|
В целом можно назвать тип мантрического воздействия «жестким» — это в чистом виде суггестивное, неотвратимое как смерть звуко-ритмическое воздействие, хотя установочная ориента¬ция индексального типа (на добро или зло) все-таки формулируется суггестором на родном языке.
Формулы аутотренинга и гипноза — тексты научной
(медицинский) мифологии
Л. П. Гримак, автор книги «Общение с собой», отмечает: «Исцеляющая сила слов, формулирующих наши внутренние про¬блемы, до сих пор еще остается во многом неясной. Вместе с тем несомненно, что субъект находит облегчение от внутренней трево-ги, если ему дается возможность высказаться» (1991, с. 251).
Результаты автоматического анализа фоносемантических признаков универсальных суггестивных текстов
Лексикон (признаки) общие заго-воры молит¬вы мантры закли¬нания формулы
гипноза AT
1.Прекрасный 56.46 25.27 9.23 -21.06 18.48 -22.47 36.47
2.Светлый 51.24 30.16 45.87 -48.11 5.66 -1.23 26.66
3.Нежный 36.94 33.25 33.87 -42.72 -15.86 12.45 14.99
4. Радостный 45.81 54.05 17 05 -18.71 0.52 -24.11 20.39
5-Возвышенкый 99.93 62.02 -7.60 -2.31 26.97 3.43 38.25
6. Бодрый 31.91 49.55 -6.57 18.64 -11.48 -7.69 10.56
7.Яркий 70.54 77.12 27.16 -11.34 12.05 -44.57 33.39
8. Сильный 112.47 48.94 9.75 6.84 25.64 9.95 35.03
9.Стремитель. -32.81 6.98 -31.29 5.37 -36.65 -11.10 -15,45
10. Медлитель. -29.25 -27.66 24.49 -16.87 39.63 25.05 8.23
11 .Тихий -98.46 -89.34 -2.04 -5.04 -36.44 26.54 -32.88
12. Суровый 32.92 19.83 -37.58 84.34 25.49 -10.75 7.74
13.Минорный -64.11 -34 16 -7.30 22.44 -20.30 17.41 -36.47
14.Печальный -65.46 -67.50 -28.26 8.67 -11.32 18.13 -24.35
1 э.Темный -10.94 -16.19 -8.68 33.81 0.43 13.92 0.56
16.Тяжелый -40.02 -37.08 -33.06 42.72 14.96 -14.33 -14.99
17.Тоскливый -41.34 -36 85 -24.37 15.24 8.68 6.88 -14.13
18.Угрюмый 31.21 -0.11 -40.20 63.78 -1.66 9.36 5.68
19.Устрашающ. -9.31 -17.80 -16.39 85.66 -13.2 18.45 -13.07
20.Зловещий 51.91 22.46 -5.59 31.35 -9.36 21.41 11.08
Таблица 10
В начале книги мы подробно рассмотрели историю появления и развития гипноза, внушения, аутотренинга. Вся эта история сопро¬вождалась поиском наиболее эффективных формул воздействия на подсознание личности или группы людей. Формальные признаки этих текстов можно найти в таблице 10.
Отметим некоторые из них:
1) Фонетическое значение текстов формул гипноза и AT сле¬дующее (5 ведущих признаков в порядке убывания):
Как видим, формулы аутотренинга более оптимистичны и об¬работаны, что, по-видимому, связано как с определением объекта воздействия (формулы гипноза гетеросуггестивны, формулы ауто¬тренинга — аутосуггестивны), так и с более поздним появлением AT как метода.
2) Звукобуквенный состав этих групп имеет следующие отли¬чия: в формулах гипноза содержится большее количество звукобукв В, С, С", К", Т", У, И, Ы; в формулах AT — О, Ю, Я
3) Характеристика индексов лексических единиц показывает, что формулы гипноза в наибольшей степени предсказуемы (Р = 44,55), тогда как в формулах AT этот показатель равен всего лишь 9,13.
4) Грамматический состав формул гипноза характеризуется преобладанием глаголов (25,49%), существительных (18,65%) и ме¬стоимений (15,75%); в формулах AT преобладают существительные (21,34%), глаголы (20,63%), прилагательные (18,24%), что можно легко объяснить опять же разнонаправленностью данных текстов и различными установками их создателей (гипноз заставляет челове¬ка совершить какое-либо действие, AT — прежде всего, изменить отношение к окружающей действительности).
