этот треск был совершенно конкретный, реальный — треск обры¬вающихся обоев. И трещало это все практически до утра. Сначала было страшновато — я вставала, смотрела... Так продолжалось ча¬сов до 4-х. Утром все обои были оторваны.
Юра: Они не упали?
Наташа: Они не упали. Они держались какими-то боковыми местами, но это была совершенно конкретная щель.
Из зала: А что было на фотообоях?
Наташа: На фотообоях — озеро...
Александр: «У нас рассказывают такое. Жила ведьма И при¬шел молодой человек с армии — солдат бравый к матери ехал. Хо¬зяйство пошатнулось, забор сломался и корова этой ведьмы зашла к ним во двор. Ну он корову выгнал, загон поправил и на бабку
прикрикнул. Грубо так. А парень-то молодой, по девкам-то охоч. А танцы — в другой деревне. Верст 19. И каждое воскресенье — тан¬цы. И он пошел. И с танцев возвращается заполночь и слышит, будто телега едет: скрип-скрип. Поворачивается — никого нет. По-том снова: скрип-скрип, скрип-скрип. Резче поворачивается: никого нет. И снова: скрип-скрип, скрип-скрип, скрип-скрип. И так это его удивило: он и бежал, и останавливался, и медленно шел, и сидел. И так это его изводило, сводило с ума. Очнулся он в километрах пят¬надцати от своей деревни, совершенно в другой стороне, в голом поле, весь в мыле, весь измученный добрался домой. Ему сразу ска¬зали: "Ведьма тебя сглазила". И посоветовали сходить к доброму колдуну, он знает наговоры и прочие вещи, знает, как от нее защи¬титься. Парень не поверил и на следующей неделе снова пошел на танцы. Снова заполночь возвращается один и снова скрип-скрип. Оборачивается: никого. Вдруг видит — колесо за ним катится и скрипит. А потом начало на него наезжать. Он от него палкой от¬бивался — не помогает. Подумал, пошел к деду. Дед ему говорит: "Ты возьми палку, да ударь, да не по колесу, а по тени". На следующее воскресенье опять пошел на танцы — не так на танцы, сколько на охоту за ведьмами. Ждал — не дождался, когда танцы закончатся. Возвращается по дороге, слышит снова скрип, обора¬чивается— колесо; идет-идет, идет-идет... Изловчился и как прыг¬нет, и своей грудью на тень упал. Ничего не понимает, только чув¬ствует — что-то там есть. Он пошевелился — чувствует, колесо под ним — придавила грудь. Он с себя ремень солдатский снимает, че¬рез колесо продел, через дырку протянул, застегнул и на дерево по¬весил. Наутро просыпается — а на дереве бабка висит — ремень продет через горло и через живот — вот так она и осталась...»
Александр Васильевич: Колдунов боялись, потому что они портят всегда всех подряд. Чертей у них — во. И чертей они этих запускали на ветер — не важно, кто там пройдет — ребенок, бабка, девка, парень. Так что тут вовсе не обязательно вред делать созна-тельно.
Из зала: — А зачем?
— А вот ты зачем на работу ходишь?
Александр Васильевич: Это их природа. Вот ему передали чер¬тей — они мучают. Вот живут у него они в лукошке, подполье, му¬чают. Ежели колдун совсем устал, он говорит: «Идите листья на осине считать». Почему листья на осине дрожат? По одной версии потому, что их все время считают. Дерево прокляненное, из него ничего, кроме лодок, не делают. На осине Иуда задавился. А когда черти на осине листья считают -они все разом сдуваются... Чер¬тям нужна работа. Потому что колдун — он страдалец... Его понять можно.
Из зала: Как психотерапевт... (Смех.)
Александр Васильевич: Как психотерапевт. Вообще: ты психо¬терапевту еще и проблему не заявил, а он уже тебя лечит, лечит...
Из зала: То есть не портить не может.
Александр Васильевич: Не может он не портить.
Юра: У меня был опыт совершенно уникальный. Бабушка по¬мыла ложки святой водицей, а потом их через ручку передала. Я говорю: что ты делаешь? Она говорит: от сглазу.
Но самое смешное, что когда у меня родился сын, однажды плакать начал, беспокоиться, есть перестал и все такое. Я взял лож¬ки, помыл, потом через ручку передал — он поел и успокоился. Причем, при этом ничего не говорил. (Смех.)