Ранг Формулы гипноза Формулы AT
1 тихий (26,54) возвышенный (38,25)
2 медлительный (25,05) прекрасный (36,47)
3 печальный (18,13) сильный (35,03)
4 минорный (17,41) яркий (33,39)
5 нежный (12,45) светлый (26,66)
В. В Налимов, выдвинувший концепцию о континуальных по¬токах сознания (1979; 1978; 1989), исходил из представления о том, что «как мир жизни в самом широком ее проявлении, так и созна¬ние человека выступают перед нами как текст». Именно это исход¬ное положение позволило ему «построить вероятностный язык ви¬дения Мира — язык, который исходит из того, что реальность предстает перед нами в своей двоичной ипостаси — дискретности (знаковой системы) и континуальности (языковой семантики)» (На¬лимов, 1989, с. 17). Осмысляя концепцию Налимова в связи с про¬цессами общения с собой (аутосуггестии), Л. П. Гримак следующим образом описывает это явление1 «Человек с помощью обычного дискретного языка задает вопрос самому себе и как бы включает свой мыслительный процесс, его спонтанную и текущую часть. По¬лучая ответ, он анализирует его на логическом уровне и если ответ его не удовлетворяет, то задает следующий, видоизмененный во¬прос» (1991, с. 264).
Личность, по В В. Налимову, —«это, прежде всего, интерпре¬тирующий себя самого текст. Этот текст еще и способен к самообо¬гащению, к тому, чтобы стать многомерным. Этот текст способен к агрегированию себя в единое с другими текстами. Этот текст нетри¬виально связан со своим носителем—телом, а в случае гипер¬личности — со многими телами. Это есть самочитаемый текст — текст, способный самоизменять себя. Личность — это спонтан¬ность. Спонтанность—это открытость вселенской потенциально-сти. Способность попадать в резонанс с ней». При этом «мир смы¬слов... должен быть погружен в трагизм» (1989, с. 204-205). Иными словами, должен быть толчок к самоизменению, самопрочтению личности. Учитывая данные нейрофизиологов о разнице между гипнотическим состоянием и медитацией (см., напр.: Гримак, 1991, с. 262) и сравнивая аутосуггестивные и гегеросуггестивные универ¬сальные тексты, можно точнее описать механизм возникновения такого состояния. Если в случае гипноза толчок (диалектическое противоречие) проявляется через создание одной из модификаций социально-психологической роли Божества (т е. текст коммуника¬тивно «смягчается», нейтрализуется), то в случае аутокоммуника-ции, где весь трагизм сосредоточен в специально смоделированном тексте, противоречивые признаки должны выйти наружу И это особенно заметно в мантрах, сосредоточенных преимущественно на звуке, где преобладают признаки «суровый», «устрашающий», «темный».
Анализ универсальных суггестивных текстов в целом (табли¬ца 10) обнаруживает следующее:
1) Наиболее частотными признаками указанных текстов явля¬ются: «яркий», «возвышенный», «сильный», «медлительный».
2) Наиболее «жестко» сконструированы мантры и формулы гипноза.
3) Нормальную частотность превышают во всех типах текстов «звукобуквы» Г, И; повышенной частотностью отличаются также В,С,П,Б,Х, Р' ,М',Ж,Я.
4) Высокие звуки в универсальных суггестивных текстах со¬ставляют в среднем 54,76%; их больше в молитвах — 56,16%, мень¬ше — в мантрах и заклинаниях (соответственно 45,93% и 47,34%).
5) Славянские классические суггестивные тексты (заговоры, молитвы, заклинания) ориентированы преимущественно на глас¬ный И; мантры — на гласный А.
В текстах заклинаний сочетаются закономерности, характер¬ные для мантр и славянских текстов. Учитывая данные психоло¬гов о том, что «ввиду рефлекторного характера многих гласных звуков их произношение первоначально должно было находиться в исключительной зависимости от физиологических состояний» и о том, что «звук А происходит как рефлекс вследствие внезапного сокращения грудных мышц и прорывающейся путем сильного выдыхания при раскрытом рте струи воздуха через отверстия го¬лосовых связок; при этом и здесь рефлекс часто также сопровож¬дается последовательным придыханием —АХ, как это случается, например, при внезапном кожном раздражении резкого характе¬ра» (Бехтерев, 1991, с. 378), можно предположить, что мантры ориентированы на более древние пласты подсознания и по проис¬хождению старше заговоров.
6) Лексические показатели, рассчитанные для славянских тек¬стов, в общем, совпадают, за исключением формул аутотренинга. «Сдвиг» показателей в этом случае можно объяснить малым объе¬мом (краткостью) указанных текстов.
7) Грамматический состав славянских универсальных суггестив¬ных текстов в целом характеризуется преобладанием существитель¬ных (25,97%), на втором месте — глаголы (19,61%), на третьем — местоимения (14,26%) и только на четвертом и пятом— прилага-тельные (12,7%) и наречия (9,45%). Такое соотношение соответствует данным А. Н. Гвоздева (1961), наблюдавшего за развитием детской речи. Из грамматических категорий в первую очередь усваиваются категории с отчетливо выраженным предметным значением, а затем категории, в которых это предметное значение выражено все сла¬бее: наиболее рано в речи ребенка начинает обозначаться объект действия, а глагол, обозначающий действие, появляется несколько позднее и часто ставится в конце предложения. Еще позднее появ¬ляются прилагательные. В целом состав универсальных суггестив¬ных славянских текстов отличается от грамматического состава текстов технической и художественной литературы (см. таблицу 4) меньшим количеством существительных и большим — глаголов, что подтверждает гипотезу Б. Ф. Поршнева об особой суггестивной роли глагола.
Наибольшее количество существительных — в текстах загово¬ров (33,65%), наименьшее — в формулах гипноза (18,65%). Это есте¬ственно, т. к. в гипнотических формулах суггестивная функция вы¬ступает не латентно, а явно, что обеспечивается большим количеством глаголов (25,49%). В молитвах, в силу их личной направленности, большее, по сравнению с другими группами текстов, количество местоимений (16,61%).
9) Наиболее частотные сочетания звуков гармонируют с фоно-семантическими признаками текстов, так что можно предположить, что именно они составляют «каркас» фонетического значения тек¬стов. Многократное повторение одного и того же сочетания звуков в составе различных слов, по-видимому, обеспечивает такое же воз¬действие, как и мантра, состоящая из одного слога, но повторяемая много раз При этом слова, содержащие одинаковые, превышаю¬щие нормальную частотность звуки и сочетания звуков, можно счи¬тать фоносемантическими синонимами, обеспечивающими ритм текста и латентно воздействующими на установку личности. В ряде случаев признаки, передаваемые через наиболее частотные слоги, и общие признаки текста не совпадают, следовательно, концентрация происходит на отдельных звуках. Небольшая средняя длина слова в слогах (2.26) также обеспечивает ритмичность универсальных суг¬гестивных текстов.
10) Универсальные суггестивные тексты по своему составу не¬однородны: среди них встречаются ауто- и гетеросуггестивные. Можно проследить явное «расслоение» в группе, например, ауто-суггестивных универсальных текстов в зависимости от их целевых задач. По-видимому, молитвы осуществляют в основном контрсуг¬гестию, отсюда и доминирующие признаки — «светлый» (45,87), «нежный» (33,87) и «яркий» (27,16) Формулы AT рассчитаны на самокодирование через смысл, отсюда их явное «родство» с текста¬ми психотерапевтического воздействия (признаки «возвышенный» (38,25), «сильный» (35,03), но здесь же выделяется признак «яркий» (33,39) — тот же, что и в молитвах. Мантры ориентированы на чис¬то звуковое кодирование через «музыку сфер», механизм их воздей¬ствия целиком сосредоточен на звуковом ритме, лексическим зна¬чением (по крайней мере, для носителей русского языка) не подкреплен, отсюда «жесткость» признаков — «устрашающий» (85,66), «суровый» (84,34), «угрюмый» (63,78). «Толчком» к саморе¬гуляции при помощи иноязычных аутосуггестивных текстов служит противоречие фоносемантических и смысловых признаков текста, что приводит к усилению эффекта воздействия.
Рассмотренная группа универсальных суггестивных текстов действительно может быть описана при помощи объективных лин¬гвистических методов и обладает особыми параметрами, характе¬ризующими каждый из выделенных нами типов мифологии, а обна-руженные универсальные суггестивные механизмы языка могут быть использованы в экспертных системах и при моделировании текстов для направленного психофизиологического эксперимента. Тогда с полной уверенностью можно сказать: «Слово мое крепко. Ключ. Замок. Аминь»... и обрести... силу ведьм.