Лу: Для детей хороший заговор — нужно умывать и пригова¬ривать: «От черного, от черемного, от урочливого» — трижды.
Юра: Нет, я ничего не говорил. Я просто не знал, что надо го¬ворить — мне не сказали.
Комментарии
Заговоры — древнейший жанр фольклора; у древних славян были распространены еще в доисторические времена. В древнерус¬ских памятниках они встречаются с XVI-XVII вв. в судебных доку¬ментах о колдовстве.
Источником художественных образов многих заговоров явля¬ются анимистические представления людей. С развитием антропо- и зооморфных представлений болезнь принимала формы то человека, то животного (волка, зайца, щуки). Большое влияние на заговоры оказало христианство (появились образы Христа, святых, богоро¬дицы). Языческая же основа заговоров сильно повлияла на христи¬анские наслоения — молитвы. Так, языческий заговор — требова¬ние, и христианская молитва в заговорах часто переосмысливается в требование.
Можно выделить несколько композиционных типов заговоров, в каждом из которых использованы свои приемы и средства:
1) «Этические заговоры» (самая обширная группа) содержат зачин-вступление, описание действия, пожелание, закрепку-кон¬цовку.
2) Заговоры, основанные на параллелизме, содержат два срав¬ниваемых явления или действия по их результату, «как живут между собою голубки, так бы любила меня раба Божия (имярек)»; «как эта белая береза стояла во чистом поле, не знала ни уроков, ни при-зоров, так и ты, младенец, раб Божий (имярек), не знай ни уроков, ни призоров, и будь здоров и долголетен»; «как сохнет и высыхает сук, так сохни высыхай болеток».
3) Заговоры, в форме обращения.
4) Словесное разъяснение обряда.
5) Констатация исчезновения зла.
6) Символические диалоги.
7) «Абракадабра» — заговоры, состоящие из набора непонят¬ных «таинственных» слов» (см.: Астахова, 1928).
«Внимательный читатель, безусловно, заметит особый ритм за¬говорной речи, обилие перечислений, создающих своеобразное син¬таксическое ее строение, наличие многочисленных повторений как в тексте (повторы "сквозных" эпитетов, троекратнЬе за-аминиваниё), так и в рекомендациях к его произнесению ("читать трижды") и действиям — трижды сливать воду с веника и т. д. Все эти моменты немаловажны для воздействия на пациента, они усиливают значи¬мость произносимого, придают ему статус неотвратимости» (Са-вушкина, 1993, с. 15).
Художественные средства в заговорах играют заклинательную роль. Среди них можно выделить:
1) Развернутые сравнения (особенно, для любовных заговоров): «Как рыбе тошно жить без воды студеной, так бы ему тошно было жить без меня»;
2) Сквозной эпитет: в заговоре на кровь — красный, на опу¬холь — пустой, в отсушке — ледяной, от сглазу — чудный.
3) Нагнетание образов, выражающих желаемое: «Заговариваю, зашептываю на старую кошечку, что сидит под печкой: отступи, боль, на горы, в леса, в сухие коренья, туда, где нет никакого творе¬нья!»
4) Гиперболизация, численное усиление образа: «Вон все немо¬чи! Трое, девятеро!»
5) Развертывание и усиление образа, куда уйти болезни: «По земле ползите, к морю спешите, из этого тела уходите, этому телу покой дайте и никогда в него не вторгайтесь!»
6) Прозопопея, представленная двумя близкими, но не тождест¬венными явлениями: одушевление, т. е. наделение некоего неоду¬шевленного предмета свойствами живого существа («Матушка печ¬ка, укрась своих детушек»,— почтительно обращаются к печи, когда сажают пироги. «Батюшка дымок, разнеси тоску и печаль у меня по чистому полю, по синему морю», — говорят, чтобы про¬гнать тоску), и персонификация — представление объекта в антро¬поморфном виде (заря утренняя Марья, заря вечерняя Маремьяна, земля Татьяна, вода Ульяна, матушка Ледь река, царь-огонь, гос¬подин-хмель, семь братьев вихорей, Воспа Воспиновна, дуб Егор, змея шкуропея Ириния) (см.: Черепанова О. А., 1979, с. 4-12).
7) Особая заговорная «формула». Слово, речь, даже если им приписывается магическая сила, предполагают наличие двух участ¬ников коммуникативного акта: информатора и реципиента. И если в роли реципиента выступает неодушевленный или неличный объ-ект, возникают особые условия для его одушевления или персони¬фикации.