ГЛАВА 5. СИЛА ВЕДЬМЫ
(МИФОЛОГИЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ И ТЕКСТ)
Слово «ведьма» происходит от «ведать» — знать, и обозначало женщину, знающую больше других, да еще вооруженную чисто женской интуицией.
И. Ефремов
иелители молятся Иисусу Христу, нашим святым, Богородиие. А ведьмы обращают свои молитвы к силе: они завлекают ее своими заклинаниями.
Ф. Лоннер
Допустим, мы научились порождать идеальные тексты, на¬правленные на людей с разными мифологическими установками. Довольно ли этого?
Конечно, нет. И личность, и общество должны принять челове¬ка, пытающегося осуществить суггестивное воздействие, иначе воз¬никнет проблема контрсуггестии, барьера восприятия.
А. Добрович считает, что для воздействия чисто психологичес¬кого нужна особая социально-психологическая роль — роль Боже¬ства: «Конечно, мы, врачи, предпочитаем гипнотизировать боль¬ных с использованием всего арсенала физиологических усыпляю-щих воздействий: звуковых, зрительных и прочих. Оно и надежнее, и не пугает человека, и не оставляет у него унизительного чувства, что некто сломал его волю и повел на веревочке. С другой стороны, чтобы гипнотизировать иначе — чисто психологическим спосо¬бом, — вам пришлось бы взять на себя слишком много. Выражусь точно и определенно: пришлось бы взять на себя особую социаль¬но-психологическую роль. Роль, которая наполовину бессознатель¬но, но почти мгновенно улавливается пациентом» (1981, с. 91).
Более того, А. Б. Добрович предлагает набор ролей, имеющих суггестивное значение, то есть позволяющих внушить человеку то, что вы замыслили: «...среди суггестивных ролей на первое место я поставил бы роль Божества. Если вы способны по отношению к своему слушателю выступить в роли Божества — считайте, что он уже загипнотизирован. С той же секунды, как признал вас таковым! Притягательно, но и страшно Божество. В нем сверхчеловеческая мощь и власть, недосягаемая мудрость, непостижимое право карать или миловать... Перед ним остается лишь лечь лицом в пыль и с благоговейной покорностью ждать своей участи... Роль Божества... можно сравнить с белым солнечным светом. Если эту роль разло¬жить на спектр, то каждый участок спектра, в свою очередь, ока¬жется суггестивной ролью. Начнем, если хотите, с теплого конца спектра и будем двигаться к холодному. Роль Покровителя (красный цвет)
Покровитель — значит, могучий и властный, но добрый к тебе человек. Опора в бедах, утешение в страданиях, предмет благогове¬ния.
Роль Кумира (оранжевый цвет)
Кумир знаменит, обаятелен, пользуется всеобщим восторжен¬ным восхищением. Помните, как экзальтированные девицы и юн¬цы рвали одежду с обожаемых "битлов"? Сохранить на память хоть клочок галстука, хоть ниточку из подштанников... Роль Хозяина или Господина (желтый цвет) Любое его слово — закон. Попробуйте не подчиниться, есть не-что похуже смерти: пытки, когда смерти ждут, как счастливого ча¬са. Но если вы будете лояльны к Господину и выскажете полное послушание, вам будет хорошо. Вас, может быть, приблизят, облас¬кают, облекут относительной властью. Угодите ему — и станете жить в довольстве. Не сумеете угодить — пеняйте на себя. Роль Авторитета (зеленый цвет)
Этот обладает ограниченной властью и не обязан творить бла¬гие дела. Благо уже в том, что он больше других разбирается в ка¬ком-нибудь общеполезном или важном деле. К нему нельзя не при¬слушиваться. Не воспользуешься его советом — гляди, сядешь в
лужу.
Роль Виртуоза или Ловкача (голубой цвет)
Выступая в этой роли, вы даете понять, что умеете совершить невозможное. Хорошее или плохое — не важно. Виртуозный делец, "из-под земли" добывающий то, чего иным и не снилось; виртуоз¬ный вор-карманник; виртуозный игрок, фокусник, стихоплет, спо¬рщик — что угодно. В любом случае вы завораживаете публику, и даже ограбленный вами субъект не может не восхищаться вашей ловкостью и не позавидовать ей в глубине души.
Роль Удава (синий цвет)
Это не Властитель, не Господин, хотя он при желании может сделаться для вас и Хозяином. Это тип, который видит все ваши слабые места и в любой момент готов поразить их, что доставляет ем^ истинное удовольствие. Ломать вас, топтать вас ему так же лег¬ко, как вам сигарету выкурить. И так же приятно. Вы боитесь его и предпочитаете подчиниться, так как ни на миг не поверите, что спо¬собны справиться с ним, дать сдачи.
Роль Дьявола (фиолетовый цвет)
В этой роли вы — олицетворенное зло. Зло "метафизическое", зло ради зла, а не во имя какой-либо цели. В известном отношении это "божество с обратным знаком". Беспредельная власть божества, но при этом беспредельная ненависть ко всему человеческому, свет¬лому, упорядоченному. Неумолимая пасть акулы; земля, разверз¬шаяся при землетрясении; скелет с острой косой, садящийся за ваш свадебный стол» (А. Б. Добрович, 1981, с. 92).
А. Б. Добровича отдает предпочтение ролям Покровителя и Авторитета: здесь не требуется шарлатанства, достаточно убежден¬ности и некоторого артистизма.
Если проанализировать предложенную выше классификацию суггестивных ролей, становится ясно, что в каждом конкретном случае мы имеем дело с модификацией ключевой роли — роли Бо¬жества.
Попробуем заменить термин «особая социально-психологичес¬кая роль» термином «миф», понимаемым, прежде всего, как «раз¬вернутое магическое имя» (Лосев, 1992, с. 217).
По мнению известного французского ученого Клода Леви-Стросса, цель мифа состоит в создании логической модели для пре¬одоления какого-либо противоречия (Леви-Стросс, 1970, с. 164). «При этом логический инструмент соединения фундаментально противоположных сторон состоит в том, что вводится посредник (медиатор), который и выполняет роль соединителя противополож¬ностей. При этом посредник наделяется двойственным характером обличья, поведения и т. д., что и позволяет ему осуществлять ме¬диацию. Так, например, миф об Эдипе содержит, по Леви-Строссу, логический инструмент, позволяющий перебросить мост между противоположностями изначальной проблемы: рождается ли чело¬век, будучи одним, от одного или двух? Роль скальпа в мифах ин¬дейцев состоит в медиации между войной и мирным земледелием (скальп — "урожай", собираемый во время войны: кожа с волоса-ми, символизирующими растительность, снималась с головы убито-I го или живого врага) и т. д. Обнаружив определенную логическую (последовательность в построении различных мифов, Леви-Стросс выдвинул концепцию "сверхрационализма", считая, что возвраще¬ние к свойственному первобытному мышлению способу преодоле¬ния противоречий открывает путь для устранения антиномии чув¬ственного и рационального, для научного постижения явлений, ранее не входивших в круг научных интересов или не нашедших в соответствующих областях научного знания понимания и объясне¬ния» (Панов, 1992, с. 161-162).
А. Ш Тхостов призывает «изучать, вычитывать и расшифро¬вывать скрытые мифы. Эго поможет не утрачивать связи с реально¬стью, имея в виду основополагающую ограниченность мифического сознания, и использовать полученные знания в терапевтической практике, корригируя вредные и создавая необходимые мифологии. Это требует тщательного изучения принципов мифологизации бо¬лезни, так как навязываемые, не вписанные в общую систему меди¬цинские требования плохо приживаются на чужой почве. Лечение, лишенное адекватного \шфа, в значительной степени утрачивает свою субъективную эффективность, тогда как самые абсурдные и вздорные рекомендации, включенные в миф, сохраняют свою при¬тягательность, несмотря на объективно приносимый ими вред» (1993, с. 15).
Итак, если обобщить средства, которыми по А. Б. Добровичу создается «особая социально-психологическая роль», а по А. Ш. Тхостову «миф», получим следующий набор: 1) общее выра¬жение лица; 2) глазо-двигательные реакции (выражение глаз); 3) поза; 4) жесты; 5) голос; 6) принадлежность к «богам», к «чуду»; 7) эзотерическое, тайное знание; 8) особое поведение; 9) специаль¬ная одежда; 10) использование латыни — языка посвященных.