Простейший заговор имеет два компонента, два «действующих лица»: говорящее лицо, субъект (S) и объект заговора (О): S—О: пойдиты, грыжи, из сеньцей воротьми, из байни дверьми в частое поле...
Однако чаще в заговорах есть третий компонент (М) — своего рода посредник между S и О, наименование той силы, к которой об¬ращаются с просьбой воздействовать на объект заговора. S—М—О: черные вороны, клюйте, съедайте с N двенадцать родимцев. Субъ¬ект, как правило, представлен имплицитно. Он выступает экспли¬цитно только в тех случаях, когда заговорная формула направлена на самого говорящего: тебе, поле, красота, красота, а мне, жнее, легота, легота.
Объект заговора иногда предстает расчлененно: это непосред¬ственный объект — признак, свойство, явление, предмет, на кото¬рый должно быть оказано воздействие (О), и носитель этого при¬знака, свойства и т. д. (О pers.): «первый брат сток, второй сивер, третий лето (М)! Внесите вы тоску и сухоту (О) в рабу божию N (О pers.), и чтоб она по мне (S) то снула и сохла». Приведенный заго¬вор имеет развернутую структуру: S — М — О + О pers.
Явление прозопопеи может охватывать в первую очередь М — наименование той силы, которой приписываются магические свой¬ства, а также одушевляться и персонифицироваться может объект заговора О.
8) Особенности сказуемого:
а) Использование в сказуемом глаголов активного действия, глаголов, соотносимых по семантике только или преимущественно с одушевленными существительными или личными именами.
б) В соответствии с общей императивной установкой заговор¬ной формулы при обращении обычно находится повелительная формула глагола, форма 2 лица настоящего — будущего времени или инфинитив с модальным значением дебитивности: «Вам тут не быть, не жить».
в) В именном сказлемом, в главном члене безличного предло¬жения используются с\ ществительные, прилагательные, слова кате¬гории состояния, соотносимые семантически только с личным или одушевленным существительным
9) Приложение, определяющее объект одушевления или персо¬нификации:
а) Приложение в форме личного имени.
б) Частично или полностью искусственно созданные имена и отчества.
10) Использование личных местоимений 2-го лица, возвратного местоимения, притяжательных местоимений, т. е. тех местоименных форм, которые логически соотносимы с именами личными.
11) Употребление названия объекта прозопопеи в функции об¬ращения.
12) Ономастическое (мифологическое) пространство русских заговоров (мифотопонимия) (см.: Юдин А. В., 1992) организовано в виде ряда концентрических изоморфных областей (сфер, локусов) с возрастающей от периферии к центру сакральностью. Подобная модель пространства представлена в русских заговорах, особенно явно — в снабженных так называемым эпическим зачином, содер¬жащим описание пути заговаривающего субъекта через указанные локусы к центру, где он встречает магического помощника или за¬щитника. Открывают путь, то есть обеспечивают присутствие субъек¬та в упомянутых областях в восточнославянской традиции особые сакральные имена собственные — мифотопонимы, с точки зрения мифологического сознания — «истинные» и, возможно, некогда тайные имена.
а) Периферийный локус, который обычно представлен морем, городом или рекой (предшествующее им чистое поле оказывается своего рода переходной областью между здешним и «иным» мира¬ми). А. В. Юдин зафиксировал здесь следующие имена собственные: Моря — Океан, Черное, Хвалынское, Синее, Белое, Арапское и др. Первый локус может быть представлен также страной: Немецкая земля, Русская земля (Россия, Русь); городом: Иерусалим, Царьград, Ефест, Колонь, Лукорье; рекой Иордан, Смородина, Дунай
б) Второй (средний) локус мифологического пространства представлен в заговорах островом или горой. В большинстве рус¬ских эпических заговоров остров носит название Буян. Известны также Буелан, Буевой, Божий, Курган, Океан. Эквивалентна острову и часто заменяет его гора (или горы): Сион, Синай, Фавор, Ара¬рат, Афон, Вертеп и др. Все эти объекты связаны с мифологической семантикой мировой горы или мирового дерева, символизирующих собою центр мироздания.