Иными словами, особое внимание авторы уделяют группе экст¬ралингвистических признаков, хотя имеется имплицитное указание на лингвистические признаки — владение иностранным языком — ла¬тынью (вспомним теорию «философии чужого языка» В. Н. Волошинова), к тому же информация об избранности и эзотеричности то¬же должна каким-то образом закрепляться в языке. Напомним, что само слово «миф» произошло от греческого «mytnos» — «речь», «слово», «толки», «слух», «весть», «сказание», «предание». По-ви¬димому, экстралингвистические признаки помогают закрепить в мас¬совом и индивидуальном сознании то, что вербализовано и принято как миф. Действительно, мы вряд ли сейчас узнаем достоверно, как одевался Иисус Христос, каким было выражение его глаз и лица, ка¬ким голосом он говорил и какие жесты предпочитал, однако миф его продолжает определять образ жизни и мировоззрение миллионов людей. «При этом образ Иисуса Христа соответствовал, по-видимому, ...образу "философского камня" — медиатора. Во всяком случае, образ Богочеловека несет в себе характерную для мифическо¬го посредника двойственность, позволяющую мысленно объединить те или иные противоположности, в частности противоположность между понятиями смерти и бессмертия. Попытка объяснения двойст¬венности образа Иисуса Христа (с одной стороны — Бог, с другой человек) вызывала в свое время многословные дискуссии среди фило¬софов и теологов» (Панов В. Г., 1992, с. 170) Как писал Н. А. Бердяев, «в основе христианской философии, сколько бы она ни оперировала понятиями, лежит величайший, центральный миф человечества, миф об Искуплении и Искупителе» (1994, с. 60).
Таким образом, миф не является вымыслом, а, напротив, выра¬жает героическую сущность происходящего в ее значимости для будущего при помощи специального языка — символического.
Объясняя появление мифов, А. М. Кондратов и К. К. Шилий (1988) опираются на информационную теорию эмоций известного психолога П. В. Симонова, согласно которой эмоция возникает при недостатке информации для удовлетворения потребностей. Эмоция как бы компенсирует этот недостаток, побуждая животное и чело-века к действию, к поиску той самой информации, которой ему не¬достает. В данном случае полное отсутствие информации о неиз¬вестном объекте означает, что отсутствует и информация о том, как удовлетворить внезапно возникшие потребности. Это приводит к тому, что каждая из потребностей рождает свою эмоцию: первая — страх, вторая — любопытство. Внезапное же и одновременное воз¬никновение этих эмоций порождает эмоцию более сложную — испуг и, возможно, оцепенение.
И неудовлетворенное любопытство, и страх — это стойкие от¬рицательные эмоции. Жить под их гнетом невозможно, потому что это может привести к разрушению психики, стрессам, нервным срывам. К счастью, природа наградила человека своеобразным за-щитным механизмом. Это качество — потребность в объяснении словом.
Столкнувшись с необычным явлением, после того как проходи¬ло оцепенение, а затем и страх, человек начинал испытывать по¬требность в объяснении, пытался понять, что же произошло. Вклю¬чалось в работу активное воображение, мозг начинал перебирать различные ситуации, чтобы отыскать в памяти что-нибудь похожее. Обыденные повседневные заботы, поиски пропитания постепенно оттесняли на задний план сознательные попытки дать объяснение встрече с неведомым. А так как сама потребность в этом объясне¬нии не исчезала, то работа воображения продолжалась в подсозна¬нии, где включался механизм перебора, перегруппировки, сравне¬ния и оценки информации, накопленной ранее и хранящейся в кладовых памяти. Этот процесс, не подчиняющийся законам обыч¬ной логики, называют свободной фантазией, комбинацией свободных1 ассоциаций, работой интуиции. Все промежуточные операции происходят в подсознании, а в сознании внезапно, как бы в виде озарения, откровения, вдохновения, возникает уже готовое решение.
Подсознательный процесс поиска ответа мог длиться долго, мог завершаться быстро, но, в конце концов, рано или поздно ре¬шение находилось, перебор вариантов завершался введением в соз¬нание какого-либо образа. Образ этот, как правило, создавался на основе сходства или совпадения каких-то фактов во времени. Зага¬дочное явление могло персонифицироваться в образ человека-зверя, просто зверя или человека, наделенного фантастическими, но заимствованными из прошлого опыта чертами.
Когда объяснение без исследования (чаще всего во сне, в виде зрительного образа) было, наконец, найдено, отрицательные эмо¬ции сразу же исчезали, само объяснение критике уже не подверга¬лось и проверке не подлежало. Защитный механизм сработал: не осталось неудовлетворенного любопытства, не стало страха, про¬пало нервное напряжение
Мифологические объяснения без исследования были для чело¬века снами наяву, избавлявшими его психику от стрессов Можно сказать, что появление мифов — это защитная реакция психики на появление отрицательных эмоций — неудовлетворенного любо¬пытства и страха.
|