в) Центральный локус представлен обычно камнем или дере¬вом, которые могут наделяться именами собственными, а также гнездом, церковью, престолом (алтарем), столбом и др. безымян¬ными объектами. Абсолютное большинство названий заговорных камней группируется вокруг согласных фонем <л>... <т>... <р>, образуя своего рода поле или парадигму. Латырь, Алатырь, Ла-тарь, Алатр, Олатер, Олатырь, Латер, Анатырь, Латыш, Лазарь, Златырь и т. п.
13) Классификация заговорных персонажей по принципу ос¬новных, генеральных функций, в которых они могут выступать:
а) Магические помощники, т е. существа, чьи магические спо¬собности мобилизуются субъектом ради исполнения какого-либо желания (кроме противодействия агрессии) или помощи в некото¬ром деле, занятии: Мамантий, троица Гурий, Самон и Авив, Ага¬фон, пророки Моисей и Елисей, Усыня, Бородиня, ветры Моисей, Лука, Марк, Павел, Вихорь Вихоревич, и демонические помощни¬ки: Антипка беспятой, Баба-Яга, бес Енаха, Колдун, Сатана Сатанович и др.
б) Защитники, т.е. существа, чьи способности мобилизуются для нейтрализации посторонней агрессии, магического или не ма¬гического воздействия, уже происходящего или только возможного: апостол Иоан Богослов, Адам и Ева, Тихон, Пантелеймон, Модест, Каин и Авель, Макарий, Борис и Глеб, Варвара, Мария Египетская, Сергей Радонежский и пр.
в) «Всеобщие» имена — универсальные с точки зрения положи¬тельных функций: Иисус Христос, архангел Михаил и св. Георгий.
г) Поливалентные имена (носители могут быть и помощниками и защитниками): апостол Лука, Ирод, Александр Македонский, Параскева, Симон, Авраам, Богородица Дева Мария, Николай (Мирликийский), Иоанн Креститель, пророк Илья, апостолы Петр и Павел и пр.
д) Противники — существа, от которых исходит агрессия: ведьмы, колдуны, бесы и др. демонические персонажи, персонифи¬цированные болезни: ведьмы, бесы (Зеследер, Пореастон, Коржан, Ардун, Купалолака, Кулла, Лимарь, Пилатат Игемон, Феофан, Феоб Феобский), неясные существа (Томаша) и персонифицированные болезни: детская бессонница (Анна Ивановна, Крикса-Варакса, Плакса, Полуночница и др., Чирей (Василий, Иван, Демьян), Оспа Ивановна, Грыжа.
е) Переходный тип — змеиные цари и царицы, вынуждаемые силой заговора помогать при укусах своих подданных: противники по сути, они объективно оказываются защитниками.
14) Большое значение имеет в заговорах перечисление частей тела, откуда болезни изгоняются: с буйной головы, ясных очей, черных бровей, из ретивого сердца, светлого легкого, горячей кро¬ви, трепещущего тела. Указываются и пути, которыми они должны выйти: «поди в ноздри, из ноздрей в голову, из головы в чемерну, из чемерной в хвост, из хвоста в землю», а также места, куда отсыла¬лись болезни: черные грязи, пни, колоды, гнилые топучие болота, росстани (см.: Савушкина, 1993).
15) Способы воздействия:
а) Угроза: если не пойдете, то «спущу на вас птицы — крыла железные, ноги булатные: почнут вас брати, червь серую и белую»; «Рябина, рябина, вылечи мои зубы, а не вылечишь — всю тебя из¬грызу». Если укусишь: «приду к тебе... с жезлом стальным, с билом железным».
б) Обещание. Изгоняемым умилостивительно предлагаются кровати с перинами, угощение и развлечения: «столы расставлены, ества сподоблены»; «там ваши скопища, там ваши игрища и скоп¬лялись, и величались».
16) Антитезы, особенно в заговорах на «остуду» раздор между новобрачными: сравнение с двумя враждующими существами, жи¬вотными, стихиями — чертом и чертухой, кошкой и собакой, водя¬ным и водянухой, которые «бьются, дерутся, царапаются на¬смерть».
17) Устойчивые, повторяющиеся элементы (формулы):
а) в начале: «Встану, благословясь, пойду, перекрестясь, из из¬бы во двери, из двора в ворота, в чистое поле, в восточную сторо¬ну»;
б) в концовках: «Будьте, мои слова, крепки и лепки, крепче камня и булата», «На мои слова ключ и замок», «Моим ловушкам ключ и замок»;
в) в основных частях. Так, действие эпических заговоров про¬исходит «на море-Окияне, на острове Буяне», где либо «ходит щука бела», либо «стоит медный столб от земли до неба», а чаще в синем море или на том острове «лежит бел Алатырь камень» (иногда си-ний камень, бел горюч камень, Латырь, Олатырь). «На нем стоит церковь, престол, дом, а иногда просто сидит Пресвятая Богороди¬ца или Красная девица и шьет-зашивает кровавую рану», «сплес¬кивает и ополаскивает», то есть смывает \роки и призоры (см.: Пес¬ков, 1977)
г) молитвенные выражения, обычно открывающие или завершаю¬щие заговор: «Во имя Отца и Сына и святого Духа», «Господи Боже, благослови, Отче», «Ныне, и присно, и во веки веков», «Аминь».
18) Наиболее частотные фоносемантические признаки загово¬ров: яркий, возвышенный, радостный.
19) Преобладание звукобуквы И указывает на синий или голу¬бой цвет, Ы — черный, Ю — сиреневый.
20) Средняя длина слова в слогах в заговорах — 2,06, что сви¬детельствует об их высокой ритмичности.
Почему именно с заговоров началось «вхождение» в мифы? Есть, конечно, еще и христианские молитвы, и мантры различного происхождения... Но все мы немного язычники и в наших жилах течет кровь предков-славян, в душе которых «польза и красота» занимают одинаково почетные места. «Они находятся в единстве и согласии между собою; союз их определим словами: прекрасное — полезно, полезное — прекрасно. Это и есть тот единственный ис¬тинный союз, который запрещает творить кумиры и который рас¬пался в сознании интеллигентного большинства. Разрыва этого религиозного союза избежал "темный" народ. Вот почему он наив¬но, с нашей точки зрения, творит магические обряды, одинаково заговаривает зубную боль и тоску, успех в торговле и любовь. Для него заговор — не рецепт, ...а таинственное указание самой приро¬ды, как поступать, чтобы достигнуть цели; это желание достигать не так назойливо, серо и торопливо, как наше желание вылечиться от зубной боли, от жабы, от ячменя; для простого человека оно торжественно, ярко и очистительно; это — обрядовое желание. ...Народная "истовая" душа спокойно связана с медлительной и темной судьбой; ...для нее прекрасны и житейские заботы и мечты о любви, высоки и болезнь, и здоровье и тела и души. Народная по¬эзия ничему в мире не чужда. Она как бы все освящает своим при-косновением» (Блок А., 1993, с. 269-270).
Почувствовать поэзию в обыденности, воспринять привычные факты как чудо. Недаром чтение заговоров «спровоцировало» по¬вествование быличек: «суседка», отклеенные обои, следы на снегу... Все вдруг становится поэтически значимым.
Оккультная традиция огромное значение придает Речи, Слову. Именно язык является для многих мистических школ Запада и Востока средством, приближающим человека к ангелическому духов¬ному миру. Слово — наиболее универсальный ключ к подсознанию: своему и окружающих.
Говоря о традициях вербальной магии, мы уже касались темы привораживания, влияния на других людей при помощи текста. По В. Далю «приворожить кого и кому, пристрастить, привязать не¬вольною любовью, чарами и ворожбой». «Ни шагу без приворожек!» — говорили в народе. Еще Д. Карнеги советовал обращаться к лучшим литературным произведениям для оттачивания своей ре¬чи, создания своего оригинального стиля. Именно пробелы в гума¬нитарном образовании мешают людям, старающимся лечить душу: (психологам, психотерапевтам, психиатрам.
Но никакие книги, никакие тренинги не помогут, если личность не погружена в языковую стихию, не может адекватно выразить свою мысль и вызвать в собеседнике сочувствие. «Чем ближе стано¬вится человек к стихиям, тем зычнее его голос, тем ритмичнее сло¬ва. Слова становятся действом. Сила, устрояющая их согласие — творческая сила ритма. Она поднимает слово на хребте музыкаль¬ной волны, и ритмическое слово заостряется, как стрела, летящая прямо в цель и певучая; стрела, опущенная в колдовское зелье, при¬обретает магическую силу и безмерное могущество. Заклинатель бесстрашен, он не боится никакого Бога, потому что он сам — Бог...» (А. Блок, 1993, с. 270).
|
